Новогодний сюрприз

                Новогодний сюрприз

            Нина Иволгина смотрела сквозь замёрзшее автобусное стекло невидящим взглядом. Мелькали заснеженные поля, дороги, станции. Не меняя позы, с одинаковым отстранённым равнодушием она взирала на это зимнее великолепие так, будто мороз за двадцать был не только за окном, а холодной льдинкой поселился в её сердце. Нина старалась отвлечься, достала книгу и, механически листая страницы, пыталась сосредоточиться на тексте, но буквы расплывались, смысл прочитанного не укладывался в голове, а мысли упорно возвращали её к болезненной теме. 
            Отец как будто чувствовал, что  ей достанется нелегкая жизнь и воспитывал, как мальчишку, стойким оловянным солдатиком. Водил в пешие походы, брал с собой на рыбалку, учил выживать в дикой природе. Однажды они пошли в лес по грибы и заблудились, часа четыре блуждали и вышли к городу с обратной стороны, обогнув сопку,  пешком прошагав по тайге приличное количество километров. Чтобы она не боялась, папа делал вид, что всё отлично и декламировал ей стихи Симонова: “Держись брат, в жизни два раза не умирать, ни что нас в жизни не может вышибить из седла — такая уж поговорка у майора была» и пел песни про раненого Щорса и Орлёнка, взлетевшего выше солнца. Ни минуты он не терял оптимизма, и они выбрались из лесу.   
          «Дочь,  я в тебя верю. Ты у меня сильная»!  —  частенько повторял  папа.  Вот только отец  не рассказывал, что житейские проблемы — сущая ерунда, по сравнению с любовной трагедией. Никто не учил её, как противостоять обману и предательству, не говорил, что счастье может оказаться миражом, а любимый человек – подлым изменщиком.
         Уже давно стемнело, автобус медленно взбирался в гору по серпантину узкой занесенной снегом трассы. Пассажиры переживали из-за задержки в пути, торопились домой к родным  встречать Новый год. Только ей было всё равно. Она просто ехала, куда глаза глядят, лишь бы подальше от тех мест, где всё напоминало о нём. Она бы с радостью убежала от самой себя, если бы это было возможно. 
          С Вовой она встречалась два года. Он ухаживал за ней так, что вся общага  завидовала. Цветы охапками, фрукты ящиками, не давал проходу, носил на руках, от ревности побил и отвадил всех симпатизирующих ей парней. На танцах никого и близко к ней не подпускал. Напросился на знакомство с ее родителями, очаровал школьных подруг и все время заводил разговоры о совместном будущем:  куда они поедут в свадебное путешествие, сколько у них будет детей, даже имена им выбрал. Он взял ее измором. Изо дня в день упорно твердил о своей любви, и она сдалась. Вова сходил по ней с ума, а она сначала просто позволяла себя любить. Когда все-таки отдалась, допустила к телу, тоже полюбила. Как не полюбить, если вот он рядом, твой, родной, мило сопит в подушку. Казалось, что у них все серьезно и навсегда. После интернатуры он уехал на практику для получения сертификата по специальности. По окончании ему обещали место в глазном центре. Тогда и квартиру снимут и о свадьбе подумают. А пока торопиться некуда, раз она небеременная. Девчонки сплошь и рядом выходят замуж по залету, а у неё всё будет по-другому, правильно и красиво. О том, что Вова может её разлюбить или предать даже в мыслях не было. Кто угодно, только не он — любящий и самый лучший.
        Нина знала шутку: дорогая, я в командировке, у неё и заночую, но не подозревала, что это не шутка, а реальность.
       Вова оставил ей свой рабочий телефон, чтобы она звонила. Сначала в этом не было необходимости, потому что он ежедневно звонил ей каждый вечер в одно и то же время, можно было часы проверять. Не успеет она подумать о нём, а он уже названивает: соскучился. А потом вдруг стал пропадать на несколько дней, погрустнел, извинялся, что не сможет приехать на новый год — весь в делах и дежурствах. Нина решила сама к нему нагрянуть сюрпризом. Нарядилась в голубой пуховик, надела белую шапку, шарф и варежки, купила ему новогодний подарок, упаковала в красивый праздничный пакет — поразить так уж наверняка.
— Здравствуй, дедушка Мороз, я — твоя снегурочка! — слова так и повисли в воздухе.
— Ой, а мы не заказывали снегурку! — удивилась полуголая девица, открыв дверь на её звонок.
Нина ее хорошо разглядела: утиный нос, широкие бедра, короткие, с толстыми коленками ноги и грудь, аппетитно выпирающая из ажурного лифчика. Это была красивая грудь, не то, что Нинкины прыщики.
