А.В.Ярошенко
По ту сторону битвы за Атлантику
Санкт-Петербург
2022 г.
Повесть посвящаю своему товарищу и сослуживцу вице-адмиралу Морозову Николаю Борисовичу – очень хорошему человеку, и это тот максимум, что я имею право о нём сказать.
Автор
1. Предисловие
Эпиграф
«Если у общества появляется техническая потребность, то она продвигает науку вперёд больше, чем десяток университетов»
Фридрих Энгельс [1]
Как известно из философии – развитие любого процесса идёт через борьбу его противоположностей. Естественно, это касается и военной техники. Так, например, малая пробивная сила стрел, выпущенных из луков и арбалетов, способствовала появлению в ;;;; веке в Европе огнестрельного оружия. А появление скорострельного огнестрельного оружия в Первую мировую войну, сделали не эффективной кавалерию. Ей на смену, для осуществления взламывания обороны противника и глубоких прорывов, пришли танковые войска, и так далее. Всех примеров не перечислить. Здесь борьба противоположностей выражалась между имеемыми тактико-техническими характеристиками того или иного вида оружия и требуемыми, то есть желаемыми его характеристиками. И, всякий раз, острота этой борьбы усиливалась во время той или иной войны. Так было, так есть и так будет во все времена во всех странах. Это естественно и закономерно. Очень хорошо кратко и ёмко по этому поводу сказал Фридрих Энгельс. Цитата с его высказыванием дана в эпиграфе.
В этой повести будет рассказано только об одном эпизоде такой борьбы. Суть проблемы заключается в том, что, появившееся в ходе Первой мировой войны подводные лодки обладали малой подводной скоростью хода, значительно уступавшей скорости хода их целей, – то есть надводных кораблей противника. Поэтому, выйти в атаку, подводная лодка могла только один раз, заняв позицию впереди по курсу движения цели. И, если цель проходила мимо, то догнать её она уже не могла, и цель ускользала не атакованная. Это нельзя было назвать низкой боевой эффективностью подводных лодок, точнее это – недостаточное раскрытие их боевого потенциала. Чтобы раскрыть этот потенциал требовалось увеличить скорость подводной атаки подводных лодок. Чтобы их подводная скорость была соизмерима со скоростью их целей, то есть надводных кораблей противника и, даже, превышала их.
Вот вокруг этой проблемы, разрешения этого противоречия и будут описываться события в данной повести.
Подводная лодка – очень грозное оружие. Так в Первую мировую войну немецкие подводные лодки почти полностью блокировали всё островное побережье Англии, которая не могла существовать без подвоза товаров, сырья и продовольствия. Англия находилась на грани поражения. И только вступление в 1917 году в войну Соединённых штатов Америки спасло Англию. Зная этот факт, все главы великих держав лично уделяли огромное внимание развитию своих подводных сил. Это найдёт отражение и в повести.
Дело в том, что в конце Второй мировой войны, когда всем стало очевидно, что Германия её проигрывает, у немцев неожиданно появился шанс повернуть её ход вспять. Они планировали построить сто подводных лодок, оснащённых секретной энергетической установкой, резко увеличивающей их подводную скорость хода. Тем самым они планировали перерезать Атлантику и оставить экспедиционные войска союзников без снабжения. В повести будет рассказано, как при помощи разведки союзников, немцы были лишены этого шанса.
Огромное военное и политическое значение исхода этой борьбы, как следствие, породило и её остроту. Людям, участвующим в этой борьбе, приходилось годами рисковать своей жизнью, жить в постоянном напряжении без всякой надежды уцелеть. О том, как это происходило и рассказывается в повести.
2. Предложение
В дверь её грим-уборной постучали:
- «Ох, …», - привычно пронеслось в её мозгу. Она невольно поёрзала на стуле: «… опять … . Не дают отдохнуть. … Мне же скоро снова выходить», - подумала она, глядя в зеркало и обновляя мягкой кисточкой пудру на своём лице, а вслух неторопливо устало и безразлично сказала:
- «Войдите».
Дверь скрипнула, открылась, и в комнату вошёл мужчина чуть выше среднего роста, одетый в светло бежевый плащ и фетровую шляпу с широкими полями. В правой руке он держал большой букет нежно сиреневых роз так, что лица его не было видно. Когда дверь за ним закрылась, он отнял от лица букет и передал его женщине. При этом он не стал говорить ей положенные в таких случаях слова любезности горячего поклонника её артистического таланта, просто это был повод поговорить с ней наедине:
- «Мадам Атталь, у меня очень мало времени, и у меня к Вам очень важный разговор», - при этом он дважды употребил наречие «очень», что, несомненно, свидетельствовало о серьёзности предстоящего разговора.
Женщина вздрогнула, глаза её слегка раскрылись. За последние две недели, что она переехала в Париж и устроилась певицей в старинном ресторане «Ля Тур д' Аржан» (Серебреная башня – пер. с французского) к ней обращались только по принятому ей сценическому псевдониму – Изабель де Лафонтен. Из окон ресторана открывался чудесный вид на Сену и Собор Парижской Богоматери, а тут – никаких слов любезности и сразу назвал её по фамилии мужа – командира 128 пехотного полка – колонеля (равнозначно полковнику в русской армии – прим. автора) Рауря Атталь. Его полк недавно почти полностью весь погиб, сдерживая натиск превосходящих войск немецкого генерала Гудериана. Полк прикрывал эвакуацию английских войск лорда Джона Горта из района Дюнкерка.
- «Садитесь», - устало сказала женщина и указала ему рукой на стул: «Я Вас слушаю».
- «Спасибо», - мужчина сразу сел и снял шляпу. Лицо его было узкое вытянутое, волосы прямые тёмные аккуратно зачёсанные, глаза небольшие, глубоко сидящие, над верхней губой была тонкая полоска аккуратно подстриженных усов, а взгляд его упрямых стальных глаз был жёсткий и решительный.
- «Ну, конечно, это офицер», - мгновенно оценив его внешность, решила про себя женщина. И он начал:
- «Мадам, я пришёл к Вам как к патриотке Франции …».
- «Извините, а кто Вы?» - перебила его женщина.
- «Я офицер Второго бюро (подразделение военной разведки Генерального штаба Вооружённых сил Франции – прим. автора). В целях конспирации Вам лучше не знать ни моего имени, ни фамилии. А вот Вам мой жетон, удостоверяющий, что я действительно являюсь офицером Второго бюро», - при этом он достал из кармана плаща свой жетон и показал ей.
Взглянув на жетон, женщина сразу узнала жетон офицера военной разведки армии Франции. Офицеры с такими жетонами неоднократно приходили к её мужу. Муж с ними уединялся и подолгу разговаривал. Офицер, с таким жетоном имел беспрепятственное право появляться почти во всех частях и штабах французской армии.
- «Я не советую Вам запоминать номер моего жетона. Это тоже в целях конспирации», - сказал офицер.
- «Я слушаю Вас», - уже твёрдым решительным голосом, снова перебила его женщина и нервно повела плечами. У неё был очень цепкий быстрый ум, и она сразу сообразила, что он сейчас предложит ей участвовать в подпольной работе, так как в ближайшие дни в Париж должны были войти немецкие войска.
Генерал-полковник Гейнц Гудериан
Лорд Джон Горт
- «Прежде чем я начну говорить, мадам, сначала позвольте мне выразить Вам моё глубокое соболезнование, по случаю героической гибели вашего мужа и сына».
Да, за это короткое время сопротивления французской армии в воздушном бою успел погибнуть и её сын – лётчик лейтенант Кристофер Атталь.
- «Спасибо. Но Вы же сказали, что у Вас мало времени. Я слушаю Вас», - после последних слов французского офицера спазмы рыдания подступили к её горлу. Но, усилием воли, она тут же подавила свои эмоции.
- «Я хочу предложить Вам стать участницей Движения сопротивления под руководством генерала де Голля».
- «Я согласна», - мгновенно, не задумываясь, ответила ему женщина, повернувшись к нему лицом на своём вращающемся кресле и машинально закинув ногу за ногу.
- «Ах, какие у неё красивые ноги», - успел подумать офицер, а вслух сказал:
- «Браво, мадам. Это ответ настоящей патриотки Франции. Вы достойная жена своего мужа, которого я имел честь знать. … Да упокой, Господь, его душу».
Эта сцена произошла 12 июня 1940 года, то есть за два дня до входа немецких войск в Париж.
- «Что я должна буду делать?»
- «Не спешите, мадам. Прежде чем предложить Вам эту работу я обязан предупредить Вас, что эта работа очень опасна, и сопряжена с громадным риском для жизни. Малейшая ваша оплошность и Вы окажитесь в лапах гестапо. А они умеют вытрясать нужные им показания из всех».
- «Я это знаю, и всё равно я согласна. … Что я должна буду делать?» - упрямо повторила женщина.
- «Я восхищён Вами, мадам, но позвольте мне сказать Вам всё до конца».
- «Извините, что постоянно Вас перебиваю. Я тоже тороплюсь. Мне скоро снова выходить на сцену».
- «То, что я Вам, мадам, сказал – это опасность, с одной стороны. С другой стороны, соглашаясь работать с нами, Вы автоматически официально входите в ряды бунтовщиков против нынешнего законного правительства Франции. С их стороны Вы тоже можете подвергнуться репрессиям».
- «Я презираю, нынешнее правительство Франции и её главу – маршала Петена, … которым когда-то так восхищался мой муж».
- «Им восхищался и сам генерал де Голль. Более того, он служил под его началом ещё в Первую мировую».
- «Мы постоянно отвлекаемся, господин офицер. У меня мало времени, а у вас его и подавно меньше. Давайте лучше о деле», - снова напомнила ему мадам Атталь.
Генерал де Голль
Маршал Филип Петен
- «Я обязан Вас предупредить, мадам, о той двойной опасности, которая Вам будет угрожать, соглашаясь работать с нами. Поймите меня правильно – это моя обязанность и мой долг – предупредить Вас. И ещё – мой оперативный псевдоним – Робер. Теперь так можете ко мне обращаться».
- «Хорошо».
- «А теперь, мадам, как Вы и просите – о деле. Но сразу оговорюсь, мадам, для пользы дела позвольте мне с Вами быть циничным?»
- «Говорите, меня это не смущает».
- «Да, видно эта женщина бывалая», - подумал Робер и продолжил:
- «Вы прекрасно осознаёте, что Вы очень красивая женщина. Служа певицей в этом шикарном ресторане, Вы, безусловно, будете привлекать внимание немецких офицеров. Несомненно, что они будут пытаться за Вами ухаживать. Мы предлагаем Вам принимать их ухаживания. Им польстит, если Вы скажите им, что по крови Вы чистокровная немка. Тогда они с Вами будут особенно откровенны. Ваша задача будет очень простая, передавать нам всё, что Вы услышите, находясь в их компании. Естественно нас будут интересовать только военные, технические и политические сведения. Боши болтливы и хвастливы. Сейчас они упоены своими военными победами. Мы предполагаем, что в Вашем обществе за бокалом вина они будут особенно хвастливы. Очень осторожно, если Вы почувствуете в себе уверенность, Вы можете даже незаметно провоцировать их на болтливость и хвастовство. Но только этим не увлекаться, чтобы не навлечь на себя подозрение. … Ну, а до какой степени Вы позволите им за Вами ухаживать – это уже Ваше дело».
- «Да, цинизм у Вас отменный, ничего не скажешь. Но я всё равно согласна, господин Робер», - сказала женщина своим низким грудным голосом, который так сводил с ума мужчин.
- «Отлично, мадам Атталь. Иного ответа я от Вас и не ожидал», - при этом суровое лицо военного разведчика армии Франции на миг просветлело, и лёгкая мимолётная улыбка осветила его, и он продолжил: «Теперь я обязан предложить Вам подписать ряд документов о том, что Вы предупреждены о тех опасностях, которые Вам будут грозить».
Робер достал из-за пазухи ряд бумаг и дал их подписать мадам Атталь. Она их тут же не глядя подписала. Она и сама уже несколько дней обдумывала, как ей выйти на Движение сопротивления, а тут оно само пришло к ней.
В этот момент раздался лёгкий стук в дверь и чей-то голос спросил:
- «Мадам Атталь?»
- «Да».
- «Через минуту ваш выход».
- «Сейчас иду».
За дверью послышались удаляющиеся шаги. Когда они стихли, женщина встала и сказала, обращаясь к Роберу:
Эльза Атталь (Паннвиц), сценический псевдоним – Изабель де Лафонтен в возрасте сорока лет
- «Максимально через пять минут я вернусь. Я спою только одну шансонетку».
- «Да, мадам Атталь, я останусь здесь и буду Вас ждать, мне ещё многое, о чём надо Вам сказать», - ответил ей Робер, при этом он тоже встал, как подобает хорошо воспитанному французскому офицеру.
- «Я всё понимаю», - глянув на него своими умными глазами, сказала женщина. Она пошла к двери, показав своё высокое стройное гибкое тело и, слегка покачивая бёдрами, как и положено настоящей эстрадной певице. Из-за высокого разреза её длинного чёрного сверкающего эстрадного платья, показалась её стройная нога. В левой руке она держала чёрное манто.
- «Закройте за собой дверь на ключ, мадам Атталь, чтобы никто лишний меня не здесь случайно не увидел».
- «Хорошо», - бросила через плечо женщина и вышла в коридор из своей грим-уборной. Раздался щелчок запираемой двери. Робер остался один. Он осмотрел комнату, сразу нашёл в ней хрустальную вазу, набрал в неё воды и вложил туда свой букет роз. Потом сел на своё место и крепко задумался. Ему ещё надо было много что рассказать мадам, о многом условиться, кое-что передать, а времени у него было очень мало. На днях в город должны были войти немцы, а ему ещё так много нужно было сделать.
……………………………………………………………………………...
- «Мадам и мсье!» - громко объявил конферансье: «Выступает первая красавица Парижа, мадам Изабель де Лафонтен. Она споёт известный шансон «Падает снег».
Зал ресторана был полупуст, множество жителей Парижа, спасаясь от немцев, бежали на юг Франции. Но, тем не менее, хлопки приветствия всё же раздались. Из-за кулис на сцену вышла мадам Изабель де Лафонтен. Длинное чёрное шёлковое платье с блёстками, плотно обтягивало её стройную фигуру. Платье бретелек не имело, поэтому её красивые покатые голые плечи и руки были выставлены на показ. Она, не спеша, с чувством собственного достоинства переложила своё манто из правой руки в левую, вскинула голову и глянула в зал ресторана. Все посетители сразу увидели её строгое жёсткое, но очень красивое крупное лицо, высокий открытый лоб, чёрные глаза с великолепным разлётом её густых чёрных бровей. Взгляд её был таинственным и проницательным, все движения её гибкого тела были плавными и, как бы, ленивыми. Она сразу заворожила публику. Это был какой-то её гипноз. На середине левой щеки у неё была маленькая родинка, придававшая ей особую пикантность. Нос был классический прямой, тонкие губы плотно сжаты.
При её появлении, сразу после редких хлопков, в зале ресторана повисла тишина. Не было слышно ни стука тарелок, ни звона бокалов, ни, даже, перешёптывания посетителей. Лёгким движением правой руки она откинула с глаз свои густые чёрные волосы, ещё раз, как бы нехотя качнула своими полными бёдрами. Зал замер. Взгляд её был безразличен и, даже, слегка презрителен, но это можно было заметить только вблизи. Раздались звуки музыки, и она запела, завораживая публику своим низким грудным, но очень мощным женским голосом.
« ……………………………
Падает снег.
Ты не придешь. Не спеша
Падает снег -
И поседела душа.
Грусть и тоска,
Холодно стало вокруг.
И - тишина,
Словно не создан звук.
«Ты не придешь», -
Мне боль прокричит, смеясь
Но падает снег,
Так равнодушно кружась.
..................................................» [2].
Эльза Атталь, в девичестве – Паннвиц, была 1900 года рождения. Она родилась в Страсбурге, который до 1918 года входил в состав Германской империи. По национальности она была чистокровной немкой и получила типичное немецкое воспитание. Она была немногословная, целеустремлённая, решительная и очень начитанная. Но, тем не менее, своим кумиром она выбрала себе польку – Марию Кюри-Склодовскую. Эльза мечтала повторить её путь в науке. Поэтому, в 1918 году сразу после окончания войны и вхождения Эльзаса в состав Французской республики, она поступила в Сорбонну по специальности физическая химия. Французский язык она изучала в школе.
Еще, будучи студенткой в 1919 году она, по неожиданно вспыхнувшей большой любви, вышла замуж за лейтенанта победоносной французской армии Рауля Атталь. Он участвовал в войне, отличился в ряде сражений, имел ранение и был награждён орденом «Почётного легиона» третьей степени.
Лейтенант Атталь был старше Эльзы на три года. Он считался очень перспективным офицером. В 1920 году у них родился сын Кристофер. С большими трудностями, имея на руках малого ребёнка, Эльзе удалось закончить Сорбонну. Но о научной карьере речь уже не стояла. Она вместе с мужем колесила по различным гарнизонам. Муж её был офицером метрополии, поэтому ни в какие колонии они не выезжали. Последним местом службы мужа был 128 пехотный полк, который был расквартирован в окрестности Шербура. И, постепенно двигаясь в чинах, Рауль Атталь наконец перед самой Второй мировой войной был назначен командиром этого полка с одновременным присвоением ему воинского звания – колонель.
Орден Почётного легиона третьей степени
Когда их сын пошёл в местную школу, то, чтобы быть ближе к нему, Эльза устроилась в эту школу учительницей. Она вела два предмета – физику и химию. Эти предметы ученики изучали в старших классах, которые уже входили в состав лицея. Неожиданно в ней проснулась страсть к пению. У неё оказался очень красивый низкий мощный голос. Она стала завсегдатаем художественной самодеятельности преподавателей лицея. Вполне закономерно, что вскоре местные рестораторы стали предлагать ей карьеру профессиональной эстрадной певицы с зарплатой несоизмеримо выше, чем ей платили в лицее. Более того, слух о ней как о певице дошёл аж до самого Парижа. И рестораторы знаменитых парижских ресторанов так же предлагали ей поступить к ним на службу, предлагая ещё более большие деньги. Но Эльза была человеком чести. Она считала, что жене колонеля не престало быть эстрадной певицей. Так мысленно она им всем отвечала. У неё был очень твёрдый характер, и все рестораторы получали неизменный отказ.
А сын её, тем временем, окончил лицей. Он бредил авиацией и, поэтому, поступил в училище военных лётчиков французской армии. Когда началась Вторая мировая война, училище успело сделать два ускоренных выпуска лейтенантов авиации. Кристофер был выпущен в 1940 году и сразу был брошен на фронт. Он погиб в первом же своём боевом вылете, жестоко расстрелянный опытным немецким ассом. А его отец пал смертью храбрых. Он защищал подступы к Дюнкерку от войск Гудериана.
В свои сорок лет Эльза стала абсолютно одинокой безутешной вдовой. У неё ни осталось никого – родители умерли, ни у неё, ни у её мужа сестёр и братьев не было. В одночасье она лишилась семьи, то есть того смысла своей женской жизни, которым она до сих пор жила. С ней случилось самое большое горе, которое только может выпасть на долю женщины – это отчаяние и полная бессмысленность её дальнейшего существования. Очень легко было опуститься и сойти с ума, или … наложить на себя руки, так как жизнь её превратилась в сплошную пытку, от осознания того, что с ней случилось.
Это может и могло произойти с любой другой женщиной, но не с Эльзой Атталь. По характеру она была жёсткая, волевая и имела быстрый, холодный, рассудительный и решительный ум. Она приняла своё горе как неизменную данность, с которой ей придётся жить до конца своих дней. Мысленно, молча, она всё равно оплакивала и скорбела по своим погибшим родным, но, при этом распускаться – она себе не позволила. Люди, которые её знали, даже не могли и представить себе, какое безутешное горе она носит в глубине своей души. Она просто резко и однозначно поменяла смысл своей жизни.
Теперь она видела его в борьбе против нацистов. Нет, не немцев, а именно нацистов, то есть тех же немцев, но пропитанных ядом человеконенавистничества. При этом у неё не было комплекса, что она сама немка. Она решила полностью отдать себя этой борьбе. Только так теперь она видела смысл своей жизни. Но вести эту борьбу она будет без отчаяния ярости – это глупо и только приведёт её к напрасной гибели. Вести её она будет с холодной головой, но с горячим сердцем. Хладнокровно, методично и очень тщательно обдумывая все свои поступки. Она должна быть очень эффективной и бороться за троих: за мужа, за сына и за себя. Она решила поехать Париж. Эльза верила, что друзья мужа найдут её и предложат участвовать в Движении сопротивления. Так оно и случилось.
В связи с этим решение, как построить свою будущую жизнь, у неё созрело очень быстро. Она уволилась из лицея Шербура и 29 мая 1940 года приняла предложение ресторатора Клода Террай стать штатной певицей в его прославленном старинном ресторане «Ля Тур д' Аржан», который когда-то посещал сам король Франции Генрих ;V, а его завсегдатаями были знаменитые писатели: Александр Дюма, Эмиль Золя, Оноре де Бальзак, а также князь Демидов, и такие известные политики как император Франции Наполеон ;;; и канцлер Германии Отто фон Бисмарк. Этот ресторан дарил посетителям ощущение причастности к исторической прошлой Франции. Большие зеркала в золочёных рамах, массивные светильники, картины на стенах и расписной потолок создают неповторимый декор неоклассицизма. Из окон его был виден собор Парижской Богоматери.
При ресторане был и не менее шикарный отель, в одном из самых фешенебельных номеров которого и поселилась Эльза. Её номер состоял из прихожей, гостиной, спальни и ванной комнаты. Из гостиной у неё был выход на широкий балкон, где было расположено плетёное ротанговое кресло и небольшой столик.
……………………………………………………………………………...
Ресторан «Ля Тур д' Аржан» (Париж)
Вставив ключ в замок своей грим-уборной и со щелчком повернув его, она открыла дверь. Увидев её входящей, Робер сразу автоматически встал.
- «Какой он воспитанный», - успела внутренней улыбкой мысленно отметить Эльза: «Он настоящий офицер французской армии. … Только вот сама армия разбита», - а вслух, войдя, сказала:
- «Садитесь, мсье Робер. Видите, как и обещала, я быстро вернулась», - сказав это, она снова быстро закрыла дверь в грим-уборную на ключ.
Робер молча сел. Лицо его было очень серьёзно и сосредоточено. Ему ещё надо было успеть о многом проинструктировать Эльзу.
- «Итак, … Вы хотите, чтобы я стала второй Мата Хари?» - с лёгкой иронией, садясь в своё кресло, сказала Эльза.
Мата Хари
Она села, закинув ногу за ногу, при этом в разрез её длинного эстрадного платья попала оголённая нога. Она тут же задёрнула её платьем. Этот женский приём был явно не ко времени. Им надо было обдумать очень важные детали её будущей подпольной работы.
- «Нет, Ваше сравнение не точное. Мата Хари была подданной короля Нидерландов, но, будучи во Франции, шпионила на Германию. Вы – это совсем другое дело. Вы гражданка Франции и согласились работать на разведку Движения сопротивления сражающейся Франции. А это не одно и то же».
- «Восемнадцать лет я была подданной Его Величества императора Германии Вильгельма ;;, и двадцать два года – гражданкой Французской республики, будучи по национальности немкой, или, как сейчас говорят нацисты – чистокровной арийкой. Согласитесь – мой случай необычный. Меня одновременно можно будет и тем и другим назвать и шпионкой, и разведчицей».
Робер ответил ей не сразу. Он пристально посмотрел на Эльзу, чему-то иронично усмехнулся, опустил глаза и сказал:
- «Да, мадам Атталь, Ваш случай особенный. Я уже больше двадцати лет в разведке и, глядя на Вас, смотря в Ваши прекрасные глаза, я читаю в них непоколебимую решимость к борьбе. Интуиция подсказывает мне, что Вы будете отличной разведчицей, …».
- «Спасибо за доверие, … а теперь давайте о деле», - прервала его Эльза.
Робер слегка кашлянул в кулак, глаза его сузились, и лицо сразу приняло очень суровое выражение. Из правого кармана своего плаща он достал маленький дамский пистолет-браунинг:
- «Это Вам на случай самообороны – если конечно потребуется. … Вы умеете им пользоваться?»
Эльза, не удивляясь, взяла пистолет и тут же положила его в выдвижной ящик своего стола:
- «Да, умею», - сразу и просто ответила ему Эльза: «Муж обожал пистолеты, и любил стрелять из них по пустым бутылкам и меня он тоже пристрастил к такому развлечению».
- «Отлично, мадам. А вот это», - и он из другого кармана своего плаща достал маленькую чёрную продолговатую картонную коробочку, затем открыл её. Там на белой вате лежала небольшая запаянная стеклянная ампула, наполненная тёмно-коричневой жидкостью. Показав это, Робер сказал: «Это яд – цианистый калий. Он убивает мгновенно без всяких мучений. Ампулу надо только положить в рот и разгрызть её зубами».
Слушая эту жуткую инструкцию, ни один мускул не дрогнул на прекрасном лице Эльзы, не шевельнулась ни одна её бровь. Она так просто и естественно воспринимала эту информацию, как будто Робер ей рассказывал о новом способе приготовления мяса.
- «Железная женщина», - подумал Робер: «Де Голль был прав, указывая мне на её мужа. У такого колонеля – патриота Франции, другой жена быть и не могла», - а вслух продолжил: «Самое страшное в нашем деле, это живым попасться в лапы гестапо. Они не посмотрят, что Вы женщина и применят к Вам самые изуверские пытки. Выдержать их невозможно. А потом Вас всё равно казнят».
- «Я всё поняла», - так же спокойно и просто ответила ему Эльза, после чего взяла и эту зловещую коробочку.
- «Теперь условимся о шифре и о связи», - Робер придвинул свой стул поближе к Эльзе и тихим голосом продолжил: «У Вас не будет ни своего радиста, ни своего шифровальщика. Это очень опасно, да и Вам это не нужно. Всё придётся делать самой. Самый простой и в то же время надёжный шифр, пользоваться которым можно быстро научиться – это шифровка по книге. Поэтому, скажите пожалуйста, мадам, какие у вас есть книги? Желательно побольше объёмом».
Эльза любила на ночь читать книги. Она была очень начитанной женщиной. В её номере отеля у неё была своя маленькая библиотека, которую она привезла с собой из Шербура. Эльза стала перечислять свои книги: сочинения Вольтера, Бальзака, Стендаля, Гюго, Доде, Флобера и так далее. В результате Робер выбрал «Исповедь» Жан Жака Руссо 1937 года издания. Затем он в самых простых словах рассказал ей всю технику шифрования при помощи книги. Эльза всё схватывала на лету легко и просто. В результате процесса шифрования получались колонки цифр.
- «Мадам, писать шифровки Вы будете луковым соком, обмакивая в него обыкновенное стальное перо. При этом текст шифровки виден не будет. При лёгком нагреве нами листа с шифровкой над обыкновенной свечкой, цифры шифровки сразу проявятся. Дать Вам авторучку и к ней специальные симпатические чернила – очень рискованно. Если у Вас их случайно обнаружат, то для гестапо это будет являться серьёзной уликой о Вашей причастности к Движению сопротивления. Поэтому постарайтесь ещё до прихода немцев купить на рынке репчатого лука и соковыжималку. Да, испарения от лукового сока будут разъедать глаза, но что делать – надо терпеть».
- «Об этом не беспокойтесь», - ответила ему Эльза. Робер понимающе кивнул головой и продолжил:
- «Писать свои шифровки вы будете на полях модного журнала «Vogue», который Вы выпишите себе и который Вам будет доставляться прямо в номер отеля. Никакого контакта с радистами у вас не будет – это очень опасно. Ваша задача добывать сведения, а уж как их передать в Лондон, – это Вас уже не касается», - Эльза опять понимающе кивнула, а Робер всё продолжал: «Сигнал о том, что у Вас есть информация для нас и она уже зашифрована, будет заключаться в следующем: у Вас в номере на балконе стоит плетёное ротанговое кресло. Если Вы это кресло расположите спинкой к правому краю балкона, смотря на набережную Турнель, то это и будет означать, что шифровка подготовлена. Если же спинка кресла будет расположена к левому краю балкона, то это будет говорить о том, что у вас нет для нас развединформации. Модный журнал с шифровкой Вы должны небрежно бросить на журнальный столик в вашей гостиной. Сигнал о том, что ваша шифровка забрана, будет заключаться в том, что точно такой же номер журнала «Vogue» будет лежать на том же журнальном столике, но ровно по его центру. Если наоборот, нам надо будет что-то передать Вам, то, чтобы не утомлять Вас долгим процессом дешифровки, это будет при личном контакте в основном со мной, или, в крайнем случае, специально посланным мной офицером. Я останусь в оккупированном Париже в качестве резидента Второго бюро. Психологически такие встречи будут нужны и Вам, чтобы Вы не чувствовали себя одной одинокой и брошенной», - продолжал Робер: «При этом паролем будет служить следующая фраза: «Мадам, Вы прекрасно исполняете Лили Марлен», а Ваш отзыв: «Спасибо, мсье, это не трудно». … Кстати, Вам надо выучить эту песенку и исполнять её обязательно, только, на немецком языке. Боши от неё в восторге. … Да, … и ещё, мадам, во всех своих донесениях Вы должны нам точно указывать на источник информации и дату его получения. Поймите, это необходимо нашим аналитикам, оценивающим точность, достоверность и актуальность развединформации.
Теперь последнее, – если вдруг Вам по непредвиденным причинам потребуется срочный контакт со мной или моим офицером, то, в процессе своего выступления Вы должны, хотя бы один раз поправить свою причёску правой рукой. По установленному порядку с Вами в самое ближайшее время выйдут на контакт. Вот теперь я Вам сказал всё».
Вход немецких войск в Париж 14 июня 1940 года
Эльза прочно запомнила каждое слово, сказанное Робером. От обилия неожиданно свалившейся на неё информации она не задавала ему заведомо глупого вопроса: «Можно я всё это запишу?» Ей сразу было ясно, что всё это ей надо запоминать с первого раза. Таковы были правила той борьбы, в которую она добровольно вступила. Робер ей нравился всё больше и больше. Он говорил коротко, ёмко, просто и ни одного лишнего слова. Логика его инструкций была прозрачна и предельно понятна. Деловитость и бесспорная компетентность Робера вызвали у Эльзы доверие к нему. Вскоре он ушёл, на прощание, пожав ей руку. Жизнь Эльзы сразу приобрела новый большой смысл. Постоянно напрягать свою волю, чтобы держать себя в руках, не распускаться от осознания собственного горя, было не надо. На это у неё уже просто не было времени. Мысли иного уровня стали наполнять её голову. Надо было постоянно думать, думать и думать. Естественность её поведения – это корень конспирации. Высшая хитрость – это казаться бесхитростной. Она была профессиональным преподавателем, а каждый настоящий педагог – это всегда артист, иначе не бывает. Это ей помогало. Она выполнила всё, что сказал ей Робер. А через два дня после их расставания, в Париж вошли немецкие войска. Это было 14 июня 1940 года. А через восемь дней 22 июня 1940 года в Компьенском лесу был подписан официальный акт капитуляции Франции. Но борьба французов продолжалась, она только временно перешла в подполье.
3. Двойной агент
«Перед казармой
У больших ворот
Фонарь во мраке светит,
Светит круглый год.
Словно свеча любви горя,
Стояли мы у фонаря
С тобой, Лили Марлен.
Обе наши тени
Слились тогда в одну,
Обнявшись мы застыли
У любви в плену.
Каждый прохожий знал про нас,
Что мы вдвоем в последний раз,
С тобой, Лили Марлен.
…………………………… » [3].
Эльза окончила исполнять эту немецкую шансонетку «Лили Марлен». Пела она её на немецком языке. Её низкий густой женский голос в соединении с её необычной несколько загадочной красотой, завораживал слушателей. И сразу зал взорвался криками:
- «Браво, фрау Изабель! Бис!» - и снова: «Браво!» - и так далее.
Зал ресторана до отказа был набит одними немецкими офицерами. «Грязные боши», - как презрительно про себя называла их Эльза. И действительно, ресторан «Ля Тур д' Аржан» был одним из самых изысканных старинных ресторанов Парижа. До прихода немцев сюда ходила только элитарная публика, надевая свои дорогие вечерние наряды, офицеры были в парадных мундирах при орденах. Немцы же пришли сюда в той форме, в которой они и воевали – нечищеные сапоги, засаленные френчи. Но зато апломб покорителей Европы бил у них ключом. Они были веселы, добродушны и не в меру болтливы. При этом от них пахло свежим мужским потом. Преодолевая свою брезгливость, Эльза с милой улыбкой после каждого своего номера подсаживалась то за один столик, то за другой, то просто танцевала с пригласившим её офицером. Она чокалась с ними своим бокалом шампанского, слегка пригубливая его, умело на чисто немецком языке поддерживала с ними ничего не значащий светский разговор, ловко увёртывалась от назойливых ухаживаний и улыбалась, улыбалась и улыбалась. Принимая её за свою, они выбалтывали ей всё, хвалясь своей боевой доблестью. Так только за последний месяц она узнала всё обо всех немецких частях как расквартированных в самом Париже, так и в ближайших его окрестностях: номера частей, место их дислокации, численность, наличие военной техники и её состояние, количество боеприпасов, а также различные проблемы с укомплектованием частей и их снабжением. Дело доходило даже до того, что немецкие офицеры приглашали Эльзу в её свободное утреннее время в свои части на лёгкое дружеское застолье, где она им пела под музыку их губных гармошек. Здесь она уже всё видела своими глазами. Поздними вечерами и ночью она обрабатывала всю собранную за день развединформации и составляла шифровки для Робера. Связь с ним действовала безукоризненно, как хорошо отлаженные часы. Только глаза разъедало от лукового сока. Но, собираемая ею развединформация была не глубока, в основном носила местный тактический уровень и быстро устаревала. Непроизвольно завязывающиеся лёгкие флирты с немецкими офицерами быстро прекращались, так как немецкие части одна за другой неожиданно снимались с места и быстро передислоцировались в неизвестном направлении. Куда? – Не знал никто. Но, неожиданно, Эльза разгадала и эту загадку. Разгадка её была грандиозна! Но перед этим с ней случилось то, что не мог предвидеть даже сам Робер, пристально следящий за её работой.
Как-то поздно вечером, когда ресторан уже закрылся и наступил комендантский час, усталая Эльза вошла к себе в номер и намеревалась уже раздеться, как в дверь неожиданно постучались.
- «Да, войдите», - громким недовольным голосом сказала Эльза.
В номер вошёл в зловещей чёрной форме СС офицер гестапо. В первый момент сердце Эльзы екнуло, и чувство страха сковало её. Она инстинктивно потянулась к своей сумочке, где в чёрной коробочке лежала заветная ампула.
- «Хайль Гитлер!» - приветствовал он её, вытянув вперёд свою правую руку в нацистском приветствии.
- «Нет, этот явно не пришёл меня арестовывать», - у Эльзы сразу отлегло от сердца, страх отступил: «В подобных ситуациях они никого не приветствуют», - мгновенная догадка промелькнула в мозгу Эльзы: «Но тогда зачем он пришёл?» - а вслух она сказала:
- «Я Вас слушаю, что вам надо в такой поздний час? Я устала и хочу отдыхать».
- «Фрау, сожалею, но отдохнёте Вы чуть позже. Меня послал за вами бригаденфюрер СС Гюнтер Фогель. Он является одним из заместителей начальника гестапо по Франции обергруппенфюрера СС Карла Оберга.
Обергруппенфюррер СС Карл Оберг
Прошу Вас следовать за мной».
- «А как же комендантский час?»
- «Фрау, вопрос излишний. Мы – гестапо его же и устанавливаем. Машина, на которой Вас повезут, имеет право появляться в любое время в любом месте Франции. Вас так же аккуратно доставят и назад».
- «Подождите, пожалуйста, в прихожей. Я быстро переоденусь. Не в таком же наряде мне являться к вашему шефу».
- «Хорошо, фрау».
Эльза быстро вошла в спальню, закрыла за собой дверь и сразу сняла своё вечернее платье, одела обычное дорожное и быстро заложила за щёку ампулу с ядом.
- «Так будет надёжнее», - решила она: «Это же гестапо».
Ампула была очень маленькая, и внешне ничего не было видно. Ощущать смерть в своём рту было очень страшно и неприятно, но жизнь ей альтернативы не дала: «Всё может быть», - мелькнула у неё последняя мысль, перед тем как выйти из спальни.
Когда Эльза переоделась, они вышли в коридор отеля, и Эльза сразу закрыла на ключ свой номер. Мозг её усиленно работал:
- «Ага, меня привезут назад. Значит о моей работе на Движение сопротивления им ничего не известно. Иначе назад они бы меня не повезли. … Это хорошо. … Но зачем я им тогда понадобилась? … Какую пользу я могу принести гестапо? … Непонятно. … Хотя, … нет, нет, … конечно, я могу им принести такую же пользу, как и Движению сопротивления. Гестапо прекрасно знает о болтливости немцев и о моей популярности среди немецких офицеров. Скорее всего мне предложат доносить на них о их болтливости. Если это так, то эту работу я буду делать с особым удовольствием. … Пусть боши наказывают сами себя», - так, за этими мыслями, она не заметила, как очутилась в чёрной гестаповской машине, которая мчалась по пустынному ночному Парижу. Вскоре они очутились на улице Лористон шестнадцатого округа Парижа и подъехали к дому №93. Это было массивное некрасивое серое пятиэтажное здание без всякого намёка на архитектуру. Справа и слева от центрального входа во всю высоту здания были прикреплены красные нацистские флаги с чёрной зловещей свастикой в центре белого круга. Над самым главным входом был прикреплён барельеф с орлом, держащим в своих лапах свастику в лавровом венке. Это был один из символов нацизма. Вся эта символика носила жуткий зловещий характер и была предназначена для психологического воздействия на каждого, кто сюда входил.
При виде гестаповца, сопровождавшего Эльзу, который имел чин штандартенфюрера, охрана принимала положение «смирно» и беспрепятственно, не спрашивая пропусков, впустила их внутрь здания. Внутри здания гестапо на каждом этаже тоже стояли посты охраны, которые так же беспрепятственно пропустили штандартенфюрера вместе со своей спутницей. На третьем этаже они вошли в просторную приёмную. При виде вошедшего штандартенфюрера адъютант вскочил из-за своего стола и вскинул руку в нацистском приветствии:
- «Хайль Гитлер!»
- «Хайль», - небрежно бросил ему штандартенфюрер: «Доложите шефу, что Эльза Паннвиц доставлена в Управление по его приказанию и ожидает в приёмной».
- «Яволь!» - и адъютант по внутреннему телефону стал звонить шефу.
- «Ого! Оказывается, они обо мне уже много знают, раз называют мою девичью фамилию», - успело промелькнуть в голове Эльзы. Гестапо не признавало её французскую фамилию по мужу. Для них она была чистокровной арийкой.
- «Фрау Паннвиц, пожалуйста, входите, шеф ждёт Вас», - вежливо, вставая, сказал ей адъютант.
- «А я подожду Вас в приемной, чтобы отвезти назад», - успел сказать ей вдогонку штандартенфюрер. В ответ Эльза молча, кивнула ему головой и молча, открыла дверь в кабинет бригаденфюрера СС Гюнтера Фогеля. За первой дверью была вторая дверь, и только после её открытия она очутилась в кабинете заместителя начальника гестапо Франции.
Когда Эльза вошла в кабинет, Фогель встал, но сесть ей не предложил. Не здороваясь, он стал ходить перед ней взад и вперёд, молча бесстыдно разглядывая её как статую. Кабинет его был большой, а обставлен он был стандартно по-немецки. В центре, напротив входа стоял массивный письменный стол с креслом Фогеля. Перпендикулярно к нему примыкал стол для совещаний со стульями для посетителей. На стене, за креслом Фогеля в золоченой раме висел большой портрет рейхсфюрера СС Генриха Гимлера. Слева в углу у окна на деревянном постаменте стоял бюст Гитлера. Шторы на окнах и люстра на потолке были самые обычные казённые.
Сам Фогель был высок ростом, грузен с явным избыточным весом, эсесовский чёрный мундир на нём был потёрт, коричневая форменная сорочка – явно несвежая. С правой стороны живота к ремню была прикреплена кобура с табельным парабеллумом. На вид ему было лет – пятьдесят. Волосы его были какие-то пегие пятнистые. Было, похоже, что они у него уже были седые, но, желая молодиться. Он их красил в каштановый цвет. Затем у него снова вырастали седые волосы, а старые каштановые он постепенно подстригал. Глаза его были какие-то бесцветные выцветшие, нос большой мясистый, свидетельствующий о его простом происхождении, губы были тонкие плотно сжатые. А вот они уже свидетельствовали о его крайней жестокости. Но самым впечатляющим в его облике был лоб. Он был короткий и скошенный назад, сверху на него свисала пегая чёлка. Общее впечатление от его облика было очень неприятное, создавался образ свирепого тюремного надзирателя или палача. В принципе, по своей сути, он им и был. Однако, при таком явно неинтеллигентном облике, Фогель имел цепкий изощрённый практический крестьянский ум и очень большую проницательность.
- «Да, … хороша, хороша. … Мне докладывали, что Вы симпатичная женщина, но что такая красавица, я даже не мог себе и представить», - потом он рыгнул, немного помолчал, продолжая смотреть на Эльзу и снова запричитал: «Хороша, … хороша».
Больше терпеть такие откровенные циничные смотрины, Эльза не могла:
- «Что Вы уставились на меня как на статую? Я целый день отработала и устала. Вы бы предложили мне сесть».
- «Ах, да, … конечно, … садитесь», - Эльза сразу села на один из стульев для посетителей. Надменный самодовольный взгляд Гимлера смотрел прямо на неё из своей золоченой рамы, а Фогель, между тем, продолжал говорить:
- «Я, фрау Паннвиц, к этим политесам не приучен. Это всё гордые прусские офицеры из Вермахта, демонстрируют своё воспитание. Они целуют дамам руки, шаркают по паркету, вставляют себе в глаз монокль», - презрительно говорил Фогель: «а когда надо поработать с евреями, то оказываются полными слюнтяями и чистоплюями. … А я простого крестьянского происхождения и к таким любезностям не приучен. … Вот так, фрау Паннвиц. … Да, забыл Вам представиться – бригаденфюрер СС Гюнтер Фогель, заместитель начальника гестапо Франции».
- «Давайте о деле. Зачем Вы меня вызвали?» - жёстко прервала его разглагольствования Эльза.
- «О!» - довольно протянул Фогель и сел на своё кресло: «Сразу чувствуется, что Вы природная деловая пруссачка».
- «Я эльзаска».
- «А это всё равно. Главное, что Вы чистокровная немецкая женщина. … А теперь давайте о деле», - Фогель опять рыгнул и продолжил: «Насколько мне докладывали, Вы пользуетесь повышенным вниманием немецких офицеров оккупационных войск, принимаете их ухаживания и проводите с ними своё свободное время. … Сразу оговорюсь – я не спрашиваю Вас, как Вы проводите с ними своё свободное время. Это Ваше личное дело и меня это не интересует. Меня интересует само содержание Ваших с ними разговоров, или, говоря коротко и прямо», - здесь он сделал паузу, тем самым показывая Эльзе, что сейчас он скажет то главное, ради чего он её вызвал и продолжил: «мне интересно знать, выбалтывают ли они Вам военные секреты, хвастаясь своей доблестью?» - сказав это, Фогель замолчал.
- «Да, герр Фогель, именно этим они прожужжали мне все уши. Других общекультурных тем, разговаривая с дамой, они не знают».
- «Вот как?»
- «Да, именно так».
- «Тогда скажите, что они Вам выбалтывают?»
И Эльза по памяти начала перечислять все немецкие части, расквартированные в Париже и его ближайших окрестностях, командиров этих частей, их дислокацию, численность и проблемы со снабжением. От удивления услышанным, рот Фогеля раскрылся, глаза расширились. Наконец он не выдержал и потрясённым голосом громко сказал:
- «Кошмар!» - услышав это, Эльза сразу остановилась, а Фогель, справившись с волнением, продолжил уже очень любезным голосом: «Фрау Паннвиц, я предполагал, что эти пруссачки из Вермахта болтливы, но что до такой степени – даже не мог и подумать! Вот поэтому я и предлагаю Вам, как природной арийке, послужить Рейху. Вы будете регулярно письменно докладывать мне об услышанном и указывать на конкретные лица этих болтунов. А я буду принимать меры по их наказанию. И не беспокойтесь за себя, этих болтунов вы больше не увидите», - услышав такое предложение, Эльза сразу мгновенно оценила ситуацию и выбрала единственно правильную линию поведения:
- «Я согласна, герр Фогель».
- «Браво! Вы истинная арийка! Иного ответа я от Вас и не ожидал. … Но, … уважаемая фрау Паннвиц», - при этом бесцветные глаза Фогеля хитро замигали, и он сладким голосом продолжил: «зовите меня просто – Гюнтер. Мне так будет приятно».
- «А мне будет неприятно, так просто с первого знакомства называть незнакомого мне мужчину по имени на «ты». Извините, но моё воспитание отличается от Вашего».
