Счастливый глобус

Елена Румянцева

Счастливый глобус


Первый день марта – негромкий звоночек весны. Вы уже  услышали этот серебристый голосок? Он осторожный, несмелый, словно сомневающийся: «Не рано ли объявлять новое время?»
Не рано! Пора! Небо стало выше, а краски его кажутся  более насыщенными. Акварельные мазки уверенные, с предпочтением  оттенков синего цвета.
Голубой март! Воздушно - нежный, изящный в неуловимости запахов. Снег ещё не сошел, но порыхлел и слегка осел, потеряв прежний объём и завораживающую искристость. Был пушистый ковёр, похожий на взбитую лебяжью  перину,- стал наст вроде  молочного панциря. Не проткнёшь его сразу пальцем. Проведёшь рукой по бывшему сугробу, а он гладенький  и холодный. Руке приятно скользить по плотной ледяной корочке. На ней нет птичьих следочков- только светло-фиолетовые тени от раскидистых  кустов  и фонарных столбов.
Забурлили внутри деревьев соки - всколохнулись  от зимней дрёмы застывшие корешки, морщинистые стволы и узловатые ветки  бёрёзок. Скоро и почки ароматные проклюнутся, явят на свет мягкие  розоватые и жёлтые бутончики. А пока струится вокруг аромат свежести и  приятной влаги.
Солнце призывно сияет: «Не сидите дома! Хватит! Посмотрите: я здесь, с вами, надолго!»
И правда, надо всматриваться, смакуя мгновения. Нужно  наблюдать, открывая всё новые и новые  картины прекрасного мира, удивляясь тому, что так долго и тщательно пряталось  зимней природой. Но нам некогда, и мы  не задерживаем шаг.
Не всем хватает терпения: привыкли к суждениям с чужих слов, к быстрым и ложным выводам, к поверхностным взглядам на вещи и обстоятельства. Наверно,  так удобнее - повторять за кем-то  оценки, судить о чём-то, не пощупав, не постояв рядом, не вникнув в то, что требует несуетного подхода.
Но  важнее всего  то, что сам  скажешь про увиденное, что откроешь лично, пристально вглядевшись в лес, ждущий весеннего гомона, в человека, понять которого можно зорким сердцем, а разглядеть неравнодушными глазами.
В лабиринтах души у каждого что-то  бережно хранится, и внезапное или запланированное путешествие по ним порой превращается в очень важное волнующее  событие. Погружения в пережитое - трогательный дневник сердца. Я сейчас его листаю и говорю: «Юность моя школьная, разве забудешь тебя? Ты в моём сердце, как этот удивительный первый день марта».
Память часто возвращает  к тому прекрасному времени, когда мне шестнадцать. Пора  первой любви, надежд и грандиозных планов. Время самоизучения и удивительных открытий чужих характеров, непростых  поисков места в жизни.
Начало весны  1979 года. До выпускных экзаменов рукой подать. Толстые тетради исписаны ответами на билеты, к празднику последнего звонка сшит белый кружевной передник, в подарок учителям заказаны  цветы. Их доставит из южных краёв самолет , а в Мурманске встретят папы и мамы, члены родительского комитета, чтобы потом привезти на автобусе в Заполярный   чемоданы  роскошных тюльпанов и пионов.
Я бегу на вечерние занятия в кабинет на третьем этаже девятнадцатой школы. Валентина Фоминична в зелёном платье из буклированной ткани встречает в дверях каждого. В классе шумно и жарко.
-Ребята, а что сказал Леонид Ильич Брежнев на последнем съезде партии  о народности песен Евгения Мартынова?- улыбаясь, произносит громко Володька Федосеев.
Он, как всегда, вызывающе шутит на тему, которая включена в первый экзаменационный билет по литературе.
В ответ на его реплику грянул хор голосов:
Я верю, что любовь всегда права,
Я ждать её всю жизнь могу.
Мне так нужны сейчас твои слова,
Как солнце, моему цветку!
Валентина Фоминична нервно закашлялась и покраснела :
-Садитесь  уже и доставайте тетради, продолжим подготовку к экзамену. Посмотрим, как  вы, голосистые, будете шутить, когда вытащите билеты про партийность литературы и про её народность.
Володька затих, левой рукой в тетради в девяносто шесть листов  старательно выводит текст  о журналах «Звезда» и «Ленинград».
Я оглядываю сосредоточившуюся  аудиторию. Вот Света Барабанова, классный казначей, которая уже много лет заботится  о наших школьных завтраках. У неё длинные красивые ресницы и глубоко посаженные глаза. Наклонилась низко над партой и пишет, пишет.
Впереди меня Володя Фомин, математический гений и знаменосец дружины имени Янкова. Высокий, статный парень, с пробившимися аккуратными усиками и доброй улыбкой.
Миша Вазиев, трогательный молчун, искоса поглядывает на меня. Когда наши глаза встречаются, он смущается и быстро отворачивается.
Перед праздником последнего звонка  в школьном коридоре Мишка объявит громко: «Спорим, что сдам все экзамены на пятёрки?» Ребята, схохотнув, снисходительно хлопали одноклассника по могучим плечам, не веря, что парень сдержит слово.
Мы часто судим о людях по внешним приметам, по оценкам окружающих.
Мыслим стереотипами, идём на поводу своих сиюминутных впечатлений. Не анализируем детали, не собираем из них мозаику образа. А ведь важны любые мелочи, совокупность которых и позволяет дать объективную оценку.
 Именно эти крупицы помогают распознать лживость, лицемерие, благородство, порядочность. Отношение к матери,  ответ прохожему, отклик на просьбу товарища, тон разговора по телефону. Всё имеет значение, всё складывается в панораму.
Михаил подготовился так, что педагоги ахнули и выдали ему аттестат хорошиста. Валентина Фоминична не скрывала восхищения: «Ай, умница! Ведь скромняга, 
но какой всё же основательный и сильный человек, умеет выбирать цели и идти к ним».
Окончив институт, в конце июля 1985-го приехала в наш городок к родителям и встретила Мишку на улице. Он, уже счастливый  отец и муж, а ещё добросовестный и  ответственный производственник, искренне обрадовался мне. Коренастый Мишка улыбался и долго не отпускал мою руку из широкой ладони. Со своим хорошим аттестатом он так и  не пошёл в институт, а устроился на работу, чтобы помогать матери поднимать младшего братишку. Навсегда запомнила его грустно-добродушный взгляд и тихий голос. Тогда и не предполагала, что вижу одноклассника  в последний раз. Из письма Ассоль Курятковой узнала о несчастном случае на руднике и о трагической гибели Вазиева Михаила.
Стою у окна и всматриваюсь в ночное небо. В марте оно тоже звёздами выстлано. Маленькие яркие точечки, немигающие и мерцающие, как маячки. У каждой своё  особое место, своё расположение. Какое завораживающее зрелище – жемчужные капельки  на чёрном бархате. Как их много! Далёкие миры, чужие, непознанные, манящие. Таинственная и волнующая картина, оторваться от которой невозможно. Магическая сила в ней есть какая-то!
Хорошо думается, когда смотришь на звёзды. Например, о том, что и  у нас, людей, определено своё место: жить в России или в Африке, в предгорьях Анд или на берегу Индийского океана, в многоголосом доме или в одинокой хижине. Как  и звёзды, проходим  непростой путь, начертанный свыше: сначала растём, набираемся доброго света, сияем, потом непременно падаем, потеряв навсегда орбиту. Дорога  понятная и неизбежная: не получается мерцать  вечно, запасы огненной  энергии когда-нибудь иссякают.
Жаль? Пожалуй! Жизнь - драгоценное,  хрупкое, неслучайное. И у звёзд, и у людей! Если  ярко сияли - не зря! Если искренно и страстно горели - зачтётся! Всегда не зря подаренные  другим надежда, красота, любовь, нежность, забота, участие. Если силой внутреннего огня спасали кого-то от отчаяния и растерянности, от страха или  неверного шага , -это по -звёздному щедро. Тем, кто рядом, нужен свет нашего душевного костра, свет наших глаз-звёзд.
Миша Вазиев- вторая потеря для ребят. Первая случилась в начале весны, когда мы  учились в 7 классе. Света Беляева, сероглазая миловидная девочка, во время отдыха в пионерском лагере в Крыму почувствовала себя плохо. Врачи из Мурманска, куда её спешно переправили, поставили  неутешительный диагноз: лейкемия.
Лечили Свету недолго, и это были страшные для моей одноклассницы дни. Она, ребёнок, понимала, что уходит, и очень переживала за маму и младшего брата, которые останутся совсем одни.
Чтобы забыться и помочь себе преодолевать боль, Светочка стала писать стихи - трогательные, щемящие строки о красоте мира и о хрупкости жизни, о судьбе и о неизбежности смерти. Маленькая отважная девочка с характером романтика и бойца.
Возле её дома было много рябины. Все знают: вкус ягоды терпкий, вяжущий, с остринкой, много не съешь. А вот чуть припорошит деревья первым снежком да ударит морозец, рябина лакомством становится: сладкая, сочная, мягкая. Стоит она в снежных кружевах, манкая, броская, поражающая своей яркостью и дерзкой жизнестойкостью. Глаз не отвести!
Так и душа человека  порой на рябину в снегу похожа: от холода обид и метели переживаний только крепчает, вопреки боли расцветает, и нет краше той души, сильной и отважной.
К ней хочется приблизиться, у её яркого костра побыть-погреться: выдюжившая ледяные ветра житейских бурь, мудрость обретшая, благородством запасшаяся, она для многих растерявшихся спасательным маячком становится.
Весна. Идёт урок литературы, мы пишем сочинение о силе духа, о борьбе героев художественных произведений с обстоятельствами, о преодолении людьми внутренних барьеров.
Возле моей парты стоит Валентина Фоминична. Она не отходит ни на минуту. Оперлась на стенку и устало смотрит на класс. Мне мешает её присутствие: слышу прерывистое чужое дыхание, перехватываю строгий вопрошающий взгляд. Оказывается, накануне учительница вызвала в школу маму, чтобы выразить ей предположения о том, что Лена списывает.
-Ну не может семнадцатилетняя девочка так глубоко мыслить! Откуда богатейший лексикон? Где взяла такие особенные средства выразительности? Наверняка, шпаргалит. Плагиат-это стыдно и недостойно,- выговаривает Валентина Фоминична маме.
-Нет, Елена всегда пишет то, что выносила, что осознала. И не чужие это мысли из книжки под партой - её. Давайте просто  порадуемся разнообразию словаря девчонки. Читает много Ленка, ей многое интересно: и стихи, и рассказы, и исторические романы.
Летние каникулы перед 10 классом я провела у бабушки в Вологде. В один из дождливых июльских вечеров на чердаке дачного домика возле матрасика, набитого ароматной соломой, обнаружила залежи журналов «Иностранная литература». Погрузившись в пожелтевшие страницы, с  упоением окунулась в мир  текстов португальских и австралийских прозаиков, бельгийских  и кубинских поэтов, немецких и американских  критиков. Удивительным откровением стали семейная сага Коллина Маккалоу «Поющие в терновнике» , роман Джона Апдайка «Давай поженимся» и философская повесть Ричарда Баха «Чайка по имени Джонатан Левингстон». 
Я читала  медленно, останавливая внимание на неожиданном авторском сравнении, на трогательном портретном описании персонажей, на ярком монологе героя, на его потрясающем откровенностью дневнике. Долгими часами пыталась разобраться в удивительных секретах литературы потока сознания, в эстетических  принципах зарубежных модернистов 20 века, с наслаждением погружалась в результаты  художественного перевода рубаи и хокку. Какой космос! Какая высота!
Летний читательский опыт привёл к новым текстам, и в список любимых книг потом  уже попали такие, как повесть Геннадия Михасенко «Милый Эп», рассказ Виктории Токаревой «Красный петух Плимутрок», мемуары Людмилы Гурченко «Аплодисменты, аплодисменты…», стихи Андрея Дементьева, Роберта Рождественского, Андрея Вознесенского, Евгения Евтушенко.
Списывать всегда претило. Ну как можно брать чужие мысли и выдавать их  за свои? Нелепо и пошло, по-моему. Милая Валентина Фоминична, Вы  всегда хотели, чтобы Ваши ученики самостоятельно думали, могли свободно и красиво выражать мысли, словом передавать своё внутреннее состояние. Я оправдала ожидания. Сочинения писала вдохновенно, со всей душевной страстью, старалась, чтобы суждения были оригинальными  и отличались искренностью. Всегда внимательно изучала красные учительские отметки на полях и работала над ошибками.
После  контрольной , утирая слезу и тяжко вздыхая, мы выводили  в тетрадках, пестревших исправлениями, запись:  «Работа над ошибками», а потом , разбирая вместе с педагогом свои досадные учебные промахи, пыхтели над очередными задачками и уравнениями, химическими формулами и орфографическими упражнениями. Неутешительная оценка в дневнике , конечно же, огорчала, но работа над ошибками давала надежду: провал случаен, он следствие недостаточного труда, а может,  безответственного отношения к учёбе или вовремя не ликвидированный пробел в знаниях.
 «Все поправимо, детка»,- звучали слова учителя, и маленькое сердечко переполняли добрые предчувствия. Права была мудрая и добрая  наставница: работа над ошибками, желание их истребить неизменно приводили к нужному результату. Это был труд души и физическое усердие, которые вознаграждались всегда.
Став постарше, столкнулись с ошибками покруче: неверное жизненное решение, не тот нравственный выбор, не те люди рядом. Меж тем школьные уроки почему-то в памяти не всегда всплывали. Ошибки повторялись с удивительной частотой. Те же грабли били по лбу, от боли душа разрывалась, горючие слезы капали, но упорно не анализировалось произошедшее, не открывалась новая страничка в тетрадке судьбы. А ведь когда-то на уроке нам дали важную и спасительную подсказку: пойми, отчего, узнай, как надо, смелее совершай правильные действия, закрепляй усвоенное, становись,  сильнее, дружок.
Исправление ошибок - путь к гармонии. Вы незаслуженно обидели кого-то-вас    напрасно задевают, регулярно получаете зуботычины от руководства, по расчёту женились, отказавшись от настоящей любви и испугавшись крылатости , смирились с рутиной семейных отношений, с косностью на работе, с некомфортными бытовыми условиями. Но ведь это осознанно выбираемые ошибки. Случайность, недостаток опыта и ума, юный кураж уже не причины оных. А душа мечется, тревожно ей, обманутой невниманием. Спасать её надо, срочно! Работа над ошибками многое  расставляет на свои места.
«Всё поправимо, детка!»- эту фразу часто повторял  и Слав Славыч, наш учитель музыки. Он появился в школе в  модном кожаном плаще, с  верным четвероногим другом-догом Ронкой. Славыч был невысокого роста, с серо-голубыми глазами, с ухоженной рыжеватой бородкой. Спокойный, вальяжный, оставлявший после себя восхитительный шлейф дорогущего одеколона.
Ярослав Вячеславович Глебович вёл уроки с таким азартом, с таким вдохновением, что хотелось и петь, и декламировать, и отстукивать на парте ритм, и ходить  после уроков на занятия хора. Безголосым и без музыкального слуха попасть туда было невозможно. Славыч тщательно отбирал репертуар. Ему хотелось приобщить своих учеников и к мировой классике, и к народным песням, и к напевным композициям Пахмутовой .
-Пой сердцем. Представь, что ты на лугу. Кругом травы пахучие, цветы яркие, пчёлы, солнце греет. Красота! - вставлял своё замечание учитель, обращаясь к какой-нибудь пятиклашке с длинными косичками.
Она, дитя северных широт, пожалуй, и не видывала луга, но слова учителя будоражили воображение, и девчонка старалась изо всех сил, тянула высокие ноты, вливаясь в хор взрослых и чистых голосов.
 Старшеклассницы не приветствовали присутствие мелюзги: им не хотелось делить внимание Славыча с малышами. Перед занятием девушки подолгу торчали у зеркала в фойе, прихорашивались, кое-кто подводил тушью ресницы и, боясь попасться на глаза завучу Марии Павловне Андрияновой, торопился на второй этаж в кабинет музыки.
Славыча считали человеком неукротимой творческой энергии.
-Ребята, в нашей школе обязательно будет свой вокально-инструментальный ансамбль, а хор я подготовлю к выступлению на Мурманском телевидении,- весело сказал учитель на одном из уроков.
Слово сдержал. У нас появились шикарные электрогитары, ударная установка, замечательные микрофоны и мощные  динамики.
 Витя Чигин, Андрюха Антонов, Игорёк Оводенко, Володя Земчёнок стали знаменитой заполярненской четвёркой, которая довольно быстро научилась играть модную западную музыку и не только. Ребята  успешно исполняли трогательные патриотические песни в воинских частях Североморска и Лиинахамари, а также на районных комсомольских конференциях. Пели вдохновенно, со всем юношеским азартом и рвением.
Парни купались в аплодисментах и в девичьем внимании.
У Витьки была есенинская шевелюра. Так и хотелось подойти и накрутить на палец белые кудри, которые кольцами аккуратно лежали на голове юного музыканта. Он сдержанно улыбался, опускал глаза и играл от души. Витя из замечательной многодетной семьи, в которой всегда ценили скромность и трудолюбие.
Володя Земчёнок побойчее. У него красивый тембр голоса и длинные музыкальные пальцы. Вовкин папа носил звучное имя Бернард, был  бригадиром строителей и замечательным мастером вязания на спицах. Об этом удивительном хобби Земчёнка- старшего класс узнал от Валентины Фоминичны, которая сама прекрасно шила и любила любое рукоделие.
Андрей Антонов жил в так называемом ленинградском доме. Здание было возведено             в начале 60-ых по проекту архитекторов северной столицы. Дом располагался на горке близ ДК «Октябрь». В 90-ых требующую сноса пятиэтажку  с большим трудом взорвали специалисты комбината «Печенганикель». Собрался весь город, чтобы попрощаться с домом из детства.
Андрей жил с мамой, большеглазой красавицей, носившей высокую причёску.  Парень трогательно любил её и всегда гордился тем, что она профсоюзный лидер. Ребята отмечали внешнее сходство Андрюхи с мамой и радовались успехам новоиспечённого  ударника школьного ансамбля. У него был абсолютный слух и отличное знание зарубежных музыкальных новинок, а ещё коллекция виниловых пластинок из «Кругозора» и километры катушек с записями «The Beatles», «Smokie», «Piramis», «ABBA».
Игорь Оводенко - талантливый математик и просто умница. Человек тонкого юмора, направленного на себя, а не на других. Девчоночий любимчик, так и  не давший никому из них надежды на нежные отношения. Улыбчивый, спокойный кареглазый юноша с копной чёрных волос. Став старше, он казался похожим на молодого Ивара Калныньша.
Славыч подготовил хор к поездке в Мурманск. Для нас это стало целым событием! Отправиться в столицу Заполярья на целых два дня хотели многие.
Участников хора разместили в интернате, кормили в столовке для моряков. Слав Славыч носился по комнатам и проверял, как мы устроились, шутил, неизменно добавляя в свои реплики «доннер ветер». Изучавшие английский и не предполагали, что это ругательство. В его устах сказанное выглядело как грамматическая связка, как некий словесный ритуал человека, на которого свалилась огромная ответственность.
