Попросите у ветра. Пьеса или сценарий ПМ

Трагикомедия.
ISBN: 978-5-0056-9467-6
Коротко:
При жизни мы тренируем тело - мышцы, сердце, желудок, легкие, прочие органы. О духе, душе, духовном зрении не задумываемся, просто забываем. А когда срок подходит - Туда уходим слепыми. Некоторые во мрак, иные в серый туман, в пустоту, в бездну. Но кто-то в сияющую бесконечность, в космос. Все зависит от того, с каким документом отправляешься после всего содеянного в Путь. Говорят - с собой Туда забрать ничего нельзя. Можно. Даже нужно. Без этой бумажки тебя не возьмут, не пропустят, просто не станут говорить. Да и скрыть её или подделать будет невозможно. А документ этот - паспорт с названием совесть, куда вписаны все поступки, подвиги, дела. Что дальше?... Дальше мы попадаем в сад, который при жизни вырастили собственными руками. Или не вырастили...
Когда мы живем, души наши мертвы, когда мы умираем, они оживают.
(Гераклит)

Дежурная (на вид лет 40)
Старушка (1930-2018)
Аня (правнучка 18 лет)
Парень (Егорка 20 лет)
Олигарх (1950-2014)
Странник (1967- 1997)
Писатель (1970-2022)
Чужой (1963-2023)
Солдатик (Алеша 1922-1941)
Мужчина (1923-1987)
Женщина – его жена (1930-1987)
Бомжик (Виктор 48 лет)
Два бойца (на вид по 23 года)
Дворянин (на вид 45 лет)
Дворянка (на вид 30 лет)
Старик (96 лет)

Действие 1

Кладбище. Конец зимы, капель. Издалека доносится колокольный перезвон.

Писатель: - Это ты, бродяга? Здорова!
Странник: - Здорова, коль не шутишь.
Писатель: - Еще здесь?
Странник: - Вроде того… Только не бродяга я.
Писатель: - Знаю, знаю. Написано красиво у тебя, крупно. Странник.
Странник: - Так вернее.
Писатель: - Хотя, с другой стороны у тебя там фотография имеется, имя.
Странник: - Мать так велела. Было имя. Друзья Странником называли. Так и жил.
Писатель: - А как верно? Странник или по имени?

Пауза. Сидят, смотрят на голубей.

Писатель: - Потекло. Весна скоро. Солнце припекает.
Странник: - Еще одна весна.
Писатель: - Голуби счастливы, в луже купаются. Дурачье.
Странник: - Купаются.
Писатель: - Скоро тепло.
Странник: - Пропали воробьи.
Писатель: - Экология.
Странник: - Чего только не придумают. Воробьев и тех извели.
Писатель: - Давно не видел тебя. Думал – дальше пошел.
Странник: - В душу не лезь.
Писатель: - Извини… В душу. Хорошо сказал, правильно, точнее не придумаешь.
Странник: - Сам-то здесь торчишь.
Писатель: - Куда торопиться? Туда всегда успею. Весна. Погреюсь, посмотрю, а там видно будет.
Странник: - Вот и я не спешу. Остались дела.
Писатель: - Какие тут дела?… По пять капель бы сейчас. А то и по десять.
Странник: - Было бы в самый раз.

Из люка памятника появляется Олигарх.

Олигарх: - Опять?
Странник: - Что?
Олигарх: - Вот не понимаю. Вроде бы взрослые люди, простые правила должны знать. Сколько можно говорить? Пригрелись тут. Чего сидите?
Странник: - Тихо сидим, вежливо.
Писатель: - Соблюдаем. А что?
Олигарх: - Мешаете отдыхать!
Писатель: - Надо тебе было, уважаемый, не десять участков брать, а полкладбища.
Олигарх: - Не тебе, а вам.
Странник: - Здесь мы все на ты.
Писатель: - Ладно, пусть будет на вы, мы не гордые. Гектар бы взяли – сидели бы как на фазенде.
Олигарх: - Вилле.
Странник: - Какая разница?
Олигарх: - Вилла не бразильский курятник. Вилла – это бассейн, дворец, вид на Монако. Или на Сен-Тропе;. Фазенда! Что вы понимаете? Жизни не знаете, несете всякую дичь.
Странник: - Ты много знаешь?
Олигарх: - Не наглей! Все! Проваливайте! Чего у меня устроились? Сколько можно говорить?
Писатель: - Жалко, что ли? Ладно, пошли. (встает)
Олигарх: - Так! Сюда не наступать! И сюда! Это частная собственность.
Писатель: - Извиняйте. Забор бы поставили родственнички - было бы путем. Сэкономили?
Олигарх: - Кто это на мне сэкономил?
Странник: - Стол бронзовый, скамейки мраморные. На оградку тратиться не захотели?
Олигарх: - Не понимаешь. Ничего не понимаешь. Ослеп? Здесь все, как на носу палубы моего корабля – яхты то бишь 90-метровой. Какая ограда?
Странник: - Так чего от нас хочешь? Шли мимо, сели на скамейку. Заборов нет.
Олигарх: -  Не про вашу честь! Сюда уважаемые люди заходят - помянуть, перетереть. Шагайте отсюда, голытьба.
Странник: - Говори, да не заговаривайся.
Олигарх: - Не нравится, так не лезь сюда.
Писатель: - Уходим, уходим. Чего уж тут, присесть на пару минут нельзя.
Странник: -  Гнилью пахнет. Идем ко мне.
Олигарх: - Вот и пойди.

На несколько шагов отходят.

Писатель (обернулся): - Хотел спросить. Зачем вам теперь все это? Неужели жалко?
Олигарх: - Не твое дело! Залапали тут все, натоптали.
Писатель: - Так следов же не остается.
Олигарх: - Атмосферки пускаете. Не давите на меня своими аурами.
Писатель: - Извините, конечно, но вы просто жмот.
Олигарх: - Ну, наглый! Топай на свой - метр на метр, рубль на рубль. Там твое место – коробку картонную для дырявых галош уготовили. И еще тьма народу на пятачке притулилась. Коммуналка.
Писатель: - Зачем же так? Тесно, согласен. Но можно сказать – родовой склеп.
Олигарх: - Мой вазон больше, чем твой склеп.
Писатель: - Зато с родными рядом.
Олигарх: - Вот и толкайтесь лбами, гремите костями, убогие. Шатайтесь по своим углам, знайте место. А здесь солидные люди отдыхают.
Писатель: - Мы-то уйдем, а вы один на палубе своей останетесь.
Олигарх: - Да, на палубе. Да, один. Потому что заслужил. Потому что родня и партнеры по бизнесу оказали мне такое уважение. Зависть берет?
Странник: - Партнеры - это которые грохнули тебя?
Олигарх: - По себе судишь? Тебя грохнули. В мою сторону посмотреть боялись. Не посмели. Девяностые пережил, ни один волос с головы не упал. Все! Чтобы духу вашего здесь больше не было.
Писатель: - Хорошо сказал. Духу!... (Отходят. Пауза. Страннику) Вазон больше… Тоже мне. Тут недавно человека одного отпевали, потом сюда привезли. Участок крошечный, народа там много поместилось. Вся родня. Знал я его когда-то, в одной школе учились. Потом он вроде как поднялся, вышел в люди... (Хорошо сказал – вышел в люди.) В 90-е открыл мебельную фабрику. Трудился, зарабатывал. Денег хватало. Поездил, мир посмотрел. А когда в восьмом малый и средний бизнес посыпался, говорят, иноземцы к нам кризис свой привезли, а мы его зачем-то впустили… Короче, заказов не стало. Денег у людей стало мало. Закрыл он фирму. А потом… Что делать-то? Был он мужик рукастый, в юности хорошо рисовал. Вот и пошел в церкви и Храмы иконы реставрировать. За копейки. Ничего ему было не надобно. Казалось, все у него снова было. Нашел себя человек. (Хорошо сказал.) Помню, был он здоровенный, весил килограмм 150. А сюда привезли, так места ему на участке досталось с пятачок. Открытка праздничная и то размером больше будет. Туда урну и поместили. Попрощался  он со всеми. Ждать 40 дней не стал, пошел в арку и исчез. Безоглядно. Навеки, навсегда. Легко так, словно его там ждали. А может и ждали. Дело-то божеское – иконы спасать… А этот говорит – вазон. Размер. Какая разница… (Пауза.) А тебя что, грохнули?
Странник: - Вроде того… Так, немного. Время такое было.
Писатель: - Думал, тебя в Афгане.
Странник: - Дату посмотри, какой Афган? Из Афгана вернулся.
Писатель: - Или на первой чеченской.
Странник: - И оттуда пришел.
Писатель: - Надо же. Вернулся, а потом на ровном месте.
Странник: - Не совсем ровным было то место.
Олигарх: - Ха! На шестерке покататься захотелось. Косуху поносить, цепь на шею!
Странник: - Особо не гони. Кому не хотелось? Сам проскочил, так повезло.
Олигарх: - Головой нужно было думать, а не конечностями махать, сидел бы сейчас в кабинете, в приличном костюме.
Странник: - Не твое дело.
Олигарх: - Повидал я ваших. На меня такие же работали. Расходники.
Странник: - Чего сказал?
Писатель: - Ладно вам. Все мы теперь вроде как соседи. Какой смысл ворошить?
Олигарх: - Ты вообще молчи, малахольный. Небось, лучшие годы пробухал? Кто ты есть? Что в жизни успел? Какой с тебя толк?
Писатель: - Хороший вопрос. А от вас? Что вы тут сидите?
Странник: - В трюме отдыхает.
Олигарх: - Вы еще здесь?
Писатель: - Вот интересно. Столько лет прошло. Давно бы пошли дальше.
Олигарх: - Не твое дело. Нахожусь здесь, значит надо.
Странник: - Собственность охраняет. Расстаться не может.
Олигарх: - Охраняю. От таких, как ты. Шляются тут, нищеброды. Никакого уважения, проходной двор, ни дня покоя. Топайте отсюда!
Странник: - А то, что сделаешь?
Олигарх: - Проваливайте! И еще хотя бы раз!

Появилась дежурная. Это двое отошли на участок Странника.

Дежурная: - Это я сейчас не поняла. Ты это мне?
Олигарх: - Что вы, уважаемая. Вон, ходят тут, проходимцы.
Дежурная: - Сам-то что тут делаешь?... Я, кажется, спросила?
Олигарх: - Стоп! Не начинаем. Я уже сотни раз объяснял.
Дежурная: - Что значит – не начинаем? Еще как начинаем. Ты где сейчас должен быть?

Странник и Писатель хохочут.

Дежурная: - А вы помалкивайте. Вас тоже касается!... Я задала вопрос!
Олигарх: - Надо мне. Надо. (Взвизгнул) Нахожусь здесь, значит это необходимо. Моя собственность. Имею право!
Дежурная: - А я сказала – ступай! Прохода никому не дает, кошмарит всех. Устроился на своей моторной лодке…
Олигарх: - Это яхта! Слышите, яхта! Фрагмент. Нос моего корабля.
Дежурная: - Да хоть ухо. Сколько можно говорить? Ступай!
Олигарх: - Куда?
Дежурная: - Дальше! Нечего сидеть. Глаза мозолишь, место занимаешь.
Олигарх: - Место куплено! Оплачено! Это все мое - говорил не раз.
Дежурная: - А я говорила - должен быть порядок. Везде должен быть порядок. Сорок дней походил, со всеми попрощался и в Путь. Вазоны расставил тут, житья никому не дает со своим огородом.
Олигарх: - Какой огород? Это палуба корабля! Яхта! Фрагмент. 90 метров длиной была!
Дежурная: - Да хоть космодром!
Олигарх: - Уважаемая, нам пора договориться. Давайте порешаем все полюбовно. Меня такие люди слушали, я двери пинком ноги в такие кабинеты открывал…
Дежурная: - Здесь не договоришься. Кабинетов нет. Я все сказала, тема закрыта.
Олигарх: - Ушел. Все. Меня нет.