- «А её так сразу не возьмёшь. Ишь, как кусается. … Ну, ничего, куда ты от меня денешься, куколка, всё равно ты будешь моей», - мелькнуло в голове Фогеля. Он про себя улыбнулся, но виду не подал. Фогель был плотояден и похотлив, но у него хватило ума сообразить, что с этой дамой надо вести себя по-другому. Его кавалерийская атака была с позором отбита. Она жёстко поставила его на место, и Фогель тут же скорректировал своё поведение:
- «Извините, фрау, я действительно плохо воспитан. Давайте прямо сейчас и начнём работать. Вот Вам бумага и авторучка. Садитесь и пишите рапорт на моё имя, где подробно опишите всё, что Вы мне сейчас рассказали. При этом, по возможности Вашей памяти, укажите конкретно, какой офицер Вам рассказал тот или иной эпизод. И подпишитесь своим оперативным псевдонимом – Гертруда. В дальнейшем Вам не обязательно приезжать ко мне. Как только Вы наберёте нужные сведения, то напишите соответствующий рапорт на моё имя прямо у себя в номере отеля или в грим-борной. В общем, где и когда Вам это будет угодно. Написав такой рапорт, Вы должны будете позвонить вот по этому телефону, номер которого прошу Вас запомнить», - Фогель написал ей этот номер на листке бумаги и показал Эльзе. Эльза внимательно посмотрела на него и кивнула головой:
- «Запомнила».
- «Вот и отлично», - улыбаясь, сказал Фогель, при этом он скомкал этот листок бумаги и бросил его в мусорное ведро. А про себя подумал:
- «Не помню, кто это сказал, что красивая женщина всегда и умна», - а вслух добавил: «Это городской номер телефона дежурного адъютанта в моей приёмной. Вы должны сказать ему, что звонит Гертруда и что у Вас есть информация для шефа. В этот же вечер к Вам приедет мой офицер, которому Вы передадите этот рапорт. Паролем будет служить то, что этот офицер назовёт Вам точное время и дату Вашего звонка. Если это совпадёт, то можете смело передавать ему рапорт в руки. Если Ваши сведения будут носить экстренный характер, то Вы по телефону можете потребовать личную встречу со мной. Вам всё понятно?»
- «Да, герр Фогель».
- «Тогда садитесь и пишите, а я не буду Вам мешать».
- «Хорошо», - и Эльза, взяв лист бумаги и авторучку, стала писать. Писала она долго, минут сорок. Написав всё и подписавшись своим оперативным псевдонимом, она передала все листы своего рапорта Фогелю. Естественно, писала она по-немецки.
Взяв от Эльзы все листы рапорта, Фогель передал ей пачку немецких денег – рейхсмарок.
- «Это Вам за работу».
- «Да, спасибо, но я как немка …», - Эльза хотела было сделать красивый жест, отказавшись от предлагаемых ей денег, тем самым хотела дать понять Фогелю, что она, как патриотка Германии и чистокровная арийка, будет работать на гестапо бескорыстно, исходя из патриотических чувств. Но Фогель её решительно прервал:
- «Никаких «но». Вы не должны ни в чём нуждаться. Принимая ухаживания наших офицеров, вы не должны от них зависеть, платя за себя сама. Такая независимость особо интригует мужчин и повышает их уважение к Вам. Уж поверьте мне, я в этом знаю толк».
Эльза приняла решение взять деньги, протягиваемые ей Фогелем. Вступать с ним в излишнюю конфронтацию, с человеком, имеющим такую огромную власть в оккупированной Франции, было небезопасно и просто глупо. Фогелю понравилось, что Эльза взяла эти деньги. А они были действительно очень большие, ведь одна рейхсмарка на чёрном рынке Парижа приравнивалась к двадцати франкам. От удачно складывающегося контакта с Эльзой Фогель разомлел и позволил себе лёгкий внеслужебный разговор:
- «Знаете, фрау Паннвиц, ещё перед Первой мировой войной я был в Париже и неоднократно видел выступления вашей знаменитой куртизанки Лианны де Пужи. И я должен Вам сказать, что Вы мне её чем-то напоминаете».
- «Да, мне об этом уже неоднократно говорил господин Клод Террай – хозяин ресторана «Ля Тур д' Аржан», где я работаю. Действительно, у меня много с ней общего. Наши с ней сыновья были лётчиками и одинаково погибли в первом же своём воздушном бою».
- «Я приношу Вам свои соболезнования, фрау Паннвиц. … Надеюсь, Вы создадите новую немецкую семью».
- «Не знаю. Для этого надо быть немного куртизанкой. А это роль не моя», - наступило молчание, которое прервала сама Эльза: «Как странно, а ведь Лианна де Пужи до сих пор жива. Теперь она стала писательницей и в своих романах описывает свои любовные похождения».
- «После войны Вы тоже можете заняться этим ремеслом, а сейчас, … сами понимаете, наша с Вами работа должна быть полностью секретна. … Да, и последнее, подпишите вот эти документы о том, что теперь Вы наша секретная сотрудница, то есть сотрудница ;V Управления службы имперской безопасности – гестапо».
Эльза сразу безоговорочно подписала их своим оперативным псевдонимом. Краем глаза она заметила, что Фогель остался очень доволен. Ей на ходу самостоятельно приходилось принимать непростые оперативные решения. Малейшая фальшь в её поведении и всё. Если Фогель устроит слежку за ней, то он несомненно выйдет на след Движения сопротивления. Именно тогда и надо будет успеть разгрызть эту зловещую ампулу, которая сейчас лежала у неё за левой щекой. Но пока всё было нормально, что являлось следствием своевременно и правильно принимаемых ею решений на неожиданно меняющуюся оперативную обстановку. Но настороже надо было быть не только в присутствии Фогеля, но и общаясь с немецкими офицерами. Малейшая её оплошность, повышенный интерес к немецким военным секретам и на неё могли донести в гестапо. А это конец. Но не только надо было быть осторожной. По малейшим нюансам изменения поведения немецких офицеров, их мимике, жестам, выражению глаз и суетливости рук, ей надо было безошибочно точно определять их настроение, желания и мысли, чтобы соответствующим образом себя вести. Её выручала природная интуиция, проницательность, изощрённый ум и артистизм. Она ввязалась в слишком опасную не женскую игру.
Лианна де Пужи
Но жизнь ей не дала выбора в своей участи. Ей предстояло с достоинством жить той жизнью, которая ей выпала. Надо было забыть себя как человека, как женщину и жить чужой жизнью, полностью подчиняя себя делу. Делу исключительно опасному, … допускающему всего лишь одну ошибку, которая будет единственной и последней, за которой следует неминуемая смерть. В этой игре ошибки не прощаются.
Эльза любезно распрощалась с Фогелем, а штандартенфюрер, дожидавшийся её в приёмной, быстро довёз её назад до отеля. Ночью улицы оккупированного Парижа были пусты. Войдя в свой номер, Эльза с большим облегчением вытащила из-за щеки зловещую ампулу с ядом, протёрла её носовым платком и снова положила назад в плоскую чёрную коробочку. Она не понадобилась, но, находясь в логове гестапо, с ней могло произойти всё. Таковы были правила этой смертельно опасной игры. Так Эльза Атталь стала двойным агентом.
4. Страшная тайна
О том, что с ней в этот вечер, а точнее ночь случилось, Эльза была обязана в самое кратчайшее время сообщить Роберу. На следующий день Эльза уже на первом своём выступлении как бы невзначай правой рукой несколько раз слегка поправила свою причёску. Потом, на следующих выступлениях, она это сделала ещё несколько раз. День прошёл как обычно – поклонники, приглашения на прогулку, медленные танцы с немецкими офицерами и бесконечные разговоры за столиками в той или иной компании. Разговоры, как всегда, были одни и те же. Эльза в основном молчала и только изредка бросала скупые комплименты на очередной рассказ о той или иной воинской доблести немецких офицеров. Подбадриваемые такими комплиментами немецкие офицеры всё более и более хвастались, хвастались и хвастались.
На следующий день, после завтрака, Эльза решила немного прогуляться по набережной Турнель вдоль Сены. В этот день первое выступление у неё должно было начаться в 17.00. Времени у неё было предостаточно, и она в спокойной обстановке стала обдумывать текст следующей шифровки и, теперь уже, параллельно – текст рапорта в гестапо бригаденфюреру СС Фогелю.
Началось лето 1941 года, и в Париже постепенно стала нарастать жара. Но, обдумывая текст шифровки и рапорта, мысли её вновь и вновь возвращались к немецкому юноше – обер-лейтенанту Паулю фон Хоффману. С одной стороны, она его жалела, с другой стороны, он ей льстил. Но главное – он был неимоверно болтлив, хотя никаких особенных тайн он ей не рассказал. Этот немецкий юноша влюбился в неё без памяти. Своих чувств к ней он не скрывал и в первый же день знакомства признался в любви и сделал ей предложение. Эльза чувствовала – он был с ней искренен и чист душой. Она не хотела его обидеть, но и принять его ухаживания она не могла. Как быть? Категорически отвергать его знаки внимания она не хотела. А вдруг он проболтается и что-либо ей скажет? Но долго держать его на длинной дистанции было не просто.
Набережная Турнель в Париже
- «Как с ним быть? … Как с ним быть?» - думала Эльза, смотря невидящим взором на великолепный вид собора Парижской Богоматери, открывшейся перед ней сразу за поворотом набережной Турнель.
Кругом ворковали голуби, пахло пресной водой Сены. Но как раз в этот момент рядом с ней раздался резкий шум от шуршания шин тормозящей машины такси. Этот шум привлёк её внимание, и она на секунду отрешилась от своих дум. Из окна, остановившегося такси высунулась голова водителя, и он отчётливо сказал ей по-французски:
- «Мадам, Вы прекрасно исполняете «Лили Марлен».
От неожиданности Эльза вздрогнула, но тут же справилась с собой и так же чётко ответила ему по-французски:
- «Спасибо, мсье, это нетрудно».
Всё! Пароль и отзыв совпали.
- «Мадам, садитесь, … куда Вас подвести?»
Это был чисто маскировочный вопрос, отвечать на него было не надо. Водитель знал куда ехать. С пол часа он крутил по улицам Парижа, проверяя отсутствие хвоста, потом уверенно поехал в парк Булонский лес. Перед самым входом в парк он остановился на авеню Фош.
- «Мадам, Вы должны подойти к Большому водному каскаду и смотреть прямо на него. Я буду ждать Вас здесь же в машине. Пароль и отзыв прежний».
Эльза ничего не ответила, а только понимающе кивнула ему головой. Она вышла из машины. Солнце уже поднялось довольно высоко, и в Париже стремительно нарастала жара. Но в самом парке, в тени деревьев ещё ютилась утренняя прохлада и Эльза, не спеша, держась в тени деревьев, пошла к Большому водному каскаду. Конечно, она волновалась, внутри неё всё клокотало. Ещё бы! Уже почти год она в подполье работала на Движение сопротивления и ни разу не встречалась со своими соратниками по борьбе. Она как бы боролась одна, видя одних врагов. И только аккуратные смены журнала «Vogue» говорили ей, что её шифровки уходят к своим. Сейчас вот, вот в любой момент она, наконец, должна была увидеть своего. С виду она была безупречна – элегантна, легка, чуть беспечна. Внешне никто не мог догадаться о её крайне напряжённом внутреннем состоянии. Она умела отлично владеть собой. Эльза внушила себе:
- «Я беспечна, я отдыхаю, я прогуливаюсь в парке перед вечерней работой».
Булонский лес в Париже – Большой водный каскад
Подойдя к пруду, в который впадал небольшой водопад водного каскада, она остановилась. Вдруг, неожиданно справа от неё из-под раскидистых веток лиственницы вышел человек, направился прямо к ней и сказал:
- «Мадам, Вы прекрасно исполняете «Лили Марлен».
Эльза вздрогнула. Какой знакомый голос! Она обернулась – перед ней стоял сам Робер. В первый момент от волнения и чувства радости она даже забыла сказать отзыв, но улыбающийся Робер её опередил:
- «От волнения Вы, наверно, забыли сказать отзыв: Спасибо, мсье, это не трудно».
Эльза молчала, от радости она испытывала сильнейшее желание броситься ему на шею, но умом она понимала. Что этого делать нельзя. Она только улыбнулась и кивнула ему головой.
- «Ну, наконец-то, хоть один свой!» - промелькнуло у неё в голове.
- «А за прошедший год Вы, мадам Атталь, стали ещё прекраснее», - сказал ей всё ещё улыбающийся Робер.
От растерянности, Эльза сразу не нашлась, что ему ответить:
- «Спасибо за комплимент, мсье Робер. Но давайте поговорим о деле».
- «Да, конечно», - ответил ей Робер. Улыбка его исчезла, лицо сразу сделалось очень серьёзным: «Я слушаю Вас».
Эльза успела заметить, что он сбрил над верхней губой свои тонкие усики. Уж больно они выдавали его офицерское происхождение. Да и вся одежда на нем была самая обычная мешковатая. Весь лоск изысканности с него исчез. Робер выглядел как обыкновенный парижский рабочий.
- «Что делать. Конспирация», - подумала Эльза.
Они пошли по аллеям парка и Эльза обстоятельно, всё в деталях описала ему встречу с Фогелем, его предложение и все свои оперативные решения, которые ей самой пришлось принимать на ходу. Робер слушал её очень внимательно. В процессе рассказа он то хмурил брови, то сжимал свои губы, мысленно анализируя ситуацию, в которую попала Эльза и все её решения. Когда Эльза окончила свой рассказ, он ответил ей не сразу:
- «Во-первых, мадам Атталь, командование Второго бюро благодарит Вас за работу. На Ваш счёт в Английском банке (Bank of England) поступают хорошие деньги».
- «Извините, я денег не просила».
- «Прошу Вас, не перебивайте меня».
Своей репликой Эльза сбила Робера с мысли, но, сосредоточившись, он продолжил:
- «Во-вторых, мы предполагали, что гестапо может выйти на Вас с таким предложением. Но то, что это сделает сам Фогель – не могли об этом даже и подумать. Это говорит о том, что Вас, как следует, проверили, прежде чем вести к Фогелю, следовательно, в их понятии Вы чисты. Они ничего не заподозрили. А это большой плюс в Вашей работе. Вы молодец, мадам Атталь. Мы в Вас не ошиблись. … Ну, а что касается Вашего поведения в беседе с Фогелем и Ваши решения – то они абсолютно правильны. Ведь в глазах нациста Фогеля Вы чистокровная арийка – патриотка Германии. … Деньги от Фогеля берите, иначе это может вызвать у него подозрение в Вашей излишней показной патриотичности. Что касается докладов Фогелю о болтунах среди немецких офицеров, то пусть сам Фогель их и наказывает. Власти для этого у него предостаточно. Это нас уже не касается, лишь бы он Вас не подставлял».
- «Он обещал, что этого не будет».
- «Здесь ему можно поверить. Это в его интересах, иначе боши будут просто сторониться Вас».
На этом деловая часть их разговора закончилась. Некоторое время они шли молча, только мелкие камешки, которыми была усыпана аллея парка, хрустели у них под ногами. В оккупированном Париже это для Эльзы было редкое единение со своим – соратником по борьбе. Живя одна среди врагов, в постоянном напряжении, она соскучилась по такому единению. Робер чувствовал, что Эльзе надо это единение и не торопился уходить.
- «Мадам Атталь, я понимаю, что Вы женщина, работаете одна среди врагов, постоянно подвергаете себя опасности, поэтому мне интересно знать, как долго Вы ещё сможете продолжать борьбу? Ведь это колоссальная нагрузка на Вашу женскую психику».
- «О, мсье Робер! Спасибо за внимание. Как раз всё наоборот. У меня была колоссальная нагрузка на психику продолжать жить, осознавая, что нет уже ни сына, ни мужа и что я уже никогда их больше не увижу. Это было невыносимо. Жизнь превратилась в сплошной ад. Теперь Вы мне дали цель в жизни, у меня появился смысл, ради чего я живу. Меня страшит лишь лишение этого смысла. Я абсолютно не боюсь смерти и только ради дела принимаю все меры предосторожности, и, даже, нахожу в этом какое-то удовольствие – дурачить бошей», - потом они оба замолчали и некоторое время снова шли молча, не решаясь расстаться, но неожиданно Эльза продолжила:
- «Ах, если б Вы только знали, что мне сейчас делать с обер-лейтенантом Паулем фон Хоффманом. Он – мальчишка влюбился в меня без памяти и не даёт мне прохода».
- «Что Вы сказали – Пауль фон Хоффман?»
- «Да», - просто ответила ему Эльза и удивлённо посмотрела на Робера.
- «Да это же известная личность! Его отец – полковник фон Хоффман, правая рука самого генерала Иодля!»
- «А кто такой генерал Иодль?»
- «Это начальник штаба оперативного руководства Верховного командования Вермахта».
- «Ого! … А я и не знала», - удивилась Эльза.
- «Да, да, его надо как следует Вам разработать. Это большая удача, что он попал в Ваше поле внимания. Будьте с ним осторожны и ласковы. Через него мы можем получить очень ценную информацию».
- «Хорошо, что сказали, а то я уже обдумывала план как бы от него отделаться. Уж больно его ухаживания нелепы. Ему 23 года, а мне – 40!»
Генерал-полковник Альфред Иодль
Они ещё немного поговорили о пустяках. Каждый из них сам себе задавал вопрос – сколько ещё продлится война? И каждый из них понимал, что она ещё только начинается. … Это было 1 июня 1941 года. Впереди была видна только одна борьба. Они расстались, и Эльза вышла из парка на авеню Фош, где её ждал «таксист». Он быстро довёз её до набережной Турнель. Эльза немного прошлась по набережной и, убедившись, что никакого хвоста за ней нет, вошла в свой отель.
В 17.00 началась обычная вечерняя программа ресторана. Эльза выступала чаще других солистов. Хозяин ресторана – Клод Террай прекрасно понимал, что именно она делает ему большой сбор. Но сейчас её официально называли Изабель де Лафонтен. Каждое её выступление приветствовалось овациями немецких офицеров, а после её выступления они наперебой приглашали её за свой столик. Больше всех усердствовал Пауль. Но, чем больше он усердствовал, тем меньше Эльза уделяла ему внимания. Более того, она старалась его совсем не замечать, сознательно разжигая его страсть. Но, тем не менее, в процессе всего вечера она постоянно думала только о нём и незаметно за ним наблюдала, танцуя то с одним, то с другим офицером. И когда она увидела, что его страсть и нетерпение подходят к верхней точке и, что он близок к тому чтобы совершить какую-нибудь глупость на почве ревности, она позволила ему пригласить себя на танец.
- «Эльза, я Вас люблю», - сказал ей на ухо Пауль, пытаясь плотнее прижать её к себе. Запах волос и духов Эльзы кружил ему голову.
- «Пауль, я это уже слышала. Давайте о чём-либо другом».
- «Я хочу на вас жениться».
- «Я слышала и это. Вы повторяетесь».
- «Но Вы не дали мне ответа?»
- «Ах, Пауль! Мне очень трудно дать Вам ответ. Я одинокая стареющая женщина. Конечно, как каждая женщина, я хочу иметь семью. Но я же почти в два раза старше Вас!»
- «Я не люблю молоденьких», - с жаром молодости выпалил Пауль.
- «Пауль, Вы слишком сжали мою талию, это становится неприлично».
- «Извините. Я просто схожу с ума от Вашей близости. … Ну так как Вы мне ответите?»
- «Ах, Вы опять об этом. … Милый Пауль, ну подумайте сами, женившись на мне, Вы быстро утолите свою страсть, а я в скором времени, начну быстро стареть. А потом Вы встретите молодую, свежую девушку, и у Вас с ней будет всё по-настоящему. А куда тогда деваться мне?»
- «Я ж Вам говорил, что не люблю молоденьких».
- «Пауль, прекратите ко мне прижиматься, люди на нас смотрят».
- «Извините», - и, сделав очередное «па» он опять спросил её:
- «Ну, так как?»
- «А Вы понимаете. Что мы будем нелепо смотреться?»
- «Вы даже не представляете себе, насколько Вы красивее всех остальных женщин, всех возрастов. На Вашем строгом лице отражается ум. Именно он красит Вас как не что иное. Познав Вас, я не могу смотреть ни на одну другую женщину. Может я и полюбил бы молоденькую, если бы не увидел Вас. Теперь это исключено. … Ну, так как?!»
Эльза ответила ему не сразу, выдержав паузу. Глаза Пауля пылали. Эльза, своим холодным трезвым умом, ясно видела, что он накалён до предела. В таком состоянии Пауль может совершить любой, самый немыслимый поступок, даже роковой. А это не входило в её планы. И её резкий отказ может просто погубить юношу. Эльза это ясно чувствовала. … Её ответ созрел сам собой:
- «Милый Пауль, я с уважением отношусь к Вашим ко мне чувствам. Максимум, что я сейчас могу Вам ответить, это то, что я буду думать на эту тему – пока не больше».
- «О, Эльза, Вы мне не отказали, для меня это уже большое счастье!» - и глаза бедного юноши засверкали. Он с обожанием посмотрел прямо в глаза Эльзы. Танец подходил к концу, надо было сказать друг другу заключительные слова:
- «Пауль, поймите, я Вам ничего не обещала. Я только сказала, что буду думать на эту тему – не больше».
- «Эльза, дорогая, я завтра улетаю в Берлин по делам службы, вернусь одиннадцатого в среду рано утром. Я надеюсь, что за это время Вы примите положительное решение. Заранее приглашаю Вас в парк Монсури. Там, на изумительных по красоте прудах парка дают на прокат лодки. Я покатаю Вас на лодке, и мы обсудим нашу будущую жизнь. … Вы согласны?»
В этот момент танец кончился, и Пауль галантно повёл Эльзу к своему столику.
- «Пауль, я принимаю Ваше приглашение, но, сразу скажу – я ничего Вам не обещаю. Это тот максимум, что в данный момент я могу Вам сказать, и прошу Вас, больше не оказывать на меня давление».
- «Спасибо, милая Эльза, я буду …», - но громкий голос конферансье прервал их беседу:
- «Мадам и мсье, на сцену приглашается очаровательная мадам Изабель де Лафонтен!»
- «Браво! Браво Изабель! Просим! Просим!» - дружно, перекрикивая друг друга, зааплодировали немецкие офицеры. Они с завистью смотрели на обер-лейтенанта фон Хоффмана, столь долго владевшего вниманием мадам де Лафонтен.
Это было кстати. Эльза с облегчением оставила надоевшего ей Пауля и пошла на сцену. Она запела на немецком языке старинную немецкую военную песню:
«На земле всего превыше
Лишь Германия одна,
Что к защите и победам
Кровным братством скреплена.
Вся от Мемеля к Маасу,
С Бельта к Эчи сплочена –
На земле всего превыше
Лишь Германия одна,
На земле всего превыше
Лишь германия одна!
Жёны немцев. Верность немцев
Песни и вино страны
Пусть для мира сберегают
Дух немецкой старины,
Нас к деревьям благородным
Вдохновлять всю жизнь должны
Жёны немцев, верность немцев,
Песни и вино страны,
Жёны немцев, верность немцев,
Песни и вино страны!
……………………………………» [4].
Когда она окончила петь, зал ресторана взорвался. Немецкие офицеры повскакали со своих мест, раздались неимоверные овации, рукоплескания, и весь зал как один стал повторять только одно слово:
- «Бис! Бис! Бис! …».
На Пауля уже никто не обращал никакого внимания. О нём как бы все забыли и все кричали:
- «Бис! Бис! Бис! …».
Эльзе пришлось спеть эту песню ещё раз, после чего она попросила публику дать ей отдохнуть. Несколько офицеров гестапо тут же окружили её и усадили за свой столик. Они чего-то стали ей рассказывать, Эльза смеялась и вовсю с ними кокетничала. На бедного Пауля она даже и не взглянула. Мучения его были неимоверны, но связываться с офицерами гестапо он не захотел.
Поздно вечером неимоверно усталая Эльза просто ввалилась в свой номер отеля и тут же, не раздеваясь, упала на кровать. Она решила так полежать с закрытыми глазами немного, не больше минуты, чтобы только снять первую, самую острую усталость от массы событий прошедшего дня. Сегодняшний её «улов» был невелик. Так, один танкист хвастался ей о технических возможностях новых танков, поступивших в его часть, а офицеры гестапо – о ещё нескольких массовых расстрелах евреев в концентрационных лагерях Франции. Эльза заметила, что дикие ужасы войны перестали её трогать, она просто стала к ним привыкать. Собственное горе притупило её чувствительность. Она решила сегодня своим шефам в Движении сопротивления и в гестапо ничего не докладывать, а подкопить ещё информации. А вот командировка Пауля в Берлин её очень заинтересовала:
- «Интересно, какие новости он привезёт оттуда?»
Она поймала себя на том, что чуть не заснула от усталости, так прямо лёжа на кровати, не раздеваясь в вечернем платье. Усилием воли Эльза быстро встала, разделась, приняла душ и уже капитально в ночной сорочке легла в прохладную постель. Сон её наступил мгновенно. … Так продолжалось и последующие десять дней. Всё одно и тоже. Ох, как противны ей были боши! Но ничего не поделаешь, надо было бороться, это придавало её жизни смысл, это отвлекало её от личного горя. Примерно через день, подкопив информации, она регулярно, щуря свои глаза от едкого лукового сока, писала на полях журналов «Vogue» шифровки для Движения сопротивления и рапорта в гестапо на имя Фогеля.
Но вот наступило 11 июня 1941 года. Утром, сидя в ресторане отеля
за завтраком и рассеянно смотря на великолепную панораму с видом собора Нотр Дам де Пари, Эльза увидела, как в зал быстро вошёл улыбающийся обер-лейтенант Пауль фон Хоффман. Он приветливо помахал Эльзе рукой и прямо направился к её столику. В руках он держал букет белых роз.
- «О боже! Я совсем забыла, что сегодня он должен приехать», - успело промелькнуть в голове Эльзы.
- «Доброе утро, Эльза! Приятного аппетита! Дайте мне на Вас насмотреться. … Вы как всегда прекрасны. Все эти десять дней в Берлине я только и мечтал о возвращении в Париж и встречи с Вами. … Да, вот, примите мой скромный знак внимания», - и он положил на столик перед ней букет белых роз.
- «Доброе утро, Пауль. Спасибо за цветы. Но дайте мне хотя бы доесть свой завтрак», - улыбаясь, сказала ему Эльза.
- «Ах! Да, да, извините, не буду Вам мешать. Помните, я обещал Вас сегодня покатать на лодке в прудах парка Монсури, и мы должны с Вами обсудить наши взаимоотношения. Я буду ждать Вас в такси напротив входа в отель».
- «Хорошо, Пауль», - безразличным тоном ответила ему Эльза, доедая свой салат с креветками, а про себя подумала: «Интересно, какие новости он привёз из Берлина, имея такого высокопоставленного папу?»
- «А она как всегда холодна и безразлична», - уныло подумал Пауль, и горькая усмешка искривила его губы. С этой мыслью он вышел на улицу Парижа.
Светило солнце, было безветрие, по набережной Турнель носился тополиный пух, ворковали голуби, постепенно нарастала дневная жара. Эльза доела свой завтрак, зашла в номер, поставила букет роз в воду, подкрасила губы и спустилась вниз. На улице её с нетерпением ждал Пауль, расхаживая в своей новенькой офицерской форме.
Пруд парка Монсури (Париж)
Элегантная стройная Эльза своей лёгкой походкой в светлом летнем платье на каблуках и в широкополой летней шляпе, вышла из отеля. Увидев её, сердце Пауля замерло, он снова невольно залюбовался Эльзой. Его воля оцепенела:
- «Господи, смею ли я на что-либо надеяться? Это же сама красота Мира! … По сравнению с ней всё остальное – ничто, ложь, неправда», - мелькнуло у него в голове.
Он неуклюже улыбнулся, раскрыл перед Эльзой дверцу такси и помог ей сесть на заднее сидение. Обежав машину, он тоже сел на заднее сидение рядом с Эльзой.
- «Парк «Монсури», - сказал водителю Пауль.
- «Слушаюсь, господин офицер», - угодливо на плохом немецком языке ответил ему таксист. Да, немецкие офицеры наводили страх на жителей Парижа.
- «Пауль, не разглядывайте меня так откровенно, как статую».
- «Извините, Эльза», - он опустил голову. Сердце его бешено колотилось, он волновался. Пауль всё ещё надеялся, он жаждал и, одновременно, боялся предстоящего разговора. Но, в то же время, близость рядом сидящей Эльзы, запах её тела, её духов, и то, что она согласилась пойти с ним на прогулку, вселяли в него некоторую надежду и возносили на вершину блаженства.
Через некоторое время такси остановилось на улице Газан.
- «Парк «Монсури», господин офицер», - сказал таксист. Пауль быстро расплатился с ним, и они с Эльзой вышли из машины.
- «Чтобы «вытряхнуть» из него какие-либо сведения, почерпнутые им в Берлине у его папочки, надо поставить условие моего ответа в обмен на них. Но как это сделать? … Вот в чём вопрос! … Надо его на чём-то подловить. … Ладно, буду действовать по ситуации», - так думала Эльза, идя по аллеям парка и садясь в лодку. А в это время Пауль всё восторгался красотами парка и хорошей погодой.
На воде стало немного свежее, Пауль уверенно грёб вёслами. Медленно перед ними проплывали ландшафты парка, белые и чёрные лебеди не спеша расступались перед их лодкой.
- «Милая Эльза, я хочу получить ответ на своё предложение», - сказав это, Пауль зажмурился, а сердце его заколотилось быстрее, что сейчас она ему ответит?
- «Ох, Пауль, такое прекрасное утро, хочется им насладиться, а вы сразу берёте быка за рога. … Лучше, для начала, расскажите, как там живёт Берлин? Когда-то в детстве я там неоднократно бывала с родителями. Строгий город, ничего не скажешь».
- «О! Берлин – это будущая столица Мира! Город – где находится резиденция самого фюрера!» - услышав это, Эльза про себя усмехнулась:
- «А он простак. … Так просто и клюнул. … Надо раскрутить его дальше», - подумала Эльза.
Но всё оказалось не таким сложным, как предполагала Эльза. Пауль стал раскручиваться сам:
- «Вы слышали последнюю речь фюрера?»
- «Нет, Пауль, интересно, о чём она?»
- «Фюрер указывает нам путь на Восток».
- «Я это давно знала. Он всё это написал в четырнадцатой главе «Майн камф».
- «Но сейчас он уже говорит конкретно».
- «Интересно, конкретно о чём?»
- «Фюрер привёл сравнительные цифры, которые возмущают каждого немца».
- «Очень интересно, что это за цифры?»
- «Фюрер назвал несправедливым, что 160 миллионов русских занимают одну шестую части мировой суши, в то время как 90 миллионов немцев ютятся на клочке земли».
- «Фюрер абсолютно прав, это действительно несправедливо», - подыграла ему Эльза, как бы беспечно оглядываясь по сторонам и опустив ладонь правой руки в воду, а про себя подумала:
- «Ну давай, давай дальше – мальчик».
- «А кто такие эти русские? – Это же дикари, необразованное быдло, свиньи. А мы, немцы, – раса господ должны жить в тесноте. Это несправедливо. Фюрер решил покончить с этой несправедливостью», - уверенно подытожил Пауль.
- «Да, слухи о нападении на Россию ходят давно. Я сама их часто слышу. Но сначала фюрер должен покончить с Западом».
- «Но с Западом он уже давно покончил, милая Эльза», - сказав это, Пауль развернул лодку на обратный курс. Теперь солнце било Эльзе прямо в глаза. Она достала из своей сумочки чёрные солнцезащитные очки и сказала:
- «Я что-то не слышала, что Англия уже капитулировала».
- «Это уже практического значения не имеет – Англия фактически уже на коленях».
- «Но, стоя на коленях, как Вы говорите, она тем не менее, совершает периодические налёты на Германию. А её флот гарантированно не даёт нашим высадочным средствам достигнуть берегов Англии. Более того, авиация Англии разбила большую часть наших высадочных средств. … Нет, Пауль, я думаю, что фюрер не решится напасть на Россию, не покончив окончательно с Англией».
- «Вы ошибаетесь, Эльза, гениальность фюрера как раз в том и заключается, что он далеко предвидит будущее».
- «Очень интересно, как фюрер видит будущее?» - иронично прервала Пауля Эльза.
- «Гениальность фюрера заключается в том, что не надо больше никаких военных усилий для капитуляции Англии. Завоевав Россию, Англия капитулирует автоматически».
- «Пауль, я в это не верю. Фюрер слишком умён, чтобы пойти на такую авантюру. Вы неправильного мнения о сути гениальности фюрера», - а про себя Эльза опять подумала:
- «Ну, давай, давай дальше раскручивайся, – мальчик!»
- «Нет, милая Эльза, Вы абсолютно не правы. Вы неправильно понимаете главную суть гениального предвидения фюрера».
Услышав такой ответ, Эльза решила уцепиться за слово «абсолютно».
- «Но Вы говорите «абсолютно» как будто у Вас есть доказательства Вашей правоты?»
- «Да, милая Эльза, есть. Но это военная и государственная тайна».
- «О! Пауль, тогда мне лучше ничего не знать. Оставьте вашу, как Вы говорите, тайну, себе. Я лично глубоко убеждена, что фюрер не нападёт на Россию раньше, чем покончит с Англией».
- «Эльза, … я Вас люблю».
- «О чёрт, куда его глупыша опять понесло в муть своих чувств. … Нет, ничего не буду ему отвечать, пусть продолжает сам», - подумала Эльза.
- «Эльза, я предлагаю Вам пари».
- «Пауль, лучше подплывите ближе к берегу в тень деревьев. А то мне надоело, что солнце светит мне прямо в глаза», - тем самым она дала понять Паулю, что для неё гораздо важнее направление лучей солнца, чем какая-то там государственная тайна. Это Пауля ещё больше заинтриговало и он, влекомый своей любовной страстью и желая произвести на Эльзу благоприятное впечатление своей значимостью и осведомлённостью, не оглядываясь, забыв свой воинский долг, полез прямо в расставленный перед ним капкан.
- «Суть пари, Эльза в том, что Вы говорите, что Гитлер сначала покончит с Англией, а потом уже нападёт на Россию, а я говорю наоборот, что сначала Гитлер покорит Россию, а Англия тогда падёт сама собой. … Вас устраивает такое пари?»
- «Да, Пауль, но с моей точки зрения придётся долго ждать, когда Гитлер покорит Англию», - а про себя, при этом, подумала: «Что это за тайна? … Сейчас главное не переиграть, тогда он сам мне её выложит. … Ну, давай, … – ребёнок!»
- «Вы можете держать тайну?»
- «Пауль, тайна она на то и тайна, чтобы о ней молчали».
- «Эльза, Вы согласны, если я выиграю пари, то с Вас поцелуй?»
- «Согласна, Пауль, но только Вам придётся слишком долго ждать разрешения нашего пари».
- «Нет, Эльза».
- «Я Вас не поняла», - после этих слов, когда Пауль отплыл на середину пруда и развернул лодку. Солнце теперь стало светить Эльзе прямо в затылок. Кивком головы она за это поблагодарила Пауля.
- «Как видите, мы одни в центре пруда и нас никто не может слышать, так вот, вчера на совещании в ОКВ (Объединённое командование Вермахта – прим. автора) в Генеральном штабе сухопутных войск Гитлер назвал окончательную дату нападения на Россию – это 22 июня этого года в четыре часа утра по московскому времени».
- «Глупости, Пауль, над вами видно кто-то зло подшутил, а Вы и поверили. Фюрер не самоубийца и сам не ввяжется в войну на два фронта».
- «Нет, Эльза, это не злая шутка. Это сказал мне мой отец, он служит в штабе ОКВ у генерала Иодля. Мне это поручено передать на словах начальнику штаба оккупационных войск полковнику Шпайделю вместе с секретным пакетом».
- «Ну, что ж, посмотрим. Осталось ждать одиннадцать дней. Если это так, то поцелуй за мной. Но, если вы, Пауль, проиграете, то Вы больше не будете меня ревновать», - весело, как бы беспечно ответила ему Эльза. А в её голове стучало: «Быстрее, как можно быстрее это надо передать своим. На счету каждый час».
Но Пауль всё не унимался:
- «О! Эльза! Вы сводите меня с ума! А как же моё предложение?»
- «Что ему ответить? Что ж ему глупышу ответить?» - лихорадочно думала Эльза. Но времени на раздумье у неё не было, и она стала отвечать ему экспромтом:
Генерал Ханс Шпайдель
- «Дорогой Пауль, я не хочу стать вдовой второй раз. Как Вы сами видите – война только разрастается, а Вы офицер и неизвестно, где Вы будете воевать. Если Вы уцелеете и не найдёте себе русскую невесту, то после войны я, может быть, скажу Вам «да». А пока мы только хорошие друзья».
- «Спасибо, Эльза. Вы очень рассудительная женщина, но поцелуй Вы мне всё-таки проиграете», - улыбка туманной надежды озарила всё его лицо.
- «О божья матерь! Это его устроило. А то я не знала, как от него отвертеться. … Теперь главное – время. Время и только время. Пока эта жуткая новость висит только на мне», - а вслух она ему сказала:
- «Пауль, посмотрите на часы. … В 17.00 мне уже надо быть на сцене. А я ещё здесь и, даже, не в отеле. Мне ещё надо перекусить, привести себя в порядок и переодеться в вечернее платье. У меня времени в обрез».
- «Я Вас понял, дорогая Эльза», - и Пауль с силой налёг на вёсла.
Через полтора часа она уже была в отеле.
- «Быстрее бы уже начался вечер. Надо срочно дать сигнал своим, а вечером буду звонить Фогелю», - эта мысль неотвязно вертелась в голове Эльзы.
Истории было угодно именно на её хрупкие женские плечи возложить столь тяжкий груз и ответственность по добыванию и скорейшему доведению до своих столь важной сверх секретной информации о самой высокой политики того времени. В тот вечер Эльза уже на первом своём выступлении как бы случайно автоматически поправила правой рукой свою причёску. Потом она это сделала ещё несколько раз. Всё остальное было как обычно – ревность Пауля, медленные танцы, шампанское, выступления, овации. В одиннадцатом часу ночи она, уже без сил, наконец, добралась до своего номера отеля. Смертельно хотелось спать, глаза сами слипались и сознание мутилось. Но спать сейчас ей было нельзя. Фогель ей не простит, если узнает, что, получив такую информацию, она вовремя не донесла в гестапо. Эльза подошла к своему телефону, который был связан с городской телефонной сетью, и по памяти набрала номер телефона дежурного адъютанта Фогеля.
- «Алло?» - ответил ей дежурный адъютант.
- «Это говорит агент Гертруда. Мне надо срочно увидеть шефа».
- «Я вас понял, фрау. Ждите, сейчас за Вами приедут», - и они положили свои телефонные трубки на рычаги. Эльза сразу запомнила время звонка. Чтобы не уснуть, она позвонила дежурному портье и заказала себе крепкий чёрный кофе в номер. Пока кофе ещё не принесли, Эльза быстро переоделась в дорожный костюм. Вскоре ей принесли кофе. Она, не спеша его выпила. Муть усталости, заволакивающая голову, на время прошла. А вскоре раздался и стук в дверь.
- «Да, да, войдите».
На пороге появился офицер гестапо в чине оберштурмфюрера:
- «Хайль Гитлер!» - он вытянул вверх правую руку в нацистском приветствии: «Фрау, Вы позвонили нам в 22.15».
- «Да, время совпадает», - ответила ему Эльза. Пароль и ответ был сделан. Это был действительно офицер гестапо.
- «Прошу за мной, фрау Гертруда».
Эльза встала, вышла из номера и закрыла его за собой на ключ. Ключ она сдала дежурному портье.
Через пол часа они уже входили в здание гестапо на улице Лористон. Охрана на всех этажах их пропускала беспрепятственно. Ещё через пять минут она вошла в кабинет бригаденфюрера СС Гюнтера Фогеля.
- «Рад видеть Вас, фрау Паннвиц».
- «Добрый вечер, герр Фогель».
- «Пожалуй, это уже ночь. Но садитесь и рассказывайте, что у вас такое случилось?»
Фогель был преданный служака Рейха и тоже уже готовился спать. Но, когда ему сообщили, что агент Гертруда просит срочной встречи, он бросил всё и мгновенно снова прибыл на службу. Фогель хорошо чувствовал людей и прекрасно понял, что эта гордая эльзаска просто так его тревожить не будет. Значит, что-то случилось экстраординарное.
Эльза села, отметив про себя, что теперь он не забыл предложить ей сесть, и быстро подробно в деталях рассказала Фогелю о своём утреннем разговоре с обер-лейтенантом Паулем фон Хоффманом. В процессе рассказа Эльза наблюдала, как вытянулось лицо Фогеля, как губы его сжались, он даже немного застонал от переизбытка, вспыхнувшего в нём гнева:
- «Паршивец! Негодяй! Ублюдок! Молокосос! Мерзавец! … Вот как он обращается с высшими секретами Рейха! У … у … у! Мразь!» - потом, немного успокоившись, грубо спросил Эльзу:
- «С кем этот мерзавец сегодня ещё общался?!»
- «Вы на меня не кричите, герр Фогель».
- «Извините, фрау – эмоции. Эта информация меня так разволновала, так расстроила …», - это он уже сказал нормальным человеческим голосом.
- «Хорошо. … Я не следила, с кем он ещё сегодня общался. … Так, один раз с ним потанцевала, чтобы унять его ревность и больше не обращала на него никакого внимания».
- «Да, фрау, я понимаю, сегодня у Вас был особенно тяжёлый день. Вы еле держитесь на ногах. Я это вижу. Но, всё равно, прошу Вас ещё немного напрячься и всё Вами сказанное официально написать в рапорте на моё имя».
- «Хорошо», - просто ответила ему Эльза.
Фогель дал ей кипу бумаги и авторучку. Минут двадцать Эльза писала свой рапорт. Потом подписалась своим оперативным псевдонимом и передала листки рапорта Фогелю в руки. Фогель взял у неё листки рапорта и, с восхищением глядя на Эльзу, подумал:
- «Железная женщина. Настоящая чистокровная арийка».
Потом он надел свои очки, сел на своё рабочее место и стал внимательно читать рапорт Эльзы. Затем Фогель снял очки и поднял свои бесцветные глаза на Эльзу:
- «Этого паршивца Вы больше не увидите. Раз он так горячо поддерживает вчерашнее решение фюрера, то мы пошлём его на Восточный фронт, но – рядовым. Пусть он там проветрит свои гнилые мозги …».
- «Стоп!» - мгновенно отметила про себя Эльза: «Оказывается, и Фогель знает о вчерашнем решении фюрера. … Отлично! – Это уже второй независимый канал, подтверждающий одну и ту же информацию. Следовательно, – эта информация достоверна, и над бедным Паулем никто в Берлине не шутил», - а в этот момент распаляющийся Фогель всё продолжал и продолжал говорить:
- «А Вам, фрау Паннвиц, большое спасибо за бдительность. Ваш донос позволит нам быстро локализовать деятельность этого преступника. … И ещё, фрау Паннвиц, за Вашу бдительность, я буду ходатайствовать перед вышестоящим командованием о награждении Вас Железным крестом второй степени».
- «О, герр Фогель – это уже излишне. В конце концов, я ведь просто немка и патриотка Германии. На моём месте так поступила бы любая другая немецкая женщина».
- «О, не скажите, не скажите, фрау Паннвиц. Мой личный опыт показывает, что это далеко не так. Многие женщины увидели бы в этом, только любовную интрижку и ничего больше. На большее у них бы просто не хватило ума. Как же, – молодой, красивый, в офицерской форме, ещё к тому же – аристократ …», - и опять Фогель не выдержал, в нём неожиданно прорвалось его простецкое крестьянское происхождение. Он смачно сплюнул прямо на пол и закончил свою речь примитивной эмоцией: «У … у … у паршивец!» - при этом он сильно сжал кулаки. Потом Фогель опомнился, снова взял себя в руки и уже вежливым голосом сказал:
- «Фрау Паннвиц, сегодня у Вас был тяжёлый день. Я вижу, Вы еле держитесь на ногах. Сейчас Вас отвезут в отель, и Вы, как следует выспитесь. … Да, и вот, законно заработанные Вами деньги», - Фогель открыл свой громадный сейф, достал оттуда пачку рейхсмарок и протянул её Эльзе.
- «Фрау, это Вам, возражений не потерплю».
Эльза помнила наказ Робера – деньги брать. Она молча взяла пачку рейхсмарок, положила её в свою сумочку и простилась с Фогелем. Через пол часа она уже была в своём отеле. Стоял третий час ночи. Тьма окутала Париж, а, вместе с ней, наступила и ночная прохлада. Было тихо. Эльза успела завести будильник на девять часов утра, потом она быстро разделась и легла в постель. Уснула она мгновенно.
Но не только Париж окутала тьма – тьма разрастающейся ужасной войны уже окутала весь мир. Всё хорошее, доброе, честное, справедливое – летело в пропасть. Грубая безжалостная сила нацизма праздновала свой бал. На этом фоне трагическая фигура одинокой хрупкой женщины, бросившей вызов нацизму, которая из последних сил, постоянно рискуя своей жизнью, балансируя над пропастью, пыталась предупредить мир о нависшей над ним опасности – выглядела трогательным символом, сжигающем себя в неравной борьбе. В запасе оставалось ещё целых одиннадцать дней! – Это ещё могло многое изменить.