— Милый, а-у! Тут снегурка с подарками. 
Нина еще надеялась, что она просто перепутала адрес и ошиблась дверью, но в дверях нарисовался ее драгоценный Вова в белых семейных трусах с красными сердечками. Никогда при ней он не носил подобной пошлятины.
 От неожиданности милый застыл на месте.
— С новым годом! С новым счастьем!  —  Нина сунула девице сверток и ринулась прочь.  В подарке было нижнее мужское белье цвета ундины. Пусть снимет свои ужасные семейники, а то выглядит, как подстреленный заяц, стыдно перед сисятой. 
         Она бежала, перепрыгивая ступеньки, с такой скоростью, будто за ней гналась свора бешеных собак. Не помнила, как оказалась на вокзале. Билетов в кассах не было, но не встречать же новый год в чужом незнакомом городе  на вокзале, еще чего доброго по примеру Карениной захочется лечь под поезд — уж лучше в путь. Уговорила проводницу первого отправляющегося поезда, сунула ей  5тысяч, и та сжалилась. 
— Ладно, снегурка, залезай! Больно глаза у тебя печальные. Умер кто?
— Дед Мороз,  – буркнула Нина и забилась угол, отвернувшись к окну, чтобы не разреветься.
 Как только отъехали, Мила, так звали проводницу, предложила помянуть.
—Кого?—  удивилась Нина
— Деда твоего.
— Да не дед он — жених, бывший теперь уже. С другой застукала.
— Тем более надо выпить. Стресс снять. Первое средство.
Мила разлила водку в стаканы с подстаканниками, достала банку солёных огурцов.
Нина вспомнила, что у нее с собой палка сервелата, яблоки и лимон – везла к праздничному столу. Теперь уже все равно. Отдала Миле. На календаре 31-е декабря.  Праздничного стола у нее не будет, и в лучшем случае она встретит новый год в транспорте, а в худшем —  неизвестно где, если ее как безбилетницу, все-таки высадят на какой-нибудь станции.
Выпили молча, не чокаясь, как на поминках. Она не помнила, когда ела в последний раз. Так спешила к любимому, что забыла про сон и аппетит, представляла себе, как они вместе c Вовой отпразднуют.
 Только после второй её немного разжало.
Слезы сами потекли из глаз, хотя Нина была не из плаксивых созданий.
— Поплачь, не стесняйся, это нормально, сразу легче станет. Хуже когда в себе. Первый он у тебя что ли?
— Угу.
 Она-то думала — единственный.
— Первый всегда кажется самым лучшим — романтика и все такое, да и сравнить не с кем. Ты, девочка, не переживай! Значит, не твой человек. Хорошо, что сейчас все открылось до свадьбы, а если бы поженились, да детишки пошли, а он — по бабам —  вот это трагедия. Я второй раз замужем и все неудачно. Первый пил, намучилась, и второй закладывает, хотя раньше за ним такого пристрастия не водилось. Как будто на роду мне пьющий мужик прописан. Оставила на него пацанов, пока в рейсе, и не знаю, как они там без меня управляются, хоть бы не голодные. Распустила я их, избаловала. При полном холодильнике продуктов, даже еду себе приготовить не в состоянии.
           Выпили ещё, и Нину совсем разморило. Сказалась предыдущая бессонная ночь, сюда она ехала с беспокойными соседями с маленькими детьми, и выспаться не удалось.
— Ляг, поспи, — предложила Мила. — Сейчас в Завьялово пассажиры сойдут, занимай любую полку. А в городе  я тебя разбужу. Стоянка 40 минут. Если дальше поедешь, лучше сходи в кассу за билетом, проверка ожидается.
          Нина отключилась моментом. Проснулась от толчка поезда, не сразу сообразила, где она. Когда вспомнила, поняла, что не может сейчас вернуться домой в малосемейкку, где все напоминает о Вове. Сочувствий и расспросов не хотелось — будет только хуже.
Со станции позвонила подруге. Марина, бывшая однокурсница, приглашала ее приехать на новогодние праздники, да Нина отказалась — любимый важней.
— Мариш, привет, с наступающим! Твое приглашение еще в силе? К полуночи  боюсь, не успею, я в пути. Если немного опоздаю, дождешься, не уснешь?:
— Нинка-бродяга, жду с нетерпением! У меня такие кавалеры – полный отпад! Так и быть, поделюсь с тобой. Ты каким транспортом?
— Билеты только на автобус.
