Расставание Екатерины. Часть 1

1

   Екатерина никогда не ездила на поезде. Детство ее складывалось в селе на берегах, в среднем течении Бии. Несколько посещений крупного села с церковью и торговыми рядами отложились в памяти увлекательным путешествием на телеге. Другого транспорта практически не наблюдалось в селах. Только пошли трактора, но основное их предназначение – вспашка и уборка полей. А здесь вольготно в просторах предгорий, когда высоко в небе заливается немыслимой песней жаворонок, вдоль дороги молодые сосенки стенкой закрывают от ветров. В зимнюю пору и от снега. Убегающие вдаль и вниз лога с обсыпными клубникой косогорами, раскидистой черемухой и калиной у источников воды и ручьев. Бешеный запах разнотравья, сшибающий с ног,  большое и горячее, оттого, что близкое, солнце.

   Маленькой девчонкой боялась крутых горок  на подъемах и спусках. Все казалось, не выдержит кобылка, не утащит за собой телегу и сидящих на ней людей. Или наоборот повозка наедет, подмяв под себя оглобли. Потому соскакивала на землю и, держась рукой, бежала рядом. Пусть лошадка-кормилица отдохнет немного. Любила с горы смотреть вдаль, на излучину реки, на голубое небо, на едва весомую дрожащую дымку, и в ту сторону, где, по разговорам, находился город Бийск. Город существовал в мечтах, притягательный и таинственный, но недосягаемый для деревенской девчонки.

   Замуж Катеринка выскочила рано. Так уж случилось – умер отец,  мать их осталась одна с четырьмя детьми. Старший, Лёня, трудился, прокармливая семью, взвалив на себя обязанности по содержанию матери и младших сестер и брата. Никто особо внимания не обратил на приехавшего с ревизией специалиста. В годах, хотя и не старый, даже не зрелого возраста, но девчонка в сравнении с ним смотрелась воробышком. Словно почувствовала надежное плечо, защиту жизненную и, несмотря на короткое знакомство, кивнула головой на предложение выйти замуж. К вечеру явились вдвоем пред очи матери, а через час с узелком в руках покинули благословленными отчий дом.

- Вы, Аграфена Николаевна, не переживайте. Догляд будет за Вашей дочерью и в обиду не дам.

- Мама, ну что ты плачешь. Все замуж выходят.

- Выходят. Да только больно рано ты собралась.

   Два чувства боролись. Неизвестно, что пересиливало в матушке: жалко дочку, совсем подросток. Сложится ли жизнь семейная? Не прибежит ли вскорости домой, обиженная на судьбу? С другой стороны надежда – видный мужчина и основательный. Пусть все сложится! И получилось, переехали в соседнее село и начали совместную жизнь. Не нагулялась на вечерках, не натанцевалась, не надружилась с парнями в душистых от черемухи переулках. Да сразу оказалась окруженная заботой уверенно стоявшего на ногах ценного специалиста, видного мужчины и заботливого мужа.

   Смело переехала на новое место жительства, далеко от семьи. Но уже уверенная в себе хранительница очага – нужна и любима! Муж зарабатывал в совхозе, зарплата надежная и своевременная. Запретил работать и она с головой ушла в свое подворье: корова, поросенок, куры и утки.

   Безоблачному небу, казалось, не будет конца. Но вдруг сразившая всех весть – началась война. Суета летних дней, постоянное чаяние неприятных известий  затмили так ожидаемое завершение беременности. Материнство началось для нее разлукой с любимым человеком, верным мужем. Не успели порадоваться родившейся дочери – пришла повестка о мобилизации. Сквозь слезы Екатерина, не соображая, кивала головой на все наставления мужа, порой, не понимая, о чем он говорит.  А он толковал о соседке, говорил, что сбережения денежные есть и где лежат, чтобы не жалела их, за дочкой следила, что скоро вернется. Супостата только разобьем. Картошку накопал, спустил в погреб. Дядьку Петра попросил забить кабанчика на ноябрьскую.