Организаторы долго выстраивали на сцене наш большой  и шумный коллектив. Двигали камеры на колёсиках, меняли освещение. Кулисы пахли канифолью. Запах был знаком, потому что в музыкальной школе смычок натирала этой ароматной смолкой.
Лицо нашего хоровика было белым, как полотно. Он стоял  на сцене во фраке. Как заворожённые, мы смотрели на длинные пальцы элегантного дирижёра, на взмахи  тонких рук, на фигурку, похожую на изящную статуэтку.
Над залом плыли звуки вступления, потом летела музыка, летела моя музыкальная душа. Хор, по команде Слав Славыча, усиливал громкость, замирал, разливался всей мощью.
Когда раздались аплодисменты, лицо Глебовича порозовело, и учитель устало улыбнулся.
Волнение переполняло и нас. Оля Прилуцкая нервно сжала мою руку. За спинами хористов не было видно, как это было. Мы слушали друг друга и наслаждались красотой мелодии.
Съёмка закончилась, хористы и не заметили, как автобус  уже мчал обратно к Заполярному. В дороге обсуждали то, что через неделю будет телеэфир и запись нашего выступления увидят родные и знакомые. Из головы не уходил куплет  песни:
Стоишь ты в конце лукоморья,
 Мой Мурманск, мой мачтовый город,
 И ветры, посланцы Гольфстрима,
 О встречах с тобой трубят.
Подъезжаем к Печенге. Автобус делает остановку. Сразу думаешь о том, что начало весны здесь особенное. Пахнет цветами, хотя кое-где лежат островки серого снега. Бурлит порожистая река, на её берегу желтеют кустики мать-и-мачехи. Пригревает  приполярное солнце, а на душе радостно от мысли, что впереди лето, длинные каникулы.
Слав Славыч , как мальчишка, прыгает со ступенек нашего автобуса «Турист» и бежит к цветам. Через мгновение в его руках появляется очаровательный северный букетик.
Что привело этого человека, родившегося на Украине, в далёкий Заполярный? Его, талантливого музыканта и аранжировщика, справедливого учителя, одержимого идеей увлечь мальчишек и девчонок музыкой. Какими судьбами река жизни привела Славыча в далёкий городок, в обычную общеобразовательную школу?
Река жизни. Её течение то бурное, скоростное, с водоворотами, с  пеной, с необходимостью грести сильнее и обвязываться страховочными канатами, то спокойное, плавное, лёгкое.
Непредсказуемо порой это отважное  движение: никогда не знаешь, куда вынесет, долго ли продержишься. И плывут все по-разному: кто-то - наперекор волнам, кто-то - отдавшись их воле. Пловцы  имеют разную сноровку, и не всегда ясен маршрут.
Река судеб, река характеров, река ошибок и проб, стихия обстоятельств и случайностей.
Слав Славыч оказался там, где он был нужен, где его полюбили всем сердцем  ученики нашей легендарной девятнадцатой школы.
Почему легендарной? Пионерская дружина носила имя Макара Родионовича Янкова, комиссара 928 артиллерийского полка, героя  Великой Отечественной войны. Он погиб в октябре 1944 года, спасая жизнь боевых товарищей. Похоронен в городе моей юности, на аллее Славы.
Не раз я вместе со знамённой группой стояла в почётном карауле возле памятника в честь освободителей советского Заполярья.  Володя Фомин – строгий знаменосец, слева  чеканила шаг  сосредоточенная Наташа Печерская, я была справа.
Валентина Фоминична предложила к празднику 9 Мая сшить форму. Одежда эта тогда выглядела, конечно, совсем не так, как экипировка современных юнармейцев.
Кто-то из мам закупил в Никеле тюки джинсовой ткани цвета асфальта, в ателье нам пошили брюки, курточки и пилотки. Получилось торжественно и стильно. Ребята гордились формой и надевали её только по  особым случаям.
Однажды я заглянула в пионерскую комнату и  на столе, стоящем буквой «п», увидела гирлянду из можжевельника, над которой «колдовала» Майя Павловна. Проволокой она прикрепляла самодельные цветы из гофрированной бумаги к колючим веткам. Ей помогала секретарь комсомольской организации школы Рита Кравчёнок.
- Скоро дата- 17 октября, день рождения Янкова,- проговорила пионервожатая.
Сжималось сердце, когда на линейке она своим звонким голосом давала команду:
-Дружина, смирно! Начинаем торжественное мероприятие, посвящённое герою Заполярья!
Председатель совета дружины Таня Каширина читала стихи, от которых хотелось плакать. Пронзительные, глубокие строки о русской душе, о русской отваге, о готовности идти до конца.
Линейки в школе всегда проходили на большом общем подъёме. Патриотическое воспитание находилось в приоритете. И мы, родившиеся спустя 17 лет после Великой Отечественной войны и жившие рядом со своими  дедами, которые вернулись с фронта, знали цену победы.
Сопки, окружавшие  наш молодой город, в начале сороковых были политы кровью советских солдат. Мальчишки часто бегали в лес, чтобы  найти гильзы от патронов, простреленные каски, порыжевшие дзоты. Именно там, среди северных карликовых берёзок и вдали от заполярненских пятиэтажек, парни играли в войну, представляя себя на месте Михаила Бабикова, чьим именем  назвали одну из улиц.
По ней каждый день бегала в школу, а  он начинался папиной пробудкой:
-Ленок, чайник давно вскипел. Собирайся, дочка, в школу.
На кухне радиоприёмник звал на зарядку, потом на программу «Пионерская зорька».
-Слышала, дочь, про «Артек»? Там нынче проходит форум юных талантов. Вот бы вашему хору там побывать!- продолжал отец, наливая в кружку кипяток и забалтывая какао из алюминиевой банки. Затем двигал по столу тарелку с мягким пшеничным хлебушком, сдобренным толстым слоем масла и  украшенным куском пошехонского сыра.
-Чисти варёное яйцо, бери кабачковую икру,- кричала из прихожей мама, собираясь на работу в детский сад.
«Утро, утро, утро школьное, здравствуй»,- доносилась песня из приёмника. Бодрые голоса юных ведущих рассказывали то про успехи пионеров в сборе металлолома, то  про письма сверстников  из ГДР, адресованные советским школьникам, участникам клуба интернациональной дружбы.
Форма из коричневой шерсти ладно села, белый  кружевной воротничок, сшитый заботливыми руками мамы, аккуратно расправлен, косички заплетены и уложены в красивые корзиночки. Всё, можно идти. Школьный день начнётся с политинформации, а потом шесть уроков.
Накануне мои пепельные волосы мама предложила ополоснуть ромашкой, чтобы лучше росли. В результате появилась  очаровательная рыжинка. С гордостью всматривалась в отражение в зеркале: новый образ.
-Ах, ты мой Рыжик,- улыбалась мама.- Тебе идёт. Это цвет июльского солнца. Золотистая волна!
-Рыжка! Так теперь тебя буду звать!- крутился на кухне младший брат.
-Мишка! У тебя уроки на второй смене. Можешь дрыхнуть! Чего встал?
-А мне надо даты подучить. Черногубов исторический диктант проводит,- ответил с серьёзным видом Михаил.
Алексей Васильевич Черногубов был весьма строгим преподавателем. Об этом в школе знали все. Сюжеты про его дотошность и скрупулёзность передавались из уст в уста. Он великолепно знал предмет, в чём пришлось убедиться, когда историк замещал заболевшего педагога. Во  время опроса учитель делал в блокнотике пометки, а потом, возвращаясь к записям, обстоятельно  комментировал наши ответы. Доставалось за всё: за тавтологию, за ошибки в выборе ударения, за рассказ в рамках главы учебника и за  пренебрежение дополнительными источниками.
Алексей Васильевич носил строгие костюмы с галстуками  и однотонные рубашки. Подтянутый, интеллигентный, с низким голосом, в очках с толстыми стёклами. Прямо педагог из фильма «Доживём до понедельника». Многие его  побаивались  и уважали.
Окончив историко-филологический факультет, Черногубов стал в 19 школе одним из авторитетнейших экспертов. Довольно часто наши словесники обращались к нему за консультацией.
Жаркие споры с ним разгорались в учительской из-за  написания того или иного термина или  по поводу пунктуационного и лексического выбора. Не раз слышала от педагогов:           « Черногубов – ходячая лингвистическая энциклопедия». Он помнил кучу исключений из правил, грамматические примечания Розенталя, трудные орфоэпические  ситуации. А уж как рассказывал! Великолепный оратор, с упоением сообщавший притихшим школярам про  исторических героев. В его умной голове умещалось огромное количество  интереснейших фактов, ярких отрывков из документов. Меня всегда поражала энциклопедичность его знаний, свободное владение темами, умение необычно аргументировать точку зрения. На все события прошлого у Черногубова был свой особенный взгляд.
Во время отдыха в Бердянске выяснилось, что Алексей Васильевич заядлый рыбак. Мой отец  Игорь Михайлович и историк, случайно встретившись на курорте, потом часами сидели на пирсе и ловили тюльку и бычков, наперегонки плавали в Азовском море. Черногубов оказался душевным собеседником, компанейским человеком.
Когда педагог шёл по школьному коридору, ребята всегда расступались. По обыкновению, в руках он держал деревянную указку, свёрнутую в рулон карту, журнал и пару тетрадок с конспектами. Наверно, про таких учителей теперь скажут: «Уходящая натура». Увы, уже ушедшая.
Валентина Фоминична Минькина на занятиях по подготовке к экзамену по литературе всё приговаривала: « В комиссии обязательно будет Алексей Васильевич. Он любит задавать много вопросов. Готовьтесь, ребята. Капитально учите материал».
Наша классная мама жила в доме напротив школы. Её квартира была необыкновенно ухоженной, поскольку Валентина Фоминична чистюля. В уютном и хлебосольном доме учительницы школьники довольно часто собирались попить чайку и отведать фирменных беляшей.
Валентина Фоминична очень хотела, чтобы наши ребята были дружными, отзывчивыми, готовыми стоять друг за друга.
Доводилось забегать к ней вечером, то есть без одноклассников. Каждый раз она выходила открывать дверь в красивом деловом платье. На рабочем столе учителя всегда лежали очки и  стопка тетрадей, а на спинке стула висела ажурная шаль.
-Заходи, заходи, Лена. Рада, что ты у меня в гостях,- раскрасневшись, говорила Валентина Фоминична.- Проходи, поговорим.
-Я на минутку. Мама просила Вам передать, что в книжный магазин поступили учебники алгебры.
Мама - председатель родительского комитета. Она ежедневно наведывалась к директору магазина, тормошила по поводу долгожданного заказа.
-Передай мою благодарность Зинаиде Серафимовне и  садись к столу. Я испекла блинчики с мясом. Угощайся, Леночка.
Общаться с ней было очень приятно. Валентина Фоминична много шутила, читала наизусть любимого Маяковского, с азартом путешественницы рассказывала о своих заграничных туристических поездках.
Напротив стола на  диване лежали выкройки, смётанные части будущих обновок. Одевалась Валентина Фоминична с удивительным вкусом. Прекрасная портниха, она умело подчёркивала в одежде достоинства своей фигуры, придумывала яркие  детали. Комбинировала ткани разной фактуры, добиваясь гармонии кроя и ошеломляющего эффекта от образа.
Дизайнерским шедевром стало платье в пол из павлопосадских платков. Валентина Фоминична отправилась в этом роскошном наряде на  спектакль  в Дом культуры «Октябрь». В то время на гастролях Мурманского драматического театра на сцене блистала мама Муслима Магомаева, артистка этого  театрального коллектива.
Валентина Фоминична любила шейные платки, и они по цвету подходили к её оригинальным сарафанам и платьям. Однажды она мне  подарила голубую шифоновую косынку, которую я долгое время  бережно хранила в шкатулке, как реликвию, как дар удивительной женщины, отличавшейся  гордой поступью, красивыми светло-русыми волосами, приятным грудным голосом. Мне нравилась её манера предъявлять  себя людям. Я обожала её уроки. Наверняка, благодаря им и стала учителем литературы.
Эмоциональный градус  уроков был  необычайно высоким. В классе учителем создавалась атмосфера, когда ребятам требовалось не только внимательно слушать мнение одноклассников по прочитанному, но и активно спорить, творчески реагировать на палитру читательских умозаключений. Листались страницы текстов, отыскивались нужные цветные закладки. Валентина Фоминична научила нас видеть аргументы в портретных деталях, в обрисовке интерьера и пейзажа, в авторских суждениях, в  разных умных книгах.
Настольной  для меня стала монография «Введение в литературоведение», приобретённая мамой вместе собранием сочинений Шолохова. Я погрузилась в эту книжку с красной обложкой , поражаясь сложным и интересным материалам, которые вдохновляли на медленное чтение.
Особенно активными на уроках литературы были Марина Алексеева, Света Гайдар и Ася Куряткова. Девчонки с азартом рассуждали по поводу героев и событий, демонстрируя отличное знание текста и, конечно, желание отличиться. У них это здорово получалось! В суждения умело вплетались исторические факты, мастерское чтение отрывков, ораторский  талант и своеобразное восприятие литературного материала.
Света – статная русская красавица с вьющимися волосами. Улыбка у неё была детская, беззащитная, располагающая; во время выступления перед классом на её пухлых щеках  появлялись крохотные ямочки.
На смотре строя и песни класс всегда  исполнял нашу отрядную «Гайдар шагает впереди». Во время пения все улыбались и поглядывали на Светлану. Гайдар шагала впереди, гордо неся русую кудрявую голову.
Девизом отряда , по совету Валентины Фоминичны, мы выбрали строки:
Тот никогда не упадёт,
В любой беде не пропадёт,
Кто в дружбу верит горячо,
Кто рядом чувствует плечо.
Шаг в строю вызывал трепет. Невозможно было сбиться с ритма и подвести товарищей.
 На смотре строя и песни, кроме военрука Мирошникова Михаила Фёдоровича, в жюри входили офицеры из подшефной воинской части. Как же мы старались, чтобы убедить этих строгих судей в хорошей подготовке нашей команды!
На мероприятие я всегда надевала нейлоновую белую блузку с перламутровыми запонками, кримпленовую синюю юбку, которую мне родители купили в Ленинграде, а ещё мамины лаковые лодочки. На голове красовалась красная пилотка, на груди алел комсомольский значок.
Марина Алексеева вносила в свои наряды для смотра строя и песни интересные детали. Это было или кружевное жабо, или связанные крючком белые цветы, которые пришивались на воротничок блузки, или оригинальные манжеты.
Маринка - длинноногая эффектная брюнетка. На лице едва заметная россыпь милых веснушек, пронзительные карие глаза. Мальчишки смотрели на одноклассницу, затаив дыхание. Когда она выступала на уроке, глаз было не отвести: артистичная, гибкая, умеющая  убеждать.
Умница Ассоль смело вступала в диалог с Гайдар и с Алексеевой и шпарила цитатами, ловко предъявляла свои необычные выводы.
Мы жили с Асей в одном подъезде. Её папа - юнга Северного флота, ветеран войны, жизнерадостный и светлый человек. В клубе детского творчества Юрий Алексеевич  вёл кружок, на котором  мальчишки занимались судостроением. Юные мореходы часами торчали в мастерской, сооружая из дерева уникальные парусники и субмарины. Кумир заполярненских мальчишек, он мог в самом хулиганистом парне вызвать  искорку способностей и увлечь интересным и полезным делом.
Юрия Алексеевича не стало весной, за несколько месяцев до нашего выпускного вечера. Он не сумел дойти до подъезда дома какие-то метры: прихватило сердце.
Для меня это событие стало сильнейшим потрясением. Мозг отказывался понимать, что на белом свете  нет  больше этого сильного и весёлого человека, что уже никогда он не пошутит, не подмигнёт, не расплывётся в доброй улыбке, встречаясь на лестничной  площадке. Не один вечер рыдала, переживая невосполнимую потерю и всем сердцем сочувствуя Асе.
С того времени, когда слышу песню «Прощайте, скалистые горы», всегда вспоминаю Юрия Алексеевича Куряткова. Представляю его в тельняшке и в бескозырке, энергичного  и озорного юнгу Северного флота.
Как-то мы с папой  бродили по осеннему лесу. Ударили ночные заморозки, и бруснику собирать было трудновато: сводило от холода пальцы. Мне нравилось наблюдать за деревьями, за низко летящими  свинцовыми облаками, а еще включать радиоприёмник на батарейках и пить ароматный чай из термоса. Одна из песен, что мы с ним слушали тогда на привале,- «Прощайте, скалистые горы!»
Помню, как по щеке побежала слеза. Отец протянул носовой платок и сказал: «Много наших воинов полегло в Кольскую землю, дочка. Здесь, среди  карликовых берёзок, головы и сложили».
Я смотрела на деревце близ ручья, чьи веточки были в крохотных звенящих ледяных бусинах, а ствол, словно хрустальный, а ещё искривлённый, но крепкий.
Возможно, это  берёзка-долгожительница, гнутая ветрами, сечённая метелями. Выстояла, выдержала северная красавица. Стояла перед нами, словно во сне дивном, от которого так  трудно очнуться. Наверно, виделся ей, серебряной, поседевшей,  июль, в котором шелест  трав и порхание пёстрых бабочек , синее шёлковое небо  и она, нарядная, ясная, счастливая, коротким летом обласканная.
Не сдавайся холодам, берёзонька! Ты крепко корнями за землю родную держишься, проявляешь сильный характер. Будешь жить! Ты русская, терпеливая, стойкая!
Фраза «Будем жить!» врезалась в память навсегда. Она из фильма Леонида Быкова «В бой идут одни старики». Впервые ставшую знаменитой ленту увидела в кинотеатре «Юность».
Ах, как же мы с братом и с родителями любили бывать в этом уютном здании с яркими афишами. Новые фильмы  смотрели каждую неделю.
 В классе седьмом Валентина Фоминична приобщила нас к кинопоходам. Мы с радостью бежали в кассу за билетами, потом в буфет, где можно было съесть песочную корзиночку и выпить яблочного сока. Удивительно вкусным был тот сок. Его наливали в стеклянный конус из трёхлитровых банок. Приспособление имело краник и металлическое отверстие, через которое сок, пенясь, лился в стакан.
 Ребята ждали,  когда будут продавать сливовый и томатный. В то время не было нектаров в тетрапаках - мы пили натуральные соки. В  буфете покупали  ароматные  молочные коржи, бисквитные кирпичики, пропитанные сладким сиропом , пирожное-картошку, пахнущее  какао.
Кинотеатр  «Юность»  в далёкие 70-ые  -  любимейшее место у заполярненцев. Это и зал для семейных просмотров новых лент, и вечерние сеансы, собиравшие влюблённых на романтические свидания. Не забыть волнительного ожидания перед заходом в зал! Зрителей радовали и красивое мозаичное панно в фойе, и  музыка, льющаяся из динамиков.
