Математический удар Часть 2

  А.В. Ярошенко








МАТЕМАТИЧЕСКИЙ УДАР

(фантастический роман)

В двух частях

Часть вторая












Санкт-Петербург
2021 г.






























Вторую часть романа посвящаю всем разведчикам, которые с риском для жизни добывают нужную для Родины информацию. 
Автор



Введение от автора

 
Каждый истинный учёный ведёт научные исследования в своей области знаний. Естественно, что в этой области знаний он видит или вернее предвидит реальное будущее. И это действительно здоровое нормальное предвидение на строго научной основе.
Занимался наукой и я, в области новой математики и её приложений в технике. На основе этого я тоже в своей области предвижу будущее. Сильное желание рассказать об открывшейся при этом мне истины и заставило меня взяться за перо. В этом фантастическом романе я показываю один из вариантов того, как могут развиваться события, основанные на моих научных разработках. Таких вариантов может быть бесчисленное множество. Но их конечный итог всегда будет один, то есть тот самый, который и описан в романе. Более того, по некоторым фактическим признакам, то есть блек аутов от ничтожной первопричины, например, 25 мая 2005 года (полное обесточение Москвы и трёх прилегающих к ней областей), 20 августа 2010 года (полное обесточение Санкт-Петербурга и Ленинградской области) и многих других, я могу обоснованно предположить, что действие романа постепенно претворяется в реальную жизнь. Что делать, ведь любое оружие иногда надо и испытывать.
Одни читатели могут увидеть в романе рассказы о краткой романтической любви, другие – лихо закрученные приключенческие сюжеты, третьи – рассказы о мужестве, героизме и самоотверженности научных работников и разведчиков. На самом деле это и то и другое, и третье вместе взятое. Ибо в реальной жизни трудно отделить личное от служебного. Все события тесно взаимосвязаны и переплетены.
Приятного Вам чтения, уважаемый читатель.

Автор: доктор технических наук, профессор, капитан 1 ранга Алексей Владимирович Ярошенко





Часть №2  РОМАНС О РАЗВЕДКЕ

         Эпиграф к 2 части
 «Кто владеет информацией, тот владеет миром»
Уинстон Черчилль (Премьер-министр Великобритании)

 

2.1 Джеймс

С капитаном 1 ранга Мещерским мы расстались давно, когда он усталый шёл со своим ноутбуком по жаре домой, после очередного дня работы Всемирной военно-морской выставки, которая проходила в его родном приморском городе. Он вошёл в свою квартиру, окна которой во второй половине дня были в тени. Мещерский сразу ощутил приятную прохладу и, наконец, поставил в угол свой ноутбук, освободившись от тяжести.  Все его дальнейшие действия были привычны, он делал их механически, не задумываясь. Он снял свою фуражку, снял свою пропотевшую форменную рубашку и отстегнул от неё погоны, затем замочил её в мыльной воде, потом переоделся в домашние шорты и футболку. После этого он прошёл к себе на кухню и стал разогревать себе еду. Он ел, молча, тупо смотря в окно, телевизор включать, не хотелось, ведь чтобы понимать передачи, надо было напрягать мозги, а он этого сейчас как раз и не хотел.
Полгода назад он стал начальником кафедры Автоматики технических средств корабля вместо убывшего к новому месту службы в Генеральный штаб своего друга и начальника – капитана 1 ранга Кузнецова Александра Ивановича. Снова судьба их развела, надолго ли, или навсегда – он не знал. На душе от этого было тоскливо. Нет семьи, теперь нет и друга. Но зато теперь, уже в качестве начальника кафедры Военно-морской академии, он представлял на Всемирной выставке лучшие научные достижения Академии – математические модели технологической взаимозависимости всех систем и механизмов подводных лодок и завода ГБЖ ГОКа, которые он делал вместе с Кузнецовым, а, вернее – помогал ему их делать.
Рассеянно, в его усталом мозгу проплывали картины прошедшего дня. В этот день был особенно большой наплыв народа на выставке. Многие её посетители интересовались новейшими компьютерными технологиями, применяемые на флоте Русландии. Конечно, среди этих технологий, технология, которую представлял Мещерский, пользовалась особым успехом. С раннего утра и до конца работы выставки он всё время объяснял, рассказывал, демонстрировал на своём ноутбуке, отвечал на бесконечные вопросы. Каждый из посетителей понимал всё по-своему и, исходя из этого, задавал свои вопросы. Сначала этот вопрос надо было понять, что от него хотят услышать, на ходу сообразить, как на него ответить и подкрепить свой ответ показом на ноутбуке. Всё это требовало постоянного напряжения мозгов. С утра и до полудня – это было даже в удовольствие. Но от постоянного напряжения его мозг быстро уставал, и во второй половине дня это уже было мучительно. Мещерский начинал соображать уже через силу, тем более на такой жаре. Особенно ему запомнился послеобеденный посетитель, который не отпускал его последние два часа. Он был иностранец, гражданин СПА – Соединённых провинций Атлантиды, назвался Джеймсом, свою профессию не сказал, на языке Русландии говорил свободно, но с заметным акцентом, сразу чувствовалось, что это его не родной язык. Он был высокий, стройный поджарый, загорелый, явно спортивного телосложения. На вид ему было лет – сорок. Лицо обычное европейское, но взгляд его был жёсткий, волевой, решительный. Волосы его были русые, брови выцветшие, глаза – бесцветные, тонкие губы говорили о его жёсткости, а тяжёлый квадратный подбородок подчёркивал его волевые качества. Одет он был очень просто: тёмно-синие джинсы, светлая рубашка без рукавов и на ногах модные кроссовки. Сергею Мещерскому он напоминал какого-то супермена из западных боевиков. Но манера его общения совсем не соответствовала его внешнему виду. Он был исключительно вежлив, внимателен и обворожителен, при этом постоянно сыпал Сергею комплименты. Джеймс попросил его подробно, во всех нюансах показать ему на компьютере математические модели подводной лодки и, особенно, завода ГБЖ ГОКа. Вопросы он задавал очень глубокие. Сергей недоумевал: то ли он редкий профессионал в этой области, то ли специально подготовленный человек? Но больше всего его удивил последний заданный им вопрос: можно ли при помощи его математики описать технические объекты гораздо шире, чем завод ГБЖ ГОКа, и далее он осторожно уточнил: например, всей инженерной инфраструктуры района города, или, даже всего города? Сергей сразу ответил ему утвердительно. И тут у него возникло какое-то двойственное чувство по отношению к Джеймсу: с одной стороны – восхищение его аналитическим умом, сумевшим так обобщить рассказанный ему материал, с другой стороны – чувство непонятной ему самому подозрительности. Кто он такой на самом деле?
А как он стал сыпать комплименты, когда узнал, что здесь, для получения тех практических эффектов, которые он увидел на компьютере, применена принципиально новая математика, то просто не было предела его похвальбы. Правда, при этом, в саму суть новой математики не вникал. И это только усилило у Сергея подозрение. Расстались они очень дружелюбно. На прощание Джеймс взял у Сергея его визитную карточку и прайс-лист с рекламой об основных результатах его исследований.
Когда Сергей окончил есть и появилось чувство сытости, то тут он резко почувствовал сильную усталость от напряженного прошедшего дня. Надо было срочно ложиться спать. Завтра ему надо было опять провести целый день на Выставке. Воспоминания о странном посетителе Джеймсе, как-то сразу сами собой улетучились. Не выспавшись, выдержать целый день на Выставке – было нереально. Он лёг в постель и сразу уснул.
Выставка продлилась ещё три дня. Наплыв народа и интерес к экспонатам Мещерского был прежний, но Джеймс больше не появлялся. После окончания Выставки у капитана 1 ранга Мещерского был месяц планового отпуска. Он провёл его на побережье теплого моря и вдоволь накупался в солёной морской воде. Отдохнувший и загорелый он снова прибыл в приморский город. Первого августа ему надо было выходить на службу и впервые самому возглавлять подготовку помещений кафедры к новому учебному году. Лёгкий косметический ремонт помещений кафедры начался. Особого надзора за людьми не требовалось, так как весь личный состав кафедры, воспитанный капитаном 1 ранга Кузнецовым, добросовестно выполнял свои обязанности. Чтобы придать какой-то стимул этой работе, Мещерский всем объявил, что, если все работы будут закончены досрочно, то он предъявит помещения кафедры специальной комиссии и, если она их примет, то он всех отпустит в дополнительный отпуск до 1 сентября. И работа на кафедре успешно закипела.
В один из таких дней, когда капитан 1 ранга Мещерский сидел у себя в кабинете начальника кафедры, который раньше занимал капитан 1 ранга Кузнецов, неожиданно, по городскому телефону, ему кто-то позвонил. Он снял трубку и привычно по-военному представился:
- «Капитан 1 ранга Мещерский», - в трубке раздался какой-то очень знакомый голос явно иностранца, но кого именно, в первый момент Сергей вспомнить не мог.
- «Это мистер Мещерский?»
- «Ба! Да это же Джеймс», - сразу вспомнил Сергей, а в трубку сказал:
- «Да, это я, мистер Джеймс. Я Вас по голосу сразу узнал».
- «Рад Вас слышать, мистер Мещерский. Разрешите называть Вас просто – Серж, а Вы меня тоже просто – Джеймс».
- «Ох, и хитрый же он», - подумал Мещерский: «с чего бы это он так навязывается мне в друзья?» - но в трубку сказал:
- «Да, Джеймс, пожалуйста. Слушаю цель Вашего звонка?»
- «О, цель моего звонка очень проста, я просто хотел бы с Вами встретиться ещё раз и поговорить. Если Вы не против, то я приглашаю Вас во французский ресторан «Гарсон», который находится на центральном проспекте вашего города. Время – послезавтра в 18.00. Вы, Серж не против?»
- «Нет, не против», - тут же не задумываясь, выпалил Мещерский.
Тогда, ОК. Всё, … до послезавтра в 18.00 в «Гарсоне».
- «До свидания, Джеймс», - и они оба положили свои трубки.
Это было слишком неожиданно для Мещерского. Ситуацию надо было обдумать. Согласно инструкции, любые преднамеренные контакты с иностранцами военнослужащим были запрещены. Если же этот контакт назревал, то на него надо было получить санкцию в службе безопасности. И идти на этот контакт только с их ведома, если они, конечно – разрешат. Зная это, Мещерский решил:
- «Поэтому, я должен об этом сообщить оперуполномоченному службы безопасности по Академии. И, только с его разрешения, пойти в этот ресторан. Если не разрешит, то я просто туда не пойду. Жаль, что тогда не смогу предупредить Джеймса, так как не знаю номер его телефона. А если он мне позвонит и спросит, почему я не пришёл, то скажу правду. … Кстати, откуда он узнал мой номер служебного телефона? … Ах, да, он же взял мою визитку, а там всё написано. Как же я об этом забыл?»
Сергей некоторое время сидел и думал. Раньше все его контакты со службой безопасности были только в общении с оперуполномоченным в дальних морских походах. И инициатором такого общения всегда выступала служба безопасности, но не он сам. … А тут всё наоборот, - он теперь должен быть инициатором такого общения. Раньше ему и в голову не приходило, что он может сам навязываться этой службе, инициатором такого общения обычно были они. Сейчас ситуация для него стала необычной, Мещерский к ней не был готов. … Целый рой сомнений возник у него в голове:
- «Что делать? … Да, а что делать? – Идти на такой контакт без их санкции – немыслимо. … К чёрту сомнения, к чёрту раздумья, надо им звонить и объяснить ситуацию. Мещерский взял телефонный справочник по внутри академической связи, нашёл там его номер телефона и сразу позвонил. … В трубке услышал стандартный ответ, сказанный бесстрастным голосом:
- «Оперуполномоченный службы безопасности Военно-морской академии капитан 2 ранга Ланской Кирилл Афанасьевич. Слушаю Вас?»
- «Здравствуйте, Кирилл Афанасьевич, с вами говорит начальник кафедры Автоматики технических средств корабля капитан 1 ранга Мещерский Сергей Павлович».
- «Здравствуйте, Сергей Павлович, рад Вас слышать», - сказал оперуполномоченный таким тоном, как будто они давно знакомы и у них самые распрекрасные приятельские отношения: «Что случилось на Вашей кафедре, что Вы обращаетесь ко мне?»
- «Кирилл Афанасьевич, может мне лучше всё рассказать Вам устно при личной встрече, а не доверять подобную информацию телефону?»
- «Да, Сергей Павлович, конечно, я прямо сейчас жду Вас у себя в кабинете».
И опять Сергею показалось, что по тону его ответа можно судить, что они приятели, которые часто проводят время вместе, и он ждал его звонка. Хотя Сергей Павлович даже не представлял себе, как он выглядит и где его кабинет.
- «Хорошо, Кирилл Афанасьевич, только я не знаю, где находится Ваш кабинет?»
- «Когда Вы идёте по коридору в санчасть, то не доходя её, ближайшая дверь с левой стороны. Я жду Вас».
- «Хорошо, понял, иду», - а про себя подумал: «Странная манера разговора, как будто он ждал моего звонка».
Сергей Павлович много раз проходил мимо этой двери, но никогда не задумывался, куда она ведёт, так как на ней не было стандартной бирки, где бы была написана должность офицера, занимающего этот кабинет. Сергей Павлович постучался в дверь и вошёл. Навстречу ему из-за письменного стола поднялся довольно молодой капитан 2 ранга, небольшого роста с круглой коротко стриженой головой. Он был весь какой-то чрезвычайно любезный, подвижный, явно располагающий к себе человек. Речь его лилась легко и плавно. Кабинет его был без излишеств, только необходимые казённые предметы: письменный стол, чёрное кожаное офисное кресло, стулья для посетителей, телефон, канцелярская настольная лампа и стандартные жалюзи на окне. Ничего не говорило о том, что здесь сидит офицер, наделённый чрезвычайными полномочиями могущественной спецслужбы.
- «Здравствуйте, Кирилл Афанасьевич», - церемонно поздоровался с ним Мещерский.
- «Здравствуйте, Сергей Павлович», - чрезвычайно приветливо отозвался оперуполномоченный. Он протянул ему руку, и они поздоровались:
- «Садитесь, пожалуйста», - и Ланской красивым жестом руки указал Сергею Павловичу на стул для посетителей. Мещерский сел, и Ланской продолжил:
- «Итак, Сергей Павлович, я внимательно слушаю Вас, что такое стряслось у вас на кафедре, что я могу быть Вам полезен?» - сам Ланской сел на своё место и с совершенно доброжелательным лицом стал смотреть Мещерскому прямо в глаза.
Хотя взгляд его и был исключительно доброжелательный, но Мещерский каким-то интуитивным чутьём прочёл контекст его взгляда: «да, я с тобой любезен, но имей в виду, что за мной реальная сила и чрезвычайные права», - говорили его глаза.
- «Кирилл Афанасьевич, дело, с которым я пришёл к Вам, касается не моей кафедры, а меня лично».
- «Вот как?! … Продолжайте», - ответил Ланской, положив одну ногу на другую и свернув руки калачом.
Далее, Мещерский подробно рассказал ему всю ситуацию, сложившуюся у него с Джеймсом. Ланской слушал его исключительно внимательно, не перебивая. Когда Мещерский окончил свой рассказ, то оперуполномоченный тут же ему сказал:
- «Сергей Павлович, не скрою, мы ждали, что с Вами что-то подобное должно было произойти. Скорее всего, это как-то связано с той стратегической математической моделью, которую Ваш бывший начальник кафедры делал, используя все ресурсы Академии. Эта ваша работа уже наделала много шума там, на Западе», - потом он помедлил и добавил: «конечно, в определённых кругах к ней там проявляют особый интерес. И это понятно, такой математики у них нет, а страху она напустила на них изрядно. Сам Кузнецов теперь служит в Генеральном штабе и для них стал недоступен. Поэтому мы и ожидали, что основную ставку они сделают на Вас. Как теперь видно, мы не ошиблись. Очень хорошо, что Вы сразу обратились ко мне. Отныне, всё, что, так или иначе, связано с Джеймсом, немедленно докладывать мне и действовать только по моим указаниям. Никакой самостоятельности! Это Вам ясно?!» - всю доброжелательность и приветливость оперуполномоченного как ветром сдуло. Теперь перед ним сидел жёсткий, конкретный офицер службы безопасности, прекрасно осознающий свои особые права и ответственность.
- «Да, конечно, но, Кирилл Афанасьевич, меня сейчас интересует Ваш ответ на мой конкретный вопрос: идти мне послезавтра на встречу с Джеймсом или – нет?»
- «Это уже выходит за рамки моих полномочий. Ваше дело я уже сегодня буду обсуждать у нас в Управлении. Завтра Вы получите конкретную инструкцию. А сейчас, уважаемый Сергей Павлович, я Вам дам листы бумаги, садитесь и подробно напишите, всё, что Вы мне сейчас сказали. Особенно подробно опишите, как выглядит Джеймс», - опять прежним любезным тоном сказал ему Ланской, при этом вынул из стола пачку писчей бумаги и подал Мещерскому.
- «На чьё имя писать?»
- «На моё», - был быстрый чёткий ответ.
- «Хорошо», - и Мещерский принялся всё подробно описывать.
При этом Ланской сидел напротив него, молчал, не мешал ему и ждал, когда он кончит. … Минут через двадцать Мещерский передал ему исписанные листки бумаги. И опять самым разлюбезным тоном Ланской ему сказал:
- «Большое спасибо Вам, Сергей Павлович, за проявленную бдительность. Ждите завтра моего вызова. … Да, совсем забыл вас проинструктировать: о случае с Джеймсом и о том, что Вы имели контакт со мной – никому ни слова. Понятно?!»
- «Да, понятно».
- «Сейчас я выйду в коридор и посмотрю, никого ли там нет? Как только там никого не окажется, я Вам дам знать, и Вы должны быстро выйти из моего кабинета».
Ланской приоткрыл дверь, высунул голову и тут же снова закрыл дверь.
- «Сергей Павлович, в коридоре никого нет, быстро выходите!» - и, на ходу попрощавшись, Мещерский тут же вышел из его кабинета.


2.2 Игра началась

Сразу после ухода Мещерского, Ланской тут же позвонил к себе в Управление – заместителю начальника Управления – начальнику всех оперуполномоченных службы безопасности по Высшим военно-учебным заведениям приморского города, полковнику Владимирскому Игорю Антоновичу:
- «Товарищ полковник?!»
- «Да, слушаю Вас».
- «Докладывает капитан 2 ранга Ланской, оперуполномоченный по Военно-морской академии. Товарищ полковник, началось то, что мы с Вами и ожидали – есть срочные новости по делу Кузнецова».
- «Немедленно ко мне!» - рявкнул в трубку полковник Владимирский.
- «Есть!» - и они обоюдно повесили трубки.
Через час Ланской, проехав пол города, уже сидел в Управлении в кабинете полковника Владимирского. Это был высокий грузный мужчина с львиной гривой светло-русых волос, крупной головой, мясистым носом и слегка отвислыми щеками. На вид ему было лет за пятьдесят. Глаза его были глубоко посажены неопределённого цвета и явно хитрые, проницательные. Говорил он с подчинёнными громким командирским рыком. Одет был в штацкий тёмный костюм, как и у большинства, служащих Управления. Внешне было трудно поверить, что у такого, с виду солдафона со строевого плаца, может быть тонкий изощрённый ум всю жизнь занимающегося головоломными контрразведывательными операциями.
Ланской вошёл в его кабинет и представился. Он страшно боялся своего начальника.
- «Ну, Ланской, докладывай, что там началось по делу Кузнецова?»
- «Игорь Антонович, вот рапорт капитана 1 ранга Мещерского, который сейчас стал командовать бывшей кафедрой Кузнецова, читайте, там всё подробно написано», - и положил на его рабочий стол рапорт, который ещё недавно писал Мещерский на его имя.
Владимирский надел очки и внимательно погрузился в чтение рапорта, на ходу буркнув Ланскому:
- «А ты чего стоишь? Садись», - Ланской, не говоря ни слова, послушно сел в кресло для посетителей.
Окончив читать, Владимирский снял очки и, задумчиво глядя на Ланского, как бы про себя сказал:
- «Похоже, мы напали на след пропавшего Кларка Гринфилда, во всяком случае, очень сходится его описание, да и почерк его работы … », - Владимирский недоговорил, при этом слегка махнул рукой, как бы давая этим понять, что и так всё ясно. (Примечание автора: Кларк Гринфилд – 55 лет, кадровый офицер Внешней разведки СПА, полковник, помощник резидента СПА в Русландии. Отличается исключительной результативностью в добывании разведданных, спортсмен-теннисист. Имеет достаточно изощрённый ум, хладнокровен, по характеру: беспринципен, бескомпромиссен, предельно жесток).
- «Почему Вы так решили, Игорь Антонович?» - с интересом спросил его Ланской.
- «Смотри сам. … В тот день, когда в Министерстве обороны был подписан приказ о переводе Кузнецова в Генеральный штаб, Кларк сумел уйти от нашей за ним слежки в столице», - далее Владимирский что-то недовольно пробурчал по поводу столичных недоумков из службы безопасности и продолжил, как бы размышляя сам с собой:
- «Это что, - случайность? … Но в нашем деле, да тем более у Гринфилда, случайностей не бывает. … А, следовательно, он, скорее всего, нацелился на Мещерского. … Смотри сам, Кузнецова им не взять, так как в столице он плотно прикрыт в Генеральном штабе нашей службой безопасности. Это они прекрасно понимают. Это – раз», - и Владимирский загнул один палец: «С другой стороны, им позарез нужна математика Кузнецова. Это - два», - при этом он загнул второй палец и продолжил: «А без математики самого Мещерского, которая на два порядка ускорила время счёта программ Кузнецова по стратегии – им тоже не обойтись. Это - три», - был загнут и третий палец: «И, наконец, они там, в СПА смертельно напуганы стратегическими успехами Кузнецова, практическими возможностями его программ и математики. Они прекрасно понимают, что сейчас он сделал только пробную маленькую страну на основе не профессиональных данных и догадываются, что в Генштабе он, скорей всего, будет делать полномасштабную стратегическую математическую модель СПА на основе уже профессиональных данных полученных от нашей разведки. Я в этом не сомневаюсь. А они – в разведке СПА не дураки! Поэтому, они, скорей всего, тоже догадываются о том, чем там будет заниматься Кузнецов. Следовательно, у них сейчас просто нет иного выбора, как сделать ставку на Мещерского».
Владимирский умолк, но через мгновение от удовольствия потёр руки и довольным голосом сказал:
- «Ну, на этот раз, я надеюсь схватить Гринфилда за его пушистый хвост!»
Воспользовавшись возникшей паузой, Ланской нетерпеливо вставил:
- «Игорь Антонович, может прямо сейчас пригласить Мещерского к нам в Управление и показать ему фотографии Гринфилда? Пусть он его опознает, тогда у нас все сомнения отпадут», - Ланской окончил, желая показать начальнику, что и он в поле воин, как он это понимал.
Услышав такое, Владимирский аж встрепенулся и в упор уставился на Ланского. Ланской сразу понял, что он сказал что-то не то, но что? - Понять не мог. Он сразу съёжился и стал ждать разноса. … Наконец Владимирский промолвил:
- «Да, Ланской, … я всегда был о твоём уме особого мнения, что дела серьёзнее разборки нарушения секретного делопроизводства, тебе поручать нельзя. … Ты подумал, что Мещерский для них единственная зацепка, за которую они вынуждены схватиться обеими руками, что, скорее всего, он уже у них под круглосуточным наблюдением! А ты предлагаешь его открыть, проведя через весь город к нам в Управление! Они сразу поймут, что он у нас под контролем. И игра будет тут же прервана, даже и не начавшись. Ты каким местом думаешь, когда рот раскрываешь, а, Ланской?»
- «Виноват, Игорь Антонович, виноват, слов нет», - пролепетал Ланской.
Владимирский удовлетворённо рыкнул, затем задумался. Думал минуту – не больше, потом, глядя в упор на Ланского, сказал:
- «Ну, что на меня смотришь? … Первое, надо выяснить, по какому каналу попала в СПА информация о том, что в Академии ведутся научные работы такого стратегического уровня», - здесь Ланской не выдержал и виновато возразил:
- «Но тут вся Академия на Кузнецова работала, тысячи людей! Все знали, что он делал. Вот подумай и найди, где тут была утечка».
- «А мне какое дело до твоих трудностей? Вот и разбирайся. Проведи расследование о том, как была организована эта работа, почитай личные дела участников работы и обдумай весь материал. Глядишь и найдёшь ниточку. Голова то тебе, Ланской, зачем дана? Фуражку что ли носить? Я же прекрасно помню, как ты рвался с Севера к нам сюда на эту должность. А теперь ноешь, что это тебе не по мозгам. … Месяц даю тебе сроку, и эту ниточку – мне на стол! Ясно?!»
- «Так точно!» - громко, но растерянно ответил Ланской.
- «А теперь о текущем деле», - здесь Владимирский остановился, ещё раз задумался и, слегка рыкнув, прочищая горло, сказал: «Сделаем так, Ланской. … Как нам грамотно провернуть эту операцию, я буду думать сегодня весь день, весь вечер, и, может быть – всю ночь. Дело это исключительно сложное и ответственное. А завтра в 09.00 часов утра я буду в Академии в твоём кабинете. Вызовешь мне Мещерского, я с ним познакомлюсь, покажу ему фотографии Гринфилда, затем и ему и тебе дам указания, что делать, как делать и в какой последовательности делать. Пока таких указаний дать не могу. Надо всё как следует обдумать. … Ну, на сегодня хватит, Ланской. Езжай к себе в Академию и занимайся текущими делами. … Да, и советую тебе почаще играй в шахматы – как никак развивает ум. А у тебя с ним проблемы. Всё, бывай, до завтра», - но, тем не менее, несмотря на жёсткую критику, руку Ланскому на прощание подал. Отдуваясь, Ланской вышел из его кабинета. Как только ушёл Ланской, Владимирский нажал кнопку селектора и вызвал к себе в кабинет дежурного офицера по Управлению. Когда тот вошёл, он велел ему принести хранящуюся у них копию личного дела Мещерского.
…………………………………………………………………………….
На следующий день, ровно в 09.00 Владимирский, с усталым видом, уже сидел в кабинете Ланского на его месте:
- «Ну, чего на меня смотришь? Вызывай Мещерского. Да проведи его к себе в кабинет через чёрный ход со двора Академии, чтобы даже и тут он не светился. А то всё, что находится в твоей зоне ответственности, сразу становится известно разведке СПА. Действуй!» - сурово рявкнул на него Владимирский.
- «Есть», - виновато ответил Ланской и стал звонить в кабинет Мещерского по внутри академической связи:
- «Алло! Это Сергей Павлович?»
- «Да, это я».
- «Здравствуйте, Сергей Павлович, с Вами говорит капитан 2 ранга Ланской. Вы можете прямо сейчас зайти ко мне в кабинет?»
- «Мне было бы удобнее через пол часа, так как сейчас я иду на утреннее ориентирование к начальнику факультета, а затем я должен раздать текущие поручения всему профессорско-преподавательскому составу (ППС) кафедры и начальникам своих лабораторий», - ответил Мещерский.
- «Хорошо, Сергей Павлович. Чтобы лишний раз не созваниваться, давайте, ровно в 09.30 я Вас буду ждать во дворе Академии под западной аркой».
- «Пожалуйста, но я и так сам могу прийти к Вам в кабинет».
- «Сергей Павлович, почему именно так надо, я Вам объясню позже. Так договорились?»
- «Да, Кирилл Афанасьевич, договорились», - и они обоюдно повесили трубки. Владимирский тут же его поправил:
- «Когда ты во дворе встретишься с ним взглядом, то укажешь ему рукой на дверь чёрного хода и сразу сам в ней скроешься. Чтобы даже тут он не засветился контактом с нами. … Помни, Ланской, в разведке и контрразведке важна каждая мелочь.  Малейшая, на первый взгляд незначительная оплошность – и может рухнуть вся операция, готовящаяся годами».
……………………………………………………………………………...
Прошло пол часа. Ланской всё сделал так, как и сказал Владимирский, и, пройдя через чёрный ход, Мещерский очутился в его кабинете. Владимирский, увидев вошедшего Мещерского, сразу встал ему навстречу с протянутой рукой и доброжелательной улыбкой:
- «Здравствуйте, уважаемый Сергей Павлович», - и они пожали друг другу руки: «Я о Вас знаю все, что мне надо, поэтому представлюсь сам – я заместитель начальника Службы безопасности (СБ) приморского города – начальник Службы безопасности по всем высшим военно-учебным заведениям, сокращённо ВВУЗам – полковник Владимирский Игорь Антонович», - исключительно вежливо и уважительно сказал Владимирский, который и сейчас был в штацком.
- «Очень приятно», - искренне ответил ему Мещерский, но, в свою очередь, представляться ему не стал, так как прекрасно понимал ненужность этой процедуры.
- «Прошу садиться, Сергей Павлович», - и Владимирский жестом хозяина указал ему на стул. Мещерский сел. Сел за стол и Владимирский:
- «Итак, Сергей Павлович, первое, с чего мы начнём, это Ваше письменное подтверждение того, что Вы в курсе, что все контакты с нами и само содержание этих контактов – являются оперативной информацией и имеют гриф «совершенно секретно».
- «Конечно, разумеется, Игорь Антонович».
- «Вот об этом Вы сейчас письменно и напишите».
Далее Ланской дал ему чистый лист бумаги, а Владимирский продиктовал текст заявления. Написанное заявление было на имя Ланского, ему он его и передал.
- «Второе, Сергей Павлович, я Вам сейчас покажу фотографии одного человека, а Вы скажите, это Джеймс, или – нет».
Владимирский тут же достал пачку фотографий из своего портфеля и передал их Мещерскому. Только взглянув на них, Мещерский сразу сказал:
- «Да, это Джеймс».
На фотографиях Джеймс был заснят то в изящном смокинге на званом вечере с бокалом коктейля в руке, то на теннисном корте в футболке и шортах, то на пляже, то за рулём автомобиля, то с автоматом в руках где-то в джунглях на фоне повешенных негров и так далее. Фотографий было много, и на всех был один человек – Джеймс.
- «Честно говоря, Сергей Павлович, я и не сомневался, что Вы его именно так и идентифицируете. С этого момента все наши предположения о цели его контакта с Вами становятся достоверными утверждениями. А теперь, Сергей Павлович, я Вам скажу самое, самое главное», - и Владимирский на мгновение замолчал, как бы усиливая паузой особую важность того, что он собирался сейчас сказать:
- «Сергей Павлович, нам нужна Ваша помощь», - здесь Мещерский открыл было рот, но Владимирский резким голосом сразу его остановил:
- «Не спешите соглашаться, Сергей Павлович, я Вам ещё не всё сказал», - Мещерский сразу закрыл рот, а Владимирский опять сделал паузу, в процессе которой внимательно посмотрел в глаза Мещерскому, а затем медленно, чеканя каждое слово, сказал:
- «Собираясь работать с нами, Вы будете подвергать свою жизнь опасности, я бы даже сказал – очень большой опасности. … И вот только теперь я Вас спрашиваю: готовы ли Вы нам помочь?» - наконец Владимирский умолк.
Если бы в тот момент их разговор кто-то записал на диктофон, а потом стал его прослушивать, то, наверно, никто бы не смог уловить и доли секунды, после окончания речи Владимирского и до начала ответа ему Мещерского. Ответ его был мгновенен как ответный выстрел, даже после того как он услышал столь грозное предупреждение:
- «Да, Игорь Антонович, да, согласен, и ещё сто раз – да, … более того, то, что Вы задаёте мне этот вопрос – в какой-то степени меня даже и обижает», - с жаром одним духом выпалил Мещерский.
Лицо Владимирского подобрело, суровость его взгляда смягчилась:
- «Рад слышать такой ответ, Сергей Павлович, … хотя, честно говоря, после прочтения Вашего личного дела я и не сомневался в таком Вашем ответе. … Но, формальность есть – формальность, так что Вы уж извините, если почувствовали обиду в моём предложении».
- «Игорь Антонович, это всё надо строго оформить», - вставил своё слово Ланской.
- «Да подожди ты, Ланской. Не хуже тебя разбираюсь с администрированием», - вальяжно, добродушно ответил ему Владимирский, и, уже обращаясь к Мещерскому, сказал:
- «Сергей Павлович, Ланской в течении сегодняшнего дня подготовит все необходимые документы, которые Вам надлежит подписать, вступая в наши ряды. На Вас у нас будет заведено своё личное дело, своя карточка «Взысканий и поощрений» и Вы будете у нас получать дополнительное денежное содержание».
Тут Мещерский его перебил:
- «Игорь Антонович, я в деньгах не нуждаюсь. Я холост и мне вполне хватает денежного содержания от Министерства обороны. Профессию – защищать Родину я выбрал добровольно и добровольно подвергал себя опасности, служа на подводной лодке. Став начальником кафедры – Академии, это не означает, надувать щёки и сидеть в шикарном кабинете – иногда надо даже и сейчас ходить в атаку на кинжальный огонь пулемёта».
Владимирский улыбнулся, но яркую восторженную речь Мещерского не перебивал.
- «Выговорились, Сергей Павлович?» - с нескрываемой иронией переспросил его Владимирский.
- «Да».
- «Хорошо», - ответил ему Владимирский, потрогав рукой свой подбородок и, снова серьёзным голосом продолжил:
- «То, что Вы холост, это одновременно и плохо, и хорошо. Плохо лично для Вас. Хорошо для нашего дела. Ибо Вам придётся подвергать свою жизнь очень серьёзной опасности. Поэтому, то, что Вы холостой, это даже и к лучшему. …  Насчёт денег – это даже не обсуждается, согласившись быть нашим сотрудником, Вы, тем самым, будете обязаны получать у нас деньги. Всё, и вопрос закроем. … Ну, а теперь давайте поговорим о деле.
Первое – завтра к девяти часам утра снова зайдёте в этот кабинет, естественно через чёрный ход, и подпишите все те документы, которые Вы обязаны подписать, вступая в ряды нашей службы и которые Вам подготовит Ланской», - Ланской тут же усиленно закивал головой, а сам Владимирский продолжил: «Подписывать эти документы Вы уже будете не так, как Вы привыкли, то есть роспись и расшифровка, а по-новому, написав своей рукой свой оперативный псевдоним, без расшифровки. Назначаю Вам оперативный псевдоним «Маркиз». Это слово теперь исключительно секретное, никому его говорить нельзя. Пока об этом знаем только мы троём: Вы, я и Ланской. Затем его будут знать только те люди, кому это будет положено знать по службе.
Второе – и самое главное. На встречу завтра Вы пойдёте. Человек, представившийся Вам Джеймсом, на самом деле – помощник резидента разведки СПА в Русландии – Кларк Гринфилд. Это очень серьёзная фигура – иностранный разведчик, напрямую подчинённый резиденту. Он очень опасен. Если он почувствует, что Вы работаете под нашим контролем, то, по законам разведки он должен немедленно Вас убрать».
- «Куда убрать?» - наивно переспросил Владимирского Мещерский.
- «Убрать – в смысле убить», - отрезал Владимирский.
- «А … а», - понимающе протянул Мещерский, и лицо его сразу от рассеянно восторженного стало предельно серьёзным.
- «Вижу, Сергей Павлович, что Вы стали проникаться всей серьёзностью нашей игры. … Это хорошо. Помните, что мы играем в смертельные игры», - потом, немного помолчав, продолжил: «Скорее всего, его будет интересовать математика Кузнецова и Ваша. Насколько мы осведомлены, Вы, Сергей Павлович, разработали математический метод, ускоривший процесс расчёта по алгоритмам Кузнецова на два порядка. И, только после этого стало возможно теорию Кузнецова применить к стратегическим объектам. Так ли это?»
- «Да, так», - просто ответил Мещерский.
- «Хорошо», - продолжил Владимирский: «Мы предполагаем, что он постарается склонить Вас продать ему за деньги Вашу с Кузнецовым математику и плюс все разработанные универсальные программы. Выйти на самого Кузнецова они, вероятно, не рискнут, так как он сейчас служит в Генеральном штабе и надёжно прикрыт нашей службой безопасности. Поэтому они и сделали ставку на Вас».
- «Кто такие – они?» - опять перебил его Мещерский.
- «Они – это высшее руководство внешней разведки СПА», - тут же ответил ему Владимирский.
- «Ого!» - невольно вырвалось у Мещерского.
- «Да, Сергей Павлович, вот так высоко Вы и «залетели». Кузнецов их здорово напугал своей стратегической моделью, которую делали здесь у Вас в Академии».
- «А как они об этом узнали?» - удивлённо спросил его об этом Мещерский.
- «А это Вы спросите вот у него», - строго ответил ему Владимирский, указав правой рукой на Ланского: «Пусть он Вам ответит. Чем он тут занимался, когда вся Академия строила эту модель?»
Ланской опустил голову и молчал. Молчал Мещерский, молчал и Владимирский. Затем он продолжил:
- «Вам, Сергей Павлович, предстоит играть роль предателя, то есть демонстрировать свою алчность к деньгам и трусость перед нашей службой безопасности. Это очень сложная задача. Нельзя соглашаться сразу, но и переигрывать, долго ломаясь, тоже нельзя. По ходу общения с ним, надо выбрать золотую середину. Конечно, при встречах с ним мы Вас будем хорошо охранять. У Вас будет два кольца охраны – ближнее и дальнее. Но, ещё раз подчёркиваю – малейшая Ваша ошибка – невпопад сказанное слово, потеря контроля над своей мимикой, какая-то незначительная неестественность поведения и всё!!! Он сразу поймёт, что Вы находитесь под нашим контролем и немедленно Вас ликвидирует. И никакая наша охрана ничего не успеет предпринять. … И ещё раз обращаю Ваше внимание – он предельно жесток. Для него человека убить – всё равно, что муху раздавить».
- «Игорь Антонович, тогда дайте мне на всякий случай с собой пистолет», - вполне логично по своему разумению, попросил его Мещерский.
- «Что???!!! … Да Вы что, с ума сошли, что ли?! Вам, … да пистолет!!! … Да Вы только успеете подумать о том, как его применить, как тут же будете убиты!» - Владимирский аж задохнулся от своих эмоций. Он достал свой носовой платок и промокнул им лоб. Немного успокоившись, Владимирский продолжил:
- «Ваше единственное оружие – это Ваша голова. Только она для Вас и пистолет, и щит одновременно. Всё будет зависеть только от Ваших мозгов. Сумеете Вы, неопытный, переиграть сверх опытного разведчика – честь вам и хвала, не сумеете – окончите свой жизненный путь. А нам надо набрать как можно больше улик, прежде чем мы его возьмём, чтобы потом, на суде не отвертелся. Задача перед Вами, Сергей Павлович, стоит архисложная и опасная, поэтому давайте не будем терять время даром, я Вас хоть чему-то успею обучить».
И дальше, в течение пяти часов с перерывом на обед без устали, Владимирский индивидуально обучал Мещерского азам разведки и контрразведки. Всё его обучение сводилось к следующему: Владимирский, из своего богатого опыта, обрисовывал перед Мещерским какую-то типовую ситуацию, которая может возникнуть у Мещерского на встрече, и предлагал ему принять своё решение. Мещерский обдумывал эту ситуацию и предлагал такое решение на свои будущие возможные действия. Владимирский внимательно выслушивал это решение и подробно, в деталях, объяснял Мещерскому все допущенные им ошибки. Постепенно Владимирский всё усложнял и усложнял свои вводные, а Мещерский всё меньше и меньше делал ошибок. Ланской только наблюдал за ними. Наконец, к исходу дня, они оба так устали, что один уже не мог обучать, а другой – не мог обучаться. И, наконец, усталый Владимирский сказал:
- «Сергей Павлович, на сегодня хватит, мы уже оба устали. Дальнейшее обучение малоэффективно. Сейчас идите домой и, как следует, выспитесь. Завтра у вас будет очень тяжёлый день. С утра Вы идите к Ланскому, подпишите все документы, которые он для Вас приготовит, затем Ланской передаст Вам прослушивающую аппаратуру, с которой Вы пойдёте на встречу, и обучит Вас, где в одежде её спрятать, как и когда её включить. Ну, а дальше желаю Вам остаться живым и выполнить задание. Очень надеюсь на ваш успех».
Он с чувством пожал Мещерскому руку и вышел из кабинета Ланского по чёрному ходу. Расставание было простым, цель была труднодостижимая и очень опасная. Надеялся Владимирский на чудо, посылая почти необученного человека на схватку с коварным, жестоким и очень опытным врагом. Он понимал, что действует на грани авантюры, что шансы Мещерского вернуться и выполнить задание, чрезвычайно низки. Но выбора у него другого не было. Или так, или никак вообще. Ещё счастье, что Мещерский на это согласился, причём так охотно.
Когда вечером этого дня Мещерский ложился в постель, то, вспоминая события прошедшего дня, он как-то только сейчас представил себе, что завтра его уже может и не быть. Никаких предсмертных писем он писать не стал, да и подобная мысль у него даже и не возникала. Он просто реально осознал железную логику последовательности всех последних событий, связанную с построением стратегической модели в Академии и понял неизбежность того, что он попал в такую ситуацию. Вести себя по-иному – он не мог. Значит такая у него судьба, и сожалеть не о чем. На войне бывают и убитые. Но страха у него не было, был только азарт. Азарт, во что бы то ни стало, победить врага. Служа на подводной лодке, он не мог видеть противника, любой контакт с ним был исключён. А тут, впервые в жизни ему предстоит поединок с реальным видимым и осязаемым врагом. Один на один, кто кого. Одни мозги, против других мозгов. Может это и будет самый главный, самый значимый поступок в его жизни, если он завтра добьется, хоть какого-то успеха. С этими мыслями Мещерский уснул. Он был очень утомлён прошедшим днём, поэтому уснул сразу и спал крепко без сновидений.
Наутро он проснулся отдохнувшим свежим и бодрым. В девять утра зашёл к Ланскому, подписал все необходимые бумаги своим оперативным псевдонимом и получил от него прослушивающую аппаратуру. Ланской показал ему, как и где её прикрепляют в одежде, как и когда её надо включить. Расстались они очень тепло:
- «Ну, Сергей Павлович, искренне, от души желаю Вам сегодня успеха. Почему-то чувствую, что у Вас всё получится. Главное не пасуйте перед его опытностью и верьте в себя. Помните все уроки Игорь Антоновича. Я сегодня лично буду участвовать в Вашем охранении. Ещё раз желаю успеха».
- «Спасибо, Кирилл Афанасьевич», - и он через чёрный ход вышел во двор Академии.
Весь последующий рабочий день Мещерский руководил текущими делами кафедры. Никто из сотрудников кафедры не заметил, что их начальник стал жить двойной жизнью. … Рабочий день близился к концу.


2.3 Поединок

В этот день Мещерский ушёл со службы чуть раньше обычного, оставив себе час, чтобы, не спеша добраться до места встречи. Он был в полной повседневной форме капитана 1 ранга и медленно шёл по центральному проспекту приморского города к этому французскому ресторану. Стояла середина осени. Обычно в это время года в их городе было холодно и постоянно шли дожди. Но, несколько последних дней дожди уже не шли. Тротуары в городе были сухие, и только опавшие осенние листья городских деревьев гонял лёгкий ветерок. Вокруг стоял обычный городской шум транспорта и мелькание огней рекламы кафе, ресторанов и магазинов. Всё в роде было как всегда, только ситуация у него была совсем иная. В уме Мещерский перебирал все уроки Игоря Антоновича.
- «Как-то сейчас всё пойдёт на самом деле?» - думал он: «Наверно я сейчас уже нахожусь в поле действия сил охранения. … Но, надо успокоиться и быть естественным. Нужно помнить, что я алчен до денег и труслив перед службой безопасности. … Но вот уже и ресторан «Гарсон». Ну всё - началось».
Когда он вошёл в ресторан, то к нему тут же подскочил угодливо улыбающийся метрдотель:
- «Господин капитан 1 ранга, Вас уже ждут. Сдайте, пожалуйста, свой плащ в гардероб и пойдёмте, я проведу Вас к вашему столику».
Мещерский ничего ему не ответил и, молча, сдал свой плащ и фуражку в гардероб. Затем, угодливо ему кланяясь, метрдотель повёл его через центральный зал ресторана к заказанному столику. Центральный зал ресторана был не очень большой. На стенах висели картины с видами Парижа, постоянно едва слышно игран французский аккордеон, на всех официантах, которые здесь назывались – «гарсон», был одет какой-то длинный передник.
Уже издали Мещерский заметил сидящего Джеймса, и, больше не обращая внимания на метрдотеля, сам пошёл к его столику. Одет был Джеймс безукоризненно: тёмно-коричневый костюм, светло-коричневая рубашка, коричневый галстук с жёлтым горошком, на ногах элегантные коричневые полуботинки, модная причёска – ну просто вылитый денди. На его стройной высокой фигуре всё это смотрелось изумительно. Увидев Мещерского, он встал, широко улыбнулся ему и протянул руку.
- «Рад видеть Вас, Серж», - исключительно искренне открыто заглядывая в глаза Мещерскому, сказал ему Джеймс, легко подбирая слова, но говорил он их с явным акцентом, выдавая в нём иностранца.
- «И я рад видеть Вас, Джеймс», - просто сказал ему Мещерский и они пожали друг другу руки.
- «Прошу садиться».
- «Спасибо», - и Мещерский сел за столик.
- «Никакой суеты, осмотрись, отдай инициативу ему», - вспомнил он наставления Владимирского.
- «Что будем пить на аперитив, Серж?»
- «На аперитив – всё равно, что Вам нравится, но потом – только водку», - сказал ему Мещерский, решив разыграть перед ним роль простого русландского парня.
- «О, Серж, хорошо. Тогда на аперитив я предлагаю мой любимый коктейль «Аиероль Шприц».
- «Всё равно», - полностью равнодушно ответил Джеймсу Мещерский, демонстрируя ему свою незаинтересованность ни в чём, а про себя подумал: «Вроде начало неплохое и я не сделал ни одной ошибки. … Мне от него ничего не надо, я просто пришёл пообщаться. Он первый должен раскрыть свои цели. Это золотое правило разведки, которым учил меня Владимирский. … Стоп, - я слишком долго задумался».
Джеймс, тем временем, подозвал гарсона и заказал ему на аперитив два коктейля «Аиероль Шприц». Гарсон, в свою очередь, положил им на столик два меню.
- «Серж, посмотрите, пожалуйста, меню, свой заказ скажите мне, ведь Вы мой гость», - опять улыбаясь, сказал ему Джеймс.
- «А улыбка твоя натянута, дружок», - подумал Мещерский, а вслух сказал: «Хорошо», - и взял меню.
Все блюда были ему незнакомые – французские. Но рядом, с каждым пунктом меню, была сделана красивая цветная фотография этого блюда. Вот по этим фотографиям в основном Мещерский и ориентировался. Он заказал на закуску салат «Лионез», на первое блюдо – рыбный суп «Буальбес», на второе – «Говядину по Бургунски», на десерт кофе с сырными круасанами и клюквенный морс.
- «А из спиртных напитков Вы мне сразу сказали, что будете пить только водку?» - переспросил его Джеймс.
- «Да».
- «Но, смотрите, Серж, тут много сортов водки, какую Вы предпочитаете?»
- «Есть ли там шведский «Абсолют»?»
Джеймс посмотрел в меню и ответил:
- «Да, есть».
- «Тогда закажите полтора литра. Надеюсь, Вы мне не откажите пить водку со мной?» - довольно решительно и нахально спросил его Мещерский. Джеймс сразу весь как-то нерешительно замялся, но довольно бодро ответил:
- «О, конечно, конечно».
- «Ну, я из тебя сейчас котлету сделаю, шпион ты хренов», - подумал при этом Мещерский, прекрасно увидев замешательство Джеймса.
Вскоре подошёл гарсон и принёс заказанный ими аперитив. К аперитиву в качестве подарка от шеф-повара, он принёс им знаменитые аппетитные хрустящие французские булочки с кунжутом. Джеймс сделал гарсону заказ, и он ушёл.
- «Прошу аперитив», - сказал Джеймс.
- «Спасибо».
Они взяли свои бокалы и стали потихоньку из них отпивать свой коктейль. Чтобы как-то разговорить Мещерского Джеймс спросил его:
- «Как Вам нравится этот ресторан?»
- «Ресторан как ресторан. Здесь очень мило. Но, чтобы точно ответить на Ваш вопрос, надо, прежде всего, отведать его кухни. Я слышал, что французская кухня очень изыскана, вот сейчас и оценю».
- «Мне, как журналисту, приходилось бывать во многих странах. Я отведал много различных национальных кухонь. Каждая из них хороша по-своему, но французская кухня, среди них, стоит особо. Я бы сказал - это мировой лидер изыска и утончённости. Например, чтобы приготовить заказанную Вами «Говядину по Бургунски» её сначала специально отмачивают и варят в красном сухом вине».
- «Вот это, да! А я и не знал», - простодушно ответил ему Мещерский, и тут же сам переспросил его: «Так Вы, оказывается, журналист?» - Мещерский понимал, что не заметить этого было нельзя, это уже было бы неестественно.
- «Да, я журналист. И, знаете, Серж, почему я Вас пригласил в ресторан?»
- «Даже не догадываюсь».
- «Потому, что, на мой взгляд, Ваша работа, представленная на выставке, одна из самых лучших, самых передовых. Поэтому Вы, как её автор, мне и стали интересны. Я собираюсь написать о Вас статью. Надеюсь Вы не против?»
- «Да нет, не против, пишите».
- «Вот поэтому я и хочу познакомиться с Вами поближе».
Мещерский сразу стал усиленно соображать:
- «Так, так, так. … Больно рано ты, парень, стал раскрываться. … Хотя, тебе всё равно, как-то надо объяснить причину продолжения знакомства. … Ну, ладно, посмотрим, что будет дальше».
В этот момент гарсон принёс им заказанные салаты и полтора литра шведской водки «Абсолют» в специальном пузатом штофе. Поставив всё на столик, гарсон пытался, как ему и положено, разлить им водку по рюмкам.
- «Нет, нет, нет. Позвольте я сам», - Мещерский взял у гарсона штоф и налил водку себе и Джеймсу, но налил не в рюмки, а в фужеры.
- «Серж, Вы что?! Это же такая доза!» - одновременно испуганно и удивлённо воскликнул Джеймс.
- «Слушайте, Джеймс, Вы пригласили в ресторан русландского флотского офицера, поэтому и пить должны так, как принято в нашем кругу. Иначе я сочту это за неуважение и просто встану и уйду», - сурово сказал ему Мещерский.
Для Джеймса это был удар ниже пояса. Всё что угодно, но упустить контакт с Мещерским, он никак не мог. Резидент бы это ему не простил. Такого в его практике ещё не бывало. Но делать ему было нечего. Пришлось согласиться.
- «О, Серж, ну что Вы, что Вы, какое может быть неуважение?! Всё как раз наоборот! Конечно, я с удовольствием выпью с Вами».
- «Вот и отлично», - спокойно сказал Мещерский: «Давайте выпьем за нашу с вами встречу?»
- «О, прекрасный тост, Серж! С удовольствием с Вами выпью».
Они чокнулись и стали пить. Мещерский свой фужер водки выпил почти сразу и уставился на Джеймса. Джеймс был прижат в угол, и ему ничего не оставалось делать, как пить. Сначала у него водка шла хорошо, но потом начались спазмы в горле. Джеймс закашлялся, на его глазах выступили слёзы. Он стал допивать свой фужер маленькими глотками, морщился, но всё равно допил.
- «Отлично, Джеймс!» - весело сказал Мещерский.
Джеймс криво улыбнулся в ответ, взял вилку и хотел было есть салат, но Мещерский его тут же остановил:
- «Э, нет, так не пойдёт, после первой у нас не закусывают. Или, как у нас принято говорить – между первой и второй, промежуток небольшой».
Джеймс непонимающе уставился на Мещерского. Мещерский был в ударе:
- «После первой надо занюхать свой рукав», - и он тут же показал, это, поднеся свой правый рукав форменной тужурки к носу, и шумно втянув в себя воздух продолжил: «Затем надо выдохнуть и крякнуть», - всё это он тоже показал Джеймсу.
- «После этого надо немного поговорить. … Ну, например, Джеймс, как Вам нравится наша страна и наш город?»
Джеймс проглотил слюну, так ему хотелось закусить, но не закусив ответил:
- «У Вас очень хорошая гостеприимная страна. И люди у вас хорошие. А Ваш город! О, он совсем не похож на Вашу страну. Это чисто европейский имперский город. Я очень любуюсь им».
- «Вот и отлично, … поговорили. А теперь по второй», - и решительным жестом Мещерский снова налил каждому по полному фужеру водки: «У меня есть тост», - продолжил он: «За дружбу между народами Русландии и Соединённых провинций Атлантиды!»
Лицо Джеймса потускнело, он с грустью посмотрел на свой фужер с новой доверху налитой порцией водки, но не пить за такой тост, да ещё после угрозы Мещерского уйти, он не мог. Они снова чокнулись и стали пить. Мещерский выпил первым и стал снова в упор глядеть на Джеймса. Было ясно видно, что он откровенно мучился, но пил, при этом морщился и пил как-то не по русландски маленькими глоточками, но все же выпил до дна.
- «Молодец, Джеймс! А теперь закусывать», - скомандовал Мещерский и они вдвоём набросились на свои салаты. Вскоре гарсон принёс им первые блюда, и они после салатов сразу набросились на свои французские супы. Джеймс жадно ел и думал:
- «Что за проклятая страна, где даже такие учёные-алкоголики, пьют как портовые грузчики! Что тогда представляют собой все остальные? … Ну и задание дал мне резидент, … не мог найти кого-либо другого попроще для этой роли! … Он просто убьёт мою печень!» - продолжал думать Джеймс.
Вдруг раздался голос Мещерского, при этом Джеймс сразу вздрогнул:
- «Э нет, так не годится, пауза слишком затянулась», - и он снова стал разливать водку в фужеры.
В глазах у Джеймса потемнело. А Мещерский, как ни в чём не бывало, продолжил:
- «Третий тост у нас, у военных моряков святой», - услышав слово «святой» Джеймс сразу понял, что ему не отвертеться, а Мещерский, тем временем продолжил: «За тех, кто в море», - потом Мещерский сделал небольшую паузу и окончил: «За этот тост пьют дважды».
- «О, Боже!» - с ужасом подумал Джеймс.
- «Первый раз, не чокаясь – за упокой душ погибших моряков, а второй раз, чокаясь – за здравствующих и находящихся сейчас непосредственно в море», -  помолчав немного, Мещерский разлил водку по фужерам и торжественно произнёс:
- «За тех, кто в море!» - и тихо добавил: «не чокаемся».
От обилия съеденного, третий фужер водки Мещерский выпил с явным удовольствием. А вот у Джеймса дела обстояли хуже. Контакт с Мещерским он потерять никак не мог, но, в то же время, не выпить за «святой» тост он не мог. Положение его было безвыходное, но пить всё же пришлось. Превозмогая себя, с большими перерывами, он всё же допил этот свой третий фужер с водкой. В голове у него уже всё шумело, он плохо соображал, зачем он здесь, и что ему нужно от Мещерского и, закусывая уже вторым блюдом, он стал нараспев говорить совсем не то, что планировал:
- «Серж, а Вы з…знаете, что, что традиционная ф…французская кухня условно раз…зделена на д…две основные ветви?»
- «Да, ну!»
- «Да, да – на рег …гиональную-народную и из…из…изысканную- аристократическую. … Вы, Серж, заказали себе блюда арис…с…стократической фр…фр…французской кухни. П…п…поздравляю Вас!»
- «Вот это да! А я и не знал!»
У Джеймса сильно развязался язык, он стал болтать всякую чушь.
- «Джеймс, да Вы закусывайте, закусывайте», - стал уже напоминать разболтавшемуся Джеймсу Мещерский.
- «О, да, да, я очень увлёкся ин…ин…интересным разговором...м», - правда, про себя, с усилием воли, сумел подумать: «Нет, нет говорить о деле в таком состоянии я не могу. … Резидент не предупредил меня, что он банальный русландсий алкоголик. А я думал, что имею дело с нормальным европейцем. Да, странное сочетание: уникальный учёный и – алкоголик! Такое может быть только в Русландии! … Когда по заданию резидента, я был на Выставке, то даже представить себе не мог, что учёный такого класса может быть одновременно и алкоголиком! Его дозы просто убивают! Наши портовые грузчики перед ним просто дети. Я, конечно, слышал, что в Русландии все моряки пьют, но что в таком количестве?! … Нет, я это предвидеть не мог. … Господи, что-то я задумался. … Нет, нет, нет – о деле не сейчас».
- «Джеймс, не тычьте вилкой в скатерть. Вот Ваш ягнёнок по-Марсельски, он чуть правее Вас», - как сквозь туман услышал Джеймс. Мещерский поближе пододвинул к нему его второе блюдо.
- «Вот так, Джеймс, Вы молодец, … правильно, теперь попали», - Джеймс ухватил ртом кусочек ягнёнка и сразу услышал: «А теперь запевайте клюквенным морсом. … Во, во, во! … Да Вы молодчина, Джеймс, пейте больше!»
Мещерский явно над ним издевался. Перед глазами у Джеймса всё прыгало. Джеймс отупело, равнодушно смотрел, как Мещерский снова разливал водку по фужерам. Ему уже было всё равно. Он как будто уже был посторонний зритель – за кадром. Так же равнодушно он уловил следующий тост Мещерского:
- «Друг мой, Джеймс! Позвольте мне Вас так называть», - Джеймс почему-то всё время стал кивать головой: «Слушайте, Джеймс, остановитесь, перестаньте всё время кивать мне», - Джеймс воспринял его слова как команду и остановился, остекленело уставясь на Мещерского. А Мещерский всё продолжал: «Так вот, друг мой Джеймс, свой четвёртый заключительный тост я предлагаю выпить за тех моряков Русландии и Соединённых провинций Атлантиды, которые здравствуют и ныне находятся в море, охраняя мирный сон и покой своих граждан», - и сам чокнулся о рюмку Джеймса и при этом подумал:
- «Только бы выдержать четвёртый последний … . Да, я здорово сейчас перебрал. А он похоже сейчас свалится под стол. … », - успел подумать Мещерский и тут же закричал: «Э, Джеймс, держите фужер крепче, а то Вы всё прольёте на себя», - и сам схватил его за правую руку.
- «О, м…мой д…друг, Серж! Всё … нор…нор…мально», - и стал пить свой четвёртый фужер водки.
Но организм Джеймса уже не выдержал. Он прыснул водкой на Мещерского и на стол, затем быстро, не говоря ни слова, встал и, шатаясь, быстро пошёл в туалет. Его неудержимо рвало. А Мещерский брезгливо вытер салфеткой попавшие на него брызги водки и стал интенсивно закусывать. Как раз в это время гарсон принёс десерт и Мещерский стал жадно пить крепкий чёрный кофе с сырными круасанами. Ему как будто стало немного легче и он, улыбаясь, про себя подумал:
- «Ну, что же этот хвалёный «великий разведчик» не показывается. Не сдох ли он случайно там, в туалете? Вот будет скандал! … Сволочь, весь клюквенный морс выпил. Плевок паршивый! Куда тебе до русландских подводников!» - так жёстко презрительно рассуждал про себя о Джеймсе Мещерский. Страха перед этим разведчиком, и того уважения, которое испытывал к нему Владимирский – у него не было.
Вскоре появился и сам Джеймс. Он был очень бледен, сразу подозвал гарсона и рассчитался с ним.
- «Джеймс, Вас проводить?» - спросил его Мещерский.
- «О нет, нет, нет. Спасибо, я дойду сам. Но мы ещё встретимся, ведь м…м…мне надо на…на…написать о Вас статью».
- «Всего доброго, Джеймс!» - крикнул ему вслед Мещерский.
А как хотелось сказать: «До встречи» или «Я всегда рад встречи с Вами» и так далее. Но, в затуманенном водкой мозгу, он с трудом в последний момент вспомнил наставление Владимирского – никакой заинтересованности в дальнейшей встречи, инициатива должна быть только от него.
- «Слава Богу. Расстались с ним по правилам. … Но, всё равно, Владимирский меня за что-нибудь раскритикует».
В гардеробе Мещерский взял плащ, одел фуражку, и вышел на улицу. Уже было темно. Он с огромным наслаждением вдыхал прохладный свежий осенний воздух. С каждым вздохом голова становилась всё ясней и ясней. Мещерский решил пешком дойти до дома и ни о чём не думать. Постепенно спадала напряжённость, отпускали нервы. Он вышел на набережную и с удовольствием стал вдыхать свежий морской воздух. Неожиданно заморосил мелкий осенний дождик. Мещерский обрадовался ему. Он снял свою фуражку и подставил своё лицо под мелкие струйки дождя. Его напряжённый разгорячённый мозг постепенно остужался. Утром его ждала кафедра, ночью он был разведчиком. В детстве и юности он много читал про разведчиков, смотрел о них фильмы. Было интересно, увлекательно, одним словом – романтика. Но у него даже и мысли не возникало, что жизнь его может так обернуться, что придётся самому заниматься этим новым опасным ремеслом. С одной стороны, всё это было логично, но, с другой стороны – уж больно неожиданно.
- «Да, интересная штука – жизнь», - подумал Мещерский.
Он пришёл домой очень поздно. Пока разделся, пока приготовил форму одежды на завтра, уже было за полночь. На сон оставалось мало времени. С утра надо было служить в качестве начальника кафедры. На кафедре никого не интересовало, да и никто не должен был знать, что ты делал вечером и ночью. А там были свои проблемы. Надо было провести заседание кафедры, обсудить и утвердить годовые планы учебной, научной и методической работы, заслушать адъюнктов о ходе их адъюнктской подготовки, один из профессоров должен был защитить на кафедре плановую НИР (научно-исследовательская работа – прим. автора) и так далее.
Встал Сергей с большим трудом, очень хотелось спать. И закрутился типовой будничный рабочий день начальника кафедры Военно-морской академии. К концу рабочего дня стали вырисовываться планы уже на следующий рабочий день. Там был учёный совет факультета, да и самому ему надо было прочесть несколько потоковых лекций и так далее. Но, теперь в одних сутках у него уже было два рабочих дня, и ни у кого из его начальников, с обеих сторон, не интересовал вопрос – а когда он спит? … Вечером ему позвонил Ланской:
- «Сергей Павлович, сегодня в 19.00 Вам надлежит быть на выходе из метро «Парк свободы», там к Вам подойдёт человек, обратится к Вам по воинскому званию фамилии и имени с отчеством. Далее, он повезёт Вас туда, где Вам следует быть. Вам всё ясно?»
- «Да».
- «До свидания», - и сразу повесил трубку.
Удивления у Мещерского не было никакого. Он прекрасно понимал, что после вчерашнего контакта в ресторане, он, во-первых, должен получить оценку своих действий, во-вторых – инструкции на будущее. Дальше Мещерский сделал всё так, как и сказал ему Ланской. Около 20.00 он оказался в незнакомом ему районе города на хорошо замаскированной конспиративной квартире. Когда он вошёл в эту квартиру, то, не успев даже раздеться, навстречу ему с распростёртыми объятиями вышел сам Владимирский, за ним виднелись ещё человек пять в штацком, видно офицеров службы безопасности. Среди которых был и Ланской.
- «Сергей Павлович! Дорогой ты мой человек, дай я тебя обниму!» - и он крепко обнял Мещерского. В груди у Сергея сразу потеплело.
- «Ну, Сергей Павлович, ты и артист, … я тебе скажу! Вот это да! Вот это класс! Кто бы мог подумать! Вот, где таланты пропадают! … Ай да молодец! … Такого матёрого разведчика вокруг пальца обвёл!» - от избытка радостных эмоций он невольно перешёл на «ты».
- «Не так страшен чёрт, как его малюют», - улыбаясь, ответил ему известной пословицей Мещерский.
- «Э, Сергей Павлович, Вы тут не правы», - Владимирский сразу посерьёзнел и перешёл на привычное служебное «Вы». Его откровенно испугала самоуспокоенность Мещерского:
- «Кларк Гринфилд – очень опасный разведчик. На его счету не один десяток убийств. Если он принимает решение по тем или иным причинам убрать человека, то он это организует мастерски, эффективно и безжалостно. Всякие сентиментальные чувства, типа привязанности, сожаления и так далее – ему просто не знакомы. Поэтому на встрече с ним Вы подвергали себя колоссальной опасности. Но, видите, Вы вышли из этой ситуации блестяще, с честью! Главный итог Вашего с ним контакта – это то, что он, остался абсолютно убеждён, что Вы не находитесь под нашим контролем и не приведёте за собой хвоста (на сленге разведчиков – слежка – прим. автора). Скорее всего, такое же мнение будет и у его начальства – то есть резидента. Уж больно натурально Вы вчера играли!»
В прихожей этой квартиры Мещерский снял плащ и фуражку, затем прошёл в гостиную. Квартира была большая, обставленная простой удобной мебелью, без всяких украшений, но окна были занавешены плотными шторами. Когда он вошёл в гостиную, то сразу увидел там накрытый стол. Бутерброды с красной рыбой, солёные огурцы, сало, ржаной хлеб, кофе, пирожные. Из спиртного была одна бутылка водки и одна бутылка коньяка, конечно значительно более скромных марок, чем во французском ресторане. Владимирский представил ему офицеров службы безопасности. Все они вчера в той или иной степени участвовали в его охране. Но каково, же было его удивление, когда он среди них увидел вчерашнего гарсона.
- «Вот это да! Никак не думал, что и Вы вчера были «наш человек», - с нескрываемым удивлением сказал Мещерский.
Гарсоном оказался капитан службы безопасности Родионов.
- «Скажите, а метрдотель тоже был «наш человек»?» - с интересом спросил его Мещерский.
- «Нет, метрдотель был настоящий. Я уже там работаю почти год. Это очень дорогой изысканный ресторан и все шпионы часто любят устраивать в нём свои встречи. Вот я и занимаюсь там «обеспечением» этих встреч, оборудую столик, настраиваю соответствующую записывающую аппаратуру и, в случае чего, по команде могу обеспечить функцию охраны».
- «Да, … . Понятно», - с пониманием ответил ему Мещерский.
- «Товарищи, друзья! Прошу всех садиться», - раздался властный голос Владимирского: «Ланской, разливай».
Капитан 2 ранга Ланской послушно разлил всем по рюмкам, кому – водку, кому – коньяк.
- «А Вам, Сергей Павлович, что, опять в фужер налить?» - с ехидной доброжелательной улыбкой громко спросил его Владимирский. И вся компания сразу дружно рассмеялась на такую шутку начальника.
- «Нет, Игорь Антонович, нет, что Вы, конечно в рюмку, и то не полную, а то я ещё после вчерашнего не отошёл», - смех прекратился, но офицеры всё ещё улыбались.
- «Друзья, вчера мы блестяще провели начало очень сложной операции. Все на своих постах действовали отменно. Особая нагрузка, конечно, легла на Сергея Павловича. Предлагаю тост за нашу службу безопасности. Ура!»
Все офицеры сразу встали, негромко, чтобы не нарушать режим конспиративности, сказали: «Ура!» и выпили свои рюмки. Потом сели и стали закусывать. Голова у Мещерского шла кругом. Он ещё не успел отойти от погружения в текущие дела кафедры, а тут уже началась совершенно другая опасная интересная и незнакомая ему жизнь. И эту жизнь надо было принять, раз она так у него сложилась. Он офицер – и, следовательно, должен служить своей стране там, где ему укажут старшие начальники.
- «Товарищи, внимание, начнём разбор вчерашнего контакта», - громко властно сказал Владимирский. Офицеры доели свои бутерброды и приготовились слушать.
- «Начало контакта и его концовку, Вы Сергей Павлович, провели чётко по правилам. В самом начале предоставили ему всю инициативу, в конце – не навязывались на продолжение знакомства. Это очень неплохо. А вот в середине контакта, Сергей Павлович, Вы действовали абсолютно не по правилам. Но, весь парадокс в том, что Вы действовали гораздо лучше всех правил, и действовали экспромтом, соображая на ходу! Вы, на мой взгляд, выбрали блестящую тактику. Вы учли его крайнюю заинтересованность в контакте с Вами и, при этом, опёрлись на свою сильную сторону – умение пить спиртные напитки в больших дозах. … Видать служба на подводной лодке пошла Вам на пользу», - сострил Владимирский, улыбнулся и продолжил: «Вы его ловко поставили в безвыходную ситуацию из которого у него не было никакого другого выхода, кроме того, который Вы ему и навязали: либо – пей как я, либо – я уйду, прекрасно зная, что он пойдёт на всё, ради сохранения контакта с Вами. А дальше Вы его просто красиво добивали. Я просто любовался Вашей игрой. Так блестяще разыграть из себя простого парня, забулдыгу – подводника, бродягу морских глубин, этакого просоленного моремана, привыкшего пить крепкие спиртные напитки. Во всех своих операциях Кларк всегда брал инициативу в свои руки и, либо безошибочно раскалывал противника, после чего его безжалостно уничтожал, либо полностью подчинял его себе. А тут Вы – дилетант в разведке, свалили такую глыбу! Где Вы всему этому научились, Сергей Павлович?»
- «Нигде, Игорь Антонович, эти качества даются человеку от рождения. Я не такой гениальный и, наверно, даже не талантливый учёный как Кузнецов. Я обычный подводник, ноль – как строевик и уж точно не разведчик. Самое сильное качество, которое я за собой чувствую – это педагогика. Я страшно любил на флоте обучать своих матросов, сейчас люблю обучать слушателей Академии. Представьте себе, Игорь Антонович, что приходит к тебе матрос без высшего образования, а тебе надо рассказать ему как устроена ядерная энергетическая установка (ЯЭУ) атомной подводной лодки (ПЛ) и обучить его как грамотно обслуживать механизмы его заведования. На первый взгляд задача очень сложная. Но на понятных ему вещах, на ложках, поварёшках, на чайниках, строя аналогии, всё это ему рассказываешь так, чтобы он глубоко это понял. Тут мало одного умения говорить с матросом на его языке, здесь ещё, на мой взгляд, самое главное – умение быть артистом. То есть умение так себя с ним вести, чтобы добиться своей цели – обучить его сложнейшим вещам. Здесь ещё очень важна ситуация. Надо чувствовать обучаемого. Ибо один и тот же материал одному матросу надо объяснять так, а другому – совершенно иначе. И найти способ как ему это объяснить – надо на ходу. То есть артист должен тонко чувствовать публику, которой он что-то представляет. Только так он максимально правдоподобно и естественно может выразить то, что хочет до неё донести. Истинный педагог – не может быть не артистом. Причём артистом от природы, ибо этому научить человека невозможно. И это качество я в себе чувствую. Я артистично подхожу к процессу обучения индивидуально каждого ученика, обучаю его и у меня это всегда получается, получается и теперь. … Насколько я понял – истинный разведчик обязан быть и артистом от природы. Если педагог в процессе обучения совершит ошибку, то он просто выпустит плохого ученика, если же совершит ошибку разведчик – то это может стоить ему жизни и провалу всей операции», - все с интересом слушали монолог Мещерского, никто его не перебивал, тем более, что во вчерашнем контакте именно он выполнял ключевую роль, остальные офицеры его только обеспечивали. Успех контакта придавал его словам особый вес. И, немного помолчав, Мещерский добавил:
- «Игорь Антонович, если я неправ в своих взглядах насчёт разведки, то прошу меня поправить».
Не сразу Владимирский ему ответил:
- «Вы умный человек, Сергей Павлович, и сами прекрасно понимаете, что задали мне вопрос чисто риторический. Ответ на него самоочевиден, не будем его даже озвучивать. Вопрос в другом: в разведке и контрразведке много штатов, где на всех них набрать природных артистов? Поэтому приходится работать с теми, кто есть. У самих артистов то, большая часть – бездарности, но, тем не менее, они гордо называют себя артистами. А у вас, у профессиональных педагогов, что – тоже все артисты?»
- «О, Игорь Антонович, к сожалению, почти поголовные бездарности. Очень редкие единицы имеют искру Божию. Читают свои лекции как пономари, не чувствуя аудитории, а объяснять материал могут только на своём уровне, то есть для таких же как он сам. У меня у самого полная кафедра такого народа. Я бьюсь с ними, но ничего поделать не могу. Одно сплошное тщеславие, тщеславие и тщеславие. Цель их лекций одна – каждый слушатель должен понять, как он велик. А понял ли слушатель сам материал – ему безразлично. И отвечу я Вам так же, как и Вы мне: приходится работать с теми людьми, кто есть».
- «Ну, что ж, Сергей Павлович, давайте выпьем, чтобы как можно больше наших сотрудников имело эту искру Божию».
Они чокнулись, выпили, стали закусывать. Потом были ещё тосты и снова закуска. Мещерский радовался чуткой корректности Владимирского, которая заключалась в том, что он, никак не выделяет его. Тосты носили общий характер.
- «А теперь, Сергей Павлович, давайте о деле», - сказал Владимирский и сразу продолжил: «Самое главное, сейчас, после такого Вашего дебюта, резидент СПА будет серьёзно делать ставку на Вас. А может быть даже и выше, чем резидент. Поэтому они начнут Вас усиленно проверять. Возможно, будут делать прослушку всех Ваших телефонных переговоров, просматривать всю Вашу электронную почту. Поэтому больше никаких контактов ни с кем из сотрудников службы безопасности и с Ланским в том числе. Больше встречаться в кабинете Ланского запрещаю, даже пользуясь его чёрным ходом. Канал, по которому у вас в Академии сливается информация, Ланской ещё не выявил. Через некоторое время они снова будут пытаться выйти с Вами на новый контакт. Как только это произойдёт, Вы позвоните нам вот по этому номеру телефона», - Владимирский взял листок бумаги и написал на нём номер телефона:
- «Запомнили?»
Напрягая память, Мещерский его запомнил и коротко сказал:
- «Да».
- «Этот номер телефона нигде не записывать».
- «Понял».
- «И, позвонив по нему, спросите всё, что хотите, например, заказ пиццы на дом, или что-либо другое в этом же роде».
- «Там Вам ответят. Что Вы ошиблись номером. Это будет означать, что Вы получили от них приглашение на контакт. После этого, в самое ближайшее время на улице, или даже в самой Академии к вам незаметно подойдёт человек и обратится к вам по Вашему оперативному псевдониму. Это будет означать, что Вы должны будете выполнить всё, что он Вам скажет. А это будет информация о том, в каком месте и когда Вы должны будете находиться. Прибыв в назначенное время в назначенное место, Вас снова свезут сюда, на эту конспиративную квартиру. Здесь Вы мне скажите, где и когда состоится этот контакт, и получите от меня новый инструктаж. После чего снова пойдёте на контакт. Всё ли Вам, Сергей Павлович, понятно?»
- «Да, всё понятно».
- «А теперь два нюанса. Первое, если Вы вдруг забыли этот номер телефона, такое может случиться, то, как резервный вариант, Вы должны открыть форточку в окне вашей кухни. Во всех остальных случаях эту форточку держать закрытой».
- «Понятно».
- «Категорически нельзя выходить с нами на связь сразу после того как они пригласят Вас на контакт. Выходить надо как минимум через час».
- «Тоже понял».
- «Ну вот, пожалуй, и всё. Сегодня они в смятении, Кларк приходит в себя, а начиная с завтрашнего дня, в любой момент они снова сделают попытку выйти с Вами на контакт. Как угроза над ними висит работа Кузнецова в Генеральном штабе, поэтому долго медлить они не будут. А Вы единственная для них зацепка. И постоянно помните, Сергей Павлович, что мы делаем очень полезное для государства дело, но игру ведём смертельную, здесь у нас как у сапёров, ошибки не прощаются».
Затем они пили кофе с пирожными, выпили по рюмочке душистого ликёра и вели ничего не значащие разговоры.
- «Ну, всё, други, пора расходиться по одному. Вы, Сергей Павлович, выходите первым и идёте к той машине, которая Вас сюда и привезла. Водитель там Вас ждёт. Довезёт он Вас до станции метро, которую Вы ему укажите, но не слишком близкую к Вашему дому. … До встречи».
Когда он вышел на улицу, уже снова было темно, когда добрался до дома – уже перевалило за полночь. Сделав необходимые домашние дела и приготовив форму одежды на завтра, он лёг спать. Уснул сразу. А пробуждение по будильнику опять было мучительным. Весь его организм, каждая его клетка требовали от него сна, сна и ещё сто раз сна.
Рабочий день на кафедре начался как обычно ориентированием в кабинете начальника факультета, потом у него были две потоковые лекции, одна за другой. После обеда – учёный совет факультета, где представлялись и рассматривались кандидатуры на присвоение учёного звания «доцент» и «профессор». Потом утверждался план работы научного общества слушателей и всякая прочая мелочь. Так прошёл ещё один рабочий день. Мещерский мечтал сегодня пораньше прийти домой и как следует выспаться, но жизнь распорядилась иначе. По дороге домой ему на мобильник неожиданно позвонил Джеймс:
- «Добрый вечер, Серж».
- «Добрый вечер, Джеймс. Спасибо за прекрасный ужин. Я так вкусно никогда в жизни не ел. Вы так быстро ушли, что я не успел Вас как следует поблагодарить».
- «О, Серж, я просто плохо себя почувствовал, поэтому так быстро и уехал. Помните, я хотел о Вас написать статью, а материала у меня почти нет, поэтому предлагаю ещё раз встретиться в загородном ресторане «Охота и рыбалка». Вы знаете, где этот ресторан?»
- «Да, прекрасно знаю, в очень живописном месте на морском берегу».
- «Вас устроит завтра в 19.00?»
- «Да, устроит».
- «Тогда до завтра, Серж, буду ждать».
- «До завтра, Джеймс», - и они оба прекратили связь.
Мещерский тут же посмотрел на часы. Было 20 часов 35 минут. Он рассуждал так:
- «Значит не раньше, чем в 21 час 35 минут мне надо заказать привоз пиццы на дом», - подумал он: «Значит, опять не высплюсь ни сегодня, ни завтра и ни послезавтра. О чёрт! Как хочется спать! Когда же всё это кончится, и я смогу нормально отоспаться?! Сказать начальнику факультета чтобы дал время поспать – потребует объяснений, что мол ты делаешь ночью? Глупо, нельзя. Сказать Владимирскому – ещё глупее, скажет одно: «Ничего, Сергей Павлович, не поделаешь – оперативная обстановка», - да ещё себя поставит в пример. … Ладно, надо быстрее поужинать. Наверняка он сегодня ночью устроит инструктаж, а когда приеду от него, спать захочется, больше чем есть. Придётся терпеть, выхода у меня нет. А завтра у меня одна потоковая лекция, а к ней надо хоть немного подготовиться. … О, чёрт! Владимирскому это не объяснишь».
Мещерский быстро вошёл к себе домой, переоделся, разогрел себе ужин и так же быстро поел. До времени сигнального звонка оставалось ещё 15 минут. Раньше звонить нельзя. А в мозгу стучало одно:
- «Спать, спать, спать!»
Чтобы не уснуть тут же, Мещерский сварил себе крепкий чёрный кофе. Пока его пил вспомнил один случай, который с ним произошёл ещё в молодости во время его службы на подводной лодке, тогда ему тоже очень хотелось спать.
……………………………………………………………………………...
Это произошло в море, в автономке подо льдами. Шёл третий месяц похода. Бесконечное однообразие будней, постоянное, не на миг не отпускающее чувство опасности своего положения, как-то притупляло все остальные чувства, желания, мысли. Сергею стало казаться, что так люди живут везде во всём мире, и никакой другой жизни просто нет. Это постоянный гул главных механизмов, лёгкая вибрация, одни и те же лица и нескончаемые вахты, вахты и вахты. А всё остальное – ложь, вычитанная из книг и просмотренных кинофильмов. На самом деле так не бывает. … Так казалось. И, чтобы не распалять себя, он с этим соглашался. … Так было проще.
Понятия дня и ночи были чисто условными. Поэтому во временной интервал отдыха плохо засыпалось, а во время бодрствования – наоборот клонило ко сну. Организм сам не понимал, чего он хочет, к чему надо привыкнуть. Вдобавок ко всему экипажу пришлось подстраиваться под тот распорядок дня, который выбрал себе командир корабля. Кроме руководства вахтой в лице вахтенного офицера и вахтенного инженер-механика ещё была особая командирская вахта, которую делили между собой командир подводной лодки и его старший помощник или сокращённо – старпом. Чтобы хотя бы изредка связываться с береговым командованием, им надо было иногда всплывать на сеансы связи. Всплытие во льдах без хода – очень сложная и опасная операция. Проходит она по сигналу «Боевая тревога! Всплытие во льдах!». Все подводники разбегаются по своим командным пунктам (КП) и боевым постам (БП) согласно расписания по готовности №1 подводная. БП Сергея – это руководство турбинной группой в турбинном отсеке. В основном они всплывали на сеанс связи, когда была командирская вахта непосредственно командира лодки. Ему так было удобнее. А это период с 0 часов до 12 часов, то есть формальное время ночи. А Сергей как раз в 0 часов сменялся с вахты, а к 8 часам утра снова заступал на неё. Поэтому большинство всплытий во льдах было во время его сна.
Бывало, что, сменившись с вахты и попив вечернего чаю в кают-компании, он ложился на свою койку и думал:
- «Даст сегодня командир поспать, или нет?»
Всё зависело от того – проплывут они под полыньёй, или – нет. Непосредственно определял полынью матрос, сидящий на вахте в трюме центрального поста за сложенным перископом. Обычно в окуляры перископа он видел сплошную черноту, так как на большую глубину, на которой шла наша лодка, свет не проникал. Тем более, находясь под паковым льдом толщиной в 5;6 метров. Но вдруг, в сплошной черноте, высоко над лодкой в окуляре перископа появится тоненькая светло-зелёная ниточка. Ура! Это и есть полынья. На самом деле, никаких полыней в Арктики нет. В ней только идут подвижки громадных ледяных полей. И если в процессе таких подвижек ледяные поля расходятся, то между ними образуется щель. Это и есть то, что подводники называли полыньёй. Сверху её не видно, так как на морозе поверхность воды сразу замерзает и образуется относительно тонкий лёд толщиной до 1 метра, который мгновенно запорошит снегом. Вот такой лёд всплывающая подводная лодка вполне может пробить своим корпусом.
Само вертикальное всплытие во льдах длиться 5;6 часов. Особенно тяжёл и опасен, бывает последний этап всплытия, когда лодка протискивается между ледяными полями как в расщелине между скал. Если в этот момент ледяные поля начнут сходиться, то в считанные секунды лодке надо срочно погружаться, иначе она просто будет раздавлена льдом. Для арктических ледяных полей раздавить лодку всё равно, что человеку раздавить в ладони куриное яйцо.
Бывало всю ночь экипаж просидит по готовности №1 подводная при вертикальном всплытии, а в результате наверх пробиться так и не удастся, либо щель во льдах оказалась слишком узкой, либо – ледяные поля начали сходиться, и тогда их лодка снова уходила на заданную глубину. В результате – и на связь не вышли и люди не выспались. И так повторялось очень часто.
В тот вечер Сергей как всегда сменился с вечерней вахты, попил в кают-компании вечерний чай с печеньем, вернулся к себе в кормовой спальный отсек в свою шестиместную офицерскую каюту, забрался на свою верхнюю полку, закрыл глаза и приготовился спать. Конечно, в голове неотвязно сидела мысль:
- «А посплю ли я в эту ночь, или всё будет как всегда?»
Потом он мысленно пытался представить себе образ какой-то абстрактной прекрасной дамы. Но он, то возникал, то снова пропадал, и Сергей не заметил, как уснул. Во сне он продолжал напрягать свою память, и образ дамы на миг то появлялся, то снова исчезал. Потом Сергей оставил это занятие и решил полетать по кормовому отсеку, где находилась его каюта. Он плавно и медленно, ничего не касаясь, вылетел в коридор и пролетел вдоль главного распределительного щита правого борта. При этом вахтенного кормовых отсеков Сергей не заметил. Затем он плавно залетел в кубрик своих матросов. Они все мирно спали. Потом Сергей снова вылетел из кубрика в проход и, не касаясь трапа, по воздуху быстро пролетел на нижнюю палубу. Затем он проплыл вдоль вращающейся главной линии вала, потом ему надоело летать, и Сергей снова медленно прилетел в свою каюту и плавно опустился на свою койку.
И как раз в этот момент раздался сигнал «Боевая тревога! Всплытие во льдах!». Сергей автоматически спрыгнул со своей койки, мгновенно одел форменные сандалии подводников и из спального кормового отсека бегом побежал в свой турбинный. Наверно он первым выбежал из своей каюты, так как из других кают ещё никто не выбегал. Пробежав несколько отсеков, Сергей, наконец, очутился в своём пятом на своём КП. И что он увидел?! Старшина команды турбинистов мичман Грибов, упёршись лбом в штурвал ходового клапана, мертвецки спал, находясь на вахте. Сильным пинком в бок Сергей разбудил его. Подняв опухшее ото сна лицо, с налитыми кровью глазами и, увидев своего начальника, первое, что он произнёс:
- «А я не сплю», - хотя прекрасно понимал, что своим непосредственным начальником он пойман с поличным, спящим на вахте.
Не дожидаясь разборки с ним, Сергей тут же бодрым и решительным голосом сделал упреждающий доклад на пульт главной энергетической установки (ГЭУ), куда ему было положено докладывать по всем видам готовностей:
- «Пятый к бою готов присутствуют все!» - в ответ вахтенный оператор пульта ГЭУ сильно неуверенным голосом репетовал:
- «Есть пятый …».
Затем, будучи в нервном возбуждении с преизбытком воли, он решительным голосом стал отчитывать Грибова:
- «Почему тревогу проспали!!! Где люди!!!»
Грибов, осознавая свою вину (ведь проспал аж саму боевую тревогу!), стал просить у него разрешения сбегать во второй отсек разбудить наших (то есть турбинистов):
- «Товарищ капитан-лейтенант, разрешите сбегать во второй поднять наших».
- «Пулей во второй!!! Всех пинками в пятый!!!»
- «Есть», - и Грибов убежал.
В этот момент по громкоговорящей связи с пульта ГЭУ вахтенный оператор капитан-лейтенант Володя Абрамов вдруг спросил его:
- «Серёга, а что, разве тревога была?!» - тут Мещерский не выдержал и сорвался:
- «Да что у Вас за боевая смена! Мой дурак спит, пульт ГЭУ спит! Кто же лодкой правит?! А ещё называетесь передовая боевая смена!»
Володя тут же заткнулся. Видимо стал опрашивать другие отсеки, подчинённые пульту ГЭУ, о том, что не докладывают о готовности по тревоге. В этот момент из второго отсека прибежал Грибов:
- «Товарищ капитан-лейтенант, а во втором никто сигнала тревоги не слышал.»
- «Что???!!! … Вы спите, пульт ГЭУ спит и ещё весь второй спит!!! … Ну и боевая смена у Вас!!!» - потом подумав, добавил: «Ладно, оставайтесь в пятом за меня, а я сам пойду во второй будить наших. Я уж им покажу!!!» - и от возмущения он потряс перед лицом Грибова мартышкой (специальное устройство, предназначенное для обжатия и страгивания клапанов – прим. автора).
Идя во второй отсек, Мещерскому надо было сначала прибыть в центральный пост и пройти несколько шагов до трапа спуска на вторую палубу где и находился переборочный люк во второй отсек. Но не успел он дойти до этого трапа, как вахтенный инженер механик капитан 3 ранга Корж Михаил Петрович, увидев его, спросил:
- «Сергей, а что твой Грибов бегает во второй, а не находится на своём КП, где ему положено быть на вахте?»
- «Михаил Петрович, это я посылал его будить своих – до сих пор ещё по тревоге в отсек не прибыли».
Михаил Петрович смутился, повернул голову к вахтенному офицеру и спросил:
- «А ты что, разве тревогу объявлял?»
- «Нет», - тут же ответил вахтенный офицер. И они оба, не сговариваясь, посмотрели на командира подводной лодки, который в этот момент мирно дремал в своём командирском кресле в центральном посту. Потом они оба посмотрели на Мещерского. Медленно их лица расплылись в улыбке, а потом они оба прыснули смехом.
Несколько секунд Сергей ничего не мог понять и вдруг … он понял всё! … В действительности никакой боевой тревоги никто не объявлял, она ему просто приснилась. Приснилась от нездорового сна, когда все сновидения кажутся как наяву. Так сильно была задёргана нервная система его организма.
И под громкий хохот всей передовой второй боевой смены он с позором прошествовал через все кормовые отсеки в свою каюту и лёг на свою койку досыпать, сколько ему ещё оставалось.
……………………………………………………………………………...
Но вот прошёл необходимый положенный час задержки, после звонка Джеймса. Надо звонить и заказывать пиццу. Сергей по памяти набрал запомненный им номер телефона и позвонил:
- «Алло».
В трубке раздался приятный женский голос:
- «Да, я Вас слушаю».
- «Можно заказать на дом пиццу?» - спросил Мещерский.
- «На сегодня уже поздно, давайте на завтра?»
- «Нет, спасибо, хотелось на сегодня», - деланно разочарованно ответил Сергей.
- «Тогда извините, до свидания», - ответила ему девушка на другом конце провода.
- «До свидания», - ответил Мещерский и прекратил связь, а про себя подумал: «Когда Владимирский позовёт на инструктаж? Сегодня ночью, или с утра? … Не знаю. Но надо спать, пока есть время».
Он разделся и лёг в постель. Уснул сразу, несмотря на выпитый кофе. Среди ночи его, крепко спавшего, разбудил зуммер домофона, наверно уже давно гудевший. Ломая себя, борясь со сном, Мещерский встал, быстро подошёл к домофону и снял его трубку. В трубке сразу услышал голос:
- «Это квартира 57?»
- «Да», - ответил Сергей.
- «Вам срочная телеграмма».
- «Сейчас спущусь», - и он сразу повесил трубку домофона.
Сергей включил свет и посмотрел на часы. Поспать ему удалось чуть больше часа. Жаловаться на жизнь, жалеть себя было некогда. Он наскоро умылся, одел гражданское платье, закрыл квартиру и быстро спустился вниз. Когда открыл дверь парадной, то в темноте увидел на крыльце незнакомого ему мужчину, который, не церемонясь, тут же сказал ему:
- «Маркиз, Вы должны немедленно поехать со мной».
Ни слова, не говоря в ответ, Мещерский пошёл за ним. Что это за человек, почему он так к нему обратился – было ясно без слов. Мужчина предложил ему сесть в машину. Как только Сергей сел, машина сразу тронулась. Город ещё не уснул, и все улицы были хорошо освещены. Было около ноля часов. Движение в городе ещё сохранялось. Поэтому, быстро доехать они не смогли и, примерно через час Мещерский снова оказался на той же самой конспиративной квартире. Там его уже ждали Владимирский и несколько офицеров службы безопасности, которые должны будут организовать его охрану на следующем контакте. Лица у всех были мятые, не выспавшиеся. Наверно Владимирский дал распоряжение их всех поднять с постелей. Взгляд их был хмурый.
- «Здравствуйте, Игорь Антонович», - увидев его, торопливо сказал Мещерский.
- «Добрый вечер. А вернее ночь», - хрипло ответил ему Владимирский и тут же продолжил: «Ну, что у Вас там стряслось, Сергей Павлович?»
- «Позвонил Джеймс, предложил встретиться в загородном ресторане «Охота и рыбалка» в 19.00. Я, естественно, согласился. Вот в общем и всё».
- «Когда это произошло?»
- «В 20.35».
- «Так, так, хорошо. А когда Вы об этом доложили?»
- «В 21.40».
- «У…гу, хорошо. … Дайте подумать».
Думал Владимирский около минуты. Все вокруг молчали. Наконец он сказал, обращаясь к Мещерскому, остальные офицеры стояли поодаль:
- «Ну, что ж, всё идёт отлично. Вы у них, по-видимому, вне подозрений. Они торопятся. Генштабовская тень Кузнецова не даёт им покоя. Наверно Кларк ещё не успел отойти от предыдущего контакта с Вами, а его уже гонят на новый. Но сейчас он уже будет осторожней, и Вы его так легко не свалите, как в предыдущий раз. Поэтому бдительность, бдительность и ещё сто раз бдительность, Сергей Павлович. Помните, что вы должны играть роль жадного до денег, но труса перед службой безопасности. Что они планируют от Вас получить – сказать трудно. Скорее всего, новейшие научные разработки Кузнецова и Ваши. Наверно будут предлагать большую сумму денег. В момент передачи им документов, мы их с поличными и возьмём. Но может всё будет и не так. По науке они должны с Вами ещё раза 2;3 встретиться, как следует прощупать Вас, прежде чем сделать такое предложение. Вы должны быть к этому готовы. … А теперь я Вас, Сергей Павлович, немного потренирую перед завтрашним контактом».
- «Уже сегодняшним, Игорь Антонович», - поправил его Мещерский. Владимирский взглянул на свои наручные часы:
- «Да, сегодняшним. Ну, начнём. … А вы», - он обратился к остальным офицерам, молча их окружавшим: «тоже смотрите и слушайте».
И Владимирский снова, как и в прошлый раз, стал задавать Мещерскому различные вводные, наверно из своей обширной практики, предлагая Мещерскому выработать своё решение. Все его вводные, так или иначе, были связаны с возможными вариантами развития событий будущего контакта Мещерского с Джеймсом. В это раз у Сергея пошло дело лучше, и он уже не делал та много ошибок, как в прошлый раз. Под конец Владимирский его даже слегка похвалил:
- «Сергей Павлович, после окончания этого дела, я предлагаю Вам перейти служить к нам в контрразведку».
- «Спасибо, Игорь Антонович, но я лучше останусь в мире науки».
Но, в тот момент, им не дано было знать будущего. Скоро Сергею предстояло надолго покинуть мир науки, но и контрразведчиком он тоже не стал. А пока ему снова предстояло идти на смертельный риск с врагом хитрым, коварным и им же озлобленным.
- «Остальным офицерам к 18.30 доложить мне, что все посты вокруг ресторана расставлены, аппаратура включена, люди находятся по готовности №1».
- «Есть! Ясно!» - в ответ раздались голоса офицеров.
- «Все свободны, расходимся по одному, первым выходит капитан 1 ранга Мещерский».
Когда Сергей добрался до дома, уже шёл пятый час ночи. Никаких мыслей в его голове не было кроме одной:
- «Спать! Спать! Быстрее спать!»
Он поставил будильник на 6.30. Оставалось поспать чуть меньше двух часов. Сергей лёг в постель и блаженно вытянулся. Он успел ощутить короткий миг острого чувства счастья и мгновенно уснул.
Когда зазвенел будильник – то было ужасно! Каждая клеточка, каждый орган Сергея требовал и кричал «Хочу спать! Хочу спать! Хочу спать!». А он, наперекор им всем, напрягая всю свою силу воли, вставал с постели. Впереди предстоял первый, или как теперь Сергей называл его – легальный рабочий день. В Академии его ждали, на него надеялись. Плакаться на свою жизнь ему было некогда, да и некому, надо было жить в тех рамках, в которые его поставила жизнь. Другой жизни у него не было. Он быстро встал, убрал постель, умылся, побрился, надел свежее бельё, форму и выбежал на улицу. Только, только начинало светать хмурое октябрьское утро. Каков будет этот очередной непростой день в его жизни? Но на сентиментальность и созерцание, у него не было времени, надо было действовать, действовать и действовать.
В Академии, на утреннем ориентировании у начальника факультета, он, почти как всегда, получил от него очередной нагоняй. Начальник факультета говорил, что у него всё плохо, что его слушатели погрязли в учебных задолженностях, мичман из одной из его лабораторий пьянствует, сданные на поверку приборы всё ещё из поверочной лаборатории не получены, что план по списанию устаревшей техники у него до сих пор не выполнен, а заместитель начальника Академии при плановом обходе помещений нашёл в одном из его учебных кабинетов грязь и так далее. Проблем было море, голова шла кругом. Он быстро забежал в преподавательскую, быстро со всеми профессорами, преподавателями и начальниками лабораторий поздоровался, дал каждому необходимые поручения, поставил разумные сроки, назначил время докладов и убежал к себе в кабинет. Оставалось ещё 10 минут до начала потоковой лекции, к которой он планировал подготовиться. Но в этот момент у него в кабинете зазвонил телефон, звонила факультетская врач. Оказывается, один из его адъюнктов до сих пор не прошёл плановую диспансеризацию. Она просила его поторопить. Пришлось ещё срочно разбираться с этим адъюнктом. И тут как раз и вышло всё время, до потоковой аудитории оставалось только добежать. Но саму лекцию прочёл как всегда блестяще. Когда он вернулся с лекции к себе в кабинет, то перед дверью кабинета стоял его соискатель учёной степени кандидата технических наук, которому он назначил время проверки его исследований. Но, в этот момент к Мещерскому подбежал дежурный офицер по факультету. Он сказал, что его срочно вызывает к себе контр-адмирал – заместитель начальника Академии по воспитательной работе. Пришлось отложить работу с соискателем и побежать в кабинет этого адмирала. Оказалось, он всего лишь хочет, чтобы Мещерский поделился с ним опытом, как он отметил 80-летие профессора Брусницина. Когда Мещерский вернулся от этого адмирала, то перед дверью его кабинета стоял один из его начальников лабораторий с букетом цветов. Оказывается, сегодня у одной из сотрудниц его лаборатории День рождения и, по заведённой на кафедре традиции, всегда новорождённого поздравлял лично начальник кафедры. Работу с соискателем снова пришлось перенести и так далее.
К концу легального рабочего дня Мещерский полностью выдохся и почувствовал страшную усталость. Очень хотелось спать. Сергей глянул на часы и ахнул! У него оставалось очень мало времени, чтобы вовремя добраться до ресторана «Охота и рыбалка». А ведь он находился за городом! Он мигом оделся, выбежал из Академии и поймал такси. У него начинался второй нелегальный рабочий день в одних и тех же сутках. Если на легальной службе он за свои промахи получал от начальника факультета нагоняи, то здесь каждый его промах грозил смертью. Обстановка и ответственность были совершенно иные, иного совершенно несопоставимого уровня. Как принято говорить – здесь всё было по-взрослому. Весь свой интеллект, ум, знания и умения надо было быстро перестраивать на принципиально иную роль, принципиально иную деятельность.
Ресторан был большой, красивый. Стоял он недалеко от загородного шоссе у края соснового леса, выходя своим фасадом прямо на песчаные дюны пляжа, за которыми открывалась морская гладь. Сергей вышел из такси и сразу почувствовал приятный запах сосны и едва слышный в дали шум морского прибоя. Уже снова было темно.
- «Какое романтическое место», - успел подумать Сергей, поднимаясь по ступенькам входа в ресторан: «Но нет, чего-то я сильно расслабился в такси. … Надо собраться. Предстоит серьёзная и опасная работа. Я сейчас так устал и не выспался, что могу сам свалиться от спиртного. Это надо учесть».
- «Серж!» - навстречу ему из стеклянных дверей ресторана вышел улыбающийся Джеймс.
Одет он был как всегда с иголочки, но только в этот раз на нём был тёмно-синий костюм с белой строчкой, голубая рубашка и галстук красного оттенка, на ногах красовались элегантные лакированные чёрные полуботинки.
- «Здравствуй Джеймс! Ты как всегда элегантен», - приветливо ответил ему Мещерский.
- «О, мой друг, Серж, ничего не может сравниться с красиво сидящей военной формой», - парировал его комплимент Джеймс.
Они вошли в ресторан. Мещерский сдал в гардероб свой форменный плащ и фуражку, помыл руки, и Джеймс сам проводил его до заказанного столика. Они сели. Зал ресторана был большой. Интерьер его напоминал охотничий домик. По его углам стояли чучела медведя, кабана, лося и рыси. На деревянных не струганных стенах висели различные охотничьи снаряжения: ружья, патронташи, ножи и различные картины из охотничьей жизни.
- «Серж?» - спросил Джеймс.
- «Да».
- «Ведь мы с тобой друзья?»
- «Да, конечно», - ответил ему Мещерский.
- «А раз мы друзья, то у меня есть предложение».
- «Пожалуйста, Джеймс, о чём речь!»
- «В ту нашу встречу, мы пили по твоим правилам и нормам. А в эту встречу, давай будем пить по моим. Они от твоих отличаются очень мало, то есть пить будем чуть меньше. Ты не против?»
- «Хорошо, Джеймс, договорились. Я сейчас, … честно говоря, … так устал, что, наверно, осовею от одной рюмки. Поэтому твои правила принимаются. Доверяю тебе заказывать спиртное на твой вкус».
- «Отлично, Серж, договорились. А теперь посмотри меню и сделай свой выбор. Это ресторан традиционной русландской кухни, но есть в нём и некоторые европейские изыски. В общем, смотри сам и заказывай».
Пока Мещерский изучал меню, Джеймс заказал официанту аперитив. Русландская кухня была Мещерскому прекрасно знакома. И он традиционно заказал свои любимые блюда: суп «Харчо», шашлык из мраморной баранины с жареным картофелем, кофе с куском торта «Наполеон» и литр апельсинового сока. Только он успел передать Джеймсу свой выбор, как официант принёс им в качестве аперитива по бокалу какого-то тёмно-красного вина, почти чёрного.
- «Это одно из моих самых любимых французских креплённых вин. Пожалуйста, Серж, попробуй».
Мещерский взял свой бокал, слегка взболтал вино и понюхал его. Запах его был потрясающим. Он испускал тонкий пряный аромат чёрного винограда с какими-то не ведомыми ему примесями. Почему-то ему сразу почудились скалы, солнце, морская тёплая солёная вода, рокот мощного прибоя. Он сделал лёгкий глоток, и все его ощущения только усилились. По телу поползла какая-то нега, как будто он попал в какой-то другой мир. Мир солнца, моря, веселья, красивых женщин. Он сделал ещё несколько глотков и зажмурился от удовольствия.
- «Великолепное вино, Джеймс, как оно называется?» - а про себя подумал: «Начало очень естественное, так надо и продолжать».
- «Это вино с юга Франции. Оно называется Леро Пино де Шарант «Коллексьон» Перле Розе».
- «Спасибо тебе, Джеймс, что ты угостил меня таким прекрасным вином, но названия его я всё равно не запомню», - сказал Мещерский, допив свой бокал аперитива.
- «Мне очень приятно, Серж, что я тебе доставил хоть маленькое удовольствие, ведь ты мой друг?»
- «Конечно, конечно, Джеймс, мы друзья», - но в этот момент он вспомнил фотографию, которую ему показывал Владимирский, где Джеймс сфотографирован с автоматом в руках где-то в джунглях на фоне повешенных негров: «Наверно перед смертью ты их тоже называл своими друзьями – сволочь!» - подумал Мещерский, а вслух сказал:
- «А что мы потом будем пить?»
- «Я заказал самый лучший французский коньяк «Мартель». И, ещё, Серж, ты забыл заказать себе закуску, и я её заказал от себя для тебя».
- «Интересно, что?»
- «Пусть это будет моим сюрпризом».
- «Хорошо», - просто ответил Мещерский.
Неожиданно Джеймс спросил его:
- «Серж, напоминаю, что я хочу о тебе написать статью, а материала у меня о тебе почти нет. Пользуясь, случаем пока нам не принесли крепкие напитки, расскажи мне о себе», - и тут же быстро добавил: «Конечно же в рамках дозволенного».
- «Хорошо, Джеймс. Уговор дороже денег».
Мещерский сразу вспомнил наставление Владимирского – рассказывать о себе предельно правдиво, конечно в рамках дозволенного. Ибо потом они всё тщательно перепроверят по своим каналам. Если обнаружат малейшее расхождение в датах, именах, событиях, то всё – срыв операции. А для него лично может быть катастрофа. Помня это, Мещерский стал подробно рассказывать о себе: когда и где родился, в какой семье воспитывался, почему рано остался сиротой. Потом он неожиданно прервался и спросил:
- «Джеймс, а почему ты не записываешь?»
- «О, Серж, не беспокойся, у меня отличная память. Я всё запомню. Ты даже после рассказа сможешь меня проэкзаменовать, как я запомнил».
- «Я верю тебе, Джеймс».
В этот момент официант принёс им бутылку коньяка «Мартель» и закуски. Коньяк он сразу разлил им по рюмкам.
- «Что это?» - удивлённо спросил Мещерский, глядя на незнакомое ему блюдо.
- «Это устрицы», - наставительно ответил ему Джеймс и стал деловито показывать ему, как их надо есть.
- «К устрицам подают два специальных прибора: вилку с двумя длинными зубцами и длинный тонкий нож с острым лезвием».
Далее Джеймс показал Мещерскому как правильно надо устрицу вскрывать, раскрывать, подрезать её мышцу, взбрызгивать лимонным соком и отправлять в рот. Затем Джеймс взял свою рюмку коньяка чокнулся с Мещерским и сказал:
- «За тебя, мой друг, Серж, за твои научные успехи».
- «Спасибо, Джеймс».
Мещерский с удовольствием выпил свой коньяк и стал закусывать устрицами, как его научил Джеймс.
- «Ну, как, понравилось?» - спросил его Джеймс.
- «Ты знаешь, к устрицам наверно надо привыкнуть, а вот коньяк отменный. Такой блестящий букет ароматов, такой приятный привкус ореха. А какое сейчас испытываешь послевкусие!»
- «Что ж, очень рад, что ещё раз угодил тебе, Серж. … Но ты остановился, продолжай рассказывать дальше».
И Мещерский стал рассказывать о себе дальше, о том, как он учился в школе, о своей неудачной женитьбе, о службе на атомной подводной лодке. В этот момент официант принёс им первые блюда и снова разлил коньяк по рюмкам. Джеймс боялся, что Мещерский может снова перехватить инициативу и заставить его пить коньяк по своим правилам, поэтому поторопился объявить следующий тост. Он поднял свою рюмку, мечтательно посмотрел её на свет и сказал:
- «Этот тост, Серж, я хочу произнести ни за тебя, ни за дружбу, нет, нет, нет. Этот тост скорее общенаучный, международный. Я хочу выпить за то научное направление, которым ты занимаешься. Тщательно обойдя всю Выставку, твой экспонат, твой доклад меня поразил особенно. Вот почему я хочу написать о тебе статью. Я прекрасно понимаю, что применение этого математического аппарата к вашим подводным лодкам – это только начало. Я уверен, что его можно применять и к другим техническим объектам, гораздо большего масштаба, например, наземным. Поэтому мой тост за твоё научное направление».
- «Спасибо, Джеймс».
Они чокнулись и выпили, после чего принялись за первые блюда.
- «Тонко льстит, шельмец. Исподволь направляет мой рассказ в нужное для себя русло», - подумал Мещерский: «Ну, что ж, насадим тебе на крючок живца», - а вслух сказал:
- «Спасибо за хороший тост, Джеймс. Но это заслуга не моя, а моего научного руководителя капитана 1 ранга Кузнецова, который сейчас переведён к другому месту службы».
Мещерский сразу заметил, как после упоминания о Кузнецове замерло лицо Джеймса, как сузились его зрачки, как весь он напрягся, ловя каждое его слово, и подумал:
- «Да, память у тебя скорей всего отличная, но на диктофон ты наверняка всё записываешь. В твоём деле памяти не доверяют», - а вслух продолжил:
- «Моя заслуга, Джеймс, гораздо скромнее. Видишь ли, дело в том, что, попытавшись применить теорию Кузнецова к гипотетическим крупным наземным объектам, мы столкнулись с проблемой – слишком долгого времени счёта. И это не зависело от мощности компьютера. Вся проблема была в математике. Причём время счёта было таким долгим, что его теория для таких объектов становилась, просто неприменимой. Я же, на основе теории Разряженных матриц, разработал такие математические методы, которые позволяют теории Кузнецова обрабатывать такие математические модели крупных наземных объектов так же быстро, как и математические модели подводных лодок. То есть я расширил практически до бесконечности объекты, которые может обрабатывать теория Кузнецова», - дальше Мещерский стал тонко лукавить: «Но, к сожалению, Джеймс, нашему военно-морскому начальству это не интересно. Оно видит применение теории Кузнецова только применительно к кораблям. Удивительная узость технического кругозора. Построенная гипотетическая наземная математическая модель осталась невостребованной. А это очень обидно», - в этом месте Мещерский подумал: «Но я же официально не могу знать, чем Кузнецов занимается в Генштабе? … А как он на меня смотрит! Ну, прямо ловит каждое моё слово! … Понятно, голубчик, зачем ты подружился со мной».
- «О, да, я понимаю тебя, Серж, как это должно быть обидно. Поэтому я предлагаю следующий тост за то, чтобы ваша с Кузнецовым математика нашла своё применение на всех технических объектах любого масштаба, во всём мире».
- «О, Джеймс, это великолепный прекрасный тост, ты им просто задел мою больную струну. Я с удовольствием выпью за это!» - тут на Мещерского нашёл настоящий актёрский кураж, он стал упиваться своей игрой.
Они снова выпили по рюмке Мартеля, доели первое блюдо и приступили ко второму.
- «Только бы не переиграть! Только бы не переиграть!» - успел подумать Мещерский, а вслух сказал:
- «Ты знаешь, Джеймс, это моя самая главная, глобальная или служебная мечта. Но у меня ещё есть и мечта личная».
- «Какая?» - нетерпеливо перебил его Джеймс.
- «Это купить себе машину. … Хочу, как и все люди водить. Но денег на неё не накопил, как-то уходят они у меня на всякие мелочи».
- «О, Серж, это никуда не годится. Это очень плохо. У нас в СПА в каждой семье по нескольку машин. А ты такой учёный и не имеешь её!»
- «Да, Джеймс, это так. … Вот, в общем, я тебе и рассказал всё о себе и даже о своих мечтах. … А теперь давай доедим десерт и поедем домой. Честно тебе скажу, я так устал сегодня, что еле держусь на ногах. Очень хочется спать. … Начальство не жалеет, хоть ты меня пожалей!»
- «У нас в СПА каждый человек имеет два гарантированных дня выходных в неделю и строго нормированный рабочий день. У нас никто до изнеможения не трудится. … Но, перед тем как нам закончить столь приятный вечер, я сделал тебе ещё один сюрприз!» - лукаво ответил ему Джеймс.
В этот момент Мещерский поймал себя на мысли:
- «А не переиграл ли я в откровенность? Интересно, что по этому поводу скажет Владимирский?»
Но в этот момент думал и Джеймс:
- «Из этого парня я, пожалуй, всё вытряс. Надо делать ему предложение. Дальше так встречаться бессмысленно. Посмотрим, что скажет резидент. … А он, оказывается, не такой алкоголик и солдафон, как мне показалось вначале, но явно простоват и наивен. Хотя наивность – частая черта у больших учёных. … А то, что у него внутренний конфликт с начальством и ему нужны деньги – это очень хорошо. На этом надо будет играть».
Неожиданно к ним подошёл официант, неся на подносе две маленькие рюмочки.
- «А это что?» - удивлённо спросил Мещерский.
- «А это и есть мой сюрприз», - с подкупающей улыбкой ответил ему Джеймс.
Мещерский взял свою рюмочку и понюхал. Всё, что он сегодня пил, сразу забылось. Это был тончайший букет ароматов, который непроизвольно заставлял забыть всё вокруг и предаваться своим ощущениям. Мещерский почувствовал здесь запах можжевельника, шафрана, гвоздики, лимона, корицы и ещё много чего, что он даже и не мог разобрать. Он отпил несколько маленьких глотков и снова зажмурился.
- «Джеймс, как называется этот божественный напиток?» - восторженно спросил его Мещерский.
- «Этот ликёр называется «Бенедиктин». Ты правильно заметил, что он божественный. На этикетке его бутылки всегда пишутся три буквы «DOM», что на латинском языке означает «Deo Optimo Maxito», это переводится как «Господу. Лучшему. Величайшему». Его в XVI веке изобрёл один монах из монастыря святого Бенедикта во Франции. В честь этого монастыря он так и называется. Это один из самых лучших ликёров в мире. Но он очень редкий. Признаюсь, тебе как другу, я выбрал этот ресторан только потому, что здесь есть этот ликёр».
- «Джеймс, ты раскрыл передо мной целый мир французских вин. Я твой должник», - а про себя Мещерский, при этом, подумал: «А как ты эту наживку проглотишь?»
Услышав такое, у Джеймса сразу возникла мысль:
- «Ага! То, что ты мой должник – это очень даже и хорошо. … Я предоставлю тебе возможность расплатиться со мной», - и он внутренне самодовольно улыбнулся: «А всё-таки он простоват», - продолжал думать Джеймс.
Они допили свой ликёр, съели свой десерт, Джеймс расплатился с официантом, затем они оделись в гардеробе и вышли на воздух. Осенний воздух был чист, прозрачен и свеж. Ночь была уже в полном разгаре. Но для осени – это была редкая ночь, она была безоблачной. Отчётлива была видна звёздная цепочка Млечного пути. Сергей невольно залюбовался этим редким завораживающим зрелищем. Неожиданно он услышал голос Джеймса:
- «До свидания, Серж».
Он махнул ему рукой, сел в такси и мгновенно уехал. Мещерский даже не успел ему вслед тоже помахать рукой. Он остался один. Напряжение стало спадать. И опять он почувствовал, как всё его тело: ноги, руки, голова – стали наливаться свинцовой усталостью. До жути хотелось спать. Он достал свой мобильник и через него тоже вызвал себе такси. На удивление такси приехало почти сразу. Он с облегчением сел в машину и назвал таксисту свой домашний адрес. Машина тронулась и Мещерский сразу заснул. Проспал он часа два. Проснулся он от того, что его сильно за плечо тряс водитель:
- «Просыпайтесь, маркиз, приехали», - услышал он голос «таксиста».
Мещерский с глубокого сна ещё ничего не мог понять. Он глянул в окно машины – но двор был не его. … И тут он понял всё, и даже то, почему «таксист» обратился к нему по оперативному псевдониму – он у подъезда конспиративной квартиры.
Когда Мещерский вошёл в эту квартиру, то там уже сидели: Владимирский и все офицеры службы безопасности, обеспечивающие его охрану. Лица у всех были усталые, не выспавшиеся.
- «Ну, герой, докладывай, какие ты сегодня вина откушал?» - с иронией спросил его Владимирского. Вид его был усталый, но довольный.
Услышав, что его Владимирский снова называет его на «ты», Мещерский понял, что всё нормально и он им доволен. А вслух сказал:
- «Игорь Антонович, - ну как, по Вашему мнению, прошёл контакт, какие я сделал ошибки?»
- «По большому счёту, Сергей Павлович, всё нормально. Но есть одно небольшое «но».
- «Какое?»
- «Вы играли на грани недостоверности».
- «Интересно, в чём это выразилось?»
- «Вы слишком и как-то резко кинулись, если можно применить такой глагол, к нему в дружбу».
- «Да, я тоже чувствовал, что играю на грани, боялся переиграть. Какой-то кураж нашёл на меня».
- «Но Вы это сразу отыграли демонстрацией своей наивности и доверчивости. Я думаю, что из-за этого Кларк переигрышь и не заметил. Но концовка Вашего контакта была просто блестяща. Вы тонко намекнули ему на Ваш скрытый конфликт с начальством, на то, что лишние деньги Вам не помешают и совсем добили его, когда сказали, что Вы его должник. На это он даже и не мог рассчитывать. … Так, что, по большому счёту, Вы второй раз молодец!» - подытожил Владимирский.
- «А что теперь будет дальше?» - спросил его Мещерский.
- «А дальше, дорогой мой, найдите время отоспаться и будем ждать дальнейшего развития событий. На данный момент наша тактика – это никакой инициативы».
- «Хорошо сказать – «найди время отоспаться», - обиженным голосом сказал Мещерский: «А где его взять, - это время? Сейчас уже пошёл четвёртый час ночи, скоро начнётся для меня новый легальный рабочий день. А там у меня одна потоковая лекция, после обеда – учёный совет Академии, где мне надо отчитаться за участие в Выставке, куча слушателей-задолжников, один соискатель, один адъюнкт, да ещё как обычно мои профессора придут ко мне со своими разборками и так далее. И всё это мне, не выспавшемуся надо выдержать. … О, … с ума можно сойти!» - стал жаловаться на жизнь Мещерский, нервно теребя в руках свою фуражку.
- «Что я Вам могу сказать по этому поводу, Сергей Павлович», - доброжелательно ответил ему Владимирский, взглянув на Мещерского усталым взглядом: «Я мог бы разбор этого контакта устроить завтра, но решил его сделать сегодня, сразу по горячим следам, чтобы дать Вам возможность после окончания сегодняшнего, как Вы говорите – легального рабочего дня, отоспаться. Это максимум того, что я могу для Вас сделать. А так, формально могу напомнить Вам текст Присяги, где Вы клялись стойко переносить тяготы и лишения военной службы. Вот и всё, дорогой Сергей Павлович».
- «Спасибо Вам, Игорь Антонович, за заботу. … Не обращайте внимание на моё нытьё. Это я так, - минутная слабость. Сами понимаете – два рабочих дня в одни сутки – это не сладко», - оправдываясь, сказал Мещерский и виновато взглянул на Владимирского.
- «Понимаю, Сергей Павлович, - держитесь», - с чувством ответил ему Владимирский и дружески похлопал его по плечу.
- «А какой Ваш прогноз дальнейшего развития событий, Игорь Антонович?» - спросил его Мещерский, при этом прекратил теребить свою фуражку и положил её на стол.
- «О, Сергей Павлович, спасибо Вам за такой вопрос. Чувствую, что Вы прониклись ответственностью за нашу работу. А то у меня всё время было неприятное чувство, что я Вас во всю использую в наших целях, выжимаю из Вас последние соки, а Вы тяготитесь нашей работой».
- «О, нет, Игорь Антонович, я согласился сотрудничать с Вами добровольно и, как учёный, возможно даже больше Вас понимаю всю важность для государства нашей игры».
- «Ну, ладно, Сергей Павлович, всё это лирика. Теперь давайте вместе порассуждаем, как могут дальше развиваться наши события?» - Владимирский обхватил правой рукой свой подбородок, опустил голову и, из-за этого как бы ушёл в себя. Так длилось пол минуты. Потом, не поднимая головы, он заговорил:
- «Дальше просто так с Вами встречаться, поить Вас изысканнейшими напитками – у них уже нет никакого смысла. Они Вас тщательно проверяли под прикрытием интервью. И, по моему мнению, Вы с честью выдержали их проверку. Иначе они бы Вас просто убили, чтобы через Вас мы не проникли в их логово. Теперь, скорей всего, они будут делать Вам предложение. Не знаю, в какой форме, но скорее всего они предложат Вам продать им научные разработки Кузнецова – в первую очередь и Ваши в том числе. За это предложат Вам очень хорошие деньги. Но это будет делаться только с разрешения их высоких инстанций. Чтобы на этом уровне принять такое решение, им нужно время, в течение которого они тщательно будут анализировать Ваше поведение, так же тщательно сопоставят всё, что Вы рассказали им о себе со сведениями, полученными от другим каналам. И, если убедятся, что Вы «чисты» - в их понимании, то дадут санкцию Кларку на решающий контакт с Вами. А уже когда Вы получите от Кларка такое предложение, то сначала Вы должны будете обыграть испуг и трусость. Но потом Ваша жадность к деньгам должна будет пересилить, и Вы с трудом согласитесь», - затем Владимирский поднял свою голову, взглянул на Мещерского и продолжил: «Начинайте, Сергей Павлович, уже сейчас продумывать, как Вы это будете играть. Мы очень на Вас надеемся. Нам с Вами повезло – ведь у Вас такие артистические данные! Говоря «мы», я подразумеваю всю службу безопасности.
Далее, Вы согласуете с Кларком место и время встречи, когда и где Вы будете передавать ему материалы в обмен на деньги. И в этот момент мы и возьмём его с поличным. … Кстати, он тоже на встречу с Вами ходит с охраной, которую мы уже вычислили. Поэтому будем брать не только его одного».
- «Вот это да! Значит, он тоже был своими охраняем?!» - удивлённо воскликнул Мещерский.
- «А как же – ведь это закон разведки: главное действующее лицо должно быть чётко обеспечено надёжной охраной», - поучающе ответил ему Владимирский.
- «А когда всё это начнётся по времени, как по-Вашему?» - спросил его Мещерский, напряжённо глядя в усталое лицо Владимирского.
- «Думаю, что не ранее чем через неделю», - ответил ему Владимирский. Потом он устало выпрямился в кресле, потянулся и довольно бодрым голосом продолжил:
- «А сейчас, Сергей Павлович, Вам пора домой, может, ещё успеете урвать час – другой у сна. Наш «таксист» доставит Вас прямо к Вашей парадной. Ведь Вы поедете на машине с шашечками», - и он сам себе устало улыбнулся этой шутке.
Мещерский на прощание пожал руки всем офицерам, и они расстались. Вскоре у него начался новый легальный рабочий день.


2.4 Два роковых решения

Бригадный генерал Фергюст Метлок – шеф отдела нелегальной разведки по Русландии Главного управления разведки Соединённых провинций Атлантиды, шёл по длинному хорошо освещённому коридору главного здания управления на доклад к заместителю начальника Главного управления разведки СПА – начальнику всей нелегальной разведки СПА – дивизионному генералу Карлу Брауну. В руках он держал папку. Генерал был высок, сухощав, всё его лицо было в морщинах, светлые волосы были коротко подстрижены, взгляд его бесцветных глаз, был жёсток и колюч. По всему чувствовалось, что это бывалый волк разведки. Как и положено, он был в штацком костюме. Он вошёл в приёмную, доложил дежурному адъютанту о своём прибытии и сел в кресло для посетителей. Он пришёл точно к назначенному ему времени. Он всегда был точен. В приёмной никого не было и, через некоторое время, адъютант пригласил его войти в кабинет шефа. Генерал встал, одёрнул пиджак, взял в руки папку и, по очереди открыл две двери, ведущие в кабинет начальника нелегальной разведки СПА.
- «Сэр, бригадный генерал Фергюст Метлок по Вашему приказанию …», - начал было представляться по установленной форме генерал Метлок, но начальник всей нелегальной разведки его перебил:
- «Садись, Ферги, бросим условности, у нас на них нет времени. Я вызвал тебя заслушать, как развивается дело Кузнецова?»
Генерал Браун, напротив, был полный, тучный с львиной гривой тёмных чуть седеющих волос. Он носил очки в дорогой оправе от Тиффани, из-под которых выглядывали умные, внимательные, карие, но жёсткие глаза под густыми бровями. Он тоже, как и положено, был в штацком.
- «Сэр, сам Кузнецов абсолютно недоступен. Он плотно прикрыт контрразведкой Русландии, так как выполняет какую-то ответственную миссию в их Генштабе. Недавно нами завербованный их генерал Мамон ещё до конца не выяснил, чем он будет заниматься, так как Кузнецов сейчас напрямую общается только с их Министром обороны и начальником Генштаба. Но мы недавно вышли на его ученика и последователя капитана 1 ранга Мещерского, который полностью в курсе всех научных разработок Кузнецова, более того, он их даже усовершенствовал. Мы его тщательно проверили. Он абсолютно «чист». Думаю, что следует сделать ставку на него».
- «Кто его проверял?»
- «Кларк Гринфилд».
- «О, … Кларк! Его заключению можно доверять. Он очень опытный разведчик», - было видно, что доклад Метлока устраивает генерала Брауна. Он удовлетворённо рыкнул и продолжил задавать Метлоку интересующие его вопросы:
- «Что предлагает резидент?»
- «Резидент полностью поддерживает мнение Кларка – надо начать его вербовку».
- «Её основа?» - спросил генерал Браун.
- «Деньги», - чётко как пуля, выпалил генерал Метлок.
- «Так, так, так», - генерал Браун задумчиво постучал пальцами по столу.
- «У меня имеется информация, полученная мной из других источников …».
Задавать вопросы «из каких источников» в Главном управлении разведки было не принято, поэтому Метлок промолчал. А между тем Браун продолжал: «… что скорее всего Кузнецову поручат сделать математическую модель СПА. А, получив в руки такую математическую модель стратегического уровня, кровожадные русландцы тут же применят её в действие. … Ты меня понял, Ферги?»
- «Да, сэр».
- «Тогда для нас это будет катастрофой! Поэтому дело Кузнецова крайне важное. Более того, возможно в том, как мы его разрулим, зависит судьба самого нашего государства! Посему планку, уровень нашей работы по этому делу надо поднять как можно выше», - здесь генерал Браун остановился, немного подумал и сказал:
- «Мне не нравится решение Кларка. У Мещерского надо купить не научные материалы, а всего его самого».
- «Сэр, извините, не понял, это как?» - не выдержал Метлок.
- «А так. … Кларк хороший парень, прекрасный разведчик, отличный тактик, но как стратег – он, ни к чёрту. Таков же и Ваш резидент. Кларк привык работать примитивно: дал деньги – взял материал. Здесь же задача гораздо тоньше», - затем генерал Браун немного помолчал, собираясь с мыслями, и уже окончательно чётким уверенным голосом сказал:
- «Конечную задачу тебе, Ферги, ставлю такую: Мещерского надо перевербовать полностью на нашу сторону. Его мозги должны работать только на нужды СПА. Ты спросишь меня, как это сделать? … Отвечаю – это сделать чрезвычайно трудно. Но на то Сенат и утвердил твой генеральский чин с моего представления, чтобы ты думал. Думать, Ферги – это твоя работа. Именно думать, а не бегать с пистолетом или подсыпать яд в бокал. … Для начала дарю тебе идею, Ферги: сначала надо официально, по дипломатическим каналам запросить Мещерского к нам сюда, поделиться опытом. Создать ему у нас идеальные условия для работы, окружить заботой, почётом и вниманием. А эти деньги, что Кларк собрался дать ему, лучше дать правительству Русландии, за те консультации, которые он нам окажет. Прикинь, Ферги, какие деньги им надо дать, чтобы Правительство Русландии гарантированно нам не отказало. А он, как военный, обязан будет подчиниться. … Да, кстати, он женат?»
- «Нет», - последовал чёткий быстрый ответ Метлока.
- «Что???!!!» - генерал Браун аж зашёлся в искреннем изумлении, потом пришёл в себя и гневно сказал:
- «Метлок, … я был о тебе лучшего мнения. Имея такую информацию, ты ещё мня спрашиваешь: как купить всего Мещерского? Учу тебя – по приезде к нам, найти ему первую красавицу и женить! И дело будет сделано! Да после этого он сам будет нас просить остаться в СПА и с удовольствием примет наше гражданство. Но это идея моя, Метлок, … попробуй придумать лучше! Даю тебе сутки на разработку оперативного плана действий по вербовке Мещерского. Завтра в это же самое время жду тебя у себя для его утверждения. … Тебе, Ферги, всё ясно?»
- «Да, сэр».
- «Можешь идти», - не говоря больше ни слова, Метлок встал и быстро вышел из кабинета генерала Брауна.
- «Да, шеф – голова. Мыслит нестандартно», - подумал он.
……………………………………………………………………………
После последнего контакта Мещерского с Джеймсом, прошла неделя. Наконец, Сергей всласть выспался. Причём выспался не просто, а вволю. В выходные дни спал даже с запасом на будущее. Он как бы дорвался до сна. Когда ему еже не спалось, он вспоминал свои страдания от недосыпания и снова засыпал. Усталость прошла, вернулась бодрость. Наконец-то он смог полностью погрузиться в дела кафедры, ничто его от этого больше не отвлекало. Он как бы на время забыл о своей второй тайной жизни. Владимирский его в это время не трогал. Но вдруг, однажды вечером, раздался звонок из его мобильного телефона. Сердце Сергея сразу ёкнуло:
- «Это наверно Джеймс. Больше звонить мне в такое время некому», - подумал Сергей и взял свой мобильник:
- «Алло».
- «Привет, Серж, это я, Джеймс», - Мещерский сразу узнал его по акценту. Голос у него на этот раз был какой-то весёлый и особенно приветливый.
- «К чему бы это?» - подумал он, а вслух, стараясь казаться равнодушным, сказал:
- «Привет, Джеймс».
- «Слушай, как ты смотришь, чтобы нам завтра посидеть в ресторане «У Берендея» как всегда в 19.00?»
Сергей сразу подумал:
- «Они от меня всё равно не отстанут, но надо поломаться, как учил Владимирский», а вслух неуверенным голосом сказал:
- «Джеймс, ты меня слишком балуешь, мне даже как-то неудобно».
- «Что ты, Серж! Для меня большая честь иметь своим другом такого учёного как ты, тем более, что у меня есть некоторые хорошие новости для тебя».
- «О – го! Вот это да! Такого разворота событий мы с Владимирским не ожидали. Интересно, что это за «хорошие новости»? Надо быть особенно настороже. … Тьфу! … Я отвлёкся, ведь идёт игра с очень высокой ставкой», - мигом пронеслось в мозгу Мещерского. Соображать надо было на ходу, быстро. И, продолжая разыгрывать из себя не искушённого наивного учёного, он, как можно более простодушно, спросил:
- «А что это за «хорошие новости»?»
- «Серж, пусть это будет ещё одним сюрпризом для тебя. Ну, так встречаемся?»
- «Ну ладно, раз сюрприз, тогда давай встретимся».
- «Отлично, Серж», - весело ответил ему Джеймс.
- «Только я не знаю, где находится этот ресторан?»
- «А, … понял. Он находится в самом центре Северного парка, на берегу речки. Место очень живописное».
- «Хорошо, договорились», - как бы нехотя ответил ему Сергей.
- «До встречи, Серж».
- «До встречи, Джеймс», - и они прервали связь.
Сергей сразу посмотрел на часы, было 20.15. Надо было выждать один час и потом звонить по условленному телефону «заказывать пиццу». Мещерский начал усиленно думать:
- «Так, … началось. Как и предсказывал Владимирский – не раньше, чем через неделю. А на самом деле ровно через неделю. Значит, они там торопятся. Значит, уж больно их там Александр Иванович пугает. Хорошо. … Посмотрим, что у них там за сюрприз? Чувствую, что будет что-то, что мы с Владимирским не ожидали. Но что? … Завтра вечером узнаю. … А вдруг они решили меня убрать? … Не похоже. Если б решили, то, наверное, уже бы десять раз убрали. … Но, вроде я нигде не прокололся, … хотя последний раз играл рискованно. Да и им это не выгодно – ведь я для них основная зацепка по теме Кузнецова. … Но интересно, всё-таки, что за сюрприз?»
Предаваясь таким мыслям, прошёл час и Мещерский стал звонить по условленному телефону. На этот раз он решил изменить тему звонка:
- «Алло».
- «Да, я Вас слушаю».
- «Скажите, я правильно звоню, по этому телефону вызывают сантехника?»
- «Нет, Вы ошиблись номером».
- «Извините», - и Мещерский прервал связь.
Всё, дело сделано, оставалось только ждать. Мещерский быстро переоделся в штацкое и прилёг на кушетку, чтобы ждать. Но мысли не отпускали:
- «Странно. … Весёлый голос Джеймса и какой-то сюрприз, причём хороший. Если бы он мне собирался предлагать деньги в обмен на научные материалы, то Джеймс это не назвал бы сюрпризом и уж тем более заранее не стал бы говорить об этом по телефону. Значит это не то, а что-то другое. … Но что? … Возможно, Владимирский догадается. Буду ждать встречи с ним».
Незаметно прошёл ещё один час. А дальше всё было как обычно – по накатанному. Раздался звонок по домофону, где «почтальон» предлагал ему спуститься вниз за телеграммой. Мещерский вышел, «почтальон» раскрыл себя, обратившись к Мещерскому по оперативному псевдониму, и Сергей сел к нему в машину. Через час он был на конспиративной квартире. Там его уже ждал Владимирский вместе с той же самой группой офицеров службы безопасности, которая должна будет организовывать его охрану и прослушку их контакта. Увидев Владимирского, Мещерский широко ему улыбнулся и первый поздоровался:
- «Здравствуйте, Игорь Антонович, целую неделю Вас не видел, знаете, даже соскучился».
- «Здравствуйте, Сергей Павлович. Лирика – это конечно хорошо, но давайте о деле. Что, был звонок?»
- «Да, три часа назад звонил Джеймс …», - и он подробно рассказал ему как прошёл разговор с Джеймсом. Остальные офицеры службы безопасности внимательно слушали.
- «Да, … Сергей Павлович, … загадка. … Значит, нас ожидает какой-то их нестандартный ход. Ума не приложу – какой?! На всякий случай мы усилим Вашу охрану. Не дай Бог, что они задумали! А Вы ведите себя естественно непринуждённо, но будьте всё время настороже. Кто их знает!»
Далее он дал необходимые распоряжения присутствующим здесь офицерам и их отпустил.
- «А теперь, Сергей Павлович, давайте я Вас, как всегда немножко потренирую. Обыграем различные ситуации Вашего будущего контакта. … Хотя, должен Вам без лести сказать, как разведчик Вы растёте не по дням, а по часам».
- «Спасибо за похвалу, Игорь Антонович. Хочу Вам сказать, что такие занятия мне очень помогают. Каждый раз ход контакта уникален и не похож ни на одну вводную, которую Вы со мной отрабатываете. Но, тем не менее, такая тренировка делает мой ум более гибким и позволяет лучше и быстрее принимать решения на неожиданно быстро меняющуюся оперативную ситуацию при контакте».
- «Именно на это я и рассчитываю, тренируя Вас. Но завтрашний Ваш контакт будет особый. – Вы пойдёте в неизвестность. Вы столкнётесь с чем-то нестандартным, и Вам одному предстоит быстро и грамотно принять единственно правильное решение. Любая ваша ошибка – это срыв всей операции. А это гораздо больше, чем Ваша жизнь. Ведь, по сути дела, началась борьба за обладание новым математическим, если его так можно называть, оружием. Оружия – невиданной до селе силы. Волей случая мы с Вами находимся сейчас на его переднем крае борьбы. Помните – на кону стоят глобальные интересы государства!»
- «Да, Игорь Антонович, давайте начнём».
Окончил Владимирский тренировать Мещерского уже в четвёртом часу утра. В этот раз они разбирали особенно много различных оперативных ситуаций. Но, если раньше Владимирский мог чётко сказать и объяснить, где Мещерский совершил ту или иную ошибку, то сейчас, так однозначно сказать, уже было трудно. Слишком много было неопределённости, слишком много они не знали.
Домой Мещерский вернулся под самое утро. Удалось часик полежать в постели. Уснул сразу. Пробуждение было мучительным. Опять смертельно хотелось спать. Как назло, в этот день у него было две лекции, а после обеда – заседание кафедры. Пришлось всё выдержать. … Кончился рабочий день. Сергей вышел из Академии. Уже стемнело, и моросил мелкий холодный промозглый дождик. Он взял такси и велел везти его к главному входу в Северный парк. Там он на афише посмотрел на план парка, определил по какой аллее надо идти к ресторану и медленно пошёл по ней. Думать уже было бесполезно. Всё уже было обдуманно и обговорено. Ему оставалось только одно – быстро и безошибочно соображать. Цена ошибки ему была ясна. Он шёл в неизвестность. Его можно было сравнить с диким животным, с пантерой, низко присевшей и приготовившейся прыгнуть на свою добычу. Добычу, которую она не видит, та как находится в темноте. Мещерский горько улыбнулся аналогии. Ведь и внешне он идёт в парк, в котором никогда раньше не был и идёт под осенним дождём по тёмной неосвещённой алее. Что его сейчас будет ждать впереди? А ведь на него так надеются! И, невольно на ум пришёл припев разудаленькой песенки королевы шансона:

«Гусарская рулетка – жестокая игра.
 Гусарская рулетка, дожить бы до утра.
 Так выпьем без остатка, за всех шампань со льда.
 Ставки сделаны, ставки сделаны, ставки сделаны господа».