Сквозь глубокий сон Эльза не сразу услышала звон будильника. Очень хотелось ещё поспать, ведь её вечернее выступление в ресторане начнётся только в 17.00. Но сегодня продолжать спать было нельзя. Эльза прекрасно это понимала. Гигантская ответственность давила на сознание мощным прессом. Ещё она понимала, что это её исторический момент. История ей не простит, если она сейчас будет спать. Дорог каждый час. Промедление сейчас – это будущие лишние неисчислимые жертвы. Действовать надо было быстро и решительно.
После того, как она подала сигнал о экстренной личной встрече с представителем подполья, её с утра будут искать свои. Усилием воли она на ощупь нажала кнопку будильника. Звон прекратился. Эльза зевнула, открыла глаза и быстро встала. Все события вчерашнего дня мигом всплыли в её мозгу. Она прекрасно понимала, что сейчас она находится на пике истории. Это возвышало её душу, вдохновляло, но, в то же время – давило на сознание страшной ответственностью.
- «Как бы ни сорвалась встреча с подпольщиками!» - умываясь и приводя себя в порядок, она внутренне про себя постоянно повторяла эту фразу.
Сейчас ей надо было быть особенно внимательной – не сделать ни одной ошибки. Но как это просто сказать и как непросто сделать – не сделать, ни одной ошибки! Одевшись, и внутренне собравшись, она вышла из номера и пошла в ресторан завтракать. Эльза рассчитывала, что и сегодня придёт Робер лично. Но кто его знает, как оно получится. Позавтракав, она вышла из отеля на улицу. Париж просыпался, ворковали голуби, гудели машины, мерно шагали немецкие патрули. Тополиный пух уже отлетел и всюду на тротуарах валялись его серые испачканные комки. Светило солнце, дул лёгкий ветерок, постепенно становилось всё жарче и жарче. Это было утро четверга 12 июня 1941 года. Казалось, кругом царил мир и спокойствие. Но это только казалось. Страшная кровавая война ещё только разрасталась. В данный момент времени волей судьбы Эльза оказалась на её историческом пике.
Выйдя из отеля, Эльза осторожно осмотрелась, прошлась по тротуару, через отражение в стёклах витрин магазинов проверилась на отсутствие слежки. Всё было нормально. Никакого хвоста за собой она не обнаружила. Только тогда Эльза перешла улицу и оказалась на набережной Турнель.
- «Я беспечна, я прогуливаюсь по набережной», - внушала она себе.
И действительно, одинокая никуда не спешащая женщина ловко маскировалась под праздно прогуливающуюся. Пока её никто не окликнул, делать было нечего, и она решила ещё раз в голове прокрутить все события вчерашнего дня. Она ещё раз вспомнила свой вчерашний разговор с Паулем, как она, пользуясь его влюблённостью, ловко его раскрутила, потом – события вечера, потом свой визит главное управление гестапо и разговор с бригаденфюрером СС Фогелем, но … ! Стоп! Стоп! Стоп! … Неожиданно в её памяти всплыли чётко сказанные ей Фогелем в порыве гнева слова: «Этого паршивца Вы больше не увидите. Раз он так горячо поддерживает вчерашнее решение фюрера …», - то, что Фогель говорил дальше, уже смысла не имело. И Эльза сразу вспомнила свою вчерашнюю догадку:
- «До Фогеля тоже доводили это решение фюрера. Но только по каналам гестапо. Так! … Значит одна и та же информация, пришедшая ко мне по двум не пересекающимся каналам – совпала! Ого! Следовательно, с большой долей вероятности её можно считать полностью достоверной! А для информации такой значимости – это очень важно!» - но тут её мысли прервал скрип тормозов такси и голос высунувшегося из окна водителя:
- «Мадам, Вы прекрасно исполняете «Лили Марлен».
Эльза радостно вздрогнула: «Ну, наконец-то», - и тут же мгновенно ответила:
- «Спасибо, мсье, это не трудно».
Пароль и отзыв совпали. А дальше всё было так, как и в первый раз. Эльза села в машину. Затем водитель ещё где-то с пол часа крутил по улицам Парижа, проверяя, нет ли за ними хвоста. Хвоста не было, и водитель повёз Эльзу на место встречи в парк Венсенский лес.
Их машина остановилась в самом парке на пересечении Авеню де Сен-Морис и Путь де Сэнтюр дю Лак-Домениль.
- «Мадам, сейчас Вы пойдёте к озеру Домениль и по мостам зайдёте на второй по порядку остров Берси. Там Вас найдут. А я Вас буду ждать здесь».
- «Хорошо», - ответила ему Эльза.
Она вышла из машины и, не спеша, как бы прогуливаясь, пошла в указанном направлении.
Парк Венсенский лес (Париж)
Парк был очень лесистый, здесь было легко уединиться. Это было идеальное место для конспиративной встречи. Зайдя на дальний остров, Эльза стала медленно прохаживаться по тенистой аллее, идущей по периметру вдоль берега острова. Конечно, она волновалась, причём волновалась как никогда. Ей надо было как можно быстрее передать сверх важную информацию своим. Ценность этой информации таяла с каждой минутой, с каждым часом. Она, конечно, понимала, что, скорее всего, подпольщики сейчас за нею наблюдают, нет ли за ней хвоста? Поэтому, пока к ней никто не подходит. Нетерпение её всё росло и росло. И вдруг, из-за соседнего дуба раздался хорошо ей знакомый голос:
- «Мадам, Вы прекрасно исполняете «Лили Марлен».
Ура! Это был голос Робера. Он вышел из-за дуба, и Эльза уже механически сказала отзыв:
- «Спасибо, мсье, это не трудно».
Они сердечно поздоровались, хотя последний раз виделись одиннадцать дней назад. Сейчас Робер был снова одет под простого рабочего: холщовые штаны, простая куртка и берет. Свои щегольские офицерские усики он уже давно сбрил.
- «Что у Вас случилось, мадам Атталь?»
И Эльза быстро сжато рассказала ему всё, включая и свою догадку от свидания с Фогелем.
- «Мадам, спасибо за блестящую работу. Эти потрясающие разведданные прямо сейчас по экстренному каналу связи мы передадим в Лондон генералу (Робер имел в виду генерала де Голля). Он знает, как с ними поступить. На этом наша встреча кончается. Вы ещё с пол часа погуляйте по острову, потом езжайте в свой отель, а я прямо сейчас выхожу из парка, нельзя терять ни минуты времени», - и они тут же расстались.
Оставшись одна, Эльза глубоко вздохнула. Ей стало намного легче. Всё, своё дело она сделала. Гигантский груз исторической ответственности спал с её хрупких женских плеч. Больше этого она уже ничего сделать не могла. Дальше от неё уже ничего не зависело. Но она сделала главное – она своевременно добыла сверх секретную информацию неимоверной политической значимости. Теперь она в одиночестве расслабленно ещё немножко погуляет по этому живописному острову и вернётся в свой отель. Может ей удастся ещё немного поспать перед своими вечерними выступлениями. Ведь она, так как следует и не выспалась. А потом опять надо будет претворяться, улыбаться, парировать комплименты от этих противных самоуверенных бошей, даже танцевать с ними. Но, что делать – зато теперь её жизнь имела очень большой смысл и приносила реальную пользу. Более того, она прекрасно понимала, что когда-то этот смысл кончится, и, если она уцелеет, то перед ней встанет прежний вопрос – чем жить дальше? Сейчас она гнала от себя эту мысль. Она просто радовалась успешно сделанному делу. Ей казалось, что уже ничего более значимого она в жизни не сделает. Но так ей только казалось. Никто из нас не может знать своё будущее. Не могла его знать и Эльза. Она знала одно – борьба ещё только начинается.
5. Большая политика
Была середина дня 13 июня 1941 года – пятница. В Лондоне шёл мелкий дождь и стоял туман. Была обычная лондонская погода. Но ничего этого не было видно в бункере Премьер-министра Великобритании сэра Уинстона Черчилля.
Премьер-министр Великобритании сэр Уинстон Черчилль
Бункер располагался под землёй в самом центре Лондона на Кинг-Чарльз стрит. На огромном телефонном столе Премьер-министра зазвонил один из множества расположенных там телефонов. Обычно, чтобы попасть на приём к Черчиллю, сначала надо было записаться у его секретаря Джона Колвилла, и он уже назначал время аудиенции, предварительно согласуя его с самим Премьер-министром. Звонок к нему на прямую по телефону означал только одно – информация крайне срочная, требующая немедленного доведения её до сведения Премьер-министра. Звонил телефон Генерального директора Секретной разведывательной службы МИ-6 генерал-майора Стьюарта Грена Мензиса. Отвлечённый звонком от текущих дел, Черчилль недовольно снял трубку:
- «Я слушаю тебя Стью».
- «Сэр, у меня для Вас срочная хорошая информация», - отвечал генерал-майор Мензис.
Внутренности различных помещений бункера Черчилля
- «Сейчас, Стью, для меня хорошей информацией может быть только одна – Соединённые штаты объявили войну Германии, всё остальное – просто информация, которая сыплется на меня со всех сторон».
- «Сэр, нет, Соединённые штаты пока ещё войну Германии не объявили, но моя информация сопоставима с этой».
- «Стью, ты меня заинтриговал. Хорошо, заходи ко мне прямо сейчас, я скажу Монти (будущий фельдмаршал Англии Бертран Монтгомери – прим. автора) чтобы он подождал».
- «Сэр, я доберусь до Вас только через час».
- «Хорошо, Стью, буду тебя ждать», - и они повесили свои трубки на рычаги.
Через час генерал-майор Мензис, который всегда ходил только в штацком костюме, уже докладывал Джону Колвиллу о своём прибытии.
Он был высокий стройный худощавый с большой залысиной и светлыми волосами. Мензис имел высокий лоб, спокойные умные глаза, над верхней губой носил красиво подстриженные офицерские усы. Вообще, у него было обычное лицо типичного английского джентльмена, только уши у него были большие и слегка оттопыренные.
Когда Стьюарт Мензис вошёл к Черчиллю в кабинет, тот встретил его сидя в своей обычной фамильярно-добродушной манере:
- «Я слушаю тебя, Стью, что за такую хорошую новость ты мне принёс?»
- «Сэр, по нашим разведданным Германия планирует напасть на Россию 22 июня в 4 часа утра по московскому времени».
- «Что???!!! … Стью, эта новость слишком хорошая чтобы быть правдой!» - обрадованно закричал Черчилль, и тут же добавил: «Ты уверен в её достоверности?!»
- «Да, сэр. Эту новость час назад мне лично принёс генерал де Голль.
Ему её передал майор Деваврен, который сейчас возглавляет Второе бюро в Движении сопротивления. А он её получил от своих агентов из Парижа. Там эта информация получена по двум различным не пересекающимся каналам: по линии оккупационных войск и по линии гестапо. Информация полностью совпала, ей можно верить».
- «Виват Стью! Виват!» - лицо Черчилля расплылось в улыбке: «Теперь мы будем не одиноки на континенте в своей борьбе против Германии. Это очень великолепно! … Да, эту новость надо срочно сообщить в форин-офис», - и Черчилль тут же нажал на кнопку, встроенную в его стол. Дверь почти сразу открылась, и в кабинет вошёл его секретарь:
- «Джон, срочно найди мне и вызови сэра Энтони Идена (министр иностранных дел Англии – прим. автора). Он ведь только что от меня вышел».
- «Слушаюсь, сэр», - и, бесшумно закрыв за собой дверь, Джон Колвилл вышел из кабинета Премьер-министра. А буквально через три минуты он доложил, что министр иностранных дел уже ожидает в приёмной.
- «Пусть войдёт», - нетерпеливо буркнул Черчилль.
- «Слушаюсь, сэр», - ответил его секретарь.
Генеральный директор Секретной разведывательной службы Англии генерал-майор Стьюарт Грем Мензис
Начальник Второго бюро Движения сопротивления Франции майор Андре Деваврен
Сразу же в кабинет вошёл министр иностранных дел Великобритании сэр Энтони Иден. На вид это был типичный английский джентльмен – высокий лоб, свидетельствующий о его уме, вытянутое холёное аристократическое лицо, густые брови, глаза с лёгким прищуром и идеально подстриженные усы.
И снова Черчилль в своей обычной фамильярной манере начал:
- «Энтони, вот этот джентльмен, который вообще-то по службе замыкается на тебя», - и он указал пальцем на генерал-майора Мензиса: «принёс мне неопровержимое доказательство того, что 22 июня в 4 часа утра по московскому времени Германия нападёт на Россию».
Министр иностранных дел Великобритании сэр Энтони Иден
От этой новости лицо министра иностранных дел тут же засияло и расплылось в улыбке:
- «Сэр, я Вас поздравляю, это отличная новость!» - тут же выпалил министр.
- «Энтони, я это и без тебя знаю. Твоя задача немедленно довести эту новость до Сталина. Ты понял меня?»
- «Да, сэр, конечно. Всё предельно понятно, дорога каждая минута. Разрешите идти?»
- «Иди вместе со Стью и немедленно через посла довести эту новость до Сталина. Об исполнении доложить».
- «Слушаюсь, сэр», - и два джентльмена вышли из кабинета Премьер-министра.
Когда они вышли, и Черчилль остался один, он расслабленно откинулся в кресле, закурил сигару, отхлебнул из стакана бренди, довольно улыбнулся и задумался:
- «Ну что ж, … неплохо, неплохо. Осталось ещё только раскачать Рузвельта и тогда Гитлеру будет конец».
Президент США Франклин Делано Рузвельт
……………………………………………………………………………...
Вечером 14 июня 1941 года в субботу (именно в этот день во всех газетах было опубликовано сообщение ТАСС о ложности слухов о якобы готовящемся нападении Германии на СССР) в кабинет Сталина в Кремле вошёл Председатель Совета народных комиссаров, народный комиссар иностранных дел СССР Вячеслав Михайлович Молотов. По негласному правилу, он мог войти к Сталину запросто, без предварительной записи. Они обращались друг к другу на «ты», так как были знакомы очень давно, ещё с подпольной работы.
- «Что у тебя случилось, Вячеслав?» - негромко с кавказским акцентом спросил его Сталин, вынимая свою трубку изо рта.
- «Коба, меня только что посетил Криппс (посол Англии в СССР сэр Ричард Стаффорд Крипс - прим. автора) и принёс мне вот это», - Молотов положил перед Сталиным листок бумаги на котором только что напечатали перевод обращения Черчилля к Сталину, где он уведомляет его о точной дате нападения Германии на СССР. Сталин его не спеша взял в руки и прочёл. Лицо его сразу нахмурилось.
Посол Великобритании в СССР сэр Ричард Стаффорд Криппс
Председатель совета народных комиссаров Иосиф Виссарионович Сталин в своём кабинете в Кремле
И.В.Сталин и В.М.Молотов
- «Ну, что скажешь, Коба?» - Сталин взглянул на Молотова, слегка усмехнулся, не спеша поправил левой рукой свои усы и так же не спеша со своим кавказским акцентом ответил:
- «Очередная английская провокация. Черчилль мне уже предлагал превентивно напасть на Германию, теперь вот», - и он потряс этот листок бумаги: «Черчилль один в Европе противостоит Гитлеру. Естественно, он прекрасно понимает шаткость своего положения и, естественно, он ищет себе союзников. Это нечестный способ приобретения себе союзников по борьбе. Он рассчитывает, что я, получив такое предупреждение, предприму какие-либо действия и, тем самым, дам Германии повод объявить нам войну. Я даже предполагаю, что он может такую же дезу (дезинформация на сленге разведчиков – прим. автора) подсунуть и Рузвельту».
- «Коба, … а если это не провокация?» - очень серьёзным голосом спросил его Молотов.
- «А что тогда это меняет?» - вопросом на вопрос переспросил его Сталин и тут же сам стал дальше развивать свои мысли: «Провокация это, или не провокация? Мы сейчас и так делаем максимум того, что только можем делать, укрепляя свои новые западные границы. … Дай я сейчас какое-либо дополнительное упреждающее указание и сразу тысячи людей бросятся его ревностно исполнять. И хотя бы один из них своими действиями может спровоцировать немцев. А что тогда?» - Сталин прервал свою речь, повертел в руках трубку и продолжил: «Нам войны с Германией всё равно не избежать. Я это прекрасно понимаю, и подобные предупреждения получаю из разных источников. Наша задача – как можно дольше оттянуть её начало. Сейчас идёт интенсивное перевооружение армии …», - дальше Сталин стал описывать достоинства новых танков, самолётов, артиллерии, автоматического стрелкового оружия и, особенно – принципиально нового оружия – реактивных миномётов.
……………………………………………………………………………...
22 июня 1941 года Германия напала на Советский Союз. В этот же день все английские газеты опубликовали речь Премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля. Приведём её полностью.
«В 4 часа этим утром Гитлер напал на Россию. Договор о ненападении между двумя странами был торжественно подписан и не был расторгнут. Германия не высказала ни единой претензии по поводу его невыполнения. Под его покровом ложной безопасности, немецкие войска выставили невероятную мощь на линии, протянувшейся от Белого до Черного морей, и их военно-воздушные силы и бронетанковые дивизии медленно и методично заняли позиции.
Затем внезапно, без объявления войны, даже без предъявления ультиматума, немецкие бомбы упали с неба на русские города, немецкие войска перешли русские границы, и часом позже посол Германии, который буквально накануне щедро расточал русским свои заверения в дружбе и чуть ли не союзе, заявил русскому министру иностранных дел, что Россия и Германия находятся в состоянии войны. Таким образом, повторяется в гораздо большем масштабе поругание признанных международных договоров, и доверия международного сообщества, которые мы наблюдали в Норвегии, Дании, Голландии, Бельгии, и которое Муссолини, пособник и шакал Гитлера, преданно сымитировал в случае с Грецией.
Все это не стало для меня сюрпризом. На самом деле, я четко и ясно предупреждал Сталина о предстоящих событиях. Я предостерегал его, как до этого предостерегал других. Остается только надеяться, что мои сигналы не были оставлены без внимания. Все, что я знаю на текущий момент - русский народ защищает свою родную землю и что его лидеры призвали к сопротивлению до последнего. Гитлер - это злобный монстр, ненасытный в своей жажде крови и грабежа. Не удовлетворившись тем, что вся Европа либо находится под его стопой, либо в страхе вынуждена униженно повиноваться, он хочет теперь продолжить бойню и опустошение на бескрайних пространствах России и Азии. Ужасная военная машина, которую мы и остальная часть цивилизованного мира так глупо, так вяло, так бессмысленно позволили нацистским гангстерам создать из ничего год за годом - эта машина не может простаивать, не говоря уже о том, чтобы просто заржаветь или распасться на детали. Она должна находиться в постоянном движении, перемалывая человеческие жизни и растаптывая жилища и человеческие права миллионов людей. Более того, её нужно кормить не только плотью, но и нефтью. Так что теперь этот кровожадный беспризорник запускает свои механизированные армии на новые поля резни, грабежа и опустошения. Как ни бедны русские крестьяне, рабочие и солдаты, он должен украсть их хлеб насущный. Он должен разорить их пашни. Он должен отнять у них нефть, которая приводит в движение их плуг, и таким образом навлечь голод, примеров которому не будет в истории человечества. И даже кровавая бойня и разорение, которые принесет его победа русским людям (если он одержит эту победу - пока до этого далеко), будут только ступенью к попытке ввергнуть четыреста или пятьсот миллионов, живущих в Китае и 350 000 000 живущих в Индии в эту бездонную пучину человеческой деградации, над которой гордо развевается дьявольская эмблема свастики. Не хочется много говорить в этот приятный летний вечер, когда жизни и счастью миллиарда человеческих существ угрожает зверское насилие нацистов. Одно это заставляет нас задержать дыхание. Но сейчас я обязан обратить ваше внимание на нечто, что скрыто от глаз и что прямо затрагивает образ жизни Британии и Соединенных Штатов. Нацистский режим неотличим от худших черт коммунизма. Он лишен каких-либо принципов и основ, кроме ненавистного аппетита к расовому доминированию. Он изощрен во всех формах человеческой злобы, в эффективной жестокости и свирепой агрессии. За последние 25 лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которое я сказал о нём. Но всё бледнеет перед развертывающимся сейчас зрелищем. Прошлое, с его преступлениями, безумствами и трагедиями, отступает. Я вижу русских солдат, стоящих на пороге своей родной земли, охраняющих поля, которые их отцы обрабатывали с незапамятных времен. Я вижу их охраняющими свои дома; их матери и жены молятся - о да, потому что в такое время все молятся о сохранении своих любимых, о возвращении кормильца, покровителя и защитника.
Я вижу десятки тысяч русских деревень, где средства к существованию с таким трудом вырываются у земли, но где существуют исконные человеческие радости, где смеются девушки и играют дети. Я вижу, как на все это надвигается гнусная нацистская военная машина с её щеголеватыми, бряцающими шпорами прусскими офицерами, с её искусными агентами, только что усмирившими и связавшими по рукам и ногам десяток стран. Я вижу также серую вымуштрованную послушную массу свирепой гуннской солдатни, надвигающейся подобно тучам ползущей саранчи. Я вижу в небе германские бомбардировщики и истребители с еще не зажившими рубцами от ран, нанесенных им англичанами, радующиеся тому, что они нашли, как им кажется, более легкую и верную добычу. За всем этим шумом и громом я вижу кучку злодеев, которые планируют, организуют и навлекают на человечество эту лавину бедствий. И затем мой разум возвращается на годы назад, в дни, когда русские войска были нашим союзником против того же самого смертельного врага, когда они сражалась с огромным мужеством и твердостью и помогли одержать победу, плодами которой им, увы, помешали воспользоваться, хотя и не по нашей вине. Я пережил всё это, и вы должны простить мне это выражение чувств и суету старых воспоминаний. Но сейчас я должен заявить о решении правительства Его Величества, и я уверен, что с этим решением согласятся в своё время великие доминионы, ибо мы должны высказаться сразу же, без единого дня задержки. Я должен сделать заявление, но разве можно сомневаться в том, какова будет наша политика? У нас лишь одна-единственная неизменная цель. Мы полны решимости уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима. Ничто не сможет отвратить нас от этого, ничто. Мы никогда не станем договариваться, мы никогда не вступим в переговоры с Гитлером или с кем-либо из его шайки. Мы будем сражаться с ним на суше, мы будем сражаться с ним на море, мы будем сражаться с ним в воздухе, пока с Божьей помощью не избавим землю от самой тени его и не освободим народы от его ига. Любой человек или государство, которые борются против нацизма, получат нашу помощь. Любой человек или государство, которые идут с Гитлером — наши враги. Это относится не только к государственной власти, но и ко всем представителем злобной расы Квислингов, которые превратили себя в орудие и агентов нацистского режима, действуя против своих сограждан и против своей родины. Эти Квислинги, если их не устранят их-же сограждане, избавив нас от хлопот, будут после нашей победы в ту-же секунду предоставлены суду трибуналов Союзников. Такова наша политика, таково наше заявление.
Отсюда следует, что мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем. Мы обратимся ко всем нашим друзьям и союзникам во всех частях света с призывом придерживаться такого же курса и проводить его так же стойко и неуклонно до конца, как это будем делать мы. Мы предложили правительству Советской России любую техническую или экономическую помощь, которую мы в состоянии оказать, и которая будет ему полезной. Мы будем бомбить Германию и днем и ночью, в нарастающем масштабе, сбрасывая на них из месяца в месяц всё более тяжёлые бомбы, чтобы заставить немецкий народ отведать ежемесячную острую порцию невзгод, которые они обрушили на человечество…
В ближайшие шесть месяцев начнет сказываться весомость получаемой нами от Соединенных Штатов помощи в виде различных военных материалов, и особенно тяжёлых бомбардировщиков. Это не классовая война, а война, в которую втянуты вся Британская империя и Содружество наций, без различия расы, вероисповедания или партии. Не мне говорить о действиях Соединенных Штатов, но я скажу, что если Гитлер воображает, будто его нападение на Советскую Россию вызовет малейшее расхождение в целях или ослабление усилий великих демократий, которые решили уничтожить его, то он глубоко заблуждается. Напротив, это ещё больше укрепит и поощрит наши усилия спасти человечество от тирании. Это укрепит, а не ослабит нашу решимость и наши возможности. Сейчас нет времени морализировать над ошибками стран и правительств, позволивших свалить себя поодиночке, в то время как объединенными усилиями они могли бы легко спасти себя и весь мир от этой катастрофы. Однако, когда я говорил несколько минут назад о жажде крови и ненавистном аппетите Гитлера, которые побудили и соблазнили его на эту авантюру в России, я подразумевал и более глубокий мотив за этой выходкой. Он желает уничтожить могущество России, потому что надеется в случае удачи повернуть назад с Востока основные силы своей армии и воздушного флота на наш остров, потому что знает, что ему придется либо завоевать его, либо поплатиться за свои преступления. Нападение на Россию - не более, чем прелюдия к попытке завоевания Британских островов. Без сомнения, он надеется завершить всё это до наступления зимы, чтобы сокрушить Великобританию до того, как флот и военно-воздушные силы Соединённых Штатов смогут вмешаться. Он надеется ещё раз повторить, хотя и в больших масштабах, тот самый процесс уничтожения своих противников поодиночке, который так долго позволял ему процветать и благоденствовать, и что в конце концов сцена будет очищена для последнего акта, без которого все его завоевания будут напрасны - а именно, для подчинения всего Западного полушария его воле и его системе. Поэтому опасность, угрожающая России, — это опасность, грозящая нам и Соединенным Штатам, точно так же как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и дом, — это дело свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара. Так давайте выучим уроки, которые нам уже преподал жестокий опыт. Удвоим наши старания и ударим с объединенной силой, пока есть силы и возможности» [5].
6. Мерзость
А что было после этого с самой мадам Атталь? О! об этом стоит написать – её дважды наградили. Первым её наградил Уинстон Черчилль. Он, через генерала Мензиса, обратился к лидеру Движения сопротивления генералу Шарлю де Голлю с просьбой разрешить наградить того секретного агента, который вовремя добыл столь нужную оперативную информацию стратегического масштаба английской наградой. Разрешение было получено, и Эльза заочно была награждена Крестом Виктории.
Крест Виктории
Об этом на личном свидании ей сообщил сам Робер и поздравил с наградой. Конечно, Эльза была рада. Её жизнь была наполнена конкретным смыслом, она мстила бошам за Францию, за сына и за мужа. Это для неё было хоть какое-то моральное утешение и стимул дальше служить Франции и дальше, ежедневно подвергая свою жизнь смертельной опасности, всё время, идя по лезвию бритвы. Ненависть к бошам делала её ежедневную игру с ними всё более и более изощрённой. Она радовалась, когда одни боши наказывали за болтовню других бошей, отправляя их служить на Восточный фронт, откуда они уже никогда не возвращались.
Но у неё была и вторая награда. А вот о ней стоит рассказать подробнее. О случившейся утечки сверх секретной информации бригаденфюрер СС Фогель немедленно доложил в Берлин своему шефу – начальнику ;V управления Имперской безопасности (гестапо) группенфюреру СС Генриху Мюллеру. Испугавшись ответственности утаивания утечки такой информации, Мюллер, без всякой задержки тут же доложил о ней уже своему шефу – начальнику Главного управления Имперской безопасности обер-группенфюреру СС Рейнхарду Гейдриху.
Получив такую информацию, Гейдрих счёл её слишком значимой, чтобы оставить на своём уровне и доложил о ней уже своему непосредственному начальнику – министру внутренних дел и полиции рейхсфюреру СС Генриху Гимлеру. Гимлер, получив информацию о таком чудовищном нарушении секретности и предвидя возможные последствия от этого, не стал её умалчивать, принимая всю ответственность на себя и доложил её Гитлеру. Узнав это, Гитлер рассвирепел, он впал в ярость и потребовал немедленно отдать под военный трибунал обер-лейтенанта Пауля фон Хоффмана. По законам военного времени приговор ему мог быть только один – смертная казнь. Но его отец – полковник фон Хоффман, спасая сына, развил бурную деятельность, и, действуя через генерала Иодля и фьельд-маршала Кейтеля, сумел воздействовать на Гитлера. В результате фюрер удовлетворился разжалованием этого государственного преступника, как он его называл, в рядовые с высылкой его на будущий Восточный фронт. Одновременно и параллельно с докладом о утечке сверхсекретной информации бригаденфюрер СС Гюнтер Фогель составил и представление на награждение Железным крестом второй степени своего агента, сумевшего своевременно выявить такую утечку информации. Тем самым, он, перед лицом своего начальства, косвенно намекал на свою заслугу в этом деле. Представление было подписано всеми начальниками, через которых оно проходило. А гнев фюрера в отношении этого незадачливого обер-лейтенанта, своей обратной стороной видоизменился в безусловное поощрение секретного агента Фогеля, сумевшего выявить и помочь обезвредить этого государственного преступника. Поэтому, он с удовольствием утвердил представление на награждение агента гестапо Эльзу Паннвиц Железным крестом 2 степени.
В начале июля, когда Германская армия вовсю продвигалась вглубь России, как-то вечером, когда Эльза уже была в своём номере и готовилась ко сну, в её номер по телефону позвонил лично Фогель:
- «Добрый вечер, фрау Паннвиц», - Фогель упорно обращался к ней по её немецкой девичей фамилии, игнорируя её французский брак, который он считал необдуманным.
- «Добрый вечер, герр Фогель, но уже почти ночь. Я очень устала и хочу спать», - тем самым Эльза косвенно давала ему понять, что никуда сейчас ехать не хочет. Фогель, будучи не глупым человеком, сразу понял этот намёк и медовым голосом её успокоил:
- «Фрау Паннвиц, у меня для Вас очень хорошие новости. Понимая, что сейчас Вы, после Вашего рабочего дня очень устали, я не хочу портить у Вас впечатление об этой новости. Поэтому, давайте как следует выспитесь, а завтра после завтрака я пришлю за вами машину. Мне есть, что Вам сказать».
- «Хорошо, герр Фогель. Спасибо за понимание».
Группенфюрер СС Генрих Мюллер
Обергруппенфюрер СС Рейнхард Гейдрих
Рейхсфюрер СС Генрих Гимлер
Адольф Гитлер
Фельдмаршал Вильгельм Кейтель
- «Спокойной ночи, фрау Паннвиц».
- «Спокойной ночи, герр Фогель».
Положив трубку на рычаги, Фогель усмехнулся:
- «Ну ничего, сучка! Завтра ты, наконец, будешь моей. Уж я-то доберусь до твоих пышных бёдер! Ха, ха!»
Его незаурядный ум сочетался с его неумеренной похотливостью, так же, как и у его шефа Гейдриха с которым они неоднократно встречались в салоне Китти (публичный дом для высших руководителей Рейха и иностранного дипломатического корпуса, где специально обученные дамы полусвета «раскручивали» своих клиентов – прим. автора) расположенным на улице Гизебрехт-штрассе. Но, ни одна из обитательниц этого роскошного салона, ни по своим формам, ни, тем более по своему уму, не могли сравниться с Эльзой. А у него ещё был чисто спортивный интерес сломать эту пышнотелую гордячку.
Но думал не только Фогель, думала и Эльза, ложась спать:
- «Слава тебе Господь! Всё нормально. … А то я уже подумала, что гестапо что-то учуяло. … Но что ему от меня надо? Что хорошего он хочет мне сказать? … Сейчас самая хорошая для меня новость — это то, что русские гонят немцев. Но, … к сожалению, – это не так».
Эльза терялась в догадках, но ничего не могла придумать даже в принципе – что хорошего для неё может ей сказать Фогель? Так она и уснула. Сон её был спокойный, глубокий, освежающий. Проснулась она в девятом часу утра, ещё немного понежилась в постели, затем встала и стала приводить себя в порядок. Но вечерняя мысль всё не давала ей покоя. Она была заинтригована, но, как бы, ни был изощрён её ум, она всё равно ничего не могла придумать.
После завтрака она, как всегда, пошла гулять по набережной Турнель. Погода стояла пасмурная, всё небо было в тучах, но дождя не было. Не было и обычного в это время года пекла.
- «Хорошо», - подумала Эльза. Она прошла мост Архиепархии, потом мост о' Дубль, слева от неё был фонтан Сен-Жюльен, а справа через Сену величественно возвышался Собор Парижской Богоматери. Она понимала, что гестапо за ней сейчас следит и выйдет с ней на связь, когда она достаточно далеко отойдёт от ресторана «Ля Тур д' Аржан», чтобы лишний раз не светить её связь с гестапо. Затем она прошла мимо моста Пети и стала приближаться к мосту Сент-Мишель, как вдруг слева от неё раздался скрип тормозов. Из машины высунулась голова эсэсовца и он ей весело крикнул:
- «Хайль Гитлер, фрау Паннвиц!»
Эльза ждала этого, но, тем не менее, она вздрогнула и остановилась. Весёлое улыбающееся лицо того самого штандартенфюрера, который самый первый раз привёз её к Фогелю, выглядывало из окна автомобиля.
- «Радуется сволочь, что русские пока не дают им должного отпора», - зло подумала Эльза.
- «Что смотрите на меня? Садитесь в машину, и поедем», - весело по-немецки сказал ей штандартенфюрер.
Эльза молча села на заднее сидение, и они поехали к хорошо знакомому ей зданию главного управления гестапо по Франции. Часа через пол они уже были на улице Лористон у дома №93. Машина мягко остановилась у главного входа. Штандартенфюрер выскочил из машины, услужливо открыл её заднюю дверцу и подал Эльзе руку.
- «Благодарю», - сухо сказала Эльза и опёрлась на его руку.
- «А он всё улыбается, у – сволочь!» - снова зло подумала Эльза.
Ей показалось, что в этот день вход в здание главного управления гестапо было особенно помпезно украшено: справа и слева от главного входа к зданию были прикреплены громадные красные полотнища со свастикой в белом круге, внушительная охрана была в белых рубашках, на голове у всех был стальной шлем. Всё это создавало впечатление незыблемой силы, против которой бесполезно бороться.
- «Пройдёмте, фрау», - штандартенфюрер легонько тронул её за плечо и указал рукой на главный вход. Вся охрана вытянулась перед ним в струнку, вскинув правую руку в нацистском приветствии, и никто не спросил у него пропуска. Штандартенфюрер лениво, подражая Гитлеру, слегка приподнял правую руку, отвечая на их приветствия. Аналогичная картина была и на постах проверки документов на каждом этаже. Наконец Эльза, в сопровождении штандартенфюрера, вошла в приёмную бригаденфюрера СС Фогеля. Когда она вошла, то увидела там около двадцати эсэсовцев, все они были в белых рубашках при чёрной форме. При появлении штандартенфюрера они все вскочили со своих стульев, встали по стойке «смирно» и вытянулись перед ним, вскинув правую руку вверх.
- «Совсем непонятно, что сейчас меня ждёт?» - успела подумать Эльза. Но почему-то страха она не испытывала, штандартенфюрер был с ней любезен, предупредителен, а все остальные эсэсовцы без конца улыбались. Дежурный адъютант быстро доложил Фогелю о прибытии Эльзы в сопровождении штандартенфюрера и получил «добро» на вход.
- «Прошу к шефу», - сказал он и указал рукой на дверь, ведущую в кабинет Фогеля. Первой в его кабинет вошла Эльза, за ней штандартенфюрер, за ним – все остальные эсэсовцы.
Увидев вошедшую Эльзу, Фогель встал и, тоже улыбаясь, пошёл ей навстречу. Справа и слева от письменного стола Фогеля эсэсовцы выстроились в шеренгу приблизительно по десять человек в каждой.
- «Здравствуйте, фрау Паннвиц», - Фогель пожал ей руку: «Рад Вас видеть».
- «Добрый день, герр Фогель», - успела ответить ему Эльза. Она была одета в лёгкое бежевое летнее платье без рукавов с большим вырезом декольте. Платье было чуть выше колен, на ногах белые летние туфли на высоком каблуке, на голове – тоже бежевая шляпа с большими полями, на шее – бусы из белого жемчуга, талию в поясе перетягивал тонкий чёрный ремешок, как раз под цвет её волос. Эльза была строга, собрана и очаровательна. Она кожей своей чувствовала оценивающие восхищённые взгляды собравшихся в кабинете мужчин.
- «Смирно!» - гаркнул Фогель, и все эсэсовцы сразу вытянулись и неподвижно замерли.
- «А он сегодня в чистой белой рубашке и не так помят, как обычно», - успела заметить Эльза, разглядывая Фогеля.
Фогель не спеша вынул из кармана мундира очки, надел их, взял со своего стола лист бумаги и стал торжественно читать:
- «За мужество, ловкость, сообразительность и смелость, проявленные при разоблачении опасного государственного преступника, наградить секретного агента гестапо фрау Эльзу Паннвиц Железным крестом 2 степени. Адольф Гитлер».
Все эсэсовские офицеры справа и слева от Эльзы и Фогеля сразу зааплодировали.
- «Вот она, та самая хорошая новость! В жизни бы не догадалась. Знали бы они кого сейчас награждают?!» - мигом пронеслось в голове Эльзы. Но, тем не менее, лицо её приняло сосредоточенное, серьёзное выражение, соответствующее торжественности момента. Когда Фогель полез в другой карман и достал оттуда коробочку с орденом, который был прикреплён к орденской ленте, Эльза сразу сообразила снять свою широкополую шляпу. Фогель торжественно надел Эльзе на шею орденскую ленту с прикреплённым к ней Железным крестом 2 степени, затем сделал шаг назад, и громко с нацистским приветствием рявкнул:
- «Хайль Гитлер!»
- «Хайль Гитлер!» - одновременно в ответ рявкнули двадцать эсэсовцев, вскинув вверх правую руку.
- «Они, по-моему, упиваются в своём обожании Гитлера», - с брезгливостью подумала Эльза.
Железный крест 2 степени
Эти крики нацистов неприятно давили ей на уши, но делать было нечего, надо было до конца играть свою роль.
- «Фрау Паннвиц, есть ли у вас что-либо сказать в ответ преданным солдатам фюрера?»
Думать надо было быстро, а сказать коротко и точно в духе нацизма – и она тут же сказала:
- «Я счастлива, служить Великой Германии и готова дальше к выполнению любых приказов немецкого командования!»
- «Браво, фрау Паннвиц, браво! Я восхищён точностью и лаконизмом Ваших слов», - и опять раздались общие аплодисменты всех присутствующих в кабинете офицеров гестапо. Тут же Фогель вручил ей очередную пачку рейхсмарок.
- «Господи, быстрее бы они меня отпустили. Противно смотреть на самодовольство этих бошей», - опять промелькнуло у Эльзы в голове.
Но она ещё не могла знать, ни даже догадываться, что после такого триумфа её ждёт крайне унизительная для женщины процедура. Дальше Фогель отпустил всех офицеров, и она осталась одна с ним наедине.
- «Фрау Паннвиц, Вы принесли большую пользу Рейху. Теперь я хочу поздравить Вас с наградой лично. Позвольте, пригласит Вас в ресторан «Моляр». Пусть для Вас это будет вторым завтраком. Потом Вас доставят на работу. В конце концов, ведь это была моя идея составить на Вас представление к награде».
Это очень не понравилось Эльзе, но возражать Фогелю она не решилась. О его жестокости и коварстве уже ходили легенды по Парижу.
- «Хорошо, герр Фогель. Я ценю, что Вы замечаете мои скромные труды», - спокойно с достоинством ответила ему Эльза.
Но она не знала, что Фогель там уже забронировал столик в отдельном кабинете и … номер!
- «Отлично, фрау Паннвиц, тогда сразу и поехали».
Через час они уже сидели вдвоём в отдельном кабинете ресторана «Моляр». Кабинет был шикарный – весь под старину с зеркалом во всю стену, высоким потолком и мраморными пилястрами. Разговор всё более и более приобретал интимный характер. Нехорошие подозрения настойчиво стали возникать в мозгу Эльзы. А Фогель всё хвастался и хвастался перед Эльзой:
- «Да он такой же болтун, как и все прочие боши», - с презрением отметила про себя Эльза: «ничуть не лучше тех, о ком я ему докладываю».
А в этот момент он всё разглагольствовал и разглагольствовал об окончательном решении еврейского вопроса. То, что он говорил о механизме уничтожения евреев – было по своей человеческой сути чудовищно. А для него это было элементом бахвальства. Эльзе стоило большого труда сохранять свою невозмутимость.
- «Мразь, … с каким бы удовольствием я тебя бы сейчас пристрелила», - думала Эльза. Но вместо этого она ему мило улыбалась, и пила с ним шампанское во славу немецкого оружия и за победу Германии над всеми её врагами.
Но неожиданно Фогель закончил свои разглагольствования и в цинично-фамильярном тоне, обращаясь к Эльзе на «ты» спросил её:
- «Эльза, милая. Я хочу, чтобы ты утешила старого солдата фюрера».
- «Ах, вот оно что – подонок! … Я так и знала», - быстро мелькнуло в голове Эльзы. Она прекрасно понимала, что у неё одной перед могущественным Фогелем беспомощное положение. Он с ней может сделать всё, что только захочет. Но так сразу сдаваться она не хотела. Даже сейчас в её одиноком и беспомощном положении он должен был потрудиться её завоевать. Для начала она решила выразить изумление:
Ресторан «Моляр» - отдельный кабинет
- «Я Вас не понимаю, герр Фогель, на что Вы намекаете?»
Но Фогель никогда дураком не был. Он прекрасно понял, что Эльза всё сообразила, а сейчас, просто хочет сохранить своё лицо. Ему, разогретому вином, уже было просто лень ходить вокруг да около, лень напрягать свою голову, затуманенную вином, лень вести словесную дуэль и он, осознавая свою полную власть над этой красивой женщиной, стал, как говорят, рубить с плеча:
- «Эльза, я хочу тебя прямо сейчас».
- «Ах!» - негромко вырвалось у Эльзы, и она сразу опустила свои глаза.
- «Видишь ли, милая, я с тобой очень далеко зашёл и мне отступать уже некуда. Если моё начальство об этом узнает, то я буду строго наказан. Но моё начальство сидит в Берлине и тебе до него не добраться.
А если ты не выполнишь мою просьбу, то, чтобы скрыть следы такого предложения, я прикажу исправить одну графу в твоём паспорте. Эта графа называется – национальность. И ты вместо немки станешь еврейкой. … Кстати волосы и брови у тебя-то чёрные! … А! … Надеюсь, сообразила, что тогда с тобой будет? … На всякий случай напомню: сначала гетто, потом Аушвиц (немецкий лагерь смерти для уничтожения евреев – прим. автора), а там есть газовые камеры и Циклон-Б. … А, милая? … По твоим прекрасным глазам вижу, что ты уже всё сообразила. … Но только никаких грубостей! Предупреждаю! Я это расценю как отказ. Знай это!» - жёстко закончил Фогель.
Эльза слушала его, скорбно опустив голову. Мысленно ругать и презирать Фогеля, было бесполезно – только тешить свою злость. Надо было на что-то решиться. Но для принятия решения у неё должен быть выбор – альтернатива. Но хитрый и коварный Фогель ей такую альтернативу не дал. И Эльзе ничего не оставалось делать как, опустив голову, тихо сказать:
- «Да».
- «Что да?»
- «Я согласна».
- «Я всегда был высокого мнения о твоём уме, Эльза», - удовлетворённо довольным и добродушным голосом сказал ей Фогель. От его наглости и жёсткости не осталось и следа. При этом он встал со своего стула и похотливо в нос, мотнув головой, добавил одно слово:
- «Пойдём».
Эльза молча встала и покорно пошла за ним, унося в своей сумочке Железный крест. Они вошли в снятый Фогелем номер. Он был не богатый с одним окном, обставленный дешёвой мебелью. Плотные, полностью закрывающие свет шторы создавали в комнате полумрак. В номере была большая двуспальная кровать, стол, два стула, шкаф и зеркало. Когда они вошли в номер, то Фогель сразу закрыл его за собой на ключ. Ключ он положил себе в карман.
- «Раздевайся», - развязным тоном сказал ей Фогель, при этом своим мутным взором уставился на Эльзу.
Эльза глубоко обречённо вздохнула. Затем она подошла к столу и молча сняла свою шляпу, расстегнула поясной ремешок, стягивающий её платье в талии и умоляюще униженно взглянула на Фогеля:
- «Отвернитесь, … ведь стыдно», - в её голосе было столько мольбы и боли, что даже такой прожжённый наглый нацист как Фогель всё же отвернулся.
Эльза быстро сняла с себя всю одежду, и голая юркнула под одеяло, прижавшись к стенке и закрыв глаза. От неслыханного унижения она вся дрожала. Но приходилось терпеть и это, ведь свои надеялись на её работу. В данный момент она это помнила, как никогда.
- «Ты готова?»
- «Да».
