Прыжок в небо. Глава 13. Ещё одна попытка

Шум, доносящийся из сеней, заставил Димку открыть глаза. За окном уже брезжил рассвет. Димка представил, как где-то полыхает заря алым окоёмом, закосил на Баську, старательно вылизывающую свою лапу и, перевернувшись на другой бок, натянул одеяло на голову с мыслью: «Ещё пять минуточек». И только тогда, когда тело уже начало размякать от приятной дремоты, он вспомнил про шум, который его разбудил.

- Дед, - позвал Димка, - ты, что ли там вёдрами гремишь?

Ответа не последовало. Димка потянулся, спустил ноги с кровати, потёр глаза. Постель Тимофея Петровича уже была собрана и аккуратно лежала в изголовье тахты. Самого деда в комнате не было.

- Дед, - ещё раз позвал Димка и прямо в одних трусах отправился в сени. Тимофей Петрович сидел, привалившись к стене, держался за бок и кряхтел:

- Ща, ща, погодь чуток…

Глядя на количество воды, разлитое по полу, и ведро, лежавшее на боку в углу, Димка сообразил, что дед спозаранку отправился за водой и не донёс её до места назначения.

- Дед, давай я тебе чем-нибудь помогу, - Димка стоял на коленях перед Тимофеем Петровичем.

- Ща, Митька, погодь…

- Что случилось-то?

- Прострел случился, - дед кашлянул и снова застонал. – Один ты меня не поднимешь, а я тебе не помощник.

- Давай хотя бы попробуем, - уговаривал деда Димка.

- Давай, - согласился дед, - но если не получится, то ты от меня отстанешь, лады? И не спорь со старшими. А может я всё-таки сам как-нибудь?

- Дед… - Димка поглядел на него с укоризной.

- Ладно, давай!

Димка подошёл к деду сзади, нагнулся, и хотел было уже подсунуть руки под подмышки, как дед запричитал:

- Ай-яй-яй!

- Ну что опять, дед? Я же до тебя даже не дотронулся, - Димка отступил от Тимофея Петровича.

- Зови Жорку, - скомандовал дед.

- Ага, - кивнул Димка и рванул к двери.

- Стой! – Тимофей Петрович попытался пошевелиться. – Жорку звать нельзя. Он мужик крепкий и безотказный, но ведь он меня потом за можай загонит своими подковырками. Может лучше Хунту позвать? Чего думаешь?

- Думаю надо самим пробовать, - решительно сказал Димка. – Пусть все спят, а мы с тобой сами потихоньку справимся. И никто ничего не узнает, и потому никто и подковыривать тебя не будет.

- Ладно, твоя взяла, - буркнул Тимофей Петрович. – Только давай так: я сейчас до половика собственными силами доскребусь, а потом ты меня на этом ковре-самолёте до топчанчика моего довезёшь. Ну, как на салазках. Ага?

- Давай, скребись к своему половику, - согласился Димка.

С ахами и охами, разбавленными поговорками – не мог, не умел дед по-другому – Тимофей Петрович добрался до грубой плетёной циновки, взгромоздил на неё своё щуплое тело и выдохнул:

- Всё, кажись, Митяй! А теперь, как в песне: «Поедем, красотка, кататься!» - Тимофей Петрович запел дрожащим голосом, а Димка уцепился за длинный край половика и дёрнул его на себя. Дед скукожился и промямлил. – Тихо ты, не дрова везёшь.

- Терпи дед, немного осталось. Пять шагов, и на диване, - уговаривал деда Димка.

- Ладно, чучело косолапое, ради тебя потерплю. Чтобы легче ехалось, я петь буду, - сказал дед и заикающимся голосом затянул, - Вдоль по Питерской…ой…ой…

- Чего дед? Больно? – Димка замер на месте.

- Нет, терпимо. Это у меня под килем порог проскочил. Эх, знать бы какой дурак придумал эти пороги! Поехали, Митька.

Оказалось, что довести деда на половике до тахты – было ещё только половиною беды. Задачей номер два, стоящей перед Димкой, оказалось перемещение «простреленного тела» с пола на диван. Когда долгожданное водружение всё же произошло, Тимофей Петрович вытянулся в струнку и изрёк:

- Всё, птенец в гнезде. Теперь зови Хунту.

- Теперь-то зачем? – не понял Димка.

- Что значит «зачем»? Затем! Ксана у нас – медичка. А мне сейчас кто нужен? Дошло?