Да, что-то неуловимое похожее было сейчас и в его жизни: игра жестокая, ставка сделана. Но, ох, как она велика! …
- «А может вся моя жизнь была лишь прелюдией к тому главному, что мне сейчас надлежит сделать?» - успел подумать Сергей, как он слева за деревьями сквозь пелену мелкого осеннего дождя и деревьев увидел огни ресторана. Он подошёл к нему по какой-то узкой дорожке. Оказывается, он зашёл к нему с тыльной стороны. Он обошёл его. Красивая картина открылась перед ним: широкая река, густой сосновый лес и среди этого пейзажа сверкающие огни уединённого лесного ресторана «У Берендея», освещённая парковка, заполненная дорогими машинами и несколько пар с красивыми женщинами под зонтиками, медленно направляющихся к его входу. Снаружи ресторан представлял собой большой бревенчатый одноэтажный дом, сделанный в старинном славянском стиле. На его больших окошках были резные наличники, крыша покрыта старинной черепицей. Мещерский вошёл внутрь ресторана. Джеймс его уже давно ждал в прихожей:
- «Серж, добрый вечер! Рад тебя видеть!»
- «Привет, Джеймс, я тоже рад тебя видеть».
Они пожали друг другу руки.
- «О, Серж, да ты весь промок! Снимай скорей свой плащ и фуражку, сдай их в гардероб и пойдём в зал», - уверенным голосом на правах старого друга сказал ему Джеймс.
Они прошли в зал. Стены зала были из не тёсанных толстых брёвен. В зале было тепло, сухо, в углу горел большой камин. Приятное тепло разливалось от него по залу. На каждом столике стояли свечи, на стенах висели лубковые картины, изображающие сцены из различных народных сказок. Они сели за свой столик.
- «Ну, Джеймс, рассказывай, что за сюрприз ты мне приготовил, уж больно это любопытно», - как бы нетерпеливо спросил его Мещерский.
- «Я знаю, Серж, что ты любишь выпить. Откровенно скажу тебе, что мне твои дозы не по силам. Но сейчас тебе срочно надо выпить водки, а то можешь простудиться. Я видел, как ты промок и продрог», - и, не слушая ответа Мещерского, он подозвал официанта.
Подошла миловидная девушка в старинном сарафане и с кокошником на голове.
- «Срочно на аперитив стакан водки для господина офицера», - и он указал рукой на Мещерского: «А мне коктейль «Кровавая Мери».
- «Какую водку пить будете?» - спросила его официантка.
- «Серж, какую водку тебе заказать на аперитив?»
- «Перцовка есть?» - обратился он напрямую к официантке.
- «Да», - ответила она: «К ней полагается корнишон с корочкой хлеба».
- «Несите и желательно побыстрее».
- «Хорошо», - сказала девушка и сразу ушла.
- «Спасибо тебе, Джеймс, за заботу. Не ожидал. Ты меня просто растрогал».
- «О, Серж, это такая мелочь. Ты сейчас выпей, согрейся, потом сделаем заказ, и у меня с тобой будет очень серьёзный разговор».
- «Джеймс, ты меня так заинтриговал этим «сюрпризом», потом «серьёзным разговором», что я жду, не дождусь аперитива».
- «А вот и аперитив несут, Серж».
Мещерский залпом выпил свой стакан перцовки и с наслаждением захрустел корнишоном с корочкой хлеба. Затем они сделали заказ. Кухня у этого ресторана была старинная русландская. Мещерский заказал себе на закуску грибы солёные, на первое щи с пирожками, на второе – кулебяку и на запивку – квас. Пить решил продолжать перцовку, но не больше пол литра на двоих. На этом настоял Джеймс – как он сказал «из-за особой серьёзности разговора». Когда официантка ушла, Мещерский, наконец, с нетерпением спросил:
- «Ну, Джеймс, сколько ты ещё будешь меня томить? Рассказывай, что за сюрприз».
Лицо Джеймса сразу стало очень серьёзным.
- «Внимательно слушай меня, Серж», - он остановился и прямо посмотрел Мещерскому в глаза, а про себя подумал: «Ну, до чего же ты простодушен и открыт. С тобой так легко работать, что даже и неинтересно», - а вслух сказал:
- «Видишь ли, Серж, я написал о тебе статью и отдал на прочтение своему руководству. … Моё руководство, в свою очередь, после прочтения статьи, решило показать её послу. Статья очень заинтересовала посла, и он отдал её на изучение ряду наших официальных государственных структур. Там изучение статьи дошло до очень высокого уровня, и было принято официальное государственное решение пригласить тебя к нам в СПА для консультаций с нашими учёными, прочтения ряда лекций в наших ведущих университетах и так далее. Ведь математика, которой ты занимаешься, должна служить людям всего мира и приносить им пользу».
Тут его как бы непроизвольно перебил Мещерский:
- «Ого! Даже и не думал, что моей персоной могут заинтересоваться на таком уровне в вашей стране! … Вот это да!» - простодушно и восторженно воскликнул Мещерский, а в голове его стучало и стучало: «Играй, играй, Серёга, подыгрывай этому самоуверенному самовлюблённому гангстеру! … Но только не переигрывай – знай меру».
Мысли его прервал голос Джеймса:
- «Серж, ты меня перебил, я ещё не кончил говорить», - довольно строго сказал ему Джеймс.
- «О, Джеймс, извини. Это так неожиданно! Такой сюрприз, что я не выдержал», - виновато сказал ему Мещерский, при этом радостно улыбнулся и, от удовольствия потёр свои руки. А в этот момент в его голове промелькнула мысль: «Вроде играю чисто».
- «Мы, конечно, понимаем», продолжал Джеймс: «что ты человек военный и поэтому должен будешь выполнить то, что тебе велят. Но мне поручили спросить тебя самого – сам, то ты этого желаешь или – нет? Чтобы не чинить над тобой насилие».
- «Чего?! Желаю ли я?! … Да, конечно желаю! О чём речь! Это же так интересно, побывать в другой стране, посмотреть, как там живут люди, осмотреть её достопримечательности!»
- «Отлично, Серж, вот именно ради ответа на этот вопрос мы сегодня с тобой и встречаемся. Я с удовольствием доложу твой ответ нашему руководству», - деланно радостно воскликнул Джеймс, а про себя подумал: «На мой взгляд, гораздо разумнее было бы купить у тебя все научные разработки как твои, так и Кузнецова, подсунув тебе фальшивые деньги, а потом и ликвидировать, чтобы твои мозги не достались русландцам, а эти «деньги» сунуть тебе в гроб. … Но, нет, приходится выполнять, что приказывают, кормить тебя в лучших ресторанах, улыбаться твоим глупостям и терпеть твои алкогольные нормы. … Тьфу! – Русландец паршивый!»
В этот момент им принесли закуски и штоф с перцовкой. Официантка привычно разлила им перцовку по рюмкам и ушла. Взяв свою рюмку и без всякого тоста, чокнувшись с Джеймсом, испуганным дрожащим голосом Мещерский спросил его:
- «Джеймс, у меня к тебе просьба».
- «Какая, Серж?»
- «Понимаешь, Джеймс», - здесь Мещерский деланно замялся, опустил глаза и тихим голосом промолвил: «Джеймс, мне, как военнослужащему, нельзя было с тобой неофициально встречаться, без разрешения начальства. Поэтому, ты уж скажи своим, что встречался со мной всего один раз на Выставке. А то, если мои узнают о наших встречах, то мне влетит».
- «О чём речь, Серж! Конечно, разумеется. Ты мне об этом мог даже и не напоминать. Это и так ясно», - понимающе ответил ему Джеймс.
Надо было продолжать делать виноватый вид и играть, играть и играть. А в душе у Мещерского всё пело:
- «Так вот в чём оказывается твой сюрприз! Да! … Ни я, ни Владимирский не могли даже и предположить, об этом исключительно нестандартном ходе разведки СПА. … Вот вы как оказывается, завернули! … Ну, молодцы! … А Джеймс, по-видимому, таким решением недоволен. … Да в конце концов плевать мне на Джеймса. … Кто он такой?! … Так, боевичок, возомнивший о себе невесть что. От него самодовольством так и прёт. … Интересно, что он обо мне думает?» - а вслух он сказал совсем другое:
- «А насчёт математики, ты, Джеймс, прав. Да, математика должна принадлежать всему миру. Именно по этой причине любые математические открытия даже не патентуются. Глупо запрещать математическое действие сложения, только за одно то, что при расчёте атомной бомбы им пользуются. Секретны могут быть только его приложения. Так же и с моей математикой – секретны её военные приложения. А так, ты безусловно прав – она должна приносить пользу всему миру. И я буду счастлив, помочь вашей стране её освоить», - свободным бесхитростным голосом сказал ему Мещерский.
Слушая Мещерского, Джеймс думал:
- «Ну ты и прелесть. Сам лезешь к нам в руки. … А может генерал Браун и прав, приняв такое решение? … Да, наверное, он прав», - немного поразмыслив, решил Джеймс.
Дальнейший их разговор уже не имел никакого оперативного смысла. Всё, что надо, было сказано, позиции обозначены. Ужин закончился, и они дружески распрощались. Взяв в гардеробе свой плащ и фуражку, Мещерский вышел из ресторана. А на улице всё продолжал идти нескончаемый промозглый мелкий осенний дождик. Мещерский встал под навес крыши и, по мобильному телефону, вызвал такси. Как он и предполагал, такси тут же появилось. Он сел в такси, но раскрывать себя не стал и официально назвал таксисту свой домашний адрес. «Таксист» выслушал его, не перебивая, и ответил:
- «Сначала приказано Вас отвезти к шефу, маркиз».
Услышав такой ответ, Мещерский лишних вопросов не задавал. Всё было ясно. Он поудобнее уселся в кресло, машина тронулась, и он уснул. Через два часа «таксист» его разбудил. Машина стояла у подъезда конспиративной квартиры. Когда он вошёл в квартиру, то там уже сидел Владимирский, со всеми офицерами службы безопасности, обеспечивающие его контакт.
- «Ну, Сергей Павлович, ты блестяще разыграл свой дебют с Кларком, блестяще разыграл и свой эндшпиль с ним. Поздравляю! Игра у тебя была чистейшая, не придраться. Я просто наслаждался ей, так ты был убедителен. … Иногда я думаю, что тебе надо было в театре играть, или сниматься в кино, а ты пошёл на военную службу! Дай я тебя обниму!»
Как всегда, в порыве радостных эмоций он непроизвольно переходил на «ты».
- «Как события будут развиваться дальше, Игорь Антонович, или на этом моя миссия закончена?» - устало спросил его Мещерский, снимая свой плащ и фуражку.
- «Тут, дорогой ты мой, Сергей Павлович, дальнейшие решения уже будут зависеть от нашего с тобой руководства», - и, уже немного успокоившись, и снова перейдя на «вы», он продолжил: «Больно в высокие сферы вы с Кузнецовым залетели со своей математикой. Он в наш Генштаб, а Вы, видно, – в их».
- «Не понял, Игорь Антонович, что Вы имели в виду, говоря «а Вы – в их?» - удивлённо спросил его Мещерский.
- «Поживём – увидим, Сергей Павлович. О результатах этого Вашего контакта я уже доложил наверх, туда же отправил и его полную аудиозапись. На данном этапе я вышел за уровень моих полномочий. Поэтому будем ждать, что решат там», - и он выразительно поднял указательный палец правой руки вверх и закончил свою фразу: «наверху».
Мещерский посмотрел на Владимирского, и только сейчас заметил, – как устал этот пожилой человек, какие у него мешки под глазами, какой землистый цвет у его лица, какую гигантскую ответственность за успех операции он нёс. Он слишком был занят собой, своими переживаниями, своим физическим состоянием и не замечал состояния Владимирского.
- «Игорь Антонович, а как, по Вашему мнению, по Вашему опыту, события могут развиваться дальше?» - нетерпеливо спросил его Мещерский.
Владимирский устало усмехнулся и не сразу ответил:
- «По моему мнению, по моему опыту …», - как бы нараспев, взвешивая смысл этих слов, повторил Владимирский и продолжил: «Мой опыт, моё мнение, говорит мне об одном – наша внешняя разведка не упустит шанса заслать Вас к ним в качестве разведчика под формальным прикрытием оказывать им научные консультации, читать лекции и так далее. Только там уже не будет меня, который Вас направлял и подсказывал как надо себя вести, не будет их», - и он указал рукой на сидящих рядом офицеров службы безопасности: «которые Вас охраняли и обеспечивали. Вы там будете в одиночестве, и только одни Ваши мозги будут за Вас. Малейшая Ваша ошибка – и Вы пропали. На помощь не придёт уже никто».
- «Да …», - протянул Мещерский.
- «Может, конечно, я и ошибаюсь, Сергей Павлович. Но, как раз мой опыт подсказывает мне, – что я не ошибаюсь. Тем более что я дал о Вас блестящую характеристику как контрразведчика и артиста. Но даже если бы я и не давал на Вас такой характеристики, то всё равно, они там тщательно изучат все записи Вашего поведения на контактах и придут примерно к такому же выводу. Так что свою судьбу Вы строите сами. … Я желаю Вам добра, Сергей Павлович. Но обмануть, обвести вокруг пальца большое количество столь изощрённых людей, которые будут за Вами следить, будут Вас проверять, анализировать каждый Ваш поступок – не знаю, будет ли это Вам одному по силам?» - Владимирский опять умолк, устало опустив голову.
- «Да, …», - опять удивлённо протянул Мещерский.
- «Так, что на этой ноте разбор контакта закончим и будем ждать решения свыше», - подытожил Владимирский, при этом, для большей выразительности ещё раз поднял вверх указательный палец правой руки и закатил глаза: «А сейчас все расходимся по одному, начиная с Сергей Павловича».
«Таксист» доставил Мещерского к подъезду его дома лишь в пятом часу утра. Ложиться спать, уже было бесполезно. Мещерский принял душ, сменил бельё, напился чёрного кофе, чтобы не уснуть сразу и отправился на службу в Военно-морскую академию. Он чувствовал себя уставшим, разбитым, снова очень хотелось спать. А впереди его ждал новый легальный рабочий день. Его надо было достойно прожить.
……………………………………………………………………………...
В пригороде столицы, в огромном сером современном здании, находящемся за забором строго охраняемой территории в огромном просторном кабинете генерал-полковника Колесова Николая Викторовича – заместителя директора Комитета внешней разведки Русландии по нелегальной разведке, сидели ещё два генерала. Один – генерал-лейтенант Орлов Владимир Петрович – начальник управления внешней разведки по СПА, другой – генерал-лейтенант Тихомиров Андрей Витальевич – начальник службы информации Комитета. Все трое были в штацком.
- «Итак, товарищи генералы, я собрал Вас для того, чтобы вы доложили мне своё мнение по делу Мещерского, которое пришло к нам из контрразведки. Вы знаете, что его как учёного – ученика Кузнецова официально запросили по линии МИД СПА для научных консультаций. Деньги за эти «консультации» в кавычках они дают колоссальные. Я дал вам сутки на обдумывание. Сейчас прошу доложить своё обоснованное мнение. Подчёркиваю, слово «обоснованное». Итак, с кого начнём. … С Вас, генерал Тихомиров?» - сказал Колесов, откинувшись на спинку своего шикарного офисного кресла.
Это был высокий крупный мужчина с громким чётким властным голосом, львиной гривой седеющих волос и неподвижным строгим тяжёлым взглядом своих чёрных глаз. Перед подчинёнными он всегда держался жёстко решительно. Было хорошо заметно, что он уже давно сжился с ролью крупного начальника. Услышав, что Колесов обращается к нему, генерал Тихомиров сразу автоматически встал:
- «Садитесь, Андрей Витальевич, докладывайте сидя», - как бы слегка снизил свою строгость Колесов.
Генерал Тихомиров сел. Он был невысок ростом, слегка грузен, с тонкими чертами лица типичного интеллигента, с добрым умным взглядом, видимым через очки, которые он всегда носил. Андрей Витальевич был влюблён в своё дело, свою должность, считал её самой главной во внешней разведке и к любым поручениям всегда относился очень внимательно, а выполнял их скрупулёзно. Уверенным негромким голосом он начал докладывать:
- «В СПА имеется пять НИИ (научно-исследовательский институт – прим. автора), занимающихся примерно аналогичной проблемой, что и Кузнецов у нас в Генштабе. А также имеется один центральный НИИ в их национальной научной лаборатории Санта-Пальмес, которая расположена в их южной провинции на побережье океана. Назначение этого центрального НИИ – координировать работу этих пяти дочерних НИИ. В нашей стране кроме Кузнецова этой проблемой не занимается никто. Сами понимаете – контраст крайне разителен. Через компьютеры с маскированным Интернетом (по запросу, сделанного с такого компьютера невозможно определить, откуда этот запрос был сделан, следовательно, и невозможно на такой компьютер поставить электронную «заглушку» на подобные запросы – прим. автора) за эти сутки мы скачали около сотни их НИРов (научно-исследовательская работа – прим. автора). Мои специалисты успели их бегло изучить. Общий вывод – они даже близко не дотягивают до уровня работ Кузнецова. Либо это математические модели какой-то одной технологически ни с чем не связанной энергетической системы их страны, например: электроэнергетической, сырой нефти или сжиженного газа и так далее, либо это математические модели различных технологически взаимозависимых сетей, но в небольших размерах, например – университетского городка. Сами учёные СПА их даже и не называют стратегическими. Правда есть и другие страны западного мира, работы которых в этой области мы не успели изучить. Слишком Вы нам дали мало времени – всего одни сутки», - здесь Колесов его резко прервал:
- «Вопрос сейчас стоит крайне остро: либо мы не рекомендуем Правительству отправлять Мещерского в СПА, тогда и вопрос зарыт, либо – рекомендуем, но тогда нам дорог каждый день, каждый час на его подготовку. Поэтому больше времени я Вам дать не мог. … Заканчивайте свой доклад, Андрей Витальевич, общим выводом».
- «Есть», - ответил генерал Тихомиров и продолжил: «Общий вывод таков – Правительство СПА пойдёт на траты любых денег, только чтобы заполучить Мещерского. А, получив его на так называемые «консультации», они приложат все силы на его вербовку. В любом случае, это сэкономит их колоссальные траты на науку, без всякой гарантии получения результата подобного результату Кузнецова. Такие мозги как у него появляются не в каждый век и не в каждой стране. Доклад закончил», - сказал генерал Тихомиров.
- «Так, … понятно, … спасибо, Андрей Витальевич. Теперь докладывайте Вы, Владимир Петрович», - обратился Колесов к генералу Орлову», - и добавил: «Докладывайте сидя».
В отличие от генерала Тихомирова, Орлов был среднего роста поджарый, сухой, короткие рыжеватые волосы подстрижены под ёжика, взгляд мелких бесцветных глаз острый колючий, губы тонкие плотно сжатые. Второе его большое отличие от Тихомирова было то, что, если генерала Тихомирова можно было назвать теоретиком развединформации, то генерал Орлов был прожжённый практик, за плечами которого был не один десяток блестящих разведопераций. Резким скрипучим голосом он начал свой доклад:
- «Практически Андрей Витальевич всё Вам сказал. По моей части остаётся добавить, что упускать шанс заслать в СПА нашего человека, да ещё сразу на такие верхи – было бы крайне неразумно. Пусть он там у них завербуется, но всё равно останется нашим человеком, то есть будет работать на Русландию нелегально. Да, риск есть и очень большой, но этот риск оправдан блестящей работой Маркиза в контрразведке», - по старой разведпривычке он всех агентов называл по их оперативным псевдонимам: «Я лично прослушал записи всех его контактов и сделал для себя два вывода: во-первых – он великолепный артист от Бога, во-вторых – у него железное самообладание. В смертельно опасной для него обстановке он не терялся, грамотно на ходу принимал правильные решения на неожиданно возникающие ситуации. Думаю, нам надо не терять время и максимально быстро заняться подготовкой Маркиза. Доклад закончил».
- «Так, … спасибо. … А как у него с английским языком?» - спросил Колесов Орлова, нервно постукивая пальцами по столу.
- «На обще начальном уровне, как и у всех учёных, и то - полузабытый», - чётко ответил Орлов.
- «Андрей Витальевич», - обратился Колесов к Тихомирову: «Что Маркиз может предоставить в СПА для консультаций, не нарушая гос. тайну?»
- «Только голую математику, без всяких приложений. Сама математика – абсолютно не секретна. Более того, открытия в ней даже и не патентуются во всём мире, так как считается, что все открытия в математике должны принадлежать всему миру. Например, мы же не платим арабам, за то, что они …».
- «Прекратите товарищ Тихомиров свою лирику, нам сейчас не до неё», - жёстко оборвал его генерал Колесов.
- «Извините, товарищ генерал-полковник», - обиженно сказал Тихомиров.
- «Теперь Вам, товарищ Орлов вопрос», - сказал Колесов: «Сам то Маркиз желает поехать в СПА в качестве нелегала?»
- «Да, желает», - коротко ответил генерал Орлов.
- «Теперь вам обоим общий вопрос», - и Колесов оглядел двух своих подчинённых генералов и жёстко отрывисто продолжил: «Если я приму решение – отправить Маркиза в СПА чтобы в перспективе он там стал нелегалом, … какие у вас на это могут быть принципиальные возражения?»
Сначала оба генерал-лейтенанта молчали. Слишком велика была ответственность, и слишком велик был риск. Ведь практически необученного разведке флотского офицера надо послать за границу в недружественную страну в качестве будущего нелегала! Случай в их практике – неслыханный. Но не внедрить своего человека в такие верхи СПА, когда подвернулся такой случай – было бы непростительно. Подспудно непроизвольно между Русландией и СПА уже началась гонка за обладанием новым математическим оружием. И было бы не разумно отказаться от шанса получить информацию прямо из самых верхов СПА по их работам в этом направлении.
Первым очнулся генерал Тихомиров и негромко сказал:
- «Возражений нет».
- «Возражений нет», - повторил за ним генерал Орлов.
- «Так, … хорошо, … принимаю решение – рекомендовать нашему директору, чтобы он доложил на заседании Правительства, что мы рекомендуем послать Маркиза в СПА по их официальному запросу для проведения научных консультаций. Срок его командировки оставляю на усмотрение директора. … Всем ясно моё решение?»
- «Так точно», - одновременно ответили оба генерала.
- «Теперь лично Вам, Владимир Петрович, – завтра с утра мне на стол план экстренной подготовки Маркиза. При этом внешне он должен по-прежнему оставаться начальником кафедры и ходить на службу в Военно-морскую академию, так как агенты СПА сейчас будут усиленно за ним наблюдать. Готовить его по ночам на нашей конспиративной квартире в их приморском городе. Пусть спит через день. Особое внимание обратить на технику связи с центром и проверки отсутствия слежки, а также на конспиративную передачу нам информации. На всю подготовку отвести не больше месяца, пока продлятся все дипломатические согласования. Отныне он переходит из контрразведки к нам. Поставить его на все виды нашего довольствия, особенно финансового. Всё ясно?!»
- «Так точно, товарищ генерал-полковник», - бодро ответил ему Орлов.
- «Всё, оба свободны», - и Тихомиров с Орловым вышли из его кабинета.


2.5 Обучение и напутствие

Последний месяц пребывания на Родине был особенно тяжёл для Сергея. Три раза в неделю вечерами его из разных мест города забирали и везли на новую конспиративную квартиру от Комитета внешней разведки. Всю ночь его усиленно учили индивидуальные преподаватели. Сергей узнал для себя много нового и полезного. По легенде он официально едет в СПА для научных консультаций их учёных. Его предупредили, что внешняя разведка СПА приложит все усилия, чтобы его завербовать. Под этим подразумевалась смена гражданства через его заявление о политическом убежище в их стране. При этом он должен не сразу соглашаться, а показать им свои колебания. Они усилят свою вербовку, и тогда он должен «сломаться». При этом он всё время будет находиться под их тотальным контролем. Все его выходы в Интернет и в другие социальные сети будут ими тщательно отслеживаться. Его мобильный телефон будет постоянно ими прослушиваться. Более того, через его мобильный телефон они будут контролировать и все его текущие разговоры, даже если он и будет отключен. Возможно, что за ним будет вестись и круглосуточная агентурная слежка. Во всяком случае, на начальном этапе – это уж точно. Их цель одна – постоянно проверять его – не ведёт ли он двойную игру? При малейшем на это подозрении он будет моментально уничтожен. На это у них имеются сотни методов. И вот, находясь в таких условиях, надо суметь добыть развединформацию и исхитриться так её передать своим, чтобы не быть обнаруженным. Это задача колоссальной трудности даже для опытного разведчика. Иными словами, надо суметь обмануть десятки опытных в своём деле, изощрённых людей, разоблачивших многих иностранных агентов и, при этом, не у кого будет спросить совета – как это сделать? Риск на грани авантюры. Всё это Сергей хорошо понимал. Отечество попросило его пойти на это, а он – офицер, и этим всё сказано. Первый год пребывания в СПА, когда его особенно тщательно будут проверять и контролировать – никаких контактов со своими – вживаться в новое для себя «отечество», демонстрировать им верную службу и больше ничего. Выходить на связь только в случае крайней необходимости.
В процессе обучения много времени уделялось анализу провалов и разоблачений разведчиков-нелегалов. Причин провалов было много. На первом месте из них стояло предательство. Но на эту причину разведчик сам уже никак не мог повлиять. Это проблема руководства по более тщательному отбору людей в разведку. На втором месте стояла причина провалов в процессе использования различных технических средств для передачи развединформации. Это крайне опасное использование радиопередатчиков, работу которых контрразведка противника почти всегда успешно пеленговала и успевала их взять раньше, чем они заканчивали сеанс радиосвязи. Теперь – это попытки использовать для этой цели Интернет или другие социальные сети. Хозяин такого компьютера находится почти мгновенно. Отсюда, преподаватели Мещерского делали следующий вывод, – не использовать технические средства при передаче информации, а действовать классическим методом через хорошо замаскированные тайники. При этом использовать различные, так же хорошо замаскированные знаки закладки и выемки развединформации. Условные знаки его потребности выйти на связь, Сергей попросил оставить ему прежние, к которым он привык. Это – либо его звонок в любой из местных магазинов по любому вопросу, либо открытие форточки на кухне. При этом предполагалось, что Центр будет постоянно прослушивать его звонки. Передавать информацию следует в людном месте при большом скоплении народа в толкучке, незаметно отдав мини-контейнер с развединформацией прямо в руки связнику, используя при этом систему паролей. Естественно, что вся передаваемая развединформация должна быть тщательно зашифрована. При этом никакие шифры ему учить было не надо. Шифровать должна специальная компьютерная программа, хранящаяся в памяти специального мини-компьютера, замаскированного под обычный планшетник популярных марок. Естественно, что такой спец-планшетник должен не иметь доступа в Интернет, а все его микросхемы и чипы тщательно проверялись на отсутствие несанкционированных излучений. Эти планшетники у него будут периодически меняться. Соответственно, каждый раз у них так же будет меняться и шифровальная программа. Указания от Центра он будет получать либо через соответствующий файл, при получении нового спец-планшетника, либо по радио через любой приёмник в определённые дни, часы и на определённой длине волны. При получении указаний по радио – это будет продиктованный ему набор цифр, который он должен записать и ввести в дешифровальную программу на своём спец-планшетнике. При очередной смене спец-планшетника дешифровальная программа будет так же меняться. Отработанный спец-планшетник, вместе с последней развединформацией, он должен будет сдавать в Центр либо через тайник, либо связнику в руки.
Английскому языку его не учили. Предполагалось, что там в СПА его обучат. За оставшийся месяц — это всё равно нереально было сделать. Так же беседовали с ним и о возможных основаниях, на которых может быть осуществлена его вербовка. Здесь корень всего был в том, что он холост. Для разведчика-нелегала это одновременно и хорошо, и плохо. Хорошо, что у него будет меньше привязанности к Родине, находясь от неё вдали. Это разлуку сделает наименее болезненной. Плохо – что этот вакуум в его личной жизни они постараются заполнить в своих интересах, женив его на женщине – гражданке СПА и полностью находящуюся под контролем их спецслужб. Здесь, с одной стороны, если он окажет решительное сопротивление, то у руководства разведки СПА это вызовет сильнейшее подозрение в его двойной игре, что для Мещерского будет смертельно опасно. Во всяком случае, уж точно будет то, что информацию он добывать не сможет. А тогда теряется весь смысл его пребывания в СПА. С другой стороны, это намертво привяжет его к СПА. Но, зато вызовет полное доверие к нему руководства их разведки, особенно, если от этого брака пойдут дети. А это, в свою очередь, даст ему доступ к такой информации, к которой без этого его бы и не допустили. И, как неизбежное следствие, вызовет резкое снижение контроля над ним, что, безусловно, повысит безопасность его работы. Проанализировав все плюсы и минусы этого основания вербовки, руководство внешней разведки Русландии решило оставить этот вопрос временно открытым и принять окончательное решение в будущем согласно сложившимся обстоятельствам. При этом, конечно, планировалось учесть и личное желание Мещерского.
С другим основанием для вербовки было гораздо проще. При последнем контакте с Джеймсом, Мещерский как-то вскользь пожаловался ему, что командование Академии зажимает его научную работу, не даёт развернуться его математическому творчеству. Они это услышали и, чтобы польстить ему, дадут понять Мещерскому, что только у них ему будет предоставлена полная свобода для его научного творчества. А Мещерский, в свою очередь, должен показать им, что он это увидел, прочувствовал и оценил.
Третье основание для вербовки – это традиционно деньги. Отказываться от них Мещерскому не стоит, ведь он «признался» Джеймсу, что хочет, как и все иметь свой собственный автомобиль.
Месяц его подготовки подходил к концу. Все дипломатические согласования уже были закончены. Осталось только определить дату его перелёта в СПА. Сергей неимоверно устал, измучился, ведя такую двойную тяжёлую жизнь. Отсыпался он только по выходным. Последнее время одна навязчивая мысль не покидала его ни днем, ни ночью:
- «Господи, да, когда же всё это, наконец, кончится! Уж быстрей бы оказаться в СПА. Там хоть буду вести нормальную жизнь!»
Он гнал от себя эту мысль, но под влиянием общей накопившейся в нём усталости, она всё равно упрямо лезла ему в голову.
Наконец было определено и время его отлёта. Накануне он был срочно вызван в столицу. Официально, он, вместе с начальником Академии адмиралом Крестовским Николаем Юрьевичем днём прибыл в Главный штаб военно-морского флота (ВМФ) Русландии для напутствия его Главнокомандующим ВМФ. Неофициально ночью в закрытом автомобиле он был один, без сопровождения его начальником Академии, доставлен в главное здание Комитета внешней разведки Русландии. Сопровождающий Мещерского водитель беспрепятственно провёл его через все пункты контроля документов прямо в кабинет заместителя директора Комитета внешней разведки Русландии по нелегальной разведке генерал-полковника Колесова. При его появлении, все присутствующие в кабинете сразу встали. Все они были в строгих штацких костюмах тёмных тонов, только сам Мещерский был в военной форме капитана 1 ранга. Все окна кабинета были тщательно зашторены. Навстречу ему из-за массивного стола вышел высокий крупный мужчина и громким чётким голосом представился:
- «Заместитель директора Комитета внешней разведки Русландии, начальник нелегальной разведки генерал-полковник Колесов Николай Викторович», - потом, помолчав, добавил: «Вам, уважаемый, Сергей Павлович, представляться не надо, мы о Вас знаем всё», - они пожали друг другу руки, и Колесов снова продолжил:
- «Представляю Вам наших сотрудников», - он указал рукой на генерала Тихомирова и сказал: «Генерал-лейтенант Тихомиров Андрей Витальевич – он будет вести Вашу работу в СПА по части анализа собранной Вами развединформации», - генерал Тихомиров сразу принял стойку «смирно» и кивнул Мещерскому головой, после чего генерал Колесов продолжил представление:
- «А вот генерал-лейтенант Орлов Владимир Петрович», - генерал Колесов указал рукой и на него: «Он будет вести Вашу работу в СПА по части её оперативной составляющей», - он сразу точно так же встал по стойке «смирно» и кивнул Мещерскому головой.
- «А это», - и Колесов указал рукой на пять офицеров разведки: «Вы их хорошо знаете».
- «Да, товарищ генерал-полковник, это мои учителя – полковники разведки, которые весь этот месяц добросовестно натаскивали меня, щедро делясь своим богатым опытом. Их мне представлять не надо», - ответил ему смущенный таким вниманием Мещерский.
- «Прошу всех садиться», - сказал генерал Колесов и все сразу сели. Сел и Мещерский.
- «Итак», - продолжил Колесов: «Наша встреча имеет две цели: первая – это Вы, Сергей Павлович, сейчас вступаете в ряды нелегальных разведчиков. В этом случае у нас принято давать торжественную клятву, которую мы Вам сейчас предложим дать. Вторая цель, Сергей Павлович, – это дать Вам последнее напутственное слово. Ведь на очень непростое дело мы Вас направляем», - Мещерский понимающе кивнул головой. Все генералы и полковники молчали. Наступила торжественная минута:
- «Владимир Петрович», - обратился Колесов к генералу Орлову: «Дайте Сергею Павловичу текст клятвы».
Орлов передал Мещерскому сложенную вдвое папку, обтянутою красивой жёлтой кожей, к центру которой была прикреплена медная табличка.
- «Сергей Павлович, официально, в присутствии свидетелей предлагаю Вам принести клятву на верность внешней разведке Русландии», - сказал генерал Колесов своим громким командным голосом.
Наступил самый торжественный момент. Мещерский встал, хотя его никто и не просил, открыл папку, в которой лежал текст клятвы, и стал чётко, не торопясь, вдумываясь в каждое её слово, читать:
- «Я, гражданин Русландии, капитан 1 ранга Мещерский Сергей Павлович, вступая в ряды нелегальных разведчиков, торжественно клянусь …», - дальше шло перечисление всех тех качеств, которыми должен обладать разведчик-нелегал. Наконец Мещерский кончил читать.
- «Сергей Павлович, предлагаю Вам расписаться под текстом клятвы», - сказал ему генерал Колесов и протянул ему свою авторучку.
Мещерский, в полном торжественном молчании расписался и вернул текст клятвы с авторучкой Колесову. Никто не проронил ни слова. Колесов так же молча в графе «свидетели», расписался и передал текст клятвы со своей авторучкой генералу Орлову. За ним по очереди расписались и все остальные, присутствующие в кабинете. Когда расписался последний из полковников, обучавших Мещерского, генерал Колесов встал, за ним встали все присутствующие в его кабинете, и очень прочувствованным серьёзным голосом, обращаясь к Мещерскому, сказал:
- «Сергей Павлович, поздравляю Вас, Вы официально вступили в дружны ряды разведчиков-нелегалов – одним из самых опасных, но нужных государству видов деятельности», - он с чувством пожал Мещерскому руку и, обращаясь уже ко всем присутствующим, сказал:
- «Секретный приказ о Вашем переводе из Военно-морского флота во внешнюю разведку завтра будет подписан Верховным главнокомандующим, но провожать Вас на аэродроме будет только командование Военно-морской академии. Причина этого, по-моему, всем понятна. ... Ну, а теперь, прошу всех садиться», - все генералы и офицеры разведки послушно сели, а он продолжил:
- «Неизбежная логика развития военного дела подходит к тому, что скоро наступит эпоха так называемых математических войн. Когда каждая из воюющих сторон будет стремиться остановить всю экономику страны-противника, воздействуя на её точечные слабые места. При этом сами слабые места в инженерной инфраструктуре будут определяться по математическим моделям. Это объективно и, следовательно, не зависит от нашей воли. Поэтому Ваша главная задача, Сергей Павлович, – это информировать нас, то есть Центр, о том, как в СПА готовятся к таким войнам. К выполнению этого задания у Вас есть все предпосылки. Если там Вы будете себя грамотно вести, то Вас, со временем, они будут вынуждены допустить к таким высшим стратегическим секретам. Ваша работа там будет влиять на суверенитет нашей страны в целом. А, следовательно, и на судьбы всех наших граждан. Волею судьбы, Вы будете находиться на самом острие новой математической гонки вооружений», - Колесов на мгновение остановился, глубоко вздохнул, собрался с мыслями и уже обычным человеческим, а не командным голосом стал говорить:
- «Следующая информация будет новой не только для Вас, Сергей Павлович, но и для всех здесь сидящих. Информация строго конфиденциальна», - все понимающе закивали, а Колесов продолжил: «Недавно в одной из европейских столиц состоялось собрание Великой ложи масонов. Сразу для справки – почти все крупные политические лидеры Запада являются членами масонских лож. Так вот, эта ложа приняла свой Конвент о образовании в ближайшее время Всемирного правительства под эгидой СПА. Все политические лидеры западных государств с этим согласились. Это факт. Вольно они согласились или невольно под давлением СПА – уже не важно», - в этом месте Колесов, привыкший говорить чётко, громко, веско, вдруг понизил голос и, как бы рассуждая сам с собой, продолжил: «Только Русландия и её союзники ведут независимую от СПА политику. Только мы стоим у них на пути к достижению этой цели всемирного господства. Наша аналитическая группа сделала вывод, что, выполняя решение Конвента Великой ложи, СПА не остановятся ни перед чем, и, в первую очередь, они будут применять по нам математическое оружие», - в этом месте Колесов остановился. Новость произвела очень сильное впечатление. Все молчали, а он продолжил:
- «Сергей Павлович, Вы представляете себе всю меру своей личной ответственности, ложащейся на Вас в связи с этим фактом?»
- «Да, … представляю», - тихо серьёзно произнёс Мещерский.
- «Информация, поступающая от Вас, нам будет нужна как воздух. Судьба государства, его суверенитет, находится под страшной угрозой и многое, а вернее почти всё, будет зависеть от успеха вашей миссии. … Поэтому требую и прошу – строго соблюдать всё, чему вас учили наши преподаватели. Так же строго и своевременно выполнять все приказы Центра. … А сейчас, на первое время, Вашей главной задачей будет только одно: вживаться, вживаться и ещё сто раз вживаться и верно служить своему новому отечеству. Постарайтесь в течение первого года с нами на связь не выходить, пока вы ещё официально наш гражданин, услугами посольства Русландии не пользоваться. Это крайне опасно. Практически, весь первый год Вас будут просвечивать насквозь. Любой Ваш необдуманный поступок и всё – срыв всей операции.  А это колоссальная угроза Отечеству. … Помните, Сергей Павлович, об этом постоянно. … Вот, наверно, и всё Вам напутствие. … А теперь давайте прощаться», - генерал
Колесов закончил свою речь. Теперь он уже не играл роль большого начальника, он стал прост и доступен.

 

Заседание Великой ложи масонов в начале ;; века

 

Заседание Великой ложи масонов в начале ;;; века

Мещерский по очереди со всеми обнялся. Генерал Тихомиров даже прослезился. Потом Мещерский молча, вышел из кабинета в приёмную, где его уже ждал водитель спецмашины.
В эту же ночь его посадили в скоростной поезд и к утру, он был в своём родном приморском городе. Уже наступила зима и в городе выпал первый снег. Все куда-то спешили. На улицах появились снегоуборочные машины, ворковали голуби, пахло выхлопными газами и талым снегом, урчали проходившие автомобили. Всё было как всегда, таким привычным будничным и родным. Завтра всё это исчезнет из его жизни, возможно навсегда. На следующий день рано утром за ним приедет машина из Академии и свезёт его в аэропорт. Там он простится со своим командованием, кстати, теперь, уже не своим, хотя они об этом и не знают, а потом всё – поминай, как звали. Было почему-то грустно и очень одиноко – здесь его уже никто ждать не будет, только новое командование. У него на Родине оставался один последний день, и его он тоже проведёт в полном одиночестве. Жаль, что так сложилась жизнь. Зато служебными делами она была у него переполнена сверх всякой меры. Он был и строевым офицером-подводником, и преподавателем, и учёным, а вот теперь, причудливыми изгибами судьбы – стал разведчиком. Что это, конец, или новое начало жизни? Всё будет зависеть только от него, от его головы, от его мозгов.
Выйдя из здания железнодорожного вокзала, он посмотрел на проходящих мимо прохожих, и неожиданная мысль как-то сама собой возникла у него в голове:
- «А ведь вся их жизнь, их дальнейшая судьба, теперь, в какой-то очень большой степени, будет зависеть от моей деятельности там».
На следующее утро в 09.00 часов утра он уже был одет по полной военной форме, гладко выбрит, начищен и наглажен. В углу стояли два больших чемодана с вещами. Раздался звонок в дверь. Мещерский подумал:
- «Ну, … вот и началось! Лирику и сентиментальность надо отбросить. Всё – теперь только думать и грамотно действовать».
Он встал и открыл дверь своей квартиры. На пороге стоял присланный за ним молодой мичман из Академии:
- «Товарищ капитан 1 ранга, мичман Борисов. Прислан за Вами на машине для сопровождения Вас в аэропорт».
- «Товарищ мичман, возьмите вот этот чемодан», - и он указал на него рукой: «а я – другой».
Вместе они вышли из квартиры, и Сергей закрыл её своим ключом. И опять, в связи с этим, полезли в голову всякие сентиментальные мысли. Но усилием воли он их отогнал:
- «Сказал себе нет, – значит, нет и всё!» - приказал он сам себе.
Через час они уже были в аэропорту. Там его уже ждали: начальник Академии со своими заместителями и чиновник из МИДа. Прощание было коротким:
- «Ну, Сергей Павлович», - сказал адмирал Крестовский: «Высоко держите честь Академии там в СПА. Помните, что мы гордимся Вами, и через два месяца, когда кончится Ваша командировка, ждём назад».
Они обнялись. По очереди на прощание Мещерский также обнялся со всеми его провожающими, потом прошёл регистрацию, контроль, помахал всем рукой на прощание и скрылся в туннели траволатора.
- «А ведь не пройдёт и двух месяцев, как Крестовскому скажут, что я предал Родину и попросил политического убежища в СПА. Какой он хороший человек, и как искренне будет проклинать меня! … Что ж, я знал, на что иду. Надо стереть из памяти и это», - горько подумал Сергей.
Через час, разогнавшись, его самолёт взмыл в небо приморского города. Сергей глянул в иллюминатор, – до боли знакомые места быстро всё дальше и дальше удалялись от него. Ещё через минуту его самолёт вошёл в облака. Ему предстояло лететь через целый континент и океан.
- «Всё, теперь от Родины осталась только память», - успел подумать Сергей и задремал в самолётном кресле.
Жизнь его уносила в неизвестное, причём неизвестное враждебное. Во сне ему снилось, что в спину ему смотрят миллионы соотечественников, особенно женщины и дети, а глаза их говорят ему только одно слово:
- «Защити!»


2.6 Первые дни на чужбине

Самолёт с Сергеем на борту приземлился в СПА утром следующего дня по местному времени. Аэропорт находился в пригороде столицы Соединённых провинций Атлантиды. Сергей быстро привёл себя в порядок и оделся по полной военной форме, то есть повседневная тужурка, шинель и фуражка с чёрным верхом. Но когда он вышел из самолёта, то на него тут же пахнуло теплом, за бортом было +10°С. Сразу стало жарко и Сергей расстегнул шинель. Ярко светило солнце, на небе ни тучки и лёгкий прохладный утренний ветерок слегка освежал лицо. Погода была просто великолепна. Улыбчивые симпатичные девушки-стюардессы, что-то говорили всем по-английски и руками приглашали всех пройти в подошедший к трапу самолёта автобус.
- «Прекрасная погода, прекрасные девушки, прекрасная страна – и чего меня ей пугали?» - с иронией подумал Сергей.
Когда он прошёл таможенный контроль, то к нему сразу подошли двое мужчин в штацком. На чистейшем русском языке они представились. Это были два работника посольства Русландии. Они помогли ему взять и дотащить его багаж до посольской машины, присланной за ним. По пути в посольство они весело рассказывали ему о их жизни в СПА, указывали на разные достопримечательности, которые они проезжали. Очень интересовались сутью его изобретения и за что его пригласили в СПА для научных консультаций. С их слов в СПА очень сильно развита наука, и граждане СПА этим очень гордятся. Они считают себя самой передовой научной страной в мире. В связи с этим у них есть даже национальные амбиции и апломб. Поэтому, встречавшие его работники посольства были, приятно удивлены, что это оказывается не совсем так. С их слов всё посольство гордится тем, что спесивые учёные СПА признали хоть в какой-то области науки приоритет за Русландией. И особенно всем было удивительно, что автор этого открытия – военный. Так, весело болтая, они за час доехали до посольства. Там его сразу повели в отдельную гостевую комнату, в которой ему предстояло прожить один день. Завтра, согласно условия договора, его обязаны были передать представителям СПА для проведения научных консультаций, сроком на два месяца. А пока ему было предложено располагаться и ждать вызова посла. Комната, которую ему выделили, была шикарная выдержанная в старинном дворцовом стиле, с высоким потолком и широкими окнами. Шторы на окнах были выложены красивыми ламбрекенами, с лепного потолка свисала пышная хрустальная люстра, в боковой стене был выложен красивый ложный мраморный камин, на нём стояли старинные массивные бронзовые часы и так далее, и так далее. Мещерский с интересом разглядывал отведённые ему покои. Никогда и нигде он не жил в такой роскоши. Почему-то сразу ему вспомнилась его шестиместная каюта на подводной лодке. Какая там была теснота, но и зато какая дружба между офицерами! Сколько с того времени утекло воды?! Как сильно изменилась его жизнь! Ему даже и в голову не могло прийти, что через двадцать лет он очутится в СПА в такой роскошной обстановке, да ещё с такой миссией.
Вскоре к нему постучали в дверь. Вошёл один из тех сотрудников посольства, который встречал его на аэродроме, и сказал, что посол его ждёт. Он повёл Сергея по длинному коридору, затем они вышли на великолепную парадную лестницу из белого мрамора, поднялись на один этаж выше и очутились в приёмной посла. Кругом всё было помпезно, величественно. Раньше такую роскошь Сергей видел только в музеях, преобразованных из старинных дворцов. Сотрудник посольства сообщил секретарю посла, что он привёл капитана 1 ранга Мещерского. Секретарь доложил об этом послу, после чего секретарь любезно предложил Сергею войти к нему в кабинет. Мещерский вошёл и сразу по-военному представился:
- «Товарищ посол, капитан 1 ранга Мещерский, прибыл в Соединённые провинции Атлантиды для проведения научных консультаций согласно международного договора».
Перед ним сидел пожилой седой человек. Он был крупный, полный, с большой головой и высоким лбом. Лицо было всё в мелких морщинах, на глазах были большие очки. Взгляд его глаз был умный, спокойный и внимательный. Про таких обычно говорят – лицо благородное, породистое. Он слегка приподнялся, подал Мещерскому руку и сказал:
- «Здравствуйте, Сергей Павлович, рад с Вами познакомиться. … Садитесь, пожалуйста», - любезно сказал ему посол и рукой указал Мещерскому на кресло для посетителей. Затем он продолжил:
- «Мы Вас сегодня ждали. Ваш случай очень необычный. В моей дипломатической практике, такое случилось первый раз», - он немного помолчал, молчал и Мещерский, затем посол продолжил:
- «Чтобы такая индустриально мощная, научно высокоразвитая страна как Соединённые провинции Атлантиды просила у нас у Русландии научные консультации, да ещё платила за это колоссальные деньги – это событие для меня из ряда вон выходящее, … но и очень приятное. Я и сотрудники посольства испытываем чувство гордости за свою страну. Это, Сергей Павлович, должно наложить на Вас чувство высокой ответственности. Вы будете представлять нашу страну здесь в учёном мире СПА. По Вашему поведению будут судить о всех учёных нашей страны», - посол опять замолчал и пристально посмотрел на Мещерского, затем спросил:
- «Сергей Павлович, Вас не обижает, что я как бы делаю Вам нравоучение?», - осторожно спросил посол.
- «Нет, нет, что Вы. … Вы старше меня, опытнее и я должен за это сказать Вам только спасибо».
- «О! Как Вы деликатны! Это очень хорошо с Вашей стороны. … Итак, я продолжу. … Я, конечно, могу дать Вам много полезных советов, но дам только один, на мой взгляд, самый главный – будьте предельно скромны. Нигде не выпячивайте свои научные результаты, как можно больше ссылайтесь на труды других учёных, особенно на учёных –граждан СПА. Помните – скромность, это Ваш тыл. Все остальные качества, надеюсь, у Вас есть – они второстепенны. Вот, в общем-то, и вся моя речь. … А теперь об организации передачи Вас учёным СПА. Она очень проста. Завтра в 09.00 часов по местному времени за Вами приедет представитель МИД СПА. Он предъявит нам необходимые документы, мы с ним в них распишемся и всё – погружайте свои вещи в их машину, и они Вас увезут к Вашему новому месту жительства. А дальше, согласно договора, Вы должны действовать строго по плану МИД СПА. Помните, за Ваши консультации они заплатили большие деньги. А через два месяца мы Вас снова ждём у нас в посольстве, для отправки на Родину. У моего секретаря возьмёте книжечку со всеми телефонами посольства. Если что – то сразу звоните. Ну, а теперь, желаю Вам удачи. Располагайтесь в гостевой комнате и отдыхайте с дороги», - он встал, давая этим понять, что аудиенция окончена и протянул ему руку. Сергей с благодарностью пожал её и вышел из кабинета посла.
- «И он тоже через два месяца будет меня проклинать. … Что за судьба?! … Но выбор уже сделан. … А сколько миллионов соотечественников будут меня проклинать, если я не справлюсь со своей миссией?!» - позволил себе горько подумать Мещерский.
На следующий день всё произошло в точности так, как и сказал ему накануне посол. Он сидел в машине МИДа СПА и везли его уже к новому месту жительства. Последняя ниточка, связывающая его с Родиной, оборвалась. Он не знал, куда его везут – знал только то, что везут его в неизвестность. Начиналось то, главное, ради чего он и оказался в Соединённых провинциях Атлантиды.
Когда Мещерский ещё находился там в Русландии и проходил свой ночной курс обучения искусству внешней разведи, то здесь в СПА его уже ждали, к его приезду готовились.
……………………………………………………………………………...
Рабочий день окончился, и генерал Фергюст Метлок устало вытянулся в своём офисном кресле. Наконец у него появилось свободное время в тиши кабинета, не отвлекаясь на текущую работу, обдумать организацию конкретных пунктов плана работы с Мещерским. Написал он план быстро и утвердил его у генерала Брауна с первого предъявления. А вот выполнять его – это дело непростое:
- «Работа предстоит исключительно тонкая, деликатная, без малейшей грубости и насилия», - думал генерал Метлок: «На кону стоят мозги Мещерского. Как сказал генерал Браун – они должны служить СПА. Малейшая ошибка, проявленная бестактность и всё – мы резко отстанем в гонке по обладанию математическим оружием. Следовательно, я, на своём уровне, не должен сделать ни одной организационной ошибки. … А как её не сделать?»
Генерал Метлок выключил свет в своём кабинете и включил одну небольшую настольную лампу. В полумраке думалось лучше:
- «Самый главный козырь, или, как говорят фишка плана – это принудить Мещерского изменить своему Отечеству через умело внушённую ему страсть к гражданке СПА. То есть, корректно, но чётко и однозначно дать ему понять, что она будет его, только если он изменит своему Отечеству. … Дело очень непростое. … Моя здесь задача – это безошибочно подобрать кандидатку на эту роль. Ведь вступить с ним в брак и, тем самым, намертво привязать его к СПА, это далеко не просто примитивно его соблазнить. … Итак – проблема сводится к выбору кандидатки. Все остальные пункты плана обычны и трудностей не представляют. … Но как её выбрать?» - и сам себе ответил: «Существует два пути. В отделе психологической борьбы есть специальное женское подразделение, занимающееся медовыми ловушками. Это специально подобранные и хорошо обученные женщины. Но задача осложняется тем, что надо не просто, как обычно, разработать объект, а выйти за него замуж. Если удастся подобрать такую штатную женщину – то это будет наилучшим решением задачи. … А если не удастся? – То тогда надо будет обратиться в частную фирму, занимающуюся подобными услугами. Денег они возьмут, конечно, много, но будет ли их женщина дисциплинирована? Ведь брак нужен крепкий. Тут гарантий никто не даст. … Оставим этот вариант как резерв. … Итак, решено, сначала посмотрю наших, штатных женщин, и, если ничего подходящего не подберу, то придётся обратиться к частным фирмам», - так конкретно и предельно цинично думал генерал Метлок.
На своём служебном компьютере, освидетельствованном и имеющим все степени допуска, он вошёл в директорию «Специальное женское подразделение», входящую в более общую директорию «Отдел психологической борьбы». Перед ним открылся список женщин этого подразделения. Он сделал выборку, упорядочив женщин по возрасту, и продолжил цинично думать:
- «Для крепкого брака не должен быть большой разрыв в возрасте. Если Мещерскому сейчас 45, следовательно, подходящая ему женщина должна быть не моложе 35».
Он увидел, что все женщины этого подразделения имеют возраст до 30 лет и только одна имеет возраст 38 лет. Именно ей генерал Метлок и заинтересовался. Он открыл электронную папку с её личным делом. Сразу высветилась её фотография в полной парадной форме. Она имела воинское звание – капитан разведки. В первый момент, всматриваясь в черты её лица, Метлок не смог назвать её красивой, если за эталон красоты женского лица брать рафинированные лица звёзд кино. Нет, таким её лицо не было. Для этой мерки лицо её было слишком строго. Оно было вытянуто, обращал внимание её высокий чистый открытый лоб, обрамлённый локонами чёрных волос. Кожа её лица была гладкая и смуглая. Причёска – аккуратная кичка с хвостиком. Глаза ослепительно белые с тёмно-карими зрачками и великолепный разлёт чёрных бровей. В меру длинные ресницы придавали её облику какую-то скрытую тайну.
- «Наверно это очень волновало мужчин», - подумал Метлок.
Нос её был тонкий, прямой, несколько закруглённый к низу. Согласно принятого стандарта всех официальных служебных фотографий для личного дела – сотрудник на ней должен был улыбаться. Её улыбка открывала два ряда великолепных блестящих здоровых ослепительно белых зубов, обрамлённых тонкими губами, окрашенными ярко-красной помадой. Внизу лица у неё был маленький острый подбородок. Контраст ослепительно белых глаз и зубов, обрамлённых ярко-красными тонкими губами, с чёрными волосами и смуглой кожей, делал её облик откровенно волнующим. Никакой слащавости, томности и кротости в её облике не было. Напротив, взгляд её был твёрдый, уверенной в себе явно умной женщины. В целом её облик напоминал южную женщину-гречанку.
- «Нет, нет, в ней явно есть что-то завораживающее дьявольское, захватывающее мужчин мёртвой хваткой. … Я начинаю понимать, почему в свои 38 лет её всё ещё держат в этом подразделении. … Такая, пожалуй, могла бы разработать даже и меня», - с удовольствием подумал Метлок.
Далее он стал смотреть все другие её данные. Её рост был 175 сантиметров.
- «У Мещерского – 179. На каблуках она будет с ним одного роста. … Это неплохо», - отметил про себя генерал и стал читать дальше.
Она окончила психологический факультет университета и сразу была завербована во внешнюю разведку СПА. Там она прошла ещё один специальный курс психологии обольщения и с тех пор служила в этом подразделении. Она круглая сирота. После смерти всех своих родных была отдана в воспитательный дом. Замужем не была. Спортсменка. В детстве и юности успешно занималась художественной гимнастикой. Была чемпионкой округа своей провинции. Сейчас продолжает поддерживать свою спортивную форму. Даёт частные уроки мастер-класса. По службе она характеризуется исключительно положительно. Её звали Камилла Паркер.
- «Так, так, так», - с удовольствием подумал Метлок, переменив положение ног в кресле: «По-моему, я сразу попал в десятку. … Это удача! … Но, чтобы на неё сделать окончательную ставку, сначала я должен поговорить с её начальницей. … Интересно, как она охарактеризует её?» - и он по внутреннему служебному телефону позвонил ей:
- «Мисс Элен Гудвуд?»
- «Да, это я», - ответил чёткий, властный, но в то же время явно женский голос.
- «Свами говорит генерал Метлок».
- «Слушаю Вас, сэр».
- «Мисс Гудвуд, Вы не смогли бы зайти ко мне в кабинет, для очень важного разговора. Извините, при этом я прекрасно понимаю, что рабочее время уже кончилось».
- «Конечно, зайду, сэр».
- «Очень Вам признателен. Буду Вас ждать», - и они положили трубки.
Через несколько минут вошла высокая, слегка полная немолодая женщина, имеющая воинское звание – полковник разведки, но, как и все, носила на службе штацкое. Она была белокура, с короткой модной стрижкой, умело подведённые её голубые глаза, румяна и яркая помада, делали её лицо всё ещё привлекательным. Одета она была в тёмное платье до колен.
При её появлении генерал Метлок встал, поздоровался, приветливо улыбнулся и жестом предложил ей сесть в кресло для посетителей. Движения её полны были достоинства. Несмотря на то, что перед ней был генерал, Мисс Гудвуд, тем не менее, чувствовала себя достаточно большим начальником. Она гордо села в предложенное ей кресло и слегка откинулась в нём, положив нога на ногу.
- «А ноги у неё красивые», - успел подумать Метлок: «Наверно так и должно быть, ведь она выросла в этом подразделении», - но вслух сказал:
- «Мисс Гудвуд, меня интересует Ваша сотрудница - Камилла Паркер. По формальным данным она мне подходит для выполнения очень ответственного и деликатного задания. Прежде, чем принять окончательное решение, я хотел бы, услышать от Вас, как её начальницы, характеристику мисс Паркер, её внутренний мир, её идеалы, приоритеты, предпочтения и так далее».
- «Я поняла Вас, сэр», - затем она выдержала паузу и начала: «Камилла Паркер – странная женщина. По своей внутренней сути она не должна служить в нашем подразделении. Эта служба не для неё. Но, тем не менее, именно она самая результативная из всех моих женщин. У неё ни разу не было, ни одной осечки. Поэтому её до сих пор я держу на службе, хотя она самая старшая среди своих сослуживиц. И, что удивительно, всех своих клиентов она разрабатывала, не доводя дело до постели. Она создана для мужа, для семьи …», - в этот момент в голове Метлока пронеслась радостная мысль: «Как точно я попал!» - а, между тем мисс Элен Гудвуд продолжала:
- «… но по этой части у неё пока ничего не получается. Слишком горда, слишком высокие требования она предъявляет к мужчине. По большой части – она их всех презирает. Наша служба постепенно вырабатывает у женщин цинизм и вульгарность. Камилла этому не подвержена. Со своими сослуживицами отношения поддерживает чисто формальные, в близкий контакт с ними не вступает, держится особняком. Но, тем не менее, самые сложные и ответственные разработки я поручаю именно ей. Вот, пожалуй, коротко и всё», - мисс Элен Гудвуд умолкла.
- «Отлично, мисс Гудвуд, это как раз то, что мне и надо», - восторженно сказал Метлок: «Передайте мисс Паркер, чтобы завтра к 10.00 она пришла ко мне в кабинет. Всё, мисс Гудвуд, благодарю Вас за информацию. Не смею вас больше задерживать, и спасибо, что потратили на меня своё личное время», - Метлок встал, давая понять, что визит закончен.
- «Рада была Вам помочь, сэр. … Всего доброго», - она встала и, гордо неся свою голову, вышла из его кабинета.
- «Прекрасно!» - подумал Метлок: «Вроде я нашёл то, что надо. … Завтра побеседую с ней лично. Прощупаю, что она за человек? Слишком многое от неё может зависеть. А ставка очень высока».
……………………………………………………………………………...
На следующий день ровно в 10.00 раздался стук в дверь кабинета генерала Метлока.
- «Да, да, войдите», - сказал Метлок, прекрасно зная, кто сейчас должен войти.
Вошла высокая стройная черноволосая женщина. Она была одета в строгий чёрный юбочный костюм, из нагрудного выреза которого выглядывала белая блузка, на ногах были чёрные лакированные туфли с не очень высоким каблуком. Контраст стройной черноволосой фигуры, одетой в чёрный костюм и туфли с ослепительной белизной зубов, глаз и блузки – просто завораживал. В этот момент фривольная мысль мелькнула у Метлока в голове:
- «Интересно, а смогла бы она разработать самого генерала Брауна, если бы ей приказали? … Вот была бы потеха!» - но он быстро отогнал эту мысль.
- «Господин генерал! Капитан Паркер. Прибыла по Вашему приказанию», - раздался её звонкий чёткий женский голос.
Метлок, как воспитанный военный, встал:
- «Здравствуйте, мисс Паркер», - и протянул ей руку. Они поздоровались.
- «Прошу садиться», - и рукой указал ей на кресло для посетителей, на котором ещё вчера вечером сидела её начальница.
Она села. Сел и Метлок.
- «Мисс Паркер, я хочу предложить Вам определяющую роль в одной из самых ответственных операций государственного масштаба», - Метлок замолчал, пристально глядя на мисс Паркер.
Но молчала и она, не выражая абсолютно никаких эмоций. Это понравилось Метлоку, и у него мелькнула мысль:
- «Однако, … у неё самообладание!» - а вслух он продолжил:
- «Чтобы мне было проще рассказать Вам цель, задачи и структуру операции, Вас не смутит цинизм изложения?»
- «Нет, не смутит», - был короткий лаконичный ответ, и снова полная бесстрастность во взгляде. Это снова понравилось Метлоку, и он продолжил:
- «Хорошо, … тогда слушайте. Наше Правительство, за очень большие деньги, запросило у Правительства Русландии на два месяца для научных консультаций их крупного учёного-математика. Он военный. Холост. В данной области науки мы пока отстаём. Дело идёт о полной остановке экономики любой страны на основании военного воздействия на вычисленные её, так называемые, болевые точки. После их поражения начинаются неизбежные технологически взаимозависимые веерные отключения электроэнергии, газа, воды и так далее. После чего все предприятия экономики страны гарантированно останавливаются. Для их вычисления нужен специальный математический аппарат, которым мы пока не владеем. А полная остановка экономики государства – это и есть критерий военной победы над ним. Поэтому, не имея такого математического аппарата, наше государство находится в опасности. Наступает новое поколение войн. Сейчас начинается гонка за обладание математическим оружием».
- «А где же обещанный цинизм?» - подумала Камилла Паркер, продолжая бесстрастно следить за генералом Метлоком. И тут она услышала:
- «На правительственном уровне принято решение перевербовать этого учёного на нашу строну. Его мозги должны служить Соединённым провинциям Атлантиды, а не Русландии. Имея в виду, что он холост, главной основой вербовки должна быть внушённая ему страсть к нашей женщине. За право обладать ей он должен изменить своему Отечеству. Мне приказано организовать проведение этой операции. Посоветовавшись с Вашей начальницей, мисс Элен Гудвуд, на роль этой женщины я выбрал Вас».
- «Вот оно что! Вот в чём цинизм!» - подумала Камилла: «Но ведь это моя обычная работа. Служба – есть служба. Мне приказали, и я выполняю. С виду всё, как всегда. … Но нет, в данном случае – слишком высока ответственность. На кону стоит военное будущее страны. … Ну, что ж, это честь, что выбрали для этого задания именно меня. … Спасибо госпоже Гудвуд и генералу Метлоку. … Постараюсь оправдать их доверие» - всё это быстро пронеслось в голове Камиллы Паркер. А, между тем, генерал Метлок продолжил:
- «Мисс Паркер, Вы осознаёте ту гигантскую ответственность, которая сейчас ляжет на Вас?»
- «Да, сэр, осознаю. И сделаю всё от меня зависящее, чтобы в полной мере выполнить Ваше приказание».
- «Отлично, мисс Паркер. Иного ответа от Вас я и не предполагал услышать», - довольным и удовлетворённым голосом ответил ей генерал Метлок, а про себя подумал:
- «Как с ней легко! Теперь я спокоен за судьбу операции», - но неожиданно Камилла стала говорить больше, чем ждал от неё Метлок:
- «Господин генерал, именно потому, что это задание чересчур ответственное и, приступая к его выполнению, я обязана Вас предупредить, что объективно не всё в силе моей власти и моего искусства обольщения».
- «Не понял Вас, мисс Паркер, поясните», - недовольно поморщившись, спросил Метлок.
- «Видите ли, сэр, типов психики ровно столько, сколько людей в настоящее время проживает на Земле. Их диапазон очень широк. От беззаветных скромных героев, до подлых трусов. И, чисто теоретически, я обязана Вас предупредить, что в принципе могут существовать какие-то абстрактные люди, которые, в силу своего мировоззрения и воли, никогда не поддадутся ни на какое, даже самое изощрённое, искусство обольщения».
Генерал Метлок раздражённо прервал её:
- «Мисс Паркер, но как тогда понять, почему в Вашем личном деле в графе «эффективность» стоит 100%, а у других женщин вашего подразделения в среднем – 50%?»
- «О, сэр! С одной стороны, это объясняется очень просто, а, с другой стороны – мои сослуживицы не в состоянии это понять. … Видите ли, господин генерал, главное, что мужчину привлекает в женщине – это её женственность. А женственность – это, в первую очередь – скромность, целомудренность, или, иными совами – недоступность. Наиболее остро мужчин интересует сам процесс завоевания женщин, а не обладание ими, тем более – без всякого труда с их стороны. И, упаси Боже, обнаружить при этом цинизм и вульгарность. Всё это главные атрибуты женского ума. А, если тупо использовать саму технику обольщения, чему нас учили, и предлагать мужчине свои телесные прелести, то мужчина всегда может найти или вообразить себе другую доступную женщину, у которой эти прелести лучше. Вот поэтому их эффективность и колеблется в районе 50% и, после 30 лет, их, как правило, удаляют из нашего подразделения. Объяснять им суть их провалов – бесполезно. Они меня просто не слышат. После многочисленных своих безуспешных попыток я прекратила этим заниматься. Они чувствуют моё молчаливое холодное презрение. Поэтому у меня с ними нет никаких близких взаимоотношений. … Вот только так я могу объяснить Вам, почему у меня 100% эффективности, а у них – 50%. И, тем не менее, подходя к психологии обольщения научно, я не могу Вам дать 100% гарантии успеха, 100% моей добросовестности в выполнении Вашего задания – да, 100% в успехе – нет», - Камилла окончила говорить.
Она – капитан, он генерал, но говорила она с ним смело, свободно и безапелляционно, потому, что прекрасно знала себе цену и аксиоматическую объективную истинность всего ей сказанного. И никакого намёка на подобострастие. Метлок слушал её как зачарованный. Каждое её слово им чётко осознавалось. Он дивился простоте и ясности её суждений. Теперь ему становилась понятной характеристика Камиллы госпожой Элен Гудвуд.
- «Мисс Паркер, спасибо за маленькую лекцию, я приятно удивлён чёткой прозрачной логикой Ваших суждений, и ещё более понял, насколько я сделал правильный выбор, предложив главную роль именно Вам в этой исключительно ответственной операции, за ходом которой будет следить само наше Правительство. … Я это говорю Вам как самоочевидный для меня факт, без лести».
- «Спасибо, сэр. Я это чувствую», - благодарно перебила его Камилла. Метлок кивнул ей в знак понимания и продолжил:
- «Теперь, Мисс Паркер, я бы хотел услышать Ваше мнение о характеристике этого русландского учёного капитана 1 ранга Мещерского, которое Вы можете дать на основе изучения его фотографий», - сказав это, Метлок вытащил из стола пачку фотографий Мещерского, сделанные их агентами в Русландии, и отдал её Камилле Паркер.
Камилла с живостью взяла эту пачку и с интересом внимательно как профессионал-психолог стала разглядывать каждую фотографию Мещерского. Метлок со стороны стал наблюдать за ней. Взгляд Камиллы напоминал Метлоку взгляд учёного, внимательно разглядывающего результаты важного научного эксперимента. Как агент она ему нравилась всё больше и больше. Он решил её не торопить. Слишком ценно для него было её мнение. Камилла понимала ситуацию и деликатность молчания генерала Метлока, поэтому долгих размышлений она себе не позволила:
- «Первое, что я могу утверждать, сэр», - игриво с очаровательной улыбкой сказала Камилла: «это то, что у них довольно красивая военно-морская форма и господину Мещерскому она очень идёт».
- «А что-либо посущественней?»
- «Посущественней – вот что, сэр», - лицо Камиллы сразу сделалось серьезным, и она, прямо взглянув в глаза Метлоку, уверенно чётко с расстановкой сказала: «Выражение его лица и особенно глаз, говорит о том, что он нас не видит, он смотрит внутрь себя. Этот человек живёт в каком-то своём особом мире. Наверно, это мир высоких математических абстракций. И на нашу грешную жизнь он смотрит свысока как на нечто второстепенное несущественное, мешающее ему думать о чём-то нам непонятном высоком. Может, я его и легко разработаю, так как такие люди крайне неопытны в вопросах взаимоотношений полов, а может быть и наоборот – это будет очень трудно вплоть до полной невозможности. Сейчас ничего определённого сказать не могу. Мне надо его прощупать», - и Камилла вернула пачку фотографий Метлоку.
- «Странно, мисс Паркер. А вот мнение Кларка Гринфилда, работавшего с ним в Русландии, совершенно иное».
- «Интересно какое?»
- «Он считает его простоватым алкоголиком».
- «Кларк Гринфилд?! … Так считает?!»
- «Да, мисс Паркер, именно так и считает».
- «Сэр, я бы не прислушивалась к его мнению».
- «Почему? … Какие у Вас основания?» - изумлённо спросил её генерал Метлок.
- «Он очень поверхностный психолог».
- «С чего Вы это взяли?»
- «Я с ним вместе училась на факультете психологии в Университете, а он, в то время, обучался там, на краткосрочных курсах повышения квалификации. Мы вместе были на семинарах, участвовали в научных конференциях. Он даже одно время пытался за мной ухаживать».
- «Ну, и почему же его ухаживания ни к чему не привели?»
- «Это герой не моего романа».
- «Вот как? Почему?»
- «Видите ли, сэр, он слишком груб и самовлюблён. Кларк считает себя каким-то сверхчеловеком – суперменом. А, в действительности, структура его психики очень примитивна. В нём напрочь отсутствует душевная тонкость. Он хорошо владеет оружием и приёмами борьбы, мастерски уходит от слежки. И при этом проявляет недюжую выдумку. Ему бы бегать с автоматом по джунглям и подавлять национально освободительные движения. Вот там он будет незаменим. Но раскусить глубинную внутреннюю суть человека – это ему не дано. Я скорее сделаю предположение, что Мещерский – это тонкая подстава контрразведки Русландии, но никак не простоватый алкоголик. Вполне возможно, что он его просто переиграл, а Кларк это и не заметил.
Я не читала личного дела Кларка Гринфилда, но смею предположить, что все его вербовки сделаны на примитивной основе алчности. Не сомневаюсь, что у него нет ни одной вербовки на идейной основе. Вы, сэр, можете проверить это моё предположение. Уверена, что я не ошиблась».
- «Да, … мисс Паркер», - восхищённо неторопливо улыбаясь, сказал генерал Метлок: «Вы очень опасная женщина. У меня сложилось такое впечатление, что Вы можете сквозь черепную коробку читать мысли других людей».
- «О, что Вы, сэр …», - смущённо сказала Камилла: «Мне всё это кажется таким простым и ясным».
- «Я очень рад, что свой выбор остановил именно на Вас. … А что касается Кларка Гринфилда, то, да, Вы абсолютно правы – все его вербовки основаны только на деньгах», - а про себя подумал: «Если не Камилла Паркер, то с этим заданием не справится никто. … Это уж точно», - она всё больше и больше нравилась ему.
- «Ну, а теперь, мисс Паркер, давайте поговорим о деталях операции».
- «Я Вас слушаю, сэр», - последовал моментальный ответ. Лицо её сразу сделалось серьёзным, и от этого она показалась Метлоку ещё более красивой, и он подумал:
- «Да, уж умет мисс Гудвуд подбирать себе сотрудников. А Камилла Паркер – это, наверно, её золотой фонд», - а вслух сказал:
- «После приезда профессора Мещерского и передаче его нам, мы отвезём его в нашу самую южную провинцию и поселим его в гостевом коттедже на берегу океана в пригороде города Санта-Пальмес. Как Вы знаете, в этом городе находится наша крупная национальная научная лаборатория, которая координирует работу пяти научно-исследовательских институтов, пытающихся заниматься той же темой, что и Мещерский. А вернее не темой самого Мещерского, а его научного руководителя профессора Кузнецова, кстати – тоже военного. Но Кузнецова русландцы нам не дадут. Мы их даже об этом и не просили. Я специально употребил глагол «пытаются», так как пока у них ничего на уровне Кузнецова не получается. Профессора Мещерского нам дают только на два месяца. За это время Вы должны так разжечь его страсть к вам, чтобы он, добиваясь обладания Вами, решил остаться у нас навсегда, попросив политического убежища. Ваш выход на него будет замаскирован под роль горничной в коттедже, где мы его поселим. Здесь нет ничего удивительного. Коттедж государственный и для обслуживания проживающего там гостя по штату полагается и государственная горничная», - в этом месте своей речи, генерал замолчал, очень пристально поглядел на Камиллу и громко с расстановкой голоса продолжил:
- «У Вас в распоряжении всего два месяца! Мы, в гонке математических войн будущего, сейчас реально отстаём от Русландии. Вся наша надежда теперь только на Вас! Помните, моими глазами сейчас на Вас смотрит вся наша страна! Для Вас – это честь и колоссальная ответственность! … Осознаёте ли Вы это?!»
- «Да, сэр, осознаю», - уверенно и спокойно ответила ему Камилла: «Но не заставляйте меня, сэр, сейчас повторно принимать присягу. Служба – есть служба. Я военнослужащая, получила приказ и буду его выполнять. Дать Вам сейчас стопроцентную гарантию о его успешном выполнении – это было бы не честно с моей стороны. Человек он очень особый и специфический. Другое дело – я могу Вам гарантировать, что приложу все свои силы и навыки, чтобы приказ был выполнен в срок. Это точно. А уж как получится – извините – не знаю».
- «Мисс Паркер, я увидел Вашу честность и порядочность. Для меня это достаточно. Заверения в выполнении приказа, не основанные на Вашем опыте – не стоят ничего. Я это также осознаю. … А вот теперь я приступлю к самому главному и необычному», - генерал Метлок замолчал, давая этим понять Камилле, что всё им сказанное ранее – только преамбула к тому главному, что скажет он сейчас. Он кашлянул и начал:
- «Мисс Паркер, успешность выполнения Вами этого приказа определит судьбу страны на многие десятки лет вперёд. Понимая это, генерал Браун и я предлагаем Вам в ближайшей перспективе выйти замуж за профессора Мещерского и родить ему детей. Этим мы намертво привяжем его к Соединённым провинциям Атлантиды. Только тогда у нас будут основания доверить ему наши высшие стратегические секреты. Только тогда мы реально убедимся, что его мозги служат нам. Мы, с генералом Брауном, прекрасно понимаем, что, предлагая Вам такое, мы выходим за рамки наших служебных полномочий. Но судьба страны, которая сейчас в какой-то степени в Ваших руках, заставляет нас сделать Вам такое предложение».
- «Вот оно что!» - вихрем пронеслось в голове Камиллы: «Это они хватили! … И даже сам генерал Браун!» - а в это время генерал Метлок продолжал:
- «Мисс Паркер, если Вы пойдёте на это и до конца выполните приказ, учитывая, что он выходит за рамки наших с генералом Брауном служебных полномочий, то я буду ходатайствовать о выписывании Вам премии в миллион долларов СПА в качестве моральной компенсации, которую Вы можете понести. Уверен, что генерал Браун меня в этом поддержит. … Поймите …», - тут генерал Метлок свалился на тон упрашивания: «стране важно получить от Вас результат, а миллион долларов – это хоть в какой-то мере сможет сгладить Ваш моральный ущерб. … Я перед Вами предельно откровенен, мисс Паркер. Не скрою, что результаты беседы с Вами я должен доложить дивизионному генералу Брауну. … Теперь вопрос к Вам, как гражданке и патриотке СПА, что мне доложить генералу Брауну?»
Сейчас генерал Метлок был откровенно жалок, чувствовалось, что его карьера сейчас находится в руках Камиллы. Свой ответ она уже обдумала в процессе речи Метлока. Ей не надо было выслушивать его до конца:
- «Господин генерал, сэр, мой ответ Вы можете предугадать и сами, он предельно ясен и логичен. … Если я впервые в жизни полюблю мужчину, и этим мужчиной будет профессор Мещерский, то я счастлива буду выйти за него замуж. И, при этом, Ваш миллион долларов я просто не замечу. Ибо, для любой женщины счастье выйти замуж по любви во много раз перекрывает миллион долларов. Но, если, как мужчина, он мне будет неприемлем – то и тут Ваш не полученный миллион долларов я также не замечу. … Надеюсь, мой ответ Вам предельно прозрачен и ясен», - чётко, без тени подобострастия, ответила ему Камилла.
- «Железная женщина», - подумал Метлок: «А, впрочем, только такая и может справиться с этим приказом. Если не она – то и никто. У нас с Брауном просто нет выбора», - а вслух сказал:
- «Хорошо, … Ваше условие принимается. … Ровно через неделю Вы должны быть в Санта-Пальмесе, поселиться в местной гостинице, ознакомиться с коттеджем и ждать поселения туда профессора Мещерского. Связь только со мной. Я буду лично руководить всей операцией. Помнете, что все помещения коттеджа находятся под нашей круглосуточной прослушкой. Специальный мобильный телефон получите у моего адъютанта. На время проведения операции Вашим оперативным псевдонимом будет «Лилия». В конце каждой недели Вы будете делать мне отчет, и отправлять его по специальной электронной почте. Подписывать отчёт будете своим оперативным псевдонимом. В отчёте указывать все события недели, Ваши наблюдения, мнения и прогнозы развития событий. В качестве личного переводчика и шофера у Мещерского будет наших человек. Пока я его не выбрал, но его оперативный псевдоним будет «Гриб». Назвав его и себя по оперативному псевдониму, Вы можете выйти с ним на контакт. Но, делать это следует только в крайнем случае, чтобы не вызвать у Мещерского подозрений. Ваше имя и фамилия во время выполнения операции будут настоящие, так как если дело дойдёт до брака, то он не должен подозревать, что его разрабатывали. … Вот и всё. … Вопросы есть?»
- «Вопросов нет», - спокойно ответила ему Камилла.
- «Желаю удачи. И помните, страна смотрит на Вас».
Генерал Метлок встал, как всегда, давая этим понять, что аудиенция окончилась. Эти два жёстких твёрдых уверенных в себе людей пожали друг другу руки, найдя обоюдоприемлемый компромисс, и капитан Камилла Паркер вышла из его кабинета.
Когда дверь за ней закрылась, Метлок устало упал в своё кресло.  Словесный поединок с мисс Паркер утомил его. В голове генерала блуждали обрывки циничных мыслей:
- «Да, … хороша и чертовски умна. … А какая у неё проницательность! … Как она раскатала Кларка Гринфилда! Возможно она права и тут … . Но, посмотрим … . Если б я не был женат, то вполне возможно, что она разработала бы и меня. … А какой у неё тонкий психологический анализ! … Пожалуй, это лучшее, что есть у нас».
Ещё надо было подобрать для Мещерского личного переводчика и, одновременно, водителя машины, закреплённой за коттеджем. Машина была элитной марки – Майбах. В обязанности переводчика-водителя Метлок планировал включить обязанности агента по слежке за самим Мещерским и Камиллой. А также подобрать садовника для ухода за небольшим садиком при коттедже и тоже его агента-осведомителя, который, по его плану, будет замыкаться на переводчика. Так как при коттедже был свой катер, то, по плану Метлока, садовник одновременно должен иметь права на управление катером. Но это он решил оставить на завтра, на свежую голову. А пока Метлок занялся рутиной повседневных дел.
……………………………………………………………………………...
Наступил следующий день. Отдохнувший и выспавшийся Метлок на своём служебном компьютере вошёл в базу данных бюро переводов – отделения русского языка, и стал просматривать электронные личные дела переводчиков. Для выбора переводчика и, одновременно, его агента, ему особого труда не понадобилось. Он каким-то своим профессиональным внутренним нюхом сразу почуял, кого ему выбрать. Это был сын эмигрантов из Русландии майор разведки Борис Боголюбов. В его личном деле было записано: «Ненавидит политический режим Русландии. Свободно переводит с русского на английский и наоборот».
- «Такого не перевербуешь. … Итак - Борис Боголюбов», - решил про себя Метлок.
Затем он позвонил начальнику бюро переводов – подполковнику Уитфорду и сказал ему, чтобы в течение пяти минут майор Боголюбов был у него в кабинете.
Не прошло и пяти минут, как дежурный адъютант доложил ему, что майор Боголюбов прибыл в приёмную для аудиенции.
- «Пусть войдёт», - отрывисто сказал ему Метлок.
Вошёл мужчина, как положено – в штацком костюме тёмного цвета, среднего роста, средних лет, лицо типично славянское круглое с широко расставленными скулами, глаза маленькие, нос толстый и широкий. Глаза и волосы каштанового цвета, фигура слегка полноватая.
- «Идеальный агент», - оглядев его профессиональным взглядом, отметил про себя Метлок: «В его облике нет ничего примечательного. Мимо такого пройдёшь и не заметишь».
- «Господин генерал, майор Боголюбов по Вашему приказанию прибыл», - доложил вошедший переводчик.
- «Хорошо, … садитесь», - и, как обычно, указал ему рукой на кресло для посетителей. Майор сел.
- «Господин Боголюбов, я подключаю Вас к операции по вербовке крупного русландского учёного, профессора Мещерского. Вскоре он прибудет к нам на два месяца для научных консультаций. Непосредственно вербовкой займётся Камилла Паркер».
- «О, я её знаю», - не выдержал Боголюбов.
- «Не перебивайте, майор!» - сердито окрикнул его Метлок., а про себя подумал: «Ещё бы тебе её не знать, такая красотка и умница. А на тебя, сморчок, она даже бы и не взглянула», - а вслух продолжил:
- «Ваша задача – всюду, с целью перевода, сопровождать русландского профессора при его общении с различными гражданами СПА. Заодно будете и его личным водителем на служебной машине. Дополнительная задача – наблюдать за ним – не ведёт ли он двойную игру после вербовки. И ещё одна дополнительная задача – это следить, как Камилла Паркер осуществляет главный процесс вербовки».
Здесь Метлоку вспомнились слова самой Камиллы Паркер о том, что в принципе она даже не исключает что Мещерский – это тонкая подстава контрразведки Русландии. Интуитивно он соглашался с Камиллой по поводу оценки умственных способностей Кларка. И даже сам генерал Браун как-то заявил, что Кларк – не стратег.
- «Да, сэр», - тут же бойко ответил Боголюбов.
- «В конце каждой недели будете мне лично по CMS делать отчёт, обо всех событиях прошедшей недели, о Ваших наблюдениях, предположениях и прогнозах. Если возникнет экстраординарная ситуация, то сообщить мне о ней немедленно, по специальному мобильному телефону в любое время дня и ночи не стесняясь. Этот телефон получите у моего адъютанта. … И ещё, если Мещерский изъявит желание изучать английский язык, то Вы будите его персональным преподавателем. … Мещерский будет жить в пригороде Санта-Пальмес в служебном гостевом коттедже на берегу океана. Там, в Санта-Пальмесе находится центральный институт, занимающийся проблемами по теме Мещерского, который называется Национальной научной лабораторией. Вы, на время проведения операции, поселитесь там в местной гостинице. Ваш оперативный псевдоним будет «Гриб». Им и будете подписывать свои отчёты. Выходить на контакт с мисс Паркер – только в крайнем случае, чтобы не вызвать подозрений у Мещерского. Её оперативный псевдоним на время проведения операции – «Лилия». При вынужденном выходе с ней на контакт, обратитесь к ней по её оперативному псевдониму и назовите свой. Она его уже знает. На время операции Вы сохраните своё подлинное имя и фамилию, та как в случае его успешной вербовки Вы продолжите оказывать ему услуги переводчика и водителя, но при этом он не должен подозревать, что его разрабатывали.
Теперь внимательно слушайте, что вам надлежит сделать прямо сейчас», - у генерала Метлока пересохло в горле от слишком длинной речи. Он налил себе стакан воды из графина и залпом выпил его. Боголюбов смотрел на него, не отрываясь, боясь пропустить хоть одно слово.
- «Интересно, он всё запомнил, что я ему сказал, или – нет?» - подумал Метлок: «Сидит себе, молчит и только глазами хлопает. … Надо будет заставить его повторить весь инструктаж».
- «Итак», - продолжил Метлок: «прямо сейчас Вы вылетите в Санта-Пальмес, осмотрите выделенный для Мещерского гостевого коттеджа с прилегающей к нему территорией, и подберёте для него садовника из местных жителей, имеющего право управления катером. Так как в коттеджный гостевой комплекс входит и прогулочный катер. Этот садовник должен стать Вашими дополнительными глазами и ушами. Его вербовку проведёте на хорошей финансовой основе. Короче, его зарплата должна в несколько раз превышать зарплату местных садовников. Но, за это он должен: во-первых – молчать, во-вторых – чётко своевременно и обстоятельно докладывать Вам обо всём увиденном и услышанном. О связи с ним договоритесь сами. На всё это я отвожу Вам неделю. Больше не могу, так как скоро к нам приедет и сам Мещерский. Как вернётесь из Санта-Пальмеса, то сразу доложите лично мне – что вам удалось сделать? И помните, все помещения коттеджа будут находиться под постоянной нашей круглосуточной прослушкой. … Всё ли Вам понятно?»
- «Да, всё», - был краткий ответ.
- «А теперь, господин майор, чтобы мне убедиться, что Вы всё правильно поняли, потрудитесь пересказать по памяти весь мой инструктаж».
На удивление Метлока Боголюбов всё быстро и чётко повторил ему.
- «Хорошо», - удовлетворённо сказал Метлок: «А теперь в путь. Как только прилетите на место и начнёте подбирать садовника, то мне сразу доложите».
Генерал Метлок встал и протянул Боголюбову руку. Пожав руку Метлока, Боголюбов сразу вышел из его кабинета. Проводив его взглядом, Метлок подумал:
- «Это, конечно, не Камилла, но парень явно хваткий. Видать Камилла ему нравится. Как он переживёт сцены обольщения? Не будет ли здесь конфликта? … А, с другой стороны, – кому Камилла не нравится? … Наверно таких мужчин просто нет. Она и мне нравится, … чёрт возьми!»
……………………………………………………………………………...
- «Слушаю Вас, Владимир Петрович? Что за новость, заставившая Вас просить об аудиенции?» - сказал генерал-полковник Колесов генерал-лейтенанту Орлову.
- «Есть приятная новость по делу Мещерского».
- «Приятная? – Это отлично, тогда порадуйте».
И генерал Орлов начал:
- «Примерно неделю назад в Санта-Пальмесе объявился майор внешней разведки СПА, выходец из эмигрантской семьи Борис Боголюбов. В этом городе находится их крупнейшая Национальная научная лаборатория, в основном работающая на оборону. Поэтому мы там держим отделение нашей резидентуры, из которой и поступило это донесение».
- «Владимир Петрович, мне всё это итак известно, говорите о сути дела», - ускорил его доклад генерал Колесов.
- «Извините. … На всякий случай мы установили за ним наблюдение. Он осмотрел шикарный правительственный коттедж в пригороде Санта-Пальмеса, расположенный на берегу океана и предназначенный для высокопоставленных гостей. Далее, он стал подбирать к его садику кандидатуру садовника. Нас насторожило, что месячная оплата труда такого садовника примерно в три раза выше, чем у других садовников рядом стоящих коттеджей. Значит, он что-то затевает, решили на месте мои люди, и им удалось подсунуть этому майору нашего человека на это место. И вот, только что мы получили от него первое донесение. Оказывается, этот коттедж готовят для проживания там Мещерского».
- «Отличная новость, Владимир Петрович! Теперь у нас там будет свой человек. Поздравляю Вас с тактическим успехом! Пусть он нам докладывает о поведении Мещерского, о ситуации вокруг него и при случае осуществит его охрану и защиту. Самому Мещерскому об этом знать пока не надо. … Кстати, а где, сейчас, сам Мещерский?»
- «У себя дома в приморском городе, собирает свои вещи. Завтра утром у него вылет».
- «Ну что ж, пожелаем ему удачи», - довольным тоном сказал генерал Колесов.
……………………………………………………………………………...
- «Сэр, в приёмной ожидает майор Боголюбов», - доложил по селектору дежурный адъютант генералу Метлоку.
- «Пусть войдёт».
- «ОК, сэр».
Почти сразу к нему в кабинет вошёл Боголюбов. Они пожали друг другу руки, и Метлок сразу нетерпеливо задал ему вопрос:
- «Ну, какие успехи? Докладывайте, майор».
Боголюбов без приглашения сразу уселся в кресло для посетителей.
- «Много себе позволяет», - подумал Метлок, но не стал делать ему замечание: «Но посмотрим, что доложит?»
- «Сэр, коттедж осмотрел. Он великолепен. Вряд ли Мещерский захочет с ним расставаться. Садовника нанял. Он негр, звать его – Сэм. Представил отличнейшие рекомендации. Мы их проверили. Всё нормально. Обо всём увиденном и услышанном будет докладывать лично мне. О связи мы договорились. Машину и катер, прикреплённые к коттеджу, проверил на ходу. Они также великолепны. Вот, пожалуй, и всё, сэр».
- «Что ж, для начала неплохо. … Теперь дальнейший план Ваших действий такой – после завтра Вы с работником Министерства иностранных дел будете забирать Мещерского из посольства Русландии. Затем сразу повезёте его в аэропорт. Там, на специальном самолёте, Вас с Мещерским доставят в Санта-Пальмес, где Вы его и поселите в этом коттедже. … Кстати, Вы продумали, как из аэропорта Санта-Пальмеса его доставят в коттедж?»
- «Да, сэр. Коттеджный Майбах к аэропорту подгонит Сэм. А потом в аэропорту уже я сам сяду за руль».
- «Помните, майор, мы должны окружить Мещерского роскошью, уютом и исключительной вежливостью, чтобы ему не хотелось возвращаться домой. Тем более, что его там никто не ждёт».
Боголюбов понятливо кивнул головой, но ничего не сказал, а Метлок всё продолжал:
- «После прибытия в Санта-Пальмес будете руководствоваться расписанием научных консультаций Мещерского, которое разработает директор Национальной научной лаборатории профессор Ричард Бредберри. Это расписание получите завтра утром у моего адъютанта. Переведите его на русский язык, отпечатайте и корректно вручите профессору Мещерскому. … Всё ли Вам ясно, майор?»
- «Да, сэр, всё ясно».
- «Надо ли Вас заставлять ещё раз всё повторять?»
- «Нет, сэр, не надо – всё предельно ясно».
- «Помните, майор, главная Ваша задача — это не оказывать услуги переводчика, это Ваше прикрытие. Главная Ваша задача – внимательно следить за Мещерским и мисс Паркер. Мы должны убедиться, что он не ведёт двойной игры, что он не является подставой русландской разведки. О Ваших малейших сомнениях немедленно докладывать лично мне. … Ну, а теперь, желаю удачи, и помните о еженедельных донесениях».
Они пожали друг другу руки, и Боголюбов вышел из кабинета генерала Метлока. Оставшись один, Метлок тут же стал звонить в Санта-Пальмес своему давнишнему приятелю Ричарду Бредберри. Они давно знали друг друга и были примерно одного возраста. Вокруг Национальной научной лаборатории обычно вертелись агенты нескольких резидентур. Часто Метлоку приходилось принимать меры безопасности. На этой почве жизнь сблизила их.
- «Привет, Ричард, это я – Ферги Метлок».
- «Привет, Ферги, слушаю тебя?» - приветливо в трубку ответил ему профессор Бредберри.
- «Ричард, ты слишком затянул время с планом мероприятий научных консультаций Мещерского».
- «Виноват, Ферги, текучка заела. Сегодня сброшу тебе этот план по электронной почте. Но там ничего особенного не будет. Сначала он проведёт пленарные консультации у меня, где соберутся все ведущие учёные как моей лаборатории, так и пяти подчинённых мне институтов. Потом мы последовательно провезём его по этим институтам, работу которых мы координируем. Там он так же будет проводить свои консультации, но с учёными ранга ниже. Каждый институт, начиная с моей центральной Лаборатории, встретит его банкетом. А в промежутках между консультациями я велел всем своим директорам подчинённых мне институтов разработать для него культурную программу с посещением всех местных достопримечательностей. Так, что, Ферги, скучать ему не придётся. Программа его будет очень насыщенной».
- «Прекрасно, Ричард, только помни, мы должны продемонстрировать ему предельное уважение и комфорт».
- «Разумеется, Ферги, что за вопрос?»
- «Хорошо, Ричард, всего тебе доброго, помни, что я жду от тебя план».
- «Всего доброго, Ферги, к вечеру план у тебя будет», - и они оба положили трубки.
Метлок по своему опыту знал, что последняя просьба, напоминание или приказание, особенно сильно запоминается. Прервав телефонную связь с профессором Бредберри, Метлок задумался:
- «Знать Ричарду о вербовке Мещерского – пока ни к чему. Это только лишний канал утечки информации. Главное, что мне нужно от него – это обеспечение корректности поведения его учёных на консультациях. Ведь они такие гонористые, каждый мнит себя великим. Только вот математику Кузнецова они не могут ни понять, ни разработать. Приходится работать за них, добывать нам чужие мозги».
Остаток рабочего дня генерала Метлока прошёл в обычных делах и заботах. В конце рабочего дня дежурный адъютант доложил ему, что получен факс из Национальной научной лаборатории в Санта-Пальмесе. Метлок велел тут же принести его себе. Это был обещанный Ричардом Бредберри план научных консультаций профессора Мещерского. Он был очень подробный – всё в нём было расписано по дням. Первый месяц своего пребывания в СПА Мещерский должен был провести в Санта-Пальмесе, второй месяц – в поездках по пяти дочерним институтам Ричарда Бредберри. В плане предусматривалось не только проведение научных консультаций Мещерского, но и ознакомление его с уровнем научных разработок учёных СПА в этой области математики. … Окончив читать план, Метлок задумался:
- «Так, так, так, … . Ситуация немного изменилась. Вместо двух месяцев Мещерский пробудет в коттедже Санта-Пальмес всего один месяц. Надо об этом немедленно оповестить Камиллу. Она обязательно об этом должна знать, чтобы внести корректуру в свой план. Наверно и о миссии Боголюбова она тоже должна знать. … Да, дело несколько усложнилось», - и он по селектору вызвал дежурного адъютанта, нервно нажав соответствующую клавишу:
- «Капитана Камиллу Паркер, ко мне, срочно!»
- «ОК, сэр», - тут же ответил адъютант.
Прошло десять минут, и дежурный адъютант ему доложил:
- «Капитан Камилла Паркер в приёмной, сэр».
- «Пусть войдёт».
В кабинет к генералу Метлоку вошла Камилла Паркер. На ней было тёмно-бежевое платье, чуть выше колен, красиво облегающее её стройную фигуру, с манжетами и воротником белого цвета. Выгодно смотрелся контраст её чёрных волос с белым воротником. Туфли были подобраны под цвет платья, и никаких украшений. Метлок поднялся к ней на встречу. Не успела Камилла, как положено, доложить о своём прибытии, как генерал Метлок её опередил:
- «Мисс Паркер, Вы прекрасно выглядите. Наверно все мужчины не пропускают Вас взглядом, когда Вы идёте по коридору?» - и, не дожидаясь ответа, добавил: «Прошу садиться».
Камилла грациозно села в кресло для посетителей. закинула ногу на ногу и мило улыбнулась Метлоку, обнажив свои ровные красивые белоснежные зубы.
- «Глядя на неё, я не сомневаюсь в успехе её миссии», - успел подумать Метлок, как услышал голос Камиллы:
- «Спасибо за комплимент, сэр. Но я думаю, что Вы меня вызвали не для этого. Рабочий день уже кончился, а у меня сегодня вечером самолёт, я улетаю в Санта-Пальмес. Мне ещё надо успеть собрать свои вещи. Поэтому, сэр, давайте сразу говорить о том существенном, ради чего Вы меня так неожиданно вызвали».
- «Приятно работать с деловым человеком. … Чем больше я её знаю, тем она всё больше и больше мне нравится», - промелькнула у Метлока мысль, а вслух он сказал:
- «Мисс Паркер, ситуация с делом Мещерского несколько изменилась. Вместо двух месяцев в коттедже Санта-Пальмеса он проживёт там только один месяц. Второй месяц он будет совершать турне по пяти дочерним институтам Национальной научной лаборатории. Поэтому в Вашем распоряжении будет не два месяца, а только один. Это главное, что я Вам хотел сказать, ради чего вас и вызвал. … Сильно ли эта новость нарушит Ваши планы?»
- «Да, сэр, это для меня существенная информация. … Однако, если я за месяц не сумею разработать объект, то второй месяц мне уже не поможет. Это – с одной стороны. С другой стороны – я могу разрабатывать объект на расстоянии бесконтактным способом. Более того, такой метод разработки в некоторых случаях, бывает гораздо эффективнее контактного. Кроме того, у меня есть опыт, когда мне приказали разработать объект за несколько часов. А тут, аж целый месяц!»
- «Рад слышать, мисс Паркер, что эта новость Вас не смущает и не расстраивает Ваши планы. … Вторая новость, что я Вам хотел сказать, это то, что в качестве переводчика к профессору Мещерскому я выбрал майора Бориса Боголюбова».
- «Прекрасно знаю его. Он постоянно на меня глаза пялит. Прямо раздевает взглядом, хотя сам женат и имеет двух детей».
- «Мисс Паркер, поменьше заносчивости. Вы будете выполнять свою задачу, а он – свою».
- «Это понятно, сэр. Но и Вы ему тоже скажите, чтобы он мне там сцен не устраивал, так как он будет свидетель моей разработки. Это может повредить моей работе».
- «Хорошо, при случае скажу».
- «Тогда, сэр, разрешите идти? У меня осталось очень мало времени», - Камилла встала, встал и Метлок.
- «Желаю успеха, мисс Паркер. С нетерпением буду ждать Ваших донесений. Да, …», - Метлок на секунду задумался: «и вот ещё что, эта информация строго конфиденциальна, но, думаю, вам её надо знать. … Недавно, в одной из европейских столиц, состоялось заседание Великой масонской ложи. Вы знаете, что все главы стран Запада в неё входят. На ней было принято решение о создании Мирового правительства под эгидой СПА. На пути к осуществлению этой цели лежит только Русландия. Только она одна имеет наглость проводить самостоятельную внешнюю политику. Мы должны её сломать. Так сложились дела, что в этой борьбе именно на Вас делается главная ставка. Будьте достойны такой роли и ещё раз помните, что моими глазами на Вас смотрит вся страна».
Камилла ничего не ответила. Они пожали друг другу руки, и она вышла из его кабинета. Генерал Метлок устало опустился в своё кресло и потёр правой рукой лоб. Напряжение рабочего дня спадало, и он подумал:
- «Ну что ж, я сделал все, что только мог. Я подобрал самых лучших людей из тех, которыми мы располагаем, поставил им самые разумные задачи, снабдил всем необходимым и определил с ними порядок связи. Больше я уже ничего сделать не могу. Остаётся только мониторить ситуацию и в случае надобности в неё вмешиваться. … Предчувствие мне говорит, что у нас всё получится».
……………………………………………………………………………...
На следующий день утром в кабинете Метлока раздался телефонный звонок. Метлок снял трубку и машинально представился:
- «Генерал Метлок».
- «Здравствуй, Ферги», - услышал он в трубке – это был хорошо ему известный голос дивизионного генерала Карла Брауна.
- «Добрый день, сэр», - подобострастно ответил ему Метлок.
- «Ферги, если ты забыл, то напоминаю тебе, что через три часа Мещерский приземлится в центральном аэропорту столицы. Ты хоть что-нибудь сделал по его делу?» - и, не дожидаясь ответа, тут же добавил: «Зайди ко мне в кабинет», - после чего сразу бросил трубку на рычаги.
Генерал Метлок шёл по длинному коридору центрального здания внешней разведки СПА. Он шёл уверенной походкой, ему было, что доложить шефу.
……………………………………………………………………………...
Автомобиль Министерства иностранных дел (МИД) СПА плавно остановился перед шлагбаумом контрольно пропускного пункта закрытого военного аэродрома, расположенного в пригороде столицы. Из него вышел небольшого роста чиновник и предъявил необходимые документы дежурному офицеру по режиму. Офицер тщательно осмотрел все документы, заглянул в салон машины, сверил лица с их фотографиями и только после этого кивнул охраннику. Чиновник МИДа снова сел в машину, охранник открыл шлагбаумом и, менее чем через минуту, машина так же плавно остановилась под крылом небольшого пассажирского самолёта. К входному люку самолёта уже заранее была приставлена небольшая лесенка. Из машины вышел капитан 1 ранга Мещерский. Через его правую руку была перекинута шинель. За ним из машины вышел приданный ему переводчик Борис Васильевич Боголюбов. Так он представился Мещерскому. Боголюбов нёс в руках два чемодана с вещами своего нового подопечного. В машине работал кондиционер. Там было прохладно и легко дышалось. Но, выйдя из машины, Мещерский сразу почувствовал духоту и сильный солнцепёк. Перед ним было огромное поле с множеством взлётно-посадочных полос. Поле было окружено двойным рядом заграждения из колючей проволоки. Примерно через каждые сто метров стояли сторожевые вышки с находящимися на них вооружёнными часовыми. Дополнительно на всех вышках были установлены камеры наружного наблюдения. Вдалеке, в солнечном мареве, виднелись невысокие горы, окружавшие военный аэродром. Лётчики и прочие служащие аэродрома с нескрываемым интересом разглядывали иностранного офицера в незнакомой им форме.
- «Прошу на посадку, мистер Мещерский», - на чистейшем русском языке сказал ему переводчик.
Они простились с чиновником МИДа и вдвоём вошли внутрь самолёта. Входной люк за ними сразу закрылся. Салон самолёта был очень небольшой, рассчитанный на шесть пассажиров. Но их сейчас было только двое. Они сели и сразу пристегнули себя ремнями к креслу самолёта. В салон вошёл лётчик и что-то на английском языке спросил переводчика. Он ему что-то так же по-английски ответил и махнул рукой. Лётчик понимающе кивнул ему в ответ головой и ушёл к себе в кабину. Вскоре взревели двигатели. Самолёт стронулся с места, затем он вырулил на взлётно-посадочную полосу, остановился, двигатели набрали нужную мощность и вдруг с нарастающим большим ускорением стал разбегаться, так, что Мещерского вжало в кресло.  Потом неожиданно мелкая вибрация прекратилась, самолёт плавно взлетел и, с небольшим дифферентом на корму, стал плавно набирать высоту. В салоне лётчики включили кондиционер и опять Мещерского обдало приятной прохладой. Дышать сразу стало легче, и он с удовольствием вытянулся в кресле.
- «Мистер Мещерский», - обратился к нему переводчик: «через два часа мы будем в Санта-Пальмесе. Там, для Вашего проживания выделен гостевой государственный коттедж на самом берегу океана. Я буду не только Вашим переводчиком, но и личным Вашим водителем. Обслуживать Вас и сам коттедж будут ещё два человека: горничная Камилла Паркер и садовник Сэм – он негр. Кроме своих основных обязанностей они будут выполнять и некоторые дополнительные обязанности. Так, горничная ещё будет готовить Вам завтраки, и выполнять Ваши мелкие бытовые поручения. За садовником ещё числится техническое обслуживание машины, катера и бытовых систем самого здания коттеджа. У меня тоже есть дополнительная обязанность – обучать Вас английскому языку, правда, если Вы этого пожелаете».
- «Большое спасибо, Борис Васильевич, с удовольствием воспользуюсь Вашей дополнительной обязанностью. Когда я сдавал кандидатский минимум по английскому языку, перед защитой кандидатской диссертации, то довольно сносно говорил по-английски, читал газету и техническую литературу, правда, со словарём. Мне очень нравилось изучать английский язык. Однако в дальнейшей службе я им не пользовался и стал его забывать. Времени потренироваться, освежить свои знания английского языка – у меня не было».
- «Ничего страшного, мистер Мещерский, главное у Вас есть желание. Вы мне будете назначать время наших занятий, исходя из Вашей занятости, и мы будем заниматься».
Любезно раздражённым тоном Мещерский его прервал:
- «Да не называйте меня «мистер Мещерский», зовите просто по имени и отчеству – Сергей Павлович. Я понимаю, англоязычным людям к этому трудно привыкнуть, но Вы то … !» - он не договорил, намекая Боголюбову на его происхождение, о котором он ему сам сказал.
- «Хорошо, Сергей Павлович. … Я ещё не всё Вам сказал. Человек, которому поручено руководить Вашими научными консультациями – это директор Национальной научной лаборатории профессор – Ричард Бредберри. А вот программа Ваших консультаций», - с этими словами Боголюбов передал Мещерскому десять листков формата А4 где по-русски была подробно по дням напечатана вся программа пребывания Мещерского в СПА.
Сергей взял эти листки и углубился в их чтение. Боголюбов сидел рядом у другого борта самолёта и ему не мешал. Прошло минут пятнадцать.
- «Да, … программа очень напряжённая», - с пониманием оценил её Мещерский.
- «Сергей Павлович, теперь давайте договоримся о связи. … Вы предпочитаете получить новый мобильник на время Ваших консультаций, или дать Вам местную сим-карту, чтобы Вы самостоятельно вставили её в свой мобильник?»
- «Предпочитаю получить сим-карту», - сразу ответил ему Мещерский, а про себя подумал: «Они должны верить, что через два месяца я планирую уехать к себе. Не время ещё раскрывать им свои истинные намерения».
- «Хорошо, … вот она», - и Боголюбов передал Мещерскому пакетик с вставленной в него новой сим-картой. Сергей тут же вынул свой мобильник и заменил в нём сим-карту. Как только он закончил эту операцию, Боголюбов тут же ему указал:
- «Сергей Павлович, обращаю Ваше внимание, что в конце программы в разделе «Примечания» я напечатал Вам номера мобильных телефонов: моего, Ричарда Бредберри, Камиллы Паркер и Сэма. По мере Ваших знакомств Вы можете добавлять в память мобильника и новые номера».
- «Спасибо», - вежливо поблагодарил его Сергей.
Всё необходимое было Боголюбовым сказано. Больше говорить было не о чём и оба молчали, глядя в иллюминаторы, каждый по своему борту. А внизу пролегала залитая солнцем бескрайняя территория Соединённых провинций Атлантиды. Расслабленно полулёжа в своём кресле, наслаждаясь прохладой салона самолёта, Мещерский думал:
- «Главное в моей игре – это и не игра совсем, а умение быть естественным. … Это самый лучший вид конспирации, … как меня учили. Сейчас десятки людей будут изучать моё поведение. … И ещё, это скромность, скромность и ещё раз скромность, как напутствовал меня посол», - на этой мысли его сознание затуманилось, и он задремал полулёжа в своём кресле. Так прошёл остаток его полёта.
Часа через полтора, от лёгкого потряхивания его за руку, Сергей проснулся.
- «Сергей Павлович, начинаем приземляться, минут через десять мы уже будем в аэропорту Санта-Пальмеса».
- «А … , хорошо», - сказал Мещерский и при этом кулаками протёр глаза.
- «В аэропорту Вас будет лично встречать директор - Ричард Бредберри со свитой и садовник Сэм на коттеджной машине, на которой мы и поедем в предназначенный Вам коттедж. А завтра в девять утра по местному времени, мы с Вами уже должны быть в главном административном здании Национальной научной лаборатории в кабинете директора. Поэтому сегодня, рекомендую Вам, по приезде в коттедж, разложить свои вещи, принять душ, поужинать и ложиться спать. Завтра, чтобы Вам с утра всё успеть, рекомендую поставить будильник на 06.30 утра. После утреннего туалета Камилла покормит Вас завтраком. А в 08.30 я уже буду ждать Вас у входа в коттедж, сидя в машине, и мы с вами сразу поедем в Национальную лабораторию. … Так что вот так, Сергей Павлович. Тут у нас Вас круто с ходу возьмут в оборот. … Да, кстати, давайте переведём свои ручные часы и часы наших мобильников на местное время».
Боголюбов сказал, какое сейчас в Санта-Пальмесе местное время, и они перевели свои часы.
- «За бортом в Санта-Пальмесе сейчас +38oС, … – тропики», с улыбкой сказал Боголюбов, кивая головой на шинель Мещерского.
Вскоре самолёт плавно приземлился, двигатели лётчики отключили, к выходному люку был подан трап. Мещерский встал с кресла, поправил на себе чёрную повседневную форменную тужурку, надел чёрную форменную фуражку и, с чёрной шинелью, перекинутой через его левую руку, вышел из самолёта.
Более контрастной картины трудно себе и представить. Кругом нещадно пекло яркое солнце, было влажно и душно, сочные ароматы каких-то непонятных ему тропических растений непривычно ударили в нос. Сергей мгновенно весь покрылся мелким противным липким потом. Вдали виднелись целые заросли пальм с мерно раскачиваемыми на ветру кронами. А он, иностранный офицер, во всём чёрном, да ещё и с тёплой зимней шинелью через руку, нелепо смотрелся на этой тропической жаре. Ни у кого не могло быть и сомнений, что человек прилетел из далёкой северной страны. Внизу трапа собралась небольшая группка людей в штацком. Несмотря на жару, все они были в пиджаках и при галстуках, но костюмы у них были светлых оттенков. В центре стоял высокий пожилой, но всё ещё стройный мужчина в больших роговых очках. Судя по его осанке и резким безапелляционным движениям рук и головы – это и был сам директор. Несколько вдали в простых джинсах и футболке стоял негр гигантского роста и мощной мускулатурой.
- «Наверно это и есть садовник Сэм», - успел подумать Сергей.
Он стал медленно сходить по трапу. Пожилой мужчина, которого он принял за директора, стал приветливо помахивать ему рукой и улыбаться во всё своё красивое благородное лицо явного интеллигента. Ещё мгновение и их руки соединились в крепком рукопожатии. Боголюбов был тут как тут:
- «Я рад приветствовать Вас, профессор Мещерский, в городе знаменитой Национальной научной лаборатории в Санта-Пальмесе. Я директор этой лаборатории – профессор Ричард Бредберри».
- «Рад с Вами познакомиться, профессор. Для меня большая честь провести научные консультации в столь известной во всём мире научной лаборатории», - как можно более вежливо ответил ему Сергей. Боголюбов удивительно быстро мастерски переводил с английского на русский и наоборот. А в голове его всё билась одна и та же мысль: «Естественность и скромность, скромность и естественность».
- «Разрешите представить Вам, уважаемый профессор, своих заместителей», - исключительно любезным тоном предложил Мещерскому профессор Бредберри. К Сергею по очереди стали подходить лица из свиты директора, которых он ему представлял. Сергей каждому жал руку и представлялся: «профессор Мещерский». Здесь были его заместители по науке, методике, инновациям, персоналу, материально-техническому обеспечению, даже был главврач поликлиники при Национальной лаборатории. А солнце всё нещадно пекло и пекло. Из-под фуражки на лицо Сергея текла небольшая струйка пота, которую он тщательно вытирал носовым платком. Нательная майка с рубашкой прилипли к телу, перекинутая через левую руку шинель стала весить как мешок цемента.
- «Хорошо им в лёгких летних костюмах», - успел подумать Сергей. Неудобство Мещерского заметил профессор Бредберри:
- «Господин профессор, Вам, наверно, сейчас очень неудобно на такой тропической жаре, к которой Вы явно не привыкли, в своей тяжёлой северной военной форме. Поезжайте сейчас в выделенный Вам коттедж, там примете душ, переоденетесь и пораньше ложитесь спать. А завтра в 09.00 часов я жду Вас в своём кабинете. Пропуска на въезд на территорию Лаборатории на Вас и вашего переводчика уже выписаны. Завтра на контрольно-пропускном пункте их Вам вручит дежурный офицер по режиму. Согласно программе Ваших консультаций, завтра мы хотели бы их начать с просмотра компьютерных приложений теории профессора Кузнецова к каким-либо конкретным техническим объектам. Мы слышали о них много чудес, и нам очень бы хотелось увидеть их своими глазами. … Согласны ли Вы со мной, господин профессор?» - учтиво и вежливо спросил его профессор Бредберри.
Только сейчас Мещерский разглядел его с близкого расстояния. Всё его вытянутое лицо и высокий благородный открытый лоб был усеян мелкими морщинами. Глаза его за большими очками, были глазами доброго, умного человека. С возрастом он не облысел. Львиная грива его волос была вся седая. Седыми были его густые брови и изящные небольшие усы. В его обращении, тоне речи, манерах, чувствовалось редкое сочетание доброты, любезности, но, в тоже время, властности и какой-то величавости. На вид ему было под семьдесят.
- «Наверно он старше меня на 15;20 лет», - подумал Сергей: «Но, как просто и изысканно он держится! У него врождённое чувство такта и у него многому можно поучиться. Как глупо было бы что-то корчить из себя перед ним! Ох, как прав был посол – скромность, скромность и ещё сто раз скромность», - слушая профессора Бредберри, эти мысли вихрем пронеслись в голове Сергея, но надо было что-то ему отвечать:
- «Я полностью с Вами согласен, уважаемый профессор. У меня есть с собой ноутбук, где все эти приложения записаны. Методически Ваша программа составлена абсолютно правильно. Сначала надо показать внешний эффект от применения новой математики профессора Кузнецова. а уже потом рассказывать её теорию».
- «О, я очень рад, что мы так хорошо понимаем друг друга. На базе Национальной лаборатории Вы проведёте консультации для ведущих ученых, как самой национальной лаборатории, так и пяти подчинённых нам дочерних институтов. А потом уже у Вас будут поездки по этим институтам».
- «Да, я всё это прочёл в Вашей программе, пока летел сюда», - сразу просто и естественно ответил ему Мещерский.
- «Тогда мы обо всём с Вами договорились. Не смею больше Вас задерживать на этом солнцепёке и передаю Вас в руки Вашего переводчика и садовника. Всего доброго, … помните, завтра жду Вас в девять утра в своём кабинете», - когда, после длительного рукопожатия, их руки разъединились, Боголюбов закончил перевод его заключительной речи.
- «Удивительно достойный, интеллигентный, скромный и вежливый офицер. Под влиянием нашей пропаганды у меня сложилось мнение, что все русландские мужчины – хамоватые пьяницы. Но профессор Мещерский производит впечатление воспитанного просвещённого европейца. Ни тени надменности, хотя основания для этого у него есть», - так думал о Мещерском директор Национальной научной лаборатории, уходя с аэродрома.
Когда делегация руководства Национальной лаборатории стала уходить с аэродрома, Боголюбов обратился к Мещерскому:
- «Сергей Павлович, позвольте представить Вам вашего садовника, его звать просо Сэм».
К Мещерскому подошёл огромный прекрасно сложенный мускулистый негр. Лицо его было очень добродушное, но типично негритянское: толстые вывернутые красные губы, крепкие белоснежные зубы, приплюснутый нос и чёрные волосы, завитые мелким барашком. Он, слегка нагнувшись, поздоровался с Мещерским, используя старинный африканский сленг «масса», означающий у них особое уважение к хозяину:
- «Здравствуйте, масса Мещерский. Рад с Вами познакомиться. Я ваш садовник и одновременно отвечаю за техническое обслуживание систем самого коттеджа, а также за машину и катер, выделенные в Ваше распоряжение».
В ответ Сергей доброжелательно улыбнулся и протянул ему руку:
- «Зовите меня просто - Сергей Павлович», - Боголюбов всё тут же перевёл.
- «О, нет, нет, мне к этому никогда не привыкнуть», - застенчиво пробормотал чёрный великан.
Казалось, от него исходит сама доброта, выражаясь во всех его движениях, мимике, голосе, жестикуляции рук. У Сергея создалось впечатление, что он готов защищать его от всех бед. А Сэм между тем продолжал:
- «Масса Мещерский, по приезде на территорию коттеджа я покажу Вам все его помещения, потом мы с Вами прогуляемся по садику и Вашему личному пляжу».
- «Что, у меня будет свой личный пляж?!» - искренне удивился Сергей.
- «Да, масса Мещерский, привыкайте».
- «Сэм, возьми чемоданы господина Мещерского, его шинель и положи всё в машину», - перебил его Боголюбов.
- «Будет сделано, господин Боголюбов», - сразу ответил ему Сэм.
Он не стал обращаться к Боголюбову, используя уважительную у африканцев приставку «масса», интуитивно что-то не нравилось в нём Сэму. … Он взял у Сергея шинель, прижал её под мышкой, затем в каждую руку Сэм взял по чемодану и понёс всё это к машине.
- «Сергей Павлович, прошу садиться», - и Боголюбов указал рукой на переднее сидение Майбаха рядом с водителем: «А то мы тут совсем изжаримся».
- «Ну, наконец-то, в машине явно будет кондиционер», - с облегчением подумал Сергей и быстро зашагал к ней.
Сев в машину, Сергей так обрадовался прохладе, создаваемой кондиционером, что в первый момент даже не заметил всего комфорта столь элитной машины. Наконец он снял свою чёрную фуражку, протёр лицо носовым платком, расстегнул тужурку и, с удовольствием откинулся в кресле. Сэм сидел сзади, за рулём был Боголюбов. Машина плавно тронулась с места, выехала из территории аэропорта и быстро понеслась по каким-то дорогам. Пейзаж был однообразный, кругом были одни пальмы, пальмы и только пальмы. А между ними мелькали шикарные белые виллы и отдельные коттеджи. Через пол часа машина остановилась перед высоким глухим железным забором с обеих сторон которого густо росли пальмы, над кронами которых виднелась красная черепичная крыша его коттеджа. Боголюбов вынул электронный ключ и нажал на его кнопку. Не спеша открылись ворота. Их машина плавно бесшумно въехала на территорию коттеджа и остановилась перед парадным входом в маленький белый двухэтажный дом.
- «Господин Боголюбов, позвольте я покажу массе Мещерскому наш садик и помещения коттеджа, а Вы будете переводить. Потом я занесу его вещи в дом, поставлю машину в гараж, и мы оставим массу Мещерского одного».
- «Хорошо, Сэм», - спокойно ответил ему Боголюбов.
Они втроём вышли из машины. Опять липкая духота обдала Мещерского. Но обстановка уже не была официальной, и он снял свою чёрную тужурку, галстук, расстегнул ворот рубахи, а фуражку оставил в машине. Сэм показал ему садик при коттедже. По площади он имел примерно 12 соток. На нём, так же, как и везде, густо росли пальмы. В центре садика под пальмами бил небольшой фонтан в чаше диаметром около метра. Вокруг него в тени пальм стояли четыре садовых скамьи белого цвета из искусственного камня. От фонтана лучами перпендикулярно шли четыре дорожки, которые, в свою очередь, упирались в аллею, проходящую по периметру всего садика. Дорожки аккуратно были посыпаны белым гравием. Сам садик упирался в небольшую бухточку, выходящую в океан. Берег этой бухточки представлял собой небольшой великолепный пляж из серой мелкой гальки. В стороне от пляжа был небольшой пирс, к которому был пришвартован белый катер. Бухточка отгораживала мощный океанский прибой. Поэтому волны прибоя в самой бухточке были не более метра, что обеспечивало комфортный вход в воду. Сразу за пляжем стоял небольшой двухэтажный коттедж. Первый его этаж состоял из прихожей, гостиной и примыкающей к ней кухне. Из кухни был второй выход в маленькую комнату для горничной. Так же на первом этаже был совмещённый санузел. Второй этаж состоял из большой спальни и кабинета, окна которых выходили на пляж. На территории садика был ещё отдельный хозблок с гаражом и небольшой комнатой, где проживал Сэм. Все помещения коттеджа были герметично отделены от наружного воздуха и находились под воздействием мощных кондиционеров. Всё рассмотрев, он распрощался с Сэмом и Боголюбовым и, наконец, остался один. Но на территории коттеджа он всё время будет жить рядом с Сэмом, который разместился в хозблоке. Боголюбов же, будет жить в городе в гостинице и к 08.30 ждать его в машине у парадного подъезда коттеджа. Уходить к себе он должен только тогда, когда его отпустит он. Первое, что сделал Сергей, оставшись один, это скинул с себя остатки формы, надел плавки и выбежал на пляж. Он с далёкого детства страстно любил купаться. Родители рано отдали его в спортивную секцию плавания. Однако, спортсмена из него не получилось, но зато он научился мас-
 

 

 