— Отлично! Мы тебя встретим. На всякий случай пиши адрес…

           И вот она едет к Марине, разбитной разведёнке, пребывающей в активном поиске, поднабраться оптимизма и жизнелюбия. И развод с мужем подругу не сломил, и ухажеров вокруг неё всегда столько вращается, больше чем спутников  вокруг Сатурна. Ухажеры Нину сейчас не интересовали, а вот опыт, как пережить измену, у Марины имелся. А ещё она говорила, что у них красиво: горы, сосны, воздух, баня — энергетический заряд и никакой химии. Заряд или разряд Нине сейчас был жизненно необходим. Такой пинок, чтобы окончательно и бесповоротно избавиться от навязчивых тоскливых мыслей о Вове и об их несостоявшемся семейном счастье. Не зря ВОЗ внесла любовь в список болезней наряду с игроманией и прочими зависимостями. Она уже боялась своих мыслей.  Мысли-предатели почему-то неуклонно возвращали ее к Володьке, к их совместным счастливым моментам. Вспомнилось, как в прошлом году они вместе встречали новый год у его друга,  водили хоровод вокруг ёлки,  как малые дети, катались с горки, валялись в снегу и, глядя в звездное небо, пели про Большую медведицу, загадывая желания под падающую звезду. Потом напились шампанского и закрылись в хозяйской  спальне, упоительно отдавшись безумным страстям. Утром, когда она вышла на улицу, перед домом на девственно чистом снегу красовалось огромное  сердце с надписью: я люблю Нину!
«Нет, этот кошмар пора прекращать! Ностальгируя, я совсем схожу с ума», — очнувшись от толчка в бок, подумала она.
— Девушка, с новым годом! — толстый мужик, протискиваясь c огромными сумками по проходу, светился добродушной улыбкой.
— Спасибо. Уже новый год?
— Здрасьте, приехали.  Вы как будто без сознания? 15 минут назад водитель объявил по громкой связи. Весь автобус гудел. Эх, жаль рейс задержался. Я уже полчаса должен сидел за праздничным столом. Барашек остывает. Коньяк выдыхается, а я — трезвый, как стекло. Обидно.
        Счастливый. Нина никуда не торопилась. Она неспешно двинулась с места последней, только когда в салоне не осталось ни одного пассажира. 
Вышла, да так и осталась стоять, взирая на засыпанную снегом привокзальную площадь. Раздумывала, что делать. Идти через снежное поле в вокзал или замерзнуть на месте, превратившись в красивый зимний сугроб?
Куда ее занесло? Здесь даже такси не водилось. Под фонарем, возле серой Тойоты крутился единственный частник.
Он сам подошел. Грозный небритый дядька в лохматой шапке.
«Маджахет какой-то», – первое впечатление её редко подводило. Вовка ей с первого взгляда тоже совсем не понравился. Стоп. Опять все о нём и о нём.
— Барышня, вам куда? — чужой охрипший голос вернул ее в реальность.
— Вы мне?
— Ехать говорю, куда?
— Не знаю. Погодите, — наконец сообразила она. — На улицу Парижских коммунаров.
— Садитесь.
Нина села на заднее сидение, чувствуя себя неуютно под пристальным прицелом его колючего взгляда из зеркальца. 
— С новым годом что ли?
— И вас с новым годом,  —  сухо отрезала она. Не хватало еще вести душеспасительные беседы неизвестно с кем. Все нормальные люди сидят сейчас за праздничным столом, а не рыщут по вокзалам в поисках одиноких пассажирок.
         За окном мелькали улицы и дома незнакомого города, украшенного разноцветными сверкающими лампочками. Первый час ночи,  почти везде горит свет, люди отмечают праздник. Маринка обещала встретить — не встретила. Наверное, загуляла со своими кавалерами. Имеет право. Не бросать же гостей ради её внезапного приезда.
Нина никогда не бывала в этом городе  и не знала маршрута. Машина почему-то долго петляла по дворам, кружила вокруг одного дома, потом вокруг другого и, заехав куда-то на отшиб, в частный сектор, остановилась.
— Всё, приехали! — заявил водитель,
— Как приехали? — удивилась она.
Вокруг кромешная тьма. На улице нет освещения, и никаких атрибутов празднования нового года не просматривается, только темная стена заборов и крыши частных домов. — Куда вы меня завезли? –  взволнованно поинтересовалась Нина, испуганно озираясь по сторонам.
 «Неужели её угораздило нарваться на маньяка»? — осенила страшная догадка. Господи, какая же она дура, сидела бы до утра  на вокзале. Что же теперь делать? Убежать она не сможет, сплошные сугробы и заборы, здесь даже спрятаться негде. Кроме небольшой сумки самых необходимых вещей у неё ничего нет для самообороны: ни ножа, ни маникюрной пилочки, или хотя бы лака для волос. Есть шариковый дезодорант, но в данной ситуации он совершенно бесполезен.
