Глава шестая

Туман, непроглядной пеленой застит глаза, тьма окутала сознание, и охотник, чувствуя, что жив, сомневается так ли это, потому как не может разобраться, где же он? Вдруг что-то невыносимо острое и обжигающее коснулось шеи и словно кровь по венам побежало к сердцу.… Тягучая боль ударила по голове, когда открыв глаза человек, попытался глубоко вздохнуть, его то и дело качало из стороны в сторону. Глаза отказывались видеть, хотя и были открыты, но постепенно пелена стала спадать, тьма рассеиваться и охотник увидел перед собой шкуру животного, внизу мелькала земля. Немного придя в сознание, он понял, что находиться на спине великана, который несет его на своем плече, не особо заботясь о сохранности, оттого ветки деревьев уже почти совсем изорвали его лузан , глубоко царапая спину. Как ни пытался охотник сорваться с плеч менква, ничего не получалось, руки его от долгого бездействия почти не слушались, а ноги крепко держал своей лапищей великан.
Ветер, вознеся слезу высоко в небо, долго ещё кружился с ней, словно танцевали они. Он то подбрасывал ее вверх, ловя затем у самой земли, то запускал куда-то вдаль, бросаясь потом вслед, обгоняя и аккуратно подхватывая вновь. Не ведая границ, ветер носился из стороны в сторону, пока не оказался над  густым темным лесом, время тут словно замерло. Где-то там внизу слышались тяжелые шаги и то и дело разлетались в перепуганные птицы. Вот между деревьями мелькнул силуэт великана, который вальяжно, даже как-то лениво, но уверенно и устрашающе двигался вперед. На его плече безвольно болталось что-то отдаленно напоминающее человека, только сейчас это было больше похоже на тряпичную куклу. Ветер подлетел поближе и, в тот момент, когда он завис над великаном, слезинка в его руке стала невыносимо тяжелой и выскользнула. Как ни пытался он, потом вновь подхватить ее, она всё же ускользнула от него, затерявшись в силуэте человека. И что удивительно, человек затем стал приходить в себя, словно не слеза то была, а живая вода, возвращающая к жизни. Ветер растерянно и понуро еще покружился в надежде отыскать пропажу, но потеряв терпение, взвыл протяжно и стремительно умчался прочь.
Охотник, стараясь не делать резких движений, стал понемногу приводить в чувство своё тело. Вот уже и руки стали сжимать пальцы, голова всё выше отрывалась от спины менква, даже сердце в груди немного успокоилось, словно перестало волноваться и будто говорило: «Раз очнулся – будешь жить!». Человеку же теперь предстояло самое сложное – вырваться из лап великана и отстоять свою жизнь. Мысли нескончаемым потоком кружились в голове, давая человеку возможность выбрать свой путь. Подняв руки к груди, охотник прощупал в надежде плечи, может по привычке положил к предплечью нож, но к досаде его, на месте где обычно всегда крепился небольшой острый нож, болтался кусок одежды с запекшейся на нем кровью. Видно хорошо зацепился за сук этим местом, пока был без сознания. Тут великан тряханул человека кверху, поправляя добычу на своем плече, и в этот момент что-то болтающееся на поясе ударило охотника по локтю. Хватаясь за воздух, он стал судорожно ловить этот предмет, пока его снова не скрыло собственное тело.
Юма осторожно водил ножом по изящной шее лебедя, выводя последний изгиб, еще немного и из части корня на свет явится прекрасная птица, с льняными струнами, звонким голосом и ладным складным туловом, что издалека не отличишь от настоящего. Немало прошло дней с той поры, когда он на лесной поляне, словно щучью голову по косточкам, разбирал ствол упавшего дерева. Давно готовы лыжи, подбитые лосинным мехом и проклеенные  рыбьим клеем, прячутся под сумъяхом  от палящего солнца быстроходные нарты, только до лебедя никак не доходили руки, а может он просто ждал своего часа. Движение рукой, еще одно и вот гордая птица во всей красе предстала перед Юмой, он, было, занес нож еще раз, чтобы что-то поправить, но остановился. Готово!
 Теперь осталось лишь просмолить хорошо древесину, чтобы насекомые или время еще долго не смогли навредить инструменту, да и звук будет звонче, отчетливее. Вареная, еще горячая смола нехотя ложилась на дерево, стекая вниз, поэтому Юма собирал ее обратно и с усилием втирал, примечая, как меняется притом оттенок древесного волокна. Тут нужно было все делать быстро, пока смола не начала засыхать, после уже ничего с ней не сделаешь. Вот лучи солнца, заигравшись, пробежали по вытянутой изогнутой шее, по крыльям, что играя тенью своих перьев, словно готовились расправиться, далее скользнули по хвосту и исчезли, на миг, осветив светом лебедя пространство вокруг.  Юноша аккуратно поставил инструмент в тень, чтобы он равномерно просох и приобрел, наконец, свой неповторимый вид и звучание. Легкое дуновение ветра легко качнуло струны, что уже были готовы звучать и ждали своего часа, поэтому висели рядом, в предчувствии момента, когда их закрепят на инструменте и они подадут свой настоящий голос, усиленный телом птицы. 