Усевшись в обитое бархатом кресло, мы, школьники, шумно озирались по сторонам, искали знакомые лица, а потом, превратившись в слух , минут пятнадцать наслаждались песнями с виниловых пластинок журнала «Кругозор». На сеанс всегда приходили пораньше, и музыкальные записи изумляли новизной, вызывая восторг. Фильму обычно предшествовал сатирический «Фитиль». В то время никакой рекламы на экран и не выпускали.
Гас свет, и мы часа на полтора погружались в мир чужой жизни, в удивительные по искренности откровения экранных героев. Это была и заочная экскурсия в другую страну, и встреча с внепрограммной драматургией, и знакомство с актёрскими работами кумиров поколения.
Запланированные культпоходы довольно часто завершались сильнейшим эстетическим переживанием. Ленты, что мы смотрели, ярко и талантливо раскрывали судьбы исторических персонажей и современников, побуждали размышлять о важных вещах.
Сильнейшим потрясением стал просмотр фильма «Командир счастливой «Щуки». Мы увидели его в начале мая , то есть после поездки в порт Лиинахамари, где произошла встреча с  моряками-подводниками. Накануне праздника Великой Победы.
Нам разрешили спуститься в отсек подлодки. Без привычной морской сноровки это оказалось весьма  трудным делом. Замкнутое пространство, надраенные до блеска приборы, чёрные торпеды, чёрные пилотки .
Лариса Николаевна Тимченко, мама моей одноклассницы Татьяны, а ещё , к тому же, и учительница физики в нашей школе, в красивой норковой шубке, в ажурном белом                платке-паутинке,  склонившись в три погибели, с трудом  переходит из отсека в отсек. Мы следом, так же медленно и пугливо.
Что же происходит внутри подлодки, когда раздаётся команда командира о приближающемся корабле противника? Экипаж-команда профессионалов. Каждое действие моряков - результат потрясающей выучки, долгой и  кропотливой работы. Все действуют чётко, слаженно, быстро. У них сосредоточенные лица, мгновенная реакция и высочайшая ответственность. Моряки, охраняющие рубежи Родины,- особая порода.
«Делай то, от чего в душе дзинькает!»- сказал как-то  артист  Вячеслав Полунин.  У каждого  из нас в руках свои волшебные колокольчики. Их музыка, конечно, разная, но всегда самая главная и уж точно   неповторимая. Звуки этих колокольчиков помогают погрузиться в  гармонию. Найдёшь себя - обретёшь её. Лицедейство, выращивание тюльпанов, воспитание учеников, командование подлодкой… Звонкость душе нужна, красивая музыка. Её слышишь, когда найдено главное дело жизни, любимая профессия, к которой приходишь не сразу и не случайно.
И как  важно повстречаться с хорошими людьми! Счастье, если они станут в духовном смысле родными.
Родные души - личности, способные слышать, готовые слушать, обладающие редкостным пониманием. Им свойственны абсолютное принятие другого, глубокое уважение, острая потребность быть рядом. Близ них тепло, уютно, спокойно, надёжно. Маяки. Лампады.
Родные души  – это и герои  увлекательнейших книг, которые с удовольствием читаешь. Это и люди без  замков, забывшие про понты и  про бесцеремонность. Свои! Рядом с ними наслаждаешься возможностью оставаться  собой.
Говорю уверенно: мои учителя  19 школы - родные души. Они безгранично любили мальчишек и девчонок. Разных! Сложных! Любили безоглядно, по-матерински!
Нина Александровна Борисенко вела у нас до 9 класса  математику. Энергичная, улыбчивая. Теоремы она доказывала с таким пылом, что со стороны это выглядело захватывающим фильмом. Когда вся доска была испещрена записями, Нина Александровна бросала классу громкое: «Ну что, поняли?»
Мы, желая повторить завораживающее зрелище, нагло  и нервно кричали: «Нет!!!»
Раскрасневшаяся учительница, поправив на носу очки, успокаивала: «Буду рассказывать ещё раз!» На последнем слове она делала логическое ударение. Мы продолжали повторять своё дерзкое и ошалелое «нет», но наша Нина Александровна невозмутимо твердила: «Ладно, снова объясню».
Она преподносила нам уроки самообладания и потрясающего юмора. Обычно после четвёртого повтора Нина Александровна озорно смеялась. Обстановка никогда не накалялась - было увлекательно и трогательно наблюдать за её работой.
Уроки алгебры мне очень нравились. На них с удовольствием находила дискриминант, решала системы уравнений и логические задачи. Через много-много лет, когда сама  стала завучем в школе, поняла, насколько грамотно строила занятия Борисенко. У неё на счету была каждая минута, но педагог умела импровизировать, перестраивать логику урока, когда видела в том необходимость. Учительница  слышала каждого, внимательно следила за тем, как мы трудились.
Необыкновенно тщательно готовилась к урокам! Такой вывод сделала, случайно увидев её конспект.  Записи не на одну страничку!
Нина Александровна - эталон дисциплинированности и организованности. По ней  всегда можно было сверять часы. С учениками разговаривала уважительно, с достоинством, заинтересованно.
Если составлять список неравнодушных педагогов, она в нём первая.
«Равнодушие - душевная подлость»,- как-то сказала на уроке Валентина Фоминична. Заметив в ком-то из ребят ростки безучастности или, как сегодня бы сказали, пофигизма, она одержимо принимала меры. Разные способы изыскивала. Сначала потащила всех на американский фильм «Инцидент», потом читала дневники  Льва Толстого.
Запомнились кадры этой старой киноленты, где в метро избивали человека, а пассажиры, которых не коснулись кулаки негодяя, молчали, не встревали в конфликтную ситуацию.
Произведения искусства, подбираемые Валентиной Фоминичной, становились лучшим средством влияния на детские души. Мы плакали в зале кинотеатра и замолкали на уроке, когда звучал пронзительный текст. Спасибо за эти минуты, за науку идти к себе.
Я виновата перед Валентиной Фоминичной. В свой последний приезд в Заполярный не зашла к ней, не навестила, хотя  уже знала, что мои  родители продают квартиру и  скоро будут жить  в другом городе.
Как редко люди просят прощения! Слёз стыдятся, смущение прячут, всем видом показывают: «Знаем, что делаем!» Как редко готовы встать на колени,   пойти за здравым смыслом , приструнить свою спесь! Стыдятся, что ли, ошибок и опрометчивых поступков, непривычных мыслей и случайных слов? Видимо, в глазах других людей мы боимся выглядеть смиренными и раскаявшимися. Только бы не заметили огонька растерянности и следов мятежности, только бы не услышали голоса сомнений! Неужели напористость и безаппеляционность, громкие интонации и готовность задеть - это признаки силы, харизматичности, а признание собственной вины - слабость, бесхарактерность, несовременность?!
Пусть скажутся-таки все нужные, хоть и  запоздалые, слова! Какие? Может, эти: «Простите  меня, Валентина Фоминична, за ненужную мою спешку, за нелепую суету и за непростительное невнимание».
В начале весны обычно проходили районные олимпиады. Мы с Вероникой Талантовой от параллели седьмых классов были отправлены в Никель. Учительница  биологии Любовь Прокопьевна Меранюк  почему-то доверила именно нам отстаивать честь школы на таком ответственном мероприятии.
 Я не была увлечена данным предметом, но уроки этого педагога обожала. После звонка класс попадал в атмосферу деловой игры, во время которой бойко шла наша работа с гербариями, макетами, карточками.
Любовь Прокопьевна, как фокусник, извлекала из горы пособий на учительском столе то рукописные сборники загадок про обитателей саванны, то коробочки с образцами почвы, то папки-передвижки с изображениями морских животных.
Рассказ свой она сопровождала стихами, отрывками из рассказов и повестей русских и зарубежных авторов. Именно Любовь Прокопьевна приучила нас в системе обращаться к энциклопедиям, к научно-популярным книжкам о пернатых, к краеведческой литературе.
Вероника, тряхнув рыжими кудрями, сказала: «Конечно, поеду. Какой разговор!»
Моя одноклассница очень гордилась своей фамилией. Её мама - замечательный детский доктор, миниатюрная миловидная женщина. Вечно занятая Тамара Васильевна предоставляла дочери абсолютную свободу.
Веронике разрешалось возвращаться с прогулки поздно вечером. Как дочь  делала уроки, похоже, никто не контролировал. Наверно, по этой причине казалось, что Вероника значительно старше одноклассниц.
Её школьное платье было синего цвета, а не коричневого, как у других девочек, оригинального фасона. Держалась она всегда независимо и с каким-то вызовом. Бешеный темперамент, мощная энергетика - вот что её отличало.
В автобусе мы болтали обо всём на свете. Вероника открылась мне  как интересная собеседница,  довольно начитанная и рассудительная девчонка.
После мероприятия я потащила её к моей тётушке Вале, которая жила неподалёку  от третьей никельской школы. Мы пили ароматный чаёк с лимоном и ели фирменное творожное печенье. Вероника сидела притихшая. Она вдруг превратилась в маленькую девочку, которой было уютно и спокойно  в этом гостеприимном доме, пропахшем ванилином.
После славных посиделок совсем не хотелось идти в пончиковую, хотя посещать её было ритуалом для всех тех, кто приезжал в Никель из другого города.
Пончиковая размещалась в деревянном здании, напоминавшем палубу прогулочного корабля. Внутри  небольшого  и уютного зала стояли высокие круглые столики, к которым посетители, предвкушая минуты наслаждения, радостно   несли блюдца с пышными золотистыми пончиками, присыпанными сахарной пудрой.
Они видели процесс изготовления выпечки. В машину опускалась длиннющая колбаска из теста, которая формировалась в колечки , что оправлялись в кипящую маслом жаровню. Через несколько минут пекарь выпускал наружу порцию восхитительных пончиков, от которых шёл  манящий горячий дух.
К блюду покупался кофе с молоком, его подавали в гранёных стаканах.
Пончиковая была местом вкусного перекуса для командированных, школьников и пожилых никельчан. В кафе встречались влюблённые пары, а ещё обсуждались впечатления от профсоюзных и комсомольских конференций, что проходили в доме культуры «Восход».
Мы с Вероникой хотели заглянуть в живой уголок, который располагался в ДК, однако  не успели: автобус уже ждал участников олимпиады. Надо было возвращаться в Заполярный.
Вероника , глядя в окно, тихо сказала: «Лен, а ведь здорово, когда дома пахнет пирогами». Я кивнула в ответ на её неожиданное признание и увидела в зелёных глазах грустинку. Странно было это услышать от девочки, которая грезила приключениями, мечтала объездить весь мир и считала интерес к быту ненужной обывательской привычкой.
Хозяюшкой в классе слыла Лена Ивкова. Она научилась хорошо готовить, умела принимать гостей.
В доме Ивковых мы часто собирались всем классом. Слушали песни Вячеслава Добрынина и Евгения Мартынова, танцевали, угощались пельменями и пирогами. Знатные были пельмешки. Лена лепила их  из разных сортов мяса. Сначала собирала стол под руководством мамы, потом всё делала самостоятельно.
После восьмого класса наша  сероглазая хозяюшка поступила в железнодорожный техникум, и мы уже потом не встречались.
После поездки в Никель Любовь Прокопьевна тщательно разобрала с нами все задания, и я  поняла, что, наверно, наберу мало баллов в вопросе про заказники и про заповедники. Учительница сразу повела нас в кабинет физики, где была киноустановка, и прокрутила пару учебных фильмов.
Ей не жаль было своего времени. Любовь Прокопьевна  энергично комментировала кадры про заповедники, приговаривая: «Ничего, девочки, век живи - век учись. Всего знать невозможно, но многое в наших руках!»
Физику вела рыжеволосая Александра Сергеевна Свитлик. «Солнышко пришло!»- говорили ребята, когда учительница заходила в  кабинет.
 Мягкий характер Александры Сергеевны ценили все. Ребята знали, что это отнюдь не слабинка, а редкостный природный дар улаживать конфликты и  трения добротой, способностью входить в положение школяров. Голос у неё  был обволакивающим,             каким-то домашним, тёплым.
Когда Шурочка говорила, стояла тишина. Свитлик обладала даром убеждать. Стыдно становилось от вдруг приходящего понимания нашей неправоты. Аргументы педагога перевешивали.
Шурочкой учительницу  называли не зря: молодая, красивая, модная, азартная. Отлично знавшая физику и, несмотря на возраст, искусство преподавания. Когда шли практические занятия, Александра Сергеевна с торжественным видом проходила между рядами парт и говорила: «Сегодня, ребятушки, вы займётесь физическим экспериментом. Как я вам завидую, мои дорогие исследователи!»
Мы не на шутку расстроились, узнав о том, что нашу Шурочку вдруг забирают на работу в райком комсомола.
- Она обязательно вернётся!- сказала Света Барабанова. Не ошиблась! Педагоги, выбравшие профессию сердцем, не расстаются со своими воспитанниками. Даже попробовав что-то новое, потом всё равно возвращаются к доске, к урокам, к школьным будням, без которых и нельзя.
Константин Филиппович Емельянов пришёл в класс, чтобы вести физику и астрономию. Высокий, с тихим голосом. Из-за бородки  и интеллигентного покашливания был похож на учёного, как мне казалось.
Объяснял физик потрясающе! И теперь думаю: как о сложнейших явлениях можно было так доходчиво и просто рассказывать? Наверно, дело в таланте учительском, в любви к тому, чем он занимался.
Константин Филиппович никогда не повышал голоса. Неутешительные оценки ставил с такими комментариями: «Сожалею, но сегодня Вы были не на высоте», «Соберитесь, Елена. Перечитайте материал снова. После уроков готов прокомментировать трудные места». Обидеться на его двойку было невозможно.
Емельянов стал завучем в четвёртой школе Заполярного. Конечно, это не случайно. Его деликатность и методическая компетентность были оценены руководством. В районе Константина Филипповича считали  одним из сильнейших физиков.
Деликатность - редкое качество. Оно так много значит в нашей жизни! Встреча с деликатным человеком - подарок судьбы. Чужая душевная тонкость, предупредительность, чуткость для меня дороже громкой амбициозности, позёрства, циничной прямоты.
Витю Капова всегда считала деликатным человеком. Мой одноклассник жил в соседнем доме, и я довольно часто видела, как он, сутулясь, тащил тяжёлые мамины сумки. В хлопчатобумажном тренировочном костюме синего цвета выскакивал из подъезда и трогательно бежал по снегу ей навстречу.
На безжалостные реплики старшеклассников относительно его небогатырского внешнего вида Виктор отвечал грустной улыбкой. На дерзкие и язвительные слова не вёлся. Когда дворовые ребята пропускали матерное словцо, Витя краснел и пыхтел, качал головой. Это означало непринятие такого общения.
Виктор никогда не позволял слов-ярлыков в чей-либо адрес. Просьбу одолжить циркуль или ластик излагал застенчиво, как будто боялся отвлечь одноклассников от обсуждения задачки или от чтения учебника. Когда разговаривали, например, двое, он всегда терпеливо ждал окончания беседы.
Девчонки заглядывались на парней ярких, дерзких, могущих подраться или эффектно скатиться с высокой горки на лыжах, способных закурить на дальнем школьном дворе, а вот ребята скромные, тихие, не стесняющиеся на глазах у всего двора помогать матери, не пробуждали у женской половины никакого внимания. Эх, многие тянулись за внешней привлекательностью, выбирая  порой самовлюблённых, хулиганистых, непостоянных.
Мне не нравилось, когда парни смачно сплевывали сквозь зубы, кулаками выясняли отношения, ругались и стыдились красивых  рыцарских поступков.
Мальчишки, мальчишки! Как же я их в пятом классе… ненавидела! Валентина Фоминична поручила мне, старосте, после уроков контролировать  уборку кабинета. Если дежурили девчонки, то работа шла в течение получаса, а вот когда парни…
Я ужасно злилась: «Почему должна каждый день торчать в школе и тратить своё драгоценное время на то, чтобы был вымыт пол в классе?! Что за повинность?!»
Парни озорничали, разыгрывали целые представления. Веселились от души, а  я меж тем брала веник и совок и, засучив рукава школьного платьица, трудилась на общее благо.
Однажды Андрей Волков, оседлав старенькую швабру, стал носиться по классу, издавая звуки индейского племени, отправившегося в боевой поход. Пока этот чингачгук улюлюкал и скакал с парты на парту, Игорёк Оводенко развернул отжатую половую тряпку и ловким движением накинул её на плечи вошедшего в раж Андрюхи. Тот не стушевался, спрыгнул на пол и запел: «Я его вечерами вязала, оренбургский пухоооовый платок».
Мы захохотали и долго не могли остановиться.
В стенном шкафу кабинета я хранила хозяйственное мыло, стиральный порошок «Лотос», небольшую щетку и ветошь. Всё принесённое  мною из дома было аккуратно разложено на одной из полок. Валентина Фоминична , заглядывая в шкаф, удовлетворённо кивала: «Какой порядок! Молодец! Я спокойно ухожу по делам! Надеюсь на тебя, Лена!»
Знала бы она, каких усилий мне  стоило каждый день задерживаться в школе и обеспечивать чистоту в кабинете. Я была маленького роста и моложе всех в классе. Очень хотелось дать леща нашим непослушным озорникам, но в то время не отваживалась на столь смелый  и отчаянный шаг.
Мальчишки, мальчишки! Вы, вихрастые, с пробившимся пушком на губе, смешливые и неугомонные, конечно, не думали о том, что беззаботное детство - миг, что впереди многих из вас ждёт Афганистан и непростая армейская жизнь.
Вспоминаю жаркое лето в Латвии. Мы с мамой мечемся от машины к машине. В каждой сидят бритоголовые новобранцы, среди которых и наш Мишка. После первого курса Рижского лётного училища его призвали в армию. Было неизвестно, куда ребят  повезут из военкомата  . Мы рыдали, не находили сил успокоиться, не спали не одну ночь. Только через некоторое время стало известно, что Михаил определён в учебку, находится в посёлке Адажи. Потом его отправили на учения в Белоруссию, затем был Калининград.
Кого-то из наших мальчиков армейская судьба занесла на Дальний Восток, кого-то - в Подмосковье, кого-то- в Афган.
Саня Шмаков - щупленький  задумчивый парнишка, мой сосед по подъезду, призванный в Вооружённые силы СССР, погиб близ Кандагара в 1987 году. Он был младше моего брата на год.
Александр Викторович Шмаков награждён орденом Красной Звезды , одна из улиц Заполярного названа его именем.
Мы не могли предположить, что через несколько лет из обычного мальчишки, гонявшего шайбу во дворе, вырастет воин, защитник, герой.
Мужество, мужественный, мужать. Однокоренные слова, но не только. За этим лексическим рядом столько всякого стоит! И прежде всего сила, духовная и телесная , а ещё, конечно же, ответственность за ближнего и дальнего, способность и готовность защищать дом, родных, страну, умение становиться  опорой, надёжей, как говаривали в старину. Ратник, боец, ревнитель справедливости, порядочности, чести.
Личность, отвечающая за свои  поступки, за данные обещания, за принятые решения. Наши предки пользовались глаголом   «мужевать», что означало «рассуждать», «соображать здраво», «проявлять решимость», «забывая о робости и о сомнениях , присно размышлять». Так вот мужчине пристало быть умным, пристало быть «мужующим», мудрым . Он скромен, скрывается от лести. Любовь считает величайшим подарком, ценит преданность и красоту отношений. Такого не спутаешь с мужланом и мужиком. Мужчина - семьи сердцевина.