    Прибывший военный построил мужиков. Председатель сказал речь, выразил надежду парторг, что не подведут земляков уходящие на фронт, и две группы разделила команда «На посадку». Одни твердой походкой зашагали к телегам, другие сгрудились с невыразимым отчаянием в глазах: вернуться ли домой мужья, отцы, братья. Запылили колеса, побежали следом мальчишки. Вскоре скрылись кормильцы за лесополосой.

   Она стояла долго и смотрела в ту сторону, куда увезли ее мужа. Надежду и опору! Сможет ли она прожить одна, с ребенком на руках. С чего начать? Ведь наставлений так и не услышала. Слезы туманили глаза, так до вечера бы и стояла. А еще лучше до того момента, как вернется с войны муж. Бабы спохватились, под руки довели до дверей дома. Закрылась дверь, отгородила от людей. Екатерина дала волю чувствам. Положила дочку на кровать, распеленала, предоставив свободу и разрыдалась, не сдерживая эмоции. Ребенок, сопереживая матери, не подавал голоса.
- Что нам с тобой делать? – в отчаянии спросила у дочери.Та улыбалась беззубым ртом, смешно морщилась, строя рожицы. Немного погодя заплакала – надоели мокрые пеленки. Пора, мать, браться за дело.

   Словно выключили солнце, свет не мил в глазах. Машинально занималась делами по дому, ее жалели и пока не отправляли на работу. Лучше бы к людям, все спокойнее и поддержка, какая-никакая есть.

   Вскоре пришло письмо, судя по штемпелю – из Новосибирска, бывшего Новониколаевска. Муж описывал события последних дней – находятся на сборах и готовятся. Учатся стрелять, управляться с лошадьми. Писал – в артиллерии, все подальше от окопов, успокаивал. Предупреждал, что скоро поедут на фронт и возможно не будет корреспонденции. Она с трудом поняла это заковыристое слово. И сразу решила, что нужно поехать к мужу перед отправкой на фронт, увидеться еще раз – ударила в виски абсурдная мысль. Ударила и более не уходила.

   За день собралась, договорилась с соседкой, что та присмотрит за хозяйством. Сбегала договорилась доехать с бригадой на лошадях до мясохладобойни, куда  отвозили свиней на сдачу. Промучившись без сна ночь, утром чуть свет ожидала у конюшни коневодов. Те запрягали, ожидая старшего с документами. А ей казалось: что так долго? Быстрее что ли нельзя.

- Да не спеши ты, Катерина, не отправят без тебя эшелон. Сидела бы лучше дома.
Она вскочила на ноги и не садилась на лавку, испугавшись, что ее могут забыть. А одна она вряд ли доберется до города. И успокоилась только на облучке, когда въехали в борки, смешанный лес с преобладанием сосны, отделяющий их совхоз от большой сибирской реки Оби.

   Затуманило в утро, белесая пелена изморозью растеклась по полям, уютно забралась под ветви деревьев. Уложилась белой ватой на траву и посевы в низинах, превращаясь в иней. Легкий ветерок сбивал белые космы с бугров и горок. Телеги спускались в густоту и выныривали на открытых участках. Она прижимала к себе кулек с дочкой, болтался за плечами небольшой сидор с пеленками  да едой на дорогу. Совсем не думала: сколько дней будет в пути,  взяла несколько сухарей, шматок сала да молока в бутылочке. Знающие люди подсказали, что ночь идет поезд, не более. В крайнем случае, надеялась на деньги, закутанные в носовой платок и спрятанные, как водится у русских женщин, на груди. Думала она о чем или просто поглощала километры вместе с обозом? Трудно сказать. Ждала города, не представляя, сколько времени займет дорога.

   Суетой и толпами встретил Бийск. Казалось, в движение пришло все: люди, техника, животные. Всколыхнулось, но не дало направления, потому возникало ощущение бестолковости. Видимо, каждый имел цель, но в общей массе терялся порядок мироощущения - хаос на улицах. Настолько взволновали перемещения, что невольно забеспокоилась – управится ли? Волнение передалось дочке,  та зашевелилась, закряхтела в пеленках. Катя прижимала  к себе одеяльце, раскачивалась при езде, напевала колыбельную, казалось одними губами. Где тут в таком гомоне услышать через стеганую материю, но дочь услышала, поняла, что  мать рядом, успокоилась.