Кряхтя, стягивая свои сапоги, Фогель тоже быстро разделся и полез под одеяло. Эльза лежала рядом, отвернувшись от него к стенке. Фогель грубо повернул её к себе и навалился на Эльзу всем своим грузным телом. … Дальше началась мерзость. Эльза, как могла отворачивала своё лицо от его поцелуев. От Фогеля пахло спиртным, табаком и немытым телом. … Он сильно сопел, кряхтел, но у него ничего не получалось. Тогда, войдя в Эльзу, он быстро задёргался своим тазом. От интенсивных движений он весь покрылся потом. Пот его был липкий и вонючий. Эльза была вся измазана в нём. … Наконец он по-звериному замычал, ещё раз дёрнулся и обмяк.
- «О, матерь божья, … наконец он кончил», - облегчённо подумала Эльза.
Потный Фогель отвалился от Эльзы, лёг на спину и стал учащённо дышать.
- «А ты меня обманула – лежала как бревно», - наконец отдышавшись, сказал ей Фогель.
- «А что же Вы хотели? Ведь Вы взяли меня силой и шантажом, а не лаской и любовью. … Для имитации любви служат другие женщины».
- «Хотя бы ты называла меня Гюнтером», - на это замечание Эльза ничего не ответила.
Ещё полежав немного, она сказала:
- «Пустите, мне пора собираться. Вечером у меня работа».
- «Скажешь моему водителю, чтобы он тебя довёз, а потом вернулся за мной. Я ещё немного полежу».
- «Хорошо».
Эльза перелезла через Фогеля, быстро оделась и вышла из отеля. Яростная ненависть к Фогелю и ко всем нацистам вообще, просто душила её. Но она не имела права отдаваться во власть своих эмоций, это могло нарушить конспирацию. Это унижение надо было, просто молча нести в себе, перешагнуть через это и продолжать свою борьбу. А эффективно бороться можно было только с холодной рассудительной головой. Таков закон – разведчик не имеет права на свои эмоции. Эльза силой воли подавила в себе свой гнев и с довольным лицом села в машину Фогеля. При этом она краем глаза заметила лёгкий смешок эсэсовского водителя.
- «Подонок», - подумала она про себя и отвернулась от него, смотря в окно машины.
Когда Эльза, наконец, приехала к себе и вошла в свой номер, то она снова быстро донага разделась, всё нижнее бельё бросила в корзину для стирки, а сама встала под горячий душ. Эльза с силой тёрла своё тело мочалкой, брезгливо смывая с себя мерзкий вонючий пот Фогеля.
А дальше всё стало по-прежнему. Эльза успешно продолжала работу двойного агента, работая на своих и гестапо. Один – два раза в месяц Фогель требовал от неё близости. И, каждый раз, ей брезгливо приходилось терпеть эту мерзость. Сведения, которые она добывала, снова стали носить частный локальный тактический масштаб. Так продолжалось до конца 1941 года, весь 1942 год, весь 1943 год и начало 1944 года. В 1944 году, когда англо-американские войска стали готовить высадку в Нормандии, ценность её разведданных, носящих тактический характер – резко возросла.
6 июня 1944 года произошла успешная высадка англо-американских войск в Нормандии. Все французы с нетерпением ждали своего освобождения. Глубоко в своём подсознании радовалась этому и Эльза. Она, как никто другой, понимала, что в успехе высадки есть и её доля труда. Осознание этого было для неё дороже всех наград, всех денег – это было её большое счастье, глубоко прочувствованного огромного смысла своей одинокой жизни. Она воочию видела плоды своего непростого очень опасного труда. Но и это чувство счастья и эйфории надо было прятать. Эльза постоянно помнила, что она не имеет на это право, она всё ещё живёт в окружении врагов.
7. Проблемы битвы за Атлантику
20 июля 1944 года на Гитлера было совершено покушение, но Гитлер остался жив. Заговор военных провалился. Начались повальные аресты всех, кто хоть как-то мог быть причастен к заговору. Состоялись скорые суды и казни. Положение Германии на всех фронтах было закритическое. Все понимали, что близится конец третьего Рейха. Но фанатично ослеплённые нацизмом немецкие войска продолжали оказывать яростное сопротивление союзникам.
В этой плачевной для немцев ситуации в первых числах августа 1944 года состоялась текущая обычная аудиенция главнокомандующего германским военно-морским флотом гросс-адмирала Карла Дёница у Гитлера. Дёниц делал ему доклад о битве за Атлантику:
- «Мой фюрер, я буду перед Вами предельно честен – на данный момент битва за Атлантику нами проиграна».
Гитлер уцепился за слова Дёница «на данный момент»:
- «Дёниц, а если этот момент пройдёт, то что, ещё есть надежда её выиграть?»
- «Да, мой фюрер».
- «Ты единственный, кто меня сейчас радует, Дёниц, – рассказывай»,
- вид Гитлера был вялый и подавленный. У него уже не было того прежнего безапелляционного уверенного в себе железного голоса, заставлявшего цепенеть подчинённых.
Дёниц был одним из тех высших военачальников, кто никак не участвовал в заговоре. Как сказал о нём рейхсфюрер СС Гимлер (который, кстати, знал о заговоре и ждал его результатов): «Он абсолютно чист и предам Вам, мой фюрер».
Дёниц кашлянул в кулак, что являлось знаком того, что ему есть что сказать фюреру. Это был пятидесятидвухлетний сухой невысокий мужчина в расцвете своих сил и, безусловно, таланта флотоводца. Он был очень умён и, по-своему – порядочен. Внешне он был худ, у его лысеющей маленькой головы был большой высокий лоб, под которым виднелись глубоко посаженные маленькие, но очень проницательные глаза, прямой нос и плотно сжатые тонкие губы жёсткого человека. А вот уши у него были большие и немного оттопыренные. Ему было бесполезно лгать. Он видел всех насквозь и трезво понимал реальную суть вещей и обстановки.
Гросс-адмирал Карл Дёниц
Гитлер и Дёниц
- «Мой фюрер, прервать сообщение Америки с Европой нашими теперешними силами бесполезно. Общий тоннаж построенных новых кораблей в Америке и Англии больше, чем мы их топим. На первый взгляд ситуация кажется безвыходной, но …», - здесь Дёниц ненадолго взял паузу, чтобы лишний раз подчеркнуть значимость того, что он собирается сейчас сказать. Он успел заметить, как внимательно слушает его Гитлер и, ободренный его взглядом, он продолжил: « … в Кригсмарине недавно завершены испытания энергетической установки двигателя подводного хода подводных лодок, который для своей работы не требует кислорода воздуха. Эта установка позволяет более чем в два раза увеличить подводную скорость наших подводных лодок. По данным Шеленберга (бригаденфюрер СС, начальник V; управления Имперской безопасности – политическая разведка – прим. автора) во флотах наших противников таких установок пока нет», - при этом глаза Гитлера радостно заблестели.
Бригаденфюрер СС Вальтер Шеленберг
Он с лёту уловил, что сказал ему Дёниц и тут же сам догадался, как это может изменить ход битвы за Атлантику. Всё, что Дёниц говорил дальше, уже было просто озвучивание тех мыслей, которые сразу созрели в его голове. Но, из уважения к Дёницу, Гитлер его не прерывал. Более того, он что-то смутно вспомнил, что ему ещё в декабре 1941 года Дёниц что-то подобное уже тогда докладывал в присутствии главнокомандующего германским военно-морским флотом того времени гросс-адмирала Эриха Рёдера и начальника штаба Верховного главнокомандования Вермахта фельдмаршала Вильгельма Кейтеля.
Гросс-адмирал Эрих Рёдер
В то время была в самом разгаре битва за Москву и, по сравнению с этим, проблемы флота казались ему несравненно более мелкими. Он что-то положительное тогда ответил Дёницу, но что? – Он и сам не помнил. Короче – он тогда просто отмахнулся от Дёница. Да и сам Дёниц тогда был только на вторых ролях в должности командующего подводными силами Германского военно-морского флота.
А Дёниц, между тем, всё продолжал и продолжал развивать свои мысли:
- «Мы называем эту установку – Вальтеровской по фамилии её автора и конструктора – Гельмута Вальтера. Сейчас мы оканчиваем строительство первых четырёх подводных лодок ;V;; серии, снабжённых этой установкой. Всего планируем их построить сто. В настоящий момент времени наши подводные лодки могут выйти в атаку по конвою противника только один раз, идя встречным к нему курсом. Второй раз выйти в атаку им не удаётся, так как скорость надводных кораблей конвоя более чем в два раза превышает подводную скорость наших подводных лодок. Конвой противника просто уходит от них, а наши подводные лодки его уже не могут его догнать. Более того, корабли охранения конвоя легко догоняют наши подводные лодки и засыпают их глубинными бомбами, от чего мы несём существенные потери. Но, снабжённые Вальтеровской энергетической установкой, наши подводные лодки смогут выходить в атаку по конвою столько раз, сколько позволит их боезапас торпед, а потом быстро уходить от погони кораблей охранения. Практически тогда можно будет реально ожидать полного разгрома любого конвоя противника и, как неизбежный логический результат, – Атлантика снова станет немецкой».
Гельмут Вальтер
- «Браво, Дёниц, браво!» - Гитлер вяло захлопал в ладоши: «На тебя и таких как ты, Дёниц, у меня вся надежда. … Но в этом плане есть одно слабое звено».
- «Какое, мой фюрер?»
- «Ты, Дёниц, как моряк, забыл учесть, что за этим твоим Вальтером будут охотиться все разведки наших врагов. А в связи с нашими последними внутренними событиями, … ты понимаешь, о чём я говорю?» - Дёниц утвердительно закивал головой. – Гитлер имел в виду недавнее покушение на его жизнь. Далее Гитлер продолжил: «Что это за человек, Вальтер? Насколько он нам предан? И устоит ли он, когда ему предложат измену?»
- «Мой фюрер, я лично знаю его и его семью. В Париже мы с ним жили в одном доме, когда там находилась моя штаб-квартира. Это преданный Германии человек».
- «Сейчас, Дёниц, такое время, когда никому нельзя верить. Разве я мог подумать, что такие люди как Вагнер, Вицлебен, Канарис, Клюге, Небе, Ольбрихт и прочие поднимут руку на меня и Германию? … А видишь, как получилось», - Гитлер немного помолчал, печально опустил голову и тяжело вздохнул, затем продолжил: «Поэтому, Дёниц, его надо как следует проверить. Я поручу это дело рейхсфюреру. А ты, Дёниц, иди, жду от тебя докладов о твоих успехах», - при этом Гитлер ласково потрепал Дёница по плечу.
- «Яволь, мой фюрер», - Дёниц вскинул правую руку вверх в нацистском приветствии и вышел из кабинета Гитлера.
Гимлер, получив указание Гитлера проверить на лояльность режиму конструктора Вальтера, передал это поручение лично шефу гестапо – группенфюреру СС Генриху Мюллеру, минуя Кальтенбрунера (Эрнст Кальтенбрунер – обергруппенфюрер СС начальник главного управления Имперской безопасности, был назначен на должность после убийства чешскими партизанами Гейдриха).
Обергруппенфюрер СС Эрнст Кальтенбрунер
Мюллер, получив такое указание лично от рейхсфюрера, стал, в свою очередь, думать над его выполнением. И тут он вспомнил дело прошлых лет, что ещё в самом начале войны у Фогеля была, какая-то агентка, которая успешно разоблачила одного болтуна, который выболтал государственную тайну особой важности.
- «Жива ли ещё эта агентка?» - подумал Мюллер: «надо позвонить Фогелю».
Мюллер позвонил в Париж Фогелю и велел ему немедленно вылететь в Берлин для получения особо важного задания. Проведя пол ночи в самолёте, на следующее утро Фогель уже был в главном управлении Имперской безопасности на Принц-Альбрехтштрассе 8 в приёмной группенфюрера СС Генриха Мюллера. Через некоторое время дежурный адъютант предложил Фогелю войти в кабинет Мюллера.
- «Хайль Гитлер!» - вскрикнул Фогель, войдя в кабинет Мюллера, при этом вытянув правую руку вверх в нацистском приветствии.
- «Хайль», - лениво правой рукой отмахнулся Мюллер: «Садись Гюнтер, есть разговор».
- «Раз он обратился ко мне по имени, значит никакой выволочки не будет», - догадался Фогель: «а то я думал, что, неужели эта сучка меня заложила», - он имел в виду Эльзу, так как опасался, что она, через своих любовников, как он понимал её деятельность в ресторане «Ля Тур д' Аржан», может донести на него Мюллеру. А он, как раз недавно последний раз её пользовал.
Но, в этот момент, Мюллер продолжил:
- «Как там поживает твоя агентка, которая ещё в сорок первом разоблачила того болтуна?»
- «Ах ты, сука! Так и есть, заложила! Ну, я тебя …», - мгновенно пронеслось в мозгу Фогеля. Он не на шутку испугался. Но внешне сохранил полную невозмутимость и спокойно ответил:
- «Ничего, продолжает исправно работать», - твёрдо ответил ему Фогель, а про себя подумал: «Ну, сейчас начнёт».
- «Это хорошо», - не спеша ответил ему Мюллер: «это очень хорошо», - ещё раз повторил он.
- «Что «хорошо»? На что он намекает?» - недоумённо подумал Фогель: «Что он сейчас со мной сделает?» - Фогель откровенно трусил, но вида не подавал.
- «Так вот, дружище, Гюнтер, тебе повезло, тебе выпала огромная честь – выполнять личное поручение фюрера».
- «Ничего не понимаю. Куда он клонит?» - трусливо подумал Фогель, но решил промолчать, а Мюллер, тем временем, продолжал:
- «Фюрер лично приказал рейхсфюреру, а он, в свою очередь мне, проверить на лояльность режиму некого конструктора новейших двигателей для наших подводных лодок – Гельмута Вальтера. Обдумывая, как лучше выполнить это приказание фюрера, я вспомнил о тебе, Гюнтер, вернее о той твоей агентке, которая ещё в сорок первом так лихо разработала того болтуна и которую мы потом наградили Железным крестом второй степени. Я думаю, что это дело надо поручить ей. У неё уже есть солидный опыт по этой части. Фюрер надеется, что эти подводные лодки Дёница смогут очистить Атлантику от англичан и американцев. У них подводная скорость более чем в два раза больше, чем у обычных лодок. Поэтому в атаку они могут выходить многократно, пока не израсходуют весь свой боезапас торпед. Фюрер придаёт этому очень большое значение. Но, в связи с последними событиями, он уже никому не доверяет, и, поэтому приказал рейхсфюреру проверить этого конструктора на лояльность режиму. На этого конструктора сейчас очень много поставлено. Так что, дружище Гюнтер, ты теперь будешь на виду аж у самого фюрера!» - для выразительности Мюллер даже поднял вверх указательный палец правой руки и закатил вверх глаза, при этом он улыбнулся своими тонкими губами. Про такую улыбку говорят – дьявольская.
- «Ах, вот он зачем вызвал меня в Берлин! … А я-то перепугался. Тьфу – дурак!» - подумал Фогель, а вслух сказал: «Группенфюрер! Я счастлив, выполнить личное приказание фюрера! Это для меня большая честь и знак доверия. Приложу все силы, чтобы в кратчайший срок выполнить это приказание».
- «Вот это ответ настоящего национал-социалиста, преданного борца! Именно так я и доложу рейхсфюреру», - а потом, уже менее пафосно, Мюллер добавил: «Можешь снова вылетать в Париж и помни, здесь, в центре, с нетерпением будут ждать твоего доклада. … Да, досье на этого Вальтера тебе передадут, когда ты будешь садиться в самолёт на Париж. И ещё, последнее, сам конструктор сейчас находится в Киле. В полёте до Парижа сам ознакомься с его досье».
Обрадованный Фогель вскочил на ноги и, пуча глаза, крикнул:
- «Хайль Гитлер!»
- «Хайль», - опять лениво отмахнулся Мюллер, и Фогель вышел из его кабинета.
- «Этот преданный служака всё выполнит. Он не дурак, хотя и груб внешне», - подумал Мюллер, когда закрылась дверь за Фогелем.
- «Слава Господу! А я то-дурак, чуть в штаны от страха не наделал! А вообще, на этом задании можно здорово отличиться. Ого! На виду аж у самого фюрера! … Ох, как мне надоело заниматься одними евреями! … Конечно, кроме Эльзы никому это задание доверить было нельзя. Здесь Мюллер абсолютно прав. … Хотя я её немного затрепал последнее время, и она на меня дуется. … Но ничего, буду с ней поласковее, пообещаю ещё один Железный крест 1 степени», - дальше Фогель стал обдумывать все детали предстоящей операции.
В течение всего времени полёта в Париж Фогель тщательно знакомился с досье этого Вальтера. Просмотрев все документы, Фогель решил:
- «Да, … только Эльза, только она», - заключил он про себя.
Когда поздно вечером он вернулся в Париж, то велел дежурному адъютанту вызвать к нему агента Гертруду после 23.00.
- «И обязательно добавьте – по срочному делу», - велел Фогель.
……………………………………………………………………………...
- «Как мне всё это надоело! … Ну, кому сейчас нужны мои сведения? Пока я их зашифрую, пока запишу, пока передам нашим, обстановка на фронте полностью поменяется. Да и немецких офицеров стало совсем мало, почти все на фронте. Я становлюсь малоэффективной. … Быстрее бы союзники освободили Париж. Говорят, сейчас бои идут уже на линии Эвре – Жизор – Бове. А это пол пути до Парижа», - так думала усталая Эльза, подходя к двери своего номера после закрытия ресторана. На часах было 23.05.
В тот момент Эльза не могла знать, что судьба ещё раз выдвинет её на одну из главных ролей в тайной войне агонизирующего третьего Рейха. … Вдруг она увидела эсэсовца, стоящего у дверей её номера. Она похолодела.
- «О, матерь Божья! Неужели это конец?! Это за мной», - сразу мелькнуло в голове Эльзы. Рука её непроизвольно потянулась к сумочке, с которой она не расставалась. Там в маленькой чёрной коробочке лежала заветная ампула с ядом.
- «Только бы успеть положить её в рот. … Жаль, что не увижу освобождения Парижа», - но её роковые мысли неожиданно прервал сам эсэсовец. Он, по привычке, слегка приподнял свою правую руку в нацистском приветствии и сказал:
- «Фрау Гертруда, я за Вами. Вас вызывает шеф по срочному делу».
- «Так, так, здесь что-то не то. Так они не арестовывают. Он один. Когда арестовывают – их несколько. В руках не держит оружия и для ареста он не стал бы обращаться ко мне по секретному оперативному псевдониму», - так мысленно Эльза моментально оценила обстановку: «Тогда зачем я сейчас понадобилась Фогелю? Для постели? – Нет. Для этого он берёт меня свежей выспавшейся с утра после завтрака. Никаких особых сведений я ему не приготовила. … Непонятно. … Значит, что-то у них там не ладится. Но зачем тогда понадобилась я? … Нет, рассуждать бесполезно. … Просто надо быть готовой к какой-то неожиданной новости. Всё. Хватит. Надо играть свою роль. Я забыла – я нахожусь перед лицом врага», - вихрь её моментальных мыслей кончился, а вслух, открывая ключом номер, она сказала:
- «Заходите, пожалуйста, возьмите стул и подождите меня в прихожей, мне надо переодеться».
- «Хорошо, фрау», - спокойно сказал эсэсовец и сел на стул в прихожей.
- «Я быстро», - добавила Эльза.
- «Не волнуйтесь, я подожду, фрау», - вежливо ответил ей эсэсовец.
- «Раньше за мной приезжал штандартенфюрер, а теперь только гаупштурмфюрер. Видать дела у них совсем плохи», - подумала Эльза, переодеваясь в гостиной за ширмой. Через пару минут Эльза сказала:
- «Я готова».
- «Пойдёмте, фрау».
Прошло пол часа, и она уже снова была на улице Лористон у дома №93. Страшно хотелось спать. Всё её тело ныло и требовало покоя. Но, ничего не поделаешь. Она сама хотела этой жизни. В этой тайной войне Эльза забывала своё горе, и жизнь приобретала смысл. Иначе жизнь её становилась невыносимой. Получался замкнутый круг. Как из него вырваться? Эльза не знала и гнала от себя этот вопрос. Пока есть борьба – она живёт. Что с ней будет потом, она не загадывала. А сейчас ей надо было работать. Причём работать ловко, филигранно, чтобы обмануть умного, наглого, хитрого и коварного врага, разоблачить очередную его гнусность и принести пользу своим. Она прекрасно понимала, что сейчас её что-то ждёт, какая-то новость. Она как легкоатлет-бегун уже была на низком старте и только ждала отмашки судьи. Забыв себя, она шла играть, смертельно балансируя на острие бритвы.
- «Добрый вечер, Эльза», - сказал ей Фогель, когда она вошла в его кабинет. Он встал ей на встречу. Что-то в его глазах было просящее, жалкое.
- «Скорее доброй ночи», - с лёгким оттенком сарказма ответила ему Эльза, а про себя подумала: «А он изменился. Один тон его голоса чего стоит. Наверно что-то будет просить».
- «Слушай, Эльза, наверно нам придётся скоро расстаться».
- «О, Божья матерь! Наконец-то!» - мгновенно пронеслось у неё в мозгу. А Фогель, между тем, всё продолжал:
- «Эльза, тебя переводят служить в Киль. А я остаюсь здесь».
- «Что случилось, Гюнтер?» - она уже давно называла его по имени, так как от частых интимных отношений глупо было обращаться к нему по-прежнему – герр Фогель.
- «А ты садись».
- «Ах, какая вежливость. Раньше у него такой не было», - подумала Эльза и села на стул для посетителей.
- «Видишь ли, какая история», - он громко гаркнул в кулак и опустил глаза: «Ты попала в поле зрения очень больших начальников, а, вместе с тобой, и я», - и тут он ей рассказал о разговоре Гитлера с Дёницем, о битве за Атлантику, о низкой эффективности германских подводных лодок, связанных с их малой подводной скоростью хода и об их больших потерях в связи с этим. Рассказал о чуде воздухонезависимой энергетической установки Вальтера, способной более чем в два раза повысить их максимальную подводную скорость хода. Рассказал о кораблестроительной программе немецкого военно-морского командования построить сто таких подводных лодок. Рассказал о самом инженере Гельмуте Вальтере и о том, как сам шеф гестапо Генрих Мюллер вспомнил о ней и через Фогеля велел ей разработать этого инженера.
- «Его конструкторское бюро называется «Инженерное бюро Гельмута Вальтера». Оно находится в Киле на улице Нимансвег дом 117. Он женат. У него двое взрослых сыновей. Год его рождения такой же, как и у тебя – 1900. Так что ты с ним одного возраста и разработать тебе его будет проще. У его жены больные лёгкие, поэтому она почти всё время проводит в Альпах в санатории городка Циллерталь. А сам инженер Вальтер, в основном, живёт в один. По нашим оперативным данным местного отделения гестапо, он после работы любит посидеть в ресторане при отеле «Берлинер Хоф», расположенном на Рингштрассе 6. Конечно, этот ресторан не такой шикарный к которому ты привыкла. Но что поделаешь – служба есть служба», - Фогель её воспринимал как кадрового сотрудника гестапо: «Эльза, надо срочно проверить его на лояльность режиму. Это сейчас тот человек, от которого очень многое зависит. Если Атлантика, благодаря ему, снова станет нашей, то гарантированно прервётся снабжение экспедиционных войск союзников во Франции, и мы снова сбросим их в море, как это уже было в сороковом году под Дюнкерком».
Когда Фогель напомнил ей о Дюнкерке, сердце Эльзы больно кольнуло. Масса воспоминаний сразу ожила в её памяти, сразу всплыли образы любимых ею мужчин, которые погибли в борьбе с бошами. Никаким усилием воли она уже не могла подавить непроизвольно выступившие у неё на глазах слёзы. Но она, всё же вовремя опомнилась, взяла себя в руки и только слегка незаметно промокнула глаза носовым платком, как будто пылинка в них попала. А в этот момент в её голове мысли о жалости за своих, вихрем сменились на лютую ненависть к бошам:
- «Ну, сволочь! Я этого не допущу! Я заставлю этого Вальтера служить нам – союзникам. … Слава Божьей матери, что это дело боши поручили мне. … У…у…у! Гады! Что захотели?! – Вернуть себе Атлантику! … Ха – ха! … Ну, нет, её я вам не отдам. … А уж с этим Вальтером я как-нибудь справлюсь, приложу все силы, весь свой опыт. … Да, … второй раз на крутом повороте истории судьба выбирает меня, и я оказываюсь в самом центре событий. … Нет, этот шанс я не упущу – боши не получат Атлантику».
А в этот момент Фогель всё говорил и говорил ей:
- «Ты должна его соблазнить, войти к нему в доверие, выяснить его умонастроение, его политические взгляды и намерения. Если он наш, преданный фюреру и национал-социализму, то отлично. Пусть и дальше руководит строительством своих подводных лодок. А если он колеблется, или, ещё хуже, ищет контакта с англичанами?! Ты представляешь, что тогда может быть?! … Страшно подумать! … Нет, тысячу раз прав наш фюрер, дав указание рейхсфюреру его проверить. … Твой долг перед Германией, Эльза, выполнить это задание!»
На этой пафосной ноте Фогель и закончил свой инструктаж по постановке Эльзе новой оперативной задачи.
- «Гюнтер, не беспокойся, всё сделаю как надо», - уверенным голосом ответила ему Эльза.
- «Вот это ответ истинной патриотки Германии. Эльза, другого ответа я от тебя и не ждал», - опять с явным пафосом произнёс Фогель и тут же продолжил: «Я уверен, что за успешное выполнение этого задания все вышестоящие начальники подпишут моё представление о награждении тебя Железным крестом 1 степени», - закончил Фогель.
- «Дурак!» - про себя отметила Эльза, а вслух сказала: «но мне надо до вылета в Киль как следует ознакомиться с его досье и вообще, со всей историей его деятельности в нашем подводном флоте, то есть мне надо вникнуть в суть всех приказов, донесений, справок, даже технических документов».
- «А они-то тебе зачем?» - удивлённо спросил её Фогель, при этом почесал рукой затылок.
- «Как зачем? – Чтобы гарантированно добиться успеха я должна буду разговаривать с ним на одном понятном ему языке. А в этих документах я разберусь, ведь до войны я преподавала физику и химию в лицее».
- «Ах, да, совсем забыл. … Ну, хорошо, ты всё это получишь. Когда я улетал из Берлина, то Мюллер лично распорядился доставить мне в самолёт несколько опломбированных ящиков с его досье и техническими документами, специально для тебя. Он как предвидел, что ты должна будешь всё это изучить».
- «Видно у тебя умный начальник», - спокойно ответила ему Эльза.
- «О! Он самый настоящий дьявол! Он видит всех насквозь. Общаясь с ним, мне всё время кажется, что он читает мои мысли».
- «Ладно, Гюнтер, это всё лирика. Сегодня я очень устала. Давай завтра после завтрака пришли за мной машину, я приеду к тебе, и ты дашь мне ознакомиться с этими документами. Возможно, мне потребуется на это несколько дней. Это дело очень серьёзное, государственной важности и я должна буду с ними капитально ознакомиться, прежде чем браться за него и лететь в Киль. А с моим хозяином ресторана ты уж сам разберись. Скажи ему, например, что я подозреваюсь в связи с подпольем и что до выяснения всех обстоятельств я пробуду под арестом, или что-то ещё. В общем – придумай сам. Только до смерти его не напугай, когда он увидит твою генеральскую форму СС».
- «Хорошо, Эльза, не беспокойся. Но мне тебя будет не хватать. … Ты знаешь, …», - тут Фогель сделал паузу, его взгляд потупился, он виновато опустил голову на грудь и, выдавливая из себя слова как напроказивший школьник продолжил: «я ведь к тебе привязался, Эльза. Я не дурак и понимаю, что брал тебя силой и угрозами. … Прости. … Скажу тебе честно, признаюсь, – я ведь даже не умею ухаживать за женщинами», - слова его вылетали как-то отрывисто бессвязно, было видно, что он ломает себя и волнуется. Эльза молча слушала его, и ни один мускул на её прекрасном лице не выдал всю меру её презрения к откровениям этого нациста. А Фогель всё продолжал и продолжал:
- «Не знаю о чём с вами говорить, как себя держать, что дарить, куда водить. У меня на это просто никогда не было времени. … Когда меня изнутри взрывали плотские чувства, я просто брал первую подвернувшуюся мне женщину … и всё. А потом за делами забывал её. … Я понимаю, что это плохо. … Но вот я такой. Ведь ты не знаешь, какая у меня была жизнь. В восемнадцать лет меня призвали в армию и после двухмесячной подготовки сразу бросили на фронт на самую передовую во Фландрию. Там в апреле 1918 года мы пошли в успешное наступление на англичан и французов. Мы уже видели победу, она была так близка! Многие мои товарищи отдали за неё свои жизни. Но подлые евреи вместе с коммунистами, тогда ударили нам в спину, подняли бунт, свергли кайзера. Они проникли в новое правительство и подписали тот позорный мир. С тех пор я люто ненавижу евреев и коммунистов. Я с радостью стал национал-социалистом, потом вступил в штурмовые отряды. У меня даже не было времени на личную жизнь. Прошу тебя понять это, Эльза, и простить меня, … если, конечно, можешь. Но без тебя я уже не мыслю своей жизни».
Эльза внимательно слушала исповедь прожжённого нациста. Это было что-то сродни животной любви дикаря к своей самке. Здесь не было ничего человеческого, ни капли духовного – одно похотливое животное влечение как у собак. … Хотя, … какие-то смутные чувства, кроме примитивной плотской любви и стали просыпаться в этом животном, но Эльзу это абсолютно не трогало. Она должна была продолжать играть свою роль, подавляя в себе чувство брезгливости к этому нацистскому выродку, как она его про себя называла. Эльза как никогда ясно видела, что от того как она сейчас разработает Фогеля и Вальтера, зависят жизни тысяч солдат союзников, там на Западном фронте. А над ними сейчас нависла реальная опасность остаться без снабжения.
Эльза уже была опытным разведчиком – ей надо было работать.
8. Подводные лодки Гельмута Вальтера
Последующие пять дней Эльза проработала в управлении гестапо на улице Лористон 93. Каждое утро после завтрака Фогель присылал за ней машину. В управлении гестапо он выделил ей отдельную комнату, где она в тиши и уединении изучала досье Гельмута Вальтера, а также массу организационных и технических документов. За час до начала её вечерних выступлений, Эльзу из главного управления гестапо привозили назад к отелю при ресторане «Ля Тур д' Аржан». Перед её глазами открылся гигантский научно-технический прорыв, сделанный талантливым немецким инженером Вальтером. Если этот прорыв будет служить нацистам, то солдатам союзников придётся туго. Эльза здесь увидела свою главную задачу в том, чтобы сделать всё от неё зависящее, чтобы энергетические установки Вальтера не попали на германские подводные лодки, а сами чертежи и техническое описание этой установки передать союзникам. Задача архисложная. Но именно она, то есть решение этой задачи, и поддерживало её, отвлекало и придавало её жизни смысл. Она была нужна людям, а это и было главное, ради чего стоит жить. Эльза радовалась этой задаче и с головой окунулась в изучение предоставленных ей документов. Параллельно, как бы в подсознании она ещё обдумывала и план разработки самого инженера Вальтера:
- «Но!» - подумала Эльза: «Раз он по вечерам приходит в ресторан один, следовательно, кроме утоления голода, ему нужно и лёгкое развлечение после трудового дня, чтобы снять накопившуюся усталость. Иначе он мог бы утолить свой голод и дома. А раз это так, то тут-то я и помогу ему развлечься. Это зацепка. А дальше я посмотрю, насколько он морально стоек по отношению верности к своей жене. У обычного среднего боша всегда есть проблемы с моралью, которые он списывает на войну. Посмотрим, насколько этот бош крепок. Глядя на его фотографию, сразу видно, что это человек дела, он весь в себе, в своей работе. Но именно такой психотип обычно легко раскалывается, так как для творчества ему нужна отдушина, отвлечение. Он бессознательно её ищет. А я, как раз, и помогу ему найти эту отдушину», - так, улыбнувшись про себя, цинично думала Эльза. Что поделать – цинизм, это одна из издержек в профессии разведчика.
Но отдушина от умственного напряжения нужна была и самой Эльзе, и мысли её поплыли в сторону:
- «Как странно. … От успеха моей будущей полулюбовной интрижки, и, скорее всего, на этой почве его вербовки, то есть от событий по своей бытовой сути мелких и ничтожных, может зависеть жизнь и смерть тысяч солдат, провал целой кампании. И опять я оказываюсь на острие мировых событий. Причём событий гигантских, могущих повернуть ход истории в то или другое русло. … Да, надо быть достойной этой миссии, выпавшей на мою долю. … Да, странно, странно», - потом Эльза опомнилась: «Но хватит хандрить, мне ещё много предстоит изучить документов, дорог каждый день», - и она снова углубилась в изучение документов. И вот, что она для себя выяснила.
«Именно Гельмуту Вальтеру принадлежит идея использовать в энергетических установках скоростных подводных лодок активный окислитель – концентрированную перекись водорода (Н2О2) – вещество, которое при разложении выделяет кислород, необходимый для сжигания топлива. В честь автора такие подводные лодки получили название «вальтеровских» подводных лодок.
Но к этой идее Вальтер пришёл не сразу. В октябре 1933 года он обратился к командованию германского военно-морского флота с предложением о создании скоростной подводной лодки (ПЛ) с единым двигателем, дизельным двигателем, работающим по замкнутому циклу. При этом в отличие от других аналогичных систем Вальтер намеревался использовать в качестве источника кислорода, необходимого для сжигания топлива перекись водорода.
В своём предложении Вальтер ставил задачу создать лодку с подводной скоростью 25;30 узлов, которая могла бы действовать совместно с главными силами флота и, за счёт своей скорости, была способна занимать выгодную позицию для атаки быстроходных кораблей противника. … Проведённые опыты показали, что тепловыделение, сопровождающее разложение перекиси водорода, пропорционально концентрации раствора. … В результате исследований в марте 1934 года Вальтер пришёл к выводу, что подобное свойство концентрированной перекиси водорода может наиболее полно реализоваться не в дизельной, а в турбинной установке. Соответствующий проект парогазовой турбинной установки был представлен командованию флота.
Принцип действия парогазовой турбинной установки (ПГТУ), предложенный Вальтером и отработанный впоследствии, заключался в следующем. Концентрированная (80%) перекись водорода подаётся в камеру разложения, где она в присутствии катализатора (пиролюзита – окись марганца MnO2 – прим. автора) разлагается на воду (63%) и кислород (37%)
2Н2О2 = 2Н2О + О2 + Q [ккал]
образующие за счёт тепловыделения парогазовую смесь с температурой около 485°С. Далее эта смесь поступает в камеру горения, куда также подаётся лёгкое (типа керосина) топливо – декалин. В результате сгорания декалина в кислородной среде образуется дополнительная газовая составляющая и возрастает энергия парогаза. Для снижения температуры продуктов сгорания, достигающей 2000°С, в камеру горения подаётся питательная вода. Превращаясь в пар, она снижает температуру до 550°С, после чего парогазовая смесь может направляться в турбину. Отработанный парогаз поступает в конденсатор, после которого сконденсированная вода и углекислый газ разделяются. Часть воды питательным насосом вновь направляется в камеру горения, а её излишки и углекислый газ удаляются за борт.
На основе предложений Вальтера флот выдал заказ фирме Фридриха Круппа «Германиаверфт» (Germaniawerft AG) в Киле на создание и испытания стендовой береговой ПГТУ с полным комплектом оборудования, включающим камеры разложения и горения, систему циркуляции парогаза и другое. В 1936 году «Германиаверфт» создала и успешно испытала стендовую ПГТУ мощностью 4000 л.с.
Однако, несмотря на положительные результаты, дальнейшие работы по корабельным ПГТУ приостановились, так как германский флот в это время был занят созданием своего боевого ядра. …
На какое-то время интерес флота к ПГТУ пропал, отчасти потому, что промышленность Германии выпускала перекись водорода концентрацией до 45%, недостаточной для ПГТУ.
Вновь к проектированию скоростных подводных лодок Вальтеру удалось вернуться только в 1939 году, когда был заключён контракт на создание малой экспериментальной ПЛ V80 («Фау 80»). Для ускорения работ V80 оснащалась упрощённой ПГТУ мощностью 2000 л.с., работавшей по «холодному циклу», то есть с использованием только энергии разложения концентрированной перекиси водорода без сжигания топлива. Строительство V80 велось на «Германиаверфт» в условиях повышенной секретности. По этой причине 80%-ной перекиси водорода для лодочных ПГТУ присвоили условное наименование «аурол».
При проектировании V80 особое внимание уделялось вопросам гидродинамики – снижению сопротивления движению и обеспечению управляемости ПЛ. Корпусу V80 Вальтер придал обтекаемые обводы, близкие к каплеобразной форме, с эллиптическими поперечными сечениями. ПЛ была одновальной с крестообразным кормовым оперением. На этой скоростной ПЛ впервые были применены развитые горизонтальные стабилизаторы, обеспечивающие устойчивость движения в вертикальной плоскости. … Экипаж ПЛ составляли четыре гражданских специалиста.
В апреле 1940 года V80 вышла на испытания. Результаты оказались ошеломляющими: осенью 1940 года в Данцигском заливе V80 развила подводную скорость 28,1 узла, в то время как подводная скорость боевых ПЛ не превышала 8 узлов. ПЛ продемонстрировала хорошую манёвренность, установка работала устойчиво. Во время испытаний Вальтер, как правило, сам управлял лодкой.
Экспериментальная ПЛ Гельмута Вальтера V80 в море и в доке
После успешных испытаний V80 встал вопрос о создании опытной ПЛ для всесторонней проверки в морских условиях ПГТУ, работающей по «горячему циклу». Но обстановка вновь не благоприятствовала экспериментальным работам – шла ;; мировая война. Германии, начавшей войну лишь с 49 боеготовыми ПЛ, остро требовались новые корабли для ведения «битвы за Атлантику». Поэтому идея разработки опытной ПЛ с ПГТУ натолкнулась на сопротивление Управления кораблестроения, которое отвечало за выполнение программы постройки серийных боевых ПЛ для действующего флота.
Тем не менее, конструкторскому бюро Г.Вальтера и «Германиаверфт» удалось добиться заказа на проектирование опытной ПЛ V300 («Фау 300») и её энергетической установки. По первым проработкам ожидалось, что V300 будет иметь водоизмещение 320 т, а ПГТУ с двумя турбинами общей мощностью 4000 л.с. обеспечит подводную скорость до 25 узлов. Предусматривалось вооружение ПЛ двумя торпедными аппаратами.
При проектировании V300 была разработана оригинальная принципиальная схема двигательной установки, которая применялась и на последующих ПЛ Г.Вальтера. В состав главной энергетической установки (ГЭУ) V300 входили дизели для надводного хода, турбины для полного подводного хода и гребные электродвигатели (ГЭД) для малых скоростей. На V300 имелось по 2 двигателя каждого типа, которые через понижающие редукторы работали на общий гребной вал. Показательно, что ПГТУ отводилась роль форсажной установки, обеспечивающей полные хода лишь на периоды выхода в атаку и уклонения от преследования противолодочных сил.
Проектирование V300 и её энергетической установки сопровождалось значительными осложнениями, которые приводили к неуклонному росту водоизмещения. К окончанию разработки проекта в сентябре 1941 года оно превысило 600 т. В результате V300 могла развивать подводную скорость не более 19 узлов. Тем не менее, в феврале 1942 года «Германиаверфт» всё же был выдан заказ на постройку ПЛ V300, получившей бортовой номер U791.
3 января 1942 года, примерно в то же время, когда решался вопрос о строительстве V300, в Париже в штабе командующего германскими подводными силами адмирала К.Дёница состоялось совещание, оказавшее большое влияние на судьбу парогазовых ПЛ. К.Дёниц, остро ощущавший напряжение противоборства германских ПЛ и противолодочных сил антигитлеровской коалиции, понимал, что ПЛ требуются уже новые боевые качества, которые позволят атаковать противника из подводного положения. Но этому препятствовала тихоходность, из-за которой лодки зачастую не могли занять позицию для атаки. Адмирал Дёниц увидел, что ПГТУ открывает возможность решения этой проблемы и поддержал предложения Г.Вальтера. Так в лице командующего подводными силами Г.Вальтер приобрёл влиятельного союзника.
Для того чтобы продвинуть работы по созданию ПЛ с ПГТУ, К.Дёниц добился обсуждения этой проблемы у Гитлера с участием начальника штаба Верховного главнокомандования вермахта В.Кейтеля и главнокомандующего ВМФ Э.Рёдера. (Кстати, ранее, в ноябре 1941 года, Г.Вальтер уже демонстрировал Э.Рёдеру V80 в Данцигском заливе и заинтересовал его потенциальными боевыми качествами ПЛ с ПГТУ). Адмирал Дёниц убедил Гитлера в возможности радикального увеличения эффективности действий ПЛ за счёт подводной скорости и, таким образом, обеспечил «зелёный свет» работам Г.Вальтера по строительству парогазотурбинных ПЛ.
На совещании 3 января 1942 года было рассмотрено предложение по созданию малой ПЛ водоизмещением 220 т и подводной скоростью 26 узлов с двумя турбинами по 2500 л.с. Проработка выполнялась конструкторским бюро Вальтера в конце 1941 года – начале 1942 годов. Адмирал Дёниц одобрил проработку, но вместе с тем отметил, что германскому подводному флоту необходимы большие ПЛ, способные действовать против союзных конвоев на просторах Атлантики. Создание именно таких ПЛ должно было стать основной задачей конструкторов.
Благодаря поддержке К. Дёница, по существу «крёстного отца» ПЛ с ПГТУ, в начале 1942 года двум германским верфям «Блом и Фосс» («Blohm & Voss») и «Германиаверфт» было поручено разработать проекты опытных парогазотурбинных ПЛ на основе предложений по малой ПЛ. Проект «Блом и Фосс» получил обозначение Wa201 (Wa - Вальтер), а проект «Германиаверфт» - WK201 (WK – Вальтер - Крупп). Верфи вели проектирование независимо одна от другой, и поэтому их корабли несколько различались. …
Оба типа опытных ПЛ имели идентичные по составу энергетические установки, каждая из которых включала две ПГТУ мощностью по 2500 л.с., работающие на один вал, дизель для надводного хода и гребной электродвигатель. ПЛ вооружались двумя торпедными аппаратами с боекомплектом из четырёх торпед. … Эти торпеды также приводились в движение парогазовой турбиной, разработанной в бюро Вальтера. …
Поскольку ожидалось, что новые опытные лодки будут иметь скорость 24;25 узлов, создание менее скоростной ПЛ U-791 типа V300 становилось бесперспективным. Поэтому в июле 1942 года её строительство было прекращено.
В сентябре 1942 года флот выдал заказ на постройку четырёх опытных ПЛ – двух типа Wa201 (бортовые номера U792 и U793) на верфи «Блом и Фосс» в Гамбурге и двух типа WK201 (U794 и U795) на «Германиаверфт» в Киле.
Несмотря на трудности изготовления новых ПГТУ и всё более ужесточающиеся бомбардировки судостроительных предприятий, головные ПЛ U792 и U794 уже в октябре 1943 года были построены и вышли на испытания. Как и испытания V80, они проводились в Данцигском заливе с базированием ПЛ на г. Хела. Выполнение запланированной программы продвигалось медленно из-за частых выходов из строя оборудования ПГТУ. Для ремонта неоднократно приходилось ставить ПЛ в док, менять узлы и механизмы. Особенно много хлопот доставлял регулятор подачи компонентов, из-за неполадок в работе которого разрушалась камера горения и возгоралась теплоизоляция сепаратора.
Более полугода потребовалось на доводку оборудования парогазовой установки. По ходу испытаний вносились изменения в конструкцию ПГТУ, которые сразу внедрялись и на следующих ПЛ - U793 и U795. В апреле 1944 года эти ПЛ были построены и вышли на испытания. Надёжность их ГЭУ значительно возросла, и количество отказов резко сократилось. Кроме того, отличительной особенностью ПГТУ U793 и U795 стало то, что у них была только одна турбина.
А марте 1944 года гросс-адмирал Дёниц, назначенный главнокомандующим военно-морского флота, посетил базу опытных ПЛ в Хеле, чтобы на месте проинспектировать ход испытаний. Вместе с четырьмя сопровождавшими его адмиралами он выходил в море на U794. В этом необычном походе, когда на ПЛ водоизмещением всего 236 т выходили в море пять адмиралов, включая главнокомандующего, ПГТУ работала устойчиво, ПЛ успешно маневрировала на различных режимах. В результате вера К.Дёница в перспективу парогазовых ПЛ ещё более окрепла.
Во второй половине 1944 года проведённая отработка ПГТУ позволила приступить к испытаниям ПЛ на длительных режимах движения. … U792 прошла испытание на полную дальность плавания под ПГТУ. Почти четыре с половиной часа она шла под форсажной установкой. Из них четыре часа ПЛ держала скорость 19,5 узла.