 Таким был мой отец. Возвращаясь с рыбалки, всегда нёс маме незатейливый северный букет из клевера и ромашек, из кустков брусники и веток алой осинки. Зеленоглазый папка, красавец с чёрными кудрями, в которых серебрилась благородная седина. Наш щит, наша опора, рукастый и находчивый, хозяйственный и заботливый.
Вместе с дядей Васей Пановым он  провёл освещение для лыжной трассы в Заполярном. Знаменитое это было место!
Представьте заснеженные сопки, искрящиеся на оранжевом январском солнце. Между ними накатанная трасса, по которой друг за другом  спешат лыжники. Это мы, в пушистых свитерках, в меховых курточках, в вязаных шапках и в смешных  ушанках. Трико ладно облегает фигурки, ноги в ботинках немного понывают: холодно. На бровях иней, лица полыхают от  мороза.
Полярный день короткий, поэтому свет на трассе включали часов в 12. Уроки физкультуры обычно начинались  в 13.30, когда мягко сползали сумерки и город сигналил огоньками окон. На лыжне было светло, как днём. Мы находились  в волшебном царстве снега и радовались этой сказочной северной красоте.
Валерий Александрович Корнилов  и Геннадий Иванович Жуков, наши преподаватели физкультуры, отмечали  в своих блокнотиках результаты забегов на скорость, давали ребятам советы по технике двухшажного хода, показывали, как правильно использовать для толчка лыжные палки.
Мне нравились уроки в спорткомплексе, который располагался за кинотеатром «Юность»: там было просторно и всегда тепло и уютно. Наверно, классам  не хватало школьного зала, поэтому мы целую четверть занимались вне нашего здания.
До спорткомплекса идти минут семь. Вырваться во время учебного дня из стен школы для всех было желанным коротким приключением, а для меня ещё и  возможностью забежать домой за любимыми конфетами «Василёк» и «Ромашка» . Сладкое не только давало энергию, но  и улучшало настроение и совсем не влияло на аппетит. До и после физкультуры всегда хотелось есть!
Надо заметить, в школе нас кормили очень хорошо. На больших переменах  подавали горячую и вкусную еду. За недельные обеды мы платили  по 2 рубля 10 копеек. Заботливая тётя Вера проверяла, как ребята едят, не оставляют ли какие блюда, нравится ли школярам меню.
В столовой  проходили вечера и линейки, мероприятия по вручению аттестатов. На сцене, выкрашенной темно - розовой краской, стояло пианино «Берёзка». Не раз за него садилась наша талантливая и необычайно скромная  Варя Пономарёва.
Она блестяще училась в  музыкальной школе, потом в Мурманском музучилище и в Петрозаводском университете.
Варвара - знаток классического репертуара и не только. Она с лёгкостью подхватывала любую песню, потому что  на слух быстро улавливала мелодию, виртуозно  аккомпанировала школьным исполнителям.
Запомнились натруженные руки нашей пианистки , с длинными , как карандашики, пальцами. Когда Варя садилась за инструмент, становилась сосредоточенной и напряжённой. Нерв переживаний вибрировал . Это был полёт очарованной души, гармония звуков и апофеоз исполнительской техники юного дарования.
Варю довольно часто приглашали дать концерт  в детском саду №21, где работали наши мамы. Александра Михайловна сидела в зале с мокрыми от счастья глазами, с волнением тёрла на руках пальцы. А для слушателей  происходило чудо: лились дивные по красоте мелодии, исполнительница звала то в музыкальный мир Грига и Шопена, то в страну пьес  и серенад Чайковского и Рахманинова.
У Вари был цепкий ум, мгновенная реакция на новый трудный материал, удивительная работоспособность. Училась она на одни  пятёрки, достигала интеллектуальных высот легко и вдохновенно.
Часто думаю: когда мы выбираем любимое дело, то это всё-таки заслуга наших родителей. Они без устали учат нас многому и рьяно приобщают к тому, что потом оказывается главным, определяющим линию судьбы.
Читать я начала в 3 года, и не по слогам, а бегло. В детском саду воспитатели постоянно  высаживали в кружок моих маленьких сверстников, а мне давали в руки книгу с яркой обложкой и говорили: «Почитай ребяткам сказку, Леночка». И я с радостью выполняла поручение.
 В нашем доме был культ книги. Папа тащил из библиотеки сборники повестей и рассказов, мама увлекалась поэзией. Рядом с книжными полками висел портрет Есенина, любимого ею «певца русской деревни». Мама знала наизусть очень много стихотворений этого автора, о мятежной жизни которого я узнала уже в школьные годы.
Декламировать стихи всегда любила и умела. Наверно, поэтому Валентина Фоминична в восьмом классе отправила меня на школьный конкурс чтецов, который проходил в ДК «Октябрь».
Без особого энтузиазма, признаюсь, выучила огромный отрывок о Ленине, текст запомнила хорошо, но он не вызывал актёрского куража, абсолютно не попадал в моё сердце.
В тот день сцена увиделась таинственным и священным местом. Ноги сделались ватными, когда я пошла к залитой софитами рампе. В тёмном зале тихо сидели члены жюри и учителя. Язык сразу присох к нёбу, вмиг вылетел из головы сложный и не захвативший меня текст. Я посмотрела в кулисы, а там классная руководительница укоризненно качала головой: дескать, ну что же ты, начинай уже.
Вытащив из кармана белого передника листок с текстом , громко прочитала отрывок из поэмы  прямо по нему. Другого выхода в той ситуации не нашла!
Негодованию Минькиной не было предела! Выслушивая возмущенные слова Валентины Фоминичны, я стояла , опустив голову и всхлипывая. Потом дома долго не могла заснуть: сильно переживала свой провал. Было  ужасно стыдно  от мысли , что подвела учителя.
Меж тем это поражение было неизбежным, поскольку я не имела опыта сольного выступления на сцене. Петь в хоре - одно, а читать стихи для большой аудитории - совсем другое.
Через неделю оказалась в театральной студии Джамили Николаевны, где стала изучать с помощью режиссёра народного театра азы актёрской профессии.
Многие  мои сверстницы видели себя на сцене, потому что в  подростковом возрасте лицедейское ремесло кажется самым лучшим. Успех, аплодисменты, автографы, известность! А что стоит за этими атрибутами актёрской реальности, мало кто задумывался в юные свои годы.
Каждый месяц в киоске «Союзпечать» я покупала журнал «Советский экран». С обложек на меня смотрели ослепительные киношные красавицы Татьяна Доронина, Ирина Мирошниченко, Руфина Нифонтова, Алла Ларионова, Людмила Савельева, Вия Артмане… Глаза останавливались на  фотоснимках - кадрах из фильмов, на спорных , порой очень резких заметках критиков, на новостях студий имени Горького и  Довженко.
С удовольствием листала страницы журналов и представляла себя то в роли Наташи Ростовой, то в образе Жени Комельковой. Воображение уносило на съёмочные площадки, где на фоне декораций и бутафории кипели нешуточные страсти, и я была в центре воображаемых событий.
Казалось, что эта работа не просто интересная - она волшебным способом превращает людей с обычной внешностью в красавцев  и в  красавиц. Мне, маленькой девочке, было невдомёк, что яркий экранный образ - результат кропотливого труда актёров у станка в танцклассе, итог их скрупулёзной работы над артикуляцией, а ещё богатейший опыт наблюдений за чужими судьбами и характерами, следствие напряжённых переживаний и фактов самоизучения, привычки в системе читать умные книги.
Увидев Валентину Леонтьеву в передаче «От всей души», не один вечер прокручивала в памяти то, как грациозно перемещалась  по залу артистка, как умело интонировала глубокие по содержанию тексты, как психологически точно использовала паузы и общение глазами с героями программы. Именно эти впечатления  и побудили  меня написать в «Останкино» письмо на тему «Как стать диктором телевидения?»
Ответ пришёл недели через две. Обстоятельный, добрый, проясняющий секреты поступления в  театральный вуз и в дикторский отдел.
Я долго хранила толстый конверт в готовальне, время от времени раскрывая его и перечитывая необычные для меня рекомендации.
В народном театре каждую неделю шли учебные занятия. Джамиля Николаевна, человек неистощимой выдумки, всякий раз  находила темы для этюдов, инициировала импровизации, устраивала смешные турниры скороговорочников, просила читать любимые стихи, петь громко и вполголоса. Было интересно и весело! С благодарностью вспоминаю важные для меня  часы освобождения от каких-то внутренних зажимов, от нелепых комплексов. 
Думаю, актёрские секреты очень  помогли в моей дальнейшей учительской жизни.
Однажды Валентина Фоминична вытащила меня с урока химии. Лицо классной руководительницы было мокрым от слёз.
-Лёня, мой Лёнечка! Что же теперь будет?!- причитала она, тряся меня за плечи.
Я испуганно смотрела на неё  и ждала объяснений.
Валентина Фоминична удручённо сообщила, что на уроке физкультуры произошла травма. Остриё лыжной палки  воткнулось в область спины её сына. Видимо, Лёнькины друзья так неудачно порезвились.
-Елена, помогай, ты проведёшь урок внеклассного чтения. Текст тобой прочитан. Импровизируй. Рассказывай об авторе, строй беседу о проблематике книги, об образе Ильича.
Я побледнела. Действительно, произведение Мариэтты Шагинян  «Четыре урока у Ленина» мне хорошо знакомо, но выйти к сверстникам в неожиданной для себя роли учителя казалось делом немыслимым.
Импровизировать? Как? Чем? С нервной дрожью вошла в кабинет к своим одноклассникам и громко сказала:
-Ребята, урок литературы  сегодня провожу я. Давайте поработаем серьёзно и дружно.
Воцарилась тишина, которая сохранилась до звонка с занятия. Спасибо вам, дорогие одноклассники, за  моральную поддержку, за интерес к моей новой роли, за то, что слушали по-дружески, с пониманием, сопереживая.
Всегда ценила в ребятах  чувство юмора. Забавляли  вворачиваемые в разговор цитаты из книг и из песен, которые высвечивали ситуацию с неожиданной стороны, порой карикатурно. Заставляли улыбаться либо хохотать во весь голос остроумные комментарии к событиям и  весёлые пародии друг на друга.
Как-то на уроке литературы одна из моих одноклассниц, рассказывая о системе образов в романе Фадеева «Разгром», от волнения оговорилась. Прозвучало вот что: «Морозка был женой Вари». После взрыва смеха раздалась озорная реплика кого-то из мальчишек: «Ай да Иван! Уж не Левинсон ли дал такое поручение своему ординарцу?!»
На любое обстоятельное домашнее задание по литературе, когда нарастал ропот общего недовольства, Володька Федосеев закатывал глаза и  произносил забавлявшую всех коронную фразу: «Ребята, так надо. Это Министерство!» Дескать, нечего роптать, школяры, всё решено наверху. Он поднимал руки над головой, смотрел в потолок и тяжко вздыхал. Мы, хохоча, записывали задание в дневник.
Однажды, приехав на каникулы в родные места, решила прогуляться по городу вместе с братом. Из подъезда соседнего дома выкатилась шумная компания . Ба, знакомые  всё лица: повзрослевшие мальчики нашего двора. Ребята обступили нас и стали радостно похлопывать  Мишку по плечу.
 Толик Кульпин, игриво подмигнув и , конечно же, узнав, уставился на мои золотистые волосы, потом с хитрой улыбкой поинтересовался: «Микос, а что это за голубоглазая льва с тобой гуляет?» Брат ответил: «Да это же Ленка, сестра. Она окончила институт, теперь по распределению в Вологде работать будет».
На сказанное последовала реплика: «Ого! Куда наших ребят засылают!»
Местоимение «наши» звучало довольно часто, и это не воспринималось как ошибочное словоупотребление. Мы, наверно,  тогда были одним целым, ученики девятнадцатой школы, мальчишки и девчонки заполярненского двора, в котором вместе  взрослели.  Учились на одних букварях, воспитывались замечательными педагогами, дружили семьями. Бескорыстно, искренно, радостно.
Мишкин одноклассник и сосед по дому - Сергей Шихов. Сколько прекрасных хоккейных матчей сыграно друзьями! Сколько золотых дней проведено в пионерлагере «Заполярник»! Сколько тайн скрыто от любящих родителей!
Снятые после прогулки обледенелые Мишкины шаровары и пальтишко, которое в семье называли воробьиным за довольно потрёпанный видок, отец сердито развешивал над ванной для оттаивания.
-Ну как так можно играть?- недоумевала мама.- Михаил, снежные прилепки даже с внутренней стороны шаровар!
-Мы оба с Серёгой такие. Не я один, мамуль. Зато выиграли!
Сергей забегал в гости каждый день: парни сражались в шашки, вместе учили уроки,  без конца смотрели диафильмы, которых у нас было очень много.
Ангелина Васильевна, его мама, работала кондитером в кафе. Знатная была мастерица! К моему приезду она всегда готовила торт «Ёжик», который съедался забежавшими к нам мальчишками за считанные минуты.
Каждый ребёнок двора был нашим. И Костик Рыжков, и Володька Касьянов, и Игорь Жданов...
Неистощимые на выдумку мальчишки оригинальничали с именами друзей, с прозвищами. Детская память сохранила весёлые дворовые рифмовки: «Серёга, приходи на подмогу», «Мишка - на коленке шишка», «Артурчик, съешь скорей огурчик», «Эх, Вано, Вано, Вано, не был ты давно в кино», «Валя, Валя, Валентина! Девка - ягода-малина», «Санчо- дранчо», «Вовка, где твоя сноровка?» Все отлично знали, кто такой Моторчик, а кто Чика, где искать Касю или Медведку. На прозвища не обижались - их надо было заслужить.
Не видела драк во дворе. Наверно, мальчишки бегали меряться силушкой к старой конюшне, что находилась за гаражами.
 Главными занятиями парней на улице были футбольные схватки в центре двора, хоккей, игры в прятки и в казаки-разбойники, в лапту и в городки, в ножички и в жмурки, а ещё поджигание карбида, плавление биток. Девчонки чертили на асфальте классы, прыгали на скакалке, делали секретики, закапывая в землю конфетный фантик, прикрытый цветным стёклышком от бутылки из-под лимонада «Буратино».
Наш Север, наш комбинат, наш Заполярный, наша школа, наш двор… Часто говорю себе: «Вот бы, забыв суету и маету большого города, рвануть туда осенью, к этим                бордово-оранжевым сопкам, к мягким мшистым кочкам с лапками сладкой  брусники, вновь порадоваться  хрустальной воде из родника, что близ дороги на Никель, возле родного дома увидеть знакомые лица и обнять тех, кого не видела столько лет».
Что же мешает вернуться к истокам, где забывается про ненужные метания и   сомнения, где так уютно душе? Пожалуй, мысли о том, что всё успеется, а ведь  у самой уже сединки блестят в волосах да сеточка морщин наметилась у глаз.
Время неумолимо- с ним не договоришься про подождать. Меж тем поездки и встречи так и  откладываются, а мысли о приближающейся старости сердито отметаются.
Я всегда пристально наблюдала за нашими педагогами . То, как годы меняют людей, вызывало мысли о неизбежности происходящего и едва уловимую грусть.
В десятом классе не раз говорила себе: «У  Любови Трофимовны Зверевой походка стала более плавной, Валентина Сергеевна Козлова уже меньше шутит, Зинаида Дмитриевна Заранкова ,увы, не распускает свои роскошные локоны, а собирает их в высокую причёску».
Время определяло перемены во внешности и в поступках людей. И только память цепко держала детали из прошлого, которые дороги по сей день.
Мария Ивановна – мама моей одноклассницы Люды Кирчигиной. Эта славная женщина преобразила в нашей квартире  прихожую. Притащила банки с краской «Парижская зелень» и ловкими движениями маляра подарила Румянцевым весну.
Я наблюдала за тем , как работала Мария Ивановна, и удивлялась быстроте её рук. Маленькая, шустрая, смешливая, она стала для девчонок нашего класса учителем рукоделия. Вечерами мы собирались у Кирчигиных , чтобы освоить секреты вязания крючком и на спицах. Вокруг Марии Ивановны на стульях и на табуретах  с кухни сидели девчонки, внимательно слушали объяснения наставницы, пристально следили за её ловкими пальцами  и восхищённо цокали языками, видя результат.
Рядом со мной молчаливо  трудилась Валечка Дятлова, которая  безупречно повторяла движения спицами, добиваясь красивой и плотной вязки носка.
Валя и Люда  не просто соседки по дому-подружки, они даже сидели на уроках за одной партой . Окончив школу, вместе отправились в сельскохозяйственный институт.
Озорная хохотушка Людочка и спокойная, неторопливая Валечка.
В то время как наши девчонки тщательно осваивали рукоделие, парни пропадали в районе сопок. Возле озера дворовые сорванцы разводили костры, пекли картошку, взрывали пустые флаконы из- под «Дихлофоса» и лака для волос. Около автобусного парка находили выброшенные аккумуляторы, из которых со знанием дела добывали свинец. Этот материал был нужен в изготовлении биток для игры в пробки.
Зимой большой спуск к конюшне неугомонные мальчишки использовали в качестве трассы для проезда с ветерком в старой ванне, куда усаживались пять-шесть человек. Этакий бобслей по-заполярненски.
Детские увлечения, забавы… Сколько было придумано, сколько опробовано отважными подростками!
Ребятня лазала в снежных лабиринтах огромной горы, что в декабре вырастала близ дома культуры. Руками и лопатками выкапывали ходы, ведущие к подошве белого холма. Забраться вовнутрь и самостоятельно найти выход считалось проявлением удивительной смелости. Проходы были узкими, поэтому перемещаться получалось только ползком. Страх охватывал, когда в ноги упиралась чья-то голова в ушанке. Тебя нетерпеливо подталкивали, воздуха не хватало, и казалось, что можно навсегда остаться в этом снежном плену.
Ходы разветвлялись, неверный выбор направления движения приводил в тупик, из которого выбирались, делая невероятно сложный разворот. В шубейке или в пальтишке это было настоящим акробатическим искусством!
«Каскадёры, каскадёры!»- лилась потом в 1981 году над площадью музыка из динамиков. Группа «Земляне» приветствовала новых юных покорителей искрящейся снежной кручи.
Насладившись экстримом, счастливые мальчишки и девчонки отряхивали льдышки с шаровар и бежали домой греться чаем.
Часто думаю: отчего так безоглядно отважны подростки и так предусмотрительно осторожны взрослые?
В юном возрасте море по колено. Кажется: не существует непреодолимых барьеров, всё по плечу. Нет большого печального опыта физической боли, поведенческих ошибок. Шишки и ссадины , минуты острого страха воспринимаются как нечто случайное, о чём скоро забудется.
У взрослых же жива память о прежних промахах, о досадных оплошностях, о пережитых страданиях, и их отрицательный опыт куда разнообразнее и глубже.