- Дед, давай я тебе «скорую» вызову, - предложил Димка, на что Тимофей Петрович яростно затряс головой в знак протеста:

- Нет, не надо людей тягать по-напраслине.

- Нифига себе по-напраслине! - Димка даже присвистнул. – То есть ты на половике катался только потому, что тебе просто так захотелось. Знаешь, дед, есть вещи, которыми не стоит шутить.

- Я и не шучу, - Тимофей Петрович посерьёзнел, - но «неотложку» мне не надо.

- Почему? Это же «скорая помощь», там работают люди, специально обученные именно для таких случаев.

- Потому, - упрямился дед, - не надо, и всё тут. Вообще, я на них с того раза обижен.

- То есть однажды тебя всё-таки раскрутили на «неотложку». Кто? Бабушка? Дед, колись.

- Да, никто меня не раскручивал, тоже мне нашёл юлу. Сам я так решил, наверно. Не помню уже точно. Помню, был у меня прострел, как нынче. Так вот, положила меня бабушка твоя на топчан, лежу. Час лежу, второй, чую – спина затекла, ничегошеньки не чует, только колет так, как будто я ёжик, у которого иголки внутрь растут. И так захотелось мне на бок перевернуться, что просто сил сдерживать свой, рвущийся на волю инстинкт, у меня не было. А Валюша на улице вёдрами гремит. Что делать? Приподнялся на локте, начал переворачиваться, а прострел как шандарахнет второй раз в тоже место. Я только и успел ойкнуть, а бабушка уже услышала, прибежала.

- Хорошо же ты ойкнул, если бабушка тебя с улицы услышала, - перебил деда Димка.

- Не с улицы, а со двора, - поправил внука Тимофей Петрович, - это, между прочим, на целых тридцать метров ближе.

- Подумаешь, тридцать метров.

- Не подумаешь! Тебя послушать, так я не ойкнул, а взвыл. Ну, так бог с ним, с расстоянием. На чём я остановился-то? А! Пришла бабушка, бегает вокруг меня, квохчет, как наседка над цыплёнком, и одно только слово заветное повторяет – «скорая». Далась она ей! Я сначала отказывался, потом глаза закрыл – лежу. Намекаю ей на то, что, мол, делай что хочешь, но я слов на ветер не бросаю, сказал «нет» - значит «нет». Ей надоело вскоре вокруг меня вертеться, она плюнула и ушла обратно во двор вёдрами греметь. Я кемарю, и вдруг слышу неподалёку от себя странный шелест. Глаз приоткрыл чуток, вижу: за столом сидит Она. Спиной ко мне повернулась, думала, что я её не узнаю. Вот только, дурёха, косу свою не догадалась спрятать.

- Дед, это ты про кого сейчас рассказываешь?

- Как про кого? Про Костлявую. Кроме неё с косой по улице только Петька раньше шлялся. Ему простительно, он калым искал, всё норовил за три рубля в любом дворе покос устроить. Да и не похож был наш Петруха на эту барышню. У него харя была добрая, всегда улыбающаяся.

- И куда делся ваш Петруха? – поинтересовался Димка.

- Дык, пару лет назад он дорогу Костлявой перешёл, она его к себе и прибрала. Так сказать, - дед гыгыкнул, - нашла коса на… косу. Короче, Митька, тогда, в тот момент, я тоже про участь Петрухи вспомнил, и так мне погано на душе стало, хоть волком вой. Представил себе, как войдёт моя Валюша в дом, как бросится на мою могучую грудь и будет криком кричать. Жалко так Валюшу стало. С другой стороны, взыграл во мне интерес, дюже сильно захотелось мне Костлявой под капюшон заглянуть: какая она брюнетка, блондинка или рыженькая? Мне по жизни рыженькие нравились. Я же первый парень на селе был, мог себе позволить поковыряться.

- Дед, не уходи от темы, - перебил его Димка. – Про свои амурные дела позже расскажешь, сейчас давай про Костлявую. Чего дальше-то было?

- Вот и обидно, что ничего. Санитары понабежали, коих твоя бабушка на подмогу позвала, и вспугнули её. Я, когда глаза открыл, от неё только коса осталась.

- Врёшь ведь, дед? – Димка не смог сдержать смеха.

- И ты не веришь, - вздохнул дед. – Валюша тоже не поверила, хотя задавалась вопросом до конца жизни: «Какой дурак в сени косу притащил, и вместе с лопатой её в угол поставил?»  С тех пор я на всех врачей обиженный. Так что – зови Хунту!