Олигарх нырнул в люк трюма.

Дежурная (ворчит): - Спрятался… Вы тоже там не стойте. Слышите? Давайте, ребятушки, в Путь. Пора.

Из арки появляется Старушка. Проходит, садится на край палубы, плачет.

Олигарх (высунул голову, взвыл): - Еще одна! Курица! Ну, ты посмотри! Куда я отсюда пойду? Что вы лезете все ко мне?
Старушка: - Ох, извините.
Олигарх: - Иди, старая. Здесь чужая собственность. Сколько можно говорить?
Старушка: - Пожалуйста, простите. Не хотела я.
Олигарх: - Не хотела!

Старушка отходит, садится на лавку неподалеку. Подходит Странник.

Странник: - Что с тобой, мать?
Старушка: - Ничего... Так. Ничего.
Странник: - Уверена?

Дежурная подходит.

Дежурная: - Оставь-ка нас.
Странник: - Как скажешь. (Отходит к Писателю)

Дежурная садится на скамейку.

Дежурная: - Вижу, ты сегодня не в себе.
Олигарх: - Ага! Ей значит можно здесь? Можно, да? А мне нет?
Дежурная: - Это кто там…
Олигарх: - Молчу. Меня не трогают, я никого не трогаю. Все.
Дежурная: - Опять твой приходил?
Старушка: - Каждую неделю ходит.
Дежурная: - Что говорил?
Старушка: - Так ведь молчит. И сегодня молчал. Цветы принес, старые выбросил, прибрался. Потом сидел долго, думал.
Дежурная: - Ты же знаешь мысли его. О чем молчал? О чем сидел?
Старушка: - Беда у него. Ох, беда.
Дежурная: - Что случилось-то? Говори, не молчи.
Старушка: - Даже не знаю, как сказать.
Дежурная: - Так и скажи.
Старушка: - Продали его.
Дежурная: - Кто? Кому?
Старушка: - Правнучка наша.
Дежурная: - Как это? Объясни.
Старушка: - Как объяснишь такое? Слов нет…
Дежурная: - Так найди.
Старушка: - Как не стало меня несколько лет назад, дед квартиру ей отписал.
Дежурная: - И что?

Старушка плачет.

Дежурная: - Не реви. Успокойся. Толком говори.
Олигарх (высунул голову): - Чего тут говорить? Понятно все.
Дежурная: - Опять ты?
Олигарх: - Молчу!
Дежурная: - Что тебе понятно?
Олигарх: - Внучка умненькой оказалась, квартирку и продала. А дедушку, стало быть, на улицу.
Старушка: - Прадедушку. Продать пока не успела, объявление дала. Приходят, смотрят, прицениваются.
Дежурная (Старушке): - Правда что ли?
Старушка: - Правда. Правда.
Дежурная: - Приходят. А на деда смотрят? Ведь понимают, что человек еще живой, старый. Что говорят?
Старушка: - На квартиру смотрят, на документы – там одна она записана. Мало ли кто сидит.
Дежурная: - Да, разве такое возможно?… А его куда?
Старушка: - На улицу.
Дежурная: - Подождать не могла? Сколько годков ей?
Старушка: - Восемнадцать.
Дежурная: - Фу ты… А деду как объясняет? Куда ему теперь?
Старушка: - Говорит – человек он взрослый, самостоятельный. Может решить вопрос, где перебиться. А она имеет право.
Олигарх: - Конечно, имеет. Ничего личного – просто бизнес.
Писатель: - Какая хорошая девочка.
Странник: - Отписал любимой правнучке. Попал старый дурак.
Писатель: - Верное определение – точнее не скажешь.
Дежурная: - Разве так можно?
Олигарх: - Конечно.
Дежурная: - Продать старика?
Олигарх: - Старик ваш никому не нужен. А вот квартиру продать - легко. Завещание нужно было делать, а не отписывать. Есть правила, законы, юристы, нотариусы. Он чем думал?
Старушка: - Так ведь правнучка - родная кровь.
Олигарх: - Кровь, не кровь. Деньги девочка захотела. Сам виноват.
Дежурная: - И что теперь?
Олигарх: - Ничего.
Странник: - Сюда ему пора. К нам. Место есть?
Старушка: - Рядом… Только если Бог ему еще времени малость какую отмерил – неужто места ему там больше нет? Разве так?
Писатель: - Получается так, мать.
Олигарх: - Без вариантов. Все по закону. Деточка права.
Старушка: - Значит, вынуть из шкафа китель, забрать ордена и бомжевать?

Пауза.

Странник: - Стоп. Это что ты сейчас, старая, сказала?
Писатель: - Какие такие ордена?
Странник: - Он воевал?
Старушка: - Все тогда воевали.
Олигарх: - В какой же войне?
Старушка: - В Отечественной. В какой?
Писатель: - Сколько ему лет?
Старушка: - 96.
Писатель: - Молодец какой! Выходит, в 14 на фронт подался?
Старушка: - Сбежал. В военкомате скрыл, что по возрасту не вышел. А немец тогда к Москве подступал. Связистом и взяли. Потом до Германии дошел.
Странник: - А теперь его, значится, на улицу?
Старушка: - Все так.
Дежурная: - Внучка-то знает, что дед воевал, награды имеет?
Старушка: - Правнучка она. Видела в детстве, как на 9-е Мая дед надевал ордена, мы садились к столу, вспоминали, поминали.
Писатель: - Что же из родни ей никто не объяснил?
Старушка: - Родни-то не осталось. Живет с матерью, с отчимом. Кто там, что ей объясняет – мне неведомо.
Дежурная: - Понятно.
Писатель: - Неправильно это.
Странник: - Не по понятиям. Края нужно знать.
Дежурная: - Ох.

Появляется Чужой.

Чужой: - Что за помойка? Кошмар. Куда я попал? Ужас! Ну, детки любимые, спасибо. Вот она благодарность…
Дежурная: - Пойду. Новенький нарисовался. (Идет к Чужому) Что милый, не освоился еще? Не переживай. Место здесь хорошее.
Чужой: - Я вообще не отсюда! Не трогайте меня! А вы кто такая?
Дежурная: - Дежурная я. Просто дежурная. Все будет хорошо, не волнуйся. Сорок дней походишь, с мыслями соберешься и в Путь. А пока чувствуй себя, как дома.
Чужой: - С ума сошла? Какое – дома? Я в этой помойке минуты не останусь.
Дежурная: - Как знаешь. Твое право. Вон люди годами сидят и ничего. Конечно, неправильно это, но у нас хорошо, место спокойное. Тихо, чисто, церковь рядом.
Чужой: - Эти что ли люди? Бомжатник.
Олигарх: - Эй, полегче.
Странник: - Ты кто такой?
Чужой: - Не сметь меня называть на ты. Я вам не проходимец какой-то.
Писатель: - Еще один. Так ведь все мы тут теперь на ты.
Чужой: - Оставьте! Оставьте меня в покое! Болото. Помойка. Ну, попал.
Дежурная: - У вас шок. Так бывает. Это пройдет. Через сорок дней…
Чужой: - Какие сорок дней? На свалке этой прикажете мне столько времени находиться. Среди этих? Дальше куда? Быстро говори!
Дежурная: - Если вы, конечно, готовы.
Чужой: - К чему?
Дежурная: - Если подумали, осмыслили, вспомнили добрые дела.
Чужой: - Дела? Да на меня молиться должны тысячи. Миллионы!
Дежурная: - Тогда вам пора. Здесь никого не держат.
Чужой: - Куда?
Дежурная: - Арку видите? В добрый Путь. Да хранит вас…
Чужой: - Да, пошли вы все.
Странник: - Сам иди.

Чужой подходит к арке, ступает в нее, исчезает. Долгая пауза. Все внимательно смотрят  на арку. Чужой с воплями выскакивает назад.

Чужой: - Что это? Как это? Какого черта?
Дежурная: - Чертей поминать здесь не стоит. Конечно, право ваше, но не советую, мало ли что.
Чужой: - Зачем вы меня туда послали?
Дежурная: - Что-то не так?
Чужой: - Издеваетесь?
Дежурная: - Что вы увидели?
Чужой: - Ничего! Абсолютно! Там же ничего нет! Одна серость.
Писатель: - Это как?
Странник: - Неслабо. Эдак, ему и сотни лет не хватит.
Писатель: - Это как жить нужно было? Ха! Добро пожаловать в семью.
Чужой: - В какую семью? Чего вы от меня хотите? Что вы ко мне привязались? Делать-то что? Говорите! Быстро!
Странник: - Смешной малый.
Дежурная: - Никакой семьи! Сорок дней и вперед. Не место тут. Ничего, в себя придет, все вспомнит. Пустоты не бывает. Не было еще такого ни с кем и никогда.
Олигарх: - Так. Слушай меня внимательно. Сюда не влезать, в вазон не наступать, даже не смотреть, место мое обходить стороной. Понял? Ты меня понял?
Странник: - А еще лучше – вали отсюда.
Чужой: - Куда?! Там же ничего нет! Абсолютно ничего!... А что должно быть? Что вы молчите? Оглохли?!
Дежурная: - Все. Угомонились. (Старушке) Ну что, милая. Не переживай, обойдется. Уляжется. Ведь не может быть такого. Значит, выход есть. Придумаем что-то. Обязательно придумаем. Иначе быть не может. Будешь ждать?
Старушка: - Пойду я. Наведаюсь еще. Увижу, что он пришел – сразу сюда. Нужна я ему нынче. Я с ним разговариваю - он меня слышит.
Дежурная: - Конечно. Ступай – там тебе легче будет. Приходи. Идем, провожу.

Старушка медленно бредет к арке, скрывается в ней. Дежурная уходит за ней. Следом бросается Чужой, делает шаг, но отскакивает. Странник, Писатель и Олигарх задумчиво смотрят на него, на арку. Долгая пауза.

Писатель: - Жалко ее.
Странник: - Чего ее жалеть? Она уже Там. Старика жалей. В 96 на улице оказаться. Зимой. Внучка… Уродина. Поучил бы я ее.
Олигарх: - Закон на ее стороне.
Странник: - Это нормально?
Писатель: - Должно быть уважение. А закона нужного нет, потому как в голову никому не придет выкинуть старика-ветерана на улицу. Вот и не озаботились.
Странник: - Этой в голову, однако, пришло, долго не думала.
Олигарх: - По-своему она права.
Странник: - Что ты несешь?
Писатель: - А ведь верно. Что с нее взять? Девице сколько? 18. Чему ее в школе учили? Какие фильмы показывали, книжки читать давали? Откуда ей знать про уважение? Все им должны, да и только. Это в советские времена правила были. Сейчас одни понятия.
Чужой: - Бред! Ахинея! Чушь!
Странник: - Чего?... Ты сейчас что-то сказал?
Чужой: - Господи, куда я попал?
Олигарх: - Все. Тихо. Надоели. По местам.

Скрылся в люке. Пауза.

Писатель: - Сидеть просто так будем?
Странник: - А что?
Писатель: - Если ей там объяснить не смогли, значит, мы должны это сделать.
Странник: - Как?
Писатель: - Не знаю. Связаться как-то, поговорить, выпороть.
Странник: - Как?
Писатель: - Откуда я знаю. Но не сидеть же. Нужно бить во все колокола.
Странник: - Колокол есть, вон на военной территории, даже вечный огонь.
Писатель: - Вот.
Странник: - Как ты в него ударишь?
Писатель: - Попросить кого-то.
Странник: - Кого? Разве что у ветра.
Писатель: - Что же - оставим старика? Бросим его?

Пауза.