терски плавать разными стилями и на всю жизнь полюбил этот вид спорта. Каждое лето он с отцом и матерью выезжал на юг, где вдоволь купался в солёной морской воде. Но потом жизнь его резко изменилась. Он остался один. Пришла большая интересная работа в науке и ему стало не до морских купаний. Но память о них и тоска по ним остались. Они жили своей жизнью где-то в глубине его сознания. Иногда он мысленно возвращался в детство в родительский кров, вспоминая запахи морских солёных брызг, свои кувыркания с мальчишками на прибое. Он подныривал под основание нависшей над ним волны, когда она всей своей мощью несколько раз его переворачивала, а потом плавно выбрасывала на мелкую прибрежную гальку. Воспоминания были такие далёкие и такие сладкие, что казалось, это было с кем-то другим в какой-то сказке, но не с ним, что это ему только так кажется. Потом он узнал другое море – холодное стальное с бескрайними ледяными полями, усыпанными торосами. Очень часто это море выдавало аварийный сигнал «соль» при течи в трубной системе главного конденсатора. Тогда это море и солёная вода уже становились его врагами, с которыми ему надо было бороться. Он вспомнил и хруст прочного корпуса лодки, когда эта же самая солёная вода своим гигантским давлением обжимала его, уменьшая в объёме. И такой же страшный хруст был при всплытии, когда всё наоборот, от уменьшения забортного давления воды, сталь прочного корпуса лодки разжималась, увеличивая его объём. А ещё ему вспомнился шторм силой в 9 баллов в Тихом океане, когда им необходимо было всплыть. Тогда Сергей поднялся наверх в ограждение рубки и увидел своими глазами как гигантская, уходящая в низкие нависшие облака, водяная гора нависает над их лодкой. И в тот момент казалось, что она сейчас обрушится на них всей своей гигантской массой и раздавит их лодку словно щепку. Но, в следующий момент, их лодка как на качелях с невероятной лёгкостью и скоростью взлетает вверх на гребень этой гигантской волны, и ему становилось видно, как где-то далеко внизу под их лодкой неожиданно открылось огромное ущелье, и лодка камнем падает на его дно. И всё повторялось снова. … Когда они, наконец, погрузились, то их перестало качать только на глубине 100 метров.
Сейчас перед ним море было совсем иное, такое – как в его детстве: сказочное, тёплое, с лёгким прибоем, с шуршанием гальки, увлекаемой откатывающейся волной. Весь воздух на пляже был пропитан солёными брызгами и запахом водорослей. Какое это было чудо! Ему казалось, что он просто попал на другую планету, что на Земле так не бывает! И Сергей с разбегу нырнул под корень очередной волны прибоя. Его мощно завертело, закружило и плавно выбросило на прибрежную гальку. От блаженного восторга, охватившего его, Сергей внутренне засмеялся.
- «Я снова в детстве! Мне ничто не угрожает! Я беспечен и весел!» - кричало всё его сознание.
А ведь ещё совсем недавно он был на другом конце света, где было холодно, где кругом лежал снег, и люди ходили в зимних одеждах.
Вволю, от души насладившись купанием, Сергей вернулся в коттедж, принял душ и перекусил тем, что было на кухне в холодильнике. А еда там была сказочная: балыки, икра, холодная телятина, различные салаты, нарезанные дольки охлаждённого ананаса и много другой еды, названия которых он даже и не знал. Поев, он поставил в своём мобильнике будильник на 06.30 утра и поднялся на второй этаж коттеджа в спальню. Там он приготовил на завтра свой ноутбук с примерами конкретных приложений практического применения теории Кузнецова, достал свежую форменную кремовую рубашку, пристегнул к ней погоны капитана 1 ранга, сменил чёрную фуражку на белую и лёг в постель. Уснул Сергей сразу, как только голова его коснулась подушки. От обилия впечатлений дня он очень устал, кроме того у него ещё не прошла усталость от хронического недосыпания последнего месяца его подготовки. Сон его был глубокий освежающий без сновидений.
Ровно в 06.30 зазвенел будильник. Сергей в это время всё ещё находился в глубоком сне. Услышав сигнал будильника, он, на одной воле, встал. Ему ещё очень хотелось спать, но он сразу вспомнил всё: и кто он такой, и почему очутился на другом конце света, и что его ждёт сегодня. Ответственность, безусловно, взяла верх. Он быстро вскочил с постели и уже намеревался спуститься вниз на первый этаж в душевую, но в этот момент его взгляд скользнул по широкому окну, занавешенному тюлем. Сквозь прозрачный тюль он увидел дивную картину, от которой не мог оторваться. Сергей раздёрнул тюль. Перед ним в лучах утреннего солнца искрились блики воды в небольшой бухточке, а за ней виднелись необъятные просторы могучего океана. Густые заросли пальм с трёх сторон окаймляли бухточку. Было хорошо видно, как на лёгком утреннем ветерке раскачиваются их зелёные кроны. Белоснежный катер, пришвартованный к пирсу, слегка покачивался на небольших волнах. Пейзаж был простой, наверно привычный для этих мест. Но Сергей к нему не привык. Экзотика прибрежных тропиков его завораживала. Он вспомнил свой родной приморский город. Сейчас он был весь в снегу, в слякоти, с низкими нависшими облаками, сквозь которые редко пробивалось солнце.
- «Да, какой контраст, и всё на одной земле», - мелькнула у него мысль.
Всё это заняло у него какой-то миг, времени на лирику у Мещерского не было. Он быстро спустился на первый этаж. … На кухне он услышал какую-то возню.
- «Наверно это горничная», - подумал Сергей, но вспомнить её имя и фамилию не смог – забыл. Он вошёл в душевую и через 40 минут вышел оттуда свежим вымытым причёсанным и побритым. Мигом поднялся на второй этаж, оделся по форме №2 (чёрные брюки, кремовая рубашка с пристёгнутыми погонами, галстук и белая фуражка – прим. автора) и спустился вниз.
Когда он вошёл в гостиную, то его завтрак уже был накрыт. Рядом в небольшом белом переднике стояла высокая стройная черноволосая женщина примерно его возраста или чуть помоложе. Она была явно красива. Увидев его, женщина вздрогнула и нежнейшим каким-то грудным женским голосом сказала по-английски:
- «Good morning» (Доброе утро – пер. англ.), - и тут же, засмущавшись, отошла несколько шагов назад, опустив голову и скрестив на животе опущенные руки.
И опять, всего лишь на миг Сергей забыл всё: кто он, зачем находится здесь, какова его миссия. Его неудержимо потянуло к ней, остро захотелось за ней ухаживать, но как – этого Мещерский не знал. Это забытье длилось всего лишь миг. Этот миг быстро прошёл, и Сергей снова овладел собой. Не задумываясь, машинально он по-английски повторил:
- «Good morning».
Мещерский положил свою фуражку на диван и сел за стол. Он даже не обратил внимания на то, что ему было приготовлено на завтрак. Не было сил отвести от неё взгляда. Она явно отличалась от всех женщин его Родины, но и на типичную европейскую женщину она также не была похожа. У неё были не европейские иссиня-чёрные волосы. И причёска у неё была тоже не европейская. Крупный, завёрнутый кругом высокий пучок волос и небольшой хвостик, свисающий из него до плеч. Справа и слева от этого высокого пучка перед её ушами кольцами свисали элегантные локоны, которые доходили ей до подбородка. Её нос был узкий и прямой, маленькие уши были плотно прижаты к голове и высокий открытый лоб, свидетельствующий об уме, делал её облик особенно благородным. А великолепный разлёт её чёрных бровей и длинные ресницы совместно с слегка подведёнными тушью глазами, делали её взгляд томным, загадочным, таинственным. Узкие плотно сжатые губы, окрашенные красной помадой и миниатюрный острый подбородок, говорили о её внутренней твёрдости и силе воли. … Но какие у неё были великолепные плечи! Раньше он такие женские плечи видел только у статуй Антонио Канновы. В реальной жизни он таких красивых женских плеч ни у кого никогда не видел. Они одновременно были и узкие, и покатые.
- «Какая должно быть сладость, поцеловать такое плечо», - закралась в его мозг крамольная мысль: «Как я завидую её мужу!»
Он даже не допускал и мысли, что такая красавица могла быть свободна:
- «О, Боже! Да ведь это настоящая гречанка!» - мелькнула у него в голове догадка: «Я прекрасно помню их образы из учебника истории, когда мы в школе изучали историю древней Греции. … Ну, да, – конечно гречанка! Как я сразу не догадался! … Но надо ещё что-то ей сказать, … но что?» - он смотрел на неё, а голова его отказывалась что-либо придумать. Он был весь в оцепенении. Но, все эти внезапно возникшие переживания и догадки, длились не более минуты, и, не найдя, что ей сказать, Сергей стал машинально есть приготовленный ему завтрак. Как сквозь глухую стену до него стало доходить, что завтрак был очень вкусный. Жаренный омлет с кусочками сыра и овощами, кукурузные хлопья с ледяным молоком, тосты с джемом, чёрный кофе и стакан апельсинового сока.
А женщина скромно немного постояла в стороне и ушла к себе на кухню:
- «О, Мадонна! Как он прекрасен в этой диковинной офицерской форме! Как она ему идёт! А какое глубокое благородство взгляда! Я раньше никогда не видела мужчин с таким взглядом. Все их взгляды были какие-то похотливые, хитрые, надменные, злые. … А у него – сама небесная чистота. … Нет, с этим заданием я явно не справлюсь, это будет моя первая осечка. Но, самое главное, я сама хочу с ним справиться. … Очень хочу! … Хочу сама, без всякого приказа. … Этот приказ только опошляет мою душу. Он мне противен! Не хочу по приказу! … О, какая это пытка, играть и быть с ним не искренней – с таким ангелом! … А ведь он ещё и учёный. И какого масштаба! … И всё это соединилось в одном человеке! … О! Какова прихоть Природы!»
А между тем Сергей быстро доел свой завтрак, вытер рот салфеткой, встал из-за стола, надел фуражку, зашёл на кухню и сказал ей простое английское слово, которое он хорошо помнил, с тех пор как последний раз повторял английский:
- «Thank you» (Спасибо – пер. англ.).
- «You' re welcome» (Не стоит благодарности – пер. англ.), - но эти слова Сергей забыл и поэтому сказал, что мог:
- «I can't understand you» (Я Вас не понимаю – пер. англ.).
Тогда горничная быстро достала с полки маленький англо-русский разговорник, быстро его полистала, нашла нужную страницу и, коряво с англицизмами старательно произнося русские слова, медленно проговорила:
- «Нэ с-тэ-ит бла-г-ода-рн-эсти».
Сергей улыбнулся и хотел спросить:
- «Вы горничная?» - но английского слова «горничная» он не знал. И тогда он аналогично достал свой маленький карманный разговорник, который ему накануне вручил Боголюбов, так же быстро нашёл нужное слово и спросил её по-английски:
- «Are you a maid? » (Вы горничная? – пер. англ.).
- «Yes», - был мгновенный короткий ответ и более никаких эмоций.
- «What is your name? » (Как Вас звать? – пер. англ.), - эту английскую классическую дидактику Сергей хорошо помнил.
- «Camilla Parker», - при этом она посмотрела на него в упор, сверкнула своими глазами и снова опустила их. Сергей сразу вспомнил её имя и фамилию. Ему об этом ещё вчера говорил Боголюбов, а он забыл, так как не придал этому никакого значения. … Но теперь, когда он увидел её, то уже точно не забудет.
- «I am Sergei Mesherskiy», - представился ей Сергей.
- «I know it» (Я знаю это – пер. англ.), - и опять её ответ был моментальным, коротким и снова – никаких посторонних эмоций и снова – её опущенные глаза.
От этого у Сергея создалось впечатление, что она хочет от него быстрее отделаться, чтобы он быстрее ушёл. Эта мысль его расстроила. Но обнадёжило то, что на её пальцах он не увидел обручального кольца.
Стоя рядом с Камиллой, Сергей ощутил едва заметный тонкий аромат её пряных духов. От её близости и от этого запаха у него кружилась голова. Время его истекало. Очень хотелось на прощание сказать ей что-то хорошее, любезное. Но сказать, то, что он хотел – не получилось, не хватало словарного запаса английских слов и он сказа ей только то, что мог:
- «Thank you for the good breakfast» (Спасибо Вам за хороший завтрак – пер. англ.).
И опять она повторила свой ответ:
- «You' re welcome», - перевод этого ответа Мещерский уже знал.
В это время из садика раздался мощный сигнал клаксона. Сергей понял, что это сигналит Боголюбов, который уже в машине и ждёт его. Надо было быстро действовать:
- «Good bye» (До свидания – пер. англ.), - быстро сказал Мещерский хорошо всем известную сленговую международную фразу.
- «Good bye», - быстро бесстрастно репетовала Камилла и опять, взглянув Мещерскому прямо в глаза, обожгла его своим взглядом. Сергей вздрогнул и опустил глаза. Опустила глаза и Камилла. Она всё так же продолжала стоять не шелохнувшись. Мещерский быстро повернулся, мигом взбежал на второй этаж, схватил свой ноутбук и тут же с ним спустился вниз. Выйдя из коттеджа, где все помещения были под кондиционерами, Сергея сразу обдала тропическая жара и духота. Но это длилось не долго. Он быстро сел в машину, которая тут же тронулась с места. Внутри шикарного салона Майбаха было так же прохладно и легко дышалось, как и в коттедже. Подъехав к воротам коттеджного садика, Боголюбов электронным ключом открыл ворота. Недалеко стоял Сэм с граблями в руках и приветливо помахал им рукой. Машина плавно выехала за ворота и вырулила на шоссе, прямо ведущее в знаменитую Национальную научную лабораторию Лос-Пальмеса.
Шоссе было широкое с прекрасно положенным асфальтом. По бокам дороги густо росли пальмы, между которыми мелькали дорогие шикарные виллы. А у Мещерского из головы никак не выходила Камилла. По дороге он вспоминал её образ и внутренне улыбался. Ему страстно хотелось обнять её, прижать к себе и целовать, целовать и целовать. Про себя он размышлял:
- «Но, наверно, она замужем. Не может быть, чтобы такая красавица была не замужем», - и тут же сам себе возражал: «Но кольца, то не носит? … А может, всё-таки она не замужем? … Ну, какое мне до этого дело? Что, я жениться на ней собрался, что ли? … Нет, всё-таки надо узнать, замужем она или – нет? … Но у кого спросить? У Боголюбова – стыдно, ведь я сюда приглашён, не за дамами ухаживать. Тогда у неё самой? – Верх бестактности. Это категорически не годится. … Так как же быть?!» - потом Мещерский резко опомнился: «О Боже! О чём я думаю по дороге в их Лабораторию?! Какая легкомысленность! Сейчас мне нужно сосредоточиться на первой и самой главной части моего доклада. Ведь меня будет заслушивать весь цвет их науки! А я в этот момент думаю о понравившейся мне женщине. … Тьфу!»
……………………………………………………………………………
А в этот момент, оставшись одна в коттедже, Камилла вышла из оцепенения и села в кухне на стул. Мысли её путались:
- «Уехал. … Какой он изысканно вежливый. Нам всё время говорили, что русландские мужчины хамы, пьяницы и грубияны. Всё время сравнивали их с медведями. Но Мещерский был абсолютно не похож на это клише. … А какая у него ангельская внешность? Такой человек может быть только с чистой душой. Какая у него неподдельная искренняя застенчивость! Я привыкла играть ведущую роль при разработке объекта, … . Тьфу! Как пошло называть его «объектом», а естественные отношения между мужчиной и женщиной – «разработкой». … Так вот, … на чём я остановилась?», - Камилла на секунду напрягла свою память – мысли её плясали: «Ах, да, вспомнила – я привыкла играть ведущую роль – но здесь это не разработка, здесь это что-то естественное, и никакой моей ведущей роли здесь быть не может. … С ним это всё испортит, и я его просто потеряю. В конце концов, это тоже разработка, но только принципиально другая – естественная. … О, как привязалось ко мне это противное циничное словечко – «разработка»! … Но я же женщина, и у меня может быть что-то своё личное – женское, естественное. … Никогда не думала, что со мной это может случиться. Я устала от вечного непрекращающегося цинизма, от мужской похоти, от их сальных глаз, жадности, готовности всё и всех продать, чтобы только добиться меня. … Как они мне все опротивели! … Животные! … Я думала, что на такое уже не способна. … Какая циничная до этого у меня была роль! Мерзко вспоминать. … Нет, Мещерский у меня будет последним. Теперь больше к этой профессии я не вернусь».
……………………………………………………………………………...
Через пол часа автомобиль с Мещерским и Боголюбовым подкатил к высокому глухому забору, ограждающему всю территорию Национальной научной лаборатории. Охрана уже была предупреждена, и их автомобиль был беспрепятственно пропущен на территорию. Кругом среди пальм стояли различные ухоженные современные здания в основном белого цвета. Их автомобиль плавно остановился на стоянке перед большим каменным зданием светло-кремового цвета. Оно было построено в классическом стиле: с широкой каменной лестницей, колоннами и портиком над ними.
- «Это административное здание лаборатории», - пояснил Боголюбов: «Здесь находятся офисы основных служб, кабинет директора, актовый и конференц-залы».
Они вышли из машины. По привычке Мещерский сразу надел фуражку. И снова он очутился как в парной. Липкая духота сразу обволокла его тело. Солнце палило нещадно.
- «Интересно, у них на небе хоть когда-нибудь бывают тучи?» - подумал Сергей.
Только они вошли внутрь административного здания, как снова очутились в приятной прохладе создаваемой множеством кондиционеров. Они подошли к лифту, поднялись в нём на третий этаж и пошли по длинному коридору. Встречающиеся им на пути сотрудники Лаборатории с интересом разглядывали Мещерского. Для них это была диковинка – иностранный морской офицер в своей национальной военной форме. Ровно в 09.00 они вошли в приёмную директора Лаборатории. Боголюбов с улыбкой сразу обратился к хорошенькой секретарше на английском языке:
- «Доложите шефу, что господин Мещерский прибыл и ждёт в приёмной».
- «ОК», - и она тот же по селектору сообщила об этом директору. По селектору они тут же услышали ответ директора:
- «Пусть войдут».
- «Входите», - любезно пригласила их секретарша и мило улыбнулась Сергею.
Они вошли. Кабинет директора был большой светлый, на стенах висели дорогие картины в золоченых рамках. Окна были тщательно драпированы шторами и занавешены тюлем. Во главе большого «Т» - образного стола сидел профессор Ричард Бредберри. Увидев вошедшего Сергея и Боголюбова, он встал им навстречу, широко приветливо улыбнулся и протянул свою руку Сергею:
- «О, профессор Мещерский, рад приветствовать Вас! Садитесь, пожалуйста. Как устроились?» - Сергей с Боголюбовым сели.
- «Великолепно. О такой жизни я даже и не мечтал», - ответил ему Сергей, сняв свою фуражку.
- «Да, если бы не постоянная жара, то у нас тут прямо рай земной», - и, кивнув головой на ноутбук Сергея, спросил: «Материалы Ваших приложений у Вас с собой?»
- «Да, профессор, с собой, надо до начала лекции успеть подключиться к проектору».
- «О, это мы мигом сделаем, не беспокойтесь. А сейчас что предпочитаете выпить: кофе или чай?»
- «Как он изысканно любезен! Какая у него утончённая интеллигентность!», - подумал Сергей: «Многим нашим начальникам полезно было бы поучиться у него», - а вслух сказал:
- «Видите ли, господин директор, осознавая всю меру своей ответственности выступления перед такой учёной аудиторией, я, естественно волнуюсь. Поэтому, мне сейчас в горло не полезут ни кофе, ни чай. Я бы хотел поскорее подключиться к проектору и убедиться, что всё нормально, тогда мне будет спокойнее. Ведь при этом может быть масса нюансов программной несовместимости. А потом уж я с удовольствием попил бы кофе или чай», - при этом Боголюбов всё чётко перевёл.
- «Коллега, я Вас прекрасно понимаю, сейчас мы организуем это подключение», - при этом лицо у профессора Бредберри было спокойное понимающее. Он, не торопясь нажал на соответствующую клавишу селектора, и вызвал к себе системного программиста. Когда он вошёл в кабинет, директор велел ему подключить ноутбук профессора Мещерского к проектору. Сергей взял свой ноутбук и вместе с Боголюбовым пошёл вслед за системным программистом. Они вошли в актовый зал. Это был обычный большой актовый зал с рядами кресел, трибуной для выступающего и длинным столом президиума. Ничего особенного здесь не было. Системный программист быстро и без проблем подключил ноутбук Мещерского к проектору. Все программы сопрягались нормально. Сергей поблагодарил системного программиста, и они с Боголюбовым вернулись в кабинет директора. До начала выступления оставалось пол часа, и Сергей с удовольствием попил кофе с печеньем.
- «Дорогой коллега, пора», - сказал директор вставая.
Все встали и пошли вслед за ним в актовый зал. Все учёные уже собрались в нём и ждали только появления директора с Мещерским. Когда директор вошёл в него, секретарь учёного совета подал команду:
- «Господа! Директор Национальной научной лаборатории профессор Ричард Бредберри!»
Все собравшиеся учёные сразу встали и аплодисментами приветствовали его. Сергей окинул своим взглядом зал. Ориентировочно на глаз собралось человек сто. По их сединам, одежде, а, главное, по выражению их глаз и лиц в целом было видно, что это маститые учёные. Такие лица не спутаешь с лицами бизнесменов, военных или торговцев. Увлечённость, конечно апломб и какая-то общая одухотворённость были написаны на них. Но и некоторую лёгкую иронию, ехидные улыбочки, Сергей также ясно увидел в их глазах. Они как бы говорили:
- «Ну, что ты нам такого нового можешь сказать, вояка?»
И Мещерский понимал, что это нормально. Каждый истинный учёный – это фигура особая, видящая далеко вперёд в своей области. И от этого у них на всё вокруг развивается своё мнение и … – самомнение тоже. Это он уже проходил. Сбить их спесь можно только одним - оригинальным добротным докладом, который может удивить даже их, столь изощрённых в науке людей.
Когда овации окончились и все учёные сели на свои места, директор громко отчётливо сказал:
- «Господа, представляю Вам нашего коллегу из Русландии, профессора Сергея Мещерского. Согласно договорённости с их Правительством, профессор Мещерский проведёт у нас научные консультации по своей теме исследований. Ориентировочно тема его исследований была Вам своевременно разослана. С ней Вы могли ознакомиться самостоятельно. Главное, на что я обращаю Ваше внимание, это то, что нашему уважаемому коллеге удалось преодолеть в математике «проклятие размерности». Пока нам не ясно, как ему удалось это сделать? А если это преодолеть, то сразу возникают невероятные захватывающие дух перспективы», - на этой ноте Ричард Бредберри остановился, перевёл дух, отпил глоток холодной минеральной воды и продолжил: «План нашей работы таков: сегодня до обеда профессор Мещерский со своего ноутбука демонстрирует нам возможности математических моделей локальных объектов исследования. Затем двухчасовой перерыв на обед. Вы можете пообедать в нашей столовой. Профессор Мещерский, как мой гость, будет обедать со мной в моём салоне. После обеда мы снова собираемся здесь, а актовом зале, где профессор Мещерский будет демонстрировать нам гипотетическую математическую модель стратегического масштаба. Посмотрим, что это такое? У меня, например, только от одного этого названия уже дух захватывает», - в этом месте директор позволил себе некоторую неофициальную вольность и продолжил: «Во все последующие дни профессор Мещерский будет подробно рассказывать нам теоретические аспекты своей математики, и отвечать на Ваши вопросы. Далее, профессор Мещерский проведёт турне по всем пяти нашим дочерним институтам, где всё то же самое повторит для наших более молодых учёных. … Всем ли всё понятно?»
Молчание аудитории подтвердило, что всем всё понятно.
- «Хорошо, тогда слово передаю профессору Мещерскому», - при этом директор сел на своё место в президиуме, но развернул своё кресло так, чтобы ему самому было удобно смотреть на экран, который находился за его спиной. Боголюбов приготовился синхронно переводить, а Сергей занял своё место на трибуне, где и находился его ноутбук, подключённый к проектору. Около сотни пар глаз опытнейших иностранных учёных одновременно смотрело на него. Он обвёл аудиторию взглядом и начал со стандартной классической фразы:
- «Уважаемые коллеги, вашему вниманию предоставляется доклад на тему «Демонстрация практических возможностей математических моделей больших сложных технических систем построенных на основе теории цветных неправильно раскрашенных графов». В качестве первого примера покажу вам математическую модель открытой дизель-электрической подводной лодки, которую моя страна хотела построить на экспорт, но затем этот проект был отклонён.
Итак, постановка задачи: дана большая сложная техническая система, требуется построить математическую модель технологической взаимозависимости всех её систем и механизмов с обязательным учётом физического состояния её обслуживающего персонала. Причём, размерность такой математической модели может быть любой: тысячи элементов, десятки тысяч элементов, сотни тысяч элементов, миллионы элементов и так далее без верхнего предела, то есть столько, сколько выдержит внешняя память компьютера. При этом за элемент принимается мельчайшая техническая деталь: клапан, трубопровод, кабель и даже отдельные его жилы, деталь насоса, трансформатор, теплообменник и так далее.
Создав такую математическую модель, на её основе, решаются две глобальные задачи: прямая и обратная. Суть прямой задачи: на произвольную комбинацию технических элементов потерявших свою работоспособность, требуется автоматически выработать конкретные противоаварийные действия для каждого члена экипажа подводной лодки. Затем эти действия выстроить в оптимальную траекторию противоаварийных переключений и выработать прогноз общего состояния подводной лодки, в которое она может попасть, если все члены экипажа точно выполнят рекомендованные им действия.
Теперь расскажу о сути обратной задачи: это автоматическое нахождение таких слабых элементов или мест, единичное поражение или выход из строя которых приведёт к полной потере работоспособности подводной лодки или какой-либо другой большой сложной технической системы (БСТС), например, завода, фабрики, комбината, целого города и так далее.
Если решения прямой задачи используются на этапе эксплуатации, то решения обратной задачи используются на этапах проектирования и строительства БСТС. Таким образом, при помощи только одной такой математической модели мы получаем нужные нам решения на различных этапах жизненного цикла изделия, которые на практике разъединены в пространстве и во времени.
Теперь, после такого вступления, приступаю к непосредственной демонстрации возможности таких математических моделей на компьютере. …», - последующие два часа Мещерский демонстрировал им все практические методы и их результаты из области как прямой, так и обратной задачи. Как прирождённый педагог, Сергей очень хорошо чувствовал аудиторию. Сначала его слушали рассеяно, у многих на губах блуждала противная ехидная улыбочка. В процессе компьютерной демонстрации ситуация стала резко меняться. Улыбочки исчезли, в выражении их лиц появилось неподдельное внимание, интерес, глаза стали сосредоточенные, серьёзные. Мещерскому было хорошо видно, что такого (!) – они не ожидали увидеть. Им никак не верилось, что «проклятие размерности» реально можно преодолеть. То, что они сейчас видели – для них было на грани чуда! И это, как действие положительной обратной связи в автоматике, только усиливало красноречие Сергея. Сам процесс доклада доставлял ему огромное удовольствие. Он сел на своего любимого конька и чувствовал себя легко и свободно. Боголюбов переводил его речь прекрасно и быстро.
После демонстрации математической модели подводной лодки, Мещерский стал демонстрировать математическую модель завода Горячебрикетированного железа (ГБЖ) горно-обогатительного комбината (ГОК). В принципе здесь всё было то же самое, как и у подводной лодки, но, (!) когда Сергей стал рассказывать о том бешенном фантастическом финансовом эффекте, связанным с уменьшением себестоимости брикета железа на два порядка, который был возможен только на основе анализа результатов такого моделирования, то аудитория не выдержала. Сначала наступила полная тишина, как будто вся аудитория вымерла. Слышался только один увлечённый голос Мещерского да перевод Боголюбова. Потом раздались возгласы «Браво!» и отдельные хлопки, быстро перешедшие в овацию всего зала. Часть учёных аплодировала ему стоя. В отличие от Мещерского – они любили финансовые эффекты, а тут он был неслыханным. Дальше выступать стало невозможно, и в ситуацию вмешался профессор Бредберри. Зал утих и Мещерский благополучно докончил своё выступление. Заключительное слово снова взял директор. Лицо его было очень довольным. Он чувствовал себя человеком, организовавшим блестящее мероприятие.
- «Уважаемые коллеги, от себя и от Вашего имени я благодарю нашего гостя, профессора Мещерского, за блестящее хорошее и очень интересное выступление. К сожалению, время на вопросы у нас не осталось. Надеюсь, что профессор Мещерский оставит нам такое время во второй половине дня. А сейчас объявляю обеденный перерыв до15.00 часов».
Все учёные шумно встали и, возбуждённо переговариваясь между собой, пошли к выходу.
- «Господин Мещерский, приглашаю Вас в свой салон вместе с вашим переводчиком», - сказал ему профессор Бредберри.
- «Спасибо», - усталый, но довольный ответил ему Сергей и пошёл рядом с директором. Боголюбов шёл за ними. Они прошли какой-то длинный парадный коридор, на стенах которого висели писанные маслом портреты предшественников профессора Бредберри на посту директора Национальной научной лаборатории. Затем Ричард Бредберри открыл перед Мещерским дверь, и они вошли в салон. Он представлял собой небольшой банкетный зал и был изумительно красив. Художник-специалист по интерьеру очень оригинально обыграл в нём белый цвет. Большой овальный стол был накрыт длинной свисающей белоснежной скатертью, с красиво подобранными ламбрекенами, узлы которых были завязаны бантом. На стульях тоже были одеты белые чехлы. Перед каждым местом пирамидкой была сложена белая салфетка. С потолка свисали три хрустальные люстры с подвесками. На стенах висели дорогие картины в золоченых рамах.
- «Какая красота, какой изыск!» - подумал Сергей.
Профессор Бредберри пригласил их к столу. Там уже собрались пять директоров дочерних институтов. Всего их было восемь человек. За стулом каждого участника банкета стоял свой официант. Торжественно одним из официантов была вскрыта бутылка шампанского, вынутая из серебряного ведёрка со льдом, и разлита всем по бокалам. Ричард Бредберри, как старший за столом, взял свой бокал, встал и, обращаясь ко всем присутствующим, торжественно произнёс:
- «Я подымаю этот бокал за здоровье нашего дорогого гостя, уважаемого профессора Мещерского, который сегодня, на своём утреннем докладе, привёл нас всех в восторг и доставил истинное наслаждение от успехов математики в Русландии … ».
Находясь в такой изысканной любезной и вежливой обстановке, слушая напыщенный тост профессора Бредберри в его честь, Мещерский вдруг вспомнил другое время и другие отношения. Отношения на флоте на подводной лодке основанные на хамстве и мате начальников своим подчинённым. На всеобщем пьянстве и откровенном грязном разврате, особенно когда подводная лодка уходит из своей базы и становится на ремонт на судоремонтном заводе.
- «Б – р – р – р – р!!!  Да, уж, контраст разительный!» - подумал Мещерский: «Нам есть чему у них поучиться».
А в этот момент профессор Бредберри всё продолжал:
- « … Но математика, это такая особая наука, чьи методы изучения окружающего нас мира, в равной степени принадлежат всему человечеству. И мы рады будем освоить успехи наших русландских коллег. Заканчиваю свой тост теми словами, с которыми его начал – я пью за здоровье уважаемого профессора Мещерского!»
Все директора сразу встали и стали церемонно чокаться с Мещерским, который тоже встал вместе с Боголюбовым. Лица у всех были приветливые, взгляды доброжелательные. Чокаясь, они говорили Сергею какие-то хорошие слова: «Будьте здоровы», «Рад с Вами познакомиться», «Восхищён Вашими успехами» и так далее. Потом все сели и приступили к закускам. Каждый выбирал их себе сам. Вид закусок был очень аппетитным, тем более, что Сергей уже проголодался. Все закуски были ему не знакомы. Но на помощь к нему пришёл Боголюбов. Он стал пояснять Мещерскому, указывая рукой на закуски:
- «Это сэндвич на маленьком багете со свиной брюшиной, это рваная говядина с кармелизованной морковью, это краб с цветной капустой, это копчёное мясо с персиковым соусом чипотле …», - и так далее. От такого обилия незнакомых изысканных блюд разбегались глаза, хотелось попробовать и то и другое, и третье. Но, показывать сем свою жадность до еды, было неприлично, и Сергей скромно взял себе закуску на кольцах ананаса и несколько кусочков куриного фарша с сыром.
В процессе еды шёл оживлённый светский разговор. Конечно, у всех вызывала интерес личность самого Мещерского. Сергей сначала стеснялся, но потом доброжелательство соседей по столу взяло верх. Он разговорился и стал чувствовать себя довольно свободно. В биографии Сергея всех удивили два факта из его жизни: во-первых, он был не женат, во-вторых, всех удивило – как это в Русландии можно быть одновременно и военным, и учёным? Специфика их военного образования была такова, что учёным СПА это было непонятно. Мещерский стал им всё терпеливо разъяснять:
- «Видите ли, в наших Вооружённых силах выстроена непрерывная стройная система военного образования. Сначала будущий офицер должен окончить высшее военное училище. Потом, как правило, его направляют на дополнительное обучение в соответствующий учебный центр. Затем, послужив некоторое время и, приобретя некоторый начальный опыт, его снова направляют на учёбу на так называемые офицерские классы. Окончив их, снова послужив и ещё более набравшись практического опыта, офицер имеет право поступать в Военную академию. Выпускники военных академий получают назначения на крупные командные должности и могут служить на них вплоть до первых генеральских или адмиральских должностей. Набравшись практического опыта уже на должностях такого уровня и, при этом отличившись, офицер может быть принят в Академию генерального штаба, где, в основном готовят командное звено стратегического уровня. Таким образом, у нас постоянно в процессе всей службы офицера поочерёдно сочетаются и взаимно дополняют друг друга практическая служба с теоретическим обучением на всё более и более высоком уровне. Это позволяет готовить исключительно высококлассных специалистов для Вооружённых сил, что является прекрасной теоретико-практической базой для того, чтобы в последующем, при желании быть учёным.
Кроме того, согласно соответствующего приказа нашего Министра обороны, у нас каждый офицер обязан заниматься научными исследованиями в своей области деятельности. У каждого офицера имеется свой, утверждённый соответствующим начальником, план его научной работы, за выполнение которого он отчитывается. Всё это вместе взятое привело к тому, что у нас в стране огромная масса военных учёных, многие из которых имеют даже мировое имя», - Мещерский умолк.
Пока он говорил, все ученые внимательно его слушали. Вернее, слушали не его, а перевод Боголюбова.
- «Например, мировое имя есть даже у Вас?» - неожиданно ехидно вставил в разговор своё слово директор дочернего института Юго-западной провинции из города Санта-Карина профессор Билли Уоллес. Это был улыбающийся пожилой мужчина, одетый в элегантный белый смокинг с чёрной бабочкой. Билли Уоллес был совсем лысый, но с аккуратной седой бородкой и усами.
- «Нет, Вы не правы, уважаемый профессор, это заслуга не моя, а моего научного руководителя профессора Кузнецова. Его к вам наше руководство не пустило, а пустило только меня. Моя заслуга здесь гораздо скромнее. Но, об этом я вам буду рассказывать на теоретических лекциях», - подчёркнуто доброжелательно ответил ему Сергей.
- «Что ж, с нетерпением будем их ждать», - примирительно ответил ему Билли Уоллес.
Желая увести разговор с опасного русла и, осуждающе взглянув на профессора Уоллеса, Ричард Бредберри, как хозяин салона, улыбаясь и пытаясь всё свести в шутку, сказал, обращаясь к Мещерскому:
- «Прослушав Вас, уважаемый коллега, я сделал для себя вывод – с вашей страной лучше дружить».
- «Да, мы умеем воевать», - гордо за свою страну ответил ему Сергей и продолжил: «Часто к нам в Военно-морскую академию приезжают различные иностранные военные делегации, и мы им подробно рассказываем нашу систему военного образования. Как правило, все они восторгаются и говорят нам, что по приезде домой будут докладывать своему руководству о преимуществах нашей системы военного образования. Неоднократно бывали у нас и делегации военно-морских офицеров и из вашей страны. Так что мы из этого секрета не делаем».
Наконец закуски были съедены, официанты принесли горячее, накрытое блестящими железными колпаками, и каждому в маленькую рюмочку налили душистый коньяк. Неожиданно по общей команде все официанты разом подняли железные колпаки у горячих блюд всех, сидящих за столом. Это было очень эффектно! Когда лёгкий пар с дымком рассеялся, то все увидели на своих блюдах великолепную аппетитную пряную свинину с соусом барбекю. Взяв в руку свою рюмочку коньяка, профессор Бредберри встал:
- «Уважаемые коллеги», - сказал он, торжественно обращаясь ко всем присутствующим: «Предлагаю тост за дружбу между народами Русландии и Соединённых провинций Атлантиды».
Тост был, безусловно принят, все дружно встали и, улыбаясь друг другу, стали чокаться между собой.
- «Что это его на дружбу потянуло?» - ухмыльнулся про себя Мещерский: «Уж не напугал ли я его нашей системой военного образования?»
И опять все приступили к горячему, но общий разговор не утихал. Сергею всё было ново, ново было и столь утончённое светское застольное общение. Никто никого не перебивал. Если кто-то начинал говорить, то тот, к кому он обращался, вежливо до конца его выслушивал не перебивая. Все друг другу улыбались, никто не повышал голоса, и все виртуозно владели ножом и вилкой. Они ели свинину маленькими кусочками и ни одна жирная капля не упала на белоснежную скатерть.
- «Какая культура во всём! Даже в мелочах, даже застолье! … А что у нас? … Стыдно даже подумать – непомерное количество водки, сальные анекдоты, залитая скатерть и громкий смех с открытым ртом полным пищи. Тьфу – животные! … Какие же мы всё ещё дикие!» - думал про себя Мещерский и изо всех сил старался им подражать.
- «Ведь я здесь представляю свою страну! По моему поведению они будут судить о культуре всей Русландии», - промелькнула в голове Сергея эта мысль.
Но вдруг снова через весь стол раздался голос профессора Билли Уоллеса. На этот раз в нем не было никакого ехидства. Он обращался к Мещерскому:
- «Уважаемый коллега, я до сих пор нахожусь под сильным впечатлением о увиденном. … Честно сказать, мне даже трудно поверить в то, что я увидел сегодня. Но это уже факт, поверить придётся. … До сего дня мы, математики, воспринимали «проклятие размерности» как аксиому, лежащую в основе всей математики. А саму бесконечную размерность любого множества рассматривали только как математическую абстракцию – не больше. … Да, мы из печати слышали, что в далёкой Русландии ваш профессор Кузнецов преодолел «проклятие размерности». Но мы не воспринимали это всерьёз. Думали, что это обычный журналистский фэйк. Нам казалось, что они просто сами не понимают то, о чём пишут, так как не являются специалистами в области математики. Но сегодня я увидел чудо! Вы потрясли фундамент математики и Высшей алгебры, лежащей в её основе. Мы были убеждены в незыблемости понятия «проклятие размерности» и поэтому никто из нас в этом направлении даже и не пытался думать. Поэтому мне, да и, наверно, всем моим коллегам очень было бы интересно знать, как Вы думали, каким путём шли, что положили в основу – преодолев «проклятие размерности»?» - закончил свою речь профессор Билли Уоллес.
- «Видите ли, уважаемый коллега», - здесь Мещерский выдержал паузу, тем самым привлекая к себе внимание всех присутствующих: «Этот прорыв в науке не мой, а моего друга и учителя профессора Кузнецова. К сожалению, я не обладаю способностью к телепатии и не могу залезть в голову к профессору Кузнецову, читать его мысли и выяснить – как он думал, когда преодолел «проклятие размерности». … Вы уж извините меня за это», - съехидничал Мещерский и при этом хитро улыбнулся, а про себя подумал: «Ну, что? Теперь один – один? … На твой колкий вопрос, мой ехидный ответ».
Все поняли эту дружескую пикировку между двумя профессорами и, как люди воспитанные, сдержанно заулыбались. А Мещерский, между тем, продолжил развивать свою мысль:
- «Но, тем не менее, я могу догадаться о тех начальных условиях, которые наверняка сидели в голове у профессора Кузнецова, когда он шёл по пути к своему открытию», - это начало было столь интригующе, что все директора разом прекратили есть, и с интересом ждали, что им сейчас скажет профессор Мещерский. Сергей не торопился, он с достоинством дожевал свой кусок пряной свинины, запил его клюквенным морсом, вытер салфеткой губы и только после этого продолжил:
- «Чтобы это лучше понять, я должен рассказать Вам одну притчу. … Как-то журналисты спросили Эйнштейна: «Скажите, профессор, как в науке делаются великие открытия?» И Эйнштейн им ответил: «Видите ли, бывает, что в науке существует какая-то проблема. И все знают, что она не решаема. Но находится один человек, который этого не знает».
- «Браво! Браво! … Блестящий остроумный ответ!» - и восторженный профессор Билли Уоллес зааплодировал Мещерскому. Аплодисменты сразу подхватили и другие директора дочерних институтов.
К тому времени все уже почти доели своё горячее. Официанты уносили тарелки и перекрывали стол к десерту. И каково же было удивление Мещерского, когда официанты в тонкие изящные ликёрные рюмочки налили его любимый старинный ликёр «Бенедиктин».
- «Наверно это они узнали от Джеймса», - подумал Сергей, но тут же отбросил эту мысль: «Не время сейчас думать об этом», - и он обратился к хозяину салона профессору Бредберри с просьбой произнести свой тост.
- «О, что Вы, что Вы, уважаемый коллега, конечно, мы с удовольствием Вас послушаем», - как бы извиняясь за то, что не догадался сам, предоставить Мещерскому произнести тост, ответил ему Ричард Бредберри.
- «Спасибо», - просто поблагодарил его Мещерский. Он встал и, обращаясь ко всем, сказал: «Я хочу произнести этот тост, в столь почтенном и уважаемом коллективе, за здоровье профессора Кузнецова, подарившем миру такую блестящую теорию».
Профессора, ни слова не говоря, молча разом, встали вслед за Мещерским, чокнулись друг с другом и сели, молча, маленькими глоточками отпивая свой «Бенедиктин». Молчание нарушил профессор Бредберри, обращаясь к Мещерскому. Он сказал:
- «Я восхищён Вашей скромностью, уважаемый коллега. Хотя, мы все знали, что в его открытии есть и Ваша личная немалая доля».
- «Да, это так, но моя доля по своей значимости несравнима с его долей. Обо всём этом я Вам буду подробно рассказывать на своих теоретических лекциях».
Вскоре официанты принесли всем чашечки с кофе и в центр стола поставили огромное блюдо с различными пирожными. … Через двадцать минут профессор Бредберри важно сказал:
- «Уважаемые коллеги, обеденный перерыв подходит к концу. Прошу всех заканчивать обед и перейти в актовый зал. Через десять минут мы начинаем слушать вторую часть выступления нашего уважаемого гостя-профессора Мещерского».
……………………………………………………………………………...
Прошло десять минут. Обеденный перерыв закончился. Мещерский снова стоял на трибуне в актовом зале Национального научного центра СПА. Все профессора заняли свои места. Сергей выдержал паузу. Разговоры постепенно закончились, и в зале повисла тишина. Сейчас ему надо было показывать в действии математическую модель стратегического масштаба. Эта модель была получена из той стратегической модели, которую, под руководством Кузнецова, делала вся Военно-морская академия. Но сейчас она была гипотетическая. В ней была заменена реальная электронная карта местности на гипотетическую карту местности. Все остальные географические названия были в ней заменены на вымышленные названия. Реальные названия заводов, фабрик, электростанций, аэродромов, портов и так далее были заменены на номера. Привязка к географическим координатам всех элементов математической модели были так же изменены. Немного была изменена и сама структура инженерных сетей страны. В общем, догадаться, какая реальная страна лежала в первооснове этой гипотетической модели стратегического масштаба – было невозможно. Но внешний эффект всё равно оставался тот же – стратегический.
По сути Мещерский снова говорил им одно и то же о прямой и обратной задаче, только масштаб решений этих задач был другой – стратегический. А это и было главное. То невероятное, что они видели до обеда, теперь уже выглядело детской игрушкой. Это был другой мир принципиально другой математики, принципиально иных масштабов. … Нет, старая, всем известная классическая математика не отвергалась, но теперь, в свете математической модели стратегического масштаба, она выглядела как некий частный случай, когда размерность объектов исследования была чрезвычайно мала.
В это было трудно поверить – уж очень велика была сила привычки. Но, перед лучшими учёными СПА, был реальный факт. От него нельзя было отмахнуться. Его надо было принять, его надо было осознать. В голову это сразу не лезло. В их умах царило смятение:
- «Как же так! Я, такой гениальный и талантливый учёный, на основе своих научных работ имею практические приложения классической математики нормальной размерности (то есть до 10 или чуть больше – прим. автора)! А этот русландский выскочка, из страны, где нет такой сети взаимосвязанных институтов – вообще размерности даже не замечает! … Нет, здесь что-то не так. Либо он шарлатан, либо … . Но нет, нет, только не это! … А если это правда, то кто же тогда я, в его глазах?! … О, Боже!!! … Неужели!!! … Если они уже имеют математическую модель инженерной структуры СПА, то, в любой момент времени, они могут нас лишить нашей экономики и делать с нами всё что взбредёт в их дикие медвежьи головы! … Но это ужас!!!» - да именно примерно так и думала большая часть аудитории, слушающая Мещерского. Это было примитивное уязвлённое тщеславие, зависть и страх: «Почему это разработал не я?!» - примерно именно эти мысли отравляли их души.
Но были среди них и люди мужественные, которые смогли перешагнуть через собственное «я», смогли честно восторгаться столь гигантскому прорыву в математике. Их было немного, и они были незаметны. Среди них был и профессор Ричард Бредберри.
Когда Мещерский окончил свой доклад по всем практическим возможностям математической модели стратегического масштаба, то оваций не было. Наоборот, в зале повисла тишина. Было очень трудно задать вопрос к невероятному, к тому, что ещё вчера считалось не реальным, так велика у них была сила инерции мышления. Но вот раздался голос профессора Бредберри:
- «Уважаемые коллеги, прошу задавать вопросы об увиденном и услышанном материале профессору Мещерскому», - а в ответ тишина. Пауза затянулась.
Не сразу, но вот вдруг из зала поднялась одна рука. Профессор Бредберри даже ей обрадовался:
- «Будет хоть какая-то видимость обсуждения его доклада», - успел подумать он, а вслух сказал:
- «Прошу Вас, профессор Патрик Стюарт, задавайте свой вопрос профессору Мещерскому».
Потом ему будет стыдно за поведение этого профессора. Но это будет – потом, а сейчас профессор Патрик Стюарт, съедаемый завистью и злобой, стал говорить, обращаясь к Мещерскому:
- «А Вы знаете труды профессора Роберта Тейлора, Смита Ли, Тома Клиффорда …».
- «Довольно!!!» - резко возмущённо перебил его Мещерский: «Когда мы будем обсуждать труды этих уважаемых профессоров, тогда Вы и зададите мне это вопрос. Нынешняя тема моего доклада – это обсуждение практических приложений теории профессора Кузнецова. Если Вы не в состоянии задавать вопросы на эту тему, то предлагаю Вам сесть на своё место и вести себя гораздо скромнее, чем Вы себе позволяете!»
Это была явная звонкая публичная пощёчина гостя одному из пригласивших его и уважаемых профессоров. Зал ахнул! Это было дерзко! В профессорских головах аудитории замелькали мысли: как бы осадить столь уверенного в себе, но зарвавшегося гостя. … Но, … а что придумать, что сказать, против столь естественного, столь жёсткого ответа на злобный некорректный вопрос профессора Стюарта. … А сказать то им было нечего. К поведению профессора Мещерского было никак не придраться. … В зале возникла молчаливая неловкость. Но всё это длилось несколько секунд. На помощь пришёл профессор Бредберри. Публично обратившись к Мещерскому, он твёрдо и решительно сказал:
- «Дорогой коллега, прошу Вас извинить меня за недопустимое поведение профессора Стюарта. Мне стыдно перед Вами за его поведение. Уверяю Вас, больше этого не повторится. А самому профессору Стюарту я, своей властью, прекращаю командировку в головной институт», - и уже обращаясь к профессору Стюарту, он твёрдым и решительным голосом сказал:
- «Профессор Стюарт, прошу покинуть актовый зал. Ваша командировка в мой институт закончена».
Красный как рак от стыда и унижения с плотно сжатыми от злобы губами профессор Стюарт встал и молча, вышел из зала. Никто за него не вступился. Решительное применение своей власти профессором Бредберри, напрочь отбило охоту у тех, кто ему внутренне сочувствовал. Для тех, кто мыслил так же, как и профессор Стюарт – это был своеобразный холодный отрезвляющий душ.
Мещерский почувствовал огромную благодарность к профессору Бредберри за такую поддержку. Ведь ему одному было очень нелегко – в чужой стране, перед чужой не известной ему аудиторией и на тебе – такая неприкрытая злоба. Но он здесь представлял ещё и честь своей страны и иначе он поступить не мог. А самому профессору Бредберри он сказал простое скромное слово:
- «Спасибо».
Ричард Бредберри с пониманием улыбнулся Мещерскому, кивнул ему и, обращаясь к аудитории, сказал:
- «Если к профессору Мещерскому ни у кого нет никаких вопросов, то тогда позвольте мне от себя и всех Вас сказать ему доброе слово, которое он так заслужил», - вопросов не было и, обращаясь к Мещерскому он сказал:
- «Дорогой профессор Мещерский, мы все с нетерпением ждём завтрашнего дня, когда Вы начнёте нам подробно рассказывать суть теории профессора Кузнецова. Сейчас, всё что Вы нам показали – подобно волшебной палочке. Мы хотим, мы жаждем познать суть этого волшебства. А сейчас позвольте Вас поблагодарить за Ваше столь удивительное блестящее, неожиданное и ошеломляющее выступление. Вы сегодня очень устали. Я предлагаю на сегодня Ваши выступления закончить, Вам убыть в свой коттедж и как следует отдохнуть. А завтра с новыми силами Вы будете снова удивлять нас, но уже в теоретической области. Большое Вам спасибо! Отдыхайте», - и, обращаясь к аудитории, сказал:
- «На сегодня научные консультации профессора Мещерского закончены. Завтра в 09.00 здесь, в актовом зале, продолжаем работать дальше строго по программе, которую все вы получили. … Всем всего доброго».
……………………………………………………………………………...
Напряжение спало, когда Сергей сел в свой Майбах и Боголюбов уверенно повёл его по дороге к коттеджу. В тропиках день кончается рано. Они ехали домой, когда уже солнце село за вершины местных гор и стремительно стали надвигаться сумерки. Сергей очень устал. Весь день он провёл в напряжении. По своему опыту он прекрасно знал, что нет ничего тяжелее умственной работы. Она интересна, она увлекательна, но, и, вместе с тем – очень тяжела. Причём тяжесть её коварна. Увлёкшись исследованиями, докладом, обдумыванием, время летит незаметно, и об усталости он даже никогда и не думал, он её просто не замечал. Но стоило ему хоть чуть-чуть отвлечься, как она тяжёлой плитой наваливалась на него. От усталости было никуда не деться. То же случилось с ним и сейчас. Чуть отвлёкшись от забот текущего дня. Он почувствовал сильную усталость, хотелось лечь, закрыть глаза и ни о чём не думать. Но, вместе с тем, тут же перед его внутренним взором возник образ Камиллы Паркер. Забыть её имя и фамилию он уже не мог. Он напрягал свою память. Её образ то появлялся у него в голове, то от усталости снова таял. Ужасно хотелось спать. …
- «Нет, сегодня заниматься английским языком я уже не смогу. Устал. Боголюбова отпущу сразу, как приедем в коттедж. Надо ещё просмотреть теоретический материал, подготовиться к завтрашним лекциям».
И опять текущие заботы куда-то отлетели в его усталом мозгу, и снова образ Камиллы овладел им полностью. Мещерский был бесконечно рад, что встретил такую женщину. Прошла уже целая жизнь после его развода и ни одна женщина за это время его не волновала. … Но Камилла Паркер – это какое-то чудо! Именно её он всегда ждал, именно такую женщину он всегда хотел иметь рядом с собой. И, наконец, нашёл её аж на другом конце света! … Но, на самом деле, Сергей, конечно, её не ждал. Он просто не мог заранее знать – кого ему ждать? И, только увидев её, он ясно понял, что именно её он ждал всегда. Он не знает о ней ничего, между ними языковой барьер. И, в то же время, Мещерский интуитивно ощущал, что знал её всегда. … О, если бы она его сейчас ждала в коттедже, после такого трудного рабочего дня! … Какое бы это было блаженство! … Но этого не будет. … Стоп! – Острая мысль пронзила мозг Мещерского:
- «Надо купить ей букет цветов. Ей это, наверно будет приятно. … Любой женщине этот знак мужского восхищения, мужского внимания приятен. Почему же не сделать ей что-то приятное? В конце концов, пусть знает, что она мне не безразлична. … Даже если она замужем. … Но, нет, я не жалею, что её встретил, что узнал, что она есть, пусть даже она и замужем. Тогда я буду страдать. … Но и от этих страданий я не хочу отказываться», - а вслух он неожиданно сказал:
- «Борис Васильевич?»
- «Слушаю Вас, Сергей Павлович».
- «Остановитесь, пожалуйста, у какого-нибудь цветочного магазина. Я хочу купить букет цветов».
- «Хорошо, Сергей Павлович», - а про себя зло цинично подумал:
- «Ловко она его насадила. С первого раза – и уже цветы», - и, выруливая к ближайшему цветочному магазину, он продолжил свои размышления: «А почему она должна достаться ему, а не мне?! … Ведь, по сути, она служит в разведке государственной шлюхой. … А может ей дать денег? … Ха! В чём дело!»
Они остановились у ближайшего цветочного магазина, и Мещерский купил шикарный букет алых роз. У него были свои карманные деньги, полученные как командировочные за границу, которые он получил в посольстве. Вскоре они подъехали к коттеджу и, по сигналу электронного ключа Боголюбова, автоматически стали открываться ворота. Въехав на территорию коттеджа, они сразу увидели улыбающегося Сэма. Он что-то делал в саду. Увидев хозяина и переводчика, который его нанимал, он приветливо помахал им рукой. Когда Мещерский вошёл в коттедж, то первым делом он зашёл на кухню. Нашёл там, в серванте красивую хрустальную вазу, налил в неё воды и вставил букет роз.
- «Теперь, куда её поставить?» - подумал Сергей и поставил её на самое видное место – на столешницу, где Камилла, по всей видимости, готовила ему пищу. Он сразу заметил, что постель его аккуратно заправлена, а везде в помещениях коттеджа – чистота и порядок.
- «Конечно, это дело её рук», - отметил про себя Сергей и внутренне улыбнулся. Ему это было очень приятно.
Был уже восьмой час вечера. На улице стало совсем темно. На аллейках садика Сэм зажёг фонари.
- «Надо продумать, что я буду делать вечером? … Во-первых, надо отпустить Боголюбова, потом я искупаюсь, приму душ, поем что-либо, что найду в холодильнике. Затем буду готовиться к завтрашним лекциям. Во-вторых, … . Ох, я ещё долго буду думать, надо быстрее отпустить Боголюбова», - и он крикнул ему:
- «Борис Васильевич!»
- «Да, я Вас слушаю, Сергей Павлович», - отозвался Боголюбов.
- «Сегодня заниматься английским не будем. Я очень устал, наверно устали и Вы. А мне ещё надо готовиться к завтрашним лекциям. Так что поезжайте к себе в гостиницу».
- «Хорошо, Сергей Павлович. Помните, завтра в 08.30 я жду Вас в машине».
- «Помню, помню, Борис Васильевич. Всего доброго, отдыхайте», - и Боголюбов ушёл.
Оставшись один, Мещерский стал вспоминать, на какой мысли он прервался, отпуская Боголюбова: …
- «Ах, да, вспомнил! Надо завтра поговорить с профессором Бредберри, что лекции я буду читать только до обеда. Можно чуть сдвинуть время обеда. Но так как сегодня, с завтрака и до ужина – я так долго не вынесу. У меня тогда останется больше свободного времени, и мне легче будет готовиться к следующим лекциям. Кроме того, я тогда смогу заниматься английским языком с Боголюбовым. … И, самое главное, перед сном мне надо обдумывать свою ситуацию. Интуитивно мне в ней не всё нравится. Пока не могу понять, что? Надо как следует в тиши всё обдумать».
Затем Сергей сделал всё так, как и планировал. Он быстро разделся, выбежал на пляж уже в полной темноте и с огромным наслаждением искупался. Потом принял душ и перекусил. Холодильник был полон различной еды. То, что он съел вчера, уже было обновлено.
- «Камилла», - с теплотой подумал Мещерский и внутренне улыбнулся: «Ах, если бы она …», - он хотел мысленно назвать её своей женой. Но даже мысленно он ужаснулся от такой нелепицы: «Балбес!» - обругал он сам себя: «Она не может быть не замужем. … Слишком красива, слишком стройна, слишком хороша. … Не надо себя распалять на несбыточное».
Поев, он поднялся к себе на второй этаж. Но, перед тем как включить свой ноутбук и повторять на завтра лекции, он решил с вечера приготовить себе военную форму на завтра. Но, когда он открыл свой платяной шкаф, то ахнул! Все его форменные рубашки были выстираны, выглажены и аккуратно висели на плечиках, а запасные форменные брюки были так же аккуратно отпарены. В таких случаях говорят, что о их стрелку можно порезаться.
- «Вот это да!» - с восхищением подумал Сергей: «Какая внимательность! … Как хорошо, что я купил ей букет. Надо будет сказать ей что-то тёплое. Об этом тоже вечером надо подумать», - и с усилием воли он отогнал от себя мысль о каких-то надеждах на её адрес.
Последующие полтора часа Мещерский на ноутбуке освежал в памяти тот теоретический материал, который он намеревался завтра прочитать в Национальной научной лаборатории СПА. Сначала это были высокие математические абстракции, без которых было невозможно обойтись:
1. начальные сведения об общей теории графов;
2. сведения о таком подразделе теории графов – как цветные графы;
3. понятие о принципиально новой структуре графов – цветных неправильно раскрашенных графов;
4. рассказ о сути функционирования алгоритма перестройки структуры цветного неправильно раскрашенного графа, который лежал в основе теории Кузнецова и который он назвал – алгоритм «Энергия»;
5. после рассказа об алгоритме «Энергия», для столь учёной аудитории нужно обязательно рассказать о трёх взаимосвязанных теоремах: о том, что при определённых условиях решение всегда может быть получено, что это решение получается за конечное число шагов алгоритма и о том, что оно единственное.
- «Ну, вот, пожалуй, и всё на завтра. … Правда, не очень я уверен, что успею дойти до трёх теорем. … Но, возможно, я успею их только сформулировать, доказательство их перенесу на послезавтра».
Хотя этот материал Мещерский великолепно знал и многократно сам читал его в Военно-морской академии, но, всё равно – завтра он должен быть безукоризненным. Ведь за границей он представляет свою страну! А это особая ответственность.
Теперь ещё оставалось обдумать свою ситуацию, которая сейчас складывалась вокруг него. Вроде бы всё внешне идеально, но что-то ему интуитивно не нравилось. Но он не мог понять, осознать, чётко для себя сформулировать – это «что-то». А на самом деле оно было, и разобраться в этом «что-то» он был обязан. Так его учили. В разведке мелочей не бывает. Мелочь, если её не учесть, может привести к провалу. И этому его тоже учили. Об этом «что-то» он стал думать, когда ещё ехал в машине к себе в коттедж. Думал об этом он и когда купался, принимал душ, ел. Подспудно в подсознании он думал об этом и когда готовился к завтрашним лекциям. И так по времени получилось, что когда он окончил готовиться к завтрашним лекциям, это «что-то» ясно и чётко с формулировалось в его мозгу:
- «Да, вот оно! … Это контраст моего поведения. … Проклятие! … Да, нехорошо. … Нет, сегодня я вёл себя исключительно достойно, я был безупречен и на показе математических моделей в актовом зале, и в салоне директора. Я был в меру остроумен, выдержан, скромен, интеллигентен. Даже наглеца профессора Патрика Стюарта и то поставил на место исключительно корректно. И это было естественно, я выглядел таким, каков я есть. … Но! Если сравнить моё поведение при встрече с Джеймсом, особенно при первой встрече, то возникает естественный вывод: человек то один, а ведёт себя принципиально по-разному. Следовательно, они могут сделать вывод, что в какой-то из этих двух ситуаций – я играл. А раз я играл, то, следовательно, у меня должна быть какая-то причина или цель для этой игры. И тут возникает естественный страшный для меня вопрос: а какая такая цель была у меня? … Если покопаться, проанализировать, то они могут о многом догадаться. … Страшно! … Это мой явный прокол. … Хотя – нет. В тот момент у Джеймса была очень велика вероятность, что я являюсь подставой контрразведки Русландии. Игра в недалёкого алкоголика, наверно, здорово на Джеймса повлияла, что он не заметил явную подставу. Тогда это было оправдано. А сейчас этот контраст в моём поведении может меня погубить. … Теперь возникает следующий вопрос: как в этой ситуации мне сейчас себя вести?» - тут Мещерский надолго задумался.
Но, как, ни думай, а пришёл он к одной мысли, к одному решению – ничего другого ему уже не оставалось делать, иного выбора поведения у него уже не было:
- «Сейчас, главное», - думал Мещерский: «не дёргаться, вести себя ровно, выдержанно, как сегодня. Пока у них со мной всё идёт нормально, они вряд ли будут сопоставлять моё поведение. У них просто для этого не будет повода. Но стоит мне хоть где-нибудь совершить ошибку, проколоться – и всё, они тут, же начнут анализ всей моей деятельности. И, без сомнения, обнаружат этот контраст. А, ухватившись за эту ниточку, они многое поймут. … Да, страшно. … Но придётся перешагнуть через свой страх. … Как меня и учили: бдительность, особое внимание к мелочам и естественность поведения. Да, естественность поведения, отсутствие игры – это самый лучший способ конспирации, это самая надёжная игра. … Больше мне себя успокоить нечем», - тут Мещерский посмотрел на часы – уже шёл двенадцатый час ночи.
- «Срочно в постель и спать. … Ах, да, забыл продумать какие тёплые слова завтра сказать Камилле? … Но нет, времени на это обдумывание уже не осталось. Завтра на свежую голову понадеюсь на свой экспромт», - это были его последние мысли. Он лёг в постель. Его усталый перегруженный за день мозг стал быстро расслабляться, снимать своё напряжение. Мещерский блаженно вытянулся в постели, ощутив всем телом приятную прохладу простыни. Сознание постепенно оставляло его.
Но чувство страха, вызванное вычисленной им опасностью, всего на миг зажгло в его усталом угасающем мозгу ту, очень дальнюю, давно забытую им область памяти, где он уже раз испытывал это острое чувство страха.
……………………………………………………………………………...
Это случилось более 20 лет назад. Их подводная лодка уже третий месяц находилась в автономном походе. Они шли на глубине 150 метров. Шли под паковыми льдами Арктики. Толщина льда над ними полностью исключала возможность всплытия. Наверх невозможно было пробиться даже и торпедами. Это было очень опасно. Если в подводной лодке случается какая-либо авария, то первое средство спасения – это немедленное всплытие. Тогда такой возможности у них не было. Такая опасность рождает страх. А страх, в свою очередь, порождает высокую ответственность, внимательность и сосредоточенность всех членов экипажа. Такой страх можно терпеть час, день, неделю. Но когда такой страх терпишь месяцами, то к нему привыкаешь, снижается острота осознания своего положения. На третьем месяце их плавания было именно так. Однообразные вахты, вахты и вахты – притупили всё, в том числе и чувство опасности и страха. Привычный однообразный гул механизмов, привычные команды по трансляции. И подспудно возникает навязчивая ложная мысль, что так живут везде в мире, что другой жизни просто нет.
Однажды, в такой ситуации, Мещерский сменился с вахты переодел кремовую рубашку с погонами, помыл руки и ждал очередной команды: «Третьей смене обедать». Такая команда прозвучала, и он послушно пошёл со своего кормового отсека, где имел койку в шестиместной каюте, через все отсеки во второй отсек, где была офицерская кают-компания. Войдя в свой пятый турбинный отсек, в нос ему сразу ударил резкий запах гари. Ему стало ясно, что что-то случилось страшное. Но что?! Почему молчит вахта? По готовности №2 – подводная вахта в турбинной группе состоит из трёх человек: мичмана – старшины вахты и двух матросов. Одного матроса-водянщика и одного матроса-маслёнщика. Сергей мигом взбежал наверх по крутому трапу на верхнюю палубу турбинного отсека, где находился командный пункт управления паротурбинной установкой.
Старшиной вахты был мичман Грибов. Раздражённым голосом Мещерский спросил его:
- «Почему в отсеке запах гари, а Вы молчите и ничего не докладываете?!» - Грибов явно растерялся, потому что он никакого запаха гари не чувствовал.
- «Товарищ командир, нет никакого запаха гари, только что-то парит из-под левого турбогенератора».
Мещерский подошёл к тому месту, откуда по докладу Грибова «парило», понюхал и сразу понял всё. Это был не пар, а белый дымок от пригоревшего турбинного масла. А личный состав вахты придышался к этому запаху и потерял остроту обоняния. Сколько времени они дышали таким воздухом?! Это чудо, что они ещё живы.
Решение пришло мгновенно.
- «Грибов, всех подвахтенных турбинистов срочно в отсек!»
- «Есть!» - и он мгновенно убежал в кормовой отсек за подвахтенными.
Двум вахтенным матросам Мещерский приказал начать работы по снятию теплоизоляции с турбогенератора левого борта. Что-либо докладывать в центральный (это сленг подводников, на самом деле он называется: центральный пост управления подводной лодкой – прим. автора) пока не стал. Сначала надо самому выяснить, что произошло, иначе это называется просто паника на невыясненные обстоятельства. Через минуту прибыли все подвахтенные турбинисты. Всего в отсеке оказалось 11 человек: сам Мещерский, 3 мичмана, 6 матросов-турбинистов и один матрос-электрик турбинного отсека. Мещерский быстро организовал работу и стал ждать результатов.
И тут случилось страшное! Когда его матросы оторвали последний слой теплоизоляции с корпуса турбины турбогенератора левого борта, то оттуда из самого трюма на три палубы вверх полыхнуло сильное пламя. Мгновенно в отсеке стало душно, нечем было дышать. Мещерский сразу бросился к переговорному устройству «Осина»:
- «Центральный! Аварийная тревога! Пожар в пятом отсеке!»
И сразу по всем отсекам раздался громкий перезвон сигнала аварийной тревоги. Из центрального по циркуляру вахтенный офицер репетовал:
- «Аварийная тревога! Пожар в пятом отсеке!»
И тут же на его глазах резко повернулся рычаг кремальерного затвора переборочного люка в четвёртый отсек.
- «Всё! Мы отрезаны от лодки! Отныне, либо мы победим огонь, либо огонь победит нас!» - промелькнуло в мозгу Мещерского, и он, тут же стал выдавать команды, отработанные ещё на учениях:
- «Всем включиться в средства индивидуальной защиты! Тушить пожар системой ВПЛ! (воздушно-пенная лодочная – прим. автора). Перевести все механизмы на автоматическое управление! Приготовиться к покиданию отсека через шлюзовую камеру в шестой отсек!»
Матрос Бревнов, кому было положено, согласно расписания по вводной – «Пожар в отсеке», тушить турбогенератор левого борта, уже включённый в ИП (изолирующий противогаз – прим. автора), размотал шланг системы ВПЛ и пытался залезть под турбогенератор, откуда рвалось пламя. Но, одно дело на учениях, другое дело оказалось в реальной аварийной обстановке. А при фактическом пожаре он оказался слишком «умным», чтобы выполнить своё необходимое по расписанию действие. У него была слишком большая голова, и она не давала ему возможности подлезть в нужном месте под турбогенератор.
Дело принимало крайне опасный оборот. О том, что спастись можно при помощи всплытия, ни у кого в центральном не возникало даже и мысли. Пятый отсек постепенно наполнялся сизым дымом. Начхим (на сленге подводников так называют – начальника химической службы – прим. автора) дистанционно замерил газовый состав воздуха в пятом отсеке. Оказалось, в нём 600 ПДК (предельно-допустимая концентрация – прим. автора) по СО (угарный газ – прим. автора). В центральном сразу сделали вывод – то, что в пятом ещё оставались живые люди – это чудо!
Оценив сложившуюся ситуацию, Мещерский мгновенно принял решение. Правильное оно было или не правильное – рассуждать было некогда, главное, что оно было своевременным. Указав Грибову жестом, чтобы он встал на связь по «Осине» с центральным постом, сам Мещерский, схватив у Бревнова раструб ВПЛ, полез в пламя под турбогенератор левого борта. Он сумел просунуть туда свою голову, плечи и пол туловища. Лезть дальше ему мешала маска ИПа. Не раздумывая, он сделал последний глубокий вздох, сорвал с лица маску, залез в самое пекло и открыл кран ВПЛ. Вместо положенной пены оттуда пошёл воздух. От этого ещё сильнее стало раздувать огонь. Ресницы и брови у него мгновенно сгорели, лицо покрылось волдырями. Наконец из шланга пошла вода. С трудом раскрывая распухшие от дыма глаза, он направил струю воды в центр пламени. Когда огонь затух и надо было выбираться наверх, наконец пошла долгожданная пена. Но она уже была бесполезна. Выругавшись и закрыв раструб ВПЛа, Мещерский выбрался наверх. Его подчинённые уже с трудом узнавали лицо своего командира – оно было раздуто, без ресниц и бровей, всё в волдырях и покрыто чёрной сажей и копотью. Находясь без маски, но в полном сознании, он тут, же по «Осине» доложил в центральный:
- «Пожар в пятом потушен!»
- «Есть пятый», - ответили из центрального и тут же дали следующую команду: «Личному составу пятого покинуть отсек через шлюз-камеру в шестой. Все механизмы перевести на автоматическое управление. Взять с собой все комплекты СГП и ИДА (спасательный комбинезон подводника и индивидуальный дыхательный аппарат – прим. автора)».
- «Есть перейти в шестой», - коротко репетовал Мещерский и тут же дал команду своим: «Всем собраться у шлюз-камеры. Будем переходить в шестой. Каждому захватить с собой своё СГП и ИДА».
То, что все механизмы уже переведены на автоматическое управление, он знал. А дальше, запихивая по три человека в шлюз-камеру, он лично их шлюзовал через специальный фильтр, полностью поглощающий проникший сюда дым. Затем в шестом отсеке принимали отшлюзованных турбинистов. Как и положено командиру, Мещерский покинул отсек последним.
А в это время их подводная лодка резко изменила свой курс боевой службы на курс – на юг, чтобы как можно быстрее выйти из-подо льда. Скорость у неё была максимальная. Кроме этого из центрального дистанционно производилось разбавление отравленного воздуха пятого отсека. Для этого периодически пускали компрессора на отсос отравленного воздуха пятого отсека и набивали его в назначенные «грязные» баллоны ВВД (воздуха высокого давления – прим. автора). Затем, из «чистых» баллонов ВВД давали свежий воздух в пятый отсек. Эта процедура несколько разбавляла ядовитую атмосферу пятого. Так проделывалось много раз.
Когда все подчинённые Мещерского благополучно перешли из пятого в шестой отсек, он по громкоговорящей связи «Осина» доложил в центральный:
- «Весь личный состав пятого перешёл в шестой отсек. Потерь среди личного состава нет. Все механизмы переведены на автоматическое управление».
- «Есть шестой», - раздалось из центрального.
Далее, примерно час для турбинистов была небольшая передышка. За это время, заражённый воздух в пятом отсеке прилично разбавили свежим. Дым в пятом исчез. Но в центральном боялись повторного возгорания из-за притока свежего воздуха. Поэтому через час из центрального передали:
- «Шестой!»
- «Есть шестой», - отозвался командир шестого отсека пожилой капитан 3 ранга Корж Михаил Петрович.
- «Капитан-лейтенанту Мещерскому вместе со страхующим зайти в пятый на разведку. О результатах разведки доложить в центральный».
- «Есть центральный», - мгновенно отозвался Корж и тут же, обращаясь к Мещерскому сказал:
- «Серёга, давай вместе со страхующим в пятый на разведку. Оттуда доложишь обстановку в центральный».
- «Есть, Михаил Петрович», - не удивляясь, ответил ему Мещерский, он ждал этой команды.
При этом сердце доброго капитана 3 ранга Корж сжалось. Во-первых, потому, что ему выпала доля послать двух людей в аварийный отсек, где в любую минуту мог с новой силой вспыхнуть пожар. Во-вторых, ему было жалко Мещерского, лицо, которого изменилось до неузнаваемости – всё в саже чёрное, безбровое и без ресниц, распухшее и всё в волдырях. Но, тем не менее, он был жив, в сознании и функционировал.
Получив это приказание, Мещерский построил своих турбинистов на нижней палубе шестого отсека и сказал короткую ясную речь:
- «Получено приказание центрального, мне со страхующим зайти в пятый на разведку. Там значительно разбавили воздух. Возможно, в любой момент времени вторичное возгорание. Разведка крайне опасна. Я имею право любому из вас приказать идти со мной страхующим, но предпочитаю пойти туда с добровольцем», - и, потом, помолчав, добавил: «Кто готов пойти со мной, в пятый страхующим, прошу поднять руку».
Все как один, турбинисты сразу подняли свои руки. Ему оставалось только самому выбрать страхующего и поблагодарить своих подчинённых за проявленное мужество. Он уже было открыл для этого рот, но тут случилось непредвиденное. Из строя самовольно вышел годок (на флотском сленге это матрос по последнему году службы – прим. автора) – матрос Ильиных и, обращаясь к Мещерскому не по-уставному на «ты», сказал:
- «Командир, они все молодые, им надо жить. Я пойду с тобой».
Матрос Ильиных был личностью очень колоритной, самобытной и до крайности противоречивой. О нём надо сказать особо. Он служил уже по третьему году и скоро должен был демобилизоваться. Поэтому он считал себя «стариком» по сравнению с другими матросами, исключая конечно мичманов. Он был законченный алкоголик. Когда их подводная лодка из моря возвращалась в базу, он, каждый раз, умудрялся сразу напиться до невменяемого состояния. Его приходилось тут же сажать на гауптвахту. Когда их лодка снова уходила в море, то, приказом командира корабля, его досрочно снимали с гауптвахты и везли прямо к пирсу. Но зато в море он был незаменим. Ильиных виртуозно рассаливал водоопреснительную установку, содержал её в образцовом состоянии и с увлечением учил своему искусству молодых матросов. В море на него было невозможно не нарадоваться. Имея такого подчинённого, Мещерский был спокоен за водоопреснительную установку и жил за ним как за каменной стеной. Обращался Ильиных к Мещерскому всегда только со словом «командир». Как Мещерский ни пытался приучить его обращаться к себе по воинскому званию, как это и положено по уставу, – всё было бесполезно. Для Ильиных он был не «товарищ капитан-лейтенант», а просто – «командир».
И вот, когда Ильиных вышел из строя и сказал эти слова, Мещерский интуитивно почувствовал, что Ильиных – это тот самый матрос, который скорее сам погибнет, а его из горящего отсека вынесет. И он дал ему «добро». Они включились в аппараты ИДА, отшлюзовались и снова вдвоём очутились в пятом отсеке.
А дальше аварийная ситуация стала постепенно рассасываться. Повторных возгораний обнаружено не было. Причину аварии они вдвоём с Ильиных обнаружили и устранили. Это был перекос уплотнительной резинки на крышке масляного фильтра масляной системы турбогенератора левого борта. Теперь повторного возгорания не могло быть и в принципе.  Вскоре их подводная лодка вышла из-подо льда и всплыла. Непрерывно вентилируя пятый отсек свежим арктическим воздухом, Мещерский организовал трёхсменные работы по восстановлению теплоизоляции турбогенератора левого борта. Последствия аварии были полностью устранены. Подводная лодка снова погрузилась и продолжила выполнять задачи боевой службы.
И только когда всё уже было позади на Мещерского нашёл страх. Он ясно представил себе, что могло бы случиться с лодкой, если бы не чёткие действия его подчинённых и отсутствия паники. А ведь они стояли перед лицом смерти, причём смерти страшной – заживо сгореть в замкнутом объёме отсека! Ведь всё висело на волоске, доли секунд решали всё. Их лодка могла реально погибнуть вместе со всем экипажем, не выполнив своей боевой задачи. Об этом было даже страшно подумать!
Но это был страх к осознанию уже прошедшей опасности, которой в настоящий момент времени уже не было. Сейчас у него тоже был страх, но этот страх был совсем другой природы. Это был страх к настоящему и будущему, где всё было не ясно, где всё ещё только начиналось. А ответственность – даже близко была не соизмерима с той, что была у него тогда – в молодости. На кону теперь была гонка за обладание математическим оружием. Если отдельная подводная лодка могла решать задачи только тактического масштаба, то перед ним сейчас стояла задача стратегического уровня – определить степень готовности СПА к новому поколению войн. Его нынешняя ответственность по сравнению с той – несоизмерима. От него одного сейчас практически зависело всё. Волей судьбы страна сделала ставку именно на него. Надо было быть этого достойным.
А как же страх? – Через него оставалось только переступить, соблюдать крайнюю осторожность и не сделать ни одной ошибки. Иного пути у него просто не было.
Все эти воспоминания молодости за несколько секунд ярко вспыхнули в его мозгу и тут же потухли. Утомлённый за день, Мещерский крепко уснул.
……………………………………………………………………………...
Мягкое обволакивающее тепло тропической ночи кончилось. Взошло солнце и наступило обычное для здешних мест дневное пекло. Небольшой бриз с океана раскачивал ветви пальм. Автобус остановился прямо перед калиткой коттеджа. Из него вышла Камилла Паркер и подошла к калитке. Она нажала на кнопку звонка, и приблизительно через минуту калитка открылась, в ней стоял всегда улыбающийся великан Сэм.
- «Доброе утро, мисс Паркер. Проходите, пожалуйста», - сказал Сэм, сверкнув своими белоснежными зубами и уступая ей проход.
- «Доброе утро, Сэм», - так же вежливо ответила ему Камилла и вошла на территорию садика.
- «Хозяин уже встал и умывается», - вежливо добавил ей Сэм.
- «Хорошо, Сэм, спасибо».
Они ещё раз приветливо улыбнулись друг другу, и каждый пошёл заниматься своим делом. Сэм занялся клумбами, а Камилла пошла к дому.
- «Боже, какое у него лицо!» - вспоминая первую встречу с Мещерским, думала про себя Камилла: «Открытое, честное, прямое. Этот человек живёт большими идеями, он не может врать, и всегда будет говорить прямо, что думает. ... Да, я вспомнила, его лицо мне напоминает античные статуи. Какое благородство и изыск линий. … Я прекрасно помню, как меня учили в Университете – душа человека, его характер, полностью отражаются на его лице. Надо только уметь его читать. … Нет, нет, я не рассуждаю субъективно – это правда. У предыдущих моих объектов разработки на лице было написано: хитрость, подлость, сладострастие, похотливость. Они легко продавались даже за самый маленький шантаж, так как жили мелкими целями. Разрабатывать их было даже не интересно. Шаблонные фразы, отработанные приёмы, … . Тьфу!»
Она прошла мимо фонтана, полюбовалась им и села рядом на лавочку. Тропическое пекло ещё не успело набрать своей полной силы, и у неё было в запасе некоторое время, в течение которого она решила ещё немного подумать:
- «И о таком человеке сказать – простоватый алкоголик!? … Я даже не представляла себе, что Кларк так бездарен в психологии, хотя на моих глазах и кончал курсы по психологии вербовок. …», - и снова её мысли вернулись к Мещерскому: «Конечно, я выйду за него замуж, если только он сделает мне предложение. … Вот Метлок обрадуется! … Но за этим к нему в постель не прыгнешь. Это не тот человек. Так я его потеряю навсегда. … Ну да, ладно раскисать, пора идти работать. Главное, он не должен заметить во мне никакой симпатии».
Она встала с лавочки, прошла небольшую аллейку и вошла в коттедж. То, что она увидела на кухне – никак не укладывалось в её хорошо отработанные методы разработки. В первый момент она даже растерялась, и не могла понять – от кого ей на её столике стоит букет цветов? Но потом быстро сообразила:
- «Ну конечно они от Мещерского. Сэм подарить мне цветы не мог, негры никогда не ухаживают за белыми женщинами. … Или, может быть это Боголюбов? – Вряд ли. Он сто раз мог дарить мне цветы, встречая меня в коридорах первого здания Разведывательного управления. Но он только раздевал меня своими наглыми глазами и пускал слюни. Чтобы подарить мне цветы – да у него на это даже не было и мысли. … Значит это Мещерский! … Браво, как здорово! Но как мне себя вести, какую линию поведения выбрать? … Своим неожиданно ранним жестом, он заставляет меня играть не по правилам. А каковы его правила? … О!!! Дура я дура, как я не могла сразу догадаться – да ведь его правила – это прямота, откровенность и простота. Человек с таким лицом по-иному не может. Малейшее кокетство с моей стороны и всё – я его потеряла».
В этот момент на кухню вошёл Мещерский. Он только что принял душ, побрился и был одет по форме №2 в кремовую форменную рубашку с пристёгнутыми погонами. Увидев Камиллу, он сразу с ней поздоровался:
- «Good morning, Miss Parker» (Доброе утро, мисс Паркер – пер. англ.).
- «Good morning, mister Mesherskiy» (Доброе утро, мистер Мещерский – пер. англ.).
Мещерский сел за стол, чтобы кушать приготовленный Камиллой завтрак и украдкой поглядывал на неё.
- «Как она красива!» - подумал он про себя: «Как её поблагодарить? Надеялся на экспромт, но вся фантазия пропала. Ничего не могу сообразить, да и массу простых английских слов забыл».
Но, в этот момент, Камилла сама пришла ему на помощь:
- «Mister Mesherskiy, is this you present me a flowers? » (Мистер Мещерский, это Вы подарили мне цветы? – пер. англ.) – при этом лицо её естественно улыбалось и, от этого, стало ещё прекраснее.
Весь экспромт Мещерского свёлся к банальному признанию:
- «Yes? It is I'm» (Да, это я. – пер. англ.).
- «Thank you very much. You myself touch his attention. I am very glad. However, you see me second once again in life. I nothing special for you do it, therefore I can't you, what for you give me a flowers? » (Большое спасибо. Вы меня тронули своим вниманием. Я очень рада. Но ведь вы видите меня второй раз в жизни. Я ничего особенного для Вас ещё не сделала, поэтому мне не понятно, за что Вы подарили мне цветы? – пер. англ.).
Мещерский ел, сидя за столом в гостиной. А она стояла рядом, прислонившись к кухонному столу, на котором в хрустальной вазе стоял букет алых роз. Мещерский залюбовался стройностью её красивых ног, но, в смущении, сразу отвёл свой взгляд. В этой фразе он понял только отдельные слова, но общий её смысл был ему ясен. Надо было что-то отвечать. И Мещерский не нашёл ничего другого, как сказать ей правду:
- «You are very beautiful woman, which I see. What for this, I present you flowers. … Realize, I am very envy for you husband» (Вы самая красивая женщина, которую я только видел. Вот за это я и подарил Вам цветы. … Сознаюсь, я очень завидую Вашему мужу. – пер. англ.), - говоря эту фразу, Мещерский несколько раз заглядывал в свой англо-русский разговорник.
От неожиданности ответа Камилла вздрогнула. Она примерно предвидела, что он человек прямой и бесхитростный. Но, что до такой степени? – Она не могла себе даже и предположить!
- «О Боже! Я ему нравлюсь! Я ему нравлюсь!» - пело в её душе. Но она мгновенно овладела с собой и уже серьёзным голосом ответила ему:
- «Mister Mesherskiy, you out of envies nobody. – I am not married» (Мистер Мещерский, Вам не к кому завидовать – я не замужем. – пер. англ.).
- «How!» (Как! – пер. англ.), - неожиданно вырвалось у Мещерского: «What, a you never married?» (Что, и никогда не были замужем? – пер. англ.).
А в душе у него всё радостно прыгало:
- «Она свободна! Она свободна! Ура! Ура!» - улыбку радости он не смог сдержать. Она помимо его воли проступила на всём его лице.
- «Yes, I am never been married. However, let us no more here of. I wish you a nice day» (Да, замужем я никогда не была. Но, давайте больше не будем об этом. Желаю Вам приятного дня. – пер. англ.), - при этом Камилла развернулась и скрылась на кухне, давая этим Мещерскому понять, что этот разговор ей не приятен. Но, на самом деле, ей хотелось броситься ему на шею. Но она была очень трезвым человеком и прекрасно понимала, что сейчас этого делать нельзя.
- «Она ушла. … Неужели я её чем-то обидел? … Ох!»
Мещерский быстро доел свой завтрак. … Вскоре раздался сигнал клаксона.
- «Ага! Это Боголюбов сигналит мне из Майбаха. Пора ехать в Лабораторию. … Но надо по-человечески проститься с Камиллой», - смущённо подумал Мещерский.
Он зашёл на кухню, но её там не было. Очевидно, она уединилась в своей комнатке. Нарушать её уединение он не решился. Мещерский в нерешительности остановился перед её дверью и задумался:
- «Наверно обиделась.  … Надо будет извиниться. … Ну, конечно я её обидел – женщина в таких годах и не замужем! Естественно, что её должна мучить женская неудовлетворённость жизнью. А я был так бестактен, нечаянно на радостях задел её глубоко интимные чувства, ранил в самое больное уязвимое место! Причём радость то была, только моя – эгоистичная, не её! … Но я-то, этого не знал!» - но, в этот момент его эгоистические мысли победили, и они понеслись совсем другом направлении: «Как всё-таки здорово, что она не замужем! … Ещё вчера я не знал, как это выяснить, а сегодня экспромтом узнал всё! … Да, как правы были мои учителя – в разведке надо планировать только главное, а мелочи – решать по ситуации».
В этот момент раздался второй сигнал клаксона. Мещерский опомнился, быстро забежал к себе наверх, схватил ноутбук, фуражку и выбежал из здания коттеджа.


2.7 Научные консультации и Камилла

- «Уехал», - подумала Камилла, услышав шум мотора, удаляющегося Майбаха: «Он так откровенно простосердечно обрадовался, когда узнал, что я не замужем, что, по-моему, потерял голову. … Вообще – это бестактно, так лезть в душу незнакомой женщины. … Наверно, завтра он будет извиняться. … Безусловно, я ему нравлюсь. А видимся мы не более 10 минут в день. К тому же – языковой барьер. И у меня в запасе всего месяц. Потом его увезут. … Как быть? Как мне выстроить тактику своего поведения? Как мне добиться своей женской цели? На цели Метлока и Брауна мне глубоко наплевать, хотя, … в данном случае, они совпадают. … Да, это парадокс – редкий случай», - и тут Камилла глубоко задумалась: «Пожалуй, самая верная тактика с таким мужчиной как мистер Мещерский – это полное отсутствие, какого бы то ни было кокетства с моей стороны. Малейшее моё кокетство – и я ему стану не интересна. … Наверно поэтому он до сих пор и холостой. Скорее всего, многие женщины до меня пытались заполучить его и, не подумав, кокетничали. А это как раз и губило их планы. … Нет, этого он от меня не дождётся, пусть берёт всю инициативу только на себя. Моя, с виду пассивная роль – это лучшее оружие наступления. Это и есть именно тот максимум, который я могу сделать в данной ситуации. … Помню, у русских есть такой поэт – Пушкин. Он кратко сформулировал довольно банальную, но, в то же время, правильную и ясную мысль: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей». А я эту его мысль выверну наизнанку по половому признаку. … Вот так», - тут Камилла опомнилась: «Ой, ушло много времени на раздумья, пора и делом заняться». Она резко встала и начала быстро и аккуратно выполнять свои обязанности горничной.
А в это время Боголюбов вёз Мещерского по прекрасному автобану среди пальмовых рощ и белоснежных вилл в Национальную научную лабораторию СПА. Мещерский молчал и всю дорогу улыбался. Он ехал делать серьёзный научный многочасовой доклад серьёзным учёным, но, при этом, думал о своём личном, то есть о Камилле. Настроение у него было великолепное. В душе пела и переливалась всего одна фраза: «Она не замужем! … Она не замужем! … Она не замужем! … », - никакие другие мысли не лезли в его голову – она их просто отшвыривала. Но так ему только казалось. Подсознание его было абсолютно трезво. Оно то прекрасно понимало: кто он, где он, и какая ответственная миссия лежит сейчас на нём. И, в разгар этой эйфории, подсознание впрыснуло в его мозг острую отрезвляющую мысль:
- «Стоп! … О Боже! Какой же я беспечный! Совсем забыл, чему меня учили во Внешней разведке. – Самое главное основание для моей вербовки – это то, что я холост. Меня же предупреждали, что они могут подставить мне очень привлекательную женщину, которая и должна будет соблазнить меня. А затем, её устами, они будут шантажировать меня. – Хочешь её получить? – Оставайся у нас. … Ха! … А не Камилла Паркер ли это?!» - и он крепко, крепко задумался. Отрезвление пришло сразу. Мозг его стал работать чётко и методично. Он стал анализировать всю свою ситуацию с Камиллой так, как его и учили во Внешней разведке:
- «Всё в обычной жизни людей взаимосвязано и логично. Все поступки людей строго соответствуют их целям. Они внешне ясны и их внутренняя логика лежит на поверхности. Разнообразие целей не большое, оно имеет всего два направления: цели бытовые и служебные. Соответствие поступков людей их целям, не вызывают никакого контраста, удивления, на них не задерживается ни взор, ни мысль. Но, если есть явно видимый контраст, или алогизм ситуации, то это говорит только об одном – и здесь есть логика и соответствие поступков их целям, только они скрыты от нас, и простым, не аналитическим взором – они просто не видны. Такой контраст разведчик обязан заметить и вскрыть его скрытые причины.
Теперь о ситуации с Камиллой. Не логично чтобы зрелая (а ей где-то на мой взгляд между 30 и 40 лет), явно красивая стройная женщина была не замужем. Любая нормальная женщина, в силу своей природы, стремится иметь семью и детей. Эта ситуация – явно нелогична, это контраст с обычной логики жизни. Тогда, как объяснить, в чём здесь скрыта причина? Где скрыта истинная логика ситуации?» - Мещерский крепко задумался и вдруг его осенило:
- «Ба! Да, скорее всего, она из специального женского подразделения внешней разведки СПА «Медовая ловушка», о котором мне говорили в процессе обучения. Тогда всё становится объяснимо и логично», - но, подумав ещё, у Мещерского снова возникли сомнения:
- «Но, нет, логично, но не совсем. Во-первых, сегодня пошёл только второй день моих консультаций. Вполне вероятно, что они мне ещё впереди подсунут какую-либо красавицу. Во-вторых, с точки зрения методов работы, применяемыми женщинами из «Медовой ловушки», она ведёт себя крайне нелогично. Она со мной не кокетничает, то есть не намекает всем своим поведением, о том, что: «Ты, парень, только начни и всё тебе выгорит». Или, ещё циничнее – не запрыгивает ко мне в постель. О таком её поведении нет даже и намёка.
Тогда возникает явное противоречие: если она из «Медовой ловушки», то почему не действует их методами? Как разрешить это противоречие? Как вскрыть скрытую логику её поведения?».
Здесь Мещерский увидел два варианта: во-первых, – она не из подразделения «Медовая ловушка», во-вторых, – она, всё-таки, из «Медовой ловушки», но слишком умна и хитра, чтобы открыто использовать её накатанные примитивные методы. И здесь Мещерский стал интенсивно думать:
- «Тогда возникает примерно одинаковая по вероятности альтернатива: либо она всё-таки не из «Медовой ловушки», а за плечами у неё несчастная любовь или какие-либо физические недостатки. Или она всё-таки из «Медовой ловушки», но слишком умна и хитра, чтобы пользоваться их примитивными заезженными топорными методами и, при этом, умело скрывает неизбежный для такой профессии налёт вульгарности. … Вот, пожалуй, и весь анализ. Теперь сделаю выводы», - и Мещерский ещё глубже ушёл в себя, не замечая мелькающие справа и слева от дороги пальмы и белые виллы.
- «Что, Сергей Павлович, продумываете сегодняшние лекции?» - дружески спросил его Боголюбов, не отрывая глаз от дороги.
- «Да, Борис Васильевич, именно, продумываю свои сегодняшние лекции», - даже не поворачивая головы в его сторону, автоматически не задумываясь, ответил ему Сергей. Но, тем не менее, вопрос Мещерский услышал, и он сразу изменил ход его мыслей:
- «Итак, вывод первый», - подумал Сергей: «Необходимо усилить наблюдение за взаимоотношениями Камиллы и Боголюбова. Он майор разведки и, если я замечу между ними хоть какой-то контакт, следовательно, можно сделать вывод, что Камилла тоже из разведки. А там ей просто больше негде служить, как только в подразделении «Медовая ловушка». Если же я такого контакта не замечу, то сделаю вывод, что это просто одинокая женщина, по неясным для меня причинам.
Вывод второй – меня самого очень к ней тянет. Я постоянно ловлю себя на мысли, что только о ней и думаю. … Надо быть перед собой честным – это называется любовью. И я сам готов замаскировать свою вербовку желанием остаться в СПА для того чтобы обладать Камиллой, то есть жениться на ней. Несмотря на то: служит она в разведке СПА или – нет. … Кстати, если она служит в разведке, то женитьба на ней вызовет значительно большую степень доверия ко мне. А, следовательно, это будет способствовать тому, что возможно я получу доступ к высшим секретам СПА по поводу их планов и действий по подготовке к математическим войнам будущего. … Пока буду только наблюдать за развитием ситуации, но, без разрешения Центра, я на этот брак не имею право пойти», - в этот момент его мысли прервались – их Майбах подъехал к главным воротам Национальной научной лаборатории СПА. Начинался второй главный день его научных консультаций.
Вопрос о его дальнейшем распорядке дня профессор Бредберри решил легко и быстро. Он сказал Мещерскому:
- «Дорогой коллега, это бесчеловечно, заставлять Вас читать более трёх пар в день. Считаю этот вопрос решённым. Вы читаете три пары, затем я вместе с Вами обедаю в своём салоне. После этого у Вас свободное время. В субботу и воскресенье у нас для Вас предусмотрена культурная программа, это осмотр местных достопримечательностей нашей провинции, просмотр мюзиклов, кино по Вашему выбору», - и закончил он шутливой фразой: «Профессор Мещерский, мы Вас в покое не оставим», - и дружески похлопал его по плечу.
- «Спасибо за такое Ваше щадящее меня решение. Но почему тогда вчера я работал до ужина? И, должен Вам сознаться – очень устал».
- «Видите ли, дорогой коллега, мы все по слухам были очень заинтригованы Вашими научными наработками. Большинство моих коллег считало, что такого быть не может, что это Ваш блеф, что «проклятие размерности» непреодолимо. Поэтому, растягивать жгучую любознательность своих коллег на два дня, я счёл нецелесообразным, и предложил Вам всё это сделать в один первый день. Конечно, я удовлетворил их любознательность за Ваш счёт, перенапрягая Вас. Вы уж простите меня за это. Но, не убедив своих коллег в реальности того, что они увидели своими глазами, давать им Ваши теоретические наработки было бы по меньшей мере не методично. …
Да, и ещё, уважаемый коллега, я выделил Вам помещение под Ваш личный кабинет. Там Вы можете в покое уединиться, принимать посетителей, готовиться к лекциям. … Пойдёмте, я Вас провожу к нему», - они вместе с Боголюбовым встали, вышли из кабинета директора, прошли длинный коридор и свернули налево. Здесь располагалась дверь входа в его кабинет. Директор открыл дверь кабинета и передал ключ от него Мещерскому. Кабинет был большой просторный светлый. Посреди него стоял массивный письменный стол. К нему Т – образно примыкал стол для совещаний, с двух сторон которого были расставлены стулья для посетителей. От входной двери кабинета справа и слева стояли два шкафа. Один платяной для одежды, другой – книжный. Стены были голы.
- «Дорогой коллега», - так постоянно уважительно обращался к нему директор: «Может стены Вашего кабинета украсить эстампами с каких-либо известных Вам картин? Вы только скажите с каких?» - при этом всё его лицо светилось доброжелательностью.
- «Ну, до чего любезный человек, как приятно с ним общаться», - подумал Сергей, а вслух сказал: «Да, если Вам не трудно, … что-нибудь на морскую тематику со старинными парусниками, штормами. В общем, что-то в этом роде. … А за кабинет – большое спасибо. Теперь у меня хоть будет свой угол в Вашей Лаборатории».
- «Рад, что Вам угодил. А теперь пойдёмте в актовый зал. Там уже собрались все приглашённые учёные», - красивым жестом руки он пригласил Мещерского и Боголюбова следовать за ним. По пути он спросил Сергея:
- «Вы будете читать теоретические лекции со своего ноутбука?»
- «Да», - коротко ответил ему Мещерский.
Ровно в 09.00 часов профессор Ричард Бредберри в сопровождении Мещерского и Боголюбова вошли в актовый зал. И опять повторилась красивая торжественная и величественная церемония встречи директора. Секретарь Учёного совета Лаборатории подал команду:
- «Господа! Директор Национальной научной лаборатории профессор Ричард Бредберри!»
Все собравшиеся в актовом зале учёные сразу встали и аплодисментами приветствовали своего директора.
- «Уважаемые коллеги», - начал свою вступительную речь профессор Бредберри: «Сегодня второй день научных консультаций нашего дорогого гостя профессора Мещерского. … Профессор Мещерский сегодня начнёт цикл лекций по теоретическому обоснованию тех изумительных математических моделей, которые мы с Вами вчера видели. … И я надеюсь, вскоре мы с вами узнаем секрет того, как ему удалось преодолеть «проклятие размерности». … Слово передаю профессору Мещерскому», - и, обращаясь к нему, закончил свою вступительную речь вежливым словом: «Пожалуйста».
Пока директор говорил своё вступительное слово, системный программист, который обслуживал Мещерского вчера, успел подключить его ноутбук к проектору. Сергей быстро, при помощи мышки нашёл нужную директорию и высветил на экране титульный лист первой лекции. Боголюбов приготовился к синхронному переводу. Подражая директору, Мещерский начал:
- «Уважаемые коллеги! Сегодня я начинаю цикл лекций под общим названием «Методология координированных переключений» - так эту тему назвал её автор, профессор Кузнецов. Однако, неизбежность разработки математики, лежащей в основе этой темы, почти за 40 лет до её появления, предсказал русский учёный-стратег адмирал Немиц. Я намерен досконально фундаментально изложить вам её суть. Затем в электронном виде передам учебник профессора Кузнецова профессору Бредберри для его перевода на английский язык и издания у вас. Здесь нет никаких секретов – математика, как вам хорошо известно, наука интернациональная, она должна служить всем людям Земли».
В этом месте его вступительного слова первым зааплодировал ему директор и сразу все учёные в зале стали аплодировать Мещерскому вслед за их директором. Сергей выдержал паузу, когда овации стихнут и продолжил:
- «Большое спасибо! Но должен уточнить, что передача учебника профессора Кузнецова вам, предусмотрена межправительственным контрактом. Ваше Правительство заплатило за это деньги моему Правительству. При этом я лишь просил, чтобы цена была чисто символическая».
И опять на этом месте повторно раздались общие овации.
- «Ох, как они любят считать деньги», - подумал про себя Мещерский и продолжил:
- «Однако, сегодня я расскажу Вам о графах вообще, о таком разделе теории графов как – теория цветных графов и дам понятие о цветном неправильно раскрашенном графе. Наверно, успею начать рассказывать о сути работы алгоритма «Энергия». Завтра начну рассказ о формулировках и доказательствах трёх теорем: о существовании решения, о его получении за конечное число шагов алгоритма и о его единственности. … Видите ли, я, вообще, наметил на сегодня гораздо больший доклад, но не учёл того, что перевод резко сокращает объём прочитанного материала. Поэтому, сегодня рассказать вам о разгадке тайны преодоления «проклятия размерности» я явно не успею. Скорее всего, не успею и завтра, но, без сомнения, конечно, расскажу вам об этом. Тем более что это как раз и есть мой личный научный вклад в «Методологию координированных переключений», и мне будет особенно лестно рассказать об этом столь представительной аудитории. … И так, начнём …».
Сначала Мещерский стал рассказывать им о самой классической теории графов, потом перешёл к рассказу о цветных графах. Сергей заметил, что слушают его весьма рассеянно. Он это предвидел и нисколько этому не удивился. Это был всем хорошо известный материал. Методически это надо было ему только для одного, – как, уйдя от классического понятия цветного правильно раскрашенного графа, то есть сделать всего лишь маленький шаг в новое – неизвестное, прийти к решению принципиально иных практических задач, связанных с адекватным математическим описанием структуры технических систем любой сложности и масштаба. А для этого ему надо было ввести принципиально новое в математике понятие – цветного неправильно раскрашенного графа. Математики не то что бы боялись уйти в сторону от цветного правильно раскрашенного графа, они даже об этом и не задумывались, что это можно сделать и что это надо сделать. А именно через это новое в математике понятие и лежал путь к преодолению «проклятия размерности».
В официальной математике классически значилось, что цветные графы обязательно должны быть правильно раскрашенные. Более того, в официальной математике само слово «правильно» раскрашенные графы даже опускалось и говорилось просто «цветные графы». При этом как бы само собой подразумевалось, что они должны быть правильно раскрашенные. На основе их структуры была даже создана Теория расписаний. Так как других цветных графов, кроме правильно раскрашенных, официальная математика не предусматривала, то именно в этом месте Мещерский мастерски наглядно показал, что, сняв заклятие их правильности, можно реально адекватно описать любую техническую систему любой сложности и масштаба.
А, введя принципиально новое понятие цветного неправильно раскрашенного графа, Мещерский тут же методически точно рассчитал момент демонстрации математического описания таким графом фрагмента сложной технической системы. И эта потрясающая всех простота, ясность и естественность математического описания технической системы любой сложности и масштаба, так потрясла всех присутствующих в зале учёных, что спокойный, выдержанный и рассудительный профессор Бредберри не выдержал, встал со своего места в президиуме и снова зааплодировал Мещерскому. Потом, он, перебивая овации зала, стоя аплодирующих учёных, взял микрофон и сказал:
- «Мне стыдно, что никто из нас не додумался раньше до столь простой адекватной самоочевидной математики. Я благодарю наше Правительство, за то, что оно оказалось мудрее нас и пригласило к нам в гости профессора Мещерского. Это крупный научный прорыв. Здесь уместно вспомнить слова великого Ньютона: «Природа проста и не роскошествует излишними причинами», - и, обращаясь уже к Мещерскому, продолжил: «Извините, дорогой коллега, что я Вас перебил. Я ведь всего лишь человек, и мне, как любому человеку, свойственны эмоции, когда получаешь величайшее наслаждение от познания такой самоочевидной истины, которую мы раньше не заметили».
Когда эмоции всех присутствующих учёных улеглись, Мещерский сказал:
- «Ещё раз напоминаю, что это заслуга не моя. А профессора Кузнецова и, предсказавшего неизбежность появления такой математики, русского учёного-стратега адмирала Немица. Моя здесь заслуга гораздо скромнее».
Далее Мещерский в деталях на простейшем примере рассказал о принципе функционирования алгоритма «Энергия», который автоматически перестраивает структуру цветного неправильно раскрашенного графа после произвольной комбинации «повреждений» его вершин и связей. То есть, из одной структуры цветного неправильно раскрашенного графа этот алгоритм автоматически делает другую структуру тоже цветного неправильно раскрашенного графа, а соответствующая ей техническая система при этом в максимально возможной степени восстанавливает свою работоспособность. Теперь это было настолько всем ясно, что, казалось Сергею, пригласи он любого профессора из зала, и он сам за него расскажет исключительно прозрачную логику функционирования этого алгоритма. Теперь рассеянных лиц профессоров в зале уже не было. Лица, слушающих его учёных, были естественны, а, следовательно, приветливы и дружелюбны.
Шестичасовая лекция Мещерского пролетела как одна минута, и профессор Бредберри объявил окончание рабочего дня, после чего пригласил всех обедать в столовую административного здания Лаборатории. Раздались отдельные выкрики: «Браво! … Браво! … Профессору Мещерскому браво!»
Сойдя с трибуны, Сергей сразу почувствовал, как он устал. Увлёкшись чтением лекции и отдавая все свои эмоции залу, он это не замечал и не чувствовал. Но сейчас усталость просто валила его с ног. Очень хотелось сесть, закрыть глаза и ни о чём не думать. Как сквозь туман он почувствовал, что профессор Бредберри пожимает ему руку и ведёт на обед в свой салон.
Успех второго дня консультаций был такой же полный, как и первого дня. В этот момент Сергей был бесконечно счастлив. Мысли о Камилле куда-то на время отлетели. Признание – как оно не достаёт каждому учёному, а здесь оно было налицо.
……………………………………………………………………………...
Когда, после обеда у директора, Боголюбов вёз Мещерского назад домой в его коттедж, то он велел ему остановиться у того же самого цветочного магазина и снова купил для Камиллы великолепный букет белых роз. Войдя в коттедж, Мещерский сразу заметил везде чистоту и порядок. Постель была аккуратно заправлена, рубашки постираны и выглажены:
- «Камилла», - отметил про себя Мещерский.
Букет цветов Камилла унесла с собой. В эту же хрустальную вазу он вложил новый букет и поставил его на то же место. Затем он переоделся по-домашнему и, вместе с Боголюбовым, они уединились в его кабинете на втором этаже. Боголюбов стал учить Сергея английскому языку. Учёба шла быстро и очень успешно, так как Мещерский, от отсутствия практики, просто стал забывать этот язык, который он когда-то хорошо выучил, когда сдавал кандидатский минимум по английскому языку. Без этой справки кандидатские диссертации к защите Учёными советами не принимались. Таковы были правила. … Так продолжалось до девяти часов вечера. Затем Мещерский отпустил Боголюбова, искупался в океане, принял душ, слегка перекусил и снова стал готовиться к своим лекциям третьего дня консультаций. Ровно в 23.00 он лёг спать. Последние его мысли, в засыпающем мозгу были о Камилле, но не как о возможной разведчице. А как просто о женщине, в которую он был откровенно влюблён.
- «О! Какое это было бы блаженство – засыпать в её объятиях!» - и с мыслями о предвкушении завтрашней встречи с ней он окончательно уснул.
……………………………………………………………………………...
Войдя на кухню, Камилла сразу увидела новый букет белых роз в той же самой хрустальной вазе на том же месте её рабочего стола.
- «Ах! … О, милый!» - подумала она, и целый рой неясных мыслей закружился у неё в голове. Они сталкивались друг с другом, мешали друг другу, но все они были об одном:
- «Нет, теперь я вижу, – это не дань вежливости. … Я тебе нравлюсь. … Я уже никогда не думала, что мне может понравиться какой-либо мужчина, что я могу им увлечься. Сколько гнусностей я видела у мужчин: трусость, жадность, алчность, похотливость, полная безнравственность! … Тьфу! … А этот совсем не такой. Как прекрасно это чувство! … Какой гадостью я занималась до сих пор. … Стыдно! … Он об этом не должен узнать. Если бы он только знал, как я его недостойна! … У него такая чистая непосредственная душа. … Печальный парадокс – чтобы ускорить соединение с ним я должна наоборот отталкивать его. … Как это трудно играть! Но у меня нет выбора. Иначе я ему буду не нужна. … Ой! Что это я размечталась! Он скоро должен прийти, а я ещё не готова его кормить», - она опомнилась, поправила причёску, подкрасила губы и стала быстро готовить Мещерскому завтрак.
Ровно в 07.30 утра на кухню вошёл Мещерский. Он был чист, свеж, одет по форме в отглаженную Камиллой кремовую форменную рубашку с чёрным галстуком и пристёгнутыми погонами. Увидев Камиллу, он сразу радостно улыбнулся. Но его улыбка не заслоняла тень смущения, которое было написано на его лице:
- «Good morning, Miss Parker» (Доброе утро, мисс Паркер – пер. англ.).
- «Good morning, mister Mesherskiy» (Доброе утро, мистер Мещерский – пер. англ.), - пытаясь говорить бесстрастно, ответила ему Камилла. Она из-под воль откровенно любовалась Мещерским. В своей военной форме морского офицера он был неотразим.
С трудом подбирая ещё не забытые английские слова и явно смущаясь, Мещерский сказал:
- «Miss Parker, yesterday I was did tactless action; accidentally give her intimate personal question. I am ashamed until now. I torture conscience. Excuse me, please» (Мисс Паркер, я вчера совершил бестактность, нечаянно задав Вам интимный личный вопрос. Мне до сих пор стыдно. Меня мучает совесть. Простите меня пожалуйста – пер. англ.).
- «Ах, … вот он о чём!» - удивлённо отметила про себя Камилла: «Боже, какая деликатность! Он, бедняга, целые сутки мучился своей придуманной им виной. … Но строение психики у таких людей предопределяет, что иначе они просто не могут. … И всё это я ясно читаю на его лице», - но Камилла как будто не заметила его извинения и задала ему встречный вопрос:
- «Mister Mesherskiy, are you again? » (Мистер Мещерский, эти цветы – пер. англ.), - и она жестом руки указала на хрустальную вазу, стоящую на её рабочем кухонном столе: «make a present for me this flowers?» (Вы опять мне подарили? – пер. англ.).
И опять, с трудом подбирая английские слова, он ответил:
- «Yes, Miss Parker. Ask you not be angry. … Understand, I am fully single. I am doing not anything in my life except service and science. I have great been lucky give flowers for liked me woman. Please, do not me this gladness» (Да, мисс Паркер. Прошу Вас не гневаться. … Поймите, я полностью одинок. В жизни у меня нет ничего кроме службы и науки. Для меня величайшее счастье дарить цветы понравившейся мне женщине. Прошу Вас не лишать меня этой радости – пер. англ.).
- «Он мой, мой!» - радостно подумала Камилла и сердце её учащённо заколотилось: «Но только как это сделать, чтобы его не потерять? Ведь между нами такая разница во всём! … Пока не знаю. … Надо ждать случая», - но в ответ Камилла ничего ему не ответила, только напомнила:
- «You have their breakfast, because fast arrive for you» (Вы кушайте свой завтрак, а то за Вами скоро приедут – пер. англ.).
- «Yes, yes? Of course» (Да, да, конечно – пер. англ.), - торопливо ответил ей Мещерский, а про себя подумал: «Не отказала! … Это уже хорошо. … Попытаюсь её куда-нибудь на выходные пригласить. … Очень не похоже, что она из разведки. … Или … , нет, нет, … слишком естественно», - и он приналёг на завтрак. А он был у Камиллы великолепен. Не слишком сытный, но очень вкусный. На этот раз она ему приготовила: овсяную кашу, яичницу с жареным беконом, кофе с французскими гренками и традиционный стакан апельсинового сока. Неожиданно Сергей на корявом английском спросил её:
- «Miss Parker, I do not nothing of you, except you name and family, and by the same token that you a maid. In addition, now accidentally to know that you are not married. Ask me about him more words. Me shall was very interesting. … However, if you this it is inconvenient, open one's mouth too wide terrible. I am doing not take offense» (Мисс Паркер, я о Вас ничего не знаю, кроме Вашего имени, фамилии и то, что Вы горничная. И вот, нечаянно узнал, что Вы не замужем. Скажите о себе ещё хоть пару слов. Мне это будет очень интересно. … Но, если Вам это неудобно, то ничего страшного. Я не обижусь – пер. англ.), - при этом Сергей уже допивал свой кофе и, не отрываясь, смотрел на Камиллу.
О, Камилла – профессиональный психолог и хорошо понимала этот взгляд, но про себя решила, что ещё очень рано сближаться. Он ещё не дошёл до точки кипения. А вслух ответила ему как можно более безразличным голосом:
- «What for you know? Because you some time return to her motherland. Life you begin to turn and you even do not remember about me» (Зачем Вам это знать? Ведь Вы когда-то вернётесь к себе на Родину. Жизнь Вас закрутит, и Вы даже не вспомните обо мне - пер. англ.).
- «Miss Parker, real life considerably difficult our logic capability rational construction. In her many irrational. … I am do not rational answer for you question. … However, if you do not answer me, that it is nothing. Repeat – I am not to take offence» (Мисс Паркер, реальная жизнь значительно сложнее наших логических рациональных построений. В ней много и иррационального. … Я не могу рационально ответить на Ваш вопрос. … Но, если Вы не хотите мне отвечать, то не надо. Повторяю – я не обижусь – пер. англ.).
- «Нет, здесь надо немного сдаться. Я могу слишком перетянуть струну. Всё хорошо в меру. Скажу правду, но, конечно не всю», - подумала про себя Камилла и вслух начала:
- «I am 38 years old. When I had 5 years old, but in plane crash die my parents. Some more 2 years old I am lived with my grandfather and grandmother. However, they logically died, and 7 years old, I was given in foundling hospital. I am being involved in rhythmic gymnastics and reached the point of belonging for league one's province. I am finished faculty of Psychology University; I have academic degree of master. During studies in university, I am earn for life and learning giving a lessons of stretch girls gymnasts of our club and give him composition of his performance. When I finished university, I am do not find work of my specialty. Now I am earn for life by works of maid. I am do not start of family. I am round orphan and dowerless girl. Men interested by me just only with purpose used me how a woman. Nobody seriously plans by me not to build. There is a briefly all, that you asked - I am tell» (Мне 38 лет. Когда мне было 5 лет, то в авиакатастрофе погибли мои родители. Ещё 2 года я жила с дедушкой и бабушкой. Но они последовательно умерли, и в 7 лет я была отдана в Воспитательный дом. Занималась художественной гимнастикой и дошла до уровня принадлежности к лиге своей провинции. Окончила факультет психологии Университета, имею учёную степень магистра. В процессе учёбы в Университете я зарабатывала на жизнь и учёбу давая уроки растяжки гимнасткам своего клуба и ставя им композиции выступлений. По окончании Университета найти работу по специальности не смогла. Сейчас зарабатываю себе на жизнь трудом горничной. Создать семью у меня не получилось. Я круглая сирота и бесприданница. Мужчины мной интересовались только с целью меня использовать как женщину. Никто серьёзных планов на меня не строил. Вот коротко и всё что Вы просили – я рассказала – пер. англ.).
Многих английских слов из её речи Сергей не знал. Но по общему смыслу понятных ему слов, он просто догадался о их переводе.
В этот момент со двора раздался звук клаксона. Это приехал за ним Боголюбов.
- «Thank you Miss Parker for this story. … Yes, your life is joyless. … Tomorrow my turn to tell of myself. And now – good bye» (Спасибо мисс Паркер за рассказ. … Да, безрадостная у Вас жизнь. … Завтра мой черёд рассказывать Вам о себе. А сейчас – до свидания – пер. англ.), - Мещерский быстро схватил фуражку, ноутбук и выбежал во двор. Камилла только и успела ему сказать короткое:
- «Good bye» (До свидания – пер. англ.).
На дворе заурчал мотор Майбаха и Мещерский уехал. Камилла села в кухне на стул, опустила голову и крепко задумалась:
- «Теперь он обо мне знает почти всё, кроме того, что ему знать не положено. … Не думаю, что он, как и наши мужчины – меркантилен и конъюнктурен. Это на него совсем не похоже. По-моему, он такие понятия даже и не замечает. … Как с ним сблизиться, не навязываясь? … А как он красиво сказал: «Для меня величайшее счастье дарить цветы понравившейся мне женщине», - Камилла ещё несколько раз повторила про себя эту фразу, внутренне заулыбалась, потом решительно встала и принялась за свои обязанности горничной.
А в это время Сергей ехал в шикарной машине в крупнейший мировой научный центр читать маститым учёным лекции о формулировке и доказательствам сложнейших математических теорем. Но, при этом, думал он совсем о другом – о Камилле.
- «Да, несладкая у неё жизнь и всё что она рассказывала похоже на правду. … Я интуитивно чувствую, что она не играет, всё так и есть. … Держится замкнуто, видно мужчинам не верит. Видать, они многому её научили. Меня предупреждали, что все они здесь меркантильны и конъектурны. Но чтобы до такой степени! Не взять в жёны такую красавицу! Поразительно! … Но и она, чувствуется, о себе довольно высокого мнения. … Да, такой трудно найти себе пару. … Никакой связи между ней и Боголюбовым я пока не заметил. Это доказывает, что пока интуиция меня не подводит – она не играет».
Вскоре они въехали на территорию Национальной научной лаборатории СПА. А дальше всё было, как и вчера: тёплая встреча с профессором Бредберри, процедура его красивого торжественного вхождения в актовый зал и само чтение лекции Мещерским. Эта серия лекций была одной из самых математически тонких. Если бы перед ним сидели просто практики-прикладники, то эта лекция им была бы не нужна. Но перед ним сидели маститые учёные, в основном специалисты в области математики и её философии – высшей алгебры. Они ничего просто так на веру не принимали, им всё надо было доказать. Более того, они в своих учёных головах тонко прослеживали саму логику доказательств. Определяя – нет ли и здесь каких-либо не учтённых моментов, дополнительных ограничений, резко сужающих область действия теорем, и так далее.
Первая теорема была о том, что если в сколь угодно большом цветном, неправильно раскрашенном графе удалить произвольную комбинацию из его вершин и связей, то решение алгоритма «Энергия» всегда будет получено, то есть он так автоматически перестроит структуру графа, что он снова будет цветным неправильно раскрашенным, но только с другой структурой. Вторая теорема утверждала, что это решение будет единственным. Третья теорема говорила, что это решение всегда будет получено за конечное число шагов алгоритма, то есть, иными словами, что алгоритм никогда не зациклится.
Через шесть часов Сергей справился со своей задачей. Никто из учёных, слушающей его аудитории, не нашёл в его доказательствах ни одного изъяна. Да это и быть не могло. Ведь малейший изъян в доказательствах говорил бы, что алгоритм не адекватен. А он то как раз на результатах своих многочисленных практических приложений и доказал свою полную адекватность.
Затем снова был обед в салоне директора, но уже не торжественный, а обычный будничный. Профессор Бредберри обстоятельно расспрашивал Сергея о том, как он устроился, как ему у них нравится, как переносит тропическую жару и так далее. Мещерский был от него просто в восторге. Во всём чувствовалась его неподдельная доброта, искренняя забота без всякой формалистики. Сергей отвечал, что ему всё нравится, приём исключительно тёплый и доброжелательный, жару переносит легко, так как в основном в течении всего дня он находится в различных помещениях, где есть кондиционеры, а вечером на ночь купается в океане. Директор предупредил Мещерского, что в выходные дни его ждёт культурная программа. Ему организуют персональную экскурсию в музей истории создания атомного и термоядерного оружия, покажут в округе различные роскошные католические церкви и местное музыкальное шоу. Сергей искренне поблагодарил директора. Но мысли его всё время возвращались и возвращались к Камилле. Ему всё труднее и труднее было следить за смыслом речи профессора Бредберри. Директор заметил это, но тактично промолчал, приписав такую рассеянность Мещерского – его усталости. Вскоре они распрощались до завтрашнего дня, и Сергей уехал к себе в коттедж заниматься английским языком и готовиться к следующим лекциям.
По дороге в коттедж он снова велел Боголюбову остановиться у цветочного магазина. Теперь Сергей купил букет чайных роз. Приехав в свой коттедж, он тут же поставил этот букет на старое место в ту же хрустальную вазу. Все предыдущие букеты Камилла уносила с собой. Затем до девяти часов вечера он с Боголюбовым занимался английским языком. Язык вспоминался очень быстро. Вместе с Боголюбовым он составил на английском языке краткую историю своей жизни, которую намеревался на следующий день рассказать Камилле, а также составил несколько приветственных фраз, которые планировал сказать ей утром при встрече. В 21.00 Мещерский отпустил Боголюбова и пошёл на пляж купаться. Было уже совсем темно, и Сэм освещал пляж, включив фонари. Он мигом уловил эту привычку хозяина. Потом Сергей принял душ, слегка перекусил, взял свой ноутбук и стал готовиться к завтрашним лекциям у себя в кабинете на втором этаже. Рассказав и теоретически обосновав алгоритм «Энергия», который решает прямую задачу теории на этапе эксплуатации, теперь надо было рассказать, как при его помощи решается обратная задача теории. Иными словами, надо было рассказать, как этот алгоритм применяется на этапе проектирования, автоматически находя различные ошибки в проекте. А именно:
1. функционально-слабые элементы, характеризующие ошибки в самой структуре технологического соединения элементов различных технических систем;
2. топологически слабые места, характеризующие ошибки, допущенные при компоновке элементов технических систем;
3. топологически опасные места, характеризующие ошибки, связанные с близким расположением физически и химически несовместимых сред;
4. критически обратимые и необратимые действия, характеризующие ошибки в степени автоматизации различных систем и механизмов.
Быстро пробежав глазами этот материал, Сергей выключил ноутбук, перешёл в спальню, погасил свет и лёг в постель. Сон навалился очень быстро. Голова его затуманивалась. Образ Камиллы то появлялся, то исчезал вновь. Последней искоркой затухающего сознания он вспомнил свои любимые стихи Александра Блока [1], навевающие какой-то неясный образ прекрасной дамы, прекрасной незнакомки:

«И каждый вечер в час назначенный
 (Иль это только снится мне?),
 Девичий стан шелками схваченный,
 В туманном движется окне.
 
 И медленно, пройдя меж пьяными,
 Всегда без спутников, одна
 Дыша духами и туманами,
 Она садится у окна.
 
 И веют древними поверьями
 Её упругие шелка,
 И шляпа с траурными перьями,
 И в кольцах узкая рука.
 
 И странной близостью закованный,
 Смотрю за тёмную вуаль,
 И вижу берег очарованный
 И очарованную даль»

И, улыбаясь и обнимая подушку, представляя себе, что это Камилла, он крепко, крепко уснул. Сон его был чистый, глубокий, освежающий без сновидений.
………………………………………………………………………….......
Войдя утром на кухню, Камилла сразу увидела новый букет теперь уже чайных роз. Теперь она не удивилась ему. Камилла нежно погладила рукой их лепестки и, при этом, шёпотом на английский лад произнося имя Мещерского:
- «Сэрж, Сэрж, … Сэрж, … ».
Потом так же нежно двумя руками слегка прижала их к своей груди, как будто обнимая самого Сергея. От преизбытка новых до сих пор ей не известных, но прекрасных чувств к мужчине, она слегка зажмурилась, и снова шёпотом повторяла:
- «Сэрж, Сэрж, … Сэрж, … ».
Потом неожиданно очнулась:
- «Господи, а если он сейчас войдёт?!» - промелькнуло у неё сейчас в голове. Она тут же отпрянула от цветов, надела передник и стала быстро готовить Мещерскому завтрак. Но думала она в этот момент только о нём:
- «Сейчас он придёт и будет мне рассказывать о себе. Однако, я о нём и так всё знаю от Метлока. Но всё равно, надо его слушать, а то он обидится. И никакой инициативы. Вся инициатива должна быть только от него».
Быстро приготовив ему завтрак, она посмотрела на себя в зеркало, слегка покрутила головой, провела пальцами руки по щеке и осталась довольна своим видом. Она села на стул и стала его ждать. Вскоре она услышала стук каблуков его ботинок о ступени лестницы ведущей на второй этаж. Внутренне она вся сжалась.
- «Сейчас войдёт он. Я ждала этого момента весь день, а сейчас сильно волнуюсь. Вот как сердце стучит!» - пронеслось у неё в голове.
Дверь открылась, и вошёл Мещерский:
- «Good morning, Miss Parker» (Доброе утро, мисс Паркер – пер. англ.) – увидев Камиллу, её характерный прямой тонкий нос, божественный разлёт бровей, высокий чистый лоб, великолепную причёску греческой кички с хвостом, Сергей широко улыбнулся.
- «Ах, как он прекрасен! Как ему идёт эта иностранная военная форма! Как он в ней элегантен!» - но вслух строго и сухо ответила:
- «Good morning, mister Mesherskiy» (Доброе утро, мистер Мещерский – пер. англ.), - она прекрасно владела собой и ничем не выдала своих чувств. Игра в равнодушие у неё была более чем достоверна.
Мещерский смутился такой сухостью, но, тем не менее, приветливо ей сказал заранее выученную с Боголюбовым фразу:
- «Miss Parker, I am grateful to you for splendid pressing my shorts and trousers. In that case in my motherland speak, that of their can be cut oneself. I am altering one's condition that you pressing better than I do and liberate a lot of main time» (Мисс Паркер, благодарю Вас за великолепную глажку моих рубашек и брюк. В таких случаях у меня на Родине говорят, что об их стрелку можно порезаться. Должен сознаться, – Вы гладите лучше меня и освобождаете много моего времени от бытовых нужд – пер. англ.).
- «And I am grateful to you for another bunch of roses. … In addition, as good as, that you breakfast on the table. You have time for eat» (А я благодарю Вас за очередной букет роз. … И, обращаю Ваше внимание, что завтрак на столе. Вам пора кушать – пер. англ.), - так же подчёркнуто сухим официальным тоном сказала ему Камилла.
- «Ah, … yes, yes» (Ах, … да, да – пер. англ.), - Мещерский оторвал свой взгляд от Камиллы и быстро сел за стол завтракать.
Быстро съев свой омлет с сыром и овощами, он сказал, обращаясь к Камилле:
- «Are you remember, Miss Parker, that I am yesterday promise you non-directive interview» (Помните, мисс Паркер, я вчера обещал Вам рассказать о себе? – пер. англ.).
- «I am remember» (Я помню – пер. англ.), - коротко без эмоций ответила ему Камилла.
- «Then, with your permission am I beginning? » (Тогда, с Вашего разрешения, я начну? – пер. англ.), - тут же ответил ей Мещерский, переходя ко второму блюду.
- «You are firstly finished your breakfast. And, if shall be left a lot of time, that you tell me about oneself» (Вы сначала закончите завтракать. И, если останется время, то и расскажите мне о себе – пер. англ.), - но, тем не менее, она села к нему за стол, показывая этим, что она приготовилась его слушать.
Стол был небольшой кухонный узкий, и он впервые увидел Камиллу на столь близком расстоянии. Её какая-то особенная красота, красота не яркая, не пышная, не всем понятная, резала ему глаза, парализовала волю. Сергей забыл о вкусе пищи и ел по инерции, механически. Тонкий пряный аромат её духов кружил ему голову. Очень хотелось совершить безумство – броситься на неё, заключить в объятия. Этого настойчиво требовала каждая клеточка его организма. Но, напрягая остатки своей воли, Сергей все, же сдержал себя. Камилла всё это заметила. Но, ни один нерв не дрогнул на её лице, не шелохнулась, ни одна ресница. Да, она страстно хотела того же, но, как опытный психолог, прекрасно понимала, что отношения ещё не созрели, что она находится на верном курсе, кратчайшем пути ведущим к её цели.
Быстро доев свой завтрак и запив его стаканом традиционного апельсинового сока, Мещерский начал:
- «I am 45 years old. I am finished Naval military school, then Naval college professional job «nuclear-power module» and served straight specialty on the atomic submarine. Later I am finished Naval academy by the automation department and I am leaved at this department for the purpose teach. Logically I am defend two theses and became a doctor of technical science, professor. My work status – is a chief of department, my military rank is a captain. I am unmarried, and full single. I am not having kindred. That is all, Miss Parker» (Мне 45 лет. Окончил Морской кадетский корпус, затем Высшее военно-морское училище по специальности «ядерные энергетические установки» и служил по прямой специальности на атомной подводной лодке. Потом окончил Военно-морскую академию по кафедре «Автоматика» и был оставлен на ней для преподавательской работы. Последовательно защитил две диссертации и стал доктором технических наук, профессором. Занимаемая должность – начальник кафедры, воинское звание – капитан 1 ранга. Холост. Полностью одинок. Никаких родственников не имею. Вот и всё, мисс Паркер – пер. англ.), - Сергей закончил по-английски рассказывать составленную Боголюбовым краткую справку о своей жизни и хорошо им выученную.
Сигнала клаксона со двора ещё не было и Камилла, взглянув Мещерскому прямо в глаза, задала неожиданный вопрос:
- «Mister Mesherskiy, would you ask an approximately the same question from you private live, which you ask me? » (Мистер Мещерский, можно ли мне задать Вам примерно такой же вопрос из Вашей личной жизни, который Вы уже задавали мне? – пер. англ.).
- «Yes, of course, Miss Parker» (Да, конечно, мисс Паркер – пер. англ.), - тут же ответил ей Сергей и сразу понял, что это будет за вопрос.
- «You are brilliant scientist, successful officer and, do not hide, how woman, I must be said – you are very handsome man. All of woman have been happiness become your wife, but you until now unmarried. My question is simple – how is it? » (Вы блестящий учёный, успешный офицер и, не скрою, как женщина, скажу Вам – Вы ещё и очень красивый мужчина. Любая женщина была бы счастлива стать Вашей женой, а Вы до сих пор холостой. «Мой вопрос простой – почему так? – пер. англ.)», - сказав это, Камилла закинула ногу на ногу. Округлые её коленки из-под короткой юбки были хорошо видны Мещерскому. Оторвать от них взгляд было невозможно. Она, такая соблазнительная, желанная и, в то же время, абсолютно недоступная. Он отчётливо понимал – кто он, и кто – она, и какая пропасть менталитета лежит между ними. Он, в тот момент, был не в состоянии абстрактно, отвлечённо анализировать ситуацию, как его учили во внешней разведке. Он ответил то, что говорила каждая клеточка его тела, каждый нейрон его мозга:
- «Miss Parker, Firstly, I am doing not be offended for you question. Secondly, thank you for the handsome man, but I do not think. Thirdly, I am answer for substance of you question. … I am been married. On the fifth course of Naval College, I am fall in love in one beautiful girl. Soon we are married. She was going to with me on the extreme North. Soon have cleared, that she is not honest. I am doing not believed my friends, speaking me about it. However, once I am sight always one. Let me allow do not describe this stage» (Мисс Паркер! Во-первых, я не обижаюсь на Ваш вопрос. Во-вторых, спасибо за «красивого», но я сам себя таким не считаю. В-третьих, отвечаю по существу Вашего вопроса. … Я уже был женат. На пятом курсе Военно-морского училища я влюбился в одну очень красивую девушку. Вскоре мы поженились. Она поехала за мной на крайний Север. Но, вскоре выяснилось, что она не честна. Я не верил своим товарищам, говорившим мне об этом. Но, однажды всё увидел сам. Позвольте мне не описывать эту сцену – пер. англ.).
В этом месте Камилла прервала Мещерского:
- «Yes, yes of course, mister Mesherskiy. This is a horrify soul trauma. Me you berry pity, believe. … In addition, what will act in the future? » (Да, да конечно, мистер Мещерский. Это ужасная душевная травма. Мне Вас очень жаль, поверьте. … А что было дальше? – пер. англ.), - Камилла тут же распрямила ноги и закрыла колени краем юбки. Предыдущая поза ей показалась вульгарной для данного момента. Ей стало за это стыдно. Испытать такое с душой Мещерского (а она считала, что поняла его душу) – это глубокая психологическая травма. В большинстве случаев – это травма на всю жизнь.
- «Late I am getting a divorce. This is not easy. However, when I am divorce, I felt relieved. In addition, I have everlasting woman-hater. Henceforth any contact with no married girl I have not pleasant intuition biological level. Like this pass about ten years. Then misogyny become little by little slackens. However, it was too late. Usually familiar me all of girls are married. Me married on the young girl, to have nothing in common with, oh yes, loveless, me do not interesting. If I am married, but always girls at once feeling, that she is not a beloved. Then I am do not as a broken heard not only me, but and her. … There is what cause, Miss Parker, I am until now unmarried» (А дальше я с ней развёлся. Это было нелегко. Но, когда развёлся, испытал огромную душевную радость. А вместе с ней я стал стойкий женоненавистник. Отныне любые контакты с незамужними девушками мне стали неприятны на каком-то биологическом уровне. Так прошло более десяти лет. Потом женоненавистничество стало постепенно отпускать. Но было уже поздно. Почти все знакомые девушки моего возраста вышли замуж. А жениться на молодой девушке с кем у меня нет ничего общего, да ещё и без любви, мне было не интересно. Если бы я и женился, то любая женщина сразу почувствовала бы, что она не любима. Тогда я бы разбил сердце не только себе, но и ей. … Вот по этой причине, мисс Паркер, я до сих пор и холостой – пер. англ.).
И как раз в этот момент со двора раздался сигнал клаксона – за ним приехал Боголюбов. Услышав этот сигнал, Камилла сразу встала и строгим формальным голосом сказала:
- «Good bye, mister Mesherskiy» (До свидания, мистер Мещерский – пер. англ.).
- «Good bye, Miss Parker. … I shall be with impatience wait tomorrow. … In addition, do not ask me, why? » (До свидания, мисс Паркер. … Буду с нетерпением ждать завтрашнего утра. … И не спрашивайте меня, почему? – пер. англ.), - он быстро надел фуражку, схватил свой ноутбук и выбежал во двор. Слегка взревел мощный двигатель Майбаха и вскоре его урчание растаяло вдали.
- «А я не буду спрашивать тебя «почему?» - подумала Камилла, когда осталась одна: «Ты меня прост любишь! Косвенно ты сам мне уже признался в этом. Мой родной и любимый! Мы жили с тобой в разных частях света, в принципиально разных обществах, но я чувствую твою душу, как будто прожила с тобой всю жизнь! … Как это удивительно! … Как я счастлива, что нашла тебя. … Приходится сказать спасибо этой постылой грязной позорной службе», - потом Камилла ухмыльнулась и продолжила размышлять: «Представляю себе, как обрадуется Метлок, когда я сообщу ему, что согласна выйти за него замуж. … Но всё, на Мещерском моя разведывательная карьера закончится», - и тут снова её мысли вернулись к реальной ситуации настоящего момента: «Но как помочь тебе открыться передо мною, милый? Как подобрать случай? – Пока не знаю».
………………………………………………………………………….......
Всё пальмы, пальмы да белые виллы мелькали справа и слева за стёклами Майбаха. Но Сергей смотрел в ветровое стекло автомобиля и ничего этого не видел. В голове у него гудело сплошное возмущение:
- «Проклятый сигнал клаксона! Проклятый Боголюбов! … Прервался такой разговор! … Теперь жди завтра. … Да, кстати, чего я им должен сегодня читать?! … Хоть убей – не помню! … Ах, да, - обратная задача. … Хорошо, что вспомнил».
А в это же самое время Боголюбов, ведя машину, зло поглядывал на Мещерского. В его голове тоже была масса мыслей:
- «Вишь, какая умильная морда! Не сегодня, так завтра она ему отдастся. … А почему ему? … Приказ получила?! … Но деньги на таких как она действуют сильнее приказа. … Посмотрим, сука, чья ты будешь первой!»
……………………………………………………………………………...
Когда в СПА случались какие-либо аварии в инженерных сетях, последствия которых мгновенно приводили к обесточению крупных городов, районов или даже целых провинций с неизбежной остановкой всех промышленных предприятий, то учёные Национальной научной лаборатории определяли и изучали их первоисточник. И каждый раз первоисточники были разные. То это были поломки в отдельных мельчайших технических деталях, то это были комбинированные поломки нескольких рядом стоящих деталей или механизмов, то происходили локальные пожары и взрывы от соприкосновения различных агрессивных сред, то для мгновенной локализации аварии не были предусмотрены соответствующие автоматические переключения на резервы, то ещё какие-то другие первопричины. Причём, все аварии были уникальны и дважды ни одна не повторялась. Возникала пёстрая картина разнообразия аварий. При этом невозможно было сделать никаких обобщений, выводов и классификаций. Дальше этого эмпирического уровня изучение системных эффектов, возникающих при таких авариях в СПА, не продвигалось.
Чтобы сделать следующий шаг в этом направлении, им надо было построить сверх гигантскую математическую модель технологической взаимозависимости всех систем и механизмов. На ней автоматически математически проиграть десятки и сотни миллионов аварий при различных комбинациях, вышедших из строя элементов. Только тогда можно было бы сделать какие-либо обобщения, выводы, классификации и рекомендации. Но, все учёные в СПА были под гипнозом «проклятия размерности». В результате чего они как бы научно обосновали, что «проклятие размерности» непреодолимо и, следовательно, такие модели невозможно построить. Поэтому их мысли в этом направлении даже не работали.
И когда они узнали, что в Русландии неким профессором Кузнецовым это проклятие преодолено, то у них сразу был шок, а потом стойкое убеждение, что это блеф, неправда, «газетная утка», русландская реклама и так далее. Но когда по каналам их разведки им стало известно, что в Русландии уже по этой принципиально новой математике строится первая математическая модель стратегического масштаба, то они откровенно испугались. Руководство их разведки поняло первыми, что самого автора профессора Кузнецова им не заполучить, то тогда и началась охота за Мещерским – его ближайшим другом и учеником.
И когда три дня назад Мещерский наглядно продемонстрировал им решение обратной задачи теории, то, почти у всех учёных Лаборатории, было двоякое чувство: с одной стороны, восхищение таким гигантским научным прорывом, с другой стороны – страх. Страх от того, что, получив в свои руки такое всеразрушающее оружие первыми, руководство Русландии может в любой момент времени остановить экономику любого не понравившегося им государства.
Сегодня Мещерский должен был им раскрыть тайну того, как автоматически находятся места расположения таких первоисточников системоразрушающих аварий. Поэтому интерес к сегодняшнему циклу лекций Мещерского был особенно велик.
Начал Мещерский свою лекцию следующей фразой:
- «Уважаемые коллеги! На первый взгляд все крупные системоразрушающие аварии как бы различны, уникальны и не повторяются. Но это только на первый взгляд. На самом деле физика или природа этих аварий имеет всего четыре основания, это:
1. функционально-слабые элементы, характеризующие ошибки в схемной структуре соединения различных технических элементов;
2. топологически слабые места, характеризующие ошибки в компоновке элементов различных технических систем;
3. топологически опасные места, характеризующие ошибки, связанные с близким расположением физически и химически несовместимых сред;
4. критически обратимые и необратимые действия, характеризующие ошибки в степени автоматизации различных систем и механизмов.
На автоматическое определение всех этих слабых мест имеется соответствующий запатентованный метод, который обязательно включает в себя соответствующую компьютерную программу. А каждая из этих программ включает в себя обязательно алгоритм «Энергия». Все эти методы ваше Правительство купило у нашего Правительства. Поэтому, теперь вы сможете ими правильно пользоваться, делая всю вашу экономику исключительно надёжной безопасной и живучей».
Как только Боголюбов перевёл эту последнюю фразу Мещерского, то его выступление было прервано многочисленными рукоплесканиями, перешедшими во всеобщую овацию. Профессору Бредберри, используя свой колокольчик, с трудом удалось восстановить порядок. Зал утих и Мещерский стал методично, планомерно на соответствующих, высвечиваемых на экране блок-схемах, рассказывать о внутреннем функционировании каждого из этих методов. От удовольствия, которое он испытывал, рассказывая любимый им предмет, Мещерский вошёл в кураж. Он так эмоционально отдавался доходчивому изложению рассказываемого им материала, что к концу шестого непрерывного часа лекций, он еле держался на ногах. Профессор Бредберри почти волоком, держа Мещерского под руку, повёл его в свой салон обедать.
- «Уважаемый коллега, Ваш сегодняшний цикл лекций был особенно блестящ. Мы все в шоке и восхищении. Позвольте этот тост за Ваше здоровье».
Они чокнулись маленькими ликёрными рюмочками, в которых был налит великолепный коньяк.
- «Я заметил, дорогой коллега, что Вы очень устали», - продолжал профессор Бредберри, отпив маленький глоточек коньяка: «Сейчас, когда приедете к себе в коттедж, то сразу ложитесь отдыхать».
- «Видите ли, дорогой профессор, в основном я устаю от обилия собственных эмоций. Ведь всё, что я Вам рассказываю, для меня это не какая-то абстрактная математика, а это то, что выстрадано на собственном опыте, в буквальном смысле потом и кровью. Поэтому, весь этот материал для меня естественен, выстрадан самой жизнью. Я отношусь к нему, как к собственному ребёнку, рожденному в муках», - ответил ему Сергей, с удовольствием заканчивая есть свой крем-суп ухи по-фински.
- «Я Вас понимаю, уважаемый коллега», - стал ему отвечать профессор Бредберри, вытирая салфеткой свой рот после супа: «Даже если бы Вы рассказывали с таким жаром известный нам материал, то Вы бы своими эмоциями и тут загипнотизировали всю аудиторию зала. … Вы, …», - здесь профессор Бредберри как бы задумался, подбирая нужные слова и затем продолжил: «как бы проводите эксперимент прямо на лекции, заранее не зная его результатов. Потом получаете результат, заставляя всю аудиторию его анализировать вместе с Вами, и, вместе со всей аудиторией, как бы подхваченные общим потоком, Вы делаете свои изумительные выводы. Ваша манера чтения лекций – блестяща. … Интересно, Вам уже говорили, что Вы артист?» - при этом профессор Бредберри лукаво посмотрел на Мещерского, пододвигая к себе телятину в винном соусе по-марсельски.
Да, Мещерскому многие говорили, что он артист, особенно весомой такая оценка его способностей была от контрразведчика Владимирского Игоря Антоновича. Но разве сейчас скажешь об этом профессору Бредберри?! И он ответил просто и скромно:
- «Да, было дело, … говорили», - и тоже принялся за свою телятину.
На некоторое время они оба замолчали, наслаждаясь вкусом нежнейшего мяса, потом профессор Бредберри спросил Сергея:
- «Скажите, дорогой коллега, какой материал Вы будете читать нам завтра?»
- «О … о … о!» - восторженно протянул Мещерский: «Этот материал особенно мне дорог, так как это уже мои собственные научные разработки. Всё, что я Вам читал до этого – это научные разработки профессора Кузнецова и, ещё раз подчеркну, – предсказанные русским адмиралом Немицем. А завтра я уже буду читать – свои собственные».
- «Вы заинтриговали меня, профессор», – перебил его Бредберри: «Скажите хоть в двух словах, о чём они?»
- «С удовольствием», - ответил ему Мещерский. И они оба на время оторвались от своих вторых блюд.
- «Видите ли, уважаемый коллега», - обратился Мещерский к профессору Бредберри, при этом Боголюбов с трудом успевал переводить, так как их разговор принял очень высокий темп:
- «Изучая научные разработки Вашей страны, я часто вижу, что Ваши учёные хвалятся тем, чем, на мой взгляд, не стоило бы хвалиться».
- «Вот это да! Вот это обвинение! … Очень интересно, в чём, по Вашему мнению, мы отстаём?» - снова перебил его Бредберри, при этом в его голосе и в резком изменении выражения его лица ясно читались: удивление, обида и жгучий интерес. Но Мещерский имел моральное право так разговаривать с самим директором Национальной научной лаборатории Соединённых провинций Атлантиды.
- «Ваши учёные, пытаясь предать весомость своим научным разработкам, очень часто рекламируют, что для решения той или иной научной проблемы они используют ресурсы сверх мощных компьютеров со сверх гигантской оперативной и внешней памятью. При этом для усиления впечатления, они часто публикуют фотографии машинных залов, где стоят многочисленные громадные электронные блоки такого компьютера», - в этом месте Мещерский остановился, для большей выразительности поднял вверх указательный палец правой руки и медленно с расстановкой сказал:
- «А теперь, профессор, внимательно следите за моей мыслью. … Если для математического описания исследования какой-либо проблемы требуются ресурсы такого сверх гигантского компьютера, то тут я делаю вывод, что здесь используется очень слабый математический аппарат, который, в силу своего несовершенства, и раздувает до немыслимых размеров базу данных такой математической модели», - и, помолчав, добавил: «Глупо этим гордиться. … Вы можете спросить меня: «А как нам быть, если по-иному нельзя?» Мой ответ будет прост и жёсток: Это не правда! Всё можно! Но, для этого нужно думать, думать и ещё сто раз думать! … Ставлю Вам в пример профессора Кузнецова и себя. Помните, в первый день моих научных консультаций я Вам демонстрировал математическую модель стратегического масштаба, математически описывающую технологическую взаимозависимость всех инженерных сетей гипотетической страны с десятком тысяч заводов, фабрик, комбинатов, электростанций и так далее. А ведь каждый из этих тысяч заводов математически описан вплоть до его мельчайших деталей. И, такую сверх гигантскую математическую модель, я демонстрировал Вам с самого обычного рядового бытового ноутбука! И никто из слушающей меня аудитории даже не догадался задать мне вопрос: «А как Вам удалось столь гигантскую и детальную математическую модель запихать во внешнюю память рядового ноутбука и обрабатывать её обычным рядовым процессором? При этом не испытывая ощутимых задержек по времени с получением решения?» - и, помолчав, Мещерский язвительно добавил: «Кстати, там сидели и Вы. … И Вы тоже не задали мне такой вопрос».
- «Слушайте, дорогой коллега», - уязвлённым оправдывающимся голосом ответил ему профессор Бредберри: «мы все в тот момент были так ошеломлены увиденным по существу материала, что, действительно, на это уже не обратили внимания», - а потом, немного подумав, добавил: «Да, действительно, с высоты Ваших наработок Вы имеете моральное право делать нам подобный упрёк. Я его принимаю и надеюсь, что Вы раскроете нам тайну такого сжатого представления сверх гигантской взаимосвязанной информации».
- «Завтра я Вам раскрою эту тайну», - ответил ему Мещерский.
- «Браво, профессор! Осталось только набраться терпения и дожить до завтра. … А теперь давайте доедим свою телятину», - и они застучали ножами и вилками. Изумительная телятина таяла у них во рту, они блаженно щурились. Потом профессор Бредберри медленно загадочно сказал:
- «Я предвижу, что завтра в аудитории разорвётся бомба. Это будет грандиознее сегодняшнего дня. … Но ужасно интересно!»
- «Знаете коллега, у меня сейчас возникла мысль», - лукаво произнёс Мещерский: «А что, если вступительное слово к моей завтрашней лекции, смысл которой я сказал Вам сейчас, скажу не я – а Вы? Мне кажется, что это будет более убедительно. … Как Вы к этому отнесётесь?»
- «Отнесусь положительно», - тут же ответил профессор Бредберри: «Более того, я обязан это сказать сам и поставить в пример Ваши труды», - затем резко переменил тему разговора: «Но, профессор, мы слишком задержались за обедом. Вы сегодня слишком устали, а завтра у Вас особо ответственная лекция. Вам надо больше отдыхать, учитывая Вашу эмоциональность. … И помните, завтра у нас пятница, а в субботу и воскресенье мы приготовили Вам культурную программу, чтобы Вы как следует, отдохнули и ознакомились с нашими достопримечательностями».
Они быстро доели свой десерт и расстались до завтрашнего дня. Проводив Мещерского, профессор Бредберри зашёл в свой кабинет. Он сел в своё кресло, устало вытянул ноги и закрыл глаза. Надо было браться за текущие дела. Но теперь, после сегодняшней лекции Мещерского и особенно после разговора с ним за обедом в салоне, эти дела уже не казались ему такими важными и нужными как раньше. Директору хотелось побыть одному, поразмышлять в одиночестве, заново переоценить всю деятельность возглавляемой им гигантской научной Лаборатории. До сего дня он считал, что здесь собраны лучшие учёные мира, ведутся самые передовые научные разработки. Теперь он как будто кожей почувствовал всю мелочность тем и сплошное тщеславие. Мысли его сталкивались друг с другом, обгоняли одна другую:
- «Этот простой строевой иностранный офицер, случайно ставший учёным, так, между делом, особенно не напрягаясь, ставит его, профессора Бредберри на своё место и, даже, предлагает завтра публично перед своими подчинёнными сознаться в примитивности применяемой ими математики. … Но он, чёрт возьми, прав!» - и профессор Бредберри в сердцах даже стукнул ладонью по своему письменному столу. А мысли его всё бежали и бежали: «Прав потому, что реально показал на практике, – какой должна быть математика и какого масштаба научные проблемы надо перед собой ставить и решать. И я ничем не могу ему возразить, по одной простой причине – он прав! … Но, нет, нет, нет, я неправильно его определил. Он учёный, причём истый учёный. А офицером, наоборот – он стал случайно. Видно ещё в юности не разобрался в своём истинном призвании. Это настоящий бриллиант. … Да, тысячу раз прав Метлок, принимая все меры, чтобы он был наш».
В этот момент мысли его прервались – позвонила секретарша:
- «Господин директор, здесь в приёмной сидят три профессора, все записаны к Вам на приём. Что им ответить?»
- «О, чёрт!» - ругнулся про себя Бредберри и открыл глаза: «Лезут со своими глупостями, только сбили с мысли», - но вслух сказал: «Передайте им, что сегодня приёма не будет. … Всё!» - и прервал связь.
И снова его мысли стали возвращаться к личности Мещерского. Он снова закрыл глаза, откинул голову на спинку кресла и погрузился в свои мысли:
- «Метлок никогда не был дураком и наверняка бьёт его в самое уязвимое место – он холост. Скорее всего, он подсунул в обслугу его коттеджа какую-нибудь красавицу. А дальше будет примитивный, но внешне скрытый благопристойный шантаж – хочешь красавицу – оставайся у нас. Это, конечно, цинизм. … Скорее всего, я не ошибаюсь в своих предположениях. … А может завтра осторожно сказать ему, что если он захочет, то может взять с собой на культурную программу кого пожелает? … Хотя, … лучше этого не делать. Я могу поломать всю игру Метлока. Он меня на это не уполномочивал. Нет, нет, лучше пока воздержусь. … А вот если он сам меня об этом попросит – тогда другое дело».
Тут Ричард Бредберри поймал себя на мысли, что стал думать о проблемах не своей зоны ответственности: «Но, как он умудрился в память обычного ширпотребовского ноутбука вместить всю исключительно детальную информацию об инженерной инфраструктуре целой страны, хотя бы и гипотетической?! … Невероятно! Раньше всем нам постоянно казалось, что он блефует. … Сейчас нет ничего важнее, чем понять это. А наши амбиции – это удел дураков. Придётся завтра перешагнуть через них», - на этой мысли директор успокоился, открыл глаза и усилием воли заставил себя заняться текущими делами Лаборатории.
……………………………………………………………………………...
А тем временем Мещерский чётко действовал по установленному им самим распорядку. Сначала он велел Боголюбову заехать в тот же самый цветочный магазин, где купил очередной букет цветов для Камиллы. Потом, по приезде в коттедж, он до позднего времени занимался английским языком с Боголюбовым, после чего отпустил его. Полузабытое знание английского языка Мещерского удивительно быстро восстанавливалось. При простых бытовых разговорах он уже мог обходиться без помощи Боголюбова. Уже в сумерки, при свете зажжённых Сэмом фонарей на его личном пляже, он с наслаждением искупался в океане, помылся и лёг спать. На завтра его военная форма была тщательно выстирана и отглажена Камиллой, что он с удовольствием отметил. Готовиться к завтрашним лекциям он не стал. Их логика так въелась в его память, что это ему было не нужно. Ведь этот материал разрабатывал он сам. Кузнецов только ставил ему задачи и направлял исследования в нужном направлении. Оставался только не выясненным один вопрос – о чём завтра говорить с Камиллой? Он жаждал встречи с ней. Он предвкушал эту встречу. Но это было как-то абстрактно. А вот о чём конкретно говорить – он не решил. В таком состоянии его и застал сон. Наступил следующий день – пятница, это был пятый день его научных консультаций.
……………………………………………………………………………...
Ранним утром пятницы Камилла подходила к коттеджу. Она не замечала палящего зноя тропиков, так как полностью была поглощена своими мыслями. А думала она о Мещерском:
- «Без сомнения – он меня любит. Но ему, иностранцу, находящемуся у нас в небольшой командировке, очень трудно открыться мне, почти невозможно. Но, если я рассчитываю на длительные отношения, то обязательно первый шаг должен сделать только он. Иначе, для любого типового мужчины СПА это покажется несерьёзной забавой, лёгким флиртом, любовным приключением. Это в теории. Но, как психолог, я чувствую его – это не тот человек. Если первый шаг сделаю я, то он, конечно, не использует меня, как это сделали бы большинство мужчин СПА, он просто потеряет ко мне всякий интерес как к женщине. Это категорически делать нельзя. Для таких как он есть другая теория. По натуре он рыцарь. Сейчас это очень редкий тип психологии мужчины. Это чувствуется во всём. В его взгляде, манерах, вопросах, просьбах, в преподнесении мне систематических букетов цветов. При этом он ни на что не претендует, ни на что не надеется, ничего не просит. Он рыцарь в полном смысле этого слова. Рыцарь, сошедший со страниц романов Вальтера Скотта и оказавшийся в нашем веке. В нашей насквозь конъюнктурной и меркантильной стране таких мужчин просто нет – ни та идеология, ни тот менталитет, ни то окружение, ни то воспитание. У наших мужчин даже нет мысли вставать, когда в помещение входит женщина. Смешно даже представить себе, если кто-то сделает такой жест. На него будут смотреть как на идиота, не меньше. … Например, этот слизняк Боголюбов – сколько лет, встречая меня в коридоре первого здания разведки, раздевает меня своим сальным мерзким взглядом. Но у него даже мысли не возникает подарить мне хоть один букет цветов. … Женщина, идущая домой с букетом цветов – подарок от мужчины, чувствует себя настоящей женщиной. Для женщины нет ничего замечательней, чем ощущать на себе восторженные взгляды мужчин и получать такой знак своей женской привлекательности – как букет цветов. ... Да, для такого как Мещерский, нужен рыцарский поступок, иначе я ему буду не интересна. … Но где я ему могу предоставить случай для такого поступка?! … Не знаю. … Если только срок окончания его командировки не заставит его быть решительней».
В этот момент она вошла в здание коттеджа, и приятная прохлада кондиционеров обволокла её. На кухне она снова увидела новый букет цветов.
- «О, милый!» - воскликнула она про себя и радостно улыбнулась. Мягкая волна нежности разлилась по всему её телу: «Я уже начинаю привыкать к тому, чему каждый раз женщине надо радоваться», - это опять были розы. Но розы необычной раскраски – они были белые, кончики лепестков – красные. Букет был изумительный по своей красоте: «Но о чём я буду сегодня с ним говорить? … Нет, пусть это уж будет его забота. Главное – самой не способствовать сближению с ним», - решила про себя Камилла и принялась за свои обязанности горничной.
Вскоре на кухню вошёл выспавшийся, свежевымытый, побритый в отутюженной форме Мещерский. Увидев Камиллу, всё лицо его сразу засветилось. Он приветливо улыбнулся, глаза его заискрились:
- «Good morning, Miss Parker» (Доброе утро, мисс Паркер – пер. англ.).
- «Good morning, mister Mesherskiy. I am grateful to you again for the charming bunch of roses» (Доброе утро, мистер Мещерский. Ещё раз благодарю Вас за букет прелестных роз – пер. англ.).
- «Oh, Miss Parker! I am getting a kick according as you they accept. … I am see you 15;20 minutes once a day in the morning. I am wait every morning, and do not to see for you» (О, мисс Паркер! Я получаю огромное удовольствие от того, что Вы их принимаете. … Я вижу Вас 15;20 минут раз в день по утрам, каждый раз жду этого утра, и не могу на Вас насмотреться – пер. англ.).
- «Mister Mesherskiy, you confuse me by this words, better sit down and have his breakfast» (Мистер Мещерский, Вы смущаете меня такими словами, лучше садитесь и завтракайте – пер. англ.).
- «Yes, yes, of course» (Да, да, конечно – пер. англ.), - машинально ответил ей Мещерский.
Он сел за стол и стал кушать, не думая о еде. Вкуса еды Мещерский не чувствовал, так как всё его сознание было захвачено страстью, разгоревшейся в нем сегодня с особой силой. Он всё время смотрел на Камиллу, на её длинные стройные ноги с изящным изгибом ступней в красивых туфлях на каблуках, на её широкие бёдра, покатые плечи, полную грудь, красивые изящные руки с длинными пальцами, а её глаза – они просто затягивали его в свою глубь, обволакивали своей нежностью и лаской. В этот момент Мещерский просто медленно сходил с ума. Он полностью отключился от реалий дня, от каких-то там лекций, что он должен кому-то что-то доказывать. Всё это было так мелко, по сравнению с этими глазами, так ничтожно, что мысленно он вместе с Камиллой улетел не только из Санта-Пальмеса, а вообще – далеко от Земли.
Но, его психика не могла долго выдержать такое отрешение от мира и, неожиданно для себя, Мещерский спросил Камиллу:
- «Miss Parker, for the present I am have food, please, tell me about yourself, for example, by you enthusiast, prospects? » (Мисс Паркер, пока я ем, расскажите, пожалуйста, мне ещё что-нибудь о себе, например, о Ваших увлечениях, планах на будущее? – пер. англ.).
Услышав такой вопрос, Камилла смутилась, потупила глаза, немного помолчала, глядя себе под ноги, и затем нехотя ответила:
- «Mister Mesherskiy, you are very valuable and dear visitor in our country; therefore I am not possibly offend you by refusal. However, you, unknown me operate, speak again me intimate question, about my personal life. I am answer to this question, but I am very ask to you in the future abstain from this questions» (Мистер Мещерский, Вы очень ценный и дорогой гость в нашей стране, поэтому я никак не хочу обидеть Вас отказом. Но Вы, незнакомый мне человек, снова задаёте мне интимный вопрос, касающейся моей личной жизни. Я Вам отвечу на него, но очень прошу Вас в будущем воздерживаться от подобных вопросов – пер. англ.).
Жгучий стыд и обида, как хлёсткая пощёчина сразу обдали Мещерского. Горькая, очень горькая мысль сразу возникла в его мозгу:
- «Она меня не подпускает к себе. Я ей безразличен как мужчина. … И чёрт дёрнул меня задать ей такой вопрос! Какая-то необдуманная лихость в поведении. … Это мой явный прокол», - но вслух сухо обиженно сказал:
- «Miss Parker, I am tell to you, do not answer me for this question. And I am give to you word of honor, but do not ask you this questions» (Мисс Паркер, прошу Вас не отвечайте на этот вопрос. И даю Вам честное слово, что больше подобных вопросов задавать Вам не буду – пер. англ.).
Он ещё что-то ел, но никакого вкуса не чувствовал, даже не понимал, что он ест, приготовленное Камиллой. Из искрящихся заоблачных далей Камилла одним ударом опустила его на землю.
- «Она никогда не будет моей», - эта поверхностная неглубокая спонтанная мысль, как мгновенная ответная реакция, мелькнула у него в голове: «Но, как, же я буду жить дальше, зная, что она где-то есть, где-то живёт и … в то же время, осознавать, что никогда её даже не увижу, не услышу, не поговорю. … Можно ли такое пережить?! Это невыносимо! Жизнь станет сплошной пыткой!»
Камилла, как опытный профессиональный психолог, работала хладнокровно, продуманно и исключительно грамотно. И каждая её фраза, каждый её жест бил точно в цель. Только нюанс был в том, что работала она не на Метлока, а на себя. И это было главное. О Метлоке она на время забыла, и умело разжигала страсть Мещерского. Она прекрасно почувствовала реакцию Мещерского на её слова, точно оценила, что творится у неё в душе и, не обращая никакого внимания на его последнюю реплику, начала отвечать на его вопрос:
- «About my enthusiasm, I am already told to you – this is art gymnastics. One by age limit I am does not go in for sport. However, in mine club I am giving lessons of stretch girls gymnasts and give him composition of his performance. Now this is for me a good deal. Mine prospect – is a usual for any woman, it is make a family and raise a children. I am doing not make a family. Therefore I am some years accumulate money and then to have a baby, from some man. He is not learning for this. … If woman in you life nobody call mother, therefore she lived her life for nothing. That is all, mister Mesherskiy» (О своём увлечении я Вам уже говорила – это художественная гимнастика. Самим спортом по возрасту я уже заниматься не могу, но в своём клубе даю девочкам уроки растяжки и ставлю им композиции их выступлений. Сейчас это для меня хороший приработок. А план на будущее обычен для каждой женщины, это создать семью и растить детей. Создать семью у меня не получилось. Поэтому я ещё пару лет подкоплю денег, а потом заведу себе ребёнка от какого-либо мужчины. Он об этом даже и не узнает. … Если женщину в течение её жизни никто не назовёт мамой, значит, она прожила свою жизнь впустую. … Вот и всё, мистер Мещерский – пер. англ.).
Сергей быстро доел свой завтрак, так толком и не поняв, что он ест, затем встал, надел свою фуражку, взял ноутбук и, обращаясь к Камилле, сказал:
- «Miss Parker, I am having to you again pardoned for the tactless action. Believed me, that it is a very shame before you. Good bye» (Мисс Паркер, ещё раз извините за бестактность. Поверьте, мне очень стыдно перед Вами. До свидания – пер. англ.), - и вышел во двор, не дожидаясь сигнала клаксона его Майбаха.
- «Good bye» (До свидания – пер. англ.), - максимально формально безучастно, насколько могла, сказала ему вслед Камилла, а про себя нетерпеливо напряжённо подумала, как бы ведя мысленный разговор с Мещерским: «Обиделся. … Ну, потерпи ещё немножко, мой милый. … Потерпи ради нас обоих. … Пойми, у меня нет выбора. … Хуже будет, если я стану тебе безразлична», - она встала, тяжело вздохнула и принялась за свои повседневные обязанности горничной.
……………………………………………………………………………...
В плохом настроении, мрачный и не разговорчивый, ехал Мещерский в Национальную научную лабораторию СПА. Осознание, что он, по всей видимости, не любим – терзало его душу. Всё ему было не интересно. Он уже не представлял себе мысли жить без Камиллы, но, как ему казалось, она его откровенно отталкивала. От внутренних переживаний он даже невольно застонал. Боголюбов, ведя машину, сразу посмотрел на него, внутренне мерзко улыбнулся и про себя отметил:
- «Что, не дала? Ха, … ха! Ох, и хитра, сука! Видать хочет чего-то большего, чем просто благоволение Метлока!»
Очнулся Мещерский, когда они уже подъезжали к главным воротам территории Лаборатории. Дежурный по режиму офицер охраны приветливо козырнул Мещерскому, сидящему в машине рядом с Боголюбовым и, не проверяя документов, пропустил их. Такие он получил инструкции.
- «Всё стоп, хватит!» - мысленно сам себе приказал Мещерский: «Надо прекратить это хныканье и делать своё дело».
С усилием воли он скинул с себя эту хандру и стал вспоминать, какие лекции он сегодня должен читать. Вспомнил он всё сразу: и последние свои вчерашние лекции, и разговор с директором на обеде в его салоне, и те упрёки, которые он ему там сделал по поводу научного уровня его Лаборатории. Мещерский ухмыльнулся про себя:
- «Что может быть проще этого материала? Даже если я очень захочу его забыть – это уже будет невозможно. Он въелся в каждый нейрон моего мозга. Это то, что я выстрадал и разработал сам. Меня никто этому не учил, только Саша Кузнецов давал мне общие идеи и направления научных исследований. … Ну, что ж, сейчас всё это им расскажу. … Интересно, а директор не струсит публично признать низкий уровень их работ в этом направлении, как мы с ним вчера и договорились? … Во всяком случае я ему сейчас об этом напоминать не буду».
Когда они уже подъезжали к административному зданию Лаборатории, мысли Мещерского опять сделали небольшую петлю в сторону:
- «Как странно, … ещё неделю назад в ту пятницу, я был в Русландии, сидел в своём кабинете в Военно-морской академии, руководил кафедрой. А сейчас мне кажется, что это было так бесконечно давно, как будто это было неправдой – сном».
Он глубоко печально вздохнул, вышел из машины, сразу ощутив липкую тропическую жару, и медленно, неся свой ноутбук, стал подниматься по ступенькам парадного входа в административное здание Национальной научной лаборатории. И действительно, он, одинокий мужчина средних лет, без всякой опоры в жизни, в мгновение ока очутился на другом конце света в окружении совершенно новых людей, о существовании которых неделю назад он даже и не подозревал. Ему поручили выполнять полностью не свойственную ему задачу и одного почти не обученного отправили в неизвестность. При этом сами его наставники говорили, что риск его так велик, что не поддаётся какой-либо оценке, а само задание – на грани авантюры. Весь расчёт делался на его врождённые артистические способности. Но, для выполнения задания этого было так мало!
Мещерский вошёл в свой кабинет, недавно предоставленный ему директором, и сразу был приятно удивлён. Кругом на стенах в красивых золочёных багетах висели выполненные на холсте эстампы картин на морскую тему как он и просил. Это были всё старинные парусные корабли, штормы, морские сражения. Директор оперативно выполнил его пожелание. Он с радостью узнал картины своего самого любимого художника-мариниста Ивана Константиновича Айвазовского: «Девятый вал», «Бриг Меркурий», «Ледяные горы в Антарктиде», а также картины изящных чайных клиперов английского художника-мариниста Джона Стивена Деуса и многих других.
От Мещерского всегда в жизни только что-то требовали и почти никто о нём не заботился. А тут такая забота! Сергей был явно растроган и решил тут же поблагодарить директора, тем более, что уже подходило время начала его лекций. Он оставил свою фуражку в кабинете и, вместе с ноутбуком, вышел в коридор. Здесь же недалеко был и кабинет директора. Он вошёл в приёмную, где уже сидел готовый переводить Боголюбов, поздоровался с секретаршей, не молодой интеллигентной женщиной в очках, и попросил её доложить директору, что он прибыл для научных консультаций. Она тут же выполнила его просьбу, получила ответ от директора и предложила Мещерскому и сопровождающему его Боголюбову войти в кабинет. Когда Мещерский вошёл в кабинет директора, то профессор Бредберри при его появлении сразу встал и с улыбающимся лицом пошёл ему навстречу:
- «Дорогой коллега», - успел сказать директор.
- «Дорогой коллега», - почти в один голос ответил ему Мещерский.
Они оба улыбнулись, каждый хотел поздороваться первым и каждый назвал своего собеседника – «дорогой коллега». Сергей тут же уступил, ведь директор был значительно старше его по возрасту и, к тому же, начальник, на территории ответственности которого он находился.
- «Дорогой коллега», - повторил свою приветственную фразу директор, пожимая руку Сергею: «Рад Вас видеть», - и Мещерскому было ясно, что директор перед ним не рисуется, что его приветливость глубоко искренняя, а, между тем профессор Бредберри продолжал: «Пойдёмте, учёные уже собрались в актовом зале», - и жестом предложил Мещерскому проследовать за ним к выходу из кабинета.
- «Дорогой коллега, позвольте сделать одну ремарку», - как бы виновато смущаясь, сказал ему Сергей.
- «Да, слушаю Вас», - тут же удивлённо ответил ему профессор Бредберри.
- «Сегодня, войдя в свой кабинет, я увидел прекрасные картины, и был очень приятно тронут Вашим вниманием, как быстро Вы отреагировали на мою просьбу. Причём просьбу, сказанную вскользь, между делом, о которой я и сам, честно говоря, забыл. … Позвольте выразить Вам свою признательность, Вы меня тронули до глубины души. Никто в жизни так обо мне не заботился, за исключением моих матросов в далёкой молодости, когда я служил на подводной лодке».
- «О, ну, что Вы, не стоит благодарности, это было так нетрудно. …