Как там у Пушкина? Опыт - «сын ошибок трудных». Каждая давалась непростой ценой. Доверие к человеку порой оборачивалось пережитым обманом. Ошибочный восторг сменялся разочарованием, а неоценённая искренность вызывала желание застегнуться на все пуговицы. Приходилось учиться держать удар, находить спасительное решение, инициировать компромисс. Помогали педагоги. Их поведение, внутренняя культура становились образцами для подражания.
Людмила Геннадьевна Юдинцева вела уроки изобразительного искусства и черчения. Со стрижкой, как у Мирей Матье, сосредоточенная и строгая, она входила класс, чтобы учить нас видеть красоту мира и своеобразие полотен мастеров кисти, в рисунке выражать настроение, создавать эскизы интерьеров, фантазировать и мечтать. В альбомах для черчения, которые делали из тетрадок в двенадцать листов , мы кропотливо работали над шрифтами, скрупулёзно совершенствовали умение делать нажимы карандашами, неспешно создавали проекции деревянных деталей. К каждому занятию учительница готовила огромный наглядный ряд. Плакаты, изготовленные Людмилой Геннадьевной, помогали действиям юных чертёжников, то есть предупреждали наши затруднения. Она предвидела, где ученик растеряется, в какой момент работы нуждается в помощи. Как ей это удавалось? Загадка! Рассказ о последовательности действий циркулем и линейкой, короткая лекция сопровождались увлекательными экскурсами в историю живописи и архитектуры, доступным искусствоведческим комментарием, выражением яркого впечатления от репродукции полотна, от скульптуры, от дизайна помещения. И всякий раз был безупречный русский язык с разнообразной оценочной лексикой, с удивительной логикой изложения, с умелым и запоминающимся цитированием. Переделывать работы приходилось неоднократно. Людмила Геннадьевна спокойно говорила: «Корпеть над чертежом – вырабатывать привычку всё делать на совесть. И характер куётся, и рука крепнет». Сказанное воспринималось как поддержка, как ниточка волшебного клубка жизненных секретов. Она учила трудиться не покладая рук, настойчиво, одержимо идти к необходимому результату, не жалея времени и не сдаваясь предательской усталости.
 Мы учились импровизировать с цветом, работать с фломастерами, акварельными красками, восковыми мелками, пластилином, клеем и цветной бумагой. В палитре воспоминаний навсегда остались удивительные кадры её добрых и духоподъёмных уроков, где деликатно обсуждались наши пейзажи и портреты, сюжетные композиции и открытки, где ценились неповторимые ребячьи суждения о произведениях искусства, о непростых судьбах художников. Людмила Геннадьевна всё делала с опережением. Ещё не наступили 90-е ,с методической стихией новых учебных предметов, факультативов, авторских программ, а уже в конце 70-ых наша учительница решила вести кружок начертательной геометрии для будущих студентов технических вузов. Она на пальцах могла объяснить невероятно сложные вещи. Завораживало то, что становилось в её интерпретации элементарным на наших глазах. Учительница не пугала теоретическими дебрями , а заставляла мозг напрягаться, наращивать интеллектуальные скорости, постигать новое с увлечением.
Любовь Павловна Жилина - директор девятнадцатой школы. Несколько раз она посещала наши уроки литературы. Сама словесница, с большим волнением следила за происходящим в классе, торопливо записывала в толстую тетрадку свои наблюдения. От учителей слышала, что Любовь Павловна любила поэзию и музыку 19 века. Запомнила её очень скромным и уравновешенным человеком.
Свои деловые костюмы директор шила в московских ателье, по школе ходила на высоких каблуках. У Любови Павловны были красивые густые волосы цвета меди. Образ привлекательный и располагающий к общению. Никогда не слышала её нотаций в адрес учеников, окриков или громкой тирады в коридоре. Голос у директора был тихий и ненатужный. Невозможно этого деликатного человека представить выбивающей звания и награды, как не могу вообразить её стоящей под дверями кабинета с цветами и подарками для чиновника от образования.
За долгие годы учительства многое  довелось увидеть. Есть с чем сравнивать. Негодование вызывали шаги иных начальствующих особ, которые самолично везли в столицу свои наградные документы или требовали от учителей и завучей записаться на приём у секретаря. Любовь Павловна могла без проволочек решать школьные вопросы , но самое главное – ей удалось собрать и сплотить вокруг себя команду талантливых педагогов.
Преподавательский коллектив - сложное образование. Пёстрый возрастной состав, мозаика характеров, амбиций, профессиональных установок.
Талант директора – в умении каждого замотивировать на творчество, в создании психологически комфортных условий для детей и для взрослых. Не у любого  управленца получается  стать  капитаном школьного корабля, которого бы уважала и ценила  команда! Жилина смогла!
Со всей необъятной страны на Кольскую землю в 60-ых годах  съезжались люди разных национальностей и разных профессий.
Вот и  Любовь Трофимовна Зверева, преподаватель одного из вузов в Харькове, вслед за мужем прибывшая в Заполярный , неожиданно для себя стала учителем английского языка в 19 школе. Она была гордостью  педагогического коллектива, любимым наставником для многих мальчишек и девчонок.
Каждый из нас непременно хотел оказаться в группе Зверевой. Мы слышали разговоры взрослых о её высочайшем уровне владения языком, об интересных уроках.
Надо признаться, Любовь Трофимовна покорила сердце с первой минуты занятия. Стало ясно: «Буду учиться у человека с большим чувством юмора».
Крупная, с копной смоляных волос, тщательно уложенных  в высокую причёску, с красивыми тонкими пальцами , украшенными  парой массивных колец, с аккуратным маникюром.
 Помню, что лак для ногтей тогда продавался только  в магазине «Кристалл», и это чудо советской  косметики было, увы,  одного цвета - бледно-розового.  Жидкий, долго сохнувший, держался, пожалуй, пару дней.
Любовь Трофимовна каждую неделю меняла на ногтях цвет лака: сиреневый, коралловый, бордовый, клубничный, перламутровый.
У неё был свой стиль в одежде. Любовь Трофимовна отдавала предпочтение  шифоновым блузкам с рюшами, шерстяным жакетам, юбкам - клёш. Эти наряды очень подходили ей.
Нежная, трогательная, улыбчивая. Иногда на уроке снимала очки с массивными стёклами и давала отдых глазам. Оказывается, они были  карими, озорными, тёплыми.
Мы всегда ждали, когда Любовь Трофимовна начнёт вводить новую лексику, потому что учительница демонстрировала яркие картинки - вырезки их журналов «Юный натуралист», «Огонёк», «Работница». С их помощью лучше запоминались ряды слов.
Звучали непривычные уху примеры, объём которых наращивался от урока к уроку. Хотелось их самостоятельно воспроизводить снова и снова, избегая оговорок и  фонетических ошибок.  Радостно было находиться в плену музыки загадочного языка, в овладении которым , надо заметить, мы довольно быстро продвигались.
Чудесный учебник Старкова, номера газеты «Moscow News», карманные словари помогали закреплять лексику и грамматические правила.
Любовь Трофимовна увлекала  рассказами про традиции англоговорящих народов. Это были незабываемые минуты погружения в чужую культуру, время общения с мудрым и очень добрым человеком, которому доверяли и на уроках которого наслаждались процессом учёбы.
Мне нравилось на английском писать на доске мелом  реплики предполагаемых диалогов,  а потом стирать наброски, давая однокласснику возможность продолжать занимательную творческую эстафету. Это был, как тогда казалось, бесконечный  путь ученичества.
С ним связаны многие атрибуты моей школьной жизни. И прежде всего глобус, стоявший на учительском столе. Впервые увидела его на уроке природоведения. Когда касалась маленькими пальчиками глобуса и осторожно его вращала, воображение уносило то к берегам Индийского океана, то на Северный полюс, то к загадочной реке Лена. Мне представлялись жаркие прерии Америки, просторные казахстанские степи, странные обитатели Красного моря. Фантазию подогревали любимые семейные телепрограммы «Клуб кинопутешествий», «В мире животных», а ещё журнал «Наука и жизнь», который папа выписывал в течение долгих лет.
Глобус воспринимался мною не просто как макет планеты. Этот предмет в руках Надежды Владимировны Скачковой, первой учительницы, стал символом доброй многоязыкой Земли, частичкой которой была и я. Счастливый глобус детства, подаренный замечательными взрослыми. Неравнодушными , деятельными, не знавшими усталости.
Надежда Алексеевна Кряжевских  была завучем по воспитательной работе. Человек с говорящей фамилией, со стальным характером. Всегда хотелось назвать её комиссаршей. Мысленно выстраивала параллель  с Ольгой Вячеславовной Зотовой, героиней  Алексея Толстого.
Идейная, энергичная, умная. Её коммунистическая убеждённость и прямолинейность           как-то не вязались с любовью к  таинственным поэтам серебряного века, не попавшим в те годы в школьные программы и в учебники, но творчество которых она знала великолепно. Откуда такой интерес к тому, что официально не признавалось? Наверно, мятежный дух Надежды Алексеевны, её пытливость и врождённая тяга к бунтарской красоте!
Ребята, которых она учила русской литературе, с восхищением говорили о широте кругозора Кряжевских, о необычных формах работы на её уроках.
Пожалуй, она первая стала проводить в 19 школе лекции и семинары, на которых вооружала старшеклассников приёмами скорописи и конспектирования, за что были благодарны успешно поступившие в вузы страны воспитанники.
На заседаниях комитета комсомола Надежда Алексеевна песочила двоечников и хулиганов. Острая на словцо, она яростно пробивалась к совести ученика  и всегда старалась понять причины ребячьих промахов. Тревожилась за каждого мальчишку из неблагополучной семьи, болела душой за каждого лентяя и разгильдяя. Предупреждение правонарушения считала основной своей  задачей. Борьба с курильщиками и с прогульщиками превратилась в  бескорыстную и искреннюю битву за гармоничный школьный мир.
У неё была  нежная кожа на лице, поэтому  в минуту сложного разговора на щёки выпрыгивал быстрый румянец. Несгибаемый нрав  и плохо скрываемое волнение - удивительное соединение несовместимого. Весьма привлекательная внешне женщина, на плечи которой легли непростые обязанности завуча.
От коллег и от учеников Кряжевских требовала серьёзного отношения к проведению политинформаций. Мы считали это мероприятие надоевшей обязаловкой, однако именно  с помощью  еженедельных пятнадцатиминутных информационных  мероприятий научились  находить на картах нужные географические объекты, знали столицы государств мира, имена и фамилии лидеров разных стран, ориентировались в политических режимах и без запинки могли объяснить, что такое демократический централизм.
Надежда Алексеевна старалась, чтобы ребята обязательно посещали кружки и секции, студии и факультативы. Я, к примеру, ходила в бассейн, на занятия хореографического коллектива Изы Павловны, как модель демонстрировала платья и блузы, самостоятельно пошитые на курсах  Шарапановой, что проводились сначала в Доме пионеров, а потом в здании клуба юных техников.
Валентина Фоминична настояла, чтобы  ребята нашего класса  вели тетрадки для политинформации, куда вклеивались вырезки из газет и журналов, сведения о важных политических событиях, о культурной жизни в стране. Нужно было без привязки к бумажке рассказывать о выбранном факте, поэтому к каждому вторнику тщательно готовилась, даже репетировала  дома свои короткие выступления.
Несколько раз политинформации в нашем классе посетил строгий Евгений Диомидович Стрелков, начальник районного отдела образования. Он что-то писал в  толстом блокноте и  улыбался. Наведывались в школу инструкторы райкома партии, комсомольские вожаки с предприятий города.
Возможно, эти  политинформации и привили привычку смотреть телевизионные передачи «9 студия», «Международная панорама», «Время» , живо интересоваться событиями в мире, душой откликаться на происходящее вокруг.
Совсем недавно узнала, что Надежды Алексеевны не стало, что она  двадцать пять лет увлечённо руководила одной из школ в Ельце. Коллеги из этого города вспоминают её добрым словом, я тоже.
Ребят, отличившихся в учёбе, поощряли путёвками в знаменитые лагеря «Артек» и «Орлёнок». Так ,к примеру, в  Крым был отправлен Миша Бекельман, щёлкавший, как орешки,  самые заковыристые задачки. Математика стала его любимым предметом. Он побеждал сверстников во всех шахматных партиях, был книгочеем и артистически одарённым человеком. Евгения Израилевна, Мишкина мама, вела уроки в школе рабочей молодёжи  и , несмотря на свою занятость, приобщила сына к  рисованию и к занятиям в театральной студии,  сформировала в нём  привычку напряжённо трудиться, заниматься самообразованием, преодолевать трудности.
-Ребята,- обратилась к нам в начале учебного года Валентина Фоминична,- Миша Бекельман поедет в «Артек». Совет дружины школы рекомендовал его кандидатуру. Думаю, это будет незабываемая поездка. Михаил заслужил её своим учебным трудом. Ура!
Попасть в «Артек» было невероятно трудно. Достижения соискателей обсуждались в высоких кабинетах областного центра, а потом согласовывались с Москвой.
В 1979 году на комсомольской конференции я, дрожа от волнения, получала  значок            ЦК ВЛКСМ «За отличную учёбу» и удостоверение, подписанное Евгением Тяжельниковым.
Тогда в  залитом софитами зале ДК «Октябрь» собралась молодёжь города: школьники, производственники, районные активисты.
Мелькание лиц, шутки, добрые приветствия. Симпатичные парни и шустрые очаровательные девчонки. Гремела музыка, а сердце готово было выпрыгнуть наружу от удивительного душевного подъёма, что вызывала песня:
Звени, отваги колокол!
В дороге все, кто молоды!
Нам карта побед вручена.
Отчизне в дар останутся
Рабочей славы станции.
Запомните их имена:
Любовь, Комсомол и Весна.
Неподалёку от дома культуры находились гостиница «Лотос» и киоск «Союзпечать». Я часто бегала за номерами журнала «Костёр», за выпусками «Известий» и «Правды», за цветными открытками с фотографиями советских киноартистов, за пластинками с выпусками передач «Радионяня».
Заполярненцы, шедшие поутру к остановке у ДК, задерживались у витрин киоска и обязательно прихватывали с собой свеженькие номера, пахнущие типографской краской.
Нынче газеты почти не читают - всё заменили гаджеты, в которых молодёжь , не выходя из дома, находит разнообразную новостную информацию.
Подписка на периодику была обстоятельной. «Работница», «Здоровье», «Дошкольное воспитание», «Пионер», «Мурзилка», «Ровесник», «Юный техник», «Человек и закон», «Молодая гвардия» , «Техника молодёжи» - часть того, что приходило ежемесячно в наш почтовый ящик. В подписку обязательно включали «Роман-газету» и  «Юность», «Горняк Заполярья» и «Советскую Печенгу» , а ещё  «Полярную правду».
В местных изданиях была опубликована первая моя заметка-зарисовка о пионерском  лагере в Скадовске.
 Интерес к работе со словом укрепился во время всесоюзного конкурса сочинений.
В 1972 году на экраны вышел фильм «Чужого горя не бывает». Эта лента родилась из книжки стихов  об американской агрессии во  Вьетнаме. Автор – легендарный Константин Симонов, один из любимых мною поэтов-фронтовиков. Его стихотворение «Сын артиллериста» стало главным  в моём подростковом читательском списке, текст знала наизусть.
Кинопоэма Симонова произвела настолько сильное впечатление, что сочинение написалось за пару часов, потом его читали на общешкольной линейке. Было странно слышать свой текст из уст других людей. Помню, что подкравшееся смущение долго не исчезало.
Газеты привлекали  не материалами партийных съездов, а  очерками Василия Пескова, статьями Всеволода Овчинникова. Погружение в эти публикации давало представление о жанровом многообразии, преподносило уроки новой для меня эстетики.
Прочитанное пестрело подчёркиваниями зелёной пастой - так  выделяла понравившиеся обороты речи и оригинальные заголовки.
Мысли о профессии журналиста всё чаще посещали подросшую девочку. Вот и вожатые пионерлагеря на День рождения подарили мне красивую рукописную открытку, в которой были такие строчки:
Репортажи, интервью, встречи, лица, лица,
В журналистике важней фактов вереница.
Слышать, видеть, понимать - главная задача,
Правду людям  рассказать, смело - не иначе!
И про нас ты не забудь!
Напиши когда-нибудь!
Понимание того, что артисткой  быть не хочу, сменилось желанием взять в руки микрофон и вести репортажи, как Галина Шергова. Со стороны могло показаться: девчонка не доводит начатое до конца, но я – то  твёрдо знала: нечего тратить время на то, что точно не моё и отвлекает от поисков нового и главного. Опыт проверки способностей продолжался.
-Ленка, походи в Дом пионеров хотя бы год,- сетовала мама.- Надо куда больше времени, чтобы человеку разобраться, чем всё же стоит заниматься. Что ты мечешься? Неужели растерялась?
-Мам, я не мечусь – просто разбираюсь в себе.
-Знаешь, дочка, поверхностное представление о ремесле приводит к каким-то ошибкам, но специальность-то всегда можно поменять. То один диплом получить, то другой-пустяк для трудолюбивого и настойчивого. Хуже, когда судят о человеке на основе ложно укоренившегося общественного мнения. А кто порой создаёт этот мутный образ? Люди, нутро  которых заражено завистью, злобой. Привыкай видеть дальше собственного носа, вникай, анализируй, наблюдай, не верь безоглядно чужим оценкам. И не жалей времени на эту науку.
Мне нравилось читать лица, угадывать чьё-либо настроение, представлять события, пережитые человеком, размышлять о мотивах поступков, а ещё сравнивать собственные впечатления о людях с теми образами, которые навязывало окружение. И всё чаще приходила к выводу: в толпе не видится главного. Укрепившееся мнение большинства зачастую ложное, основанное на поверхностных суждениях, на привычке судить по себе. Поэтому  стала смотреть на поведение людей в  различных ситуациях нравственного выбора. Этот опыт привёл к простому выводу : нутро каждого из нас проступает через отношение к достижениям других, к чужому успеху, к  чьей-то беде. 
Не раз наблюдала, как  эпатажный и амбициозный, считающийся душой компании, этаким милым  балагуром , которому привыкли смотреть в рот,  позорно проваливает проверку на способность сопереживать, поступать по совести, а спокойный и рассудительный, не задумываясь, просто протягивает руку помощи и искренно радуется тому, что кого-то выручил.
Тихий и сосредоточенный отнюдь не педант, не бука, не затворник, как его иногда представляют, а душевный и ранимый человек с талантом дружить.
-Ты подумай, Лена,  - сказала мне мама одной из одноклассниц, когда я проводила студенческие каникулы в Заполярном, - ну разве можно быть таким рохлей ? Вышел из цеха в промасленной телогрейке, мужики поднесли к ватнику спичку, а он, тютя, стоит да  губами шлёпает, ничего не предпринимает. Весь город смеялся над этим заторможенным!
Ни осуждения в сторону тех, которые так зло обошлись с парнем, ни тени сочувствия ему, получившему сильнейшие ожоги. Вот так перевёртыш! А ведь считала её доброй и мудрой,  но  столь неожиданно она оказалась не просто лояльной к подонкам, но и весьма агрессивной  по отношению к человеку, растерявшемуся от чужой подлости.