Странник: - Так… Эй, владелец пароходов! Тебе все по барабану? Чего молчишь? Какие такие законы ты говорил? Что старику делать? Бабку он слышит, она сказать ему может, посоветовать. Он послушает. Вылезай! Сидит в своем трюме, как крыса.
Олигарх: - Не трогайте меня.
Странник: - Тебе все равно?
Олигарх: - Я тут каким боком?
Странник: - Из-за таких, как ты, какую страну сдали.
Чужой: - Какую такую страну? Совок имперский!
Странник: - Снова ты?
Олигарх: - А не нужно мне предъявлять. Я дела делал и ничего не сдавал.
Странник: - Бабло ты делал.
Олигарх: - Я просил обращаться ко мне на вы.
Странник: - Тьфу. Строит из себя. Деду что делать? Мозги напряги!
Олигарх: - Ничего. И тебе тоже.
Писатель: -  А ничего, что он воевал? Что ветеран. Награды имеет. Тогда их просто так не давали.
Олигарх: - Не грузи. Я не справочное бюро и не скорая помощь.
Писатель: - Ну да. Так оно конечно проще будет – посидеть в сторонке.
Олигарх: - Я сказал – отстань. Я тут ни при чем.
Писатель (задумчиво): -
Если мяса с ножа
Ты не ел ни куска,
Если руки сложа
Наблюдал свысока,
А в борьбу не вступил
С подлецом, с палачом, —
Значит в жизни ты был
Ни при чём, ни при чём!
Олигарх: - Вот только не надо.
Писатель (задумчиво): -
Если, путь прорубая отцовским мечом,
Ты солёные слёзы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал что почём, —
Значит нужные книги ты в детстве читал!
Олигарх: - Вот ведь не уймется. За горло берешь?
Странник: - У тебя что детства не было. Матери, отца, деда? Никто в семье не воевал?
Олигарх: - Оба деда воевали! Оба! Один от ран сразу после войны скончался. До Победы дотянул, домой вернулся и все. Ранили в последние дни войны. Говорить мне будешь!
Писатель: - Стало быть, есть понимание. Их никто на улицу не выставлял. Другого деда с квартирой не продали?
Писатель: - Уважали деда. Почет ему и слава.
Чужой: - Зачем все это? Зачем?
Писатель: - Простите? Не понял?
Чужой: - Жили бы сейчас в процветающей стране. В Европейской!
Странник: - Ты кто такой?
Чужой: - Не ваш. Уж точно не ваш.
Странник: - А чего тут делаешь?
Чужой: - Не знаю. Я ничего не знаю. Я должен быть в другом мире. В счастливом. Где люди свободны, толерантны. На тебе, вляпался в болото.
Писатель: - Иностранец что ли?
Чужой: - У меня два паспорта. Три!
Странник: - Так чего сюда явился?
Чужой: - Миссию выполнял. Спасал вашу чёртову страну.
Странник: - От кого?
Чужой: - От идиотов! Сталинистов! От совковых ничтожеств! Я правозащитник в самом правильном смысле этого слова! Общественный деятель! Можно сказать – спаситель нации!
Писатель: - Ну и защищали бы права эти там.
Чужой: - Там все хорошо. Вас дураков защищал.
Олигарх: - Стоп. Не наш. Ты где родился?

Пауза.

Чужой: - Здесь.
Олигарх: - Значит, детство прошло у нас. Молодость?
Чужой: - Да.
Олигарх: - Родители? Папа, мама отсюда? Здесь родились, жили?
Чужой: - Вон лежат. Совковые терпилы. Рабы. Жизни свои угробили, мою тоже в унитаз спустить хотели.
Олигарх: - Ясно. Учился, значит, бесплатно, образование получал, девок наших тискал, хлеб советский жрал... А потом слинял?
Чужой: - Я сейчас должен быть там! Там! Прожил бы еще сколько лет. Медицина! Экология! Права человека! Все для людей!
Странник: - Так чего сюда пришел?
Чужой: - Да что с вами говорить?
Олигарх: - Вот он как раз здесь бабло и делал. Кому он там нужен с русской рожей за просто так? А тут - пожалуйста, будьте любезны. Трудись на нас - заплатим. Будешь гадить на свою страну – потерпим урода, приласкаем. Не люблю я вашего брата. Никогда не любил.
Чужой: - Что вы понимаете?
Странник: - Было когда-то точное определение - враг народа.
Чужой: - Вот и договорились! Отлично! Слово сказано!
Странник: - Это за 25 лет, что меня здесь не было – у нас такая мразь завелась? И сколько их таких?
Писатель: - Такие были всегда. Этот хоть уехал, а сколько их здесь в кабинетах сидят? Ждуны…
Чужой: - Патриот? А ты что в чужой стране делал? Я твой памятничек рассмотрел. Все подвиги нарисованы. Даже веночек от братанов. Как трогательно.
Странник: - Не твое дело.
Чужой: - Ладно, оставим интимные подробности. Афган. Где мы, а где Афганистан? Ты зачем туда явился? Почему не откосил? Кого защищал?... Сказать нечего?
Странник: - Нам всего не объясняли. Коротко - на политзанятиях  в учебке говорили – нужно защищать отчизну на дальних подступах.
Чужой: - Головы не было, вот и защищал. Вас, как слепых котят использовали. Что вы туда полезли?
Странник: - Значит, надо было, не твое дело!
Чужой: - Не надо! Нет! Не надо! А в Чечне что делал?
Странник: - Что за вопрос?
Чужой: - Туда зачем добровольцем пошёл? Кто тебя просил? Мобилизации не было. Отдать и забыть! Забыть! Весь цивилизованный мир тогда об этом кричал!
Писатель: - Может и Курилы отдать?
Чужой: - Конечно!
Писатель: - Сталинград тоже? Блокадный Ленинград. Москву?
Чужой: - Пиво бы сейчас пили немецкое. Жили бы в цивилизованной стране.
Олигарх: - Молчи, гаденыш. Ну урод.
Чужой: - Бизнесмен, значит? Денежки свои где держал? Неужели здесь? Может в иноземных оффшорах?
Олигарх: - Закрой рот!
Чужой: - Все отсюда вывезли! Страну растащили? Детство, говоришь? Юность? Сам ты продал детство свое за иноземный алтын. Будет мне говорить.
Олигарх: - А вот это ты напрасно сказал. Теперь разговор у меня с тобой будет особый – мало не покажется. Ты кто такой, чтобы мне предъявлять? Я страну свою не предавал и не продавал. Здесь кое-что оставил. Не тебе судить. И от родителей не отказывался, от детства тоже… Мне такое сказать!… Мне!… Детство… Пионером я был! Комсомольцем! И горжусь этим! Октябренком! Значок носил с Лениным!

Чужой хохочет.

Олигарх: - Да, с Лениным. На слетах выступал. Это большая честь была попасть на такие слеты – брали не всех, брали лучших. Маршировали строем. Пели. Наш класс носил имя Молодогвардейцев. У каждого октябренка на груди была лента прикреплена с именем героя. Я был… Сейчас… Сейчас!... Вспомнил! Огурцов! И фотография в детском альбоме имеется – дети, внуки будут смотреть, почитают, как он воевал, какие подвиги совершил! А мы шагали, мы пели. Да! Пели!
Чужой: - Идиотизм!

(Музыка Виктора Ароновича Белого, слова Якова Захаровича Шведова.

Олигарх (поет): -
Орлёнок, орлёнок, взлети выше солнца
И степи с высот огляди.
Навеки умолкли весёлые хлопцы,
В живых я остался один.
Олигарх (чуть не плачет): - Забыл! Что дальше? Забыл!

Из арки появляется Дежурная.

Дежурная: - Это что тут такое?

Из кулисы появляются Женщина и Мужчина.

Женщина продолжает песню, помогая ему, Олигарх подхватывает:

Женщина: -
Орлёнок, орлёнок, блесни опереньем,
Собою затми белый свет.
Не хочется думать о смерти, поверь мне,
В шестнадцать мальчишеских лет.
Чужой: - Ну, ты только посмотри на них!
Олигарх: - Да! Да! Спасибо! А дальше?!
Женщина + Олигарх (поют):
Орлёнок, орлёнок, гремучей гранатой
От сопки врага отмело.
Меня называли орлёнком в отряде,
Враги называют орлом.
Орлёнок, орлёнок, мой верный товарищ,
Ты видишь, что я уцелел.
Лети на станицу, родимой расскажешь,
Как сына вели на расстрел.
Орлёнок, орлёнок, товарищ крылатый,
Ковыльные степи в огне,
На помощь спешат комсомольцы – орлята,
И жизнь возвратится ко мне.
Орлёнок, орлёнок, идут эшелоны,
Победа борьбой решена.
У власти орлиной орлят миллионы,
И нами гордится страна!
Олигарх: - Есть! Вспомнили! Спасибо! Уважили. А какие песни были!
Чужой: - Нужно отречься от мракобесия прошлого.
Олигарх: - Заткнись! А вот еще!

Олигарх начинает петь.

Олигарх: -
Без женщин жить нельзя на свете нет! (танцует)

Женщина (хохочет): - Ха! Без женщин? Почему бы и нет?

Женщина + Олигарх (поют, танцуют):

В них солнце мая, в них любви рассвет,
Тут нежный взгляд – признанье там,
Как солнце луч, приятны нам.
Без женщин жить нельзя на свете, нет
В них солнце мая, в них любви рассвет.
Трудно сдержать мне слово
И я влюблюсь в вас снова.
В вас, каждый раз, хоть на час.

Женщина + Олигарх (смеются).

Женщина: - А эту помните?

Женщина начинает петь, Олигарх пытается подпевать. Писатель тоже.

(Марш энтузиастов. Исаак Дунаевский, Борис Пастернак.)

В буднях великих строек,
В весёлом грохоте, в огнях и звонах,
Здравствуй, страна героев,
Страна мечтателей, страна учёных!
Ты по степи, ты по лесу,
Ты к тропикам, ты к полюсу
Легла родимая, необозримая,
Несокрушимая моя!
 Припев:
Нам нет преград ни в море ни на суше,
Нам не страшны, ни льды, ни облака.
Пламя души своей, знамя страны своей
Мы пронесём через миры и века.
Нам ли стоять на месте?
В своих дерзаниях всегда мы правы.
Труд наш есть дело чести,
Есть дело доблести и подвиг славы.
К станку ли ты склоняешься,
В скалу ли ты врубаешься-
Мечта прекрасная, ещё не ясная,
Уже зовёт тебя вперёд.
Припев:
Нам нет преград ни в море ни на суше,
Нам не страшны, ни льды, ни облака.
Пламя души своей, знамя страны своей
Мы пронесём через миры и века…
И так далее. Ну как?
Олигарх: - Хорошо! Великолепно!
Писатель: - А еще! Я тоже хочу! Можно?! Вот вспомнил. (Поет) А ну-ка песню мне пропой веселый ветер…
Чужой (орет): - Идиоты! Хватит! Заткнитесь уже! Мерзко все это! Понимаете? Мерзко!

Пауза.

Олигарх: - Он мне надоел.
Странник: - Мне тоже.
Олигарх: - Ну-ка, мужики.

Олигарх кивнул Писателю и Страннику. Они подхватили под руки Чужого, потащили, бросили его в арку. Тишина.

Писатель: - На душе как-то легче стало. Воздух что ли чище.
Страннику: - Прозрачнее.

Чужой на коленях выползает из арки. Ему дурно. Вращает головой, таращит глаза, задыхается…

Чужой (шепчет): - Не делайте больше так. Пожалуйста, не надо.

Пауза.