 
И.К.Айвазовский «Девятый вал»

 
И.К.Айвазовский «Бриг Меркурий»

 
И.К.Айвазовский «Ледяные горы в Антарктиде»

 
Джон Стивен Деус «Легендарный клипер Катти Сарк»

Но позвольте мне, как более старшему по возрасту, быть с вами откровенным?»
- «Да, конечно».
- «Честно говоря, вместо «дорогой коллега» мне хочется Вам сказать – молодой человек, Вам надо жениться. … Извините, я Вас не обидел?» - как, бы спохватившись, переспросил его директор.
- «Нет, нет, что Вы. … Спасибо за заботу», - и настроение Сергея, чуть поднятое трогательной заботой профессора Бредберри, тут же снова упало. Он сразу вспомнил Камиллу, его утренний разговор с ней и её резкое нежелание близко подпускать его к себе. Лицо его помрачнело, глаза опустились, складки глубокой печали прорезали его лицо. Директор глянул на него и всё понял:
- «О, дорогой коллега, я, кажется, сделал Вам больно? … Извините. … Но сейчас не время об этом говорить. Пойдёмте, нас ждут. … А ведь мне сейчас надо публично признать нашу отсталость и тщеславие. Я помню своё обещание. Но, психологически, как директору, мне это сделать не просто», - Мещерский ему ничего не ответил. Втроём с Боголюбовым они вышли из кабинета директора и быстро по коридору пошли в актовый зал.
Как всегда, состоялась привычная торжественная процедура встречи директора, после чего он взял слово. Профессор Бредберри взошёл на трибуну, оглядел зал и, как всегда, сказал традиционное обращение:
- «Уважаемые коллеги», - после чего сделал паузу. Зал молчал, затем он продолжил: «перед тем, как наш гость, профессор Мещерский, приступит к своим очередным лекциям, я хочу задать вам три вопроса, и дать на них свой вариант ответа. Если хоть кто-то из Вас будет не согласен с моими ответами, то прошу поднять руку, выступить и обосновать свою иную точку зрения на них», - зал сразу притих, все учёные были заинтригованы таким вступительным словом их директора, а он, между тем, продолжал:
- «Вы все помните, как в понедельник на этой неделе, после обеда профессор Мещерский, со своего ноутбука», - эти три последних слова профессор Бредберри произнёс медленно с расстановкой, повышая голос: «демонстрировал нам математическую модель стратегического масштаба, где математически учтена технологическая взаимозависимость сотен тысяч промышленных предприятий, каждое из которых крайне детализировано. И, такая сверх гигантская математическая модель, поместилась у него во внешней памяти самого обыкновенного ширпотребовского ноутбука. Если я назову этот факт свершившимся на наших глазах научным прорывом, то отсюда суть моего вопроса к Вам – в чём я не прав?» - в ответ – мёртвая тишина в зале. Профессор Бредберри выдержал паузу примерно в пол минуты и продолжил:
- «Вопрос номер два: почему тогда никто из нас, в том числе и я, не удивился и не задал профессору Мещерскому естественный вопрос – а как Вам удалось на относительно небольшой внешней памяти Вашего ноутбука поместить математическое описание такой сверх гигантской мат. модели? … Даю свой вариант ответа – мы все тогда были так шокированы тем фактом, что такую математическую модель оказывается можно создать в принципе, что психологически были в шоке, который заслонил от нас естественный первый мой вопрос. … У кого есть другое мнение по этому вопросу?» - в ответ в зале продолжала висеть та же мёртвая тишина. Слишком неожиданные вопросы ставил им директор. Но изощрённые умы присутствующих в зале учёных были поражены неожиданностью этих, в общем-то, естественных вопросов, которые они сами не увидели, и ничего лучшего, чем те ответы, которые предлагал им директор, они не могли придумать. Профессор Бредберри снова выдержал паузу, слушая мёртвую тишину зала, и продолжил:
- «И, наконец, третий вопрос. Очень часто в наших научных работах, желая подчеркнуть их сложность и значимость, мы кичимся тем, что для их разрешения необходимо применить мощнейшие вычислительные ресурсы. И, при этом, в своих статьях часто помещаем даже фотографии специальных машинных залов, уставленных сверх ёмкой вычислительной техникой. А между тем, размерность этих задач, намного порядков ниже размерности математической модели стратегического уровня, которую демонстрировал нам профессор Мещерский. … Отсюда я делаю вывод: наверно, при этом мы применяем правильную адекватную математику, но она откровенно не совершенна по сравнению с математикой применяемой профессором Мещерским. В глазах профессора Мещерского мы выглядим как тщеславные надутые индюки. … А суть моего третьего вопроса та же – в чём я не прав?»
В зале сразу поднялся шум. Как же, ведь это, по сути дела, была звонкая пощёчина не только им всем, но и самому профессору Бредберри! И опять, выдержав паузу, профессор Бредберри сказал:
- «Смелее, коллеги, … пожалуйста, высказывайте иное, но обязательно обоснованное мнение. Я жду. … Единственное, что я сам могу возразить – это не касается астрофизиков. При исследовании природы тёмной энергии и тёмной материи им, без такой вычислительной техники, не обойтись. А все остальные … », - тут профессор Бредберри снова взял паузу, которую долго тянул, но, в конце концов, не выдержал и спросил:
- «Что молчите, не просите слова?!» - и он опять взял паузу.
Через некоторое время зал утих, но никто слово так и не попросил:
- «Ну вот, … успокоились», - с лёгкой иронией, обращаясь к учёным как к малым детям, сказал директор: «А теперь давайте вместе попросим профессора Мещерского ответить нам на всего лишь единственный вопрос: как математическое описание такой сверх гигантской модели он умудрился засунуть в память обыкновенного ширпотребовского магазинного ноутбука?» - профессор Бредберри обернулся к Мещерскому и зааплодировал ему. Зааплодировал и весь зал. Но хлопали не все и то не громко, больше из солидарности с директором – слишком хлёсткую они получили пощёчину.
Мещерский взошёл на трибуну, и сразу перешёл к сути своей лекции, но, при этом, всё-таки, в самом начале сказал:
- «Уважаемые коллеги, весь предыдущий, прочитанный мной материал касается научных разработок моего друга и учителя профессора Кузнецова. Он остался на Родине. Сегодняшний материал – это уже мои собственные научные разработки, поэтому сегодняшнюю лекцию я буду читать с особым удовольствием. … Боюсь, что, когда я вам всё расскажу, и вы всё поймёте, у Вас будет разочарование, вызванное неимоверной простотой применяемых здесь математических методов. Но, чтобы эту простоту «увидеть», сначала надо было научиться строить математическую модель стратегического масштаба. Именно она поставила вопрос – как такую математическую модель разместить в памяти самого обычного компьютера? Без этого, математическая модель такого масштаба просто не смогла бы существовать. … А теперь перейдёмте к сути лекций.
Во вторник на второй день моих научных консультаций, я Вам давал понятие о цветном неправильно раскрашенном графе. А потом, показал, как с его помощью можно математически описать большую сложную техническую систему. Затем, полученную граф-модель представил в виде матрицы связности его вершин – А. Потом разделим её на две матрицы: основных связей – В и резервных связей – С. Запишем это символически простой формулой:
А=В+С
В этих двух матрицах и представлена вся математическая модель. На этих двух матрицах я показал Вам на простейшем примере как функционирует алгоритм «Энергия». При этом в матрице В было всего лишь 9% ненулевых элементов, а в матрице С – 7%. Обозначим эту долю ненулевых элементов в матрицах В и С как ;в и ;с соответственно. Если и дальше анализировать эти доли ;в и ;с при всё большем увеличении математической модели, то мы чётко увидим тенденцию, что ;в и ;с всё больше и больше уменьшаются. И уже у математических моделей стратегического масштаба они составляют тысячные доли процента. Запишем это математическими символами так:
Lim ;в ; 0     и     Lim ;с ; 0
                В;;                С;;
Отсюда делаем самоочевидный вывод, что представлять математическую модель в виде матриц – нельзя. В этом случае мы просто напрасно будем расходовать всю внешнюю память любого компьютера, сколь большой она бы ни была. Представление математической модели в виде матриц В и С это всего лишь чисто методический приём, служащий для наглядного обучения принципу работы алгоритма «Энергия». Для реального представления математической модели в памяти компьютера необходимо программировать только ненулевые элементы матриц В и С. Поэтому к каждому ненулевому элементу матриц В и С кроме номера цвета краски и приоритета нужно добавить ещё два атрибута, это их координаты нахождения в соответствующих матрицах по номеру их столбца, то есть номеру исходящей вершины граф-модели и номеру строки, то есть номеру вершины куда данная связь входит. А, сделав так, мы сразу прейдём к списковому способу представления математической модели. Именно этот математический приём и позволил так сжать информацию о всей математической модели, что она получила возможность уместиться в памяти практически любого современного бытового компьютера, что вы и имели возможность наблюдать».
На этом месте Мещерский остановился, перевёл дыхание, так как он уже вошёл в свой обычный, в этом случае кураж, чем и гипнотизировал весь зал. Он выпил стакан воды, налив его из стоящего на трибуне графина, обвёл всех взглядом – учёные сидели тихо, не шелохнувшись, кулуарные разговоры были полностью прекращены – все с интересом внимали каждому его слову, и он продолжил:
- «Однако, жизнь показала, что и этого оказалось мало. Но мы, с профессором Кузнецовым, поняли это не сразу. Сначала мы с ним успокоились на списковом типе представления матриц и дальше в этом направлении свои исследования не вели, пока не занялись математической моделью стратегического масштаба. Если в локальных математических моделях типа подводной лодки или завода списки содержали несколько сот тысяч элементов, то теперь они стали содержать несколько сот миллионов элементов. И тут мы столкнулись с неожиданным в то время для нас, но на самом деле глубоко закономерном явлении – для решения всего лишь одной прямой задачи теории, компьютер стал непрерывно работать до двух месяцев! Применение сверх мощных самых современных компьютеров уменьшило это время на один – два дня, не больше. Для нас с Кузнецовым стал самоочевиден факт, что такое представление математической модели для решения задач стратегического масштаба – полностью неприемлемо. А о решении обратной задачи теории – не могло быть и речи.
И вот тут-то профессор Кузнецов и предложил мне решить эту проблему, а её результаты взять за основу своей диссертации на соискание учёной степени доктора технических наук. Хотя решение этой проблемы никакого отношения к технике не имело – это были исследования в области чистой математики. Но, так как ни Кузнецов, ни я не имели специально математического образования, то формально мы с ним числимся только докторами технических наук».
- «Браво! Браво!» - неожиданно восхищённо воскликнул со своего места в президиуме профессор Бредберри: «Для истинного учёного – диплом – пустая формальность. Главное – суть его трудов! Это как раз и есть тот образец, о котором я Вам постоянно твердил».
В ответ, учёные, находящиеся в зале, дружно зааплодировали на восторг директора. Когда аплодисменты стихли, профессор Бредберри сказал, обращаясь к Мещерскому:
- «Извините, дорогой коллега, что я Вас прервал. Но Ваш доклад, кроме чисто познавательного для нас значения, имеет ещё и значение воспитательное, как не формальный образец служения науке. Если б Вы только знали, сколько у нас прекрасных научных исследований было остановлено только по одной простой причине – для их продолжения надо было получать дополнительное образование, за которое учёному не платили. Также ему не платили и за его исследования, перешедшие грань в другую область знаний. … Вы, человек совсем другого склада – это в Вас и восхищает. … Ну, извините меня – старика и продолжайте свои лекции».
- «Спасибо за хорошую оценку моих с профессором Кузнецовым трудов», - спокойно поблагодарил профессора Бредберри Мещерский и продолжил:
- «Для решения вышеуказанной проблемы я раскопал мало кому известную теорию разряженных матриц. Здесь я специально подчёркиваю глагол «раскопал», так как понятие «проклятие размерности» загипнотизировало сознание не только ваших учёных, но и наших. И никто не обращал внимания на методы, способные производить матричные операции с порядком больше – 10. Более того, и сами авторы теории разряженных матриц тоже были загипнотизированы якобы непреодолимым «проклятием размерности». И все свои матричные методы демонстрировали на примерах с размерностью не более – 10. Хотя, наверно, сами не верили, что их методы могут применяться с размерностью матриц больше чем – 10. Я же, взяв их идеи обработки матриц, стал применять их к матрицам с неограниченной размерностью, описывающим математические модели стратегического масштаба. Главная идея авторов этой теории была в том, что после перехода от матрицы к спискам, необходимо было кроме координат ненулевого элемента матрицы по осям абсцисс и ординат добавить ещё и третью координату – порядковый номер ненулевого элемента в самом списке. Именно это является их главной идеей. Как я уже говорил, длинна списков для математических моделей стратегического масштаба – это ориентировочно – сотни миллионов элементов. Для поиска замещающей резервной связи в таком списке компьютер тратит очень много своего времени. Теперь, имея адрес этой резервной связи в этом гигантском списке, то есть его третью координату, компьютер находит его мгновенно. Именно эта простейшая идея и дала возможность строить математические модели стратегического масштаба. И вы сами в понедельник видели, к чему это привело. Решая прямую задачу теории, время от задания произвольной комбинации повреждений элементов большой сложной технической системы, до получения решения у таких относительно небольших локальных объектов исследования как подводная лодка или завод стало примерно одинаково с математической моделью стратегического масштаба. Чему вы в понедельник сами были свидетелями, когда я демонстрировал вам решения как локальных, так и стратегических задач.
Да, при этом база данных математической модели стала ещё более большой, за счёт таблиц с третьей координатой. Это увеличение базы данных – не очень большое. Но время решения прямой задачи теории понизилось более чем в 1000 раз!»
- «Браво! … Браво! … Браво! …».
 Все учёные, в том числе и профессор Бредберри, как по команде не сговариваясь, вскочили со своих мест и громко аплодировали ему. … Это был во истину триумф! К сожалению, на Родине такого не было. Там все начальники просто отмечали, что Кузнецов с Мещерским могут применять свою теорию не только к локальным объектам исследования, но и к объектам исследования стратегического масштаба. А то, как это было достигнуто, какие пришлось преодолеть трудности, как додуматься до этого – никого не интересовало. … Было обидно за своих.
Утихомирить зал было невозможно, да и некому, так как сам директор от восторга потерял голову. … Но прошло ещё какое-то время и учёные в зале остыли, успокоились и профессор Бредберри взял слово:
- «Уважаемый коллега, профессор Мещерский».
- «Раньше он так подчёркнуто уважительно ко мне не обращался», - отметил про себя Сергей, а директор тем временем всё продолжал:
- «Мы все восхищены, как, применив такое самоочевидное простейшее решение, Вы получили такой гигантский эффект! … Действительно, Ваша простота воистину гениальна!» - а Сергей, между тем, всё продолжал про себя думать:
- «Какими бы они не были меркантильными, конъюнктурными, жадными до денег, но, тем не менее, они настоящие учёные! … Наши эту простоту и изящество решения не заметили и не оценили».
А в это время директор всё продолжал восторженно говорить и говорить:
- «Продолжайте, пожалуйста, дорогой коллега, и извините нас за невыдержанность. Но Вы сами виноваты в этом – невозможно без эмоций оценить Вашу простоту. … Теперь нам было бы интересно узнать, как эту блестящую идею Вы реализовали в математике и в компьютерных программах, то есть, иными словами, нам было бы интересно разобраться в самом механизме действия третьей координаты и как он приводит к такому потрясающему эффекту?»
Боголюбов перевёл, Мещерский понимающе кивнул головой и продолжил:
- «Чтобы закончить первую часть своего выступления, мне остаётся только сказать следующую фразу: представление матриц связности вершин В и С при помощи трёх координат, позволило в полном объёме решить обратную задачу теории для объектов исследования стратегического масштаба. А это очень и очень важно для практики. Это позволит в целом укрепить всю инженерную инфраструктуру любой страны, то есть сделать её более живучей, надёжной и безопасной. … Но Вы меня дружно прервали, и сказать эту обязательную фразу я просто не успел. … А теперь предлагаю сделать небольшой перерыв, после которого в течение последующих пяти часов я подробно расскажу Вам о механизме действия третьей координаты».
На десятиминутном перерыве директор пригласил Мещерского к себе в кабинет на чашечку кофе, и тут же завязал с ним разговор:
- «Дорогой коллега, каждая Ваша лекция открывает для нас целую бездну новых областей в науке, которые до Вас мы даже не видели и не подозревали, что они существуют. А как у вас на Родине относятся к Вашему научному творчеству?»
- «К сожалению, или почти никак, или отрицательно», - печально ответил ему Сергей, отхлёбывая ароматный кофе.
- «Что Вы говорите?! Мне в это трудно поверить!»
- «Но это так».
- «Почему?»
- «Мне об этом тяжело говорить, … но, скорее всего, это повальное безразличие, зависть, косность мышления, погоня за бюджетными деньгами, где наша с Кузнецовым теория всем мешает. … Правда были и отдельные исключения из этой общей тенденции у моего начальника профессора Кузнецова. Ведь сейчас он уже служит в нашем Генеральном штабе. Да и наш нынешний начальник Военно-морской академии хорошо относится к этой теме. … Но это редкие исключения».
- «Да, коллега, всё это очень и очень печально. Если бы это случилось у нас, я бы выхлопотал под эту тему немалое финансирование. … Но, время перерыва подходит к концу, нам пора в актовый зал», - они положили свои чашечки с выпитым кофе на поднос и вместе отправились в актовый зал.
Сергей выполнил своё обещание и обстоятельно подробно рассказал о механизме действия третьей координаты. Увлёкшись рассказом о своей любимой теории, Мещерский, как всегда, вошёл в кураж. И, к концу шестого часа, он полностью выдохся. Директор объявил перерыв в научных консультациях профессора Мещерского до утра понедельника, а сам, как всегда, пригласил Сергея к себе в салон на обед. Выпив на аперитив слабоалкогольный коктейль и промокнув салфеткой рот профессор Бредберри спросил Мещерского:
- «Скажите, дорогой коллега, по плану Вам ещё целую неделю читать лекции здесь в Санта-Пальмесе, но сейчас мне кажется, что Вы уже всё нам подробно рассказали и я не представляю себе, что ещё нового по этой теме Вы могли бы нам сказать?»
- «О, дорогой профессор, сейчас я назову Вам только тему моих лекций в понедельник, и Вы тут же поймёте, как она необходима», - и, лукаво усмехнувшись, Сергей добавил: «Уверен, что, узнав её, Вам станет неловко за этот вопрос».
- «Профессор, Вы меня заинтриговали. Давайте рассказывайте».
- «Сейчас, дайте допить коктейль».
- «Допивайте не торопясь, а я с нетерпением буду ждать Вашего пояснения».
Допив свой Мартини-тоник, Сергей сказал:
- «Вы видели после сегодняшней моей лекции, как много разнородных разно размерных гигантских по объёму таблиц с данными образует база данных математической модели стратегического масштаба?»
- «Да, конечно», - тут же ответил ему профессор Бредберри, при этом глаза его светились нетерпением.
- «А Вы не пытались задать себе вопрос: а как эти таблицы составить?» - и, не дожидаясь ответа директора, продолжил: «Если их составлять вручную, то тогда Вам придётся посадить пол населения страны лет так на десять для их ручного составления. Но за это время изменится вся инженерная инфраструктура любой страны, и эта математическая модель окажется бесполезной».
- «Да, … действительно, … я об этом как-то и не подумал», - растерянно ответил ему директор, и лицо его сразу сделалось каким-то виноватым. А Мещерский продолжил:
- «Отсюда я делаю вывод – труд по составлению базы данных математической модели стратегического масштаба обязательно должен быть автоматизирован».
- «Ах, вот оно что! … Да, действительно, мне уже становится стыдно за свой вопрос», - голос директора стал откровенно виноватым.
Но Мещерский, не обращая внимания на его реплику продолжил:
- «Необходимо создать такую компьютерную программу, которая бы одновременно заменяла интеллектуальный труд и инженера, и математика. Иными словами, основная идея такой программы заключается в том, что на её вход должны поступать технические чертежи и схемы, а на выходе – автоматически образованные таблицы базы данных математической модели».
- «Коллега, блестяще! … Теперь мне более чем не ловко за свой вопрос. … Я сам об этом должен был додуматься, … но, … извините, уже мозги не те – возраст», - и снова Мещерский сделал вид, что не заметил его реплику и стал заканчивать свою мысль:
- «Вы представляете себе, профессор, какая высокоинтеллектуальная должна быть эта программа?»
- «Догадываюсь», - тут же уверенно ответил ему директор и глаза его напряжённо сузились, он весь приготовился очень внимательно слушать, что ему сейчас скажет его уважаемый коллега.
А Мещерский, между тем, продолжал развивать свою мысль:
- «Эта программа сетевая. За ней могут одновременно сидеть тысячи инженеров. Каждый из них вводит в эту программу данные той технической системы, за которую он отвечает. Затем каждый инженер соединяет их между собой и с элементами других технических систем, с которыми его элементы технологически взаимосвязаны. … Вот и всё. А база данных математической модели любого масштаба, в этот момент, образуется автоматически. При этом самим инженерам не нужно даже знать ни теорию цветных неправильно раскрашенных графов, ни функционирование алгоритма «Энергия», ни методы прямой и обратной задач теории. Это для них излишние знания, которые их будут только раздражать. Эти сугубо специальные математические знания и образуют эту высокоинтеллектуальную программу. Без неё составление базы данных не только математической модели стратегического масштаба, а и всех других локальных объектов исследования – просто невозможно».
Мещерский окончил говорить, и так совпало, что в этот момент официант принёс им первое блюдо – суп с мясом «Гамбо». На этот раз директор уже не выразил никаких восторгов. Он очень внимательно слушал Мещерского, а вернее перевод его слов Боголюбовым и лицо его было озарено какой-то внутренней доброжелательностью, согласием и внутренней улыбкой. Нет, конечно, он был в восторге, но у него уже кончился весь запас эмоций и слов его выражать. Поэтому, он, молча, взял бутылку великолепного коньяка «Мартель» и, не дожидаясь официантов, сам налил его Мещерскому и себе в маленькие коньячные рюмочки и сказал:
- «Уважаемый коллега, я вообще-то числюсь человеком жёстким, мне часто приходится критиковать своих подчинённых за упущения в их работе, хотя среди них много талантливых учёных. Но к Вам у меня нет ни одной придирки – сплошной восторг. Однако, свой тост я хочу посвятить не восторгам от Ваших работ, а лично за Вас. А для Вас сейчас самое главное – это как можно скорее жениться. Вот за это я и хочу с Вами выпить».
- «Спасибо», - как-то тускло ответил ему Мещерский, видно в этот момент подумал о чём-то своём невесёлом. Они чокнулись и выпили свой коньяк. Увидев помрачневшее лицо Мещерского, профессор Бредберри подумал:
- «Наверно план Метлока плохо продвигается», - но вслух весело сказал: «Когда женитесь, то обязательно пригласите меня на свадьбу. Если не пригласите – знайте – обижусь. К Вам на свадьбу я приеду хоть на край света, хоть на Северный полюс».
- «Конечно, приглашу, дорогой профессор, только осталось немного – найти свободную девушку, которая согласится пойти за меня замуж. А что касается Северного полюса, то я там уже был», - через силу весело ответил ему Сергей.
- «Вот это да! Как здорово!»
- «Да, был, но это было очень давно».
- «О, расскажите, пожалуйста, мне это будет очень интересно!»
- «Но давайте сначала съедим первое блюдо, а то оно остынет. А ведь от него идёт такой приятный аромат. А я так проголодался», - сказав это, Мещерский аж зажмурился от удовольствия.
- «Да, да, конечно», - торопливо ответил ему профессор Бредберри.
И они молча принялись за суп. … Когда суп был съеден, а губы вытерты салфетками, Сергей начал вспоминать:
- «Профессор, Вы когда-либо видели ледяную пустыню?»
- «Никогда. Только по редким кинофильмам и фотографиям».
- «А Вы можете представить себе бескрайнее море, уходящее за горизонт?»
- «Конечно, ведь я всю свою сознательную жизнь после окончания университета прожил здесь в Санта-Пальмесе».
- «А теперь представьте себе, что это море, уходящее за горизонт, на самом деле – лёд. И ничего нет вдали кроме льда. И за горизонтом тоже ничего нет кроме льда. И так бесконечно – везде кругом, куда не глянь – один лёд. Создаётся впечатление, что весь мир состоит из ледяной пустыни, и нет в нём ничего другого кроме этого вечного льда», - при этом, Сергей мечтательно посмотрел куда-то вдаль, как, будто вспоминая свою далёкую лейтенантскую молодость и тот знаменательный подлёдный арктический поход.
- «Мне это очень трудно представить себе, ведь я почти всю свою жизнь прожил здесь в тропиках», - Боголюбов быстро перевёл.
- «Понимаю. … И вот на этой бескрайней ледяной пустыне, по всем вокруг уходящим за горизонт направлениям есть маленькие бугорки – торосы. Это местные локальные нагромождения глыб льда, высотой два – три метра не более. Они образуются в результате подвижки и столкновения, ледяных полей. А в летнее время солнце там движется только по кромке льда на самом горизонте и никогда не поднимается вверх. Его лучи падают на льдины торосов не сверху, как мы привыкли, а сбоку. При этом сам торос вспыхивает как громадный фонарик и изнутри светится нежно розовым или жёлтым цветом. И таких фонариков вокруг тебя много, если смотреть с рубки подводной лодки. Зрелище завораживающее. А когда ещё нет ветра, то при этом наблюдается редкое природное явление – абсолютно полная тишина или – белое безмолвие, как его впервые назвал Джек Лондон. И живо возникают ощущения, что ты попал в реальную сказку наяву. Что сейчас из-за ближайшего тороса выйдет Дед Мороз со Снегурочкой и спросит тебя: «А что ты здесь делаешь в моих владениях?»
- «О, как Вы красиво рассказываете. … Да, талантливый человек, талантлив во всём», - тихо вставил профессор Бредберри, любуясь одухотворённым лицом Мещерского. Но Сергей снова вошёл в кураж и не заметил этой реплики. Он продолжил:
- «Нет, профессор, моё сравнение с бескрайним морем не точно. Море дышит, оно с Вами разговаривает, оно что-то шепчет вам в ухо, это плеск волн, рокот прибоя, шелест срывающейся пены с гребней волн, а здесь – таинственное давящее на уши белое безмолвие. … Но в Арктике такая погода бывает очень и очень редко. В основном – это низкие свинцовые тучи, вой ветра и вечная непрекращающаяся метель.
Но когда мы всплыли на Северном полюсе, проломав лёд в полынье, то в тот памятный день, стояла именно такая волшебная погода. На ближайшем торосе мы водрузили государственный флаг, рядом воткнули табличку с надписью: «Северный полюс» и стали фотографироваться, фотографироваться  и  фотографироваться.  Мы  фотографировались  то в
 

 

 
Торосы и солнце в Арктике




 
Советские подводники на Северном полюсе



одиночку, то компаниями, то целыми подразделениями. А когда дали торжественный салют из автоматов, то Вы не поверите, вместо обычных привычных оглушительных резких звуков выстрелов, были чуть слышны мелкие хлопки. Там звуку не от чего отражаться, он сразу растворяется в белом безмолвии. А какая это была радость …».
В это время официант принёс второе блюдо – барбекю с жаренной картошкой. Директор не стал прерывать Мещерского, а он всё говорил и говорил. - «Какой у него прекрасный слог, какие красивые обороты, как он влюблён в свою профессию», - думал Ричард Бредберри, и он решил очень осторожно, очень деликатно обратить внимание Мещерского на второе блюдо.
- «Ах, да, да, да. … Я очень увлёкся. Извините, профессор, наверно я Вас очень утомил своими воспоминаниями?»
- «Ну, что Вы, мне было очень интересно. Ведь у нас почти круглый год лето, жара, духота. Мне даже трудно себе представить, что такое мороз. А ещё мне трудно представить Вас офицером – строевым начальником. Мне кажется, что Вы всегда были только учёным, хотя Вы с таким удовольствием носите свою офицерскую форму, которая у Вас так исключительно чиста и отглажена».
- «Это всё горничная», - поспешил ответить ему Мещерский, разрезая ножом своё барбекю. Но лицо его, прежде такое одухотворённое, сразу потускнело, искрящийся взгляд потух. Всё это тут же заметил профессор Бредберри. И сразу рой мыслей, догадок закружился в его голове:
- «Ага! … Так значит горничная», - отметил про себя директор: «Но что-то там у них не ладится. … У него опять лицо стало печальным. … Интересно, в курсе ли этой проблемы Метлок? … Может позвонить ему, предложить свои услуги? … Но, пожалуй, лучше сейчас не вмешиваться. Если будет надо, то Ферги сам меня попросит», - а вслух сказал:
- «Уважаемый коллега, напоминаю Вам, что в субботу и воскресенье мы наметили для Вас культурную программу. На завтра у Вас намечено посещение нашего музея истории создания ядерного оружия. Это очень интересный музей, я уверен, Вы будете довольны. В эти дни меня на работе не будет. Поэтому, когда ваш переводчик привезёт Вас к нам в Лабораторию, то ровно в 09.00 к Вам в кабинет зайдёт заведующий этим музеем Кристоффель Миллер. Он с Вами проведёт экскурсию по музею. Он же в воскресенье сядет в Вашу машину, и с ним Вы объедите все старинные пышные католические церкви, которые остались у нас от первых поселенцев. Их недавно отреставрировали, снаружи и внутри они очень красивые. … А в понедельник, как всегда, мы Вас ждём в актовом зале».
- «Спасибо, профессор», - просто ответил ему Сергей.
- «Да, … если у Вас будут какие-либо свои встречные предложения, то не стесняйтесь, звоните», - осторожно сказал ему директор, а про себя отметил: «А вдруг он захочет провести культурную программу вместе со своей горничной? … К этому надо быть готовым».
Они доели второе, десерт, выпили по чашечке кофе и расстались до утра понедельника. А дальше у Сергея всё шло по установленному им же порядку. По дороге в коттедж они снова заехали в цветочный магазин, где он купил очередной букет роз. Потом занятие английским языком с Боголюбовым, потом купание в океане, потом перекус и сон.
……………………………………………………………………………...
Нещадно палило солнце, на лёгком утреннем бризе с океана шелестели своими кронами пальмы, хрустела под ногами мелкая галька. Камилла шла на работу по дорожке коттеджного садика, приветливо помахала рукой Сэму и думала, думала и думала. А думать ей было о чём:
- «Сегодня и завтра у Мещерского выходные дни. Конечно, он захочет их провести со мной. … А вопрос передо мной стоит непростой – как мне поступить, чтобы кратчайшим путём добиться своей цели? Самое глупое поведение – это провести эти два дня вместе с ним в коттедже. Если я так поступлю, то часа через два, максимум – три мы окажемся в его постели. А потом, добившись своего без особого с его стороны труда, он быстро ко мне охладеет, как и все мужчины без исключения. Всё, что достаётся без труда – не ценится. Нет, это нельзя допустить категорически. Тогда остаётся одна альтернатива – поехать с ним куда-то на его машине. Но тогда не отделаться от Боголюбова. Он его водитель и переводчик. А я терпеть его не могу, его сальный раздевающий меня взгляд – фу! Ещё чего доброго слюни пустит. Тьфу – слизняк и коротышка. Тем более, он знает, кто я такая и зачем нахожусь здесь. Конечно, будет в своих донесениях смачно описывать пикантные сцены. Его присутствие скуёт моё поведение хуже всяких кандалов. Нет, это тоже не годится. Можно пойти с ним вдвоём пешком погулять по городу. Но это вообще не вариант. На этом солнцепёке мы не продержимся и десяти минут. К тому же у него нет ничего штацкого, кроме его военной формы. А его появление в этом городе при страшно закрытой Лаборатории, да ещё в иностранной военной форме – это уже будет смахивать на неслыханное шоу – все будут с удивлением оборачиваться и разглядывать нас. Нет – это просто глупость. Даже думать об этом глупо. … Тогда что же остаётся? Ведь он человек особый, живёт большими целями, реальной бытовой жизни не замечает, бесконечно далёк от меркантильности, стяжательства, похотливости. Его идеал женщины какой-то не земной. Этот идеал очень хрупок и может вмиг разрушиться от какой-либо моей ошибки в виде малейшего моего кокетства или легкодоступности. … Психология отвечает на этот вопрос однозначно – для создания долгих и прочных отношений я такому человеку должна очень дорого достаться. Всё, что трудно достаётся – ценится. Так устроена психика человека. Только тогда он сможет ценить меня всю жизнь. Сейчас именно это и решается. Развязка наших отношений – дело ближайших дней и недель. Лучше всего – это какой-то рыцарский поступок с его стороны в отношении меня. … Но какой?! … Пока – не знаю. … Надо думать, … да, а как мне быть сейчас? Что ему сказать, если он попросит провести выходные с ним? … Остаётся только одно – отказать. … Но где взять силы для отказа, когда каждая клеточка моего организма тянется к нему?! … Но, если я ему сейчас не откажу, то мне совершенно ясно как пойдёт дальнейший процесс, и я его потеряю навсегда, потеряю свою единственную мечту и … не выполню задания. … Задание? … Ха, … ха! Да тьфу на Метлока. Я для него всего лишь винтик в его механизме, который он отшвырнёт сразу, как только я ему буду не нужна. … Ох, что за страна, где меня только используют!»
Ей было ясно, что делать и как себя вести. Она решительно вошла внутрь коттеджа, надела передник и интенсивно стала готовить завтрак Мещерскому.
Ровно в 07.30 свежий, начищенный и наглаженный на кухню вошёл Мещерский. Они поздоровались. Камилла поблагодарила Мещерского за очередной букет роз. Сергей сел завтракать. Лицо его было сосредоточено, напряжено, глаза блестели, что было явным признаком какой-то внутренней неуверенности. Видно было, что он что-то собирается сказать, но пока решиться не может. Камилла всё это ясно увидела и мгновенно проанализировала ситуацию. Она была готова к этому.
- «Сейчас начнёт», - успела подумать она.
- «Miss Parker? » (Мисс Паркер? – пер. англ.).
- «Yes? Mister Mesherskiy» (Да, мистер Мещерский – пер. англ.), - формальным безразличным голосом ответила ему Камилла.
Сегодня она была особенно хороша: высокая, стройная с великолепной античной греческой кичкой и свисающим из неё хвостиком чёрных волос. Особую пикантность ей придавали завитые кольца волос на висках перед ушами. Открытые покатые точёные плечи и голые по локоть руки. Тонкая талия и юбка чуть выше колен, сводили Сергея с ума.
- «Today I have a day off. The director of Laboratory arranges a personal excursion in Museum of history create nuclear weapons. I have asked you going in this museum together with me. It wills me very good». (У меня сегодня выходной. Директор Лаборатории организовал мне персональную экскурсию в Музей истории создания ядерного оружия. Я приглашаю Вас пойти в этот музей вместе со мной. Мне это будет очень приятно – пер. англ.).
Камилла ответила ему сразу. Свой ответ она тщательно обдумала, так как ждала подобный вопрос. Она его составила аналитически, руководствуясь своим умом, опытом и знаниями:
- «Mister Mesherskiy, – no, you will go in the museum by oneself» (Мистер Мещерский, – нет, идите в музей один – пер. англ.).
- «By why?» - (Но почему? – пер. англ.), - взмолился Сергей, и на лице его отразилось такое страдание, что Камилла чуть было, не сломалась. Ей тоже очень хотелось быть вместе с ним.
- «Some days ago, when I ask you, what for you know detail in my private life? You answer me, that you do not rational answer for this question. Then you inform me, that in life maybe many irrational. Now me very wanting answer you with the same result, that you understand, how unpleasant and humiliating, when do not answer for my question. However, I am – not you and for you question will answer.
You permanently asking me by my private life, giving flowers, and now invite in museum. This is all elements courting man for the woman. However, you courting do not future and you perfectly know. You academic mission will end. You are go away on the another world's end and will forget me. I am woman single, dream of family. In addition, you perfectly know it. It is strange, that you such man of brains do not be out of simple idea, that you maybe break my heart. It is ask you any serious woman fined oneself in situation be like in mine, in any country, including in you. I am yours courting estimate, how is not honest towards for me» (Несколько дней назад, когда я спрашивала Вас, зачем Вам знать подробности моей личной жизни? Вы ответили мне, что рационально не можете ответить на этот вопрос. Затем Вы просветили меня, что в жизни бывает много иррационального. Мне сейчас очень хочется ответить Вам тем же, чтобы Вы поняли, как неприятно и унизительно, когда не отвечают на твой вопрос. Но я – не Вы и на Ваш вопрос отвечу.
Вы постоянно спрашиваете меня о моей личной жизни, дарите цветы, теперь пригласили в музей. Это всё элементы ухаживания мужчины за женщиной. Но Ваши ухаживания не имеют будущего, и Вы это прекрасно знаете. Ваша командировка кончится. Вы уедете на другой край света и забудете обо мне. А я женщина одинокая, мечтающая о семье. И Вы это тоже прекрасно знаете. Странно, что Вам, такому умному человеку не приходит в голову простая мысль, что Вы можете разбить мне сердце. Это Вам скажет любая серьезная женщина, очутившаяся в ситуации похожей на мою, в любой стране, в том числе и в вашей. Я Ваши ухаживания расцениваю, как нечестное ко мне отношение – пер. англ.), - Камилла окончила говорить, тяжело, горестно вздохнула и добавила:
- «Bon appetite» (Приятного аппетита – пер. англ.), - затем резко повернулась, вошла в свою комнату и закрыла за собой дверь.
Своей речью Камилла била Мещерского без промаха. Каждое её слово, как артиллерийский снаряд, точно накрывал цель. Мещерский был загнан в угол.
Сергей тяжело вздохнул, положил ложку. Есть уже не хотелось. Горькие, очень горькие мысли носились у него в голове:
- «Вот и доухаживался. … Теперь уже всё. … Как теперь дарить ей цветы. После того, что я услышал? … Я просто ей безразличен. Зачем по этому поводу мудрствовать? … Как теперь с ней общаться? … О, как больно, как больно! … Оказывается, это такая пытка! … Видеть её, знать её и не сметь, даже ухаживать! … Да какой она там может быть агент! Какая чушь! … Нет, нет, нет! Она сказала, что у меня с ней нет будущего! … Ха!», – и тут, среди мрака отчаяния, неожиданная мысль как молния пронзила его мозг: «А почему бы мне не запросить Центр разрешения жениться на ней?! … Всё-таки это хорошая «крыша» (на сленге разведчиков «крыша» - это официальное прикрытие его деятельности – прим. автора) чтобы остаться здесь. … Надо подумать. … А может сейчас зайти к ней в комнату и объясниться? … Идиот!» - в этот момент раздался сигнал клаксона, подъехал Боголюбов. Надо было играть свою роль дальше. С тяжёлыми мыслями Сергей встал, надел фуражку и вышел во двор. Тропическая жара сразу обдала его.
Увидев кислое лицо Мещерского, Боголюбов понял это по-своему:
- «Опять не дала! … А он уже полностью готов! … Ну и сука! Ох, хитра! Уже десять раз могла выполнить задание Метлока, а всё тянет. … Значит у тебя здесь своя игра, отличная от данного тебе поручения. … Надо подумать. … Во всяком случае, доложу об этом Метлоку, пусть знает, как ты выполняешь приказ командования».
А дальше всё было не интересно. Ровно в 09.00 к нему в кабинет вошёл заведующий Музеем истории создания ядерного оружия Кристоффель Миллер и сразу представился. Это был мужчина среднего роста, средних лет с хорошей залысиной, в очках с толстыми стёклами, лицо круглое, доброе, губы пухлые. Он был очень любезен и сразу повёл Мещерского с Боголюбовым в музей. Здание музея располагалось совсем недалеко от административного корпуса Лаборатории. Музей был предназначен только для персонального посещения гостей Лаборатории по личному указанию её директора. Дорожка, аккуратно выложенная плиткой, вела к зданию музея. Справа и слева от дорожки располагались ухоженные клумбы с красивыми цветами и, конечно, кругом были бесконечные пальмы. Идя по дорожке в музей, заведующий уже начал свой рассказ. Боголюбов переводил. Сергей вяло его слушал. Во-первых – не было настроения, во-вторых – он и так хорошо знал эту историю.
В музее было прохладно и очень чисто, бесшумно работали многочисленные кондиционеры. Кругом стояли макеты атомных бомб, головки ракет, снимки ядерных взрывов. На стенах висели крупные фотографии создателей ядерного оружия США, за стеклом витрин – их личные вещи. Отдельный зал был посвящён созданию ядерного оружия в СССР. Всё это было Сергею давно известно. Он знал даже больше, чем рассказывал ему заведующий музеем, но тактично молчал и слушал. Боголюбов всё добросовестно переводил, хотя многие английские слова и выражения заведующего были Сергею ясны и так, без перевода. Вечер прошёл стандартно безрадостно: занятие с Боголюбовым английским языком, купание в океане, перекус и сон.
Следующего утра Сергей и ждал, и боялся. Ждал потому, что он лишний раз увидит Камиллу, полюбуется ею, да его просто магнитом неудержимо тянуло к ней. Боялся – потому, что опасался услышать от неё ещё какие-либо колкости в свой адрес. Встреча произошла. Она была вежливой, холодной, немногословной. Романтического букета цветов уже не было. Было ясно видно, что оба предельно напряжены, насторожены, боятся сказать друг другу какое-либо лишнее слово. Лица у обоих были несчастны. Когда Мещерский с Боголюбовым уехали осматривать старинные католические соборы, оставшиеся от первых переселенцев, Камилла зашла в свою комнатку. Она села на стул, уронила голову на грудь и горько, горько заплакала. Она дала волю своей естественной женской слабости. Ей было жалко себя, жалко свою нелепую судьбу, жалко, что её единственная любовь может пройти мимо неё, жалко, что у неё нет никого родного в этом мире. Она гневалась на мужчин, которые всю жизнь её только использовали, и никто не предлагал ей ничего серьёзного. Она гневалась на бездушное командование, которое только восторгалось её способностями, и, тем самым, только способствовало её одиночеству, чтобы она как можно дольше оставалась на службе. И никто, никогда, ни по какому поводу, за неё не вступался. Никто не интересовался её внутренним миром, её жизнью, её мечтами, кроме этого красивого иностранного учёного. Она сейчас ясно увидела своё единственное долгожданное счастье и очень переживала, что возможно оно пройдёт мимо неё.
Но слабость прошла. Усилием воли она взяла себя в руки и трезво оценила, что только такой тактикой поведения она может добиться своей женской заветной мечты. А что Метлок? Метлоку она была даже благодарна за то, что он дал ей такое задание. Пока их цели совпадали, она была с ним заодно. Но, если их цели разойдутся, то в душе у неё не было, ни малейшего колебания пойти против него.


2.8 Доклады начальству и указания подчинённым

В пятницу вечером, на другом конце света в главном здании внешней разведки Русландии в кабинете генерал-полковника Колесова шёл доклад генерал-лейтенанта Орлова об итогах первой недели пребывания Маркиза за границей:
- «По данным нашей резидентуры научные консультации Маркиза проходят успешно. Его лекции пользуются успехом. Никакого подозрения он у них не вызывает. Принимают его очень радушно. Поселили его в отдельном коттедже в пригороде Санта-Пальмес на берегу океана в полу часе езды до их Национальной научной лаборатории. Директор этой Лаборатории профессор Ричард Бредберри – личный друг бригадного генерала Фергюста Метлока».
- «Ага!» - понимающе вставил Колесов и кивнул головой: «Понятно. … Продолжайте докладывать дальше, Владимир Петрович».
- «Психологическая акклиматизация Маркиза в новой для него обстановке прошла сразу так, как будто Маркиз в ней жил и раньше. Внешне его поведение естественно, бесхитростно и достойно. В этом сказываются его природные артистические данные. В его окружении, кроме известного нам Сэма и Боголюбова, появилась и горничная – Камилла Паркер. По справкам, полученным от резидентуры, эта женщина 38 лет, не замужем. В свои семь лет она стала полной сиротой и была отдана в Воспитательный дом. Она является спортсменкой. Вид спорта – художественная гимнастика. В спорте добилась значительных результатов. В 22 года она окончила факультет психологии Университета. В студенческие годы учёбы в Университете она зарабатывала себе на жизнь и обучение, давая уроки юным гимнасткам. Сразу после окончания Университета и до настоящего времени её жизнь нам не известна. Ни в каких базах данных персонала нигде она не числится. Предполагаю, что все эти 16 лет она находилась на какой-то секретной работе. Судя по её внешнему виду и гардеробу – в деньгах, она не нуждается. Вот её фотографии», - и генерал Орлов передал Колесову целый пакет великолепных фотографий.
Просмотрев первые же снимки, генерал Колесов протянул:
- «Хороша …», - потом, помолчав, добавил: «Продолжайте дальше, Владимир Петрович, делать свои предположения или мне их сделать за Вас?»
- «Дальнейшие предположения самоочевидны, Николай Викторович, скорее всего она является сотрудницей специального женского подразделения «Медовая ловушка» внешней разведки СПА, которое возглавляет полковник разведки Элен Гудвуд. … Учитывая, что главным мотивом его вербовки может стать искусственно внушённая ему любовь к их женщине, а также то, что за эту неделю никакая другая женщина в его окружении не появилась, можно уверенно сказать, что они сделали ставку именно на эту женщину – Камиллу Паркер, тем более, что она подходит ему по возрасту и очень хороша собой».
- «Ваши рекомендации, Владимир Петрович», - перебил его Колесов, так как любые дальнейшие рассуждения Орлова ему уже были не интересны. Самоочевидная цепочка логических умозаключений у них была абсолютно одинакова.
- «Моя рекомендация – это рекомендовать Маркизу жениться на ней».
- «Что это нам даст?»
Но генерал Орлов уже давно досконально продумал эту ситуацию и к такому вопросу был готов, более того, он предвидел его:
- «Это нам даст как положительные дивиденды, так и отрицательные».
- «Поясните подробнее».
- «Хорошо, Николай Викторович. Суть положительных дивидендов в том, что, женившись на сотруднице их разведки, Маркиз неизбежно попадает под их жесточайший полный контроль. И это, несмотря на то, что, безусловно, его коттедж тотально во всех помещениях прослушивается и просматривается. Человек, столь жёстко со всех сторон контролируемый, неизбежно будет считаться лицом абсолютно надёжным, так как под таким контролем он иным, и быть не может. А, следовательно, они, ничем не рискуя, могут допустить его к их высшим секретам, особенно в области математической войны. А это как раз и есть то, что нам и надо. … Теперь о сути отрицательных дивидендов. Находясь под таким контролем, крайне трудно, а я бы сказал больше – почти невозможно безопасно передавать нам ту информацию, к которой он возможно будет допущен. Маркиза могут мгновенно вычислить, и дальнейшая его судьба будет трагична».
- «Тогда какой же смысл ему жениться?» - нетерпеливо перебил его Колесов.
- «Погодите, Николай Викторович, не спешите, я всё продумал. … Смысл Маркизу жениться очень большой. Представьте себе, что они стали супругами. В этом случае огромную роль будут играть их взаимоотношения. Если Камилла Паркер останется верна своим нынешним хозяевам, то тогда ничего не поделаешь, придётся Маркиза из СПА отзывать и нелегально переправлять на Родину. Но вся фишка ситуации в том, что психология женщины такова, что она почти всегда предпочтёт интересы семьи интересам государства. В её психике семья, особенно если в ней есть дети, и есть её государство».
- «Вы хотите сказать, что в этом случае можно пойти на её вербовку?» - снова перебил его Колесов, при этом он даже привстал с кресла и всё лицо его засияло.
- «Совершенно верно, Николай Викторович. Это самая лучшая основа для вербовки женщины. Перед ней будет стоять дилемма: сохранить семью, или остаться верной своему государству. Как правило, женщины выбирают семью. Вероятность такого исхода дела настолько высока, что я думаю надо пойти на риск женитьбы Маркиза. Это как раз тот случай, когда риск оправдан».
- «Блестящая идея, Владимир Петрович! Какой Вы молодец!» - снова не выдержал генерал Колесов. Теперь он откинулся в кресле и с видимым удовольствием потёр руки.
- «Николай Викторович!» - наиграно обиделся генерал Орлов: «Дайте закончить свои мысли».
- «Да, да, конечно, извините. … Как Вы ловко всё просчитали! … Ну, продолжайте».
- «Теперь представьте себе ситуацию, Николай Викторович, что Метлок и компания будут думать, что Маркиз у них под полным контролем и, поэтому, допустят его к их высшим секретам. А, на самом деле, он у них под таким контролем не будет, а его жена, кстати, полностью находящаяся вне подозрений, будет беспрепятственно и безопасно передавать нам всю добытую Маркизом информацию, и, таким образом, мы переиграем Метлока».
- «Блестяще! Потрясающе! Ну и изворотливые же у Вас, Владимир Петрович, мозги!» - на радостях Колесов неожиданно предложил: «Владимир Петрович, коньяку, не хотите ли?»
- «От хорошего не откажусь».
- «А у меня он только самый лучший», - хвастливо сказал Колесов.
- «Тогда давайте».
Колесов быстро достал из своего бара коньяк, порезал на тонкие ломтики лимон, который достал из своего небольшого холодильника стоящего в углу кабинета, и, вместе с шоколадными конфетами, разложил всё на столе. Коньяк действительно был отменный – «Камю». Когда коньяк был разлит по хрустальным рюмкам, генерал Орлов спросил:
- «За что будем пить?»
- «За успех операции, конечно», - не задумываясь, ответил ему Колесов.
- «Смею заметить, Николай Викторович, наша операция ещё не имеет своего оперативного названия».
- «Да, … действительно», - смутился генерал Колесов, но тут же вывернулся: «А это Вы виноваты, Владимир Петрович. Вы отвечаете за операцию и до сих пор не дали ей названия».
- «Да, виноват. Всё думал о организации самой операции, а вот о её названии забыл».
- «Тогда уж Вам и придумывать её название», - весело заметил Колесов, томясь с рюмкой в руке.
- «Так как вся операция основана на наших успехах в математике, то предполагаю назвать её таким математическим словом, как «Интеграл», - сказав это, Орлов вопросительно посмотрел на Колесова, как, мол, одобрит он или – нет.
- «Ну что ж, название хорошее, подходящее. … Правда я уж забыл, что это такое, но помню, что в училище по математике проходили», - и помолчав, добавил: «Пьём за успех операции «Интеграл».
Они чокнулись, выпили, поставили свои рюмки на стол и взяли по ломтику лимона с трюфелем. Смакуя закуску, Колесов как-то задумчиво и медленно сказал:
- «Задумана операция блестяще, но меня все, же настораживает, что Вы, Владимир Петрович, в логике своих умозаключений опирались на психологию среднестатистической женщины. А мы здесь будем иметь дело с конкретной женщиной. Насколько она соответствует психологии среднестатистической женщины нам не известно».
- «Я это прекрасно понимаю, Николай Викторович. Но в разведке до конца все нюансы операции всё равно не просчитаешь. Это бесполезное дело. Вы сами это прекрасно знаете. Сейчас реально наметить только основные контуры операции. А дальше уже будем действовать по реально сложившейся ситуации», - сказал Орлов, откусывая свой трюфель.
- «Да, это так. Лучшую операцию в такой ситуации вряд ли можно придумать», - потом стукнул себя ладонью по лбу, вспомнив что-то важное: «Да, Владимир Петрович, совсем забыл, в воскресенье вечером у нас связь с Маркизом. Продумайте ему текст шифровки и завтра утром ко мне на её утверждение», - сказав это, Колесов стал снова разливать коньяк по рюмкам.
- «Я уже сейчас об этом думаю, Николай Викторович. Мысль должна созреть. Думаю, к ночи она созреет у меня окончательно».
- «Давайте ещё по одной, Владимир Петрович, и по домам. … Предлагаю выпить за Маркиза».
- «Да, ему там сейчас нелегко. Абсолютно одному в чужой стране, среди чужих людей, без опыта оперативной разведдеятельности», - задумчиво сказал Орлов и покачал головой, после чего они чокнулись и выпили ещё по рюмке крепкого душистого коньяка. Затем они расстались до утра субботы.
Задача перед генералом Орловым стояла не простая – огромный пласт информации изложить коротко, но и понятно. Весь оставшийся вечер он обдумывал текст шифровки, а, придя в субботу утром на службу, сразу записал его в секретную тетрадь и понёс её на утверждение генералу Колесову. Генерал-полковник Колесов принял его сразу. Они пожали друг другу руки, и Орлов передал ему свою секретную тетрадь. Колесов прочёл шифровку и без лишних слов поставил свою визу:
- «Написано хорошо, Владимир Петрович, можете тетрадь сдать в шифровальный отдел. Шифровка будет отправлена ему строго по расписанию».
С этим результатом Орлов вышел из кабинета Колесова и отправился в шифровальный отдел.
……………………………………………………………………………...
А в это время далеко за океаном на другом конце света происходили свои, но тесно взаимосвязанные события. Поздно вечером в воскресенье, после того как окончилась экскурсия по католическим соборам и вернувшись в коттедж, Боголюбов позанимался с Мещерским английским языком. После чего он убыл к себе в гостиницу. Текст донесения Метлоку он уже заранее в голове обдумал и сейчас быстро на специальном мобильном телефоне, полученным им от адъютанта Метлока, набивал его в виде CMS:
- «Научные консультации объекта проходят успешно. Проводит он их добросовестно. Ничего подозрительного за ним не обнаружил ни я, ни садовник. Объект изъявил желание заниматься английским языком. Лилия полностью подчинила объект себе. После её воздействия, объект, по моим наблюдениям, уже готов сделать нужный для нас шаг. Однако, по непонятным для меня причинам, Лилия стала сама препятствовать окончательному сближению с объектом. При этом её цель мне не понятна. Предполагаю, что она сама ведёт какую-то свою внеслужебную игру, смысл которой мне пока не ясен. Продолжу дальнейшие наблюдения и анализ. Гриб».
Отправила своё донесение по специальной электронной почте и Камилла:
- «Объект вне всяких подозрений. Он делает своё дело. Я согласна выйти за него замуж, если он сделает мне предложение. Прилагаю все усилия. Лилия».
Получив такое сообщение, генерал Метлок от радости чуть не подпрыгнул. Он был дома, кончались выходные дни. Его жена Джоанна, пожилая, чуть располневшая, но всё ещё привлекательная женщина, увидев такое возбуждённое состояние мужа, спросила:
- «Что случилось с тобой, Ферги?»
- «Получил приятные новости от подчинённых», - не сдерживая радостной улыбки, сообщил ей муж.
- «Ты бы лучше поберёг себя и больше отдыхал. Завтра у тебя начнётся новая рабочая неделя, а ты весь издёрган».
- «Да, милая, да, конечно», - машинально ответил ей Метлок, а про себя подумал: «Завтра с утра скажу об этом генералу Брауну. Вот обрадуется! Это же, в конце концов, первоначально была его идея. … Да, за такой поступок я ведь обещал ей миллион долларов. Уверен, Браун меня в этом поддержит. … Отлично!»
После этого он снова перечитал донесение Гриба, и оно ему уже не показалось таким подозрительным:
- «Видно Гриб просто мелко ревнует. Помню, Лилия мне говорила, что он пускает на неё слюни и раздевает взглядом», - подумал Метлок и не придал его донесению никакого значения.
На следующее утро в понедельник Метлок записался на приём к генералу Брауну, и, как он сказал адъютанту – по срочному делу. Браун его тут же принял:
- «Что случилось у тебя, Ферги? Что за срочное дело?»
- «Сэр, прочтите сами», - и он положил перед ним на стол отпечатанное донесение Камиллы. Браун его мигом прочёл:
- «Я поздравляю тебя, Ферги – это крупный, но пока ещё только тактический успех. Ты грамотно подобрал ему нашу агентку. Чтобы всего лишь за первую неделю сделать такой прорыв в работе – это очень здорово. Передай ей, Ферги, от меня привет, благодарность и пусть не затягивает с конечным результатом. … Помни, Ферги, нам нужен наш, я подчёркиваю – Наш Мещерский! Это должно быть конечным результатом».
- «Сэр, отправляя её на задание, я ей обещал премию в миллион долларов, если она выйдет за него замуж. Я надеюсь, Вы меня поддержите в этом?»
- «Голова Мещерского стоит сотни миллионов долларов, поэтому миллион я как-нибудь для неё раздобуду. … Хотя, … стой, Ферги, у меня прямо сейчас возникла идея – бюджет разведки на этот год уже утверждён. Поэтому прямо сейчас или на днях я тебе дать премиальный миллион не смогу. Ждать следующего года – долго. Поэтому давай мы ей сделаем дарственную на коттедж вместе со всей территорией. Пусть это будет наш подарок к её свадьбе. … Там золотая земля и это будет даже гораздо больше стоить, чем миллион долларов».
- «Отлично, сэр, спасибо. Я об этом ей немедленно сообщу и представлю именно так, как Вы и сказали – наш с Вами подарок к её свадьбе».
- «Давай, Ферги, только поторопи её со свадьбой».
Бригадный генерал Фергюст Метлок довольный вышел из кабинета дивизионного генерала Карла Брауна. Показывать Брауну донесение Гриба он не счёл нужным. Оно, в его глазах, выглядело как-то мелко. Вечером он по специальному мобильному телефону отправил Камилле следующее сообщение: «Я и генерал Браун, благодарим Вас за готовность выполнить специальное задание. От меня и от него Вам будет свадебным подарком дарственная на коттедж со всей прилегающей территорией. Просим ускорить выполнение задания. Генерал Метлок». Отправив Камилле сообщение, Метлок позвонил в Санта-Пальмес директору Национальной научной лаборатории профессору Ричарду Бредберри:
- «Хеллоу, Ричард!»
- «Хеллоу, Ферги!»
- «Ну, какое у тебя впечатление после первой неделе научных консультаций Мещерского?» - настороженно спросил у него Метлок.
- «Как бы тебе подоходчивей сказать», - стал тянуть с ответом Бредберри … : «Да, вот, придумал: если на одну чашу весов положить ценность головы профессора Мещерского, а на другую – ценность всех голов профессоров моей Лаборатории, в том числе и мою, то чаша весов явно перевесит в сторону ценности головы Мешерского. … Ты не представляешь себе, Ферги, какое это чудо! Каждая серия его лекций для нас является огромным откровением. Они, совместно с профессором Кузнецовым, сделали настоящие прорывы в различных областях математики. Мы удивлены, восхищены, а за некоторые наши работы становится стыдно перед ним. Он даже меня заставил их критиковать».
- «Я понял тебя, Ричард, спасибо за справку».
- «Ферги, нам было бы очень лестно, если бы он остался у нас. Мы бы здорово продвинули научный уровень нашей Лаборатории. … Нужна ли тебе какая-нибудь моя помощь в твоей операции?»
- «Нет, Ричард, пока не надо. У меня тоже всё идёт по плану и тоже очень даже не плохо», - усталым, но довольным голосом ответил ему генерал Метлок.
- «Рад слышать», - торопливо ответил ему профессор Бредберри.
- «До свидания, Ричард».
- «До свидания, Ферги», - генерал Метлок положил телефонную трубку на рычаги и крепко задумался, получив такую информацию от своего друга профессора Бредберри:
- «Да, тысячу раз прав генерал Браун, дав идею этой операции. Нам надо срочно заполнить наше отставание в математике. Ведь впереди нас ждут математические войны. … А Лилия молодчина, исключительно опытна в своём деле, я правильно её выбрал».
……………………………………………………………………………...
За сутки до этого разговора в воскресенье вечером, отпустив Боголюбова, Сергей уединился в своей спальне. До сеанса связи с Центром оставалось 15 минут. Он выключил свет, надел наушники, воткнул их в спец. планшетник и настроил встроенное в него радио на нужную волну. В руках у него был лист бумаги и авторучка. В наушниках на этой волне слегка потрескивал эфир, потом еле слышно раздалась какая-то лёгкая музыка. Прошло 15 минут. И вдруг музыка резко прекратилась, и сквозь шорохи эфира послышался чёткий звонкий женский голос. Голос по-русски называл цифры. Весь, напрягшись, боясь пропустить хоть одну цифру, Сергей лихорадочно стал записывать их. Через десять минут голос исчез. Сеанс связи был окончен. Затем он завёл новый файл, дал ему имя и стал вносить в него записанные цифры. Окончив эту работу, Сергей подсоединил этот файл к специальной дешифровальной программе и нажал клавишу «Enter». Мгновенно на экране планшетника появилось дешифрованное следующее сообщение Центра:
«Ваша акклиматизация идёт успешно. Центр Вами доволен. Ваша горничная с высокой степени вероятности является сотрудником внешней разведки СПА, подразделение «Медовые ловушки». Наиболее вероятно, что командование поставило ей задачу – выйти за Вас замуж. Их цели: во-первых, вербовка Вас на основе страсти, во-вторых, тем самым поставить Вас под их полный контроль. Только тогда и при условии, что Вы не сделаете ни одной ошибки, Вас допустят к их высшим секретам. Поэтому Центр рекомендует Вам жениться на ней. Это будет естественной убедительной «крышей» для смены гражданства. В последующем Центр планирует вербовку Вашей жены на основе сохранения целостности семьи.
Краткие данные Вашей горничной: Её подлинное имя и фамилия – Камилла Паркер, ей 38 лет. С 7 лет сирота, отдана в Воспитательный дом. Спортсменка – художественная гимнастика. В 22 года окончила факультет психологии университета. Предполагается, что далее она поступила на службу во внешнюю разведку СПА.
В связи с Вашим образом жизни условленные знаки запроса Вами связи с Центром для передачи нам информации – отменяются. Теперь для этой цели Вам надлежит держать любую заметную вещь в правой руке при посадке в Вашу машину и выходе из неё. Настоятельно рекомендуем – без острой надобности связь не заказывать. Центр».
Согласно инструкции, Сергей тут же в туалете сжёг бумагу с записанными на ней цифрами. Затем стал смотреть в планшет на текст шифровки и думать. При этом настроение его стало хорошее. Приятно было почувствовать связь с Родиной, которая была теперь так далеко от него, и было совершенно не ясно, когда он вернётся назад, да и вообще – вернётся ли? Морально ему было нелегко одному в чужой стране, в окружении чужих людей с чужим менталитетом, в постоянном напряжении, что его малейшая ошибка – и его тут же разоблачат. А ведь командование внешней разведки Русландии на него надеется! А тут, через колонки цифр, протянулась маленькая тонкая ниточка его связи с Родиной. Это давало силы, это вдохновляло. На него свои внимательно смотрят, в него верят. Следовательно, не так уж он и одинок в этом мире. И он мысленно представил себе эволюцию своей жизни: от подводных глубин Заполярья, до внешней разведки в чужой стране:
- «Да, какая странная получается у меня жизнь», - с грустью подумал Сергей: «А всё-таки это счастье, иметь такую жизнь. И если о ней написать роман, то никто просто не поверит, что такое бывает. …
Но нет, нет, нет, что-то я раскис, позволил себе лирику. Для меня это непозволительная роскошь даже в мыслях. Надо обдумать ситуацию, сравнить данные шифровки с реальностью, наметить действия на будущее. …
Итак, первое – командование мной довольно. Это главное. Основа сути моей игры остаётся старой – это демонстрировать им естественность своего поведения – это второе. Исключить заказ связи с Центром, тем более, что передавать мне им пока нечего. При теперешнем моём образе жизни это очень опасно – это третье. Четвёртое – наши за мной здесь наблюдают. Это хорошо. Кто-то следит за моей правой рукой, когда я выхожу из машины в Лаборатории напротив их административного здания. Но там ходят десятки людей, которых я не знаю. Значит, среди них есть и наш. Он ведёт за мной наблюдение там, на территории Лаборатории. Так, … понятно. Найти его мне не реально без команды и наводки Центра. Им там виднее, пусть так и будет. … Но, следить за моей правой рукой на территории коттеджа в момент посадки в машину, могут только три человека: Боголюбов, Камилла и Сэм. Боголюбов – майор разведки СПА, Камилла – скорее всего тоже сотрудник разведки СПА, следовательно, они отпадают. Остаётся Сэм. … Что ж, неплохо, неплохо. … В контакт с Сэмом, без команды Центра вступать не буду. … Но, всё равно, рядом свой, как-то становится надёжней, уверенней.
И, наконец, пятое – главное – взаимоотношения с Камиллой. Как я разрулю свои взаимоотношения с ней – зависит всё: цель моей миссии, выполнение задания, первенство в гонке за обладанием математическим оружием. … Интересно, понимает ли это сама Камилла, или её используют в тёмную? … Думаю, что не понимает. … Итак, мне командованием дано разрешение, жениться на ней. Ура!!! Я этого и сам очень хочу! … Это моя ближайшая тактическая цель. … Но как её достичь? Вот в чём вопрос. … А наши молодцы, я ещё на ней не женился, а они уже думают о её вербовке. Блестяще! … Так тонко переиграть разведку СПА! Чувствуется, что эта идея генерала Орлова. Уж больно его ум изворотлив. … Но, осуществлять, то всё это придётся мне! … Тьфу, опять меня занесло. Надо обдумать, как жениться на Камилле и под этой «крышей» попросить смену гражданства. Но здесь есть явное противоречие, и над ним надо трезво подумать. С одной стороны – если разведка СПА подставила её под меня с целью меня соблазнить и на этой основе принудить сменить гражданство, то, естественно, было бы её стремление сблизиться со мной. Но, с другой стороны, она наоборот, отталкивает меня. Как это объяснить? … Инструкторы генерала Орлова меня всегда учили: все события в жизни людей логично вытекают одно из другого, так как все они взаимосвязаны и взаимообусловлены друг другом. Любое кажущееся противоречие в событиях говорят только об одном – мы просто не видим, не знаем эту скрытую от нас логику. Следовательно, и здесь, в поведении Камиллы, есть какая-то своя, пока мне не понятная скрытая логика. А на поверхности моё непонимание логики её поведения принимает форму противоречия. … Надо думать, чем может быть обусловлена логика её поведения? … Но для этого надо очень чётко понять и сформулировать цель, которую она стремится достичь. … Вот, вот с этого и надо начать. … Но, чтобы понять её цель, сначала надо зафиксировать факт того, что она мне о себе говорила правду. Ведь всё, что она мне о себе сказала, полностью совпало с данными Центра, кроме, естественно, того, чем она занималась последние 16 лет. Это она умолчала, а наши документально ничего не обнаружили. Косвенно это говорит о том, что всё это время она была на секретной работе. Понятное дело, о таких фактах молчат. Следовательно, она мне сказала правду из того, что имела право говорить. … Могла и обмануть, но всё же сказала правду. Почему?! … », - тут мысли Сергея упёрлись как бы в стену, и он уже сходу никак не мог ответить на этот вопрос.
Он спустился вниз на кухню, открыл холодильник, достал бутылку «Wallaby» (кефир – пер. англ.), налил его себе в стакан и стал медленно пить, откусывая печенье. Он всё смотрел и смотрел в одну точку, не видя её, и всё думал, думал и думал:
- «Если она для себя не видит со мной будущего, то вполне могла сказать и неправду. А она то, как раз сказала правду, хоть и не полную частичную, но всё же правду. Следовательно, можно предположить, что такое будущее со мной она допускает. … Просто меня соблазнить, что она уже десять раз могла сделать, а потом этим шантажировать – глупо, так как я холост. Следовательно, я имею основания подумать, что она рассчитывает на длительные взаимоотношения. … А раз так, то тогда, похоже, становится всё понятно. Как говорил известный французский моралист Мишель Монтень – «Мы ценим только то, что достаётся нам с трудом» [2]. Применительно к женщине – мы ценим в ней главное – это женственность. Нет, не тело. Тело – это инстинкт, он есть и у животных. А главная составляющая часть женственности – это и есть недоступность, то, что раньше называли целомудрие. Именно этим женщина наиболее остро привлекает мужчин, а не своим телом. … Вот теперь логика её поведения становится понятной и противоречие исчезло. Итог – своим отталкиванием, она всё больше и больше привязывает меня к себе. … Да, … ну и умна …».
Сергей допил бутылку «Wallaby», поднялся к себе наверх и ужаснулся – он оставил не выключенный планшетник! Правда, экран планшетника уже автоматически погас – но он все же, грубо нарушил конспирацию! Он немедленно удалил файл с расшифрованным сообщением и тут же специальной программой «затёр», то место в памяти планшетника на котором был записан этот файл. Только потом перевёл дух.
- «Ну и ну, вот позволил себе задуматься и какой сделал промах! Надо себя контролировать!» - мысленно сам себя отчитал Сергей, и продолжил думать дальше:
- «Женщина циничная, подлая, никогда не сможет казаться женственной. Игра её будет всегда фальшива и заметна. … С Камиллой всё не так, даже если учесть, что она служит в подразделении «Медовые ловушки». … Слишком она умна, ведёт себя с достоинством и, конечно, она женственна. … Вон, как меня последний раз отчитала! … Вопрос, стоящий передо мной ясен – как признаться ей в любви, сделать предложение и тут же сказать, что ради неё я готов остаться в СПА? … Просто прийти к ней и сказать ей это – да она меня и слушать не будет, раз она же и установила такие натянутые отношения. … Прижать её к себе, насильно поцеловать – но тогда она будет отбиваться. … Нет, будет ещё хуже, … я испорчу всю игру. … Нужен какой-то случай. Случай должен быть естественным. … Но какой?!» - в этот момент Сергей посмотрел на часы: «О Боже, уже двенадцатый час ночи, а я ещё не подготовился к завтрашним лекциям!»
Сергей быстро включил свой ноутбук, нашёл нужную ему директорию, открыл соответствующий файл и стал готовиться к лекциям.


2.9 Признание

На следующее утро в понедельник было всё, как всегда. Сергей вовремя прибыл на кухню завтракать. Они с Камиллой сухо официально поздоровались друг с другом, и он, молча сел завтракать. Сергей не мог не смотреть на Камиллу. Он ей любовался. Но теперь он уже до многого догадался и, поэтому, выражение его лица было спокойное. На нём уже не было следов смятения, обиды и страдания. При таком его молчаливом взгляде Камилла почувствовала себя неловко, повернулась и ушла в свою комнатку.
- «Мне кажется, что он внутренне улыбается», - подумала Камилла: «Такое впечатление, что он что-то узнал. Но что?! … Или мне это только кажется? … Нет, нет, я не ошибаюсь. Он слишком простодушен, чтобы что-то скрывать. … Значит, он что-то должен сделать. … Если я, в этой ситуации, сделаю первый шаг, то погублю всю игру».
В этот момент раздался сигнал клаксона и через некоторое время Камилла услышала, как Мещерский окончил есть и ушёл. Она вышла из своей комнатки и оглянулась:
- «Он уехал. … Опять одна», - и, тяжело вздохнув, принялась за свои обычные обязанности горничной.
Мещерский ехал в машине закрыв глаза. Однообразное мелькание пальм его стало утомлять. Он думал о Камилле, что так нелепо не попрощавшись расстался с ней. Но навязываться ей он счёл неприличным. А впереди было шесть часов лекций, но думать о них не хотелось. В Лаборатории тоже всё было как всегда: встреча с профессором Бредберри, традиционное приветствие при его появлении в актовом зале и так далее. Но на этот раз Мещерский решил сам взять вступительное слово, чтобы плавно логически перекинуть мостик от своих предыдущих лекций к теме его сегодняшних лекций. Методически это было правильно, что Сергей про себя и отметил, но директор его опередил:
- «Уважаемые коллеги!» - начал профессор Бредберри, оглядев весь зал: «На предыдущих лекциях профессор Мещерский подробно рассказал нам о тех математических приёмах, при помощи которых ему удалось всю сверх гигантскую массу данных об инженерной инфраструктуре стратегического объекта исследования уместить во внешней памяти самого обычного ноутбука. Мы с вами воочию увидели, какую огромную массу самых разнообразных реляционно-связанных таблиц составляют эту базу данных. Естественно, логично возникает следующий вопрос, а как эту базу данных составить? Вручную? – Но, тогда придётся посадить пол страны лет на десять для её составления. Естественно это не годится. Выход один – её надо составлять автоматически, при помощи какой-то высокоинтеллектуальной компьютерной программы. На её вход надо подавать схемы и чертежи, на её выходе должна автоматически образовываться искомая база данных. Тому, на каких принципах построена эта программа и как она работает, и будут посвящены сегодняшние лекции профессора Мещерского. … Передаю ему слово», - профессор Бредберри сошёл с трибуны и сел на своё место в президиуме. На трибуну взошёл профессор Мещерский:
- «Уважаемые коллеги! …», - и он начал подробно в деталях рассказывать о этой высокоинтеллектуальной программе. Боголюбов чётко и добросовестно всё переводил.
Через шесть часов Мещерский, наконец, окончил излагать свой материал. Как всегда, он артистично полностью отдавался аудитории, разъясняя сложные математические схемы самыми простыми словами. И, как всегда, профессор Бредберри увёл его обедать в свой салон. А там, за рюмкой коньяка, у них тоже, как всегда, состоялся приятный светский разговор:
- «Вы очень устали?» - спросил Мещерского профессор Бредберри.
- «Да, … очень», - вяло ответил ему Сергей.
- «Дорогой коллега, я теряюсь в догадках, что ещё Вы можете нам интересного и нужного сообщить? Сейчас мне кажется, что Вы нам рассказали всё, что только можно».
- «Видите ли, профессор, на прошлой неделе во вторник, когда я рассказывал Вам о цветных, неправильно раскрашенных графах и о принципе функционирования алгоритма «Энергия», я Вам рассказал именно сам принцип функционирования этого алгоритма – не больше. Но, на самом деле, у этого алгоритма есть некоторое количество нюансов, которые мы, люди, непроизвольно их учитываем, даже не задумываясь, так как они нам кажутся абсолютно естественными. Но компьютер – это не человек, и ему надо все эти нюансы математически описать и составить соответствующие программные процедуры их учитывающие, то есть как бы математически описать нашу с Вами подспудную интеллектуальную работу. Без учёта этих нюансов алгоритм «Энергия» будет выдавать не адекватные решения. Знание этих нюансов и их учёт в программе – обязателен. Только после того, как Вы узнали всё в целом, можно вернуться к этим нюансам. Рассказывать о этих необходимых тонкостях раньше было бы методически не грамотно», - сказав это Мещерский принялся за свой салат «Коул-сло» с сельдереем.
- «Уважаемый коллега», - снова начал профессор Бредберри: «Вы уж извините, что я Вас отрываю от обеда, но мне, для организации Ваших научных консультаций, нужно знать, это будут последние Ваши лекции, или – нет?»
- «Да, это будет моя последняя серия лекций, после чего я буду готов поехать с научными консультациями в Ваши дочерние институты».
- «Отлично, коллега!» - воскликнул профессор Бредберри, тогда уже завтра после последних Ваших лекций на моём служебном самолёте Вас доставят в институт Юго-восточной провинции. Но я сразу прошу Вас, так подробно читать свои лекции в дочерних институтах не надо. Всё руководство этих институтов и их главные и ведущие научные сотрудники Вас уже слышали здесь, у меня. Там аудиторию в основном будет составлять научная молодёжь. На каждый такой институт, прошу Вас затратить не больше недели, то есть пять серий лекций и хватит. А то Вы просто не успеете до окончания Вашей командировки. И я бы хотел, чтобы последнюю свою неделю, Вы просто отдохнули в коттедже, который сейчас занимаете, позагорали, покупались в океане».
- «Спасибо, профессор, буду Вам очень признателен. Но я бы хотел, чтобы меня там так же сопровождали моя горничная и переводчик, к которым я уже успел привыкнуть», - Боголюбов даже просиял, переводя эту фразу.
- «Ну разумеется, разумеется, коллега. Я Вас конечно понимаю. У каждого из этих институтов есть свои коттеджи для особо важных гостей. Там Вас и поселят. На моём самолёте Вы полетите вместе с Вашим переводчиком и горничной. Переводчик уже слышал», - и профессор Бредберри посмотрел на Боголюбова: «а Вашей горничной сегодня всё сообщат».
- «Спасибо, профессор».
- «Ну, что Вы, что Вы, дорогой коллега. Это Вам спасибо за такие чудные лекции. Я сам знаю, как их трудно читать. И я прекрасно видел, как вы полностью себя отдаёте аудитории, как Вы выкладываетесь и исчерпывающе отвечаете на все вопросы. … Знаете, скажу вам по секрету, ведь у меня есть такие профессора, которые могут шесть часов непрерывно, как и Вы читать свои лекции и, при этом, нисколько не устают. … Потому, что свой материал не любят, читают его формально, с аудиторией никак не контактируют. … Вы – совсем другое дело. … Теперь я буду вас ставить им в пример. … Искренне, поверьте, дорогой коллега, предлагаю следующий тост за Вас, за Ваше здоровье, за Ваше добросовестное отношение к делу», - и директор тут же разлил себе и Мещерскому по рюмке «Мартеля». Сергей только успел благодарно сказать:
- «Спасибо».
Они чокнулись, выпили и принялись за классический морской суп «Чаудер».
А дальше всё было как обычно. В этот вечер Сергей отпустил Боголюбова поздно около девяти часов вечера. Его английский стал уже настолько совершенен. Что он мог бы с Камиллой общаться на бытовые темы без разговорника, который он всегда для этого случая имел под рукой. Но, увы, разговоры с Камиллой кончились. Сердце у Мещерского от этого ныло, а напряжённость во взаимоотношениях нарастала.
На следующий день, после прочтения им последней серии лекций и обеда в салоне директора, он, в сопровождении профессора Бредберри и Боголюбова, был отвезён на аэродром Санта-Пальмеса. На аэродроме его уже ждала Камилла, она собрала и упаковала все вещи Мещерского. Сергей сразу проверил наличие своего планшетника и успокоился. Вместе с Камиллой на аэродром прибыл его провожать и Сэм. Сэм не мог знать, что Мещерский его уже вычислил как сотрудника резидентуры, поэтому Сергей вёл себя с ним просто и приветливо.
- «Масса Мещерский, я Вас буду ждать, приезжайте быстрее. Я хочу покатать Вас по океану на катере», - улыбаясь во всё своё широкое лицо и обнажая свои ослепительно белые зубы, сказал Сэм.
- «Спасибо, Сэм, обязательно приеду и покатаюсь», - они на прощание крепко пожали друг другу руки.
Вскоре Мещерский, Боголюбов и Камилла сели в небольшой директорский самолёт. Профессор Бредберри и Сэм помахали им руками. Самолёт вырулил на взлётную полосу, разогнался и взлетел.
У Мещерского начался новый этап в его научных консультациях. В дочерних институтах всё было примерно так же, как и в центральной Национальной научной лаборатории. Каждый раз его селили в отдельный коттедж для особо важных гостей, который обычно находился в очень живописных местах: то среди сурового леса, то на берегу уединённого озера, то в горах. А Камиллу и Боголюбова обычно селили в гостинице при институте.
Здесь, впервые Мещерский стал замечать какую-то неловкость и замешательство, которые всякий раз возникали, когда Камилла и Боголюбов где-то сталкивались друг с другом. Что-то обоюдонеприязненное показалось ему в их жестах и обрывках, долетавших до него слов. Явно между ними был какой-то конфликт. Но Сергей не придавал этому никакого значения:
- «Они ведь оба из разведки СПА», - подумал он: «и наверняка у них есть какая-то предыстория их взаимоотношений. Мне туда влезать не надо», - и больше он над этим фактом не задумывался. Но это было его ошибкой, вызванной деликатностью его натуры и отсутствием опыта оперативной разведдеятельности. Позже он это понял.
Все пять дочерних институтов располагались в пяти разных провинциях СПА, которые у них в стране имели географические названия: Юго-западная провинция, Северо-западная, Центральная, Северо-восточная и Юго-восточная. И снова Мещерский очутился в привычном ему прохладном климате. Здесь уже не было той испепеляющей жары и парной духоты тропического климата Санта-Пальмеса, когда на улице более десяти минут было тяжело находиться. Ночи здесь стояли прохладные, а дни приятно тёплые. Какое это было наслаждение – спать с открытым окном, дышать свежим воздухом без постоянного въевшегося в уши еле слышного гудения кондиционера. А в горах северных провинций он снова увидел родной ему снег. Это была такая малость, но как он по ней соскучился! Как это напоминало ему Родину, Заполярье, где он прослужил столько лет!
В первый день пребывания Мещерского в каждом из этих дочерних институтов, его директор традиционно давал торжественный обед в его честь, а в субботу и воскресенье – экскурсии по местным достопримечательностям. В воскресенье вечером его на небольших служебных самолётах директоров перевозили в следующий дочерний институт. И везде его сопровождали Боголюбов с Камиллой. Отношения с Камиллой по-прежнему были заморожены. Каждый из них мучительно переживал разрыв и каждый из них не решался сделать первый шаг. Командование каждого из них торопило с этим событием. Каждый ждал какого-то случая, а время командировки Мещерского близилось к концу. И, наконец, этот случай произошёл.
Проведя свои научные консультации в пяти дочерних институтах Мещерский с Боголюбовым и Камиллой, вернулись в Санта-Пальмес. И снова он очутился в жарком душном тропическом климате. На аэродроме его встречали профессор Бредберри и Сэм. Сойдя с трапа самолёта, Мещерский сразу очутился в объятиях профессора Бредберри. Старик даже прослезился. В душе он уже считал его своим и не понимал, почему Метлок так затянул операцию. Сэм вежливо поздоровался за руку, улыбнулся и ещё раз напомнил Мещерскому, что готов в любое время покатать его на катере. Затем директор отвёл Мещерского в сторону и сказал ему:
- «Срок Вашей командировки истекает через десять дней. Поживите эти десять дней в своём коттедже, покупайтесь в океане, позагорайте, в общем, отдыхайте в своё удовольствие. Вы честно заслужили такой отдых. Обед Вам будут регулярно к 13.00 доставлять из моего салона. Если захотите обедать со мной в салоне, то буду рад Вас видеть, только заранее позвоните. И помните, за мной прощальный ужин. Об этом я Вас заранее предупрежу. Ну, а теперь до свидания. Желаю Вам приятного отдыха», - они с чувством пожали друг другу руки, после чего профессор Бредберри сел в свою машину и уехал. Мещерский сразу сообразил, что раз не надо являться на службу, как он про себя называл свои лекции, то до завтрака он сможет час покупаться в океане. Сергей подошёл к Камилле, стоявшей недалеко, и, обратившись к ней, уже свободно владея бытовым английским, сказал:
- «Мисс Паркер».
- «Да, я Вас слушаю, мистер Мещерский», - полностью нейтральным голосом ответила ему Камилла.
- «Последующие десять дней директор дал мне для отдыха. Являться в Лабораторию мне уже не надо. Поэтому я хотел бы с утра до завтрака час посвятить купанию в океане. В связи с этим прошу Вас накрывать мне завтрак на час позже», - он умоляюще посмотрел на неё. В его глазах не было никакой игры, никакого притворства. Камилла безошибочно прочла в них сильную страсть и подумала:
- «Наверно в эти оставшиеся десять дней он должен решиться. Просто так он не должен уехать. … Как мне всё это вынести?! … Только выдержка!» - а вслух она сказала безучастным голосом:
- «Хорошо, мистер Мещерский».
Этого разговора Боголюбов слышать не мог. Он уже сидел в Майбахе и готовился везти Мещерского в коттедж.
Затем вчетвером, вместе с Сэмом они сели в машину и, сначала поехали в гостиницу, где был забронирован номер для Камиллы. Подъехав к своей гостинице, Камилла вышла из машины и попрощалась с Мещерским и Боголюбовым. Сэм помог ей донести вещи до её номера. Когда вернулся Сэм, они втроём поехали в коттедж.
На следующее утро, когда уже солнце взошло над океаном, и началась обычная тропическая жара, Мещерский проснулся, надел плавки и сразу выбежал на небольшой пляж бухточки, который входил в территорию коттеджа. Мерно шумел прибой, слышалось шуршание гальки, воздух был йодист от множества мелких солёных брызг. Мещерский с детства любил море, пенистые волны, купание. И с разбегу с наслаждением он нырнул под нависший гребень волны прибоя. Его сразу закувыркало, понесло, выбросило на гальку. От неимоверного удовольствия он засмеялся, он снова был ребёнком, он радовался жизни, радовался океану, радовался солнцу, как будто за плечами у него не было столь тяжёлой, опасной, но и очень интересной жизни. Затем он заплыл за полосу прибоя и долго, долго плавал. Сначала не хотелось думать ни о чём, он просто наслаждался своей силой, скольжением в воде и вкусом солёной воды на губах. Но постепенно утренняя эйфория уходила куда-то на задний план, и в голове у него снова всплыли окружавшие его проблемы. Самой главной из них были отношения с Камиллой.
- «Если никакой случай не подвернётся, то в ближайшие несколько дней я признаюсь ей в любви и сделаю предложение. Больше тянуть нельзя, командование меня не поймёт, итак, только постоянно об этом и спрашивает. Но главное – я сам издёргался. … Ох, как я боюсь её отказа!»
С этими мыслями он вышел на берег, посмотрел на пришвартованный к небольшому пирсу белый изящный катер, послушал скрип его кранцев на волнах, улыбнулся, вспомнил неоднократные приглашения Сэма покататься и пошёл к дому. В коттедже он принял душ, привёл себя в порядок и, одетый по-домашнему в белую футболку и чёрные шорты, стал спускаться вниз на первый этаж. Сердце его нервно колотилось, он чувствовал каждый его удар. Сергей вдруг осознал, что его отношения с Камиллой не кончатся завтраком. Она останется убирать все помещения коттеджа, наводить порядок, а он в Лабораторию уже не поедет. Как ему теперь быть, как построить отношения? – Он не знал. Но и думать уже было поздно.
Вдруг он услышал, как с кухни доносится голос Боголюбова. Мещерский сразу понял, что Боголюбов ничего не знал о том, что он решил завтракать на час позже.
- «Конечно, Боголюбов приехал как всегда вовремя. Дал сигнал клаксона и, не дождавшись меня, заглушил двигатель машины и зашёл в коттедж, где сразу направился на кухню», - успел подумать Мещерский, как вдруг к голосу Боголюбова присоединился и голос Камиллы: «Опять у них какие-то разборки», - мелькнула у него в голове мысль. Но вдруг голос Камиллы перешёл на крик:
- «Нет! Нет! Нет! … Убери свои руки, негодяй!»
- «Я хочу тебя прямо сейчас! …»
Мещерский мгновенно понял всё, дальше слушать было нельзя. Он с шумом распахнул дверь – жуткая сцена предстала перед ним: обхватив Камиллу обеими руками, Боголюбов силой прижимал её к себе и своим ртом пытался дотянуться до её губ. Камилла упёрлась обеими руками ему в грудь и, как могла, отворачивала своё лицо. Кругом были раскиданы бумажки долларов. В мгновение ока Сергей обеими руками схватил левую руку Боголюбова и, не выпуская её, перекинул свои руки через голову. Стало слышно, как у Боголюбова сильно захрустел сустав, он сразу отпустил Камиллу, согнулся пополам и по-русски сильно закричал:
- «Больно-о-о-о-о!»
- «Сейчас тебе гад ещё будет больнее!» - и Мещерский ещё на пол оборота провернул его левую руку.
- «А-а-а-а-а- … -а!»
А потом Мещерский ребром ладони правой руки с размаху ударил его чуть ниже левой лопатки. От нестерпимой боли в районе почки он обмяк и глухо застонал, ноги его подкосились, и он мешком упал на пол. Только после этого Мещерский отпустил его левую руку, больше выкручивать её не было смысла. Легонько пнув лежачего Боголюбова ногой, Мещерский сказал ему по-русски:
- «А теперь, мразь, собирай свои доллары и убирайся! Больше мне твои услуги не нужны!»
Камилла забилась в угол кухни, широко открытыми глазами смотрела на эту жуткую сцену и машинально руками поправляла свою растрёпанную причёску. Через пол минуты стоны Боголюбова прекратились, он с трудом поднялся на четвереньки и в такой позе стал собирать с пола свои доллары, потом встал пошатываясь и пошёл к выходу из кухни. Зачем-то он обернулся, лицо его было жалко и гадко.
- «Во-о-о-н!» - закричал по-русски на него Мещерский.
- «Только без рук, только без рук», - так же по-русски пролепетал Боголюбов и, кряхтя, вышел из кухни.
Мещерский с Камиллой остались одни. Они смотрели друг на друга и молчали, говорили только их глаза:
- «Я люблю тебя», - говорили глаза Мещерского.
- «И я люблю тебя», - говорили глаза Камиллы.
Первой очнулась Камилла:
- «Мистер Мещерский, первый раз в жизни за меня кто-то заступился, и это были Вы. … Это мгновение я запомню на всю сою жизнь. Я Вам очень благодарна. … Спасибо», - Мещерский молчал, мысли его путались, он ещё не отошёл от горячки автоматически сделанного им. Но Камилла смяла его мысли, она продолжила:
- «Полтора месяца назад я отказала Вам, когда Вы предложили мне пойти с вами в какой-то музей. … Если Вы снова пригласите меня пойти с вами в этот музей, то я соглашусь», - при этом глаза её потупились. Ей было стыдно. Сейчас всё зависело от того, как ответит ей Мещерский. Впервые он видел её не гордой, надменной, холодной, а робкой, хрупкой, беззащитной. Он улыбнулся ей, глаза его увлажнились. Его горячка быстро проходила, и на такой простой вопрос он уже был в состоянии ответить:
- «Да, да, конечно, мисс Паркер, … спасибо Вам».
Камилла уже окончательно овладела собой и сказала:
- «А мне-то за что «спасибо»?»
- «Зато, что Вы согласились пойти со мной в музей», - самое банальное, что мог ответить ей Сергей.
Камилла ничего ему на это не ответила, улыбнулась и просто по-домашнему сказала:
- «Садитесь завтракать».
Сергей послушно сел завтракать. Он ел, но вкуса пищи не чувствовал. Сердце его снова бешено колотилось, но теперь уже от неудержимой радости. Он глупо смотрел на Камиллу, ел и улыбался. Камилла села на стул, смотрела Мещерскому прямо в глаза и тоже улыбалась. Когда Сергей окончил есть, рассудок к нему окончательно вернулся. Он взял свой мобильный телефон и позвонил профессору Бредберри:
- «Алло, доброе утро, профессор».
- «О, доброе утро, дорогой коллега. Рад Вас слышать. Чем могу быть Вам полезен?» - ответил ему директор.
- «Видите ли, профессор, я хотел бы ещё раз посетить ваш Музей истории создания ядерного оружия».
- «О, прекрасно, никаких проблем, приезжайте, заведующий музеем будет ждать Вас у дверей Вашего кабинета. Он всё ещё за вами».
- «Спасибо, профессор, но я бы хотел его посетить не один».
- «А с кем?»
Мещерский почувствовал неловкость, стеснение и тихо сказал в трубку:
- «С дамой».
- «О, прекрасно, прекрасно! Помните, дорогой коллега, наш с Вами разговор, … что я тогда Вам советовал?» - при этом голос у профессора Бредберри стал очень радостный и … искренний. Он сразу понял всё: «Наконец операция Метлока начинает срабатывать. Надо немедленно ему об этом сообщить», - подумал он, а вслух в трубку сказал:
- «Скажите мне её имя и фамилию, и пусть она возьмёт с собой паспорт. Я сейчас дам команду службе режима, чтобы на неё выписали разовый пропуск».
- «Камилла Паркер», - тут же ответил ему Мещерский и сразу добавил: «Но у меня есть ещё одна новость».
- «Какая?» - настороженно переспросил директор.
- «Я бы хотел сменить себе переводчика, и он же одновременно должен быть моим водителем. В услугах прежнего переводчика я больше не нуждаюсь».
- «Хорошо, мистер Мещерский, но это так быстро не делается, дайте мне хотя бы сутки. … А кто тогда сейчас поведёт Вашу машину?» - а про себя директор подумал: «Вот это да! … Да у них там, по всей видимости, разыгралась какая-то драма. … Сейчас немедленно сообщу об этом Метлоку».
- «Садовник Сэм», - ответил ему Мещерский.
- «А как фамилия Сэма?» - переспросил директор.
- «Сейчас узнаю», - и тут же спросил Камиллу:
- «Мисс Паркер, а какая у Сэма фамилия?»
- «Болл», - тут же ответила ему Камилла.
- «Болл», - повторил в трубку Мещерский.
- «Пусть Сэм Болл возьмёт с собой свой паспорт. Пропуск и на него тоже будет выписан».
- «Но у меня есть ещё одна просьба к Вам», - неуверенно сказал Мещерский.
- «Да, да, слушаю Вас, не стесняйтесь, говорите», - ободрил его директор.
- «Видите ли, профессор», - и Мещерский как-то замялся: «я бы хотел, чтобы заведующий музеем только открыл мне музей и … оставил нас с мисс Паркер вдвоём. Я хочу сам быть экскурсоводом для своей дамы, так как историю создания ядерного оружия в США и Советском Союзе я достаточно хорошо знаю».
- «Без проблем, дорогой коллега. Так и сделаем. Я прямо сейчас передам Кристоффелю Миллеру, чтобы он уже через час ждал Вас у дверей Вашего кабинета. Он Вас с вашей дамой проводит к музею, откроет его и оставит Вас вдвоём. Пока Вы будете проводить экскурсию, он будет сидеть у себя в кабинете, а потом закроет музей. … Вы так блистательно и интересно читали нам свои лекции, что я представляю, как Вы великолепно проведёте эту экскурсию. Уверен, Ваша дама будет покорена. … И последнее, сразу после посещения музея я Вас вместе с Вашей дамой приглашаю к себе в салон на обед. А чтобы мисс Паркер было не скучно в мужском обществе, я приду на обед вместе со своей супругой – мисс Элизабет Бредберри».
- «О, дорогой профессор, Вы меня просто до слёз растрогали таким вниманием», - восторженно и, в то же время, смущённо ответил ему Мещерский.
- «Мистер Мещерский, Ваша голова и Вы сами достойны гораздо большего внимания, не скромничайте. Итак, до встречи», - они положили трубки, после чего каждый из них занялся своим неотложным делом, связанным с резко изменившейся ситуацией, вокруг командировки Мещерского.
Директор немедленно позвонил генералу Метлоку:
- «Алло, … Ферги, это ты?»
- «Да, Ричард, это я. Что у тебя случилось, что ты звонишь мне в субботу?»
- «Только, что позвонил мне Мещерский и попросил самолично провести экскурсию в моём музее, как он сказал – «со своей дамой». Её звать Камилла Паркер …», - в этот момент его прервал радостный вопль, раздавшийся на другом конце связи:
- «А-а-а-а- … -а! О, мой Бог! Ну, наконец-то! Эта девица измотала мне все нервы, хотя могла справиться с ним в пару дней. … Ну, наконец-то, наконец-то …».
- «Ты меня не дослушал, Ферги».
- «Да, прости, Ричард, рассказывай дальше. Это я от радости».
- «Одновременно он попросил меня сменить ему переводчика, заявив, что больше в услугах Богомолова не нуждается».
- «О, чёрт, совсем забыл, меня же мисс Паркер просила с ним провести работу. А это у меня совсем вылетело из головы. Я примерно представляю себе, что у них там произошло. Боголюбова мы, конечно, накажем, а завтра с утра у него будет новый переводчик, так и передай Мещерскому».
- «И последнее, Ферги. Я сегодня пригласил его к себе в салон на обед вместе с мисс Паркер после посещения музея. Со мной будет и моя супруга. Постараемся, как можем очаровать их, и относиться к ним как к паре».
- «Великолепно, Ричард! Спасибо тебе, ты настоящий друг! Это как раз то, что надо. Ты нам этим здорово поможешь».
- «Но я помогаю не только тебе, но и себе, и вообще всей науке СПА. Заполучить такого учёного – дорого стоит».
- «Да, Ричард, да. Мы с тобой работаем над одной темой, только с разных позиций. … Спасибо тебе за звонок. Если ещё будут какие-либо новости, то звони сразу. До связи».
- «До связи, Ферги», - и они оба положили трубки.
Получив такую новость, Метлок от радости потёр руки. Докладывать генералу Брауну он счёл преждевременным, ведь Мещерский ещё не выразил желание сменить гражданство и остаться в СПА, а его брак с капитаном Паркер ещё не состоялся. А вот сменой переводчика надо заняться немедленно. Он приказал адъютанту вызвать к себе начальника бюро переводов. Метлок находился в приподнятом радостно возбуждённом состоянии, что внешне у него проявилось в какой-то лихости, часто свойственной удачливым людям. Минут через десять к нему явился начальник бюро переводов подполковник Уитворд. Без всяких вступлений и приветствий Метлок начал:
- «Командировка Боголюбова в Санта-Пальмес прекращается. За некорректное исполнение своих служебных обязанностей его наказать своей властью и доложить. Вместо него мне нужен любой другой переводчик с русского. Чтобы не позже чем через пятнадцать минут он был у меня в кабинете на инструктаже. Всё понятно?!»
- «Так точно, сэр», - выпалил начальник бюро переводов.
- «Выполнять!»
- «Есть, сэр», - и подполковник Уитворд тут же вышел из его кабинета.
Ещё через десять минут адъютант ему доложил:
- «К Вам прибыл лейтенант Том Форстер из бюро переводов».
- «Пусть войдёт».
Вошёл высокий тощий молодой человек, с испуганным лицом, видно недавно поступивший на службу в разведку:
- «Сэр, лейтенант Форстер по Вашему приказанию прибыл».
Метлок с пренебрежением взглянул на него:
- «Ну и птенец. … Но сейчас уже не до выбора», - подумал он.
- «Сегодня Вы полетите на моём служебном самолёте в Санта-Пальмес. Поселитесь там в гостинице. Будете личным переводчиком нашего гостя профессора Мещерского. Одновременно будете и его водителем. Для этого, по прибытии в Санта-Пальмес изучите карту города. Там свяжитесь с директором Национальной научной лаборатории профессором Ричардом Бредберри. Он Вам скажет, в каком коттедже проживает господин Мещерский. Установите там связь с нашим завербованным агентом садовником при этом коттедже – Сэмом. Он негр. Сэм будет Вам докладывать о поведении Мещерского, а Вы мне. Доклады по воскресеньям вечером. Спец. мобильник получите у моего адъютанта. В мобильнике найдёте телефоны профессора Бредберри, горничной капитана Камиллы Паркер и садовника Сэма Болла. Сейчас там в самом разгаре идёт операция по вербовке профессора Мещерского. В случае острой надобности выходить со мной на связь немедленно. По приезде доложите о начале работы. Ваш оперативный псевдоним …», - Метлок на мгновение ещё раз оценивающе посмотрел на лейтенанта и сказал: «Штырь», - и жёстко добавил: «Вам всё понятно?!»
- «Да, но я, … у меня …».
Метлок его тут же зло прервал:
- «Ваши проблемы и Ваше мнение мне не интересны, господин лейтенант», - и, сорвавшись, закричал:
- «Смирно!»
Лейтенант Форстер больше от страха, чем от команды вытянулся:
- «Повторить приказание!»
Запинаясь и икая от страха, он в точности повторил приказание.
- «Кру – гом!» - гаркнул Метлок.
Лейтенант нервно дёрнулся и выполнил команду «кругом».
- «Выполнять приказание бегом!»
Форстер тут же согнул руки в локтях и подался вперёд.
- «Мар-р-р-р-ш!» - нервно крикнул Метлок.
Лейтенант пулей выбежал из его кабинета. Мелкая дрожь трясла Метлока, и он подумал:
- «Ну, наконец то всё стало сбываться. … Как обидно постоянно выслушивать от Брауна упрёки в своей несостоятельности. … Тфу! … Так, так, так. … Капитану Паркер звонить и требовать от неё доклада пока рано. … У ней там сейчас её профессиональная работа в самом разгаре. … Своевременно доложит, … куда денется …».
Метлок подошёл к своему небольшому холодильнику, стоящему в углу его кабинета, достал оттуда бутылку Виски, налил себе пол стакана и залпом выпил. Потом плюхнулся в своё кресло. Нервное возбуждение, вызванное долгожданной приятной новостью, постепенно стало проходить. Он закрыл глаза, расслабился и успокоился. Ему оставалось только ждать докладов о исполнении его приказаний.
……………………………………………………………………………...
А в это же самое время, за две тысячи километров к югу от столицы СПА, прервав связь с профессором Бредберри, Мещерский обратился к Камилле:
- «Мисс Паркер, я договорился с директором Лаборатории о посещении музея. Пропуска на Вас и на Сэма будут выписаны. … У Вас паспорт с собой?»
- «Нет, он у меня в гостинице».
- «Хорошо, тогда по дороге в Лабораторию сначала заедем в Вашу гостиницу за паспортом. … И ещё, мисс Паркер, … директор Лаборатории, профессор Ричард Бредберри вместе со своей супругой мисс Элизабет Бредберри, после просмотра музея приглашает нас с Вами на обед в салоне директора».
- «О мой Бог! Но я совершенно не одета, не причёсана и не накрашена для подобного визита», - быстро сказала Камилла. Но Сергею хорошо было видно, как она обрадовалась, как лицо её зарделось, глаза весело заблестели. …
Ей, простой одинокой женщине, всю жизнь которой мужчины её только использовали, не давая взамен ничего – и вдруг пойти на такой приём, к такому большому начальнику, и ещё с кавалером. … Да, не с мужем, … так хоть с кавалером. Трудно ей было скрыть своё счастливое лицо.
- «Ничего страшного, мисс Паркер», - участливо сказал ей Сергей: «Мы с Сэмом просто чуть дольше подождём Вас у гостиницы, пока Вы будете готовиться к званому обеду».
- «Хорошо, мистер Мещерский. Вы тоже идите к себе и одевайте свою форму, не в таком же виде Вы пойдёте к директору Лаборатории», - в этом уже было что-то от требований жены, но Камилла была настолько счастлива в этот момент, что не заметила, как немного переборщила: «А я пока пойду к Сэму и скажу ему, что сегодня он будет нашим водителем».
- «Да, и не забудьте ему сказать, чтобы взял с собой свой паспорт».
- «Хорошо», - широко улыбаясь, ответила ему Камилла, и счастливый Сергей убежал к себе наверх переодеваться, а Камилла пошла в хозяйственный домик Сэма.
Всё складывалось как нельзя чудесно. Оба они летали как на крыльях счастья. Оба были в предвкушении чего-то главного, которое вот-вот должно было случиться. … В этом мире для них всё исчезло. Исчезли настоятельные требования их командований, проблемы, обиды, переживания, ожидания – в их душах уже не было ничего, только он и она, всё остальное улетело, испарилось, исчезло. Всё это было так мелко, так ничтожно, по сравнению с тем чувством, которое переполняло их.
В этот момент их души уже не жили на этой Земле с её проблемами, антагонизмами, подозрениями, соперничеством. Они уже были где-то очень высоко в небе, и всё земное казалось им мелкой вознёй в детской песочнице. …
Они сели в машину. Что-то говорили Сэму. Они сидели на заднем сидении, сцепив свои руки, они не видели, не замечали ничего вокруг. Всё, что не касалось их двоих, было где-то очень далеко – на другой планете. …
Вдруг, откуда-то издалека раздался голос Сэма:
- «Мисс Паркер, … Вы слышите меня? … Мы подъехали к Вашей гостинице, …».
- «… Да, … да Сэм, слышу», - с трудом ответила ему Камилла.
- «… Мы подождём Вас, мисс Паркер, не торопитесь», - как будто откуда-то издалека сказал ей Мещерский. И отпустил её руку.
Щёлкнула дверца машины, сразу пахнуло тропической духотой, и Камилла быстро вышла из машины.
- «Быстрей бы она вернулась назад. Я её так долго ждал, … целые 45 лет!» - подумал Сергей.
Сэм всё видел, всё понимал и молчал. Он радовался за своего товарища по борьбе. Он не мог знать, что Мещерский его уже вычислил. Но дисциплина есть – дисциплина, команды на контакт с ним не было, и они просто сидели молча. …
Через пол часа вышла Камилла. … Сергей никогда не видел её такой нарядно одетой. Он был просто в шоке. На ней было лёгкое летнее светло-голубое платье значительно выше колен без рукавов на тонких бретельках. На шее у неё были бусы из белого жемчуга. На её стройных спортивных ногах были одеты лёгкие летние белые туфельки с очень изящным изгибом и на высоком тонком каблуке. Чёрные волосы, высокая кичка с греческим хвостиком и изящные кольцом завитые локоны волос перед ушами. Губы были накрашены, глаза подведены.
- «Мисс Паркер, … Вы обворожительны, Вы богиня … . Извините, … я начинаю болтать всякий вздор, всё что приходит на ум, не могу себя унять. Не обращайте на меня внимания … . Но в этом виноваты Вы …», - волнуясь и заикаясь проговорил Сергей.
Камилла ничего не ответила, только улыбнулась и села на заднее сидение рядом с Мещерским. Как только она села, их руки снова сами сцепились … . Слова им были не нужны. Они чувствовали биение пульса друг у друга, и это им говорило всё.
Очнулись они, когда их Майбах подъехал к главному контрольно-пропускному пункту Лаборатории. Офицер, дежурный по режиму, проверил документы у Сэма и Камиллы. Мещерского он не проверял, так как все смены охраны знали его в лицо.
- «Мисс, Вы прелестны, сказал ей офицер охраны, возвращая Камилле её документы, и козырнул ей, отдавая воинскую честь. Камилла опять ничего не ответила, только улыбнулась ему и посмотрела на Сергея. А он, держал её за руку, и, казалось, не видел и не слышал ничего вокруг. В данный момент в мире для него существовала только одна Камилла. Через несколько минут на небольшой скорости они подъехали к главному административному зданию Лаборатории. Мещерскому пора было приходить в себя. Он велел Сэму поставить машину на разрешённое парковочное место и ждать их».
- «Сэм, здесь много кафе и буфетов. Ты можешь хорошо провести время. Мы будем не скоро. Номер твоего мобильника у меня есть. Как мы освободимся. Я тебе позвоню».
- «Масса Мещерский, прошу вас, не волнуйтесь за меня, отдыхайте, Вы это честно заслужили».
- «Спасибо тебе Сэм на добром слове», - с искренним чувством благодарности в голосе сказал ему Мещерский. Он обошёл Майбах, подал руку Камилле и она, опираясь на неё, вышла из машины. Ей было всё интересно, всё ново. Но, главное, она впервые была не в роли жалкого живца для провоцирования какого-либо важного господина, интересующего разведку СПА, а в роли друга большого уважаемого здесь учёного. Мужские глаза Мещерского смотрели на Камиллу совсем по-другому. Не как на тело – объект сладострастного наслаждения, а как на личность, подразумевая в ней душу. Много ли ей, одинокой и беззащитной, было надо? О тех кругах, куда она должна была попасть, раньше она не могла даже и мечтать. Хотя это была и суббота – выходной день, но, всё равно, часть людей Лаборатории работала и в этот день. Все на них оборачивались. Всем была любопытна личность Мещерского, о котором по всей лаборатории ходили самые различные слухи. А тут он появился в выходной, недавно приехав из турне по дочерним институтам, да ещё в сопровождении очень красивой женщины. Наверно это какая-то модель, думало большинство сотрудников Лаборатории, провожая их взглядом.
Мещерский с Камиллой поднялись на третий этаж, и подошли к его кабинету. Там их уже ждал старый его знакомый – заведующий музеем Кристоффель Миллер.
- «Добрый день, мистер Мещерский», - с улыбкой сказал заведующий музеем.
- «Добрый день, мистер Миллер», - они пожали друг другу руки.
- «Представляю Вам мою знакомую, мисс Камиллу Паркер», - вежливо сказал Мещерский, при этом жестом руки указывая ему на Камиллу: «А это заведующий Музеем истории создания ядерного оружия, мистер Кристоффель Миллер», - и Камилла тут же с улыбкой подала ему руку.
Ослеплённый красотой Камиллы, Кристоффель Миллер засмущался:
- «Рад с Вами познакомиться, мисс Паркер», - пролепетал он, и тут же, обращаясь к Мещерскому сказал:
- «Пойдёмте, я открою Вам музей».
- «Подождите немного, мистер Миллер, я хочу показать мисс Паркер свой кабинет», - он ключом открыл его и впустил туда Камиллу.
Она вошла в него, огляделась и поняла, что такой кабинет может быть только у очень больших начальников. С интересом Камилла стала разглядывать эстампы картин, развешанных по стенам кабинета.
- «У Вас очень хорошие картины художников-маринистов. Но эта картина мне нравится больше всех», - и она рукой указала на самую известную картину Айвазовского.
- «Эта картина называется «Девятый вал» знаменитого русского художника армянского происхождения Ивана Константиновича Айвазовского. Она находится в России в Санкт-Петербурге в Русском музее имени императора Александра ;;;».
- «Как Вы всё знаете», - восхищённо сказала ему Камилла, удивлённая столь исчерпывающим, как ей показалось, ответом.
- «А что мне ещё было делать, в одинокие вечера? Вот я и изучал каталоги работ своих любимых живописцев. Это помогало убить тоску одиночества».
- «А что же Вы не женились?»
- «Я Вам уже отвечал на этот вопрос».
- «Да, да, я помню, извините, наверно я сделала Вам больно».
- «Нет, мисс Паркер, уже давно не больно. … Но ещё хуже жениться без любви и сделать несчастной доверившуюся тебе женщину».
- «Вы мне и это говорили».
- «Да, чего-то рассеянный я сегодня. … Но, пойдёмте в музей, мистер Миллер откроет его нам, а экскурсию для Вас буду проводить я сам».
- «Вы, … сам, … в незнакомом Вам музее, будете проводить экскурсию?!» - Камилла была просто поражена: «Как так можно?!» - говорила она сама себе: «Это невероятно!»
- «Да», - просто ответил ей Сергей.
- «И Вы можете мне объяснить любой экспонат?» - Камилла интуитивно понимала, что Мещерский с ней не шутит и говорит правду, но как иностранец может знать все экспонаты в чужом музее в чужой стране? В это ей было трудно поверить.
- «Да», - опять просто сказал ей Сергей.
- «Невероятно! … Я сейчас это проверю».
- «Проверяйте», - усмехнувшись, ответил ей Мещерский.
Ему было приятно удивить Камиллу. Но он действительно знал в этой области истории гораздо больше, чем увидел, когда первый раз посещал этот музей. … Так, за мелкими разговорами, они незаметно втроём дошли к зданию музея. Мистер Миллер отпер его, включил свет и вежливо сказал:
- «Пожалуйста, мистер Мещерский, проводите экскурсию сами, как мне сказал директор. Я буду находиться в своём кабинете», - и он показал им рукой на дверь своего кабинета: «Когда будете уходить, постучите мне. Я всё закрою».
- «Хорошо, мистер Миллер», - так же вежливо ответил ему Мещерский. Он взял Камиллу под руку и повёл её в первый зал – истории создания ядерного оружия в США. Хорошо работали кондиционеры, и в музее была приятная прохлада. Как было приятно, под своим локтем ощущать руку женщины, на которую раньше смотрел с обожанием и не смел, даже дотронуться до неё. Теперь она была рядом, он ощущал её тепло. Мещерский стал показывать Камилле экспонаты и начал свою экскурсию:
- «На этой фотографии изображены величайшие учёные-физики: Альберт Эйнштейн и Лео Сцилард. Это был сентябрь 1939 года. Фашистская Германия только что напала на Польшу. Началась Вторая мировая война. Лео Сцилард – на фотографии он находится справа, только что эмигрировал в Америку. Он один из первых в мире понял, что недавно открытая немецкими физиками цепная реакция ядерного деления Урана-235 может привести к взрыву колоссальной силы, то есть к атомному взрыву. И он очень опасался, что первыми могут создать атомную бомбу немцы. И тогда Гитлер реально сможет покорить весь Мир. В США он встретился с физиком мирового масштаба – Альбертом Эйнштейном, на фотографии он изображён слева. Лео Сцилард написал соответствующее предостерегающее письмо президенту США Франклину Рузвельту и убедил Эйнштейна его подписать. Он рассчитывал, что мировой научный авторитет Эйнштейна убедит Рузвельта срочно начать работы по созданию атомной бомбы. И он не ошибся. Рузвельт дал такую команду. Здесь на фото изображён исторический момент, когда Лео Сцилард зачитывает Альберту Эйнштейну письмо, президенту США», - воспользовавшись паузой, Камилла прервала Сергея:
 
Альберт Эйнштейн и Лео Сцилард

- «Мистер Мещерский, поясните, пожалуйста, мне, как это понимать – Уран-235?»
- «У Урана в природе встречаются несколько изотопов. … Да, кстати, что такое изотоп, Вы знаете?»
- «Да, конечно. У нас в Университете был курс общей физики. А я училась очень хорошо, поэтому всё прекрасно помню. Изотоп – это когда у одного и того же вещества разная атомная масса, обусловленная разным количеством содержания нейтронов в его ядре при одинаковом количестве протонов».
- «Совершенно верно», - восхищённо ответил ей Сергей.
Камилла улыбнулась в ответ и пояснила:
- «Настоящий психолог должен быть всесторонне образован. Только тогда он и может быть психологом».
- «А число 235 как раз и говорит об общей сумме протонов и нейтронов в одном ядре атома», - ответил ей Мещерский.
- «Спасибо, понятно, продолжайте дальше, мне очень интересно», - и Сергей продолжил:
- «Далее Президент США Франклин Рузвельт выделил на этот проект очень большие деньги. Был назначен руководитель проекта – генерал Гровс, а сам проект назвали Манхэттенским. Генерал Гровс, в свою очередь, выбрал научного руководителя проекта, мало кому тогда известного американского физика Роберта Оппенгеймера и дело у них пошло. Это были два очень удачных назначения: генерал Гровс – талантливый администратор,  а Оппенгеймер  –  талантливый учёный и,  не менее талантли-
 
Президент США Франклин Рузвельт
 
Генерал Ричард Лесли Гровс
 
Роберт Оппенгеймер
 
Роберт Оппенгеймер и генерал Ричард Лесли Гровс


вый, организатор. Вот их фотографии», - и Сергей показал на них Камилле рукой, затем продолжил:
- «А когда американцами была построена первая атомная бомба, то война с Германией уже закончилась, и никакой опасности создания атомного оружия Германией уже не было. Но США всё ещё оставались в состоянии войны с Японией. Страны победительницы: США и Англия предъявили Японии ультиматум о капитуляции, но Япония его отклонила. Накануне победы президент Рузвельт умер и тогда президентом США стал Гарри Трумэн. Перед ним стоял очень трудный выбор. Он прекрасно

 
Президент США Гарри Трумэн

понимал, что применить атомную бомбу – это варварство. Но дело было в том, что американский генералитет подсчитал: если начать наземную операцию против Японии, то ориентировочно на ней должны погибнуть не менее 100 тысяч американских солдат. Примерно столько же погибнет и японских солдат. И это при безусловном участии Советского Союза в войне против Японии. Воевать без Советского Союза с Японией американцы просто не мыслили себе. В этой ситуации Трумэн решился применить атомную бомбу. Сейчас, задним числом, это объясняется тем, что этим актом Трумэн спас жизни американским и японским солдатам, которых погибло бы гораздо больше, чем жителей Хиросимы и Нагасаки. Но это отговорка. На самом деле ему надо было продемонстрировать свою подавляющую военную мощь перед Советским Союзом, то есть запугать его, так как тогда уже начиналась холодная война. … Вот фотографии Трумэна и самого ядерного взрыва», - и снова Камилла нетерпеливо перебила Мещерского:

 
Взрыв атомной бомбы

- «Но почему, же тогда Трумэн не напал на Россию?»
- «Отнюдь не из-за того, что он Россию любил. Всё было гораздо проще. Американские военные подсчитали, сколько им нужно атомных бомб для гарантированного слома военно-промышленного потенциала Советского Союза. Выяснилось, что такого количества бомб у них пока нет. А когда у них появилось достаточное количество атомных бомб, то Россия, к тому времени уже имела свою атомную бомбу, и все планы США напасть на Советский Союз, рухнули. Это случилось в 1949 году. Кончилось краткое время их атомной монополии».
- «Понятно. … Очень интересно. … Рассказывайте дальше», - Камилла слегка прижалась к руке Сергея и прямо взглянула ему в глаза. Приятным жаром обдало Мещерского, он почувствовал слабый едва уловимый запах её пряных духов. Это ему ещё больше вскружило голову. Он еле сдерживал себя. Ему хотелось тут же впиться Камилле в губы, крепко прижать её к себе. Это требовала каждая клеточка его тела, но он боялся отпугнуть, обидеть Камиллу. Пока он ещё мог себя сдерживать. … Дальше он ещё долго говорил о Манхэттенском проекте, об известной любовной вылазке женатого Оппенгеймера из сверхсекретной Лос-Аламосской лаборатории в 1943 году, о гонке в создании водородной бомбы между американцем Эдвардом Теллером и советским учёным Андреем Дмитриевичем Сахаровым и так далее. Затем они перешли в зал истории создания ядерного оружия в Советском Союзе.


 
Эдвард Теллер
 
Андрей Дмитриевич Сахаров

- «О мой Бог! Да сколько же он всего знает! И в физике, и в политике и, даже, в личной жизни известных людей. … Наверно он что-то сделал в этой области. Не будет же наша разведка просто так гоняться за ним, строить план его вербовки …», - с восхищением подумала Камилла, а между тем Мещерский продолжал:
- «В Советском Союзе в то время уже были первоклассные учёные-физики, которые, так же, как и в странах Запада предсказывали реальную возможность появления атомной бомбы. Это такие учёные как Курчатов, Харитон, Зельдович и многие другие», - и Мещерский рукой указал Камилле на их фотографии, а потом продолжил: «Но косность советского руководства была так велика, что они им не верили. И только данные советской внешней разведки, которые убедительно показали, что в США уже давно работают над созданием атомной бомбы, раскрыли глаза советскому Правительству. И только осенью 1942 года в самый разгар войны, когда трещал и разваливался советско-германский фронт, советское руководство, наконец, осознало, что надо срочно начинать работы по созданию атомной бомбы. Самым главным, а я бы назвал знаменитым атомным шпионом, который добыл и передал в Россию секреты создания атомной бомбы, был немец по происхождению – Клаус Фукс. … Вот его фотография. И только после окончания Второй мировой войны, советское Правительство бросило все средства на создание атомной бомбы».
- «Мистер Мещерский, а кто этот генерал?» - и Камилла указала пальцем на фотографию: «Он что, тоже учёный?»
- «Нет, это руководитель одного из объектов, где создавалось ядерное оружие России. Его фамилия Зернов, звать – Павел Михайлович».
 
Игорь Васильевич Курчатов
 
Юлий Борисович Харитон
 
Юлий Борисович Харитон у макета созданной им атомной бомбы
 
Яков Борисович Зельдович
 
Клаус Фукс
 
Генерал-майор Зернов Павел Михайлович
- «Понятно».
Далее Мещерский ещё долго увлекательно рассказывал Камилле о развернувшейся гонке по созданию термоядерного оружия между США и Советским Союзом. Вот здесь уже знаний физики у Камиллы было явно недостаточно и Сергею пришлось на пальцах объяснять ей, что такое термоядерная энергия и как её можно искусственно вызвать на Земле.