— Куда просили — туда и привез. Нет такого адреса в нашем городе.
— Что вы несёте? Этого не может быть. Улица Парижских коммунаров, дом 46, квартира 20, у меня записано.
Она полезла в сумочку, нашла бумажку. Специально записала со слов Марины, не надеясь на дырявую память, занятую мыслями о Вове.  – Учтите, я буду кричать, царапаться и кусаться! — грозно предупредила она и, толкнув дверь машины, заорала во весь голос: — А-у, люди! Спасите! Помогите!
— Да не ори, ты! — строго потребовал водитель. — На фиг ты мне сдалась? Подумай лучше, может адрес неправильно записала? Я весь район объехал вдоль и поперёк. Последний многоэтажный дом на Парижских коммунарах 38,  дальше только частные постройки.
Его спокойный тон и отсутствие попыток покуситься на её честь немного отрезвили.
— Нет. Ошибки не должно быть, — уперлась Нина. — Я совершенно точно помню, номер дома 46, квартира 20. Марина объясняла, как проехать, только я невнимательно слушала, думала, не пригодится, меня обещали встретить.
— Напрягай память, раз не встретили. Или назад на вокзал?
— Подождите, сейчас постараюсь вспомнить, — жалобно попросила Нина. ;  Дом должен быть где-то недалеко от  набережной. Там ещё  новый развлекательный  центр, шопинг, боулинг, ресторан, название вылетело из головы. Что-то космическое.
—Заметно, что в голове бардак. Космическое, говоришь? Возле набережной? Может, «Альтаир»? — уточнил водитель.
— Да. Кажется, он.
— Кажется, ей. Там улица Питерских коммунаров, а ты мне сказала  Парижских.
— Как вы сказали? Питерских коммунаров? — прислушиваясь к себе, переспросила  Нина, совершенно сбитая с толку. А может и правда Питерских? Скорее всего, автоматически, не задумываясь, она написала Парижских коммунаров, не предполагая, что в маленьком городке  одновременно могут существовать две разные улицы коммунаров. Для советского времени такие названия — норма жизни. Раз в революционном Петрограде существовала коммуна, то почему бы не быть такой улице. После перестройки памятники Ленину давно снесли, а улицы до сих пор не переименовали. Судя по всему, местные городские власти не спешили избавляться от коммунистического наследия. — Поехали на Питерских, — попросила она, надеясь, что теперь ошибки не будет.
— Ты точно не в себе, — покрутил у виска водитель.— Даже улицу нормально записать не в состоянии, зато орёшь, как резаная: помогите, спасите, — передразнил он. — Связался на свою голову. Помочь хотел. Не хорошо, когда красивая девушка одна в новогоднюю ночь мерзнет на вокзале. Вот и делай добро людям — в маньяки запишут.
Нина промолчала. Подумаешь, ошиблась, с кем не бывает.
 
         Слава богу, в этот раз адрес оказался верным. На улице Питерских коммунаров рядом с набережной возвышался добротный кирпичный пятиэтажный дом номер 46 из пяти подъездов. 
— Спасибо, — поблагодарила она. — Сколько с меня?
— Хотел взять по двойному тарифу, чтобы в следующий раз память не отшибало, да рука не поднимается, — не то шутил, не то издевался небритый. —  Ни сколько. Считай, делаю тебе новогодний подарок, снегурка.
— Типа дед Мороз?
— Ага. Добрый  волшебник. Все-таки новогодняя ночь.
— Сегодня один дед Мороз уже сделал мне бесплатный подарок. Два – перебор.
Нина сунула ему пятисотенную и побежала к подъезду.
          Поднявшись на пятый этаж, позвонила в дверь. Пока жала на звонок, думала, почему так подозрительно тихо, ни музыки, ни голосов. Может, квартирой ошиблась? Нет. Все верно. Двадцатая. Странно. Никто не открывает? Она ещё раз позвонила и постучала настойчиво, долго и громко.  Эффекта никакого. Где же Маринка? Она же убедительно заверила её, что не ляжет спать, пока не станцует под ритмы зарубежной эстрады. Неужели забыла о её звонке? Все может быть. Вмазала и рванула куда-нибудь праздновать.
Нина расстроилась. Вот тебе и новогодняя ночь. Что же ей так не везет в последнее время?  Куда же она пойдет одна в незнакомом городе ночью? 
Совершенно потерянная вышла из подъезда и удивилась.
Серая Тойота с небритым всё ещё стояла у обочины.