Скоростные испытания показали, что ПЛ обоих типов не могут развить расчётную скорость 24;25 узлов. … Таким образом, одна из основных целей создания опытных ПЛ была достигнута лишь частично – под ПГТУ ПЛ развивали скорость в 2,5 раза более высокую, чем боевые дизель-электрические ПЛ, но эта скорость составляла только 80% от расчётной. …
В то же время U794 успешно прошла натурные испытания на взрывостойкость, в которых использовались боевые глубинные бомбы. Несмотря на то, что режим работы ПГТУ несколько нарушился, такой потенциально опасный элемент, как система хранения аурола, выдержала испытание. Решение хранить аурол в пластиковых мешках вне прочного корпуса оправдало себя полностью
В целом результаты испытаний ПЛ типов Wa201 и WK201 были обнадёживающими. Была продемонстрирована возможность создания скоростных ПЛ и работоспособных корабельных ПГТУ. Выявленные недостатки можно было устранить при проектировании боевых парогазотурбинных ПЛ.
Ещё в конце 1942 года, до начала строительства опытных ПЛ типов Wa201 и WK201, по настоянию адмирала Дёница было принято решение о создании на их базе серии ПЛ для проверки боевых качеств в реальных операциях, для подготовки экипажей и отработки береговой системы обеспечения ПЛ ауролом. В январе 1943 года верфям «Блом и Фосс» и «Германиаверфт» было заказано по 12 ПЛ серий ;V;;В (U1405;U1416) и ;V;;G (U1081;1092). В проектах должны были учитываться результаты испытаний опытных ПЛ.
В отличие от базовых кораблей на ПЛ ;V;; серии дополнительно устанавливались необходимые боевым ПЛ средства наблюдения, связи и другое оборудование. Как и на U793 и U795, ПГТУ этих ПЛ включала только одну турбину. Ожидалось, что ПЛ ;V;; серии смогут развивать скорость 21,5 узла. Но, в соответствии с результатами испытаний опытных ПЛ, реальная скорость, вероятно, должна была быть ниже на 2;4 узла.
Принятая в июле 1943 года программа кораблестроения предусматривала на период до середины 1945 года постройку 60 ПЛ серии ;V;;В и 48 ПЛ серии ;V;;G. К строительству 12 ПЛ серии ;V;;В кроме верфи «Блом и Фосс» подключилась «Нордзееверке» («Nordseewerke») в Эмдене. Вступление в строй первых двух ПЛ серии ;V;;В на «Блом и Фосс» намечалось на январь, а первых четырёх серии ;V;;G – на апрель 1944 года.
Однако планы остались планами. «Узким» местом программы строительства ПЛ ;V;; серии стало изготовление ПГТУ и производство необходимого количества аурола. Создание большой серии ПЛ, расходующих за поход по 50 т аурола, требовало дополнительных мощностей по производству перекиси водорода. Их отсутствие сдерживало развёртывание серийного строительства парогазотурбинных ПЛ.
В результате в конце 1943 года германское командование было вынуждено принять решение о приоритете создания дизель-электрических ПЛ … которые постепенно вытеснили из программы лодки ;V;; серии. … В действительности удалось построить только три ПЛ серии ;V;;В – U1405;U1407, но в боевых действиях они ещё участия не принимали. …
Другим направлением работ, намеченным на совещании в штабе адмирала Дёница 3 января 1942 года, стало проектирование парогазотурбинной ПЛ, способной действовать в Атлантике.
Конструкторское бюро Г.Вальтера в течение первого полугодия 1942 года выполнило проработку такой ПЛ – V-301, вооружённой четырьмя торпедными аппаратами с боекомплектом из 16 торпед. Ожидалось, что, имея водоизмещение около 800 т и ПГТУ мощностью 10 тыс. л.с., V301 сможет развивать скорость 26;27 узлов. Для снижения зависимости параметров работы ПГТУ от глубины погружения предусматривалась установка компрессора удаления, отработанного парогаза. …
В начале января 1943 года флот выдал заказ на строительство двух ПЛ ;V;;; серии (U796 и U797) верфи «Дойче Верке Киль АГ» («Deutsche Werke Kiel AG»). Более широкое строительство вновь сдерживалось дефицитом аурола. …
Водоизмещение ПЛ ;V;;; серии в окончательном варианте возросло до 1485 т, что потребовало для достижения заданной скорости 24 узла увеличения мощности каждой из турбин до 7500 л.с. против ранее предусмотренных 6000. Необходимость разработки новой, более мощной ПГТУ вновь задерживала работы и ставила под угрозу весь проект. …
Между тем наступил критический момент «битвы за Атлантику». Во второй половине 1943 года резко упала эффективность действий немецких ПЛ – потери тоннажа союзников, приходящегося на одну ПЛ, находящуюся в море, сократились по сравнению с аналогичным периодом 1942 года почти в 4 раза, а относительные потери самих ПЛ возросли в 2,2 раза. Причиной такого положения стало резкое наращивание противолодочных сил антигитлеровской коалиции. Против 430 германских ПЛ (боеготовых около 200) союзники имели только на атлантическом театре до 3700 противолодочных кораблей различных классов, в том числе 67 эскортных авианосцев с 1475 самолётами. Кроме того, воздушное патрулирование и прикрытие конвоев осуществляли 1592 самолёта береговой авиации. Массовое оснащение кораблей и самолётов радиолокационными станциями, … явилось «своего рода метлой», которая начисто вымела всё находящееся над водой.
Для успешной борьбы с конвоями требовалась принципиально новая ПЛ, способная выходить в атаку и наносить удар из подводного положения. Время «волчьих стай» с ночными атаками из надводного положения неотвратимо уходило.
Осознавая это, командование германского флота ставило задачу создать боевую ПЛ среднего водоизмещения (менее 1000 т) с подводной скоростью 25 узлов, которая могла бы действовать в северной Атлантике против быстроходных конвоев, следующих со скоростью 17 узлов, и уклоняться от эскортных кораблей, имеющих поисковую скорость до 18 узлов. Строительство таких ПЛ предполагалось вести наряду со строительством океанских «электро-ПЛ». … Осенью 1943 года Г.Вальтер и его коллеги … выполнили первые проработки средней ПЛ с ПГТУ. В течении зимы 1943-1944 годов проект ПЛ, получивший обозначение «;;V; серия», был доработан. … Согласно расчётам, ПЛ могла развивать скорость 24 узла благодаря обтекаемым обводам, обеспечивающим низкое сопротивление и хорошую мореходность в надводном положении. …
В ожидании вступления в строй большого количества парогазотурбинных ПЛ развернулись интенсивные работы по строительству новых заводов для производства аурола. К концу 1945 года намечался выход на уровень производства 7000 т в месяц. Это полностью удовлетворило бы потребности эксплуатации ПЛ ;;V; серии, которые расходовали за поход по 100 т аурола, обходившегося флоту в 200 тысяч марок» [6].
……………………………………………………………………………...
За эти пять дней Эльзе надо было срочно связаться со своими, чтобы передать им её новое оперативное состояние, связанное с выполнением секретного задания немецкого командования, полученного аж от самого Гитлера. Как и было обусловлено, она несколько раз в первый ресторанный вечер после своей работы в управлении гестапо, поправляла правой рукой свою причёску. Но, тем не менее, она терялась в догадках, как Робер выйдет с ней на контакт? Днём она в гестапо, вечером – в ресторане на сцене. Приходить к ней ночью было крайне рискованно с точки зрения грубого нарушения конспирации. Это Эльза тоже понимала. Но она понимала и другое – что всё равно эта встреча должна была где-то и когда-то состояться. И каково же было её удивление, когда уже на следующий вечер после её коронного номера исполнения Лили Марлен, громко аплодируя, к ней подошёл незнакомый ей молодой немецкий офицер, награждённый Железным крестом второй степени в чине гауптмана (эквивалентно воинскому званию «капитан» в российской армии – прим. автора). И он, не скрываясь при всех, сказал ей по-немецки:
- «Мадам, Вы прекрасно исполняете Лили Марлен».
От неожиданности Эльза внутренне вздрогнула, но тут же собралась и, как бы непринуждённо ответила ему:
- «Спасибо, мсье, это не трудно».
Пароль и отзыв, прекрасно замаскированные под обще ресторанные разговоры, – совпали. Это был свой. Ловкий офицер тут же, опережая остальных её почитателей, предложил ей сесть за его столик и выпить рюмочку коньяка за победу немецкого оружия. Немного для приличия пожеманившись и, отказав другим офицерам со словами:
- «Господа, вы слишком медлили, я уже дала своё слово гауптману», - она села за его столик.
Наливая Эльзе рюмочку коньяка, улыбающийся гауптман сказал:
- «Вот Вы какая, мадам Атталь?»
- «А что?» - с милой улыбкой, в свою очередь, спросила его Эльза.
- «Во Втором бюро о Вас уже ходят легенды. Всем нам Вас ставят в пример».
Эльза взяла свою рюмочку коньяка, повертела её в руках, посмотрела её на свет и, ещё раз улыбнувшись, ответила:
- «Надо же, не ожидала», - а про себя подумала: «Как ловко и конспиративно работает Второе бюро, подобрав мне на связь среди французских офицеров разведки высокого стройного голубоглазого блондина – ну просто истинного арийца. А как красиво он смотрится в немецкой форме!» - отметив это, Эльза спросила его:
- «А где же Робер?»
- «Мадам, я должен Вам сообщить печальное известие – Робера больше нет», - лицо его сразу потемнело, глаза опустились, общий облик принял строгое выражение, но он тут же продолжил: «Мадам, пойдёмте танцевать. За танцем я Вам всё расскажу, а то на нас смотрят».
Они вышли в центр зала и стали танцевать медленный танец. Гауптман опомнился и сделал милое лицо, он теснее прижал к себе Эльзу и под звуки медленного блюза с улыбкой на устах стал ей говорить ужасные новости:
- «Робера схватило гестапо ещё полгода назад. Причём схватили так чисто, что он не успел воспользоваться ампулой с ядом. Его выдал провокатор. В гестапо его долго и зверски пытали. Он мужественно выдержал все пытки и не выдал никого, кто был у него на связи, в том числе и Вас. Потом, не добившись от него ничего, гестаповцы его расстреляли. Он погиб как герой, как подобает истинному французскому офицеру. А провокатора мы потом вычислили, и он получил своё».
- «Ваш оперативный псевдоним?» - без сантиментов по-деловому спросила его Эльза.
- «Рошфор».
Дальше, танцуя, Эльза рассказала ему о том задании немецкого командования, которое она получила и попросила инструкций.
- «Это очень ответственное задание. Попытку бошей переломить итоги битвы за Атлантику надо предотвратить, а все чертежи вальтеровской установки – добыть для нас».
- «Я это понимаю».
- «Сколько времени Вы ещё пробудете в Париже?»
- «Ещё три дня».
- «Понял. … Завтра или, в крайнем случае, послезавтра я снова найду Вас здесь. Я доложу командованию о Вашей новой оперативной обстановке и Вашем задании, получу у них инструкции для Вас и всё Вам передам. Наверное, Вам также понадобится и миниатюрный фотоаппарат с хорошим запасом фотоплёнок. Это Вам необходимо будет иметь, если Вам удастся завербовать Вальтера», - музыка закончилась, и они снова сели за столик Рошфора.
Они молча выпили по рюмочке коньяку, но не за победу немецкого оружия, как громко декламировал гауптман, а за упокой души Робера. После чего Эльза с улыбкой мило попрощалась с Рошфором и пошла на сцену. Контактировать с ним дольше, было не безопасно с точки зрения конспирации. А, вскоре, конферансье объявил её номер и всё пошло, как всегда. Рошфор ещё некоторое время посидел в зале, а потом незаметно исчез. Эльзе стало легче:
- «Всё, теперь свои всё узнают», - твердило её подсознание.
В последующие два дня она всё так же кропотливо и дотошно изучала в гестапо досье дела Вальтера, а по вечерам продолжала выступать в ресторане. Через день, вечером она снова увидела в зале ресторана Рошфора. Он так же выждал момент, когда она спела любимую немцами шансонетку – Лили Марлен, так же ловко первый подскочил к ней, они так же громко обменялись паролем и отзывом, и она также, отказав другим офицерам, присела за его столик. А дальше они снова пошли танцевать медленный танец. Играл оркестр, томно кружились пары, Рошфор, как следует обняв Эльзу, прямо ей в ухо быстро сжато давал Эльзе инструкции:
- «Киль находится под оперативной ответственностью МИ-6, поэтому, там, на связи с Вами будут англичане. Пароль: «Фрау, я, кажется, видел Ваше лицо на обложке какого-то модного журнала?» - отзыв: «Нет, Вы ошиблись. Я в журналах не снимаюсь». Причём пароль и отзыв должен быть на немецком языке. Если Вам самой потребуется выйти на связь с агентом английской разведки, то Вы должны сделать такое же движение правой рукой, когда Вы поправляете причёску во время выступления, как Вы и делали. Англичанам это очень понравилось. … Запомнили?»
- «Да».
- «Ваши сведения для разведки большой ценности уже не представляют. Обычная войсковая разведка союзников всё определяет сама. Верховное командование союзников напугано попыткой немцев взять реванш в битве за Атлантику. Поэтому, всё своё внимание сосредоточьте на личности Гельмута Вальтера. Он никогда не был нацистом, поэтому командование надеется, что Вы его завербуете. Основа вербовки – это деньги и гарантия его жизни после окончания войны. Для него это должно быть особенно важно, так как на судостроительных заводах, где строят его подводные лодки, работают русские военнопленные. Русские ему это не простят и затребуют у англичан его выдачи. А наказание у русских одно – сами знаете, какое. В случае согласия на его сотрудничество с англичанами, можете ему твёрдо обещать – они его русским не выдадут. Это уже не решение Второго бюро, а англичан из МИ-6. Завтра у Вас последний день работы в Париже. Когда вернётесь из гестапо, то под подушкой своей постели Вы найдёте коробку с мини фотоаппаратом и запас плёнок к нему. Та будет и инструкция к нему. Инструкцию прочтите, разберитесь, а потом её сожгите. Всё, мадам Атталь, инструктаж окончен. Сейчас мы сядем за мой столик, выпьем по рюмочке коньяка и расстанемся. … Я искренне желаю Вам успехов в вашей миссии. Командование союзников очень обеспокоено ситуацией с Атлантикой и очень надеется на Вас. Помните это».
Вскоре танец окончился. Они сели за столик Рошфора, снова выпили по рюмочке коньяка и расстались. … Никто ничего не заподозрил.
Когда Эльза окончила изучать в гестапо все документы, связанные со строительством подводных лодок с вальтеровской парогазовой энергетической установкой ;;V; серии, то у неё возникло двойное чувство. С одной стороны, её пугали планы немцев построить сто таких подводных лодок. А это уже могла бы быть очень грозная сила, реально способная переломить ход битвы за Атлантику. Но, с другой стороны, проанализировав массу документов, она реально увидела, что у нацистов полностью нарушена координация между различными предприятиями, поставляющими на строящиеся подводные лодки различное комплектующее оборудование, а именно: навигационные и гидроакустические комплексы, приборы управления торпедной стрельбой, средства связи и радиолокации, перископы и так далее. Это было последствие постоянных планомерных бомбардировок союзниками соответствующих заводов Германии. В документах это отражалось тем, что постоянно срывались графики намеченных поставок соответствующего комплектующего оборудования. Обобщив полученную информацию, Эльза сама для себя сделала следующий аналитический вывод: так как бомбардировки союзников прекращаться не будут, то, скорее всего, немцы просто не успеют до конца войны построить эти страшные подводные лодки. А, уже исходя из этого вывода, она поменяла приоритеты целей в своей будущей разведывательной работе. На первое место она поставила себе целью вербовку инженера Вальтера для того, чтобы получить от него секретную научно-техническую информацию по новейшей энергетической установке, которую немцы собираются поставить на свои подводные лодки. И только на второе место она поставила себе цель – по ситуации способствовать предотвращению строительства немцами подводных лодок ;;V; серии с парогазовыми вальтеровскими установками. При этом Эльза даже не осознавала, что ту работу, которую она одна проделала, изучая в гестапо представленные ей документы, в нормальных обстоятельствах, должен был бы делать целый аналитический отдел разведки.
Итак, Эльза снова осталась одна. – Одна, против всё ещё могущественного гестапо, состоящего из умных, хитрых, коварных и жестоких врагов, имея на руках задание стратегической важности – не допустить реванша немцев в битве за Атлантику. Эта одинокая хрупкая женщина приняла этот вызов. Главным оружием Эльзы был её ум.
9. Начало работы в Киле и дополнительное задание
Утром, когда военно-транспортный самолёт Мессершмит Ме321 с Эльзой на борту приземлился на одном из военных аэродромов в пригороде Киля, то у трапа её уже встречал офицер из местного отделения гестапо в звании оберштурмюрер.
- «Я рад приветствовать Вас, фрау Паннвиц, на земле Шлезвиг-Гольштейн», - сказал Эльзе гестаповец, подавая ей руку.
- «Спасибо», - коротко ответила ему Эльза: «У меня с собой много багажа, не могли бы Вы помочь?»
В ответ гестаповский офицер зычно крикнул:
- «Хайнц!» - и, стоящий за его спиной рядовой эсэсовец в звании роттенфюрер, понимающе кивнул головой и быстро по трапу залез в салон самолёта. Через минуту он уже спускался вниз, держа в обеих руках плотно набитые чемоданы Эльзы.
Предусмотрительный оберштурмфюрер тут же раскрыл над Эльзой зонт, так как в Киле накрапывал мелкий дождь, и было пасмурно. После вечно солнечного тёплого Парижа, сразу чувствовалось, что это приморский город. Хайнц погрузил чемоданы Эльзы в багажник машины и сам сел за руль. Оберштурмфюрер раскрыл перед Эльзой заднюю дверцу машины и вежливо предложил ей сесть. Эльза села. Сам он сел рядом с Хайнцем на переднее сидение и отрывисто сказал ему:
- «Отель «Берлинер Хоф».
- «Яволь», - ответил ему Хайнц, и машина тронулась с места.
Через час машина плавно остановилась на Рингштрассе 6, и Хайнц занёс чемоданы Эльзы в снятый ей местным отделением гестапо номер. Номер её находился на пятом этаже, он был примерно такой же шикарный, как и в Париже. Он состоял из прихожей, просторной гостиной, на полу которой был разослан большой пушистый ковёр, отдельной спальни и ванной комнаты. В номере был свой городской телефон. Потолки в номере были высокие, около четырёх метров. Окна завешивались тюлем и плотными шторами, полностью не пропускавшими свет. Увидев остановившийся взгляд Эльзы на шторах, оберштурмфюрер пояснил:
- «В летнее время у нас очень короткие ночи, поэтому во всех домах Киля на окнах повешены светонепроницаемые шторы».
Эльза молча, продолжала осматривать номер, а оберштурмфюрер добавил:
- «Фрау Паннвиц, по ночам у нас часто объявляют воздушные тревоги. Как только завоет сирена такой тревоги, сразу немедленно одевайтесь и по чёрной лестнице спускайтесь в бомбоубежище. Вход на чёрную лестницу находится в конце коридора. Сами увидите, когда выйдите из номера. И ещё, фрау Паннвиц, наш начальник отделения гестапо по земле Шлезвиг-Гольштейн штандартенфюрер Гейнц Зеетцен сегодня в 18.00 приглашает Вас в отделение гестапо по городу Киль для знакомства и инструктажа. Он специально для этого сегодня приехал из Гамбурга, где и находится его штаб-квартира. Штандартенфюрер придаёт очень большое значение Вашей миссии. За час до встречи с ним в 17.00 я буду ждать Вас внизу в фойе отеля, затем свезу Вас в отделение гестапо и лично представлю штандартенфюреру».
- «Хорошо», - безразличным тоном ответила ему Эльза, а про себя отметила: «Ну, надо же – оказывается я для них фигура».
- «Фрау Паннвиц, мы оставляем Вас одну. Располагайтесь. Помните – в 17.00 внизу в фойе», - сказал оберштурмфюрер.
- «Хорошо», - опять тем же безразличным тоном ответила ему Эльза и два гестаповца – офицер и водитель вышли из её номера.
Когда они ушли, Эльза взглянула на часы. До 17.00 оставалось ещё три часа.
- «Прекрасно», - подумала она: «Как раз хватит времени разложиться, привести себя в порядок и перекусить».
За пять минут до 17.00 Эльза вышла из своего номера в коридор пятого этажа. Она огляделась и сразу заметила, что кроме шикарной мраморной парадной лестницы в конце коридора есть запасная, так называемая чёрная лестница, служащая для эвакуации жильцов в случае пожара, а сейчас она служила для спуска в бомбоубежище.
И ровно в 17.00 свежая и отдохнувшая Эльза появилась в фойе отеля на первом этаже. На ней было лёгкое летнее бирюзовое платье до колен, перехваченное тёмно-синим тонким ремешком в талии, бирюзовые туфли на высоком каблуке и бирюзовая модная шляпка, в ушах бирюзовые серёжки, а на шее бусы такого же цвета. Стройная, высокая, элегантно со вкусом одетая – она была обворожительна.
Два гестаповца, офицер и рядовой СС, развалясь сидели на диване в фойе, но, увидев Эльзу, сразу вскочили, вытянув правую руку вверх в нацистском приветствии:
- «Хайль Гитлер!» - приветствовал её оберштурмфюрер.
В ответ Эльза слабо ему кивнула. Напуганный таким почтением к ней со стороны гестаповцев, портье угодливо ей улыбнулся:
- «Ого! Очевидно эта новая постоялица из гестапо и, наверно, в высоком чине», - подумал он: «Надо будет передать хозяину».
Эльза села в машину и через двадцать минут они уже были у небольшого серого здания на окраине Киля. Вход в это здание был точно так же с двух сторон украшен нацистскими флагами. Увидев оберштурмфюрера, охрана беспрепятственно пропустила его вместе с Эльзой, традиционно поприветствовав его нацистским приветствием. Эльзу здесь ждали в сопровождение этого оберштурмфюрера, поэтому в здании гестапо её пропустили беспрепятственно, и никто никаких вопросов ей не задавал. Когда они вошли в кабинет, то высокий стройный широкоплечий штандартенфюрер сразу поднялся ей навстречу. Крупное вытянутое лицо его было испещрено шрамами, но, при виде Эльзы, лицо его расплылось в улыбке. Странно было видеть улыбку на таком суровом лице. За свои нацистские заслуги он был щедро награждён наградами третьего Рейха. Он имел два Железных креста второй и первой степени и Рыцарский крест, который он носил на специальной ленте, на шее поверх галстука. В отличие от Фогеля он был опрятен, чёрная форма СС сидела на нём великолепно без единой морщинки. Вместо повседневной форменной коричневой рубашки он постоянно носил белую парадную рубашку. Готовясь к поездке в Киль в здании Главного управления гестапо ещё в Париже, Фогель ознакомил Эльзу и с копией досье на штандартенфюрера Зеетцена. Свои боевые награды он заработал не в честном бою, а за свои заслуги в деле окончательного решения еврейского вопроса, как называл деятельность по уничтожению евреев рейхсфюрер СС Генрих Гимлер. Зеетцен был мясник, на совести которого тысячи и тысячи жертв. Им особенно восхищался Фогель. Но он был умный мясник, поэтому Эльзу он встретил не тупым нацистским приветствием, а сразу отметил её чисто женские достоинства:
- «Фрау, … Вы великолепны! Мне много рассказывали о Вашей красоте, но то, что я вижу – не поддаётся описанию словами. Теперь я полностью уверен в успехе Вашей миссии. Перед Вашими чарами, боюсь, не устоит и сам фюрер», - тут он посмотрел на всё ещё стоящего за спиной Эльзы оберштурмфюрера, и коротко отрывисто гаркнул:
- «Свободен!»
В ответ оберштурмфюрер вскинул правую руку в нацистском приветствии и, не опуская её, повернулся кругом и вышел из кабинета.
Когда он вышел из кабинета, штандартенфюрер пожал Эльзе руку и галантно предложил ей сесть. Эльза села, а он продолжил:
- «Фрау Паннвиц, Вы представляете себе, насколько ответственна ваша миссия?!»
- «Да, герр Зеетцен».
- «А откуда Вы знаете мою фамилию, ведь, поражённый вашей красотой, я забыл перед Вами представиться?»
- «Перед моей поездкой сюда в Киль, меня очень хорошо инструктировал в Париже бригаденфюрер Фогель».
- «А, … это мой старый товарищ по партии. Кстати, как он там поживает?»
- «Много работает. Очищает Францию от скверны», - Эльза хорошо запомнила это слово, которое Фогель часто применял, гоняясь за подпольщиками и партизанами маки'.
- «Да, Вам крупно повезло, что Вы работали под его руководством. Это преданный боец партии, истинный солдат фюрера. У него многому можно поучиться».
При этих словах штандартенфюрера Эльза про себя ехидно ухмыльнулась и мысленно отметила:
- «Особенно в сексуальной области».
А Зеетцен всё продолжал:
- «Фогель мне о Вас много рассказывал. Особенно про Ваш подвиг, когда Вы в сорок первом году ловко разоблачили опасного болтуна, чуть не сорвавшим нам Восточную кампанию».
И опять Эльза про себя ухмыльнулась и мысленно отметила:
- «Для вас же было бы лучше, чтобы он её сорвал».
- «Но вернёмся к делу, фрау Паннвиц», - продолжал штандартенфюрер: «Сам фюрер», - и Зеетцен преданно закатив глаза, поднял вверх указательный палец. При этом он, с обожанием посмотрел на портрет Гитлера, висевший в кабинете: «ждёт результатов Вашей миссии», - после такого патетического начала разговора он сам себя ввёл в фанатический нацистский транс, потерял над собой контроль и сам, как последний хвастливый болтун стал направо и налево сыпать Эльзе секретные сведения:
- «Сейчас, когда начались первые проработки плана нашего будущего удара в Арденах, способного сбросить англичан и американцев в море, как это уже раз было в сороковом году под Дюнкерком», - при этих словах Зеетцена сердце Эльзы сильно кольнуло, но она мгновенно взяла себя в руки и даже вида не подала, как ей больно это слышать:
- «Так, так, так – значит, удар будет в Арденах. … Ну, ты и болтун штандартенфюрер! За что тебя только усыпали крестами», - с лёту успела про себя заметить Эльза.
Она придала своему лицу преданное выражение, смотрела прямо на Зеетцена и ловила каждое его слово. Видя преданный взгляд Эльзы, штандартенфюрер всё больше и больше распалялся:
- «Сейчас нам особенно срочно требуется снова завладеть Атлантикой, вернуть её себе. Эту задачу фюрер возложил на гросс-адмирала Дёница, на его подводные лодки, которые сейчас в срочном порядке оборудуются установками Вальтера, способными развить бешенную подводную скорость и топить, топить и топить этих проклятых англичан и американцев!» - войдя в фанатический раж, он даже эмоционально стукнул каблуком хорошо начищенного сапога по паркету. Паркет кабинета затрещал, но не проломился. Теперь Зеетцен уже не мог себя остановить:
- «Тогда, лишив их экспедиционные войска снабжения, мы их второй раз сбросим в море. И им уже ничего не останется делать, как просить у нас мир. Но мир – на наших условиях. А наше условие будет только одно – воевать вместе против русских. И тогда мы загоним их за Урал. Пусть там, в тайге и живут они вместе со своими медведями. … Но у этого плана есть ахиллесова пята – это лояльность режиму инженера Вальтера. Сейчас это исключительно актуально, особенно после событий 20 июля, когда жалкая кучка изменников, продавшихся западной плутократии, подняла руку на самого фюрера! … Поэтому, фрау Паннвиц, гордитесь, именно Вам высшее немецкое командование доверило эту честь – проверить на прочность эту ахиллесову пяту, не подведёт ли нас в критический момент инженер Вальтер, которому так много доверено».
- «Не беспокойтесь, герр Зеетцен, я разработаю инженера Вальтера, но только заранее не могу знать, когда именно», - сказала Эльза, а про себя подумала:
- «Да ты, штандартенфюрер, оказывается, абсолютно не компетентен. Ты не знаешь, в каком плачевном состоянии находится вся система кооперации предприятий по поставкам на вальтеровские подводные лодки комплектующего оборудования. Ты ещё свято веришь в индустриальную мощь промышленности Рейха. А она уже давно не та. Не думаю, чтобы адмирал Дёниц был того же мнения. Глядя на его фотографию, я ясно увидела, что это умный человек», - но, в этот момент времени, до её слуха донёсся восторженный пафос Зеетцена:
- «Прекрасный ответ, фрау Паннвиц. Я сегодня же доложу гросс-адмиралу Дёницу, что Вы уже приступили к работе. Я с ним нахожусь на прямой связи. Именно на него фюрер возложил задачу вернуть нам Атлантику. … А теперь давайте, фрау Паннвиц, о деле. Вот Вам номер телефона, по которому Вы можете потребовать связь с нами», - он быстро написал его на листке бумаги:
- «Запомнили?»
- «Да».
- «Отлично», - и штандартенфюрер тут же при помощи своей зажигалки сжёг в пепельнице эту бумажку и продолжил:
- «Всё остальное, будет также, как Вы и привыкли в Париже. К Вам придёт наш офицер и назовёт время вашего звонка. Это и будет его пароль. Ответа не надо. Он отвезёт Вас в отделение гестапо по Килю. Если Вы нам понадобитесь, то за Вами приедет наш офицер, он будет обязательно в форме и покажет Вам вот эту фотографию», - и он достал из внутреннего кармана портмоне свою фотографию в фуражке и со всеми наградами. На глазах Эльзы он её по косой линии разорвал на две части и сказал:
- «Верхняя часть фотографии будет у этого офицера, нижняя – у Вас. Если, эти половинки идеально совместятся, то это будет означать, что этот офицер, уполномочен гестапо вызвать Вас. … Всё ли Вам, фрау Паннвиц понятно?»
- «Да, всё», - и Зеетцен передал ей вторую половину своей фотографии.
- «Великолепно, сразу видно, что вы опытный агент. … Сейчас, фрау Паннвиц, Вас доставят в отель, где Вас уже поселили, и сегодня же вечером к Вам в номер зайдёт хозяин отеля Зигмунд Клейнерман. Он с Вами согласует репертуар ваших вечерних выступлений при ресторане его отеля. Он предупреждён, что Вы здесь выполняете специальное секретное задание командования, и никаких препятствий чинить Вам не будет. … Вот, пожалуй, фрау Паннвиц и весь мой для Вас инструктаж».
- «Спасибо, герр Зеетцен», - при этом Эльза встала, давая этим понять, что она готова прервать встречу.
- «Желаю Вам успехов, фрау Паннвиц, и помните, мы все, начиная с фюрера и кончая мной, ждём результатов вашей миссии».
- «Не волнуйтесь, герр Зеетцен. Всё будет сделано. Не в первый раз. … До свидания», - они пожали друг другу руки, и Эльза вышла из его кабинета.
Через пол часа она уже снова была в отеле и сразу, не заходя в свой номер, пошла в ресторан поужинать. Она села за отдельный столик и заказала себе лёгкий ужин. Пока делали её заказ, она осмотрела зал ресторана, публику и сцену, на которой ей теперь придётся выступать. Конечно, это был не Париж. Здесь не было того изыска и изящества, к которому она за столько лет привыкла, выступая в ресторане «Ля Тур д' Аржан». Здесь просто не было никакого стиля. Всё было просто, но добротно и чисто. Простой зал, простые столы и стулья, простая сцена, простые лампы, но все скатерти на столах были белоснежны. … Неожиданно к её столику подошёл пожилой мужчина. На вид ему было слегка за шестьдесят.
- «Фрау Паннвиц, разрешите – на несколько слов?»
- «Да, пожалуйста».
Пожилой мужчина интеллигентного вида присел к ней за столик:
- «Я хозяин этого отеля, меня зовут Зигмунд Клейнерман».
- «Очень приятно. Но, судя по тому, что Вы обратились ко мне по фамилии, Вы обо мне много знаете».
- «Да, фрау. Меня вчера как следует, проинструктировали в гестапо. Всё, что мне положено знать, я знаю. Я хочу с Вами согласовать репертуар ваших выступлений и их тематику».
- «Хорошо».
- «Вот, посмотрите, какие песни нас интересуют», - и он протянул ей лист бумаги с названиями песен. Эльза просмотрела этот список:
1. Лили Марлен.
2. Старинная немецкая песня.
3. Дама в коричневом.
4. Лети гордый орёл.
5. Воля и путь.
6. Поющие батальоны.
7. Преданное немецкое сердце.
8. Юная Германия.
9. От Рейна до Дуная.
…………………………………..
и ответила:
- «Первые две песни я уже исполняла в Париже, а остальные я не знаю».
- «Ну и отлично, фрау Паннвиц. Завтра после завтрака в 10.00 Вас будет ждать в зале для репетиций мой оркестр. Там Вы с ними отрепетируете «Лили Марлен» и «Старинную немецкую песню». И завра же на вечере я начну Вас вызывать на сцену только с этими двумя песнями. Они, кстати, самые популярные. Публика их очень любит», - тут Эльза его прервала:
- «А скажите, герр Клейнерман, какой контингент публики сейчас ходит в ваш ресторан?»
- «О, фрау Паннвиц, сейчас не то, что было раньше, до войны. Раньше ко мне в ресторан приходили банкиры, крупные промышленники, генералы и адмиралы – не меньше. А какие шикарные при них были дамы! О! А сейчас, что? – зачуханные офицеры с фронта, да морские офицеры с подводных лодок, живыми вернувшиеся из похода. Все они радуются, что остались живы и, в основном, под вечер напиваются, чтобы хоть немножко забыться. … Вот такие времена настали».
- «Хорошо, а неужели более значительная публика сейчас к Вам не ходит?»
- «Самый значительный человек, который сейчас к нам ходит, это инженер Вальтер. Здесь в Киле, находится его конструкторское бюро. О нём ходят разные слухи. Там всё очень секретно. Лучше Вам, фрау, в это не вмешиваться, а то познакомитесь с гестапо с другой стороны», - потом он кашлянул, куда-то в сторону махнул рукой и продолжил: «Да и то, последнее время он стал редко к нам приходить».
- «Понятно», - как бы безразличным тоном ответила ему Эльза, про себя подумала: «Да, дело усложняется».
- «Вот Вам, фрау Паннвиц, тексты остальных песен. Как их выучите, так сразу с оркестром их и отрепетируете. Никаких временных рамок я Вам не назначаю. Вся моя надежда на вашу совесть и порядочность. Жалование Вам будет триста рейхсмарок в месяц».
- «Но это очень много?» - удивилась Эльза.
- «Фрау Паннвиц, это деньги не мои. Я их для Вас буду получать в гестапо. Мои артисты и трети от этой суммы не получают. … Да, естественно, Ваш гонорар – это коммерческая тайна. Об этом никто не должен знать», - хозяин отеля замолчал, оглянулся и, неожиданно продолжил: «А вот уже несут ваш ужин, фрау Паннвиц. Всё, откланиваюсь. Приятного Вам аппетита. Сегодня вечером отдыхайте с дороги, а завтра после завтрака за работу».
- «Спасибо», - с улыбкой ответила ему Эльза.
Хозяин отеля встал, поклонился Эльзе и ушёл. После ужина Эльза рано легла в постель. День у неё был тяжёлый, перелёт, масса новых впечатлений, новых знакомств, новых встреч. И везде ей надо было быть настороже, соблюдать конспирацию, постоянно контролировать своё поведение, свою речь, выражение своего лица, анализировать все мелочи и всё время оперативно принимать верные решения. Она устала. Она не имела права на ошибку. Союзники слишком много на неё поставили, слишком много от неё сейчас зависело. Теперь она находилась в самом логове нацизма – смертельно раненного нацизма, но от того ещё более злого и безжалостного. Здесь кругом были оборонные заводы и мощная группировка германского подводного флота. Всё это замыкалось на самого главного местного начальника гросс-адмирала Карла Дёница.
Эльза ещё немного поучила тексты новых эстрадных песен, но постепенно глаза её налились свинцом, и она крепко заснула. Завтра у неё будет трудный день. … А когда у неё был день не трудный, не опасный, день полный обычных земных радостей, когда не надо было находиться в постоянном напряжении контролировать обстановку и себя в ней? Когда всего лишь её одна, даже самая маленькая ошибка грозила ей мучениями и смертью. А ведь это когда-то было в её жизни. Было! На пятом году войны это уже казалось так давно, что и не верилось, что так когда-то было. Как будто это был какой-то нереальный сон, где все были счастливы и любили друг друга. ... Эльза спала глубоким освежающим сном без сновидений.
Наутро всё пошло так, как и планировалось. После завтрака Эльза зашла в зал ресторана для репетиций и познакомилась с оркестровой труппой. Оказывается, они уже слышали о ней, как об одной из самых известных шансонье Парижа. На вопрос – почему она из Парижа переехала в Киль, Эльза ответила:
- «Когда я уезжала, линия фронта была уже совсем близко от Парижа. Не сегодня, так завтра союзники войдут в него».
Логика этого объяснения всех устроила. Эльза несколько раз под их аккомпанемент спела «Лили Марлен» и «Старинную немецкую песню». Затем первый раз порепетировала с ними «Даму в коричневом» и «Лети гордый орёл». Ту песню, которую они называли «Дама в коричневом», Министерство имперской пропаганды обязывало начинать каждый вечер. Во Франции оккупационные власти за этим не следили, но здесь, в самой Германии, это строжайше соблюдалось, и Эльза сразу отрепетировала эту песню. На самом деле это был другой перевод старинного австрийского гимна, который нацисты присвоили себе, а Эльза раньше его исполняла как старинную немецкую военную песню. Вот её слова на русском языке:
«Германия, Германия превыше всего,
Превыше всего в мире,
Если она для защиты
Всегда братски держаться вместе!
От Мааса до Мемеля,
От Эча до Бельта.
Германия, Германия превыше всего,
Превыше всего в мире!
…………………………………………
Единство и право и свобода
Для немецкой Отчизны!
Давайте все стремиться к этому
Братски, сердцем и рукой!
Единство и право и свобода –
Залог счастья.
Процветай в блеске этого счастья,
Процветай, немецкая Отчизна!» [4].
Эльза вместе с труппой оркестра решила, что на первый раз хватит репетировать две новые песни. Остальные песни репертуара потом – не всё сразу. Таким образом, в свой первый вечер в ресторане отеля «Берлинер Хоф» Эльза уже могла уверенно исполнять четыре песни, две старые, которые она привезла из Парижа, это «Лили Марлен» и «Старинная немецкая песня», и две новые, только что отрепетированные: «Дама в коричневом» и «Лети гордый орёл». О своих артистических успехах Эльза доложила хозяину отеля Зигмунду Клейнерману, который по вечерам сам исполнял роль конферансье, тем самым он экономил деньги, не нанимая лишнего работника.
Итак, настал первый вечер выступления Эльзы в ресторане отеля «Берлинер Хоф». Хозяин отеля торжественно объявил:
- «Уважаемые господа, фрау и фройлян, сегодня у нас впервые выступает звезда парижской эстрады очаровательная певица фрау Эльза Паннвиц».
Эльза стояла рядом, она прямо кожей чувствовала раздевающие её голодные взгляды измученных германских подводников. При звуке своего имени она слегка поклонилась публике и при этом немного, как бы случайно качнула бёдрами. Зал ахнул. Хозяин это сразу заметил. По этому случаю Эльза надела своё самое лучшее эстрадное вечернее платье – чёрное, блестящее с открытыми плечами и руками, с кокетливым разрезом до колен спереди и с шикарным чёрным манто, перекинутым через левую руку. И, тут же, тоже как бы случайно, она поправила правой рукой причёску, открыв публике своё классически правильное красивое лицо – широкий разлёт бровей, высокий чистый лоб и проницательно-пронзительные чёрные глаза. В зале ресторана сразу стихли кулуарные разговоры, публика, поражённая её красотой – молчала. Все жадно глядели на Эльзу.
- «Да, такого давно не было», - отметил про себя Зигмунд Клейнерман: «Она мне неплохо повысит доход. Спасибо гестапо», - продолжал цинично думать хозяин отеля.
Тем временем, Эльза медленно оглядела публику. Зал был неполный. На три четверти, это, в основном, были морские офицеры в званиях корветтен-капитан и фрегаттен-капитан, гораздо реже – в звании капитан цур зее (в российском флоте этим званиям соответствуют: капитан 3 ранга, капитан 2 ранга, и капитан 1 ранга соответственно – прим. автора). Часть из них были со своими жёнами или подругами. На одну четверть от публики – это были сухопутные офицеры. Почти все сухопутные офицеры были в той или иной степени ранены. У кого забинтована голова, у кого рука на перевязи, а кто с палкой или с костылём. Мундиры у них были мятые заношенные и потёртые. Напротив, мундиры морских офицеров были отутюжены и элегантны. … Но их лица! … Это были лица живых мертвецов! Они все были бледные, худые, усталые, взгляд их глаз был безразличным блуждающим. И только к концу вечера, изрядно выпивши, их щёки чуть-чуть розовели. Это были подводники. Все они недавно вернулись из своих боевых походов и радовались, что остались живы. А впереди их снова ждали боевые походы и так без конца, пока какая-либо случайная глубинная бомба не потопит их подводную лодку. Если, при этом, часть подводников не погибала сразу, то дальнейшая их неизбежная смерть была ужасна. Смертельно раненная подводная лодка начинала медленно неуправляемо с большим дифферентом погружалась в бездну глубин Атлантики. Оставшиеся в живых в задраенных отсеках обречённые подводники при тусклом аварийном освещении сначала могли слышать жуткий хруст обжимаемого прочного корпуса гигантским забортным давлением. Затем, перед неизбежной смертью, они могли видеть, как их стальная обшивка корпуса подводной лодки начинала изгибаться, как будто это был лист писчей бумаги в руках гиганта. Потом, со страшным треском этот лист лопался и всё – огромное забортное давление, ворвавшейся воды, мгновенно в клочья разрывало лёгкие ещё живых подводников и от страшной их баротравмы, наконец, наступала их смерть. Они это знали, они это ждали и, поэтому, вели себя как камикадзе, живя только сегодняшним днём. Будущего у них не было.
Перед Эльзой уже было не то бравое, наглое, разнузданное, самовлюблённое немецкое воинство, упоённое своими лёгкими победами, которое она наблюдала в Париже в 1940 году. Медленно и неукротимо наступала на них естественная расплата за авантюризм их фюрера. Когда Эльза спела положенную «Даму в коричневом», то призыв «Германия, Германия, превыше всего!» больше не вызывал у публики былого энтузиазма. Раздались отдельные хлопки, и никто при этом не поднялся со своих мест. Германские офицеры уже были сыты этой нацистской трескотнёй и ждали любого конца. … Именно любого, неважно какого, лишь бы это всё быстрее кончилось. А когда Эльза своим мощным грудным низким голосом спела им слезливую шансонетку «Лили Марлен», то тут публика явно оживилась, все офицеры захлопали в ладоши, раздались возгласы «Браво! Бис!» И Эльза, по просьбе публики, спела её ещё два раза, после чего, поблагодарив публику, она попросила у них разрешения немного отдохнуть. Но не тут-то было. Когда она сошла со сцены, то морские офицеры не дали ей покоя и без конца приглашали её, то танцевать с ними, то присесть за их столик на рюмочку коньяка. В общем, стало всё, как и было всегда в Париже – ничего нового особенного.
Но самый главный итог первого вечера в ресторане отеля «Берлинер Хоф» был не утешительный – инженера Гельмута Вальтера в зале не было. Эльза ещё несколько раз выступала, при этом снова как бы интуитивно, случайно поправляла правой рукой свою причёску, подавая тем самым сигнал английской разведке о необходимости срочного контакта. Мысль, о готовящемся немцами контрнаступления в Арденах, случайно выболтанная ей штандартенфюрером Зеетценом, не давала ей покоя.
- «Союзники должны это знать, как можно быстрее», - эта мысль всё время не отпускала её, как будто каким-то буром всё время сверлила в её мозгу. Она прекрасно понимала, как велика важность этой информации для союзников.
Но, скоро вечер кончился и она, усталая, пошла к себе в номер спать. Но, как следует поспать в эту ночь, ей не удалось. Только она заснула, как раздался вой сирен воздушной тревоги. Это был очередной налёт королевских военно-воздушных сил Великобритании. Эльза мгновенно вскочила с постели, быстро оделась и мигом по чёрной лестнице спустилась во внутренний двор отеля. Там, один из служащих отеля, указал ей на вход в бомбоубежище. Бомбоубежище располагалось в подвале отеля. Оно было огромно и состояло из множества комнат. В бомбоубежище было темно, так как по инструкции на время налётов полагалось полностью обесточить всё здание. В каждой такой комнате горело по одной свечи. Света было так мало, что лиц, собравшихся в той или иной комнатке бомбоубежища, было не разглядеть. Эльза выбрала себе одну из таких комнат, где почти никого не было и села на лавку у стены. Она зябко повела плечами и плотнее завернулась в пальто. После тёплой постели здесь было прохладно и сыро. Так неожиданно у неё появилось время подумать. А думать ей было о чём. Неожиданно справа от неё на лавку сел какой-то мужчина. В темноте она не могла разобрать его лица. Да и какое ей было дело до него. После того как она сегодня несколько раз подала условный сигнал, запрашивающий связь с местным подпольем, она размышляла о том, как они могут на неё выйти. Ведь в ближайшую неделю днём она будет репетировать свой новый репертуар песен, а по вечерам у неё текущая работа. Встречаться с ней в номере отеля – чистое безумие. Ни одна разведка не пойдёт на такое грубое нарушение конспирации. Вопрос для неё оставался открытым. Так, когда? … В этот момент раздались первые грохоты взрывов. Эскадрильи британских бомбардировщиков одна за другой стали заходить на свои цели. Стены, потолок, пол – всё в бомбоубежище дрожало. Англичане бомбили судостроительные заводы, верфи, стапель-палубы, стоящие у своих пирсов подводные лодки. Одновременно с грохотом разрывов бомб загрохотала и зенитная артиллерия немцев. Неожиданно, среди этого шума и грохота, в полутьме подвала, подсевший к ней справа на лавку мужчина наклонился к её уху и на чистом немецком языке произнёс:
- «Фрау, я, кажется, видел ваше лицо на обложке какого-то модного журнала».
