Возвращение. Роман. Гл. 4

      IV. – Он стал вспоминать о том, как солнечный отвесный маятник, замерший неподвижно над обезлюдевшей землей, начинал потихоньку набирать размах. И как с ним оживал от безжизненной полуденной грезы и безотрадно-тоскливый, но и безотчетно-милый аборигену клочок российского провинциального пригорода. И первое, что уже издалека завидел на нем Д.П., были ходившие взад-вперед все те же стройные молодые женщины и атлетического виды мужчины.
     «Ага, представление еще не началось», – обрадовался Д.П. и, то ли желая насильственно забыть недавно увиденное, то ли эти циркачи и в самом деле показались ему празднично-необычными на фоне привычной теплой серости будничного жития-бытия, захлопал им в ладоши.
     Одна из женщин удивленно обернулась и, увидев, что незнакомый мальчуган аплодирует им не издевательски – а подобную пакость цирковой труппе, увы! не однажды приходилось испытывать – но вполне искренне и даже робко-восторженно, приветливо помахала ему рукой. И тут же исполнила в его честь сложное акробатическое сальто. Следом вся группа атлетов – четверо мужчино и трое женщин – точно по команде остановились и, не то желая доставить Д.П. приятное, не то в порядке очередной репитиции выстроила довольно замысловатую геометрическую фигуру. Трое мужчин, образовав равносторонний треугольник, держали в перехваченных взаимно руках четвертого атлета. Тот стоял в воздухе, широко расставив ноги и покачиваясь, а на его голове и плечах, тоже изображая правильный треугольник, грациозно замерли женщины. Каждая опиралась на атлета одной ногой, другую отставив под прямым углом в сторону, руками точно крыльями балансируя в сияющем лазурно-золотом пространстве. Все семеро приятно улыбались, глядя куда-то вперед и поверх Д.П. К великому, впрочем, облегчению последенего. От смущения он, казалось, готов был провалиться сквозь землю.
     Слава богу, знакомый усатый силач в шароварах неподалеку продолжал качать на руках осчастливленных ребят : вот перед ним и остановился Д.П. в нерешительной позе, характерной для мальчишек его возраста. В глазах его тихо сияла восторженно-чистая зависть : быть может, он хотел быть на месте этих взлетающих на воздух, как на качелях, детей, а быть может он мечтательно примерял к себе – будущему и повзрослевшему – такую же, как у силача, внушительную комплекцию. Так или иначе, он сам не мог отдать себе отчета в своих чувствах, и это слегка напоминало недавнее его сверхобычное переживание : только вместо страха в юношеской душе его доминировала какая-то странная грусть. Силач между тем обратил внимание на растерянного молодого человека и кивком головы пригласил его к себе на локоть. Однако Д.П., благодарно отнекиваясь, попятился прочь.
     В этот момент что-то легкое, хрустящее и щекотно-колкое провалилось ему за воротник и, будто живое существо, полезло вниз, вдоль спины, к трусам, хотя Д.П. делал все, чтобы остановить поползновение чужеродного предмета. Он уже знал, что это была игральная карта, потому что лысый фокусних в камзоле, поймав в левую ладонь опустившуюся веером откуда-то сверху колоду и на ходу перетасовав ее, теперь стоял прямо перед ним в вопросительной позе, правую полную ручку требовательно протянув к нему в ожидании возвращения затерявшейся карты. Д.П. корчился и так и сяк, но карты из-под рубахи достать не мог. И ему стало ужасно стыдно за то, что он не мог справиться с подобной пустяковиной. А фокусник, кроторому как будто надоело ждать, с притворным вздохом опустил пухлую ладошку Д.П. за ворот и – глядь! – выхватил оттуда... живую мышь.
     Он держал ее за хвост, а крохотное животное, трепыхаясь на весу, отчаянно попискивало. Присутствующие, случайно оказавшиеся свидетелями трюка, нерешительно зааплодировали. Иные, впрочем, инстинктивно отшатнулись. Женщины вскрикнули. Малые дети завизжали, не зная толком, бояться им или восхищаться увиденным. Стоявшая за спиной Д.П. веснушчатая девочка с косичкой, заплетенной большим голубым бантом, ничуть не испугавшись, подскочила к фокуснику и, подтанцовывая от радостного возбуждения, попыталась дотронуться до мыши пальцем.
     Но фокусник всякий раз, когда она комично подпрыгивала, подбирал мышь наверх. «Сделайте, пожалуйста, и со мной какой-нибудь фокус», – попросила девочка. –  «Фокус? – удивился мужчина, – сим не занимаюсь. Ты меня с кем-то путаешь. У меня совсем другая профессия. Какой же тут фокус? К этому почтенному молодому человеку, – он указал на Д.П., – нечаянно мышь заскочила за воротник. Я достал ее. Вот и все. А фокуса тут и в помине никакого не было».
     С этими словами он отошел к фургонной клетке, в углу которой, посреди соломы и выкороченного пня, свернулся узорчатыми кольцами гигантский питон, и некоторое время постоял к людям спиной, запустив игрушечные пальчики в клеточные прутья. Когда он повернулся к зрителям лицом, мыши в его руке уже не было.
     Теперь Д.П. мог хорошо рассмотреть необычного фокусника. Это был очень низкого роста мужчина, почти лилипут, лысый и с шишковидным черепом, ярко выраженными надбровными дугами и глубоко запавшими глазами, смотревшими ласково, но несколько отвлеченно. Ресницы человечка были подведены, как у женщины, а губы слегка напомажены. Наиболее же странное впечатление производили его уши : посаженные у самой шеи и под разными углами, они напоминали улиточные раковины. Равным образом бросался в глаза старомодный – очевидно, из театрального реквизита – камзол, тем более, что штаны и ботинки на нем были не только стандартные, но даже спортивные. Впрочем, на фокуснике любая одежда смотрится иначе, чем на обыкновенном человеке. И говорить он может решительно о чем угодно, и вести себя как пожелает, и вообще всякое отклонение от норм не только сойдет ему с рук, но и пойдет на пользу : как правило, преимущество великих людей.
     Девочка тем временем – это оказалась одноклассница Д.П. – не унималась. Она несколько раз дергала лилипута за камзольный рукав, а когда тот к ней оборачивался, пристально смотрела на него, улыбаясь ртом, в котором не хватало переднего зуба. От этого улыбка ее напоминала прищур от яркого солнца. «Дяденька, покажите фокус», – занудно тянула она свое.
     Человечек в камзоле серьезно смерил ее благодушным взглядом, после чего сделал знак подходившему работнику цирка в спецовке под белоснежным окровавленным фактуком. «Петр, продемострируйте, пожалуйста», – тихо сказал он. А сам сел на оставленный кем-то складной табурет и, приложив маленькие пухлые ручки к вискам, о чем-то глубоко задумался.
     Мужчина же, которого звали Петр и в чьей руке, точно по волшебству, оказалась трепыхавшаяся мешковина, раскрыл боковую дверь фургона и без лишних слов швырнул содерживое узла в клетку. Дверцу деловито запер. Мешковину аккуратно свернул и зажал под мышкой. После чего, встав подле задумавшегося лысого человечка, не спеша закурил.