Досчитай до тридцати восьми. Глава 7-9

глава 7
 Прошла минута или полторы прежде, чем мальчик ответил, но из этой незнакомой для её уха речи Рита не смогла ничего разобрать. Девочка лишь поймала себя на смутно знакомом ощущении иллюзорности происходящего. Пару раз с ней уже такое случалось, когда все вокруг неожиданно замирало, пространство причудливо искажалось, затихали звуки. Вот и сейчас солнце скрылось за тучами, и воздух стал плотным и тягучим, из-за чего очертания знакомых объектов тускнели и расплывались. Чтобы прогнать наваждение, Рита тряхнула головой, и с удивлением обнаружила, что мальчик уже был не один. Рядом стоял высокий мужчина, немногим старше ее отца, который придерживая подростка за плечи, что-то негромко говорил ему на ухо. Поймав взгляд девочки, он улыбнулся:
—Как тебя зовут? Его имя Джи Ну. Он совсем недавно приехал издалека и не знает русского.
 Рита, живо представившая, как неловко может чувствовать себя иностранец в чужом краю, преисполнилась сочувствием. Но мальчик отнюдь не выглядел смущенным, напротив, смотря Рите прямо в глаза, он, казалось, размышлял о чем-то совершенно постороннем. Скоро до нее снова донесся его голос, и мужчина, по-доброму усмехнувшись, перевёл:
—Он спросил, когда у тебя день рождение… ну то есть, сколько тебе лет. Видишь ли…в Южной Корее, откуда он приехал, принято при знакомстве узнавать возраст. Кстати, у нас дома много настольных игр, не хочешь с ним поиграть? Меня звать дядей Леней, а дом наш в той стороне. 
 Мужчина кивнул в направлении, противоположном тому, откуда девочка пришла. Там на большом плоском пригорке широко раскинулось соседнее садоводство. Два дачных массива были разделены полем и небольшим перелеском, которые считались нейтральной территорией между двумя издавна враждующими армиями. Армия, к которой территориально относилась девочка называлась орден стального меча. Ее соседи по участку широко славились своей храбростью и изобретательностью, совершая дерзкие набеги на вражескую территорию. Армия ордена полной Луны также не оставалась в долгу, частенько обстреливая из-за укрытия огороды меченосцев камнями и незрелыми яблоками. Рита хотя и держалась обычно в стороне от военных действий, но кодекс чести своего ордена чтила, не вступая ни в какие контакты с представителями соседнего клана. Но ни мальчика с необычным именем, ни дядю Леню уж никак нельзя было отнести к приверженцам противников, поэтому лишь секунду поколебавшись, девочка, ответила:
—Меня зовут Рита, мне одиннадцать. И я с радостью с ним поиграю. 
  глава 8
  Джи Ну и подумать не мог, на сколько разговор, состоявшийся вечером между сёстрами, окажется важным лично для него. Не знал он и также, что стал предметом ночных споров и даже слез двух его любящих женщин. Для него это дождливое начало дня было самым обыкновенным из череды таких же пасмурно-солнечных дней, что были до этого. Поэтому наскоро позавтракав, мальчик схватил рюкзачок брата и уже подставил лоб, когда мама вместо дежурного поцелуя, крепко его обняла. Джи Ну удивленно отстранился.
—Мама, что-то случилось? 
—Ничего, мой хороший… Ничего не случилось. Просто моему сыну в последнее время нелегко приходилось. А мама оказалась не очень то хорошей поддержкой. Прости, сынок!
  Джи Ну ощутил, как где-то под сердцем заныло. Сколько он помнил себя, маме всегда была свойственна сдержанность. Но особо явственно это проявилось после смерти отца. Не отходя от нее весь тот непростой для них год, семилетний мальчик так ни разу и не заметил ни слез, ни иных внешних проявлений горя у женщины. И сейчас он почувствовал, что именно неожиданный тетин приезд открыл ту самую дверцу в мамино сердце, к которой самому Джи Ну никак не удавалось подобрать ключи. Мальчик был рад и взволнован одновременно. Он так долго ждал этого момента, когда мама вот так по-настоящему обнимет его, а потом они будут долго говорить обо всем: о тете, о папе, о бабушке. Это многолетнее отсутствие искренности и тепла познакомило мальчика с первой душевной болью, но одновременно в качестве противоядия дало интуитивное знание, что отстраненность не есть равнодушие, а часто лишь горькая пилюля от скорби. 
—Сынок, маме нужно собираться на работу, а вечером давай обсудим важный вопрос. 
  День для Джи Ну прошел в привычных хлопотах, и лишь вечером, когда осколки прежней семьи собрались за столом, мальчик впервые за несколько месяцев ощутил себя в уютном теплом кругу. Сестры никак не могли наговориться, они плакали и смеялись, бережно прикасаясь к светлым воспоминаниям их общего детства. Затем поднялась болезненная для матери тема о жизни сестры в столь загадочном для сознания рядового корейца Советском Союзе, недавно утратившим свое гордое имя и большую часть территории. Мальчик знал, что мама хотя и запретила говорить о той, кто их покинула, но сама тайком наблюдала за событиями происходящими заграницей, ловя каждое слово из редких новостных репортажей. И сейчас эти копившиеся годами причитания прорывались наружу, даруя женщине долгожданное освобождение от бремени обиды на жизнь. Джи Ну с трепетом наблюдал, как она все говорила, а тетя терпеливо слушала, отвечая на горькие сетовании лишь теплой материнской улыбкой. Уже после из ее короткого рассказа им удалось узнать, что живут они с супругом очень дружно, далеки от политики и обитают большей частью в небольшом дачном садоводстве. Муж работает тренером в недавно открытом коммерческом клубе, да и она сама от случая к случаю дает частные уроки корейского и японского языков.