Вот оно что! … Браво англичане! Браво! Здесь, где не видно лиц людей и из-за грохота разрывов бомб и зенитных снарядов не слышно никаких слов, они вышли с ней на связь.
- «Великолепно! Это сверх конспирация! А какая оперативность!» - успела восхищённо подумать Эльза, но тут же быстро ему на ухо ответила условленный отзыв:
- «Нет, Вы ошиблись. Я в журналах не снимаюсь».
Англичанин торопился, ведь бомбёжка могла кончиться в любой момент, и тогда даже шёпот и тот был бы слышан всем, находящимся в этой комнате подвала:
- «Мадам Атталь, что Вы хотите нам сообщить?»
- «Немцы начали планировать контрнаступление в Арденах. И это всё, что я знаю».
- «Источник?»
- «Штандартенфюрер Зеетцен».
- «О! Этому источнику можно верить. Великолепные сведения. Если что-то ещё более точное узнаете по этому поводу, то немедленно дайте знать».
- «Разумеется».
Глаза Эльзы уже успели привыкнуть к полумраку бомбоубежища, и она получше рассмотрела соседа по лавке. Это был пожилой мужчина, в очках с аккуратно подстриженными усиками, немного полный и рыхлый, но глаза его были живые и добрые. Это был связник английской разведки МИ-6. Он явно торопился и поэтому тут же произнёс:
- «В дополнении к Вашему основному заданию мне велено Вам передать, чтобы через Вальтера, когда Вы его завербуете, попытались узнать: ведутся ли в Германии работы по созданию атомной бомбы? И, если ведутся, то в какой они стадии? Союзники с нетерпением ждут этой информации. От этой информации зависит исход войны в целом».
- «Задание понятно. Но Вальтер сегодня в ресторан не пришёл».
Связник получил от Эльзы нужную развединформацию и передал ей дополнительное задание. Его дело было сделано. А грохот всё ещё стоял.
- «Бомбят «Галифаксы» - это наши тяжёлые бомбардировщики», - горделиво довольным голосом шепнул ей на ухо связник.
- «Понятно», - вежливо ответила ему Эльза.
Она чисто интуитивно понимала, что ему тоже одиноко и хочется хоть с кем-то поделиться радостью. Что бомбят ненавистных нацистов. Вскоре бомбёжка окончилась, прекратилась и стрельба зенитных орудий. Стало очень тихо. Тишина даже давила на уши, и тогда связник, теснее наклонился к Эльзе и в самое ухо еле слышно ей прошептал:
- «После отбоя тревоги я выйду первым. Не раньше, чем через минуту выходите, и Вы», - в ответ Эльза понимающе кивнула.
Скоро был дан сигнал отбоя воздушной тревоги, и они разошлись, как было условлено. Про себя Эльза восхищалась оперативностью и находчивостью англичан. Она только начала думать о контакте с ними, а они, ловко воспользовавшись теми конспиративными условиями, которые даёт бомбёжка, сами вышли к ней на связь.
Эльза вошла в свой номер отеля, быстро разделась и снова легла в постель. Электропитание здания отеля было уже включено. Тревога была с часу до двух ночи. Ещё можно было поспать шесть часов до восьми утра. Вполне хватит, чтобы быть бодрой. Она включила ночник и закрыла глаза. Сразу уснуть она не могла. Её нервная система была перевозбуждена. Контакт со связником – это всегда очень опасное мероприятие. А тут её впервые передали на связь с английской разведкой. Чтобы уснуть, ей надо было успокоиться. И даже это время она решила не терять даром. Лёжа в постели, Эльза стала обдумывать, как ей выполнить дополнительное задание МИ-6.
Как учительница физики и химии, она всегда следила за развитием этих наук, чтобы быть элементарно компетентной. Она знала, что в конце 1938 года немецкие физики: Отто Ган и его ассистент Фриц Штрассман повторили опыты Энрико Ферми по облучению Урана нейтронами. После чего Фриц Штрассман обнаружил в продуктах реакции элементы средней части таблицы Менделеева. Отто Ган по почте, посовещавшись со своей бывшей помощницей – Лизой Мейтнер, которая уже к тому времени жила в Швеции, спасаясь от нацистского преследования как еврейка, понял, что произошёл акт деления ядра атома Урана. Об этом он совместно с Фрицем Штрассманом 6 января 1939 года написал статью в физический журнал.
Лауреат Нобелевской премии по физике 1944 года Отто Ган
Фриц Штрассман
Лиза Мейтнер
Лауреат Нобелевской премии по химии 1935 года Фредерик Жолио Кюри
Буквально через месяц французский учёный Фредеририк Жолио Кюри предсказал, что при этой реакции могут выделяться вторичные нейтроны и их число будет больше одного на один акт деления. А это уже было первое предсказание цепной ядерной реакции деления ядер Урана и, в далёком будущем – атомной бомбы. Ещё через некоторое время бригада французских учёных впервые определила среднее число образующихся вторичных нейтронов на один нейтрон деления.
В то время это считалось 3,5 (сейчас этой общепринятой величиной считается 2,5 – прим. автора). Сразу всем стало ясно, что в принципе можно создать атомную бомбу.
Всю эту информацию знала и Эльза. После, все дальнейшие публикации по этой теме исчезли, так как они были засекречены всеми ведущими странами мира. Эльза знала и это. Поэтому, она не удивилась, когда связник английской разведки передал ей это дополнительное задание. Эльза, как никто другой в разведке понимала, что именно первенство в обладании атомной бомбой и решит исход войны. Страшно было даже подумать, что это могли быть нацисты. По сравнению с этим дополнительным заданием, добывание чертежей установки Вальтера, казалось ей мелкой забавой. Но у Эльзы не было иного выбора, так как только через Вальтера она могла получить информацию о делах в научном мире нацистской Германии. Других зацепок у неё не было. Максимум, что она могла сделать в этой ситуации, это раскинуть свои сети и ждать, когда в них попадётся золотая рыбка. Как следует всё обдумав, и успокоившись, Эльза, наконец, снова уснула.
10. Гельмут Вальтер
На следующий день Вальтер снова не появился в ресторане. Так прошла неделя – и всё безрезультатно. В течение её он не появился в ресторане. Кончился август 1944 года – и по-прежнему всё безрезультатно. Союзники уже освободили Париж.
- «Ах, какое наверно там было ликование!» - думала Эльза: «Представляю, как радовались французы, какое это было веселье! … А ведь и я тоже что-то сделала для этого. Как жаль, что меня там не было! … Жаль героя Робера», - настоящего имени которого она так и не знала: «отдавшего свою жизнь за Францию», - тут Эльза непроизвольно вспомнила своего сына и мужа, тоже погибших за Францию, и чуть не расплакалась, но вовремя взяла себя в руки и уже с усмешкой про себя подумала:
- «А официально я ведь тайный агент гестапо. … Это надо не забывать».
Прошёл весь сентябрь 1944 года – и опять всё безрезультатно. Эльза уже давно выучила и отрепетировала новый репертуар своих песен. Силы Германии таяли. Её войска отступали на Восточном и Западном фронтах. Но жестокий режим фашистской диктатуры всё ещё твёрдо держал свою власть над армией и гражданским населением Германии. Гестапо неоднократно теребило Эльзу, но что она могла сделать?
И вот в середине октября инженер Гельмут Вальтер первый раз за это время вечером появился в ресторане отеля «Берлинер Хоф». Сразу бросилась в глаза его предельная усталость. В действительности он оказался старше, чем выглядел на фотографиях. У него было широкое большое лицо, высокий лоб, очень умные глаза, плотно прижатые уши, взгляд его и вообще весь его облик выражал некую слегка надменную снисходительность. Во всём чувствовалось, что этот человек очень значителен и осознаёт это. Одет инженер Вальтер был в тёмный костюм и белую рубашку с галстуком. Он сидел за маленьким столиком один, взгляд его был погружён в себя в свои мысли, свои заботы. Он явно наслаждался покоем, пением солистов и довольно сносной по тому времени едой. Он отдыхал.
Эльза краем глаза ясно видела, как медленно отпускали его издёрганные за день нервы. Она сразу попросила хозяина отеля, который одновременно по вечерам был и конферансье, чтобы он дал ей возможность выступить. Зигмунд Клейнерман тотчас исполнил просьбу Эльзы. Перечить ей он боялся, так как прекрасно понимал, что она является тайным агентом гестапо и здесь в Киле выполняет какую-то специальную секретную миссию. Эльза спела подряд три своих любимых песни, и, каждый раз зал был полон овациями и криками «Браво!» и «Бис!». После исполнения каждой песни молодые корветтен-капитаны пытались пригласить её за свой столик. Эльза каждый раз вежливо отказывалась. На инженера Вальтера, при этом, она даже ни разу не взглянула, но, по косвенным признакам, доступным только красивым женщинам, она аж кожей чувствовала, как его взгляд скользнул по ней и, … снова пропал – ушёл куда-то в сторону, как луч радиолокатора.
После своего третьего подряд выступления Эльза как бы дала возможность молодым подводникам увести её прямо со сцены и посадить за свой столик. Но, идя к этому столику, Эльза выбрала себе путь мимо столика инженера Вальтера и, никоим образом, не смотря на него, она обдала его пряным ароматом своих духов. И опять она почувствовала, как взгляд Вальтера прошёлся по ней. Поболтав с корветтен-капитанами и выпив с ними рюмочку коньяка, за их будущий удачный поход, она по очереди с каждым из них потанцевала. И опять она ощутила на себе жадный взгляд инженера Вальтера. Вскоре вечер кончился, и Эльза ушла к себе в номер спать. На следующее утро за завтраком к ней подошёл хозяин отеля:
- «Доброе утро, фрау Паннвиц», - угодливо поздоровался он с ней.
- «Доброе утро, герр Клейнерманн».
- «Приятного аппетита».
- «Спасибо».
- «Разрешите на пару слов, фрау Паннвиц?»
- «Конечно, пожалуйста, садитесь», - и Эльза указала ему рукой на второй стул за её столиком. Хозяин отеля сел.
- «Знаете, фрау Паннвиц, вчера в самом конце вечера инженер Вальтер вами заинтересовался».
- «Надо же?»
- «Он подозвал меня и спрашивает, а кто эта новенькая певица?»
- «И что же Вы ему ответили?»
- «А я и ответил ему, что это немка – вдова, звезда парижской эстрады, накануне захвата Парижа союзниками уехала оттуда и поселилась в моём отеле. А я имел честь пригласить её выступать у меня в ресторане. … Я всё правильно ему сказал?»
- «Да, герр Клейнерман», - ответила ему Эльза, отхлёбывая чашечку кофе.
- «Ну, извините меня, фрау Паннвиц, ещё раз приятного аппетита», - он ушёл, а Эльза с радостью подумала:
- «Отлично! На первый раз это даже более чем достаточно», - что делать дальше, она прекрасно знала. Теперь ей было нужно только время.
В следующий раз инженер Вальтер пришёл только через неделю. Он снова выглядел хмурым и усталым. Снова сел за маленький одинокий столик, уютно расположенный у стены рядом с тяжёлой драпировкой штор окна. Чувствовалось, что у него очень нервная работа. Но в этот раз его взор уже не был обращен внутрь себя, он жадно кого-то искал глазами. Всё это увидела Эльза в щёлку, стоя за кулисами за занавесом эстрады. Она подождала, когда хозяин объявит её номер и, улыбаясь и слегка покачивая своими полными бёдрами, Эльза вышла на сцену. Её встретил град аплодисментов. Хлопал и Вальтер. Эльза, своим завораживающим низким мощным голосом спела «Лили Марлен». Зал взорвался! Как всегда, раздались крики «Браво! … Бис!». Часть её поклонников среди морских офицеров подошли близко к сцене и наперебой стали приглашать её на танец. И … среди них был и Гельмут Вальтер! Эльза мгновенно точно рассчитала удар. Она решительно сошла со сцены между морским офицером и Вальтером. Оба приглашали ей на танец. Эльза тут же отдала предпочтение офицеру, но, при этом, обращаясь к Вальтеру, сказала:
- «Извините герр …».
- «Вальтер», - поправил её инженер Вальтер.
- «Да, герр Вальтер, Вы слишком медлили, фрегаттен-капитан пригласил меня на мгновение раньше», - и, при этом, она положила ему свои руки на плечи.
Оркестр заиграл вальс, фрегаттен-капитан оказался не плохим танцором и они, казалось счастливые и беззаботные плавно под такт мелодии закружились, выделывая различные па. Эльза так наклонила свою голову, что при очередном па её волосы падали на лицо моряка. При этом фрегаттен-капитан млел от счастья. Затылком Эльза хорошо чувствовала, как это бесит Вальтера. Второй танец Эльза тоже не дала Вальтеру её пригласить. На этот раз она уже кружилась с корветтен-капитаном. Вальтер жадно наблюдал за ней. Вся его важность, солидность и измученность в миг слетели с его лица. Больше дразнить его было нельзя и, беззаботно смеясь, Эльза, наконец, разрешила ему пригласить её на следующий танец. … Но вот беда, именно в этот момент конферансье объявил её номер.
- «Герр Вальтер, после исполнения своего номера следующий танец за Вами».
- «Да, да, фрау Паннвиц. Буду ждать!»
Когда Эльза кончила исполнять свою очередную песню, она под аплодисменты и, как всегда крики «Браво! … Бис!», сошла со сцены и сразу отдала предпочтение инженеру Вальтеру. В отличие от морских офицеров, танцевать Вальтер вообще не умел. Он просто слегка обнял Эльзу правой рукой за талию, левую руку положил ей на плечо и топтался с ней на месте. Теперь Эльза видела его лицо вблизи. Ему было всего сорок четыре года, а всё его лицо было уже в морщинах, что свидетельствовало о его очень нервной и ответственной работе. Бесспорно, он был трудоголик и, как и большинство крупных руководителей – одинок. Эльза всей своей женской интуицией чувствовала, как его тянет к ней. Но именно это чувство ей и надо было разыграть в интересах дела. Однако, покорить такого человека можно было только интеллектом. Первое увлечение у таких серьёзных мужчин быстро проходит. Оно улетучивается, как лёгкий туман, подхваченный вечерним бризом. И только интеллект, который они так уважают и ценят, мог накрепко привязать к ним ту или иную женщину.
Вальтер молчал, не зная, что ему сказать. Он – солидный инженер, учёный, производственник, она – певичка из ресторана, правда очень красивая и манящая, но всё же всего лишь – певичка. От запаха её волос, духов и вообще от её близости у него кружилась голова. Вальтер не узнавал себя. Эльза прекрасно вычислила всю эту гамму его сиюминутных чувств. Такие мужчины не имеют никакого опыта флирта. Покорить их было очень просто, и Эльзе это было даже не интересно. Точно рассчитав следующий удар, она, глядя ему прямо в глаза, улыбнулась. Это подлило масла в огонь. Вальтер стал чуть смелее.
- «Сейчас он мне что-то скажет», - подумала Эльза: «Больше молчать он не в силах».
- «Как я Вам завидую, фрау Паннвиц. Вы живёте в мире счастья и веселья».
Лицо Эльзы сразу сделалось серьёзным:
- «Герр Вальтер, я смотрю в ваши глаза и ясно вижу, что в отношении меня Вы сами не верите в то, что сказали», - и они оба снова замолчали, потом Вальтер виновато добавил:
- «Да, фрау Паннвиц, глубоко в ваших глазах я читаю большую печаль. А эту фразу я сказал так, … чтобы что-то сказать – не молчать», - и снова их разговор прервался. Теперь его уже возобновила Эльза:
- «Вы приходите сюда, чтобы отдохнуть от своих забот в это тяжёлое время, забыться и хоть немного повеселиться. Вот я и стараюсь дать Вам то, зачем Вы сюда пришли. Разве это плохо?»
- «Нет, фрау Паннвиц, что Вы, что Вы», - а потом, подумав, добавил: «Я не обидел Вас?»
- «Нет», - просто сразу ответила ему Эльза.
- «Сейчас музыка кончится. … Вы присядете за мой столик?»
- «Да, но только ненадолго, ведь я здесь работаю».
Разговор у них сразу принял серьёзный оборот и цинично рассчитывать очередные «удары» Эльза сочла неприемлемым. Вскоре танец кончился, и Вальтер галантно посадил Эльзу за свой столик. Несколько морских офицеров пытались пригласить Эльзу на следующий танец, но Эльза им строго ответила:
- «Господа, я уже обещала герру Вальтеру немного посидеть с ним», - офицеры отстали. Ведь она тоже сидела и за их столиками и постоянно выслушивала все те ужасы похода, которые они пережили. Офицерам от этого становилось легче. Это тоже входило в работу Эльзы.
Оставшись вдвоём, Вальтер налил Эльзе маленькую рюмочку коньяка и угостил Эльзу бутербродом с килькой и варёным яйцом. В то время это считалось изысканным деликатесом в Германии.
- «За что будем пить, герр Вальтер?» - без всякого кокетства спросила его Эльза.
- «За знакомство».
- «Согласна».
Они чокнулись и выпили свой коньяк. Закусывая бутербродом, Вальтер спросил Эльзу:
- «Фрау Паннвиц, не скрою, я наблюдал за Вами. Вы как флотский капеллан облегчаете души этих несчастных подводников, выслушивая их рассказы о смерти их товарищей, о тех лишениях, которые все они испытывают в походах. Может, теперь я буду вашим капелланом, и Вы облегчите мне свою душу, рассказав о той глубинной печали, которую я читаю в Ваших глазах?»
- «На этой войне я потеряла сына и мужа».
- «О, мой Бог! Что я услышал! … Извините, фрау, я, наверно, сделал Вам больно», - Вальтер искренне перепугался, от мысли, что он мог причинить Эльзе такую боль воспоминаний.
- «Герр Вальтер, мне пора идти. В любой момент конферансье может объявить мой номер».
- «Простите, фрау Паннвиц, я не хочу Вас терять», - и Вальтер испуганно интуитивно схватил Эльзу за руку: «давайте условимся где-либо встретиться. Вы согласны?»
О! Сколько искренней мольбы было в его глазах! Эльза это отчётливо увидела. Глупо, как глупо было бы в этой ситуации ломаться и кокетничать. Оба они интуитивно поняли, что нашли друг в друге родственную душу, и Эльза ему ответила просто:
- «Да».
- «Хорошо», - обрадовался Вальтер, глаза его заблестели, и он улыбнулся: «когда Вы свободны?»
- «Я свободна ежедневно с 10.00 когда я заканчиваю свой завтрак, и до 16.00, так как в 17.00 у меня уже начинается вечерняя программа в ресторане».
- «Вот видите, мы с Вами работаем в противофазе. Я как раз днём работаю, а вечером отдыхаю. Поэтому давайте перенесём нашу встречу на утро воскресенья, когда у меня выходной. Я подъеду к вашему отелю к 10.00 на своём автомобиле, и мы совершим автомобильную прогулку. Ждать осталось недолго, ведь сегодня уже четверг. Вы согласны?»
- «Да», - потупив глаза, скромно ответила ему Эльза, а про себя отметила: «Он мой», - и как раз в этот момент конферансье объявил очередной выход Эльзы.
Спев очередную песню, Эльза снова полностью отдалась в руки морских офицеров. Она беспрестанно с ними танцевала, смеялась, шутила, выслушивала их рассказы, сочувствовала и пригубливала предлагаемый ей коньяк. Это была её обычная работа. Инженеру Вальтеру было больно на всё это смотреть. Теперь он понимал, как внутренне трудно было каждый раз фрау Паннвиц ломать себя, принимая облик совсем ей не свойственный. Он сочувствовал ей, он жалел её и, тем самым, сам залазил в те сети, которые выставили против него гестапо и союзники. … Вскоре инженер Вальтер ушёл из ресторана.
Незаметно пролетела пятница и суббота, настало утро воскресенья. Уже кончался октябрь, и в Киле стояла промозглая пасмурная осенняя погода. Листья на деревьях уже давно пожелтели, но ещё совсем не опали. Гельмут Вальтер стоял, облокотившись на свою машину напротив входа в отель «Берлинер Хоф» и ждал фрау Паннвиц. Одет он был в серый плащ поверх костюма, на голове его была фетровая шляпа с полями. Он волновался. Для него это было очень необычно. Он – крупный учёный, конструктор и производственник, наконец – отец семейства и вдруг такое! Да, Вальтер понимал, что он влюбился. Влюбился как последний мальчишка, но ничего не мог с собой поделать. Его сильно тянуло к Эльзе. Последнее время он жил один. Сыновья имели собственные семьи, а его жена почти постоянно жила в альпийском санатории, так как страдала лёгочной болезнью. Последние два дня он только и мечтал о встрече с Эльзой. Её образ заслонял все технические проблемы, которые ему приходилось постоянно решать. Ещё две недели назад он не верил, что такое с ним может случиться. И вот, случилось, как гром среди ясного неба. Подавить в себе это чувство он не мог, ... да и не хотел.
Неожиданно дверь отеля открылась и из него вышла Эльза. И как раз в этот момент среди разрывов осенних туч на краткий миг показалось солнышко. Сразу засверкали лужи, заблестела золотом мокрая жёлтая осенняя листва. Эльза, увидев Вальтера, улыбнулась ему и приветливо помахала рукой. На ней было элегантное немного приталенное тёмно-красное пальто, на голове небольшая шапочка того же цвета, на ногах – чёрные туфли. Её густые чёрные волосы аккуратно лежали на воротнике пальто.
Увидев её, непроизвольно в улыбке расплылось и лицо Вальтера. Он сразу подошёл к ней, поздоровался, поцеловал ей руку и предложил сесть рядом с собой на переднее сидение его Опель-кадета.
- «Итак, куда Вы меня повезёте, герр Вальтер?» - продолжая улыбаться, спросила его Эльза.
- «Фрау Паннвиц, наша поездка не формальная, я надеюсь получить удовольствие от общения с Вами, плюс – мы с Вами, наверно, одного возраста, поэтому у меня есть предложение перейти на «ты». Как Вам такая идея?»
- «Согласна», - опять очень просто и естественно ответила ему Эльза.
- «Отлично, называй меня по имени - Гельмут», - и Эльза с внутренней усмешкой подумала:
- «О! Как я хорошо знаю твоё имя», - а вслух сказала: «Меня зовут – Эльзой».
- «Это уже излишне, я твоё имя и так знаю, его постоянно называет конферансье».
- «Кстати, он же и сам хозяин отеля», - вставила Эльза.
- «Да? – Не знал. … А теперь отвечу на твой вопрос, Эльза – я провезу тебя по историческим местам Киля. Очень хотелось свезти тебя в Гамбург и показать средневековую часть старинного ганзейского города, но, к сожалению, англичане её разбомбили ещё в прошлом году. … Да и сам Киль тоже сильно разбомблен».
- «Спасибо, мне это будет очень интересно, так как Киль я совсем не знаю», - разговор у них был естественный, ровный – они шли навстречу друг другу.
В городе, после всех бомбёжек, уцелело только два исторических здания. Это готическая лютеранская церковь Святого Николая и здание Ратуши.
У этих зданий Гельмут остановил свою машину, и они с Эльзой обходили их, любуясь средневековой готикой. А в церковь Святого Николая они даже зашли внутрь. Величественность готического убранства собора поразила их, хотя они оба и были убеждённые атеисты.
Киль – здание ратуши
Киль – внешний вид церкви Святого Николая
Внутри церкви Святого Николая в Киле
Вальтер наслаждался близостью со столь шикарной женщиной, но чувствовал, что Эльза его близко к себе не подпускает. Она отказала Вальтеру, когда он предложил взять её под руку. А Эльза? – Эльза была однолюбом. Всё личное, интимное, романтическое, что есть в душе каждой девушки – она отдала своему мужу – Раулю Атталь. Причём отдала всё без остатка. Она продолжала по-прежнему любить только его одного единственного – даже мёртвого. Никакой другой мужчина не мог занять его место в её душе. Да, Вальтер был ей очень близок по духу, интуитивно она это сразу почувствовала. Они оба были людьми серьёзными и искали своё место в жизни. Но у них было и коренное отличие – Вальтер был искренен, а Эльза работала. Причём работала сразу на две разведки. Ей приходилось играть в романтическую встречу, причём играть так тонко, чтобы Гельмут это даже и не почувствовал. Но, играя, не подпускать его к себе близко. Ох, как она научилась это делать за годы работы в ресторане «Ля Тур д' Аржан»! Незаметно для себя она стала подлинным мастером флирта. И даже сама Лиана де Пужи, наверно, позавидовала бы её мастерству. Но парадокс её ситуации был в том, что самой Эльзе это «мастерство» было не нужно. Так сложилась её жизнь, этим она приносила пользу своим, а, следовательно, это и наполняло её жизнь смыслом.
Осмотрев уцелевшие достопримечательности, Гельмут предложил Эльзе прогуляться в Ботанический сад Киля.
Летние виды Ботанического сада Киля
Это был чудный сад. Англичане его не бомбили, поэтому он полностью уцелел, но был страшно запущен. Некогда красивые аллеи и посыпанные мелким гравием дорожки – густо заросли сорными растениями. Но сам сад не потерял своего очарования, он просто стал более диким. Они стали гулять по его аллеям и неспешно разговаривать. Постепенно они стали ближе узнавать друг друга.
- «Эльза, я же о тебе ничего не знаю. Если можешь, расскажи, хоть вкратце историю своей жизни», - робко попросил её Вальтер.
- «Хорошо», - с теплом в голосе ответила ему Эльза.
Она прекрасно знала. Что искренность – это самый лучший способ войти в душу другого человека. Искренность всегда вызывает ответную искренность. А это ей было надо. Тем более, что скрывать ей было нечего, и она начала:
- «Я родилась в 1900 году в Эльзасе. До 1918 года он был немецким, потом стал французским – ты это знаешь. Затем я поступила в Сорбонну на факультет физической химии, хотела стать второй Марией Кюри.
Но учёной из меня не получилось. Еще, будучи студенткой, я вышла замуж и вскоре родила сына. Когда сын подрос, я пошла в лицей, преподавать физику и химию. Работая в лицее, я очень увлеклась художественной самодеятельностью среди преподавателей лицея. Уже тогда стала петь. Мой муж – полковник французской армии. А сын – лётчик. Оба погибли в 1940 году под Дюнкерком. Чтобы в новых условиях зарабатывать себе на жизнь, я приняла предложение хозяина одного парижского ресторана, стать солисткой его оркестра. Не дожидаясь взятия Парижа союзниками, я переехала сюда в Киль. … Вот, Гельмут, и вся моя жизнь».
- «Я удивляюсь тебе, Эльза. Десятки женщин сломались бы от такого горя. … А ты – нет».
- «Гельмут, давай не будем об этом. Лучше теперь расскажи мне о себе. Ведь я о тебе вообще ничего не знаю», - лукавила Эльза. Она-то в деталях знала всю его биографию и так же в деталях знала, чем он занимается на работе.
- «Заодно», - подумала Эльза: «я узнаю, искренен ли ты со мной?»
Они свернули на соседнюю аллею. Стал накрапывать мелкий осенний дождь. Вальтер раскрыл зонт, который он предусмотрительно взял с собой.
- «Эльза, если ты сейчас не возьмёшь меня под руку, то тогда площади зонта не хватит. Чтобы укрыться нам вдвоём», – сказал ей Вальтер.
В ответ Эльза только улыбнулась, взглянула Вальтеру прямо в глаза, но, всё-таки просунула свою правую руку ему под локоть. От такого откровенного взгляда и физической близости Эльзы Вальтера как будто ударило током. Он опять ощутил запах её волос и духов. Голова его кружилась. Очень хотелось сделать какое-то безумство. Но силой воли Вальтер сдерживал себя – он боялся спугнуть Эльзу. Он, как ловец бабочек, тихо осторожно подкрадывался со своим сачком, боясь спугнуть её. И медленно, идя друг с другом в ногу, он стал ей рассказывать свою жизнь. При этом лицо Вальтера сделалось такое одухотворённое, что Эльзе сразу стало ясно, как ему приятно говорить о своих успехах:
- «Я так же, как и ты родился в 1900 году. А дальше – начальная школа, лицей, колледж, потом Технический университет в Берлине, который окончил в 1923 году. Голодное то было время, поэтому я был очень рад, когда после окончания университета меня приняли на Гамбургские верфи концерна «Вулкан». Но уже в 1925 году меня пригласили в армейский центр вооружений в Берлине, где я стал заниматься реактивными двигателями на основе перекиси водорода. Потом у меня появилась идея использовать перекись водорода на первых парогазовых турбинах для подводных лодок. Это, …, по-моему, было где-то в 1933 году, точно не помню. И дальше я уже стал заниматься только подводными лодками. … Да, кстати, ты знаешь, что такое перекись водорода?» - спохватился Вальтер.
- «Конечно, знаю, ты уже забыл, ведь я в лицее вела уроки химии».
- «Ах, да, извини. Так вот – чтобы более фундаментально заниматься подводными лодками, я в 1935 году переехал в Киль, где и открыл своё собственное конструкторское бюро, которое назвал «Инженерное бюро Гельмута Вальтера».
- «О! Какой ты молодец!»
- «Слушай дальше. … Здесь я не буду рассказывать тебе всякие интересные перипетии моих взаимоотношений с военно-морскими силами, но, в результате, мне удалось построить небольшую научно-исследовательскую подводную лодку, которая развила подводную скорость в 28,1 узла! … Да, кстати, ты знаешь, что такое морской узел?»
- «Прекрасно знаю, рассказывай дальше!»
- «Это был шок! Представляешь – обычные современные подводные лодки максимум дают под водой скорость в 10 узлов – а тут – более 28 узлов! Командование Кригсмарине было в восторге, особенно адмирал Дёниц. На радостях было заказано для строительства сто настоящих боевых серийных подводных лодок с моей энергетической силовой установкой. … Ой, Эльза», - здесь Вальтер дёрнулся, лицо его сразу сделалось одновременно строгим и испуганным. Опомнившись, он продолжил: «Эльза, я так увлёкся, что наболтал тебе секретов».
- «Ох! Какие же вы все хвастуны», - подумала Эльза, а вслух сказала: «Да я это ничего не запомнила, Гельмут, но, если боишься, то дальше можешь не рассказывать», - и опять про себя: «Всё точно, не врёт».
- «Хорошо, Эльза, я верю тебе, что ты никому не расскажешь, так вот, слушай дальше …», - а про себя Эльза подумала:
- «Верь, верь, мой милый, скоро узнаешь, кому доверил такие секреты Рейха! … Пока ты ещё не созрел – рано».
А в этот момент Вальтер, увлечённый рассказом о своём любимом деле, продолжал:
- «Но ты понимаешь глупость этих адмиралов! Они хотят на старые уже имеемые дизель-электрические подводные лодки поставить мою установку, врезав в них дополнительный отсек».
- «Я не понимаю, в чём заключается их глупость?» - претворившись наивной, переспросила его Эльза.
- «А глупость их в том, что при такой подводной скорости старые корпуса лодок не выдержат и развалятся, или надо будет резко снизить их подводную скорость, идя под моей энергетической установкой. А в этом случае теряется сам смысл установки на подводные лодки моих турбин».
- «А … а … а, … понятно. … А как же тогда быть?»
- «А для этого надо полностью перепроектировать их корпуса. Для того, чтобы на практике строительства серийных боевых подводных лодок реализовать такую их подводную скорость, нужно чтобы корпус лодки был каплеобразной вытянутой формы».
- «Понимаю, понимаю. Рассказывай дальше».
- «Ах, если бы меня так с лёту понимали наши адмиралы, как ты! А им подавай сто лодок, и чтобы у них подводная скорость была не меньше 23 узлов! Никакие технические аргументы они слышать не хотят. А от них никуда не денешься, даже если засунешь голову в песок, как страус».
- «И какой ты видишь выход?»
- «А выход здесь может быть только один. Надо по новой перепроектировать корпус самой такой подводной лодки, построить её модель, испытать её в гидродинамической трубе, потом, по результатам испытаний, подкорректировать модель, и, снова, её испытать. И таких итераций надо сделать несколько. … И только тогда, после этого, в принципиально новом корпусе лодки уже и размещать её комплектующее оборудование. А этот процесс очень длительный и требующий много денег. Адмиралы этот процесс не видят. Но это ещё не всё. Из-за регулярных бомбёжек союзников полностью расстроена вся кооперация заводов – поставщиков комплектующего оборудования. … Так что, какие там сто лодок!» - и Вальтер безнадёжно махнул рукой.
Дождик уже давно кончился, Вальтер свернул свой зонт, но руки Эльзы не отпустил. Он никогда раньше не испытывал такого яркого чувства к женщине, как сейчас к Эльзе, и наслаждался каждой минутой их общения. Его восхищала понятливость Эльзы, её тонкие и меткие замечания. Ему с ней было очень интересно. Его жена никогда в его работу не вникала. Неожиданно Эльза сказала:
- «Гельмут, мне очень хорошо было с тобой, но мне пора в отель, готовиться к вечерним выступлениям».
- «Ох, … да, Эльза. Извини, так увлёкся разговором. Что совсем забыл. Пойдём на выход из Ботанического сада».
Они свернули на центральную аллею и быстро пошли к выходу. На ходу Вальтер продолжил разговор:
- «Эльза, мне можно надеяться в следующее воскресенье так же к 10.00 заехать за тобой?»
- «Да, Гельмут», - сразу не ломаясь, ответила ему Эльза.
- «Спасибо, Эльза. А на неделе я пару раз вечером заеду в ваш ресторан. Посмотрю на тебя, потанцуем».
- «Как хочешь, Гельмут. Только имей в виду, что я там работаю и смогу тебе уделить время не больше, чем всем остальным. Но я тебе не советую».
- «Почему?»
- «Зачем тебе смотреть на мои флирты? Они и мне самой противны. Ах, если б ты только знал, как мне всё это надоело! Но ничего не поделаешь, надо зарабатывать себе на жизнь».
- «Эльза, да я тебя …».
- «Гельмут, прошу – далее не надо. А то наш разговор может зайти в неприятное русло», - резко осекла его Эльза.
- «Понял, … извини, … больше не буду».
Через час Эльза с Вальтером уже были в отеле. Они простились. Вальтер уехал к себе, а Эльза стала готовиться к вечерним выступлениям в ресторане. Вечер прошёл как обычно – в одном стиле. В одиннадцатом часу вечера усталая Эльза вошла к себе в номер и хотела уже раздеваться ко сну, как в её номер постучали:
- «Да, да, войдите».
Вошёл офицер гестапо в чине оберштурмфюрера. Эльза его сразу узнала – это был тот эсэсовец, который встречал её на аэродроме, когда она прилетела в Киль из Парижа. Ни слова не говоря, он сразу вынул из внутреннего кармана верхнюю половину разорванной фотографии штандартенфюрера Гейнца Зеетцена и показал его Эльзе. Эльза с ходу сообразила, что от неё ждут, и тут же из своей сумочки она извлекла вторую нижнюю половину этой фотографии, затем аккуратно приложила её к части фотографии, которую держал в руках оберштурмфюрер. Обе половинки фотографии идеально совпали. Они глянули друг другу в глаза, и гестаповец бесстрастным голосом ей сказал:
- «Фрау Паннвиц, Вас срочно хочет видеть штандартенфюрер Зеетцен. Прошу Вас быстрее переодеться. Я буду ждать Вас в машине напротив входа в отель».
- «Хорошо, ждите, сейчас выйду», - так же бесстрастно ответила ему Эльза, как будто это был для неё рядовой случай.
Когда он вышел, Эльза стала быстро переодеваться, снимая своё любимое чёрное вечернее платье, но делала она это машинально, хладнокровно, на ходу обдумывая резко изменившуюся ситуацию:
- «Арест?! – Очень даже может быть. … Где я могла сделать ошибку?» - и тут же сама себе ответила: «Только во время встречи со связником МИ-6. Но говорили мы очень тихо и только во время взрывов бомб. Даже никто рядом сидящий не мог слышать. … Или не арест? Но, на всякий случай надо быть готовой к аресту», - окончила думать Эльза. И она решилась на крайность. Эльза нащупала в своей сумочке в заветном отделении коробочку с ампулой, содержащей цианистый калий, и положила её себе в рот за щёку: «Только бы её случайно не проглотить». Жизнь Эльзы зависла, но она приняла это решение хладнокровно, так как, вступив на путь секретной борьбы с нацизмом, она была к этому всегда готова. Но, главное, она абсолютно не дорожила своей жизнью. Жаль было только одного – не выполнения крайне ответственного разведзадания.
Ампула была чрезвычайно маленькая, так, что внешне ничего было не видно. Эльза стала подкрашивать себе губы и параллельно продолжала размышлять:
- «А если не арест, то тогда зачем я им так срочно понадобилась? … Если бы они хотели меня арестовать за контакт со связником, то сделали бы это ещё давно. Следовательно, контакт с МИ-6 здесь не причём. … Тогда почему же сегодня … ?» - и тут Эльзу осенило!
- «Ну, конечно, ведь сегодня у меня было первое уединённое свидание с Вальтером. Следовательно, им не терпится узнать результаты этого свидания – это первое. Второе – это косвенный признак того, что гестапо постоянно за мной следит. … Так … так … так! … Ох, как надо быть осторожной», - придя к этой логической мысли, Эльза успокоилась, но ампулу изо рта на всякий случай не вынула. Затем она быстро спустилась вниз, села в гестаповскую машину и через двадцать минут уже была на окраине Киля у небольшого серого здания местного отделения гестапо. Ещё через три минуты она уже входила в кабинет штандартенфюрера СС Гейнца Зеетцена. Увидев её, он улыбнулся, встал и сразу подошёл к ней навстречу.
- «Успокойся», - сама себе мысленно велела Эльза: «Всё нормально. Сейчас начнёт расспрашивать об итогах встречи с Вальтером», - успело мелькнуть в голове Эльзы. Она совсем успокоилась. Ампула с ядом ей только мешала.
- «Рад видеть Вас, фрау Паннвиц. … За это время Вы ещё более похорошели».
- «Спасибо», - сдержанно, но вежливо ответила ему Эльза: «А он всё так же элегантен и свеж», - отметила про себя Эльза: «Ах, как он гордится своими крестами».
- «Фрау Паннвиц, сегодня у Вас была первая встреча с инженером Вальтером. Сами понимаете, личное поручение фюрера настолько ответственно, что Вы находитесь у нас под постоянным наблюдением. И когда утром мне об этом сообщили, я мигом приехал в Киль из Гамбурга. Моя цель одна – узнать у Вас, как первоисточника, её результаты. Помните, фюрер ждёт!» - потом он опомнился: «Ой, извините, Фрау Паннвиц, от нетерпения забыл предложить Вам сесть», - он пододвинул Эльзе стул для посетителей, а сам сел в кресло начальника местного отделения гестапо: «Итак, я Вас слушаю?»
- «Герр Зеетцен, сразу Вас успокою, скорее всего, инженер Вальтер абсолютно чист. Об этом мне говорит моя женская интуиция. Но, чтобы это утверждать точно мне ещё надо недели три ; четыре. Если справлюсь раньше, то немедленно Вам об этом сообщу. Видите ли, говоря цинично, я пока ещё не влезла в его душу и своими несвоевременными и неосторожными действиями могу только спугнуть его. И, даже, если он и замышляет измену, то он сейчас от моих несвоевременных намёков может только насторожиться и замкнуться, как краб в свою раковину. Второй раз к нему в душу уже не залезешь. Вот, в общем-то, и всё, что я Вам могу сейчас сказать».
- «Ну, что ж, фрау Паннвиц, ответ Ваш обстоятелен и мотивирован. Как говорят местные моряки – Так держать! Но всё время помните – сам фюрер с нетерпением ждёт выполнения вашей миссии».
Эльза про себя отметила:
- «Насчёт «с нетерпением» - это, наверно, Зеетцен приврал. У фюрера сейчас много других забот», - а вслух сказала: «Герр Зеетцен, у меня сегодня был очень тяжёлый день, и я смертельно устала. Если у Вас больше нет ко мне никаких вопросов, то, пожалуйста, распорядитесь, чтобы меня быстрее доставили назад в отель».
- «Да, да, конечно, фрау Паннвиц. Вы уж извините, что пришлось Вас потревожить. Слишком высока ваша миссия, а я несу за неё ответственность лично перед рейхсфюрером», - и он с серьёзным выражением на лице посмотрел на висевший за ним на стене портрет Генриха Гимлера рядом с портретом Гитлера. Между тем, нажав кнопку звонка, он вызвал в кабинет оберштурмфюрера, который сюда Эльзу и привёз. … Через пол часа Эльза уже снова входила в свой номер отеля.
Первое, что она сделала, войдя в свой номер – это вынула изо рта ампулу с ядом:
- «Фу … у», - с облегчением выдохнула Эльза.
Она уже давно расценивала свою жизнь только с точки зрения той пользы, которую она приносит. Жить для самой себя ей было не интересно. Отсюда и проистекало её потрясающее хладнокровие, позволяющее ей в самых критических ситуациях хорошо обдумывать все свои шаги. Эльза прекрасно понимала, что думает не только она одна, думает гестапо, думает МИ-6, думает Второе бюро – ведь это была тайная война умов. И Эльза оказалась в её центре. И только тот, кто думал в ней изощрённее, лучше, быстрее и глубже просчитывал ходы – только тот и имел в ней шансы победить. … Но, тем не менее, вынув изо рта ампулу с ядом, ей стало легче. Ведь последние полтора часа она всё время была на самом краю жизни, в любой момент готовая из неё уйти.
Эльза тщательно протёрла ампулу носовым платком и снова засунула её в маленькую чёрную коробочку. Коробочку она положила в специальное отделение своей сумочки. Потом быстро разделась и легла в постель. Но сон не шёл – слишком она была перевозбуждена. Чтобы не терять впустую этого времени, Эльза стала мысленно анализировать свою ситуацию, о которой она узнала много нового:
- «Во-первых, оказывается, гестапо за мной постоянно следит. И следят за мной они очень профессионально, так как я сама слежку за собой ни разу не заметила.
- Во-вторых – контакт в бомбоубежище прошёл чисто – гестапо так ничего и не заподозрило. … Хвала английской разведке.
- В-третьих – передавать англичанам сведения о невозможности построения в Германии ста подводных лодок с вальтеровскими установками – не буду. Информация малозначимая и не стоит того риска, которым придётся подвергнуться мне и связнику. Да, к тому же, скорее всего, англичане и так догадываются, что немцам это уже не по силам. Выходить на контакт, буду только если добуду чертежи Вальтера или, что-то узнаю о состоянии дел с атомным проектом в Германии.
Сейчас главное – до конца разработать Вальтера. В этом корень выполнения, как основного, так и дополнительного задания …», - дальше мысли её прервались – Эльза успокоилась и мгновенно уснула.
Ночь выдалась спокойная, без воздушных тревог от авианалётов англичан и бомбёжки. Утром она проснулась естественным пробуждением и была бодра и свежа. Эта неделя для неё должна была стать решающей. Эльза предполагала резко переломить ситуацию во взаимоотношениях с Вальтером. В конце недели она планировала произвести его вербовку. О том, как наиболее эффективно в деталях это сделать, она всё время подспудно обдумывала. Обдумывала, когда по утрам одна гуляла, обдумывала, когда пела свои песни, обдумывала, когда флиртовала с офицерами, обдумывала, когда ложилась спать, и даже во сне её мозг подспудно думал об этом. Главным мотивом вербовки, как решила Эльза, должно стать сохранение жизни Вальтеру после окончания войны и победы союзников. Ведь косвенно он был причастен к использованию труда военнопленных на верфях, где строились его лодки. По предварительным данным Эльза знала, что там используют большинство русских военнопленных. А уж о жестокости русского руководства она была хорошо наслышана. Этим Вальтера можно было здорово припугнуть. Запасным мотивом вербовки были деньги. Но Эльза рассчитывала, что дело до этого не дойдёт. На этой неделе Вальтер два раза посетил ресторан – во вторник и в четверг. Но, как и говорила ему Эльза, она смогла уделить ему ровно столько времени, сколько и остальным офицерам. Один раз потанцевала с ним и пригубила коньяк за его столиком. И всё. Они условились, что в воскресенье к 10.00 он снова подъедет за ней к главному входу в отель.
И вот, наконец, настало столь долгожданное воскресенье. Каждый из них – и Вальтер и Эльза, с нетерпением ждали его. Вальтер рассчитывал в воскресенье удовлетворить свою любовную жажду, Эльза – завербовать Вальтера. Цели их, мягко говоря, не очень совпадали.
