Идите домой

 С двоюродным братом Дмитрием Сергеевичем мы нечасто встречаемся. Большую часть жизни он проводит в горах. "Мне там лучше", - говорит он. В одну из таких встреч, он напомнил мне грустную историю, которую я раньше слышал от своей матери, его тётки.
 
     Попробую по порядку. Свою бабушку Шуру я помню плохо. Это был 1979, может 80-й год, Узбекистан, г. Фергана. Ей, на ту пору, было уже за семьдесят. Она сидела одна, в старом кресле, в своей полутёмной комнатке и курила ядовитые сигареты через длинный мундштук. Голос её, мне показался скрипучим. И, складывалось впечатление, что окружающие её немного побаиваются, ибо нрав у неё был (со слов двоюродного брата Димы) намного ядовитей дыма её сигарет. Зловредная, в общем, была бабуля, неуживчивая, что ли. Я тоже стал её побаиваться, на всякий случай, хоть,  она и благоволила ко мне. Быть может, я просто не успел ей сильно надоесть, в отличии от двух моих двоюродных братцев Димы и Костика, которые, в силу близости обитания,  надоедали старухе уже долгое время.  А, ведь, именно я подбивал братьев вбить бабушке гвоздь в кресло и проверить, таким образом, не ведьма ли она. Именно я. Да, дети - не слишком добрые существа. Они, вообще,  живут за гранями таких понятий как добро и зло. Видимо, в наказанье за мои скверные помыслы я был сражён злым туркестанским поносом, уложившим меня на больничную койку. По выписке, мы с мамой вернулись в Рязань. 
    Умерла баба Шура в 1996г., в возрасте 88 лет.  Я никогда больше её не видел. Первая встреча оказалась последней.  Такая вот картина маслом. Полутёмная комната и, сидящая в старом кресле, сухая сгорбленная старушка. Лицо видно нечётко за клубами сигаретного дыма.
                ***
    Война застала семью военнослужащего Хлопецкого К.С. в г. Балашове Тамбовской области, где он служил в школе военных пилотов. Бомбёжки начались практически сразу и повторялись регулярно. Тогда,  мама Шура ещё пыталась прятаться с тремя малыми детьми (Ирочкой, Жоржем и Валериком) в бомбоубежище.
 Позже, моя мама, та самая Ирочка, часто вспоминала, что  какой-то  молодой человек всё трясся и рыдал. Бабушка попыталась его приструнить.
- И не стыдно Вам, тут дети, старшенькой только 6 лет, возьмите себя в руки.
Не вышло. Ушли из бомбоубежища. Больше не возвращались. Прятались дома, под кроватью.
- Дети, по стол!! – громко командовала Шура.
Стёкла в доме повыбивало. Дети выжили.
   Через какое-то время,  семья переехала под Новосибирск, в Толмачёво. До места добирались в товарных вагонах. Там уже не бомбили, но голода и холода хлебнули вдосталь.
   По тем же воспоминаниям, семилетнего Жоржика опускали в ведре в колодец, чтобы отбить лёд и набрать воды. Радости тоже были. Например, живой отец, большая редкость по тем временам. На фронт деда не пускали, заявления не подписывали. Он был нужен, как специалист по приёму самолётов, поступавших по ленд-лизу.   
  Ещё, мама часто вспоминала ёлочку из веника на Новый 44 год. И конфетку, честно разделенную на троих. Так что, войну Капецкие (так говорил Жоржик) пережили.
В 1946г семья переехала в «освобождённую» Ригу. Маме было тогда уже 11, Жоржику 9, Валерику 6 лет. Старшие дети пошли в рижскую школу под «дружные аплодисменты» латвийских пионеров. Валерик должен был пойти на следующий год. Не пошёл. 31августа 1947г он погиб. Это случилось банально, как любая трагедия. Сейчас, все трясутся над детьми. Может и правильно. А тогда, дети росли на улице. Вырастали, правда, не все. Вот и Валерик не вырос.
Сорванцы цеплялись за машины, чтобы чуть-чуть прокатиться. Такая забава, особенно зимой, была популярна ещё и во времена моего детства, тридцать лет спустя, в 70-е. И это не считалось чем-то особенным. Все так делали.   
Водитель хлебовозки не заметил, а может, не захотел заметить пацана. Ребёнок ударился об угол дома и умер не приходя в сознание на руках мамы Шуры, выбежавшей на крики во дворе.  Тело ребёнка принесли в дом и положили на кухне, на составленные вместе табуретки. Отец был на службе. Так что, Капецкие были в обычном составе:мама Шура, Ирочка, Жорж-Жоржик и Валерик. Только Валерка был теперь мёртвый.
В дверь постучали. Вошёл, сутулясь, дюжий шофёр латыш. Мял в руках кепку. Понимал что всё, теперь его жизнь тоже кончена. Признают злой умысел или ещё что, мало не покажется.
    Александра Васильевна подошла к нему и тихо спросила:
- У вас есть дети?
Он  понял. Кивнул. Показал.
- Двое.
Бабушка сказала:
- Идите домой.
Суда не было.
      Валерика похоронили на кладбище в Риге. Лет через сорок, маме прислали фото его могилки. Маленький холмик с табличкой. Кто-то присматривает за ней.
В семейном альбоме осталось пару фоток лысых детей войны и худой, как тростинка б. Шуры. Вот почти и всё.
     Зимой того же года в семье родился третий мальчик – Серёжа. Ему  досталась  вся любовь, принадлежавшая умершему брату, которого он никогда не видел. Сергея баловали, но не испортили. Вырос настоящим бойцом-десантником. Прожил достойную жизнь. Видимо за двоих.
Такая история. Два брата, никогда не узнавшие друг друга. И всего два слова, но каких… «ИДИТЕ ДОМОЙ».