Маджахед  не уехал. Почему-то она обрадовалась этому незнакомому мужику, как старому доброму приятелю. В первый раз за последние сутки острый холодок  в сердце немного оттаял, и она улыбнулась.
— Снегурка. Опять адрес не тот? — поддел водитель.
— Не знаю. Мне дверь не открыли. А вы, почему не уехали?
Он снял свою лохматую шапку и сбросил десяток лет. Надо же, вполне  симпатичный парень, чуть старше ее. На вид лет тридцать, не больше.
—. Ты же сказала, 20-я квартира. Я глянул на окна. Темно. Ну, думаю, вернется снегурка. Не ошибся, как видишь. Картина не ждали? Куда теперь?
— Не знаю, — пожала плечами Нина. — Подруги нет дома.
— Диктуй адреса, явки, пароли.
— Я здесь никого не знаю.
— Грустно. Садись, поехали!
Нина залезла в машину. Все-таки зима, и на улице довольно холодно.
— Куда?
— Могу в «Альтаир», здесь рядом. Хоть праздник отметишь.
— Как вас зовут?
— Федор.
— А меня Нина. Честно говоря, Федор, мне совсем не хочется праздновать. Настроение не то. Меня сегодня парень бросил. Точнее я его. Короче, я к нему приехала встречать новый год, а там другая.  Я утром прямо с поезда нагрянула и вытащила их из постели. Мерзко, противно, как будто в душу наплевали, потом вывернули её наизнанку и выбросили. Не знаю, куда деть себя бездушную. Надеялась у Маринки отсидеться, в жилетку поплакаться, может, полегчает. 
—  Поплакать и у меня можно. Моя жилетка шире. Я в «Альтаир» предложил, подумал, что домой ко мне побоишься. Ты же меня за маньяка приняла, хотя смелая: села в машину к незнакомцу. Не возражаешь, если на ты?
— Не возражаю,  но к тебе не поеду. Неудобно и боязно. Может, ты хороший человек, только сразу этого не понять. Мы же знакомы  полчаса от силы.  Согласись, человек, таксующий в новогоднюю ночь, вместо того, чтобы, как все нормальные люди, сидеть за праздничным столом, выглядит довольно странно. Себя я к нормальным не причисляю. У меня обстоятельства.
—  У меня тоже. Не хотел говорить об этом. Но откровенность за откровенность. Я не отмечаю новый год, потому что три года назад в новогоднюю ночь в аварии погибла моя жена. Я был не трезв и не сел за руль. До сих пор не могу себе простить, что отпустил её одну. Лучше бы я умер вместо неё. Она вызвала такси и поехала к своей маме. У них традиция семейная: где бы не находились, но тридцать первого к полуночи нужно непременно заехать, поздравить родителей, а потом хоть на Луну. У нас были гости, мой приятель с супругой. Не выгонять же гостей. Я предложил никуда не ездить, позвонить и поздравить тёщу по телефону, а визит отложить до завтра. Жена обиделась и высказала мне, что я не люблю её маму и всё в таком духе. Уж если она уперлась – переубеждать бесполезно. В знак протеста и в ответ на беспочвенные обвинения я решительно остался дома. Если бы я только знал, чем закончится наша глупая размолвка…— Какое-то время Федор молчал, собирался с мыслями, и Нина молчала. Затаилась, как мышка. В таких ситуациях нельзя торопить, лезть с наводящими вопросами. Если человек захочет, сам расскажет. Видно, что ему до сих пор больно вспоминать и трудно говорить об этом.
— В ту ночь был страшный гололёд. Таксист не справился с управлением, и они разбились. Водила на месте, а моя супруга была ещё жива. Пока её обнаружили какие-то прохожие, пока вызвали «скорую», прошло время, и её не смогли спасти. С тех пор я не пью в новогоднюю ночь. Таксую. Вдруг кому-то срочно нужна помощь.
— Новогодний ночной дозор?
— Точно.
— Прости меня.
— За что?
— За мое отношение и вообще. Сама не понимаю, что делаю.
Нина как-то сразу пришла в себя после этой истории. Какая же она размазня! Из-за измены Вовчика чуть не свихнулась в уме. А Федор молодец! Трагедия у человека, а он ещё и людям помогает.
         По улице из-за угла дома вынырнула веселая троица и направилась к их подъезду.
— Маринка! — радостно окликнула Нина.
— Иволгина, зараза! Ты, что ли?  С новым годом!  Ты, где была? Мы с ребятами ездили встречать тебя на вокзал. Сидим, ждем, а тебя  нет. Автобус пришел. Водитель вспомнил: была, а куда делась, неизвестно. Уже ментов хотели подключать. Куда ты пропала?