- «Если в этой игре я переборщу, то до смерти напуганный Вальтер, ещё чего доброго сразу побежит в гестапо доносить на меня. … Да, задание гестапо я тогда выполню, очередной железный крест получу, но … нужно ли мне всё это? … Нет, разговор надо построить так, чтобы он сам захотел контакта с англичанами и поделился со мной этой мыслью. Поэтому, вся игра будет сводиться к тому, как осторожно, играя на его испуге, загнать его в угол так, чтобы выход из этого угла он запросил у меня сам. Вот тут-то я и возьму его с потрохами, и он будет у меня ручной. … Только бы не переиграть …», - так думала Эльза, заканчивая свой завтрак: «Сейчас я выйду из отеля, а там уже стоит он и игра начнётся».
А мысли Вальтера в этот момент были совсем другие:
- «Сегодня я покатаю Эльзу по городу и, затем, предложу ей посмотреть свою квартиру. А там, на кровати я уже постелил свежее бельё, в холодильнике стоит бутылка шампанского, шоколад, балык. Думаю, у меня всё получится. … О! Какое это будет блаженство!» - от предвкушения такого удовольствия Вальтер даже потёр руки и внутренне улыбнулся. Он весь дрожал от предвкушения и волнения.
Как раз в этот момент Эльза вышла из отеля. Уже стоял ноябрь 1944 года. В Киле шёл мелкий моросящий дождик вперемешку со снегом, дул пронизывающий северный ветер, низко висели свинцовые тучи. Вальтер увидел её, разволновался ещё больше, но улыбнулся, подбежал к Эльзе и тут же раскрыл над ней свой большой зонт.
- «Здравствуй, Эльза. Я рад тебя видеть!» - заученно сказал ей Вальтер.
Эльза сразу почувствовала его нервное напряжение, увидела его суету. О! Она-то хорошо знала, чему предшествует эта суета и нервное напряжение:
- «Неужели он со второго свидания хочет получить меня? … Вот дурачок», - а вслух нехотя сказала:
- «Здравствуй, Гельмут. Куда ты сегодня меня повезёшь?»
- «Давай я тебя просто покатаю по городу?»
- «Давай. Но сегодня я бы хотела посмотреть то, о чём ты мне прошлый раз рассказывал – о промышленной части города».
- «Хорошо, нет ничего проще. Садись», - и он галантно помог Эльзе забраться в свой Опель-кадет на переднее сидение.
Машина плавно тронулась и через десять минут они уже были на вершине небольшой горы района Дюстернброк, сверху который открывался широкий вид на внутреннюю гавань. Дождик со снегом перестал идти, и они вышли из машины на свежий воздух. Эльза поёжилась от холода и ветра и подняла воротник своего пальто.
- «Смотри, Эльза, вот здесь я работаю», - сказал ей Вальтер: «Вон там у самого уреза воды стоят сплошные громадные цеха», - и Вальтер показал ей рукой: «Это всё сборочные цеха. Там на стапель-палубах идёт непрерывный процесс насыщения обечаек прочных корпусов подводных лодок комплектующим оборудованием».
- «Гельмут, а что такое обечайка прочного корпуса подводной лодки?»
- «А … а. Извини. Для корабелов это такое обычное понятие, что мы часто забываем о его чисто профессиональном значении. … Видишь ли, подводная лодка конструктивно состоит из двух больших труб, причём одна труба всунута в другую. Внутренняя труба может выдержать расчётное забортное давление и называется она – прочный корпус. Внешняя труба такого давления выдержать не может и называется она – лёгкий корпус. Между прочным и легким корпусами располагаются цистерны главного балласта. Когда лодка заполняет их водой – она погружается. Когда она их продувает – то всплывает. … Пока тебе всё понятно?»
- «Да, да, продолжай, Гельмут, мне интересно».
- «Хорошо. … В поперечном сечении прочный корпус имеет форму круга. Часть прочного корпуса подводной лодки, имеющей форму громадной трубы, и называется обечайкой. Технология постройки лодки такова – сначала изготовляют несколько пустых обечаек, то есть громадных пустых труб. Каждая такая обечайка – это один отсек подводной лодки. Затем каждую такую обечайку насыщают механизмами, которые там должны стоять. Потом обечайки сваривают друг с другом – и лодка готова. … Вот так».
- «Мне всё понятно, Гельмут. Как просто и доходчиво ты всё мне объяснил».
- «О! Эльза – это только главная идея технологии сборки. На самом деле всё гораздо сложнее».
- «Догадываюсь», - с благодарностью ответила ему Эльза.
Но Вальтер горел нетерпением. Ему надоело такое времяпровождение. Он планировал совсем по-другому провести свидание с Эльзой. Переволновавшись, он, наконец, набрался смелости, при этом про себя решил:
- «Будь, что будет», - а вслух осторожно сказал: «Эльза, видишь, погода плохая, может, поедем ко мне домой? Я покажу тебе, как я живу», - сказав это, Вальтер зажмурился, он трусил: «Господи, … что она мне сейчас ответит? … Что ответит?» - мысленно он спрашивал сам себя. При этом губы его нервно дрожали.
Эльза услышала его вопрос. Она была к нему готова, он её врасплох не застал. По внешним косвенным признакам его поведения, интонации голоса и мимики, она безошибочно определила, что он на самом деле хочет. … Как это было всё обычно и затаскано! Она уже собралась ему ответить, но именно в этот момент, стоя на смотровой площадке, на вершине этого холма, она заметила, как вдали из города показалась какая-то людская колонна. Эльза прекрасно знала, что это за колонна. И она мгновенно сообразила – использовать эту колонну как предельно убедительную наглядную агитацию процесса начала вербовки Вальтера. … А тут ещё это глупейшее его предложение, на которое ей надо было как-то ответить, не оскорбив и не унизив Вальтера. Дорога была каждая минута, поэтому думать и принимать решение пришлось очень быстро:
- «Гельмут, если я сейчас соглашусь поехать к тебе домой, то через час, максимум – через два, я окажусь у тебя в постели. Но, милый Гельмут, взгляни на себя трезво, ты уже не молод, ты уже давно на пятом десятке, у тебя очень нервная и изматывающая работа. Сам подумай, что ты мне можешь дать в таком физическом состоянии? Ты будешь волноваться, нервничать, у тебя ничего не получится и, в результате, тебе станет стыдно. Да и меня ты намучаешь. И всё романтическое очарование наших свиданий сразу пройдёт. … Зачем тебе это сомнительное удовольствие? Неужели тебе недостаточно просто того, что мы вместе общаемся?»
Голова Вальтера сразу поникла и через силу, глядя себе под ноги, он с трудом вымолвил:
- «Да, Эльза, … возможно, ты и права. … Но какой же у тебя опыт?»
- «О! Гельмут, как бы я хотела не меть этого опыта. Но, к сожалению, жизнь так устроена, что не всегда ты сам строишь свою судьбу. Иногда сама судьба связывает тебя по рукам и ногам и ведёт по жизни так, как ей это захочется. И ты уже не в состоянии ничего сделать, не в состоянии ничем ей противиться. Ты просто должен исполнять то, что тебе велит она. Вот так, Гельмут. … А сейчас будь добр, подвези меня к главным воротам верфей, мне интересно посмотреть на них вблизи».
Они сели в машину и уже через пять минут, спустившись с холма, были у главных ворот верфей города Киля. Они стояли рядом с машиной. Мимо них шла колонна военнопленных. Справа и слева колонны в десяти шагах друг от друга её конвоировали эсэсовские охранники с висящими на шее автоматами, взятыми на изготовку. Они стояли совсем рядом, и говор военнопленных могли прекрасно слышать.
- «Это русские, Гельмут. Я узнаю их по характерному тембру речи», - тихо, печально сказала Эльза. Взгляд её прекрасных глаз был строг.
- «Да, Эльза. Русские у нас на верфях составляют основной контингент военнопленных».
Некоторое время они стояли молча, наблюдая, как эсэсовцы гонят военнопленных на работу.
- «Гельмут», - тихо позвала его Эльза: «мне от вида этих несчастных дурно. Повези меня куда-нибудь».
- «Хорошо, Эльза», - он взял её под руку и повёл гулять в рядом находящийся парк Ратсдинер-гарден. Они шли молча, и вскоре оказались в парке.
Киль – парк Ратсдинер-гарден
- «Гельмут, тебе не страшно?» - упавшим голосом спросила его Эльза.
- «Не понимаю тебя, Эльза?» - удивлённо переспросил её Вальтер.
Эльза ответила не сразу:
- «У тебя что, Гельмут, есть сомнения в том, как закончится война?»
Теперь не сразу ответил ей Вальтер:
- «Если честно, Эльза, то сомнений нет», - теперь уже Вальтер ответил ей упавшим голосом.
По тону его голоса Эльза безошибочно поняла – он ответил ей откровенно. Следовательно, он и дальше будет с ней откровенен. Так уж устроена психика человека. Эльза слёту уцепилась за этот тон и повторила свой вопрос ещё более настойчиво:
- «И тебе не страшно?»
- «А чего мне бояться?»
- «А то, что вы используете русских военнопленных на военном производстве, что строжайше запрещено Женевской конвенцией».
- «Но русские её не подписали».
- «Но юридически она всё равно действует, подписали ли её государства-противники или нет».
После этой фразы Эльзы Вальтер глубоко задумался. Эльза тоже молчала. Она прекрасно понимала, что сейчас творится в душе Вальтера и не мешала ему. Ей очень не терпелось «добивать» его дальше, но он ещё не созрел для этого. Здесь нужна была выдержка. А в это время они шли по аллее парка и обходили живописный пруд Клайнер. … Через некоторое время Вальтер ответил ей:
- «А я-то здесь причём?»
- «Ох, Гельмут, неужели ты одновременно такой умный и, в то же время такой наивный?»
- «Опять не понимаю тебя?» - уже более послушным и просящим голосом ответил ей Вальтер.
- «Ага! Начал трусить! Отлично! Вот я тебя и добью. Ты созрел», - пронеслось в голове Эльзы, и она с маху бросила ему:
- «А русские не будут разбираться. Их, взятые в плен солдаты, используются при строительстве твоих подводных лодок, где ставят твою энергетическую установку. Русским этого факта будет более чем достаточно. А как русские умеют наказывать, надеюсь, ты хорошо знаешь», - при этих словах Эльзы лицо Вальтера вытянулось, рот приоткрылся – он уже явно трусил.
- «Но, скорее всего, нас оккупируют англичане», - уже откровенно трусливым растерянным голосом вымолвил Вальтер.
- «Ну и что? … Русские затребуют англичан выдать тебя. А дальше всё будет зависеть от англичан, выдать тебя русским или – нет. Этого тебе достаточно?!»
Здесь Вальтер опять глубоко задумался. И опять они шли молча, только гравий, которым были посыпаны аллеи парка, хрустел у них под ногами. Снова заморосил дождь, а Вальтер всё не раскрывал свой зонт.
- «Гельмут, очнись, пошёл дождик. Зонт раскрой».
- «Ах, да! Забыл, извини», - он мигом раскрыл свой зонт и добавил: «Задумался».
- «А ты быстрее думай, Гельмут. А то будет поздно», - подхлестнула его Эльза, но, при этом теснее прижалась к нему.
- «Так что же мне делать, Эльза? Я не знаю», - перепуганным просящим голосом спросил её Вальтер.
- «А очень просто. Тебе надо будет чем-то задобрить англичан, чтобы они в тебе нуждались. Вот и всё, как видишь всё очень просто».
- «Я им передам все чертежи и техническое описание моей энергетической установки. Я уверен, это их должно очень заинтересовать».
- «Когда Киль оккупируют англичане, они это возьмут у тебя и так, без всякого твоего согласия и, при этом ты им будешь не нужен».
- «Эльза, так что же мне делать?!» - в голосе Вальтера послышался вой страха.
- «Вот теперь ты, дружок, созрел полностью. Сейчас ты будешь меня просить совершить измену Рейху», - холодно, расчётливо и, в то же время цинично, подумала Эльза, а вслух сказала:
- «Англичане могут быть тебе благодарны, если ты передашь им свои чертежи и техническое описание до их прихода в Киль. И чем раньше ты это сделаешь, тем это для них будет ценнее. Вот только тогда ты можешь надеяться, что они тебя русским не выдадут».
- «О, Эльза, ну какая же ты умная! … Но как это сделать? Я не знаю», - это уже был голос молящего насмерть перепуганного человека.
Здесь Эльза выдержала паузу, чтобы Вальтер ещё более перепугался, а потом мерным зловещим голосом сказала:
- «Гельмут, ты уверен, что ты хочешь это сделать?»
- «Да! Да! Да!»
- «Хорошо. Я найду тебе этот канал. Но за следующую неделю ты должен будешь принести к себе домой все эти документы. В следующее воскресенье в 10.00 ты должен будешь стоять у входа в мой отель. К тебе выйдет человек и скажет: «Вы не могли бы довести меня до Ратуши?» И ты ответишь ему: «Да, конечно, садитесь, это недалеко». Это пароль и отзыв. Но вместо Ратуши ты повезёшь этого человека к себе домой. Там он их перефотографирует. После этого он уйдёт. Если ты всё это выполнишь, то почти наверняка англичане тебя русским не выдадут. В противном случае тебя ожидает расстрел. Русские не церемонятся», - а про себя подумала: «Конечно, к нему выйду я, но пусть всю неделю думает, что за мной стоит мощная подпольная организация. Так будет вернее».
Услышав такое, лицо Вальтера побелело:
- «О! Что же это такое?! … Эльза! … Ты кто такая на самом деле?»
- «А ты сам, дружок, догадайся, кто я такая», - а потом уже чётким командным голосом сказала:
- «Брось распускать нюни! Вспомни, что ты мужик! Хочешь жить – сделаешь так, как я тебе сказала! А сейчас пошли к машине, и отвези меня назад в отель. Скоро мне уже пора начать готовиться к вечерним выступлениям», - и уже совсем спокойным голосом добавила: «Недавно из похода вернулись три лодки. Наверняка сегодня ресторан будет полный».
Через час Эльза уже была у себя в номере, слегка перекусила, умылась, переоделась в вечернее платье и стала умело и привычно наносить на лицо макияж. Но делала она всё это механически заученно, а мысли её всё время были связаны с Вальтером. Она ещё и ещё раз прокручивала у себя в голове всю процедуру вербовки Вальтера и ставила перед собой одни и те же вопросы:
- «Всё ли я сделала правильно? Сделала ли я хоть одну ошибку? Действительно ли Вальтер завербован, или он сейчас напишет на меня донос в гестапо?» - и тут же сама себе отвечала: «Жаль будет, если он такой донос напишет. Тогда мне уж точно не избежать награждения Железным крестом первой степени. А вот союзникам будет туго, я не сумею выполнить их основное и дополнительное задание. … Будет жаль. … Но это всё пустое. Я почти уверена. Что в гестапо он не побежит именно от ужаса оказаться в руках русских. … А здорово я напустила на него страху, воспользовавшись моментом, когда проходила колонна русских военнопленных. Эмоционально это хорошо усилило мою позицию при вербовочной беседе», - а через минуту, случайно взглянув на часы, мысли Эльзы резко переменились: «Ой, размечталась. Опаздываю. Мне уже надо быть в зале».
Она быстро убрала свою косметичку, встала и вышла из своего номера. Вся последующая неделя прошла также, как и все предыдущие. Отличалась она только контингентом посетителей. Часть подводников, завсегдатаев ресторана, уже успела погибнуть, другим удалось живыми вернуться из походов. Их безрадостные отрешённые лица слились и перемешались у неё в голове каким-то одним обобщённым бледным и худым лицом. Она не испытывала к ним никакой ненависти. Ей было их просто жаль.
- «За что гибнут эти молодые здоровые мужчины? … За глупость бредовых идей их фюрера? … Как мне их жаль! Сколько их уцелеет до конца войны?» - такие вопросы постоянно задавала себе Эльза. Но тут она ничего изменить не могла. … Так прошла целая неделя. Эльза с нетерпением ждала её конца. За всю неделю Вальтер ни разу не появился в ресторане.
- «Видно от страха у него пропал интерес ко мне как к женщине. … Ну да ладно. Уж угасание его внимания я как-нибудь переживу. Лишь бы он не струсил выполнить то главное, о чём я его просила».
И вот настало долгожданное воскресенье. Это была середина ноября 1944 года. На улице падал мокрый снег и сразу таял. Ветра не было, но серые свинцовые тучи сплошным покровом заполонили всё небо. Уже прошло несколько недель как последний раз показывалось солнце. На улице было сыро и слякотно. Эльза закончила свой завтрак, ещё раз осторожно ощупала свою сумочку, где лежал мини фотоаппарат и запасные плёнки к нему, которые ей были переданы ещё в Париже через Рошфора. Всё было в порядке. Всю предстоящую операцию она продумала до мелочей. Надев своё бежевое пальто и приложив к голове модный беретик, она вышла из отеля.
Вальтер, как всегда, стоял напротив, облокотившись на свою машину. Лицо его было бледно, напряжённо и как-то перекошено.
- «Болван!» - отметила про себя Эльза: «На свидание к даме с таким лицом не ходят. Любому дураку станет ясно, что он сейчас трусит. Хотя, … он же ждёт не меня, но только гестапо об этом не знает, но где-то за нами оно следит. Ох! … Вот болван!»
Увидев Эльзу, Вальтер ещё больше испугался. Он рассчитывал, что сейчас к нему должен подойти какой-то агент английской разведки, которого он повезёт к себе домой фотографировать секретные чертежи, а тут некстати вышла Эльза. Если бы у него ещё было в запасе пару десятков секунд, то, наверно, он бы и сам догадался о роли Эльзы, но она ему это время не дала. Эльза не стала с ним здороваться, а сразу сказала:
- «Вы не могли бы довести меня до Ратуши?»
От неожиданности всего случившегося, Вальтер поперхнулся, открыл рот и стал глупо улыбаться.
- «У! Болван!» - пронеслось у неё в голове, и она повторила пароль:
- «Вы не могли бы довести меня до Ратуши?»
Тут Вальтер всё-таки собрался с мыслями, взял себя в руки и ответил:
- «Да, конечно, садитесь, это недалеко», - он распахнул перед ней переднюю дверцу своего автомобиля и помог залезть в машину. Вскоре машина тронулась.
- «Эльза, я не думал, что это будешь ты. … Значит, ты работаешь на англичан?»
Эльза не стала выливать на него свой гнев, вызванный его растерянностью и отсутствием элементарной конспирации, а просто и холодно, глядя в ветровое стекло машины наставительно сказала:
- «Самый главный закон разведки – это то, что в ней каждый должен знать ровно столько, сколько ему нужно, чтобы выполнить только свою миссию. Поэтому, мой милый, ты будешь знать ровно столько, сколько я посчитаю это нужным. Никаких лишних вопросов прошу впредь мне не задавать. Всё, что тебе надо знать, ты будешь знать, но ни на грамм больше. А сейчас едем к тебе домой. … Насколько я помню, ты, в прошлое наше свидание, приглашал меня к себе домой? Вот я и согласилась, как ты и хотел».
Эльза слегка поиздевалась над ним, над его трусостью, над его нелепым ухаживанием и несбывшимся сладострастием.
- «Да, кстати, забыла спросить тебя о главном. Ты принёс материал?»
- «Да».
- «Молодец. Сейчас нам предстоит большая работа. Ты мне будешь помогать. … И ещё, предупреждаю – чтобы я больше не слышала от тебя никаких глупостей, никаких намёков, ни полунамёков. … Ты хорошо понял меня?»
- «Да, Эльза», - послушно как школьник сказал ей Вальтер.
Через пол часа они уже были у Вальтера дома. Жил он в фешенебельном районе Киля – Блюхерплац в добротном старинном доме. Этот район Киля был почти не повреждён бомбёжками англичан, так как, в основном, они, всё-таки, бомбили промышленные объекты. Квартира инженера Вальтера состояла из трёх комнат: гостиной, спальни, кабинета, а также кухни ванной комнаты и уборной. При входе в квартиру был большой холл с прихожей и встроенный шкаф для верхней одежды. Когда Эльза вошла в квартиру, Вальтер, как галантный хозяин, помог ей раздеться и показал все помещения. Осмотрев всё, Эльза сказала:
- «Так, Гельмут, работать будем в гостиной на столе. Поэтому опусти в ней на всех окнах затемнение и включи свет. Дополнительно принеси из своего кабинета твою мощную настольную лампу, поставь её в гостиной на стол и тоже включи», - Вальтер без слов тут же выполнил всё, что просила его Эльза. Когда он закончил, Эльза сказала:
- «Хорошо. Теперь начнём работать. Я буду фотографировать, а ты будешь по очереди класть на стол передо мной под лампу чертежи и листы технического описания к ним. По моей команде «следующий», ты будешь менять документ. … Ты хорошо меня понял?»
- «Да».
- «Тогда начали».
Так они проработали пять часов без перерыва. Эльза только отлучалась в ванную комнату, где в темноте на ощупь вынимала отснятую плёнку и вставляла новую. Всего за это время она отсняла десять плёнок. Задача была полностью решена. Ей оставался ещё один час, после чего надо было ехать к себе в отель, готовиться к своим вечерним выступлениям. Эльза не стала терять этот час:
- «Слушай, Гельмут, у меня остался в запасе один час. И я хотела бы выяснить у тебя ещё один вопрос, который мне поручили выяснить союзники».
- «Да, слушаю тебя, Эльза», - спокойным уверенным голосом ответил ей Вальтер.
- «Сразу тебе скажу, значение этого вопроса для союзников намного порядков больше чем-то, что мы сейчас с тобой делаем».
- «Говори, говори, Эльза. Всё что знаю - скажу».
- «Союзников интересует вопрос о том – ведутся ли сейчас в Германии работы над созданием атомной бомбы? И, если ведутся, то в какой они стадии?»
- «А … а! На этот вопрос мне ответить очень легко. – Да, такие работы в Германии ведутся, но только на стадии теоретических и экспериментальных исследований – не больше. Никаких промышленных работ по этой теме в Германии нет. Это абсолютно точно».
- «Гельмут, а нельзя ли поподробнее и, при этом, получить какие-либо документы?»
- «К сожалению, мне это невозможно. Это тема не моя, и, если я начну ею интересоваться, то гестапо сразу насторожится – а зачем мне это надо?»
- «Понятно, Гельмут, … тогда скажи хоть что знаешь подробнее».
- «Хорошо, Эльза, слушай. … Ещё давно, в самом начале войны, я, вместе с адмиралом Дёницем, был на одном совещании у рейхсминистра вооружения и военного производства Альберта Шпеера, где он привёл нам цитату из высказываний фюрера. Сейчас я уже не помню её дословно, но общий её смысл был в том, что фюрер разрешил финансировать только те научные разработки, которые дают отдачу не позднее полугода от начала их финансирования. А это сразу автоматически отсекало атомный проект от целенаправленного финансирования. Так как чтобы его осуществить, надо было создать новую отрасль промышленности – атомную, которой у Германии нет. В рамках этой отрасли надо было сначала разведать залежи урановой руды, затем её добыть, потом – обогатить и только после этого начать работы по разделению её изотопов и так далее. А как это сделать? – Никто не знал. Здесь были нужны колоссальные финансовые вливания. В принципе, Германия могла бы заняться атомным проектом, ведь у нас есть первоклассные учёные, но для этого не надо было начинать войну».
- «Понятно, Гельмут, спасибо».
- «Эльза, ты меня прервала. Это ещё не всё».
- «Извини, слушаю тебя».
Рейхсминистр вооружения и военного производства Альберт Шпеер
Курт Дибнер
Вернер Гайзенберг
- «Но, чтобы атомный проект в Германии не умер, в 1940 году при институте кайзера Вильгельма была организована группа из наших первоклассных физиков под руководством Курта Дибнера. Они и продолжали исследования в ядерной физике. Сохранилась ли сейчас эта группа и кто ей руководит – я не знаю. Но, зато очень хорошо помню, кто вошёл в эту группу, это первоклассные физики Германии: Отто Ган, Фриц Штрассман и Вернер Гайзенберг. Остальных я не помню. … Вот теперь, Эльза, пожалуй, и всё, что я знаю по этому поводу».
- «Спасибо тебе, Гельмут, ведь в моём лице, помогая союзникам, ты подверг свою жизнь большой опасности. Это там ценят».
Они оба на мгновение замолчали. Слишком большое и опасное дело они сегодня сделали. Слишком большое нервное напряжение они вынесли и оба очень устали. А Эльзе ещё весь вечер надо было работать. Как дальше сложатся их судьбы? – Не знал никто. Эльза прекрасно понимала, что Вальтер так легко пошёл на вербовку не потому, что он был трус – нет! Просто в душе он никогда не был нацистом, и только сама жизнь заставила его им служить. Теперь ей предстояло сказать Вальтеру самое неожиданное, а времени у неё осталось совсем немного. Эльза тяжело вздохнула, собралась с мыслями, глянула Вальтеру в глаза и сказала:
- «Гельмут, приготовься, сейчас я должна тебе сказать самое неожиданное».
- «Ты меня пугаешь, Эльза, говори быстрее», - испуганно переспросил её Вальтер.
- «Завтра утром, придя на работу, ты напишешь донос на меня в местное отделение гестапо».
- «Как!!!???» - лицо Вальтера сразу побелело.
- «Не перебивай меня, Гельмут!» - жёстко одёрнула его Эльза.
- «Извини».
И Эльза уверенным методическим голосом продолжила:
- «В доносе ты напишешь, что певичка из ресторана при отеле «Берлинер Хоф», некая Эльза Паннвиц, обольщая меня, пыталась склонить к измене Рейху и продать чертежи моей энергетической установки для подводных лодок англичанам. Предполагаю, что она является английской шпионкой. Прошу Вас незамедлительно принять соответствующие меры. Затем подпишешься».
Слушая Эльзу, глаза Вальтера от небывалого удивления и испуга расширились, а рот открылся. Он ожидал услышать от Эльзы всё, что угодно, но только не это! Если б ему сейчас сказали, что союзники капитулировали перед Германией, то он, наверно, удивился бы значительно меньше. Но, когда он только что совершил с Эльзой акт измены и об этом ему самому в искажённом виде доносить в гестапо???!!! – В первый момент он подумал, что Эльза просто от перенапряжения сошла с ума и в безумном виде может многое наболтать. Он искренне испугался.
А Эльза, видя всё это, понимала, что ему надо дать время очухаться, прийти в себя. Даже в его умную голову не сразу влезет хитросплетение разведок. … Прошло пол минуты. Глаза Вальтера медленно приняли прежнее выражение, а рот закрылся.
- «Эльза, … ты … в себе или … ты … понимаешь …».
- «Я в полном сознании, Гельмут. А ты думай. Будет лучше, если ты всё поймёшь сам».
Бодрый уверенный голос Эльзы сразу отмёл его подозрение в её сумасшествии. … Но тогда почему???!!! … И вдруг в его талантливой голове вся логика поведения Эльзы быстро ясно и отчётливо проявилась, как проявляются фотографии в ванночке с проявителем. Он сразу понял всё! Но теперь уже Эльза удивилась его реакции.
- «Дорогая Эльза, … как мне тебя жаль, … как ты, одинокая хрупкая женщина всё это выносишь?! … По сути, ты живёшь в пасти льва, который в любую минуту может тебя съесть. … Это уму непостижимо так жить!»
Услышав такое, Эльза чуть не расплакалась, но тут же взяла себя в руки:
- «Гельмут, … дорогой! Ты первый, кто за все эти годы войны пожалел меня. Все с меня только требовали, требовали и требовали – с двух сторон требовали: союзники и гестапо. Но никогда никому даже в голову не пришло пожалеть меня, понять, как же я живу! … Ты единственный! Спасибо тебе за это. Я это никогда не забуду. У меня были награды с двух сторон – но жалости ко мне – никакой. Твоя жалость – это для меня самый лучший орден. … Спасибо тебе за это».
Вальтер, тем временем, окончательно пришёл в себя и уже своим обычным голосом сказал:
- «Эльза, я в точности запомнил, что ты мне сказала, и завтра с утра всё сделаю как ты и просила».
- «Спасибо, Гельмут, за сочувствие и понимание. … Но мне пора. Через час мне выходить на сцену, а я ещё у тебя».
- «Эльза, … я, что больше тебя никогда не увижу?»
- «Да, Гельмут».
- «Эльза, я люблю тебя! Я буду помнить о тебе всю оставшуюся жизнь!» - он уже чуть не рыдал. Эльзе было больно смотреть на него.
- «Я люблю своего мужа, … даже мёртвого», - с трудом, но твёрдо произнесла Эльза.
Ещё немного и они, два сильных неординарных человека, могли расплакаться, каждый о своей любви, и Вальтер решился на последнее:
- «Эльза, разреши мне на прощание хоть тебя поцеловать?»
- «Только в щёку, Гельмут», - они встали, Эльза подставила ему свою щёку, и он нежно поцеловал её.
Потом их взгляды встретились. Они смотрели друг другу в глаза в упор. Они понимали, что сейчас расстанутся навсегда – на всю жизнь. После такого доноса им уже нельзя было встречаться – гестапо могло заподозрить, что их одурачили. А донос был необходим. Первой опомнилась Эльза:
- «Гельмут, поехали, я опаздываю».
- «Да, да, дорогая».
Эльза не стала запрещать Вальтеру называть её «дорогой». К чему? Пусть она останется в душе этого явно талантливого инженера «дорогой». Ему так проще будет жить.
Когда они подъехали к центральному входу в отель, Эльза последний раз взглянула на Вальтера и сказала очень простые слова:
- «Прощай, Гельмут».
- «Прощай, Эльза».
Вальтер ещё помог ей выйти из машины, затем пронзительный последний взгляд друг другу в глаза, – и всё, – Эльза скрылась за дверью отеля. … Мотор Опель-кадета взревел, и машина Вальтера исчезла за поворотом соседней улицы.
- «Вот и всё», - отметила про себя Эльза, услышав удаляющийся шум машины Вальтера: «Окончился ещё один эпизод моей странной жизни».
Она посмотрела на часы – до выхода на сцену ей осталось двадцать минут. Ни о каком лёгком перекусе уже не могло быть и речи. Надо было быстро переодеться, нанести макияж и на сцену. Эльза вошла в свой номер и, первое, что она сделала – это спрятала пакетик с отснятыми фотоплёнками за решётку вентиляционного отверстия в ванной. Потом быстро умылась, переоделась, нанесла макияж и ровно в назначенное время вся сверкающая и элегантная, появилась на сцене.
- «Браво, фрау Паннвиц! Браво!» - кричали бледные усталые замученные немецкие подводники.
Эльза, в знак приветствия, слегка поклонилась публике, подняла руки, сделала знак оркестру и, перед тем, как начать петь любимую всеми «Лили Марлен» у неё мелькнула мысль:
- «Как я устала, … . Но этот вечер надо выдержать, иначе поломаю всю игру. О! Как хочется спать! … Нет, нет, надо держаться. Робер выдержал и не такое, …», - и она запела.
Петь «Даму в коричневом» она не стала. Эти живые камикадзе Германии были досыта сыты нацизмом. … А дальше всё пошло как обычно: выступления, танцы, овации. Несколько раз во время своих выступлений Эльза, как бы нехотя правой рукой поправляла свою причёску, подавая тем самым сигнал английской разведке. … В одиннадцатом часу вечера смертельно усталая Эльза наконец добралась до своего номера и сразу в вентиляционной нише за решёткой руками ощупала заветный пакет с фотоплёнками, убедилась, что всё на месте, быстро разделась и легла в постель. Уснула она мгновенно.
Конечно, в течение всего прошедшего дня Эльза не сомневалась, что гестапо следит за ней. Но она не могла знать, что сразу, как только она прибыла от Вальтера в отель, тот самый оберштурмфюрер, который ещё встречал её на аэродроме, когда она прилетела из Парижа, позвонил в Гамбург к начальнику местного отделения гестапо штандартенфюреру СС Гейнцу Зеетцену о результатах утренней слежке за Эльзой:
- «Господин штандартенфюрер, наружным наблюдением за Эльзой Паннвиц установлено, что с 10.30 до 16.30 она находилась в квартире инженера Вальтера».
- «Так, … так, Ганс, скорее всего у них уже начались интимные отношения, и, следовательно, наверно, она уже знает всё».
- «Я думаю, Вы правы, господин штандартенфюрер».
- «Так, так, так, … что же делать» - в трубку сам себе сказал Зеетцен, и, немного подумав, ответил:
- «Сделаем так, Ганс, – если завтра до 12.00 она сама тебе не позвонит с просьбой о встрече, то сразу после её вечерних выступлений привози её в отделение, а я, к тому времени, приеду к вам в Киль и буду с ней разбираться лично. Сам группенфюрер Мюллер почти через день звонит мне из Берлина и спрашивает – как дела?»
- «Яволь», - был краткий ответ оберштурмфюрера и они повесили свои трубки на рычаги.
11. Развязка
На следующий день, как следует выспавшись, Эльза проснулась своим естественным пробуждением. Но вставать она не спешила. Ей надо было обдумать ситуацию. Насчёт доклада в гестапо не беспокоилась, так как была уверена, что Вальтер напишет свой донос, и гестапо от неё отстанет. Но позвонить в гестапо всё равно было надо, так как они ждали её звонка. А вот как передать английской разведке добытую информацию в виде пакетика с плёнками – она не знала. Да плюс к этому ещё устно надо было сказать связнику о уровне работ в Германии по созданию атомной бомбы.
- «Бомбёжек уже не было неделю и когда они возобновятся – никто не знает. Следовательно, англичане будут искать какой-то другой канал связи с ней. … Но какой?» - мучительно думала Эльза: «Город небольшой, полупустой и такси здесь почти никто не пользуется. Да и сам вызов такси будет подозрителен, плюс, за ним сразу установится хвост. … Нет – это не подойдёт. Это не Париж – здесь не затеряешься. … Но тогда где и как?» - на этот вопрос Эльза уже ответить не могла, но усиленно думала. Ум её был очень изворотлив. … И вдруг ей в голову пришла оригинальная мысль, она даже сама себе негромко зааплодировала в ладоши:
- «А пойду ка я в церковь Святого Николая, послушаю проповедь, посижу на лавке с прихожанами их там много. … А как у них громко играет орган! Это же то, что надо.
Прекрасно! После завтрака пойду туда. Возможно, там англичане и установят со мной контакт. Скорее всего, с первого раза они не сообразят, а со второго, в крайнем случае, с моего третьего раза посещения церкви, они явно сообразят, ведь англичане так же следят за мной. В конце концов, я природная немка, а, следовательно – лютеранка. Почему бы мне в своё свободное время не сходить в церковь? Это же абсолютно естественно, и, следовательно – наименее опасно для контакта со связником. Итак – решено!»
Эльза хорошо помнила эту церковь, которую ей показывал Вальтер в её первое с ним свидание. Она уже тогда поразила её своей величественностью, красотой и средневековой готикой. Эльза решительно встала, убрала постель, тщательно сделала свой утренний туалет, оделась и спустилась вниз в ресторан на завтрак. Ела она механически, не задумываясь о вкусе пищи. В это время в своей голове она прокручивала множество возможных вариантов будущего контакта, возможные неожиданности и наиболее целесообразные свои действия. Главное – надо было продумать, как прикрыться спинками скамеек в церкви, спинами прихожан и за звуками органа скрыть свой шёпот со связником. Ведь в этот момент она будет под неусыпным оком гестапо.
Позавтракав, Эльза поднялась в свой номер на пятом этаже. Войдя в номер, она сразу по условленному телефону позвонило в местное отделение гестапо, и ей сразу ответил дежурный:
- «Алло».
- «Здравствуйте, это говорит агент Гертруда, мне надо поговорить с шефом по срочному делу».
- «Да, да, фрау Гертруда, мы ждали Вашего звонка. Вечером за Вами заедет наша машина».
- «Хорошо», - и они повесили свои трубки на рычаги.
- «Нет, нет, – я всё сделала правильно. Иначе нельзя, ведь, наверно, гестапо вчера за мной целый день следило, а сейчас с нетерпением ждут результатов. … Когда им ещё привезут донос от Вальтера? … Нет, нет, мой звонок правильный и своевременный. Иначе они могут заподозрить меня в двойной игре. … Всё правильно. … Буду ждать вечера», - так думала Эльза.
Потом она положила в свою сумочку пакетик с фотоплёнками, надела пальто, беретик и ещё раз крепко задумалась. … Потом снова решительно открыла свою сумочку, достала из неё свою зловещую чёрную коробочку, вынула оттуда ампулу с ядом и положила её себе за щёку.
- «Так будет надёжнее», - решила она: «Всё может быть», - после этого Эльза вышла из номера и закрыла за собой дверь. Неприятно было ощущать смерть во рту, хотелось её выплюнуть, но риск был слишком велик с поличным попасться в лапы гестапо.
На улице было холодно и пасмурно, но снега ещё не было. Эльза неторопливо пошла к церкви.
- «Я правоверная лютеранка. Я хочу говорить с Богом. Это моё право», - настраивала она сама себя: «Но, главное, англичане должны увидеть моё намерение».
Вскоре Эльза вошла в церковь, сняла свой беретик, нашла свободное место на одной из скамеек и тихо села. Громко звучал орган, что-то говорил пастор. Эльза приняла умильное выражение лица, а про себя подумала:
- «В следующий раз надо будет сесть поближе к органу, там совсем ничего не слышно, да и задние ряды лучше скроют нас».
……………………………………………………………………………...
А в это время штандартенфюрер Зеетцен звонил из Гамбурга в Киль:
- «Ганс, ну что, она звонила тебе?»
- «Да, штандартенфюрер».
- «Так, … хорошо. Ты ей сказал, что сегодня вечером после её выступлений за ней заедут и привезут к нам?»
- «Да».
- «Отлично! А где она сейчас?»
- «В церкви, Богу молится».
- «Вот чертовка хвалёная! Наверно замаливает своё вчерашнее падение, а мы тут из-за неё на головах стоим!» - но именно в этот момент оберштурмфюрер буквально закричал в трубку:
- «Штандартенфюрер! Ко мне в кабинет буквально только что вбежал посыльный от инженера Вальтера, говорит, что у него очень важная бумага от его шефа и что ему велено передать её мне лично в руки».
- «Ну, так что ты стоишь?! Бери и читай её мне прямо в трубку, только посыльного вышли из кабинета!»
- «Яволь!»
Когда посыльный вышел из кабинета, оберштурмфюрер взял эту бумагу и стал вслух читать её прямо в телефонную трубку:
- «Певичка из ресторана при отеле «Берлинер Хоф», Эльза Паннвиц, обольщая меня, пыталась склонить меня к измене Рейху, чтобы я продал чертежи и техническое описание моей энергетической установки для подводных лодок англичанам …», - и так далее.
Когда оберштурмфюрер окончил читать, Зеетцен на радостях заорал в трубку:
- «Ура, Ганс! А я о ней уже плохо подумал. Лучшего доказательства её честной работы быть не может! Сейчас немедленно докладываю в Берлин и адмиралу Дёницу, что операция закончена, и инженеру Вальтеру можно верить, он абсолютно чист. … Да, Ганс, заготовь на неё представление на награждение Железным крестом первой степени. Теперь, накрой у себя в кабинете стол на троих с шампанским и, где угодно, хоть из-под земли достань ей букет роз по любой цене – я оплачу. Вечером я буду у тебя. После окончания её выступлений вызывай её к себе. Я к вечеру подъеду в Киль. … Да, и последнее – наружку с неё можешь снимать (на сленге разведчиков обозначает слежку – прим. автора) ».
- «Яволь!» - и они положили свои трубки на рычаги.
……………………………………………………………………………...
Эльза просидела в церкви полтора часа. Связник так и не пришёл. Сидеть в церкви дольше было подозрительно. Но она не унывала. Эльза подала сигнал английской разведке – где с ней можно выйти на контакт. А вечером, после выступления, за ней в отель заехал оберштурмфюрер и усталую повёз в местное отделение гестапо.
- «Фрау Паннвиц, … поздравляю Вас с успешным завершением операции», - с этими бодрыми словами, улыбающийся штандартенфюрер Зеетцен встал ей навстречу, когда она вошла в кабинет начальника отделения гестапо по городу Килю. Он пожал ей руку и галантно предложил сесть. Усталая Эльза в ответ вяло улыбнулась, кивнула головой и села, а воодушевлённый Зеетцен всё продолжал: «Вы только посмотрите, какой донос он на Вас написал», - и дал ей в руки бумагу с доносом, подписанным инженером Гельмутом Вальтером.
Буря радости взорвалась в груди Эльзы:
- «Всё сработало! Молодец Гельмут!» - сразу вихрем пронеслось у неё в голове, но тут же через долю секунды она сама себя осадила: «Только бы не выдать себя. … Только бы не выдать себя», - как заклинание твердила она про себя.
Для видимости Эльза внимательно прочла донос Вальтера на себя и молча вернула его Зеетцену, а вслух сказала:
- «Герр Зеетцен, помните, я просила у Вас три;четыре недели на разработку инженера Вальтера, а фактически справилась за две».
- «Да, фрау Паннвиц, прекрасно помню. Но Вы разработали его прямо филигранно в оперативном смысле. Теперь мы в нём уверены. Ему можно доверять. Ведь после событий 20 июля фюрер требует перепроверять почти каждого. … Такая была измена! Такая измена! … Извините, фрау Паннвиц, я отвлёкся», - на радостях Зеетцен был очень говорлив: «Вот, возьмите наш с Гансом скромный знак внимания», - и он протянул ей букет алых роз.
- «О! спасибо! Я тронута Вашим вниманием! Где в такое время Вы их достали?» - Эльза с трудом изобразила на своём лице удивление и радость.
- «Чтобы отметить Ваши заслуги перед Рейхом, фрау Паннвиц, мы готовы были достать цветы хоть из-под земли. И ещё, я только что подписал представление на награждение Вас Железным крестом первой степени! Надеюсь, все вышестоящие начальники поддержат меня. А сейчас, фрау Паннвиц, я предлагаю выпить шампанского за Ваше здоровье», - и, обращаясь к оберштурмфюреру, он сказал:
- «Ганс, разлей».
Оберштурмфюрер тут же вынул шампанское из ведёрка со льдом, открыл его и разлил по заранее приготовленным бокалам. Каждый взял свой бокал.
- «Фрау Паннвиц», - опять патетично начал Зеетцен: «От имени руководства ;V отдела РСХА позвольте поздравить Вас с успешным завершением операции и пожелать Вам здоровья».
- «Спасибо, герр Зеетцен», - начала Эльза свою обязательную ответную речь: «Как видите, я старалась и всё получилось. Такт и выдержка – вот два главных качества, которые мне помогли и которым меня научил пользоваться мой учитель – бригаденфюрер СС Гюнтер Фогель ещё в Париже».
- «О! Фрау, как благородно с Вашей стороны в такой момент торжества вспоминать своего учителя. Я обязательно сообщу ему об этом. Представляю себе, как он будет тронут! … Но, давайте выпьем!» - они чокнулись, зазвенел хрусталь и каждый маленькими глоточками выпил свою порцию холодного жгучего шампанского.
Эльза играла филигранно, мысленно она анализировала:
- «По-моему, я не сделала ни одной ошибки. Всё идёт как надо. И неожиданно пришедший мне на ум трюк с Фогелем пришёлся очень кстати. … Только бы не переиграть», - подумала Эльза, закусывая бутербродом с балыком. Она уже давно приучила себя контролировать своё поведение как бы со стороны.
Они ещё выпили два раза за победу германского оружия и за память павших эсэсовцев. Наконец, Эльза взмолилась:
- «Господа, пощадите, я сегодня целый день отработала и очень устала, а сейчас уже первый час ночи».
- «Извините, фрау, что мы Вас так задержали. Я Вас понимаю, но и Вы нас поймите – в нынешние времена так мало поводов для торжества», - потом, обращаясь к оберштурмфюреру, резко добавил:
- «Ганс, быстро доставь фрау Паннвиц в отель».
- «Яволь!»
Через пол часа чёрная гестаповская машина плавно остановилась перед входом в отель «Берлинер Хоф». Ночной портье наблюдал, как сам оберштурмфюрер выскочил из неё, открыл заднюю дверцу машины и помог Эльзе выйти из неё. А когда вся разнаряженная их штатная солистка оркестра Эльза Паннвиц вышла из машины, то он отдал ей честь нацистским приветствием.
- «Ого! Видать, она большая шишка в гестапо», - сделал про себя вывод портье.
Но он ещё больше удивился, когда увидел в её руках большой шикарный букет алых роз.
- «Да! … Гестапо просто так такие почести не оказывает. Видно тут вокруг нас творятся какие-то большие дела. … Ох! … С ней надо быть очень осторожным», - продолжал думать портье, оценивая увиденное на свой лад.
Смертельно усталая Эльза вошла в свой номер. Голова её гудела от напряжения прошедшего дня. Ей уже ничего не хотелось кроме одного – немедленного сна. Она поставила букет в фарфоровую вазу с водой, быстро разделась, легла в постель и, как только её голова утонула в упругой прохладе мягкой подушки, она тут же крепко уснула.
……………………………………………………………………………...