 Джи Ну не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался, так было отрадно вновь слышать теплый тетин голос с мягкими переливами, и почти забытый смех матери. Женщина с интересом расспрашивала старшего племянника о его бывшей школе и друзьях, и даже шестилетнему братишке было позволено пойти спать попозже. Он без конца встревал в разговор взрослых, также желая поделиться своими детсадовскими буднями, переводя удивленно-восторженный взгляд с одной женщины на другую. Джи Ну, на протяжении всего вечера купаясь в атмосфере сердечности, уже успел позабыть о намерении мамы обсудить что-то важное, когда за столом зашла речь о его перерыве в учебе. Тогда то ему и был изложен неожиданный план тети, пожелавшей забрать старшего племянника погостить в Россию. Для Джи Ну навсегда осталось тайной, как такая необычная трудновыполнимая затея тети смогла прорасти все же в матери и подарить столь жизнестойкие всходы. Теперь дело было за ним. Именно мальчику, еще не прожившему траур по бабушке и лишенному мудрого руководства отца, предстояло сделать первый свой выбор: остаться ли с мамой или поддаться своей детской мечте познавать всё неизведанное.       
  глава 9
  Ступив на порог комнаты, в которую их привел дядя Леня, Рита едва смогла скрыть удивление. Убранство этого выкрашенного в изумрудный цвет дома весьма отличалось от привычной обстановки знакомых ей дачных обиталищ. Комната была чисто прибрана, но мебели за исключением опоясывающих комнату самодельных полок, да маленького столика в углу, не было совсем. На полу лежал толстый матрац и пара пуховых свернутых одеял. Но самого пристального внимания заслуживали стены, что помимо низеньких полочек были полностью закрыты картинами и карандашными зарисовками. Большей частью это были изображения нездешней сельской местности, но было здесь несколько и городских пейзажей. Рита невольно залюбовалась девушкой, изображённой в профиль на фоне низкорослого домика. Она стояла, прислонившись к дереву во дворе, и задумчиво провожала заходящее за гору солнце, кидающее последний жалостливый взгляд на домишки в низине. Внутри гостьи разрасталось безотчетное волнение, перетекающее в лёгкую тошноту. Она оторвала взгляд от картины и головокружение исчезло. Обнаружив, что мужчины уже в комнате нет, Рита перевела взгляд на мальчика и заметила, как он смотрит на тот же рисунок, что и она минуту назад. Джи Ну, почувствовав, что за ним наблюдают, поймал ее взгляд, и Рита ощутила, как ее с головы до ног обдало незнакомой горячей волной. Однако прежде, чем она успела отдать себе в этом отчет, их взгляды разделил вставший между ними дядя Лёня. Он неслышно вошел в комнату с пузатым красным чайничком и тарелкой печенья. Джи Ну выдвинул маленький столик на середину, и сев на пол по-турецки, жестом пригласил Риту сделать тоже самое. Дядя Леня последовал примеру подростков, и начался разговор. Уже через полчаса благодаря мужчине Рита больше не ощущала ни малейшей неловкости. Он был не только отличным посредником, позволяя двум детям общаться между собой, но при этом успевал на обоих языках сыпать шутками и байками времен его детства, так что у девочки скоро заболел от смеха живот. Джи Ну хоть и не смеялся вовсе, но дяде Лене удалось поселить улыбку и на его умном лице, и Рита поразилась, как преобразились черты этого серьезного мальчика. В какой-то момент эта открытая улыбка окончательно избавила гостя от ореола таинственности, позволив Рите без прежнего смущения слушать его рассказы и в ответ охотно говорить о себе. Она узнала о том, что они с Джи Ну ровесники, и он планирует задержаться в гостях до нового учебного года, что начинался в Южной Корее весной. Они также обнаружили немало общего в своих предпочтениях, среди которых, были интерес к приключенческим книгам и любовь сидеть у воды. Рита, затаив дыхание, слушала дядю Леню, который переводил ей рассказы о море, на берегу которого мальчик до последнего времени проводил целые дни. Время в обществе ее новых знакомых пролетело столь незаметно, что девочка удивилась, обнаружив за окном темноту. Мама должно быть уже волновалась, и Рита с неохотой стала прощаться. 
- Джи Ну проводит тебя.
 Перед уходом, взгляд Риты, словно намагниченный, опять остановился на девушке с рисунка. Мужчина проследил за ее взглядом.
—Картина моей жены. Она рисовала по памяти свой отчий дом. Теперь на месте этих домишек сплошные дороги... Вот что, Рита, а заходи ка к нам завтра! Суа будет рада с тобой познакомиться. 
 Поджидая мальчика на улице, Рита зябко ежилась, всматриваясь в холодные октябрьские звезды. Осень стремительно отвоевывала свои права, впуская в мир дачников припозднившуюся туманную прохладу и первые ночные заморозки. Незаметно подошедший Джи Ну протянул ей куртку и включил карманный фонарь. Сквозь лес, дышащий осенней прохладой, стараясь не отклоняться от узкой полоски света, шагали в молчании двое, вскормленные в колыбелях различных культур, но в этот миг уже связанные волнующим предчувствием дружбы.