— Прости меня, пожалуйста! Я сдуру адрес перепутала, попёрлась на улицу Парижских коммунаров.
Молодые люди  дружно рассмеялись. Только сейчас Нина обратила внимание на 2-х похожих парней. Оба с нескрываемым интересом разглядывали её.
— Ну, слава богу, нашлась. Пошли уже, наконец, парижанка! Как вам, мальчики, Нинка картинка?
— Блеск! Ради такой девчонки можно ещё разок на вокзал смотаться и нос поморозить.
— Слышала? Сейчас быстро излечим все твои сердечные раны. Давай в дом. Мальчики, ура! Праздник продолжается!
 — Иду. Только попрощаюсь с хорошим человеком.
— Не надо прощаться. Зови его к нам. Гулять, так гулять!
Нина подошла к машине.
— Федор, правда, пойдем. Марина приглашает.
— Спасибо. Ты же знаешь, сегодня не могу.
— Да. Я понимаю, — с грустью согласилась Нина. —  Желаю ещё кого-нибудь спасти, как меня.
— Иволгина, ну, ты где? Мы ждем!
— Ладно, Федор, до свидания! Всего доброго! Хорошего дозора!
— Нина, если потребуется транспорт в эти дни, я готов. Отвезу, куда скажешь, — неожиданно предложил он. — Вот мой номер телефона, звони в любое время.
Она взяла визитку и ушла. Федор уехал. Все правильно, так и должно быть. Зачем ей это случайное ни к чему не обязывающее знакомство? У него своя жизнь — у неё своя. 
          Друзья Марины, её бывшие одноклассники Денис и Максим, Нина окрестила их про себя Чип и Дейл, в сущности, не плохие ребята, всю ночь пытались веселить обеих дам. Ухаживали за столом, подливали шампанское, произносили какие-то тосты, травили анекдоты, пели песни под гитару. Марина  веселилась от души, танцевала, флиртовала то с одним, то с другим. Было заметно, что у них своя теплая, давно сложившаяся, спетая и спитая компания. Нина в неё не вписалась, не влилась, чувствовала себя чужой и лишней на этом празднике. Веселиться совсем не хотелось, флиртовать, танцевать, тем более. Сказывалась дорожная усталость и её депрессивное настроение. Она старательно делала вид, что ей очень интересно, вымученно улыбалась, но, в конце концов, устав претворятся, она извинилась и ушла спать.
       Ночью ей снился Вова в костюме деда Мороза. Как будто с ним она ехала по улицам праздничного города, и они заблудились, оказавшись на улице Парижских коммунаров. Вова повернулся к ней, снял шапку и превратился в Федора. Она проснулась в холодном поту. За окном уже расцвело. Маринка ещё не ложилась. Один ухажер ушёл, а со вторым она страстно целовалась на кухне. Кажется, с Денисом. Нина не различала их со спины.
— Ребята, с добрым утром! С новым годом! Спальня свободна.
— Нинок, ранняя пташка. Выспалась что ли?
— Да. Мне нескольких часов достаточно. Вы идите, я все уберу и кофе попью.
— Не парься, подруга.  Сама уберу. Отдыхай. Ты же в гостях.
— Марина, а мы в горы поедем? Помнишь, ты говорила про лесную избушку с баней?
— Ну, конечно, помню. Сегодня Денис не в форме. Проспится и завтра нас отвезет.
— Марина, давай сегодня поедем. На природу очень хочется. Я найду водителя.
— Этого на серой Тойоте? 
— Да, — подтвердила Нина. — Так я звоню Федору?
— Ага. Значит, Федя съел медведя. Запала на него? Ой, не смотри на меня так, будто я его у тебя отбила. Звони, конечно. Высплюсь в другой раз.

В горах было волшебно. Искрящийся снег слепил глаза, сверкая и переливаясь на солнце, как мелкая россыпь драгоценных камней. Над головой возвышались лохматые шапки сосен. Покачиваясь от ветра, шапки скидывали снег, и неожиданно он попадал прямо за шиворот. По веткам шныряли юркие любопытные белки — забавные зверюшки с мордочками мышей и пушистыми рыжими кошачьими хвостами. Для них всюду весели кормушки, но белки привыкли, что их подкармливают отдыхающие и крутились рядом. Федор принес из машины пакет с зернышками, насыпал Нине на ладошку. Смелая белка полакомилась прямо у неё с руки.
Морозный воздух, пропитанный ароматами соснового леса, бодрил свежестью, и хотелось надышаться им впрок. Федор в своей мохнатой шапке казался большим и страшным, но сегодня Нина его не боялась. Он побрился и помолодел, степенно шествовал с ней рядом, скрипя по снегу сапогами и, как опытный экскурсовод, показывал местные достопримечательности: избушку охотника, мараловую ферму и стоянку древнего человека. Нина чувствовала себя под надежной защитой и охраной.