Ксана ждать себя не заставила, сделала Тимофею Петровичу нужный укол, укрыла его тёплым стёганым покрывалом, и дед вскоре заснул. Наташка с Димкой, чтобы не будить деда, шушукались на терраске, когда Димка предложил:

- А может, прямо сейчас махнём на озеро? Пока дед спит, бинокль возьмём и пойдём.

- Мамке я чего скажу? Врать не буду, не подстрекай.

- А чего ей врать-то? Она же у тебя сейчас на работу уйдёт. Она за дверь, а мы сразу в путь. Нет? – Димка вопросительно поглядел на Наташку.

- Ладно, - подумав, согласилась Наташка.

Примерно через час встретились за огородами и отправились в путь. Дорога в этот раз была уже более знакомой и давалась путешественникам легче. Подойдя к заветной цели, остановились, потому что из ущелья доносились невнятные, как бы придушенные звуки – тихое бормотание переходило в плач, временами сменялось некими стенаниями, больше похожими на молитвы, просящие о помощи. Наташка с Димкой смотрели друг на друга в недоумении, потом всё же решились и на цыпочках решили подойти ближе. Добравшись до спасительного выступа, выдохнули и стали наблюдать за происходящим на озере. Там внизу «Чёрная вдова» стоя на коленях время от времени курнала какого-то мужчину в воду и при этом, то ли пела, то ли читала что-то непонятное.

- Колдует что ли? – прошептал Димка.

- Это дядя Жора, - Димке показалось, что Наташка испугалась собственного открытия.

- И чего теперь? – неуверенно спросил Димка.

- Что я тут делаю? – только и произнесла Наташка, застыв на мгновение. Потом она развернулась и хотела уйти, но в это время громыхнул первый тихий, но протяжный разряд грома и крупные редкие капли дождя замолотили по камням.

- Стой, Нат, куда ты? Дождь же начинается, давай тут переждём, - Димка схватил Наташку за руку, пытаясь удержать.

- Нет, - твёрдо отказалась она и попыталась вырвать руку.

- Ты чего такая электрическая, как надвигающаяся гроза, - попытался шутить Димка. – Туча небольшая, сейчас всё кончится. Заодно позырим, что дальше будет.

- Ладно, - Наташка вдруг обмякла и покорно вернулась под каменный навес.
А внизу разворачивалось настоящее колдовское действо. Под раскаты грома старуха встала и, раскинув руки по сторонам, начала читать «колдовское заклинание». Жора стоял по пояс в озёрной воде, сверху поливаемый расходившимся дождём, и напоминал истукана, который только и умеет в жизни, что тихо раскачиваться из стороны в сторону под ритуальные песнопения. Как долго это происходило по времени ни Наташка, ни Димка сказать не могли. Внезапно старуха встала на колени, закрыла лицо руками, задержалась на минуту, потом резко встала и пошла прочь. Непонятно откуда появились две большие собаки, одна из которых опередила «Чёрную вдову» и потрусила впереди неё. Сосед деда Тимофея спокойно вылез на берег, оделся и отправился в противоположную от ведьмы сторону.

- Нат, кажись, дождь кончился. Я же говорил, что он быстро пройдёт, - опомнился Димка.

Наташка же, не произнеся ни слова, пулей выскочила из укрытия и с лёгкостью горной серны, почти побежала по каменистой тропинке. Димка, недолго думая, рванул за «боевой подругой». На подходе к селению, встретили Ксану. Она посмотрела на них укоризненно и выдохнула:

- Нельзя так. Петрович все бешеные опёнки съел из-за вашего отсутствия. А я? Я…

- Прости, мам, - Наташка уткнулась носом матери в плечо.

- На Озере были? Не надо бы туда без нужды.

- Мы на мельницу хотели посмотреть. Издалека. Честное слово, тёть Ксан. Вот, я даже бинокль у деда позаимствовал. Интересно же, я же никогда настоящую мельницу не видел. А Ната идти не хотела, это я её уговорил. Не ругайся на неё.

- Не буду, заступник, - улыбнулась Ксана, - только пообещайте, что больше никогда без предупреждения не уйдёте далеко.

- Я клянусь, тёть Ксан, больше никогда.

- Ладно. Иди домой, там Петрович места себе не находит. Ох, отшлёпала бы я тебя на его месте, но он не сможет, его природная доброта ему не позволит.