 

 
Залы музея с макетами атомных и водородных бомб
Затем они посетили ряд залов. Где были выставлены макеты атомных и водородных бомб. Камилла была в восторге и с обожанием смотрела на Мещерского. А он так увлёкся рассказом, при этом невольно как всегда снова впав в кураж, что не заметил, как подошло обеденное время.
- «Ой, мисс Паркер, через десять минут нам уже надо быть в салоне директора. Неудобно опаздывать. Извините, я так увлёкся, что потерял чувство времени. Пойдёмте быстрее».
Мещерский постучал в дверь заведующего музеем, поблагодарил его и, взяв Камиллу под руку, быстро повёл её в главное административное здание Лаборатории. По пути Камилла спросила его:
- «Мистер Мещерский, а Вы, что, тоже занимаетесь этим страшным оружием?»
- «Нет, как раз, напротив. Главная прикладная суть моей работы состоит в том, что я могу, не убивая никого, остановить всю промышленность любого государства, не разрушая её, при помощи воздействия на её болевые точки. А без промышленности ни одно государство воевать не сможет. А, зная эти болевые точки у своего государства, можно заранее так изменить структуру его инженерных сетей, чтобы их не было».
- «Ого! Вот это да!» - непроизвольно, от сильного удивления вырвалось у Камиллы, и она продолжила:
- «Но то, что Вы мне сейчас сказали – это какое-то волшебство. Какая-то волшебная палочка, по мановению которой Вы можете остановить всю промышленность любого государства».
- «А я и есть волшебник. … Разве не заметно?» - при этом Сергей игриво улыбнулся и взглянул на Камиллу.
Они продолжали быстро идти по внутренним дорожкам Лаборатории к её главному административному зданию. Они опаздывали, и, поэтому, не обращали внимания на обычную тропическую жару.
Конечно, Камилла поняла, что Мещерский шутит, и про себя отметила, что шутит он очень остроумно и к месту, но вслух спросила:
- «Я, конечно, понимаю, что Вы шутите. Но Вы ведь очень умный человек. Неужели Вы не найдёте слов, чтобы объяснить мне в самых общих чертах суть вашей работы?»
- «Конечно, могу, но тогда очень внимательно слушайте меня», - серьёзно сказал ей Мещерский.
- «Я слушаю», – негромко ответила ему Камилла.
- «Если различные части тела человека ранить пулей, ножом или шпагой, например, в руки, ноги, ягодицы, живот или грудь, то человек будет ранен и, в большинстве случаев, современная медицина его может спасти. Но, если пуля попадёт человеку прямо в сердце или в лоб – то он умрёт мгновенно. Вот так и я, нахожу такие мельчайшие технические элементы в инженерной инфраструктуре любого государства, что, если их вывести из действия, то мгновенно остановится вся экономика этого государства», - сказав это, Сергей внимательно посмотрел на Камиллу, как бы спрашивая её взглядом: «Неужели я сказал непонятно?»
- «Вот теперь мне всё понятно», - уверенно заявила Камилла, ускоряя свои шаги, чтобы успеть за Мещерским: «Теперь мне понятно, почему наше Правительство пригласило Вас к нам на научные консультации и организовало Ваше обеспечение на таком уровне», - а про себя отметила: «Теперь мне предельно понятно, почему генералы Браун и Метлок уделяют такое повышенное внимание этой операции. Вот откуда протекает их щедрость сделать мне дарственную на коттедж».
А в этот момент, вытирая носовым платком пот со лба, на ходу Мещерский сказал:
- «Вы увидели только вершину айсберга и говорите, что Вам всё понятно. Но вся-то суть в основании айсберга. А это принципиально новая математика. В рамках официально известной математики Вы такую задачу не поставите и не решите. Здесь огромная заслуга моего научного руководителя – профессора Кузнецова. Он разработал эту математику. Я лишь сумел компактно организовать её базу данных».
- «Понимаю Вас», - ответила ему Камилла: «А где же сам профессор Кузнецов?»
- «Его к Вам наши начальники не пустили».
- «Знаете, я не верила, что Вы, в незнакомом вам музее, сможете провести для меня экскурсию. Я лично убедилась, что Вы знаете гораздо больше, чем имеется экспонатов в этом музее. Поэтому и сейчас я Вам верю. … Хотя то, что Вы говорите колоссально, и не сразу укладывается в голове. Но теперь и в этом я вам верю. … По сути, это эпохальное событие. Вы то, это сами осознаёте?» - искреннее восхищение ощущалось в голосе Камиллы, от её былой сдержанности и не многословия – не осталось и следа.
Но на этот вопрос Мещерский ей ответил в совершенно неожиданном ключе. В этот момент они уже поднялись по ступеням парадной лестницы главного административного здания Лаборатории и вошли в его холл. Сразу стало легче. Приятая прохлада окутала их со всех сторон.
- «А ведь знаете, мисс Паркер, мы с профессором Кузнецовым хоть и являемся кадровыми военными, но, по сути – самые мирные люди на Земле».
- «Вот теперь я Вас не понимаю», - удивлённо и разочарованно ответила ему Камилла.
Но они уже поднялись на лифте на третий этаж и шли по коридору прямо к двери салона директора.
- «Давайте вернёмся к этому разговору после обеда», - предложил ей Мещерский.
- «Хорошо», - просто ответила ему Камилла, однако очень сомневалась – будет ли у них настроение и желание, для продолжения этого разговора. Их взаимоотношения, их близость менялась с неимоверной скоростью.
В этот момент Мещерский осторожно постучал в дверь салона директора и открыл её. На этот раз стол салона был сервирован особенно торжественно. Хрусталь фужеров под шампанское и рюмок под коньяк переливалась всеми цветами радуги, серебро столовых приборов было аккуратно вычищено и лежало у каждого места в порядке строгого этикета. Белоснежная скатерть и салфетки слегка отливали синевой. Когда Мещерский вместе с Камиллой вошёл в салон, то директор, как хорошо воспитанный культурный человек, сразу встал при виде вошедшей дамы.
- «Нашим бы начальником такую культуру», - успело мелькнуть в голове Мещерского. И он сразу заметил пожилую высокую седую женщину в жёлтом летнем платье. Её строгое лицо выражало какое-то гордое благородство. Она сидела рядом с директором: «Наверно это его жена», - подумал Сергей.
Широко улыбаясь и протягивая обе руки, директор подошёл к ним:
- «Рад видеть Вас, дорогой коллега!» - они пожали друг другу руки.
Затем директор взглянул на Камиллу, ещё раз улыбнулся и громко сказал:
- «А теперь давайте представим, друг другу своих дам».
- «Это моя подруга, мисс Камилла Паркер», - сразу смущённо ответил ему Мещерский и, указав рукой на профессора Бредберри, сказал, обращаясь к Камилле: «А это директор Национальной научной лаборатории профессор Ричард Бредберри».
Директор сразу доброжелательно взглянул на неё:
- «Мисс Паркер, … Вы прелестны», - профессор Бредберри церемонно по-старинному поцеловал Камилле руку. Камилла как будто слегка смутилась. В этот момент в голове директора мелькнула мысль: «Ого! Какую женщину Метлок подобрал Мещерскому. … Почему у них так всё затянулось?»
Но он быстро опомнился, повернулся и, указывая рукой на пожилую женщину, сказал:
- «Моя супруга, мисс Элизабет Бредберри».
Женщина встала и подошла к ним. Муж по очереди представил ей:
- «Это наш гость, профессор Сергей Мещерский, а это его подруга, мисс Камилла Паркер».
Она по очереди пожала руку Мещерскому и Камилле и каждому просто с улыбкой сказала:
- «Очень приятно», - после чего все вчетвером сели за стол.
- «Итак, господа, сегодня будем пить моё любимое шампанское «Кристалл Луи Родерер», - это элитное шампанское появилось на свет благодаря прихоти русского императора Александра ;;», - торжественно сказал директор.
Тут же один из обслуживающих их официантов взял из серебряного ведёрка со льдом бутылку этого шампанского, быстро, натренированными движениями рук открыл её с лёгким хлопком и разлил по бокалам. Другой официант тут же принёс всем изысканные закуски – куриные крылышки, запечённые в кокосовой стружке.
- «Я хочу произнести этот первый тост за красоту очаровательной женщины – Камиллы Паркер», - торжественно сказал профессор Бредберри.
- «Браво, Ричард! Прекрасный тост», - воскликнула его супруга.
Мещерский с Камиллой молча переглянулись, как будто были женаты и оба в ответ улыбнулись хозяевам. Все чокнулись. Раздался тонкий звон хрустальных бокалов и каждый стал отпивать своё шампанское маленькими глоточками, наслаждаясь его дивным букетом, … потом принялись за закуску. … Немного закусив, директор продолжил. Непроизвольно, как хозяин салона он взял на себя роль тамады:
- «В Англии был такой не очень известный художник-неоклассицист Джон Уильям Годвард. В основном он писал античных женщин. … Я это говорю к тому, мисс Паркер, что Вы мне очень напоминаете античную гречанку, прямо сошедшую с картин Годварда», - и, хрустнув куриным крылышком, профессор Бредберри посмотрел на Камиллу, ожидая её реакции.
- «Да, это редкий художник, он мне известен», - тут же ответила ему Камилла: «Я уже не первый раз слышу, как меня сравнивают с изображёнными им женщинами. … Однажды меня даже спросили, уж не являюсь ли я его моделью?»
- «И что Вы ответили ему, мисс Паркер?» - спокойно спросил её директор.
- «Я ответила ему, что он трагически погиб ещё задолго до моего рождения».
- «Да, от отчаяния, вызванного прижизненным непризнанием его работ, он покончил жизнь самоубийством. … Это очень печально. … Из всех его работ, а я многие из них знаю, Вы, мисс Паркер, больше всего похожи на гречанку с таких его картин как «Кольцо», «Размышление» и «Созерцание».
- А я считаю, что мисс Паркер больше всего похожа на девушку с картины Филиппа Ласло «Чёрная мантилья», - вставила своё слово мисс Бредберри.
Услышав упоминание об этом художнике, работы которого Сергей знал и очень любил, он тут же вмешался в разговор:
- «Мисс Бредберри, у Филиппа Алексиса де Ласло», - Мещерский специально подчеркнул его полное имя, тем самым давая всем понять, что-он-то знаток работ этого художника: «есть портрет леди Ладлоу в полный рост. Я нахожу поразительное Ваше сходство с этим портретом. Только за одну красоту благородства её взгляда, её осанки, на этот портрет можно смотреть часами. У Вас такая же волнистая седина, и даже платье точно такого же цвета, как и у неё».
- «Браво, мистер Мещерский! Браво!» - и мисс Элизабет Бредберри даже захлопала в ладоши: «Я специально надела это платье и сделала такую же причёску. Во-первых, мне это самой нравится, во-вторых, тем  са-



 
Филипп Алексис де Ласло – «Чёрная мантилья»



 
Филипп Алексис де Ласло – «Леди Ладлоу»

мым я безошибочно определяю, является ли мой собеседник знатоком живописи», - здесь она сделала небольшую паузу и закончила: «Вы – безусловно, её знаток».
- «В таком случае, мисс Бредберри, позвольте второй тост поднять за Вашу красоту», - все сразу подняли свои бокалы, чтобы чокнуться, друг с другом, но Сергей успел всех предупредить:
- «Нет, нет, нет, не спешите чокаться», - и Мещерский предостерегающе поднял левую руку: «Я ещё не кончил произносить свой тост», - все разом опустили свои бокалы и с интересом посмотрели на Мещерского, как бы спрашивая его взором, что он ещё скажет.
- «Мы слушаем Вас, мистер Мещерский», - сказала заинтригованным голосом мисс Элизабет Бредберри и улыбнулась ему, поставив на место свой бокал с шампанским. Пока они говорили, официанты успели обновить шампанское в их бокалах.
Сергей продолжил:
- «В основном все художники почему-то видят красоту у молодых женщин и девушек. … Да, молодость красит, - это верно. Но человек должен быть красив в любом возрасте. В Вашем лице, мисс Бредберри, я вижу несравненную красоту зрелой женщины. Это красота особая, в ней … я бы сказал», - Мещерский на мгновение задумался: «много смысла, опыта и, особенно, - мудрости. Вот за такую Вашу красоту я и хочу произнести этот тост».
И опять тонкий чистый звон хрусталя раздался над столом. Шампанское слегка обжигало и пощипывало язык. Все пили его с нескрываемым удовольствием. … Когда шампанское выпили и все доели свою закуску, официанты принесли первые блюда и аккуратно поставили их на стол. Аппетитно запахло фасолевым супом с копчёным мясом. Тарелки с закусками были незаметно убраны, и каждому в рюмки был налит любимый коньяк директора – Мартель. Прервав молчание, директор сказал:
- «Благодарю Вас, коллега, за то, как Вы красиво сказали о моей жене!»
Мещерский счёл нужным на этот комплимент не отвечать. А в голове у него звучали напутственные слова посла:
- «Будьте скромны. Помните – это Ваш надёжный тыл».
Неожиданно молчание нарушила Камилла:
- «Мисс Бредберри, мне, как женщине, очень интересно знать, как Вы познакомились со своим будущим мужем, если это, конечно, не секрет?»
- «О, … это было так давно», - тут же ответила мисс Элизабет Бредберри, при этом загадочно улыбнулась. Камилле, как опытному психологу, сразу стало ясно, что это её очень любимое воспоминание – она рассчитала всё точно:
- «Я тогда была студенткой. А Ричард – молодым преподавателем. Он вёл у нас в Университете курс космологии. На той памятной лекции он рассказывал нам о чёрных дырах, о точке невозврата, о горизонте событий, о нейтронных звёздах. Мы, студенты, сидели как зачарованные и слушали его. А потом Ричард позволил себе немного отвлечённо помечтать. Он сказал, - давайте сделаем предположение: что раз Вселенная расширяется уже примерно 13,7 миллиардов лет, то, следовательно, можно ожидать, что когда-то через много десятков миллиардов лет она снова схлопнется в одну точку сингулярности и снова произойдёт большой взрыв и образуется начало развития новой Вселенной.
Потом Ричард мечтательно посмотрел на нас и сказал: «Как вы думаете, сколько Вселенных было до нашей Вселенной и сколько их ещё будет? И ведь в каждой такой Вселенной наверно были свои цивилизации подобные нашей. И они исчезли без всякого следа. И никогда мы о них ничего не узнаем. Исчезнет и наша цивилизация, и будущие цивилизации никогда ничего не узнают о нас». Мы, девушки, прямо рыдали на его лекциях, и все поголовно были влюблены в своего молодого симпатичного интеллигентного лектора. … Но вот лекция кончилась, и Ричард пригласил именно меня пообедать с ним в университетской столовой. Потом мы пошли с ним гулять. В конце этого вечера он сделал мне предложение. Вот и всё … и уже почти пятьдесят лет мы вместе».
- «Браво, мисс Бредберри, браво!» - теперь уже Камилла захлопала в ладоши: «Какая у Вас была романтическая трогательная история, как в деталях Вы её помните!» - и, обращаясь к директору, сказала:
- «Уважаемый мистер Бредберри, я хочу выпить за Ваш союз», - и больше не добавила ни слова. И это тоже было скромно, отметил про себя Сергей.
- «Спасибо, мисс Паркер», - прочувствовано ответил ей профессор Бредберри.
И тоненьким звоном хрусталя коньячных рюмок снова увенчался этот тост, и все принялись за фасолевый суп с копчёным мясом. Через некоторое время, отложив ложку и, как бы задумчиво, но, в то же время, решительно глядя в глаза Мещерскому, профессор Бредберри негромко произнёс:
- «Да, … всё моё ухаживание длилось пять часов, после чего Элизабет стала моей невестой».
После этих слов профессор Бредберри не предлагал тост, не требовал ответа, он просто смотрел на Сергея. Мещерский сразу понял его косвенный намёк. Он вспомнил свой разговор с директором и его настоятельный совет … .
- «Я уже сегодня выполню Ваш совет, дорогой профессор», - подумал Сергей: «но не здесь же».
- «Господа, в связи с последней репликой мужа, хочу рассказать вам забавную анекдотическую историю, которая недавно с нами произошла», - неожиданно сказала мисс Элизабет Бредберри.
Все отложили свои ложки, аккуратно вытерли губы салфеткой и приготовились вежливо слушать.
- «Примерно год назад мы с мужем были на фуршете в здании Сената. Ричард там выступал с докладом. На фуршет были приглашены и жёны. И вот Ричард, беседуя с вице-президентом, как всегда стал хвастаться, что ухаживал за мной всего пять часов. … И, как вы думаете, господа, что ответил ему вице-президент?» - она на мгновение умолкла и обвела взглядом Мещерского и Камиллу. Они смущённо пожимали плечами и молча улыбались. И она продолжила: «Взглянув на меня, вице-президент строго сказал Ричарду: «Ты слишком долго медлил!»
- «Отлично сказано! Браво вице-президенту!» - восторженно, слегка повысив голос, непроизвольно выкрикнул Мещерский. Они с Камиллой зааплодировали. Но Камилла быстро прекратила аплодировать. Она, по понятным причинам, засмущалась, ей стало неловко.
Все принялись доедать первое блюдо. Когда оно было съедено, официанты убрали тарелки и снова разлили коньяк по рюмкам. Профессор Бредберри, взяв свою рюмку в руки, задумчиво посмотрел её на свет, и, как бы между прочим, не обращаясь ни к кому конкретно тихо сказал:
- «Да, … я тогда позволил себе пофантазировать, чем окончательно покорил Элизабет. Но истинный учёный не может жить без фантазий. Фантазии ему необходимы как воздух. Очень хорошо по этому поводу сказал какой-то русский писатель, кажется Гранин, постараюсь вспомнить его цитату: «Существует древняя поговорка: врач не может быть хорошим врачом, если он только хороший врач. То же с ученым. Если ученый – только ученый, то он не может быть крупным ученым. Когда исчезает фантазия, вдохновение, то вырождается и творческое начало. Оно нуждается в отвлечениях. Иначе у ученого остается лишь стремление к фактам» [3]».
Никто из присутствующих эту мысль директора не продолжил, все прослушали его молча. А профессор Бредберри, слегка понюхав аромат Мартеля из своей рюмки, неожиданно обратился к Мещерскому:
- «Скажите, уважаемый коллега, а у Вас, в процессе Вашей научной работы, бывают какие-либо фантазии?»
- «Да, профессор, бывают и очень часто. … Вы правы, без этого невозможно серьёзно заниматься наукой».
- «А Вы можете нам назвать хотя бы одну такую вашу фантазию?»
- «Конечно, могу».
- «Скажите нам, наверно это будет очень интересно?»
И Мещерский на мгновение задумался, глаза его сузились, он что-то вспоминал, потом медленно начал:
- «Да, … есть одна очень интересная фантазия. Вообще-то она принадлежит профессору Кузнецову, но я ей очень загорелся».
- «Да, как жаль, что мы не можем встретиться с профессором Кузнецовым», - вставил директор: «но Вы рассказывайте, рассказывайте».
- «Суть идеи очень необычна. … Мы решили применить теорию цветных неправильно раскрашенных графов для математического описания структуры молекулы дезоксирибонуклеиновой кислоты, или короче молекулы ДНК из которой состоит белок нашего организма».
- «Ого! Вот это да!» - громко воскликнул профессор Бредберри.
Он поставил на место свою рюмку с коньяком и от удовольствия потёр руки:
- «Да у меня самого сейчас возникла масса фантазий на эту идею! Блестяще! … Почему же Вы раньше мне ничего по этому поводу не сказали?! Я бы пригласил на Ваши лекции биологов и генетиков. … Ай, ай! Как жаль!»
- «Знаете, дорогой профессор, мне очень приятно видеть такую вашу реакцию на эту нашу фантазию. Потому что у нас, в Русландии, на неё вообще никто из начальников не обратил никакого внимания. Мне очень жаль, но это правда. … Мы, с профессором Кузнецовым, намеревались математически описать структуру ДНК орангутанга, как животного по своей биологической структуре очень близкого к человеку. А потом математически найти путь такой её перестройки, чтобы молекулы ДНК орангутанга полностью по своей структуре соответствовали структуре молекул ДНК человека. Мы предположили, что всё равно это по своему статусу ещё будет животное, но, по своим умственным качествам, очень близко подошедшее к человеку. Мы надеялись таких орангутангов использовать на простых малопривлекательных работах, например: гардеробщик, уборщик, мусорщик, санитар и так далее. Платить таким работникам не надо, так как они всё ещё будут животными. Они будут работать просто за корм. А нашим генералам предлагал посадить таких орангутангов в танки. Так как сейчас придумано столько способов уничтожения танков, что по сути танкисты стали живыми смертниками. … И что Вы думаете? – Абсолютно никакой реакции. … Мне горько это говорить, но это поразительная косность, и узость кругозора. … Поэтому я так рад, дорогой профессор, Вашей реакции на нашу фантазию», - с горьким чувством окончил говорить Сергей.
Пока Мещерский говорил, профессор Бредберри жадно слушал его, прямо смотря ему в рот, боясь пропустить хоть одно его слово, и, как только он остановился, сразу стал говорить сам. Фантазия Мещерского мгновенно породила у него в голове массу фантастических мыслей, которые роем носилась в его мозгу. Им надо было дать выход, их надо было обсудить. От научного азарта и возбуждения глаза его горели:
- «Ваша фантазия, дорогой коллега, блестяща. Я за неё возьмусь с понедельника. Я сам ей загорелся. … Но только я с Вами не очень согласен», - с восторгом в голосе сказал профессор Бредберри.
А женщины с не меньшим восторгом смотрели на своих мужчин. В их глазах читалось: «Ах, какие же Вы у нас умные!»
- «В чём не согласны?» - удивлённо спросил профессора Бредберри Сергей.
- «А с чего Вы взяли, дорогой коллега, что такие орангутанги получат статус животного? … Вполне возможно у них будет обнаружен интеллект, и они могут быть признаны людьми. … Но у меня прямо сейчас возникла очень интересная мысль. Давайте оставим в покое орангутангов …», - глаза профессора Бредберри озорно блеснули: «А что если мы изучим структуру ДНК талантливых или даже гениальных людей! … Опишем её математически, при помощи Вашей математики, и математически же найдём путь перестройки структуры ДНК обычных людей в, … например – гениальные!» - сразу всем стало видно, как профессор Бредберри любуется красотой и изяществом своей мысли, а он, между тем продолжал: «Вы представляете себе, что тогда будет твориться в мире?! Как гигантски рванёт прогресс!» - с жаром увлекающегося человека, сказал директор.
- «Честно скажу – не представляю. Но Ваша идея просто гениальна», - с тем же жаром ответил ему Сергей и тут же добавил: «Но учтите, уважаемый профессор, здесь есть один очень важный организационный момент».
- «Внимательно слушаю Вас, коллега», - уже несколько поостыв сказал профессор Бредберри.
И Мещерский продолжил:
- «Чтобы осуществить эту идею, сначала мы с профессором Кузнецовым стали изучать молекулярную биологию. Но, чтобы в ней разобраться, мы были вынуждены сначала изучить биофизику. А, чтобы разобраться в биофизике нам, в свою очередь, пришлось начать изучать органическую химию, и так далее по цепочке. Потом жизнь нас развела. Кузнецова перевели служить в наш Генеральный штаб, а я оказался здесь у Вас. Но, говорю я Вам это с одной целью – организационно мы неправильно взялись за это дело. Жизнь нам показала, что гораздо легче обучить этой математике профессиональных биофизиков, чем нам самим изучать весь комплекс наук по этой специальности».
В этот момент неожиданно раздался игривый голос мисс Элизабет Бредберри:
- «Мальчики, Вы о нас совсем забыли».
- «Извини, милая, ты даже не представляешь себе, какой сейчас у нас важный разговор! …» - потом, переведя дух, добавил: «Чтобы закончить этот разговор, а то наши дамы обижаются, я предлагаю следующий тост за Вас, дорогой коллега!»
- «Нет!» - решительно возразил Сергей: «Я предлагаю другой тост – за научные фантазии!»
- «Идёт!» - согласился профессор Бредберри: «Итак – виват научным фантазиям!» - и опять зазвенела хрусталь бокалов.
Все чокнулись, выпили свою рюмку коньяку и принялись за второе блюдо. Пока мужчины говорили, официанты уже подали второе блюдо – свиные рёбрышки, запечённые под луковым соусом с кетчупом. Блюдо было вкуснейшее и все ели с нескрываемым аппетитом и удовольствием. Неожиданно в разговор вступила Камилла:
- «Сегодня до обеда мистер Мещерский провёл для меня интересную экскурсию в вашем музее …».
- «Представляю себе, какое Вы получили удовольствие, мисс Паркер, так как мой коллега удивительно увлекается, читая свои лекции, и увлекает всю аудиторию. … Но, извините, что перебил Вас, не мог удержаться, продолжайте», - вставил директор и Камилла продолжила:
- «По выходе из музея, мистер Мещерский сказал мне, что он таким оружием не занимается, но, как волшебник, может остановить экономику любой страны. Не разрушая её».
- «Мистер Мещерский Вам правильно сказал. Это действительно так», - утвердительно вставил профессор Бредберри.
- «Затем мистер Мещерский сказал мне, что хотя они с профессором Кузнецовым и кадровые военные, но, на самом деле, самые мирные люди на Земле. В этот момент мы очутились перед дверью Вашего салона. Я очень этому удивилась, а мистер Мещерский сказал мне, что объяснит это потом. А сейчас я подумала, что это будет интересно всем, а не только мне одной», - закончила говорить Камилла.
- «Да, действительно, непонятно и мне, уважаемый коллега. Интересно. … Объясните, пожалуйста, почему Вы так считаете?» - с вопросительной интонацией в голосе спросил Сергея директор.
- «А ответ очень простой и самоочевидный», - начал Мещерский, и лица у всех, как по команде, выразили удивление.
- «Как же так?» - говорили их лица: «Как на такой необычный вопрос можно ответить так просто?»
А Сергей между тем продолжил:
- «Содержать современные вооружённые силы очень дорого для любого государства. Богатые государства могут позволить себе содержать большие вооружённые силы, бедные – маленькие. Поэтому потенциально всегда существует соблазн богатой стране напасть на бедную. В истории масса этому примеров. А теперь представьте себе, что все государства и богатые, и бедные будут иметь математические модели инженерной инфраструктуры любого другого государства. Ведь построить такие математические модели гораздо дешевле, чем содержать даже небольшие современные вооружённые силы со всеми самолётами, танками, кораблями, спутниками, ракетами и массой личного состава. В этом случае, если богатая страна нанесёт математический удар по бедной стране, и остановит всю её экономику, то бедная страна, в свою очередь, может нанести точно такой же удар возмездия и по богатой стране и также остановит всю её экономику, как критерий победы в современной войне. Политические цели такой войны достигнуты не будут. И тогда возникает естественный вопрос: а зачем вообще воевать? Может лучше сесть за стол переговоров и договариваться на равных? … Скорей всего крупномасштабные войны при этом прекратятся сами собой. Они станут бессмысленными. … Вот поэтому мы с профессором Кузнецовым и называем себя самыми мирными людьми. … Как видите, всё очень просто».
Но в ответ было молчание. Все трое слушателей были просто шокированы такой простой ясной и убедительной логикой рассуждений Мещерского, которая приводила к столь эпохальному стратегическому выводу. Возразить ему было невозможно. О еде забыли все. … Первым очнулся профессор Бредберри, вялым голосом он спросил:
- «Коллега, … наверно наши дамы не понимают, что такое математический удар, поясните им, пожалуйста».
- «Ах, да, конечно», - спохватился Мещерский и тут же пояснил: «Это сначала на математической модели вычисляют такой мельчайший технический элемент, потеря работоспособности которого неизбежно технологически зависимо, приводит к лавинообразному обесточению всей страны и, следовательно, к неизбежной остановке всей её экономики. Потом этот элемент преднамеренно выводят из строя. Обычно это делается при помощи адресной засылки в компьютерную сеть специального вируса. … Вот и всё. Никто из людей, при этом, непосредственно от такого удара не гибнет. Как видите – всё очень просто», - Мещерский умолк.
И опять воцарилось молчание. Столь необычная информация трудно осознавалась неподготовленными дамами. Вроде, с одной стороны, всё ясно и просто, с другой – уж больно невероятно и грандиозно. …
Теперь первой очнулась мисс Элизабет Бредберри:
- «Мистер Мещерский, муж мне много рассказывал о Вас хорошего. Но, увидев Вас, я поняла, что Вы превзошли все мои ожидания. Кроме того, что Вы известный учёный, Вы ещё и красавец. Это я Вам говорю, как женщина. Предлагаю следующий тост за Вас!»
- «Да, но …», - начал было Мещерский.
- «Никаких – но! Но – будет потом. Некрасиво отказывать даме», - властно сказала мисс Элизабет Бредберри.
- «Сдаюсь», - на выдохе сказал Сергей.
И вся компания дружно выпила за его здоровье, после чего все снова приступили к своему второму блюду. … Когда второе блюдо было съедено, тарелки убраны и официанты перекрывали стол под десерт, мисс Элизабет Бредберри наконец спросила Сергея:
- «А теперь, уважаемый мистер Мещерский, скажите, что это за «но», которым Вы хотели мне возразить?»
- «На этот вопрос я отвечу ещё проще, чем на предыдущий».
- «О! Ваша простота ответа на предыдущий вопрос нас просто шокировала. Я до сих пор не могу представить себе весь глубинный смысл Вашего ответа, и что в мире за ним последует. ... Чем Вы порадуете нас сейчас?» - перебила его мисс Элизабет Бредберри.
- «Я Вас разочарую, мой ответ будет очень банален: я не считаю себя красивым. И я хотел Вам возразить и сказать, что внешне красивым из мужчин я считаю Вашего мужа», - мисс Элизабет Бредберри сразу хотела ему что-то сказать, но Мещерский тут проявил твёрдость:
- «Позвольте, позвольте, … теперь дайте мне закончить фразу», - на этот раз сдалась мисс Бредберри:  «Когда,  почти два месяца назад в аэро-




 
Филипп Алексис де Ласло – «Сэр Ричард Винн Ливингстон»



порту Санта-Пальмес я впервые увидел Вас, уважаемый профессор», - и Мещерский обратился к директору: «то сразу понял, что Вы мне кого-то напоминаете, а вот кого – не мог сразу вспомнить. Сегодня, когда наш разговор зашёл о художнике Филиппе Ласло, я вспомнил. … У этого художника есть портрет известного английского учёного-филолога – сэра Ричарда Винна Ливингстона. Я был поражён одухотворённостью его лица, что-то обдумывающего. А весь его облик и поза свидетельствовала о какой-то тонкой врождённой внутренней интеллигентности, столь редко встречающейся в обычной жизни. …  И вот только сейчас, сидя за этим столом, я, наконец, понял, что, если с Вас, уважаемый мистер Бредберри, снять очки, то Вы как две капли воды будете похожи на персонаж этого портрета. … Поэтому …», - в этом месте своей речи Мещерский обратился уже к мисс Элизабет Бредберри: «Я и хотел сказать «но» чтобы произнести тост за красоту одухотворённости и интеллигентность профессора Бредберри – Вашего мужа».
- «Я поддерживаю Ваш тост», - тут же сказала Камилла.
В этой ситуации чете Бредберри ничего не оставалось делать, как поднять маленькие коньячные рюмочки за профессора Ричарда Бредберри.
Ещё целый час они вчетвером говорили на различные темы, каждый вспоминал свою жизнь. Но десерт был уже съеден, и повод продолжать общение был исчерпан. Надо было расставаться. А расставаться никому не хотелось. Они были людьми двух разных поколений, но мужчины были страстно увлечены наукой и могли говорить о ней бесконечно. А их женщины были преданы им. Хотя Камилла ещё только была готова показать свою преданность. Но то, на что она решилась пойти в будущем, до сих пор вызывает искреннее восхищение.
Чудный обед закончился. Мещерский с Камиллой простились с четой Бредберри и вышли в коридор третьего этажа. Они снова остались вдвоём. На обеде они сразу почувствовали себя парой как будто они муж и жена. И от этого им было очень хорошо. А чета Бредберри к ним и относилась как к паре и ничем не подчёркивали, что они только знакомые друзья. Теперь, оставшись вдвоём, они сразу вспомнили, что они всего лишь знакомые и прекрасное чувство пары стало быстро покидать их. Это
было разочарование, как будто они из волшебной сказки снова очутились на грешной Земле. Это доставляло душевную боль. Терпеть её не было сил ни у Сергея, ни у Камиллы. Но не признаваться, же в любви и делать Камилле предложение прямо здесь в коридоре, где кругом ходят люди! До ближайшего места уединения, а это был лифт, надо было пройти до конца коридора.
- «Ох! Невыносимо! Какой же он длинный этот коридор! Как долго надо идти до его конца! Быстрей бы!» - так, мучительно и, в то же время сладко переживая, думал Сергей.
Эти 30;40 секунд, что они шли до лифта, показались ему вечностью. Но бежать по коридору было неприлично. … Наконец, эти бесконечные 50 метров были преодолены. Сергей тут же нажал на кнопку вызова лифта.
- «Как медленно он поднимается! Что у них тут за лифты!» - мелькнула у него в голове раздражённая мысль.
Наконец лифт поднялся, и они вдвоём вошли в его кабину. Им повезло, больше никто в лифт не сел. Сергей, молча, нажал на кнопку первого этажа. Для спуска на первый этаж у него в запасе было не более десяти секунд. … Когда автоматическая дверь за ними закрылась, и они остались вдвоём наедине, Сергей неистово обнял Камиллу и с силой припал к её губам. И тут же на своих губах почувствовал такой же силы ответный поцелуй. Руки Камиллы обняли Мещерского. Сергей почувствовал приятную скользину её белых зубов, их языки нежно тёрлись друг о друга. Но, … десять секунд мгновенно пролетели. Едва слышно звякнул звонок, и лёгкий толчок от остановки движения лифта напомнил им, что они прибыли на первый этаж. Губы их разъединились.
- «Ох! Как быстро движутся у них лифты!» - снова мелькнула в голове Сергея мысль, но теперь она уже была противоположной.
Держась за руки, и смотря друг другу в глаза, они вышли из кабины лифта. В парадном холле главного административного здания Лаборатории обычно бывает много народу. Сегодня была суббота и, поэтому, народу было меньше. Но Сергей с Камиллой не замечали никого. Им надо было много сказать друг другу. И такой поцелуй был прерван! Когда Сергей пришёл в себя, они уже спускались по мраморным ступеням парадной лестницы, ведущей к двери выхода из здания.
- «Я люблю тебя, Камилла. Я хочу, чтобы ты стала моей женой», - тихо сказал ей Сергей и ладонь его правой руки, держащая руку Камиллы, слегка сжалась.
Слёзы брызнули у Камиллы из глаз. Сергей стал тут же вытирать их своим носовым платком. Люди на них стали оборачиваться. Мещерский и так был слишком заметной фигурой. Как же, иностранный офицер! А тут он ещё идёт с незнакомой очень красивой и плачущей женщиной. Но, ни Сергей, ни Камилла не могли этого видеть. Когда они вышли на улицу, то даже не заметили резко обдавшую их жару и духоту тропиков.
- «Что ты плачешь, милая?» - нежно спросил Камиллу Сергей.
- «Этих слов я ждала всю свою жизнь! … И, наконец, услышала их от самого лучшего в мире мужчины! Как же мне не плакать … от счастья? … Счастья неслыханного! … Я даже не представляла себе, что можно быть такой счастливой».
- «Но ты не ответила на моё предложение?»
- «А надо ли?» - сквозь слёзы сказала Камилла: «Неужели ты в первый же день нашей встречи не понял, что я твоя, и ты моя единственная любовь! … Ах! Как ты долго медлил!»
- «Я боялся тебя. Ты мне показалась такой строгой».
- «О, любимый! А я боялась тебе навязываться».
- «Ну, ладно, это всё в прошлом».
- «Знаешь, милый, помнишь, я тебе сказала, что, уехав, ты можешь разбить мне сердце?»
- «Да, очень хорошо помню».
- «Так вот, даже ради одного такого дня, как сегодня, стоило жить всю жизнь!»
- «Но я никуда не уеду», - тихо, но, в, то, же время решительно, сказал ей Сергей.
- «О!!! … Что я слышу! … Всё, всё милый, молчи! Я больше ничего не хочу слышать! … Я так счастлива, что боюсь, что любое твоё слово его разрушит».
И они уже ничего не говорили друг другу. Они взялись за руки и, тесно прижались друг к другу, не отрываясь, смотрели друг на друга. Так они подошли к месту парковки машин для работников главного административного здания Лаборатории. Там они нашли свой Майбах и, не говоря ни слова, сели на заднее сиденье, и сразу снова бросились друг другу в объятия.
Сэм сразу понял всё. Он внутренне улыбнулся, порадовался за массу Мещерского и тронул машину с места. Где-то далеко и у него была своя семья. Но сейчас, по заданию партии, он помогал русландцам.
- «Масса Мещерский, сейчас мы едем в коттедж кататься на катере», - деликатно не оборачиваясь, сказал Сэм.
Но ни Сергей, ни Камилла ему ничего не ответили, они упивались друг другом и не замечали никого вокруг. … Через пол часа все трое прибыли на территорию коттеджа. Сэм остановил машину, вышел из неё и открыл заднюю левую дверцу.
- «Масса Мещерский, мисс Паркер, … приехали, выходите».
И никакой реакции. Сергей с Камиллой не могли утолить свою жажду поцелуев. Первый, самый сладкий поцелуй, так у них быстро прервался, что они были рады хоть какому-то, хоть относительному уединению и не могли оторваться друг от друга. Сэм ещё какое-то время походил рядом с машиной и снова позвал их. … На этот раз они, довольные, счастливые с отрешёнными лицами, вылезли из машины и послушно пошли за Сэмом.
Сэм поставил сходни, и первый зашёл на катер, потом по сходням на катер вошли Сергей с Камиллой. Затем он быстро убрал сходни, шестом оттолкнул катер от пирса, перекинул на борт кранцы, вошёл в рубку, которая располагалась над салоном, и запустил двигатель. Сергей с Камиллой остались в роскошном салоне катера вдвоём и снова бросились друг другу в объятия, и снова их губы слились в едином упоительном поцелуе, и снова Сергей ощутил гибкое упругое тренированное тело Камиллы, её налившиеся твёрдые груди, свежесть её дыхания, пряный запах ей чёрных волос. Нет, наверно они всё-таки понимали, где они находятся, но им это было всё равно. Главное – они вдвоём и вокруг никого нет.
А катер, гулко урча двигателем, на медленном ходу выплывал из их небольшой бухточки в открытый океан. Чарующую картину уходящего вдаль берега Сергей с Камиллой просмотрели. Выйдя из бухточки, Сэм подальше отошёл от берега, поверну налево и врубил двигатель катера на полную мощность. Катер рванулся, как будто подпрыгнул, нос его слегка приподнялся, и он пулей помчался по волнам, только эффект брочинга отдавался сильными гулкими ударами волн о носовую часть корпуса катера. Где-то через пол часа, упоённые, разморенные с опухшими губами, они вышли из салона на ют катера. Бешенные тёплые потоки воздуха с солёными брызгами, били им в лицо, растрепали их волосы. Причёска Камиллы была тут же разрушена. Она аккуратно собрала свои волосы в хвостик и закрепила их заколкой. Сергей с Камиллой обнялись и молча, подставили свои лица под струи ветра и брызг от разбиваемых катером волн. Перед ними проносились бесконечные песчаные пляжи, а за ними сплошные заросли пальм. То там, то здесь среди пальм мелькали белые стены и красные черепицы крыш роскошных вилл и коттеджей. Несколько дельфинов увязались за их катером и плыли в отдалении, изредка эффектно выпрыгивая из воды, как будто они приветствовали Камиллу и Сергея. А они уже успели условиться и называли друг друга Ками и Серж.
Что может быть прекраснее морской прогулки! Ощущать себя вдали от берега, наслаждаться скоростью, брызгами, солнцем, ветром, непрерывно сменяющимися видами, дышать йодистым морским воздухом и даже наблюдать дельфиньи игры! Сергей любил такие прогулки с раннего детства. И когда часа через два они легли на обратный курс, и их взору открылась бескрайняя морская гладь уходящего за горизонт океана, Сергей спросил Камиллу:
- «А ты знаешь, Ками, когда я первый раз ощутил себя моряком?»
- «Нет, милый, не знаю, расскажи» - и Камилла ещё теснее прижалась к нему и заглянула ему прямо в глаза.
- «Однажды, находясь в отпуске после кругосветной автономки, я отдыхал на побережье нашего тёплого моря. Как-то вечером, гуляя по набережной, я решил прокатиться на небольшом прогулочном теплоходе по морю. Купил билет, зашёл на теплоход, сел на баке на скамейку и стал смотреть. И вот, представляешь себе, южная ночь, на небе громадные яркие звёзды, качка, брызги – и вот тут-то я и почувствовал себя настоящим моряком. А когда плыл под водой вокруг земного шара, то никаких специфических морских ощущений не испытывал. Одни приборы, приборы и приборы и бесконечная череда вахт».
- «Да, … какая у тебя была романтическая профессия. … А что такое «автономка»?» - спросила его Камилла.
- «Это такое плавание корабля, когда он не получает с берега никакие продукты, горючее, воду и даже не заходит ни в какие порты или базы, то есть он полностью автономен».
- «А … а, понятно», - и, отдохнув, они опять стали целоваться.
Следующие два часа они попеременно то целовались, то, обнявшись смотрели в даль океана, подставляя свои лица ветру и брызгам. Когда они уже подходили к своей бухточке, на берегу которой располагался их коттедж, было уже совсем темно.
Сергей взглянул на небо и мечтательно сказал:
- «Как странно, я всю свою жизнь привык видеть на небе Полярную звезду. А здесь её нет».
Камилла на это ничего ему не ответила, но глухим голосом сказала совсем другое:
- «Серж, для меня ты уже муж. Я не хочу с тобой расставаться. Я хочу быть с тобой и днём и ночью. … Ты понял меня …?»
Об этой стороне любви Сергей как-то и не подумал и, поэтому вопрос Камиллы был для него неожиданным, но ответил он ей сразу не раздумывая:
- «Да, … конечно, милая. … А как же может быть иначе?»
Они сошли с катера, поблагодарили за всё Сэма и вдвоём вошли в коттедж. Они включили свет и медленно поднялись на второй этаж в спальню. Сердце у Сергея бешено колотилось. Он нервничал. Тревожные мысли сверлили ему мозг:
- «А вдруг я не справлюсь? Ведь я уже не молод, … да и никакой практики …?»
В спальне Камилла включила только ночничок и сняла с кровати Сергея покрывало. Она, молча, посмотрела на Сергея, молча, убрала свои руки назад и молча, расстегнула молнию своего голубого платья. Она спустила своё платье, молча, перешагнула через него и осталась стоять только в одном лифчике и трусиках. Они были из полупрозрачной белой ткани, и Сергей сразу увидел все её женские прелести. Она их быстро сняла и сразу юркнула под одеяло. Сергей уже не помнил, как он разделся. А дальше случилось то, ради чего природа разделила всех людей, живущих на Земле на мужчин и женщин. Камилла просто припала к телу Сергея, обняла его руками и ногами … .
Когда, через несколько часов любви, Сергей стал засыпать, обнимая под одеялом обнажённую Камиллу, он удивился. Он не мог себе даже и представить, что оказывается можно получать от своего тела такие наслаждения. … Утром они проснулись естественным пробуждением. Это было воскресенье. Им никуда не надо было спешить. Солнце уже встало, а им вставать не хотелось. Сонная Камилла потянулась к губам Сергея. Он машинально сквозь утреннюю дремоту их поцеловал. Через некоторое время их ноги переплелись, руки заскользили по телу друг друга, их дыхание объединилось. … Раздались приглушённые стоны наслаждения. Они снова любили друг друга. … Потом они откинулись на подушки, и минут десять молча обнявшись, лежали в изнеможении, восстанавливая дыхание, потом Сергей уже бодрым голосом спросил:
- «Ками, я хочу искупаться с тобой. У тебя здесь есть купальник?»
- «Да, милый, в моей комнате. После уборки всех помещений, когда ты уже был в Лаборатории, я здесь купалась», - сказала Камилла, тесно прижавшись к груди Сергея.
- «Сходи за купальником, и пойдём вместе купаться».
- «Хорошо, милый».
Камилла встала с постели и, не стесняясь своей наготы, спустилась на первый этаж, зашла на кухню, а оттуда в свою комнату. Вернулась она оттуда уже одетая в купальник. Сергей невольно залюбовался её телом удивительно стройным, спортивным, пропорциональным, покрытым тонким слоем эластичных мышц.
- «Ты что так на меня смотришь?»
- «Любуюсь твоим телом», - Камилла, довольная похвальбой Сергея, улыбнулась.
- «Хочешь, я покажу тебе некоторые гимнастические упражнения?»
- «Хочу».
И Камилла без всякой разминки легко и свободно села сначала на правый шпагат, потом на – левый, потом – на поперечный. Затем она сделала колесо, рыбку и закончила изящным экарте. Сергей от изумления захлопал в ладоши.
- «Ками, как здорово ты всё это делаешь! Я в восторге!»
- «Пойдём купаться, милый».
И они, взявшись за руки, босиком сбежали вниз и по посыпанной мелкой галькой дорожке дошли до пляжа.
Сергей мнил себя отличным пловцом и любителем купаться на прибое. Он с разбегу бросился под гребень набежавшей волны, нырнул под неё и вынырнул уже за прибоем, давая понять Камилле, какой он лихой. Камилла с небольшого разбега сделала всё тоже самое и, вынырнув за полосой прибоя, лёгкими редкими движениями поплыла кролем на выход из бухты. Сергей поплыл кролем за ней, но догнать её не смог, запыхался и поплыл обыкновенным брасом. Камилла увидела это, засмеялась и тоже, перейдя на брасс, подплыла к нему. Легко скользя по прохладной очень солёной воде, они весело болтали друг с другом о пустяках, но потом Сергей серьёзно сказал:
- «После купания я думаю уже надо позвонить директору и сказать, что мы решили пожениться, а я решил остаться у вас навсегда. Попрошу, чтобы он взял хлопоты по оформлению этой процедуры на себя. Больше мне обратиться не к кому. Кроме того, попрошу его чтобы потом он взял меня к себе на работу».
Камилла всё это прекрасно слышала, но решила никак на это не реагировать, как будто это её не касается. В ответ она просто сказала ему:
- «А я буду в это время готовить нам завтрак».
После купания Сергей обычно принимал душ, и Камилла это знала. Когда они вышли на берег и, взявшись за руки, шли к коттеджу, Камилла сказала ему:
- «Серж, я предлагаю принять душ вдвоём. Мы должны привыкать видеть друг друга обнажёнными».
Сергей думал первой уступить душ Камилле, а, пока она моется, убрать постель. Но, удивившись, ответил:
- «Хорошо», - а про себя подумал: «Наверно так у них принято».
По своей неосведомлённости Сергей думал, что для любви существует только один орган. Но, оказалось, что это не так. Когда Камилла тёрла его намыленной губкой по плечам, спине, груди, животу, бёдрам и … , Сергей всюду испытывал физическое чувство неги, блаженства и бесконечной нежности. Он жмурился от испытываемого физического удовольствия. Ему было очень хорошо. Но когда он, тоже самое делал Камилле, то она закрывала глаза, приоткрывала рот и очень нежно тихо стонала. Это Сергея заводило. Он понял, что вся их кожа – это орган любви. И это приготовление к любви, оказывается, было, целой утончённой культурой, которую Сергей не знал, зато Камилла умела ей пользоваться в совершенстве. Какое это было блаженство, наслаждение, водить рукой по столь изящным линиям изгиба бёдер Камиллы, её груди, живота, ног, спины, … . Оказывается, давать наслаждение было гораздо приятнее, чем получать его. … От близости обнажённой Камиллы у Сергея вновь возникло желание … . Камилла это заметила … . Они наскоро вытерлись полотенцами и снова очутились в постели. И снова их руки и ноги переплелись, и дыхание их стало общим. Но вскоре Камилла освободила свои губы, ей не хватало воздуха. Внутренние конвульсии стали сотрясать всё её тело. Тихий стон вырвался у неё из груди. … Когда всё кончилось, они минут десять лежали, обнявшись без движения. Дыхание их восстановилось, страсть на время была удовлетворена. И оба они почувствовали голод. Ведь со времени вчерашнего обеда в салоне директора они ничего не ели. Камилла вскочила с постели, быстро оделась и побежала на кухню готовить завтрак. Сергей тоже встал, оделся, заправил постель и сразу позвонил профессору Бредберри. Он играл заранее продуманную сцену – иначе было нельзя. А играть он умел и умел – мастерски.
- «Алло! … Добрый день, уважаемый профессор», - сказал в трубку Сергей.
- «Добрый день, дорогой коллега, … что случилось? Чем могу быть Вам полезен?» - услышал Сергей доброжелательный размеренный голос директора.
- «Мистер Бредберри, у меня очень большие новости», - серьёзно сказал Сергей.
- «Внимательно слушаю Вас», - настороженно, сразу собравшись, ответил ему профессор Бредберри.
Но в трубке было молчание, только дыхание Сергея слышал директор.
- «Алло! Алло! … Мистер Мещерский, где Вы? Я Вас не слышу!»
Но интуитивно директор понял всё. Он рассчитывал, что после того, как они с женой приняли Мещерского с Камиллой как пару, у них что-то должно было произойти. Они им просто не оставили возможность возврата к прошлым отношениям. После их обеда, для них это уже было невозможно. … И вот что-то у них случилось. … Да, очень тяжело это сказать. Он понимал моральное состояние Мещерского и поэтому спокойно сказал в трубку:
- «Коллега, я подожду, когда вы соберётесь с мыслями и выслушаю Вас».
И стал ждать, не прерывая связи. Через пол минуты Мещерский сквозь силу сказал:
- «Мистер Бредберри, … мы с мисс Паркер решили пожениться, а я решил остаться в вашей стране. Прошу Вас помочь мне всё это оформить и принять на работу в вашу Лабораторию на любую должность. … Извините, больше не могу … мне сейчас очень трудно говорить».
- «Дорогой мой коллега! Не волнуйтесь. Все хлопоты я возьму на себя. Сегодня отдыхайте, а завтра к девяти утра прошу Вас прийти ко мне в кабинет. … А теперь о самом неотложном. Сегодня вечером к Вам прибудет новый переводчик, и он же будет Ваш водитель. Его звать – Том Форстер. … И второе, начиная с сегодняшнего дня и до того, когда Вы полностью войдёте в новый для Вас ритм жизни, Вам будут привозить обед на двоих. … Всего доброго, мистер Мещерский, до завтра».
Директор повесил трубку, закрыл глаза, с шумом выдохнул и откинулся на спинку кресла. Он был у себя дома в пригороде Санта-Пальмес на своей вилле, тоже на берегу океана. … То, о чём он мечтал – свершилось! Теперь они с профессором Мещерским развернут научные работы колоссального масштаба по разным направлениям. Но его больше всего увлекало биофизическое направление исследований при помощи математики Мещерского. Со вчерашнего обеда он загорелся этой идеей, и она его не отпускала. Он даже по телефону сообщил об этом Метлоку. А теперь с ним будет один из её авторов! … Но, вспомнив о Метлоке, он неожиданно очнулся:
- «Что я медлю? Надо немедленно сообщить эту новость Метлоку», - и он тут же вызвал из памяти своего мобильника его номер телефона и позвонил ему:
- «Алло! Ферги, это ты?»
- «Да, Ричард, это я. … Ну, что у вас там новенького, а то эта девица вообще забыла где она служит и от кого получает деньги».
- «Ферги, ты сейчас стоишь или сидишь?»
- «Ну, стою, Ричард, … но, что только ради этого ты мне и позвонил?»
- «Сядь, Ферги, а то я боюсь, что ты сейчас упадёшь от той новости, которую я тебе скажу».
- «Слушай, Ричард, не интригуй, говори прямо, не томи, что случилось? … Я сел».
- «Мне только что позвонил Мещерский. Он сказал, что они с мисс Паркер решили пожениться и что он остаётся в нашей стране. Также он просил помощь с оформлением нового гражданства и просил устроить его на работу в мою Лабораторию».
- «А-а-а- … -а-а-а! … Ричард, … дорогой! Это слишком замечательно, чтобы быть правдой! … Наконец сбылось! На моей практике это самая грандиозная и дорогостоящая операция по вербовке!» - задыхаясь от радости, кричал в трубку Метлок.
- «Его голова стоит этих затрат, Ферги, поверь мне», - спокойно ответил ему профессор Бредберри.
- «Ты, Ричард, мне это сказал, а она всё молчит! Что за девица! Она за эти два месяца вымотала мне все нервы!»
- «Ферги, она тебе всё доложит, но чуть позже. Ты её тоже пойми. Вчера с женой мы их принимали у себя, и безошибочно определили, что они влюблены друг в друга. Сейчас они открылись друг другу и просто обезумели от счастья. Я уверен, Ферги, что в молодости у тебя было то же самое».
- «Она, прежде всего офицер разведки, Ричард, и обязана помнить свой долг!»
- «Но она ещё и женщина, Ферги, сделай на это поправку».
- «Ладно, Ричард, разберёмся, спасибо тебе за отличную новость. Она настолько значима, что прямо сейчас буду докладывать начальству. Ты завтра с утра начинай оформлять его переход в новое гражданство. А где он будет работать – мы подумаем».
Они попрощались и положили трубки. И Метлок тут же стал звонить своему прямому начальнику – дивизионному генералу Карлу Брауну:
- «Извините, сэр, что я вас беспокою в выходной день, но у меня важная новость», - вкрадчиво, но значимо сказал Метлок.
- «Ну, что у тебя там, Ферги, случилось, выкладывай», - лениво ответил ему генерал Браун.
- «Сэр, она выходит замуж. А он решил остаться. Самая грандиозная операция по вербовке успешно завершена», - и Метлок замолчал, уверенный, что его шеф всё понял правильно.
- «Ферги, … эта идея должна была родиться не в моей голове, а в твоей. … Я давно уже работаю за тебя, только ты, почему-то не делишься со мной своим денежным содержанием», - Метлок промолчал, проглатывая этот упрёк, но по интонации шефа безошибочно понял, как он обрадовался, а Браун между тем, по-прежнему лениво продолжал: «Ладно, завтра в 09.00 жду тебя у себя в кабинете, обсудим, что с ним дальше будем делать».
- «Есть, сэр. Разрешите повесить трубку?» - но в этот момент генерал Браун уже прервал связь.
……………………………………………………………………………...
А в это время в коттедже Сергей с Камиллой сели завтракать. Но это было совсем другое ощущение от завтрака. Теперь это было не просто утоление голода – это уже был повод обоюдного общения. Завтрак превратился в маленький праздник. Праздник для двоих, праздник семьи и уюта. Сергей сообщил Камилле о своём разговоре с профессором Бредберри, о своих планах научных исследований, которые он намеревался здесь производить. Слушая его, Камилла вдруг вспомнила:
- «Чёрт побери! Я совсем забыла обо всём случившемся доложить Метлоку. Он там, наверно, весь на нервах – срок командировки Сержа кончается, а я его задание до сих пор не выполнила. Хотя … по большому счёту, мне на него наплевать. … Нашёл чем стимулировать моё служебное рвение – подарком коттеджа! … Тьфу! … Нет, ни Браун, ни Метлок никогда не были психологами. … Им не понять женскую душу. … Они привыкли нас примитивно использовать, как приманку, как рыбак, насаживая червя на крючок. На большее у них ума не хватает. Они забыли, что у женщины есть тоже душа. … Хотя, … не надо их так осуждать, ведь они привыкли общаться со всяким сбродом из Медовой ловушки».
После завтрака, когда Камилла закладывала использованную посуду в посудомоечную машину и вытирала стол, она украдкой послала Метлоку сообщение всего из пяти слов: «Выхожу замуж. Он остаётся. Лилия».
Когда Метлок получил это сообщение от Камиллы, то оно уже для него новостью не было. Для него это был лишь факт того, что у капитана Паркер, наконец, проснулась совесть.
После завтрака Сергей с Камиллой пошли на пляж и провели там всё время до обеда. Они купались, загорали, очень много беседовали. Они были людьми из принципиально разных миров с разной предысторией их жизни. Их сближало только возникшее чувство. На первый взгляд это чувство ни на чём не было основано, кроме внешней привлекательности. Оно было иррационально. Но так только казалось, суть их чувства была гораздо глубже. На самом деле их сближало единое понимание смысла жизни, отношения к жизни, поиска своей роли в жизни. Не сговариваясь между собой, они понимали друг друга с полунамёка.
После обеда к ним прибыл новый переводчик Мещерского он же одновременно и водитель Майбаха – Том Форстер. Сергею он показался нормальным молодым парнем, вот только по-русски он говорил с акцентом, а структуру порядка слов в русском предложении, он всё равно делал на английский манер. Но это уже мало заботило Сергея, так как он уже довольно свободно сам говорил и понимал по-английски на бытовые темы. Они договорились, что он будет приезжать за Сергеем к 08.30, весь день на работе переводить, а по вечерам – заниматься с ним английским языком. Потом он уехал, а Сергей с Камиллой опять попросили Сэма покатать их на катере. Это было так же чудесно, как и вчера.
В воскресенье вечером, после катания на катере, у Сергея по расписанию должен был состояться сеанс связи с Центром, когда он работал только на приём. Но теперь с ним была рядом Камилла, а она не оставляла его одного ни на минуту. Как быть? Сергей решил ничего ей не говорить, а уединиться одному в кабинете. Если она его в этот момент застанет, то он объяснит ей всё очень просто – слушал передачи на русском языке, а звук отключил для того, чтобы ей не мешала незнакомая речь. Когда он с авторучкой в руках и надетыми на уши наушниками, подключёнными к планшету, записывал цифры, диктуемые ему из эфира, Камилла неожиданно вошла в кабинет. Она всё увидела и тут же деликатно вышла. Острая догадка тут же пронзила её мозг. Она, как опытный разведчик, всё прекрасно поняла – зачем Сержу потребовалось уединение с наушниками, планшетом и авторучкой в руках. Камилла сделала вид, что ничего не заметила, и этому странному уединению, якобы, не придала никакого значения. Но эта догадка её только порадовала.
Ничего нового Центр Маркизу не передал. Он только торопил его с завершением операции прикрытия истинной причины смены гражданства. Но теперь Мещерский не имел права умолчать о случившемся с ним событии. Завтра он впервые решил затребовать у Центра связь на передачу информации. … А Камилла так ни о чём его и не спросила.


2.10 Оформление

В 08.30 утра в понедельник в хорошем настроении генерал Метлок вошёл в приёмную перед своим кабинетом. Сидевший за своим столом дежурный адъютант, при виде вошедшего генерала, сразу вскочил, вытянулся, отдал воинское приветствие и сделал короткий доклад о том, что в выходные дни, в его отсутствие ничего особенного не случилось. Услышав такое, Метлок ухмыльнулся, но руку адъютанту пожал. Кроме дежурного адъютанта в его приёмной ещё сидел полковник Вильям Кэмпбелл – начальник аналитического отдела.
- «Вы ко мне, полковник?» - спросил его Метлок.
- «Так точно, сэр. Есть важные новости для Вас».
- «Прошу, заходите», - Метлок ключом открыл свой кабинет и впустил туда полковника.
Полковник был среднего роста, сух, жилист, лицо типичного аскета с выступающими скулами и слегка провалившимися щеками, глаза глубоко посаженные. Весь его внешний облик выдавал его главное качество – проницательность. Одет он был, как и все в гражданский костюм темного цвета. Метлок знал его много лет и ценил его профессионализм. Просто так без вызова, да ещё с утра в понедельник Вильям Кэмпбелл мог прийти к нему только по какому-то уж очень срочному делу.
- «Прошу садиться», - и генерал Метлок указал ему рукой на кресло для посетителей. Полковник сел.
- «Докладывайте, только побыстрее, а то в 09.00 мне надо быть у генерала Брауна», - сказал ему Метлок, садясь в своё удобное офисное кресло.
- «Сэр, мы обработали результаты прослушки коттеджа Мещерского за субботу и воскресенье и сделали вывод: между ним и капитаном Паркер завязался бурный роман. Он сделал ей предложение, она согласилась выйти за него замуж, и он решил остаться у нас. Он даже позвонил директору …».
- «Хватит», - лениво махнув рукой, перебил его Метлок: «Всё, что Вы хотите мне рассказать дальше я уже, знаю. … Для меня Ваш доклад свидетельствует лишь об одном: Вы, Вильям, находитесь на своём месте и Ваши люди добросовестно работают. Продолжайте так же и дальше. Если случится что-либо неординарное – немедленный мне доклад».
- «Есть, сэр», - польщённый похвалой генерала, ответил ему полковник Вильям Кэмпбелл.
- «Всё, спасибо за доклад, можете идти», - полковник вышел из его кабинета.
Сидя в своём кресле и глядя невидящим взглядом перед собой, Метлок глубоко задумался. В 09.00 ему надо было быть в кабинете дивизионного генерала Карла Брауна. Оставалось ещё минут двадцать. У него в руках был крупный козырь – по трём каналам он получил одинаковую дублирующую друг друга достоверную информацию. Операция по вербовке Мещерского была успешно завершена! Теперь, закономерно, возникал следующий вопрос – что с ним делать дальше? Идя на доклад к генералу Брауну, он должен был иметь на этот счёт уже какие-то свои первоначально продуманные предложения. Думал он об этом ещё со вчерашнего дня, сразу после телефонного звонка Ричарда Бредберри. Два первых шага были бесспорны: это ускоренное оформление гражданства через указ Президента и последовавшее за этим скорейшее заключение брака с капитаном Паркер.
- «Тогда она уже будет капитан Мещерская», - усмехнулся про себя Метлок: «А вообще-то надо будет подумать и о присвоении ей очередного звания – майор разведки, чтобы добросовестней наблюдала за мужем. Да и вообще – 38 лет, пора бы … . А что с ним делать – масса вариантов. … Но, целесообразней всего сначала сделать математическую модель инженерной инфраструктуры СПА чтобы защитить себя от возможных математических ударов, зарезервировав все её слабые места, а потом, в первую очередь, сделать точно такую же модель Русландии, чтобы держать её в узде. А все остальные направления применения его математики, что хочет Ричард, это или потом, или параллельно. … Это раз. … Под всё это, безусловно, потребуются деньги и штаты. … Это два. … Теперь, где это всё по месту делать? … Для меня ответ самоочевиден – у Ричарда в его Лаборатории. … Это три. … И последнее, как оформить Мещерского? … По докладам Паркер и Боголюбова – он любит ношение своей военной формы. … Так, так. … А может, мы его оформим с тем же воинским званием в нашем флоте? … Это идея. Назовём её номер четыре. … Её надо обсудить с Брауном. … А вот и время вышло. Пора идти к нему».
Бригадный генерал Метлок встал, вышел в свою приёмную, на ходу бросил адъютанту:
- «Иду на доклад к Брауну», - и быстро по длинному коридору зашагал к его кабинету.
На ходу он ещё раз «прокручивал» в голове всё, что хотел сейчас сказать своему шефу. Но, вроде, всё получалось очень логично и продуманно:
- «Вряд ли у Брауна будут какие-либо возражения. … Но, … хотя посмотрим».
В этот момент он вошёл в приёмную генерала Брауна и хотел доложить о своём прибытии через его адъютанта. Но адъютант сам первый к нему обратился:
- «Сэр, генерал Браун ждёт Вас».
- «Ого!» - подумал Метлок: «Как он высоко ценит мой доклад!» - и тут же с ходу вошёл в его кабинет.
- «Здравствуй, Ферги», - и генерал Браун, не вставая со своего кресла, протянул ему руку. Метлок почтительно пожал её.
- «Садись и рассказывай свои предложения», - при этом оба прекрасно понимали, о каких предложениях сейчас должна пойти речь. Метлок осторожно сел на краешек кресла для посетителей и сразу, загибая пальцы, начал толково докладывать свои предложения. Генерал Браун внимательно его слушал, не перебивая. Когда Метлок окончил говорить, он сказал:
- «Поздравляю тебя, Ферги, ты, наконец, начал самостоятельно думать. Мне нечего добавить к тому, что ты сказал. Молодец – всё тщательно продумал. Но это, пока, всего лишь только слова. Составь план и принеси его мне на утверждение. По мере развития событий будем его корректировать. Сейчас пусть твой приятель Бредберри оформляет все положенные документы на смену гражданства, а я помогу выйти на Президента. На свадьбу твоей девицы подаришь ей дарственную на коттедж от меня и себя. Ты понял меня?»
- «Да, сэр, разумеется, не сомневайтесь», - угодливо ответил ему Метлок, а между тем Браун цинично продолжал:
- «И передай своей девушке, что так как мы подарим ей целое состояние, ведь земля в Санта-Пальмес между прочим ценится на вес золота, … сам знаешь, то она должна как верный нам пёс следить за своим мужем, чтобы никакой двойной игры у него не было. И второе, чтобы она ему детей нарожала и, тем самым, намертво приковала его к нам. Это всё что от неё сейчас требуется. В этом и будет заключаться её служба. А представление на присвоение ей звания «майор разведки» пиши, я подпишу».
- «Есть, сэр, всё будет сделано. Но, кроме неё, за ним там следят ещё два наших человека: переводчик и садовник».
- «Не перебивай меня, Ферги, я ещё не всё сказал».
- «Извините, сэр».
- «А что касается его самого, то я согласен с тобой, оформи его в наш флот с тем же воинским званием на должность в Морской технический комитет. Когда он получит наше гражданство, я сам позвоню адмиралу Кингу и обо всём с ним договорюсь. Он мой давний приятель. Работать он будет в Лаборатории у Бредберри и при этом числиться откомандированным в неё из Морского технического комитета. … А что касается денег и штатов, то это вполне естественный вопрос. Ради этого мы его и вербовали. По моим сведениям, Кузнецову в Генштабе Русландии выделили на его работу целый институт и три военные академии в придачу. Скорей всего и Мещерский потребует того же. К этому надо быть готовым. Когда до этого дело дойдёт, то пиши обоснование, требуй от Бредверри смету и штатную структуру, я лично буду это пробивать. … Вот теперь, Ферги, я всё сказал. У тебя есть, что ещё добавить?»
- «Нет, сэр, все вопросы обсудили. У меня полная ясность, что надо делать».
- «Вот, Ферги, и делай, раз тебе всё ясно. … Я тебя больше не держу», - они пожали друг другу руки, и бригадный генерал Фергюст Метлок вышел из его кабинета.
………………………………………………………………………….......
А в это же самое утро понедельника, только на две тысячи километров южнее столицы Соединённых провинций Атлантиды, в Санта-Пальмес, Мещерский, поцеловав на прощание Камиллу, вышел из своего коттеджа. Солнце как всегда пекло и стояла тяжёлая тропическая духота. В правой руке он держал чехол с ноутбуком, в который Мещерский вложил и свой специальный планшет. Он приветливо помахал Сэму левой рукой, тем самым показывая, что его правая рука занята, и сел в свой Майбах. Том Форстер сразу тронул машину с места. Через пол часа, вылезая из машины, остановившейся напротив главного административного здания Лаборатории. Мещерский снова взял в правую руку чехол с ноутбуком и стал медленно подниматься по парадной гранитной лестнице. К тому, что сейчас должно произойти, он готовился последние два месяца и, поэтому, внутренне Сергей был абсолютно спокоен. Но это событие должно было коренным образом изменить его дальнейшую жизнь и судьбу. Любого нормального человека это не могло не волновать. Неестественным выглядело бы его полное спокойствие. Мещерский всё это прекрасно понимал. Надо было искусственно изобразить своё волнение, но так, чтобы никто не заметил его игры. Но на это Сергей был большой мастер, ведь от природы он был артист.
- «Только бы не переиграть! Только бы не переиграть!» - мысленно повторял он сам себе.
Когда Мещерский вошёл в кабинет профессора Бредберри, то увидел сидящего там незнакомого ему человека. Как всегда, при появлении Мещерского, директор встал, пошёл ему навстречу и с чувством пожал ему руку. Мещерский в ответ натянуто улыбнулся, но промолчал. Лицо его выражало то ли грусть, то ли безразличие. Это директор не мог понять. Он похлопал Сергея по плечу и участливо сказал:
- «Дорогой друг», - так он его раньше никогда не называл: «я Вас прекрасно понимаю», - потом он сделал паузу и доверительным тоном продолжил: «Вы должны осознать то, что всем нам видно со стороны. … Вы необычный учёный. Вы давно опередили время, в котором живёте. Реально Ваши труды, Ваша голова должна принадлежать не одной Русландии, а всему миру. Поэтому Вы приняли абсолютно правильное решение – продолжать работать там, где вам создадут максимально благоприятные условия. Если с приложением Вашей математики к биофизике прежнее ваше начальство Вас не понимало, то теперь всё будет не так».
- «Мистер Бредберри», - перебил его Мещерский, изобразив на лице сожаление: «всё гораздо проще. Я очень сильно полюбил Камиллу Паркер и не в силах с ней расстаться».
Услышав это, профессор Бредберри на ходу резко переменил тему своей речи:
- «Я от всей души поздравляю Вас, дорогой коллега. Рад, что Вы послушались моего совета. Теперь, наконец, у Вас будет своя семья. … Позвольте мне организовать Вашу свадьбу, медовый месяц и, вместо отца Вашей невесты, повести её к алтарю?»
После таких слов директора, Сергей изобразил на лице улыбку, но глаза его оставались печальными. Он был немногословен.
- «Спасибо, дорогой профессор, … спасибо. Вы очень добры ко мне. Право, мне здесь больше не на кого опереться», - потом, помолчав, тяжело вздохнул, и устало сказал: «Я пришёл к Вам оформлять свой переход в новое гражданство. Что я должен делать?»
- «Да, мистер Мещерский, давайте перейдём к делу», - и директор повернулся к сидевшему рядом мужчине: «Представляю Вам своего заместителя по правовой работе мистера Чарльза Андерсена, ему я поручил заниматься этим делом».
Мужчина встал со стула, подошёл к Сергею и, улыбаясь, протянул ему руку. Он был среднего роста, слегка полноватый, полностью лысый, лицо круглое, губы тонкие сжатые, на глазах были большие очки в роговой оправе, сквозь линзы которых были видны глубоко сидящие проницательные глаза явно умного жёсткого человека.
- «Будем знакомы, мистер Андерсен», - Сергей протянул ему руку.
- «Мы с Вами уже знакомились, мистер Мещерский на аэродроме, когда вас встречали», - мягко ответил ему мистер Андерсен.
- «Извините, тогда было столько новых для меня лиц, что запомнил только одного директора».
- «Ничего страшного. Теперь давайте о деле. … Я предлагаю сделать Вам ускоренное получение нашего гражданства через указ Президента. Вы согласны?»
- «Да, конечно», - тут же не задумываясь, ответил ему Сергей.
- «Тогда для Вас всё будет очень просто. Мне надо получить от Вас письменное заявление на смену гражданства, где Вы изложите свои причины такого Вашего решения. Далее надо будет оформить Протокол принятия Вами присяги на верность нашей Конституции. После этого надо будет оформить экзаменационную ведомость на знание Вами истории Соединённых провинций Атлантиды и английского языка. Кроме этих четырёх документов мне от Вас надо получить Ваш прежний паспорт, удостоверение личности офицера и командировочное предписание. Затем Вам надо пройти дактилоскопию и фотографирование. … Скажите, мистер Мещерский, паспорт, удостоверение личности и командировочное предписание у Вас с собой?»
- «Нет, оставил в коттедже».
- «Вы можете кого-либо послать за ними?»
- «Да, конечно», - и Сергей тут же по-английски обратился к своему новому переводчику Тому Форстеру, чтобы он немедленно привёз сюда эти документы. После Мещерский сразу позвонил Камилле и попросил её приготовить эти документы, которые лежат в кармане под крышкой его чемодана. Получив эти инструкции, Том Форстер убыл в коттедж.
Далее, мистер Андерсен стал выяснять у Мещерского, какую официальную причину смены гражданства записать в его заявлении. Здесь Мещерский решил разыграть из себя наивного человека и с простодушным видом сказал:
- «Я же только что в Вашем присутствии всё объяснил профессору Бредбери – я хочу жениться на мисс Паркер и поэтому решил остаться».
- «Нет, мистер Мещерский, так писать нельзя. Прочтя это, Президент решит, что Вы несерьёзный человек. Надо написать что-то другое», - решительно возразил ему мистер Андерсен.
Тут в разговор вмешался директор:
- «Может в заявлении уважаемого профессора, надо написать, что прежнее его руководство не давало ему возможности развернуть работы по всем направлениям применения его математики. Это вызвало его глубокую моральную неудовлетворённость, так как мистер Мещерский, зная ту пользу, которую он может принести, ясно осознавал свою ответственность перед всем миром о скорейшем внедрении его математики в иные сферы, кроме технической».
- «Вот эта формулировка нормальная, она годится. … А как Ваше мнение, мистер Мещерский?» - спросил его Чарльз Андерсен.
Наблюдая за Мещерским, и Чарльз Андерсен, и директор, не обмениваясь мнениями, сделали одинаковый вывод – он находится в подавленно состоянии. Чисто по-человечески они понимали Мещерского и жалели его, но директор при этом ещё и очень радовался. Чтобы не обидеть Мещерского, он, как мог, старался скрыть свою радость. Как же – он приобретает такого первоклассного учёного! Будучи сам истинным учёным, профессор Бредбери уже вошёл в азарт будущих научных исследований. В его мозгу уже рождались будущие планы работ. Он уже видел будущие эксперименты, предвидел яркие гипотезы и предполагаемые научные прорывы. От всего этого ожидания голова его слегка кружилась. Он был очень благодарен генералу Метлоку, за успешное завершение операции по вербовке Мещерского.
- «Да, я согласен», - вяло ответил Сергей.
- «Отлично!» - тут же обрадовано воскликнул мистер Андерсен и от облегчения, что решил такую задачу, с удовольствием потёр руки: «Значит, такую формулировку и запишем в Вашем заявлении».
Неожиданно директор воскликнул:
- «Да, господа, совсем забыл предложить Вам кофе. Как вы к этому относитесь?» - и Сергей и мистер Андерсен дружно закивали головами.
За кофе они обсудили план дальнейших действий. Директор с мистером Андерсеном решили, что сейчас Мещерскому лучше уединиться в своём кабинете и почитать Конституцию СПА, которую он должен скачать из Интернета на своём служебном компьютере. Потом точно так же найти любой сайт с изложением истории СПА, и, хотя бы бегло прочесть её. За это время Чарльз Андерсен должен подготовить все документы: заявление Мещерского о смене гражданства, акт принятия им присяги на верность Конституции СПА, экзаменационную ведомость на знание истории СПА и английского языка, а также привести с собой специалиста по дактилоскопии и фотографа. Пока всё это готовится, ожидается, что Том Форстер к тому времени привезёт из коттеджа паспорт Мещерского, его удостоверение личности и командировочное предписание. И когда всё будет готово, они снова позовут Мещерского в кабинет директора. … А Сергею, между тем, как воздух требовалось уединение.
Когда после кофе он, наконец, очутился один в своём кабинете, то сразу включил свой служебный компьютер. В Интернете Сергей почти мгновенно нашёл сайт с текстом Конституции СПА. Затем из чехла к своему личному ноутбуку он вынул специальный планшет и включил его. Потом надел на уши мини наушники, вставил их в соответствующий разъём в гнезде на планшете, активизировал радиоприёмник, встроенный в планшет, нашёл нужную волну и стал слушать. После подачи им условного сигнала на заказ связи на передачу и первым сеансом связи на приём из Центра, оставалось десять минут. Чтобы попусту не терять это время, Сергей стал читать текст Конституции СПА. Так прошло десять минут. И вдруг в наушниках раздался чёткий беспристрастный женский голос, задиктовывающий цифры на русском языке. Мещерский тут же стал записывать их на лист бумаги. Когда диктовка закончилась, он набил записанные цифры в специальный файл, затем активизировал специальную программу дешифратора и в этом же файле прочёл: «Центр – Маркизу. Свою информацию напишите симпатической пастой на листке туалетной бумаги. Четыре угла этого листа надорвите, скомкайте и бросьте в урну для использованной туалетной бумаги в третью слева кабину туалета на вашем этаже. Сигнал закладки – отворачивание с упора на закрытие колпачка флакона жидкого мыла у самого правого рукомойника. Сигнал того, что закладка благополучно взята – доворачивание до упора этого колпачка». Информацию надо было запоминать с первого чтения. Затем Сергей этот файл удалил, а место его расположения в памяти планшета, затёр специальной программой. После чего быстро снял наушники и их сразу убрал в специальный карман в чехле ноутбука. Параллельно отключил планшет и тоже его убрал. Потом быстро встал, вышел в коридор, закрыл на ключ свой кабинет и зашёл в этот туалет. В туалете зашёл в первую попавшуюся кабину, разорвал на мелкие кусочки лист бумаги с записанными на нём цифрами шифровки Центра, после чего бросил их в унитаз и тут же его смыл. Затем аккуратно оторвал один лист туалетной бумаги и сунул его в карман брюк, после чего вышел из кабинки. Далее, выйдя из туалета, быстро по коридору дошёл до своего кабинета и ключом открыл его. Войдя в кабинет, снова вытащил свой планшет и включил его. Снова открыл специальный файл и по-русски записал в него: «Сделал Камилле Паркер предложение. Она согласилась. Оформляю перевод в новое гражданство, затем свадьба. Маркиз». После обработал этот файл специальной шифровальной программой и в нём вместо текста появились колонки цифр. Сергей вынул специальную шариковую авторучку с симпатической пастой и аккуратно, убористо написал эти цифры, на взятый им листок туалетной бумаги. Затем сразу удалил этот файл из планшета и обычным порядком затёр в его памяти, то место где он был расположен. После планшет был выключен и убран. Мещерский осторожно надорвал четыре конца этого листка, потом смял его и снова сунул в карман брюк. Далее, закрыв на ключ свой кабинет, он снова оказался в этом туалете. Как ни в чём не бывало, он вошёл в третью слева кабинку, благо она была свободна. Затем бросил в урну для использованной туалетной бумаги этот скомканный листок. После для маскировки он нажал на кнопку слива омываемой унитаз воды и вышел из кабинки. Далее спокойно, не торопясь, без излишней суеты помыл жидким мылом руки в самом правом рукомойнике. При этом незаметно открутил с упора на закрытие колпачок флакона с жидким мылом. Так же спокойно, без суеты осушил руки под электровентилятором и, пройдя по коридору, снова очутился в своём кабинете. Сев за служебный компьютер, он стал снова смотреть в экран на текст Конституции СПА, но, от волнения, которое он не мог унять, мысли его были о другом:
- «Значит так: если в коттедже я нахожусь под наблюдением Сэма, то здесь тоже кто-то за мной наблюдает. Но кто? … Раз Центр мне не говорит, кто, значит, мне это знать не надо. … Но по уходу из здания я должен проверить факт выемки. … Да, операция очень рискованная. А в коттедже от меня не отходит Камилла. … Ну, ладно, надо сделать печальное лицо и ждать, когда позовёт директор. А пока надо сосредоточиться и читать их Конституцию, … может, успею проглядеть и их историю. … Хотя я и так её неплохо знаю. Всё равно, эти экзамены – чистая формальность».
……………………………………………………………………………...
Когда Мещерский и Чарльз Андерсен вышли из кабинета директора и профессор Бредберри остался один, то он сразу позвонил генералу Метлоку:
- «Здравствуй, Ферги».
- «Здравствуй, Ричард. Что у тебя случилось?»
- «У меня всё нормально, Ферги. Мещерский сейчас находится у меня, идёт процесс оформления всех необходимых документов для смены гражданства. Он пребывает в тяжёлом моральном состоянии. Это сразу видно. … Но твоя подопечная здорово его окрутила. Он от неё без ума. Даже хотел написать заявление для Президента, где это указать главной причиной смены гражданства».
- «Извини, Ричард, что перебиваю тебя. Но ты, то хоть понимаешь, что такое заявление Президент не подпишет?»
- «Не беспокойся, Ферги, мы это ему сразу указали. Сейчас мы готовим ему юридически грамотное заявление. Так, что всё будет нормально. … Ты даже не представляешь себе, Ферги, какой бриллиант мы приобрели! Я уже планирую открыть новое научное направление в биофизике. Мы, при помощи его математики, будем биологически выращивать гениев, определённым образом влияя на структуру ДНК человека. … Ферги! Ты сделал колоссальное дело для развития науки!»
- «Извини, Ричард, что перебиваю тебя второй раз, но я вынужден тебя охладить и сказать, что сначала он, вместе с тобой, займётся тем, что вам скажет высшее политическое руководство страны. А уже потом, открывай новые научные направления, никто против не будет», - Метлок замолчал. Эту фразу он сказал жёстко, решительно, безапелляционно. Молчал и профессор Бредберри. Эта фраза и тон, с каким её произнёс генерал разведки, его конечно и обидел, и разочаровал. Но он был человеком дисциплинированным и, поэтому, превозмогая обиду, спросил:
- «Ну, а хоть в теоретическом плане, можно будет заниматься применением его математики в биофизике?»
- «В теоретическом плане, дорогой Ричард», - здесь Метлок несколько смягчил тон, назвав профессора Бредберри «дорогим»: «сколько угодно. Но бюджетные деньги и штаты будут выделены на решение самых неотложных проблем, связанных с укреплением обороноспособности страны. Это тебе, Ричард, как государственному служащему, должно быть самому ясно. … Извини, Ричард, у меня сейчас много текущих дел, долго говорить не могу. Когда вы оформите весь пакет его документов, то перешли его мне нарочным на своём самолёте. На Президента будем выходить мы».
- «Хорошо, Ферги».
- «До свидания, Ферги», - и они прервали связь.
При этом Метлок, от приятного чувства отлично складывающихся дел, с удовольствием потёр руки и, довольный собой, усмехнулся. А профессор Бредберри, наоборот, приуныл.
- «А чем наши военные лучше их?» - с горечью подумал директор: «Видят только то, что им видно и что сами понимают. Заглянуть за горизонт, увидеть отдалённое будущее – они не способны. Удивительная узость кругозора! И именно у таких людей в руках власть! … Как глупо устроен мир! … Миром должны править учёные. … Но Мещерский об этом не должен знать. Иначе это будет для него огромным разочарованием. У меня есть некоторые средства, полученные от договоров за научные услуги некоторым фирмам. Но этих денег конечно не хватит. Предположим, что мы найдём научно обоснованный путь перестройки структуры ДНК. … А как его осуществить на практике? Конечно, фармацевты скажут, что таких препаратов у них нет. Значит, нужно будет развивать фармакологию. А она, в свою очередь, потребует синтеза новых веществ. А чтобы эти вещества получить, потребуются новые технологии, химические реакторы, новые катализаторы и так далее. А для этого придётся развивать химию и приборостроение. И всё это потребует денег, денег и денег! … А где их взять? Я смогу профинансировать только самые начальные стадии исследований. А как быть дальше? … Остаётся надеяться на энтузиазм своих коллег. Но энтузиазм – чувство очень ненадёжное. Особенно в нашем мире, где тебе все СМИ твердят только одно: доллар, доллар и ещё тысячу раз доллар! … Надо будет обратиться к прессе, убеждать Правительство …», - а дальше мысли профессора Бредберри приняли общий абстрактно отвлечённый характер:
- «Любой крупный научный прорыв всегда двигает вперёд массу смежных наук, технологий, отраслей промышленности. Ведь мир един и всё в нём взаимосвязано. Изучая мир, мы искусственно разделили его на ряд наук только для нашего удобства. Они все взаимосвязаны между собой и составляют единое целое и взаимоперетекают друг в друга.
Я помню себя молодым, когда мы в качестве трофея захватили у немцев их первую баллистическую ракету Фау-2. Но мы тогда не смогли её даже скопировать. Оказалось, что для её производства нужно около трёхсот марок сталей, а мы, в то время, знали только пятьдесят. Часть этих сталей – особо жаропрочные. А чтобы их получить, надо было добыть массу редкоземельных металлов. А это сразу вызвало резкий подъём всей горнодобывающей промышленности и геологии. Но эти металлы в природе находятся в ничтожных концентрациях. А это, в свою очередь, потребовало резкого развития приборостроения, точной механики и оптики. И так далее, и так далее. … А если вспомнить, что потребовалось для создания атомной промышленности! О – о – о!»
Но тут мысли директора неожиданно прервались, и он с заоблачных абстрактных научных высот сразу вернулся на грешную Землю. В его кабинет вошёл Чарльз Андерсен с двумя своими помощниками: специалистом по дактилоскопии и фотографом. И сразу с ходу он сказал:
- «Господин директор, я забыл, что он ещё должен заполнить специальную анкету».
- «Чарли, ты обязательно проследи, чтобы он её грамотно заполнил. А то, не дай Бог, запишет туда какую-нибудь наивность, что может вызвать у Президента недоумение».
- «Всё будет сделано как надо, господин директор, не волнуйтесь», - уверенным голосом ответил ему Чарльз Андерсен.
- «Ты знаешь, Чарли, ведь все большие учёные, как правило, в обычной жизни наивны и даже беспомощны. У них просто по-другому работает голова, не как у обычных людей. … Ведь это очень странно, дожить до такого возраста Мещерскому и не обзавестись семьёй. Он был настолько увлечён своим делом, что эту сторону жизни даже не замечал. … Но именно такие люди и двигают вперёд прогресс …», - мечтательно закончил профессор Бредберри, его снова потянуло на отвлечённые абстракции.
- «Господин директор, может уже вызвать Мещерского?» - в этот момент деловито спросил его мистер Андерсен.
- «Тьфу! Какой он всё-таки пресный человек! … Что я перед ним размечтался», - с досадой подумал профессор Бредберри, а вслух сказал: «Да, да, … вызывайте».
- «Сходите за профессором Мещерским», - жёстким голосом начальника сказал Чарльз Андерсен фотографу.
И фотограф тотчас без слов ушёл. Через минуту он прибыл в кабинет директора вместе с Мещерским. Обращаясь к нему, директор сказал:
- «Дорогой коллега, все документы готовы. Вам осталось только заполнить их, и всем нам дождаться возвращения Вашего нового переводчика. Хотя, я чувствую, скоро он Вам будет нужен только в качестве водителя».
Сергей в ответ не сказал ни слова и только печально кивнул головой. Он сел за стол рядом с заместителем директора по правовой работе и, под его руководством, стал подписывать и заполнять все документы.
У Сергея был такой вид, что профессору Бредберри стало его жалко.
- «После свадьбы я обязательно приглашу его к себе на виллу. Пусть немного развеется. Это будет его небольшое свадебное путешествие», - с жалостью подумал директор: «Да и Элизабет будет не так скучно, ведь она нашла в нём знатока живописи».
Вскоре приехал Том Форстер и привёз с собой паспорт, удостоверение личности и командировочное предписание Мещерского. Вскоре все документы были заполнены, дактилоскопия и фотографирование проведены, экзамены формально сданы. Членами экзаменационной комиссии были: Чарльз Андерсен, специалист по дактилоскопии, фотограф и Том Форстер. Председателем экзаменационной комиссии был сам директор.
Теперь, для Сергея незримо повис вопрос: а что ему делать дальше? Кроме директора этот вопрос ни у кого не возник. Только профессор Бредберри чувствовал свою ответственность перед Мещерским. И он, обращаясь к Мещерскому, как всегда уважительно сказал:
- «Дорогой коллега! Все Ваши документы мы пошлём в администрацию Президента с просьбой дать Вам наше гражданство по ускоренному варианту. Пока Президент не примет решения по Вашему делу, мы ничего предпринимать не сможем, надо ждать. … Если его решение будет положительным, на что все мы надеемся, то сразу после этого Вы сможете беспрепятственно вступить в брак с мисс Паркер. … А пока живите в своём коттедже со своей невестой, купайтесь, загорайте, в общем - отдыхайте. Надеюсь, что всё будет нормально, и после свадьбы мы с Элизабет будем рады видеть Вас с женой у себя на вилле».
- «Спасибо, дорогой профессор, я очень ценю Вашу доброту. Жажду быстрей начать работать», - и Сергей с Томом Форстером попрощались со всеми, и вышли из кабинета директора.
Затем его кабинет покинул Чарльз Андерсен вместе со специалистом по дактилоскопии и фотографом. Как только директор остался один в своём кабинете, он сразу позвонил Метлоку:
- «Извини, Ферги, что отрываю тебя от дел второй раз».
- «Ничего страшного, Ричард, … что случилось?»
- «Мы оформили весь пакет документов по делу Мещерского. Прямо сейчас отправляю свой самолёт к вам. Лётчику велю передать пакет тебе лично в руки».
- «Спасибо, Ричард. Когда он будет на подлёте, то позвони мне, я лично выеду на аэродром его встречать».
- «Договорились, Ферги».
- «До связи, Ричард», - и они прекратили связь.
……………………………………………………………………………...
Целую неделю Сергей с Камиллой жили в коттедже без забот и какой-либо цели. Они много разговаривали о своей жизни, купались, загорали. По вечерам, как правило, Сэм катал их на катере, и, конечно, без конца занимались любовью. Оба они были ненасытны. За годы душевного одиночества у них скопилась огромная нерастраченная нежность. И сейчас они обрушили её друг на друга. Дарить любовь было гораздо приятнее, чем её получать. Оба всю жизнь мечтали о такой любви, и не могли до конца поверить, что она перед ними на яву. Каждому казалось, это какой-то сказкой. Вот сейчас они проснутся, и чудесная сказка исчезнет. Но сказка не исчезала. С Томом Форстером Мещерский совершенствовал свой английский. Несколько раз они с Камиллой выезжали в город для покупки Сергею штацкой одежды. По-прежнему ходить в русландской военно-морской форме уже было некорректно. … Они ждали решения Президента.
……………………………………………………………………………...
Получив первую шифровку от Маркиза, генерал Орлов, подавив своё волнение, прочёл её и тут же по внутренней связи позвонил генералу Колесову:
- «Николай Викторович, получил шифровку от Маркиза. Прошу разрешения прибыть к Вам с докладом?»
- «Да, конечно, прямо сейчас и приходите», - дело Маркиза было одно из самых важных в его ведомстве, ему он отдавал бесспорный приоритет. За ним стояли математические войны будущего. А это принципиально новое поколение войн. Но под эти войны нужна принципиально другая структура Вооружённых сил. Получит военное преимущество та страна, которая раньше других перестроит структуру своих Вооружённых сил под новое поколение войн. В этом вся суть будущей военной реформы. Генерал Колесов всё это прекрасно понимал. Да, он был до отказа завален текущими делами, но сразу отложил их в сторону, как только услышал, что есть новости от Маркиза.
Идя по коридору в кабинет шефа, генерал Орлов на ходу обдумывал вопросы:
- «Как генералы Браун и Метлок сейчас будут использовать маркиза? Что они предпримут в первую очередь?» - некоторые самые первые соображения у него уже появились, но их надо было обсудить с генералом Колесовым.
Когда Орлов вошёл в приёмную Колесова, полную посетителей, то дежурный адъютант, при его появлении, почтительно встал и сказал:
- «Товарищ генерал, генерал Колесов Вас ждёт, проходите».
- «Хорошо», - буркнул Орлов и, не останавливаясь, сразу вошёл к нему в кабинет.
Когда Колесов увидел вошедшего генерала Орлова, то даже не дал возможность ему представиться, как положено венному человеку:
- «Здравствуйте, Владимир Петрович», - они пожали друг другу руки: «Прошу садиться», - Орлов сел в кресло для посетителей: «Слушаю Вас?» - и Колесов просто впился глазами в Орлова.
- «Шифровка его крайне короткая. Мы её давно ждали. Но она в корне меняет всю его ситуацию, весь его там статус», - при этом Орлов махнул рукой, как бы символически показывая, где это «там»: «Вот, почитайте», - и он, вынув из своей папки «Для докладов», передал Колесову секретный листок с расшифрованным сообщением Маркиза.
Генерал Колесов тут же его прочёл, немного подумал и спросил:
- «Ну, и что Вы по этому поводу думаете, Владимир Петрович?»
- «Видите ли, … математику Кузнецова можно использовать в разных масштабах и в разных приложениях, но я думаю, они сразу будут использовать её в стратегическом масштабе».
- «Почему Вы так думаете?» - перебил его Колесов, при этом он откинул свою спину в кресле, как бы намереваясь долго и внимательно слушать Орлова.
- «Скорей всего потому, что они боятся нас», - и тут же Орлов уточнил: «Они боятся нас потому, что думают, якобы мы уже сделали математическую модель стратегического масштаба всей инженерной инфраструктуры СПА и можем в любой момент нанести по их уязвимым местам математический удар. Они будут стараться сами сделать такую модель, чтобы математически точно определить эти уязвимые места и их задублировать, тем самым обезопасив инженерную инфраструктуру своей страны. … Но, может они сразу начнут делать подобную модель по нашей стране, чтобы упредить нас в нанесении превентивного математического удара. … А может, будут делать их параллельно. … Не знаю, точно сказать трудно. Но, что абсолютно точно, так это то, что если к построению математической модели инженерной инфраструктуры СПА они может Маркиза и допустят, то к аналогичной модели Русландии – не допустят, ни за что. Причина тут самоочевидна. … Применение математики Кузнецова в иных приложениях – конечно возможно, но только после того как они сделают эти две математические модели стратегического масштаба».
- «Допустим, что так и будет, как Вы сказали. А тогда какие дивиденды мы можем от этого получить?» - снова перебил Орлова Колесов и нервно постучал пальцами по столу.
- «А дивиденды мы получим колоссальные», - хитро прищурившись, начал Орлов при этом глаза его сузились, а рот плотно сжался: «Смотрите сами – если Маркиз будет допущен к строительству математической модели инженерной инфраструктуры СПА, что очень вероятно, ибо у них никто подобным опытом не обладает, то автоматически он будет допущен и к всей их технической документации, необходимой для построения такой модели. А, следовательно, он может её копировать и передавать нам. И уже мы будем строить подобную математическую модель стратегического масштаба СПА, не по той информации, которую сами будем добывать, а по той информации, по которой они сами для себя будут делать свою математическую модель своей собственной инженерной инфраструктуры».
- «Великолепно! Браво, Владимир Петрович! Блестяще задумано!» - восторженно вскрикнул Колесов.
- «Николай Викторович, это ведь только мои предположения, хотя и очень вероятные», - осторожно поправил его Орлов, обрадованный такой реакцией шефа.
- «Я понимаю, Владимир Петрович, что это всего лишь Ваши предположения. Но они слишком вероятны, чтобы не быть не достоверными. ... Если это случится, то это будет огромная удача разведки. Тем более, они ведь будут уверены, что, женившись на их агенте, он у них находится под их полным контролем».
- «Это всё хорошо, Николай Викторович, но учтите, что тогда Маркизу предстоит выполнять крайне опасную работу – подпольно нелегально во вражеском окружении незаметно копировать гигантский объём информации и, так же незаметно передавать его нам. Справится ли он с этим? Ведь всё – учить его и наставлять, как это делать, мы уже не можем. Он там один! Практически у него там нет никакого прикрытия. Сэм и наш человек в самой Лаборатории – это так, … незначительные технические работники. …», - здесь Орлов слегка махнул ладонью правой руки, как бы этим жестом показывая, что это прикрытие несерьёзно: «По сути тогда всё повиснет на его оперативном и конспиративном мастерстве, которым мы его научить как следует не успели».
- «Да, … Вы правы, Владимир Петрович. Это самое уязвимое место всей нашей операции «Интеграл». … Но, с другой стороны, если не так, то как? … Какая у нас альтернатива по добыванию такой информации?»
- «Ни-ка-кой», - раздельно по слогам произнёс генерал Орлов.
- «Вот именно – никакой! А без риска в нашем деле не бывает ничего. Другое дело, надо риск Маркиза свести до минимума. Для этого, сразу после его женитьбы надо ускорить операцию по вербовке его жены. Это Ваша золотая идея, Владимир Петрович. Только бы удалось её осуществить!» - с чувством сомнения сказал Колесов.
- «Сейчас мои люди работают над этим. Прорабатываем различные варианты», - тут же ответил Орлов: «Самое главное – это не должен делать сам Маркиз. При вербовке на почве семейных супружеских отношений может быть непредсказуемый исход».
- «Удачи Вам, Владимир Петрович. … А Маркиза мы наградим, … если, конечно, справится с заданием и сам уцелеет».
После этой фразы генерал Орлов понял, что ему пора уходить. Шефа он проинформировал о первой шифровке от Маркиза, свои идеи с ним обсудил и получил полное «добро». Цель аудиенции была достигнута. Он встал и сказал:
- «Прошу разрешения идти?»
- «Да, Владимир Петрович, все новости по операции «Интеграл» докладывать мне незамедлительно».
- «Безусловно, Николай Викторович», - они пожали друг другу руки, и генерал Орлов вышел из его кабинета.
……………………………………………………………………………...
А на другом конце Земного шара, за океаном, события по делу Мещерского развивались стремительно. Правда, сам Мещерский об этом ничего не знал. Он отдыхал под сенью пальм, купался, загорал и наслаждался любовью с красивейшей из женщин.
Когда бригадный генерал Метлок получил от профессора Бредберри полный пакет документов, необходимых для смены гражданства Мещерским, то он тут же доложил об этом дивизионному генералу Брауну и передал ему этот пакет. К этому пакету документов генерал Браун добавил ещё и свой рапорт на имя директора внешней разведки о назначении Мещерского в научно-технический комитет (НТК) военно-морских сил (ВМС) СПА с одновременным присвоением ему воинского звания «капитан 1 ранга». Этот рапорт он согласовал с адмиралом Кингом – начальником штаба ВМС СПА. Его согласующая подпись там имелась. Затем генерал Браун, в свою очередь, доложил об этом самому директору внешней разведки СПА – Эдварду Эддингтону – сыну личного друга Президента. Президент поставил его на эту должность, как политического руководителя внешней разведки. Эдвард Эддингтон был высокий стройный спортивного сложения мужчиной, с прекрасными светскими манерами и хорошо подвешенным языком. У него было красивое симпатичное лицо, но в нём было что-то слащаво приторное не мужественное. Волосы его были русого цвета. Он был хорошо образован, эрудирован, прекрасно разбирался в политике. Саму разведку он знал плохо, очень поверхностно, абсолютно не разбирался в её тонкостях. Поэтому он и взял с собой на приём к Президенту двух волков разведки – генералов Брауна и Метлока.
Эдвард Эддингтон намеревался «блеснуть» перед Президентом итогами успешного проведённой операции по вербовке Мещерского. Но вышло всё наоборот, он недооценил Президента и, вместо благодарственных слов, на что он рассчитывал – получил полный разнос. Ему был назначен день и час аудиенции. Она должна была произойти в загородной резиденции Президента – Форте Девидсон.
Весь пакет документов на Мещерского директор внешней разведки сдал в Администрацию президента для его предварительного просмотра Президентом. Президент СПА Говард Грант просмотрел их и ничего не понял, зачем надо давать гражданство СПА господину Мещерскому по ускоренному варианту? Это был уже пожилой сухонький человек небольшого роста, ему было за семьдесят. Его редкие волосы уже были совсем седые, кожа лица – сморщена, губы его были тонкие почти всегда плотно сжатые, взгляд его чёрных глаз был глубокий пронзительный, от которого многие просто цепенели. Смотрел он на собеседника через блестящие стёкла своих очков в круглой оправе.
В тот субботний вечер, покончив со всеми делами, Президент устало откинулся в своём кресле, полузакрыл глаза и постарался ни о чём не думать. Он невидящим взглядом сквозь прищур глаз смотрел то на играющие языки пламени в камине, то поворачивался на своём кресле и смотрел на великолепный пейзаж природы Форта Девидсон. Он устал. Он был уже пожилым человеком и от интенсивной работы быстро утомлялся. Неожиданно в его дверь постучались:
- «Ну, кто ещё там», - устало подумал Говард Грант, хотя тут же понял, что это Джина – только ей он дал право так входить в его кабинет.
В кабинет вошла глава его секретариата, тоже пожилая женщина Джина Ламбертон и тихо, но упрямо сказала:
- «Господин Президент, там в приёмной дожидаются Вашей аудиенции трое мужчин из внешней разведки, … Вы их будете принимать?»
- «А, … , эти, … , ну пусть войдут», - вяло и недовольно сказал Говард Грант и развернул своё вращающееся кресло к входу.
В кабинет Президента тихо вошли Эдвард Эддингтон и генералы Браун и Метлок.
- «Эдик, я читал твои бумаги», - сразу начал Говард Грант: «Но из них я ничего не понял, почему человеку, изъявившему желание стать нашим гражданином, обязательно давать ускоренное гражданство, то есть – немедленное, да ещё в придачу и столь высокое воинское звание – капитана 1 ранга?»
- «Видите ли, … господин Президент», - залепетал Эдвард Эддингтон под пристальным пронзительным взглядом всепроникающих глаз Президента: «Этот человек большой учёный. Он может построить подробную математическую модель стратегического масштаба инженерной инфраструктуры любого государства. Потом, математически анализируя её, автоматически найти такие слабые места в её инженерных сетях, что, диверсионно воздействуя на них с целью лишения их работоспособности, мы вызовем веерное обесточение по всей стране и, таким образом, сможем мгновенно остановить экономику любого государства. Это может быть какой-нибудь отдельный клапан, трансформатор, деталь насоса, электрический кабель или одна из его жил и так далее …».
- «Довольно, Эдик», - бесцеремонно перебил его Президент: «Иными словами, ты хочешь мне сказать, что этот твой господин Мещерский подобно Гарри Потеру по моему указанию сегодня сможет остановить всю промышленность одного государства, завтра – второго, а после завтра – третьего?! … Так тебя понимать?!» - уже повышенным тоном закончил свою речь Говард Грант. Глаза его, при этом, стали медленно и неуклонно наливаться гневом.
От этого Эдвард Эддингтон ещё более затрепетал и, заикаясь от страха, сказал:
- «Точ-но так, гос-по-дин Прези-дент».
- «А ты то сам видел такую его модель?!»
- «Я, … но, … мне …».
- «Я тебя спрашиваю, … ты сам её видел?! … Да или нет?!» - гневно выкрикнул Президент.
- «Нет», - еле слышно ответил Эдвард Эддингтон и виновато уронил на грудь свою голову.
- «Та … а … к!» - медленно, отчётливо, разъяряясь, прорычал Президент: «А вы, господа генералы, сами видели её?!» - еле сдерживая свой гнев, произнёс Говард Грант.
- «Нет, нет», - тут же выпалили Браун и Метлок.
Наступило зловещее молчание. Все трое посетителей стояли по стойке «смирно» не шелохнувшись. Через минуту, поборов первый приступ гнева, но всё равно крайне жёстко, раздельно проговаривая каждое слово, Президент, прервав молчание, начал говорить:
- «На моих глазах, три высших руководителя разведки, ни в чем, не убедившись сами, начинают верить любому шарлатану! … А потом просить под его проект деньги и штаты! А если это элементарная подстава разведки Русландии, нацеленная на то, чтобы мы на его проект выкинули колоссальные деньги в чёрную дыру! Да потратили массу времени, отвлекаясь на эту глупость! А они, там за океаном, будут посмеиваться над нами! … Вот, мол, как мы их здорово провели! … Сегодня Вы мне привели какого-то волшебника, который своей палочкой может погасить экономику любой страны, завтра приведёте ещё кого-либо, кто изобрёл машину времени! … А мне что, во все Ваши глупости прикажите верить?! … Так что ли?! … Да ещё адмиралу Кингу сумели голову заморочить!»
Все трое стояли по стойке смирно, не шелохнувшись, выслушивая президентский гнев, и все трое одинаково понимали, что сейчас Президенту лучше не перечить. Надо было дождаться, когда у него иссякнет заряд гнева. А Говард Грант всё продолжал:
- «В отличие от вас троих я не только трачу бюджетные деньги, я их ещё и добываю, и прекрасно знаю, как нелегко наполнить казну государства. Вот по этой самой причине я не склонен верить всяким новоявленным волшебникам и прочим шарлатанам. … А тебя, Эдик, я поставил на разведку по просьбе твоего отца, который щедро профинансировал мою избирательную компанию. Я рассчитывал, что ты там наведёшь порядок и проследишь, на что в разведке уходят гигантские бюджетные средства. А в результате, ты сам пошёл на поводу у своих генералов».
Тут уже не выдержал генерал Браун и решил, что настал момент ему вмешаться в разговор:
- «Да, господин Президент, это наше упущение, что мы сами не посмотрели научные результаты Мещерского. Но мы поверили директору Национальной научной лаборатории профессору Ричарду Бредберри, которому Мещерский оказывал научные консультации».
- «Что?! … Профессору Бредберри?! … Так с этого и надо было начинать! Он мой друг. Мы с ним вместе учились в Университете».
Президент на мгновение замолчал. Было хорошо заметно, как гнев его стал проходить. Трое посетителей облегчённо вздохнули. Вроде ситуация начала меняться. Потом он уже спокойным голосом продолжил:
- «Раз так, то это в корне меняет дело. … Но, всё равно, я хочу сам убедиться, что его работы стоят внимания. … Сделаем так, Вы, господа», - и он обратился к заметно повеселевшим: Эддингтону, Брауну и Метлоку: «в следующую субботу в это же самое время здесь же в Форте Девидсон представите мне этого Мещерского в сопровождении профессора Бредберри. Я сам хочу посмотреть его научные работы. Да, … и возьмите с собой адмирала Кинга. Пусть посмотрит, под чем он подписывается, в тёмную. Если сразу мне его работы не понравятся, то через пять минут выгоню всех, но, если я увижу в них толк, то буду смотреть их, хоть до утра. Ясно Вам?!»
- «Так точно сэр – ясно!» - тут же выпалил Эддингтон.
- «Всё, … все свободны», - и, ни с кем, не прощаясь за руку, Президент снова устало откинулся на спинку своего кресла: «Что за безответственные люди, … всех приходится контролировать», - подумал он, прикрывая глаза: «Но друг Ричард, …, пожалуй, он единственный, кому ещё можно верить …».
Обрадованные: Эддингтон, Браун и Метлок тихо вышли из кабинета Президента. Очутившись в приёмной, они с облегчением выдохнули и быстро ушли. Джина Ламбертон недоумённо проводила их взглядом. Они должны были сказать ей, требуется ли их визит к Президенту ещё раз или нет. Она тихо постучалась и вошла в кабинет Президента:
- «Сэр, эти трое ушли и не сказали мне ничего».
- «Да, Джина, я им устроил разнос за их безответственность. Со страху они и забыли тебе сказать. Запиши их троих на следующую субботу, в это же самое время, здесь же. Но, вместе с ними будут: профессор Бредберри – директор Национальной научной лаборатории, иностранец Мещерский, … узнай его имя, … и начальник штаба ВМС адмирал Кинг».
- «Хорошо, сэр», - и Джина так же тихо и плавно вышла из кабинета, как в него и вошла. Она была отлично вышколена, предана Президенту уже не один год и прекрасно понимала, что сейчас ему нужен покой.
……………………………………………………………………………...
Среди полной идиллии в своём коттедже под лоном пальм, прибрежной гальки, солнца и океана, без всяких забот и хлопот в обществе любимой женщины, ответившей ему взаимностью, проживал, наслаждаясь жизнью, капитан 1 ранга Сергей Мещерский. Жизнь большинства людей тяжела и опасна. Но иногда в ней случаются такие краткие оазисы, подобные раю. Потом это проходит и человек, после этого всю свою жизнь вспоминает об этом чудном времени. Оно как лёгкий туман, исчезает сразу при малейшем порыве ветра. Так же случилось с Сергеем и Камиллой.
Сергей не знал, какая интрига закрутилась в СПА вокруг его имени, какие вокруг него кипели страсти. Глядя на Мещерского, можно было подумать, что он вообще находится вне жизни, что всё земное его уже не интересует, что он живёт в своём мире и не хочет его покидать. Но так только казалось. Сергей ждал звонка от профессора Бредберри с сигналом, что его уже оформили как гражданина СПА и что он может приступать к работе в Лаборатории. Поэтому, раздавшийся в воскресенье днём звонок от него на мобильный телефон, Мещерского нисколько не удивил. Но голос, каким с ним говорил директор, был очень серьёзен. Он просил в понедельник к 09.00 быть у него в кабинете и что у него есть для Сергея очень важный разговор. Причём столь важный, что по телефону его вести нельзя. Мещерский обещал быть. Когда они закончили говорить, Сергей задумался:
- «Там что-то случилось. Но что? … Я где-то сделал конспиративную ошибку? … Но тогда бы со мной говорил не директор и говорил бы не таким любезным тоном. … Значит, что-то произошло с моими документами. Понятно, что их будет представлять командование разведки. Следовательно, на какой-то инстанции между начальником их разведки и Президентом что-то случилось. В самой разведке ничего случиться не могло, так как вербовать меня – это была их идея. Интересно, где и по какой причине они застряли? … Но почему мне об этом сообщил Бредберри? … Ха! … Ну, конечно! Он связан с их разведкой, иначе и быть не могло. Как эта простая мысль мне раньше в голову не приходила! Ведь, разворачивая операцию по моей вербовке, они не могли не задействовать в ней профессора Бредберри. Это так естественно. … Теперь, наверно, потребуют ещё какие-либо документы? … Но буду ждать утра понедельника …», - тут мысли Мещерского прервались. Камилла подошла к нему сзади, нежно обняла его руками за шею, прижала свою голову к его голове и спросила:
- «Кто тебе звонил, милый?»
- «Профессор Бредберри. Завтра к 09.00 приглашает меня к себе в кабинет. Будет какой-то важный разговор. Говорит, что по телефону о таких вещах не говорят», - при этом он потёрся затылком о её грудь, повернул назад голову и они обменялись лёгким поцелуем.
- «Я думаю, что это пустая формальность, что-то надо будет поправить в документах», - беспечно сказала Камилла.
- «Может быть», - серьёзно ответил ей Сергей.
- «Пойдём на пляж, милый?»
- «Пойдём», - и они, взявшись за руки, побежали на пляж без всяких приготовлений, так как оба уже давно ходили раздетыми, он – в плавках, она – в купальнике. Но, ни он, ни она не могли даже, и предположить, на какую высокую инстанцию будет вызван Мещерский.
………………………………………………………………………….......
В понедельник в 09.00 Мещерский вошёл в кабинет директора.
- «Рад видеть Вас, уважаемый коллега! Но непривычно видеть Вас в штацком», - как всегда любезно и доброжелательно встретил его директор.
- «Слушаю Вас, дорогой профессор?» - так же любезно ответил ему Мещерский, и, как свой человек, без приглашения сел в кресло для посетителей. В ответ директор спросил его:
- «Кофе, чай?»
- «Кофе», - ответил ему Сергей.
Директор тут же распорядился секретарше принести им по чашечке кофе с печеньем.
- «Знаете, где застряли Ваши документы?» - лукаво спросил его директор.
- «Нет, не знаю», - просто ответил ему Сергей.
- «У самого Президента!» - и, для выразительности, директор поднял вверх правую руку с вытянутым указательным пальцем.
- «Вот это да!» - искренне удивился Мещерский, а про себя отметил, как его учили, что самая лучшая игра – это естественная искренность.
- «Вы знаете», - продолжал профессор Бредберри: «Он не поверил тому, что Вы сделали! Он назвал Вас волшебником. … Короче, он не стал подписывать Вам ускоренный вариант принятия нашего гражданства до тех пор, пока сам не убедится в достоверности Ваших работ. Нам с Вами назначена аудиенция у него. Я Вас буду представлять ему. Аудиенция состоится в субботу в 18.00 в пригороде столицы в загородной резиденции Президента – Форте Девидсон. В пятницу после обеда мы с Вами и Вашим переводчиком вылетаем в столицу».
- «Зачем брать переводчика, я уже и так почти свободно говорю по-английски», - перебил его Мещерский.
- «На всякий случай для подстраховки. А вдруг Вы не поймёте его вопрос, или не подберёте какие-либо слова, чтобы ответить ему? Что тогда? Второй аудиенции у Президента не будет. Слишком велика ответственность! Поэтому переводчика берём обязательно».
- «Хорошо, согласен, убедили», - Сергей не стал сопротивляться.
Он был весь охвачен внутренним возбуждением. Ему такое даже и не снилось! Как же – побывать на аудиенции у самого Президента СПА! И, в этот момент, горькая мысль пронзила ему голову:
- «Их Президенту это интересно. Он мгновенно заинтересовался. Сам хочет всё увидеть. А до нашего не добраться. Даже мысль такая у меня никогда не возникала, что это даже в принципе может быть. … Эх, обидно! … Какая же забюрократиченная у нас система власти! Сами от неё и страдаем».
Секретарша прикатила на специальном подносе на колёсиках кофе с печеньем. А в этот момент директор всё продолжал говорить:
- «Возьмите с собой свой ноутбук и прочую методическую литературу, по которой Вы нам читали лекции. И постарайтесь сразу с первых слов заинтересовать Президента. … Ну не мне Вас учить. Я знаю, что вы в этом деле мастер. Так мастерски читать лекции и приковывать к себе всё внимание, можете только Вы».
- «О, ну что Вы, дорогой профессор. Вы меня смущаете», - польщённый такими словами, сказал Мещерский, отпивая небольшими глотками душистый кофе.
- «Не скромничайте, мой друг. Что у Вас есть, то есть. … Вообще, должен Вам сказать, что Президент – мой друг. Мы с ним вместе учились в Университете. Я учился на физико-математическом факультете, а он – на юридическом. С тех пор мы и поддерживаем с ним дружеские отношения».
- «Ничего себе! Какой у вас друг! Чего ж Вы раньше мне ничего об этом не говорили?»
- «Потому-то моя с ним дружба и сохранилась, что я ею не пользуюсь для себя, и Говард Грант это ценит», - директор тоже отпил кофе и продолжил: «Знаете, у него такой пронзительный взгляд. Многие его боятся. Вы его не бойтесь, это только внешне, на самом деле он добрейший человек, и, должен Вам сказать – очень умён».
- «Знаете, дорогой профессор, уже один тот факт, что он отказался подписывать мои документы в тёмную, пожелал посмотреть мои работы лично – уже говорит о его уме. … А взгляд его я выдержу, не сомневайтесь».
- «Зная Вас, дорогой коллега, я не сомневаюсь. Вы так были уверены в себе, когда читали нам свои лекции, у вас был такой напор, что никаким взглядом Вас не смутишь. … Даже взглядом Президента», - и они рассмеялись.
- «И ещё, уважаемый коллега, возможно Президенту будет угодно пригласить на встречу с Вами ещё кое-каких джентльменов. Будьте к этому готовы».
- «Хорошо», - просто ответил ему Сергей.
Поболтав с директором ещё немного и допив кофе, они стали прощаться.
- «Да, совсем забыл Вам сказать», - опомнился директор: «Я приглашаю Вас вместе с Вашей невестой снова к себе на обед в пятницу, перед нашим вылетом в столицу. Сразу после обеда мы с Вами вместе поедем в аэропорт, а наши дамы – по домам».
- «С превеликим удовольствием, дорогой профессор. У нас с Камиллой остались самые приятные воспоминания о прошедшем обеде. Мы так приятно побеседовали», - смеясь и улыбаясь, сказал Сергей.
От осознания того, что в конце недели профессор Бредберри представит его аж самому Президенту СПА, очень подняло его настроение.
- «О! … В процессе той беседы Вы меня здорово заразили», - так же смеясь, ответил ему директор.
- «Чем?» - не понял Мещерский.
- «А идеей применить Вашу математику в биофизике, описать с её помощью структуру ДНК?»
- «А … а?» - протянул Сергей: «Да, … это прекрасная мечта. … Вот бы ей заняться!»
- «Займёмся, займёмся! Дорогой коллега! Теперь точно займёмся».
- «Буду надеяться. … Но мы с вами так и не можем проститься», - смущённо сказал Мещерский.
Они, наконец, пожали друг другу руки и разошлись. Сергей поехал к себе в коттедж, а директор занялся текущими делами Лаборатории. Каждый из них остался доволен друг другом. Сев в машину, Сергей сказал Тому Форстеру, что на следующей неделе в пятницу они вылетают в столицу, а в субботу он будет сопровождать его на аудиенции у Президента. По дороге в коттедж Мещерский размечтался:
- «Сейчас приеду и скажу эту новость Камилле. Вот обрадуется!» - а через минуту его вдруг осенило: «Как я забыл! - Об этом событии я обязан оповестить Центр! Может, будут какие-либо инструкции. … Но как это неудобно сделать при Камилле! Она ведь не оставляет меня одного ни на минуту. … Придётся сказать ей, что я слушаю новости на русском языке. … Если, конечно, она меня спросит».
Приехав в коттедж и помахав рукой Сэму, Сергей вышел из машины. Камилла бросилась ему на шею:
- «Я так тебя ждала! Я ужасно соскучилась по тебе. … Знаешь, у меня возникло такое чувство, как будто я тебя знала всю жизнь».
Но, как профессиональный психолог, она прекрасно знала, что такое чувство возникает у людей, когда они встретят того, кого ждали всю жизнь. Такой, выстраданный образ своего избранника, живёт в их душах давно – это и есть их родственная душа. Поэтому, только встретившись, им и кажется, что они знают друг друга всю жизнь. … Но ей очень хотелось об этом сказать Сергею. … Сергей просто захлёбывался от поцелуев Камиллы.
- «Ну, рассказывай, зачем тебя вызывал директор?»
- «А ты отгадай?!» - игриво улыбаясь, ответил ей Сергей.
- «Ну, …», - она подумала: «Не знаю».
- «Нет, отгадай!» - Камилла опять задумалась:
- «Тебе предложили хорошую должность при Лаборатории?»
- «Нет, не отгадала».
- «С тобой обсуждали планы научных исследований при Лаборатории?»
- «Чуть – чуть отгадала, но всё равно не то».
- «Ну, … тогда не знаю. … Не томи, меня милый!»
- «В субботу вечером профессор Бредберри будет представлять меня вашему Президенту Говарду Гранту. Он изъявил желание посмотреть мои прикладные работы лично!»
- «Ого! Вот это да! … Поздравляю! … Даже не ожидала к тебе такое внимание! Он своих-то учёных к себе не приглашает – а ты иностранец!»
За ту неделю, что они прожили вместе, не покидая друг друга ни на минуту, ни днем, ни ночью, Сергей в доступной форме, всё ей рассказал о своей научной работе и показал на ноутбуке все свои практические приложения. Особенно её впечатлила математическая модель стратегического масштаба. Она сразу поняла логику мышления своих начальников. Из всех многочисленных практических приложений Мещерского их интересовала только стратегия. Ради этой цели на него в Русландии и выходил их агент Кларк Гриндфилд, ради этой цели его пригласили в СПА на так называемые «научные консультации», ради этой цели генералами Брауном и Метлоком была затеяна уникальная операция по его вербовке, где волею судьбы ей была отведена главная роль. Но, как профессиональный психолог с обширнейшей практикой, она сразу интуитивно почувствовала, что «научные консультации», которые Мещерский, кстати, проводил добросовестно, это, только, прикрытие его истинной секретной деятельности. Увидев его первый раз, она полюбила его сразу и безоглядно, поэтому особенно тщательно присматривалась к нему. Она ни на секунду не поверила, что человек с такой душой, мог изменить своему Отечеству. А когда увидела его за планшетом с наушниками в ушах, ей окончательно всё стало ясно. Конечно, она тогда не подала и виду, но для себя Камилла сделала решительный вывод – она будет там, где будет её муж, там будут и её будущие дети. Служить она будет тому, кому служит её муж. Будучи с детства сиротой, изголодавшись по семье, она для себя бесповоротно решила – её Отечеством будет её муж, а не там, где её безжалостно использовали как приманку, как червя, насаженного на рыболовный крючок, как блесну для спиннинга.
Как отвратительны были её бывшие объекты для разработки: продажные, похотливые, трусливые, мелочные, жадные. Ей приходилось им улыбаться, вести с ними светские беседы, пить дорогие коктейли. А потом ею же их и шантажировали. Какая это была грязь, какая мерзость! Хоть бы кто-нибудь когда-нибудь подумал о её душе?! … А Мещерский – это для неё был просто ангел – человек с кристальной душой, страстно увлечённый своим делом и так сильно, так беззаветно полюбивший её всем сердцем. Она это безошибочно чувствовала всем своим женским чутьём. Камилла твёрдо решила, что она будет работать с ним вместе. Она не могла знать, что где-то там далеко за океаном существует какой-то генерал Орлов, который чисто аналитически, абстрактно, как наиболее вероятный ход развития событий, уже вычислил её вербовку ещё до того, как сама Камилла это решила. Но, как профессиональный разведчик, она понимала, что сейчас ещё не настало время раскрывать свои карты, … да и не место, так как коттедж полностью находился под круглосуточной прослушкой (на сленге разведчиков означает прослушивание помещений при помощи специальной тщательно замаскированной аппаратуры – прим. автора). Хотя Метлок и обещал ей отключить всю прослушку в коттедже по её просьбе, так как ей было неприятно, что будут прослушиваться все звуки их любви, но она прекрасно отдавала себе отчёт в том, что он её, конечно, обманет. И, как бы мстя ему за это, она каждое воскресенье исправно отправляла ему одно и то же стандартное донесение по специальному мобильнику: «Объект полностью нормален. Готов работать на нас. Лилия».
- «Да, я тебе забыл сказать, что в пятницу, перед нашим с Бредберри отлётом в столицу, он нас с тобой опять пригласил в свой салон на обед, там будет и его жена».
- «О! Как здорово! … Мне так понравилась эта пара! Они такие славные! А как они любят друг друга! Я просто любовалась их счастьем. Я по-хорошему им даже завидовала. … Я хочу, чтобы у нас с тобой было также. … А какой приятный был разговор …».
Они ещё некоторое время поговорили, а потом, как всегда, решили пойти на пляж купаться и загорать, а вечером кататься на катере. Они быстро переоделись в купальные костюмы, взялись за руки, вышли из коттеджа и пошли на пляж. Придя на пляж, каждый из них выбрал себе пластиковый лежак. Лежаки лежали на гальке аккуратной стопкой, и все были разного цвета. Мещерский выбрал себе лежак белого цвета. Это было не случайно. Дело в том, что в связи с его изменившимся образом жизни, когда Мещерскому не надо было каждый день ездить на работу в Лабораторию, Центр добавил ему ещё один тайный знак запроса связи на передачу информации. Теперь это было выбор им на пляже белого лежака. После этого в течение двух часов ему надо было бросить в мусорное ведро скомканный белый лист бумаги, где симпатической пастой он должен был написать цифры шифровки. Выносил мусорное ведро Сэм. Это ещё раз убедило Мещерского, что Сэм свой человек. Но выходить с ним на контакт, Центр ему разрешения не давал.
Накупавшись и позагорав, незаметно подошло время обеда. Мещерский, ничего не говоря Камилле, зашёл в свой кабинет. Камилла сделала вид, что она на это не обратила никакого внимания. Конечно, на самом деле она всё прекрасно понимала, ведь о такой новости он должен сообщить своим. Она ждала какой-то его уловки уединиться. И вот он уединился. На её глазах музыка разведки звучала строго по классическим нотам. Она прекрасно представляла себе, что он там один будет делать, и не мешала ему. Каждому из них приходилось играть свою роль.
Войдя в кабинет, Мещерский быстро на своём специальном планшете в специальном файле набрал текст сообщения в Центр: «С субботу в 18.00 в Форте Девидсон Бредберри представляет меня Президенту для показа ему практических приложений теории. С его слов там ещё будут присутствовать какие-то джентльмены. Пока гражданства нет. Результаты аудиенции сообщу отдельно. Маркиз». Затем, при помощи специальной программы, он зашифровал донесение и, полученные колонки цифр, стал списывать с экрана планшета авторучкой с симпатической пастой на клочок белой бумаги. После того, как он полностью списал все цифры, файлы с первоисточником донесения и его шифровкой он удалил. А само место их расположения в памяти планшета затёр при помощи специальной программы. Всё это заняло у него ровно двадцать минут. Камиллу, казалось, нисколько не интересовала причина его уединения и, как ни в чём не бывало, она сказала:
- «Милый, пойдём обедать».
По пути в столовую он незаметно скомкал этот лист бумаги, превратив его в шарик, и пытался незаметно бросить его в контейнер для мусора. Камилла не могла этого не заметить, но она даже не повела и бровью. Они сели обедать. После обеда наступала сиеста. Жара становилась столь нетерпимой, что даже трудно было дойти до пляжа. В это время Сергей с Камиллой обычно занимались любовью. В коттедже на полную мощность работали все кондиционеры. В комнатах царила приятная обволакивающая прохлада. Сергей поднялся на второй этаж в спальню, разделся и лёг в постель, укрывшись тонкой простынёй. Он ждал Камиллу. Она складывала посуду в посудомоечную машину и протирала стол. Ожидание любви, её предвкушение было невероятно приятно и, в то же время, мучило нетерпение. Вскоре пришла и Камилла. Она, молча, сладко улыбнулась Сергею и медленно сняла платье, потом … всё остальное. Сергей еле сдерживал нетерпение. Оставшись обнажённой, она не сразу юркнула под простыню, успев мельком продемонстрировать Сергею всё своё тело. Затем сила любви их сразу мощно бросила друг к другу, и, как всегда, их руки и ноги переплелись, тела прижались, дыхание объединилось. От интенсивных движений их тела покрылись лёгким потом, … потом раздались стоны, судороги и, … наконец, умиротворённые они успокоились, замерли и в изнеможении откинулись на подушки. Так в расслабленном полузабытьи они пролежали часа два. … Потом опять было купание, катание на катере с Сэмом и вот наступил вечер. Стало совсем темно. Крупные южные звёзды высыпали на небе. Жара спала. На пляже ласково шумел океанский прибой, шуршала прибрежная галька. Перед сном они собрались на кухне попить на ночь Валлаби (аналог кефира – прим. автора). Камилла пила Валлаби смотрела на Сергея и думала:
- «В ближайшие дни ты получишь ответ от своих начальников с их инструкциями и дополнительной информацией. И опять ты будешь уединяться. … А Сэм оказывается ваш человек – это хорошо. … Ох, … как это всё понятно и просто, что даже не интересно. … Милый мой, ты блестящий учёный, но разведчик ты никудышный. … Как тебе повезло, что на этом месте оказалась я».
……………………………………………………………………………...
В понедельник на другом конце земного шара, за океаном, в Русландии, в главном здании внешней разведки по длинному коридору шёл генерал Орлов, вернее шёл очень быстро, почти полубежал. Он направлялся в кабинет генерала Колесова, немедленно вызванный им, сразу после того как по телефону сообщил ему, что получена шифровка чрезвычайной важности от Маркиза. Орлов был настолько погружён в свои мысли, что практически не замечал никого вокруг. Сотрудники внешней разведки, хотя все и были одеты в штацкое, но всё равно при встрече с ним отдавали ему как генералу положенные воинские приветствия. Он слабо автоматически кивал им в ответ, не различая никого. Целый рой мыслей крутился у него в голове. Ситуация с операцией «Интеграл» в одночасье стала невероятной. Она стала непредсказуемой и неуправляемой. Такое её развитие не мог предвидеть даже он – один из самых опытных разведчиков Русландии. Новость от Маркиза была столь потрясающей, что первоначально даже трудно было поверить в её достоверность. Такого разворота событий он не предвидел. Операция «Интеграл» теперь могла или развернуться до небывалых возможностей, или бесславно прекратиться. Всё зависело от того, как сумеет повести себя Маркиз. Особенность ситуации ещё заключалась в том, что Центр никак не мог повлиять на её исход. Он просто выступал в роли статиста, пассивно наблюдающего за развитием ситуации. Учитывая особую значимость этой операции, ситуацию надо было обсудить с генералом Колесовым. Орлов уже заготовил ответную шифровку Маркизу, но её надо было согласовать с шефом.
Когда он вошёл в приёмную генерала Колесова, то дежурный адъютант тут же подскочил из-за своей конторки и сказал, чтобы он немедленно зашёл к шефу. Он его ждёт. Толпящиеся в приёмной генералы недовольно хмурились. Время их аудиенции отодвигалось на неопределённый срок. Орлов машинально им кивнул, не здороваясь ни с кем персонально, и вошёл в кабинет генерала Колесова.
- «Здравствуйте, что с Маркизом?!» - нетерпеливо вскрикнул Колесов, увидев вошедшего Орлова.
- «С ним всё в порядке», - Колесов сразу облегчённо выдохнул, а генерал Орлов продолжил: «Здравствуйте, Николай Викторович», - Колесов в ответ слабо кивнул. А Орлов сразу вынул из своей папки «Для докладов» секретный лист с шифровкой от Маркиза и передал его шефу:
- «Читайте», - сказал он.
Колесов жадно пробежал её глазами, затем расслабленно откинулся в кресле, поднял голову, взглянул на Орлова и, не выпуская секретного листка из рук, первое, что он сказал, было:
- «Да – а – а», - потом, ошарашенный, с минуту молчал, не зная, что и сказать, весь уйдя в свои внутренние мысли. Орлов, не дожидаясь приглашения, сел в кресло для посетителей.
Придя в себя от неожиданности прочитанного, генерал Колесов сказал:
- «Такого поворота событий мы не могли предвидеть, … . Что будем делать, Владимир Петрович? Какие у вас есть мысли?»
- «А ничего», - тут же ответил Орлов.
- «Как так – ничего?»
- «Так просто – ни-че-го», - для выразительности по слогам проговорил Орлов: «Максимум, чем мы сможем ему помочь, так это пожелать ему удачи», - закончил он свой ответ, и, помедлив, тут же продолжил дальше:
- «Сейчас всё будет зависеть от него самого. Будем надеяться на его ум, лекторские способности и дарование артиста … . А вот проект моего ответа ему, прочитайте», - генерал Орлов протянул ему другой секретный лист бумаги. На нём было написано: «Совершенно секретно. Желаем удачи. Надеемся на Вас. «Джентльмены», которые возможно будут на аудиенции с Вами, скорее всего – высшие руководители внешней разведки СПА. После окончания аудиенции – немедленный доклад её итогов. Центр».
- «Составлено лаконично. Мне нечего добавить. Отправляйте», - сказал Колесов, отдавая генералу Орлову оба секретных листа.
Положив назад в папку «Для докладов» оба секретных листа, Орлов хотел уже было уйти, но неожиданно генерал Колесов задумчиво спросил его:
- «Как по-Вашему, Владимир Петрович, почему Маркиз вышел на такой уровень?»
- «Ситуация объясняется очень просто», - начал вслух размышлять генерал Орлов, при этом слегка кашлянув: «Вообще, мы могли бы и сами это предвидеть, если бы стали думать в этом направлении. … Дело в том. Что, по аналитической оценке, нашей резидентурой в СПА психологического портрета их президента Говарда Гранта, он отличается двумя доминирующими качествами: во-первых, он очень скуп и во-вторых, дотошно въедлив при решении каждого вопроса. Когда Эддингтон либо один, либо в компании с Брауном, а может они ещё взяли с собой для подстраховки и Метлока, стал расписывать Президенту возможности математики Маркиза, то это, скорее всего, вызвало резкое недоверие у Гранта. Тем более, что Грант сразу почуял, что под эту математику они будут просить у него деньги и штаты. А когда Грант узнал, что они и сами ничего этого своими глазами не видели, то решил просмотреть приложения Маркиза сам, так как сразу отказываться от столь заманчивых возможностей математики Маркиза не рискнул. … Вот, скорей всего, … дело было так. Другого объяснения сложившейся ситуации я не вижу».
- «Да, … похоже, что дело было именно так. Ваша версия хорошо объясняет все факты», - согласился генерал Колесов и закончил:
- «Не смею больше Вас задерживать, Владимир Петрович. Как только получите шифровку от Маркиза с итогами аудиенции – сразу немедленно ко мне без всяких предупреждений», - и он встал из-за стола, пожав руку Орлову.
- «Разумеется, Николай Викторович», - ответил ему генерал Орлов и вышел из кабинета шефа.
……………………………………………………………………………...
Вторник, среду и четверг Сергей с Камиллой прожили в Санта-Пальмес в своём коттедже в прежнем расслабленном режиме безмятежного отдыха. Правда, во вторник вечером, Сергей принял шифровку из Центра, где его кураторы желали ему успеха и сообщали, что за «джентльмены» будут с ним на аудиенции у Президента. Опять пришлось говорить Камилле, что он хочет уединиться в кабинете для прослушивания новостей на русском языке. Опять внешне Камилла как бы никак не обратила на это внимания. Но едва уловимую мимолётную её ехидную ухмылку он все, же заметил.
- «Неужели догадалась? … Или мне это только кажется?» - подумал Сергей и сам себя успокоил: «Нет, не должна, … иначе мне уже давно была бы крышка».
В пятницу с утра всё было то же самое. И погода была та же самая – как всегда сильно пекло солнце и стояла обычная тропическая духота. Но уже в одиннадцать часов дня они пришли с пляжа. Сергей стал собирать свои вещи – ноутбук и различные методические пособия. Затем они с Камиллой приняли душ и стали готовиться к званому обеду. В основном долго готовилась Камилла, тщательно, но, в то же время умеренно, применяла макияж. На ней было лёгкое летнее платье без рукавов слегка выше колен с небольшим вырезом декольте. Платье было белого цвета с обильно нанесёнными на него рисунками алых роз. На шее у Камиллы были бусы красного цвета, в ушах – красные клипсы, а на ногах – красные туфли. Смотрелась Камилла исключительно стильно и эффектно. Ей очень хотелось в таком наряде понравиться Сергею и чете Бредберри. Вскоре к двенадцати часам подъехал и Том Форстер. Он тоже уже собрал свои вещи для командировки в столицу. Пока Сергей грузил в багажник свои вещи, пока они с Камиллой садились в свой Майбах, пока Том Форстер довёз их до Лаборатории и пока Сергей с Камиллой подошли к двери салона, было ровно тринадцать часов. Сергей осторожно постучал в дверь салона, открыл её, и они с Камиллой вошли внутрь.
В прохладе салона, за шикарно сервированным столом на четыре персоны уже сидела чета Бредберри – сам профессор в элегантном белом смокинге и изысканная Элизабет, которая на этот раз была одета в строгое светло серое платье с белым воротником. Тон её платья точно подходил под цвет её седых волос, которые она не красила. На шее у неё было бриллиантовое колье, в ушах – бриллиантовые серьги. Во всём её облике было что-то величественное и достойное, чувствовалась её опытность в великосветских приёмах.
- «Какое благородство, какой изыск во всём», - успела подумать Камилла.
Директор, как хорошо воспитанный человек, при появлении Камиллы сразу встал и церемонно по-старинному поцеловал ей руку. Как же! Теперь её статус официально изменился – теперь она невеста его друга – профессора Мещерского. Но, профессор Бредберри прекрасно понимал, что она сотрудница Метлока и, скорее всего, даже имеет какое-то воинское звание. Напротив, Мещерский не обладал никакими светскими манерами и, поэтому, просто пожал руку директору и мисс Элизабет. Все сели на свои места. Разговор начала мисс Элизабет:
- «Мистер Мещерский, помните, в прошлый раз я назвала Вас очень красивым человеком?»
- «Но я ещё помню, что по этому поводу с Вами не согласился».
Не обращая на его ответ никакого внимания, мисс Элизабет продолжала:
- «Я вспомнила, на кого Вы похожи – Вы похожи на сербского генерала Милорадовича на русской службе с картины художника Джорджа Доу. … Правда, выражение лица у Вас несколько иное, но его взгляд – немного наивный, простодушный, но, в то же время, бесконечно благородный, открытый и немного серьёзный – безусловно, Ваш».
- «Ну, а Вас тогда позвольте величать леди Ладлоу, под образ которой, в прошлый раз, Вы так искусно сделали себя похожей», - игриво с юмором ответил ей Сергей. Они рассмеялись.
- «Господа, я заказал аперитив на свой вкус – не возражаете?» - весело спросил всех директор.
Никто не возражал и, через некоторое время, официанты принесли всем коктейль с арахисовым маслом. Все стали маленькими глоточками отпивать его и нашли, что это неотразимый десертный напиток. Потом официанты принесли знаменитый фирменный салат отеля «Негреско» из Ниццы – Нисуаз. Под него в хрустальные коньячные рюмки был налит любимый коньяк директора – Мартель. Согрев в ладонях свою рюмку коньяку профессор Бредберри – как хозяин салона сказал:
- «Господа, позвольте первый тост», - при этом он взял паузу, убедился, что все обратили на него внимание и продолжил: «Завтра у моего друга, профессора Мещерского, будет очень ответственный день», - и он выразительно посмотрел на Сергея: «Вам предстоит встреча с Президентом, где Вы будете показывать ему практические приложения своей математики. Это не просто высокая честь, это – исключительно редкая честь, ибо очень редко наш Президент смотрит научные разработки своих учёных – а Вы для него иностранец. Зная Вас, уважаемый коллега, я верю, что Вы со своей задачей блестяще справитесь. Поэтому мой тост простой – давайте все вместе пожелаем Вам завтра удачи», - он оглянул всех своим взглядом и первым чокнулся с Сергеем, и все дружно его поддержали. Тонкий звон хрусталя перемешался с приглушёнными голосами троекратного девиза:
- «Виват! Виват! Виват!» - и все стали пить свой коньяк.
- «А у нас в таких случаях кричат – Ура!» - сказал Сергей: «Но за тост – спасибо. Завтра буду стараться, как могу».







 
Джордж Доу – портрет графа Михаила Андреевича Милорадовича






- «Я в Вас верю, дорогой друг», - тут же парировал его ответ директор: «Вы с таким вдохновением и напором читали нам свои лекции, Вы так детально и, в то же время, просто рассказывали нам о своей математике, что у меня невольно возникало чувство – почему я сам до всего этого не додумался – ведь всё так просто!»
- «Мальчики! … Хватит разговаривать, салат остынет», - и мисс Элизабет Бредберри для выразительности постучала своей вилкой по пустой хрустальной рюмке.
- «Ах, да, … да, … да», - одновременно спохватились профессор Бредберри и Мещерский.
И все принялись за свой салат. А он был великолепен – сочетание столь изысканных разнородных вкусов: стручковой фасоли, красного перца, помидоров Черри, перепелиных яиц, филе анчоусов, стейк тунца, оливкового масла и так далее. Пока гости ели салат, официанты снова разлили Мартель по коньячным рюмкам. Когда все доели салат, Камилла обратилась к директору:
- «Мистер Бредберри, разрешите мне сказать тост?»
- «О чём речь? Конечно, мисс Паркер. Не обязательно у меня спрашивать разрешения».
- «Мне как-то неудобно без Вашего разрешения, ведь Вы здесь начальник».
- «Хорошо, мисс Паркер, слушаем Вас», - ласково ответил ей директор.
- «В прошлый раз, когда я была у Вас, я наблюдала за Вами и Вашей супругой. Я увидела, как вы смотрите друг на друга, как улыбаетесь друг другу, даже как вы подтруниваете друг друга. Со стороны это как бы малозаметные знаки вашей теплоты взаимоотношений друг к другу. Но я – профессиональный психолог и они мне говорят о многом: о вашей глубокой любви друг к другу, о вашей нежности друг к другу, о чувстве полного доверия и преданности друг к другу. Смотреть на вас было так трогательно, что мы с Сержем вам по-хорошему позавидовали. И, выйдя в тот раз от вас, Серж сразу сделал мне предложение. И я согласилась. Теперь мы жених и невеста, а вы – наши свахи. А мой тост – за вас, за вашу любовь. За ваш союз!»
- «О! Мисс Паркер! … Вы растрогали меня до слёз. … Ведь для меня весь мир заключается в муже. … Милый …», - обратилась мисс Элизабет к мужу: «дай я тебя поцелую», - и они нежно быстро поцеловались, слегка коснувшись друг друга губами. Последовали их примеру и Сергей с Камиллой. Потом все чокнулись и выпили свой коньяк.
Официанты перекрыли стол, принесли первое блюдо – финский рыбный суп Лохикейтто и снова разлили Мартель по рюмкам. Все принялись есть суп. За супом профессор Бредберри стал рассказывать о своей дружбе с Президентом. О том, как они познакомились, будучи студентами, о том, как потом дружили семьями. Он его характеризовал как добрейшего и милейшего человека, хотя первоначально Президент кажется жёстким и хмурым. Мисс Элизабет так же подтвердила мнение мужа о Президенте, так как они часто гостили на его ранчо и часто встречались на фуршетах, когда мужа вызывали в Конгресс.
- «Дорогой коллега», - как всегда уважительно профессор Бредберри обратился к Мещерскому: «Президенту надо показывать только Ваши практические приложения и никакой теории. Желательно Ваш доклад уложить в два;три часа. Больше Президент не выдержит. Это ему будет вполне достаточно для принятия решения. А я Вас как следует, представлю ему».
- «Спасибо, мистер Бредберри, не волнуйтесь, всё сделаю как надо. Я прекрасно понимаю ситуацию, в которой мы завтра с вами очутимся», - ответил ему Сергей, проглатывая очередную ложку ароматного супа. Потом он немного помолчал, лицо его просияло, как будто какая-то интересная мысль возникла у него в голове, и он продолжил:
- «Мне очень приятно слышать, как Вы хорошо отзываетесь о своём Президенте. Хотелось, чтобы так было и в других странах. Поэтому предлагаю тост за здоровье Президента – Вашего друга».
- «Да, коллега, Вы правы. Тост очень хороший», - сказал директор и тут же, обращаясь ко всем и подняв свою рюмку с коньяком, торжественно сказал: «За здоровье Президента, моего друга Говарда Гранта!» - и тут же, как по команде все встали и чокнулись друг с другом, потом выпили свой коньяк и сели.
Официанты стали перекрывать стол к второму блюду и снова разлили всем по рюмкам Мартель. На этот раз на второе блюдо подали конфи из кролика со специями. Обе четы принялись за второе. Но профессор Бредберри не утерпел и на этот раз:
- «Дорогой коллега», - как всегда начал он: «на приёме у Президента будут некоторые джентльмены …», - при этом Мещерский вспомнил текст шифровки Центра и сразу понял, что это будут за «джентльмены», но не подал и виду, а директор всё продолжал: «они будут настаивать, чтобы Вы занялись только стратегией. Это голые практики, и они в Ваших приложениях увидят только то, что Вы им и будете показывать. Так же Вас поймёт и Президент. Они не являются учёными, как мы с Вами, у них нет нашего кругозора. В силу привычки своей чисто практической деятельности они не в состоянии заглянуть за горизонт сиюминутных потребностей практики и увидеть далёкое будущее. Но это будущее всё равно когда-то наступит и готовиться к нему надо уже сейчас. Поэтому, сразу после окончания показа на ноутбуке Ваших практически осуществлённых приложений, скажите Президенту Вашу идею применить эту математику в биофизике для математического описания структуры ДНК. А я тут же Вас поддержу и разовью эту идею».
- «Хорошо, профессор. Будет сделано», - просто ответил ему Сергей, подцепляя на вилку очередной кусок кролика.
- «Мальчики, да вы просто чудо! … Это же исторический момент! Я уверена, что президент поддержит вашу идею, профинансирует её, и Вы начнёте массово штамповать гениев!» - восторженно воскликнула мисс Элизабет и захлопала в ладоши.
- «Погоди, милая, не спеши. … Мы с коллегой», - и директор кивнул на Мещерского: «возможно только успеем начать эту работу, окончат её уже наши потомки. Очень хорошо по этому поводу сказал русский писатель Гранин. Он, в основном, писал об учёных. Постараюсь по памяти воспроизвести смысл его цитаты: «Самое обидное, что поставленная цель оказалась самой что ни на есть насущной, она не разочаровала – наоборот, он своими работами приблизился к ней настолько, чтобы увидеть, как она прекрасна, значительна.  И достижима.  Он ясно видел это теперь, когда срок его жизни кончался. Ему не хватало немного – еще одной жизни» [3]. Идея слишком грандиозна, чтобы хватило одной человеческой жизни для её практического осуществления. В лучшем случае мы сможем только положить начало этому направлению в науке. Если мы при жизни успеем увидеть, как успех в математике спровоцирует крупные исследования в биофизике и фармакологии, то только по одному этому мы можем сказать себе, что жизнь прожита не зря», - потом, подумав, задумчиво добавил: «Ведь Природа едина и все процессы в ней взаимосвязаны и взаимозависимы друг от друга. И прорыв в одной области знаний, неизбежно влечёт за собой подтягивание и смежных с ним областей знаний».
- «Я позволю себе напомнить второй раз, что я по образованию психолог и, поэтому, мистер Бредберри, я Вам скажу, что сделать это будет чрезвычайно трудно. И, начав такую работу, совсем не значит, что Вы добьётесь в ней успеха. Выделить структуру ДНК, делающего человека гениальным?! – Это даже за пределами фантастики. Боюсь, что такая постановка задачи может быть даже антинаучной», - метко заметила Камилла.
- «Возможно, мисс Паркер, возможно. … Но в науке первоначальные идеи великих достижений всегда казались безумными для современников. Мало кто верил им. Надо очень любить науку и быть преданным ей, чтобы решиться на такое. Для великих дел в науке иного пути нет. По этому поводу очень хорошо сказал знаменитый датский физик Нильс Бор: «Доказанная и воплощенная идея всегда должна быть безумной» [4]».
- «Браво, мистер Бредберри! Хорошо сказали. Предлагаю тост – За великие дела в науке! И, как сказала моя старшая подруга», - при этом Камилла взглянула на мисс Элизабет: «позвольте Вас так называть?» - мисс Элизабет в ответ согласно кивнула: «может действительно сегодняшний день войдёт в историю!»
- «Блестящий тост, мисс Паркер! Виват науке!» - громко сказал профессор Бредберри и обе пары под тонкий звон хрусталя опять троекратно приглушённо прокричали:
- «Виват! Виват! Виват!» - такая взаимная вера и надежда на осуществление сути этих тостов, неимоверно сближала эти две столь различные по возрасту, но духовно близкие пары.
 
