Понедельник терапевта Вермишелева

         Утро  понедельника  стремительно  вторгалось  в  коридоры   поликлиники.  Оно   шумно  катилось  мимо   десятков  дверей,  стучало  сотнями   башмаков  по   бетонным   ступеням  лестниц.  Толпы   страждущих   штурмовали  стеклянные   ограждения   регистратуры,  из  маленьких  окошечек  которой  безостановочно выскакивали  столь  желанные   бумажные  квадратики   талонов.

          В  узеньком  кабинете,  озарённый  безжизненно-белёсым   светом  за  маленьким  шатким  столиком    сидел   терапевт  Иван  Сергеевич  Вермишелев.  Он,  раскрыв  перед   собой  пухлую  карточку,  что-то   механически  строчил  на  её   желтоватой   странице,  охваченный безумством  от  писчей  работы. Его взъерошенный, словно  вздыбленный   ураганом,   чуб  топорщился,  то  и  дело  в   него  вторгалась  огромная   докторская   пятерня,  невольно  учиняя  на   взлохмаченной  голове  дополнительное   безобразие.  Брови   врача  съехались  к  переносице,  обозначая таким  своим  расположением  пиковый   уровень   сосредоточенности  терапевта.  Иван  Сергеевич   с   поразительной   скоростью  заполнял  пожелтевшие  просторы  страницы  самыми  немыслимыми  каракулями,   а   его   очумевший взор был намертво прикован к почти раскалившемуся от высокоскоростного   письма  кончику   авторучки.

           Напротив  доктора  за   собственным  столом  восседала  невообразимо  толстая   и   широкая  медсестра  Галина  Борисовна  в   башенном  колпаке.  Она,   сложив   толстые   пальцы   клювом,  неуклюже    тыкала  по   щёлкающим  кнопкам   компьютерной   клавиатуры.

          После  приёма   полутора   десятков   самых  разносортных   больных  в   терапевтической   обители    царил  дух   приближающегося  лёгкого  помешательства.

          Вдруг   дверь  кабинета,  едва  не  соскочив  с  петель,  лихо  распахнулась,  и  к  столу  доктора  подбежал  тощий   индивид  с  горящими   двумя  факелами   безумия   глазами.  Он   сжимал   в   руке   мятый   комок  вязаной   шапки,  его  видавшая   виды    дублёнка  была   распахнута,  демонстрируя  миру  синтетическую  курточку  китайского спортивного   костюма.

   –   Иван  Сергеич! –  с  пулемётной  скоростью  затарахтел   индивид. – У  меня   талона   нет,  но  я   только  спросить!  Как   мне…

         Вермишелев,  отняв  от  карточки  взор,  насупился   и  прогромыхал:
  –     Ожидайте  своей   очереди  в   коридоре!
  –     Да  я,  Иван  Сергеич,   только…
  –     Ожидайте   в   коридоре!

         Тем  временем  во   врачебный   чертог   уже   вплывала   шарообразная   баба  Тоня   в   круглой  норковой   шапке,   дьявольски   деформированной   и  пошарканной.

          На   её  толстой   дряблой   шее  был   накинут  закатавшийся    мохеровый   шарф,  распустивший свои широкие концы поверх  мягкой  шерстяной  кофты. Обдав терапевта  сногсшибательным  парфюмерным  облаком «Гвоздики», баба  Тоня  размашисто  озарила   свою  необъятную фигуру  крестным   знамением  и  с  завыванием  обратилась   к   врачу:
   –    Иван  Сергеевич,   внучек  милай!   Снова   беды   у   меня,  грешной!..

         Тощий   индивид  в   дублёнке  испуганно   икнул  и,  глянув  на   старуху   в   круглой   шапке,   спешно   ретировался.

         Вермишелев  непонимающе  воззрился   на   пенсионерку:
   –    Баб  Тонь,  ты  ж  в  пятницу    была   у   меня?!  Я  ж   тебе   расписал   лечение!

            Баба  Тоня,  действительно,   была  у  терапевта    в   прошлую  пятницу.  И   в   прошлый   вторник.  И  вообще  у   всей   поликлиники  складывалось   впечатление,   что  у   бабы   Тони  имеется   либо   пожизненный   абонемент  в   их   учреждение,   либо  безграничный  доступ   к  талонам,  ибо  старуха  с  фанатичной  методичностью  лечила  разные  части  своего  организма.  То   она   исцеляла   сердце,  то   левое  ухо,   то   щёлкающую   коленку,   то   сдавала   кровь   на   сахар,   то   просвечивала   ультразвуком   щитовидку. Но её органы   предательски  показывали  относительное  здравие,  побуждая   бабу   Тоню  к  новым   шагам  диагностического  поиска.

   –  Что опять  стряслось,  баб Тонь? –  Вермишелев  недовольно   поглядел  на   вечную   пациентку.
   –  В  пятницу  у   меня  коленка  здорово  болела,   а  сегодня  голова  шибко  кружится, – горестно  повела  рассказ  старуха. – Кружится,  что  прямо   спасу   нет!   Я   уже   все   те    таблетки, что   вы   от   коленки  давали, съела,  а голова не проходит. Кружится,  паскуда!
   – А как она кружится у тебя – по часовой  стрелке  или  против? – поблёскивая  глазами,  спросил   врач.