Расступаются горы, как стены, внезапно,
Камень — в пропасть, а сердце возносится к небу.
Если жил, никогда облаков не касался,
Жизнь свою потерял, да и счастлив-то не был.

 Федор прочел стихи. На вопрос «чьи?» зарделся, замешкался, отмахнулся:
— Да так, одного знакомого.
Нина заподозрила, что, скорее всего, это его стихи.
—Ты себе не представляешь, какая здесь красота в мае! Все эти сопки, что сейчас покрыты снегом — сплошное поле огненно рыжих горных тюльпанов! Потрясающее зрелище! Обещай, что приедешь?
— В мае вряд ли, — не стала обнадеживать Нина. Она никогда не давала зарока, если не была уверена на все 100 процентов. 
           Пока они наслаждались природой, Маринка с Денисом отсыпались в гостиничном номере. Гостиница представляла собой просторную бревенчатую избу. Внизу располагалась общая каминная зала, бар и ресторан. На втором этаже размещались номера для постояльцев. Все выглядело мило и уютно. Целый день Нина провела с Федором, гуляя по территории, и не заметила, как наступил вечер. Если бы не холодная погода они могли бы бродить так всю ночь.
По образованию Федор был инженером и занимался ремонтом холодильного оборудования.
Маринка пошутила:
— Оно и видно, отмороженный какой-то. Не понимаю, Иволгина, что ты в нем нашла?
— Спокойный, надежный, с ним и молчать комфортно, и поговорить интересно. Играет в шахматы, занимается авиа моделированием, между прочим.
Про стихи она промолчала. Ей это близко, а Маринка не поймет.
—Тоже мне хобби для мужика: клеить самолетики. Я тебе вчера настоящего летчика предлагала в женихи. Пока малая авиация, но Максим очень перспективный парень. А тебе приглянулся мастер по холодильникам в допотопном малахае,— скривив губы, гримасничала Марина.
— Бери себе своего летчика. Мне, показалось, что Максим в тебя влюблён.
—Это ты, точно заметила, еще с 8-го класса. Но Денис лучше целуется и в остальном тоже лучше, ну ты меня поняла.
Они переглянулись и  рассмеялись.
В избушке дровами топился камин. Раскачиваясь в кресле, накрыв ноги мягким пледом, было приятно смотреть на горящие поленья и потрескивающий в камине огонь. Они уже напарились с Мариной в местной бане, отхлестали друг друга вениками. Марина даже выбегала на снег, а Нина не рискнула, согласилась только на холодное  обливание. Сейчас в бане мужчины, а они сидят, как барыни у самовара, сдерживая разыгравшийся аппетит, глотая слюну, вдыхают  ароматы русской кухни: блинов, пельменей, пирогов с квашеной капустой и ждут приглашения к ужину.
— Давай завалимся к ним в парную. Никуда этот Федор от тебя не денется. Возьмем его там голеньким и тёпленьким.
— Марин, прекрати! Не вздумай меня с ним сводить. Мне никто не нужен. Правда. Пойми, я физически не могу сейчас быть с мужчиной. Я мёртвая внутри.
— Ну и зря!  Клин клином вышибают. Пожалеешь потом. Нельзя вести себя, как недотрога — одна останешься. Мужику секс нужен. Дожидаться, пока ты забудешь своего придурка, ни один нормальный половозрелый самец не станет. 
— Я так не могу.
— Как знаешь. Жизнь твоя. Хочешь провести её в соплях и страданиях по бывшему – валяй. Хотя, с этим Федором тоска: скучный он какой-то, но на переходный вариант годится. Кстати, он на тебя запал. У меня глаз намётан.
— Не мели ерунду. Просто хороший человек. Попросили помочь, помогает по-дружески.
Нина не хотела обсуждать эту тему, она совсем ничего не хотела. В обществе Федора ей было комфортно, спокойно, о развитии отношений она не думала.

            Прошел год. Для Нины это был трудный период. Пришлось всё начинать с нуля. Она ушла из малосемейного общежития. В родительский дом не вернулась, не хотела никого расстраивать. От неё ждали даты назначения свадьбы, а она не знала, как сказать родителям, что рассталась с Вовой.  Отец серьёзно болен, и она боялась добить его плохими известиями. Предпочитала делать вид, что всё хорошо и отмалчивалась о проблемах.