Лауреат Нобелевской премии великий датский физик – Нильс Бор

- «Ты смотри, какая она прыткая! … Представляю себе, как Метлоку с ней было нелегко», - при этом подумал директор, восхищённо посмотрев на Камиллу. Но, тем не менее, едва заметно покачал головой и снова принялся за своего кролика. … Потом, снова взглянув на Камиллу, продолжил свои мысли:
- «Но хороша, хороша», - отметил он про себя: «А как элегантно одета! Как гордо и уверенно держится! … Да, … бедный Метлок».
Долго засиживаться за столом было нельзя, так как профессору Бредберри и Мещерскому ещё сегодня предстоял перелёт в столицу. Они окончили второе блюдо, затем быстро съели десерт, встали из-за стола, сели в свои машины и быстро поехали в аэропорт. В аэропорту женщины проводили своих мужчин. Мисс Элизабет с Камиллой долго махали им рукой, пока служебный самолёт директора выруливал на взлётно-посадочную полосу, а потом долго смотрели ему вслед, пока самолёт не скрылся в облаках, улетая на Север.
Они улетели не в простую командировку, а на встречу с Президентом одной из самых могущественных стран Мира! Как пройдёт их аудиенция? Какие будут её итоги? Но больше всего их волновало другое – женское, они хотели, чтобы их мужчины быстрее вернулись.
Более двух часов длился полёт самолёта в столицу Соединённых провинций Атлантиды. Наконец их самолёт благополучно приземлился. Когда Сергей сходил по трапу самолёта, то в столице уже начинались сумерки. Но больше всего его порадовала прохлада воздуха столицы, от которой он уже отвык. Уже не надо было стремиться, быстрее заскочить в дом, под прохладные струи воздуха, выходящего из кондиционеров, или скорее залезать в машину. Дышалось легко и свободно, давила только тяжесть ответственности. А для Сергея это была двойная ответственность: перед Центром и перед директором. Все надеялись на него, на его умение точно, сжато, ёмко и эффектно доводить свои мысли до собеседника, на его природный артистический дар. Конечно, сам он не мог не волноваться, но, тем не менее, был абсолютно полностью уверен в себе, в правде и новизне того, что собирался демонстрировать.
В аэропорту их уже ждала машина от небольшой ведомственной гостиницы Лаборатории, служащей специально для командированных в столицу из Санта-Пальмес и всех иных подчинённых ей институтов. В гостинице их всех троих, в том числе и Тома Форстера, расселили по отдельным одноместным номерам. Появилась возможность всласть выспаться, так как директор назначил на завтра время отправки в Форт Девидсон за два часа до начала аудиенции, то есть в шестнадцать часов по местному времени. Все необходимые пропуска им были выписаны. В Форте Девидсон их уже ждали.
После плотного обеда в салоне у директора есть, ещё не хотелось. Сергей разделся, принял душ и лёг в постель. Он с наслаждением вытянулся среди прохладных чистых простыней, расслабив всё своё тело. Ему вспомнилось, как он, смертельно усталый, очень хотел спать, когда ему пришлось вести двойной образ жизни. Днём он служил начальником кафедры, вечером встречался с Джеймсом, а ночью Владимирский устраивал разбор его встреч. И никого тогда не интересовало – когда он спит? Тогда ему оставалось спать час – полтора, не больше. И все клетки его организма тогда просто кричали: «Спать! Спать! Спать!» И когда в то время он, наконец, ложился в долгожданную постель, то испытывал краткий миг острого ощущения полного счастья. Но он тут, же крепко засыпал и это волшебное ощущение счастья исчезало. И, хотя, это было с ним совсем недавно – не прошло ещё и полгода, но, с той поры в жизни Сергея произошло столько необычных событий, что ему казалось – это было с ним так давно, когда-то в прошлой жизни. …
Он заснул, воля его перестала действовать. И очаг нервного возбуждения в его мозгу стал самовольно гулять по бесчисленным миллиардам связей и узлов нейронной сети его мозга, возбуждая во сне различные жизненные воспоминания. И приснилось ему чувство острого хронического недосыпания времён его молодости. Когда их подводная лодка, находящаяся в автономном походе подо льдами Арктики, пыталась всплывать на сеанс связи. Полынью для всплытия обычно искали по ночам, когда командирскую вахту нёс сам командир их подводной лодки. Он делил свою командирскую вахту со старпомом. Старпом нёс её с 12.00 и до 24.00, а сам командир с 00.00 и до 12.00. Сергей нёс свою вахту по готовности №2 оператором на пульте главной энергетической установки (ГЭУ) в третью боевую смену. И с 00.00 до 08.00 ему было предоставлено время на вечерний чай, сон и завтрак. Именно в это время командир и пытался пробиться наверх. Ему так было удобно. Чтобы точно всплыть в маленькой обнаруженной полынье, нужно было всплывать без хода. А это уже был очень опасный и сложный манёвр. Экипажу объявлялась готовность №1-подводная. Все подводники вскакивали и бежали на свои боевые посты и командные пункты. Ни о каком сне не могло быть и речи. Всплытие по такой готовности длилось пять – шесть часов. И не всегда удавалось пробиться наверх. Часто бывало, что под самый конец операции всплытия гигантские ледяные поля начинали сходиться и надо было срочно снова нырять на глубину чтобы не быть раздавленными льдом. Где-то к 07.00 ; 07.30 эта операция заканчивалась. Иногда успешно, иногда – не успешно. А в 08.00 надо было снова заступать на вахту. И никто не гарантировал, что следующую ночь всё не повторится снова. Экипаж изматывался. Матросы Сергея валились с ног от усталости. Они падали на железные пайолы, их головы тряслись от вибрации работающих механизмов, а они при этом сразу крепко засыпали. Сергей сам еле стоял на ногах, а ему приходилось будить своих заснувших матросов. Всем очень хотелось спать. … В ту ночь Сергей видел этот сон.
На следующий день он встал только к обеду, выспавшись на год вперёд. Помылся. Потом спокойно в одиночестве пообедал в ресторане при гостинице. Затем у себя в номере окончательно оделся, надев свежую рубашку и новенький выглаженный гражданский костюм. Потом взял ноутбук в одну руку, и методический материал, лежащий в портфеле – в другую руку и вышел в холл гостиницы. Вскоре туда спустился директор и Том Форстер. Ровно в 16.00 к подъезду гостиницы была подана машина. Профессор Бредберри сел на первое сидение рядом с водителем, а Сергей с Томом Форстером разместились на заднем сидении. Мещерский с жадностью смотрел по сторонам. Они ехали по центру незнакомого ему города – столице Соединённых провинций Атлантиды. Центр города резко отличался от всех городов, которых Сергей знал раньше. Гигантские небоскрёбы перемешались с роскошными парками, били фонтаны, на всех административных зданиях развивались национальные флаги СПА. Ближе к окраинам города небоскрёбы сменились шикарными коттеджными кварталами. За чертой города пошли сплошные смешанные леса, которые неожиданно прерывались живописными полянами, и снова шли леса, леса и леса.
К Форту Девидсон, стоящему в густом сосновом лесу, они подъехали за пол часа до начала аудиенции. У главных ворот Форта к их машине сразу подошёл дежурный по режиму офицер охраны и представился директору. Профессор Бредберри вышел из машины и предъявил ему все положенные документы. Офицер тщательно их просмотрел, затем так же тщательно осмотрел всех пассажиров машины, сверив их лица с фотографиями, потом попросил открыть ему багажник машины. Осмотрев багажник и убедившись, что всё нормально, он дал охране разрешение на въезд машины. Бесшумно автоматически открылись сплошные внешние ворота, затем их машина въехала в специальный карман и остановилась перед сплошными  внутренними  воротами.   Только  когда  за  ними  закрылись
 
Загородная резиденция Президента СПА – Форт Девидсон

внешние ворота, стали автоматически открываться внутренне ворота. Наконец внутренние ворота открылись полностью, и их машина плавно тронулась с места и на медленной скорости въехала в парк загородной резиденции Президента.
Это был настоящий образец паркового искусства. Кругом были аккуратные газоны, клумбы цветов, фонтаны, на перекрёстках аллей парка красовались мраморные статуи античных богов и многочисленные аккуратно подстриженные остроконечные туи и сосны. Кое-где встречались открытые лужайки, посреди которых обычно стоял одинокий раскидистый дуб.
Вскоре они подъехали к дворцу, он был небольшой из белого камня двухэтажный. Там стоял второй пост охраны. Опять была проверка документов, опять охранники напряжённо всматривались в их лица. Внутрь дворца пустили только троих: директора, Мещерского и переводчика. Водителю указали на место парковки, где он должен был ждать своих пассажиров. По ковру, проложенному по роскошной мраморной лестнице, офицер охраны провёл их на второй этаж в приёмную Президента. В приёмной уже сидели трое солидных мужчин в штацком и один адмирал в своей военной форме. По его нарукавным нашивкам Сергей сразу определил, что это «полный» адмирал. С таким воинским званием он мог занимать должности или начальника штаба ВМС СПА, или быть командующим одним из её флотов. Что за мужчины в штацком Сергей понял сразу, помня текст последней шифровки Центра. Лица у них были надменные и каменные. Они выражали только одну мысль: «Мы то-здесь свои, это наш уровень. А кто такие Вы?!»
Профессор Бредберри сразу поздоровался за руку с этими тремя мужчинами и с адмиралом. Здороваться с Сергеем и Томом Форстером они не пожелали. Правда, Том Форстер сразу съёжился, когда увидел генерала Метлока. Метлок тут же сделал ему незаметный знак, что они незнакомы. Том слегка кивнул ему головой, тем самым давая ему понять, что он всё понял.
Это перемигивание Сергей сразу заметил и сделал вывод, что, как он и предполагал, Форстер тоже из разведки, прислан наблюдать за ним вместо Боголюбова. А его услуги, как переводчика и водителя – это просто удобная «крыша» для выполнения им своей главной функции.
В этот момент директор подошёл к столику, за которым сидела Джина Ламбертон и вежливо с ней поздоровался:
- «Привет, Джина».
- «Привет, Ричард», - они уже много лет знали друг друга и были на «ты». Джина тоже кончала тот же самый Университет, что и они с Говардом в один с ними год.
- «Джина, отметь, пожалуйста, в протоколе, что мы прибыли: я, господин Мещерский и переводчик Форстер».
- «Хорошо, Ричард», - и она в протоколе напротив их фамилий поставила галочки.
Ровно в 18.00 она по селектору доложила Президенту, что все лица, кому назначена аудиенция на 18.00 прибыли и собрались в приёмной.
- «Скажи им, пусть входят», - раздался по селектору усталый, властный и, в то же время, пренебрежительный голос Президента.
- «Господа!» - обратилась Джина сразу ко всем собравшимся: «Входите, Президент ждёт Вас».
Пока все приглашённые на аудиенцию здоровались и отмечались в протоколе у Джины, Президент задумчиво сидел в своём крутящимся кресле спиной к окну и лицом к камину. Он смотрел на играющие языки пламени, но не видел их, – он думал:
- «Скорей всего Ричард не ошибся, а ему можно верить. … Но тогда какая огромная сила попадёт в мои руки! … Это действительно будет сравнимо с волшебством. … И тогда у меня появится железная узда на Русландию. … И я выполню решение Великой ложи масонов, и именно мы будем управлять всем Миром. … Ну, что ж, сейчас всё окончательно выясню», - и он с удовольствием сладко потёр руки.
А в это время приглашённые по одному по очереди стали входить в его кабинет. Первым вошёл профессор Бредберри.
- «Привет, Ричард! Рад тебя видеть!» - тепло приветствовал директора Президент.
- «Привет, Говард! И я тоже рад тебя видеть!» - с искренней улыбкой и теплотой в голосе ответил ему директор. Он подошёл к Президенту, и они дружески обнялись.
- «Как живёшь? Как Элизабет?»
- «У меня всё нормально, Говард, работаю. Элизабет жива, здорова, занимается домашним хозяйством. … А как Элис?»
- «Элис всё болеет, Ричард», - с печальным взором сказал Президент.
- «Передай ей от нас с Элизабет привет. Пусть быстрей поправляется».
- «Передам», - с грустью в голосе сказал Президент, потом что-то вспомнил, улыбнулся и уже весело продолжил:
- «А помнишь, Ричард, как ты увлечённо рассказывал о устройстве Вселенной. Ты уже тогда стал подозревать, что одни только силы гравитации не смогут удержать гигантские галактические скопления звёзд вокруг Чёрной дыры. А когда появились первые вычислительные машины, ты сразу промоделировал эту ситуацию и численно доказал, что был прав. И ты был весь захвачен мыслью – почему звёзды в галактиках не разлетаются?»
- «А ты, Говард, был весь захвачен идеей, создать такую систему законов, чтобы, руководствуясь ими, государство могло бы существовать автоматически, как хорошо отлаженный часовой механизм».
- «О, Ричард! Это было так наивно! Я тогда был так молод! … Только теперь я понял, что мало иметь такие законы, ещё надо много чего другого. Например, надо много иметь таких людей как ты, Ричард – честных и взвешенных. … А где их взять в должном количестве?» - но тут профессор Бредберри его перебил:
- «Говард, невежливо с нашей стороны, не обращать внимания на других посетителей».
- «Ах, … да», - Президент с видимым усилием отвлёкся от беседы с профессором Бредберри, повернул к ним голову и с недовольным лицом небрежно бросил:
- «Здравствуйте, господа».
Адмирал Кинг, Эддингтон, Браун и Метлок сразу вскочили и нестройно, каждый по-своему, поприветствовали Президента.
- «Ты знаешь, Ричард, вот эта тройка», - и Президент указал рукой на Эддингтона, Брауна и Метлока. Они сразу сделали виноватое лицо и понурили головы: «неделю назад явилась ко мне и ни больше, ни меньше, говорят мне, что они приобрели какого-то волшебника, который по моему указанию своей волшебной палочкой может остановить всю экономику любого государства. … А когда я их спросил, а они то, сами это видели? То оказалось, что никто из их ничего не видел. … А им просто кто-то, что-то сказал», - тут Президент загадочно улыбнулся профессору Бредберри и с саркастической улыбкой деланно сказал: «Ты знаешь, Ричард, скажу тебе по секрету, … в последнее время я что-то перестал верить в колдовство».
На эту милую шутку Президента директор улыбнулся, а Президент, между тем продолжил:
- «Я уже хотел было их выгнать, но они дружно стали прикрываться твоим именем. И тогда я подумал: не может профессор Бредберри заниматься глупостью, значит, тут что-то есть и глупо заранее, не проверив, отказываться от столь заманчивых перспектив. И тогда я назначил встречу на сегодня с твоим волшебником», - Президент на мгновение остановился, как бы собираясь с мыслями и, обращаясь к директору, докончил свою мысль: «Ричард, меня интересует твоё мнение по этому поводу».
Профессор Бредберри ответил ему не сразу, а, немного подумал, как бы более убедительно сказать Президенту:
- «Видишь ли, Говард, … ты не тот человек, который руководствуется чужим мнением. У тебя всегда оно было своё. Я предлагаю тебе сейчас, не зная моего мнения, чтобы оно на тебя не давило, самому заслушать господина Мещерского и выработать своё собственное мнение. А потом мы сравним с тобой свои мнения. И я уверен, ты, как всегда, примешь правильное всесторонне взвешенное решение».
- «Ну, что ж, Ричард, ты предлагаешь мне честную процедуру, не навязывая своё мнение. Но косвенное твоё мнение уже есть – ты не стал бы тратить своё время, рассматривая какую-нибудь глупость, значит что-то здесь есть».
Директор ничего ему на это не ответил.
- «Давай представляй своего волшебника, буду его слушать», - сказал Президент, и директор не заставил себя ждать:
- «Говард, представляю тебе профессора Сергея Мещерского», - при этих словах Мещерский встал со своего стула и вежливо кивком головы приветствовал Президента, а профессор Бредберри продолжал:
- «Он на своём ноутбуке сейчас всё тебе покажет и расскажет, надо только набраться терпения его слушать».
- «Хорошо», - сказал Президент: «Господин Мещерский, берите свой стул, садитесь рядом со мной, подключайте свой ноутбук и показывайте мне свои работы. … А вы, господа», - Президент взглядом обратился к неподвижно сидевшим: Эддингтону, Брауну, Метлоку и адмиралу Кингу: «рассаживайтесь сзади и тоже смотрите и слушайте».
Во время разговора директора с Президентом, Мещерский, предвидя, что ему надо будет подключать свой ноутбук, уже глазами нашёл нужные ему розетки подвода электропитания. И сейчас мигом подключил свой ноутбук и сразу, не задерживаясь, приступил к докладу:
- «Господин Президент, господа, сначала опишу наиболее общую постановку задачи. Представьте себе любую большую сложную техническую систему. Это могут быть: завод, фабрика, комбинат, корабль, электростанция: тепловая, гидро или атомная, все инженерные сети города, штата, области, провинции или всей страны в целом с гигантской массой подключённых к ним тех же заводов, фабрик, электростанций и так далее. Под инженерными сетями будем понимать все электрические сети разного напряжения, частоты и числа фаз, водяные сети, сети сырой нефти и нефтепродуктов, газовые сети, в том числе и сеть сжиженного газа, а также все системы автоматического управления. И всё это тесно технологически взаимосвязано и взаимозависимо между собой. Но и этого мало. Такие сверхгигантские технические системы обслуживают люди. Без людей эти системы не работают. А люди могут быть живыми и работоспособными, или мёртвыми и неработоспособными. И всё это вместе взятое описывается единым специальным математическим аппаратом. Причём, степень детализации такого математического описания должна быть наимельчайшей. Это отдельный трансформатор, теплообменник, деталь насоса, трубопровод, отдельная жила какого-либо кабеля и так далее. Имея такую математическую модель, решаются две глобальные задачи:
Прямая задача – на произвольную комбинацию потери работоспособности любыми техническими элементами и потерю работоспособности произвольной части обслуживающего персонала необходимо автоматически в кратчайшее время выработать конкретные детальные противоаварийные действия, направленные на максимально возможное восстановление работоспособности всей большой сложной технической системы. То есть, какой конкретно клапан открыть, какой закрыть, какой насос пустить, какой остановить и так далее. Эти действия рассылаются, в части касающихся, каждому оператору этой большой сложной системы, сколько бы их тысяч не было. Более того, все эти действия упорядочиваются согласно строгому технологическому порядку их выполнения по оптимальной траектории противоаварийных переключений. А также автоматически вырабатывается прогноз того будущего общего технического состояния всей большой сложной технической системы, куда она попадёт, если все операторы точно выполнят автоматически выработанные для них действия.
Обратная задача – это когда на этой же математической модели автоматически находятся такие мельчайшие технические элементы, единичный отказ которых ведёт к неизбежной полной потере работоспособности всей большой сложной технической системы. Например, это может быть полное обесточение корабля, завода, города, провинции или всей страны в целом. Естественно, это приведёт к полной остановке всей промышленности страны, за которой последует целый ряд необратимых физико-химических процессов. Например, если обесточить нефтеперерабатывающий завод, то он сначала взрывается, а потом возникает колоссальный пожар. А если обесточить атомную электростанцию, то у неё может произойти тепловой взрыв ядерных реакторов с последующим радиоактивным заражением огромной местности».
Мещерский успел заметить, что адмирала в основном заинтересовала постановка прямой задачи, а всех остальных – обратной, и он продолжал:
- «Для простоты понимания и для наглядности я сначала покажу Вам, как эти две взаимосвязанные задачи решались для открытой дизель-электрической подводной лодки, которую мы делали на экспорт. Потом покажу особенности решения этих задач для крупнейшего горно-обогатительного комбината. … Кстати там был получен гигантский финансовый эффект экономии».
- «Позвольте Вас перебить, господин Мещерский», - сказал Президент: «меня будет особо интересовать финансовый эффект. Поэтому на нём прошу Вас остановиться особенно подробно».
- «Хорошо, господин Президент. … Разрешите продолжать?»
- «Да, да, конечно».
- «Закончу демонстрацию практических приложений этой математики показом математической модели стратегического масштаба гипотетического государства. Там Вы наглядно увидите те же эффекты, но только в стратегическом масштабе. Потом буду отвечать на Ваши вопросы».
Далее Мещерский в течении трёх часов стал подробно рассказывать и показывать на ноутбуке решение прямой и обратной задачи на примере подводной лодки, потом – завода Горячебрикетированного железа горно-обогатительного комбината. Здесь он подробно остановился на том, как был получен финансовый эффект, по результатам применения этого математического аппарата, то есть то, о чём и просил его Президент. Слушать Мещерского всем было интересно, объяснял он всё простым понятным языком и, как всегда впал в кураж, когда он сам стал получать удовольствие от своего доклада. Чувствовалась его абсолютная уверенность в своей правоте, его энергия, напор, азарт.
Профессор Бредберри про себя улыбнулся – эти его качества лектора всегда приковывали к нему внимание и завораживали аудиторию. То же он наблюдал и сейчас. Лицо Президента постепенно меняло своё выражение от жёстко сурового до открытого и добродушного. По лёгкому прищуру его глаз, директор безошибочно понял, что Говард уже что-то про себя подсчитывает. Это его радовало. Именно на такую первоначальную реакцию Президента он и рассчитывал. Его ставка на актёрские и лекторские качества Мещерского полностью оправдалась.
Через три часа напряжённой лекции Президент явно устал. Да, ему было очень интересно, но, постоянно напрягать голову, для осознания принципиально новых для него технических проблем, о которых он раньше даже и не подозревал, ему стало тяжело. Он вежливо предложил Мещерскому прерваться на кофе-тайм. Президент по селектору передал Джине, чтобы она приготовила для всех присутствующих кофе с печеньем и пирожными. Уже был десятый час вечера. За окном кабинета Президента в парке его резиденции было совсем темно. Кабинет слабо освещался только отсветом потухающего пламени камина. Зато в полумраке его кабинета хорошо контрастно был виден экран ноутбука Мещерского.
- «Эдик», - обратился Президент к директору внешней разведки: «подкинь несколько поленьев в камин», - так, нехотя, между делом бесстрастным голосом попросил он его. Таким голосом родители обычно велят ребёнку поднять брошенную им игрушку. Эдвард Эддингтон тут же подошёл к корзине с дровами, стоящей рядом с камином и подкинул туда четыре полена. Пламя постепенно стало разгораться. Вскоре дверь кабинета открылась и вошла Джина, катя перед собой поднос на колёсиках с чашками, блюдцами, большим кофейником и блюдами с печеньем и пирожными.
- «Господа, прошу угощаться. Кофе наливайте себе сами», - доброжелательным тоном учтивого хозяина сказал Президент. Но это касалось всех, кроме него самого. Джина поставила перед ним блюдце с чашечкой, и сама налила ему кофе.
- «Благодарю тебя, Джина, … и, пожалуйста, зажги большой свет», - вежливо попросил её Президент. Джина молча, подошла к стене, нажала выключатель и сразу кабинет Президента осветила хрустальная люстра изумительной красоты. Её хрустальные подвески переливались всеми цветами радуги. Свет был уютный тёплый и не яркий.
Сергей попивал кофе, с интересом разглядывая кабинет Президента Соединённых провинций Атлантиды. Кабинет был большой с высоким потолком, где-то около четырёх метров. Справа и слева от камина и вдоль боковых стен стояли одинаковые двухметровые красивые книжные шкафы из карельской берёзы, за стеклянными дверцами которых виднелись корешки различных книг по истории, политике, атласы, справочники. Над книжными шкафами и до самого потолка висели прекрасно исполненные портреты предшественников Президента на этом посту. Все портреты были в богатых золочёных рамах. Они со всех сторон как бы смотрели на действующего Президента и строго следили за всей его деятельностью. От их взора было не уйти, не скрыться. Сам Президент в их взглядах всегда читал один жгучий вопрос: «Всё ли ты сделал для блага государства, вручённого тебе народом?» Он чтил, боялся и уважал их суровые взгляды, старался быть достойным своих предшественников.
Мещерский ещё не остыл от трёхчасового непрерывного доклада, но крепкий кофе снимал усталость с его мозга. Усталость, которую он в азарте доклада даже не замечал. Он только сейчас, постепенно успокаиваясь, стал осознавать, где он находится:
- «Боже мой! Я нахожусь в святая-святых – в кабинете самого Президент СПА! Вот куда меня занесла жизнь! Если бы, находясь в подводной лодке, кто-либо, когда-либо сумел мне предсказать, что я когда-то окажусь здесь?! … То от нелепости предсказания я бы даже не знал, что ему ответить».
Но его мысли неожиданно оборвал вопрос Президента, заданный очень ласковым голосом:
- «Пожалуйста, скажите мне, господин Мещерский, так, по-простому, не формально, … почему Вы решили сменить гражданство?»
Вопрос хоть и был логически закономерен, но всё равно застал Сергея врасплох. Сейчас он обдумывал продолжение своего доклада. Но ласковый голос Президента подкупал, и Мещерский мгновенно сориентировался и решил прикинуться наивным простачком. А уж это он умел делать мастерски:
- «О! Господин Президент. Это очень личный интимный вопрос», - Президент слегка поёжился, подумав, что, не слишком ли он бестактен, а Мещерский, тем временем продолжал: «Но Вам я скажу откровенно», - Говард Грант его тут, же перебил:
- «А я и рассчитываю на Вашу откровенность», - так же ласково поправил его Президент. Теперь его обычный сверлящий пронзительный взгляд был – сама кротость и доброжелательность, и Мещерский как бы растаял:
- «Видите ли, господин Президент, находясь у Вас в стране, я полюбил одну женщину. Я хочу на ней жениться сразу, как только получу ваше гражданство», - при этих словах Мещерского Президент метнул свой взгляд на генерала Брауна, а тот испуганно заморгал глазами, не понимая, одобряет ли Президент его деятельность в этом направлении или – нет. Сергей всё это прекрасно заметил, мгновенно оценил, сориентировался в обстановке и понял скрытый смысл его взгляда, но не подал и вида, и, наивно продолжал дальше:
- «Это главная моя причина. Но профессор Бредберри не рекомендовал мне её писать в своём заявлении на Ваше имя, чтобы не показаться перед Вами легкомысленным. Поэтому, за основную причину я написал свою вторую причину», - тут уже не выдержал, и сам Президент, и позволил себе улыбнуться во всё своё лицо, что с ним редко случалось. Улыбка у него оказалась изумительно красивой, и он сразу из сурового администратора превратился в доброго и ласкового дедушку:
- «Наверно он всегда таким и был», - успел подумать Мещерский, вспомнив характеристику Президента, данную ему директором.
Слушая Мещерского, Говард Грант подумал:
- «Ну и простак! … Но, наверно, все большие учёные такие – не от мира сего», - а вслух сказал: «Профессор Бредберри Вам совершенно правильно сказал. Если бы я не услышал эту вашу первую часть доклада и прочёл такое Ваше заявление, то я бы непременно понял, что вы человек легкомысленный и не пожелал бы с Вами встречаться. Советую Вам в будущем, молодой человек, слушаться советов профессора Бредберри. Он мудрый взвешенный человек. Я его знаю много лет. Он Вам плохого не пожелает».
Словесный поединок притворства, ума, изворотливости и артистизма между Мещерским и Президентом всё продолжался. Трудно было сказать, кто здесь одерживал верх, но Сергей явно не проигрывал. Противники были достойны друг друга.
Слушая за чашкой кофе разговор Мещерского с Президентом, настроение профессора Бредберри менялось скачком. То он аж закрывал глаза от стыда, за откровенность и предельную наивность доверчивого Мещерского, то с облегчением вздыхал, когда Президент проявлял к нему отеческую снисходительность.
- «Да, … с ним надо быть осторожным. Он предельно честен в своей наивности и откровенен как ребёнок», - подумал Ричард Бредберри.
А Президент между тем продолжал:
- «А какая у Вас вторая причина, господин Мещерский?» - при этом ласково заглянул ему в глаза.
- «Вторая причина …», - здесь Сергей поиграл в её значимость, выдержав паузу и, тяжело вздохнув, серьёзно казал: «она очень необычна и важна для всего человечества … , постарайтесь её правильно понять», – и тут Говард Грант от нетерпения всплеснул руками и снова перебил Мещерского:
- «Господин Мещерский, да Вы меня просто заинтриговали … . Внимательно слушаю Вас».
- «А ты у меня на крючке, … на крючке», - с удовольствием подумал Мещерский, но вслух жёстко и безапелляционно сказал:
- «Эту математику можно применить не только к различным техническим системам, что очень естественно и понятно. Но и в биофизике».
- «Ого! … Вот это да!», - от неожиданности воскликнул Президент и тут же добавил: «Извините, что перебил Вас, … продолжайте».
- «При её помощи можно описать структуру молекулы дезоксирибонуклеиновой кислоты или, как её сокращенно называют – ДНК, из молекул которой строится тело любого организма. У меня была идея взять и описать математически структуру ДНК орангутанга, как наиболее близкого к человеку животного, и затем найти путь её изменения к структуре ДНК человека. Скорее всего, такое существо будет признано животным, но по своим мозговым функциям – близким к человеку. А это уже бесплатная рабочая сила на неквалифицированных работах, которой не надо платить. Такие существа будут работать только за корм. … Но профессор Бредберри увидел здесь совсем другое направление исследований. Он предложил математически описать структуру ДНК обычного рядового человека, потом математически описать структуру ДНК признанных гениев и найти путь, как из структуры ДНК обычного человека сделать структуру ДНК гения», - Говард Грант сидел, молча, не шелохнувшись, и ловил каждое слово Сергея, а он всё продолжал: «В далёкой перспективе мы сможем по заказу плодить гениев. А тогда можно ожидать невероятный скачок в прогрессе всего человечества», - закончил Мещерский.
Президент был в шоке. … С минуту он сидел неподвижно и в упор глядел на Мещерского, не видя его, и думал о чём-то своём, что-то соображал, что-то прикидывал. Потом он протяжно сказал:
- «Да … а … а …», - и опять замолчал.
Лицо профессора Бредберри при этом вытянулось, он весь напрягся, … что сейчас скажет Президент? … Но Президент вдруг опомнился и спросил Мещерского:
- «А в чём же суть второй Вашей причины?»
- «А суть её в том, что в Русландии на эту идею никто не обратил никакого внимания. Начальники всех степеней меня с виду внимательно выслушивали, но на самом деле на эту идею не обращали никакого внимания. А ведь такое применение этой математики, возможно, просто перевернёт весь Мир. И я посчитал себя не в праве перед всеми людьми Мира смириться с тем, что эту идею мне придётся похоронить. … Здесь я рассчитываю на Вас».
И опять Президент замолчал. И опять в его кабинете повисла тишина, только потрескивали горящие поленья в камине. Никто не смел, нарушать эту тишину. И опять он неожиданно сказал:
- «Да, … мудр профессор Бредберри, что посоветовал Вам эту причину изложить как основную и единственную. … Вам, молодой человек, крупно повезло, что Вы натолкнулись на такого учёного. … Ну, а теперь давайте быстро рассказывайте и показывайте нам стратегический уровень применения Вашей математики».
И Мещерский снова склонился над ноутбуком и снова стал всем показывать и рассказывать прямую и обратную задачи, но уже на математической модели стратегического уровня. Этот масштаб моделируемых событий всех заворожил. Было трудно поверить, что такое оказывается реально можно сделать! Но факт есть факт. Одно дело об этом знать и слышать, совсем другое – увидеть самому. Впечатление на всех было потрясающее. Особенно всех впечатлило моделирование ситуации, когда перекус в нескольких местах, определённых жил в кабель-трассах системы автоматического управления единой электроэнергетической системы гипотетической страны приводило к немедленному параличу всей её экономики. На эту часть доклада ушёл ещё час времени.
Уже минула полночь. Все приглашённые, в том числе и Президент, устали, но, в то же время, были сильно возбуждены увиденным. Все шумно переговаривались, обсуждали увиденное. Мещерский непрерывно отвечал на различные вопросы. Только Президент сидел молча, задумавшись и, как бы со стороны наблюдал за этими кулуарными разговорами. Наконец раздался его резкий, громкий, повелительный голос:
- «Господа!» - и для выразительности он хлопнул своей ладонью по столу.
Приглашённые мгновенно замолчали. Опять в кабинете стало тихо, опять было слышно только потрескивание горящих поленьев в камине. Все ждали, что сейчас скажет Президент. По ходу аудиенции было ясно, что решение его будет положительным, … но какое? Каждый жаждал его похвалы или награды. Только адмирал Кинг, не принимавшей никакого участия в операции по вербовке Мещерского, не ожидал ничего для себя. …
И вот раздался голос Президента, он был тих, спокоен и на прямую к ним не относился. Президент нажал на кнопку селектора и вызвал Джину:
- «Джина, ты ещё держишься?»
- «Спасибо, Говард, не беспокойся, … что надо?»
- «Джина, заготовь представление на награждение медалью «Благодарность Президента» на профессора Бредберри».
Услышав такое, генерал Метлок остолбенел. Он широко выпучил глаза и непроизвольно сделал несколько глотательных движений ртом. Острое чувство обиды резануло ему сердце. Обидные, возмущённые мысли сразу возникли у него в голове:
- «Как! … Я приложил столько труда по организации успешного завершения этой беспрецедентной операции по вербовке, а вся слава, вся благодарность – Бредберри?!» - но выразить своё возмущение он побоялся.
Но тут снова раздался голос Президента:
- «Ричард», - обратился он к профессору Бредберри: «я благодарю тебя, за то, что ты приобрёл для нас такого учёного», - он встал со своего кресла, подошёл к директору и молча, пожал ему руку. Молчал и сам профессор. Потом Президент снова сел за свой стол, достал из него пакет документов на присвоение ускоренного гражданства Мещерскому, которое ещё неделю назад предъявил ему Эддингтон и стал их, молча подписывать. Молчали и все приглашённые. Обстановка была накалена, решалось главное – итог аудиенции. Окончив подписывать документы, Президент обратился к Мещерскому:
- «Поздравляю Вас, господин Мещерский, теперь Вы гражданин Соединённых провинций Атлантиды», - сразу раздались рукоплескания всех приглашённых, а Президент продолжал: «Вы приняты на службу в наши Военно-морские силы. Вам я присвоил воинское звание «капитан 1 ранга», Вы будите на штате старшего инспектора Научно-технического комитета ВМС, но там Вам появляться не надо. Адмирал Кинг откомандирует Вас своим приказом в Национальную научную лабораторию, где Вы будете под руководством её директора заниматься обучением своей математики наших специалистов. О том, моделирование каких объектов Вы возглавите, Вам будет сообщено позже. По этому поводу я буду ещё думать, и консультироваться», - потом Президент снова встал из-за стола, подошёл к Мещерскому, по-отечески похлопал его по плечу, пожал ему руку, заглянул в глаза и спросил:
- «Ну, как, Вы довольны?»
- «Да, господин Президент, спасибо, очень доволен».
- «Считайте, что это мой подарок к Вашей свадьбе».
- «Спасибо, господин Президент».
- «Кстати, а Ваша девушка Вам взаимностью ответила?» - уже игривым тоном спросил его Президент, и Сергей снова вспомнил слова профессора Бредберри о том, что, по сути, Президент очень добрый человек.
- «О, … да, конечно, господин Президент, очень даже!»
- «Отлично! Я подумаю, какой подарок к свадьбе сделать и ей», - и опять дружески потрепал Сергея по плечу, потом, уже, обращаясь к профессору Бредберри, шутливым тоном спросил его:
- «Как, Ричард, надеюсь наши с тобой мнения по поводу научного направления, развиваемого господином Мещерским, совпали?»
- «Но я бы хотел уточнить …», - начал было робко отвечать директор, но Президент его перебил:
- «Я догадываюсь, что ты хочешь уточнить, … ты хочешь знать, выделю ли я средства, и в первую очередь – финансовые на применение этой математики в биофизике?» - при этом Президент повернулся и снова сел за свой письменный стол.
- «Да», - тут же выпалил профессор Бредберри.
- «Отвечаю – выделю. Не беспокойся, дорогой Ричард, обязательно выделю. Но ты всегда был государственником и, поэтому прекрасно должен понимать, что главные средства я выделю на нынешние нужды страны. Но и на исследования, которые могут дать отдачу в далёком будущем, тоже выделю», - и Президент замолчал, уставившись взором в свой письменный стол, как бы собираясь с мыслями. Молчали и все приглашённые, ожидая, что Президент скажет дальше. Так продолжалось почти минуту. Пауза явно затянулась. Наконец Президент ожил:
- «Ричард, развиваться эта тема будет на базе твоей Лаборатории. Поэтому, в самое ближайшее время мне от тебя нужна ориентировочная смета, во что выльются эти исследования, если мы будем делать математические модели стратегического масштаба, плюс исследования в биофизике. То есть это прежде всего штаты, финансы, капитальное строительство, обеспечивающие службы и так далее, … в общем ты знаешь».
- «Позвольте Вас перебить, господин Президент», - при этих словах Президент невольно поморщился и обернулся, это был адмирал Кинг.
- «Слушаю Вас, господин адмирал, что такое?»
- «Господин Президент, мы все сейчас находимся под большим впечатлением от стратегического масштаба применения этой математики. А мне нужна эта математика в первую очередь для решения прямой задачи на уровне кораблей, особенно технически сложных с ядерной энергетической установкой. Так как, к сожалению, на флоте ещё пока высокий уровень аварийности».
- «То, что Вы развели там у себя на флоте такую аварийность, за это с Вас надо спросить», - в свою очередь жёстко перебил его Президент. Но он не обиделся на адмирала, просто по привычке хотел сначала просящего поставить на место, и уже с этой позиции с ним разговаривать.
- «Господин Президент, я не ухожу от ответственности, в этом есть и моя вина. Но если мы на наших кораблях установим такую систему борьбы за живучесть технических средств, то это, на мой взгляд, должно на много снизить общую аварийность. … Понимаете, господин Президент, разбор каждой крупной аварии свидетельствует что, либо операторы технических средств действуют неправильно, либо – правильно, но не технологично по соблюдению порядка переключений во времени, а это ещё более усугубляет аварию».
- «Спасибо за лекцию, адмирал, но что Вы от меня хотите?» - опять нетерпеливо перебил его Президент, но уже раздражённо, так как все уже очень устали, кончался первый час ночи.
- «Я бы хотел получить Ваше разрешение прислать к директору Лаборатории часть моих офицеров на обучение этой математике, чтобы потом планомерно внедрять её на все корабли флота», - адмирал Кинг закончил. От волнения он сильно покраснел, пот выступил у него на лбу. Адмирал достал свой носовой платок и вытер пот.
- «Правильно мыслите, адмирал. Одобряю», - и, обращаясь уже к профессору Бредберри, сказал:
- «Ричард, когда будешь делать смету, учти и это».
- «Всё будет учтено, Говард, не беспокойся. Постараюсь всё сделать за неделю».
- «Я знаю твоё усердие, Ричард. Но для столь серьёзной работы это слишком быстро. Тебе иногда надо будет и спать, а ведь ты уже не мальчик».
- «Я надеюсь на помощь профессора Мещерского».
- «А я и забыл. Что господин Мещерский ещё и профессор. Но он ведь волшебник?» - пошутил Президент и улыбнулся: «Раз он сумел построить такие математические модели, значит, поможет и тебе грамотно составить смету», - потом подумал, шутливо погрозил профессору Бредберри пальцем и сказал:
- «Я подчёркиваю слово «грамотно», ты слышишь меня?»
- «Да, Говард, слышу, не беспокойся».
Президент оглядел всех приглашённых, встал из-за стола, тем самым косвенно подчёркивая важность момента, и сказал завершающую фразу:
- «Господа, с этого момента мы начинаем очень большую работу исключительной государственной важности. На данном этапе я принял только самое общее решение. После тщательного рассмотрения сметы, которую я поручил составить профессору Бредберри, когда мне детально станут ясны объёмы затрат, я приму более детальное решение, которое будет до Вас доведено в части касающееся. А сейчас благодарю всех за работу. Все свободны».
Когда посетители вышли из кабинета Президента в приёмную, был уже второй час ночи. Сергей ещё помнил, как он собрал свой ноутбук, как он под руку с профессором Бредберри и в сопровождении оказавшегося абсолютно бесполезного Тома Форстера спустился на первый этаж дворца, как сел в машину, и она тронулась с места.
Почти восемь часов он непрерывно находился в центре внимания столь могущественных людей Соединённых провинций Атлантиды. Людей опытных, крайне подозрительных, недоверчивых, видящих всех насквозь. В этой обстановке играть свою роль надо было наверняка. Игра шла на тонких нюансах. Малейшая ошибка, то есть неуместна улыбка, фальшь в голосе, в мимике, в жесте, неестественность поведения и всё – подозрение и провал. В этих играх ошибки не прощаются. А играть надо было, причём играть мастерски, достоверно, убедительно и ничего при этом не просить для себя. Особенность игры была в том, что надо было создать полное впечатление, что никакой игры то и нет. И в таком предельно напряжённом состоянии он находился почти восемь часов подряд.
Чудовищное многочасовое напряжение огромной ответственности разом спало, и он мгновенно почувствовал сильнейшую усталость. Его нервная система исчерпала весь свой ресурс и была полностью истощена. Уснул он сразу, как только сел в машину. Профессор Бредберри хотел его о чём-то спросить, повернулся к нему с первого сидения, но, увидев откинутую на подушки заднего сидения голову Мещерского и его закрытые глаза, понял всё. Он улыбнулся, отвернул голову и стал невидящим взглядом смотреть вперёд, где мрак ночи прорезали мощные фары машины. Он тщательно обдумывал ситуацию. Около трёх часов ночи они подъехали к своей гостинице. Том Форстер разбудил Мещерского и помог ему добраться до своего номера, так как он уже засыпал на ходу. Очутившись один в своём номере гостиницы, Сергей нашёл в себе силы быстро раздеться и лечь в постель. Забравшись в постель, вытянув ноги и расслабившись, он закрыл глаза, внутренне улыбнулся себе и с удовольствием успел подумать:
- «А всё-таки сегодня я их всех обыграл», - и сразу крепко уснул.


2.11 Организационные мероприятия

Была середина дня понедельника. В кабинете генерала Колесова зазвонил телефон. Он снял трубку и машинально представился:
- «Генерал Колесов».
- «Здравия желаю, Николай Викторович, это генерал Орлов …».
- «Что, есть информация по миссии Маркиза?»
- «Да».
- «Ко мне».
- «Есть».
Генерал Орлов шёл по длинному коридору главного здания Внешней разведки Русландии в кабинет генерала Колесова. У него было отличное настроение. Операция «Интеграл» разыгрывалась как по нотам. Ему даже стало немного тревожно, уж больно всё хорошо и гладко развивается в этой операции, так в разведке почти никогда не бывает.
- «Уж не водит ли меня противник за нос? Не подсовывает ли мне дезу (на сленге разведчиков обозначает дезинформацию – прим. автора)?» - думал на ходу Орлов: «Но вроде – нет. Информация, полученная от всех агентов, наблюдающих в СПА за Маркизом, сходится. Слежки за ним не обнаружено. … А прослушка (на сленге разведчиков обозначает тайное прослушивание разговоров – прим. автора) – так это же обычная профилактика, … куда от неё денешься? А сам Маркиз – вроде всё время начеку», - тут он вошёл в приёмную генерала Колесова и, не обращая внимания на вытянувшегося перед ним дежурного адъютанта, прямо вошёл к нему в кабинет.
Они за руку поздоровались друг с другом, после чего Колесов, указав рукой на кресло для посетителей, торжественно и нетерпеливо сказал:
- «Садитесь и рассказывайте».
Генерал Орлов сел и сразу стал рассказывать, начиная с главного:
- «Собственно от самого Маркиза пока никаких сообщений не поступало. Сообщения поступали только от нашей резидентуры в СПА. Они вели Маркиза, пока он был в столице. По их данным в субботу приблизительно в 18.00 и до 02.00 воскресенья Маркиз, в сопровождении директора их Национальной научной лаборатории профессора Бредберри и своего нового переводчика, находился в загородной резиденции Президента СПА Форте Девидсон. Почти наверняка он там встречался с их Президентом. Судя по продолжительности времени встречи, а это почти восемь часов, можно предположить, что встреча прошла успешно. Его доклад явно заинтересовал Президента. В противном случае Президент расстался бы с Маркизом в течение первых 15;20 минут. Сейчас там у них раннее утро. Скорее всего, после восьмичасовой аудиенции у Президента Маркиз крайне измотан и в воскресенье проснулся только к обеду. По данным резидентуры он с директором Лаборатории на его служебном самолёте в 17.00 по их местному времени вылетел обратно в Санта-Пальмес. Полёт длился два часа. Там на аэродроме его встретил Сэм с Камиллой Паркер. И они на его машине уехали к себе в коттедж. Вскоре он должен проснуться. Мы ожидаем, что в самое ближайшее время он будет давать нам сигнал о передаче донесения с отчётом об аудиенции у Президента. … Пока это всё», - и генерал Орлов облегчённо откинулся на спинку кресла.
- «Хорошо. … А каков Ваш прогноз, как дальше будут развиваться события?» - довольным голосом спросил его генерал Колесов.
- «Скорее всего, учитывая скупой характер их Президента, Маркиз получит задание сделать необходимый расчёт требующихся ресурсов для внедрения его математики. А Бредберри, со своим аппаратом, должен будет всё это обсчитать и превратить в доллары СПА и в требуемые штаты. Потом, всё это будет доложено их Президенту и тогда уже он примет окончательное решение. … Это, Николай Викторович, наиболее вероятное ближайшее развитие событий».
- «А как насчёт его гражданства СПА?»
- «Я предполагаю, учитывая его восьмичасовую аудиенцию, что он уже гражданин СПА», - убеждённо ответил ему генерал Орлов.
- «Очень хорошо», - сказал Колесов и, подумав, добавил: «А Вас не настораживает, что всё так хорошо развивается? Уж больно это редкий случай в разведке. Не приходила ли Вам мысль, что нас водят за нос, а Браун с Метлоком сейчас над нами смеются?»
- «Учитывая полное совпадение донесений различных не связанных между собой наших агентов в СПА, наблюдающих за Маркизом, – я исключаю дезу».
- «Ну, что ж, раз Вы так уверены, … тогда будем ждать донесение самого Маркиза. Как расшифруете его – сразу ко мне».
- «Разумеется, Николай Викторович».
- «А теперь всё, спасибо за информацию. Это показатель хорошей работы Вашего управления. … Можете идти».
Генерал Орлов вышел из кабинета своего начальника. Он был доволен визитом – начальник похвалил работу его управления.
……………………………………………………………………………...
В воскресенье в одиннадцатом часу утра проснулся профессор Бредберри и сразу по внутреннему телефону гостиницы позвонил дежурной горничной по этажу:
- «Здравствуйте, гость из 27 номера проснулся?»
- «Добрый день. Нет, из номера никто не выходил».
- «Спасибо, как он проснётся и выйдет из номера, сразу мне перезвоните».
- «Хорошо, господин директор», - ответила ему горничная. Профессор Бредберри повесил трубку и сразу подумал:
- «Пусть высыпается, в ближайшие дни ему предстоит большая работа, от результатов которой многое зависит. … Но сегодня – кровь из носа, но нам надо улететь в Санта-Пальмес», - тут он вспомнил о лётчике и сразу позвонил ему в номер:
- «Джим, ты уже встал?»
- «Да, господин директор, уже давно».
- «Да, действительно, чего ему так долго спать, ведь он с нами у Президента не был», - подумал профессор Бредберри, а вслух сказал:
- «И, разумеется, уже позавтракал?»
- «Да, господин директор, уже давно позавтракал».
- «Тогда собирайся обедать и мигом на аэродром. Сегодня перелетаем назад в Санта-Пальмес. Самолёт должен быть заправлен горючим и всем остальным необходимым. Ты понял меня?»
- «Да, господин директор. А когда отлёт?»
- «Точно не знаю, но, скорее всего, во второй половине дня».
- «Хорошо, господин директор, не волнуйтесь, всё будет сделано», - и профессор Бредберри повесил трубку.
Он быстро встал, принял душ, побрился и, как всегда, тщательно оделся. Затем он заказал себе в номер кофе с круасанами и, не спеша выпил его. Он ждал, когда проснётся Мещерский и хотел вместе с ним пообедать, чтобы за обедом обсудить план дальнейшей работы. …
Наконец, через пол часа ожидания, в номере директора раздался телефонный звонок по внутри гостиничной связи. Звонила горничная. Она сказала, что мистер Мещерский только что вышел из своего номера и направился на первый этаж, скорей всего в ресторан при гостинице. Профессор Бредберри тут же вышел из своего номера и нагнал Мещерского уже на лестнице:
- «Доброе утро, дорогой коллега».
Услышав хорошо знакомый голос, Сергей обернулся. А, увидев профессора Бредберри, он сразу широко улыбнулся. Нет, сейчас он не играл, сейчас он был абсолютно естественен. Отеческая забота и постоянное внимание директора породили в нём ответное глубокое искреннее чувство признательности и уважения. Рядом с профессором Бредберри ему было легко и спокойно. Приятно было осознавать, что у него в жизни появился хоть и не родной, но старший и духовно очень близкий ему человек, к тому, же мудрый и выдержанный. Незаметно для самого Сергея, профессор Бредберри стал для него здесь в СПА надёжной опорой, с кем он мог открыто делиться своими научными идеями и планами. Как это редко бывает у таких людей! Для него он был вторым близким человеком после Кузнецова. Вторым, – которого он нашёл на другом конце света!
- «Доброе утро, дорогой профессор», - с любовью и уважением ответил ему Мещерский.
- «Я ждал, когда Вы проснётесь, чтобы вместе обсудить план дальнейшей совместной работы. Давайте пойдём в ресторан и вместе пообедаем. А за обедом обсудим все наши дела».
- «Хорошо», - просто ответил ему Сергей, и они вместе спустились на первый этаж в ресторан при гостинице. Они выбрали укромный столик в самом дальнем углу ресторана у окна, где им было уютно, и никто не мешал. После изучения меню и заказа обеда без единой капли спиртного, они сразу приступили к разговору. Разговор начал Мещерский:
- «Мистер Бредберри, дайте оценку моему поведению вчера на аудиенции. В каком месте, по Вашему мнению, я вёл себя неправильно?»
Такой вопрос явно польстил директору. В ответ он улыбнулся, довольно хмыкнул и сказал:
- «Вы просто убили Президента! Убили своей природной естественностью, своей бесхитростностью, откровением и честностью. Он пожилой мудрый человек и чувствует людей насквозь. Вокруг него много льстецов, и я со стороны вижу, какое презрение он испытывает к ним. А Вы перед ним не гнулись, были просты и естественны. Ну, а Ваше природное умение артистично приковывать к себе внимание, зажигать своей темой, да и практическое значение самого материала – завершили дело. … Короче, мне не в чем Вас упрекнуть. Даже применение Вашей математики в биофизике, Вы раскрыли лучше, чем мог бы это сделать я. … Давайте эту тему оставим. Сейчас нам надо поговорить о будущем».
- «Я слушаю Вас, мистер Бредберри», - ровным голосом хорошо выспавшегося человека сказал Мещерский и директор выложил ему одним махом всё, что уже успел продумать:
- «Для принятия более детального решения Президентом, ему надо хотя бы ориентировочно в общих чертах знать в какие финансовые затраты, кадровые штаты и затраты на капитальное строительство выльется применение Вашей математики в стратегическом масштабе. Более мелкие масштабы её применения будут отсюда вытекать как некий частный случай. Окончательно всю смету буду делать я», - далее директор стал загибать пальцы: «От Вас мне надо:
1. расчёт общего количества сотрудников такого института;
2. организационную структуру института;
3. функциональные обязанности, хотя бы в самых общих чертах, всех сотрудников института.
Получив от Вас такую информацию, я, со своими заместителями, смогу:
1. рассчитать необходимое число работников различных обеспечивающих служб такого института;
2. рассчитать общее количество работников института;
3. имея число общего количества работников института, можно рассчитать необходимую общую рабочую площадь института;
4. а это, в свою очередь, ляжет в основу Технического задания на проектирование здания института;
5. имея проект здания института, можно будет продумать где его разместить и, самое главное, определить стоимость его проектирования и строительства;
6. далее, зная общее число работников института и их функциональные обязанности, можно установить необходимое им денежное ежемесячное финансирование;
7. и только теперь, сложив стоимости проектирования, строительства и финансирования работников института, я смогу получить ориентировочную стоимость внедрения Вашей математики», - и директор умолк.
Пока директор говорил, им уже принесли горячие закуски.
- «Вы всё сказали?» - спросил его Мещерский, приступая к своей закуске.
- «Да, всё. … А что, я что-то не учёл?» - переспросил его директор с удивлённым лицом.
- «Видите ли, мистер Бредберри», - здесь Сергей остановился: «Да Вы кушайте, кушайте, а то Ваша закуска остынет», - директор без слов сразу принялся за закуску, а Мещерский, между тем продолжал: «Подобные прикидочные расчёты мы с профессором Кузнецовым уже делали, они у меня есть в ноутбуке. Вы не учли две очень важные вещи».
- «Интересно какие?» - и директор снова перестал есть, весь сосредоточившись.
- «Вы мне обрисовали только наружный видимый Вам блок проблем. … Так вот, самый беглый, самый общий, прикидочный расчёт, проведённый профессором Кузнецовым и мной, показал, что сотрудников у такого института должно быть около полутора тысяч человек. Назовём их проектные сотрудники. Отсюда, ориентировочно общее число работников всех его обеспечивающих служб должно быть примерно половина от его проектных работников, то есть приблизительно 750 человек. И сразу возникает вопрос: а кто будет учить эти полторы тысячи проектных сотрудников института этой математике и использованию всех прикладных программ, её обеспечивающих?» - далее уже сам Мещерский стал загибать пальцы:
- «Кто будет дальше развивать науку по следующим направлениям:
1. теории цветных неправильно раскрашенных графов;
2. моделированию пожаров стратегического размаха;
3. моделированию социально-политических прогнозов после нанесения математического удара, а эти прогнозы ведь ещё делятся на краткосрочные и долгосрочные;
4. совершенствование базы данных;
5. совершенствование прикладных программ;
6. применение этой математики в биофизике.
Ведь по каждому из этих направлений будут нужны специалисты, а не только специалисты по составлению граф-моделей. … Кто их будет готовить?! … А отсюда следует первое: нужен ещё один институт».
Тут им принесли первое блюдо, и Мещерский с профессором Бредберри, принялись за него.
- «Коллега, не томите, что за институт?» - нетерпеливо спросил его директор.
- «А Вы разве не догадались?»
Профессор Бредберри на секунду задумался и неуверенно сказал:
- «Наверно учебно-научный?»
- «Совершенно правильно. Там должно быть шесть кафедр с общей численностью около ста человек. … И это первое, что Вы не учли. Но здесь есть одно очень существенное «но», которое Вы, уважаемый профессор не увидели. Или, точнее – пока не увидели. … Однако, давайте доедим первое блюдо, а то оно остынет», - и они стали есть первое блюдо.
- «Что я ещё не учёл? … Чего он на самом интригующем месте остановился? Интересно. Но, ладно, торопить не буду», - подумал директор, налегая на суп.
Съев первое блюдо, и вытерев рот салфеткой, Сергей продолжил, причём продолжил с самым серьёзным видом:
- «Здесь, самое главное – это режим секретности. Представьте себе, что произойдёт, если такая стратегическая модель попадёт в руки террористов», - и тут профессор Бредберри аж вскрикнул:
- «А … а … а! … Я всё понял! Я всё понял!»
А Мещерский, между тем продолжил:
- «Да они за глотку возьмут всё государство и начнут его шантажировать. И ведь тогда придётся от них откупаться. Иначе, если они остановят всю экономику страны, то это будет более убыточно. Поэтому, первый большой институт, назовём его – проектный, должен быть строжайше засекречен и находиться на полностью закрытой территории. Людей, работающих в этом институте, желательно за территорию этой зоны никуда не выпускать. Но за такие неудобства им надо будет платить как минимум, тройную зарплату. Плюс содержать многочисленную охрану, которой тоже надо платить. Кроме этого ещё надо будет закупить дорогостоящую современную аппаратуру охраны со своим центральным пультом. … Постоянно живя в строго закрытой зоне, людям, там работающим, надо построить: кинотеатры, бассейны, магазины, поликлиники, больницы. Построить многочисленные жилые здания для проживания сотрудников института и членов их семей, а также коттеджей для начальства. А всё это, как положительная обратная связь, вызовет цепную реакцию в дополнительном строительстве детских садов, школ, котельных, электростанции и так далее. … Да, и что я совсем забыл, как бы само собой разумеющееся – это надо на всех сотрудников двух институтов закупить мощные современные компьютеры.
И ещё, что здесь обязательно надо добавить, это то, что категорически нельзя объединять эти два института под одним начальством. Проектный институт должен быть строго засекречен, заниматься только построением математических моделей и находиться в строго охраняемой зоне. Учебно-научный институт, наоборот, должен быть полностью открыт, участвовать в открытых научных конференциях, самому проводить такие конференции на своей территории, открыто публиковать свои труды. … Так, что, дорогой профессор – это второе, что Вы не учли», - Сергей окончил говорить и они приступили к второму блюду.
По лицу профессора Бредберри было видно, как он обдумывал всё сказанное Сергеем. Минуты через две он серьёзно сказал:
- «Всё Вами сказанное, мистер Мещерский, особенно названные Вами цифры, надо строго обосновать и представить мне в письменном виде. Я буду опираться на этот Ваш доклад, и делать уже свои расчёты».
Мещерский понимающе кивнул, тщательно разжевал котлету, а директор, между тем продолжил:
- «Сегодня мы перелетаем назад домой в Санта-Пальмес», - услышав такое Сергей подумал:
- «Вот дожил, теперь уже Санта-Пальмес мой дом! … Но тут профессор прав – ведь там сейчас ждёт меня Камилла», - а директор всё говорил и говорил:
- «Там Вы встретитесь со своей невестой. … В принципе Вы можете работать над докладом и в своём коттедже. Но я бы советовал Вам, работать над докладом в своём кабинете в Лаборатории», - здесь директор как-то неясно замялся и неуверенным голосом продолжил: «Находясь в коттедже, Вы будете волей-неволей отвлекаться на свою невесту. Ведь это естественно. А мне дорога каждая Ваша рабочая минута. Я очень на Вас рассчитываю».
- «Профессор, не надо меня уговаривать. Я прекрасно понимаю обстановку, ощущаю свою ответственность и работать буду в Лаборатории в своём кабинете. Не волнуйтесь. Мне надо будет примерно два рабочих дня. Для быстроты я буду свой доклад писать по-русски, так как по-английски я ещё пока пишу медленно, а мой переводчик – Том Форстер, всё переведёт на английский язык».
- «Спасибо за понимание, мистер Мещерский», - с облегчением сказал директор.
Окончив второе блюдо и вытерев рот салфеткой, Сергей, наконец, оглядел зал ресторана и сказал:
 

 
Перез Фабиан – из цикла «Ночная жизнь Буэнос-Айреса»





 

 
Эрик Уоллес – пейзажи


 

 
Роб Хефферис – романтические женщины

- «Какие красивые картины висят у Вас на стенах».
- «Это эстампы с картин современных художников. Их выбирала моя жена – Элизабет, когда мы с ней останавливались в этой гостинице».
- «У мисс Бредберри прекрасный вкус. Она очень хорошо разбирается в живописи. Передайте это ей».
- «Спасибо», - скромно ответил ему директор.
- «Вот это», - и Мещерский указал рукой на ряд эстампов: «работы известного аргентинского художника Переза Фабиана. Основная его тема,
это ночная жизнь Буэнос-Айреса и страстные латиноамериканские танцы. … Мисс Бредберри сделала великолепную подборку эстампов с его картин. … А это», - и Сергей указал рукой на другие эстампы: «великолепные импрессионистские пейзажи с различными ярко сочетающимися красками Эрика Уоллеса. А вот прямо перед нами – классически строгие романтические женщины Роба Хеффериса».
- «Откуда Вы так хорошо разбираетесь в живописи, мой друг?»
- «А ниоткуда. … Я просто каждой клеточкой своего организма остро чувствую красоту и её легко запоминаю. Специально этому я нигде не учился. Я не только люблю хорошую живопись, но и хорошую литературу, кино, театр, музыку. … А это …», - и Сергей кивнул в сторону всех картин вывешенных в зале ресторана: «очень известные талантливые современные художники. Я люблю их картины, часто в Интернете любуюсь ими, … и, поэтому, сразу их узнал. Ещё раз скажу – у Вашей супруги очень хороший вкус», - дальше Сергея понесло в сторону от главной цели их визита в столицу, и он стал пространно рассуждать о живописи вообще. А ведь сегодня надо было ещё перелететь домой, а завтра с утра, хорошо выспавшись, заняться срочными делами по выполнению поручения Президента. Профессор Бредберри ещё с минуту послушал Сергея, а потом ласково накрыл его руку своей рукой и дружески сказал:
- «Дорогой коллега, как только мы с Вами выполним поручение Президента, то тут же сыграем вашу с Камиллой свадьбу. А сразу после свадьбы мы с женой будем рады пригласить Вас погостить у нас на вилле, покупаться в океане, покататься на яхте. И там Вы с мисс Бредберри вдоволь наговоритесь о живописи, ей это будет очень интересно. … А сейчас давайте допьём свой компот и мигом на аэродром, скоро отлёт самолёта».
Мещерский сразу понял, что он отвлёкся не вовремя:
- «Извините, профессор, меня что-то занесло. Я сейчас зайду за Томом, возьму свои вещи, и мы будем ждать Вас в холле гостиницы».
- «Посмотрим, кто кого ещё будет ждать», - шутливо сказал профессор Бредберри.
Мещерский ничего ему не ответил и только улыбнулся. Они быстро расплатились с официантом, и ушли собираться в свои номера. Первым в холл гостиницы спустился директор, но ждал он недолго. Почти сразу за ним спустились Мещерский с Томом Форстером. Машина ждала их уже у входа. Через час они уже были на аэродроме, ещё через пол часа их самолёт оторвался от земли.
……………………………………………………………………………...
Неожиданно в коттедже зазвонил городской телефон. К телефону подошла Камилла:
- «Алло».
- «Мисс Паркер, это Вы?»
- «Да, а Вас узнала – Вы мисс Бредберри. Наверно у Вас есть какие-нибудь новости от наших мужчин?» - она очень хотела сказать «от наших мужей», - но это было бы несвоевременно.
- «Да, мисс Паркер. Мне только что позвонил муж. Он сказал, что они сейчас вылетают из столицы. Ориентировочное время приземления в Санта-Пальмесе – к 19.00. Вы хотите поехать встречать их на аэродром?»
- «Конечно, разумеется!»
- «За Вами заехать?»
- «Нет, что Вы, не надо. Сэм свезёт меня на аэродром на нашей машине».
- «Ну, тогда до встречи».
- «Да, мисс Бредберри. А каковы итоги аудиенции? Вам муж что-нибудь сказал?»
- «Сказал, что всё нормально. Но предстоит много работы».
- «Хорошо, мисс Бредберри, до встречи».
И они повесили трубки своих телефонов.
………………………………………………………………………….......
Из своей кабины пилот по трансляции передал в салон, что через пол часа самолёт приземлится в аэропорту города Санта-Пальмес и попросил всех пристегнуться к креслам.
- «Том, после приземления мне некогда будет с тобой поговорить, поэтому слушай сейчас».
- «Я слушаю Вас, сэр».
- «Сэр», - подумал Мещерский: «Первый раз меня так здесь называют, даже как-то странно. Никогда не думал, что услышу такое обращение в свой адрес. Боголюбов всегда обращался ко мне по-русски – Сергей Павлович. А этот – сэр!»
- «Том, завтра заезжай за мной к 08.30. Я буду работать над докладом по заданию Президента у себя в кабинете. Доклад буду писать по-русски – мне так удобнее и быстрее. Твоя задача – грамотно перевести его на английский язык. Что тебе будет непонятно – спрашивай. Работать будешь со мной в моём кабинете. Когда будет написано достаточно материала, я тебя позову».
- «Понял, сэр, будет сделано».
Через пол часа их самолёт успешно приземлился в аэропорту Санта-Пальмеса. Когда Сергей вышел из люка самолёта, то знакомая липкая духота тропиков снова обволокла его. И он сразу увидел две одинокие женские фигуры, стоящие вдали за взлётно-посадочной полосой. Это были Камилла и мисс Бредберри. Они махали им руками. Улыбающиеся Мещерский и директор также махали им руками. Ещё через десять минут Камилла бросилась на шею Сергею. Она прижалась к нему всем своим стройным телом. Он почувствовал нежную упругость её груди, вдохнул знакомый запах её волос. Губы их мгновенно соединились, их языки стали нежно ласкать друг друга, зубы стукались о зубы. Камилла закрыла глаза, она была неистова в поцелуе. Она вложила в него всю силу своей женской страсти, всю силу своей любви, такой долгожданной и такой сильной.
- «Ками, … не надо … люди смотрят», - еле слышно, на ухо прошептал ей Сергей.
Камилла, наконец, оторвалась от его губ и прижалась своей щекой к его щеке:
- «Ми - лый», - и стала нежно гладить его по голове: «как долго я тебя ждала …», - шёпотом еле слышно сказала ему Камилла.
- «Всего-то два дня», - так же шёпотом, шутя, ответил ей Сергей и нежно правой рукой стал гладить её по спине.
- «Нет, ты не понял меня – я ждала тебя всю жизнь, … а теперь … у меня есть свой мужчина, я до сих пор не могу поверить в своё счастье. … Милый …», - и, казалось, что эти слова она произносит не своим горлом, не своим языком, а они у неё идут прямо от сердца, как будто, это говорит сама её душа.
Сэм деликатно отвернулся. Чета Бредберри уже уехала к себе. Том Форстер стоял поодаль и тоже отвернулся.
- «Ками?» - еле слышно прошептал ей в ухо Сергей: «Нас ждут, … неудобно», - Камилла нехотя отпустила свои объятия, но всё равно глаза её смотрели прямо в глаза Сергея, как будто, потеряв его взгляд, она боялась потерять и его самого.
Сергей пожал руку Сэму, и они с Камиллой сели на заднее сидение Майбаха. На переднем разместился Том Форстер. Они завезли Тома к нему в гостиницу и через пол часа уже были в коттедже. Наконец, Сергей с Камиллой остались одни.
- «Пойдём, милый, на кухню, я приготовила тебе ужин», - ласково, глядя ему в глаза, сказала Камилла и взяла его за руку.
Есть Сергею особенно не хотелось, так как ещё недавно они с директором обедали в ресторане, но это был не столько ужин, сколько особый интимный ритуал их семьи. Они ещё сами не называли себя семьёй, но по факту она уже у них была. Это был обряд уединения двоих влюбленных после вынужденной разлуки посреди такой жгучей страсти. Ощущение было такое, как будто он, наконец, вернулся домой после длительного автономного плавания. На кухне был полумрак, прохлада, а посреди стола горели две длинные свечки. Камилла достала из холодильника бутылку шампанского «Кристалл», которым уже когда-то угощали Сергея:
- «Милый. … родной», - промолвила она.
Сергей красиво с хлопком открыл бутылку и наполнил душистой прохладной пеной оба бокала. Пена улеглась быстро, а потом, уже медленно, медленно Сергей долил шампанское до краёв.
- «Серж, … за твоё возвращение, за нас с тобой», - тихо грудным голосом сказала Камилла и подняла свой бокал. Сергей привстал, нежно, едва касаясь, поцеловал её в губы. Это был миг счастья. Они чокнулись и, глядя друг другу в глаза, стали медленно его отпивать. Шампанское слегка щекотало язык. Сразу появился и аппетит. Сергей наконец глянул на стол. На столе стояли бутерброды с красной икрой, устрицы с лимоном, гребешки в ракушках под сырной корочкой, всевозможные рыбные стейки и салаты. Все эти изысканные яства были второстепенны, главное – это их тихий интимный семейный ритуал встречи после разлуки. В этом ритуале, в их обоюдной духовности и был смысл вечера. Они понемногу ели и молча, смотрели друг на друга, а глаза их кричали: «Люблю! Люблю! … Люблю!»
- «Серж, расскажи, как прошла твоя аудиенция у Президента?» - наконец спросила его Камилла.
И Сергей начал ей всё обстоятельно рассказывать. Камилла внимательно его слушала и два противоречивых, взаимоисключающих чувства маленькими точками зародились в её мозгу. По мере рассказа Сергея они всё росли и росли в её сознании. С одной стороны, сам Президент восемь часов подряд уделял внимание научным работам её любимого мужчины. Она невольно гордилась этим, что он её, а она – его. Здесь её женское тщеславие было более чем удовлетворено. Но, с другой стороны, она понимала и другое. Камилла ни на секунду не сомневалась в том, что правильно определила истинную цель миссии Мещерского в СПА. Её никто этому не учил, это была её личная интуиция как опытного профессионального психолога. И поняла она это задолго до того, как в первый раз увидела его уединившегося со своим планшетом и с наушниками на ушах. Просто его вид в наушниках, перевёл её гипотезу в достоверный факт. И теперь, слушая, как высоко взлетел её Серж, она ясно видела, чем это обернётся для него:
- «Его будут прослушивать, и просматривать насквозь. Каждый его шаг, каждое его слово будет тщательно анализироваться. Причём возглавлять эту работу будут такие метры разведки как Метлок и Браун. Обмануть их, обойти – не реально. Они видят всё насквозь. И, при малейшей попытке Сержа выполнить свою миссию, он будет тут же разоблачён, а затем и уничтожен. Эти люди жалости не знают», - все эти мысли в один миг пронеслись в её мозгу.
В этот момент Серж виделся ей как несмышлёный мотылёк, летящий на яркий свет лампы. Но, подлетев близко к ней, он обжигал свои крылышки и замертво падал на землю. И ей становилось страшно за него. В этот момент она уже реально видела, что её счастье продлится не долго. Но и жить без Сержа она уже не хотела. Ей накрепко запомнились слова мисс Бредберри: «Для меня весь мир – это мой муж». Эти её слова были глубоко созвучны ей, … её мироощущению. И её решение пришло само собой – она будет ему помогать:
- «Я возьму на себя самую трудную, самую опасную часть его работы – я буду передавать добытую им информацию. Я это сделаю лучше и полностью профессионально. Мне нечего жалеть страну, начальники которой меня только использовали, и никто не предлагал мне пойти за него замуж. Сирота и бесприданница – оказалась никому здесь не нужна.
Но о моём решении Серж пока ничего знать не должен – рано. Так будет безопаснее для него самого. Придёт время, и он просто будет вынужден согласиться с моими доводами. Ему будет некуда деваться. … Я буду работать с ним вместе, у него просто нет другого выбора. Он, наверно, блестящий учёный – но разведчик – никакой. … А там посмотрим, кто кого, мы их – или они нас».
На такой злой, но решительной мысли Камилла перестала думать. А Серж всё о чём-то говорил и говорил: о двух институтах, о его беседе с директором в ресторане при их ведомственной гостинице в столице, и Камилла всё пыталась уследить за его мыслями. И когда Серж стал ей рассказывать назначение и суть проектного института, она поймала себя на мысли, что снова отвлеклась от слушания его рассказа. Она рассуждала исключительно здраво, реально и … цинично:
- «Ну, конечно, первоначально они захотят сделать математические модели стратегического масштаба СПА и Русландии. К математической модели СПА Серж будет допущен, а вот к Русландии – нет. Более того, она будет делаться от него в секрете. Это очень логично. Поэтому, скорее всего, так и будет. У этих ребят с логикой всегда всё было нормально. И, конечно, Серж будет пытаться слить своим все данные по инженерным сетям СПА. Вот тут-то я ему и понадоблюсь. Долго его уговаривать не придётся, он поймёт всё сам. … А что касается идеи профессора Бредберри с применением математики Сержа в биофизике, то их это направление очень мало волнует. Но, чтобы он не ныл под их окном, они кинут ему какой-нибудь кусок. Как говориться – чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. Для них это всё не серьёзно. Они не способны заглянуть за горизонт жизни. … Хотя сама идея Бредберри красива, но вряд ли научно обоснована. … Хотя, … кто знает? Сто лет назад никто и помыслить не мог, что Вселенная образовалась из точки. А теперь это реально доказано. … Бредберри хочет доказать, что качества личности зависят от структуры ДНК, то есть от информации таким образом в нём записанной в виде гена. А целенаправленно меняя структуру ДНК, мы сможем планировать качества будущей личности. … Да, заманчиво. … В уме Бредберри не откажешь».
В этот момент Сергей закончил свой рассказ. Хотя в это время Камилла много думала, но всё равно, подспудно она слушала и Сержа. Так незаметно за разговорами они съели все приготовленные Камиллой закуски, и выпили всё шампанское.
- «Серж, давай на ночь, глядя, искупаемся в океане?
- «Согласен, милая».
Они мигом переоделись: он – в плавки, она – в купальник и, взявшись за руки, выбежали на пляж. Уже было совсем темно. В эту ночь у них наблюдалось полнолуние. Громадная Луна, вся освещённая солнцем, отражала его свет на Землю. Всё вокруг: очертания коттеджа, пальмы, пирс – всё было залито таинственным полутёмным серебристым светом. Держась за руки, они с разбегу бросились в воду, вынырнули и довольные поплыли рядом. Сергей восторгался техникой кроля Камиллы. Она как бы нехотя еле-еле делала саженцы, но, при этом, развивала скорость, которая Сергею была недоступна. А Камилла и здесь всё продолжала думать:
- «Полнолуние – это знак неясности и выброса энергии. Чушь конечно. Но, что касается меня и Сержа – у нас с ним полная неопределённость и, действуя на поле неопределённости надо умудриться, не сделать, ни одной ошибки – их нам не простят. О Серже и говорить нечего – он их наделает массу. Дело надо брать в свои руки. Пусть занимается обучением и добыванием информации, всё остальное я возьму на себя».
Накупавшись, они вышли на берег и пошли в коттедж совместно принимать душ. Здесь всё произошло, как и всегда. Очутившись друг перед другом обнажёнными, их снова бросило в объятия. Близость тел была так сладостна, что они еле дотерпели до конца смывания океанской соли, наскоро вытерли друг друга полотенцами и бросились в постель. Изголодавшись, друг по другу, их руки и ноги сразу переплелись, тела соединились и, от обоюдных ласк затрепетали. … Вскоре раздались нежнейшие негромкие стоны любви. Они быстро утолили первую страсть и, обнявшись, крепко уснули. …
Посреди ночи Камилла проснулась. Она лежала на груди у Сергея, обняв руками его голову, одна её нога была между его ног. Она слегка приподняла голову, полная Луна своим бледным светом через окно освещала их спальню на втором этаже. Она посмотрела на столь близкое от неё лицо Сержа, и снова целый рой мыслей закружился у неё в голове:
- «Господи! Он не понимает, что сам лезет в петлю! Как патриот своей страны он будет стремиться выполнить то, что даже в принципе невыполнимо. Если я не вмешаюсь в его задание, то он наверняка будет посажен на электрический стул, а я получу пожизненный срок за попустительство измене государству. Какой же он отважный и наивный, что ничего этого не видит! Действительно – дилетант от разведки! … Я не хочу навсегда потерять тебя!» - она нежно погладила его по голове, по щеке, слегка коснулась своими губами его губ. А Сергей, за эти последние два дня столько пережил, столько раз был на пике нервного перенапряжения, что его нервная система была измотана и требовала сна, сна и сна. Камилла рассчитывала, что он ещё до утра проснется, и они опять займутся любовью. Она ждала этого, но Сергей спал очень крепко.
Она не могла знать, что очень далеко за океаном в Центре, генералы разведки Орлов и Колосов, уже давно строили на неё свои планы. Они также прекрасно осознавали, что одному Маркизу такое задание не по силам. Оно было бы не по силам любому разведчику. Такова специфика разведдеятельности. Она так же, как и в других областях человеческой деятельности, требует разделения труда. Источник информации не может одновременно быть и шифровальщиком, и радистом и связником – это аксиома разведки. А раз одни и те же мысли связанные с анализом ситуации возникшей вокруг Маркиза появились у различных, никак не связанных между собой людей, следовательно, они были верны.
Перед самым рассветом Камилла опять задремала. Но вот раздался сигнал будильника, Камилла с Сергеем мгновенно проснулись, и осознание ими своих обязанностей сразу взяло верх над личными удовольствиями. Они вскочили с постели, надели свои купальные принадлежности, быстро побежали на пляж, быстро искупались, быстро приняли душ, и Камилла побежала на кухню готовить Сергею завтрак. Мещерский тщательно оделся, приготовил свой ноутбук, в чехол которого вложил свой планшет и пошёл завтракать. А вскоре раздался сигнал клаксона - Том Форстер уже сидел в Майбахе и готов был везти Сергея в Лабораторию. Мещерский окончил завтракать, вытер салфеткой губы, поблагодарил Камиллу, нежно на прощание поцеловал её в губы и, взяв в правую руку ноутбук, вышел из коттеджа. Когда он оказался вне дома, он сразу стал искать глазами Сэма. Сэма он увидел на газонах садика с граблями в руках. Левой рукой Сергей издали поприветствовал Сэма, как бы давая этим ему понять, что правая рука у него занята. Затем он сел в машину, и они с Томом выехали на дорогу, ведущую в Лабораторию. Справа и слева от дороги замелькали бесчисленные пальмы. Пока они ехали, у Мещерского появилось пол часа времени для обдумывания текста шифровки в Центр об итогах аудиенции у Президента. Писать коротко – очень трудно, а новостей, за это время, скопилось много. Обо всех этих новостях он был обязан сообщить в Центр. … Текст шифровки он продумал.
Когда его Майбах подъехал к главному административному зданию Лаборатории, он вышел из машины, держа в правой руке свой ноутбук. Он дважды дал сигнал на связь с Центром для передачи донесения. Это был тот максимум, что в то время он мог сделать. Затем он не спеша вошёл внутрь здания, на лифте поднялся на третий этаж и сразу зашёл в приёмную директора. Это было в 09.00. В приёмной он вежливо поздоровался с секретаршей директора и попросил её доложить шефу, что он прибыл и приступил к работе. Секретарша тут же доложила об этом профессору Бредберри. Его реакция была мгновенной.
- «Господин Мещерский, директор просит Вас зайти к нему».
Сергей открыл дверь и зашёл в кабинет профессора. Ничего нового профессор Бредберри ему не сказал. Они, как всегда, тепло поздоровались, и директор ещё раз напомнил ему:
- «Дорогой коллега! Сегодня понедельник. Я надеюсь к концу рабочего дня вторника получить от Вас обстоятельный, подкреплённый расчётами доклад о том, что нам надо сделать, чтобы организовать профессиональное построение математических моделей стратегического масштаба. Во вторник вечером я бы хотел забрать его с собой для личного изучения, а в среду утром уже собрать своих заместителей и ставить им задачи на практические прикидочные расчёты. Сейчас всё зависит только от Вас. … Ещё раз спасибо, что Вы решили работать в Лаборатории. Здесь Вам будет спокойнее».
- «Мистер Бредберри, у меня к Вам будет маленькая просьба», - при этом Сергей посмотрел себе под ноги и как-то неуверенно переступил с ноги на ногу – он явно стеснялся.
- «Рад буду Вам помочь, что случилось?» - с тревогой в голосе спросил его директор, и лицо его при этом сразу приняло сосредоточенное и внимательное выражение.
- «Мы с Камиллой хотели подать заявление на заключение брака. Ведь по закону у Вас, наверно, должно пройти какое-то время от подачи заявления до регистрации брака?»
- «Ой, дорогой друг, Вы меня просто напугали. Я подумал, что у Вас действительно серьёзные проблемы.  Пусть этот вопрос Вас вообще не беспокоит. Главное сейчас всем нам в срок выполнить поручение Президента. А регистрацию Вашего брака я могу организовать в любое время, когда Вы сами захотите. Я это без труда сделаю через резолюцию Президента на Вашем прошении. Но, просить об этом мне будет корректно только после того, как мы с Вами выполним его поручение. Так что не забивайте себе голову пустыми проблемами. Идите к себе в кабинет и спокойно работайте».
Мещерский успокоился. … Перед тем, как зайти в свой кабинет, он сначала зашёл в мужской туалет, где в одной из кабинок оторвал достаточно длинный отрезок туалетной бумаги, тщательно свернул его и спрятал в кармане брюк. Только после этого он подошёл к своему кабинету. До 10.00 оставалось 15 минут. В 10.00 он уже должен был получить шифровку из Центра с инструкцией о порядке передачи им донесения. Дальше эта шифровка должна была повторяться пять раз через каждый час. Повтор мог прекратиться, если он успевал вовремя положить донесение в тайник.
Сергей не спеша запер за собой дверь, войдя в свой кабинет, достал из сумки с ноутбуком свой планшет, включил его, надел наушники, вставил их разъём в планшет, приготовил лист бумаги и авторучку и настроил встроенный в него радиоприёмник на нужную волну. На этой волне играла какая-то лёгкая музыка. До первого сеанса связи оставалось две минуты. Они тянулись томительно, Мещерский нервничал. … Но вот, ровно в 10.00 резко прервалась музыка, и сразу чёткий металлический женский голос стал на русском языке произносить цифры. Весь, сосредоточившись, стараясь ничего не упустить за темпом произношения цифр, Мещерский аккуратно записывал их на лист бумаги. Вдруг женский голос так же неожиданно исчез, как и появился, и вновь на этой волне заиграла лёгкая музыка. Первый сеанс связи закончился. Мещерский быстро активизировал необходимую для дешифровки программу, последовательно ввёл в неё записанные цифры, нажал на клавишу «Enter» и сразу прочёл дешифрованную инструкцию Центра: «В 11.00 в мужском туалете на третьем этаже, вторая кабинка слева от входа. Положите в корзину туалетную бумагу с надорванным в двух местах краем. Сигнал закладки – скрученный с упора колпачок на самом левом флаконе с жидким мылом. Сигнал выемки – этот колпачок закручен до упора. Центр».
- «Так, всё ясно», - отметил про себя Мещерский и быстро активизировал на планшете другую программу, где, наоборот, автоматически производилась шифровка. В строке ввода этой программы он стал быстро набивать текст донесения в Центр, который он обдумал по дороге в Лабораторию: «Аудиенция у Президента длилась 8 часов. Президенту всё очень понравилось. Итог:
1. я уже гражданин СПА;
2. я поставлен на штат старшего инспектора МНК ВМС СПА, но работать буду в Лаборатории;
3. мне присвоено воинское звание «капитан 1 ранга»;
4. сейчас работаю над выполнением поручения Президента по определению необходимых кадровых, организационных и материальных ресурсов для организации профессионального построения математических моделей стратегического масштаба. После, директор со своими заместителями обсчитывают эти ресурсы и переводят их в запрашиваемую общую сумму финансирования. В конце недели директор должен эту сумму с её обоснованием, показать Президенту. Маркиз»
Набрав этот текст, Мещерский снова нажал на клавишу «Enter» и мигом на экране высветился файл с колонками цифр. На этот раз цифр было много. Мещерский достал из бокового кармана сумки, где лежал его ноутбук, специальную авторучку с симпатическими чернилами, а из кармана брюк достал длинный кусок оторванной туалетной бумаги. Расправил её рукой и стал быстро и аккуратно записывать на ней цифры. Специальные симпатические чернила держались одну минуту, а потом исчезали. Это было очень удобно, для того, чтобы при записи информации одна строчка не наехала на другую. Мещерский писал очень убористо и всю информацию ему с трудом удалось записать на одном листке туалетной бумаги. Все, записав, он чуть-чуть в одном месте два раза надорвал этот листок, а затем слегка смял его для маскировки и положил в карман брюк. Потом он удалил из директории оба файла с дешифровкой и шифровкой, а их место нахождения в памяти планшета затёр специальной программой. Когда он закончил все приготовления, то до времени закладки тайника оставалось пять минут. Он выключил планшет, снова убрал его в сумку с ноутбуком, туда же положил и специальную авторучку. Затем на мелкие клочки порвал бумагу, где была записана шифровка центра, и сгрёб их в ладонь. До времени закладки тайника оставалось две минуты. Мещерский не спеша встал, вышел из своего кабинета, закрыв за собой дверь на ключ и, так же не спеша, пошёл по коридору к мужскому туалету. Он всё рассчитал точно и ровно в 11.00, находясь во второй слева кабинке, достал из кармана брюк слегка смятый лист туалетной бумаги и бросил его поверх других бумаг в корзину. После, он высыпал из своего левого кулака клочки мелко порванной им бумаги с шифровкой и спустил их в унитаз. Далее он вышел из кабинки, подошёл к самому левому флакону с жидким мылом, надавил на его головку и незаметно слегка отвинтил его крышку с упора. После не спеша помыл руки с мылом, высушил их в электросушилке и, так же не спеша, вернулся к себе в кабинет. …
- «Всё! … Дело сделано! Теперь можно спокойно заняться и работой над выполнением поручения президента», - с облегчением подумал Мещерский. Он достал свой ноутбук, включил его, нашёл в нём нужный ему НИР (научно-исследовательская работа) где они с Кузнецовым продумывали организационную структуру, состав штатов и функциональные обязанности руководящих и научных работников проектного и учебно-научного институтов. Мещерский углубился в чтение. Сначала надо было всё, как следует вспомнить. Но, приблизительно через час, он снова пошёл в туалет. Всё было нормально – сигнал успешной выемки тайника был на лицо. Успокоенный Мещерский снова вернулся в свой кабинет. К концу рабочего дня Сергей окончил читать этот НИР и, в тиши кабинета, стал обдумывать, как его материал применить к условиям СПА, так как он весь насквозь был написан под русландскую действительность и многие определения и понятия, применяемые в нём, здесь были неуместны. Но, что в нём было особенно ценно, это то, что в нём был детально подробно обоснован требуемый расчёт штатов сотрудников по всем отраслям промышленности. Всего главных отраслей промышленности в Мире не так уж и много. Но, с учётом их подотраслей, их в сумме получилось 296. Например, такая главная отрасль промышленности как чёрная металлургия, делилась на следующие подотрасли:
- горно-обогатительные комбинаты;
- металлургические комбинаты;
- сталелитейные заводы;
- прокатные заводы;
- заводы спецсталей (ферросплавов);
- чугунолитейные заводы.
Ещё больше подотраслей было в цветной металлургии, это:
- глинозёмные заводы;
- алюминиевые комбинаты;
- заводы по производству титана;
- заводы по производству магния;
- медеплавильные заводы;
- свинцовые заводы;
- цинковые заводы,
и так далее.
Основная аксиома, положенная в основу расчёта, основывалась на полученном опыте построения математической модели завода Горячебрикетированного железа горно-обогатительного комбината (завод ГБЖ ГОКа). Там всю большую и сложную материальную часть завода, то есть все его системы и механизмы, разделили на четыре условные обобщенные специальности, это: технолога, электрика, механика и специалиста по системам автоматического управления. Хотя на этом заводе пришлось все электрические системы ещё дополнительно разделить на сильноточные и слаботочные, а все системы автоматики – на аналоговые и цифровые. Но это уже была частность, обусловленная исключительной технической сложностью завода. А так, в самом обобщённом случае, применяются четыре специалиста на каждую отрасль или подотрасль экономики. Но это ещё не всё. Работу этих четырёх специалистов надо ещё постоянно грамотно контролировать, проверять, консультировать, снабжать их необходимой информацией и принимать их работу. На том заводе эту функцию выполнял профессор Кузнецов. Следовательно, к четвёрке обобщённых специалистов надо добавить и ещё одного – их начальника, который должен обладать большим опытом построения таких математических моделей и лучше знать данную отрасль или подотрасль экономики. Таким образом, окончательно, на каждую отрасль или подотрасль экономики надо не четыре, а пять человек как минимум. При этом надо постоянно помнить, что по частностям, возможно, их увеличение. Назовём такую группу лиц – сектором.
Теперь, зная общее число всех отраслей и подотраслей экономики – 296, умножим их на 5 и получим 1480 специалистов. Округляем это число до 1500 человек. Пусть лишние 20 человек будут отнесены к научно-техническому руководству института. Но, чтобы всесторонне обеспечить их работу, нужно предусмотреть массу служб и отделов:
- финансовый отдел;
- отдел труда и заработной платы;
- квартирно-эксплуатационный отдел, включающий в себя бригады:         электриков, сантехников, водопроводчиков, кровельщиков, столяров, стекольщиков, вентиляционщиков и маляров-штукатуров;
- секретный отдел;
- типография;
- медицинская служба;
- продовольственный отдел, включающий в себя сеть местных столовых и продсклад;
- отдел вооружения с лабораторией по ремонту компьютеров;
- библиотеки с различными фондами: научным, художественным и секретным;
- отдел кадров;
- гараж с машинами, водительским составом и ремонтной мастерской,
и так далее.
Ориентировочно примем общее количество обеспечивающего персонала как половину от числа проектных работников института. Тогда это будет: 1500:2=750 человек. Теперь общее количество всех сотрудников проектного института будет равно: 1500+750=2250 человек. По численности сотрудников это будет гигантский институт, который уже трудно разместить в одном здании. Скорее всего, этот институт реально надо будет размещать в нескольких отдельных корпусах.
Однако, это ещё не всё. Теперь надо рассчитать общую рабочую площадь проектного института. Для этого примем на один сектор два помещения: одно большое, где будут размещаться рабочие столы четырёх обобщённых специалистов и одно маленькое, это кабинет начальника сектора. Однако, учитывая, что возможно в процессе работы может выявиться потребность для той или иной отрасли или подотрасли экономики в дополнительных специалистах, то большую комнату надо рассчитывать не на четырех, а на восемь человек. А кабинет начальника сектора – на двух человек. Эти площади надо строго рассчитать по соответствующим в СПА санитарным нормам.
Теперь, на основании этих данных, можно рассчитать общее количество семей закрытой зоны, общее количество её населения, потребное количество продовольственных и промтоварных магазинов, школ, детских садов, жилых зданий, котельных, электростанций, а также поликлиник и больниц этого закрытого городка. Но это уже должны делать специалисты из числа заместителей директора Лаборатории. И только определившись со всеми этими данными, можно ориентировочно прикинуть требуемую общую площадь закрытой зоны. А, зная эту площадь и количество корпусов проектного института, можно ориентировочно рассчитать общую численность её охраны и требуемое количество охранной аппаратуры.
Что касается учебно-научного института, то тут все расчеты были гораздо проще. Требуется всего 6 кафедр. Каждая кафедра в среднем по 15 человек профессорско-преподавательского состава. Тогда общее количество его научных работников будет: 15•6=90 человек. Округляем их до 100, где 10 человек примем за руководство института. Следовательно, общее количество работников обеспечивающих служб будет: 100:2=50 человек. А тогда общее число всех работников института составит: 100+50=150 человек. Для такого относительно малого числа работников никакие дополнительные социальные учреждения не нужны. Они вполне могут пользоваться общегородскими магазинами, поликлиниками, больницами и так далее. Никакой специальной охраны этот институт не требует.
Рабочий день уже давно закончился, а Мещерский продолжал обдумывать прочитанный материал. Он увлёкся перспективами претворения в жизнь когда-то им совместно с Кузнецовым тщательно продуманной организацией. Неожиданно раздался стук в дверь.
- «Войдите!» - крикнул Мещерский, так как ни секретаря, ни адъютанта ему не полагалось. Вошёл директор.
- «Коллега! … Вы знаете, который сейчас час?»
Мещерский посмотрел на часы, было 19.15, а рабочий день в Лаборатории заканчивался в 18.00.
- «Надо срочно позвонить Камилле, она, наверно, волнуется», - сразу подумал Сергей, но директор снова задал ему вопрос:
- «Мистер Мещерский, скажите честно, Вы сегодня обедали?»
- «Нет, не обедал. Я так с головой окунулся в работу, что забыл об обеде», - не стесняясь, честно ответил ему Сергей.
- «Я сейчас распоряжусь, чтобы Вам немедленно принесли бутерброды, и термос с горячим кофе».
- «О, … прошу Вас, не надо. Я только перебью аппетит. Я ещё немного поработаю, а потом поеду домой. Камилла там меня накормит».
- «Хорошо, но отныне беру под свой личный контроль ваш обед. Обедать будете вместе со мной в салоне. Я знал, что Вы человек ответственный, но что до такой степени – даже не предполагал. … А теперь скажите, что Вы за день сделали?»
- «Видите ли, профессор, я со своим другим профессором Кузнецовым ещё давно в Русландии написал НИР на тему организации построения математических моделей стратегического масштаба. Там всё подробно и детально обосновывалось, делались необходимые расчеты, определялись функциональные обязанности различных должностных лиц и так далее. Короче говоря, в нём уже есть всё то, что Вы предлагаете мне по новой разработать и рассчитать», - в этот момент глаза профессора Бредберри подобрели, губы расплылись в улыбке. Он удовлетворённо потёр руки, а Сергей, между тем продолжал: «Этот НИР есть у меня на ноутбуке …».
- «Отлично!» - не удержался и эмоционально вскрикнул директор.
Сергей кивком головы подтвердил это и стал завершать прерванную мысль:
- «НИР в электронном виде на русском языке. Он большой, чуть более двухсот страниц. Я его довольно основательно забыл. Поэтому сегодня я его внимательно читал и вспоминал весь его материал. Но в нём масса понятий, определений, ссылок на различные документы, которые полностью не приемлемы для СПА. Сейчас я сижу и обдумываю, как бы его изменить под реальность СПА. Завтра я буду целый день его переделывать. Если к концу рабочего дня вторника я закончу его переделку, то только начиная с утра среды мой переводчик сможет начать его перевод на английский язык. Я не думаю, что 215 страниц технического текста он сумеет перевести на английский язык за один день. Думаю, что ему для этого надо дать дней пять, а то и неделю. … Так, что, дорогой профессор, все ваши сроки летят».
- «Но я могу достать несколько таких переводчиков», - возразил расстроенный директор и его только что восторженные радостные глаза сразу потухли, уголки губ опустились, улыбка исчезла.
- «Да Вы садитесь, садитесь, не стойте», - сказал Мещерский и директор послушно сел в кресло для посетителей, а Сергей между тем продолжил: «Давайте рассуждать здраво по государственному», - Мещерский повернул свою голову к профессору Бредберри и взглянул ему прямо в глаза. Чёткая обоснованная логика его рассуждений без труда укладывалась в голове директора.
- «Для обоснования трат больших бюджетных денег нужен тщательный анализ, обоснование и расчет необходимых ресурсов. Поэтому, мой НИР, в 215 страниц – это нормально. Меньший его объём – это уже авантюра и отписка. Тем более, близко узнав Вашего, а теперь уже и моего Президента, я воочию увидел его исключительную дотошность вникания во все дела. Я просто уверен, что этот НИР он будет читать от корки до корки самым внимательным образом. Для этого текст НИРа должен быть безукоризненным с точки зрения его единого стиля. А для этого он должен быть переведён одним переводчиком. Лучше Тома Форстера Вы вряд ли кого подберёте. А он уже в теме, он всё видел на компьютере, он знает, что надо Президенту, он был у него на аудиенции вместе с нами. Поэтому других переводчиков не надо. Все дни его работы над переводом НИРа я буду рядом с ним для консультаций тех мест НИРа, смысл которых ему из теста будет непонятен. Предлагаю, для качественного перевода дать ему неделю. Если он сделает перевод быстрее, то найдите способ его поощрения. А Президенту Вам надо сказать, что Вы погорячились, что в процессе проработки сметы вскрылся большой сопутствующий пласт проблем, которых Вы раньше не видели. Попросите ещё 2;3 недели. … Вспомните, как Президент удивился, когда Вы попросили у него неделю? В тот момент Вы видели только суть самоочевидных проблем, лежащих у Вас перед глазами на поверхности. Президент, в этом смысле, гораздо опытнее Вас. Я думаю, что, попросив у него дополнительное время, Вы, тем самым, косвенно дадите ему понять всю глубину проработки всплывшего тесно взаимосвязанного клубка проблем. Уверен, Президент поймёт Вас правильно, не бойтесь, тем более, что он ваш друг».
Мещерский окончил говорить, а директор молчал, опустив голову, видно обдумывая слова Сергея.
- «Мистер Бредберри, разрешите, пока Вы думаете, я позвоню Камилле и предупрежу её, что задерживаюсь, а то она, наверно, волнуется».
- «Да, да, конечно», - не поднимая головы, машинально ответил ему директор. И Сергей тут же позвонил на её мобильник:
- «Ками?»
- «Это ты, Серж?»
- «Да я. Ками, извини, я задерживаюсь. Много работы».
- «Работа – это, прежде всего. Только приезжай ночевать домой. Я тебе приготовила ужин».
- «Хорошо, до вечера, целую».
- «Целую», - ответила ему Камилла, и они повесили трубки.
Пока Мещерский разговаривал с Камиллой, директор всё думал – как ему поступить? Наконец он поднял голову и сказал:
- «Мне некуда деваться, выбора у меня нет. Вы мне его не оставили. Хочешь, не хочешь, а Вашу поправку на время я вынужден принять. И, чем быстрее я это сделаю, тем будет лучше», - сказав это, профессор Бредберри тут же по мобильнику стал звонить Джине:
- «Алло! Джина, это ты?»
- «Да, Ричард, это я, добрый вечер. Что у тебя случилось?» - ничему не удивляясь, спокойным бесстрастным голосом спросила его Джина.
- «Джина, я бы хотел сейчас поговорить с Говардом. Он в данный момент занят?»
- «Рабочий день у него уже закончился. Сейчас он один у себя в кабинете и смотрит по телевизору новости. … Но я передам ему твою просьбу, Ричард, подожди, не уходи со связи».
Профессор Бредберри переключил звук своего мобильника с микрофона на динамик и Мещерскому было слышно, как Джина по селектору разговаривает с Президентом:
- «Говард, извини, что мешаю тебе, но мне только что по мобильнику позвонил Ричард, он хочет срочно с тобой поговорить. Что ему ответить?»
- «Передай ему, Джина, что пусть он хоть один раз в жизни позвонит мне на тот номер мобильника, для друзей, который я ему когда-то дал. … Уж слишком он деликатен».
- «Хорошо, Говард», - и она отключила селектор.
- «Ричард, ты всё слышал?» - спросила она директора.
- «Да, Джина, всё слышал, спасибо тебе, сейчас ему перезвоню», - и он отключил связь с Джиной. Затем, решительно для храбрости глубоко вздохнул и нажал кнопку вызова на заветный номер, переведя звук на динамик, так, что Мещерский мог спокойно слушать его разговор с Президентом.
- «Алло, Говард! Здравствуй, это я, Ричард».
- «Привет тебе, старина Ричард, рад тебя слышать. Что у тебя случилось?»
- «Говард, мне стыдно говорить, но, сказав тебе, что я за неделю сумею составить смету по моему делу – я погорячился …», - и Президент, на этом месте его тут же перебил:
- «А я ждал, Ричард, что ты позвонишь мне по этому поводу, так как, зная твою честность и усердие, ты начнёшь рыть этот вопрос, а там сразу вылезет целый клубок взаимосвязанных проблем, который тебе сразу не был виден. И ты сам поймёшь, что за неделю тебе не справиться».
- «Говард, я попрошу у тебя ещё …», - и опять Президент его перебил:
- «Ричард, я чувствую, что ты сейчас хочешь назвать мне другой срок. Так вот – не пытайся его снова спрогнозировать. У тебя и на этот раз ничего не получится. Продолжай спокойно основательно работать, и, когда полностью проработаешь этот вопрос, только тогда, через Джину, запишись на приём и я тебя с удовольствием приму вместе с этим мальчишкой Эддингтоном. А твоего моряка брать уже не надо – это будет не его круг вопросов».
- «Спасибо тебе Говард, за понимание, а то я боялся тебя расстроить».
- «Всё нормально, дружище, работай спокойно и до встречи».
- «До встречи», - повторил профессор Бредберри и они прервали связь.
- «Фу … у … у. … Слава Богу! … Гора с плеч» - устало проговорил директор. Потом глянул на Мещерского и уже с благодарностью в голосе сказал:
- «Дорогой коллега! Вы целый день работаете и остались без обеда. Пока Вы доедете до дома, пока искупаетесь и поужинаете, уже будет пора ложиться спать. А завтра Вам снова целый день работать. Всё хватит. Теперь цейтнота нет. Президент дал нам карт-бланш. Закрывайте свой кабинет и давайте вместе выйдем на улицу».
Так они и сделали. Вместе вышли из главного административного здания Лаборатории и попрощались. Затем каждый сел в свою машину и уехал домой.
Сидя в Майбахе, в процессе езды к коттеджу, Сергей сказал своему переводчику:
- «Том, завтра, во-вторник, я ещё целый день буду работать над докладом сам, а, начиная с утра среды, ты начнёшь его перевод на английский язык. Работать будешь у меня в кабинете в моём присутствии, чтобы я мог оперативно контролировать тебя на все непонятные тебе обороты речи и дидактики».
- «Всё будет сделано, сэр», - чётко не задумываясь, ответил ему Том.
- «Том, не перебивай старших, я ещё не кончил».
- «Извините, сэр».
- «Опять этот «сэр», даже неудобно как-то», - с усмешкой подумал Мещерский, но акцентировать на это внимание не стал.
- «Доклад большой, более двухсот страниц. Даю тебе на эту работу неделю. Справишься быстрей – попрошу директора тебя поощрить. И помни, Том, сам Президент будет его читать, поэтому текст перевода доклада должен быть очень качественный, строго выдержанный в одном стиле».
- «Есть, сэр. Не волнуйтесь, постараюсь всю работу сделать качественно и как можно быстрее».
- «Ну, то-то», - буркнул ему в ответ Мещерский.
Вскоре они подъехали к коттеджу. Было уже совсем темно. Камилла выбежала из дома и бросилась Сергею на шею. После первых поцелуев она сказала:
- «Милый, я целый день тебя ждала!»
- «Извини, Ками, сегодня, да и в ближайшие дни у меня будет много работы. Составить Президенту смету не так-то просто. Чем больше и глубже вникаешь, тем всё больше и больше всплывает вопросов, которые раньше были не видны. И, на все эти вопросы, надо продумать обоснованный ответ. А это очень непросто. … Я устал, Ками. Давай, сейчас как следует покупаемся, а потом я поужинаю».
- «Давай».
А дальше всё было, как и вчера. Они всласть вдвоём накупались в темноте на лунной дорожке и приняли душ. Далее Сергей поужинал, и они сразу легли в постель. Затем был акт любви и сон. Утро вторника тоже прошло по стандартному распорядку.
……………………………………………………………………………...
А на другом конце земного шара за океаном тоже настало утро вторника, только это утро настало со сдвигом по времени на 12 часов. В кабинете генерала Орлова зазвонил телефон. Ему сообщили из оперативного управления внешней разведки, что на его имя пришла срочная шифровка из СПА. Орлов сразу зашёл в секретный отдел, расписался и получил текст шифровки. Бегло пробежав его глазами, он ничему не удивился. Это была шифровка от Маркиза. Всё, что он чисто аналитически предвидел, сбылось в полной мере. Новостью для него было только то, что теперь он стал военнослужащим другого государства с тем же воинским званием. О получении этой шифровки надо было немедленно сообщить генералу Колесову, как он и просил. Не возвращаясь в свой кабинет, он поднялся на этаж выше и пошёл по длинному коридору к нему в приёмную. В приёмной он доложил дежурному адъютанту о своём прибытии и попросил его доложить шефу, что готов зайти к нему в кабинет по срочному делу. Адъютант знал, что генерала Орлова шеф принимает всегда без очереди, поэтому не стал записывать его на приём, а тут же позвонил по селектору шефу в кабинет. Но ему никто не ответил.
- «Он, наверно, находится в своём садике. Сейчас пойду и доложу ему о Вас», - сказав это, адъютант тут же встал и вошёл в кабинет генерала Колесова. … В кабинете действительно никого не было.
Справа от массивного письменного стола генерал-полковника Колесова между двумя большими книжными шкафами находилась небольшая дверь, задёрнутая снаружи плотными шторами. Сразу за этой дверью находился громадный зал с очень высокими потолками. По размерам он напоминал хороший физкультурный зал, только в нём не было окон, а его потолок представлял собой громадный стеклянный свод, так, что естественный свет лился в него с потолка. В зале всегда и зимой, и летом было одинаково тепло. Самих стен в зале было не видно, так как все они были покрыты густым плюшем. Посреди всего этого подвесного сада были густо рассажены различные экзотические растения, мини пальмы, диковинные кусты, громадные клумбы с розами, тюльпанами, георгинами, гладиолусами. Всё это было так тесно посажено, что образовывало густые заросли. В этих зарослях были проложены небольшие каменные дорожки, по которым можно было прогуливаться. Справа и слева от таких дорожек журчали различные ручейки, били небольшие фонтаны, на пересечениях таких дорожек стояли миниатюрные парковые скульптуры из натурального мрамора. Воздух садика был густо пропитан пряными запахами свежей зелени, ароматами цветов, мокрой земли.
В дальнем углу такого садика, рядом с одним из его уединённых гротов даже был устроен небольшой декоративный водопад. Сверху грота свисали искусственные сталактиты, красиво подсвеченные различными цветами, в его центре стояла крохотная садовая скамейка.
Такой садик был необходим генералу Колесову, чтобы здесь, в его тиши, не отвлекаясь на лавину текущих дел, он мог спокойно сосредоточиться для обдумывания различных головоломных разведывательных операций, целиком погружаясь во все мелкие детали той или иной оперативной обстановки.
Сегодня генерал Колесов уединился в своём дальнем гроте, и, под успокаивающий шум декоративного водопада, обдумывал оперативную ситуацию, сложившуюся по делу Маркиза. За всю его разведывательную карьеру его агенты ещё никогда не проникали в такие высшие круги администрации иностранного государства. Это его радовало, но одновременно и настораживало. Да, внешне это выглядело весьма эффектно. Как же – твой агент общается напрямую с самим Президентом СПА! Но всё это внешнее благополучие могло быть только до тех пор, пока Маркиз изображал себя таким, каков он и есть на самом деле, то есть талантливым учёным, честным и порядочным человеком. Но разведку он интересовал именно как разведчик, способный вести саму разведдеятельность. А как ему вести такую работу, когда он находится в самом центре внимания к своей персоне? Когда его насквозь прослушивают и просматривают! Стоит ему сделать только самое небольшое движение в сторону разведдеятельности, как он тут же будет разоблачён, и, как теперь уже гражданину СПА, ему предъявят обвинение в государственной измене – а это верный путь на электрический стул. Как, находясь в таких условиях, Маркизу вести разведдеятельность? А ведь он будет допущен к исключительно высоким секретам! Обидно будет не воспользоваться такой ситуацией. Но весь вопрос в том-то и заключается: как ей воспользоваться, чтобы использовать будущие возможности Маркиза и, в то же время, его не погубить? Это был главный вопрос. Вот над чем ломал голову генерал Колесов, сидя в дальнем гроте своего садика.
Классически, в разведке существует строгое разделение труда: разведчики-источники, которые сами непосредственно добывают развединформацию и разведчики-связники, которые эту информацию передают. Специфика ситуации с Маркизом была в том, что он был один и, следовательно, волей – неволей по идее должен был бы взять на себя обе эти функции. Но практически это было не реально. Орлов предложил провести вербовку мисс Паркер. Хорошая, даже можно сказать – блестящая идея. А если она на вербовку не пойдёт, то как тогда быть? И Колесов не мог сам себе ответить на этот вопрос. На горизонте возникала смутная бесславная процедура отзыва разведчика на Родину. А этого очень и очень не хотелось! … Но как тогда быть?! … Успокаивающие звуки декоративного водопада не приносили генералу Колесову никаких новых мыслей. …
Меньше чем через минуту вернулся адъютант:
- «Товарищ генерал, шеф ждёт Вас в дальнем гроте своего садика».
- «Хорошо», - ответил Орлов и сразу вошёл в кабинет шефа. … Когда он вошёл в садик, то пряный концентрированный запах цветов, зелени и мокрой земли ударил ему в нос.
Колесов сидел на парковой скамеечке в дальнем гроте своего садика, уронив голову на грудь, и невидящим взглядом смотрел себе под ноги, где протекал небольшой ручеёк. Он весь ушёл в свои мысли.
- «Добрый день, Николай Викторович», - сказал генерал Орлов, войдя под свод грота. Ему пришлось слегка пригнуть голову, чтобы не задеть свисающие искусственные сталактиты.
- «Добрый день, Владимир Петрович. Что, есть сведения от Маркиза?»
- «Вот, возьмите и прочтите», - Орлов передал ему секретный бланк с расшифрованным последним донесением Маркиза.
Колесов жадно схватил бланк и мгновенно его прочёл. Потом разочарованно опустил руку с зажатым в ладони секретным бланком:
- «Ничего нового, кроме того, что вся Ваша аналитика полностью подтвердилась», - устало сказал генерал Колесов.
- «Нет, как же, теперь он капитан 1 ранга их ВМС».
- «А нам-то от этого что?» - и, помолчав, добавил: «Как, находясь на такой вершине, он будет работать? Он только чуть-чуть пальцем пошевелит в нашу сторону и вмиг очутится на электрическом стуле».
- «Я Вам уже говорил, что строю свой расчёт на вербовку мисс Паркер».
- «А если она на вербовку не пойдёт? То тогда как быть?»
- «Сейчас может и не пойдёт. Но когда у неё на руках будет ребёнок от Маркиза, или, хотя бы она будет беременна от него – обязательно пойдёт».
- «Вы так в этом уверены?»
- «В нашем деле нельзя быть уверенным ни в чём – это просто аналитически самый вероятный ход дальнейшего развития событий. … Я тоже об этом думаю постоянно и поручил нашей резидентуре в СПА задать этот вопрос Сэму, как нашему человеку, наиболее близко её знающему».
- «А, … вот это уже кое-что. Ну, и что же сказал Сэм?»
- «Сэм очень высокого мнения о её человеческих качествах. Он считает, что она будет хорошей женой Маркизу и выразил уверенность, что она пойдёт на вербовку. Но, так же, как и я, он считает, что её вербовку целесообразно осуществить только после рождения ребёнка от Маркиза, так как основой вербовки Сэм видит идею сохранения целостности семьи».
- «И у меня такая же мысль, Владимир Петрович. Значит, Вы мне ничего нового не сказали. … А если она и тогда на вербовку не пойдёт, что будем делать в этом случае?»
- «Это очень маловероятно, Николай Викторович, поэтому давайте пока этого вопроса не касаться».
- «Хорошо …», - на этом разговор двух мэтров разведки окончился.
……………………………………………………………………………...
Весь вторник Мещерский сидел, не отрываясь от правки своего доклада. Обедал в салоне вместе с директором. Он окончил свою работу в десятом часу вечера, переработав сверх нормы более трёх часов. Когда он окончил свою работу, то сразу позвонил профессору Бредберри. Уезжая домой, директор просил сообщить ему об этом.
- «Дорогой профессор, докладываю – работу закончил. Завтра с утра Том возьмётся за перевод, а я буду его консультировать».
- «Спасибо за звонок, но, Боже мой, Боже мой!»
- «Не понял, что такое, профессор?»
- «Да то, что теперь Вы будете немым укором для всей моей профессуры».
- «Опять не понял …».
- «Чтобы мне заставить работать моих людей сверхурочно, они десять раз истребуют с меня издания приказа о сверхурочных работах, чтобы им за это заплатили. А Вы просто так, взяли и остались».
- «А … а … а», - протянул Сергей, но спорить, что-то доказывать директору не стал, так как был уставший и хотел уже быстрее домой к Камилле.
- «Наживёте Вы себе недоброжелателей», - добродушно проворчал профессор Бредберри.
- «Как только хоть кто-либо предъявит мне такую претензию, то я его тут же пошлю туда, куда в таких случаях у меня на Родине принято посылать», - шутливо ответил ему Сергей.
- «А это что, Вы составите иск в суд, или жалобу прокурору?» - наивно спросил директор.
- «Долго объяснять, профессор, … разрешите убыть домой?» - с лёгкой иронией в голосе ответил ему Мещерский.
- «Да, да, конечно, извините, я отвлёк Вас пустыми разговорами, поезжайте … и спокойной Вам ночи».
Последующие пять дней с утра среды и до позднего вечера воскресенья Сергей плотно работал вместе с Томом над переводом доклада на английский язык. Но работали они уже по приказу о сверхурочных работах. Понедельник и вторник следующей недели доклад изучал директор, а Мещерский его консультировал, разъясняя непонятные ему места. Затем доклад был распечатан и размножен. В среду с утра в конференц-зале главного административного здания Лаборатории директор собрал служебное совещание, на котором он уже сам ставил задачи своим заместителям по: капитальному строительству, экономике и финансам, материально-техническому обеспечению, по работе с персоналом, вооружению, медицинской службы и службы охраны. Директор принял решение – особо секретную зону для размещения проектного института со всеми обеспечивающими его работу социальными зданиями, разместить внутри территории Лаборатории, а учебно-научный институт строить за территорией Лаборатории, но в черте города Санта-Пальмес. Ещё целую неделю все заместители директора со своими подчинёнными отрабатывали его поручения. И на следующую неделю в среду директор снова собрал очередное служебное совещание на эту тему, где все его заместители докладывали результаты своей работы. Но, так как по сути дела все работы должны были быть друг с другом взаимосвязаны, а работали они порознь, то на совещании всплыли многочисленные факты взаимной неувязки расчётов и порядка работ. Директор дал ещё одну неделю всем своим заместителям для доработки своих расчётов, но, с обязательным условием – чтобы всю последующую неделю они общались между собой и согласовывали друг с другом свои расчёты.
Прошла ещё одна неделя и снова директор собрал очередное служебное совещание по этому вопросу. Теперь уже все расчёты по всем направлениям всех взаимосвязанных проблем уже были учтены. Профессор Бредберри взял себе недельный срок изучить все расчёты всех своих заместителей и написать свой итоговый доклад. Но в неделю он не уложился, потребовалось ещё десять дней. Таким образом, только через полтора месяца профессор Бредберри наконец был готов всесторонне и компетентно доложить Президенту требуемую ему смету. Итоговая сумма у него получилась около пяти миллиардов долларов СПА. В четверг он позвонил Джине и записался на приём. Президент снова назначил ему аудиенцию на 18.00 в субботу в Форте Девидсон.
Все эти дни у Сергея особой работы не было, только иногда по просьбе директора он дополнительно консультировал его по тому или иному вопросу. В это время напоминать ему о своей свадьбе он не стал, так как считал это не вовремя, сейчас профессору Бредберри было явно не до этого. Кроме того, он вспомнил, что не учёл ещё три важных вопроса. Эти вопросы выходили за рамки его компетенции, да и компетенции самого директора. Они были уровня только самого Президента. Но сказать о них Президенту было надо.
Из-за обилия тесно взаимосвязанных разносторонних проблем, которые Президенту предстояло осознать в связи с этим делом, он мог их первоначально и не заметить. Но, всё равно, через некоторое время они обязательно дали бы о себе знать, так как они были объективны и вытекали из самой сути или, точнее, природы затеянного дела. Поэтому, как только директор сказал Сергею, что он уже записался на приём к Президенту, то Мещерский тут же попросил его уделить ему внимание. И, в этот момент, профессор Бредберри вспомнил о Мещерском как о человеке, которому он обещал устроить его свадьбу, и позорно, за ворохом неотложных дел, забыл об этом. Он сразу оценил всю меру тактичности и деликатности Мещерского, который всё это время сам самоотверженно работал, постоянно консультировал его и, при этом, ни разу не напомнил ему о своей просьбе. Директору стало стыдно. Он нажал на соответствующую кнопку селектора. Из динамика раздался голос:
- «Добрый день, сэр. Слушаю, что случилось?»
- «Чарли, зайди ко мне».
- «Иду, сэр».
В этот момент в двери его кабинета раздался лёгкий стук и вошёл Мещерский. Директор стал первым с ним здороваться:
- «Добрый день, дорогой коллега. Я перед Вами бесконечно виноват, что до сих пор не устроил Ваш брак. … Поверьте, мне стыдно», - сказал он, пожимая руку Сергею. И действительно, всё выражение лица и особенно глаз директора, выдавало его угрызение совести. Мещерскому даже стало жалко его:
- «Не казните себя, мистер Бредберри. Я прекрасно понимаю, в каком Вы были положении эти последние полтора месяца. Огромная ответственность перед Президентом, необходимость глубокого вникания в массу неожиданно возникших разноплановых проблем. На Вашем месте я бы и сам был не лучше».
В этот момент дверь кабинета директора открылась, и вошёл его заместитель по правовым вопросам – Чарльз Андерсен, тот самый, который готовил пакет документов Мещерского на получение им гражданства СПА.
- «Здравствуй, Чарли», - директор протянул ему руку и, поздоровавшись с ним, тут же продолжил: «Чарли, составь, пожалуйста, по всей форме за господина Мещерского его обращение к Президенту, чтобы он разрешил ему вступление в брак без положенного испытательного срока в три месяца. Насколько я знаю, у Президента есть такое право. После завтра я буду на приёме у Президента и вручу ему это обращение лично».
- «ОК, сэр, всё будет сделано», - ответил ему Чарльз Андерсен и, как старому знакомому, тут же пожал руку Мещерскому.
- «Чарли, как составишь обращение, так сразу и приходи».
- «Это не долго, сэр, сейчас сделаю», - сказав это, он тут же вышел из кабинета директора.
Мещерский остался наедине с профессором Бредберри.
- «Дорогой коллега, завтра, перед своим отлётом в столицу, мы с Элизабет приглашаем Вас вместе с мисс Паркер, будущей мисс Мещерской, на наш традиционный обед в нашем тесном семейном кругу. Обед начнётся в моём салоне в 13.00. Потом, всем маленьким коллективом, вы проводите меня в аэропорт».
- «С удовольствием», - тут же, не ломаясь с улыбкой, ответил ему Сергей.
- «А в понедельник, первое, с чего я начну свой рабочий день, это договорюсь о Вашем скорейшем бракосочетании. … Вы, когда хотите расписаться?»
- «Мы уж истомились, мистер Бредберри, поэтому, если можно, то давайте прямо в понедельник. Для нас с Камиллой это будет самое приятное».
- «А как насчёт церковной составляющей брака?» - осторожно спросил профессор Бредберри.
- «Нет, нет, это исключено. Мы оба атеисты. Из уважения к людям верующим мы этого не должны делать».
- «Ну, что ж, это правильно», - рассудительно сказал директор, при этом он снял с глаз свои очки и стал протирать их стёкла замшевой тряпочкой.
- «Если можно, то сразу после регистрации нашего брака мы его отметим здесь в Вашем салоне, естественно, в том же тесном кругу – Вы и Ваша супруга. Больше у нас здесь никого нет, с кем бы мы так тесно общались».
- «Согласен. … И ещё раз извините за задержку».
- «Ой, профессор, хватит, мы это уже обговорили», - деланно раздражаясь, сказал Мещерский.
- «Ну, тогда давайте выкладывайте, какие ещё нерешённые вопросы остались, о которых Вы вдруг вспомнили?»
- «Это вопросы уровня принятия решения только Президентом. Писать о них неудобно, так как мы, как бы вторгаемся в его область компетенции. Может, он на них будет смотреть как-то иначе, чем я. Но сказать ему о них надо».
- «Ну и туману Вы напустили. А нельзя ли конкретно?» - переспросил его профессор Бредберри.
- «Пожалуйста, конкретно, первое – для выделения на эту работу пяти миллиардов долларов бюджетных денег посреди финансового года, надо перераспределить бюджетные деньги по статьям их расхода. Это, несомненно, вызовет обсуждение в Конгрессе. У всех будет на устах идея Президента о стратегическом моделировании. А ваша пресса раздует это обсуждение. Как неизбежное следствие такой шумихи, секретность проекта потеряется. А террористы, узнав такое, сразу начнут строить планы на похищение этой модели».
- «И что Вы предлагаете?» - от нетерпения перебил его директор.
- «Я предлагаю президенту подумать и найти внебюджетный источник финансирования, чтобы избежать ненужного обсуждения в Конгрессе, то есть, иными словами, обойти Конгресс. Иначе, нарушится секретность всей работы и ничего хорошего не получится».
- «Отличная рекомендация! Я думаю, что президент, за такую рекомендацию, будет Вам только благодарен», - восторженно воскликнул профессор Бредберри: «Чувствуется, что Вы глубоко продумали ситуацию», - глаза директора заблестели, он уже предчувствовал, как будет это замечание докладывать Президенту.
- «Нет, … Президент будет благодарен Вам», - Мещерский сделал ударение на местоимении «Вам» и продолжил: «Ведь Вы ему будете об этом докладывать».
- «Но я скажу ему, что это Ваша мысль», - парировал реплику Мещерского профессор Бредберри.
- «А какое это будет иметь значение с точки зрения практического учёта этой мысли? … Если хотите сделать мне приятное, то самое для меня приятное – это скорейшее заключение брака. Это единственное, что я прошу у Вас для себя».
- «Ещё раз, … извините меня», - потухшим голосом сказал директор, и глаза его сразу так же быстро потухли, как только что быстро заблестели. Он отвёл свой взгляд в сторону и опустил голову. Было хорошо видно, что ему стыдно.
Сергей сжалился над ним и про себя подумал:
- «Ладно, не буду его добивать», - а вслух сказал:
- «Теперь второе – чтобы сделать математическую модель стратегического масштаба всей инженерной инфраструктуры СПА, надо иметь полную информацию о всех её инженерных сетях, заводах, фабриках, электростанциях и так далее. Но, у вас в стране много частных инженерных сетей, заводов, фабрик, электростанций. Частные компании могут дать по ним информацию, а могут и не дать, сославшись на коммерческую тайну. Это, с одной стороны. С другой стороны – у вас в стране есть закон об энергетической безопасности. Я его внимательно прочитал. Закон хороший, объёмом более 600 страниц. В нём есть всё, кроме обязательства каждой частной компании сдавать в соответствующий государственный орган всю информацию о своих частных инженерных сетях и прочих промышленных предприятиях. Так вот, в дополнение к этому закону, надо министерству энергетики выпустить разъяснения к его применению, где обязать каждую частную компанию сдавать в министерство энергетики все данные по своим частным инженерным сетям и прочим промышленным предприятиям. Для пущей значимости этого разъяснения, надо чтобы его подписал министр энергетики, а утвердил – сам Президент», - Мещерский окончил говорить.
- «Блестяще, коллега!» - директор аж захлопал в ладоши: «Я бы до такой тонкости сам не додумался», - и снова глаза его, за стёклами очков, заблестели.
- «Додумались бы, … только чуть позже. Жизнь бы заставила додуматься. … Сразу, как только бы началось стратегическое моделирование, тут же и натолкнулись бы на эту проблему», - разъяснил ему Мещерский.
- «Да, согласен», - промолвил профессор Бредберри. Но сказать сейчас Сергею, что и это его замечание он доложит Президенту как замечание от профессора Мещерского – он не решился, опасаясь его жёсткой иронии и напоминания о его до сих пор не состоявшейся свадьбе.
- «Ещё будут у вас какие-либо замечания для Президента?»
- «Да, ещё одно последнее».
- «Слушаю Вас».
- «В общем, это даже и не замечание, а рекомендация Президенту – как организовать работу».
- «Очень интересно, продолжайте», - быстро сказал профессор Бредберри, и лицо его тут же приняло сосредоточенное выражение.
- «Главное, здесь не надо изобретать велосипед. Прецедент организации подобной работы в истории уже был».
- «Да? А я ничего не знал об этом», - удивлённо и, вместе с тем, растерянно сказал директор.
- «Прекрасно Вы всё знаете, сейчас вспомните», - парировал его реплику Сергей и тут же продолжил: «Осенью 1942 года Президент США Франклин Рузвельт выделил два миллиарда внебюджетных долларов и назначил молодого только, что произведённого из полковников генерала Лесли Ричарда Гровса руководителем Манхетенского проекта. На эти два миллиарда долларов он должен был сам подобрать себе команду учёных, предварительно выбрав из них главного научного руководителя. Затем разработать несколько конкурирующих технологий обогащения Урана и получения оружейного Плутония. Далее, под эти технологии построить соответствующие заводы, предварительно наняв частные фирмы для их строительства. И, наконец, разработать различные варианты конструкций самой бомбы и подготовить её к боевому применению. Генерал Гровс блестяще справился с порученной ему задачей, имея за плечами только опыт организации строительных работ в армии. Всему остальному ему приходилось учиться по ходу дела.
Вот из этого исторического опыта, уважаемый профессор, у меня и возникла идея рекомендовать нынешнему Президенту СПА этот бесценный опыт. Найти такого молодого перспективного полковника инженерных войск с большим опытом организации капитального строительства и назначить его руководителем нашего проекта. А уж как нам наш проект назвать, я думаю, Вы с Президентом сами решите. … Как Вам, профессор, эта рекомендация?»
- «Да, действительно, всю историю деятельности генерала Гровса на посту руководителя Манхетенского проекта, я прекрасно знаю. В нашем музее, в котором Вы, кстати, были, ему посвящён аж целый стенд. … Но, как-то я не сопоставил его работу и нашу. А теперь вижу, что да, этот опыт стоит повторить. … Президенту я об этом также доложу. … Ещё у Вас есть какие-либо рекомендации для Президента?»
- «Нет, больше никаких рекомендаций у меня нет».
- «А Вы бы мне не могли эти рекомендации изложить письменно?»
- «Изложить их письменно я, конечно, могу, но будет ли это корректно? Ведь, по сути дела – это его уровень компетенций. Не обидится ли он, что мы вторгаемся не в своё дело? Может он на все эти вопросы посмотрит по-другому, а мы ему будем что-то навязывать своё?»
- «Я думаю, что он не обидится, а только скажет спасибо. … Поэтому, запишите всё это».
- «Хорошо, только подпишемся мы вместе».
- «Ладно, подпишу, но всё равно на словах скажу Президенту, что это Ваши идеи, а Вы просто заставили меня подписаться. … Я ведь вредный старик», - с улыбкой закончил профессор Бредберри. Сергей в ответ только улыбнулся.
Они договорились, что завтра Сергей на работу не выйдет. А с утра будет письменно оформлять свои рекомендации, естественно на английском языке. А когда они с Камиллой приедут в лабораторию на обед, то он и передаст их ему уже отпечатанные на принтере. Принтер у него в коттедже есть.
Мещерский уже хотел было уйти, как вдруг в двери кабинета директора раздался лёгкий стук и вошёл его заместитель по правовой работе Чарльз Андерсен и тут же с ходу сказал:
- «Господин директор, вот, готово обращение профессора Мещерского к Президенту», - и он передал ему из рук в руки этот документ.
Директор пробежал его глазами и сказал только одно слово:
- «Хорошо», - потом протянул его Мещерскому и добавил: «Подписывайте».
Мещерский взял своё обращение, внимательно его прочёл, молча подписал и, ничего не сказав, снова передал его директору. Потом обернулся к заместителю директора, протянул ему руку и сказал самые простые слова:
- «Спасибо, мистер Андерсен», - рукопожатие их было обоюдно крепким.
В этот день Сергей уехал домой раньше обычного времени. По пути в коттедж он инструктировал Тома:
- «Том, в дополнение к своему докладу я рекомендовал нашему директору ещё три рекомендации для Президента касающиеся самой организации работ. Предполагал, что директор скажет их Президенту устно. Но директор предложил мне оформить их письменно. Поэтому, сегодня до конца дня я их вчерне запишу. А завтра с утра я ещё раз продумаю и перепишу их набело, естественно, на русском языке. Твоя задача будет – перевести их на английский язык и на моём принтере отпечатать. Объём дополнительных рекомендаций будет небольшой - не более трёх страниц. Поэтому завтра приезжай ко мне на час позже к 09.30. Часа три тебе хватит для их перевода?»
- «Да, сэр, хватит».
- «Вот и отлично. А в 12.30 ты нас с мисс Паркер повезёшь в Лабораторию на обед, посвященный проводам директора в столицу. После обеда ты нас свезёшь на аэродром. Мы проводим директора и после этого ты отвезёшь нас обратно домой в наш коттедж. Субботу и воскресенье ты можешь быть свободен».
- «Есть, сэр, всё будет сделано, как Вы сказали».
Дальше всё произошло так, как и планировал Сергей. Камилла отнеслась к его планам с полным пониманием и не мешала. Обед в салоне прошёл как всегда изысканно, с красивыми тостами, смехом и шутками. Мещерский отметил хороший вкус мисс Бредберри, по поводу украшения ею картинами ресторана при ведомственной гостинице Лаборатории в столице. Было решено здесь же в салоне, в понедельник отметить свадьбу Сергея и Камиллы, а после пожить десять дней у четы Бредберри на их вилле. Все радовались, что научное направление, развиваемое Сергеем, получило одобрение Президента. Теперь и Мещерскому и профессору Бредберри предстоит внедрять его в жизнь. Это окрыляло, давало пищу мечтам, позволяло строить планы на будущее. А что ещё надо для счастья учёным?! Женщины искренне радовались за успешность своих мужчин.
Потом всем дружным коллективом поехали провожать директора на аэродром и долго махали ему руками, пока самолёт выруливал на взлётную полосу. А когда самолёт растаял в облаках и гул его двигателей перестал быть слышен, они разъехались. … Начинал спадать зной, наступал тропический вечер.
……………………………………………………………………………...
- «Добрый вечер, Ричард. Рад тебя видеть», - сказал Президент, вставая навстречу вошедшему в кабинет профессору Бредберри и пожимая его руку: «Садись, дорогой, рассказывай, как живёшь?»
Вслед за профессором Бредберри в кабинет Президента вошёл и директор внешней разведки СПА Эдвард Эддингтон. Президент с ним молча поздоровался за руку и указал рукой на кресло для посетителей.
- «Да всё у меня нормально, Говард. … А как Элис?» - участливо спросил профессор Бредберри, при этом глаза его за стёклами очков сразу стали серьёзными: «Они ведь с моей Элизабет подруги».
- «Спасибо, Ричард, что вспомнил о ней. … Дела её плохи. В понедельник у неё будет операция по пересадке костного мозга. Если он приживётся, то всё будет нормально, а если – нет, то …», - и он махнул рукой, не докончив фразы.
- «Мы с Элизабет будем молиться за неё», - с болью в голосе сказал профессор Бредберри.
- «Брось, Ричард, ты всегда был атеистом».
- «Однако, большинство людей на Земле верующие. Может как раз они-то и правы?»
- «Оставим этот разговор, Ричард. Давай лучше о деле. Расскажи, с чем пожаловал?» - но по лицу Президента, по его напряжённым глазам, профессор Бредберри ясно увидел, что Президент избегает тяжких дум, хочет забыться в работе. Ну что ж, значит, он поможет ему в этом. Профессор Бредберри достал из портфеля два толстых переплетённых отчёта и три отдельных листка, скреплённых простой скрепкой.
- «Вот это», - и профессор Бредберри взял в руки толстый переплетённый том: «Это доклад профессора Мещерского где он чётко обосновывает и делает необходимые расчёты тех ресурсов, которые нужно вложить, чтобы организовать у нас массовое построение математических моделей стратегического масштаба. В его докладе 215 страниц. … А вот это», - теперь профессор Бредберри взял в руки второй том, ещё более толстый: «Это расчёты моих заместителей, где они пытались в деньгах выразить стоимость всех необходимых ресурсов. … Здесь 308 страниц. … А вот про эти три листочка», - и он передал Президенту в руки рекомендации Мещерского: «Это рекомендации профессора Мещерского тебе о том, как организовать эту работу на твоём уровне».
- «Интересно, обязательно прочту. Что он мне порекомендовал?» - с лёгким недоверием сказал Президент.
- «Он не хотел их записывать, и просил меня рассказать их тебе устно. Но, вникнув в них, они мне показались очень важными, и я попросил его их записать».
- «Вот видишь, Ричард, какая это оказалась серьёзная работа. А ты хотел всё сделать за неделю!»
- «Я был неправ, Говард, и не боюсь в этом сознаться. У меня, по этой части, нет такого опыта как у тебя».
- «Ладно. Какова итоговая суммарная смета?»
- «Пять миллиардов долларов».
- «Для государства эта сумма не очень большая, но, я думаю, там будут все десять».
- «Но тебе и пяти миллиардов будет не просто достать», - возразил профессор Бредберри.
- «Почему?»
- «А ты прочитай вот эти три листка, а я подожду, и тебе сразу всё станет ясно».
- «Хорошо», - Президент надел очки и углубился в чтение.
И, с первых же секунд чтения, брови его изумленно взлетели вверх. Он слегка придвинул к себе эти листки и буквально впился глазами в их текст. Со стороны было хорошо видно, как глаза его внимательно бегали по строчкам. Он был весь сосредоточен. … Минуты через две он кончил читать, затем снял очки, откинулся в кресле, бросил эти листки на стол, глянул на портреты своих предшественников и только вымолвил:
- «Да … а … а», - потом помолчал, что-то обдумывая и продолжил, обращаясь к профессору Бредберри: «А твой моряк не дурак, … не дурак …», - потом встрепенулся, видно что-то вспомнил, и спросил профессора: «Кстати, а он женился?»
- «Нет», - тихо и смиренно произнёс директор, предчувствуя, что сейчас получит взбучку от Президента.
- «Та … а … к!» - и Президент уставился на профессора, губы его поджались, глаза сузились и всё его лицо сразу сделалось жёстко-презрительным. Он сдержал свой первоначальный взрыв гнева, быстро овладел собой и довольно тихо, но решительно спросил:
- «И тебе не стыдно?»
- «Стыдно, Говард, очень стыдно. Видишь ли, …», - и он кивнул на два объёмных тома: «какие проблемы пришлось поднять. Так за делами и забыл. А он оказался человек на редкость деликатный и ни разу мне об этом не напомнил. … Да, кстати, я привёз тебе его обращение, чтобы ты разрешил ему жениться без положенного по закону испытательного срока», - и профессор Бредберри протянул ему оформленный лист личного обращения Мещерского.
Президент взял его, снова надел очки, прочёл и тут же наложил свою разрешающую резолюцию, после чего вернул лист обращения назад профессору Бредберри.
- «Да, … Ричард, не ожидал от тебя такого. Ты всегда был очень внимателен к людям. А тут …».
- «Говард, не добивай, и так самому стыдно».
- «Ну, надеюсь, на свадьбу он будет одет в нашу парадную военно-морскую форму?»
- «А у него нет формы, он сейчас ходит в штацком».
- «Что?! … За полтора месяца Кинг его та и не обмундировал?! Что вы за люди?! Как вам на всех наплевать! Он же не животное, он че-ло-век! Он ведь всё понимает, всему даёт свою оценку, деликатно молчит, ждёт от Вас хоть какого-то внимания, а вы с Кингом этим только пользуетесь! Ричард! Опомнись! Возьми себя в руки! Ты ведь никогда таким не был …», - дальше пошли сплошные упрёки, нелестные сравнения, сарказм.
Профессор Бредберри молчал, опустив голову, а про себя думал:
- «Извини, Говард, что вывел тебя из равновесия. Да – виноват! … Быстрее бы ты и сам взял себя в руки».
Эдвард Эддингтон, наблюдая за этой сценой, решил, что настало и его время показать себя с лучшей стороны:
- «Господин Президент, мы тут в разведке подготовили два подарка к свадьбе невесте профессора Мещерского».
Услышав такое, Президент сразу утих. Профессор Бредберри с благодарностью взглянул на Эддингтона.
- «Что за подарки?» - зло, ещё не остыв, спросил его Президент.
- «Вот, господин Президент, это представление на присвоение мисс Паркер очередного воинского звания «майор разведки» в благодарность за успешное выполнение особого задания командования».
- «Молодец, Эдик, хвалю, давай подпишу», - и он тут же размашисто утвердил представление: «А где ещё один подарок?» - уже успокоившись умиротворённым голосом, спросил его Президент.
Эддингтон подал ему второй лист:
- «Это наша дарственная мисс Паркер на земельный участок со всеми расположенными на нём строениями вместе с коттеджем, катером и машиной, где в Санта-Пальмесе она сейчас живёт с профессором Мещерским».
Услышав эти слова, Президент медленно обернулся и косо осуждающе посмотрел на Эддингтона. Эддингтон понял, что он сделал что-то не то и мелко внутренне затрясся. Затем Президент медленно произнёс:
- «Делать такие подарки тебе, Эдик, ещё не по чину. Все строения там ничего не стоят, а вот сама земля там – на вес золота. И делать в одночасье из мисс Паркер очень богатую женщину за счёт государственных земель – это уже только моя прерогатива. … Веди себя, Эдик, скромнее», - и уже назидательным тоном продолжил: «Скромность, Эдик – украшение мужчины. Надеюсь, папа тебе это говорил в детстве?» - Эддингтон молчал, тогда Президент с явной издёвкой иронично переспросил его: «Или ты ещё из детского возраста не вырос, а, Эдик?» - Эддингтон опять молчал, он опустил голову и мысленно, проклинал себя, что не вовремя встрял в разговор.
- «Да, … ну и денёк сегодня! Одни полностью забывают о нуждах живого человека, чьими услугами собираются воспользоваться, другие, наоборот, из кожи вон лезут, превышая свои полномочия. … Ладно, придётся мне самому разруливать ваши глупости», - и он позвонил по селектору Джине:
- «Слушаю тебя, Говард», - степенным ровным голосом отозвалась в динамике Джина.
- «Джина, пожалуйста, соедини меня с адмиралом Кингом».
- «Хорошо».
Через пол минуты на столе у Президента зазвонил один из его многочисленных телефонов. Президент снял трубку.
- «Господин Президент, адмирал Кинг, слушаю Ваши указания».
- «Мистер Кинг, помните, полтора месяца назад я подписал указ о гражданстве профессора Мещерского, о его назначении в Морской научный комитет на должность старшего инспектора и о присвоении ему воинского звания «капитан 1 ранга»?»
- «Да, помню».
- «А я ещё помню», - продолжал Президент: «как Вы были очень заинтересованы в услугах господина Мещерского, так, почему же он у Вас до сих пор не обмундирован?!»
Адмирал был обескуражен, он не ожидал такого поворота разговора, но быстро сообразил, что ему ответить:
- «Видите ли, господин Президент, сейчас у нас происходит инвентаризация вещевого имущества, все склады временно закрыты …», - но Президент его перебил:
- «А не произвести ли мне инвентаризацию высших должных лиц ВМС на предмет их соответствия нахождению на службе?!» - здесь Президент сделал паузу, от волнения выпил стакан воды и продолжил: «А почему нельзя сказать по-простому – правду: я об этом забыл, а сейчас на ходу пытаюсь придумать какие-то оправдания. … Вам вопрос – в чём я не прав?» - в ответ молчание. Тогда Президент продолжил: «В понедельник у Мещерского свадьба, до свадьбы он должен быть полностью обмундирован. Доклад мне до 09.00 понедельника. В противном случае у меня с Вами состоится кадровый разговор. Вопросы?»
- «Вопросов нет».
- «Отлично, желаю успехов», - и Президент в сердцах швырнул трубку телефона на рычаги.
- «Так, … Эдик, теперь займёмся твоими глупостями», - сказал Президент. Эддингтон похолодел, но Президент даже не посмотрел в его сторону и снова по селектору вызвал Джину. И опять в динамике раздался спокойный размеренный успокаивающий все страсти голос Джины:
- «Слушаю тебя, Говард».
- «Джина, будь добра, зайди ко мне».
- «Хорошо», - и Джина тут же вошла в кабинет Президента.
- «Джина, вот эту дарственную на мисс Паркер надо переделать за моей подписью», - и он передал ей дарственную на участок земли с коттеджем в Санта-Пальмесе: «но только там нигде не должно быть указано, что она сотрудник внешней разведки. Я хочу, чтобы она могла открыто повесить эту дарственную за моей подписью под стекло в рамку и на стену. И чтобы потом она могла показывать своим детям, чью благодарность она заслужила».
- «Я поняла тебя, Говард. Сейчас переделаю», - и, взяв эту дарственную, она медленно не спеша спокойно вышла из его кабинета.
Когда она ушла, Президент обратился к профессору Бредберри:
- «Ну что, друг Ричард, теперь буду изучать твои труды», - и он, при этом, похлопал ладонью по двум толстым томам доклада и расчётов, которые привёз с собой профессор Бредберри: «Потом дам их изучать соответствующим министрам. Боюсь, что они здесь усмотрят ещё кучу работ, которые проглядели твои люди. Параллельно буду ломать себе голову, где найти такие внебюджетные средства. Так же параллельно дам задание Министру обороны, чтобы подобрал мне современного генерала Гровса. К его кандидатуре я буду подходить особо тщательно. Лично буду выбирать его из целого ряда кандидатов, предварительно побеседовав с каждым из них. Думаю, что сделать это будет не так уж и просто, так как слишком много ему придётся доверить.
Так, … теперь, Эдик, займёмся твоими проблемами», - Президент повернул голову к Эддингтону:
- «Во-первых, ставлю тебе плюс, за то, что ты проявил заботу о своей подчинённой. Молодец. Правда, превысил свои полномочия. … Теперь второе и главное – поручаю тебе начать систематический сбор всей информации об инженерной инфраструктуре СПА и, особенно – Русландии. Когда мы на базе Лаборатории профессора Бредберри развернём полномасштабное стратегическое моделирование, то, к тому времени, у тебя уже должна быть собрана вся необходимая информация. … Ты хорошо меня понял, Эдик?»
- «Да».
- «Что, «да»?»
- «Да, я понял, что надо срочно начать сбор информации по всей инженерной инфраструктуре СПА и Русландии и по Вашей команде быть готовым передать её профессору Бредберри».
- «К тому времени я уже назначу генерала, которому ты её и передашь».
- «Понял», - ответил Эддингтон.
Как раз в этот момент в кабинет Президента вошла Джина. Она принесла переделанную дарственную на земельный участок со всеми строениями в Санта-Пальмесе на имя мисс Паркер. Президент её тут же подписал, а Джина сразу поставила печать на его подпись и передала лист дарственной профессору Бредберри.
- «Спасибо тебе, Джина», - поблагодарил её профессор.
- «Ну, что?» - сказал Президент и обвёл своим взглядом обоих директоров – Национальной научной лаборатории и внешней разведки: «Меня вы обо всём проинформировали, задания от меня вы получили, глупости ваши я исправил, так что все вопросы аудиенции мы решили. Больше, господа, я вас не задерживаю. Спасибо за работу».
Эддингтон и Бредберри попрощались за руку с Президентом, и вышли в приёмную. Было уже десять часов вечера.
……………………………………………………………………………...
Рано утром в воскресенье, когда ещё Сергей с Камиллой спали, у них в коттедже зазвонил телефон. Совсем ещё сонный Сергей протянул руку и снял трубку:
- «Алло?»
- «Здравствуйте, это Вы, капитан 1 ранга Мещерский?»
- «Да, это я. А с кем имею честь?» - Сергей удивился, его ещё никто здесь не называл по воинскому званию.
- «Представляюсь: майор интендантской службы Военно-морских сил Джим Кроуфорд. Я только что прилетел на аэродром Санта-Пальмес на военно-транспортном самолёте. У меня на борту швейная мастерская: десять швей, рулоны материи и ещё куча коробок с готовыми вещами. Адмиралом Кингом мне приказано Вас полностью обмундировать до конца сегодняшнего дня. … Господин капитан 1 ранга, будьте так любезны, пожалуйста, прибудьте на аэродром для снятия с Вас всех портновских мерок».
- «Хорошо. … Но только я ещё спал. Мне надо хотя бы встать, привести себя в порядок, позавтракать, вызвать машину и доехать до Вас. Это не скоро».
- «Господин капитан 1 ранга, умоляю Вас, приезжайте как можно быстрее. Адмирал Кинг меня в порошок сотрёт, если за сегодняшний день я Вас не обмундирую».
- «Ну, хорошо, постараюсь быстрей. Ждите», - и повесил трубку.
- «Кто это, милый?» - не открывая глаз, сонным голосом спросила его Камилла. Сергей всё ей объяснил.
- «А, это, наверно, вчера на аудиенции директор пожаловался Президенту, что ты до сих пор не обмундирован. Дальше последовала типично военная реакция на его жалобу. … Надо же, пригнать целый военно-транспортный самолёт!» - уже полностью проснувшись, рассудительно объяснила ситуацию Камилла: «Я ещё немного полежу. А ты давай вставай и мойся. Завтрак я тебе сделаю. … Да, сейчас позвони Тому, вызови его с машиной на обычное время».
- «Хорошо, милая», - Сергей сразу же позвонил Тому и побежал в ванную.
В течение всего воскресенья Сергей ещё два раза ездил на аэродром для различных промежуточных примерок. Наконец, гружённый всеми положенными ему видами обмундирования, Том привёз его в коттедж. А счастливый интендант с распиской Мещерского о его полном обмундировании, улетел назад к себе в Главный штаб ВМС.
Вообще, военно-морская форма – она традиционно похожа во всех странах мира. Это сочетания белого, чёрного и золотого цветов. Это традиционные золотые нарукавные нашивки у офицерского состава и синий воротник с белыми полосками у матросов. Отличается она только нюансами. Основной нюанс отличия военно-морской формы СПА от военно-морской формы Русландии заключается в том, что у офицеров ВМС СПА не было погон на форменных тужурках. Погоны у них были положены только на летних рубашках, на которых изображался фрагмент нарукавных нашивок. Кокарда на фуражке была такая же высокая и пышная с изображениями орла и скрещённых якорей.
В воскресенье вечером неожиданно Мещерскому позвонил директор:
- «Добрый вечер, дорогой коллега».
- «Добрый вечер, мистер Бредберри».
- «Я только что прилетел из столицы. Был на аудиенции у Президента. … Ох, и досталось мне от него, за то, что Вы до сих пор не женаты. Поэтому давайте завтра с утра ко мне вместе с невестой парадно одетыми. Сразу поедем в муниципалитет, там вас и распишут. Кстати, Президент хотел, чтобы на процедуре бракосочетания Вы уже были в парадной военно-морской форме. У Вас хоть что-то есть?»
- «Я уже полностью обмундирован».
- «Надо же, как быстро!»
- «Сегодня с утра прилетел аж военно-транспортный самолёт с целой бригадой портных во главе с майором интендантской службы. И за день меня полностью обмундировали».
- «Видели бы Вы, как он драл адмирала Кинга за то, что Вы до сих пор не обмундированы. Даже пригрозил ему увольнением со службы».
- «Ладно, а как Президент отнёсся к нашим трудам?»
- «Во-первых, ему очень понравились Ваши рекомендации. Он просто был в восторге. А во-вторых, что касается доклада и расчётов к нему, то он сказал, что будет лично детально изучать их, а потом даст на проработку своим министрам. Президент предполагает, что на самом деле проект обойдётся дороже».
- «А сейчас, что нам делать?»
- «Сейчас?» - автоматически переспросил директор и на мгновение задумался, но быстро ответил: «Ждать, когда Президент проработает наши документы, соберёт требуемую внебюджетную сумму и пришлёт к нам современного генерала Гровса. А мы с Вами будем ему помогать строить и набирать людей. Но сначала Вам лично надо будет его всему обучить, чтобы он чётко понимал, что от него требуется».
- «Хорошо, тогда до завтра».
- «Да, коллега, после того как мы в салоне отпразднуем Вашу свадьбу, мы с женой приглашаем Вас погостить у нас на вилле, поэтому сразу захватите с собой свои вещи».
- «Спасибо, профессор, но, наверно, Ваша вилла мало чем отличается от нашего коттеджа?»
- «Не скажите, дорогой коллега. У Вас катер, а у нас яхта. А это не одно и то же. Плавание под парусом – это совсем особое удовольствие».
- «Да, … помню. Но я уже забыл, как управлять парусом».
- «Ничего страшного, я Вам покажу, и Вы быстро всё вспомните».
- «Хорошо».
- «И ещё последнее, коллега, Вы не против, если мы с женой будем вашими свидетелями на свадьбе? Я – с Вашей стороны, а жена – со стороны Вашей невесты?»
- «Не то, что не против, а наоборот, почтём это за оказанную нам честь».
- «Ну, вот и отлично. Обо всём договорились. … Да, совсем забыл сказать, завтра у меня в кабинете Вас будет ждать ювелир. Он снимет размеры ваших пальцев для изготовления обручальных колец. Оплата муниципальной пошлины и колец – это за счёт Лаборатории. Завтра вместе с невестой жду Вас к 09.00 у себя в кабинете».
- «Всего доброго, профессор, до завтра», - и они прекратили связь.
Когда Сергей рассказал Камилле о разговоре с директором, она заплакала.
- «Что с тобой, милая?» - Сергей бережно обнял её и прижал к себе. Камилла руками обхватила его за шею и спрятала своё лицо у него на груди. Сквозь слёзы она тихо проговорила:
- «Ожидание так затянулось, что мне уже не верилось, что это когда-то произойдёт. … Не расстраивайся, милый, мои слёзы – это от счастья».
Они с вечера тщательно собрали и упаковали все свои вещи и легли спать. Оказывается, в тайне от Сергея, Камилла уже купила себе белое платье, но боялась сознаться, чтобы не сглазить. В ту ночь они особенно нежно любили друг друга. Они вошли друг в друга, обняли друг друга руками и ногами, их языки ласкали друг друга. Весь мир со своими заботами и страстями для них куда-то улетел, они были только вдвоём, не помня и не замечая ничего вокруг. Казалось, их ласкам не будет конца, но природа взяла своё. Они затихли, блаженно расслабились, и, не выпуская друг друга из объятий, умиротворённо уснули.
На следующий день всё было, как и запланировал директор. Он, наверно, чувствовал за собой какую-то вину и, поэтому, был особо внимателен к Сергею и Камилле. В 09.00 они уже были у него в кабинете. Сергей – в парадной летней военно-морской форме капитана 1 ранга Соединённых провинций Атлантиды, Камилла – в белом платье. В кабинете уже была мисс Бредберри, в своём парадном жёлтом платье, где она очень напоминала леди Ладлей с картины Филиппа де Ласло. Женщины обнялись, мужчины пожали друг другу руки. Сам директор был в смокинге. Ещё в кабинете сидел незнакомый им мужчина, явно еврейской внешности.
- «Мистер Мещерский и мисс Паркер, представляю вам нашего лучшего в Санта-Пальмесе ювелира – мистера Аарона Хейфица».
Ювелир – небольшого роста, полный мужчина, сразу принялся за дело. Он достал из своего небольшого чемоданчика массу медных колец и дал их примерить Сергею и Камилле. Они быстро подобрали себе кольца по размеру. Мистер Хейфиц тут же записал их размеры и сразу уехал.
До начала процедуры оставалось ещё два часа, поэтому директор предложил всем кофе.
- «Ребята, какие же вы оба красивые», - неожиданно сказала мисс Бредберри: «По контрасту, мисс Паркер, с Вашей смуглой кожей и чёрными волосами, Ваше белое платье кажется ещё белее. А Вам, мистер Мещерский, конечно идёт только военная форма. Щтацкое Вам не к лицу. У Вас взгляд офицерский и всё выражение лица офицерское. Нет, в штацком Вы были банальны, а сейчас - красавец».
- «Согласен на красавца, но только после Камиллы и Вас», - с улыбкой парировал её комплимент Сергей.
Они ещё некоторое время шутили, смеялись, пили кофе. У них уже образовалась своеобразная компания, и чувствовали они себя в ней легко и свободно. Душевно им было комфортно друг с другом. У мужчин были одинаковые в жизни цели, одинаковая страсть. Женщины их обожали. Даже когда они молчали, они всё равно читали мысли друг друга и молча, меж собой разговаривали. И, внезапно высказанная мысль одним из них, тут же получала понимающий отклик у другого. Со стороны могло показаться, что у них общий мозг, но они это не замечали. Но вот директор сказал, что уже пора ехать. В этот момент в кабинет профессора Бредберри постучались, и вошёл высокий тощий молодой человек, весь увешанный фотоаппаратурой. Директор сразу его представил – это был Вилли Коэн – фотограф. Вилли вежливо поздоровался со всеми и в дальнейшем вёл себя очень скромно. Чувствовалось, что он хорошо воспитан.
Сергей с Камиллой сели в свой Майбах, а профессор Бредберри с супругой и фотографом – в свой Линкольн-континенталь. Через пол часа они уже были во дворце бракосочетания Санта-Пальмеса. Там их уже ждали, и было всё готово для торжественной церемонии. Все служащие дворца бракосочетания стояли на своих местах и были готовы встретить «молодых». Резолюция аж самого Президента на обращение Мещерского – действовала безукоризненно. Когда они подъехали, то уже на парадной лестнице была расстелена красная ковровая дорожка и, директор дворца бракосочетания, ждал их на солнцепёке.
Они встали на красную дорожку двумя парами. Впереди был Сергей в своей новой парадной форме и Камилла, как и положено невесте – в белом платье. За ними - профессор Бредберри в смокинге со своей женой Элизабет в жёлтом платье. Мужчины держали своих женщин под руку. Когда они вошли под мраморные своды дворца бракосочетания – раздалась торжественная музыка знаменитого марша Мендельсона. Они медленно поднялись по ступеням дворца и очутились в большом зале. Стены его были облицованы белым мрамором, в нишах стояли статуи античных богов. Громадный свод потолка поддерживался массивными колоннами, сверху свисала огромная пышная хрустальная люстра. Вилли Коэн бесшумно появлялся то здесь, то там, щёлкая своим фотоаппаратом. Они подошли к мраморному столику, за которым сидела пожилая женщина – уполномоченная муниципалитета по южной провинции. Музыка марша неожиданно прекратилась, женщина встала. Настала тишина, усиливающая торжественность момента. Наконец уполномоченная муниципалитета начала говорить свою речь. Она говорила простые вдохновенные слова без бумажки и микрофона, но акустика свода зала была такова, что голос её звучал чётко и громко, как будто это был глас с небес. Далее процедура бракосочетания в СПА предусматривала обоюдную клятву молодожёнов. Это было вместо традиционного вопроса, задаваемого в Русландии и ряде европейских стран: согласны ли Вы взять в жёны … или согласны ли вы выйти замуж … . Женщина взяла в руки лист заламинированного картона, где была записана эта клятва и по очереди подала её сначала Сергею, потом Камилле. И каждый из них зачитал торжественные слова: «Клянусь любить тебя в горе и в радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас».
Наконец она предложила «молодым» расписаться в книге регистрации браков. Потом в ней расписалась чета Бредберри в качестве свидетелей. После, на маленьком золоченом подносе женщина поднесла им обручальные кольца. Камилла первая надела кольцо на палец Сергея. Когда, в сою очередь, Сергей стал надевать обручальное кольцо на палец Камиллы. То он заметил, как она изо всех сил старается сдержать слёзы. Камилла уже давно потеряла надежду выйти замуж. И вот, небываемое таинство происходило с ней наяву … .
- «Держись, милая, в машине расплачешься», - еле слышно шепнул ей на ухо Сергей. Она ему едва заметно кивнула, больно прикусив губу.
И вот раздались долгожданные слова уполномоченной муниципалитета:
- «Объявляю Вас мужем и женой».
Лица Камиллы и Сергея светились счастьем. Вилли суетился изо всех сил, беспрерывно щёлкая своим фотоаппаратом. Сергей с Камиллой нежно поцеловались. Чета Бредберри преподнесла им огромный букет цветов.
Когда они сели в машину, то плакать Камилле уже расхотелось. Она улыбалась и в упор разглядывала Сергея:
- «Это мой мужчина! Он самый лучший и мой, мой, мой!» - твердило её подсознание.
Никогда в жизни она ещё не испытывала такого острого чувства счастья и понимала, что оно уже не повторится никогда. Такое бывает только один раз в жизни, и она старалась запомнить каждую его секунду, каждое мгновение.
Вскоре они очутились в салоне. Официанты постарались особенно торжественно накрыть стол. Первый тост торжественно провозгласил директор. Тост был в высшей степени оригинальный:
- «За молодых! … Ура! … Ура! … Ура! … Горько! … Горько! … Горько!»
Счастливые, Камилла и Сергей, на глазах у четы Бредберри, с упоением поцеловали друг друга. Чуть слышно лопались пузырьки шампанского, звенел хрусталь бокалов, бесшумно ходили официанты. Они закусывали каким-то очень вкусным салатом, но, ни Сергей, ни Камилла не могли сосредоточиться на еде, осознать вкус блюда, оценить его. Они, вроде, и были в салоне, но как будто их там и не было. Он видел только её, она видела только его. Всё остальное для них выступало как из тумана. Они с трудом услыхали, как профессор Бредберри усиленно стучит вилкой по бутылке шампанского, призывая всех к вниманию:
- «Друзья», - он откашлялся и сразу продолжил: «Президент Соединённых провинций Атлантиды Говард Грант – мой друг, просил меня передать Вам свой подарок к Вашей свадьбе».
 Он медленно взял рядом стоящий портфель, вынул из него гербовую бумагу и зачитал дарственную на имя Камиллы на землю коттеджа, где они жили, со всем движимым и недвижимым имуществом и строениями, находящимися на ней.
Услышав такое, Элизабет захлопала в ладоши, Камилла очнулась, Сергей не знал, что и сказать. … Да, подарок поистине был президентский! Камилла Мещерская стала очень богатой женщиной.
Когда вечером Сергей с Камиллой, наконец, прибыли на виллу Бредберри, то от обилия впечатлений и переживаний дня они очень устали и уже были не способны к дальнейшему общению. Ричард и Элизабет Бредберри выделили им просторную комнату на втором этаже своей виллы. К комнате примыкал балкон с видом на океан.
На следующий день Камилла с Сергеем проснулись в десятом часу утра. Солнце уже давно встало, и на улице было обычное тропическое пекло. Им стало стыдно, что они так долго спали, и они сразу оценили деликатность хозяев, которые не пытались их будить. Камилла с Сергеем мигом вскочили с постели, быстро совершив утренний туалет, привели себя в порядок и вышли в гостиную, которая тоже располагалась на втором этаже.
- «О, а вот и наши «молодые», - радостно произнёс профессор Бредберри, весь расплываясь в исключительно доброжелательной улыбке: «Доброе утро, как спалось?»
- «Извините, мы Вас заставили ждать», - смущённо проговорил Сергей.
- «О, когда у нас с Ричардом была первая брачная ночь, то мы вообще, встали только к обеду», - со смехом вставила Элизабет: «А сейчас пойдёмте в столовую завтракать», - добавила она.
Все спустились на первый этаж в столовую, которая одновременно была и кухней. Прислугу чета Бредберри не держала, так как Элизабет прекрасно сама вела всё домашнее хозяйство и ей это нравилось. На завтрак она подала мюсли с холодным молоком и запечённые гренки с кофеем.
- «После завтрака все вместе пойдём кататься под парусом. Мы с Элизабет покажем Вам своё мастерство в управлении яхтой», - с небольшим оттенком гордости сказал профессор Бредберри.
- «Вы что, тоже умеете управлять яхтой?» - удивлённо спросила Камилла мисс Бредберри.
- «Ну, это Ричард громко сказал, я просто по его команде управляю кливер-шкотами».
- «Не скромничай, милая», - с любовью обратился директор к супруге: «Ты и мне постоянно даёшь указания на перекладку фока-шкотов и штурвала».
- «Боже мой, мисс Бредберри, Вы, оказывается, разбираетесь в таких тонкостях управления яхтой?» - снова удивилась Камилла.
- «Здесь нет ничего сложного, моя милая. Сейчас мы с мужем Вам всё покажем. А потом нужна только практика и чувство ветра».
- «А как это понять – «чувство ветра»?» - спросила Камилла.
- «Чувство ветра? … Как бы Вам это получше сказать», - задумчиво проговорила Элизабет, потом немного помолчала, мысленно подбирая наиболее точные слова и неожиданно решительно сказала:
- «Зная направление ветра, его силу и курс яхты, на компьютере всегда можно точно рассчитать угол поворота кливера, фока и руля при которых ход яхты будет максимально возможный в данных условиях. Но на яхте компьютера нет, поэтому все эти углы приходится определять самому интуитивно, основываясь на частом практическом опыте управления яхтой. Вот это я и называю чувством ветра».
- «Приближённо понятно, но только надо ещё знать, что такое кливер и фок», - ответила ей Камилла.
- «Я тебе сейчас всё объясню, Ками», - сказал ей Сергей и нежно положил свою ладонь на её руку: «Ты знаешь, я ведь когда-то очень хорошо ходил под парусом, участвовал в парусных гонках и даже был командиром парусной шлюпки. Правда, это было давно, когда я ещё был гардемарином. Мне тогда так понравилось ходить под парусом, что условно я свою жизнь разделил на две половинки: до того, как я начал ходить под парусом, и после того. Управлять парусом, ловить силу ветра – это величайшее удовольствие. Огромное счастье ощущать, что ты способен укротить и использовать силу Природы, превратить ей в движение яхты. Движение без шума двигателя, когда слышны удары волн о корпус яхты. Тогда мне казалось, что я бы мог кататься под парусом вечно. Это чувство восторга не знает пресыщения. Сейчас ты всё это прочувствуешь».
- «Хорошо сказали, дорогой коллега», - перебил его профессор Бредберри: «А теперь пойдёмте на пирс», - далее, он добавил уже обращаясь ко всем:
- «Перед тем как идти на пирс прошу всех переодеться: мужчины в плавках, женщины в купальниках».
Сергей был очень удивлён сухостью фигур четы Бредберри, хотя им было под семьдесят. Подойдя к яхте, Мещерский стал объяснять Камилле назначение и устройство её парусов:
- «Передний, небольшой парус – называется кливер, задний большой – фок. Верёвка, крепящая передний нижний угол кливера, называется кливер-галс, а фока – фока-галс. Верёвка, крепящая задний нижний угол кливера, называется – кливер-шкот, а фока – фока-шкот. Для изменения угла поворота руля служит штурвал. Вот он», - Сергей указал на него рукой: «красивый деревянный лакированный с торчащими ручками».
- «Это я уже поняла по просмотренным фильмам и иллюстрациям к приключенческим книгам», - ответила ему Камилла, при этом она улыбнулась и быстро заглянула в глаза Сергею. Тёплое нежное чувство любви всколыхнуло Мещерского. Он тоже ей улыбнулся, обхватил рукой за бедро и прижал к себе.
- «Молодые!» - весело крикнул им профессор Бредберри: «Пора заходить на яхту, отплываем, ещё успеете наобниматься – вся жизнь впереди».
Сергей искренне удивлялся, как двое немолодых людей, которым под семьдесят, лихо, мастерски управляют яхтой. Сначала, они шли курсом к ветру – бакштаг (ветер дует перпендикулярно курсу яхты – прим. автора), потом отклонились на бейдевинд (направление ветра среднее между бакштагом и противным курсу яхты – прим. автора), потом – на крутой бейдевинд, потом совершили поворот фордевинд (поворот по направлению ветра – прим. автора) и снова пошли бакштагом, но только в другую сторону. Элизабет мастерски управляла кливером и покрикивала на мужа, когда он запаздывал то травить, то вытягивать фока-шкоты. Мещерский дивился всему, а душа у него пела. До смерти хотелось самому поуправлять яхтой. А дальше он удивился ещё больше. Снова яхта пошла курсом бейдевинд, потом снова крутым бейдевиндом и … на его глазах чета Бредберри чётко и слаженно совершила исключительно технически сложный поворот против ветра – оверштаг! Директор вовремя успел набрать нужную для такого поворота скорость, а Элизабет точно рассчитала момент, когда надо было перекинуть кливер на другой борт и, силой наполнившегося ветром кливера, яхту тут же развернуло на обратный курс.