      Баба Тоня,  вздёрнув волной бровь, погрузилась в раздумье, стараясь определить  направление   круженья   своей   головы.

  –  Не  разберу,  милай!  Она  вроде  бы  во  все  стороны…
  –  Вот что,  баб  Тонь,   я  тебе  сейчас лечение  назначу.  Эти   таблетки   надо  по   две   штуки в день пить.  Месяц!  Поняла? – Вермишелев  с  напускной   суровостью  посмотрел   на   старуху.
  –  Назначайте, Иван Сергеевич, назначайте! – Баба  Тоня  обрадовано   закивала   головой  в   круглой    шапке. – Я  буду   всё   пить.  Глядишь,  и  от   коленки  поможет.

           Терапевт  накарябал  неведомые  закорючки   в  карточке,  торжественно  вручил  её  вечной страдалице, и старуха вторично перекрестившись на Вермишелева, в  неописуемой   радости  вылетела   из  кабинета,  забыв  о  головокруженьях  и  щёлкающих  коленках.

           Следующим во врачебные  покои,  припадая   на   одну   ногу, затащился  электрик   местного  ЖЭКа – Егорыч.  Заплывшие  вследствие  многодневного  и   беспробудного  празднества  очи   электрика  излучали  невыразимую  кручину  и  вселенскую  скорбь.  Помятая   физия  его  поросла  жёсткой  недельной  щетиной   и  мало  чем  отличалась   от  прочих поверхностей черепа, стриженных под  машинку. Раскачиваясь,  Егорыч  достиг  стула у докторского стола  и обессилено сел. Терапевта мгновенно   окатила  сумасшедшая смесь  ароматов,  превалировали   в   коей  удушливые   сивушные  выхлопы   и   слезоточивое  амбре  дешёвого   одеколона.

         Егорыч  оглушительно   икнул   и  учтиво  поздоровался:
   –    Мои  приветствия,  Иван  Сергеич!
   –    Здравствуй,  Егорыч, – кивнул  доктор.
   –    Как  там,   ярко  горит  люстра  у   вас,  которую  я  вешал?
   –   Очень, – саркастически ответил Вермишелев. – Всё  потухло  на  следующий же день.
   –   Как?! – вытаращив  глаза,  изумился  Егорыч. – Это  всё   из-за   китайских   шурупов,  Иван  Сергеич!   Ты  же   знаешь,  я   мастер  ого-го!  Мощь!  Для   тебя-то! – Электрик   из  крайнего  удивления  перешёл  в   безграничную   печаль. – А   у   меня,  Иван  Сергеич,  представляешь,  ОРЗ.  Больничный   нужен…

        Терапевт с довольно  явственной  усмешкой  в  левом  глазу  посмотрел  на  беднягу.

   –   И  где  ж  это   тебя   угораздило?
   –  На  вызове,  Иван  Сергеич! – оживился  электрик   и  попытался  выдавить   из   себя   кашель.  Но  вместо  кашля   он  исторг   кряканье  и  продолжил: - Я,  представляешь,  лампочку  вкручиваю,  а  вокруг  меня   сквозняки  свищут!  Прямо  сдувают  с   табуретки.  Вот    и   надуло   гланды.
   –  Ну-ка,  покажи  горло!
   – А-а-а… – разинулся   Егорыч,   так  широко  будто  пожелал,  чтобы  Вермишелев  заодно  осмотрел  его   желудок. – А-а-э-а…

       Из недр Егорычева организма Вермишелева обдало  умопомрачительным  самогонным   испарением.

   –  Ну  как – худо там? – с надеждой спросил электрик.
       Терапевт откинулся на спинку стула и пронзающим взглядом воззрился  на   электрика:
   –   Прекрасно.  Здоровое   горло.  Можно  арии  сутками   петь.
   –  Как же так?.. – зачесался в недоумении  Егорыч.  В   его   ущербном    челе  на  полную  мощность  вращались  мозговые   жернова,  пытаясь  переработать  сказанную   врачом  фразу. – А  у  меня   ещё   в  животе   ветры,  Иван  Сергеич!   Ураганы!  Только   на   больничном   они   утихомирятся.
   –  Ты зачем пьёшь, Егорыч? – испытующе  глядя   на   электрика,  в   лоб   спросил  терапевт. – Тебя   же  когда-нибудь  пьяного   током   убьёт  и  всё! 
   –  Иван  Сергеич! Так  оно  же  известно,  что  спирт  проводимость  тока  уменьшает!  Физикой   доказано!  Вода   увеличивает,  а   спирт   уменьшает!..
   –   Не  знаю  я,  Егорыч,  такой   физики  про  спирт,  не  знаю.
        Электрик  горестно  сморщился  и   жалобно  спросил:
   –   Так  что – не  будет  больничного?
        Вермишелев   отрицательно  покачал  головой.
   –  Эх,  Иван  Сергеич, не веришь  ты физике!  И  людям  не  сочувствуешь!.. – печально  изрёк  Егорыч  и,   покачиваясь,  повлачился   к   двери.