Вспоминается эпизод, когда заболела англичанка. Девчонки радовались:
-Говорят, придёт молодая учительница, которая круче Зверевой. Модная, яркая, с ребятами на одной волне.
После звонка в класс впорхнула миловидная дама. Точеная фигурка, батник,                юбка - шотландка выше колена.
-Что будем делать, старшеклассники? Выбирайте. Повторяем слова по теме прошлого урока или слушаем сюжет «Ромео и Джульетты»?- хитро улыбаясь, заявила она, отодвигая журнал на край стола.
Легко догадаться, какую интригу урока предпочли школяры, переживающие или уже пережившие первые свои влюблённости.
Текст Шекспира мне был знаком, но стало любопытно, как она его перескажет. Предъявлять содержание пьесы можно весь урок, по-актёрски цитируя, например, Джульетту, Бенволио, Меркуцио, Ромео, но учительница выбрала то изложение сюжета, которое нынешние жертвы ЕГЭ, экономя силы на чтении авторского варианта, находят в  убогих пособиях для лентяев.
Затаив дыхание, минут 15 сидела, неотрывно глядя на ту, что, согласно молве, переплюнула Звереву. Постепенно стала ловить себя на мысли, что мне скучно, что «замахнуться» на Вильяма Шекспира не очень-то получилось, что урок провести куда сложнее, чем  пригласить на неотрепетированный спектакль.
С трудом постигалась наука разбираться в людях. Не всё укладывалось в голове наивной  девчонки, то и дело срабатывало правило толпы: «Все ведь так считают».
Смотрела на некоторых сверстниц и на тех, кто  был постарше, и какое-то время готова была соглашаться с мнением других: именно дорогое  шмотьё и понты, наверно, и  определяют авторитет и лидерство. Но всё чаще убеждалась:  как-то не вяжется это превосходство и внешняя милота  школьных «королев» с их курением в подворотне, то есть с обманом родителей, с щедрым навешиванием ярлыков, с бойкотами и сплетнями.
Уже тогда знала: законы настоящего школьного братства должны ограждать однокашников  от зависти, от подлости, от неприятия  чужого своеобразия.
 Став учителем, никогда не мирилась с тем, что нынче называют модным словом «булинг». Может, это и не соотносится с сущностью человеческой природы, с логикой общественного неравенства, но до сих пор считаю: одноклассник не может, не должен предавать, подставлять, оскорблять, унижать. Табу - бить своих словом, ранить поступком.
«Свой», «наш» - местоимения из далёкого уже  советского времени, но у меня, ребёнка той непростой эпохи, никогда не возникало желания поменять СВОЮ страну на какую-то другую или иронизировать по поводу НАШЕГО счастливого школьного прошлого.
Кто-то подумает про издержки советской идеологии, а я  благодарна пионерскому и комсомольскому времени , своему окружению за науку понимать мир , себя, за помощь в выборе нужной жизненной тропинки.
Вспоминаю  полюбившийся многим фильм Владимира Меньшова «Розыгрыш», герой которого Олег Комаровский, оказавшись у одноклассницы Таи в гостях, произнёс в её адрес: «А ты ничего!» За неспособность лгать так называемая «элита» класса  прозвала девушку «юродивой». Зрители знают, что Комаровский оказался в доме Таи  не случайно - была корыстная цель, но сама фраза какова!
 Общаясь в домашней обстановке, Олег осознал: Тая- искренний, светлый, добрый человек, способный прощать чужие ошибки и мерзкие поступки.
Явился   в гости , имея шкурный интерес, а ушёл, поняв, что общественное мнение и сущность человека- разные вещи.
Все знали: у Валентины Фоминичны Минькиной была довольно высокой планка требований к ученикам. После уроков она терпеливо обходила квартиры воспитанников, добиваясь того, чтобы мы своевременно и добросовестно выполняли уроки, читали газеты и книги, не болтались без дела по улице.
Как-то, увидев на моём школьном платьице голубой гипюровый воротничок , она  строго сказала:
-Отпарывай, Елена, эту красоту! Воротничок должен быть белым!
- Неужели я стала хуже учиться  , выбрав другой цвет?- робко пыталась ей возразить.
-Нельзя! Форма есть форма!
«Так надо!»- эту железобетонную фразу она повторяла мне несколько дней подряд, добившись-таки выполнения общепринятого требования.
Тогда я думала о въедливости,  о дотошности учительницы, сердилась на её непримиримость и жёсткость.
 В один из приездов в Заполярный увидела Валентину Фоминичну в  продуктовом магазине . Она словно помолодела и похорошела. Не шла-летела. С блеском в глазах, задыхаясь от переполнявшей её радости, коротко рассказала о внезапной своей влюблённости.
Я была ошарашена такой степенью доверия и услышанным. Смотрела на учительницу, которую все привыкли считать строгой, требовательной, державшей дистанцию, и не узнавала. Передо мной стояла счастливая и трогательная женщина.
Так что в который раз убедилась: мнение о человеке складывается из мозаики собственных впечатлений.
Были ли в советском времени двойные стандарты? Доводилось ли мне, школьнице, видеть эти противоречия? Разумеется, да, поскольку при любом строе, в любой стране они неизбежны. Такова диалектика обстоятельств, событий, судеб.
Первым открытием  имеющегося несоответствия для меня, девятилетней Лены, стал разговор на перемене между двумя мальчишками. Один из них, сын инструктора райкома партии, воспитывавшийся, как и все остальные дети, на идеалах равенства, на предложение одноклассника сразиться  в настольный хоккей высокомерно процедил:
-У тебя есть такая игра?! Не смеши. Вы же бедные.
Парень из рабочей семьи побледнел и резко повернулся к окну. Плечи мальчишки  подрагивали.
Его мама была гардеробщицей в ДК и имела скромную зарплату. На уроках физкультуры он бегал по залу не в дорогущем шерстяном спортивном костюме, а в хлопчатобумажном синем трико с вытянутыми коленками и в застиранной зелёной футболке.
Помню вечерние осторожные разговоры взрослых о местных мажорах, решивших пересечь границу с Норвегией и попросить там политического убежища.
Мне, конечно, хотелось побывать в Польше, откуда вместе с другими переселенцами прибыла на Вологодчину бабушка по линии мамы, урождённая Сосновская, было желание посетить Шецин , где после Великой Победы продолжил службу майор Румянцев, мой дед по линии отца, но никогда мозг не буравили мысли отправиться искать материальные блага  и счастье в чужих краях. Ни продуктовые талоны в восьмидесятые, ни распад СССР в 1991 году не стали основанием для шагов к кардинальной смене жизненной программы, для бегства куда-то. Став старше и поездив по миру, знала: никакие блага цивилизации не заменят мне счастья возвращаться домой.
«Где родился, там и сгодился»,- эту пословицу часто повторяла мама. Мы довольно много с ней говорили о том, что делает людей счастливыми. Интересные беседы о важном подкреплялись примером её вдохновеннной работы в детском саду. Я знала: рядом с ней трудятся такие же влюблённые в профессию люди.
Однажды у мамы случилась ангина, так почти полсадика сотрудников вьюжным январским вечером оказались в доме Румянцевых. Пришли навестить  «нашу Серафимовну».
Папка быстро достал сетку замороженной рыбы, что висела за окном, и пожарил кумжу, палию, форель, сёмгу, вызвав гастрономический восторг у маминых коллег. Уплетали блюдо азартно и весело, с мягким орловским хлебушком!
Воспитательница Мария Егоровна Непринцева принесла эстамп - портрет любимого мамой поэта Есенина, а повар Евгения Михайловна Бахвалова- свои фирменные пирожки с мясом.
Детсадовская семья советского времени.  В ней ценили всех сотрудников, трогательно заботились о каждом малыше. Валентине Васильевне Бабкиной, к примеру, нетрудно было постирать и выгладить  платьице девчушки, мама которой, вечно занятая директор одной из школ, не всегда успевала привести в порядок вещи ребёнка. Галина Николаевна Гривцева неустанно грела обеды для воспитателей , помогала убирать столы после учебных занятий. Никто не считал: это мои обязанности, а это твои.
Профсоюз всегда помнил о заболевших, знал даты юбилеев сотрудников, важные события в жизни их семей, а  на пенсию провожал, устраивая незабываемые памятные вечера в честь ветеранов.
Теперь слово «наши» растворилось в цифрах бестолковых  поточных отчётов, в негуманной экономии, в отказе так называемых эффективных менеджеров от практики управления  с человеческим лицом.
В  посёлке близ Никеля закрыли школу, и живописное местечко опустело. В Заполярный переехали семьи приреченцев.
В класс пришли новички - Володька Федосеев, Люда Соловьёва, Марина Михайлова. Они быстро освоились в новом коллективе и нашли любимые внешкольные занятия.
-Вот это да!- шёпотом произнёс Саша Акимов, глядя на вошедшую в кабинет истории Люду Соловьёву.
Перед нами стояла девушка с роскошнейшей косой. Тугие тёмно-русые волосы новенькой  имели приятную рыжинку. Толстое плетение, прядь к пряди, с перехватом резинкой ниже пояса.
На фигуристую Людмилу, имевшую походку грациозной кошки, смотрели восторженные мальчишечьи глаза, а она игриво улыбалась.
Вскоре все узнали: девушку взяли в ансамбль народного танца ДК «Октябрь». В русском костюме , в ладных сапожках , Людочка лихо отплясывала на концертах во время  городских праздников, под  аккомпанемент известного в Заполярном баяниста Якова Пули. Держа в руке платочек , она  лебёдушкой плыла в хороводе, в залихватской кадрили с упоением кружилась на сцене в паре с неизвестным нам красавцем, зажигала топотухой и дробями. Удары о деревянный пол ножками были то полной стопой, то полупальцами, то  каблучками.
Я, разинув рот, смотрела на это чудо и радовалась, что учусь в классе с такой одарённой девчонкой.
Мои несколько уроков у Изы Павловны , довольно требовательного педагога, завершились. Научившись вальсировать, поняла, что под музыку могу двигаться, но танцевать профессионально не буду. У меня не было выворотности стопы, нужной гибкости и того сценического куража, который отличал нашу  талантливую Людочку.
Блондин Володька Федосеев, спокойный и медлительный, всё делал неспешно: писал, тщательно выводя буквы, разговаривал, потягивая слова, вальяжно передвигался  по  коридору. Весь его образ говорил: «Я никуда не опаздываю».
Благодаря Вовкиным хохмам на уроках случались минуты передышки. Мы от души веселились, поражаясь своеобразному  юмору и умению одноклассника пошутить к месту.
Улыбался Володя искренно, по-доброму, как человек без камня за пазухой.
-Мариночка, а где работает твоя мама?- поинтересовались девчонки у  Михайловой.
-В магазине «Юбилейный».
Эта торговая точка была любимой в городе. Дамы покупали там кружевные комбинации и платьица простеньких фасонов, а мужчины незатейливые костюмы фабрики «Большевичка» и модные в то время нейлоновые рубашки.
 Маринка отлично занималась по всем предметам, уверенно и бойко отвечала на уроках. С ней приятно было общаться: доброжелательная,  улыбчивая, отзывчивая.
Ребята принесли в класс, как принято говорить, свежую струю. Всё новое (люди, события, чувства) для меня всегда связаны с весной, с обновляющей силой её воздействия на ум, на переживания, на планы.
Часы у весны особенные. Они быстрее идут, и быть пассажиром  скоростного весеннего фаэтона - удовольствие. Можно и мчаться, и лететь, и порхать. Всё в руках  школяров, у которых надеждами полнится сердце и млеет душа от красоты. Весна - время свершений, неожиданных признаний, пора набора  высоты в голосе, в мечтаниях, в поступках!
В начале марта папка взял меня на рыбалку. Было раннее утро, встретившее роем колючих снежинок.
Отправились  в сторону телевышки, и повезла нас туда машина с папиного предприятия. С собой взяли увесистый рюкзак, в котором, кроме рыбацких причиндалов, был термос с ароматным сладким чаем и  вкусный харч - мамины оладушки, куски  курятины, мягкий хлеб, пара яблок с красным бочком.
Подошли к бортовой машине, что ждала близ автостанции; папа ловко  приподнял меня, чтобы смогла встать на металлическую лесенку. Забрались вовнутрь,  а там на деревянных скамьях сидят мужики в ватниках и в армейских дублёнках.
-Михалыч, дочку приобщаешь к рыбной ловле?- раздался голос из брезентового полумрака.- Не тушуйся, девка! Научишься! Садись давай, скоро поедем.
Смущение прошло быстро, и я почувствовала: мне уютно в этой взрослой шумной компании.
Не сразу разглядела пару глаз, что, как оказалось, прямо-таки сверлили меня. Напротив сидел незнакомый мальчишка в чёрной куртке с  капюшоном и в спортивной вязаной шапочке. На коленях у него был холщовый мешочек, из которого торчали удочки для зимней рыбалки.
Всю дорогу мужики шутили, а мы с парнем вели перестрелку глазами. Во время пути брезентовый бортик со стороны входа сильно колыхался, и свет заходил туда, где мы сидели. В эти короткие мгновения я смогла разглядеть длинные ресницы и серые глаза. Мальчишка был явно старше меня и смотрел, не отрываясь, на тринадцатилетнюю девчонку в  короткой курточке из цигейки и в тёплых шароварах, заправленных в валенки. Это не был изучающий взгляд незнакомца - парень не скрывал восхищения. Такое мужское внимание вызвало смятение. Оно казалось каким-то непривычным и  необыкновенно сильным.
На вопросы сидящих в машине Андрей отвечал невпопад, вызывая взрывы смеха и новые шутки. Парень, что меня удивляло, на взрослых  абсолютно не обращал внимания.
Мне казалось, между нами идёт какая-то странная дуэль. Непонятная тревога росла, и я не знала, как с ней справиться, поэтому прижалась к папиному плечу и молчала.
Озеро встретило искрящейся белой крошкой и фигурками рыбачков, которые разместились вдали от берега.
-Папа, а они не утонут?- спросила я.
-Ну что ты, Ленок! Это же лёд. Пока толстый, по нему можно даже бегать,- успокоил отец.
Сквозь белёсое небо проглядывало слабое солнце. Папка достал очки и, смеясь, сказал:
-Начинаем загорать!
Всегда удивлялась тому ,что после любой  рыбалки его лицо приобретало красивый оттенок. Папка отшучивался:
-У костра прокоптился, прожарился.
Отец  достал удочки, проверил мормышки и лески, полез в банку за опарышами. Насаживать их на крючок мог только он. Я , сморщив нос, наблюдала за процессом и ждала окончания папиных приготовлений. Он сделал несколько лунок с помощью ледобура, алюминиевым черпачком  прочистил получившиеся дырочки.
Я сняла мохнатую варежку, сунула в воду палец и вскрикнула:
-Бррр! Холодно!
Затем рыбацкий азарт настолько овладел мною, что я позабыла и о пережитом волнении, и  о незнакомом мальчишке.
Вокруг нас была дивная картина:  белая ажурная вязь на деревцах у берега, низкое небо с солнечными прострелами, неоглядная снежная целина.
Увлёкшись подсечкой, трепыханием поплавка в лунке, а потом  рассматриванием окунька  в котелке, не заметила, как к нам подошёл Андрей.
-Лена, а это тебе,- сказал он и протянул горсть угощений.- Принцессы ведь  любят конфеты.
Мне показалось, что солнца стало больше. Оно осветило сопку и дотронулось до щеки. Я ощутила слабое тепло.
-Принцесса? Да не похожа я на неё вовсе,- сказала себе и сладко зажмурилась, погрузившись в новое состояние.- Вот это да, как необычно ко мне приходит весна.
В северных широтах до самого лета снег оставался на сопках. Уже осевший, почерневший, напоминавший грязный панцирь.
Бывало, в июне пуржило так, что переметало дороги и отменяли автобусные рейсы до Мурманска. С чашкой горячего чая и с маминым пирожком мы с братом  подолгу стояли возле окна, а за ним  мелькала мутно-белая круговерть, через которую ничего невозможно было  разглядеть. Ненастье в виде зимнего набега! Танец метели, словно обращение:
-Ну что, ребята, никак  на лето настроились? Забыли про зимушку? А я здесь, никуда и не уходила. По-прежнему сильна и грозна.
Появление на проталинках мать - и – мачехи становилось верным знаком перелома в погоде. На освободившейся от сугробов земле вырастали трогательные жёлтенькие цветы с короткими усиками-тычинками , пахнущими мёдком. Часто с девчонками бегали к живописным островкам, чтобы надышаться сладкими капельками, а ещё размять в ладонях пушистые почки вербы, серо-розовые, с зелёными сердечками.
Мне нравилось гладить эти нежные катышки и прикасаться  веточками к лицу:
-Привет, весна. Снова ты заглянула в наши края, чтобы деревца подёрнулись зелёной дымкой и повеяло ароматом проснувшегося леса. Смелее украшай всё вокруг! Вдохновения тебе!
Новые чувства и состояния переживались по-разному. Чтобы в них разобраться, приходилось включать радиолу и ставить любимые пластинки. Часто это  были песни на стихи  Наума Олева. Галина Ненашева, Ольга Вардашева пели о любви. Какие чистые голоса! Что за точные, пронзающие душу слова!
Крис Норман со своими музыкантами, Джо Дассен, Рафаэль… Виниловые джунгли незнакомой и прекрасной западной музыки, которая была созвучна моим девичьим переживаниям. В момент прослушивания воображение уносило далеко-далеко. Представляла, что могло быть под эту музыку.  Вот медленный танец со смелым Андреем, а это романтическая прогулка под зонтом по мокрому асфальту, долгое и счастливое путешествие к морю в  поезде…
Наташа Боева, как и я, собирала пластинки из журнала «Кругозор». Девушка редкой красоты. Ослепительная брюнетка, огневая, задорная. Энергия в Наташке фонтанировала.
Хотя, какая Наташка? Это была Натали, с глазами-омутами, с завораживающим  смехом.
На перемене парни смотрели на мою одноклассницу с нескрываемым восхищением. Подвижная, с летящей походкой, прекрасно сложенная, она вызывала завистливые взгляды девчонок. Те придирчиво оглядывали её, а на лицах читалось:
-Эх, оперилась мелюзга! Не заметили , как! Из нескладных девчонок - подростков повырастали наши соперницы.
Я сидела в доме Наташи и с удовольствием наблюдала за тем, как шустро она готовилась к папиному приходу.
-Надо погреть суп для отца! Он с работы придёт  Хлебушка и молока купила. Папа любит кушать молоко.
-Как это? Молоко ведь пьют!
-Нет, едят! С мягким хлебом! Не пробовала, Ленка? Вкуснота!
Меня поразила  интонация, та нежная забота, с которой Наташа суетилась. Было ясно, в этом доме почитают  и любят родителей.
Прямая, открытая, не выносящая бахвальства, Наташка никогда специально не стремилась произвести особенного впечатления внешним видом или  действием. Не пыжилась, чтобы ахнули. Простая в общении, уважающая собеседника.   
Учебные будни и праздники, школьное окружение - вот что  побуждало постоянно размышлять о чужой непохожести.