 

- «Браво, мистер Бредберри! Браво! Это восхитительно!» - Мещерский не выдержал и закричал в корму, где за штурвалом и фока-шкотами стоял директор. В ответ он только приветливо помахал ему рукой.
- «Боже мой! Вот это нам с Камиллой пример! В таком возрасте и такая спортивная форма!» - с восторгом подумал Сергей. Камилла просто молчала, она мало что понимала в управлении яхтой, но интуитивно также, как и Сергей восторгалась четой Бредберри.
Видя восторженные глаза своих гостей, Ричард и Элизабет мастерились вовсю. Наибольший восторг и восхищение вызвало у Мещерских их умение идти галсами против ветра, так называемый курс – левентик, когда, переходя с галса на галс, они каждый раз делали поворот оверштаг. Камилла хорошо видела, как Сергей аж дрожит, от желания самому поуправлять яхтой. Но, что делать, яхта не их, и она очень дорогая. Это желание Мещерского увидел и профессор Бредберри. Увлёкшись катанием на яхте, они не заметили, как солнце достигло своего зенита и стало медленно катиться к закату. Очередной жаркий тропический день стал остывать. Но на воде они не чувствовали того зноя, который ощущался на берегу. У всей компании разыгрался сильный аппетит, всем очень хотелось есть. Подойдя близко к берегу, чета Бредберри сделала ещё один элегантный поворот оверштаг и мастерски пришвартовалась к пирсу, в последний момент, выбросив за борт кранцы. Небольшое путешествие по океану закончилось. И хозяева, и гости сошли на берег.
- «Господа!» - торжественно объявил профессор Бредберри: «Приглашаю всех на барбекю!»
На голодный желудок эта новость встретила у всех горячее одобрение. Как правило, чета Бредберри жарила барбекю только для гостей. Для этого на берегу океана перед их частным пляжем в тени густых зарослей пальм была построена небольшая круглая открытая беседка. Беседка была сделана из затейливой чугунной художественной ковки. Сидения в ней были обшиты деревом. Рядом с беседкой стояла специальная жаровня для барбекю с навесом, под которым хранились сухие дрова.
Вся компания в прекрасном настроении босиком в одних плавках и купальниках разместилась в беседке. А профессор Бредберри быстро сложил в жаровне костёр и поджог его. За двадцать минут, пока прогорали дрова, женщины сбегали в дом, принесли оттуда замаринованную мраморную баранину, салаты, хлеб и красное сухое вино. Директор сам любил жарить барбекю и никому это не доверял, так как считал, что это не женское дело. Он с видимым удовольствием бросал пряные куски мяса на решётку и специальными щипцами переворачивал их. Наступил тропический вечер. Подул лёгкий освежающий бриз с океана. Слышалось мерное тяжёлое дыхание накатов волн прибоя, которое дополнялось шелестом ветвей пальм над головой. Запах морской соли, был разлит по всему воздуху. Всё это создавало прекрасное романтическое настроение. В качестве аперитива профессор Бредберри разлил всем по бокалу красного сухого вина и с серьёзным видом предложил очень оригинальный тост. Все настроились, что он скажет что-то очень умное, мудрое, а вместо этого он провозгласил:
- «За молодых!»
Эта «оригинальность» вызвала общий хохот. Все тут же выпили свои бокалы. Душа у всех пела и Элизабет предложила спеть всем вместе. Но общих песен, слова которых знали бы все – не нашлось. Тогда Сергей предложил спеть русскую песню, мотив которой знал весь мир, её пели на разных языках в разных уголках Земного шара, и он по-русски запел «Катюшу», а хозяева и Камилла дружно повторяли за ним непонятные им русские слова и всё равно пели с большим воодушевлением:
 
«Расцветали яблони и груши,
 Поплыли туманы над рекой.
 Выходила на берег Катюша,
 На высокий берег на крутой.

 Выходила, песню заводила
 Про степного сизого орла,
 Про того, которого любила,
 Про того, чьи письма берегла.

 Ой ты, песня, песенка девичья,
 Ты лети за ясным солнцем вслед
 И бойцу на дальнем пограничье
 От Катюши передай привет.
 
 Пусть он вспомнит девушку простую,
 Пусть услышит, как она поёт,
 Пусть он землю бережёт родную,
 А любовь Катюша сбережёт.
 
 Отцветали яблони и груши,
 Отплыли туманы над рекой.
 Уходила с берега Катюша,
 Уносила песенку с собой».

- «Ох и попало бы тебе, милый, от твоих настоящих начальников, если б они услышали, что ты здесь распеваешь, демаскируя себя», – с усмешкой подумала Камилла.
Она, конечно, не поняла ни одного слова из всего, что пела, но о чём в песне поётся – прекрасно знала:
- «Да, разведчик ты никудышный». – продолжала она думать: «Чета Бредберри, по своей интеллигентской наивности, просто не задумываются на эту тему. А если б задумались – то мыслили бы точно так же, как и я», - потом с лёгкой незаметной иронией посмотрела на мужа и твёрдо решила про себя: «Пора, милый, брать тебя в руки».
А в этот момент произносились прекрасные тосты, звенел хрусталь бокалов, рекой лилось красное вино. От чувства голода все жадно ели душистое барбекю и заедали его овощным салатом. В приятном общении время летело незаметно. Уже полностью стемнело, взошла Луна и на всей бескрайней глади океана появилась мерцающая серебристым светом лунная дорожка. Наконец у всей компании пришло чувство сытости, но расходиться никто не хотел, им было не наговориться. Каждому, в такой момент, хотелось рассказать что-то своё сокровенное. Камилла боялась, как бы Сергей не сболтнул чего-либо лишнего. Но он взял себя в руки и этого не случилось.
Ричард с Элизабет и Сергей с Камиллой, с виду были такие разные, но по своей глубокой сути они были едины и похожи друг на друга. Мужья не могли жить без науки, а их жёны не могли жить без своих мужей.
- «Объявляю программу на ближайшие дни», - авторитетно сказал профессор Бредберри: «Завтра, при катании на яхте, меня будет дублировать в качестве ученика – мой друг, профессор Мещерский, а Элизабет – Камилла. После завтра меня дублирует Камилла, а Элизабет – профессор Мещерский. На третий день обучения профессор Мещерский становится на моё место, а я нахожусь рядом с ним, как наставник. Камилла становится на место Элизабет, а сама Элизабет будет находиться рядом, тоже как наставник. На четвёртый день обучения чета Мещерских меняется местами, я настаиваю мисс Мещерскую, а Элизабет – профессора Мещерского. А дальше, чета Мещерских будет катать нас по океану самостоятельно. … Как Вам мой план?»
Все нашли, что план великолепен и пили уже за успешное выполнение этого плана, потом за профессора Бредберри, который его предложил. … Перед самым сном, когда уже у всей компании слипались глаза и были сказаны все тосты, профессор Бредберри мечтательно глянул на небо, на великолепно видимый Млечный путь с таинственной россыпью его миллиардов звёзд, позволил себе немного порассуждать вслух и сказать, что уже давно его волновало, давно наболело. К этому располагало всё, романтизм обстановки, а главное – полное слияние душ:
- «Друзья мои», - мечтательно сказал профессор Бредберри и выдержал небольшую паузу: «я смотрю на Вселенную и сопоставляю её с нашей жизнью. … 70;80 лет жизни человека и миллиарды лет Вселенной. Да это даже и не сопоставимо. Жизнь человека – как мелкая пролетающая искорка, мигнёт и тут же погаснет. А Вселенная существовала до него, и будет существовать после него. Но чудо этой искорки в том, что она, в свой краткий миг жизни, способна объять, осознать всё великолепие Вселенной. И весь смысл жизни человека сводится к одному – это оставить после себя след, то есть своими делами, их результатами или своим примером служить людям и после того, как его искорка, ярко сверкнув, навсегда погаснет. Это нас успокаивает, это придаёт смысл нашей жизни. … И тут я подумал, а долго ли наш след может служить людям? Даже след трудов самых выдающихся людей: учёных, открывших великие законы Природы, писателей, написавших великие книги и так далее. И понял – даже и здесь существует естественный предел. Нет ничего вечного, даже в трудах величайших людей Мира.
- «Мистер Бредберри, в этом месте я не понимаю логику Ваших рассуждений», - прервала его монолог Камилла: «Поясните, пожалуйста, что Вы здесь имеете в виду?»
- «Дело в том», - продолжал директор: «что Вселенная постоянно расширяется. Причём расширяется не по своим краям, а в каждой своей точке. И расширение это идёт даже с ускорением. Это установленный астрофизикой научный факт. … А теперь, мисс Мещерская, следите за моей мыслью», - профессор Бредберри перевёл дух, взглянул в глубины Вселенной, как бы запрашивая у неё вдохновения, и продолжил: «Но есть и другой научный факт – он философский, что нет ничего вечного нигде и во Вселенной – в частности», - но за мыслью профессора Бредберри уже следила не одна Камилла, Сергей с Элизабет также были захвачены глубиной и масштабом его рассуждений, а он всё говорил и говорил: «… всё течёт, всё изменяется. Отсюда, из самой общей науки – из философии я делаю следующий вывод в частную науку применительно к астрофизике – и расширение Вселенной когда-то прекратится. … Теперь Вам понятна моя логика рассуждений, мисс Мещерская?»
- «Да, понятна, очень даже понятна», - и она вслух задумчиво повторила: «Ничто в мире не может быть вечным, и расширение Вселенной в том числе», - а потом сказала:
- «Продолжайте рассказывать дальше, мистер Бредберри, очень необычно и очень интересно», - и профессор Бредберри продолжил:
- «Теперь всё, что я скажу Вам дальше – это уже только моя гипотеза. Но эта гипотеза не на пустом месте – она строго обоснована. Раз, исходя из философских выводов, расширение Вселенной когда-то прекратится, следовательно, исходя из тех же философских выводов, Вселенная не сможет замереть на месте и оставаться статичной, так как всё течёт, всё изменяется. А теперь, мисс Мещерская, я спрашиваю уже Вас, – как в этом случае поведёт себя Вселенная?»
В этот момент Сергей слегка коснулся Камиллы и хотел ей что-то на ухо незаметно сказать.
- «Э … э … э, – мистер Мещерский – не подсказывать, не подсказывать! Я вижу, что Вы уже догадались. Мисс Мещерская всё сама сообразит».
Камилла плотно сжала губы, наморщила лоб и, очень неуверенно, сказала:
- «Я думаю, … я думаю, что тогда не останется ничего иного как начать Вселенной схлопываться», - не успела Камилла закончить эту фразу, как профессор Бредберри восхищённо вскрикнул:
- «Браво, мисс Мещерская! Браво! Совершенно правильно! Вселенной ничего не останется другого, как начать схлопываться в одну точку – точку сингулярности. И в этой точке безвозвратно исчезнут все научные и культурные наработки всех цивилизаций, которые были во всей этой Вселенной за всю историю её существования. В том числе безвозвратно исчезнет и наша Земная цивилизация. И, схлопнувшись в эту точку, мы получим новый Большой взрыв, и начнёт образовываться новая Вселенная с новыми галактиками. И тогда возможно, что через какое-то астрономическое время где-то в какой-то новой галактике новой Вселенной у какой-то новой звезды со временем образуется новая планета, где возможно через несколько миллиардов лет зародится новая цивилизация. И все законы физики, вся культура будет в ней создаваться заново без всякой связи с нашей нынешней цивилизацией, которая исчезнет полностью и безвозвратно, нигде не оставив никаких следов. Поэтому след человека может служить людям не вечно, а только пока существует нынешняя Вселенная».
- «Если я Вас правильно понял, мистер Бредберри», - сказал Сергей: «то таких Вселенных могло быть много до нашей Вселенной и так же бесконечно много их будет после существования нашей Вселенной?»
- «Совершенно правильно, дорогой коллега, совершенно правильно! … А сколько чудесных цивилизаций было в предыдущих Вселенных, какая у них была интересная история и культура, какой был уровень науки! … Если бы всё это знать?!» - мечтательно произнёс профессор Бредберри и с любовью и любознательностью взглянул вверх в глубины нынешней Вселенной на мириады звёзд Млечного пути. … Все торжественно молчали.
Но вдруг неожиданно раздался отрезвляющий голос мисс Бредберри:
- «Девочки и мальчики! А Вы знаете, что сейчас уже второй час ночи! Если мы сию минуту не ляжем спать, то проспим завтра весь день!»
Все согласились, что пора ложиться спать. Директор залил водой мангал, который уже давно исполнял роль камина, освещая в темноте их застолье в беседке.
Последующие четыре дня прошли по тому распорядку, который и предложил профессор Бредберри. На шестой день плаваний Сергей с Камиллой уже могли самостоятельно управлять яхтой. Конечно, это у них получалось не так ловко и слаженно, как у четы Бредберри, но всё равно, они уверенно шли галфвиндом, бейдевиндом, уверенно делали поворот фордевинд и, даже поворот оверштаг. Несколько раз они самостоятельно пробовали идти против ветра галсами под крутым бейдевиндом, каждый раз переходя на другой галс при помощи поворотов оверштаг. Сергей с Камиллой были просто счастливы. Счастливы от общения с замечательными людьми Ричардом и Элизабет Бредберри, от их бесконечной доброты и внимания к ним, от прекрасно проведённых дней.
По вечерам, за барбекю в беседке на берегу океана при лунном свете и мерцании звёзд профессор Бредберри увлечённо рассказывал им про экзо-планеты. Это было так интересно, что все слушали его не, перебивая. Он верил, что мы во Вселенной не одни. Вселенная содержит сотни миллиардов галактик, находящихся только в зоне нашей видимости, а, в каждой такой галактике – сотни миллиардов звёзд. Поэтому, вероятность того, что, хотя бы ещё одна звезда в какой-либо галактике содержит планету, похожую на нашу Землю – очень высока. Вопрос только в том, как выйти на контакт с братьями по разуму? И он долго и увлечённо рассказывал, как определяются экзо-планеты, какое до них расстояние и реально или не реально найти на них братьев по разуму. Но пока это было технически неосуществимо, так как полёт до самой ближайшей к Земле экзо-планете должен был бы длиться только в одну сторону четыре световых года. То есть космический корабль должен был бы лететь до неё четыре земных года со скоростью света. А до других экзо-планет надо лететь только в одну сторону со скоростью света гораздо дольше средней продолжительности жизни человека. Кроме того, фотонный двигатель, для такого космического корабля, в качестве топлива требует наличие антивещества (антивещество – это вещество, где протоны и электроны имеют электрические заряды противоположные электрическим зарядам вещества – прим. автора), для добывания которого и удержания его в магнитных ловушках, требуется столько энергии, которой на Земле просто нет.
В конце второй недели такого безмятежного жития на вилле Бредберри, неожиданно наступил конец. В пятницу рано утром профессору Бредберри позвонил из Лаборатории его заместитель по научной работе профессор Френк Осборн и попросил его срочно прибыть на работу. Оказывается, с утра ему позвонила Джина и сказала, что в обед ожидается звонок Президента директору Национальной научной лаборатории.
В этот день Элизабет и чета Мещерских катались на яхте втроём. Вечером, когда они уже причалили к пирсу, на берегу их уже ждал профессор Бредберри. Лицо его было очень озабоченно. Он сразу позвал Сергея к себе в кабинет, расположенный на втором этаже виллы. Женщины остались в недоумении.
- «Мистер Мещерский», - начал директор, усадив Сергея в кресло для посетителей, не обратив внимания, что на нём были только плавки: «Я сегодня по телефону разговаривал с Президентом. … Во-первых, он передаёт Вам привет и поздравляет с бракосочетанием».
- «Спасибо», - тут же машинально ответил Сергей.
- «Во-вторых, он окончил изучать наши с Вами труды и дал их на проработку своим министрам. Они насчитали стоимость проекта уже в 8,5 миллиардов долларов СПА. В-третьих, эти внебюджетные деньги он нашёл».
- «Великолепно!» - вырвалось у Сергея.
Не обращая внимания на его возглас, профессор Бредберри продолжил:
- «В-четвёртых, Президент подобрал и утвердил кандидатуру генерала, которому он поручил практически организовать и наладить систематическое построение математических моделей стратегического масштаба. Ему даны очень большие полномочия. Он подотчётен только Президенту лично. Это бывший полковник инженерных войск, а ныне уже бригадный генерал Тони Янг. Он прибывает к нам в понедельник с утра и мне приказано в деталях поставить ему задачу, обучить и всячески содействовать всей его деятельности. … Что касается постановки ему задачи и обучения, дорогой коллега, то здесь я надеюсь на Вас».
- «Конечно, это прямая моя работа», - сразу, не задумываясь, ответил ему Мещерский, более удобно располагаясь в кресле и, тем самым, как бы давая понять директору, что он полностью проникся серьёзностью ситуации.
- «В-пятых», - продолжал директор: «Президент освободил Вас от должности старшего инспектора МНК (морской научный комитет – прим. автора) и назначил на должность заместителя начальника проекта по науке – главный конструктор. Теперь Вашим непосредственным начальником будет бригадный генерал Тони Янг», - на это Мещерский никак не прореагировал, а профессор Бредберри продолжал:
- «В принципе вот и всё. … Но есть ещё один маленький нюанс, который вас почти не касается».
- «В чём он?»
- «Операция по пересадке костного мозга жене Президента – Элис, прошла успешно. Появилась надежда на её выздоровление».
- «При случае передайте Президенту от нас с Камиллой привет и пожелание скорейшего выздоровления его супруге».
- «Обязательно передам. Ему это будет приятно», - потом, помолчав, добавил: «А теперь о делах самых ближайших. … С понедельника, уважаемый коллега, приступаем к систематической работе».
- «Если Вы не против, то давайте завтра последний раз покатаемся всем коллективом на яхте, а в воскресенье утром после завтрака мы с Камиллой вернёмся к себе в коттедж».
- «В принципе можете и дальше продолжать жить у нас. Элизабет будет не скучно».
- «Нет, нет, спасибо. Мы с Камиллой провели у Вас в гостях две великолепные медовые недели. Это будет для нас памятью на всю жизнь. … Как у нас говорят: делу – время, потехе - час».
Наступал новый, самый ответственный, самый опасный, самый рискованный этап в жизни капитана 1 ранга Мещерского.


2.12 Строительство

Когда, две недели назад, профессор Бредберри и Эдвард Эддингтон вышли из кабинета, Президент расслабленно откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и замер. Со стороны можно было подумать, что он спит. Но он не спал – он думал:
- «Думать, это самое главное в моей работе. … Произносить речи, вручать награды, давать интервью – это тоже важно, но это всё второстепенно, это всё внешние производные, последствия от моей главной умственной работы, от того, что я надумал. Именно ради этого я и сижу здесь, в этом кресле, в этом кабинете – чтобы думать. …
Итак, надо отметить, что в мои руки попало самое грозное оружие, которое когда-либо существовало на Земле. Для стратегического эффекта достаточен всего лишь один математический удар, – и всё, государство-противника можно безопасно оккупировать. Ядерное оружие, по сравнению с ним – просто варварское, да и один его удар не носит стратегического масштаба. Так, больше пугающее, повергающее противника в ужас только от угрозы его применения. … А последствия его применения на другие территории?! … А колоссальные человеческие жертвы?! … А что потом делать с заражённой радиацией местностью?! Она ведь ни им ни нам уже не нужна. … Нет, ядерное оружие для реальной войны – несерьёзно. Оно, кроме сдерживающего эффекта, больше ни на что не годится. … Иное дело здесь. …
Надо изучить два эти тома, проверить их расчёты, достать внебюджетные деньги, поработать над законом об энергетической безопасности, найти подходящего человека, кому бы можно было доверить такое. А потом за всем ходом работ следить и контролировать, … контролировать и следить. … А сколько ещё мелочей вылезет в процессе продвижения проекта?! – Это колоссальный объём работы. А мне надо заниматься совершенствованием общего законодательства, социальными вопросами, медициной, армией, да тут ещё и инфляция! … Может на руководство этим проектом назначить какого-либо тайного министра? … Мне было бы легче».
В этот момент Президент приоткрыл глаза и, сквозь их щёлку глянул на висевшие перед ним портреты его предшественников. Их строгий суровый взгляд вмиг отрезвил его. Минутная слабость прошла, улетучилась, и он снова закрыл глаза, и снова стал думать:
- «Нет, нет и ещё сто раз нет. Если решение на применение ядерного оружия доверено только одному мне, как Верховному главнокомандующему, так почему же я тогда должен кому-то другому передоверить руководство более грозным оружием? … Какой позор, ведь я был на пороге малодушия и не хотел перетрудиться!»
Он снова приоткрыл глаза, снова встретился с грозным взглядом своих предшественников:
- «Нет, они бы мне этого не простили. … Этим проектом должен заниматься только я сам лично, не передоверяя его никому. …
Итак, сейчас уже поздно, одиннадцатый час ночи, но завтра с утра я плотно займусь изучением этих двух томов, потом дам их проработать своим министрам. … Но где найти внебюджетные деньги?! – Вот вопрос вопросов», - и опять очередная волна слабости нахлынула на него:
- «Элис! Элис! Где ты?! Как ты?! … У меня ещё будет надежда завтра, послезавтра её уже может и не быть! … Как мне тогда жить?!» - и он мгновенно очнулся, схватил свой мобильник и позвонил по заветному номеру, звонить по которому он боялся. …
Он позвонил на личный мобильник директору Центрального военного госпиталя профессору генералу Джорджу Макинтошу:
- «Джордж, извини, что звоню так поздно, … не выдержал, … как она?» - и сердце его замерло, ожидая ответа.
- «Не волнуйтесь, господин Президент, всё нормально, всё идёт по плану. Мы готовим мисс Элис Грант к операции. Температура у неё нормальная, даже есть аппетит. Поужинала она сегодня хорошо. Я ей завтра передам, что Вы звонили, беспокоились о её здоровье, ей это будет приятно».
- «Да, да, Джордж, передай ей от меня привет и пожелания скорейшего выздоровления. Скажи, что я постоянно думаю о ней. … И ещё раз, извини за столь поздний звонок».
- «Ничего страшного, господин Президент. Я Вас хорошо понимаю. Мы Вас будем обо всём информировать».
- «Спасибо тебе, Джордж. … Спокойной ночи».
- «Спокойной ночи, господин Президент», - и они обоюдно прекратили связь.
В воскресенье рано утром Президент позвонил Министру обороны Бенджамину Тейлору и поручил ему в самое ближайшее время подобрать десять кандидатов для выполнения специального задания среди молодых, до сорока лет, полковников инженерных войск, имеющих опыт капитального строительства, и положительно зарекомендовавших себя по службе. После этого весь воскресный день Президент с раннего утра и до позднего вечера изучал доклад Мещерского. Читая его, он на полях карандашом ставил вопросительные знаки, которые означали, что в данном месте не всё, по его мнению, продумано до конца. Параллельно этой работе, во сне, за приёмом пищи он подспудно думал о том, как достать требуемую сумму внебюджетных денег. Для такого государства как Соединённые провинции Атлантиды – это была небольшая сумма, но перераспределение бюджетных денег по статьям расхода, когда сам бюджет на этот год уже утверждён, автоматически означало бурные дебаты в Конгрессе. При этом вся секретность проекта неминуемо нарушалась. А этого нельзя было допустить. Тут Мещерский был прав полностью. Малейшая оплошность и сразу получишь шантаж математического удара от террористов.
К концу дня он до конца проработал доклад Мещерского и принял решение, как достать требуемую сумму внебюджетных денег. По сути дела, это были его личные деньги. Он получал их за издания своих научных трудов по юриспруденции, докладов и речей. Они очень хорошо продавались, и доход от них был большой и стабильный.
- «Это же счастье, послужить своей стране», - подумал Говард Грант, принимая такое решение: «Они бы меня правильно поняли и одобрили такое моё решение», - и он, как всегда, взглянул на портреты своих предшественников. И ему даже показалось, что в ответ они дружно улыбнулись ему со своих золоченых багетов, одобряя его поступок. Они были его судьями, и они были его совестью, только перед ними он и отчитывался, только им он исповедовался.
Поздно вечером в воскресенье он снова позвонил Джорджу Макинтошу:
- «Как мои дела, дружище Джордж?»
- «Всё нормально, господин Президент, всё по плану. Мисс Элис Грант полностью подготовлена к операции. Операцию буду проводить я лично. Завтра в 10.00 начнём».
- «Ну, Джордж, с Богом. … Помни, наша с Элис жизнь в твоих руках. Больше ничего тебе не скажу. … А сейчас спи. Тебе перед операцией надо как следует выспаться», - когда они кончили говорить, беззвучные слёзы ручьём потекли из глаз Президента. Джина их видеть не могла. До конца железный, суровый человек, видящий всё и всех насквозь – он плакал как ребёнок и не пытался сдержать себя. Он не мог представить себе жизнь без Элис. … Его предшественники с пониманием взирали на него со своих портретов. … И у сильных людей бывают свои минуты слабости.
Утром в понедельник ему позвонил Бенджамин Тейлор и сказал, что он уже подобрал десять кандидатов среди молодых полковников инженерных войск, для выполнения специального задания Президента, и просил назначить ему время их представления.
- «Бен, спасибо тебе за оперативность, время их представления я сообщу тебе отдельно», - таким ласковым обращением он, как бы, поблагодарил Министра обороны.
Честно говоря, Министру обороны и так было всё понятно, кого рекомендовать для выполнения какого-то специального задания Президента. Полтора года назад он и сам искал такого полковника для выполнения ответственного задания по строительству нового здания Комитета начальников штабов – это был полковник Тони Янг. Он прекрасно справился с этим заданием, был у него на виду, и сейчас его уже можно было заменить. Остальных девять полковников инженерных войск он подобрал почти наугад. Ему даже было интересно узнать, выберет ли среди них Президент Тони Янга?
Все остальные мероприятия с его участием, намеченные на понедельник и вторник, Президент отменил. Эти два дня он решил оставить себе для изучения расчётов профессора Бредберри. Он понимал, что сейчас идёт операция и решается жизнь Элис. Внутри у него всё похолодело. Можно было впасть в отчаяние, сходить с ума от волнения, но, напрягая всю свою железную волю, он заставил себя изучать расчёты Бредберри. Он так же внимательно их изучал, как и доклад Мещерского и ставил на полях карандашом либо восклицательный знак, если сомневался в правильности данного расчёта, либо знак вопросительный, если интуитивно чувствовал, что расчёт сделан не полностью и многие нюансы не учтены.
- «Друг Ричард, при всей твоей добросовестности и работоспособности, ты слабо представляешь себе, что такое капитальное строительство, тем более в таком масштабе! По сути дела, тут надо строить целый, крайне закрытый, небольшой городок. Они не учли: родильный дом, женские консультации, салоны красоты, рестораны, книжные магазины, магазины бытовой техники, спортзалы и так далее. А это всё требует людей и денег, … денег и людей», - отмечал про себя Президент.
Чем ближе приближалось время к вечеру, тем всё тяжелее и тяжелее удавалось Президенту сосредоточиться на работе. Позвонить сам он боялся. От обеда и ужина он отказался – не было никакого аппетита. От волнения он заметно похудел и осунулся. Какую тяжёлую и, в то же время радостную жизнь он прожил бок обок с Элис! И вот сейчас решалось всё. …
Неожиданно раздался телефонный звонок ему на мобильник. Президент взял его в руки – звонил профессор Джордж Макинтош:
- «Всё! … Сейчас!» - успел подумать Говард Грант и нажал на кнопку ответа.
- «Господин Президент?» - говорил профессор Макинтош, голос у него был бодрый, но усталый.
- «Значит всё не так уж и плохо», - мгновенно промелькнуло в голове Президента, а вслух, с трудом подбирая слова, сказал:
- «Слушаю тебя, Джордж».
- «Операция закончилась, костный мозг мисс Элис Грант пересажен. Послеоперационное состояние у неё соответствует тяжести перенесённой операции и возрасту. Оно критическое. Возле неё постоянно дежурит сиделка. Теперь всё зависит от её организма. Через два дня наступит кризис. Будем молиться, чтобы она его пережила, … тогда всё будет нормально», - профессор Макинтош закончил свой доклад, но в ответ он ничего не услышал: «Может Президент по какой-либо причине меня не слышал?» - мелькнула у него мысль, и он сказал в трубку:
- «Алло, господин Президент, Вы меня слышите?» - Говард Грант ответил ему не сразу, голос его был тих и глух:
- «Да … Джордж … слышу. … Извини, мне тяжело говорить. … Спасибо. … Информируй меня».
- «Я Вас понимаю, господин Пре …», - но связь оборвалась. Профессор Макинтош тяжело вздохнул и сунул мобильник в карман.
Утром во вторник он сообщил Президенту, что состояние мисс Элис Грант без изменений, за ней усиленно наблюдают, все реанимационные средства под рукой наготове, что для такой операции в таком возрасте это норма. Весь вторник Президент посвятил окончательному изучению расчётов профессора Бредберри. В конце дня он наметил круг министров, кому он будет ставить соответствующие задачи и, через Джину, их оповестил, чтобы завтра в среду утром к 09.00 они собрались у него в кабинете. Вечером ему позвонил профессор Макинтош – всё-то же, состояние мисс Элис Грант без изменений. То же он сказал ему и в среду утром. Ровно в 09.00 Президент принял ряд министров, и до обеда ставил им задачи по уточнению сметы, рассчитанной профессором Бредберри на строительство специального закрытого городка. Естественно, им было не положено знать ничего более, кроме того, что этот городок закрытый и специальный. Время на тщательную проработку он им дал два дня. В пятницу к 09.00 они должны были прибыть к нему со своими частными отчётами. Президент их строго предупредил, чтобы в процессе проработки, они тесно общались между собой, с целью увязки своих частных расчётов друг с другом.
В этот день звонок от профессора Макинтоша раздался раньше, чем наступил вечер. Это было плохим предзнаменованием. Всё внутри Говарда Гранта похолодело:
- «Неужели это всё …», - успел он подумать.
- «Господин Президент, наступил кризис, … мужайтесь. У мисс Элис Грант стала резко повышаться температура. В её палате круглосуточно дежурит бригада реаниматологов. Мы делаем всё, что только можем», - он закончил свой краткий пред трагический доклад, как он сам для себя его назвал и приготовился услышать в трубке молчание, так как слишком тяжёл был удар для Президента.
Но он услышал то, что никак не ожидал услышать. Каким-то неживым не своим неестественно чётким потусторонним металлическим голосом Президент ему ответил:
- «Спасибо, Джордж. … Я приму ту судьбу, какая мне предназначена. Я нахожусь на своём боевом посту и выполняю свою работу, ты – делай свою и информируй меня», - на этой фразе связь прервалась.
- «Да, … железный человек», - с чувством восхищения и одновременно сострадания подумал профессор Макинтош.
Но он не мог даже, и догадываться, каких душевных усилий стоило Президенту так достойно держать себя перед своими подчинёнными. Это был последний сгусток сил, которые он ещё смог собрать.
Сказав эту фразу, Президент без сил рухнул в своё кресло:
- «Нет! … Нет! … Нет! – Этого не может быть!» - кричала его душа. Он инстинктивно схватил фотографию Элис, которая стояла у него на столе, и исступлённо стал её целовать. На фотографии она была молодая, красивая, строгая – такой её и любил всю жизнь Говард Грант.
В этот день он уже больше работать не мог, вернее сказать – хотел, но не мог. В четверг утром профессор Макинтош ничего нового и утешительного ему не сказал, кроме того, что он лично дежурит у постели больной, возглавляя бригаду реаниматологов. Закончил он свою речь словами:
- «Больше чем то, что мы сейчас делаем, уже ничего не сделать. … Мужайтесь. Температура не падает».
Говарду Гранту надо было как-то прожить четверг, чем-то себя отвлечь и, превозмогая свою душевную боль, он позвонил Министру обороны Бенджамину Тейлору:
- «Бен, у меня появилось время, если ты сможешь сегодня собрать своих полковников для беседы со мной, то я готов».
- «Господин Президент, это так неожиданно, но к обеду обязательно всех соберу».
- «Буду ждать», - тяжело буркнул Президент и прервал связь.
А в это же самое время, там, далеко на юге, виновники этого проекта: чета Бредберри и чета Мещерских во всю беззаботно наслаждались жизнью, катались на яхте по залитому солнцем океану, смеялись, жарили барбекю и до поздней ночи вели увлекательные мировоззренческие беседы.
После обеда Министр обороны, этот высокий представительный мужчина средних лет с львиной гривой седых волос и громким голосом, привёл на приём к Президенту десять молодых полковников инженерных войск. По одному Говард Грант стал их вызывать к себе. Сначала он смотрел на внешний вид самого полковника, наблюдал, как он перед ним держится, смотрел на выражение его глаз, на суетливость рук. И этот чисто внешний осмотр говорил ему о многом – совокупность внешних мелочей уже выдают внутреннюю суть человека. Он не любил бравых военных. Ему нравились в них совсем другие качества. Особенно он не любил говорливых. Свою беседу с ними Президент строил по следующей схеме: сначала каждого просил кратко рассказать свою биографию. При этом, он внимательно следил, что тот или иной полковник сам выделяет в своей биографии: происхождение, образование, семью, увлечения, награды, здоровье, поощрения, службу, отпуска и так далее. Потом ловко цеплялся за какой-либо факт из его биографии и, исходя из него, в разных вариантах задавал мировоззренческий вопрос – ради чего он живёт, что доставляет ему наибольшую радость в жизни? В результате у него образовывалось определённое мнение о том или ином полковнике. Тони Янг шёл на собеседование седьмым по счёту. Когда Президент задал ему мировоззренческий вопрос, то получил предельно короткий исчерпывающий ответ:
- «Наибольшее удовольствие я получаю от осознания мною сделанного для страны».
В голове у Говарда Гранта сразу что-то щёлкнуло. Остальные три полковника ему уже были не интересны. Когда собеседование окончилось, он вызвал к себе в кабинет Бенджамина Тейлора и сказал ему:
- «Бен, подготовь представление на производство в бригадные генералы полковника Тони Янга, а также приказ о назначении его моим непосредственным помощником.  Завтра в 11.00 пусть придёт ко мне на беседу, буду ставить ему задачу».
- «Есть, сэр», - тут же ответил ему Министр обороны и сразу добавил: «Я не сомневался. Что Вы выберете именно его, остальных я дал так, для видимости конкурса».
- «А почему не сомневались?»
- «Да потому, что полтора года назад, для руководства строительством нового здания Комитета начальников штабов, я сам искал такого полковника и перебрал гораздо больше кандидатов, но выбрал именно его и не жалею. У него блестящие показатели в работе».
- «Значит, мы оба не ошиблись. … Бен, можешь идти. … Пожалуйста, оставь меня одного».
- «Извините, сэр, задержался», - и он сразу покинул кабинет Президента:
- «Да, на нём лица нет. … Что-то у него случилось», - подумал Бенджамин Тейлор, выходя из кабинета Президента. А на часах в это время было 21.30. Рабочий день у Президента закончился, а он не ел ничего.
Оставшись без сиюминутных дел, весь ужас его положения сразу навалился на Говарда Гранта. В работе он хоть как-то забывался. Ему сразу стало страшно. Умом он понимал, что надо принять судьбу такой, какой она будет, но жизни без Элис – он не мог себе даже и представить. Почти пятьдесят лет они прожили бок обок, жили одним умом, одними мыслями, одними целями, понимали друг друга даже тогда, когда молчали. А теперь?!
- «Почему не звонит Макинтош? … Боится. Что ли?» - подумал Президент: «Позвонить самому – страшно! А так, в неведении, есть хоть иллюзия надежды. … Нет, ещё подожду немного. … Ах, да, надо отпустить домой Джину», - и он потянулся к соответствующей кнопке селектора, и … – в этот момент раздался звонок по мобильному телефону, – звонил профессор Макинтош. … Президент похолодел:
- «Сейчас! … Сейчас я это узнаю!» - успел подумать Говард Грант и с усилием нажал на кнопку ответа.
- «Сэр! – Температура падает! По всей видимости, кризис прошёл! У нас появилась надежда!» - кричал в трубку Макинтош, даже позабыв своё обычное уважительное обращение «господин Президент».
Говард Грант ещё хотел что-то ему ответить своим невозмутимым железным голосом, демонстрируя свою волю и выдержку, он даже встал на ноги, но, в этот момент, у него в мозгу сверкнула какая-то яркая молния, в глазах потемнело, лицо его побелело и … сознание покинуло его. … Упал он удачно, на то же кресло, с которого только что встал.
- «Сэр! Сэр!? Алло! Алло!» - кричал в трубку Макинтош, но ответа не было. Потом он услышал в трубке звук падения тела, мгновенно понял ситуацию и тут же перезвонил Джине:
- «Джина! Джина! Это я – Макинтош. По-моему, у Президента обморок! Пойди, посмотри!»
- «Я поняла тебя, Джордж».
Она отбросила свою обычную величавую неспешную походку и бегом вбежала в кабинет. – Президент лежал без чувств в своём кресле, голова его запрокинулась на бок, руки безжизненно свисали. Не мешкая ни секунды, Джина сразу достала из письменного стола Президента его аптечку, нашла там флакончик с нашатырным спиртом. Смочила им ватку и сунула ему под нос. Голова Президента шатнулась, глаза заморгали, он пришёл в себя и увидел Джину. С трудом улыбаясь, слабым голосом Президент сказал:
- «Джина, похоже, Элис поправится».
- «Слава Богу! Очень рада за Вас обоих».
- «Это ты хорошо сказала о Боге, помолись за неё, Джина, ты же верующая».
- «Все вы такие, … атеисты …», - грубо сказала Джина, дальше на испанском языке эмоционально с явной издёвкой она сказала неприличное слово, обозначающее, кто такие, по её мнению, атеисты – ведь она была латиносом. Потом на том же испанском языке она стала ворчать. Смысл ей ворчания состоял в том, что, когда у них, то есть атеистов, всё нормально, то о Боге они забывают, но стоит им только попасть в беду, как сразу вспоминают о том, что есть Бог. … Окончив ругаться, она по-английски сказала:
- «Обязательно помолюсь. … А теперь, Говард, вставай, обопрись на меня, и пойдём к выходу. Сейчас, когда приедешь домой, первым делом, как следует выспись, а потом хоть немного поешь», - и уже совсем по-женски добавила: «Лица на тебе нет».
А когда она взяла его под руку, страхуя, чтобы он снова не упал, Джина ощутила вес его тела:
- «О, Говард, да ты за эти дни совсем исхудал. В чём только душа у тебя держится?»
Президент ей ничего не ответил, и только когда она бережно посадила его в машину, он, с глубоким чувством благодарности тихо сказал ей:
- «Спасибо тебе, Джина».
На следующий день в 09.00 утра он, как ни в чём не бывало, снова приступил к работе. Вид у него уже был бодрый, губы и щёки слегка порозовели, но он всё ещё был сильно исхудавшим: шея стала тоньше, и рубашка ему уже была явно не по размеру, виски запали, кисти рук истончали. Верная Джина решила, что теперь она насилу будет заставлять его есть.
В приёмной его уже ждали министры со своими расчётами. Тщательно ознакомившись с ними и просуммировав их, общая сумма проекта увеличилась до 8,7 миллиардов долларов СПА. Эту сумму Президент ещё мог себе позволить. Как только они ушли, в приёмной появился полковник Тони Янг. Президент сразу его принял. Он вошёл в его кабинет и сразу представился, как и положено военному:
- «Господин Верховный главнокомандующий, полковник Янг прибыл по Вашему приказанию».
Президент предложил ему сесть и протянул руку.
- «Я Вас позвал, чтобы провести первоначальный инструктаж по той работе, которую я Вам поручу. Во-первых, с этого момента Вы будете на должности моего личного помощника, и подчиняться будете только мне лично», - и с расстановкой твёрдо добавил: «и никому больше. … На днях Вам будет присвоено очередное воинское звание – бригадный генерал. Вам надлежит выполнить один проект. Подробно, в чём суть проекта, вам объяснит капитан 1 ранга Мещерский, который будет исполнять обязанности научного руководителя проекта и подчиняться Вам, как его руководителю, а также Вам будет объяснять его суть директор Национальной научной лаборатории профессор Бредберри. Они всё объяснят Вам на месте, то есть в городе Санта-Пальмес, где и будет проходить Ваша дальнейшая служба. Как только Конгресс утвердит Ваше генеральское звание, сразу переезжайте туда жить с семьёй. … Насколько я помню, состав Вашей семьи это Вы, Ваша жена и дочь?»
- «Да, сэр».
Президенту нравились его чёткие короткие ответы и никакой угодливости. Он ясно видел в нём чувство собственного достоинства и ещё больше проникся уважением к полковнику. Президент продолжил:
- «Вот номер счёта, с которого я разрешаю Вам снимать деньги для выполнения проекта», - и Президент протянул ему листок бумаги, на котором своей рукой написал этот номер: «К этому счёту имею доступ я и Вы и больше никто. На выполнение этого проекта я разрешаю Вам потратить с него 8,7 миллиардов долларов СПА. Ведите строгий учёт всех трат. Отчитываться в тратах будете лично мне. Гриф секретности работ – самый высокий – «особой важности». Поэтому в помощь Вам я выделю полковника из службы безопасности, который и займётся всеми вопросами установки и соблюдения режима секретности. По части режима он будет подчиняться Вам. После того как он будет мною назначен, он Вам представится, а Вы мне об этом доложите. Доносить о ходе работ будете мне лично не реже одного раза в две недели. Доносить будете письменно по специальной почте и устно по спец. связи. Номер спец. связи возьмёте у начальницы моего секретариата, её звать Джина. Если вдруг у Вас случится какое-либо событие, где будет нужна моя власть – то выходите со мной на связь немедленно. … Вам это ясно?»
- «Да, сэр».
- «И постоянно помните три моих главных требования: сделать всё качественно, как можно быстрее и крайне закрыто. Каждый человек должен знать только то, что он непосредственно делает и за что отвечает. О полном объёме всех работ и конечной цели проекта должны знать только четыре человека: я, Вы, капитан 1 ранга Мещерский и профессор Бредберри», - потом Президент замолчал, опустил голову и немного подумал, после чего поднял голову, прямо взглянул в лицо полковнику Янгу и как-то торжественно сказал: «Данному проекту я присваиваю кодовое название «Виттельсбах», - я люблю архитектуру замков и дворцов короля Баварии – Людвига ;;», - тут Президент снова остановился и уже обычным жёстким канцелярским голосом продолжил: «Требование экономии денег тоже важное, но ему я присваиваю приоритет номер два. … На данном этапе всё ли Вам ясно?»
- «Да, сэр. Надеюсь, капитан 1 ранга Мещерский и профессор Бредберри мне всё подробно объяснят?»
- «Они Вам объяснят всё даже более подробно, чем Вам понадобится для руководства проектом. В этом я более чем уверен», - далее Президент перешёл на тёплый доверительный тон: «Имейте в виду, я Вам много доверил, будьте достойны этого».
- «Сделаю всё, что в моих силах, сэр, не сомневайтесь».
- «Желаю успехов», - Президент встал и протянул руку полковнику Янгу. У него было крепкое рукопожатие. Аудиенция закончилась.
Как только ушёл полковник Янг, дверь кабинета Президента без предупреждения открылась. Вошла Джина, катя перед собой поднос на колёсиках, с обедом для Президента.
- «Говард, это твой обед. Обязательно поешь. … Я настаиваю».
- «Джина, ты словно мать родная. Спасибо тебе за заботу. Не волнуйся, обязательно поем».
За последнюю неделю Президент впервые с более-менее сносным аппетитом пообедал. Джина была довольна. Пообедав, и немного отвлёкшись от дел, Говард Грант вдруг вспомнил, что что-то давно не было звонков от Макинтоша. И опять страх сковал его.
- «Господи, неужели у них ничего не получилось?! Неужели операция не дала никакого эффекта?!» - со страхом подумал Президент, и он сам позвонил по мобильному телефону профессору Макинтошу. Но, вместо знакомого голоса профессора, ему ответил незнакомый женский голос:
- «Алло, слушаю Вас?»
- «Извините, мне нужен профессор Макинтош».
- «Вы знаете, его всю неделю не было дома, а вчера он, наконец, пришёл весь измождённый и сразу лёг спать. Сейчас он спит. Я его жена – Джульетта. А с кем имею честь говорить? Что мужу передать, когда он проснётся?»
- «Передайте. Что звонил Президент …».
- «Что???!!! … Извините, господин Президент, я его сейчас разбужу …», - напуганным голосом сказала Джульетта, но неожиданно резкий голос в трубке прервал её намерение:
- «Не сметь!!! Категорически не сметь!!! Пусть спит!» - потом, успокоившись, добавил: «Мисс Макинтош, когда муж проснётся естественным пробуждением, передайте ему, что я звонил. Вот и всё. … Он знает, что мне надо».
- «Хорошо, господин Президент», - растерянно ответила ему Джульетта, удивлённая такой его реакцией.
- «Всего хорошего», - и Говард Грант прервал связь.
- «Да, …», - размышлял Президент: «Джордж, Джордж, … вот ты оказывается какой! Провёл операцию и целую неделю не отходил от постели моей Элис. … А я бы этого никогда и не узнал, если бы случайно не поговорил с твоей женой. … Да. … Надо продумать, как тебя поощрить».
Потом он откинулся на спинку кресла и снова стал думать. Это ведь и была его основная работа – думать. Он думал о том, какие ещё надо отдать распоряжения на его уровне, чтобы проект «Виттельсбах», как он его назвал, заработал:
- «Первое, надо дать указание Бену, чтобы своим приказом он открыл подразделение, которое будет заниматься проектом «Виттельсбах». Штаты его будем наполнять по мере надобности.
Второе – уже сейчас в это подразделение можно назначить полковника Янга его начальником. У него будет двойное название должности: помощник Президента – начальник проекта «Виттельсбах», и капитана 1 ранга Мещерского – его заместителем по научной работе – главным конструктором. Одновременно Бену надо сказать, чтобы он освободил Мещерского от должности старшего инспектора МНК.
Третье – ещё Бену дам указание подобрать на его усмотрение толкового подполковника из службы безопасности, чтобы назначить его на должность заместителя Янга по безопасности проекта с ШДК (штатно-должностной категорией – прим. автора) полковник.
И четвёртое – спрошу у Бена, какая у Макинтоша ШДК: бригадный или дивизионный генерал? Если – дивизионный, то дам ему указание подготовить представление на присвоение ему очередного воинского звания – дивизионный генерал. Если нет – представлю к медали «Благодарность Президента».
Вот, пожалуй и всё, … . Вопросов слишком много, по телефону не скажешь», - и он тут же позвонил Министру обороны:
- «Бен, это Президент, в понедельник в 09.00 жду тебя у себя в кабинете».
- «Есть, сэр».
- «Ну, бывай, дружище», - и Президент прервал связь.
Теперь оставалось только ждать, когда проснётся Макинтош, разберётся в обстановке и ему доложит. Ждать он решил уже дома. Но, как всегда, верная и чуткая Джина его опередила. Она бесшумно вошла в его кабинет и сказала:
- «Говард, твоя машина уже подана к подъезду. Поезжай домой. Все выходные спи и ешь, иначе следующую неделю ты не выдержишь. За здоровье мисс Элис Грант я уже помолилась. Всё будет хорошо».
- «Спасибо тебе, Джина», - так простыми человеческими словами поблагодарил её Президент. Они делали добро друг другу, да и всем другим людям, и никогда, ни от кого, не ждали ответа или слов благодарности. Таких людей и собирал вокруг себя Президент - Говард Грант. У него буквально был нюх на них. Наверно это и было его самое ценное качество.
Поздно вечером в пятницу Президенту позвонил профессор Макинтош:
- «Сэр, всё идёт нормально, жизнь мисс Элис Грант теперь вне опасности. Но состояние её ещё очень тяжёлое. Ожидаем, что в понедельник она должна прийти в себя. В конце следующей недели я может, разрешу Вам её навестить».
- «Спасибо тебе, Джордж, звони мне почаще», - облегчённо ответил ему Президент уже ровным твёрдым голосом в дружеском тоне.
- «Есть, сэр», - и они прервали связь.
Все последующие звонки Макинтоша в субботу и воскресенье говорили об одном – всё нормально, всё идёт по плану.
А в это время далеко к югу в тропиках, чета Мещерских уже освоила управление яхтой и, в качестве пассажиров, катала по океану чету Бредберри. По вечерам, при свете Луны, мерцании звёзд и шуме прибоя старый профессор рассказывал им про экзо-планеты, про чёрные дыры, про темную энергию и темную материю, про антивещество и так далее про различные чудеса Вселенной и новейшие достижения астрофизики. В тот момент ни Сергей, ни профессор Бредберри не задумывались, какая тяжёлая и ответственная работа скоро обрушится на них. Им было хорошо. И, по правде сказать, – они это заслужили.
В понедельник ровно в 09.00 Министр обороны Бенджамин Тейлор уже находился в приёмной Президента и ждал его приглашения. Вскоре поступило приглашение. Президент дал ему те указания, которые продумал ещё в пятницу. Когда он подошёл к четвёртому пункту, то спросил его:
- «Бен, а у штата Макинтоша какой ШДК?
- «Дивизионный генерал медицинской службы».
- «А почему он всё ещё ходит в бригадных генералах?»
- «А он мне об этом не напоминал».
- «Что?!!» - глаза Президента вмиг сузились в щёлочки, губы сжались, ноздри раздулись. Было ясно видно, что он взбешён. Президент некоторое время помолчал, видно стараясь обуздать свой гнев и подбирая слова поточнее, потом вкрадчиво тихо сказал:
- «Я вижу, Бен, что ты там у себя в Министерстве обороны обнахалился. … Вишь, … привык, что тебя об этом должны просить! … Просят тебя об этом только подхалимы, холуи и лизоблюды, которых ты там видно расплодил. А такие люди как Макинтош, тебя об этом никогда не попросят! Они выпечены из другого теста, они выкованы из другой стали! … В общем, так, друг любезный», - Говард Грант на мгновение остановился, перевёл дыхание и плотно сжал кулаки: «в обед ты мне доложишь, что представление на звание Макинтошу уже отправил в мою канцелярию».
- «Есть, сэр», - тут же испуганно выпалил оробевший министр.
- «Чего, «есть сэр»?» - передразнил его Президент и вкрадчиво, но жёстко стуча пальцем по столу и в упор, глядя ему в глаза, сказал: «Запомни хорошо, Бен, чтобы такого ответа я от тебя никогда больше не слышал. … А у себя там, в министерстве, передай всем, что если кто-либо ещё раз посмеет тебе напомнить, что у него вышло очередное генеральское звание, то таких ты будешь сразу отправлять ко мне на беседу! … А беседовать с такими холуями я буду через стенку приёмной, и сразу отправлю их отдыхать. Ты хорошо меня понял, Бен?!»
- «Так точно, сэр».
- «Ну, хорошо», - смягчился Президент: «И последнее, лично проследи прохождение представления полковника Янга через Конгресс на утверждение ему генеральского звания. Как только Конгресс утвердит ему, звание бригадного генерала, так сразу отправляй его в Санта-Пальмес и сообщи мне об этом».
- «Есть, сэр».
- «А теперь иди и помни, что в обед жду от тебя доклад».
- «Помню, сэр», - и он поспешно вышел из кабинета Президента.
В четверг вечером Бенджамин Тейлор доложил Президенту, что Конгресс утвердил полковника Янга в очередном воинском звании – бригадный генерал. В пятницу с утра Джина по телефону позвонила в Национальную научную лабораторию и передала профессору Френку Осборну, который в то время выполнял обязанности директора Лаборатории, что в обед Президент будет звонить лично штатному директору Лаборатории профессору Бредберри.
……………………………………………………………………………...
Когда в 09.00 понедельника загоревший и отдохнувший капитан 1 ранга Мещерский вошёл в кабинет профессора Бредберри. то увидел у него незнакомого ему бригадного генерала.
- «Наверно это и есть тот самый Тони Янг», - успел подумать Сергей.
- «Уважаемый коллега», - как всегда предельно любезно обратился к нему директор: «Представляю Вам назначенного Президентом начальника нашего проекта – бригадного генерала Тони Янга».
Генерал сразу встал с кресла и с улыбкой протянул Сергею руку. Рукопожатие состоялось, оно было обоюдно крепким. Они взглянули друг на друга. В мгновение ока Мещерский хорошо его разглядел. Первой мыслью его было:
- «Видимо Президент подбирал его по внешнему виду. Он удивительно похож на генерала Лесли Гровса (руководитель Манхетенского проекта США пор созданию и боевому применению атомных бомб – прим. автора)».
И, действительно, он был небольшого роста, тучный, коренастый с большой головой густо заросшей тёмными волосами, где на висках уже начала пробиваться первая седина. Лоб его был очень высокий, что свидетельствовало о его уме, прямой нос, плотно прижатые уши, а глаза были какие-то маленькие, глубоко посаженные, и смотрели они как бы чуть-чуть прищурясь. При этом общий его взгляд был какой-то цепкий. Оценивающий. Во всём чувствовалось, что он человек не простой, умный опытный, работоспособный и хитрый. Над верхней губой он носил небольшие усики.
- «Назначая меня на эту должность, Президент очень хорошо о Вас отзывался, он видно высоко Вас ценит», - сказал генерал и, при этом глубоко заглянул в глаза Мещерскому.
- «А взгляд у него добрый, когда он улыбается», - опять подумал Сергей.
- «Спасибо за лестный отзыв», - просто сказал Мещерский и тут же добавил: «Теперь, как сказал мне профессор Бредберри, Вы мой начальник. а я Ваш заместитель по науке и одновременно главный конструктор?»
- «Да, это так».
Тут в разговор вмешался директор, обращаясь к генералу:
- «Ваше обоюдное общение должно начаться с того, что профессор Мещерский должен будет Вас обучить научной и организационной составляющей проекта. А я – финансово-расчётной, но уже после Вас, уважаемый коллега», - окончил он, обращаясь уже к одному Сергею, но потом продолжил: «Объём и глубина обучения генерала должен быть точно такой, какой Вы читали нам на Ваших научных консультациях».
- «Я готов прямо сейчас начать обучение генерала», - сказал Сергей.
- «А я готов прямо сейчас обучаться», - ответил ему Тони Янг и тут же добавил: «Я ещё не знаю о чём Ваш проект, но, отправляя меня сюда, Президент предупредил о строжайшей секретности. Полностью содержание всех работ по проекту должны знать только четыре человека, мы трое и Президент. Остальные – только в части их касающейся. В течении этой недели сюда прибудет мой заместитель по безопасности. Ему будет поручено установить строжайший режим секретности. … И последнее, этому проекту Президент присвоил кодовое название «Виттельсбах».
- «Я знаю, почему он дал такое название проекту», - сказал профессор Бредберри: «В молодости мы с ним и нашими жёнами путешествовали по Баварии. Тогда Говарда, когда он ещё не был Президентом, поразили своей красотой замки и дворцы сказочного короля, как в Баварии называют Людвига ;; из династии Виттельсбахов. Они произвели на него такое сильное впечатление, что он до сих пор не может их забыть. Вот, наверно, поэтому он и назвал так наш проект. … Да, господа, может, перед началом обучения, по чашечке кофе?»
Но военные отказались.
- «Господа», - продолжил профессор Бредберри: «в 13.00 приглашаю Вас на обед сегодня и всегда в свой салон».
- «Спасибо», - одновременно ответили военные, но генерал ещё добавил:
- «Там, наверно, будут официанты, поэтому прошу за столом никаких разговоров о проекте».
- «Разумеется», - ответил директор.
И военные ушли в кабинет Мещерского, а профессор Бредберри вызвал к себе своего заместителя по материально-техническому обеспечению (МТО) Мартина Марлоу.
- «Март, к нам прибыл со специальным заданием от Президента бригадный генерал Тони Янг, подбери ему хороший кабинет и оборудуй его достойно. Желательно, чтобы его кабинет был недалеко от моего и профессора Мещерского. Сделай это как можно быстрее. … И второе, выдели ему из нашего гаража персональную служебную машину и прикрепи к ней персонального водителя. И чтобы машина была не какая-нибудь, а приличная. Как-никак – посланец самого Президента!»
- «Вас понял, господин директор. Прямо сейчас этим и займусь».
- «Давай», - и заместитель по МТО вышел из его кабинета.
Все последующие пять дней, включая и субботу, Мещерский усиленно занимался с генералом. Уже после самой первой серии лекций, когда Сергей показывал ему на компьютере в действии все математические модели, в том числе и стратегического масштаба, генерал понял суть проекта и что ему предстоит сделать. Учился он с рвением, воспринимал материал с лёту. После окончания очередного цикла лекций он самостоятельно прорабатывал прочитанный ему материал по учебнику, который уже был переведён на английский язык и издан типографией Лаборатории. За это время Мартин Марлоу нашёл и оборудовал генералу его кабинет и выделил ему служебную машину с персональным водителем. Кабинет генерала был недалеко от кабинета директора и Мещерского. Жил генерал пока в местной гостинице.
……………………………………………………………………………...
На этой неделе у Мещерского был всего лишь один выходной день – воскресенье. В этот день за завтраком он узнал от Камиллы важную семейную новость – у них будет ребёнок! Новость не ошеломила Сергея, он был к ней готов. Но, всё равно, было как-то странно себя чувствовать будущим отцом.
- «А какого пола будет ребёнок, Ками?»
- «Об этом пока ещё рано судить, Серж. Через месяц сделаю УЗИ, и уже будет ясно».
- «Как ты хочешь его назвать, Ками? Какие у тебя на этот счёт мысли?»
- «Я бы хотела назвать наших детей в честь своих родителей, которых я почти не помню. Если родится мальчик, то я хотела бы назвать его в честь отца – Джоном, а если девочка, то в честь матери – Мери. … Ты не против, милый?» - и Камилла ласково погладила Сергея правой ладонью по волосам. Сергей не мог привыкнуть к ласкам Камиллы и радовался им каждый раз, когда получал их. Он улыбнулся ей и сказал:
- «Нет, Ками, не против», - потом, немного помолчав, продолжил: «Родится маленький человечек, для которого мы с тобой будем самыми дорогими и близкими людьми на свете, который будет беспомощен, и верить, что только мы с тобой его накормим, приласкаем и защитим от всяких бед».
- «Да, милый», - Камилла положила свою голову на плечо Сергея и обняла его. Так молча, они и просидели некоторое время на кухне, радуясь взаимной близости, ощущая тепло друг друга.
- «А ведь я мог тебя и не встретить, так как жил на другом конце света».
- «Не говори так, милый, не надо».
- «Хорошо», - тихо ответил ей Сергей.
………………………………………………………………………….......
Понедельник, вторник и среду Мещерский, используя свой доклад, занимался с генералом Янгом организационной структурой двух институтов и функциональными обязанностями его сотрудников. Наконец генерал стал осознавать весь масштаб работ, который должен был исполнить. Четверг и пятницу с генералом Янгом занимался уже непосредственно сам директор, разъясняя ему все финансовые расчёты по тем ресурсам, которые были отражены в докладе Мещерского. В пятницу из столицы на рейсовом самолёте к ним с Санта-Пальмес прилетел новоиспечённый полковник службы безопасности Клаус Шульц. Он сразу представился генералу Янгу, капитану 1 ранга Мещерскому и профессору Бредберри. Это был высокий, стройный, немногословный блондин с голубыми глазами, правильными чертами лица и волевым подбородком.
- «Ну, просто настоящий ариец», - как он показался Мещерскому.
В его аттестации он характеризовался как бескомпромиссный, жёсткий службист, великолепный организатор, безупречно выполняющий свои ответственные служебные обязанности.
К концу недели обучение и инструктаж генерала Янга были закончены. Но никаких указаний он никому давать не стал, так как сказал, что ему надо два дня – субботу и воскресенье, чтобы всё узнанное как следует обдумать. Работать в эти дни он будет в своём новом кабинете. На выходные он попросил дать ему учебник Мещерского и его доклад, а также финансовые расчёты профессора Бредберри. Свой план работ он объявит в понедельник утром директору и Мещерскому.
На выходных, Мещерский, установленным порядком, послал в Центр следующее донесение: «Президентом назначен начальником проекта – бригадный генерал Тони Янг. Я назначен его заместителем по науке и одновременно – главным конструктором. Его заместителем по безопасности назначен полковник Клаус Шульц. Проект получил кодовое название «Виттельсбах». На его осуществление выделено 8,7 миллиардов долларов СПА. Две недели я и директор Лаборатории обучали генерала Янга и вводили его в курс дела. В понедельник он объявит нам свой план действий. Камилла беременна. Маркиз».
……………………………………………………………………………...
В Центре, получив такую шифровку, генерал Орлов стал над ней думать. Но, чтобы серьёзно думать над изложенными в ней фактами и принимать какое-то решение, было мало поводов. По большому счёту всё у Маркиза шло нормально. Сведения, в основном носили информационный характер. Но факт беременности его жены сразу поднимал вопрос: начинать её вербовку, или подождать? Немного поразмыслив, генерал решил, что к этому ещё рано приступать. Во-первых, лучше, чтобы ребёнок всё же родился, так будет надёжнее. Во-вторых, до допуска Маркиза к секретной информации по инженерной инфраструктуре СПА ещё далеко. Закон разведки гласит: время между вербовкой агента и началом его разведдеятельности, должно быть минимальным. Шифровку Маркиза и свои выводы по ней он обязан был доложить генералу Колесову. Генерал Орлов снял трубку телефона внутренней связи, набрал номер кабинета генерала Колесова и через мгновение он услышал в трубке его голос:
- «Генерал Колесов»
- «Добрый день, Николай Викторович. Вас беспокоит генерал Орлов. Есть интересующая Вас информация»,
- «Прошу немедленно ко мне в кабинет».
- «Есть», - и они положили свои телефонные трубки на рычаги.
- «Без сомнения, Колесов сразу понял, что информация будет от Маркиза», - решил про себя генерал Орлов пока шёл по коридору.
Войдя в кабинет генерала Колесова, Орлов поздоровался с ним и сразу, не говоря ни слова, передал ему для прочтения секретный лист шифровки от Маркиза. Колесов нетерпеливо взял шифровку и тут же жадно пробежал её глазами, после чего, довольный её содержанием, расслабленно откинулся на спинку своего кресла:
- «Что думаете по этому поводу, Владимир Петрович?»
- «Тут мало, над чем можно думать. В основном его донесение носит информационный характер. Перечисляемые Маркизом сведения о проведённых назначениях полностью подтверждаются нашей резидентурой. А начинать процедуру вербовки его жены, считаю пока рано. Здесь у меня имеется два аргумента: во-первых, вернее будет её начинать, когда ребёнок родится», - при этом генерал Колесов сразу одобрительно закивал головой в знак согласия. Орлов продолжил: «Во-вторых, ещё слишком долго ждать до того времени, когда Маркиз получит доступ к интересующей нас секретной информации. … Доклад закончил».
- «Правильно мыслите, Владимир Петрович. Но!» - и Колесов поднял вверх указательный палец правой руки, тем самым давая понять Орлову, что сейчас он скажет что-то особенно важное: «Дайте команду резиденту, чтобы он уже сейчас начал разрабатывать план операции по вербовке жены Маркиза. Непосредственное проведение этой операции возложить на заместителя резидента».
- «Слушаюсь, Николай Викторович, это очень своевременно».
На этом их разговор закончился.
………………………………………………………………………….......
В Санта-Пальмесе прошли выходные, настал понедельник следующей недели. В 09.00 в кабинете директора Национальной научной лаборатории собрались три человека: сам хозяин кабинета, генерал Янг и капитан 1 ранга Мещерский. Они поздоровались друг с другом, и генерал Янг начал:
- «Господа, во-первых, я благодарен Вам за добросовестную работу по моему обучению и введению в курс дела. Сегодня утром я об этом уже сообщил Президенту. От себя добавлю, я горд, что мне поручено руководство таким проектом и считаю, что Президент оказал мне большую честь и доверие, постараюсь быть этого достойным. Теперь о деле. Насколько я понял, надо построить два института: большой проектный закрытый и малый учебно-научный открытый. Начать надо с малого института. Он, как бы является системообразующим звеном. Тратить деньги на его персональное проектирование я не буду, так как для его структуры вполне сойдёт типовой проект обычной средней школы. Чтобы его быстрей построить и не тратить деньги на фундамент и рытьё котлована, я подберу участок в местных горах, недалеко от города на скалистом грунте. Для этого просто разравняем бульдозерами площадку и сразу начнём строительство. Это будет быстро. Вся трудность будет заключаться в подводе к нему инженерных коммуникаций в скалистом грунте. Я сейчас съезжу в местный муниципалитет, посмотрю там, какие участки можно купить и начну оформлять документы на купчею. Потом выберу подходящий для этого участка готовый проект типовой школы и через Интернет сделаю коммерческое предложение местным строительным фирмам на её строительство. Это будет моя работа. … Теперь, господа, обращаюсь к Вам обоим, как мне наполнить малый институт сотрудниками? Об этом надо думать уже сейчас, так как месяцев через пять;шесть здание учебно-научного института уже будет построено».
Мещерский с директором переглянулись, такого темпа, такой стремительности, они не ожидали. А профессор Бредберри про себя отметил:
- «Молодец Говард, у него аж чутьё на таких людей. … Как он его удачно выбрал!»
Слово взял Мещерский:
- «Я ждал от Вас этого вопроса, господин генерал, и ответ на него я уже давно подготовил».
- «Прекрасно, мистер Мещерский, слушаю Вас», - и всё выражение крупного умного лица генерала Янга стало выражать пристальное внимание. Мещерский кашлянул в кулак и начал говорить:
- «Чтобы Вы точнее меня поняли, я начну издалека. Поэтому прошу меня не перебивать», - директор с генералом одобрительно закивали головами.
- «Все заводы, фабрики, электростанции, да и вообще вся инженерная инфраструктура страны состоят из технических систем разной физической природы и назначения. Это, в первую очередь, электрические системы разного напряжения, частоты тока и количества фаз, различные гидравлические, пневматические, топливные, газовые, масляные системы, различные системы охлаждения и вентиляции, а также различные системы автоматического управления и так далее. Обычно каждую такую отдельно взятую систему обслуживает какой-то один специалист-инженер, имеющий соответствующую специальность. Другую техническую систему другой физической природы он обслуживать уже не может, так как для этого у него нет соответствующего образования и опыта. Поэтому их общий технический кругозор низок, не выходит за рамки своей узкой специальности», - затем Мещерский приложил указательный палец правой руки к губам, давая понять этим жестом, что далее он будет излагать основную свою мысль, а это всё было только предисловие.
- «Дальше внимательно следите за моей мыслью», - генерал и директор согласно кивнули, но пока они ничего не понимали – куда Мещерский клонит, а он продолжал: «Теперь возьмём крупный технически сложный корабль с атомной или обычной энергетической установкой. Такой корабль – это по сути мини город с массой разнородных, но технически взаимозависимых систем. Его обслуживают флотские инженер-механики. По своим функциональным обязанностям они вынуждены знать, уметь обслуживать и ремонтировать всю эту массу, подчёркиваю – разнородных технических систем. Поэтому, их технический кругозор, гораздо шире технического кругозора наземных инженеров. Это я сужу по себе, так как я тоже из флотских инженер-механиков.
Поэтому я предлагаю компоновать штаты учебно-научного института из флотских инженер-механиков. Это главный приоритет отбора. Приоритет номер дав – это срок службы – не менее пяти и не более двадцати лет. Приоритет номер три – очень желательно, чтобы в их аттестациях была примерно такая фраза: «проявил склонность к научной работе». Ну и конечно, такой флотский офицер должен лично хотеть перейти служить в этот институт», - Мещерский умолк.
- «Великолепная мысль, мистер Мещерский! Я Вас очень даже понимаю. Весь мой опыт наземного инженера-строителя полностью подтверждает Ваше мнение. Я сегодня снова выйду на Президента, раз я его помощник, и попрошу его дать указание адмиралу Кингу подобрать таких офицеров. А уж выбирать из них, нужных нам для комплектования института, я поручу Вам».
- «Есть, господин бригадный генерал».
- «Ну, бросьте, мистер Мещерский», - с улыбкой сказал Янг: «Я предпочитаю свободные дружеские отношения. Называйте меня просто, как и я Вас – мистер Янг».
- «Хорошо».
А дальше все дела закрутились удивительно быстро. Генерал Янг обладал просто фантастической распорядительностью. Стиль его руководства был полностью авторитарен. Глубоко вникнув в суть проблемы, он самостоятельно находил наилучший способ её решения и нёс за это единоличную ответственность. Ему абсолютно не требовались никакие советники. Сразу после этого разговора он снова через Джину по спец. связи позвонил Президенту, передал ему мнение Мещерского по поводу комплектования штатов малого института, перечислил требования к набору сотрудников и попросил его указания адмиралу Кингу подобрать требуемые кадры. Выслушав генерала, Президент ему ответил:
- «Мистер Янг, я не в состоянии удерживать в голове всю массу необходимой мне информации. Поэтому, пожалуйста, потрудитесь изложить требования Мещерского к набору кадров в малый институт письменно. И чтобы сегодня вечером я это получил по спец. почте, так как завтра к 09.00 я вызову к себе Кинга и поставлю ему задачу. … Вам всё ясно?»
- «Так точно, сэр».
- «Желаю удачи», - и Президент прервал связь.
Через Джину Президент на завтра на 09.00 вызвал к себе адмирала Кинга и занялся другими делами. А в это время, в тропиках Санта-Пальмес, генерал Янг поручил Мещерскому письменно изложить свои требования к набору сотрудников малого института с их обоснованием. Затем спец. почтой отправить их в администрацию Президента. Сам он поехал в местный муниципалитет. Там генерал выбрал необходимый участок земли недалеко от города на скалистом каменистом грунте горного плато. Далее он поехал посмотреть этот участок сам. Генерал лично убедился, что грунт там – это сплошная скала и снова вернулся в муниципалитет. Только после этой рекогносцировки участка, он оформил купчею и тут же оплатил её по электронной карте. Затем вернулся в свой кабинет в Лаборатории и стал на соответствующем сайте в Интернете делать по соответствующей форме официальное коммерческое предложение конкурса на строительство типовой школы на купленном им участке по готовому проекту. Вечером к нему на сайт пришли заявки на участие в конкурсе от всех местных строительных фирм. Все эти фирмы являлись дочерними предприятиями от ряда крупных строительных корпораций, которых генерал Янг прекрасно знал по своей предыдущей инженерно-строительной деятельности. Он, в электронном виде, не выходя из своего кабинета, оформил необходимые конкурсные документы и выбрал самую надёжную, самую проверенную фирму, имеющую опыт подобного строительства. В этот же вечер он по телефону связался с её генеральным директором Бобби Колхауном, поздравил его с выигранным конкурсом и попросил скинуть ему по электронной почте текст их типового Договора, Технического задания (ТЗ) и ряд других документов являющихся неотъемлемой частью Договора: Ведомость исполнения, График авансирования и калькуляцию всех видов работ. Бобби Колхаун скинул ему по электронной почте все эти типовые документы и генерал Янг до поздней ночи сидел за их изучением и правкой.
……………………………………………………………………………...
А в этот же вечер в Форте Девидсон допоздна засиделся в своём кабинете и Президент. Он изучал пришедшие ему по спец. почте требования Мещерского к набору сотрудников малого института и их обоснование. Его цепкий изворотливый ум дивился точности, логической обоснованности и прозрачности этих требований. Имея громадный управленческий и административный опыт, он не мог ничего к ним добавить и ничего убрать. Президент проникся мыслью, что именно с этого шага и надо начинать работу над проектом «Виттельсбах».
- «Завтра поставлю Кингу задачу по требованиям Мещерского. На её выполнение дам ему четверо суток. Не больше. … Предвижу, что будет пищать. Плевать мне на его мнение. Иногда в жизни надо и напрячься, тем более на его должности. … А потом поеду в Центральный госпиталь к Макинтошу. … Сегодня Элис пришла в себя. Завтра Макинтош позволит мне её навестить. … Всего пять минут! … О, Элис, Элис!» - так думал, мечтал и предвкушал Президент, размышляя в полумраке при слабых бликах пламени потухающего камина.
В 09.00 во вторник в кабинет Президента вошёл адмирал Кинг. Они поздоровались. Президент с ходу объявил ему требования к подбору офицеров ВМС по специальности инженер-механик и в частности сказал:
- «На сколько я помню, ты хотел получить математические модели технических средств крупных технически сложных кораблей?»
- «Да, сэр».
- «Так вот, на работу по подбору этих кадров я даю тебе четыре дня».
- «Господин Президент, но ведь это нереально! У меня шесть флотов, тысячи кораблей, десятки тысяч инженер-механиков. Пока я составлю директиву, пока она дойдёт до всех флотов, до всех кораблей, пока офицеры будут думать … . Нет, нет, мне на это надо две недели, ну хотя бы десять дней».
- «Слушай, … Кинг!» - с расстановкой слов, раздражаясь, сказал ему Президент – это означало только одно, он собрал свою волю в кулак и отступать не будет: «Ну ка напомни мне, дружок, сколько времени ты думал, … тогда три года назад, когда я предложил тебе занять должность начальника Главного штаба ВМС?» - он замолчал, молчал и адмирал Кинг, виновато опустив голову: «Что молчишь? … Неудобно вспомнить? … Так я тебе напомню – ты согласился сразу», - Президент снова замолчал и взглянул на адмирала – он продолжал молчать, только голова его опустилась ещё ниже и Говард Грант продолжил: «А я тебе отвечу, почему ты сразу согласился: во-первых, ты хотел занять эту должность, во-вторых, ты был к ней готов. Так же и здесь, в этом случае. Если офицер хочет заниматься наукой и готов к этому, он тебе ответит сразу. Ему не надо об этом думать. … Да, их будет мало, из десятков тысяч, как ты говоришь. Но всё равно они обязательно будут, вот увидишь. На составление директивы и её централизованное доведение до всех кораблей и частей флота требуются не дни, а часы. Поэтому, начиная с завтрашнего дня, даю тебе четверо суток: среда, четверг, пятница и суббота. В воскресенье утром ты мне доложишь, что все личные дела флотских инженер-механиков, изъявивших желание заняться наукой, у тебя собраны в главном управлении кадров ВМС. … Тебе всё ясно?»
- «Но это не …», - Президент его сердито перебил:
- «Твоё мнение мне не интересно. Иди и работай», - и даже не стал с ним прощаться.
Адмирал вышел из его кабинета. При назначении сроков выполнения его указаний, Президент никогда не делал поправки на выходные дни. Ни у кого не хватало духа ему об этом напомнить, так как в этом случае он тут же поставил бы себя в пример. Сам он работал без выходных и все, окружавшие его люди, это хорошо знали. Президент считал, что для государственных деятелей, занимающих высокие посты, выходных не существует.
Когда адмирал Кинг вышел из его кабинета, Президент сразу позвонил профессору Макинтошу:
- «Здравствуй, Джордж».
- «Здравствуйте, господин Президент».
- «Я только что освободился. Ты обещал мне, что сегодня разрешишь навестить Элис. Если ты не против, то мне было бы удобно сейчас её и навестить?»
- «Да, господин Президент, приезжайте. Только не привозите ей никаких вкусных продуктов. Ей ещё не скоро можно будет, есть обычную пищу. Сейчас мы ей вводим специальный питательный раствор».
- «Хорошо, часа через полтора буду у вас».
- «Будем ждать, господин Президент», - и они прервали связь.
По дороге в госпиталь Президент приказал начальнику охраны, сопровождавшей его, остановиться у самого лучшего цветочного магазина и купить ему огромный букет алых роз, как раз такие, которые Элис любит больше всего. Начальник госпиталя – профессор Макинтош уже ожидал Президента у парадного входа. В холе госпиталя Президенту выдали белый халат, бахилы и белую шапочку. В сопровождении Макинтоша с букетом роз Президент пошёл в отделение интенсивной терапии.
Макинтош был высок ростом, сух, его высокий лоб сразу говорил о незаурядном уме, точёный прямой нос и плотно сжатые узкие губы свидетельствовали о его аристократизме и каком-то внутреннем аскетизме. Густые тёмные волосы уже начали местами седеть. На глазах он носил очки. А пальцы у него были такие, какие и должны быть у настоящего хирурга – длинные и сильные.
- «Господин Президент, напоминаю, что общение с супругой – не более пяти минут. Говорить ей сейчас нельзя. Вы только можете задавать ей вопросы. В случае её положительного ответа она закроет веки, если её ответ будет отрицательным – то она будет их держать открытыми».
- «Хорошо, Джордж», - с трудом проговорил Президент, ибо волнение от предстоящей встречи всё более и более охватывало его.
Наконец они вошли в бокс, где лежала Элис.
- «Ах!!!» - вскрикнуло подсознание Президента и дёрнуло его за все нервы.
Он подошёл к её кровати и сел на стул:
- «Здравствуй, … Элис, … это я», - тихо сказал Президент и осторожно положил букет цветов ей на одеяло.
Зрачки Элис медленно повернулись к мужу, и кончики губ слегка раздвинулись, наверно она хотела улыбнуться. У Элис были видны только глаза, нос, рот и виски. Эти столь милые, родные и тысячу раз целованные её черты были живы! И именно это и было самое главное, всё остальное уже не имело смысла. Не имело смысла, что глаза её провалились, нос заострился, а виски запали.
- «Живая! Живая! Живая!» - радостно кричало его подсознание.
К ней были присоединены множество трубок и тянулись провода от различных датчиков. Рядом стоящий осциллограф своим лучом показывал пульсацию её сердца. Что сказать дальше, … Президент не знал и об этом даже не задумывался. Его душа говорила сама за себя:
- «Я люблю тебя, Элис», - очень тихо интимно сказал ей Говард Грант.
Глаза Элис не отрываясь, смотрели на мужа. Потом в уголках её глаз появилась влага. Наверно она хотела плакать, но не могла. И в этот момент Говард Грант заметил, как из обоих его глаз беззвучно большим потоком как у ребёнка полились слёзы. Он не мог с ними справиться, они не подчинялись ему. Он только вытирал их платком. … В его голове крутилась только одна мысль:
- «Она жива! Мы снова вместе!» - в этот момент ничего другое его уже не интересовало. Всё остальное в его сознании было каким-то мелким, второстепенным по сравнению с этим главным и великим фактом. …
А время свидания подходило к концу, профессор Макинтош уже показывал ему пальцем на часы.
- «Элис, … поправляйся быстрее. Я буду ждать тебя дома, … нашего с тобой дома! … А потом мы с тобой уедем далеко на юг на виллу Бредберри. Ричард будет нас катать на своей яхте, а по вечерам рассказывать про чудеса Вселенной. … Так, как и было всегда …».
В этот момент пики ударов сердца Элис, видимые на осциллографе, резко усилились. Профессор Макинтош быстро подошёл к сидевшему на стуле Говарду Гранту и тронул его за плечо:
- «Господин Президент, всё, хватит, пора уходить», - и решительно потянул его за локоть.
……………………………………………………………………………...
А в это же самое время генерал Янг, наслаждаясь прохладой кондиционера, после невыносимо жаркого тропического климата, к которому он ещё не успел привыкнуть, сидел в офисе генерального директора местной строительной фирмы Бобби Колхауна. Они заканчивали обсуждение тех правок, в договорных документах, которые Янг внёс накануне вечером. Первое, он убрал из Договора, ТЗ, Ведомости исполнения и калькуляции всё, что касалось строительства фундамента. На скалистом основании он был не нужен. Это здорово экономило выделенные ему деньги и время. Второе, генерал Янг ввёл в текст Договора, в его раздел «Обязательства сторон» пункт, согласно которому общая сумма выплат по Договору могла быть пересмотрена в сторону увеличения, если Исполнитель выполнит работу быстрее. Сумма дополнительных выплат начислялась в процентах – за месяц более раннего завершения работ. Исполнитель получал лишние 10% от общей суммы Договора. Это, как следует, стимулировало строительную фирму быстрее закончить исполнение Договора. Фирма обязалась закончить строительство малого института за шесть месяцев. Бобби Колхаун просил у Янга ещё два дня для пересчёта калькуляции и переделки всех договорных документов. Генерал дал своё «добро».
Завершив во вторник все дела в строительной фирме, генерал Янг вернулся в Лабораторию. Дальше, согласно того плана, который он себе наметил, ему надо было составить ТЗ на проектирование здания большого проектного института. Он был опытный инженер-строитель и прекрасно понимал, что в тех условиях, в которые он был поставлен, лучше него никто с этой проблемой не справится. На неё Янг выделил себе две недели. Для этого ему надо было уединиться у себя в кабинете и ещё раз как следует вчитаться, вдуматься в каждую строчку доклада Мещерского и прилагаемых к нему финансовых расчётов Бредберри. Правда, в четверг он ненадолго прервался, так как надо было съездить в офис Бобби Колхауну, просмотреть переделанные договорные документы. Все документы были переделаны строго в соответствии с требованиями Янга. В калькуляции работ и материалов генерал никаких завышений стоимости работ от положенных норм не обнаружил, Договор подписал и тут же по электронной карте оплатил первый аванс. Начиная с утра пятницы, работа на приобретённом Янгом участке закипела. Но это ещё было не всё. Чем-то интуитивно Бобби Колхаун понравился генералу, и он на словах сказал ему следующее:
- «Мистер Колхаун, сейчас я занят составлением ТЗ на проектирование здания большого проектного института в закрытой зоне. Пока я составляю это ТЗ, и пока будет идти само его проектирование, я буду периодически проверять ход выполнения строительства этого малого института. И, если мне всё понравится, то мне ничего не стоит попросить руководство проектно-строительного КБ (конструкторское бюро) вписать вашу фирму в Заказную ведомость как единственного поставщика. Тогда, согласно нашего законодательства, я, не тратя времени на проведение конкурсной процедуры, автоматически выберу Вашу фирму для его строительства».
- «О, господин генерал, для нас это будет огромная удача! Спасибо за такой щедрый подарок. Ваш заказ малого института сделаем с наивысшим качеством, в кратчайшее время, проверяйте нас хоть каждый день».
- «Хорошо, посмотрим. … Только имейте в виду, что у вашей фирмы должна быть лицензия на право работ в закрытой режимной зоне».
- «Спасибо, что предупредили, господин генерал. За это время я эту лицензию достану. Тут уж я кровно заинтересован», - и Янг с Колхауном расстались оба довольные друг другом.
Генерал снова вернулся в Лабораторию и снова с головой окунулся в работу по составлению ТЗ. В понедельник профессор Бредберри вызвал к себе Мещерского:
- «Дорогой коллега, мне вчера вечером позвонил Президент. Он сказал, что адмирал Кинг подобрал нужных Вам флотских офицеров. Для ознакомления с их личными делами и выбора из них наиболее достойных, с Вашей точки зрения, Вам надлежит срочно вылететь в Главный штаб ВМС. Он находится в столице. На аэродроме в столице Вас встретит водитель служебной машины от нашей ведомственной столичной гостиницы и свезёт Вас в гостиницу. В гостинице Вы переночуете, и утром во вторник он свезёт Вас в Главный штаб ВМС. Там, в комнате для посетителей бюро пропусков, Вас уже будут ждать. Вот Ваше командировочное предписание, отметите его в Главном штабе ВМС».
- «А генерал об этом знает?»
- «Янг сейчас очень занят составлением ТЗ. Не будем его отвлекать на те проблемы, которые можем решить сами. Вы срочно вылетайте, а я ему всё сообщу. Мой служебный самолёт уже готов к вылету, лётчик ждёт только Вас. Поторопитесь».
Через два часа, простившись с Камиллой, Сергей уже летел в столицу. На следующий день в 09.00 он уже был в Главном штабе ВМС. Одет Мещерский был в новенькую форму капитана 1 ранга.
Проезжая по столице, их машина проехала мимо хорошо знакомого ему здания – посольства Русландии.
- «Вот он кусочек Родины», - с щемящей тоской подумал Сергей: «Как она сейчас от меня бесконечно далека. … Вернусь ли я когда-нибудь назад? … Как здесь у меня всё сложится? … А в моём родном Приморском городе сейчас стоит золотая осень. В парках полно жёлтых листьев. По ночам уже бывают первые заморозки. … А здесь … сплошная жара. Даже в их столице. … Неужели я смогу когда-нибудь снова вернуться на Родину, вдохнуть её прохладный воздух с запахами прелой осенней листвы, посмотреть в её родное голубое небо, сбросить с себя эти оковы постоянной напряжённости двойной жизни? … Или …», - тут его ностальгические мысли прервались, так как их машина подъехала к центральному пропускному пункту Главного штаба ВМС СПА.
Штабной офицер в звании капитан-лейтенант очень любезно встретил его, проверил документы и провёл через все контрольные посты в отдельную приготовленную для него небольшую комнату. Та на полках книжного шкафа его уже ждали личные дела флотских инженер-механиков, изъявивших желание заняться наукой. Со всего гигантского ВМС СПА таких желающих набралось немного – всего 162 офицера. Сергей стал методично читать их личные дела, делая себе пометки в блокнот. На эту работу у него ушла целая неделя. Работал он и в выходные дни. Да, все 162 офицера письменно изъявили желание заниматься наукой, да, все они имели практический стаж службы в диапазоне не менее пяти лет и не больше двадцати лет. Но почти, ни у кого в их аттестациях он не обнаружил заветные слова «имеет склонность к научной работе». И только у пятерых из них в их аттестациях он нашёл более или менее похожие дидактики: «принимал участие в конкурсе научных работ», «интересуется наукой», «в практической деятельности применяет научный подход» и так далее. Конечно, Сергей взял на заметку всех, но, в первую партию на перевод в Санта-Пальмес он наметил только эту пятёрку офицеров. Учить их Методологии координированных переключений (МКП) надо было, как следует, так, чтобы они в будущем сами могли ей обучать других офицеров. Для достижения такого качества обучения за один раз, методически было бы не грамотно обучать больше пяти человек. Именно так и велось обучение в Военно-морской академии Русландии. По своему педагогическому опыту Сергей хорошо понимал, что один и тот же материал каждый обучаемый воспринимает как-то по-своему, исходя из его личных способностей и опыта предыстории жизни. Когда учеников мало, не более пяти, то преподаватель, в процессе диалога с ними всегда поймёт, как тот или иной ученик воспринял его материал. И, если он не так воспринял преподаваемый материал, что чаще всего и бывает, то преподаватель всегда на лекциях и практических занятиях это поймёт и подкорректирует правильность его понимания материала. А когда учеников много - 20;30, то в процессе лекции это уже преподавателю сделать невозможно. Не только потому, что у него на всех не хватит времени, но, главное ещё, что ученики, в большом коллективе психологически всегда будут стесняться показать своё непонимание преподаваемого материала перед товарищами. Каждому такому ученику будет казаться, что не понимает преподавателя только он один, а все остальные – всё понимают. А на ближайшем семинаре, контрольной или расчётно-графической работе это коллективное разное понимание одного и того же материала или просто его непонимание – вылезет наружу пышным букетом. Поэтому больше пяти человек Сергей за раз обучать не будет и не позволит своим обученным офицерам самим обучать более пяти человек.
Проработав неделю в Главном штабе ВМС, Мещерский снова вернулся в Санта-Пальмес. О своей проделанной работе доложил генералу Янгу. Он, в свою очередь, доложил Президенту. А Президент уже дал указание Министру обороны Бенджамину Тейлору перевести этих пятеро офицеров из ВМС в штаты проекта «Виттельсбах». Через десять дней, сдав свои дела и должности, они прибыли в Санта-Пальмес. Их разместили в местной гостинице и Мещерский начал усиленно с ними заниматься. Занятия проходили у него в кабинете. Через два месяца они уже были великолепно им подготовлены как теоретически, так и практически, получив небольшой практический навык математического моделирования и применения пакета прикладных программ МКП. После этого Мещерский через Янга тем же порядком вызвал с действующего флота следующие тридцать офицеров из того списка, который он получил более двух месяцев назад в Главном штабе ВМС. Для их размещения с семьями Янгу пришлось временно взять в аренду частный дом. В будущем он планировал построить для них несколько жилых домов со служебными квартирами. Тридцать прибывших офицеров Мещерский, с пятёркой обученных им офицеров, разделил на шесть групп по пять человек в каждой. Снова начался процесс их обучения. Теперь уже их обучали пять только что обученных офицеров и сам Мещерский. Профессор Бредберри через своего заместителя по МТО выделил им пять помещений и снабдил компьютерами. Через два месяца были обучены и они. Итого, исключая Мещерского, было подготовлено 35 преподавателей. Пока Мещерский не делил их на кафедры, так как на данный момент времени надо было срочно наработать как можно больше самих преподавателей МКП для обучения гигантского количества будущих сотрудников большого закрытого проектного института.
Больше ста человек научных сотрудников для малого института было не надо, из них 35 уже было обучено. Поэтому из того первоначального списка флотских инженер-механиков, кто выразил желание заняться наукой, Сергей отобрал последние 65 офицеров и обычным порядком через Янга перевёл их для дальнейшего прохождения службы в штаты проекта «Виттельсбах». Теперь уже Янгу пришлось купить в Санта-Пальмесе три жилых дома, где на служебных квартирах разместились с семьями как уже 35 обученных, так и 65 вновь прибывших офицеров.
Для получения опыта практики обучения, 35 обученных офицеров стали обучать 65 вновь прибывших. При этом образовали 35 групп. В некоторых группах было по одному ученику, а в некоторых – по два. За это время уже было построено здание малого института. Его помещения были стандартно обмеблированы и закуплена вся необходимая компьютерная техника. Процесс обучения последних 65 офицеров уже происходил в аудиториях малого института, который теперь официально назывался Научно-исследовательский институт Методологии координированных переключений (НИИ МКП).
В это время состоялся важный разговор между генералом Янгом и профессором Бредберри, где генерал ему прямо сказал, что, согласно приоритетов, полученных им от Президента, пока не будет запущен в работу большой институт, никаких исследований в области биофизики не будет. Профессор Бредберри отнёсся к этому с пониманием.
Параллельно, в это же самое время, близилось к концу проектирование здания большого института. Оно было «Н» - образной формы в 25 этажей. В проекте здание получалось красивое величественное с широкой парадной мраморной лестницей, с большими светлыми комнатами, с огромным пышным актовым залом, с комфортабельным конференц-залом и уютными кабинетами. Между двумя дворами, которые образовывало здание института, была предусмотрена высокая арка, с двух сторон украшенная колоннами. Над аркой, со стороны западного двора, большими золотыми буквами предполагалось сделать надпись: «Знать – значит предвидеть» - автор Уинстон Черчилль, а со стороны восточного двора – «Небываемое бывает» - автор Пётр ;. Это были любимые цитаты генерала Янга, которые он распорядился выгравировать с двух сторон арки. По его мнению, они кратко, но точно отражали будущее назначение института. Посередине двух дворов предполагалось построить фонтаны, вокруг них посадить деревья, сделать пешеходные дорожки, украшенные с двух сторон цветочными клумбами, поставить скамейки. Даже по внешнему виду здания института, у его будущих сотрудников должно было, по замыслу Янга, возникать чувство гордости за принадлежность к такому учреждению.
- «Раз Президент назвал этот проект «Виттельсбах», значит и красота его главного здания должна быть хоть в какой-то степени достойна красоте дворцов Людвига ;; Баварского», - так думал генерал Янг.
Постоянно контролируя процесс проектирования, генерал Янг оставался очень им доволен. Остальные здания закрытого городка были типовыми стандартными. Это жилые дома, больница, поликлиника, две школы, детские сады, бассейны, спортзалы, различные магазины и так далее. Имея все эти данные, Тони Янг уже мог ориентировочно прикинуть, какую земельную площадь ему надо закупить у муниципалитета. Он тщательно изучил карту города Санта-Пальмес с его окрестностями. Его внимание привлёк огромный горный массив соприкасающейся с территорией Лаборатории и ограниченный крутыми скалами, выходящими на побережье океана. Высота прибрежных скал была до ста метров. Никакого пляжа у уреза воды не было. Волны прибоя бились сразу о горные скалы. Никакой растительности здесь тоже не было. Только кое-где образовался мох и рос мелкий кустарник в расщелинах скал. Индивидуального жилищного строительства здесь не было. Местность считалась неудобной для строительства жилья.
- «Отлично!» - подумал Тони Янг: «Это как раз то, что мне и нужно!»
Он съездил на это место для рекогносцировки, тщательно его осмотрел и остался им очень доволен. Не откладывая дело в долгий ящик, он поехал в муниципалитет, составил купчую и купил этот участок земли в собственность Министерства обороны. Затем, на топографической карте местности, Янг наметил план закрытого городка, начертив на нём в соответствующем масштабе все его здания. Дальше надо было разрабатывать ТЗ под строительство этого городка. И генерал снова на две недели уединился в своём кабинете, снова он стал вчитываться в каждую строчку доклада Мещерского и расчётов Бредберри.
Профессор Бредберри и Мещерский дивились его кипучей энергии и бешеной работоспособности. Казалось, что у генерала Янга нет личной жизни, хотя у него была жена и дочка, для которых он купил квартиру в одном из жилых домов Санта-Пальмес. Там он и жил сам. Неоднократно и директор, и Сергей пытались его с семьёй на выходные пригласить к себе, покупаться, отдохнуть, выспаться и просто познакомиться поближе в неформальной обстановке. Но генерал Янг каждый раз им отказывал и продолжал все выходные работать. Он глубоко осознавал то доверие, которое оказал ему Президент и подспудно догадывался, что те деньги, которые он тратит – это личные деньги Президента. Он отлично знал, что сам Президент не признаёт для себя выходных. Совесть высшего офицера не позволяла ему жить иначе. Ему было страшно даже подумать, что кто-либо мог показать Президенту фотографию, где бы он в выходной день лежал на пляже и загорал.
В это время, в семье Мещерских, произошло очень важное событие – у них родился сын. Как родители и договаривались, они назвали его Джоном. Камилла полностью ушла в заботы о ребёнке.
Генерал Янг закончил составление ТЗ на строительство типовых домов закрытого городка, провёл конкурс и снова выбрал строительную фирму, возглавляемую генеральным директором Бобби Колхауном. Генералу очень нравилось, как Бобби Колхаун построил здание малого института, и, как он и обещал, все последующие заказы отдавал ему. За короткое время сравнительно небольшая строительная фирма Колхауна, с оборотом в единицы миллионов долларов, резко расширила свой оборот в сотни миллионов долларов. Строительная мощность фирмы увеличилась в разы. Бобби Колхаун был вне себя от счастья и поэтому любые малейшие пожелания генерала он выполнял качественно и быстро. Своей ответственностью, порядочностью и работоспособностью он был чем-то похож на генерала Янга. Они как два пса по привлекавшему их запаху нашли друг друга, принюхались друг к другу и стали совместно добывать себе пищу. Оба были бесконечно довольны друг другом.
В ТЗ входило и строительство специального ограждения всей территории закрытого городка. Более того, ТЗ предусматривало сначала строительство ограждения, а уже потом самого городка. Ограждение представляло собой семиметровый глухой закрытый забор, весь увешанный камерами наблюдения, информация от которых должна была стекаться на центральный пульт управления охраной. С этого момента активно к работе в проекте «Виттельсбах» подключился и заместитель генерала Янга по безопасности – полковник Клаус Шульц.
А вскоре был готов и сам проект здания большого института. Для его приёмки генерал Янг летал в столицу, так как там находилась сама проектная фирма, которую он по конкурсу выбрал. Проект ему очень понравился. Как и было заложено в ТЗ, его рабочая площадь допускала увеличение сотрудников института на 100%. Дальше Янг действовал по накатанной схеме: конкурс и выбор победителя. Но, так как в Заказной ведомости к проекту была указана строительная фирма Бобби Колхауна, как единственного поставщика, то, следовательно, согласно действующего законодательства, его фирма была признана закупочной комиссией – как   фирма выигравшая конкурс.
Снова генерал Янг стимулировал её десятипроцентной надбавкой за каждый месяц досрочной сдачи работ. Теперь он уже сам не мог уследить за столь гигантским размахом строительства, поэтому, при проекте «Виттельсбах» было образовано военное представительство, которое и взяло на себя роль следить от имени Министерства обороны за ходом строительства столь секретного закрытого городка на всех многочисленных его объектах. Без согласующей подписи военпредов не принимался ни один объект. Строительство велось бешеными темпами. Фирма Бобби Колхауна зарабатывала хорошие деньги.
Через три месяца после рождения Джона, Камилла сказала Сергею, что она снова беременна. Супруги жили в мире и согласии, радовались жизни, возились с Джоном. Малыш родился здоровый и крепкий. Но Камилла лучше Сергея понимала, как хрупко их счастье и как неопытен Сергей в той игре, в которую он ввязался. Это очень жестокая игра, в ней нет компромиссов, в ней нет и пощады. Проигравшего ждёт неминуемая смерть. Она зорко наблюдала за ходом дел Сергея и ждала своего момента, когда ей необходимо будет вступить в игру.
Наконец настало время, когда встал вопрос о наборе сотрудников большого проектного института. Пожалуй, это была самая тонкая и самая сложная задача. Снова генерал Янг стал вчитываться в доклад Мещерского. Но тут ему помог профессор Бредберри. Он предложил поручить эту работу своему заместителю по науке – профессору Френку Осборну. Он мотивировал это тем, что, во-первых, сама Лаборатория ведёт широкий спектр научных работ в разных областях науки и техники. Во-вторых, непосредственно руководя этими работами, профессор Осборн по ходу своей работы должен часто напрямую общаться с Министром науки, образования и другими министрами разных отраслей промышленности, в чьих интересах Лаборатория ведёт те, или иные научные работы.
Выслушав предложение профессора Бредберри, генерал Янг согласился с ним, что лучшей кандидатуры на эту работу не найти. Но, для того, чтобы министры не «делали одолжение», а выполняли официальное служебное задание, генерал об этом доложил Президенту. Говард Грант прекрасно понял, что без него здесь не обойтись и дал соответствующие распоряжения министрам. А когда профессор Осборн, после соответствующих указаний Президента начал свои контакты с различными министрами, то выяснилось, что все страхи и опасения о сложности набора сотрудников, были напрасны. Когда соответствующие затребованные специалисты узнавали о тройном окладе, они уже не обращали внимания на строгий режим закрытой зоны и с удовольствием и энтузиазмом предлагали свои услуги. На каждую специальность, на каждую отрасль промышленности людей просилось больше чем требовалось. Сам профессор Осборн одиночно с такой работой справиться уже не мог, поэтому в помощь себе он подключил штатный Научно-исследовательский отдел (НИО) Лаборатории, который по его должности был ему подчинён. Эта работа была очень длительной и скрупулёзной. Кроме отбора кандидатов по профессиональным качествам, ещё требовалось на них и членов их семей оформить допуск к секретным работам. Этой работой стал заниматься полковник Клаус Шульц. Одному ему такую работу было нереально потянуть, поэтому он стал резко расширять свои и так разветвлённые штаты Управления безопасности проекта «Виттельсбах». Его Управление делилось на отделы, отделы – на бюро, бюро – на сектора. Каждое его подразделение ведало своим направлением в обеспечении безопасности: по личному составу, по охране зоны, по режиму, по защите информации, по секретному делопроизводству и так далее.
Параллельно по времени с этой работой шёл набор работников в различные обеспечивающие службы, как самого большого института, так и всех коммунальных служб городка. Кроме этого, так же параллельно по времени шёл набор работников в различные медицинские учреждения института и городка, и так же набор работников в различные образовательные учреждения, то есть школы, детские сады, различные спортивные клубы. Для организации этой работы генерал Янг создал очень мощное и разветвлённое Управление кадров проекта «Виттельсбах». Во главе этого управления он поставил своего сослуживца по предыдущей своей должности – опытного кадровика полковника Дика Скотта. Для набора работников в различные обеспечивающие службы полковник Скотт работал в тесном контакте с заместителем директора по МТО Мартином Марлоу. В помощь Дику Скотту по набору медицинских работников директор Лаборатории выделил своего начальника медицинской службы, а для набора работников в различные образовательные учреждения – выделил   в помощь своего начальника Учебного отдела.
Особенность данной работы была в том, что на всей территории закрытой зоны не должно быть никаких частных предприятий. Все магазины, спортивные комплексы, медицинские учреждения, школы, детские сады и так далее – всё должно было быть только государственное. На всех работников обеспечения служба безопасности полковника Шульца так же оформляла допуска.
Генерал Янг постоянно подгонял и стимулировал Бобби Колхауна, как только мог. И так получилось, что одновременно по времени совпало окончание строительства всех зданий городка с окончанием набора и оформления допусков на всех нанятых работников института и его обеспечивающих служб. На всю эту работу ушёл год. За этот год Мещерский разделил набранных и обученных офицеров малого института на шесть кафедр, поставил им задачи на соответствующие направления научных исследований и зорко следил, как они осваивают свои научные направления.
Но, за этот прошедший год, в семье Мещерских случилось ещё одно радостное событие – у них родилась дочка, которую они назвали Мери. Счастью Камиллы и Сергея не было границ. Теперь их уже четверо в этом мире! Они уже не одиноки! … Они жили на берегу солнечного тёплого океана, жили в любви и согласии в своём шикарном коттедже, владелицей которого стала Камилла. Дети родились здоровыми и крепкими. Сергей – как глава семьи был на очень высокооплачиваемой государственной службе на виду у самого Президента. Что им надо было ещё для полного счастья? Если и есть рай на Земле – то они и жили в раю. … Но хрупкость этого рая осознавала одна Камилла. Она была опытным разведчиком. А Сергей просто тяготился не выясненными с ней до конца взаимоотношениями, но, как дисциплинированный военнослужащий, ждал соответствующей команды Центра. По своей глубинной сути он оставался всё тем же корабельным офицером-подводником и, конечно, крупным учёным, случайно, волею непредсказуемых изгибов судьбы залетевшего в разведку.
Теперь, для начала работы по проекту «Виттельсбах», оставалось только организовать обучению МКП всех нанятых сотрудников большого института. На их обучение Мещерский направил поголовно всех офицеров малого института и само руководство института, несмотря на то, что они уже были разделены на кафедры. Их было ровно сто. Поэтому, первоначально было организовано сто групп обучения по пять человек в каждой группе. Всё их обучение происходило на площадях аудиторий малого института. … Итого первым этапом через два месяца должно было обучиться пятьсот нанятых сотрудников большого проектного института. Они, со своими семьями, прибыли в зону и их расселили по служебным квартирам. К секретной информации их пока не допускали, так как каждый день они должны были обучаться за пределами зоны в малом институте. Понимая, что скоро их надо будет загрузить работой, генерал Янг позвонил Президенту и попросил его ускорить присылку в зону технической информации по всей инженерной инфраструктуре Соединённых провинций Атлантиды. После этого звонка от Янга, Президент позвонил главе внешней разведки Эдварду Эддингтону и вскоре в секретной части большого института появилась эта информация. По каждой отрасли и под отрасли промышленности эта информация была представлена как в бумажном, так и в электронном виде.
Прошло ещё два месяца, первая партия сотрудников большого проектного института закончила своё обучение и была размещена по помещениям и приступила к основной проектной работе по построению математической модели всей инженерной инфраструктуры СПА. Их цель была ясна –  автоматически найти функционально слабые элементы, топологически слабые места и так далее, чтобы своевременно принять меры к их устранению. Роль Сергея теперь заключалась в контролировании научной правильности этой гигантской работы, её проверке, приёмке и консультациях. На это у него уходило всё рабочее время. Ещё через два месяца была обучена вторая партия сотрудников, численностью тоже в пятьсот человек и Мещерский их сразу бросил в «бой», то есть в процесс составления своей части от общей математической модели. А ещё через два месяца, была обучена последняя партия сотрудников большого института в пятьсот человек, и тоже сразу Мещерским брошена в «бой».
О начале полномасштабной работы проекта «Виттельсбах» генерал Янг по телефону доложил Президенту. Так же он доложил Президенту и о том, что ему удалось сэкономить полтора миллиарда долларов СПА.


