Предгрозье, гл. 47. 48

47. Илейка и дети сидели в трапезной при церкви. На длинном, добела выскобленном столе, стояли две свечи, освещая разложенные кусочки бересты и склонённые над ними головки ребятишек. Сам настоятель небольшого лесного монастыря учил отроков и отроковицу писать буквицы. Усердно пытались они процарапывать непонятные пока азы, буки и веди на светло-жёлтой кожице дерева. На другом конце стола стояли глиняные малые корчажки с красками. Богомаз Алепа писал на доске грозный лик Спаса Ярое Око. Внезапный стук в дверь заставил всех вздрогнуть, а  огоньки свечей затрепетать. Пригнув лохматую голову, вошёл Скворец.
     – Прощенья просим, радость у нас: гости из Рязани.
     За Скворцом вошли одетые в заиндевевшие тулупы Пётр, Настёна и Третьяк. Перекрестились на образа, низко поклонились. Дети, встрепенувшиеся было выбежать из-за стола, под суровым взглядом и поднятой рукой Амвросия замерли. Настоятель перекрестил вошедших, склонил голову в приветствии, и предложил следовать за ним в церковь. В недоумении юноши и девушка пошли за священником. Только когда Амвросий прикрыл дверь, всё объяснил сам:
     – Знаю, недобрые вести принесли вы. Отрокам пока не след их ведать, сначала всё обскажите мне, а там решим, как и что объяснить всем остальным.
      Настёна тихонько горестно заплакала. Пётр кратко описал, что творится в сгоревшей Рязани, как готовятся хоронить убиенных, и про чудо спасения невесты.
     – Ну, что ж, в избе Скворца вас накормят, повидайтесь с детьми, всем внимание уделите. Девушку оставите, а сами с рассветом – в обратный путь. С братией нашей встречаться не след пока, чтоб толков разных не было. Я сам всё объясню. И Старику Илии про убиенных пока знать не надобно, ему силы нужны детей поднимать. Пусть вера живёт, что вернутся родные. И тебе, девица, детей этих растить придётся. Береги себя и молись. Евпатию передадите моё благословение. Снедь и припасы, пока трапезничать будете, приготовим вам, поделимся с дружиной, чем можем, сани возьмите, чтоб всё подвезти, Серафим проводит. Господь вас благослови!
 И Амвросий перекрестил юношей.

     48. Князь Ингварь с небольшой дружиной вернулся в разорённую Рязань. Вместе с воинами Евпатия стали расчищать дверной проём в главный храм: он весь был завален убитыми людьми и обрушившимися балками да плинфой. Стал собор последним убежищем женщинам, старикам и детям. Нашли князя Юрия. Раненого принесли его сюда, здесь и отдал душу Богу. Не надругались над ним, не узнали: был одет в простой кафтан. У аналоя – тела старой княгини Аграфены, снох князя, деток их. У стены придела Коловрат увидел лежащую лицом вниз в парчовой душегрее и со стрелой в спине свою наречённую, Неждану. Узнал и по обрывкам золотых колтов, что подарил ей летом. Стиснул челюсти – заскрипели зубы, в голове застучала яростно одна мысль: мстить, мстить, мстить!
     – Отпусти, княже, с дружиной, что собрал я, догонять врага. Не могу здесь более, пока жив буду, должен мстить за Рязань!
     – И прощаться с Юрием, княгинями и Нежданой не будешь? Ну, что ж, вижу, сгоришь, если не поскачешь за басурманами. Там, у Речных ворот, возок с припасами стоит, гриди твои Пётр и Третьяк их из Зарецкого  монастыря привезли. Забирай, помолись с епископом, да езжай. Задерживать не могу. А здесь мы уж справимся. Прощай.