Память прокручивает калейдоскоп  удивительных лиц! Какие разные у всех реакции на обиду, на победу у доски, на просьбу помочь!
Каждый из школяров был целым миром, наполненным впечатлениями, чувствами, мечтами, как и  приятель глобус на учительском столе. Тот хранил наши тайны, видел слёзы радости и отчаяния, ссоры, проявления  ребячьей дружбы и непримиримости, равнодушия  и трогательной заботы.
У каждого из одноклассников был особенный почерк, неповторимая манера говорить, слушать, злиться, ликовать. Мы узнавали друг друга по голосу, обращали внимание на привычку спорить, отстаивать мнение. Все знали, кто способен отбрить резким словцом, а кто невозмутим и несгибаем, выдержан и деликатен.
Класс - палитра художника Жизнь. В ней богатейшая гамма оттенков - от тёплых и уютных акварельных до тёмных  и вызывающих гуашевых.
Не удивляло то, что все по-разному смотрели на одно и то же, но это никогда  не становилось для меня основанием для неприятия, для  отторжения другого человека или для навешивания ярлыка. Я научилась говорить себе: «Он не такой, но не хуже и не лучше меня. У него своё представление обо всём. Это личный опыт».
Конечно, кто-то вечно бурчал, как сварливый старикан, выказывая  недовольство то объёмом домашних заданий, то чужим  блестящим ответом, то замечанием учителя. Ну а кто-то в злящем событии видел интересный разворот, извлекал урок и менялся внешне и внутренне , на глазах у всех становился  новым и интересным, неожиданно ярким- другим.
Лена Музыка - девочка с красивой и редкой фамилией. Все ударение ставили на втором слоге, но я, бывая у неё дома, иногда шутливо говорила: «Привет, МУзыка!»
Лена увлекалась записыванием синглов на катушечном магнитофоне (на катушечнике, как тогда говорили), а ещё  у неё был дар делать красивые причёски. Она могла дать профессиональный совет по уходу за волосами, по макияжу.
Когда в 1989 году я приехала на юбилейный день рождения к своей маме , ахнула: Леночка сделала ей стильную стрижку, взяв за основу модель из журнала. Не причёска получилась - МУЗЫКА творческой души, талантливый образ от  той, которая на глазах у одноклассников  упорно тренировала руку, становилась  незаурядным мастером парикмахерского дела.
Валечка Дятлова тоже скрупулёзно шла к своей ближней  цели. Она с потрясающим усердием осваивала тайны наук. Человек редкостной работоспособности и воли, всегда добивалась того, что задумывала. Валя умело планировала собственное продвижение. Хрупкая внешне, в школьные годы вырабатывала характер настойчивого, упорного, самодостаточного человека.
Я с огромным удовольствием  наблюдала за тем, как она слушала на уроках учителей  и ответы одноклассников. По серьёзному  и напряжённому виду  Валентины было понятно, что идёт огромная внутренняя работа: перемалывается всё услышанное, отсеивается  информационный шлак, выбираются какие-то свои, особенные дорожки к успеху. Не суетливая, а основательная, вдумчивая, с прекрасными аналитическими данными. Порадовалась, когда узнала, что Валечка после школы стала блестящим управленцем, основателем крепкого в экономическом смысле агропромышленного предприятия.
Оля Прилуцкая также отличалась «лица необщим выраженьем». Никогда не повторяла чужих оценок, которые порой муссировали  некоторые одноклассники. У неё на всё было своё мнение, и его она не выпячивала и никому  не навязывала.
Меня умиляла та искренняя забота, что всегда  проявляла к гостям  её бабушка - Зинаида Ерофеевна, статная, породистая женщина. В красивом переднике, какая-то уютная, домашняя:
-Девочки, выпейте томатного сока. Леночка, угощайся печеньем. Тебе удобно здесь сидеть?
Славная семья , главой который был харизматичный Борис Павлович, сердцем- кроткая и интеллигентнейшая Татьяна Павловна, очагом- деликатная и внимательная, хозяйственная и заботливая  Зинаида Ерофеевна.
Чужая непохожесть у некоторых людей  вызывает невероятное раздражение и агрессию. Став старше, поняла: причиной тому является банальный страх - боязнь  выглядеть в глазах большинства невыигрышно, результат мучительного внутреннего суда за то, что не смог выделиться, отличиться, доказать окружению что-то. Живя в состоянии тревоги по поводу собственной обыденности, человек с трудом терпит чужой успех, чужую внешнюю привлекательность, чужую духовность. Внутренняя дисгармония толкает на липкий путь очернительства, хамского  разрушения репутации, дешёвых  разборок, коллективного сплочения против одного, на яростные атаки в виде брани, подлых действий за спиной, даже кулаков.
Изучать бы чужую непохожесть как объект природной уникальности, учиться бы друг у друга многим вещам. Увы, мы так привязаны к укоренившимся суждениям! Консервативность эта сродни болезни: все время надобно подпитывать себя тем, что привычно  и  понятно, что сопоставимо с результатами собственной жизни, с выбранной планкой оценивания.
Когда  вдруг нарушается привычное течение событий и рядом оказываются те, что выделяются поведением, одеждой или внутренним стержнем, появляются растерянность и дискомфорт. Мечутся, уколотые чужой непохожестью, страдают, пытаются вернуть всё на круги своя. Проявляют чудеса изобретательности   в погоне за победой рухнувших прежних оценок! Держатся мертвой хваткой за то , что давно пора заменить. Люди  по странной и нелепой привычке  отгораживаются от того, что требует анализа, умственного и духовного напряжения , и идут  торными маршрутами, намеренно не желая менять и меняться,  не стремясь делать что-то  новое, тем более  искать  иные горизонты и признавать чужие достижения.
Валентина Сергеевна Козлова.  Чем она отличалась от педагогов 19 школы? Пожалуй, манерой убеждать, объяснять урок, добиваться от учеников усердия и прочных знаний.
Она заходила в класс, загадочно улыбаясь. За этим мимическим проявлением всегда пряталась очередная придумка учительницы. Она словно говорила: «Ну вот, посмотрим, как сегодня проявите себя!» Валентина Сергеевна постоянно закаляла характеры, приучала готовиться к урокам основательно, всерьёз.
Напрягаться надо было во многом. Урок начинался с химического диктанта, проводимого в потрясающем темпе, который требовал нашего  колоссального внимания, быстроты реакции и безоговорочного понимания вопроса. Задания исключали тупое угадывание.
 На маленьких листочках мы писали формулы веществ, указывали, следуя номенклатуре, их названия , определяли валентность, расшифровывали значения терминов. Ответы собирались сразу после окончания диктовки. Замешкаться было невозможно.
Думаю, это был верный ход, с первых мгновений урока убирающий надежду на раскачку. Каждая минута работала на результат, на развитие общеучебных умений, на готовность школяра распределять свои интеллектуальные силы, трудиться на все сто.
Опыт, эксперимент - вот что сопровождало увлекательный рассказ Валентины Сергеевны. Теоретические выкладки всегда опирались на убедительные примеры.
Валентина Сергеевна дарила нам «улыбку Джоконды» и в момент завершения объяснения, и в конце занятия, когда озвучивалось домашнее задание. Оно было объемным, требовавшим многочасовой работы со сборником расчётных задач Гольдфарба и Ходакова.
-Ничего себе!- не удержалась однажды Ассоль, записывая столбцы номеров упражнений.
-Себе - ничего, ребята! Всё - вам. Надо покорпеть!- продолжая улыбаться, произносила учительница.
Уроки химии проходили на одном дыхании. Это были часы изучения интереснейшей науки, бесспорным знатоком которой была наша Козлова, мудрая и строгая, видевшая ребячьи перспективы учительница.
Однажды она поручила мне подготовить доклад на тему «Крекинг нефти»:
-Лена, учебника недостаточно. В помощь тебе энциклопедия!
Неделю я сидела над разными источниками,  на оборотной стороне рулона обоев  тушью рисовала сложную схему, отжимала для выступления материал, у зеркала репетировала выступление.
Валентина Сергеевна с неизменной загадочной улыбкой внимательно выслушала мою речь, потом сказала:
-Ну что, славно, славно. Большой труд, зачёт!
Говорят, что память - это прежде всего сюжеты, события, факты. Не стану оспаривать   живущее  в народном сознании утверждение - для меня на первом месте были и останутся люди, их характеры, неповторимые образы. Важнее всего лица! 
С юности привыкла начинать узнавание нрава, духовной начинки  другого человека с изучения его внешнего облика, с рассматривания глаз. Вот где целый мир! Вот где жизнь души! Уверена: глаза редко лгут. И взгляд у каждого, как и голос, особенный. По глазам читается не только  настроение и отношение к окружающим, но и самооценка человека, его умение отстраняться от личных проблем и способность управлять волей.
Взгляд  загадочной Валентины Сергеевны Козловой при входе в класс был волнующим  и манящим, у ранимой  Зинаиды Дмитриевны Заранковой- мечтательным и благосклонным, у юной  Людмилы Дмитриевны Фомкиной- беспокойным и выжидающим, у добрейшей Нелли Владимировны Кондратюк- ободряющим и понимающим, у  романтичной Александры Сергеевны Свитлик- восторженным и озорным, у деловой Светланы Алексеевны Лобанковой- нетерпеливым и изучающим, у прямолинейной Валентины Фоминичны Минькиной- честным и пронзительным.
Для меня не было учительских глаз, от которых хотелось прятаться, скрываться. Наблюдала любопытство, изумление, одобрение, беспокойство - только не неприязнь , не бесцеремонность, не угрозу. Ни разу не встретила уничтожающего или враждебного взгляда педагога, от которого холодно и бесприютно. Глаза учителей мне всегда помогали: настраивали на вдумчивую работу, предупреждали о трудностях урока, спасали от страхов.
Во время экзамена по химии Валентина Сергеевна то нервно вставала, то шумно садилась. Она напряжённо держала в поле зрения тех, кто, взяв билеты, уверенно  исписывал листки формулами или  шёл к учительскому столу за оборудованием для демонстрации опыта. Взгляд  учительницы, неотрывный, вопрошающий, нетерпеливый, словно говорил испытуемым:
-Пришло время собирать камни. Посмотрим, как это сделаете. Надеюсь, не подведёте. Давайте уже к барьеру! Время - отвечать!
Странно, но номер билета увиделся во сне. Ночью, внезапно проснувшись, вспомнила, что почему-то  оказалась на лыжном марафоне, который бежала от Печенги  до Заполярного, а на курточке был  мой номер.
Только после получения оценки поняла: стала видеть вещие сны.
Перед экзаменом, по совету мамы, в туфельку непременно опускала медный пятачок.
-Денежку под правую пятку, Ленок. Пятак - успех в кулак,- шутила она.
По каждому предмету комплект билетов был не просто солидным, а прямо-таки внушительным. Он насчитывал до 70 вопросов и требовал системной подготовки в течение года. Выучить большой объём материала за 3-4 дня, что давались школярам перед экзаменом , казалось делом немыслимым.
Надо было либо уникальной памятью обладать, либо оказаться в полосе редкостного везения.
Номера билетов по истории и по физике также всплыли во сне. Сначала увидела обложку сказки С.Я. Маршака «Двенадцать месяцев», потом ценник с цифрой «24» в магазине «Юбилейный».
Можно смеяться по этому поводу, даже иронизировать, но факт остаётся фактом: знаки свыше перед экзаменами были.
-Ленка, может, ты у нас медиум?- хохотал отец, всякий раз слушая мои  рассказы о сновидениях.
Как бы там ни было, но массаж головы, что делала родным, снимал  напряжение у «пациентов», доверившихся мне, а ещё  убирал боли. От рук всегда шло какое-то удивительное тепло, по поводу чего мама, смеясь, говорила:
-И отопления не надо, печурка ты наша.
Мысли про науку врачевания подвигли после получения аттестата съездить с мамой  в Ярославль. Во дворе мединститута кучковались  статные  парни с тетрадками и с учебниками в руках, похожие  на борцов, рядом  бойкие девчонки крепкого телосложения, словно  выструганные из  бревнышек. Я на фоне этих богатырских фигур                выглядела подростком:
- Мама, медицине нужны сильны руки, выносливое тело, готовность выдерживать большие физические нагрузки. Думаю, это не моё!
-Елена, медицине нужны знания, добрый ум, любовь к людям, жертвенность. Наверно, так, но решать тебе,- ответила мама.
Поездка в Ярославль с целью абитуриентской разведки завершилась покупкой билетов на поезд и возвращением в Вологду, к бабушке.
Спустя много лет мне удалось научиться ловко делать инъекции, ставить капельницы, со знанием дела ухаживать за больными людьми, но это стало результатом самообразования и жизненной необходимости.
Уже в раннем возрасте поняла, что освоить можно многое - было бы стремление. Вот почему к экзаменам привыкла готовиться заранее. Это лучше, чем нервничать, паниковать  и злиться накануне события.
В то время множительная техника отсутствовала, поэтому основным орудием труда школяра была шариковая ручка. По каждому вопросу в толстых тетрадках скрупулёзно фиксировала ответы. В момент кропотливой письменной работы  запоминала факты и выводы, формулы и правила, то есть настойчиво тренировала мозг, набивала руку, по шажкам продвигаясь к нужным результатам.
Обычно заполярненцы покупали канцтовары в магазине «Аккорд». Не я одна любила подолгу задерживаться у скромных стеклянных витрин, где были аккуратно разложены  линейки разной длины, акварельные краски в бумажных упаковках, беличьи кисточки, альбомы с незатейливыми обложками, большие и маленькие готовальни, деревянные пеналы.
До начала учебного года приобретённое в магазине канцелярское богатство раскладывалось по ящикам письменных столов или по полкам секретеров.
Лично я это делала тщательно и  с  большой радостью, предвкушая моменты счастливой  интеллектуальной работы.
Наш с Мишкой  общий стол был подёрнут зелёным дерматином, который  в шутку называли  «полянкой». Всегда строго следила, чтобы младший брат поддерживал там порядок и вовремя сообщал о том, что для школы следует подкупить.
Пока Мишаня находился на занятиях второй смены, я, включив настольную лампу, корпела над страницами учебников. Часами не только терпеливо готовилась к экзаменам, но и погружалась в чтение любимых книг и журналов.
Лампа  у нас была замечательная: с красным абажуром-крышей, на гибкой, послушной ножке. Огонёк от неё, наверно, хорошо был виден тем , кто на автостанции под снегом и под  дождём ожидал отправления  в Печенгу или в Корзуново, в Никель или в Мурманск. Мой маячок-труженик светился в суровый полярный день, помогая на «полянке» собирать разные умные мысли.
В магазине «Аккорд» был и отдел одежды. На вешалках неизменно  висели унылые пальто в клёточку , однотонные курточки из плащовки, белые, серые  и голубые хлопчатобумажные рубашки. Девчатам покупали шерстяное коричневое платье простенького фасона, а также два передника к нему: чёрный - для повседневной носки, белый - для торжественных случаев. Парням - тёмно-синие форменные костюмы с эмблемками на рукавах.
Не помню, чтобы Серёжка Андреев одевался в этом отделе. Глядя на него, всегда прокручивала в голове строки стихотворения  Михалкова про дядю Стёпу:
Да-а! Людей такого роста
Встретить запросто не просто!
Да-а! Такому молодцу
Форма новая к лицу!
Серёга носил не форму , а шикарный серый костюм, к которому имелись галстук и подходящая сорочка. Элегантный, харизматичный, человек-улыбка. Доброжелательно настроенный ко всем, он дарил окружающим хорошее настроение. Улыбался благодушно, сердечно, обаятельно. Ни тени фальши! Никакого позёрства!
Ироничный по отношению к себе, он вызывал огромное доверие. Глядя на Сергея, говорила себе: «Какой надёжный человек. Такой не предаст и не обманет! Редкостный!»
Надёжные люди-другим опора и пример. Надёжные не подведут, не обидят, не выйдут в первый ряд. Они, как правило, нетщеславны, некичливы, скромны.
Папа частенько говорил: «Надёжный человек чужие  души не топчет». Ох, как верно сказано! Не раз в этом убеждалась!
Вспомнилась история, что раскрывает другое значение слова «надёжный».
 Конец августа. Всем семейством отправляемся за брусникой. Сопки расцвечены багряными, оранжевыми, пурпурными мазками северной осени. Под ногами мягчайший яркий ковёр из листвы, мха, ягод. Невозможно уйти с сопки: брусничное изобилие.
В перчатках собирать ягоды неловко - снимаю,  сую в карман и принимаюсь замёрзающими пальцами срывать одну за другой крупные  бусинки розового цвета, пропуская белобокие. Занятие увлекательное и приятное.
Бидончик быстро наполняется сочными ягодками, которые пахнут мхом. Листочки у брусники кожистые, сверху глянцевые, к солнышку направленные. Место сухое и живописное.
За сопкой журчит речонка, перегороженная валунами. Папка машет рукой: мол, иди скорей сюда, переправляемся на другой берег.
Шум воды завораживает и пугает. Передо мной порожистая река, через которую надо пройти по камушкам. Папка приподнимает меня, трусиху, захватывает правой рукой, как лёгкое брёвнышко, тащит  под мышкой туда, где нас ждут мама и брат.
Уже разведён костерок, над ним на большущей ветке котелок с кипящим чаем. Мама достаёт бутерброды, наливает в кружки ароматный  напиток. Мы, пристроившись на моховых кочках, отдыхаем на привале и  обедаем.
Вдруг над головой отца  проносится огромная полярная чайка. Мишка, засмотревшись на мощные крылья птицы, спрашивает:
-Пап, а у чаек есть свой дом?
-Конечно, на обрывах скал, на берегу холодного моря.
-Значит, они у нас  в гостях, получается? Я видел чаек в городе.
-Да, чайки-свободные  и сильные птицы, далеко летают.
-Летели бы на юг, где тепло и персики растут. В Ялту, например.
-Зачем туда? Здесь родина чаек, сынок. Им тут надёжно! Своя земля!
Этот разговор переосмыслила уже дома, когда, сидела у радиоприёмника и перебирала ягоды. Лилась нежная мелодия, а я всё повторяла  строчки песни, звучавшей в исполнении Майи Кристалинской:
У нас лежат снега, у нас гудит пурга,
И голосов совсем не слышно птичьих.
А где-то там, вдали, курлычут журавли,
Они о Родине заснеженной курлычут.
Выходит, надёжный - это  ещё и обеспечивающий защиту, ограждающий от опасности. А что для нас щит? Конечно, родная земля, дом!
Любое возвращение из дальних краёв в Заполярный оказывалось трогательным, волнующим событием. Обычно в Мурманский аэропорт приезжал отец. Издалека видела его фигурку. Папка встречал меня с синей спортивной сумкой, в которой неизменно были термос, котлеты и бутерброды. Лицо выглядело напряженным и уставшим от бессонницы и долгого пребывания в зале ожидания. Когда его обнимала, чувствовала себя  ребёнком, которому всё дозволяется: и  капризничать, и чудить. Замечательная пора - находиться под надёжным крылом, купаться в родительском внимании, в бескорыстной любви дорогих сердцу людей.