Нервное, даже какое-то отчаянное движение рукой вслед предмету, мелькнувшему перед охотником секундой ранее, привело к удаче. Он крепко сжал его пальцами в последний момент, когда тот уже ускользал из виду. Теперь человек сжимал этот спасительный предмет так крепко, что казалось, пальцы затрещали от напряжения. «Да, это он», - мелькнула мысль в голове охотника, это его верный спутник и друг - касай . Пройдя рукой по ножнам, человек лишь кончиками пальцев нащупал рукоять ножа, теперь оставалось самое сложное – вынуть его из них, немеющими конечностями, не потревожив при этом великана, раньше времени, не раскрыв своего пробуждения. Медленно, толи от излишней осторожности, толи всё же от бессилия, что накопилось в его теле, охотник вытаскивал нож из ножн, пока, наконец, не почувствовал рукой холодное приветствие металла. Его тело хоть и болталось в такт шагам менква, но всё-таки прижимало оружие к спине звероподобного. Шкуры же, покрывавшие спину великана, надежно скрывали едва заметные движения человека. Вот рука крепко сжала нож и опустилась с ним вниз, в лучах солнца блеснуло, цветом летней серой ночи, лезвие. Охотник обхватил оружие второй рукой и, собрав остатки сил, что есть мочи, выгнул спину так, что откинулся от менква почти на расстояние вытянутой руки, а затем, замахнувшись ножом, ударил им великана в бок, прямо под руку, которую он так не осторожно поднял в этот самый момент. Нож, раскроив шкуру, выскользнул из рук человека и исчез под ребром великана, который от неожиданности даже не подал голоса, а лишь отшвырнул охотника в сторону, удивленно посмотрев на бок, из которого пузырилась, вытекая, темная густая кровь. Жизнь стала стремительно покидать его тело, даже зажав рану рукой, он не почувствовал облегчения, так как кровь продолжала течь, но уже вовнутрь. Сердце менква судорожно билось, выплевывая сгустки крови на легкие, с которых они скатывались в полость живота. Великан посмотрел по сторонам, и, встретившись взглядом с охотником, хищно улыбнулся, хотя уже понял, что далеко отшвырнул этот мешок с костями, теперь не хватит сил добраться до него и забрать с собой. Но он, не был менквом, если бы не нашел в себе сил отомстить или навредить неугодному ему человеку, потому отпустив рану он схватил под корень ближайшее дерево и с диким ревом рванул его вверх, от напряжения рана открылась еще больше и уже не выпускала кровь, а выплевывала ее. Земля заходила ходуном оттого, что корни никак не хотели отпускать дерево из своих объятий, но так велика была последняя ярость великана, что через мгновение куски корней и почвы уже разлетались в стороны, а само дерево взмыв над менквом, было брошено им в человека.
Охотник почувствовал как легким движением руки, великан бросил его в пустоту, что вновь было, окутала его, но тут же отпустила обратно, и он снова встретился взглядом с тем, кто еще совсем недавно считал его своей добычей. Злость и ненависть в глазах великана, словно придали ему сил и он, вырвав с корнями дерево, запустил им в его сторону. Свист летящего ствола, вперемешку,  с толи ревом, толи криком менква по мере своего приближения к охотнику стал закладывать ему уши, отчего он закрыл их руками и уткнулся в холодный мох. Дерево, опустившись на землю совсем рядом с человеком, по инерции крутясь, покатилось дальше, а пролетая над ним, зацепило его сломанной веткой, подбросив вверх.
Великан увидел, как дерево, приземлившись на землю, покатилось, швырнув вверх  человека, который затем гулко приземлился обратно, скрывшись в траве, мхе и сломанных ветках. Все стихло. Дерево остановившись, качнулось ещё пару раз и замерло. Великан пошатнувшись, упал, почувствовав, как большая игла внутри него, вновь больно кольнула. Он посмотрел в небо, чистое и серое, такое глубокое, что можно утонуть и закрыл глаза. Боль ушла, сон стал накрывать его, и вот из тьмы к нему тянутся большие сильные руки, подхватывают и куда-то несут. Так тихо и спокойно, так хорошо... Теперь он дома… Теперь уже никто не потревожит его, не навредит. Да и он тоже…
 Женщина невольно присела на колено, необычайная слабость мгновенно лишила ее сил, сердце бешено стучало, выбивая пульсацией висков одно только слово: жить, жить, жить! Что же это такое? – мелькнуло в ее сознании. Он жив! С ним что-то случилось! Но как же так? Я верила, я знала! Он вернется…
Череда бессвязных  мыслей весенним потоком накинулись на женщину, и она едва не рухнула без чувств на землю, но в последний момент Юма подхватил ее и усадил на лавку. Она посмотрела на сына и подумала: «Как же похож на отца. Как же вырос», а потом, улыбнувшись ему, провалилась в сон, уткнувшись в его плечо…