         Как только нашла нормальную работу, сняла квартиру и загрузила себя дежурствами, чтобы не оставаться наедине с собой и своими мыслями. Волевым усилием вытаскивала себя из депрессии, как барон Мюнхаузен тащил себя за волосы из болота. Спасала работа, книги. Записалась в библиотеку, и читала запоем все подряд: от дамских романов до классики. Открыла для себя Сомерсета Моэма: «Бремя страстей человеческих», «Узорный покров», «Театр».  Одна только Джулия Лэмберт с ее искромётным остроумием: «что такое любовь по сравнению с бифштексом?» и неподражаемыми самоироничными монологами скрасила и изменила её жизнь. Оказывается, жизнь не только борьба, как учил ее папа, жизнь еще и увлекательное приключение, и бесценный опыт, который обязательно пойдет ей на пользу.
 Чтобы было о ком заботиться, Нина завела себе домашнего питомца кота Ричарда и удивлялась, как он чувствует ее настроение, как умеет подластиться или рассмешить невинными шалостями, а иногда так напроказить, что и вовсе забудешь обо всех переживаниях.
Когда острый период любовной тоски миновал, и она уже находилась в стадии клинического выздоровления, объявился неверный Вовчик. Валялся в ногах, просил прощения — не простила. Смотрела на него и поражалась, как она могла его полюбить. Невооружённым взглядом видно, какой он лживый, скользкий, заискивающий. Нина как будто прозрела, сбросила розовые очки с глаз, и всё встало на свои места. Отчетливо и ясно она поняла, что больше не любит Вову и обрадовалась этому открытию. Она снова может с удовольствием есть, спать, дышать, и её сердце свободно.
            День и вечер 31-ого декабря провела с родителями. Помогала маме на кухне, вместе накрывали на стол. Она любила эти предновогодние семейные хлопоты, когда в доме оживленно и полно народу, пахнет елкой и вкусностями. Пришли брат с женой и соседи. Все весело шутили, шумно делились новостями, смотрели телевизор. Традиционно под «Иронию судьбы» провожали старый год. Начинали с Дальним Востоком,  следя за стрелкой часов, постепенно приближались к Байкалу, Сибири, Алтайскому краю и  выпивали со всеми значимыми для их семьи городами страны, где проживали родные и друзья. Мама, как всегда, наготовила столько, что съесть все эти блюда даже такой дружной компанией за одну ночь было нереально. 
 Около полуночи Нина собралась домой. Заказала такси.
— Дочь, оставайся. Твой Вова все по командировкам? Что же ты будешь сидеть одна?
— Во-первых, не одна, а с котом. Хвостатое чудо по имени Ричи с нетерпением ждет свой новогодний ужин. Во-вторых, тороплюсь к важному междугороднему звонку. В-третьих, у вас и без меня  полно народу, папа уже хорошенький, лучше за ним следи. Счастливого праздника! С новым годом! Завтра позвоню.
            Она всех расцеловала и ушла. Про важный звонок соврала, чтобы избежать разговоров о Вове. Когда-нибудь придется сказать, но не сегодня.  Не станет она портить родителям новогодний праздник. Кроме Марины, ей звонить некому.
 В квартире разрывался телефон. Наверное, подруга легка на помине, не выдержала с поздравлениями. Ричи с воплями крутился под ногами, настойчиво требуя еды и внимания.
— Алё. Говорите, вас не слышно.
— Нина, с наступающим новым годом! — голос был мужской.
 Она удивилась, наверное, кто-то  из новых коллег захотел ее поздравить. 
— Спасибо и вас c наступающим! 
— Как ты поживаешь?
— Все хорошо!
—  Я рад. Был сегодня на улице Парижских коммунаров.
— Федор!  Боже мой!  Это ты?
—  Нина, мне приятно, что ты меня помнишь.
—  Тебя забудешь! Как всегда в ночном дозоре?
— Да. На посту. А ты?
— Я дома. Встречаю новый год  с котом Ричардом. Осталось десять минут. Маринка обещала звонить. Помнишь мою подругу? Зовёт в гости.
— Так приезжай. Я встречу!
— К сожалению не могу. Работа. Мне второго на дежурство.
—  А я до 9-го свободен. Хочешь, я к тебе завтра приеду?
—  Отличная идея! Хочу! — неожиданно согласилась Нина. Она с теплом вспоминала нечаянное знакомство c Федором, блуждание по тёмным улицам и поездку в горы, и часто думала о том, что если бы они жили в одном городе, то, наверняка встретились бы ещё не раз. Она даже сама хотела позвонить ему, да так и не решилась. Какой он молодец, что сам позвонил.— Диктую адрес. Записывай! Улица  Новослободская 28, квартира 106, не перепутай с Новомосковской …