Проснулась Эльза своим обычным естественным пробуждением. Когда сознание вернулось к ней, она, как всегда, сразу стала думать. Думать лёжа в постели ей очень нравилось – тишина, нега, уединение, уют. Она с удовольствием отметила, что уже давно не было ночных воздушных тревог:
- «Наверно, союзники зачем-то берегут Киль. … Ну, да ладно, в конце концов, это не моё дело. … Сегодня снова иду в церковь. Возможно, сегодня состоится контакт со связником. … Ну, должны же англичане разгадать мой намёк! … Интересно, гестапо сняло с меня наружку, или – нет? … Думаю, что – сняло. Я выполнила свою работу и им больше не нужна. Это хорошо – контакт будет более безопасный. … Ладно, больше мне думать не о чем, пора вставать», - и она, как всегда, быстро и решительно откинула одеяло, встала, убрала постель, тщательно сделала свой утренний туалет, оделась, подкрасилась и вышла в коридор пятого этажа отеля. Закрыв номер, она спустилась вниз в ресторан и села завтракать.
- «Что стоили все мои усилия, если сорвётся передача развединформации?» - думала Эльза, аккуратно ножом разрезая на куски яичницу с беконом: «Надо быть очень осторожной. И никаких эмоций на лице. Я молюсь. Я разговариваю с Богом», - настраивала себя Эльза.
Она ещё выпила чашечку кофе с круасаном, промокнула губы салфеткой, расплатилась с официантом и вышла из ресторана в холл отеля. У стойки ночной портье о чём-то беседовал с хозяином отеля. Эльза вежливо с ним поздоровалась и, не спеша, стала подниматься к себе на пятый этаж.
- «А я Вам и говорю, герр Клейнерманн, она очень большая шишка в гестапо», - и далее, ночной портье стал рассказывать хозяину отеля о ночном визите фрау Паннвиц и о тех почестях, которые гестапо ей оказывает.
- «Людвиг, все, что ты видел – никому ничего не говори, а то пойдут слухи. С гестапо лучше не связываться. Ты хорошо меня понял?»
- «Да, да, герр Клейнерманн. Что Вы, что Вы. Конечно никому, только Вам», - испуганно залепетал портье.
Поднявшись к себе, Эльза надела пальто, беретик, взяла свою сумочку, достала в ванной из вентиляционной ниши пакетик с фотоплёнками и положила его в сумочку. Потом на минуту задумалась, смотря на себя в зеркало:
- «Подстраховаться? Или не надо? … Ведь скорей всего наружку с меня гестапо сняло. … Нет, всё же подстрахуюсь. Дело крайне рискованное. Мало ли что может случиться?» - и она быстро снова раскрыла свою сумочку, достала из неё чёрный футляр, вынула оттуда ампулу с ядом и быстро положила её себе за щёку.
- «Так будет надёжнее», - решила про себя Эльза и вышла из номера.
Шла она, не спеша, не поворачивая головы, зорко по ходу осматривая всю обстановку. Специально сделала несколько крюков по городу, просматривая в отражении витрин всю обстановку за своей спиной. Ничего подозрительного она не обнаружила:
- «Кажется всё нормально. Можно идти прямо в церковь», - решила про себя Эльза: «Там надо сразу не суетясь, выбрать место поближе к органу, и чтобы рядом тоже были пустые места».
Через десять минут она уже входила в церковь Святого Николая. Перекрестившись, Эльза мигом окинула взором внутренность храма. Она сразу заметила впереди, на одной из скамеек справа от центрального прохода несколько свободных мест у самого органа. И, как бы ничего не выбирая, она тихо пошла туда и села на одно из свободных мест. Приняв, как и положено, отрешённое выражение лица, она стала ждать. Что-то говорил пастор, громко звучал рядом стоящий орган. Сначала его звуки давили ей на уши, но потом она к нему привыкла. Но, несмотря на внешнюю благость, сердце у Эльзы сильно стучало:
- «Придут или не придут?!» - так всё время отстукивало её сердце.
Прошло пол часа. … И вдруг, на свободное место справа от Эльзы села невысокая пожилая женщина. Она была в очках, на её голове был платок. Эльза сразу обратила внимание, что она села к ней довольно близко, можно было бы и немного подальше. Лицо женщины тоже приняло благостное выражение. Женщина несколько раз перекрестилась.
- «Неужели это связник? … Нет, слишком проста. Так выглядят почти все немецкие домохозяйки её возраста. … Хотя … ведь это лучшая маскировка! … Нет, это связник. … Но что она медлит?» - волнуясь, нервно думала Эльза.
Прошло ещё пять минут и вдруг в момент, когда заглушающие звуки органа несколько стихли, пожилая женщина еле слышно её спросила:
- «Фрау, я, кажется, видела ваше лицо на обложке какого-то модного журнала».
- «О! Слава тебе Господь! Она!» - промелькнуло в голове Эльзы и от волнения сердце её заколотилось ещё сильней:
- «Нет, Вы ошиблись. Я в журналах не снимаюсь».
Всё! Пароль и отзыв совпали!
- «Слушаю Вас?» - тихо спросила её пожилая женщина. Эльза положила свою сумочку на скамейку между собой и этой женщиной и незаметно её раскрыла, и, поймав ослабление звуков органа, так же тихо ей ответила:
- «Выньте из моей сумочки пакетик с фотоплёнками – это итог моего выполнения главного задания».
Женщина-связник дождалась особенно сильной гаммы звуков органа, когда все прихожане умильно закрестились – закрестилась и она. И в этот же самый момент незаметно ловко она засунула свою левую руку в сумочку Эльзы, нащупала лежащий там пакетик и быстро переложила его в свою сумочку, затем снова, как ни в чём не бывало, вместе со всеми закрестилась. Далее Эльза дождалась, когда звуки органа чуть стихли, и еле слышно сказала пожилой женщине:
- «Информация о дополнительном задании. Работы по созданию атомной бомбы в Германии ведутся только на теоретическом и экспериментальном уровнях. Никаких промышленных работ в этом направлении у Германии нет. Источник тот же. У меня всё».
Пожилая женщина-связник слегка кивнула ей головой, тем самым давая Эльзе понять, что информацию она приняла. Потом она достала из своей сумочки небольшой листок бумаги и очень тихо сказала Эльзе:
- «Это адрес конспиративной квартиры, где, при случае, Вы можете укрыться. Пароль не нужен, там о Вас знают. Запоминайте».
Эльза прочла его и кивнула головой в знак того, что она его запомнила. Женщина-связник сразу убрала бумажку. Ещё через пять минут она, под звуки органа, тихо незаметно встала и вышла из церкви. После её ухода Эльза, для порядка, посидела в церкви дополнительно десять минут и тоже незаметно вышла из неё.
- «Фу! Слава Господу!» - удовлетворённо мысленно она сказала сама себе, когда, наконец, очутилась на улице.
Она с наслаждением вдыхала свежий сырой и прохладный осенний воздух. На душе стало очень легко. Громадная тяжесть ответственности разом спала с её плеч. Внутри всю её захватило чувство эйфории, хотелось петь, прыгать, куда-то бежать.
- «Я сделала это!» - кричала каждая клеточка её тела: … «Но нет! Ни в коем случае! Не сметь!» - закричала та вторая женщина, тоже сидящая в её теле и зорко контролирующую ту, первую, естественную и настоящую Эльзу. И этот второй голос в её душе стал усиленно стучать по её голове: «Ты не у своих! Ты среди врагов! Опомнись! Возьми себя в руки!»
Никто из прохожих не мог заметить ту отчаянную борьбу двух женщин, одновременно сидящих в теле Эльзы. Внешне она была абсолютно спокойна и невозмутима. Незаметно ноги сами привели Эльзу к той смотровой площадке, где более двух недель назад Вальтер показывал ей панораму кильской бухты. Три немецкие подводные лодки медленно выходили из неё в открытое море. Возможно, Эльза перетанцевала со всеми их офицерами. Хорошие славные ребята. Никаких разговоров про евреев. Ни капли нацизма. За что они идут на почти явную смерть? И зачем им убивать других? В то время из любых четырёх немецких подводников, погибало трое. Из четырёх немецких подводных лодок, три не возвращались. Союзники научились их нещадно топить. А ведь у многих на берегу остались жёны, и дети?! Сколько горя принёс нацизм самим немцам?! Эльза ещё два часа побродила по пустынному Килю, вволю надышалась прохладным свежим морским воздухом и, удовлетворённая, вернулась к себе в отель.
Войдя в свой номер. Она сразу вынула ампулу с ядом изо рта. Аккуратно протёрла её носовым платочком и положила на место. И как только она это сделала, так сразу на неё навалилась какая-то пустота. Раньше она к чему-то стремилась, что-то постоянно обдумывала, чего-то боялась, строила планы – было ради чего жить. А что теперь? Она всё выполнила, что от неё хотели и союзники, и гестапо. К чему теперь стремиться? Ради чего жить? И она с чувством тоски и ностальгии стала вспоминать всю свою подпольную жизнь. Она уже ушла от неё безвозвратно, её просто унесло ветром истории.
- «Ах! Если бы англичане дали мне ещё какое-нибудь задание? Ну, хотя бы следить за уходящими в поход подводными лодками немцев. … Но, наверно, на это у них есть другие разведчики», - думала Эльза.
Только сейчас, выполнив все секретные разведывательные задания, она почувствовала острый вкус к той оперативной жизни, когда она всё время ходила по лезвию бритвы, шла на риски, постоянно играла. Утратив эту жизнь, она только сейчас по-настоящему поняла, как она её засосала, как ей сейчас этого не хватает. Жить пресной жизнью только для себя, без всякой цели, жить только потому, что ещё не умерла – было гораздо труднее, чем жить в постоянном риске.
А сейчас ей надо было снова готовиться к вечеру, ублажать этих вечных морских бродяг, ошалевших от осознания того, что они всё ещё живы, когда перед их глазами прошло столько жутких смертей! Они тоже уже перестали задавать себе вопрос – а зачем они ещё живут? Они просто радовались тому, что они ещё живы в данный момент. У них не было, да и не могло быть никаких планов на будущее.
Так бесцельно продолжала Эльза жить дальше. Так прошёл остаток ноября, декабрь и январь уже 1945 года. За это время она успела получить Железный крест первой степени. Опять были помпезные речи Зеетцена и его тосты за великую Германию и так далее. Это уже всё было в прошлом. Англичане на связь с ней больше не выходили. За это время немцы начали своё последнее контрнаступление в Арденах и успешно его проиграли. Нацистов уже больше не могло спасти ничего. Каждый понимал, что дни нацистской Германии сочтены. Линия фронта неуклонно приближалась к Килю. И тут произошёл последний аккорд в оперативной работе Эльзы. Случилось вот что.
Железный крест первого класса
Неожиданно, в начале февраля 1945 года, когда Эльза после завтрака вернулась к себе в номер, намереваясь одеться для прогулки, вдруг дверь её номера без предварительного стука открылась, и на пороге показался Фогель. Его форма была ещё более помята, чем обычно, к тому же он был небрит.
- «Здравствуй, Эльза. Ты что, мне не рада?»
- «Да, Гюнтер, не рада», - твёрдо ответила ему Эльза.
- «Ну, всё равно. Быстро собирайся и поедешь со мной в Альпийский редут (труднодоступный укреплённый район нацистов в Австрийских и Баварских Альпах – прим. автора)».
- «Я никуда не поеду», - упрямо ответила ему Эльза.
- «Я тебя живой англичанам не отдам!» - зло выкрикнул Фогель, при этом он угрожающе молча, расстегнул свою кобуру, достал из неё свой табельный парабеллум, снял предохранитель, взвёл курок и наставил его дуло прямо Эльзе в живот. Лицо его исказила злоба, он был нетрезв.
- «Ну!» - гаркнул он, обдав Эльзу спиртным перегаром.
Своим холодным рассудком Эльза вмиг сообразила, что ей нужно делать.
- «Хорошо. Только дай собраться», - уже как бы послушно умиротворённо ответила ему Эльза.
- «Ну, так-то оно лучше. Только быстро!» - опять зло гаркнул на неё Фогель.
- «Я быстро. Стой здесь в гостиной. Я быстро в спальне соберу свои вещи и выйду к тебе».
- «Давай, только побыстрее. Машина с охраной нас ждёт внизу», - при этом он опустил вниз свою правую руку, держащую взведённый парабеллум.
Эльза быстро вошла в спальню и сразу закрыла за собой дверь. Не раздумывая, она открыла верхний шкафчик комода. Там, в дальнем правом углу за своими вещами она хранила тот самый дамский браунинг, которым её когда-то снабдил ещё Робер. Взяв его в свою правую руку, она быстро засунула её под матрас. Там, на ощупь, она быстро сняла браунинг с предохранителя и передёрнула затвор, при этом не было слышно никаких звуков. Плотный толстый матрас их поглотил. После этого Эльза решительно встала, открыла дверь в гостиную, вмиг приставила пистолет к груди Фогеля и три раза с наслаждением нажала на спусковой крючок. Раздались три негромких выстрела, ведь пистолет то был дамский. Глаза Фогеля сначала широко раскрылись, потом остекленели и он с шумом повалился на пол. Фогель упал лицом вниз, так и не успев даже поднять правую руку, всё ещё держащую парабеллум. Вскоре из-под него потекла кровь, впитываясь в ворс ковра. Перешагнув через его тело, Эльза слегка раскрыла плотную штору и посмотрела вниз. С высоты пятого этажа было хорошо видно, как внизу покуривали и переговаривались между собой солдаты из охраны Фогеля. К счастью выстрелов Эльзы они не услышали. Эльза быстро собрала свои вещи, документы, деньги и сложила всё в небольшую дорожную сумку. Потом она вышла в коридор, закрыла за собой дверь на ключ и быстро спустилась вниз по чёрной лестнице. Адрес конспиративной квартиры англичан она хорошо помнила.
Больше Эльзу не видел никто. Вовремя выйти из игры – это тоже показатель мастерства разведчика.
12. Хроника дальнейших попыток применения
энергетической установки немецкого инженера
Гельмута Вальтера за рубежом
«Закончилась Вторая мировая война. Настало время осмысления боевого опыта и изучения военной техники противника. Естественно, в германском подводном кораблестроении наибольшее внимание победителей привлекали «электро-ПЛ» (океанские ;;; и малые ;;;;; серии) и ПЛ с ПГТУ» [6]. Англичане сдержали своё слово и никаких репрессий к немецкому инженеру Гельмуту Вальтеру не применяли.
«В соответствии с договором по разделу германского флота Великобритания, СССР и США получили по 10 подводных лодок. В свою долю наши союзники включили по одной ПЛ серии ;V;;В, которые англичане подняли со дна в Куксхавене. США досталась U1406, а Великобритании – U1407.
В распоряжении Великобритании, в чью оккупационную зону входила северо-западная часть Германии, оказалась значительная часть архивов верфей «Блом и Фосс» и «Германиаверфт», которые вели строительство ПЛ с ПГТУ. Кроме того, британские оккупационные власти получили документы германского штаба военно-морского флота и организовали работу бывших сотрудников отдела подводных лодок Управления кораблестроения, которые подбирали и упорядочивали проектные материалы по германским ПЛ. С частью документации англичане ознакомили союзников.
Франции достались, пожалуй, наименьшие трофеи военно-морской техники. Тем не менее, до 1949 года французские специалисты сумели собрать в своей зоне на предприятиях, изготавливавших оборудование для военно-морского флота, только по подводным лодкам несколько тысяч страниц документации. Часть из этих документов была передана Францией Швеции.
В советской оккупационной зоне оказался Бланкенбург, в котором находилось конструкторское бюро «Глюкауф», выполнявшее рабочее проектирование ПЛ ;;; и ;;V; серии, а также базы ПЛ и верфи восточной части балтийского побережья. В их числе была верфь в Данциге, где строились ПЛ ;;; серии.
По-разному распорядились союзники информацией о ПЛ с ПГТУ. Франция, а вместе с ней Швеция, не участвовавшая в войне, но получившая часть материалов, ограничились изучением и скромными экспериментальными работами, но никогда не строили ПЛ с ПГТУ.
Перед проблемой, как распорядиться трофейной ПЛ U1406, оказались ВМС США. С одной стороны, открывалась возможность проведения натурных испытаний парогазотурбинной ПЛ. С другой – U1406 требовала серьёзного восстановительного ремонта. Кроме того, ВМС США не имели необходимой инфраструктуры для эксплуатации ПЛ с ПГТУ: производств концентрированной перекиси водорода, систем хранения, перевозки, заправки ПЛ и многого другого. Создание такой инфраструктуры требовало значительных затрат, а эффект был неочевиден. Не было в США и специалистов по эксплуатации парогазовых установок. В результате американцы решили изучить конструкцию U1406, но в строй её не вводить.
В мае 1948 года, завершив ознакомление с конструкцией этой ПЛ и её энергетической установкой, ВМС США сдали её на слом.
Вместе с тем, понимая ограниченность потенциала дизель-электрических установок, ВМС США развернули комплексные исследования по новым типам двигателей для ПЛ. Фаворитом стала программа создания атомной энергетической установки, стартовавшая в 1946 году. Но наряду с ней рассматривались ещё 5 типов установок замкнутого цикла на органическом топливе. Среди них в рамках проекта «Alton» исследовалась ПГТУ мощностью 7500 л.с., аналогичная установке ПЛ ;;V; серии. По требованиям ВМС исследовавшиеся энергетические установки должны были обеспечивать движение ПЛ на форсажном режиме в течение 10 часов.
Сопоставив результаты проведённого системного исследования установок различных типов, американские специалисты сделали однозначный выбор в пользу ядерной энергетики и больше к ПГТУ не возвращались. …
Кроме энергетических установок, в США тщательно изучались кораблестроительные аспекты создания скоростных ПЛ: форма корпуса и снижение сопротивления движению, обеспечение управляемости и т.д. Отдавая должное достижениям германского подводного кораблестроения в этой области, сотрудники научно-исследовательской лаборатории ВМС США Ганн и Абельсон выполнили весной 1946 года проработки ПЛ с атомной установкой на базе ПЛ ;;V; серии. Развёрнутые в дальнейшем работы привели к созданию в 1955 году первой атомной ПЛ «Наутилус».
Для Великобритании, в руках которой находились основные верфи западной части Германии с огромным производственным заделом и архивами документации, оказалось очень заманчивым пойти по пути освоения полученных материалов. Англичане надеялись, что их использование будет наиболее быстрым и экономичным способом развития подводного кораблестроения, по крайней мере, в первый послевоенный период.
Первым шагом в этом направлении стала попытка выяснить возможность достройки на верфи «Блюм и Фосс» 10 ПЛ ;;V; серии. Принципиально это оказалось осуществимым, хотя и имелись очевидные организационные и технические трудности. Однако по общеполитическим мотивам идея была отвергнута. А «Блом и Фосс» как верфь подводного кораблестроения ликвидирована.
Тогда Адмиралтейство решило восстановить и испытать U1407. После подъёма в июне 1945 года она была отбуксирована для ремонта на английскую верфь «Виккерс-Армстронг («Vickers-Armstrong Ltd») в Барроу-ин-Фернесс. Там же в 1946 году организовали работу группы германских специалистов во главе с Г.Вальтером, которая действовала до 1949 года.
При ремонте с U1407 демонтировали торпедные аппараты и шноркель, установили на ней британское оборудование для ряда судовых систем (вентиляции аккумуляторных батарей, воздуха высокого давления и др.), заменили аварийно-спасательные устройства, восстановили электрооборудование, испорченное морской водой после затопления ПЛ. Повреждённая ПГТУ была демонтирована с ПЛ и должна была быть заменена другой установкой, захваченной в Германии. До установки на корабль новая ПГТУ подверглась всесторонним испытаниям на стенде.
В 1947 году, после окончания ремонта U1407 вошла в состав британского флота, получив новое имя «Митйорайт» («Meteorite»). К этому времени береговые испытания ПГТУ ещё не завершились, и поэтому до марта 1948 года ПЛ эксплуатировалась в дизель-электрическом варианте. В этот период удалось установить особенности гидродинамики этой ПЛ. В частности, выяснилось. Что корабль плохо слушается руля на малых скоростях, но с повышением скорости хода управляемость ПЛ значительно улучшается.
После окончания стендовых испытаний ПГТУ и её монтажа на ПЛ осенью 1948 года морские испытания «Митйорайта» продолжились. На этом этапе исследовались скоростные качества ПЛ и работа ПГТУ в корабельных условиях. Английским морякам на бывшей U1407 удалось развить наибольшую скорость подводного хода 17,5 узла, на 4 узла ниже проектной величины.
По завершении программы испытаний «Митйорайт» в июле 1949 года был выведен из состава британского флота и сдан на слом.
Полученные на «Митйорайте» результаты Адмиралтейство оценило, как обнадёживающие. Это послужило сигналом для развёртывания работ по проектированию собственных парогазотурбинных ПЛ. Заказ на создание двух экспериментальных ПЛ Королевские ВМС выдали ещё в августе 1947 года, но выполнение работ было задержано до получения результатов испытаний «Митйорайта».
Проектирование этих кораблей велось в соответствии с британскими стандартами и правилами. В отличие от германских опытных ПЛ английские выполнялись двухвальными. Особенностью энергетической установки было то, что дизели использовались только в дизель-генераторном режиме для подзарядки аккумуляторной батареи и питания гребных электродвигателей в надводном положении. Вооружения экспериментальные ПЛ не имели, а в носовом отсеке размещалась дизель-генераторная установка. Форма корпуса была сходной с традиционной для английских ПЛ. Особенностью силуэта ПЛ стало низкое ограждение рубки – высотой всего около 2,2 м.
Обе экспериментальные ПЛ строились на верфи «Виккерс-Армстронг», которая также изготавливала и парогазовые турбиные установки для них. Головная ПЛ S30 «Эксплорер» («Explorer») была сдана флоту в конце 1956 года, а вторая – S40 «Экскалибур» («Excalibur») – через год.
Английская экспериментальная ПЛ «Эксплорер»
В ходе испытаний британские ПЛ типа «Эксплорер» сумели развить скорость 25 узлов (по другим данным – 26,5 узла) и, таким образом, стали самыми скоростными неатомными ПЛ после V80. ПЛ могли двигаться полным ходом в течение трёх часов, расходуя около 100 т перекиси водорода. С уменьшением скорости до 12 узлов продолжительность хода под ПГТУ возрастала до 15 часов.
После завершения испытаний обе ПЛ использовались в качестве целей для тренировок противолодочных сил при отработке действий против скоростных ПЛ. Эксплуатация ПЛ типа «Эксплорер» протекала не гладко. Неоднократно вследствие утечек перекиси водорода происходили взрывы и пожары. Поэтому уже в 1963 году «Эксплорер» был выведен из состава флота и сдан на слом. В 1965 году та же участь постигла «Экскалибур». Все эти корабли послужили по 7;8 лет.
Но судьба парогазотурбинных ПЛ была предрешена ещё при их вступлении в строй. В середине 50-х годов Великобритания вслед за США и СССР приступила к созданию собственного атомного флота. С помощью США, поставивших атомную энергетическую установку и ряд важнейших систем, была построена и в 1963 году вошла в строй первая британская АПЛ «Дредноут» [6].
13. Хроника дальнейших попыток применения
энергетической установки немецкого инженера
Гельмута Вальтера в Советском Союзе
«Специалисты Советского Союза также проявили заинтересованность в использовании достижений германского подводного кораблестроения.
Уже в 1946 году ЦКБ-18, проектировавшее отечественные подводные лодки, по разрозненным материалам из конструкторского бюро «Глюкауф» выполнило проработки ПЛ ;;V; серии (проект 616). Работы имели цель проанализировать принятые технические решения и определить реальный уровень тактико-технических элементов германской ПЛ. Так, по оценкам наших конструкторов, скорость полного подводного хода ПЛ ;;V; серии под ПГТУ составляла только 19,6 узла, что было на 4,4 узла меньше скорости, рассчитанной в бюро «Глюкауф». Отмечалось также, что принятый запас плавучести 10% не обеспечивает непотопляемость ПЛ при затоплении одного отсека прочного корпуса. Но в целом уровень ПЛ ;;V; серии и принятые в проекте конструкторские решения оценивались весьма высоко.
Учитывая это, в 1947 году правительство приняло решение о создании на территории Германии в г. Бланкенбурге специального конструкторского бюро по воссозданию энергетической установки системы Вальтера. Это бюро возглавил начальник ЦКБ-18 Алексей Александрович Антипин. В задачи бюро Антипина входили сбор документации по ПГТУ ПЛ ;;V; серии, а также поиск изготовленного во время войны комплектующего оборудования.
Начальник ЦКБ-18 инженер-капитан 1 ранга
Алексей Александрович Антипин
Конструктор первых советских ПЛ Борис Михайлович Малинин
Параллельно в Ленинграде ЦКБ-18 приступило к начальным проработкам отечественной ПЛ проекта 617 с парогазовой турбинной установкой, собранной из германских механизмов, найденных сотрудниками бюро Антипина. Недостающее оборудование ПГТУ должно было изготавливаться на отечественных предприятиях.
Проработки выполнялись при научном сопровождении главного конструктора первых советских подводных лодок Б.М.Малинина. В это время он работал в ЦНИИ-45 судостроительной промышленности, всесторонне изучил и проанализировал разработки германского подводного кораблестроения.
С переходом работ по проекту 617 на более глубокую стадию эскизного проектирования, было признано целесообразным создать специальную проектную организацию. В марте 1948 года по распоряжению Совета министров СССР для разработки скоростных ПЛ и энергетических установок новых типов для них было создано Специальное конструкторское бюро №143 (СКБ-143) – в настоящее время Санкт-Петербургское морское бюро машиностроения «Малахит». Новому бюро поручались работы по проекту 617. Начальником СКБ-143 и главным конструктором проекта 617 был назначен А.А.Антипин. Костяк коллектива составили специалисты, работавшие с Антипиным в Германии, сотрудники ЦКБ-18 и ЦНИИ-45.
Вновь созданное СКБ-143 было не совсем обычной проектной организацией. В его состав входил испытательный стенд, на котором предстояло собрать и отработать ПГТУ. Под стенд срочно переоборудовался цех №8 ленинградского завода №196 («Судомех»). К началу работ с установкой стенд имел мощную компрессорную станцию, уникальную электростанцию постоянного тока мощностью 300 кВт, созданную на базе трофейного оборудования германских ПЛ ;;; серии, склады топлива и масла для ПГТУ, расходное хранилище перекиси водорода и парк автомобилей для перевозки перекиси из основного хранилища, находившегося на Ижорском заводе. Таким образом, параллельно с ПЛ создавалась и отрабатывалась инфраструктура для последующей эксплуатации опытной парогазотурбинной ПЛ.
Кроме советских специалистов, в сборке и отработке ПГТУ на стенде участвовали 10 немецких инженеров. Ранее они работали в бюро Антипина, а в 1948 году вместе с семьями перебрались в Ленинград и пробыли у нас в стране до 1951 года, а двое из них продолжали участвовать в испытаниях ПГТУ до конца 1953 года.
Работам по новым ПЛ руководство страны придавало большое значение. В марте 1949 года в приказе министра судостроительной промышленности А.А.Горегляда отмечалось: «Совет Министров Союза ССР признал необходимым и считает важнейшей задачей Министерства судостроительной промышленности и Министерства Вооружённых Сил создание скоростных подводных лодок на основе использования новых энергетических установок».
СКБ-143 разработало эскизный (1949 год) и технический (1950 год) проекты ПЛ, выпустило рабочие чертежи для постройки корабля и эксплуатационную документацию (1952 год). В конструкции ПЛ проекта 617 кроме ПГТУ использовался ряд удачных решений и опыт германских кораблестроителей.
Естественно, в первую очередь при проектировании этой скоростной ПЛ перенимались наработки по обеспечению высоких пропульсивных качеств. Кормовая часть корпуса и кормовое оперение были сходны с использовавшимися на ПЛ ;;V; серии. Выступающие части на корпусе сводились к минимуму. По этой причине в отличие от других советских ПЛ первого послевоенного периода артиллерийское вооружение на ПЛ проекта 617 не устанавливалось.
Кроме того, из германского опыта на ПЛ проекта 617 были заимствованы:
- устройство РДП (шноркель) с заваливающейся мачтой;
- система продувания ЦГБ после всплытия в позиционное положение выхлопными газами дизелей;
- развитая система гидравлики, заменившая значительную часть пневмоприводов и тросовых подъёмников выдвижных устройств;
- установка дизель-компрессоров для пополнения запаса воздуха высокого давления.
ПЛ была двухкорпусной, что позволяло создать запас плавучести 28%. В сочетании с делением прочного корпуса на 6 отсеков это обеспечивало непотопляемость ПЛ при затоплении любого отсека. В носовом (торпедном) отсеке размещались 6 торпедных аппаратов и 6 запасных торпед. Во втором отсеке находились кают-компания и каюта офицеров, в трюме – аккумуляторная батарея. В третьем отсеке было сосредоточено всё управление кораблём – центральный пост, рубки гидроакустики, связи и штурманская. Там же находились каюты командира и старшин. В четвёртом отсеке размещались главный дизель, гребной электродвигатель, дизель-генератор и пост управления ПГТУ. Пятый отсек отводился для размещения ПГТУ. При работе установки отсек герметизировался и оставался необитаемым. В кормовом отсеке находился электродвигатель экономического хода.
В килевой части междубортного пространства на специальных рамах подвешивались 32 полихлорвиниловых мешка для хранения запаса перекиси водорода. Под турбинным отсеком располагался прочный холодильник главного конденсатора.
ПГТУ обеспечивала движение ПЛ на скорости от 10 узлов до полной. Пуск установки мог производиться на глубинах погружения до 80 метров. ПГТУ допускала длительную работу при полной нагрузке на глубинах до 120 метров и кратковременную (до 5 минут) – до 160 м. Мощность на валу зависела от глубины погружения ПЛ: с увеличением глубины возрастали затраты на работу компрессора, удалявшего за борт углекислый газ. Кроме того, часть мощности ПГТУ отбиралась на вращение главного ГЭД в генераторном режиме. В результате при номинальной мощности ПГТУ 7500 л.с. на глубине 30;40 м на ход затрачивалось 7250 л.с., что позволяло ПЛ развивать скорость 20 узлов. В зависимости от режима движения бортовой запас перекиси водорода обеспечивал ход ПЛ под ПГТУ на время от 6 до 23 часов.
Поскольку основу ПГТУ ПЛ проекта 617 составляли трофейные германские механизмы, она строилась в единственном экземпляре и считалась опытным кораблём, предназначенным для освоения новой энергетики. Но по существу ПЛ была, как это принято в отечественном ВМФ, опытно-боевой и поэтому вооружалась теми же средствами навигации, наблюдения и связи, что и серийные боевые ДЭПЛ проектов 611 и 613. …
Строительство ПЛ проекта 617 велось на ленинградском судостроительном заводе №196 («Судомех») … . Корабль был заложен 5 февраля 1951 года и ровно через год спущен на воду.
Необычная роль отводилась при строительстве ПЛ СКБ-143. Специалисты бюро, накопившие опыт наладки и испытаний ПГТУ на своём стенде, принимали от завода поставщика оборудование энергетической установки и системы хранения перекиси водорода, вели их монтаж и осуществляли сдачу. Во время испытаний ПЛ через лабораторию СКБ-143 осуществлялась поставка перекиси водорода и катализатор для её разложения. Заправка ПЛ также производилась работниками бюро.
Подводная лодка проекта 617
Летом 1952 года ПЛ проекта 617 (за рубежом известная как «Whale» - «Кит»), получившая тактический номер С-99, под командованием Н.Г.Симонова вышла на заводские испытания. И тут, несмотря на предшествующую отработку на стенде, начались «сюрпризы»: отказы вспомогательного оборудования установки и регулировочной аппаратуры, потеря герметичности мешков для хранения перекиси, протечки в системе подачи перекиси. В результате протечек в турбинном отсеке неоднократно возникали локальные возгорания и небольшие взрывы («хлопки»). Потребовалась продолжительная доводка ПГТУ уже в корабельных условиях. В итоге С-99 была предъявлена комиссии Государственной приёмки кораблей только в апреле 1955 года, т.е. почти через 3 года после начала заводских испытаний.
В состав флота С-99 была принята в мае 1956 года. В приёмном акте отмечалось, что по скоростным качествам и дальности плавания полным ходом ПЛ проекта 617 не имеет себе равных в отечественном подводном флоте. Но комиссия отметила и ряд недостатков. В частности, движение под ПГТУ на всех режимах сопровождалось высокой шумностью, которая демаскировала ПЛ и препятствовала использованию собственных гидроакустических станций. То есть на повышенных скоростях происходило «ослепление» ПЛ и потеря контроля за тактической обстановкой, которые усугублялись нарушением скрытности действий ПЛ. Так проявилось одно из серьёзных противоречий концепции скоростных ПЛ (характерное в том числе и для атомных лодок первых поколений): высокая скорость была необходима для занятия позиции и выхода в атаку, но её развитие сопровождалось потерей таких преимуществ ПЛ, как скрытность и упреждающее гидроакустическое обнаружение противника. Найти подходы к решению этого противоречия удалось уже значительно позже, изменив принципы боевого использования ПЛ.
Для проведения опытной эксплуатации С-99 ввели в состав Отдельной бригады учебных и ремонтирующихся ПЛ, база которой находилась в Кронштадте. В 1956;1959 годах С-99 совершила 98 выходов в море, прошла более 6000 миль в надводном и около 800 миль в подводном положении, в том числе 315 миль под ПГТУ. Но в мае 1959-го на ПЛ произошла тяжёлая авария. …
После аварии С-99 не восстанавливалась ввиду сложности ремонта, требовавшего замены ПГТУ, и была сдана на слом.
Не ожидая окончания испытаний и сдачи ПЛ проекта 617, ЦКБ-18, которому весной 1953 года в связи с развёртыванием в СКБ-143 проектирования первой отечественной атомной ПЛ, приступило к проработкам по совершенствованию её конструкции. Эта работа проводилась последовательно по нескольким проектам (617М, 647, 635, 643) вплоть до 1960 года.
Однако, к этому времени стало очевидно, что вступающие в состав военно-морского флота атомные ПЛ первого поколения имеют значительно более высокие боевые качества и открывают новую эру для отечественного подводного кораблестроения. Работы по ПЛ с парогазовыми турбинными установками были прекращены. …
Замена парогазовых турбинных установок атомными является естественной сменой поколений военной техники. ПГТУ не были тупиком, а стали лишь этапом развития, который был быстро пройден. Время обогнало побившие рекорды скорости парогазотурбинные ПЛ. Но предложенная Г.Вальтером парогазовая установка стала своеобразным катализатором для роста скорости подводных лодок, сохранив им в ходе ;; мировой войны перспективу «выживания» в условиях жёсткого прессинга противолодочных сил» [6].
14. Атомные подводные лодки
Появление атомного подводного флота открыло новую эру в мировом подводном кораблестроении. Их тактико-технические характеристики стали настолько высоки, что ПГТУ на перекиси водорода навсегда отошли в область истории. Так 21 января 1954 года на верфях американского города Гротона была спущена на воду первая в мире атомная подводная лодка «Наутилус».
А через год 17 января 1955 года с её борта была получена историческая радиограмма: «Иду на атомной энергии». Её подводная скорость равнялась 23 узлам, и «Наутилус» в принципе мог держать её месяцами, пока на лодке не закончатся продукты. Это был триумф американского адмирала Хьюмана Риковера – сына еврейского портного, родившийся на территории Российской империи. Именно о нём, как о человеке, добившегося её создания, и хочется сказать несколько слов.
Атомная подводная лодка ВМС США «Наутилус»
Родился Хаймон Риковер 27 января 1900 года на территории Российской империи в польском городе Маков Мазовецкий на территории современной Польши. В 1905 году по Российской империи прокатилась волна еврейских погромов, после которых семья Риковеров решила перебраться в США. Там мальчик ухитрялся одновременно учиться и работать полный рабочий день разносчиком телеграмм.
Впрочем, именно благодаря работе Хаймон вытянул свой счастливый билет: свел знакомство с конгрессменом Адольфом Сабатом, который и дал юноше рекомендацию для поступления в военно-морскую академию, в которую он поступил, блестяще сдав все экзамены.
Адмирал ВМС США Хьюман Риковер
Закончив академию в 1922 году, Риковер служил на самых разных кораблях: тральщиках, линкорах, подводных лодках. Параллельно он получил степень магистра Колумбийского университета в сфере электротехники. В годы второй мировой войны он участвовал в подъеме потопленных в Перл-Харборе линкоров, затем возглавлял электрический отдел Корабельного бюро. Последняя должность дала ему бесценный опыт руководства исследовательскими программами, подбора персонала, работы с частными подрядчиками. Среди последних принципиальный и требовательный офицер нажил массу врагов.
В 1946 году Риковер был направлен в проект "Манхэттен", в отдел, занимавшийся созданием корабельных ядерных силовых установок. Итогом многолетней работы и стало появление АПЛ "Наутилус". Для сравнения, чтобы было понятна вся сложность проделанной работы, напомним, что в начале 50-х годов атомный реактор на 1 МВт (реактор «Наутилуса» 10 МВт) занимал площадь городского квартала! Не было методов проектирования таких реакторов, не было известно, как поведут себя металлы, подвергаясь воздействию высоких температур, радиации и морской воды. Да много чего ещё не было! Риковер смело кинулся в неизвестность. Он был первый, ему было очень трудно. Не было никаких методичек, которые бы рассказывали, как надо проектировать корабельный ядерный реактор. Благодаря неимоверной силе воли, требовательности, иногда нетактичности и неуживчивости, принципиальности, резкости и трудоголизму Хьюмана Риковера существование современного атомного флота стало не фантазиями, а вполне осязаемой реальностью. И, в результате тяжелейшей работы – он победил! Первая в мире атомная подводная лодка была построена!
С того знаменательного дня и до конца карьеры всё что было связано атомными реакторами на американском флоте проходило через адмирала Риковера. Каждый офицер, который должен был с ними работать проходил обязательное собеседование с адмиралом. И это была далеко не формальность. Риковер выжимал их досуха! Испытания всех атомных кораблей и подводных лодок проходили при его непосредственном участии.
Адмирал Хюман Риковер вышел в отставку в январе 1982 года, прослужив на флоте 63 года. Кавалер всех мыслимых военных и гражданских наград и 15 научных степеней умер 8 июля 1986 года.
В июле 1959 года адмирал Хьюман Риковер в составе делегации вице-президента США Ричарда Никсона (будущего Президента) посетил Советский Союз. Риковер живо интересовался всем связанным с атомной энергетикой в СССР. Он посетил ряд военно-учебных заведений и даже побывал на строительстве атомного ледокола «Ленин». Вернувшись в США, и выступая в Конгрессе по итогам поездки в СССР, он сказал: «Самое главное оружие русских – это их система военного образования». – Какая гордость, после этих слов, поднимается в душе за наше военное образование тех лет, которое мне посчастливилось получить, и какое вместе с тем разочарование охватывает меня, как профессора, за то военное образование, которое мы имеем сейчас, разрушив его своими руками. Как бесконечно прав был депутат государственной Думы Павел Николаевич Милюков, выступая 1 ноября 1916 году, в ;V Государственной Думе по поводу анализа действий царского Правительства: «Это что, измена, или ещё хуже – глупость?» – он как будто смотрел сквозь время.
Да, в то время СССР делал колоссальные успехи. Мы в короткое время догнали и обогнали американцев. Так, именно наша атомная подводная лодка 661 проекта «Золотая рыбка» сорвала в 1971 году голубую ленту подводной скорости в 44,7 узла (!), которую до сих пор ещё никто не превзошёл. Но лодка получилась очень шумной. Уже после достижения ею скорости в 35 узлов в лодке от шума стало некомфортно находиться. На такой скорости она полностью потеряла своё самое главное тактическое свойство скрытности. И это было закономерно – чем больше скорость, тем выше шумность ПЛ. Противоречие обострилось. Теперь оно выглядело так – необходима высокая подводная скорость ПЛ, но, при этом, чтобы её шумность оставалась крайне низкой.
Атомная ПЛ ВМФ СССР 661 проекта «Золотая рыбка»
Учтя опыт «Золотой рыбки», в СССР была построена другая атомная подводная лодка 705 проекта (её фотография на задней обложке книги). Теплоноситель первого контура у неё был спроектирован на жидком металле, поэтому она получилась очень малогабаритной, но с почти такой же предельной подводной скоростью в 41 узел и относительно малошумная. Это был непревзойдённый триумф советского подводного кораблестроения. Прочные корпуса этих подводных лодок были сделаны из титана, а потому имели повышенную глубину погружения, что делало их малоуязвимыми для кораблей противолодочной обороны противника.
В то время было создано ещё много других уникальных как подводных, так и надводных кораблей советского военно-морского флота. За всем этим стояла замечательная фигура Главнокомандующего военно-морским флотом СССР того времени Адмирала флота Советского Союза Сергея Георгиевича Горшкова. Но рассказ о нём – это уже совсем другая история.
Главнокомандующий ВМФ СССР адмирал флота Советского Союза
Сергей Георгиевич Горшков
15. Эпилог
Как мы уже писали, Гельмут Вальтер не был привлечён англичанами к ответственности за использование труда военнопленных на оборонных работах. Не выдали они его и русским. В этом ему помог факт того, что ещё во время войны он добровольно по каналам английской разведки, подпольно с риском для жизни передал англичанам все чертежи своей энергетической установки и техническое описание к ней. Англичане умели быть благодарными.
После окончания войны он был интернирован и стал работать на англичан. Он помогал англичанам поднять затопленную экипажем подводную лодку с ПГТУ, работающей на основе перекиси водорода, с бортовым номером U-1407, и дальше помог с её восстановлением. В 1948 году Гельмут Вальтер получил разрешение англичан вернуться в Германию. С 1948 по 1950 годы он работает на заводе двигателей Пауля Зайферта.
Гельмут Вальтер в преклонные годы
В 1950 году он эмигрировал в США и получил работу в корпорации «Уорчингтон» в Нью-Джерси и скоро достиг в ней должности вице-президента по исследованиям и разработкам. В 1956 году он основал компанию «Гельмут Вальтер GmЬН» в Киле. В 1960 году он получает американское гражданство. Умер Гельмут Вальтер в США 16 декабря 1980 года в возрасте 80 лет.
……………………………………………………………………………...
Во Франции на воинском мемориальном кладбище, где похоронены павшие французские и английские солдаты – защитники Дюнкерка 1940 года, очень часто можно было видеть одинокую высокую крупную пожилую, но всё ещё стройную женщину, полностью седую. Говорят, что когда-то у неё были чёрные волосы. Она, каждый раз, при посещении кладбища, опускается на колени перед двумя белыми мраморными надгробными плитами, торчащими вертикально из земли. Она кладёт к их основанию цветы, потом долго гладит их своей старческой рукой и что-то говорит им. Говорит так долго, что кажется, как будто она слышит их голоса оттуда – из могилы, с того света. Она им рассказывает о своей жизни, о том, как она боролась с бошами, о том, как она их любит и помнит. Но, начиная с 1982 года, она перестала посещать кладбище.
Мемориальное кладбище погибшим французским и английским солдатам – защитникам Дюнкерка 1940 года
Список условных сокращений
АПЛ Атомная подводная лодка
ВМС Военно-морские силы
ГЭД Гребной электродвигатель
ГЭУ Главная энергетическая установка
ДЭПЛ Дизель-электрическая подводная лодка
ОКВ Объединённое командование Вермахта
ПГТУ Парогозотурбинная установка
ПЛ Подводная лодка
РДП Работа дизеля под водой
СКБ Специальное конструкторское бюро
ЦГБ Цистерна главного балласта
ЦКБ Центральное конструкторское бюро
ЦНИИ Центральный научно-исследовательский институт
Список использованной литературы
1. Энгельс Ф., Диалектика природы, М, «Э», 2017.
2. «Падает снег» (песня французского шансона), автор слов и музыки Сальваторе Адамо, перевод на русский язык Натальи Лобановой.
3. «Лили Марлен» (немецкая лирическая песня), слова Ханса Ляйпа, музыка Норберта Шульце, перевод на русский язык Иосифа Бродского.
4. «Песнь немцев», слова Гофмана фон Фаллерслебена, композитор Йозеф Гайдн, автор переврда на русский язык неизвесен.
5. Churchill W., The Second World War. Vol. 3L., 1951. P. 331;333.
6. Антонов А.М., Корабли, которые обогнало время, СПб, СПМБМ «Малахит», 1995.
Содержание
1. Предисловие 3
2. Предложение 4
3. Двойной агент 20
4. Страшная тайна 29
5. Большая политика 49
6. Мерзость 61
7. Проблемы битвы за Атлантику 73
8. Подводные лодки Гельмута Вальтера 85
9. Начало работы в Киле и дополнительное задание 97
10. Гельмут Вальтер 111
11. Развязка 140
12. Хроника дальнейших попыток применения энергетической установки немецкого инженера Гельмута Вальтера за
рубежом 149
13. Хроника дальнейших попыток применения энергетической установки немецкого инженера Гельмута Вальтера в
Советском Союзе 153
14. Атомные подводные лодки 158
15. Эпилог 163
Список условных сокращений 166
Список использованной литературы 166
Содержание 167
По ту сторону битвы за Атлантику
© Copyright: Алексей Ярошенко, 2023
Свидетельство о публикации №223032201763
Свидетельство о публикации №223032201763
Рецензии