Автобус «Турист» мчал к КПП, мы обменивались новостями, шутили, дремали, слушая шум двигателя, изредка  поглядывали на часы:
-Скорей бы дом!
Заполярный встречал мокрыми фасадами домов или снежными перемётами. Эта картина вызывала грустные чувства:
-Эх, в дальних северных краях меж сопок затерялся городок с «плачущими» пятиэтажками. Как же далёк он от столиц, но как дорог!
Однажды отец не смог приехать в Мурманск из-за непогоды: несколько дней бушевала пурга, и мне пришлось пережидать ненастье в гостинице аэропорта. Как же  долго тянулось время! Как остро чувствовалась невозможность прижаться к родному плечу, обнять и расцеловать близких!
На КПП была остановка: военные проверяли документы. Рядом граница с Норвегией, поэтому все выехавшие в другие регионы выправляли пропуска.
Как-то мы с мамой перепутали паспорта: она, отдыхая в Вологде, прихватила мой и только в поезде обнаружила ошибку. Папка взял  дрожащие мамины ладони, крепко сжал и сказал:
-Не волнуйся, Зинок, всё будет хорошо, я  решу проблему.
На их счастье водителем рейсового автобуса оказался Павел, дядя Сергея Шихова. Каждое утро в Заполярном  он проходил под нашими окнами  в гараж. К тому же, Серёжка дружил с моим братом. Повезло в том, что пограничники иногда доверяли Павлу проверку документов. Так он выручил мою маму.
Проезд через КПП состоялся. Мама тряслась от сильнейшего волнения, а папка всю дорогу держал её за руку.
Надежность отца не раз проверялась в дни экстремальной непогоды. 
Помню, как в феврале 1976 года папка, пробираясь через колючую белую пелену метели, бесстрашно пошёл к детскому саду забирать после работы маму. Обвязавшись верёвками, оба, превратившись в белые снежные коконы, по шажкам продвигались к дому на Бабикова.
В биографии моей семьи о надёжности близких немало прекрасных страниц. Именно родные убедили в том, что это наиважнейшее качество. Всегда сравнивала их поступки с тем, что видела вокруг. Давно пришла к выводу: « Кто ненадёжен в одном, тот ненадёжен во всём».
Про северян так не скажешь. Это народ особый - лёгкий на подъём, сознательный, ответственный, авангардный. Суровые природные условия, общее дело (строительство  города, работа горно-металлургического комбината, Кольской сверхглубокой скважины), удалённость от мегаполисов закалили характеры, активизировали  щедрую человечность и  бескорыстную душевность, мудрую основательность и внутреннюю надёжность. Речь идёт о представителях разных профессий.
 Заполярненцы , являясь людьми дела и слова, в те годы не знали обособленности, не приветствовали пустую болтовню и шкурничество, ценили  благородную принципиальность и искреннюю взаимопомощь.
Доктор Светлана Алексеевна Рыжкова, к примеру, могла ночами  самоотверженно дежурить у постели больного ребёнка, а соседи по нашему дому - доверить друг другу ключи от квартиры и щедро угостить то борщом, то копчёной рыбкой, то грибной икрой.
Не раз  тётя Тоня, дежурившая в стационаре  у больного мужа, оставляла  у нас до утра своего сына Павлика. Помочь другому считалось делом естественным, и надёжность окружения ни у кого не вызывала сомнения.
Однажды ранним зимним утром мама бежала в детский сад на работу. Открытый канализационный люк, оказавшийся на её пути, за ночь   припорошило снежным гребнем, и она не заметила, как оказалась внутри колодца. Шуба задержала падение в ледяную темноту. Прямо от остановки  к ней ринулся незнакомый мужчина. Он пропустил свой автобус, чтобы спасти женщину: прыгнул в сугроб, встал на четвереньки и протянул маме руки:
-Ну что, жива? Не бойся и не плачь! Ухватись покрепче.
О  таком благородном поступке, если бы он случился в наше время, наверно,                выложили  бы фотоотчёт в Интернете, а тогда, в семидесятые, незнакомые помощники стеснялись даже имя своё назвать.
Соседи наших родственников в Никеле терпеливо  проверяли уроки у детишек дома на улице Советской, дружно сооружали  во дворе качели и горку  , вместе солили капусту, ездили по грибы, стояли в очередях за колбасой и  за молоком. Оглоблины, Хомутовы, Калинчук, Свистуновы, Медведевы… До сих пор дружат, переписываются, интересуются здоровьем, звонят  и приезжают в гости из других городов.
Галина Михайловна Семёнова, бывший завуч 19 школы, на пенсии активно помогала школярам, знала всех ребят двора, бескорыстно дарила им своё время, кропотливо объясняя трудные вопросы программы.
Сашенька Юдинских, мамин воспитанник, уезжавший на моря вместе с родителями, доверял своих волнистых попугайчиков  только моему папе:
-Зинаида Серафимовна, а можно я оставлю у Вас Кешу и Таю?
-Санечка, я уезжаю в пионерский лагерь на 2 месяца, буду там работать.
-А Игорь Михайлович остаётся? Я его знаю, он добрый. Возьмёт моих птичек? Я принесу их завтра,  клетка уже готова.
-Конечно! Какой разговор!
Надёжность измерялась не словами - делами, поступками.
Помню разговор на кухне родителей о походе моего дяди Кирилла Егоровича в бухгалтерию рудника «Каула-Котсельваара». Он, бригадир экскаваторщиков, отправился восстанавливать справедливость: одному из его подчинённых недоплатили 1 рубль 53 копейки. Коммунист Кислухин добился не только  перерасчёта, но ещё и путёвки в профилакторий для своего рабочего.
В 70-ые это было рядовым событием, обычным проявлением заботы и внимания для тех, кто рядом. Нынче невозможно даже представить, что кто-то из-за такой мелочи станет тратить собственные время и нервы, тем более по поводу кого-то другого.
Теперь и на пенсию-то достойно проводить не сподобятся: уволился и уволился. Сказать уходящему слова благодарности за труд и за верность делу, проявить уважение? Ещё чего! Это требует душевных трат! Нынешние «эффективные менеджеры» далеки от масс, от нужд и чаяний сотрудников,  не хотят помнить чужих заслуг, сознательно разрушают  традиции и то, что называется единым духом коллектива. Логика у таких «рулевых» простая: эка беда, придут новые работники, их послушание и безволие, равнодушие и беспринципность - основные рычаги неконфликтного управления.
Руководители-производственники 70-80-ых  не досиживали до пенсии, не работали вполнакала. Знаю это по ещё одному своему дядьке - Машьянову Константину Антоновичу, начальнику цеха открытого акционерного общества «Кольская                горно-металлургическая компания». Выходец из деревни, прошёл непростой путь до главного энергетика предприятия, до награждения медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» 2 степени. Постоянно учился, а груз ответственности за подчинённых нёс честно, дорожил ими.
Вот и учителя 19 школы, славное племя интеллигентов семидесятых, стали для меня примером служения делу и людям.
Нина Михайловна Полуян- учебный завуч. Деловитая, энергичная, принципиальная, справедливая. Она вела уроки химии у ребят постарше, которые отзывались об этих занятиях так:
-Очень хорошо объясняет! Правильно ставит оценки, мы её уважаем. Химия-вещь.
Как-то во время дежурства на лестнице услышала её обращение к учительнице математики:
-Нелли Хазбиевна, прошу Вас посмотреть расписание на сегодня: оно немного изменилось у Вас и у Валентины Ивановны Шириковой. В столовой азу и пюре, передохните.
Голос с поддерживающими нотками, а на лице добрая улыбка. Кто-то подумает: «Какие мелочи!» Меж тем из таких вот пустяков и складывается стиль управления, из таких мелочей и создаётся тёплая, уютная аура заведения.
Педагоги 19 школы не только имели великолепную теоретическую подготовку по своим предметам, по  методике преподавания, но и  незаурядные способности в управлении детскими коллективами. Многие из них смело пробовали новое и добивались высоких достижений в науке и в административной деятельности.
Нелли Хазбиевна Сопоева защитила диссертацию и стала доцентом Северо-Осетинского государственного университета имени К.Л.Хетагурова.
Галина Анатольевна Савицкая долгое время  успешно возглавляла 22 школу в Заполярном. В нашем классе она работала недолго, но мне запомнилась как внимательный и чуткий педагог, умевший находить подход  к каждому.
Высокая, статная, с небольшим валиком  русых волос, забранных на затылке.
У неё был открытый сократовский лоб, проницательные глаза, располагающая к общению улыбка, бархатный голос.
Галина Анатольевна вела и часы химии, и уроки биологии. Серьёзная, энергичная, заботливая, напоминавшая героиню рассказа Валентина Распутина «Уроки французского». Неравнодушие и оптимизм - отличительные черты её характера.
Некоторое время завучем в 22 школе работала Валентина Фоминична Минькина.
Помню её приезд в Вологду на учёбу на факультете повышения квалификации  управленцев. В то время завучи и директора школ северо-западного региона  в течение двух месяцев проходили курсы в моём окающем городке.
Стояла золотая осень. Над рекой в завораживающем танце кружились кленовые листья.
Валентина Фоминична в красивом бежевом пальто джерси и в изящной  коричневой фетровой шляпке с крохотной вуалью стояла на набережной близ первой школы и вдохновенно  читала Рубцова:
Пусть деревья голые стоят,
Не кляни ты шумные метели!
Разве в этом кто-то виноват,
Что с деревьев листья улетели?
Я  с радостью вступила в поэтический диалог:
По мокрым скверам 
проходит осень, 
Лицо нахмуря! 
На громких скрипках 
дремучих сосен 
Играет буря!
Накрапывал дождик, а мы, раскрыв зонты, пару часов  гуляли по аллеям, расцвеченным пурпуром осинок, охрой берёз, и говорили о важных вещах.
-Лена, мне так интересно заниматься в вашем пединституте! Исаак Абрамович Подольный - потрясающий человек! Интереснейшая личность! Мне повезло познакомиться с ним! Умница, декан по призванию! Как он знает литературу и как любит Вологду и людей! Но, скорее всего, завучем я не буду. Знаешь, моё место всё-таки у доски в классе. Не могу без ребят. Работа завуча отнимет время. Это не по мне. Хочу быть только учителем.
-А как же карьера, Валентина Фоминична?
-Да Бог с ней! Завуч - призвание, не каждому дано им быть. Надо делать то, в чём ты дока. Извини за пафос! Работа должна окрылять и дарить самоуважение. Хочу свободно парить. Только в учительстве вижу творчество.
В 70-ые мы не пользовались словами «ментальность», «национальная  идентичность» «толерантность»- мы просто учились в многонациональной школе и гордились этим. В ней  дружили  русские , украинцы, осетины, белорусы, евреи, узбеки, марийцы, вепсы, казахи… Мы были обычными советскими школьниками, ходившими на демонстрации, собиравшими макулатуру, ездившими по местам боевой славы воинов-северян, читающими книги. С нами работали учителя разных национальностей, которые любили своё дело, учеников и Заполярный, собравший прекрасных представителей союзных республик огромной страны под забытым уже названием-СССР.
На уроках географии крутился  мой счастливый глобус, мечтами о путешествиях переполнялась душа, а за окном царствовала  седая полярная ночь.
Однажды через школьное окно увиделись зелёные искры на тёмном небосклоне - северное сияние. Загадочное и очень красивое природное явление! В те мгновения  ловила себя на мысли, что живу в уникальном местечке, где восхитительные сопки, снега и столько добрых сердец рядом.
-Агропромышленный комплекс-это  многоотраслевая подсистема, отражающая… в общем-то…,- Зинаида Дмитриевна подошла к окну и замолчала.
Она куталась в шаль-паутинку и смотрела, как и весь класс, на яркое свечение пазорей.  Нежная, задумчивая, мечтательная…
Володька Федосеев вставил реплику:
-Что отражающая-то?
Пауза затянулась. Зинаида Дмитриевна, тряхнув белокурыми локонами, продолжала рассматривать зелёные зорники. Вдруг она улыбнулась чему-то и проговорила:
-Тот, кому довелось хотя бы раз увидеть северное сияние, будет долго жить…
Такие незапланированные минуты эмоциональной разгрузки оказывались  для нас поводом восхититься миром, всем классом пережить чудо прикосновения к тайнам природы, к чужой душе, способной к трепетному восторгу, к тихой, уютной  радости.
В класс заглянула фельдшер Вера Ивановна:
-Все на прививку! Жду вас у себя!
На лбу  смуглой миловидной женщины красовалась большая коричневая родинка, как у героинь индийских фильмов. Энергичная, шустрая, она неожиданно подарила раннее завершение урока, с которого, признаюсь, уходить почему-то не хотелось.
В такой же холодный день, когда на небе развернулась дивная  картина северного сияния, мы встретились с Андреем. Он забежал в кулинарию, где я покупала пирожные.
-Лена, Леночка, привет! Вот , оказывается, где принцессы прячутся!- улыбнулся он              по-детски и сделал шаг навстречу.
-Здравствуй. Давно не виделись.
-Больше года. Мне показалось, что я напугал тебя там, в машине, поэтому  не решался прийти к тебе в школу.
-Не напугал.
-Городок наш маленький, а не виделись. А где ты живёшь, Лен? Можно проводить тебя до дома? Давай сетку. Надо же, тяжёлая!
Сетка представляла собой холщовый мешок с оттиском портрета Джона Леннона.
-Ого! Любишь «Битлз»? Принцессы увлекаются  роком?
-Нет, просто модная деталь. Не называй меня принцессой. Мне кажется, что ты посмеиваешься.
-Я пытаюсь тебе понравиться…
На небе разгорались тысячи зелёных огоньков, которые сливались в сплошные светящиеся полосы.
-Смотри, как играет! Мистика, но я, когда вышел из дома, загадал, что тебя, Лена, сегодня увижу. Северное сияние-знак неба.
-Ты веришь в приметы?
-Я верю принцессам!
В воскресенье мы отправились с Андреем на каток.
За домом культуры «Октябрь» была ледяная площадка. Её заполнили  девчонки и мальчишки, молодцеватые дяденьки и  спортивные тётеньки. Радостные вскрикивания, хохот, румяные от мороза лица.
-Леночка, держись за руку, поехали,- скомандовал Андрей.
Его пушистый свитер у ворота покрылся сеточкой инея, а уши мохнатой шапки смешно торчали.
-Ты похож на огромного зайца!- смеялась я.
-А ты на принцессу!
-Опять?
-Да, я ужасно правдив. Говорю то, что думаю.
-И как, по-твоему, Андрей, я умею кататься?
-Умеешь, только будь посмелее. Не бойся упасть! Смотри , как надо отталкиваться и скользить.
-Ты, Андрей, прирождённый учитель.
-Нет, моя мечта - море. Оно мне снится. Буду поступать Мурманскую высшую мореходку.
-Ты видела Баренцево море?
-Нет, пока не доводилось!
-Мы съездим с тобой в Териберку, обещаю.
Зима, каток, счастливые глаза Андрея, моё смятение, музыка из динамиков.
Слышу вновь и вновь эту мелодию, трогательную, обволакивающую, погружающую в воспоминания, в  былые переживания. От них и светло, и радостно, и легко. Как здорово - чувствовать, всё понимать про рождение прекрасной эмоции, про её перетекание в иное состояние. Жизнь сердца-вот, наверно,  главное, единственно верное, первоочередное для меня.
Музыка тех лет, внезапно услышанная, всякий раз возвращает в славное беззаботное время . Странные порой ассоциации рождаются от этих песен семидесятых.
К примеру, когда Кикабидзе поёт «Чито гверито», почему-то на ум приходят грузинские имена, среди которых Вано. Так называли нашего Ивана Лебедева. Среднего роста, с шапочкой чуть вьющихся каштановых волос, в очёчках. Он жил в доме за спортивной школьной площадкой. На этом стадиончике вместе с парнями гонял мяч, играл в          казаки-разбойники.
Почему Вано? Парень не отличался бурным темпераментом кавказцев. Напротив, Иван был сама скромность, уравновешенность, сдержанность даже, но в нём всегда жило чувство дружбы и подчёркнутое уважение к старшим. Ваня не стремился к лидерству, хотя было ясно: юноша пользуется доверием  сверстников за умение хранить чужие секреты, за немногословность, за доброе и отзывчивое сердце.
Когда звучит голос Далиды, вижу Иру Мартыненко.  Под  романтическим образом мягкой и кроткой одноклассницы чувствовался сильный характер, какая-то необъяснимая и, возможно, запретная тайна.
 Блондинка Ирочка обладала великолепным вкусом, проявляющемся в умении одеваться , выбирать стрижку, манеры. Изящная, грациозная, сероглазая девушка с загадочным голосом, в котором не было жеманства и демонстрации превосходства.
Её мама, Валентина Петровна, в четвёртом классе вела у нас уроки природоведения. Запомнилась  как строгий педагог, умевший интересно преподносить материал. Слушала Валентину Петровну с удовольствием!
Когда открыли 22 школу, она перешла туда работать. Мама разрешала Ирине  приглашать одноклассников в гости, и вот однажды мы весёлой команией готовили в их уютном доме вареники. Именно там на катушечнике я впервые  и услышала голос Далиды.
Песни Станислава Пожлакова звучали и на «Новогодних огоньках», и в программе «В рабочий полдень». Его произведения исполняли  Эдуард Хиль, Людмила Сенчина, Эдита Пьеха, Мария  Пахоменко, Лариса Мондрус.
Довольно часто из радиоприёмника раздавалась «Баллада о добром человеке»:
Человек был тише ночи,
Человек был проще неба,
Только был он добрым очень,
Никогда жестоким не был….
Человек был словно лучик,
Словно солнечный осколок…
О ком это? О Юре Потапове, конечно, сидевшем с Володей Фоминым за первой партой, впереди меня. Высокий русоволосый мальчишка с безыскусственной улыбкой. У него был тихий, застенчивый голос и уживчивый, ровный характер. Юра не мог обидеть и унизить. Для него это было делом невозможным и противным.
«Хоть поверьте, хоть проверьте!»- пела хрустальным голосом Людмила Сенчина, даря атмосферу сказки про Золушку. Озорная, зажигательная исполнительница, на концерте которой довелось побывать в 1980 году в вологодском Доме культуры железнодорожников, стала одной из любимых певиц. Темпераментом, изящной простотой, невероятным обаянием она напоминала мне одноклассницу Людочку Кирчигину, оптимистку, девушку неугасимой энергии и радостного стремления жить с удовольствием.
Прокручиваю старые пластинки и на повтор ставлю песню  Станислава Пожлакова, талантливого мелодиста из Ленинграда:
В тёмной ночи-долгой,
В белом пути- снежном,
Память должна быть доброй,
Память должна быть нежной…

Вечными мы не будем,
Жизнь догорит, как пламя,
Но остаётся людям
Память о нас, память.
 
Память стиха и песни,
Память трудов долгих,
Память должна быть честной,
Память должна быть доброй.
О чём? О неповторимых минутах и часах, о счастливых зимах и вёснах, о разнообразных чувствах и мыслях, о важных жизненных уроках и о дорогих нам людях.
Как глобус, память прокручивает сложную и значимую информацию. И нет желания останавливать это удивительное вращение.