Дежурная: - Здравствуйте, милые мои. Давно вас не видела.
Женщина: - Здравствуй. Вот зашли. Заглянули. Сегодня на столетие мужа не могли не прийти. Всех увидели. Дети, внуки, правнуки. Всех рассмотрели. Не забыли они нас. Навестили. Приятно. Как в старые добрые времена собрались.
Дежурная: - Молодцы. Все у вас хорошо?
Женщина: - Конечно! Ты же знаешь!
Мужчина: - Все замечательно. И у вас тут по-прежнему. Чисто, ухоженно. Не хотят? (Кивает на людей на сцене.)
Дежурная: - Дурака валяют. Ничего, скоро пойдут, куда они денутся. Всему свое время и срок.

Пауза.

Женщина: - Ну, пойдем мы. Рада была повидаться.
Дежурная: - Я тоже. Тоже очень рада.
Мужчина: - Всего самого наилучшего.
Дежурная: - Спасибо.

Идут к арке.

Чужой: - Стойте!
Мужчина: - Да?
Чужой: - Вы туда?
Мужчина: - Туда.
Чужой: - Прямо так и пойдете?
Мужчина: - Конечно.
Чужой: - Понятно…
Женщина: - Вы что-то хотели спросить?
Чужой: - Да… Нет… Как вы жили?
Женщина: - Хорошо.
Чужой: - Как вы песни такие поете?
Женщина: - Не нравятся?
Чужой: - В то время когда писались эти песни, миллионы сидели в застенках. По улицам ездили черные воронки, ночью из постелей забирали людей. Тираны правили страной. НКВД, потом КГБ. Как вы жили?
Женщина: - Хорошо. Просто. Времена всякие были.
Чужой: - Вы не видели жизни. Не знали ее совсем. Что вы делали?
Женщина: - Любили. Деток рожали. Растили их.
Мужчина: - Воевали. Работали на страну.
Чужой: - А на семью? А на себя?
Мужчина: - На себя, на детей, друзей, знакомых, близких. На незнакомых.
Женщина: - Читали, кино смотрели, музыку слушали, в походы ходили, альпинизмом увлекались, учились, трудились.
Чужой: - Разве вы могли заработать? Стать богатыми, независимыми?
Женщина: - Вы о деньгах? Зачем много? Зачем лишнее? А все необходимое у нас было.
Чужой: - Вы на Женевском озере были? В Куршевеле!
Женщина: - А вы на Байкале были? Красота там какая! На Алтае, в Сибири?
Чужой: - В Сибири? Нет уж, увольте.
Женщина: - Хорошо жили, грех жаловаться.
Чужой: - А голодомор? А ежедневное преследование карающими службами? Как вы держались? Как выжили?
Мужчина: - Вы не преувеличиваете?
Женщина: - Не держались мы вовсе и не выживали. Радости были и печаль была. Скажу просто – люди шли по улицам и улыбались. А еще… Еще ярко светило солнце. Хорошо, чтобы его в нашей стране видели во все времена. Чтобы не забывали поднимать головы, смотреть наверх.
Чужой: - И все?
Женщина: - Конечно.
Чужой: - Вам этого достаточно?
Женщина: - Пойдем мы. Пора. Всего вам самого доброго.

Хотят уйти.

Чужой: - Стойте!

Мужчина и женщина остановились, смотрят на него.

Чужой: - А… с вами можно?
Дежурная: - Нет. Самому идти должно.
Чужой: - Я не с вами разговариваю. Кто вы вообще такая?
Дежурная: - Уже говорила – дежурная я. Просто дежурная.
Чужой: - Надоела! Когда будет другая смена?
Дежурная: - Никогда. Бессменная я, вечная.
Женщина (Дежурной): - Можно я скажу?
Дежурная: - Конечно, милая.
Женщина: - Вам нужно идти самому. Иного не дано. Этот Путь только ваш.
Чужой: - Куда? Куда мне идти?
Женщина: -  Туда… Если сказать просто - там вам нужно будет предъявить документ.
Чужой: - У меня нет документов. С чем пришёл в эту жизнь, с тем и ухожу.
Женщина: - Не совсем так. Документ этот есть у всех. Называется - совесть. Ее и предъявите.
Чужой: - Но там темно. Ничего не видно. Ничего нет. Пустота. Серость. И причем здесь совесть?
Женщина: - Там яркий свет. Ослепительный. Он переливается всеми цветами радуги.
Чужой: - Не понимаю…
Женщина: - Как это объяснить?…Каждый при жизни создаёт себе тьму или свет, а потом туда попадает. Там дивный сад.
Чужой: - Не заметил.
Женщина: - Каждый найдет там сад, который посадил и вырастил при жизни собственными руками.
Дежурная: - Или не вырастил.
Женщина: - Удачи вам и в добрый Путь. А идти вы должны сами. Это ваша дорога, ваша жизнь. (Собираются уйти.)
Чужой: - Дьявол! Как же так?! Проконсультироваться и то не с кем, попросить…
Женщина: - Попросите у солнца! Все будет хорошо.

Уходят. Пауза.

Олигарх: - Ну, попал.
Странник: - Конкретно попал.
Чужой: - Что я такого сделал?
Писатель: - В том-то и дело, что ничего. Вам все объяснили. При жизни мы тренируем тело - мышцы, сердце, кто-то желудок, легкие, прочие органы. О душе, духе, духовном зрении не задумываемся, забываем. А когда срок подходит - Туда уходим слепыми. Некоторые во мрак, иные в серый туман, в пустоту, в бездну. Но кто-то в сияющую бесконечность, в космос, к Богу, если верил. Все зависит от того, с каким документом отправляешься после всего содеянного в Путь. Забрать с собой Туда ничего нельзя? Можно. Даже нужно. Без этой бумажки тебя не возьмут, не пропустят, не станут говорить. А скрыть её или подделать невозможно. Правильно эта милая женщина сказала: Паспорт с названием совесть, куда вписаны все поступки, подвиги, дела… Говорите, вы ничего не сделали? Лукавите. Еще как сделали.
Чужой: - Что?
Писатель: - Сами знаете.  Извините, но “Всякое предательство — это духовная смерть”. Так сказал один хороший писатель.
Чужой: - Чушь! Бред! Вообще не понимаю, что вы тут несете! Паспорт! Сад! Там ничего нет! Нет!... Куда я попал?…

Пауза. Все смотрят на арку.

Писатель: - Что с дедом будем делать? Думайте. Просто так сидеть нельзя. Забыли?
Олигарх: - По закону шансов у него никаких! Напрасный труд. А что делать?... Что делать...
Странник: - Побеседовать бы с этой надобно.
Писатель: - Да по душам.
Олигарх: - Да с пристрастием.
Писатель: - Но как?

В потрепанной военной форме вбегает Солдатик. В руке держит пистолет.

Солдатик: - Лежать!
Странник: - Чего?
Дежурная: - Это ты, Алеша?
Солдатик: - Всем лежать! Я сказал - быстро! Не подавать признаков жизни!
Писатель: - Простите, а зачем?
Солдатик: - Вопросы потом. Окапываемся! Быстро лечь, не слышите?!
Дежурная: - Ложитесь, ложитесь…
Странник: - Зачем?
Дежурная: - Так надо.
Странник: - Не понимаю я!
Дежурная: - Потом объясню!
Олигарх: - Дурдом. (Скрывается в люке.)
Дежурная: - Давайте, быстрее.
Странник: - Ладно.

Все ложатся. Пауза. Слышен гул самолета. Тишина.

Солдатик: - Отбой.
Странник: - Зачем ложились-то?
Солдатик: - Мессер приближался. Не слышал что ли? Мимо прошел, отбой тревоге.

Все встают.

Странник: - У тебя ствол?! Покажи.
Солдатик: - Не трогать личное оружие.
Странник: - ТТ! Смотри-ка. Где взял? Ему лет восемьдесят.
Солдатик: - Новый. Офицерский. Командира убило, взял у него. Последнее собираем. Патронов тоже мало. Снарядов два ящика осталось. Ничего, продержимся.
Дежурная: - Конечно, продержишься. Обязательно. А чего сюда пришел?
Солдатик: - Связного не видели?
Странник: - Кого?
Солдатик: - Паренька. Молодой такой. Совсем пацан еще. Не видели?
Дежурная: - Нет, милый, не приходил он.
Солдатик: - Третий день ждем. Сам отправился искать.
Дежурная: - Не было его тут.
Солдатик: - Пойду я. Увидите, скажите – ждем его на высоте. Без связи нам никак. А вы это… маскируйтесь что ли. Чего в открытую? С Мессера заметят, бомбардировщик пришлют – разнесут все. И окопчики не вижу. Окапываться нужно! Обязательно!
Писатель: - Окопчиков здесь хватает.
Солдатик: - Не вижу! Эх, гражданские, не понимаете. Головы оторвет – будете знать. Пойду.
Дежурная: - Иди, милый. Иди.

Солдатик уходит.

Олигарх: - Это что сейчас было?
Дежурная: - С военной стороны он.
Писатель: - Там, где обелиски с войны Отечественной стоят?
Дежурная: - Оттуда.
Олигарх: - Сколько же лет он здесь ходит?
Дежурная: - С 41-го.
Странник: - Смотрю - форма у него тех времен. Что же дальше не идет? Зачем он здесь?
Дежурная: - Приказ выполняет.
Писатель: - 80 лет?
Дежурная: - 82 года.
Странник: - А что за приказ такой?
Дежурная: - Что ты пристал?... Приказ. Ни шагу назад. Высоту он держит.
Странник: - Ясно. А связи нет. Стало быть, приказа отступать тоже нет. Вот и стоит.
Дежурная: - Верно. Стоит насмерть
Странник: - Объяснила бы ты ему, что война закончилась давно. Зачем парня мучаешь? 82 года в окопе.
Дежурная: - Не дура я. Объясняла не раз. Провод у них повредился, связного послали найти обрыв. Пока тот не вернется, будут выполнять приказ - держать высоту. Не уйдет он.
Странник: - Понял. Не отступит.
Дежурная: - Этот нет.
Странник: - И как погиб – не помнит? Как сюда попал?
Дежурная: - Без сознания был, наверное. Не помнит… (пауза)
Чужой: - Боится он. Просто боится.
Странник: - Чего?
Чужой: - Самовольно отступит – расстреляют и все. Вот и весь героизм.
Дежурная: - Дурак ты.
Странник: - Был бы ты живой – убил бы, замочил и не поморщился.
Дежурная: - Все! Хватит. Посмотрю, что там на территории. Пойду.

Уходит. Пауза. Из-за памятника Олигарха встает Бомжик.

Бомжик: - Как вы мне все надоели. Ходят тут, топчутся, поют, кричат. Никакого покоя.
Странник: - Ты кто такой?

Бомжик залезает на нос палубы, садится на мраморную скамейку.

Олигарх: - Куда? Совсем обнаглел? Пошел отсюда!

Бомжик достает из кармана скомканную газету, стелет ее на мраморную скамейку, ложится.

Бомжик: - Где хочу, там сижу. Имею право.
Олигарх: - Ну, я тебе сейчас…
Писатель: - Так он же того…
Странник: - Что?
Писатель: - Не наш. Типа, живой еще.
Странник: - Точно, живой. А здесь что делаешь?
Бомжик: - Живу я здесь. Живу. Вон участок мой неподалеку.
Олигарх: - Вот и пошел туда!
Бомжик: - У тебя скамейка удобная.
Олигарх: - Ну, наглый!
Странник: - Постой! Ты что слышишь нас?
Бомжик: - Еще как! Достали вы меня своими разговорами. Никак не уйметесь. При жизни не наговорились?
Писатель: - Но зачем вы здесь живете? Домой бы шли. Что за место выбрали такое?
Бомжик: - Здесь мой дом. Участок – все, что осталось.
Олигарх: - А квартиру, значится, пропил.
Бомжик: - Что хочу, то и делаю, моя была квартира. Хорошо – участок остался, здесь и обитаю.
Писатель: - Можно спросить? А зачем при жизни участок покупать?
Бомжик: - Жена приобрела. Жива еще была – позаботилась. И меня рядышком оформила.
Писатель: - При жизни?
Бомжик: - Так ведь акция была, вот и купила. Жалко на гроб скидок не было - я уже присмотрел один. Удобный, теплый. Теперь здесь живу. А что? Неплохо. Сколько осталось? Все равно тут окажусь. А так далеко ходить не надобно - уже тут! Ха! Дома! Привык. Здесь нормально, менты не гоняют, отношение уважительное, перед концом все равны. Со временем вашего брата распознавать стал. Только шумные вы какие-то, ни дня покою. Ладно, посплю еще немного.