        Только  страдающий   электрик  отбыл,  как  во  владения    терапевта  ураганом   вторглась  пухлая   дамочка,  возраст  которой  явно   перевалил  полувековой   рубеж,  и  все  явные   отметки  минувших  лет  тщательно   маскировались  сантиметровым  слоем  высокохимического   макияжа.  Щёки  примчавшейся   дамочки  пылали  двумя    ярко-розовыми  овалами,   как   у   сувенирной   матрёшки,  брови  были  словно  смазаны   сажей,   а   толстенные   ресницы   слиплись  комьями   гудроноподобной   туши.

        Дамочка   с   порога   затарахтела:
   –   Иван  Сергеич, мы с мужем  переехали в ваш район, и  я  решила,  что   мы   будем   наблюдаться  на  вашем  участке!  Я   читала   в  интернете,  что   щас   можно  выбирать  себе поликлинику  и  врача.  Так   вот,   на   сайте   минздрава   на   вас   меньше   всего   жалоб,   поэтому  я   пришла   именно   к   вам.  Меня   зовут  Татьяна  Фёдоровна!

   – Это отрадно, – монотонно выдал Вермишелев. – Что вас беспокоит,  Татьяна  Фёдоровна?
   –  Пока, слава богу, ничего, Иван  Сергеич, но я  хотела  бы  пройти УЗИ  щитовидки.   Я,  понимаете,  раз  в  год  прохожу  в  платных  клиниках,  но  там  всё   дорого.  Я   и   пришла к вам, раз  вы  такой  хороший  врач,  что  на  вас  не  жалуются  в  минздрав.
 
         Вермишелев   выжидательно  помолчал.

  –    Вас  беспокоит  щитовидная   железа?  Вы   состоите   на   учёте  у   эндокринолога?  – Он   махнул  над  столом   авторучкой.
  –  Нет, Иван Сергеич! – Из  напомаженных  уст  дамочки  вновь   хлынул  неукротимый  словесный  поток. – Я,   слава   богу,  здорова,  и   муж  мой   здоров – он  к  вам   завтра   придёт. Но мы  обследуемся ежегодно,  и  мне  надо  сделать  УЗИ  щитовидной  железы.   А в   платных  клиниках   всё   дорого.  Я   и  подумала,   что   раз  на   вас   меньше   всего   жалоб,   то   вы   всех   лечите   хорошо,   и   пришла   к   вам…
    –  Татьяна  Фёдоровна! – Вермишелев,   исполненный  строгости,  прижал  свою  ладонь  к  столешнице. – Просто так  мы  никого не обследуем.  Всё по  показаниям.  Есть  показания – пожалуйста. А просто так, раз в год,  для  любопытства – н и к о г о. Понятно? 
 
         Дамочка вспыхнула  и,  скомкав   напомаженные   губы  в   красный   пельмень,  взвилась   со   стула.

   –  Ах, вот вы как?! Так?! – Она  погрозила   терапевту    и  медсестре   толстым   кулаком. – Вы  у  меня   получите!  Вы   у   меня   попляшите!  Коновалы!  Изверги!  У-ух,   я   вам   дам!  Интернет  взорвётся   от   жалоб!  Я   везде   напишу!.. – И,  виляя   пухлым   задом,  взрывоопасная   гражданка  покинула   кабинет   терапевта.

         Стрелки  настенных   часов,  слившись  в   толстую   линию,   показали   двенадцать.  Амбулаторный  приём   на   сегодня   был  окончен.

         Облегчённо  вздохнув,  Вермишелев   поднялся   из-за   стола.  Впереди   было   три  вызова   на   дом,   а   потом   вечер,   обещающий   свободу.

          Через   десять  минут  Иван  Сергеевич,   в   пуховике   и   шапке  с  подвёрнутыми   наверх   ушами,   появился   на   крыльце   поликлиники.  Белое  сияние   свежего  снега  ослепило   терапевта,  щёки  обожгло   лёгким   морозцем.  Доктор   улыбнулся  и   бодро   зашагал  по   тротуару.

          Рабочий  понедельник  медленно  подходил   к  концу. Но  после  него  обязательно   будет  вторник,  потом   среда,  четверг…  Снова   будут  мелькать   физиономии  бабы  Тони,  Егорыча,  Татьяны  Фёдоровны,  Карги  Ивановны  и  Чёрта   Андреича.  Снова   будут жалобы на головокружения, давления и больные   животы,  мольбы   о   больничных   листах,  угрозы  письмами  в  минздрав…  Всё   это  будет  обязательно,  но  будет  завтра,   со  вторника.  А  понедельник   подходит  к   концу.
         
               
4  декабря  2021 г.,
г. Барнаул.