   Вокзал встретил еще большей суетой. Не столь напугало обилие людской реки на подходе и на перроне вокзала, сколько столпотворение у касс. Муравейник из тел заполнил небольшой кассовый зал, казалось, стены выгнулись наружу, чтобы все это вместить в себя. Втолкни несколько человек вдобавок к тем, кто внутри и брызнет из окон переполненная зала людьми, узлами, баулами. Где-то впереди в полумраке пытались перекричать друг друга пассажиры, объясняя кассирам, куда им нужен билет. Спертый воздух волнами выталкивался вслед за человеком, выходящим со счастливым лицом и зажатыми в руках билетами и деньгами.

   Какого-то старика с одной ногой под шум и улюлюканье передали на руках до кассы с криками: «Дайте возможность приобрести билет инвалиду!»  Шустрый, тщедушный телом юноша, упал на четвереньки и пополз между ногами стоявших в очереди, с надеждой выпрямиться ближе у кассы. Его пинали ногами, били кулаками без замаха, тупо ударяя вниз: достанет – не достанет. Обыкновенная жизнь  обыкновенной очереди.

   Нет,  не приобрести ей билета,  не уехать к мужу! Как быть? И Екатерина, прижавшись к стенке, зашептала:

- Матушка Пресвятая Богородица, укрой своим Чистейшим Покровом рабу Божию Екатерину, - зашелестела побелевшими губами молитву, слышанную ранее от матушки. Комсомолка! Не верившая в Бога, вдруг обратилась, как к последней надежде. Что-то должна делать, предпринимать. А сил не хватает, да и в такой толчее задавят дочку.

   Что помогло? Молитва или желание добиться своего? Не осознала. Только рядом остановилась женщина в форме железнодорожника, успокаивая, улыбнулась, чем обозначила себя спасительницей вселенной.

- Что Вы хотели? Давайте ребеночка, я помогу, - и повела за собой на второй этаж.

- Мне бы билет приобрести. К мужу еду, его на фронт отправляют. Мне обязательно нужно успеть, - едва поспевая за ней, передвигала одеревеневшие от напряжения ноги.

   Не всякий день бывает, конечно: распахнется мир самой лучшей стороной. Не знаешь, кого и благодарить. Екатерина считала, что ей помогла молитва, а дежурная по вокзалу, проводившая вчера на фронт сына и мужа, радовалась, что помогла этой деревенской девчонке. Надо же, рискнула в путь отправиться в такое время. Передала билет и с материнской заботой погладила молодую маму по голове, по выбившимся из-под платка волосам

- Поезд, голубушка вечером. Ты из этого зала не выходи и место не оставляй. Вода и туалет в углу, - показала рукой направление.

- Спасибо, не знаю, что бы я без Вас делала.

- У всех дети и внуки. Не опоздай на посадку.

   Спасительница пошла на выход из зала, а Катерина привычно зашептала молитву и едва не перекрестила в спину, так понравившуюся ей женщину…

   Спертый воздух первого этажа поднимался наверх. Душно и тягостно, но терпимо. Столько немытых по нескольку дней тел заполняли небольшое пространство. Благо, дежурная по залу не пускала простых пассажиров, без детей в этот уютный, ставший родным, уголок. Крик и плач детей, шумные игры, ворчание матерей  присущи любым вокзалам. Екатерина, попавшая в такое место первый раз в жизни, не упускала мысль: «Не проспать». И заснула, с уютно сопевшей на руках дочкой. Перекусили: дочь пососала грудь, матери достался на обед сухарь. Кормить дочку в присутствии посторонних так волнительно. Пришлось укрыться платком, хорошо догадалась в дорогу подвязаться им. Её никто не учил этому, выручила простая наблюдательность. Видела, как кормят молодые мамы детей.