Пауза.

Олигарх: - Телефон имеешь?
Бомжик: - Чего?
Олигарх: - Позвонить нужно.
Бомжик: - Как ты звонить собираешься? Тебя же нет.
Олигарх: - Ты звонить будешь. И говорить за меня будешь – я тебе скажу что.
Бомжик: - Типа переводчика?
Олигарх: - Типа того.
Бомжик: - Нет у меня телефона.
Олигарх: - Почему?
Бомжик: - На кой он мне сдался?
Олигарх: - Ясно… Купи телефон.
Бомжик: - Ага! Сейчас!
Олигарх: - Сделай такое одолжение, а я с тобой потом рассчитаюсь.
Бомжик: - За дурака держишь?
Олигарх: - Разрешу тебе приходить сюда, сидеть на моей скамейке… иногда. Устраивает?
Бомжик: - Я итак сижу, тебя не спрошу, что ты мне сделаешь?
Олигарх: - А моего расположения, значит, тебе недостаточно. Знаешь, с кем ты сейчас разговариваешь? Где находишься, чье место занимаешь?
Бомжик: - Знаю. С покойником.

Пауза.

Странник: - Хотел спросить тебя. Вас, то бишь. На борту твоей лодки, то есть вашей яхты что нарисовано?
Олигарх: - Не узнаешь? Я это. Точная копия. И не нарисовано, а выбито во мраморе мастером, скульптором, заслуженным деятелем. Месяц работал не покладая рук. Это произведение искусства.
Писатель: - А что это на произведении искусства за блестящие предметы?
Олигарх: - Какие предметы?
Писатель: - Желтые. На ботинке полоска, на галстуке. Часы на руке тоже из металла.
Странник: - Да, из металла.
Бомжик: - Где из металла? Верно! Мужики! Из металла! Желтого!
Олигарх: - Ваше какое собачье дело?
Странник: - Просто поинтересовался.
Олигарх: - Нечего интересоваться, и нос совать не в свое дело нечего.
Писатель: - Извините, конечно. Дело это не наше. Но если сейчас дать этому человеку такую безделицу, он мог бы ее продать и купить телефон. А потом мы смогли бы сделать звонок.
Олигарх: - Что продать? Эй! Чего продать?!
Писатель: - Вы же сами хотели.
Бомжик: - А на часиках камушки блестят разноцветные! Яркие! Вот спасибо!
Олигарх: - А ну не трогай!
Бомжик: - Отчего же?
Олигарх: - Права такого не имеешь!
Бомжик: - А кого спрашивать, тут ведь никого нет. Ау? Есть кто живой?... Никого. Значит имею.
Олигарх: - Ты что творишь? Берега попутал? Не понимаешь? Это чужая собственность!
Бомжик: - Была чужая. Была. Это я клад сейчас нашел. Имею право.
Олигарх: - Это ты конец свой нашел.
Бомжик: - С чего бы это?
Олигарх: -  Значит так, слушай сюда внимательно. Ко мне один приятель часто наведывается. В 90-е работал на меня, выполнял обязанности некоторые. Любил он меня, а я его баловал – человек полезный был, преданный. Так вот. Он вроде тебя, как выпьет – слышать меня начинает. Я ему по старой памяти шепну - он любую просьбу выполнит. За тебя могу словечко замолвить. Хочешь?
Бомжик: - Так бы стразу и сказали. А я что? Пошутил. Просто пошутил.
Олигарх: - Вот и шагай отсюда.
Писатель: - Вы же сами хотели. Иного выхода нет.
Олигарх: - Закончили! Тему закрыли, есть предел всему. И вообще - идите все отсюда. Пошли вон!

Чужой хохочет.

Чужой: - Кто бы сомневался! Патриот! Говорить они мне будут. Патриотизма хватило на пять копеек.
Олигарх: - Какие копейки?!
Чужой: - Ладно, не так сказал. На тысячу баксов! Иностранных фантиков! Душа у них умирает! За страну обидно. За державу! За совок, на который вам наплевать, который давно прогнил - пора на тридцать три куска его разделить и скормить собакам. Родину они себе придумали! Защищают! Жизни кладут! Стоят насмерть! За пять граммов золота вы насмерть стоите – вот ваш патриотизм! (хохочет)
Олигарх: - Молчи, урод! (Бомжику) Давай! Отрывай! Быстро! Чего стоишь?!
Бомжик: - Так ведь…
Олигарх: - Можно! Я сказал - можно! Разрешаю!
Бомжик: - Как скажете.
Олигарх: - Вот эту пластину с ботинка возьмешь, продашь ее. Где это сделать – знаешь или всему учить надо?
Бомжик: - Было бы что продавать, а кому – не вопрос.
Олигарх: - Хорошо. Телефон купишь и сразу сюда. Понял?
Бомжик: - Как не понять?
Олигарх: - Забирай…

Бомжик достает перочинный ножик, начинает отковыривать золотую пластину.

Олигарх: - Аккуратней!... Видеть не могу. (бормочет) Вандал…

Появляется дежурная.

Дежурная (Бомжику): - Это что такое надумал? Ты что там делаешь? Что творишь? С ума выжил? Ты где находишься? Я зачем тебя сюда пускаю? Ну, ты посмотри - на минуту нельзя оставить!
Олигарх: - Не трогайте его!
Дежурная: - Как?
Олигарх: - Пускай. Я разрешил!
Дежурная: - Так ведь памятник. Хорошая работа.
Олигарх: - Мой памятник. Что хочу, то и делаю. Разрешил я.
Дежурная: - Точно?
Олигарх: - Да.
Дежурная: - Ну, дела.
Бомжик: -  Так я пошел?
Олигарх: - Иди. Да быстрее. Вечер уже. Ждем тебя. Ждем.

Действие 2.

Олигарх: - Ну и где он? Ночь уже.
Странник: - Его только за смертью посылать.
Писатель: - Хорошо сказал. А где номер возьмем, когда телефон принесет? Как звонить-то?
Олигарх: - Бабка у деда спросит.
Писатель: - Верно… Правозащитник куда-то подевался.
Странник: - Дышится легче.
Писатель: - Слепой человек. Пустой явился. Как такое может быть? Ничего нет. А душа? За душой ничего? Как же так? Ведь чем-то она должна быть заполнена. Разве бывает пусто, так чтобы совсем ничего, хотя бы на дне… “Когда мы живем, души наши мертвы, когда мы умираем, они оживают”.
Чужой (издалека): - Чушь какую-то несет. Бред собачий. Сам не знает, что говорит.
Странник: - Вон твой спаситель нации. Не испарился.
Писатель: - Этот бред не я несу. Это Гераклит сказал когда-то… Душа… А вы подумайте - чем она у вас жива? Что в ней ценного? У вас получится.
Чужой: - Сам-то как жил? Советы дает! Что оставил? Кто-нибудь о тебе вспомнит? Ты кому нужен?
Странник: - А ты деткам своим, видимо, нужен, которые тебя сюда пристроили.
Чужой: - Я, кажется, просил обращаться ко мне на вы. Я не на бандитской сходке.
Писатель: - Кому я нужен? Хороший вопрос. Пожалуй, не вспомнит никто. Но я хотя бы попытался, попробовал.
Чужой: - Что попытался? Зачем? Ради чего? Все равно здесь оказался. Хорошо тут? Пусто в арке? Нет желания идти? Потому что там ничего нет!
Писатель: - Ради чего? Если красиво сказать, если правильно: “Жить надо ради того, за что можно умереть”.
Чужой: - Идиотизм.
Писатель: - Сказал этот идиотизм Владимир Ильин. (пауза)
Странник: - Книжки читать любил? Вон сколько знаешь.
Писатель: - Печатал их. Не я, конечно. В типографии работал корректором. Правил тексты. Читать приходилось много.
Странник: - Образованный.
Писатель: - Институт закончил.
Странник: - Чего же сам ничего не написал?
Писатель: - Написал… Только кому это нужно?
Странник: - Таланта нет?
Писатель: - Может и есть, кто его знает. В последнее время чтобы тебя напечатали, нужно или страну хаять, в которой родился и вырос или развлекалово писать, экшен. Издательства ведь принадлежат коммерсантам. Они и определяют политику редакций. А о душе… О душе никому не интересно. Может интересно, только не дадут ходу книге такой, не вложат в нее ни копейки. О ней просто никто и не узнает. А писать в стол… Так и получилось. Книга, вторая, третья. Потом надоело, бросил. Может, надо было продолжать в стол. Когда-нибудь время придет, достанут оттуда твои нетленки, смахнут пыль … Что теперь говорить? Проехали. Не в этой жизни.
Чужой: - Неудачник. Посредственность. Нужно было исследовать рынок, работать в тренде, чего-нибудь добился бы. А так бессмысленная жизнь.
Писатель: - Рынок? Нет, спасибо. Книга – не товар для рынка… Вот из-за таких как вы меня не печатали. Вы все издательства захватили и торгаши ваши. Центры всякие пооткрывали, фонды. Слово живое убили.
Чужой: - Что ты понимаешь? Хаять, говоришь? Нет, нужно было возносить Сталинские застенки, коридоры Лубянки. Песни о них слагать. Слово живое? Стаду надобно хлеба и зрелищ. Зрелищ!... Убожества. О чем с вами говорить?

Одинокий звон колокола.

Странник: - Опять колокол. На военной части кладбища. Провожают кого-то? Ночь ведь, закрыто все.
Писатель: - Ветер. Провожает ветер.
Странник: - Кого?
Писатель: - Нас. Всех.
Олигарх: - Ты сколько здесь сидишь? Вроде как пришел недавно… Чего там сидите? Идите ко мне. Можно, разрешаю.

Переходят к нему на палубу.

Писатель: - Третий месяц.
Олигарх: - Что там видишь?
Писатель: - Расплывчато как-то все, нечетко. Не знаю я. И, думаю, дело, как вы давеча обмолвились, не в том, что я пил. Это в последнее время подсел немного - не спорю. Раньше было в меру. Просто устал.

Писатель отходит к арке, ступает в нее, стоит, смотрит. Медленно возвращается.

Писатель: - С вами поговорил – стало как-то определеннее. Ясность появилась.
Странник: - Так иди. Чего сидишь здесь?
Писатель: - Не сейчас. С дедом разберемся. Задело за живое, уйти теперь не могу. Подожду.

Олигарх подходит к арке, смотрит, отступает.

Странник: - Что?
Олигарх: - Так... Много всего. Разное.
Странник: - Ты с какого года здесь в лодке своей чалишься? Сколько лет уже?
Олигарх: - Не в лодке, а на яхте… С 14-го. Скоро юбилей – 10 лет будет.
Писатель: - И никогда не хотели пойти дальше?
Олигарх: - Думал об этом.
Писатель: - Если не секрет, что вы видите там?
Олигарх: - Секрета нет... Каждый раз что-то новое. Иной раз вижу ресторан. Захожу. Из кухни запахи еды доносятся, которую при жизни даже ни пробовал, дым коромыслом, готовятся блюда. Стало быть – меня ждут, стараются. А если приглядеться - в зале столы перевёрнуты - друг на дружке стоят, стульев нет вовсе, официантов тоже. Впору самому все подавать… Что еще?... Офис свой вижу. Здание трехэтажное в самом центре Москвы, до Кремля и километра нет. Особняк отремонтирован, 18 век, а выглядит как новенький. Внутри все по последнему слову. Центральный вход. Хочу дверь открыть, оттуда выходят два охранника, поперек становятся.
- Вы к кому?
Это они мне. Мне!
- Не видите что ли? – отвечаю. – Не признали?
- Иди-ка отсюда, папаша, сюда посторонним нельзя. В сторонку отойди, не мешай.
Здоровенные малые, псы обученные. Сам их на работу принимал. К охране всегда относился со всем вниманием, вопрос безопасности на первом месте. А какие зарплаты платил?! Иди, папаша…
Иногда в арку заглядываю и вижу море. Неподалеку на волнах яхта–красавица на волнах качается. На палубе женщина - моя последняя. Не в том смысле, что последняя, а в том… Ну, сами понимаете. Лежит в шезлонге, разделась, загорает. Я ей кричу, руками машу, она меня не замечает. Снова кричу, хочу в воду зайти, плыть к кораблю своему. И тут на палубе какой-то тип появляется. Несет из трюма бутылку. Подходит к моей женщине, наливает шампанское, пьет, скотина. И все это на моем корабле. Потом машет капитану, и яхта легко трогается с места. Скользит в открытое море. Или в океан…
На днях тут еще увидел. Был у меня негр. Настоящий. Специально взял его на работу. В обязанностях у него было только одно. Как я сяду в кресло, он должен подать мне щипчики, которыми я обрежу край сигары. Потом я ее понюхаю, в руке покручу, и тогда он должен поднести зажигалку, чтобы я прикурил. Всего одна обязанность! А какая зарплата! Так вот, захожу я в арку и вижу наглеца. Сидит в моем кресле, моими щипчиками отрезает от сигары и тащит ее рот! Мою сигару! Мой негр!...
Много всего повидал. Много. А сколько сделано! Сколько предприятий у меня было. Начинал с рынка. Сначала несколько секций взял, было это в начале 90-х. Потом все здание захватил. Дальше был заводик, еще один. Помещения распродавались почем зря, производства закрывались, людей на улицу выгоняли, почему не взять? Потом склады, нежилые помещения, гостиницы. У меня в столице десятки зданий, сотни тысяч квадратных метров. А эти меня не пускают. Иди, папаша… Где этот чертов бомж? Утро скоро!
Странник: - Все равно ночью звонить не будем. Внучка давно спит в кроватке. Придется утро ждать.
Олигарх: - Внучка!... Утро!... Меня заставляет ждать бомж! Меня!... А ты чего там видишь?
Странник: - Ничего.
Олигарх: - 25 лет сидишь тут и ни разу в арку не заходил?
Странник: - Заходил.
Олигарх: - И что?
Странник: - Ни к чему мне пока туда.
Олигарх: - Что так?
Странник: - Здесь осталось дело.

Раздается храп. Писатель походит к краю сцены, смотрит за одну из могилок.

Писатель: - Понятно.
Олигарх: - Что там?

Странник и Олигарх подходят к нему. Пауза.

Олигарх: - Явился. Сколько в пакете бутылок?
Писатель: - Пять.
Странник: - Это запой. Теперь не скоро.
Олигарх: - А телефона, стало быть, нет.
Писатель: - Нет.
Олигарх: - Предупреждал же.
Писатель: - Теперь ему все равно, море по-колено. Победил Вакх.

Звон колокола.

Странник: - Опять звонит.
Писатель: - Ветер. Снова ветер.

День. Звонят церковные колокола. Солдатик сидит у обелиска. Подкрадывается Чужой.

Чужой: - Ждёшь?
Солдатик: -  Пока не лезут.
Чужой: - А как полезут?
Солдатик: -  Отбросим.
Чужой: - А если много их будет? Если не сможешь? Сколько вас осталось?
Солдатик: -  Шестеро.
Чужой: - Ну вот. Разве можно устоять? Разумно отступить... Связи ждёшь?
Солдатик: -  Да.
Чужой: - Чтобы приказ дали отойти? А без приказа не можешь? Своей головой подумай.
Солдатик: -  Чего тут думать? Связь нужна, чтобы снаряды подвезли, патроны. Не понимаешь, дядя?
Чужой: - И будешь стоять до конца?
Солдатик: -  А как?
Чужой: - Жизнь одна. Ты такой молодой. Сколько тебе?
Солдатик: -  19.
Чужой: - 19 лет! Все впереди! Слушай, ради чего? За что? За Родину, за Сталина? Кто он тебе?
Солдатик: -  Дядя, ты вроде по-русски излагаешь, а говоришь, как враг. Часом не диверсант?
Чужой: - Начинается. Нет, не диверсант, свой я.
Солдатик: -  Свой и не понимаешь? За Москву стою, за улицу нашу. Сокольники. Мать там, сестра, Варька из моего класса. Чего непонятного? Брат остался. Три года ему.
Чужой: - Все непонятно. Все!... А хотел бы сейчас оказаться где-нибудь на Гавайях? Или на Тенерифе? Остров, океан, солнце, желтый песок, пальмы. Красивые девчонки! Холодное шампанское, импортное. Пробовал когда-нибудь?
Солдатик: -  Квас.
Чужой: - Что квас?
Солдатик: -  Выпил бы квасу. Пригрело сегодня. Солнце светит тепло.
Чужой: - Квасу? И все?!
Солдатик: -  Иди, дядя. Не стоит тебе здесь более находиться. Обстрел начнётся, снова полезут. Или к орудию вставай. Заряжать будешь. Моего из расчета убило. Почти всех положило.
Чужой: - Нет, спасибо.

Появилась дежурная.

Дежурная: - Ну, ты посмотри! Вот, паразит. И сюда добрался! Что ты парню покоя не даёшь. Иди к себе, ступай. Своими чертями да тараканами занимайся, с ними договаривайся. К людям в душу не лезь!
Чужой: - В душу. Опять в душу. Несут какой-то бред. Всеобщее помешательство.
Дежурная: - Чего ты к нему пристал?
Чужой: - А если помочь хочу! У него в жизни ничего не было. Он ее не знает, не видел. И так просто ее отдавать? За что? Кому? Ради чего?
Дежурная: - Ты ради своих детей собой пожертвовал бы? Дети у тебя есть?
Чужой: - Есть. Конечно… Благодарные. Живут сейчас в Швейцарии. Я научил их любить ту страну. А они меня сюда. Конечно, чего возиться, так проще. Санкции, самолеты не летают. А я для них все. Все!... И отсюда никуда не денешься. Тупик. Выхода нет.
Дежурная: - Почему нет? Иди. Там все твое… А детей… Лучше бы ты их ничему не учил, учитель.

День. Писатель, Странник, Олигарх. Писатель подходит к спящему бомжу.

Писатель: - Герой наш проснулся.

Олигарх и Странник тоже подходят к Бомжу.

Олигарх: - Эй, вставай! Слышишь?
Бомж: - А, это вы?
Олигарх: - Бутылку не трогай. Не трогай, говорю.
Бомж: - Ну, хотя бы один глоток? Холодно же!
Писатель: - Похмелье всегда холодное… и одинокое.
Олигарх: - Тебя за чем посылали? Телефон где?
Бомж: - Телефон?
Олигарх: - Да.
Бомж: - Так ведь не вышло. Не получилось.
Олигарх: - Я тебя предупреждал?
Бомж: - Ну, предупреждал.
Олигарх: - Праздник себе решил устроить за мой счет?
Бомж: - Душа заболела! Душа! Вы же понимать должны. Кто, если не вы? А магазин винный оказался ближе, чем рынок, где телефоны толкают.
Олигарх: - Душа, говоришь? Полечился?
Бомж: - Начал.
Олигарх: - Денег сколько осталось?
Бомж: - Денег нет.
Писатель: - Бесполезно.
Странник: - Ты хоть понимаешь, что наделал? Из-за тебя человек пострадать может. Старый. 96 лет ему. Квартиру внучка продаёт, а его на улицу. Нам телефон нужен, потолковать с ней необходимо, понимаешь? Ты понимаешь?
Бомж: - Так приму я вашего старика. Покажу, что да как, газетку постелю, налью малость. В беде не оставлю, не брошу.
Олигарх: - Урод.
Странник: - Бутылку выжрать тебе важнее, чем человека спасти?
Писатель: - Заслуженного человека, ветерана. Он награды имеет.
Бомж: - Это ты сейчас что сказал? Дед воевал? За нас? А внучка, значит, продать его решила! С орденами? Стерва! Ну, я ей сейчас позвоню, мозги вправлю. Так бы сразу и сказали. А то киллера зашлем, угрозы. Чего пугать-то?

Достаёт телефон.

Олигарх: - Наврал, значит?
Бомж: - Разговор денег стоит. Наврал. Есть у меня аппарат. Ценный. От жены остался. Память. Ничего, потрачусь. Тут случай особый. Номер диктуй!
Писатель: - А номера-то нет.
Олигарх: - Есть. Бабка утром приходила, я ей объяснил, она записать деду велела.
Странник: - Где?
Олигарх: - Вон, на ее участке.

Подходят к могиле Старушки.

Олигарх: - Палочкой на земле нарисовал.
Странник: - Даже имя подписал.
Писатель: - Анечка. Как трогательно. Любит ее. А она его...
Олигарх: - Я говорить буду, ты за мной повторяй.
Бомж: - Сам побеседую. Есть у меня для нее слова. Ну, стерва.

Звонит.

Бомж: - У вас продаётся квартира?... Почти?… А когда сделка?... Так-так… Больше-то я дам, отчего же не дать? Смотреть надобно… Может, и зайду… Как вас зовут, милая?... Аня. Анечка… Девочка моя хорошая, а теперь слушай меня внимательно. Ничего, что в квартире этой ветеран проживает? Орденоносец. Что старику, кроме как на улицу, податься некуда? Что он… Чего?...

Долго слушает. Выражение лица его меняется. Отбой.

Странник: - Что сказала?
Бомж: - Послала.
Писатель: - Куда?
Бомж: - Так далеко я в жизни ни разу не ходил. Где их таких делают?
Странник: - Ясно.
Олигарх: - По теме что говорила?
Бомж: - Через два дня продаст квартиру. Стало быть, и деда. Я половины слов не понял. На зоне стаж 3 года, а таких слов не слышал.
Писатель: - Продвинутой оказалась Анечка, языками владеет.
Странник: - Бесполезно все.
Писатель: - Что теперь делать?
Олигарх: - Не знаю. Думать.
Бомж: - Я накачу пять граммов? Душа-то болит… Взволновала она меня чрезвычайно, зараза! (пьет) Адрес ее знаете? Эх! Надо было спросить.
Олигарх: - Зачем тебе?
Бомж: - Подожгу квартирку, пусть горит ясным пламенем, чтобы никому не досталась.
Странник: - С дедом поджигать будешь?
Бомж: - Да, не сообразил, дед пока жив.
Писатель: - Пока жив, это верно. (пауза) Сдадут страну. Глазом не моргнут.
Странник: - Не сдадут.
Олигарх: - Мне разговаривать надо было.
Писатель: - Смысл? Ей 18. Все это время эти уроды какие ценности им преподавали? Что вы ей за минуту сказать такого сможете, чтобы всю эту плесень, нечисть вымести, извести из головы, из ее души? (пауза) Сдадут. Слишком много завистливых глаз. Сидят, облизываются, сколько веков ждут.
Странник: - Быть такого не должно. Есть нормальные парни, и девчонки есть.
Писатель: - Остается только верить.

Звон колокола. Несколько залпов салюта.

Писатель: - На военной части.
Странник: - Салют. Из служивых кого-то провожают.

Появляются два бойца в современной военной форме. Их провожает Дежурная. Направляются к арке.

Боец 1: - Дальше куда, уважаемая?
Дежурная: - Сюда, милый. Сюда.
Странник (кричит): - Парни, как там?
Боец 1: - Ничего, раздавим.
Боец 2: - Все будет путем. Мужики вопрос решают.
Боец 1: - Работают, братья.

Уверенно скрываются в арке. Дежурная машет им вслед, крестит. Пауза.

Писатель: - Есть такая профессия – Родину любить.
Странник: - Защищать.
Писатель: - Это одно и то же.
Странник: - Легко пошли.
Странник: - Нет. Не сдадут.

Через два дня. Полдень, солнце. От церкви из динамика доносится трансляция службы (проповедь).
Появляется Старушка.

Дежурная: - Здравствуй, матушка. Сегодня хорошо выглядишь.
Старушка: - Здравствуй, милая.
Дежурная: - Приходил?
Старушка: - Виделись. Долго сидел со мной, только что ушел.
Дежурная: - Ты прямо светишься. Все хорошо? Договорился с правнучкой?
Старушка: - Не знаю. Может и хорошо. Был он сегодня какой-то другой. На себя не похож. Радостный. Словно сбросил несколько десятков лет. Много говорили. Вспоминали.
Дежурная: - Что с квартирой – не сказал?
Старушка: - Даже не думал. Словно и не было этой истории вовсе.
Дежурная: - Может, показалось тебе тогда?
Старушка: - Не знаю. Хорошо, если так. Может, показалось.
Дежурная: - Слава Богу! Я же говорила - все будет хорошо. Разве может такая беда со стариком случиться? Внучка тоже ведь – не зверь какой. Взрослая уже, понимать должна.
Старушка: - Родная кровь.
Дежурная: - Конечно! Если были какие-то мысли или разговоры глупые, так пустое это. Мало ли от дури в голову что придет. Потом человек подумает, помыслит, и все сделает правильно.
Старушка: - Ты права, милая. Конечно. Зря я на нее. Не может она с ним так поступить. Не может.
Дежурная: - О чем говорили? То есть думали. О чем время провели?
Старушка: - Не просто провели. Он как на свидание ко мне пришел. Надел пальто красивое, которое я ему когда-то подарила. Цветы принес, потом говорить начал, вспоминать. Как встретились с ним мы когда-то в 50-м. Война закончилась. Страна отстраивалась понемногу. Москва. Весна. А как светило солнце! Прямо, как сегодня. И капель. Он молодой, красивый, статный. На войне возмужал. И я девчонка – 20 лет мне тогда было. А улицы мокрые от воды, лужами брызгаются. Улицы поют, звенят скорой весной. Как давно это было! Как хорошо! И снова вспоминали – про учебу, как работали, ездили по стране. Он ведь железнодорожником стал, институт закончил, я учителем. Летом, когда каникулы у меня были, получалось к нему поехать, где он на стройках трудился. Время шло, а мы все ездили, ездили. Сколько деток через класс мой прошло? Сколько километров дорог они протянули? Не сосчитать. А в 74-м направили летом его на Байкало-Амурскую. В стройотряд работами руководить. Ее только начинали. И я с ним напросилась. На поезде несколько дней ехали со студентами. Гитары, песни. Радости сколько! Словно в юность вернулись, забежали. Потом ночь на бичевозе. Это тоже поезд такой, только поменьше. Наконец, добрались. Палатки, спальники – домов еще не было. По ночам иногда подмораживало. Там вечная мерзлота. А днем жарко, солнце светит, припекает. Комарье такое, неба иной раз не видно, в тайге медведи, в речках рыба непуганая. И потянули они трассу, уходили все дальше, новые стоянки, снова палатки, ездили на вездеходах. Я даже на вертолете прокатилась с ним один раз – нужно было срочно груз доставить, мой с пилотом договорился, сели мы в кабину, мотор заревел, взлетели. А внизу тайга. Студенты на сопке. Руками нам машут, что-то кричат. Поднялись мы выше к облакам. И весь мир поместился, словно на ладони. Ни тебе границ, ни пределов. Огромная страна стелется до горизонта, куда ни посмотреть. Восторг! Мой за руку меня держит крепко, не выпускает.
- Страшно? – спрашивает он, заботится, переживает.
- Совсем нет! – отвечаю ему. - Красиво! Хорошо! Здорово!... Так мы с ним жили… Ладно, что-то я разговорилась. Спасибо что послушала, время у тебя отобрала. Не видела давно его таким, вот и поделилась.
Дежурная: - Ничего. Торопиться нам некуда. Значит, все хорошо.
Старушка: - Хорошо. С души отлегло, словно камень упал. Зайду как-нибудь еще.
Дежурная: - Конечно. Заходи. Всегда тебе рада.

Старушка уходит в арку. Из церкви доносится песнопение.

Дежурная: - Дай-то Бог.
Писатель: - Вот и ладно.
Странник (Писателю): - А ты говоришь.
Олигарх: - Разрешилось.
Писатель: - Хорошо сказала – камень с души упал. Правильно. Конечно! Сами должны разбираться, не малые. А мы? Что мы? Теперь без нас. Они наши дети, внуки. Они наша страна.

Появляется Аня и Парень.

Аня: - Зачем ты меня сюда приволок?
Парень: - Надо мне.
Аня: - Надо. Не люблю такие места. Не люблю. Я же девушка.
Парень: - Потерпишь. Нужно попрощаться с дедом. Двоюродным. Он тут – недалеко похоронен. В войну погиб.
Аня: - Как можно попрощаться с человеком, который похоронен бог знает когда? У меня бабка здесь тоже где-то лежит.
Парень: - Где-то?
Аня: - Где-то… Можно я дальше не пойду?
Парень: - “Не пойди”. Посиди тут.

Девушка садится на край палубы. Парень идет к обелиску, кладет цветы, стоит. Аня надувает жвачку. Парень звонит в колокол. Возвращается. Сел рядом с ней.

Аня: - Попрощался?
Парень: - Я тебе должен кое-что сказать.
Аня: - Кое-что скажи. Может не в этом месте?
Парень: - Почему нет?... Утром сходил в военкомат, получил предписание, завтра ухожу.
Аня: - Куда?
Парень: - Не понимаешь?
Аня: - Ты же только вернулся?
Парень: - Я на срочной был. Срочников туда не берут, а мобилизация закончилась осенью. Сходил – записался добровольцем.
Аня: - Ты совсем дурак?
Парень: - Что ты сказала?
Аня: - Тебе повестка приходила?
Парень: - А нужна повестка?
Аня: - Нет, ну ты что творишь? Я год тебя ждала, как дура!
Парень: - Почему, как дура?
Аня: - Потому что идиотка! Вернулся со срочной, месяц погулял и на войну. Ты псих?
Парень: - Наши парни там сами должны разбираться? Я что хуже? Ты за кого меня принимаешь?
Аня: - Да мужики нормальные по всему миру уже разбежались!
Парень: - Мужики? Уверена?
Аня: - Сидят на удаленке, зарабатывают, гуляют.
Парень: - Жить на удаленке? Родителей видеть на удаленке, друзей, по улице своей ходить, книжки читать, на родном языке говорить? А если там что-то случиться – опять бежать? Так и бегать по всему миру целую жизнь? У нас, что своей страны нет?
Аня: - Блин! Я все для него делаю. Квартиру продаю, чтобы уехать на край света, подальше отсюда! Чтобы тебя не загребли! А ты сам туда лезешь!
Парень: - Какую квартиру ты продаешь?
Аня: - Мою! Не чужую же. Через час сделка. Нам дадут кучу денег! Мы свободны! Едем, куда угодно! Нормально живем! Как люди!
Парень: - Квартиру, в которой дед Толя живет?
Аня: - А какую еще?
Парень: - А его куда?
Аня: - Какая разница? Куда угодно.
Парень: - Ты ненормальная? Свихнулась?
Аня: - Почему?
Парень: - Хочешь старика выбросить на улицу?
Аня: - Какую улицу? Не в лесу живем. Сдается жилье, в городе куча гостиниц. Есть дома престарелых. Там за ними ухаживают, кормят из ложечки, утки выносят. Знаешь, какая у него пенсия? Льготы там всякие, как у ветерана! Он будет в шоколаде!... Чего ты на меня наезжаешь? Нашел о чем говорить? Я о тебе думаю! О нас!
Парень: - Ну, дура! Слов нет! Убил бы! Только попробуй деда продать!

Уходит.

Аня: - Ты куда?
Парень: - Да, пошла ты!
Бомжик: - Парень, стой!
Парень: - Вы мне?
Бомжик: - Да. С тобой пойду.
Парень: - Уверены?
Бомжик: - А что? Мне и полтинника нет, тряхну стариной. В десантуре служил когда-то. И не год, а два. Руки помнят. Тебя как зовут?
Парень: -  Егор.
Бомжик: - Меня Виктор. Ну, пойдем.
Странник: - У тебя же статья была. Не возьмут.
Бомжик: - Разберемся. Слышал – мужиков берут. Даже музыкантов. А я на гитаре поигрывал. Смогу. Даже с оптическим прицелом. Нормально все будет. А сюда всегда успею.
Парень: -  Вы с кем сейчас разговариваете?
Бомжик: - Так. Не важно. С ветром. Вперед.

Уходят. Пауза. Аня медленно опускается на край палубы.

Писатель: - Скрыл дед от жены истинную картину. Держался, не думал об этом, виду не подавал. Мужик. Настоящий. 96 лет. И потом ничего ей не скажет. Вот у кого поучиться бы… М-да… Через час. И ведь не сделаешь ничего, не придумаешь. Никого не попросишь.
Дежурная: - Попроси у неба.
Аня (кричит): - Идиот! Дурак! Кретин! Ну и катись!

Девушка достает флакон, глотает таблетку, потом еще одну и еще, сползает на землю.

Странник: - Отравиться решила?
Олигарх: - Прекрасно! Отличное место выбрала. Почему у меня?!
Писатель: - Жива. Дрянь какую-то приняла. Обойдется.

Девушка начинает хохотать, плакать, с ней истерика, она ползает, встает, покачиваясь, идет. Появляется Солдатик.

Солдатик: - Стоять. Кто такая?
Аня: - А ты кто такой?
Солдатик: - Свой.
Аня: - Какой такой - свой?
Писатель: - Наглоталась. Прозрела. Нас видит!
Олигарх: - Пойдем-ка потолкуем.
Странник: - Постой. Не трогай их.
Аня: - А это кто там?
Солдатик: - Гражданские.
Аня: - Бред какой-то. Ужас…
Солдатик: - Не бойся. Пока передышка, все спокойно. (Смотрит на модные дырки на ее джинсах.) Крепко тебя. Под бомбежку попала? Коленки все стерла. Ползла?
Аня: - Чего?
Солдатик: - Это правильно, колени заживут, зато сама живой останешься.
Аня: - Чего колени-то? Нормальные колени. Не нравятся?
Солдатик: - Ногти ободрала до крови. Перевязать надо.
Аня: - Что перевязать? Какая кровь? Это нейл-дизайн такой. Не понимаешь?
Солдатик: - Руки, если что, не жалей. Начнется – сразу падай и окапывайся.
Аня: - Что начнется?
Солдатик: - Откуда ты здесь, девушка?
Аня: - Мимо проходила. Тебе какое дело? А ты чего в таком прикиде? Чем занимаешься?
Солдатик: - Высоту защищаем. Держимся, все хорошо. Понадобится – простоим сколько нужно. Отходить приказа не было.
Аня: - Пейнтбол что ли здесь построили? Я не знала.
Солдатик: - Не понял?
Аня: - Типа, в войнушку играете?
Солдатик: - Играем? Смешная ты. Шутишь, не боишься. А ты во что играешь? Сколько тебе лет?
Аня: - Вот пристал… 18.
Солдатик: - Школу закончила? Молодец, успела. А сюда сбежала – хочешь медсестрой?
Аня: - Это ролевые игры, типа? Спасибо, не хочу.
Солдатик: - Странно, все девчонки хотят. Или снайпером?
Аня: - Сплю и вижу! Всю жизнь мечтала!
Солдатик: - Я так и понял. Только непросто это, учиться нужно. У нас девушки по месяцу, а то и по два курсы проходили. И не у каждого к этому ремеслу талант есть. В тире, наверное, стреляла? Нравится?
Аня: - О! Да! Из тира просто не вылезаю.
Солдатик (резко): - Ложись!
Аня: - Что!
Солдатик: - Лежать, я сказал! (Толкает ее на землю, сам падает рядом.)
Аня: - Извращенец что ли? Нашел место! Не трогай меня!
Солдатик: - Руки!
Аня: - Что?
Солдатик: - Руками голову закрой!... Вот так!...
Аня: - Ты что творишь?…
Солдатик: - Заткнись!... Извини. Немного помолчи. Так надо.

Пролетает самолет. Солдатик встает, протягивает ей руку. Она тоже встает.

Солдатик: - Отбой. Вставай... Куда тебе в снайперы? Кричишь громко. Здесь выдержка нужна, терпение, хладнокровие.
Аня: - Что это у тебя? Пистолет?... (оглядывается) Слушай, а ты что, действительно, сейчас воюешь?
Солдатик: - Вот глупая, откуда ты взялась?

Девушка покачивается, берется за голову.

Аня: - Жуть!... Фу… Что-то я… (Достает флакон, смотрит на него, отшвыривает.)
Солдатик: - Лекарство? Болеешь что ли?
Аня: - Можно сказать и так.
Солдатик: - Там же еще осталось. Зачем выбросила? Аптек тут нет, с медикаментами беда.
Аня: - Хватит с меня на сегодня.
Солдатик: - Шатает? Сядь.

Садятся. Она оглядывается, трет лоб, лицо, пристально смотрит на Солдатика.

Аня: - Где я?... А что за война у тебя такая?
Солдатик: - Отечественная. Большая война, великая.
Аня: - Ты сказал - вроде как высоту держишь?
Солдатик: - Приказа отходить не было. Держим.
Аня: - Настоящая война! Великая… Отечественная… С ума сойти!
Солдатик: - Что с тобой?
Аня: - Да! Я слышала. Настоящая!
Солдатик: - Что слышала? Ты из Москвы? Как она? Что там сейчас?
Аня: - Ты защищаешь Москву?
Солдатик: - Ну, да.
Аня: - Прямо защищаешь? Сам?
Солдатик: - Не понимаю.
Аня: - Отечественная! Великая! Мой дед тоже на ней воевал! Прадед, то есть. Рассказывал мне когда-то. И в школе рассказывали.
Солдатик: - Что рассказывали?
Аня: - Великая Отечественная - это в которой Кутузов Гитлера разбил. На Курской Дуге было дело около деревни Бородино. Там еще речка есть, не помню, как называется, в нее фашисты под лед ушли - у них латы тяжелые были. Ленин один по этому льду сумел пройти – вот ему памятники везде и понатыканы.
Солдатик: - Понятно. Крепко тебя контузило.
Аня: - Что?
Солдатик: - Тебе в госпиталь нужно. Срочно. Только, где его взять? Фронт откатился, почти не слышно. А дед твой тоже сейчас где-то здесь?
Аня: - Получается так. Прадед… Он тоже Москву защищал. В 14 лет на фронт сбежал. Связистом работал. Один раз его в командировку послали вай-фай чинить. По дороге ранило его, но повезло - врачи быстро нашли, операцию сделали, спасли. Позже он узнал, что бойцов, с которыми он какую-то горку или холм защищал, убило. Их там несколько человек было. Выжил только командир. Дед его искал-искал. В одном госпитале ему сказали, что был такой, раненым привезли, но он в сознание не пришёл, так и умер. А дед вылечился и опять воевать. Дошёл до Берлина. Когда вернулся, снова искал, где того командира похоронили, так и не нашёл. Вот. Он когда-то мне это рассказывал в детстве. Вспомнила я. Вспомнила… (трет лоб, виски)
Солдатик: - Как деда твоего звали?
Аня: - Почему - звали? Живой он. 96 лет ему. Анатолий.
Солдатик: - А фамилия?
Аня: - Скворцов.
Солдатик: - Понятно... До Берлина?... Закончилась война, значит. Когда?
Аня: - …Сейчас. Сейчас скажу. 9 мая. Точно.
Солдатик: - Значит, целых три месяца ещё воевали.
Аня: - По-моему они долго воевали.
Солдатик: - Сколько?
Аня: - Сейчас...

Достает телефон, ищет.

Аня: - Отечественная… Великая... Вот. Победа - 9 мая 1945 года.
Солдатик: - Ясно.

Пауза. Она разглядывает Солдатика, тот задумчиво молчит, смотрит вдаль. Звонит колокол.

Аня: - А ты...
Солдатик: - Что?
Аня: - До сих пор защищаешь свою высоту?
Солдатик: - Вроде того.
Аня: - Столько времени. Это же в прошлом веке было... В тысячелетии…  Защищаешь… Москву... Меня... Ты воюешь за меня?... Дед тоже меня защищал... И Егорка сегодня пошёл... Вы все за нас… Ободранный весь, голодный. Холодно, наверное?
Солдатик: - Нормально.
Аня: - Тебе сколько лет?
Солдатик: - 19.
Аня: - Спасибо тебе!... Спасибо!

Хватает его за голову, целует в губы.

Солдатик: - Ты чего?
Аня: - Пойду. Дедушка сейчас там совсем один, может что-нибудь ему нужно.
Солдатик: - 96 лет. До Берлина дошагал. Ордена… Слышишь. Ты береги его.
Аня: - Что?
Солдатик: - Деда Анатолия береги.
Аня (шепотом): - Да… Да! Конечно!

Убегает. Солдат встает, медленно идет к обелиску, долго смотрит на него. Идет к Дежурной.

Дежурная: - Спасибо тебе, родной. За все…
Солдатик: - И тебе, мать. Туда? (показывает на арку)
Дежурная: - Да. Иди, Алеша.

Солдатик спокойно проходит в арку, исчезает. Удар колокола. Пауза.
Из угла вскакивает Чужой, перебегает через всю сцену, с воплем ныряет в арку. Пауза. Со стоном выползает.

Дежурная: - Вот и все. Для кого-то война закончилась…

Писатель подходит к арке, заглядывает в нее, оборачивается, улыбается.

Писатель: - Теперь можно идти… Светло, отчетливо, ясно стало. А может, и не зря все было. Может что-то оставил. Извините, что задержался тут.
Дежурная: - Ничего. Все нормально.
Писатель: - “Жизнь есть рай, ключи у нас”, - так сказал один умный человек. (Чужому) Тебя это тоже касается. То есть вас… Пойду.

Писатель уходит. Удар колокола. Пауза. К арке подходит Олигарх. Заглядывает в нее.

Дежурная: - Ну что? Еще 10 лет просидишь в своем вазоне?
Олигарх: - Нет, не просижу. Корабля, конечно, не наблюдается, но плот подогнали. Вроде бы крепкий, устойчивый, можно плыть.
Дежурная: - Вот и ладно, морячок, 7 футов тебе под килем.
Олигарх: - Только смотрите мне тут! Чтобы порядок был. Чисто. Чтобы место берегли! Обо мне память! Буду заходить! Проверять!
Дежурная: - Порядок - это само собой. Даже не сомневайся! Отчаливай уже.
Олигарх: - Всем пока!

Исчезает. Звон колокола.

Дежурная: - Вот и ладно. (Оборачивается на Чужого.)

Дежурная: - Ну-ка иди сюда.
Чужой: - Что? Зачем?
Дежурная: - Иди-иди.

Он подходит. Она показывает в арку.

Дежурная: - Послабление тебе вышло. Мать пришла за тобой. Видишь ее?... Узнаешь? Вспомнил? Значит, дорогу осилишь, найдёшь ее теперь.
Чужой: - Так ведь нет там дороги.
Дежурная: - А ты по камушкам, по кочкам.
Чужой: - Там и кочки есть?
Дежурная: - Есть, милый. Есть. Мать покажет, мать выведет, Путь укажет. А коли в этот раз не получилось, в следующий придёшь, может, будет потом что вспомнить. Что-то отдашь, посеешь.
Чужой: - Мать… Да, это она… Давно не виделись… Пришла… Как из детского сада забирает.
Дежурная: - Никогда не поздно начать все с начала. Сюда ведь пускают на мгновение. Чтобы успели что-то. А потом назад - в вечность. Иди к матери, ступай. Она ждёт.

Чужой уходит в арку. Удар колокола. Дежурная медленно идет, подсаживается к Страннику. Молчат.

Дежурная: - Ну что?
Странник: - Нет.
Дежурная: - Пора.
Странник: - Не знаю.
Дежурная: - Сколько можно ненависть в сердце носить.
Странник: - Так ведь сердца нет. Нет! В него тогда он попал.
Дежурная: - Значит в душе... Ждёшь его. Может он тогда не со зла. Не заметил, не узнал. А ты...
Странник: - В глаза ему посмотреть хочу, понимаешь?! Просто посмотреть.
Дежурная: - А коли не придёт сюда никогда? Переехал, на другое место ляжет.
Странник: - Здесь он, рядом живёт. Братан один недавно был здесь - сказал... Ты не понимаешь. Мы в одних окопах сидели, из одной фляги пили, спали на соседних лежаках, спины друг другу прикрывали. А тогда он просто так. Как по воробью. Я тормознул, заметил его, а он надавил на курок.
Дежурная: - Успокойся уже. Все равно он сюда придёт. Никуда ему ни деться. Будет ходить по дорожкам этим. Твое место увидит, вспомнит все, каяться будет.
Странник: - Еще братан говорил, что он добровольцем ушел.
Дежурная: - Ну вот.
Странник: - Был бы жив сейчас – тоже пошел бы.
Дежурная: - Снова в одном окопе оказались бы.
Странник: - Ну не по разные стороны – уж это точно… А может ты права. Много нас там было. Может случайно. Не распознал. Пойду странствовать дальше.
Дежурная: - Странник. А ведь имя у тебя есть. Павел. Паша.
Странник: - Есть. На обратной стороне памятника. Мать написать велела, так меня назвала.
Дежурная: - Красивое имя... Иди, милый мальчик. Иди, Паша. С Богом. Ни к чему нам ненависть. Не наше это. Ни к чему…

Странник уходит в арку. Звон колокола. Дежурная устало сидит на лавке. В арке появляется пара (мужчина и женщина в дворянской одежде 19 века). Они учтиво кланяются.

Дворянин: - Вы позволите?
Дежурная: - Проходите! Конечно!
Дворянин: - Благодарю. Мы ненадолго.

Они под руку отходят от арки, ступая на сцену. Расходятся, идут по дорожкам, с интересом разглядывая могилы. Приближаются к авансцене. Поворачиваются к зрительному залу, внимательно разглядывают людей. Улыбаются. Из левой кулисы выходят Аня и ее прадед с палочкой. На нем серый китель с орденами. Из правой кулисы - Парень (Егор) и Бомжик (Виктор). Они в камуфляже. В арке показались остальные персонажи. Все замерли. Их лица тускло освещены. Дворяне отходят с авансцены в сторону, смотрят на людей.

Дворянин (Дежурной): - Сберегли? Выстояли, значит? Сохранили?
Дежурная: - С Божьей помощью.

Кладбищенский колокол начинает отсчитывать одинокие удары, звук переходит в церковный перезвон…

17.02.2023