2.13 То, ради чего

Итак, в большом проектном институте в полном объёме началось полномасштабное построение первой математической модели всей инженерной инфраструктуры СПА. Это автоматически привело к колоссальной служебной загруженности Сергея Мещерского. Ему надо было параллельно во времени контролировать, консультировать и принимать все частные куски этой гигантской математической модели у 296 проектных подразделений института, согласно отклассифицированных им отраслей и под отраслей экономики СПА. Сначала, по наивности он стал составлять три графика: график контроля проектных подразделений, график их консультаций и график приёмки у них результатов работ. Но он даже не успел их составить, как почти все проектные подразделения института буквально засыпали его просьбами о консультации. Учитывая огромную ответственность, давящую на них, специалистам этих подразделений было страшно самостоятельно принимать решение на правильность предложенного ими варианта математического описания технических систем своей части ответственности. Сказывалось полное отсутствие у них опыта самостоятельного применения теории цветных неправильно раскрашенных графов. Это была их временная трудность, но не вина. Что делать? И Сергею приходилось лично вникать то в технологию выплавки алюминия, то в технологию обогащения урана, то в технологию получения аспирина, то в технологию получения жидкого кислорода, то в технологию получения ракетного топлива и так далее.
Чтобы стать специалистом в каждой из этих областей техники, нужно было иметь специфическое техническое образование, каждое из которых получалось примерно за пять лет и ещё опыт работы в этой области. У Мещерского ничего этого не было. Было только высшее инженерное образование по специальности – ядерные энергетические установки, опыт службы на атомной подводной лодке в качестве инженер-механика, окончание Военно-морской академии по кафедре автоматики и опыт работы в науке. Но этого было достаточно, чтобы, при соответствующем пояснении специалистов, разобраться в их технологиях, технических схемах, их реализующих, вникнуть в их проблемы и подсказать им решение их вопроса. Это было хорошо, это радовало и успокаивало. Но, непреодолимо было другое – для того, чтобы разобраться хотя бы в одной такой технологии, требовалось время. Причём времени требовалось не минуты и часы, а дни и, даже – недели. Получалось, что вопросов на консультацию к Мещерскому поступало в пять раз больше, чем он мог их разрешить. Короче говоря, надо было быть специалистом во всём, или, иными словами – надо было объять необъятное. Ещё в своём НИРе, они с Кузнецовым предвидели, что здесь необходим очень высококвалифицированный Отдел технического контроля, или сокращённо – ОТК. Именно в нём должны быть специалисты по всем отраслям и под отраслям экономики. Именно специалисты ОТК должны были взять на себя функции консультаций и контроля. Кроме того, для приёмки работ по заказу Министерства обороны необходимо было аккредитовать при институте военную приёмку (ВП), которая так же должна быть укомплектована опытными специалистами по применению цветных неправильно раскрашенных графов в математическом описании технических систем во всех отраслях промышленности.
Это всё было понятно и ясно не только Мещерскому, но и генералу Янгу и профессору Бредберри. Ясно им было и другое – что на данной стадии развития МКП в СПА это было невозможно. Требовалось время, чтобы специалисты большого проектного института освоились, набрались опыта, приобрели твёрдые практические навыки. Тогда лучшими из них можно было бы укомплектовать ОТК и ВП. Поэтому, первые версии математической модели инженерной инфраструктуры СПА объективно должны были быть низкого качества.
Чтобы хоть как-то, хоть в какой-то степени удовлетворить запросы подразделений института о консультациях, Мещерский стал работать по 10;12 часов в день без выходных. Не прошло и недели такого его режима работы, и Мещерский стал засыпать у себя в кабинете. Генерал Янг это заметил и строго настрого запретил Мещерскому работать больше восьми часов в день и обязательно иметь два выходных. Ему было ясно, что таким героизмом Мещерский только сам себя загонит в угол, но проблему всё равно не решит.
Но, самым главным в этой работе было то, что только теперь Мещерский по своей прямой служебной обязанности получил неограниченный доступ к секретной информации по всей инженерной инфраструктуре СПА. Информация была актуальная, точная, легитимная и подробная. Она включала в себя принципиальные схемы с техническими описаниями, проектные, монтажные и сборочные чертежи, а также привязку каждого технического объекта и его составных частей к географической карте местности через космические фотоснимки различного масштаба. Консультации проходили в кабинете Мещерского в проектном институте. Его кабинет был рядом с кабинетом Янга. Их кабинеты были полностью автономны и включали в себя санузел, прихожую, комнату для отдыха и личную столовую. Специалисты того или иного подразделения института приносили ему на аттестованных и учтённых флэш-накопителях свою информацию. Мещерский копировал её на винчестер своего мощного служебного компьютера для изучения. Вникнув в суть вопроса, Мещерский либо тут же давал свои пояснения, либо брал тайм-аут, чтобы подумать. Часто для этого ему требовались дни или даже в отдельных сложных случаях – недели. В этом случае сотрудники, просящие его о консультации, сами консультировали его о технической сути своего вопроса.
Через месяц такой работы на служебном компьютере Мещерского скопился гигантский объём секретной информации, которую надо было переправить в Центр. Это и было то главное, ради чего он и оказался в СПА. Как передать эту информацию? Этому его в Центре не учили. Тогда было не ясно, когда он получит доступ к этой информации, на каком носителе будет эта информация и при каких условиях он будет к ней допущен? Ему надо было доложить в Центр свою ситуацию об условиях своего доступа к секретной информации и запросить инструкцию по порядку её передачи. Одно он знал твёрдо – категорически нельзя вставлять не учтённый и не аттестованный флэш-накопитель в свой секретный служебный компьютер для скачивания с него информации. Операционная система компьютера сразу фиксировала этот факт и по сети передавала его в службу безопасности. А это означало одно – провал и смерть. Часто вставлять свой учтённый и аттестованный флэш-накопитель было очень рискованно, так как это сразу вызовет подозрение у службы безопасности. Сергей знал, что полковник Шульц не стал бы считаться с его авторитетом и известностью. Он был жёсткий педантичный немец.
В ближайшую субботу после завтрака Сергей с Камиллой пошли купаться на свой пляж при коттедже, оставив детей на попечение Сэму. Сергей выбрал из стопки лежаков лежак белого цвета. Камилла это сразу заметила. Она уже давно обратила внимание, что в тот день, когда Серж брал белый лежак, вечером этого дня он уединялся в своём кабинете со своим планшетом и надевал наушники якобы чтобы послушать новости на русском языке. Может, это было простое совпадение, и Серж действительно слушал новости на русском языке. А может … . Она насторожилась. … И точно, настал вечер, и Серж снова уединился в своём коттеджном кабинете с планшетом и наушниками. … Всё! Никаких сомнений быть не могло – это был условный сигнал его выхода на связь. Чутьё и наблюдательность профессионального разведчика её не подвели.
- «А этот вечно улыбающийся и приветливый Сэм, который через Тома Форстера работает на Метлока, оказывается двойной агент! Ого! Вот это клубок! … А я, поглощённая детьми, как-то это раньше и не замечала», - с упрёком самой себе, подумала Камилла: «Это мой промах».
Далее, она сопоставила рассказы Сержа о том, чем он сейчас занят на службе, с этим его выходом на связь со своими, и ей сразу всё стало ясно. Как говорят – пазл сложился. Все мелкие на первый взгляд не связанные между собой ничего не значащие нюансы, окружавшие Сержа, сразу соединились в её мозгу и приобрели однозначно чёткий тесно взаимосвязанный смысл. … Она была опытным разведчиком и тонким профессиональным психологом.
- «Медлить нельзя! Пора срочно действовать!» - твёрдо про себя решила Камилла.
……………………………………………………………………………...
В этот вечер Сергей зашифровал следующее сообщение в Центр: «Консультирую почти весь институт. В результате, на моём служебном компьютере скопилась гигантская информация по интересующей нас теме. Прошу инструкций о порядке её передачи. Маркиз». Помятую бумажку с шифровкой, написанной симпатическими чернилами, он, как всегда, бросил в урну для мусора.
……………………………………………………………………………...
- «Николай Викторович, это генерал Орлов. Есть информация по «Интегралу», - бодрым довольным голосом сказал он в телефонную трубку.
- «Срочно ко мне. Жду», - был краткий ответ генерала Колесова, и они положили свои телефонные трубки на рычаги.
- «Голос у него уверенный. Значит, новости будут хорошие. … Да и вообще, Орлов образцовый оперативник. У него всегда всё нормально. … Ну, посмотрим, чем он меня порадует на этот раз», - успел подумать генерал Колесов, как в дверь его кабинета постучали.
Вошёл генерал Орлов:
- «Здравия желаю, Николай Викторович».
- «Здравствуйте, Владимир Петрович. … Выкладывайте, чем меня порадуете?»
И Орлов передал ему секретный листок с шифровкой от Маркиза. Колесов привстал, вмиг пробежал его глазами, затем вернул листок Орлову, поудобнее уселся в кресле и довольным голосом сказал:
- «Ну, что ж, … мы не зря сделали ставку на Маркиза», - потом он немного помолчал и продолжил: «Почти через два года нахождения в спец. командировке он, наконец, подобрался к интересующей нас информации. … Да, а тару приготовили?»
- «Так точно. Наш технический отдел изготовил малогабаритный спец. флэш-накопитель ёмкостью два терабайта. Естественно, никакого излучения у него нет. Более того, при вставлении его в разъём компьютера, контроллер, встроенный в него, автоматически испускает соответствующий вирус, который стирает в соответствующих ячейках памяти информацию о его входе в компьютер и считывании с него информации. Затем этот вирус бесследно самоуничтожается».
- «Вы уверены, что тара надёжна?»
- «Если их система защиты предусматривает появление таких вирусов, что маловероятно, то они его могут перехватить раньше, чем он успеет самоуничтожиться. А если нет – то тогда одним и тем же спец. флэш-накопителем можно пользоваться постоянно».
- «Ну и что Вы решили?»
- «Каждый раз при встрече агента резидентуры со связником надо принимать от него информацию на старом флэш-накопителе и передавать ему из Центра новый – с другим вирусом, но действующим точно так же. Тогда Маркиз будет гарантирован от подозрений. А там пусть Шульц разбирается, кто занёс этот вирус, так как в служебный компьютер Маркиза почти все сотрудники института суют свои флэш-накопители».
- «Шульц – это очень серьёзный противник. Помните это».
- «Я помню об этом. … Да, Николай Викторович, докладываю – я дал команду резиденту начать операцию по вербовке жены Маркиза».
- «Отлично. О её результатах мне немедленный доклад. Посмотрим, насколько верен Ваш аналитический расчёт. … А момент начала вербовки Вы выбрали абсолютно точно», - потом, подумав, Колесов добавил: «Сколько времени займёт эта операция?»
- «Я думаю – неделя, максимум – две. Её будет лично проводить заместитель резидента, под общим руководством самого резидента. А пока дам шифровку Маркизу, чтобы ждал наших инструкций».
- «Ну, что ж, – хорошо. … У Вас есть, что ещё мне доложить, Владимир Петрович?»
- «У меня всё, Николай Викторович».
- «Тогда желаю успехов и жду доклада».
Генерал Колесов привстал со своего кресла и подал руку Орлову. Пожав руку начальнику, генерал Орлов вышел из его кабинета. Оба генерала были довольны сложившейся в СПА оперативной ситуацией по операции «Интеграл». … Но они уже опоздали. Ситуация вышла из-под их контроля и стремительно стала развиваться сама по себе.
……………………………………………………………………………...
В указанное ему время, кинув смятую шифровку в корзину для мусора, Сергею стало легче:
- «Дело сделано», - пронеслось у него в голове.
Он шумно выдохнул, сняв нервное напряжение. Затем поднялся на второй этаж коттеджа в их общую с Камиллой спальню и расслабленно упал на кровать. Камиллы в спальне не было. Она в соседней комнате укладывала спать детей. Лёжа на кровати, Сергей блаженно закрыл глаза. Он устал. … Устал физически, ведь позади была тяжёлая неделя беспрерывных, напряжённых консультаций. Но главная его усталость – была моральная. Уже почти два года он находился в Соединённых провинциях Атлантиды. Два года он ведёт двойную жизнь. Он не может ни на минуту расслабиться, боится что-либо сказать во сне, прекрасно понимая, что всё здесь прослушивается. Это изматывало. Да, такое постоянное напряжение можно переносить, когда знаешь точную дату его конца. Но больше всего морально давило то, что он не мог знать, не мог даже предвидеть, когда всё это кончится! И кончится ли это вообще когда-нибудь, хотя бы в принципе! ... Но в жизни у него не было выбора – надо было терпеть, забыть себя и чётко делать своё дело. И Сергей стал мысленно вспоминать:
- «Как было хорошо в подводной лодке, среди своих матросов! Быть душевно расслабленным, окружённым их доверием и любовью. Как я тогда это не ценил?! …», - тут Сергей поймал себя на мысли, что он уже даже стал думать по-английски. А мысли всё бежали и бежали: «А сейчас даже с собственной горячо любимой женой я вынужден играть в кошки-мышки, скрывать от неё свою истинную сущность, говорить ей неправду. … А она, наивная, принимает всё как есть за чистую монету и ни о чём не догадывается! … Ну, когда же командование Центра примет решение о её вербовке? Ведь были у них такие намерения. … Или они забыли о них?» - Сергей даже иронично улыбнулся этой неожиданной мысли и продолжал мечтать дальше:
- «А сейчас там у нас – зима. Здесь они даже не понимают, что это такое. Для них это просто время года. … Сейчас я бы мог там кататься на лыжах. … А как мне нравилось рано утром ещё в темноте одному в пустом сосновом лесу скользить по лыжне, наслаждаться собственной силой, здоровьем, свежим морозным воздухом, одиночеством и удивительным звуком скрипящего снега. … А какая это красота, встречать рассвет посреди пустого заснеженного лесного озера! Когда постепенно сереет восток, потом он розовеет, потом над вершинами снежных куполов прибрежных сосен покажется маленький кусочек ярко оранжевого солнца и сразу … как по мановению волшебной палочки, природа преображается, голубоватый снег становится розоватым, появляются длинные тени, гаснут ночные звёзды …».
- «Серж, я уложила детей, пошли, искупаемся на ночь?» - Мещерский опомнился, … мечты улетели. Он открыл глаза и снова оказался в СПА, и сразу вспомнил о своих непростых обязанностях.
- «Да, Ками, пойдём», - просто и с нежностью ответил ей Сергей.
Они быстро переоделись и, взявшись за руки, побежали на пляж. С разбегу кинулись они под основание набежавшей волны прибоя, вынырнули и весело поплыли рядом. Как всегда, Сергей отставал. Накупавшись, они вышли на берег. Потом они вместе приняли душ, поговорили о пустяках и легли спать. В постели они любили друг друга так же неистово, как и в первый раз. Теперь, когда у них появились дети, это уже было не просто обоюдное влечение, это уже было нечто совсем другое, чем-то большим. Наверно именно это и называют любовью. Они словно вошли друг в друга не только телесно, но и духовно. Они стали единым целым. Утолив первую страсть, они, молча обнявшись, лежали в постели, и им казалось, что каждый читал мысли другого. Потом они уснули. А утром в воскресенье случилось неожиданное. К своему стыду Сергей понял, что он до сих пор до конца не знал свою жену.
Позавтракав и покормив детей, Камилла снова предложила Сергею искупаться. В этот зимний день здесь, в тропиках, погода стояла пасмурная, дул довольно сильный ветер с океана, и даже в их маленьком заливчике при коттедже усилилась волна. Честно говоря, Сергею купаться не хотелось, но спорить с Камиллой он не стал. Как всегда, они попросили Сэма побыть с детьми, а сами пошли на пляж купаться. Над их заливчиком стоял усилившийся рокот прибоя, скрипели стволы пальм, раскачивающихся на ветру, шелестели листья их крон. … Всё было непривычно, как-то не так, как всегда. … Камилла огляделась, она была чем-то довольна, но чем конкретно, Сергей понять не мог. … Когда они очутились за полосой прибоя, Камилла, как обычно, не стала отрываться от Сергея, а брасом поплыла с ним рядом, и это тоже было не характерно для неё. … Неожиданно, она прямо ему в ухо сказала:
- «Серж, не удивляйся, я абсолютно точно знаю, что ты русландский разведчик».
Глаза Сергея от неожиданности широко раскрылись, его нижняя челюсть отвисла. От внезапного волнения он сбил дыхание, и набежавшая волна попала ему прямо в рот. Инстинктивно он попытался сделать вдох, но вместо этого в лёгкие ему попала вода. Сергей сразу закашлялся и испуганно уставился на Камиллу. В первые секунды, ошеломлённый услышанным, он не мог сообразить, что ей сказать, как ответить? Жёстким безапелляционным командным голосом, которого Сергей даже не предполагал у Камиллы, перекрикивая шум ветра и шелест барашков волн, подавляя волю Сергея и не давая ему даже опомниться, она продолжала:
- «Я твоя жена и поэтому всегда буду там, где и ты до самой смерти. Ничего не бойся, всё нормально. Свою догадку я не сказала и не скажу никому, хотя и являюсь майором внешней разведки, посланной тебя соблазнить и завербовать. Но ты – и есть моя жизнь, и я сама иду к тебе на вербовку. Да, я здесь родилась, но всю жизнь меня здесь только использовали, и никто не хотел брать меня в жёны. А ты взял, поэтому для меня ты и есть моя Родина! Отныне, я буду помогать тебе работать. И, если ты работаешь на разведку Русландии, значит и я, буду работать на неё».
Сергей был ошеломлён, он не знал, что ответить. В первый момент он хотел всё отрицать. Но на такую откровенность ему показалось это и глупо, и оскорбительно для Камиллы. А что конкретно отвечать, он не мог сообразить. От волнения его сердце сильно билось, толчки крови гулко отдавались в ушах, пульсировали жилы на висках. Его сознание страшно раздирали две противоположные мысли: ответственность перед своими по соблюдению режима конспирации и чувство любви и преданности Камилле. … Он продолжал молчать.
Но Камилла, как тонкий психолог, была готова к его молчанию, она предвидела такую его реакцию. Это было закономерно, это было нормально. Своё поведение она продумала до тонкости. Всё шло по её плану. Только здесь, заглушаемая шумом прибоя, шелестом барашков волн, воем ветра она и пошла на этот акт. Все помещения коттеджа прослушивались насквозь. Заверениям Метлока о том, что прослушка в коттедже отключена, она не верила ни секунды. Их личные мобильники, с которыми они не расставались, так же давали прослушку даже в выключенном состоянии. Поэтому у неё оставался только один способ пойти самой на вербовку – купание в океане, заглушаемое шумом прибоя. А сегодня шум прибоя был особенно сильный. … Камилла продолжила:
- «Серж, эти два года я всегда, после твоего уединения», - причём слово «уединение» она произнесла с явной иронией: «с наушниками и планшетом, раскрывала брошенные тобой в урну скомканные бумажки, где ты симпатическими чернилами писал колонки цифр. Конечно, самих цифр я видеть не могла, но по вдавленным следам от твоей авторучки, хоть и с трудом, но всё равно я их всегда замечала. Что это такое – я прекрасно знаю. Я в разведке уже восемнадцать лет, а ты в ней дилетант. Я их снова комкала и бросала на место. Если бы я хотела тебя сдать, то я бы это сделала уже давно, и не было бы никакого ни малого, ни большого институтов и всего прочего. … Неужели этот факт тебя не убедит, что я добровольно иду на вербовку?! … Я жду твоего ответа».
Её улики были бесспорны и били наотмашь, всё отрицать было бесполезно и глупо и, тяжело вздохнув, Сергей с трудом выговорил:
- «Да, Камилла».
Их подбросило набежавшей волной, потом опустило вниз.
- «Что «да»?!»
- «Да – это значит, что сегодня доложу в Центр, что я тебя завербовал», - Камилла в ответ улыбнулась и сказала:
- «Хорошо, только по выходе на берег не забудь взять белый лежак», - опять с иронией сказала ему Камилла.
- «Как?! Ты и это знаешь?!»
- «А как же, мой милый – уметь наблюдать, сопоставлять факты и их анализировать – это одно из главных качеств разведчика. Чего у тебя абсолютно нет. Ты просто играешь сам себя, рассеянного, увлечённого талантливого и трудолюбивого учёного. Этим ты всех покорил и поэтому не вызываешь подозрений. Но, тем не менее, однажды ты уже был на грани провала».
- «Это когда?» - с испугом, отплёвываясь от солёной воды, спросил её Сергей.
- «Да, когда на вилле у четы Бредберри ты стал петь русскую песню «Катюша».
- «А почему ты считаешь, что тогда я был на грани провала?»
- «Да потому, милый мой, что эта песня о любви к своей Родине. Человек, ей изменивший, никогда таких песен петь не будет. А ты её спел. А отсюда любой мало-мальски грамотный разведчик сделает однозначный вывод – на кого ты на самом деле работаешь. Чета Бредберри – такие же лохи в разведке, как и ты. Поэтому твой демаскирующий тебя промах, и сошёл тебе с рук. Но ты, не замечая этого, поставил себя на грань провала».
- «Ну ты и даёшь! Честно говоря, я думал, что ты проще».
- «Да, милый, теперь ты узнаешь меня с другой стороны, всю по-настоящему».
- «Ками, … я рад этому. Все эти годы мне было больно и противно скрывать от тебя своё назначение, врать тебе».
- «А что тебе оставалось? … На самом деле врала я, посылая в конце каждой недели своему командованию донесение, что ты в порядке и не вызываешь подозрений. Поэтому эти два года я рисковала, гораздо больше тебя».
- «Это почему?»
- «Да очень просто. Если бы моё начальство по другим каналам узнало бы на кого ты в действительности работаешь, то, сопоставляя с этим фактом мои донесения, оно сделала бы однозначный вывод, что я тобой завербована. А это уже классифицируется как измена. У нас за неё сажают на электрический стул».
- «О Боже! И ты молчала?!»
- «Милый, я молчала ради твоей же безопасности».
- «Не понял, почему?!»
- «О, Боже мой! Ну, какой же ты простак! И как только ваше руководство рискнуло послать тебя к нам? … Хотя, … играя простака, а по сути самого себя, ты уже многого добился. … Нет, это неверно – ты прирождённый артист. А это, кстати, главное качество разведчика. Здесь ты молодец, на высоте и я тебя хвалю. Не знаю, хвалит ли тебя твоё настоящее начальство? … Ну, а теперь расскажу тебе о твоей безопасности, слушай. … Самый главный закон разведки – это то, что каждый в ней должен знать только то, что ему положено для выполнения его конкретного задания и категорически – ничего лишнего. … Мне не понятно, почему ты это не знаешь? Эти два года я тебе была не нужна для выполнения твоей миссии. Поэтому я и не раскрылась перед тобой. Теперь, надеюсь, тебе это понятно?»
Их снова подбросило набежавшей волной и опустило вниз. Каждый раз, находясь на вершине волны, кудрявые барашки волн накрывали их с головой, и их разговор прерывался.
- «Да», - теперь уже уверенно ответил ей Сергей.
- «Сейчас твоя оперативная ситуация резко изменилась. Тебе нужен человек для передачи своим в вашу резидентуру собранных тобой сведений. Ты слишком заметная фигура, со всех сторон находящаяся под наблюдением. И, если ты сам выйдешь на контакт со связником резидентуры, то этот факт будет тут же зафиксирован. А это классифицируется уже как измена. А ты, напоминаю тебе, если ты забыл – являешься гражданином СПА. Поэтому, пройдя следствие и суд, ты будешь, без всякого сомнения, посажен на электрический стул. Мы с тобой играем в очень опасную игру. Здесь малейшая ошибка карается смертью».
Их опять подбросило вверх и сорвавшейся пеной с барашка волны окатило их головы. Но они этого уже не замечали – слишком важен был их разговор. Он определял концепцию их будущего оперативного взаимодействия. Миссия Мещерского в СПА выходила на качественно новый уровень. Камилла продолжала:
- «А теперь смотри, какие тебе и твоему начальству будут дивиденды, если эту работу возьму на себя я: Во-первых, за мной гарантировано, нет наблюдения, наоборот, я – майор разведки и являюсь одной из многих, кто за тобой наблюдает, поэтому я никак не могу быть заподозренной. Во-вторых, я жена-домохозяйка, и поэтому ни у кого не возникнет подозрения. Если я выеду в город за покупками по магазинам. Это для моего статуса естественно и поэтому нормально. А в магазинах обычно много народу, следовательно, это идеальное место, где можно незаметно выйти на контакт со связником вашей резидентуры. И, в-третьих, как жена я тесно общаюсь с тобой, поэтому и с этой стороны я вне подозрений», - и уже совсем наставительным тоном она резюмировала:
- «Запомни, милый, у тебя сейчас просто нет другого выбора».
- «Да, ты права», - угрюмо буркнул Сергей, отфыркиваясь от солёной воды, попавшей ему в рот, и Камилла снова перехватила инициативу в их разговоре:
- «Ну, а теперь, перед тем как плыть к берегу, напоминаю тебе, что на берегу категорически между нами не должно быть никаких разговоров о разведке. Все, буквально все помещения коттеджа тщательно прослушиваются».
- «Это понятно», - ответил ей Сергей и Камилла продолжила:
- «Если у меня или у тебя на берегу появится такая потребность, то свои вопросы и ответы мы должны друг другу писать только на бумаге. А затем её сжигать».
- «Это естественно. Теперь давай поплывём к берегу», - сказал ей Сергей.
Он уже вполне успокоился, первый испуг, первая растерянность прошли, и он стал входить в новую для него оперативную ситуацию.
- «Ещё раз напоминаю, когда выйдешь на берег, то не забудь взять белый лежак», - опять наставительно сказала ему Камилла. И она уже тоже вошла в свою новую роль – быть наставницей в делах разведки перед дилетантом мужем.
Несколько сильных взмахов рук и Сергей с Камиллой подплыли к пенной черте прибоя. Дул ветер, пахло солёной водой и йодистыми водорослями, выброшенными на берег. Ещё один рывок и Сергей очутился на гребне набежавшей волны прибоя. От сильного противотока стекающей воды от предыдущей волны, гребень набегающей волны заострился, его вершина закруглилась, запенилась и нависла над обнажившейся галькой прибрежного дна. Увлекаемый вихрем обрушившегося гребня, Сергей полетел вниз. Его закружило и мощной струёй выбросило на берег. Теперь надо было быстро встать на ноги и, преодолевая сильный напор откатывающейся волны, выйти на берег.
Сергей вышел на берег. Но теперь берег уже был другой, не такой как раньше. На нём теперь жила не просто любимая, красивейшая из всех женщин, мать его детей – теперь на нём уже жила соратница по его тайной борьбе, готовая разделить с ним весь риск и невзгоды его непростой жизни. Он внутренне улыбнулся. Вдруг на мгновение из разрывов туч показалось солнце. Оно блеснуло ему, как будто говоря: «Не бойся, иди смело вперёд. Теперь вы вместе вдвоём. Я за вас». Камилла подошла к Сергею сзади и заглянула ему в глаза. Взгляд её говорил:
- «Ну что, ты не берёшь белый лежак?»
Сергей понимающе кивнул ей, как бы ответив:
- «Сейчас возьму», - он подошёл к стопке лежаков и выбрал белый лежак. Камилла взяла – красный. Хотя стояла обычная тропическая духота, но солнца не было. Всё небо было в тучах – типичная зима в этих краях. Для порядка они немного полежали на них и медленно пошли к дому.
Весь оставшийся день воскресенья они возились с детьми. Мери в основном спала в своей колясочке, просыпаясь только за тем, чтобы покушать, а Джон, недавно научившийся ходить, радовался этому. Гукая и улыбаясь, он бегал по всем комнатам коттеджа. Он падал, вставал, залезал на стулья, на стол, на кровать родителей. Он открывал все дверца у всех шкафчиков и с интересом разглядывал их содержимое. Ему всё было интересно.
Вечером после ужина, когда Камилла уложила детей спать, они уже вдвоём вошли в коттеджный кабинет Сергея. Теперь он считал необходимым показать Камилле всю процедуру выхода на связь с Центром. Сергей, молча, подал Камилле блокнот и авторучку для записи вопросов, но она сделала отрицательный жест рукой, давая ему понять, что поймёт всё и так. Сергей медленно запитал свой спец. планшет и медленно настроил встроенный в него радиоприёмник на нужную волну. Пальцем он указал Камилле на номинал её частоты, как бы давая ей понять, чтобы она его запомнила. Камилла понимающе кивнула головой. Потом Сергей дал один наушник Камилле, другой вставил в своё ухо. Когда подошло определённое время, на которое он тоже пальцем указал Камилле на встроенные в спец. планшет электронные часы, Сергей взял блокнот, авторучку и стал быстро записывать диктуемые ему цифры. Камилла не понимала русский язык, но на всё смотрела с явным пониманием. Записав все цифры, а их было немного, Сергей показал Камилле, какой файл дешифратора надо активировать. В ответ она ему кивнула, давая этим понять, что ей всё ясно. Потом он активизировал его. Сразу образовалось окно, куда надо было вводить цифры. Сергей жестом предложил самой Камилле ввести в его окно ввода записанные цифры, а потом нажать на клавишу «Enter». Когда Камилла выполнила это, то на экране планшета мгновенно высветился дешифрованный текст сообщения Центра. Он был на русском языке и очень короткий: «23.00 мусорное ведро». Сергей в блокноте написал перевод этой шифровки на английском языке. Камилла прочла его и закивала головой. Оба всё поняли. У Сергея оставалось ещё три часа времени, чтобы обдумать текст донесения в Центр. Он взял блокнот и написал на нём по-английски «Ты сейчас займись по хозяйству, а я в одиночестве буду обдумывать текст донесения. Потом покажу его тебе на английском языке, так же покажу и всю процедуру его шифрования». Камилла прочла и опять понимающе закивала головой. Потом ушла заниматься хозяйственными делами. Сергей остался один в кабинете. Как его учили – донесение должно быть как можно короче. Сказать в нём надо было о многом. Он стал думать, времени у него было предостаточно. Через час он составил следующий текст донесения «Камилла сама пошла на вербовку. Она предъявила мне целый ряд бесспорных доказательств моей разведдеятельности, которых невозможно отрицать. Но за это время она меня не сдала. Это убедительно доказывает искренность её намерений. Мотивами её вербовки являются: сохранение целостности семьи и обида на своё начальство, которое её только использует. Оказывается, она майор разведки и имела служебное задание меня соблазнить, на этой почве – завербовать и далее следить за мной. Что она, официально делает и по сей день, вводя в заблуждение своё начальство. Под неопровержимостью её доказательств, я решил принять её вербовку. Свои услуги нашей разведке она видит в том, что будет передавать добытую мной информацию связнику резидентуры. По её мнению, мне это делать категорически нельзя. В связи с изложенным, прошу Вас:
1 - диктовку цифр Ваших сообщений делать на английском языке;
2 - передать мне через связника:
- новый спец. планшет с программами дешифратора и шифратора на английском языке;
- специальный ёмкий флешь-накопитель, способный не оставлять своих следов считывания информации в операционной системе моего служебного компьютера;
- новую ручку с симпатическими чернилами.
Жду инструкций. Маркиз».
Текст донесения получился большой, но, сколько бы Сергей не думал, сократить его никак не мог. Ничего лишнего в нём не было. Он быстро перевёл его на английский язык и записал на листке из блокнота, потом позвал Камиллу. Камилла пришла. Она была предельно собрана и серьёзна. Молча, Сергей дал ей для прочтения листок донесения на английском языке. Она быстро его прочла и удовлетворённо закивала головой. Текст донесения её устроил. Потом Сергей показал ей, как вызвать программу шифратора. И в открывшемся поле ввода этой программы на экране планшета стал быстро набивать текст донесения на русском языке. Набрав этот текст, он нажал на клавишу «Enter» и почти мгновенно на экране планшета высветились колонки цифр шифровки. Затем Сергей на листке блокнота написал Камилле «Сейчас я тебе дам ручку с симпатическими чернилами, и ты сама на листке запишешь эту шифровку». Камилла опять понимающе закивала головой. Сергей, молча, дал ей ручку с симпатическими чернилами, и Камилла начала работать. Работала она быстро, аккуратно и предельно внимательно. Пол часа у неё ушло на запись шифровки. Она ещё успела проверить написанное, после чего чернила стали постепенно блекнуть и через десять минут исчезли совсем. Далее Сергей показал Камилле как надо сначала удалить из памяти спец. планшета файлы дешифровки и шифровки. А затем затереть то место в памяти планшета, на котором они хранились. Камилла понимала всё слёту, молча. Она была удивительно сообразительна и только успевала кивать головой. Когда всё было закончено, то до 23.00 оставалось ещё двадцать минут. Сергей предложил Камилле самой смять листок с шифровкой и кинуть в мусорную урну на кухне. А также на кухне сжечь все прочие листки бумаги с дешифровкой, шифровкой и переговорами с Камиллой.
Камилла сделала всё точно, и они легли в свою постель. Возбуждение и нервное напряжение у них обоюдно было большое. Они лежали, молча, обнявшись и прижавшись, друг к другу. Сегодня их не тянуло заниматься любовью. Ровно в 23.00 они услышали тихие осторожные шаги на кухне, … потом они пропали.
В эту ночь Сэм решил развлечься с друзьями в боулинг-клубе. Он весело провёл время за кружкой пива, болтовнёй и боулингом. На следующее утро шифровку от Маркиза получили в Центре.
………………………………………………………………………….......
В первый момент, прочитав эту шифровку, генерал Орлов был шокирован:
- «Боже мой! Все труды, все расчёты, все надежды, связанные с Маркизом, рухнули! Неужели он так глупо завербован в тёмную?!» - от охватившего его волнения Орлову стало душно. Он открыл форточку в своём кабинете и с наслаждением стал вдыхать свежий морозный воздух. Запахло снегом. Он немного успокоился. Его мозг постепенно остыл и мысли приняли прежнее спокойное холодное течение.
Его первая мысль о вербовке Маркиза в тёмную была основана на многолетнем классическом опыте разведдеятельности. В его голове возникла ситуация, что возможно, Камилла по заданию Метлока сама пошла на ложную вербовку с целью контролировать добытую Маркизом информацию и заменять её дезой (на сленге разведчиков это дезинформация – прим. автора), тем самым сводя на нет всю работу внешней разведки Русландии. А сам Маркиз, при этом, думал бы, что он добросовестно работает на своих. … Но, успокоившись и подумав, Орлов отбросил эту мысль. Долго гнать дезу ни у одной разведки мира не получалось. Рано или поздно противная сторона это замечала. При этом разведчика либо сразу ликвидировали, либо свои успевали его отозвать на Родину.
- «Стала бы Камилла заводить двоих детей от Маркиза, если бы заранее знала, что именно так всё и кончится? … А ведь она далеко не глупа! … Нет, эта версия не подходит …», - в этот момент раздумий Орлов опомнился:
- «О, Боже! Я совсем забыл, что там уже второй день как получен мой приказ о начале операции по вербовке Камиллы! Его надо срочно отменить!»
Он быстро открыл сейф, достал из него свою секретную тетрадь и написал в ней «Резиденту. Операцию по вербовки Фиалки (такой оперативный псевдоним получила Камилла во внешней разведке Русландии – прим. автора) отменяю. Старик» (оперативный псевдоним генерала Орлова – прим. автора). Потом он быстро спустился на первый этаж в секретную часть и предъявил своё распоряжение в секретной тетради с грифом срочности отправки – наискорейшей. … Его приказ тут же срочной телеграммой ушёл в резидентуру СПА. … И Орлову, от осознания того, что в Соединённых провинциях Атлантиды уже не будут выполнять бесполезную операцию, стало легче. Затем он снова поднялся к себе в кабинет и продолжил думать:
- «А если предположить, что Фиалка искренне пошла на вербовку? … То есть само свершилось то, на что я надеялся и строил свои аналитические расчёты. А если это действительно так – то это великолепно! Добровольность – это самое лучшее, самое надёжное основание для вербовки. Это залог её будущей добросовестной работы. Ведь она сама этого захотела! … Отлично!» - Орлов совсем успокоился. В кабинете стало свежо и прохладно. Он инстинктивно, не задумываясь, подошёл и закрыл форточку. Но подспудно он всё думал и думал:
- «Но, если это действительно так, то в этом ещё надо убедиться на реальной практике. Нельзя брать за основание разведдеятельности то, что тебе только кажется. … Так, теперь подумаем, что резидентуре надо сделать, чтобы мы могли убедиться в её искренности?»
Орлов сел в своё кресло, вытянул обе ноги, машинально переставил у себя на письменном столе какие-то бумаги, глубоко вздохнул, полузакрыл глаза и продолжил думать:
- «Хорошо генералу Колесову, у него такой дивный зимний сад для обдумывания разведопераций. У меня этого нет. … Хотя бы никто мне не мешал, не звонил», - и он весь погрузился в свои мысли. Ведь любое скверно принятое им здесь решение – там, в СПА, может стоить жизни разведчикам и провалу всей операции. … Думал он минут десять, потом Орлов снова достал свою секретную тетрадь и быстро на одном дыхании написал следующую телеграмму в резидентуру СПА: «Резиденту. Приказываю, проверить, нет ли прямых или косвенных фактов вербовки Фиалкой Маркиза в пользу разведки СПА. Для этого по возможности установить круглосуточную прослушку мобильных телефонов: Маркиза, Фиалки, Бредберри, Метлока, Янга, Шульца и Форстера. Сэму производить визуальное наблюдение за Маркизом и Фиалкой, особенно за возможными нам не известными контактами Маркиза. Окончание срока проверки будет дано мной особым распоряжением. Обо всех выявленных подозрительных фактах или фактах прямой измены – доклад мне немедленно. Старик». Затем он прежним порядком отправил эту телеграмму в резидентуру СПА, снова вернулся к себе в кабинет и стал дальше обдумывать новую резко изменившуюся оперативную ситуацию по операции «Интеграл». Но ничего нового он уже не придумал, только решил проверку Маркиза и Фиалки продолжать не больше месяца. Если за это время никаких компрометирующих фактов не обнаружится, то только тогда можно будет считать поступок Фиалки искренним и начать с ней работу. Соответственно, автоматически снимется подозрение и с Маркиза.
И только все, обдумав и сделав все необходимые распоряжения, Орлов, наконец, вспомнил:
- «Господи! Да я совсем забыл обо всём доложить шефу», - и он тут же стал звонить по внутреннему телефону ему в кабинет. Когда Колесов поднял трубку, он тут же ему выпалил:
- «У меня срочные новости по «Интегралу».
- «Что, уже завербовали Фиалку? Прошло то всего два дня, а Вы просили до двух недель», - с лёгкой иронией в голосе в ответ спросил его Колесов.
- «Да, … то есть, нет», - спутался Орлов: «В общем, там или крупный успех, или полный провал».
- «Что!!!» - услышав такое, заревел в трубку генерал Колесов: «Немедленно ко мне!»
- «Есть!»
Схватив лист с секретной шифровкой от Маркиза и свою секретную тетрадь с текстами отправленных им телеграмм, генерал Орлов выскочил из своего кабинета. … Войдя в кабинет шефа он, ни слова не говоря, сразу дал ему в руки последнюю шифровку от Маркиза и свою секретную тетрадь с текстами своих телеграмм. … Прочтя шифровку от Маркиза, у Колесова от неожиданности округлились глаза и он, весь напрягшись, даже привстал со своего кресла, вопросительно взглянув на Орлова, как бы взглядом спрашивая его комментарии по этому поводу. Поняв взгляд шефа, Орлов ответил ему:
- «А Вы прочтите теперь две мои последние телеграммы в резидентуру СПА».
Колесов прочёл и их. Плечи его расслабленно опустились, было заметно, что он стал успокаиваться.
- «Ну, и как Вы мне всё это прокомментируете?» - уже спокойно спросил Орлова Колесов.
И Орлов рассказал ему всё, что он только что сам передумал, сидя у себя в кабинете. Лицо генерала Колесова постепенно добрело. Закончил он следующей фразой:
- «Месяц, не меньше, мы будем жёстко наблюдать за Маркизом и Фиалкой. И, если всё будет нормально, никаких следов измены обнаружено не будет, то будем считать, что Фиалка пошла на вербовку искренне, и начнём с ней работать. Тогда будем считать это нашей удачей. Других решений, по резко изменившейся оперативной ситуации, я не вижу».
- «Ну, что ж – добро. И, если это подтвердится, то запишите в свой актив большой плюс. Тогда у меня к Вам будет только один упрёк – Вы слишком осторожно планировали вербовку Фиалки».
Орлов молча улыбнулся, на эту косвенную похвалу начальника. Они пожали друг другу руки, и он вышел из кабинета генерала Колесова.
……………………………………………………………………………...
В течение всего следующего месяца в конце каждой недели Мещерский получал из Центра одно и то же короткое сообщение: «Ждите инструкций» и всё. А информация для передачи в Центр у него всё накапливалась и накапливалась. Сергей недоумевал:
- «Почему так ведёт себя Центр?»
Но, периодически купаясь с Камиллой за полосой прибоя, она дала ему чёткое разъяснение такого поведения Центра:
- «Милый мой, человек, сам идущий на вербовку, у любой разведки мира всегда вызывает подозрение – а не является ли такой его акт попыткой внедрения в другую страну? Поэтому, такого человека всегда долго и тщательно проверяют. В нашем случае, я добровольно сама пошла на вербовку к тебе. Поэтому твоё руководство сейчас нас с тобой тщательно проверяют. Это выливается в прослушивание всех наших телефонных и не телефонных разговоров, а также разговоров всех наших с тобой начальников. Возможно, за нами ведётся и визуальное наблюдение. … Это вполне закономерно и только говорит о профессионализме твоих начальников».
- «Понятно. … А сколько времени, по-твоему, продлится такая проверка?»
- «Я думаю, … не больше месяца. Ведь им нужна твоя информация».
……………………………………………………………………………...
Через месяц, как-то на одном из утренних ориентирований начальников разведуправлений, генерал Колесов спросил Орлова:
- «Как идёт проверка Маркиза и Фиалки?»
- «Пока всё нормально. Своими еженедельными донесениями Фиалка по-прежнему вводит Метлока в заблуждение, утверждая, что Маркиз чист».
- «Может, пора кончать эту проверку?»
- «Да, я тоже так думаю», - спокойно обдуманно ответил ему генерал Орлов.
- «Тогда давайте Маркизу инструкции и начнём».
- «Хорошо, Николай Викторович, начнём».
……………………………………………………………………………...
Вскоре Мещерский с Камиллой получили следующую шифровку из Центра: «Во вторник в 11.00 в моле «Три пальмы» в отделе обуви Балдинини Фиалка должна сидеть на скамейке и примерять обувь. В правой руке она должна держать обувную ложку. К ней на скамейку сядет связник резидентуры и спросит её: «Можно у Вас попросить ложку?» - это пароль. Отзыв: «Да, пожалуйста, возьмите. Она мне больше не нужна». Через пять минут Фиалка должна спросить связника: «Если Вы сдаёте свою обувь продавцу, то я хотела бы её примерить». Ответ связника: «Да, пожалуйста, возьмите» и он передаст Фиалке коробку из-под обуви. В коробке с передаваемой Фиалке обувью будут лежать: новый планшет с запрашиваемыми Вами программами, специальный флешь-накопитель ёмкостью два терабайта и новая авторучка с симпатическими чернилами. Центр». Сергей с Камиллой уже знали присвоенный ей оперативный псевдоним из предыдущей шифровки Центра.
Во вторник, когда Сергей находился на службе в спец-зоне, Камилла мастерски провела контакт со связником. Связником резидентуры была женщина, средних лет без каких-либо особых примет. В ней не было ничего яркого, привлекающее внимание. В толпе покупателей она полностью растворилась и была абсолютно незаметна. Всё произошло очень естественно и маскировалось примерно такими же разговорами, которые были вокруг. В среду Сергей скинул, на полученный из Центра флешь-накопитель, большую часть накопленной им информации. В этот же день вечером после службы он пошёл купаться на пляж территории коттеджа. После купания он взял белый лежак. Вечером четверга Камилле было велено Центром положить скомканный листок донесения в мусорное ведро на кухне в 23.00. Её донесение гласило: «Готова передать информацию. Жду инструкций. Фиалка». В субботу в обычное положенное время поступила инструкция из Центра. Принимала диктовку цифр на английском языке уже сама Камилла. Шифровка гласила: «В понедельник Фиалке в 12.00 быть на городском рынке. По возможности находиться в самой гуще толпы покупателей. К ней подойдёт связник и спросит: «Вы знаете, в соседнем ряду продают очень хорошую хурму». Отзыв: «Спасибо, она мне не нужна». Затем, незаметно в толпе передать из рук в руки заполненный флешь-накопитель и получить новый. Центр».
В понедельник Камилла вновь в точности филигранно незаметно в очень плотном от посетителей месте рынка вышла на контакт со связником резидентуры. Она передала ему заполненный информацией специальный флешь-накопитель и получила новый. На этот раз связником был мужчина, тоже средней наружности ничем не выделяющейся из толпы.
Накопив новую необходимую для передачи в Центр информацию в объёме два терабайта, Мещерский уже через Камиллу оповещал Центр о необходимости следующего контакта со связником резидентуры для обмена специальными флешь-накопителями. Через некоторое время это вошло в хорошо отлаженную систему. Места контактов Центр выбирал такие, в которых и должна была появляться жена-домохозяйка. Это не вызывало никаких подозрений.
……………………………………………………………………………...
Когда в Центре генерал Орлов получил из резидентуры СПА первую порцию информации о её инженерной инфраструктуре, он тут же доложил о ней генералу Колесову. Колесов, в свою очередь, велел её взять для изучения начальнику службы информации внешней разведки генерал-лейтенанту Тихомирову Андрею Витальевичу. В ведомстве генерала Тихомирова был целый институт, занимающийся оценкой полученной информации по каналам разведки. Через неделю Тихомиров доложил генералу Колесову, что готов дать оценку полученной из СПА развединформации. На заслушивании оценки Тихомирова, Колесов пригласил к себе в кабинет и генерала Орлова.
- «Итак, Андрей Витальевич, начинайте», - откинувшись в кресле, начальственным голосом сказал генерал Колесов.
- «По нашей десятибалльной системе оценок развединформации, конечно, этой информации, бесспорно, мы присвоили десятку», - начал генерал Тихомиров: «Но этой информации мало просто присвоить десять баллов. Для неё это будет слишком мелко. Это подробнейшая свежайшая информация на часть объектов и систем инженерной инфраструктуры Соединённых провинций Атлантиды. Эта информация в себе содержит: принципиальные схемы систем, сборочные и монтажные чертежи, технические описания, схемы компоновки на местности, всю документацию по технической подготовке производства и все Заказные ведомости с кодами изделий по международной классификации. Иными словами, по этой добытой разведкой информации нам самим у себя можно строить аналогичные объекты. Более детальной и подробной информации уже просто не существует», - в этом месте генерал Тихомиров перевёл дыхание, так как он волновался и эмоционально был возбуждён, затем продолжил:
- «Если хотите знать мою личную оценку этой информации – то она бесценна! На её добычу не жалко никаких ресурсов. Она этого стоит. Эта информация не имеет цены, настолько она подробна и детальна», - сказав эту фразу, начальник службы информации облегчённо выдохнул, посмотрел прямо на Колесова, вытер со лба пот носовым платком и по-уставному закончил: «Товарищ генерал-полковник, генерал-лейтенант Тихомиров доклад закончил».
- «Спасибо, Андрей Витальевич», - довольным голосом сказал генерал Колесов.
- «Прежде всего, спасибо надо сказать моему другу, генералу Орлову. Он организовал добычу этой информации», - и Тихомиров показал рукой на сидящего рядом Орлова.
- «Операция сейчас в самом разгаре. А когда она закончится, я подумаю, как поощрить Вашего друга», - улыбаясь, парировал его просьбу Колесов: «А сейчас вот что, Андрей Витальевич», - продолжил генерал Колесов: «Снимайте с этой информации копию и, установленным порядком передайте её в военную разведку, вице-адмиралу Теплову Леониду Анатольевичу. Начальником Генерального штаба ему поручено курировать работу капитана 1 ранга Кузнецова по составлению математической модели инженерной инфраструктуры СПА. там в его распоряжение выделены огромные средства, а вот самой информации им как раз и не хватает. … Кстати, этот Кузнецов – бывший начальник Маркиза, если Вы не знаете».
- «Есть, Николай Викторович, передам», - уже перестав волноваться, спокойным голосом ответил Колесову генерал Тихомиров.
- «Ну, что ж, раз так, спасибо всем за работу. Совещание закончено. Прошу всех заняться своими текущими делами», - удовлетворённым голосом сказал генерал Колесов. Генералы Тихомиров и Орлов вышли из его кабинета.
А рядом в самой столице, в одном из зданий Генерального штаба трудился со своими многочисленными подчинёнными капитан 1 ранга Кузнецов Александр Иванович. Они строили математическую модель инженерной инфраструктуры Соединённых провинций Атлантиды. Огромные трудности преодолевал Александр Кузнецов, но он не мог знать, даже не мог и догадываться, что всю полученную им информацию от адмирала Теплова добывает его друг и ученик – капитан 1 ранга Мещерский. А, капитан 1 ранга ВМС СПА Мещерский, находясь на другом конце света, в свою очередь, не мог знать, что всю добываемую им информацию передают его другу, начальнику и учителю – капитану 1 ранга Кузнецову. … Что делать, таков закон разведки.
……………………………………………………………………………...
Так продолжалось два года. Мещерский добывал информацию и по каналу: Камилла – связник резидентуры – резидентура – дипломатическая почта – Орлов – Тихомиров – Теплов, её получал капитан 1 ранга Кузнецов.
За это время Мещерский, по представлению генерала Янга, был дважды награждён: особо почитаемой в СПА медалью «Благодарность президента», и орденом «Атлантиды» третей степени. Его семья жила в мире, достатке и взаимной любви. Дети подросли, радуя родителей.
Через год такой работы, выбрав наиболее толковых сотрудников, Мещерский с Янгом организовали Отдел технического контроля (ОТК) и Военную приёмку (ВП) аккредитованною при большом институте. Причём, все сотрудники ВП были призваны на действительную военную службу. Им были присвоены воинские звания. Служить Мещерскому стало несравненно легче. Теперь он консультировал только сотрудников ОТК и ВП, если у них были вопросы. Но и этого ему хватало на целый рабочий день.
Однако, это было ещё не всё. Анализируя работу подразделений большого института, Мещерский заметил в их работе частые повторы математического описания технически абсолютно одинаковых объектов экономики, но расположенных в разных местах страны. Например, он заметил, что существуют типовые электростанции на угле, газе или мазуте, типовые блоки гидроэлектростанций. Даже атомные электростанции состоят из типовых блоков. То же самое он заметил и в других отраслях промышленности. Например, в СПА, согласно их Государственных стандартов, существуют типовые металлургические комбинаты, типовые нефтеперерабатывающие заводы, типовые заводы по выплавке алюминия, типовые нефтеперекачивающие станции и так далее. У Мещерского возникла идея: создать банк математических описаний типовых объектов экономики СПА. Затем, имея такой банк, математически описывая ту или иную часть инженерной инфраструктуры СПА, брать из такого банка уже заранее готовые математические описания и вставлять их в общую математическую модель. Чем больше накапливалось таких типовых математических описаний типовых объектов экономики в банке, тем всё быстрее и быстрее стал работать большой институт. По сути дела, всё математическое описание инженерной инфраструктуры СПА стало сводиться к соединению друг с другом таких типовых частных математических моделей между собой, примерно, так как дети складывают из отдельных кубиков домик. Профессор Бредберри и генерал Янг глазам своим не верили. Им казалось, что стратегическое моделирование – это исключительно сложная и трудоёмкая работа, а, на самом деле, в конечном итоге, всё свелось к банальному складыванию заранее готовых типовых математических описаний.
За это время большой институт уже сделал несколько версий стратегических моделей СПА всё более и более совершенных, учитывающие все получаемые ими извещения о коррекции тех или иных объектов экономики. Именно за эту работу генерал Янг и решил представить Мещерского к ордену «Атлантиды» первой степени. Профессор Бредберри горячо одобрил его инициативу и по каналу своей личной связи с Президентом, поддержал представление генерала Янга. Но, скуповатый на похвалу Говард Грант, решил сначала дать ему этот орден третьей степени.


2.14 Провал

В один из обычных будничных ничем не примечательных рабочих дней в кабинет Мещерского позвонил эксперт ОТК по металлургическим комбинатам Альберт Смит. Он попросил у Мещерского консультации по одному техническому вопросу, на который он не мог ответить обратившемуся к нему сотруднику подразделения института, занимающихся математическим моделированием металлургических комбинатов. Этого сотрудника звали Рибейро Альварес. Он был латинос. Мистер Смит попросил у Мещерского разрешения прибыть к нему вместе с этим сотрудником. Сергей ответил ему согласием и назначил время для консультации через день на девять часов утра, так как этот и следующий день у него уже были полностью заняты.
Прошло два дня и, как и было назначено, ровно в 09.00 к нему в кабинет постучались.
- «Да, да, войдите».
Вошло два человека. Один был высокий стройный со светлыми волосами и правильными чертами типично европейского лица, другой –  наоборот, был низенький, плотный, если не сказать просто – коренастый с грубыми скуластыми чертами лица и очень чёрными густыми волосами.
- «Наверно первый, это Альберт Смит, а второй – Рибейро Альварес», - подумал Сергей, исходя из анализа их внешнего облика.
Посетители вежливо поздоровались с Мещерским и представились. Всё так и оказалось, первый был Альбертом Смитом, второй – Рибейро Альваресом.
- «Профессор Мещерский», - исключительно уважительным тоном обратился к нему Альберт Смит: «Ко мне обратился сотрудник подразделения института, которое я, как эксперт курирую. Он обратился ко мне с техническим вопросом, на который я так же затрудняюсь ответить. Поэтому я решил обратиться непосредственно к Вам за консультацией».
- «Так, так, хорошо. Слушаю Вас», - машинально любезно ответил ему Мещерский, ибо с подобными просьбами к нему обращаются постоянно.
- «Разрешите скинуть наш материал к Вам на компьютер и всё объяснить?»
- «Да, конечно. Скидывайте на «Рабочий стол».
Мистер Смит вставил в системный блок служебного компьютера Мещерского свой учтённый и аккредитованный флешь-накопитель, скинул ему на «Рабочий стол» необходимую информацию и раскрыл нужный ему файл. … И тут случилось столь неожиданное, что Сергей чуть не выдал себя от шока и изумления! Напрягая всю свою силу воли и не показывая никаких эмоций, он, молча, глядел на экран монитора. … Перед ним была хорошо ему знакомая система реформируемого газа того самого металлургического комбината, расположенного на юге Русландии, математическую модель которого много лет назад делал его друг и научный руководитель – Александр Кузнецов. А потом они всей кафедрой набивали её в базу данных компьютера. Чтобы сотрудники кафедры делали свою работу сознательно, Александр Иванович тогда даже прочёл им целую лекцию о принципе работы и устройства этого уникального комбината, выпускающего химически чистое железо без домны и мартена, методом прямого восстановления. Никаких сомнений быть не могло – это была та самая хорошо ему известная схема. Он даже вспомнил обозначение химического реактора или, как он у них официально назывался – шахтная печь Re-524. Точно такое же обозначение было и на схеме у того химического реактора, который он, в данный момент, видел на экране своего монитора. К счастью, его волнение ни Смит, ни Альварес не заметили, так как они волновались сами, представ перед таким авторитетом, как профессор Мещерский.
В этот момент заговорил мистер Смит, Альварес молчал. Он стал рассказывать Сергею о принципе прямого восстановления железа и о том, как этот принцип реализован технически в рабочих схемах завода. Сергей всё это знал и так, но виду не подал и терпеливо слушал пояснения эксперта ОТК. Закончил свои пояснения мистер Смит следующей фразой:
- «Господин профессор, мы с Альваресом пока никак не можем составить структуру цветного неправильно раскрашенного графа, которая бы адекватно математически описывала точку образования реформируемого газа», - сказав это, Смит мышкой показал её на схеме и продолжил: «Видите, здесь встречается подогретый природный газ под давлением в шесть атмосфер и перегретый пар с температурой 1200oС. Пар, в присутствии никелевого катализатора, смешивается с газом и, благодаря своей температуре и давлению, разлагает его на окись углерода – СО и чистый водород – Н2. А это и есть реформируемый газ, который затем и поступает в вот эту шахтную печь», - и он опять при помощи мышки указал её на схеме, остановив указатель мышки как раз возле её обозначения – Re-524: «Вот за этим мы к Вам и пришли», - окончил говорить мистер Смит. При этом Альварес всё время молчал. Он нервно переступал с ноги на ногу и напряжённо ждал, что скажет профессор.
Мещерский стал играть, – а это он умел делать мастерски. Он ответил не сразу. Молчал, как бы напряжённо думая, хотя ответ на его вопрос был ему предельно ясен. Потом он потёр ладонью свой лоб, потом, подперев правой рукой свой подбородок, уставился на экран монитора, потом, как будто вспомнив что-то, неожиданно сказал посетителям:
- «Да, вы садитесь, садитесь», - и указал им рукой на стулья для посетителей.
Смит и Альварес почтительно сели, а Мещерский всё молчал, неподвижно уставившись своим взором в экран монитора.
- «Я должен выдержать паузу, иначе, если я им скажу всё сразу – это будет подозрительно», - подумал Сергей, не глядя на посетителей, а вслух сказал:
- «Извините, мне надо немного подумать. Посидите пока».
Смит с Альваресом продолжали почтительно сидеть, в свою очередь, уставясь на Мещерского как на икону.
- «Неужели он решит эту задачу? Я над ней уже неделю мучаюсь», - думал в этот момент Альварес.
Прошло ещё несколько минут.
- «Хватит, пора», - решил про себя Мещерский:
- «В общем, так», - сказал он и взял в руки чистый лист бумаги: «Садитесь поближе», - Смит с Альваресом сразу сели поближе к Мещерскому, так, чтобы им было видно, что он сейчас нарисует.
В течение минуты Сергей нарисовал на бумаге граф математического описания точки образования реформируемого газа и ещё одну минуту объяснял им его. Смит с Альваресом смотрели и слушали Мещерского с нескрываемым восхищением. Легко, быстро, математически изящно и красиво он дал им требуемое математическое описание. Его решение было для них неожиданным и очень простым, тогда как сами они городили неимоверное объёмное и сложное мат. описание точки реформинга природного газа, которое, к тому же было и неверным.
- «Вот и всё», - улыбаясь, закончил Мещерский, положив карандаш на лист бумаги с нарисованным на нём требуемым графом. Лица Смита и Альвареса, при этом, сияли, выражая то удивление, то восхищение:
- «Господин профессор! Огромное Вам спасибо. Мы просто поражены! Как это у Вас получилось неожиданно просто и изящно!» - в один голос благодарили его Смит и Альварес.
- «Думать надо, господа! Думать!» - и, для выразительности, Мещерский постучал пальцем себе по голове.
- «Господин профессор, о данной Вами консультации мы обязаны согласно инструкции службы безопасности составить протокол», - сказал ему Смит.
- «Естественно, делайте так, как и положено», - небрежно, не придавая этому никакого значения, ответил им Сергей.
Когда они ушли, Мещерский позволил себе расслабиться. Лицо его сразу помрачнело. Он крепко задумался:
- «Так, … значит, параллельно они делают мат. модель инженерной инфраструктуры Русландии. … Это факт. Хотя, … если подумать, этого и  следовало ожидать. Для них это логично. Логично и то, что они скрывают это от меня. А эти двое просто банально проболтались. … А раз они делают такую мат. модель», - продолжал размышлять Мещерский: «тратя свои средства на разведку и её построение, то, следовательно, рассчитывают её применить. … Грош мне цена, если я не приму меры, чтобы это предотвратить. … Надо немедленно предупредить своих».
В этот вечер Сергей снова купался вместе с Камиллой за полосой прибоя. Он ей всё рассказал. Выслушав его, Камилла ответила:
- «Ничего неожиданного здесь нет. Этого следовало ожидать. Тебе надо срочно предупредить Центр. Скорей всего Эддингтон получил приказ от Президента собирать данные по инженерной инфраструктуре Русландии, а Браун и Метлок его выполняют».
- «А это кто такие?» - при этом очередной барашек захлестнул голову Мещерского. Он только мотнул ей и фыркнул.
- «Браун – это дивизионный генерал, возглавляет всю агентурную внешнюю разведку СПА, а Метлок – бригадный генерал, отвечает за разведку против Русландии», - сказав это, Камилла перевернулась на спину и стала ждать, когда Сергей поравняется с ней.
- «А … а», - понимающе протянул Сергей: «наверно их я и видел в кабинете Президента».
- «Они оба высокопрофессиональные разведчики, умные, проницательные, энергичные, но циничные и коварные».
Выйдя из воды, Мещерский взял белый лежак и немного, для порядка, полежал на нём. … Вечером Камилла приняла шифровку: «Завтра, 23.00, мусорное ведро. Центр». У Сергея в запасе были целые сутки, чтобы обдумать текст шифровки. Вечером следующего дня он молча отдал Камилле лист бумаги с текстом шифровки на английском языке: «Консультировал сотрудника института. Он делает мат. модель металлургического комбината, расположенного в южном районе Русландии. Я узнал все его схемы, так как ещё в Академии строил его мат. модель. Делаю вывод – в моём институте параллельно идёт построение мат. модели инженерной инфраструктуры Русландии. От меня это скрывают. Маркиз». Камилла молча, прочла текст шифровки, понимающе кивнула головой и молча, провела весь технологический комплекс мероприятий по её отправке. Без пятнадцати минут до 23.00 она бросила в мусорное ведро скомканный листок бумаги.
……………………………………………………………………………...
Стояло лето. В столице Русландии было душно. Генерал Орлов готовился в отпуск. Он очень устал. В последнее время в зоне его ответственности – разведка в СПА, всё более-менее было нормально. Главное его детище – операция «Интеграл». Она, уже более двух лет, постоянно давала великолепные результаты. В Русландию сплошным потоком из резидентуры шла актуальнейшая подробнейшая информация по всей инженерной инфраструктуре СПА. Сутью его работы было не руководить автомобильными погонями, стрельбой из пистолетов, рукопашными схватками, – нет, нет и нет – это было не его поле деятельности. В его ведомстве даже была поговорка – там, где начинается стрельба, кончается разведка. Вся суть его работы была только в одном – думать. Он любил своё дело, любил думать. Но думанье думанью рознь. Думать о приятном, лёгком, об отдыхе, о развлечениях – это одно, а думать о делах разведки – это уже совсем другое. В его голове рождаются замыслы операций. Если он что-то не додумает, что-то не учтёт, то на реальной разведпрактике это сразу отразится в провале операции, гибели разведчиков или их раскрытии. Такое думанье иссушало мозг. Учёные давно установили, что больше всего энергии в организме человека потребляет его мозг. Внешне, кажется, что всю энергию, все питательные вещества должны потреблять мышцы человека: мышцы рук, ног, туловища и так далее. Но это только, кажется внешне, причём кажется только тем людям, которые не привыкли напрягать свою голову. А Орлову приходилось думать постоянно, напряжённо, причём думать не отвлечённо, на какие-то абстрактные темы, а думать о конкретных ситуациях, уметь их предвидеть, учесть все возможные случайности, всё обобщить, оценить свои силы и принять единственно верное решение. В его профессии другие решения были не то, чтобы никому не нужны, – они были опасны. Зачастую единственно правильное решение невозможно было заранее вычислить. Было слишком много неизвестных переменных. Такое решение надо было угадать, причём угадать интуитивно и, при этом, не сделать ни одной ошибки. Он просто не имел на это права. И не то, чтобы он боялся начальства, нет, – он больше всего боялся собственной совести – именно она не даст ему покоя. Ведь за его ошибкой будут стоять вдовы, сироты и, главное – провал в обеспечении обороноспособности страны.
Так долго находиться в таком умственном напряжении было тяжело. Орлов очень надеялся на отпуск. Он мечтал вытянуться на горячей гальке, на берегу тёплого моря и, ни о чём не думая, смотреть в небо. Смотреть в его бесконечность, за которой нет ничего кроме ещё одной бесконечности. Смотреть на него так, как смотрел на него князь Андрей, лёжа раненным на поле Аустерлица. Он так же хотел заглянуть в это вечное высокое небо, ощутить всю проходящую мелочную суету окружающего его мира. Там он надеялся увидеть ответ на то главное, что есть во Вселенной – зачем создалась наша цивилизация, зачем создался наш Мир? Он всё равно когда-то исчезнет, но зачем тогда он был создан? Какова его цель? Он намеревался именно это увидеть и понять, так как думать он не хотел. По сравнению с этим всё остальное было мелко и ничтожно. … Это были смутные мысли, до конца не ясные ему самому. Они были приятны. Предчувствие такого отрешения от Мира, обращение к чему-то высокому и вечному, его радовало, успокаивало и давало надежду на глубокий душевный отдых, в котором он так нуждался.
Но неожиданный утренний звонок по внутреннему телефону прервал его сладкие мысли:
- «Товарищ генерал-лейтенант?» - говорил чей-то молодой голос.
- «Да, слушаю Вас?»
- «Дежурный секретного отдела капитан Родионов. Вам пришла срочная шифровка из резидентуры».
- «Хорошо. Сейчас иду».
У него не было досады от того, что может сорваться отпуск. Мыслил он просто:
- «Раз там что-то случилось, значит надо реагировать и ничто личное не должно этому мешать. Это, прежде всего».
Прибыв в секретную часть и расписавшись за получение шифровки, он тут же её прочёл. Это была последняя шифровка от Маркиза. Целый вихрь мыслей сразу пронёсся в его мозгу:
- «Как же я сам не предвидел такое? Это же так естественно и логично. … А вот теперь Маркиз это обнаружил как факт. … Это очень, очень серьёзно. … Спешить докладывать об этом Колесову не буду. Надо всё как следует обдумать. … Как хорошо было бы иметь такой зимний сад для обдумываний как у Колесова».
Он вошёл к себе в кабинет, плюхнулся в кресло и стал думать. Сладкие расслабляющие мысли об отпуске исчезли сами собой, как будто их и не было. Предстояло думать, думать и думать – это сейчас было самым главным. Ситуация там в СПА у Маркиза резко обострилась. Сам он её там, в целом не видит или, вернее сказать, – не может видеть.
- «Итак», - думал Орлов: «случилось то, что и должно было случиться. … Это первое. Оставлять без внимания его донесение нельзя, так как из страны сейчас идёт колоссальная утечка стратегической информации. … Это второе. Без сомнения, аналогичная утечка информации сейчас идёт и на других промышленных гигантах, в диспетчерских центрах управления электроэнергетической, газовой, и нефтяными инженерными сетями. … Это третье. Всех навербованных кротов (на сленге разведчиков это тайные завербованные агенты в армии, промышленности, науке и так далее – прим. автора) надо срочно вычислять. … Это четвёртое. А что с ними дальше делать? … Брать (на сленге разведчиков означает - арестовывать – прим. автора) сразу? … Но тогда Шульц быстро вычислит канал, по которому Маркиз получил эту информацию. Тут же за ним и Фиалкой усилят наблюдение и, как неизбежное следствие, они обязательно получат нужные им улики. … А это конец и ему и ей. … Нет, так не пойдёт. … А если кротов пока не брать, а давать им дезу? … Это будет неплохо. … Но, тогда самое позднее, через полгода они там, в СПА, поймут, что из всех источников (на сленге разведчиков это первичные навербованные агенты, непосредственно добывающие на местах информацию, интересующую разведку – прим. автора) им гонят дезу, и последствия будут те же. Шульц, опять же, быстро вычислит канал утечки информации, выйдет на Маркиза и Фиалку и, с получением первых улик, им конец. Но, во втором случае, у нас ещё есть запас по времени в полгода. А отсюда я делаю единственно правильные выводы. Первое – после вычисления нашей контрразведкой кротов им надо будет скармливать дезу, а потом, через полгода – брать. Второе – надо начать разрабатывать операцию по выводу Маркиза с семьёй из СПА», - на этом месте своих раздумий генерал Орлов облегчённо вздохнул, так как он пришёл к главным выводам, но, однако, продолжил думать: «Это два главных вывода. Ошибки здесь быть не может. Теперь можно докладывать и Колесову. Многочисленные мелкие нюансы буду додумывать потом».
Он нервно схватил трубку телефона, быстро позвонил Колесову и сказал ему, что у него есть срочная информация по «Интегралу». Генерал Орлов сразу получил «добро» немедленно прибыть к нему в кабинет. Через две минуты он уже сидел напротив шефа в кресле для посетителей.
- «Слушаю Вас, Владимир Петрович», - серьёзно с прищуром глаз сказал генерал Колесов. По напряжённому выражению лица Орлова он понял, что новости будут не парадные.
- «Сначала, Николай Викторович, прочтите последнюю шифровку Маркиза», - и он протянул начальнику секретный лист с текстом шифровки.
Быстро прочтя её, Колесов отбросил секретный лист и крепко задумался, пальцы его правой руки барабанили по столу. Он думал. Орлов не навязывал ему своё мнение и ждал. Неожиданно Колесов неуверенным тихим голосом сказал:
- «Похоже, операцию «Интеграл» надо начать сворачивать», - и сразу вопросительно взглянул на Орлова.
По этой реплике Орлов сразу понял, что начальник мыслит примерно так же, как и он, а своим неуверенным тихим голосом он как бы приглашает его поделиться своим мнением.
- «Да, Николай Викторович, Маркиз сделал достаточно много, жалко будет его потерять», - и он тут же выложил ему все свои мысли, только что обдуманные им в своём кабинете. Колесов внимательно слушал его, иногда, в знак одобрения, кивал головой. Когда Орлов кончил говорить, молчал и Колесов. Он что-то обдумывал. Орлов решил ему не мешать. Потом, неожиданно, придя к какому-то решению, он уверенно нажал на кнопку селектора и вызвал дежурного адъютанта:
- «Генерала Филиппова ко мне. Срочно!»
- «Есть, товарищ генерал», - отозвался в динамике молодой голос адъютанта.
Генерал-лейтенант Филиппов Валерий Ильич был заместителем директора внешней разведки Русландии по связям с контрразведкой. Вообще, разведка и контрразведка, в реальной практике так переплетаются между собой, что, как бы составляют одно целое. Но, для удобства управления, их разделили на два различных ведомства. И, действительно, Мещерский из области контрразведки плавно перешёл в область разведки. А теперь его операция из области разведки снова вернулась в область контрразведки. Чтобы решать этот и массу других вопросов взаимодействия и существовала такая высокая должность со своей структурой.
Вскоре в дверь постучались, вошёл генерал Филиппов и по-уставному представился:
- «Товарищ генерал-полковник, генерал-лейтенант Филиппов прибыл по Вашему приказанию».
- «Садитесь, Валерий Ильич», - и Колесов указал ему рукой на кресло для посетителей рядом с генералом Орловым.
Филиппов сел. Это был относительно молодой, высокий стройный генерал с черными, как смоль волосами ещё не схваченных сединой. Но, по своим наблюдениям, Орлов знал, что владельцы таких волос обычно седеют неожиданно резко, быстро превращаясь в серебряных блондинов. Лицо у него было вытянутое, лоб высокий открытый, глаза чёрные, нос с горбинкой, губы тонкие – ну прямо породистый аристократ. Однако, за плечами у него было несколько спец. заграничных командировок и личное участие в многочисленных контрразведывательных операциях.
- «Сейчас, Валерий Ильич», - обратился Колесов к генералу Филиппову: «генерал Орлов вкратце расскажет Вам суть операции «Интеграл». И закончит свой рассказ чёткой последовательной логикой тех событий, которые заставляют нас обратиться к контрразведке за её продолжением уже на нашей территории. А я ещё раз послушаю уважаемого Владимира Петровича», - и, обратившись к Орлову, сказал:
- «Пожалуйста, начинайте».
Филиппов сразу повернулся к Орлову и приготовился внимательно его слушать. Колесов, прикрыв глаза, откинулся в своём кресле. В процессе рассказа Филиппов ни разу не переспросил Орлова, так как он рассказывал всё кратко, ясно, чётко выстраивая логическую цепочку, вытекающих друг из друга взаимосвязанных событий. Когда Орлов закончил свой рассказ, генерал Филиппов обернулся к Колесову и сказал:
- «Насколько я понял, для начала контрразведке надо по всем нашим крупным промышленным объектам страны и диспетчерским центрам, выявить таких кротов?»
- «Да, Валерий Ильич, Вы правильно меня поняли», - тут же ответил ему Колесов и прямо сел в своём кресле.
- «Но, Вы понимаете, что это сверх гигантская задача для контрразведки?»
- «Но, она была такой, же гигантской и для разведки СПА и, тем не менее, они на неё пошли. Поэтому у нас нет выбора. Мы должны, мы просто обязаны принять их вызов такого же масштаба», - с чувством глубокой своей правоты парировал его реплику Колесов. Филиппов на мгновение замолчал, потом, потупив голову, и, как бы соглашаясь сказал:
- «Да, … Вы правы, у нас выбора нет. … Но до осознания руководителей контрразведки это не сразу дойдёт. … Слишком масштабная задача».
- «А я им помогу осознать», - ответил ему Колесов: «Вы только правильно составьте все документы. Когда они осознают свою задачу, то поймут, как им повезло – есть громадное поле деятельности где они могут отличиться, показать своё мастерство. Но, главное не это – они тоже обязательно поймут, что у них выбора нет. Есть масса кротов – это факт. А задача контрразведки их вычислить, поймать и разоблачить», - лихо закончил Колесов. При этом уверенно, слегка свысока взглянув на Филиппова, как бы показывая ему «Эвон, как я их!»
- «Хорошо, Николай Викторович, будем считать, что Вы меня завербовали. С удовольствием займусь этим делом».
- «Да, правда, ломались вы не долго», - уже шутя с улыбкой, сказал Колесов.
- «Наверно вербовщик был искусный», - так же с улыбкой парировал его шутку Филиппов.
Когда генерал Филиппов ушёл, Орлов обратился к Колесову:
- «Николай Викторович, разрешите, я начну разрабатывать операцию по выводу Маркиза с семьёй из СПА?»
- «А как же Ваш отпуск?»
- «Чтобы отдохнуть, мне, прежде всего, нужен душевный покой. А какой же это будет покой, когда на службе надвигаются такие события? … Нет, сейчас мне отдыхать никак нельзя».
- «Ну, что ж, Владимир Петрович, служите. … Пусть Вас вдохновят строки Блока:

«И вечный бой,
 Покой нам только снится» [5]»,

- мечтательно закончил Колесов и, как-то по-доброму взглянул на Орлова.
- «За много лет совместной службы, мы с Вами, Николай Викторович, никогда раньше до лирики не опускались. Но, что касается меня, то я счастлив тем, что нет мне покоя», - так же мечтательно, ответил ему генерал Орлов.
У этих двух прожжённых практиков, профессионалов высшего класса, трудоголиков, людей предельно трезво смотрящих на жизнь, вдруг из глубин их душ прорвались искорки лирики, которые, наверно, всегда там жили. Они сразу засмущались, застеснялись друг друга и быстро расстались.
- «Ну, что ж», - опять подумал генерал Колесов, оставшись один: «дело завертелось, теперь только не надо им мешать».
……………………………………………………………………………...
Но, своё мастерство контрразведчики показали не сразу. Крот, которого они довольно быстро вычислили на том самом металлургическом комбинате, почувствовал за собой слежку и сразу доложил об этом своему связнику. Это был крупный роковой прокол контрразведки Русландии.
Вычисляли кротов контрразведчики по следующей общей методике. Всем оперуполномоченным Особого отдела службы безопасности на местах был разослан циркуляр. Этот циркуляр обязывал их тайно незаметно выявлять лица, которые берут в технических библиотеках своих предприятий схемы, чертежи, технические описания систем и механизмов, за которые они не отвечают. За этими лицами необходимо было устанавливать наблюдение. И, если будет установлен факт их тайных контактов со связниками резидентуры СПА, то незаметно начать «скармливать» им дезу.
Через некоторое время таких кротов было выявлено много, почти на каждом крупном промышленном предприятии и в различных диспетчерских центрах различных инженерных сетей страны.
Эддингтон с Брауном и Метлоком чётко, планомерно выполняли указ своего Президента. Они не знали, что на очередной Великой ложе масонов он заверил своих высоких братьев по ложе вольных каменщиков, что скоро единственная непокорная Западу страна – Русландия, которая имеет наглость вести собственную внешнюю политику, будет в его руках.
Больше случаев прокола у контрразведчиков Русландии не было. Но и этого одного было достаточно, чтобы сразу запустилась цепочка роковых необратимых взаимосвязанных событий. Того самого крота на металлургическом комбинате юга Русландии звали Борис Натанович Коган. На комбинате он отвечал за системы получения и использования азота, необходимого для исключения контакта с кислородом воздуха окомкованной железной руды в шахтной печи Re-524. Но, почему-то неожиданно периодически он стал брать в технической библиотеке комбината материалы, касающиеся других систем и механизмов, за эксплуатацию которых он не нёс никакой ответственности. Это сразу вызвало подозрение у местного оперуполномоченного Особого отдела. Слежка за ним показала, что он имел контакт с небезызвестным всем контрразведчикам Кларком Гринфилдом, он же Джеймс и ряд других имён, которые он брал, выходя на связь со своими источниками. Сомнений быть не могло – это был крот. И здесь где-то агентом наружки (наружное наблюдение, то есть слежка на сленге разведчиков – прим. автора) была допущена небрежность, и Коган почувствовал за собой слежку. Об этом он сразу условленным сигналом сообщил Дениелу. Под этим псевдонимом Коган знал Кларка. Кларк, в свою очередь, получив такое известие, доложил о нём своему резиденту и, с его разрешения, взяв с собой несколько офицеров резидентуры, отправился на комбинат. Ему надо было лично убедиться, что это не простые страхи Когана, а что действительно за ним ведётся слежка. В данном случае, Кларк со своими помощниками оказался на высоте. Их миссия для наших контрразведчиков осталась незаметной. Но они узнали главное – да, действительно, за Коганом была установлена слежка.
Об этом факте Кларк незамедлительно доложил своему резиденту. Тот, по спец. связи доложил бригадному генералу Фергюсту Метлоку. А Метлок, в свою очередь, доложил дивизионному генералу Карлу Брауну. В результате у них, в кабинете Брауна, состоялся разговор:
- «Ферги, этот Коган передал Кларку все технические документы по комбинату?»
- «Да, сэр», - ответил ему генерал Метлок.
- «И, наверно, за это он получил деньги от Кларка?»
- «Да, сэр».
- «А зачем он тогда нам нужен?»
- «Если на комбинате будут какие-либо модернизационные работы, то он будет давать нам извещения о них».
- «И всё?» - насмешливо переспросил Браун.
- «Да, сэр».
- «Аннулировать», - был брошен краткий ответ Брауна. На их местном сленге это означало одно – убить. Но на этом Браун разговор не закончил, он не сказал главного:
- «Но это только следствие, Ферги. Нам надо выяснить главное - почему русландцы стали следить за этим типом? Это главный вопрос. Вот им ты сейчас и займись. Очевидно, где-то произошла утечка информации. Но где?! На выяснение этого вопроса даю тебе, Ферги, неделю. … Тебе всё ясно?»
- «Да, сэр. Будет сделано».
- «Ну, иди, трудись», - и генерал Фергюст Метлок вышел из кабинета своего шефа.
С точки зрения общих задач разведки, это была обычная ничем не примечательная задача. За свою службу в разведке Метлок решил сотни таких задач. Необычным был её срок – всего неделя! А проверить надо было почти десять человек, через которые шла эта информация. Для проверки каждого из них требовалось время. А времени то ему Браун и не дал! Придя в свой кабинет, Метлок сел в своё кресло, обхватил голову руками и стал думать:
- «Сейчас нарисую всю цепочку передачи этой информации, а в ней надо найти наиболее слабое звено. Вот с него и начнём», - подумал Метлок: «Сказано - сделано».
Метлок взял лист бумаги, авторучку и стал рисовать эту цепочку. Каждое звено этой цепочки он соединял стрелкой: Коган, Кларк, клерк информационного отдела резидентуры, клерк информационного отдела центрального аппарата внешней разведки, генерал Янг, заместитель Янга по информации, клерк отдела информации института МКП и, наконец, непосредственный специалист, применяющий полученную информацию в мат. модели.
Метлок посмотрел на нарисованную им цепочку и стал думать, где здесь слабое звено? Люди, служащие в самой резидентуре и в центральном аппарате внешней разведки, тщательно им самим отбирались. Каждого из них он знал много лет как безупречного разведчика многократно проверенного. Следовательно, думал Метлок, здесь маловероятно искать утечку. Генерала Янга Метлок полностью исключил из подозреваемых, так как его лично отбирали: Министр обороны и сам Президент. Личность заместителя Янга по информации Метлок так же отнёс к маловероятным, так как его кандидатуру подбирал сам Янг совместно со своим заместителем по безопасности – полковником Клаусом Шульцем. Остались только два кандидата, которые, по мнению Метлока могли быть источником утечки, это: клерк отдела информации института МКП и непосредственный специалист, применяющий полученную информацию в мат. модель. Они одинаково могли быть завербованы разведкой Русландии на основе денежного вознаграждения. … Кто из них? … И тут Метлока осенило: если вербовка на основе денежного вознаграждения для них обоих равновероятна, хотя её могло и не быть, то, специалист непосредственно применяющий эту информацию, имел ещё один стимул на утечку – это научная консультация у эксперта ОТК, или … !!! От неожиданно пришедшей ему мысли он даже вскочил с кресла:
- «Вот оно!!! … Как я раньше до этого не додумался! … А еженедельные донесения Лилии, что объект чист?! Уж больно долго он был чист!» - и, от удовольствия счастливо пришедшей ему мысли, он даже потёр руки.
Не теряя ни минуты, он тут же взял свой мобильник, нашёл в нём номер Шульца и сразу позвонил ему. В ответ он услышал:
- «Алло?»
- «Здравствуйте, полковник. С Вами говорит бригадный генерал Метлок».
- «Да, сэр, слушаю Вас», - это было сказано так быстро и чётко, что Метлоку показалось, будто Шульц там за две тысячи километров к югу от столицы встал по команде «Смирно».
- «Немедленно берите у Бредберри его служебный самолёт и летите ко мне, как можно быстрее. Сегодня к вечеру или завтра к утру буду Вас ждать. Есть очень серьёзное дело по Вашей части».
- «Есть, сэр. Перед посадкой в самолёт Вам позвоню».
- «Буду ждать», - отрубил Метлок и связь он прекратил.
Он снова сел в своё кресло и заёрзал от удовольствия.
- «Ну, сука, не дай Бог, и ты в это замешана – владелица роскошного коттеджа», - подумал он со злой иронией: «Ха – ха! Мать твою!» - продолжал злобствовать про себя Метлок.
Мысли Метлока скакали. Он как гончий пёс, почуяв след добычи, во весь дух помчался за ней! … Тут он вспомнил, что надо отправить телеграмму в резидентуру. Метлок по селектору вызвал к себе адъютанта. Он взял листочек бумаги и написал на нём пять слов «Резиденту. Кларку. Коган. Аннулировать. Отчёт».
- «Вот», - и сунул листок бумаги в руки адъютанта: «Срочно отправить в резидентуру».
- «Есть, сэр», - адъютант взял листок бумаги и вышел из кабинета. Когда Метлок остался один, то от возбуждения он даже сплюнул:
- «Тьфу! Чуть не забыл отправить эту мелочь. … Тут такие события намечаются!» - зло подумал Метлок.
От охватившего его азарта погони он ни о чём другом не мог думать. Так и сидел в оцепенении. Через час ему позвонил Шульц и сказал, что он садится в самолёт и вылетает к нему.
- «Молодец Шульц. Жду. Свою машину высылаю за Вами в аэропорт. По прибытии сразу ко мне».
- «Есть сэр».
Очень поздно, уже к самой ночи, к нему в кабинет, наконец, вошёл начальник службы безопасности проекта «Виттельсбах» полковник Клаус Шульц. Обрадованный Метлок встал ему на встречу и протянул руку:
- «Здравствуйте, Клаус».
- «Здравия желаю господин генерал».
- «Садитесь», - и Метлок рукой указал ему на кресло для посетителей. Шульц сел и вопросительно посмотрел на Метлока. В глазах Шульца был немой вопрос: «Что такое важное Вы мне сейчас скажите?». И Метлок обстоятельно, подробно рассказал ему суть той задачи, которую он ставит перед ним, как начальнику службы безопасности проекта «Виттельсбах». В конце рассказа он показал Шульцу лист бумаги с нарисованной на ней цепочкой передачи информации, и подробно по ней дал ему свой анализ. Шульц понимал всё слёту, даже не переспрашивая Метлока. Он только кивал головой, давая понять этим жестом, что он полностью понимает логику последовательности умозаключений Метлока. Закончил Метлок свой рассказ следующей фразой:
- «Дорогой Клаус, дивизионный генерал Браун дал мне неделю, чтобы я нашёл источник утечки информации. Один день уже прошёл. Осталось шесть дней. Я очень надеюсь на Вас. Если для выполнения этого задания у Вас будет не хватать каких-либо ресурсов, то звоните непосредственно мне. Помогу всем», - и, помолчав, добавил: «Помните о строжайшей секретности задания. По возможности не говорите о нём никому, даже Бредберри и Янгу».
- «Господин генерал, задание понял. Ресурсов для его выполнения у меня предостаточно. Выполнение этого задания – моя прямая служебная обязанность. Буду держать Вас в курсе расследования», - Шульц встал и, глядя в глаза Метлоку, чётко по-уставному спросил:
- «Разрешите идти?»
- «Ну, дорогой, с Богом», - прочувствовано дал ему напутствие Метлок и пожал руку.
- «Я атеист», - был мгновенный металлический ответ.
- «Всё равно, Бог Вам не помешает», - и чётко повернувшись на каблуках, Шульц вышел из его кабинета.
Оставшись один, Метлок устало плюхнулся в своё кресло. За окном уже была глубокая ночь:
- «Ну – немец! … Ну – кремень! … Такой будет рыть!» - подумал довольный Метлок.
Сил у него уже никаких не было, а надо было ехать домой:
- «Наверно жена заждалась», - он тяжело встал с кресла и медленно пошёл на выход.
……………………………………………………………………………...
А в это время на другом конце света в приморском городе далёкой Русландии летний день уже был в самом разгаре. По северному не очень жарко светило солнце, свежий морской ветер с залива продувал всю гарь этого крупного промышленного города. Люди мирно шли на работу, одевали детей, покупали в магазинах продукты. Отставной одинокий, недавно оставшийся без жены, капитан 1 ранга Кузнецов внутренне раздваивался, мучимый гамлетовским вопросом: «Совершить, или не совершить. … Совершить, или не совершить!» Ему было не на кого опереться, не у кого спросить совета. На свой вопрос он должен был ответить только сам. …  Это было страшно! Гигантская нечеловеческая ответственность со страшной силой давила его. Но было у него и другая мысль: «А кто? Если не я!». В тот момент никто в мире не мог знать, когда это случится? Пока этого не знал и сам Кузнецов.
……………………………………………………………………………...
Как следует выспавшись, в столичной гостинице от Лаборатории и плотно позавтракав, Шульц на гостиничной машине отправился в аэропорт. Затем он сел в уже заранее прогретый служебный самолёт Бредберри и взмыл в воздух. Азарт гончего пса так же вселился и в него. Ему словно псу дали понюхать тапок жертвы и сказали: «Ищи!». И он заметался, вынюхивая начало следа.
Два часа в полёте он напряженно думал – с чего и как начать. Вообще сам Мещерский всегда был ему лично неприятен. Он с самого начала не верил в его искренность. Его тонкая интуиция уже давно подозревала, что всё поведение Мещерского – это сплошная игра. Правда игра умелая, талантливая, но всё же, это была игра. Для него это было ясно. А раз играет, значит, этим он что-то скрывает. Дальше Шульц заставлял себя в этом направлении не думать, ибо в проекте «Виттельсбах» слишком известна и значима была личность Мещерского. Да и не было у него никаких компрометирующих Мещерского фактов. … А может, это было часто встречающееся у немцев чувство превосходства и презрения к славянам, которое они сами у себя даже и не замечают. Шульц об этом тоже не задумывался.
Но сейчас ситуация резко изменилась. У него появились первые смутные догадки о цели игры Мещерского. Во всяком случае, проверять этого клерка из отдела информации он, если и будет, то только во вторую очередь. Основную ставку он делает на того сотрудника из подразделения металлургических комбинатов, которому и предназначалась эта информация.
- «Сначала я узнаю его имя, потом объявлю ему, что он подозревается в государственной измене. Он напугается. А затем я покажу ему фотокарточку Мещерского в форме капитана 1 ранга ВМФ Русландии. … Думаю, что от одного этого вида он со страху в штаны наделает и вмиг расколется», - так мысленно планировал начать свою работу Шульц.
- «А до этого», - продолжал думать Шульц: «Я установлю плотное наблюдение за участком их коттеджа, незаметно установив свои посты наблюдения на крышах соседних вилл и коттеджей. И, главное, установлю самую тщательную круглосуточную наружку за Мещерским и его женой. И, естественно, остаётся полная прослушка всех комнат коттеджа, его служебного кабинета и мобильников, его и жены. … Сети будут расставлены, а дальше будем ждать, какая в них попадётся рыбка», - зло с усмешкой подумал Шульц.
К обеду Шульц уже снова был в Санта-Пальмесе и сразу развил активную деятельность. Пообедав, он собрал у себя в кабинете всех своих заместителей и с ходу стал давать им поручения на установку точек видеонаблюдения, жёсткую круглосуточную наружку и усиления всех мест прослушивания. Закончил он свой инструктаж словами:
- «При малейшем Вашем сомнении в лояльности стране поступков Мещерского и его жены, строго эти факты фиксировать в электронном виде и немедленно докладывать мне. Всем всё ясно?» - жёстким голосом закончил свой инструктаж Шульц и обвёл всех своим пронзительным взглядом.
- «Да, господин полковник», - почти в один голос ответили его подчинённые.
- «И ещё, напоминаю о строжайшем соблюдении служебной тайны этого вашего задания. Если хоть один из вас где-либо проболтается, то мы спугнём очень опасного врага, и все наши усилия будут напрасны. … Кому это не понятно?» - так же жёстко задал общий вопрос Шульц.
В ответ было гробовое молчание.
- «Хорошо, тогда прошу немедленно приступить к выполнению задания. Завтра утром сделаете мне первые доклады», - все заместители встали и молча вышли из его кабинета.
Шульц пугал их какой-то своей демонической харизмой, неуклонной требовательностью и педантичной немецкой пунктуальностью. Подчинённые откровенно боялись его, но и уважали за исключительный профессионализм в своём деле. Он в деталях знал все нюансы всех многочисленных направлений деятельности службы безопасности, вникал в каждую мелочь, ничего не оставлял без своего внимания.
После ухода своих заместителей он позвонил в ОТК и попросил принести ему все протоколы консультаций как инспекторами ОТК, так и самим Мещерским за последние три месяца. Начальника ОТК он строжайше предупредил, что о его запросе он никому не рассказывал и держал это в тайне. Через час ему принесли все протоколы, и он стал их тщательно изучать. Ещё через два часа напряжённой работы он незаметно для себя уснул прямо за рабочим столом. Проснулся он от звонка мобильника. Звонила его жена – Герда. Она волновалась, где он, ибо уже была полночь.
- «Сейчас приду, Герда, уснул за рабочим столом», - Шульц не стал врать и отпираться, сказал всё как есть. Несмотря на свой изворотливый и подозрительный ум, он, всё же в быту был человеком прямым и бесхитростным. Его жена это знала. Живя столько лет с немцем, она поняла его железную немецкую надёжность. Втайне Герда гордилась мужем, но всё же ясно видела, что в нём было что-то пугающее от автомата, уж больно он был правильный во всём.
В девять часов утра следующего дня Шульц принял доклады от своих заместителей о начале всех запланированных им мероприятий по тотальной разноплановой слежке за четой Мещерских. Ещё раз предупредил своих заместителей о строжайшем соблюдении условий незаметности для Мещерских всех проводимых мероприятий. После их ухода опять засел за изучение протоколов консультаций. И, наконец, удача улыбнулась ему. Поздно вечером он обнаружил нужный ему протокол.
От радости он аж соскочил со стула и с удовольствием потёр руки. Наконец, к концу второго дня погони он издали увидел свою добычу. Шульц был весь охвачен азартом борьбы. Да, такого крупного мероприятия в его послужном списке ещё не было. Интуиция подсказывала ему, что добыча будет его. Но, чем добыча становилась всё ближе и ближе, надо было предельно повышать свою осторожность, и осторожность своих подчинённых. Ведь добычу в самый последний момент можно и спугнуть.
Когда он пришёл в себя, то звонить на радостях Метлоку не стал, так как уже было довольно поздно.
- «Позвоню ему завтра утром. Вот обрадуется!» - решил про себя Шульц и поехал домой ночевать.
На следующее утро все его подчинённые заместители явились к нему на доклад. Ничего существенного они ему не сообщили, никаких улик или даже подозрений на улики они, за последние сутки, не обнаружили. Ещё раз, обратив их внимание на осторожность и скрытность при разработке Мещерских, он их отпустил. Когда они ушли, то, сначала Шульц сразу хотел позвонить Метлоку и похвастаться удачей. Но, как следует, подумав, в последний момент решил не спешить.
- «Сначала надо понять, что это за люди: Рибейро Альварес и Альберт Смит, почитать их личные дела, подумать над тактикой допроса. … Здесь надо быть очень осторожным. Если правильно с ними работать, то, возможно, я смогу выйти на прямые улики. … Но, … возможно, Мещерский здесь может оказаться не причём. А их – этих двух, кто-то завербовал. … Хотя это маловероятно. … Сначала надо установить факт: консультировал ли их сам Мещерский по русландскому комбинату, или – нет. Если «да», – то это грубейшее нарушение режима. Мещерский не должен знать, что параллельно идёт построение математической модели инженерной инфраструктуры Русландии. … А, если он всё же консультировал их по этому комбинату, но то, что он находится в Русландии, они ему не говорили. Как тогда? … Ведь и такое может быть. Сейчас в мире почти вся техническая документация на английском языке. … Нет, сначала надо самому во всём разобраться, а уж потом звонить Метлоку», - так в тот момент думал Шульц.
Он позвонил начальнику отдела кадров института и попросил, чтобы ему принесли личные дела Рибейро Альвареса и Альберта Смита. Через пол часа служащий отдела кадров принёс ему эти личные дела. Шульц принялся их изучать. До обеда он их изучал, но ничего, что могло бы его заинтересовать, Шульц не обнаружил. Тогда он решил после обеда вызвать к себе сначала Альберта Смита и, как следует, допросить его.
Вкус еды Шульц не чувствовал, ел как-то машинально, только чтобы утолить голод. За едой он в голове прокручивал возможные варианты допроса, но, в итоге, решил сразу начать с главного.
После обеда он сразу вызвал к себе инспектора ОТК Альберта Смита и задал ему в лоб прямой вопрос:
- «Мистер Смит, Рибейро Альварес говорил Вам, что он просит Вашей консультации по металлургическому комбинату, расположенному на территории Русландии?»
- «Что!!!???» - всё лицо Смита сразу вытянулось, брови поднялись, глаза выпучились. Он тут же хотел что-то сказать Шульцу, но Шульц его опередил:
- «Я Вас спрашиваю второй раз», - жёстко, чётко с расстановкой слов устрашающе переспросил его Шульц: «Мистер Альварес говорил Вам, что его консультация касается металлургического комбината, расположенного на территории Русландии!?»
- «Нет! Нет! Нет! Мне он этого не говорил. А я его об этом и не спрашивал, так как подразумевал, что этот комбинат находится на территории СПА. Вы же сами знаете, нам категорически запрещено о этом говорить профессору Мещерскому».
- «Та … а … к. … Тогда возьмите лист бумаги», - Шульц протянул ему целую пачку форматных листов писчей бумаги: «и напишите на моё имя объяснительную записку, где Вы подробно опишите мне весь процесс обращения к Вам мистера Альвареса и, так же, весь процесс Вашей совместной консультации у профессора Мещерского, а потом распишетесь под ним».
- «Хорошо, хорошо, я это сделаю», - нервно, явно труся, ответил ему Смит и взял протянутую ему бумагу. Он сразу начал писать. Шульц ему не мешал, но, через некоторое время, подумав, сказал ему:
- «Я Вам рекомендую писать только правду. Ибо Вашу информацию мы ещё неоднократно проверим по другим каналам. Не дай Бог, Вы напишите неправду! Сейчас, как Вы говорите, никакой вины на Вас нет. … Но, не дай Бог …».
- «Нет, нет, нет. Что Вы, господин Шульц! … Я пишу только правду. Пожалуйста, перепроверяйте мои показания. Я этого не боюсь».
- «Хорошо, мистер Смит. … Я верю Вам».
Через некоторое время Альберт Смит написал свою объяснительную записку и, дрожащей рукой, передал её Шульцу. Шульц внимательно её прочёл и сказал:
- «Спасибо за откровенность, мистер Смит. … И последнее – о нашем с Вами разговоре – никому! Вы меня поняли?!» - при этом Шульц жёстким немигающим сверлящим взглядом посмотрел прямо в глаза Смиту. Под этим взглядом Смит съёжился и опустил глаза.
- «Разумеется, господин Шульц, разумеется», - трусливо залепетал Смит.
- «Хорошо, можете быть свободны», - резко отрубил ему Шульц, не подав даже руки, при этом губы его скривились в брезгливую гримасу. Он презирал трусов.
Когда Смит ушёл, Шульц сразу развалился в своём кресле, вытянул ноги, зажмурил глаза и стал думать:
- «Так, … значит это мистер Рибейро Альварес, … так. … Теперь надо расколоть и его. … Если этот несчастный англосакс оказался трусом, то латинос должен быть трусом вдвойне. Они крикливы и смелы только в массе, в толпе, а так …», - от арийского презрения к этой расе он даже не потрудился закончить свою собственную мысль и презрительно сплюнул: «Буду бить его сразу и в лоб», - твёрдо решил Шульц.
Но его рабочий день уже подошёл к концу. От нервного напряжения и раздумий Шульц устал. Допрос Альвареса он решил начать завтра с утра, на свежую голову с новыми силами. Он уже примерно знал, как будет себя вести Альварес и что он ему скажет. Но эту сцену надо было ещё несколько раз проиграть в голове, учесть все возможные нюансы поворота допроса. Главная цель – получить от него подписанную им объяснительную записку. … Итак – круг сужался.
- «Ну, погоди у меня, славянин! Ты ещё узнаешь, с кем связался», - злобно торжествующе подумал Шульц и уехал домой к своей Герде. Дома он отдыхал душой. Герда его понимала.
На следующий день пунктуально в 09.00 Шульц, сидя у себя в кабинете, собрал всех своих заместителей. Все они вели разработку четы Мещерских каждый по своему направлению. Он задал им три вопроса:
- «У кого из вас появились улики?» - в ответ тишина, никто никаких улик на чету Мещерских не обнаружил.
- «У кого есть подозрения на улики?» - и опять молчание. Тогда он задал свой третий вопрос:
- «Кто из вас заметил странности в поведении четы Мещерских?» - и тут поднял руку один из его заместителей подполковник службы безопасности Джек Вуд, которому было поручено вести наружное наблюдение на территории самого коттеджа. Его видеокамеры были незаметно расположены на крышах соседних зданий и вилл.
- «Слушаю Вас, подполковник Вуд», - голосом официальным, но полным любопытства, спросил его Шульц и от нетерпения подал свой корпус вперёд.
Подполковник Вуд встал. Это был человек небольшого роста, худой, бледный, волосы рыжие коротко по-военному подстриженные, нос длинный заострённый, глазки маленькие колючие. Что-то в его внешности было хитренькое от лисы. И, опять же, как у лисы, рыжие волосы. Как известно, люди с рыжей пигментацией не могут загорать. Они тут же получают солнечные ожоги. Поэтому, в отличие от всех, он был бледный. Вуд встал и начал свой доклад:
- «Странность поведения объектов наблюдения я вижу в одном – на ночь, в сумерках или при полной темноте они вдвоём ходят купаться и долго плавают за полосой прибоя. … Подполковник Вуд доклад закончил».
- «Спасибо, Джек. Можешь садиться», - Вуд сразу послушно сел, а Шульц задумчиво продолжил, как бы размышляя вслух: «Да, … действительно странно. … Хотя мало ли какие у людей бывают странности. … Хорошо, на всякий случай это учтём. … Продолжай, Джек, свои наблюдения».
Потом, обратившись ко всем, спросил:
- «Есть ли у Вас ко мне вопросы?» - и опять в ответ молчание, тогда Шульц скомандовал: «Раз у вас вопросов ко мне нет – тогда прошу всех разойтись и возглавить свои направления наблюдений», - все заместители разом встали и молча, вышли из его кабинета.
- «Так, так, так, … да, действительно странно», - подумал Шульц, когда остался один в кабинете.
Но время терять было нельзя. Он по селектору вызвал дежурного офицера по службе безопасности проекта «Виттельсбах» и велел ему привести к нему в кабинет научного сотрудника подразделения металлургических комбинатов Рибейро Альвареса. … Прошло пол чала, в течении которых Шульц ещё раз продумал всю технику допроса. Шульц был скрытым националистом и, поэтому, глубоко презирал славян и латиносов. Особенно латиносов, считая их людьми второго сорта и трусами. Отсюда он и строил тактику своего допроса. Сначала допрашиваемого субъекта надо было в лоб оглушить тяжестью обвинений, затем дать приманку на смягчение вины, конечно если подозреваемый во всём раскается и письменно даст согласие сотрудничать со следствием. Шульц рассчитывал таким образом «расколоть» Рибейро Альвареса, но, всё-таки внутренне был не уверен – удастся ли ему это? Но то, что случилось потом, ещё больше укрепило в нём националистическое чувство презрения к латиносам. Он зря волновался, всё оказалось гораздо проще.
Когда латинос вошёл к нему в кабинет, Шульц ледяным казённым тоном, не подавая ему руки, предложил сесть напротив него. Латинос сел на краешек стула. Таким же ледяным тоном не мигая, прямо глядя ему в глаза, Шульц сказал:
- «Произошла катастрофическая утечка информации. Русландцы вычислили, что наш институт занимается стратегическим моделированием их инженерной инфраструктуры. Им стало известно, что Вы занимаетесь мат. моделированием металлургического комбината прямого восстановления железа, находящегося на юге Русландии».
В этом месте речи Шульца пухлое загорелое лицо Альвареса сильно побледнело, глаза округлились, всё лицо сразу приняло жалкое выражение. Шульц это заметил и стал его «добивать»:
- «Вы являетесь агентом русландской разведки, или ими завербованы?» - Шульц сказал это таким естественным тоном своего голоса, как будто это уже являлось абсолютно достоверным фактом. Он тонко играл.
И тут с Альваресом случилась истерика. Он нервно закричал:
- «Нет! Нет! Нет! Не … е … т! … Не губите, господин полковник, я Вам всё расскажу!» - он унизительно плюхнулся на колени и стал рвать на себе волосы. Тошнотворное чувство гадливости возникло у Шульца к нему. Он не предполагал, что Альварес так быстро «расколется». Преодолевая свою брезгливость к нему, он тем же бесстрастным металлическим голосом, от которого у Альвареса всё холодело внутри, и путались от страха мысли, сказал ему:
- «Встаньте, Альварес. Возьмите себя в руки. Вы ведь мужчина. Нате, выпейте воды», - Шульц налил стакан воды и подал ему. Альварес его взял, но зубы его стучали по стеклу стакана. Его всего трясло. С трудом он выпил воду.
- «Я слушаю Вас, рассказывайте. Если на Вас есть вина, то добровольное сотрудничество со следствием уменьшит её».
- «Да, да, я всё расскажу», - униженно пролепетал Альварес.
- «Ну, так я слушаю Вас?»
- «Я получил секретные материалы, добытые нашей разведкой по русландскому металлургическому комбинату. Этот комбинат работает по самой современной технологии прямого восстановления железа, то есть без домны и мартена, сплошная химия и автоматика. На данный момент времени в мире всего десять таких комбинатов. Я затруднялся сделать мат. описание одной его технической системы, а сделать ошибку боялся. С этой просьбой я обратился к эксперту ОТК Альберту Смиту. О том, что это комбинат русландский я ему ничего не сказал, и он подумал, что это наш комбинат, тем более что вся поступившая к нему техническая документация была на английском языке. Я это преднамеренно скрыл от него, так как не был уверен, что он мне поможет, и тогда надо было бы идти к профессору Мещерскому. Как видите, всё так и вышло, как я и предполагал. А профессор Мещерский помог нам слёту. Но, я и ему также ничего не говорил, что это русландский комбинат. По моим расчётам он должен был думать, что это наш комбинат. Повторю второй раз – так как вся техническая документация по нему была на английском языке. Вот и всё. Никаким агентом иностранной разведки я не являюсь и никем не был завербован», - и тут же, почти рыдая, добавил: «Господин полковник, я Вам всё сказал честно. Свою вину осознаю. … Не губите! У меня жена и двое детей!»
- «Прекратите ныть, Альварес! Суд учтёт Ваше чистосердечное раскаяние …».
- «Суд?!!! … А … а … а! … Не … е … т!» - с Альваресом опять случилась истерика, и Шульц решил подождать, когда он сам возьмёт себя в руки. …
Через некоторое время Альварес смолк и, как верный пёс, уставился в арийские голубые глаза Шульца с подобострастным вопросительным взглядом. Его взгляд как бы униженно умолял «Пощади!»
- «В общем, так, Альварес, сейчас садитесь и всё, что Вы мне здесь сказали, подробно опишите в объяснительной записке на моё имя. Но помните, все указанные Вами факты мы тщательно проверим, и не дай Бог, потом выяснится, что Вы что-то утаили, где-то сказали неправду», - здесь Альварес его резко перебил:
- «Нет! Нет! Нет! Что Вы, господин полковник. Я Вам сказал истинную правду. Клянусь девой Марией!»
Шульц почувствовал, что у Альвареса сейчас начнётся очередная истерика и, чтобы привести латиноса в чувство, казённым бесстрастным голосом громко сказал:
- «Всё, Альварес, хватит болтать! Садитесь и пишите объяснительную!»
Он жадно схватил лист бумаги, авторучку и стал быстро и нервно писать. Шульц молча ждал. Он боялся спугнуть Альвареса, ибо прекрасно из своего богатого опыта знал, как быстро латиносы переходят из состояния мольбы и униженности к крайней агрессии, что, по сути, тоже является истерикой только наоборот.
Наконец Альварес написал объяснительную записку и передал её Шульцу. Шульц взял её и прочёл, потом довольно хмыкнул и сказал, обращаясь к латиносу:
- «Будем считать, что Вы написали правду».
- «Да, да, да! Правду, правду, правду!» - нервно кивая головой, перебил его Альварес.
Не обращая на него внимания, Шульц продолжил:
- «Я веду служебное расследование, поэтому можете пока продолжать работать. Но, когда дело об утечке секретной информации попадёт к следователю прокуратуры, то дальше Вашу судьбу будет решать уже он. Если он оставит Вас в статусе свидетеля, то считайте, что Вам повезло, и отделаетесь только административным взысканием за нарушение режима. Если следователь определит Ваш процессуальный статус как подозреваемого или обвиняемого, то Вы, будете немедленно уволены с работы, и дальше Вашу судьбу будет уже решать суд», - при этих словах Шульца Альварес завыл.
Но, смертельно напугав Альвареса и, тем самым, получив нужную ему информацию, Шульц стал постепенно переходить от кнута к прянику, чётко чувствуя нерв психического состояния латиноса.
- «У Вас, Альварес, есть четыре фактора, смягчающие Вашу вину».
- «Да, а какие?» - нервно, с надеждой, заглядывая в глаза Шульцу, перебил его латинос.
- «Не перебивайте меня, Альварес».
- «Извините».
- «Первое – Вы, будем надеяться, честно во всём признались. Второе – добровольно решили сотрудничать со следствием. Третье – идя на нарушение режима, у Вас не было никакой личной корысти. Наоборот, при этом Вы хотели сделать свою работу как можно лучше. И последнее, четвёртое – суд учтёт, что у вас двое детей».
- «Да, да, да. Спасибо Вам, господин полковник».
- «Всё, Альварес, идите. Мне надо работать. Когда Вы потребуетесь, Вас вызовут. … Да, и помните, о нашем с Вами разговоре – никому».
- «Клянусь девой Марией – буду нем как рыба!»
- «Всё, идите».
- «До свидания, господин полковник», - Альварес поклонился и вышел из его кабинета. Шульц уже не смотрел в его сторону.
Когда Альварес ушёл, Шульц сел, обхватил свою белокурую голову руками, развернул своё кресло к окну и, невидящим взором своих пронзительно синих арийских глаз, стал смотреть в окно – он думал.
Думал по этому делу не только он, думали генералы Метлок и Браун, за океаном думали: Орлов, Колесов, Тихомиров и Филиппов, думала резидентура, думал и сам Мещерский с Камиллой. Думали все. По сути – это была война умов. И только тот, кто думал лучше, быстрее, глубже и изощрённее, – только тот и имел шансы в ней победить.
- «Итак», - думал полковник Шульц: «Документально установлен факт – Мещерский узнал, что в институте разрабатывается мат. модель металлургического комбината, находящегося на территории Русландии. … Но не выясненным остаётся одно – сам Мещерский понял, что это комбинат русландский, или – нет? Ведь со слов Альвареса, вся техническая документация этого комбината была на английском языке. Но, чтобы ответить на этот вопрос, надо сопоставить даты: когда Мещерский консультировал Смита с Альваресом, и когда началась слежка за Коганом. Если слежка за ним началась ещё до того, как их консультировал Мещерский, значит Мещерский не при чём к факту утечки информации. … А если – нет?! … Но информацию о дате начала слежки за Коганом имеет только Метлок. Я знаю только точную дату его консультации – месяц назад. … Следовательно, только теперь настало время звонить Метлоку, … а лучше самому слетать к нему – а вдруг резидентура русландцев прослушивает наши телефоны? … Да, так будет надёжнее. … Позвоню Метлоку и скажу, что вылетаю к нему со срочной информацией, которую рискованно доверить телефону. … Итак, сказано-сделано», - Шульц принял решение.
Он быстро развернул своё кресло, взял мобильник и позвонил Метлоку.
- «Здравствуйте, Клаус. У Вас появились новости?» - любезно начал разговор Метлок.
- «Здравствуйте, господин генерал. Да – есть. Они, на мой взгляд, очень важные. Рискованно доверить их телефону. Прошу вашего разрешения немедленно к Вам вылететь?»
- «Безусловно, дорогой Клаус. И, как можно быстрее. Перед посадкой в самолёт дайте мне знать. Я, как и в тот раз, вышлю за Вами свою машину».
- «Есть, сэр. Иду к Янгу за его разрешением на отлёт».
- «Жду Вас, дорогой друг», - сказал Метлок и связь они прекратили. В этот же день поздно вечером, преодолев по воздуху более двух тысяч  километров, Шульц вошел в кабинет Метлока.
Прошло уже четыре дня из тех семи, которые дал Метлоку генерал Браун чтобы выяснить канал утечки информации. Метлок волновался, вся его надежда теперь была только на полковника Шульца. Поэтому он опять допоздна задержался на службе, сидя в своём кабинете в ожидании прилёта Шульца. Наконец дежурный офицер по службе внешней разведки доложил ему, что машина с полковником Шульцем прибыла. Томительное ожидание окончилось. Метлок приготовился встретить Шульца. И, наконец, долгожданный доклад дежурного адъютанта:
- «Полковник Шульц в приёмной».
- «Пусть войдёт», - был немедленный ответ.
Вошёл Шульц:
- «Господин генерал, полковник Шульц по Вашему приказанию прибыл».
- «Добрый вечер, дорогой друг. Садитесь и рассказывайте, что Вы там у себя такое важное обнаружили?» - Шульц сел, но не успел он раскрыть и рта, как опомнившись, Метлок стал разыгрывать из себя гостеприимного хозяина:
- «О, извините, Клаус, забыл, Вы, наверно, с дороги проголодались и хотите ужинать?»
- «Да, было бы неплохо».
- «Что предпочитаете на ужин?» - любезно с улыбкой спросил его Метлок.
- «Всё равно», - устало сказал Шульц. Вид у него действительно был уставший. Нет, он сегодня не таскал камни, не выполнял никакую физическую работу, – он просто много думал, анализировал, строил гипотезы, которые могли бы логично воедино связать все отдельные разрозненные факты. Он очень устал от непрерывной работы мысли.
Метлок по селектору вызвал дежурного адъютанта:
- «Полковнику Шульцу принести ужин в мой кабинет».
- «Есть, сэр. … А что конкретно предпочитает господин полковник?»
- «Всё самое лучшее на Ваше усмотрение», - ответил за Шульца генерал Метлок. Когда адъютант ушёл, и они остались одни, Метлок, наконец, спросил Шульца:
- «Дорогой Клаус, я с нетерпением жду Ваших новостей. Рассказывайте, пока Вам ещё не принесли ужин».
И Шульц подробно, в деталях описал Метлоку всю ту работу и её результаты, которые он проделал за эти три дня. Метлок самым внимательным образом слушал Шульца, не прерывая его. Он внутренне восхищался распорядительностью Шульца, его точными психологическими расчётами и теми фактами, которые он сумел добыть. А ведь Шульц был совсем ещё молодой, – ему ещё не было и сорока лет.
- «Да, … мне бы такого подчинённого в разведку», - с завистью подумал Метлок.
В этот момент в кабинет Метлока принесли ужин для полковника Шульца, и он, сразу с аппетитом, стал его есть.
- «Вы ешьте, дорогой друг, а я буду расспрашивать Вас вслух».
- «У – гу», - вымолвил Шульц, обгладывая куриную ножку.
- «Вы правы, Клаус, надо сопоставить даты», - Шульц утвердительно кивнул головой, смачивая гарнир из риса соевым соусом.
- «Так вот», - продолжал рассуждать вслух Метлок: «Мы узнали, что за Коганом началась слежка ровно за две недели до того, как мы с Вами встретились у меня в кабинете в первый раз. А Вы раскопали, что на тот момент прошёл месяц с той самой консультации Мещерского. Следовательно, если предположить, что Мещерский распознал этот комбинат как русландский, то до начала слежки за Коганом, с того момента, прошло ещё две недели. Это вполне достаточное время, чтобы контрразведка Русландии сумела организовать слежку за ним. Тогда всё логично сходится».
- «У – гу», - опять одобрительно буркнул Шульц, допивая свой компот. Он уже давно пришёл к этой мысли, ему просто надо было знать момент времени начала слежки за Коганом.
- «Но!» - многозначительно подняв вверх указательный палец правой руки, сказал Метлок: «Это всего лишь наши предположения. Я даже допускаю, что мы правы и не ошибаемся. Однако, у нас нет главного – улик! – Вот в чём весь вопрос!» - сказав это, Метлок опустил указательный палец вниз. Оперативная проблема была обрисована.
- «Да», - окончив, есть и, вытерев рот салфеткой, сказал Шульц.
- «Следовательно, Вам надо так организовать его разработку, чтобы эти улики добыть».
- «Что Вы предлагаете, сэр?»
- «Во-первых, поставить в его кабинет, – в том его кабинете, который находится в институте, а не в Лаборатории», - здесь Шульц прервал его:
- «Разумеется, сэр, но что поставить?»
- «Видеоточки. … Предполагаю, что он, каким-то пока неясным для нас способом, нелегально, не оставляя следов, скачивает секретную информацию со своего служебного компьютера».
- «Вот как?»
- «Да – это, во-первых. … Во-вторых, необходимо установить непрерывное, – я подчёркиваю слово «непрерывное», наблюдение за руками его жены, когда она выходит за территорию коттеджа».
- «Догадываюсь, господин генерал, что Вы имеете в виду».
- «А я и не сомневаюсь, что Вы уже догадались. … Ведь Вы умный?» - и Метлок при этом хитро прищурился.
- «Ну что, Вы …», - застенчиво сказал Шульц, потупив свою белокурую голову.
- «Ладно, ладно, не буду Вас смущать», - с улыбкой ответил ему Метлок и по-отечески похлопал его по плечу, затем продолжил: «Если Вам удастся всё это организовать, … причём организовать незаметно, иначе это не имеет смысла, то в течение двух – трёх дней у нас с Вами будут улики. … Вы меня поняли?»
- «Да, сэр, вполне. Разрешите исполнять?»
- «Ну, какой Вы быстрый. Мы ещё с Вами не договорились о том, как Вы мне доложите, что улики у Вас уже на руках».
- «Да, а как?»
- «Вы мне позвоните, и скажите следующую фразу: «Господин генерал, у нас всё нормально, Ваши подозрения не подтвердились». Я думаю, что никто не догадается, что это условный сигнал. Получив от Вас этот сигнал, я моментально поднимаю по тревоге группу захвата и спец. рейсом на самолёте экстренно отправляю её в Санта-Пальмес. Остальное – не Ваша забота».
- «Я Вас понял, сэр».
- «Но и это ещё не всё».
- «Слушаю Вас, сэр».
- «Мне надо на руках иметь вещественные доказательства их измены. Для этого Вы на спец. мобильник, который получите у моего адъютанта, запишите и перешлёте мне видеоролики несанкционированного скачивания Мещерским секретной информации со своего служебного компьютера и видеоролик передачи её на каком-то носителе связнику их резидентуры. … Вы хорошо меня поняли, Шульц?» - уже твёрдо, официально, строго спросил его Метлок.
- «Да, сэр. Могу всё повторить».
- «Не надо, я Вам верю».
- «Спасибо, сэр».
- «Ну, теперь, вот и всё, дорогой Клаус. … Если у Вас есть что-либо ещё, что Вы можете мне сказать, то говорите, а если ничего нет, то поезжайте в Вашу ведомственную гостиницу, там, как следует, выспитесь, а завтра поутру улетайте назад к себе в Санта-Пальмес».
Шульц встал, и уже хотел было уходить, как вдруг вспомнил:
- «Знаете, господин генерал, это быть может мелочь, но моя наружка заметила одну странность у этой четы».
Метлок сразу насторожился:
- «Какую такую странность, дорогой Клаус?» - вкрадчиво спросил он.
- «Да у этой четы есть какая-то странная привычка купаться вечером, когда Мещерский возвращается со службы, в сумерки или даже в полной темноте за полосой прибоя».
Услышав такое Метлок уже не смог себя сдержать и, как сумасшедший стал хохотать. Шульц, ничего не понимая, уставился на него. Наконец, через минуту Метлок взял себя в руки и, улыбаясь во всё своё лицо, с сожалением посмотрел на Шульца:
- «Так, говорите странность, … купаются за полосой прибоя?!»
- «Да, сэр», - ничего не понимая, ответил ему Шульц.
- «Сейчас, дорогой Клаус я Вам всё объясню, что это за так называемая странность. … Садитесь», - Шульц снова послушно сел и генерал Метлок начал свой рассказ:
- «Жена Мещерского – Камилла Паркер, это её девичья фамилия. Она мой кадровый сотрудник – майор разведки, сотрудница подразделения «Медовые ловушки», - глаза у Шульца от удивления округлились, теперь он уже ничего не понимал. Метлок это увидел, улыбнулся и продолжил: «Не удивляйтесь раньше времени, дорогой Клаус, сейчас Вам всё станет ясно. … Я дал ей служебное задание – завербовать Мещерского на основе внушённого ему чувству любви к ней самой. Это была её прямая служебная обязанность. Этому способствовало два фактора: во-первых, сам Мещерский является крупным учёным, приобретение которого было нам крайне желательно, тем более что его научные разработки касаются войн будущего. Во-вторых, – он был холост. Камилла прекрасно справилась с заданием, за что и получила очередное воинское звание и коттедж в свою собственность. Это был ей подарок аж от самого Президента к свадьбе. … Это всё факты, Клаус, … а дальше пойдут одни предположения. … Хотя, они являются предположениями чисто теоретическими, на самом деле это тоже уже почти факты. И, чтобы они стали настоящими фактами, дорогой Клаус, нужны улики. И здесь я рассчитываю на Вас. … Но я отвлёкся. Скорее всего, Мещерский и сам был не прочь завербоваться. Так как очень вероятно, что он от своей разведки получил такое задание, чтобы быть допущенным к тем секретам, которые он сейчас курирует, находясь на своей должности, на нашей военной службе. А Камилла, будучи высококлассным разведчиком, его раскусила. Далее она или сама пошла к нему на вербовку, что, скорее всего, или он её завербовал. Точно я не знаю, да это уже и не важно. Важно то, что, скорее всего, она нам изменила, скорее всего, на почве сохранения целостности семьи. … Вот так, дорогой Клаус. Теперь вся надежда только на Вас».
- «А почему эта странность вызвала у Вас такой смех?» - спросил Метлока Клаус.
- «Ах, да, увлёкся и совсем забыл. А дело в том, что я сам учил её различным приёмам – как уходить от тотальной прослушки».
- «А … а … а. Теперь я всё понял, господин генерал», - перебил его Шульц.
- «Да, да, Клаус, там, за полосой прибоя они и обсуждали свои оперативные дела. Ибо Камилла прекрасно понимает, что весь её коттедж нами тщательно прослушивается. И так же нами полностью прослушиваются их мобильники, даже когда они отключены. Эта, как Вы говорите «странность» как раз и говорит, дорогой Клаус, что мы с Вами на правильном пути».
- «Спасибо, господин генерал, что всё мне объяснили. А то я думал, что за такая странность?»
- «Ну, Вы молодчина, Клаус, за эти три дня Вы многое раскопали. … А теперь давайте поезжайте в свою ведомственную гостиницу, как следует, там выспитесь, а завтра с утра снова летите в Санта-Пальмес. И помните – сейчас успех всей операции зависит только от Вас».
Они пожали друг другу руки и расстались. Уже был первый час ночи. Оба они были сильно уставшими. Близилась развязка, и нервы у них были напряжены до предела. Требовался последний рывок, но сделать его надо было филигранно.
- «Я уверен, что лучше этого точного и пунктуального немца никто не поставит конечную точку в этой затянувшейся игре. Именно такой человек мне сейчас нужен. Шульц оказался в нужное время в нужном месте», - с этими мыслями Метлок и поехал к себе домой.
……………………………………………………………………………...
В этот поздний летний вечер в столице Соединённых провинций Атлантиды не только генерал Метлок и полковник Шульц обдумывали проблемы стратегического моделирования. Об этом думал ещё один довольно известный в СПА человек. Но думал он об этом принципиально на другом уровне – уровне глобальной геополитики. Этим человеком был Говард Грант – Президент Соединённых провинций Атлантиды.
В этот день после обеда в столице СПА состоялось заседание Великой ложи масонов.  Собралась почти вся политическая элита стран западного мира – все они были масонами. Председательствовал Великий вольный каменщик-мастер – принц Арчибальд. Он был младший сын короля одного из монархических стран Запада. Принц был высок ростом, строен, нос с горбинкой, лицо было вытянутое с изящной ниткой красиво подстриженных усов. Его жесты были неторопливы и величественны. Он был насквозь пропитан аристократической спесью. Главный доклад делал он – Говард Грант. Своё выступление он начал с того, что заверил собравшихся братьев – вольных каменщиков, в том, что масонский орден как никогда близок к достижению своей глобальной цели – установлению единого мирового Правительства. Далее он сказал, что сейчас в его стране оканчивается разработка так называемого математического оружия, удар которого способен остановить всю экономику Русландии – единственной страны в мире, проводящей самостоятельную политику и не считающейся с интересами западного мира. Удар таким оружием он назвал – математический удар. Мало кто из вольных каменщиков, слушающих Говарда Гранта, понимал, что это за оружие и что это за удар. Но это им было не интересно. Они даже не задавали ему вопросов – будут ли при этом жертвы, и если будут, то, сколько их будет? Их это не волновало, им это было не важно. Они слепо верили ему как Президенту СПА. Ведь они сами были политическими лидерами стран Запада и прекрасно понимали – кто среди них главный лидер. Затем ему задал вопрос принц Арчибальд:
 




 

 
Заседание Великой ложи масонов




- «Скажите, уважаемый брат, когда, хотя бы ориентировочно Вы собираетесь нанести по Русландии этот математический удар?»
Накануне этого дня у него был разговор с генералом Янгом. И он задал ему тот же вопрос, на что Янг ему ответил:
- «Господин Президент, построение мат. модели инженерной инфраструктуры Русландии закончится через неделю. Дальше пойдёт процесс её тестирования. Он может длиться от недели до полугода, так как никто не может быть гарантирован, что в процессе её построения не допустили ни одной ошибки. Поэтому более точно ответить на этот вопрос в данный момент невозможно».
Так же сегодня ответил Президент и принцу, после чего, обращаясь к Великой ложе, он спросил:
- «Братья – вольные каменщики, я прекрасно осознаю, что, нанеся такой удар по Русландии, я резко изменю ход истории – это гигантская ответственность и мне, как человеку и Президенту СПА, трудно на неё решиться. Мне нужна ваша моральная поддержка».
Великий мастер – принц Арчибальд, по очереди опросил всех присутствующих вольных каменщиков, а по сути это были главы правительств Запада. Все высказались положительно, после чего принц торжественно объявил:
- «Брат наш, Грант, Великая ложа даёт тебе моральное право сделать это. Пусть совесть тебя не мучает – ты совершишь праведное дело, прописанное в программе Ордена ещё в ;VI веке. Твоё имя навсегда войдёт в историю. Будь твёрд в своём решении».
- «Спасибо, братья, теперь мне морально легче будет решиться на это».
А дальше начались дебаты. Что делать с сильно разросшимся населением планеты? Когда будет установлено единое Мировое правительство?
Все братья согласились, что нужно оставить так называемый «золотой миллиард», куда, предположительно войдут политические лидеры, светила медицины, крупные учёные, банкиры, крупные бизнесмены, деятели искусств стран Запада со своими семьями. Споры разгорелись вокруг того, сколько оставить населения для обслуживания «золотого миллиарда», то есть ещё два или три миллиарда. Остальное население Земли признавалось не нужным лишним убыточным, которого надо кормить, лечить, одевать и ещё защищать. Зачем нести такие излишние траты? Остался открытым только один вопрос – как от них избавиться? Вольным каменщикам было предложено его продумать и доложить каждому своё мнение на следующем заседании Великой ложи.
Сейчас Говард Грант находился в своём кабинете в своей загородной резиденции – Форте Девидсон. Он специально не поехал сразу домой – там его ждала Элис. С тех пор, как он достал её с того света, она была особенно нежна и внимательна к нему. Весь вечер надо было бы быть рядом с ней вдвоём. Отказать ей в общении, значило бы нанести ей обиду. Ведь он был смыслом жизни Элис. Грант это прекрасно понимал и не хотел её лишний раз травмировать. А ему надо было уединиться сосредоточиться и подумать. Ведь сегодня он получил такой карт-бланш от своих собратьев масонов.
Он сидел в одиночестве в тишине своего кабинета и думал. По-прежнему горели дрова в камине, наполняя его кабинет мерцающим светом пламени, а на письменном столе горели две свечи. В кабинете царил полумрак, тишина, было уютно. Думалось хорошо. В приёмной, как всегда, сидела верная ему Джина.
- «Им то что, сказали себе и всё, разъехались по домам. А дело делать надо мне», - так думал Президент Грант о согласии братьев: «Страшно. … Ведь я изменю ход Всемирной истории простым нажатием на клавишу «Enter». … О! Как давит ответственность! … А как после этого пойдёт история человечества? Так ли, как думают братья масоны? Или как-то по-другому, по непредвиденному варианту?» - он замотал головой, а мысли его всё кричали и кричали: «Страшно! Страшно! … Страшно!»
Потом он откинул голову, посмотрел на огонь в камине, задержался на нём взглядом, потом посмотрел на портреты своих предшественников, ужаснулся … и сразу вихрь новых мыслей закружился у него в голове:
- «А что они хотят сделать с теми тремя ; четырьмя миллиардами людей, которые, по их мнению, являются лишними?! … Вот это страшнее всего! … А ведь все они христиане! Исповедуют учение Христа! … Да … а … а! … Ну и ну! … Что же мне делать?!» - кричал, надрывался его мозг: «На что они меня толкают?! … А сами хотят остаться чистенькими?! И никакая совесть потом их мучить не будет?! … А есть ли у них вообще совесть, если они говорят такое?!»
Грант поднял голову и снова взглянул на портреты своих предшественников, на их суровые праведные взоры и вдруг ему стало стыдно, он стал трезветь:
- «Что скажут они?» - и вдруг на мгновение ему показалось – да, да – только показалось – общее презрение в их взгляде. Презрение к нему. Гранту стало ещё страшнее. В отчаянии он обхватил свою голову руками и вжался в кресло. …
Здесь в одиночестве он как никогда почувствовал на себе всю тяжесть ответственности, которую хотел взять на себя. Она навалилась на него как гигантская каменная плита, ответственность не давала ему дышать, она противоречила всей его предшествующей жизни, всем его убеждениям и идеалам:
- «Нет, позвоню другу Ричарду, приглашу его к себе, посоветуюсь с ним», - от этой мысли Гранту стало немного легче, он знал здравость суждений своего друга. Ричард Бредберри как бы смотрел на Землю и страны на ней находящиеся с глубин Вселенной, с той вечности, которая была до нас и будет после. Всё, что происходило в данный момент на Земле, с высоты и масштаба его мышления было для него всего на всего – суета сует.
Успокоившись, он сел в свою машину и поехал домой к Элис.
……………………………………………………………………………...
Придя утром следующего дня на службу, Метлок, первым делом, вызвал к себе командира группы захвата – капитана Оливера Ли и поставил ему задачу:
- «В самое ближайшее время Вашей группе предстоит вылететь в Санта-Пальмес на захват одной семейной пары по причине её измены. Всем бойцам выход в город запрещаю. Сидеть на базе в готовности к немедленному вылету и ждать моей команды. Лучше сейчас проводите с ними тренировки по методике захвата. Это очень опасные люди. Они прекрасно понимают, что, попав в наши руки, им уже терять нечего. Поэтому они могут воспользоваться малейшей вашей оплошностью и покончить с собой. Следовательно, сразу после их захвата немедленно в первую очередь обыскать их на наличие ампулы с ядом, осмотреть рот, заднепроходное отверстие, у женщины ещё и влагалище. … Вам всё ясно?»
- «Да, сэр, предельно. С этого момента будем сидеть на базе, тренироваться и ждать Вашего сигнала».
- «Смотрите – они нужны нам живые».
- «Не беспокойтесь, сэр. Не в первый раз», - они пожали друг другу руки и капитан Ли вышел из его кабинета.
Только он вышел из его кабинета, как Метлоку сразу принесли шифровку из резидентуры Русландии. Резидент подробно описывал ему процедуру того, как Кларк Гринфилд аннулировал Когана. Прочтя это, Метлок усмехнулся:
- «Ну, Кларк и мастак на выдумки», - подумал он улыбнувшись.
Резидент описывал, как Кларк незаметно приехал в городок при этом металлургическом комбинате, снял там небольшую квартирку на его окраине, взял в аренду подержанный старенький автомобиль, потом купил десять бутылок самой дешёвой водки и подъехал к пивной, расположенной у той проходной комбината, где рядом находятся химические склады. Потом Кларк потолкался в этой прокуренной пивной, познакомился там с двумя грязными небритыми работягами, работающими грузчиками на хим. складе комбината, и предложил им обмен – десять бутылок водки на десять канистр высококонцентрированной серной кислоты. Работяги с радостью согласились и обмен состоялся. Они незаметно вынесли ему с территории комбината эти десять канистр и получили свои десять бутылок водки.
Затем Кларк привёз это хозяйство на свою съёмную квартиру. Только после этих приготовлений он вышел на связь с Коганом, назначил ему место и время встречи, а также назначил пароль. После этого Кларк сменил номер у своей машины и, как следует, загримировал себя. Встретившись с Коганом, он посадил его в свою машину и мастерски ушёл от хвоста (слежка – на сленге разведчиков – прим. автора). Затем он привёз его на свою квартиру и точным натренированным ударом в сердце длинного столярного шила убил Когана. Пока его тело остывало, он снял с него одежду, дождался свёртывания крови и появления трупных пятен. После чего при помощи ножа и обыкновенной слесарной ножовки расчленил его тело. Расчленённые куски тела Кларк перенёс в ванну, предварительно закрыв в ней резиновой пробкой сливное отверстие. Потом залил их высококонцентрированной серной кислотой. Пока куски тела Когана растворялись, он сжёг на ближайшем пустыре его одежду. На следующее утро куски тела Когана полностью растворились в серной кислоте и, образовавшийся зловещий раствор, он слил в канализацию. После чего сдал квартиру и машину. Затем уехал в столицу Русландии докладывать резиденту о выполнении задания.
Прочтя это, Метлок улыбнулся:
- «Чистая работа», - подумал он: «И это максимум на что можно использовать Кларка. … Но зачем мне знать эти подробности? Или резиденту больше нечего мне сказать?»
Но, читая далее, в этой, же шифровке резидент сообщал ему, что проверка остальных источников информации, работающих на проект «Виттельсбах», показала, что большая из них часть, также находится под наружкой контрразведки Русландии. Резидент в шифровке спрашивал, как быть с ними?
Это уже было очень серьёзно! Надо было что-то срочно предпринимать. Но что?! … Мысленно Метлок проклинал Мещерского:
- «Проклятый Мещерский! Он проклят мной дважды: во-первых, именно он торпедировал наш проект «Виттельсбах», во-вторых, теперь, из-за его деятельности, русландцы сами в любой момент могут нанести по нам математический удар!» - и тут неожиданно в изощрённом мозгу Метлока ярко мелькнула смелая мысль:
- «В конце концов, разоблачение самого Мещерского и Камиллы сейчас не самое важное. Надо срочно упредить русландцев и первыми нанести по ним математический удар, а то может быть поздно! Глупо дальше бороться с русландской контрразведкой, продолжая аннулировать наших источников, находящихся у них под наблюдением. Это путь в никуда. … Да, да, да – иначе может быть поздно», - повторял про себя как заклинание Метлок: «Здесь как на дуэли, кто выстрелит первым и не промахнётся, тот и победил».
И вдруг неожиданно в этот момент в голове Метлока возникла чудовищная догадка! Он сразу понял, что она абсолютно верна. Вся логика последних событий складывалась именно к этому. Для верности он ещё раз проконтролировал себя – да, всё было верно! Метлок вспомнил:
- «Вчера у нас в столице было заседание Великой ложи масонов. На ней собрались все политические лидеры западного мира. Наш Президент должен был там делать главный доклад. А теперь сопоставим факты: главная цель масонов – это единое Мировое правительство. Мы готовим математический удар по Русландии, как единственной стране, стоящей на пути к главной цели масонов. Дело идёт к завершению. И, в этот момент элита масонов устраивает Великую ложу в нашей столице, где наш Президент и делает главный доклад. … Всё понятно – слишком много совпадений, чтобы не понять главного – верхушка масонов «благословила» Гранта на математический удар по Русландии! … Так, … надо срочно идти к Брауну и объяснить ему ситуацию. Срочно!!!  Возможно, нам отпущены считанные дни! Русландцев во что бы то ни стало надо успеть упредить любой ценой!» - и Метлок просто бегом побежал к кабинету дивизионного генерала Карла Брауна. …
- «Что у тебя случилось, Ферги?» - удивлённо спросил его Браун, когда Метлок, весь запыхавшись, без предупреждения вбежал к нему в кабинет. … Без всяких принятых приличий он тут же коротко рассказал ему о ситуации с Мещерским, о ситуации в своей русландской резидентуре и о своей страшной догадке. Острый ум генерала Брауна ловил всё на лету. Когда Метлок, наконец, выговорился, лицо Брауна с обычного благодушного вида сразу сделалось предельно серьёзным, брови сдвинулись, губы сжались, глаза прищурились, и он сказал:
- «Я тебя могу ещё больше огорчить, Ферги, всё, что ты чисто аналитически вычислил насчёт масонов и их Великой ложи – это правда. Ты молодец, Ферги, что сам догадался, я восхищаюсь твоим умом. Но это только часть правды, другая её часть состоит в следующем – сегодня утром мой человек из охраны Президента сообщил мне, что профессор Бредберри срочно вылетел на встречу с Президентом».
- «Что?!!!» - без всяких приличий закричал генерал Метлок: «Да этот пацифист Бредберри лучше руки оторвёт Президенту, чем позволит ему нажать на клавишу «Enter», запускающей математический удар! Их встречу надо не допустить! … Я знаю либеральные взгляды нашего Президента. И, если он сомневается, то Бредберри только утвердит его в этом сомнении. … Сейчас у меня появилась идея, … а что если Вы или Эддингтон дадите команду Янгу нанести этот удар по Русландии?»
И Браун, тут же не задумываясь, ответил ему:
- «Нет Ферги, этот номер не пройдёт. Янг замыкается лично на Президента. И, зная его дисциплинированность, могу тебе точно сказать - он ничего не сделает без личного ему указания Президента».
- «Так, что же желать, сэр?!» - умоляюще выкрикнул Метлок и тут же добавил: «Если мы не сможем помешать встрече Президента с Бредберри, то он ни за что не выполнит указание масонов!»
- «Не кипятись, Ферги», - спокойно сказал ему генерал Браун: «Он и так, даже не встречаясь с Бредберри, не выполнит этого указания. Он слишком для этого либерален».
В этот момент дежурный адъютант доложил Брауну, что в приёмной собралась группа генералов, которым было назначено время на совещание.
- «На сегодня все совещания отменяю», - буркнул ему генерал Браун, сейчас ему было не до них.
- «Есть, сэр», - и адъютант вышел.
- «Так, что же будем делать, сэр?!» - во весь голос закричал Метлок: «Ведь время отсчитывает последние дни, а может уже и часы! История нам не простит, если мы из-за либерализма Гранта потеряем страну! Сейчас ситуация такова, что у нас есть мат. модель инженерной инфраструктуры Русландии, а у них, скорее всего, из-за деятельности Мещерского, есть точно такая же модель нашей страны. И выиграет тот, кто решится первый её применить! Мы упускаем драгоценное время, сэр! … Вы слышите меня?!»
Вместо того, чтобы перекричать Метлока Браун спокойно, но серьёзно спросил его:
- «Ферги, успокойся. … Лучше скажи мне, кто имеет доступ к кнопке «Enter», запускающей адресные смертоносные компьютерные вирусы, поражающие контроллеры множества функционально слабых элементов инженерной инфраструктуры Русландии?»
- «Только Янг», - был моментальный твёрдый ответ.
Браун глубоко задумался, а потом, обращаясь к Метлоку, тихо и осторожно спросил его:
- «Как ты думаешь, Ферги, если Янг узнает, что Президента уже нет, то сможет ли он тогда нажать на кнопку «Enter», если получит указание от Эддингтона?»
От неожиданности Метлок окаменел. Он сразу понял намёк – он его не ожидал, ему стало страшно, пот выступил у него на лбу.
- «Да, сэр», - нерешительно, почти шёпотом ответил ему Метлок, мгновенно догадавшись, куда клонит Браун.
- «Ну, так ты теперь всё понял – бригадный генерал Фергюст Метлок?!» - в упор, глядя ему в глаза, твёрдо и жёстко спросил его генерал Браун.
- «… Да, сэр», - тихо и растерянно ответил ему Метлок.
Затем, так же твёрдо и жёстко зловещим голосом, чётко, раздельно проговаривая каждое слово, Браун сказал:
- «Даю тебе указание, Фергюст, – не позднее двух дней ты доложишь мне, что я могу выходить на Эддингтона с целью того, чтобы он дал команду Янгу нанести мат. удар по Русландии».
- «Есть, сэр», - машинально, по въевшийся привычке беспрекословно подчиняться вышестоящему начальнику, ответил ему Метлок.
- «Ну, Ферги, теперь иди, настал твой исторический час, жду твоего доклада».
Метлок как в тумане вышел из кабинета Брауна. Никого не замечая, он дошёл до своего кабинета и плюхнулся в своё кресло. Нехорошие мысли кружились у него в голове:
- «Ну и гнусность предложил мне сделать Браун! … Убрать самого Президента! Или, как он любит говорить – аннулировать! … Хотя официально, он мне ничего не приказывал. … Хитрец! … Ох и хитрец! … В случае неудачи я буду объявлен государственным преступником, а он, намекнувший мне на это – ни при чём! … Ну и хитрец! … Значит он, в случае чего – чистый и пушистый, а я по уши в грязи! … Но, с другой стороны», - продолжал думать Метлок: «наступает дуэльная ситуация. На кону стоит суверенитет государства! Если не мы, то нас! Грант не в жизнь не решится отдать Янгу такой приказ и не важно, встретится он с Бредберри, или – нет. … Браун прав – наступает острый исторический момент. Браун чётко мне дал понять, что этот момент мой. … Что ж, кому-то надо сделать эту грязную работу», - и Метлок стал думать, как аннулировать Президента.
Но жизнь, сама судьба, оказались мудрее и не дали Метлоку совершить гнусность. Взаимосвязанная цепь необратимых событий стала разворачиваться с такой скоростью, что острый аналитический ум Метлока уже не мог за ним угнаться. Он элементарно опаздывал, события разворачивались гораздо быстрее, чем думал генерал Метлок.
……………………………………………………………………………...
Генерал-полковник Колесов по очереди распекал всех своих начальников управлений. Каждый из генерал-лейтенантов по очереди вставал, молча, опустив голову, выслушивал упрёки начальника, что-то объяснял, что-то обещал и садился. Наставала очередь следующего. Все они были одеты в тёмные штацкие костюмы. Это было рядовое обычное подведение итогов внешней разведки за неделю, которое происходило в кабинете Колесова. … Вдруг, неожиданно, без вызова и предупреждения, к нему в кабинет вбежал капитан Скворцов – офицер отдела шифровки и дешифровки и, не спрашивая разрешения, обратился прямо к Колесову:
- «Товарищ генерал-полковник, Вам срочная шифровка из резидентуры СПА, в копии – генерал-лейтенанту Орлову».
Такое поведение капитана можно было объяснить только одним – исключительной важности информации, содержащейся в шифровке. Колесов взял её и сразу стал читать. По мере чтения лицо его стало вытягиваться. Не отрывая взгляда от листка с шифровкой, он быстро скомандовал:
- «Все свободны, генералу Орлову остаться».
Все генералы, за исключением Орлова, сразу встали и вышли из кабинета. Прочтя шифровку, Колесов тут же передал её Орлову, а вслед сказал:
- «Дело то у Маркиза - труба».
Услышав такое заявление из уст своего начальника, кровь отлилась с лица генерала Орлова – он сильно побледнел. Внутри у него тоже всё похолодело. Как же! Операция «Интеграл» - его гордость, и вдруг такое! Он взял шифровку и внутренне приготовился прочесть в ней самое худшее, но, по мере чтения, стал постепенно успокаиваться. Новая оперативная ситуация, сложившаяся там, в СПА вокруг Маркиза, постепенно стала проясняться в его голове. Теперь он сразу понял логическое место недавнего сообщения ему от генерала Филиппова о том, что Коган пропал. Быстро в его мозгу стала проступать чёткая взаимосвязанная логика всех последних событий, в том числе и неожиданное исчезновение Когана. Это было похоже на то, как постепенно из общих контуров и тумана проявляется чёткость изображения фотокарточки, после того как её кладут в ванночку с проявителем.
- «Я жду Ваших объяснений, товарищ генерал-лейтенант», - своим жёстким формальным обращением, не сулившим ничего хорошего, Колесов дал понять Орлову, что долго ждать его соображений он не намерен. Своим колючим пронизывающим взглядом он прямо уставился на Орлова. Всё это длилось считанные секунды, но Орлову этого было достаточно, чтобы в целом понять новую резко изменившуюся оперативную обстановку. С головой у него было всё в порядке, и он начал объяснять своему начальнику эту новую оперативную обстановку:
- «Искать пропавшего Когана бесполезно. Скорей всего они убрали его чисто, без следов. Логику их действий можно объяснить только одним – Коган обнаружил за собой слежку и им сообщил об этом. Затем Метлок наверняка стал искать причину того, почему мы стали за ним следить, то есть где, в каком звене там у них произошла утечка информации. Конечно, первое его подозрение пало на Мещерского, и он стал усиленно его разрабатывать силами Шульца».
В этом месте Орлов глубоко вздохнул, теперь, от усиленной работы мысли он, наоборот, покраснел. Мелкие капельки пота выступили у него на лбу. Он захотел пить:
- «Николай Викторович, разрешите стакан воды?»
- «Да, конечно», - машинально, не мигая, ответил ему Колесов. С первых слов Орлова в его мозгу тоже постепенно стала вырисовываться та новая, крайне опасная ситуация, сложившаяся вокруг Маркиза. Более того, слова Орлова как бы на пол шага опережали его собственные мысли.
Залпом выпив стакан воды, Орлов продолжил:
- «Об этом я догадался прямо сейчас, прочтя эту шифровку. … А теперь я поясню Вам происхождение той ситуации, которую передал нам резидент в этой шифровке. … Дело в том, что нам в резидентуре удалось внедрить в группу захвата их внешней разведки своего человека. Его оперативный псевдоним – Центурион. К сожалению, большего мы там достичь не смогли», - в этом месте Колесов прервал Орлова:
- «Но и это уже большое достижение, Владимир Петрович».
Услышав, что начальник обратился к нему по имени и отчеству, Орлов понял, что Колесов смягчился к нему, и слушает его пояснения уже скорее доброжелательно, чем жёстко придирчиво. Это придало ему уверенность. А Колесов, в свою очередь, услышав такую новость, тут же понял всё то, что сейчас ему скажет Орлов. По сути, ему уже больше были не нужны пояснения Орлова. Слушал он его уже больше из вежливости, давая ему возможность выговориться. Подспудно, в глубине своего мозга, как говорят – в подкорке, Колесов уже обдумывал то, что срочно надо сделать, чтобы хоть как-то улучшить сложившуюся там крайне опасную оперативную ситуацию и вывести Маркиза с семьёй из-под грозящей им опасности.
- «Продолжайте, Владимир Петрович. Простите, что перебил. Только заканчивайте свои пояснения быстро. Я уже и сам сообразил, что Вы сейчас мне можете сказать. Нам надо срочно обдумать, как вывести Маркиза из-под удара».
- «Да, да, Николай Викторович, сейчас закончу. … Так вот, Центуриону удалось сообщить в резидентуру, что их подразделение посадили на казарменное положение и, в самое ближайшее время, после поступлении соответствующей команды, они должны вылететь в Санта-Пальмес брать какую-то семейную чету, подозреваемую в измене. Находясь на казарменном положении, когда им был запрещён выход в город, ему это было сделать нелегко», - тут его снова нетерпеливо перебил Колесов:
- «Короче, Владимир Петрович, сейчас не время вдаваться в подробности. … Давайте, лучше я сам Вам расскажу, как дальше там развивались события, а Вы мне скажите, совпадают наши мнения или нет. … Так будет быстрее», - Орлов в ответ только успел кивнуть головой, а Колесов быстро, коротко, без излишних подробностей докончил за Орлова описание ситуации:
- «Получив такое донесение вашего Центуриона, наш резидент, зная суть операции «Интеграл», тут же отправил нам эту шифровку», - и Колесов кивнул головой на лист шифровки, всё ещё находящийся в руках Орлова и продолжил: «Сейчас Метлок ждёт сообщения от Шульца об обнаружении улик измены Маркиза и Фиалки. Поэтому, он и дал команду группе захвата быть на «товсь». Как только Шульц сообщит ему, что улики у него на руках, то Метлок, даже не вникая, что это за улики, тут же даст команду группе захвата на вылет в Санта-Пальмес. … У Вас, Владимир Петрович, другое мнение?»
- «Не, нет, что Вы, Николай Викторович. Вы как будто читаете мои мысли», - обиженно ответил ему Орлов и аккуратно положил листок с секретной шифровкой на письменный стол шефа.
- «Наша с Вами задача, Владимир Петрович, как можно быстрее организовать вывод Маркиза с семьёй из СПА. Три дня назад я Вам давал указание разработать операцию по его выводу из страны. Вы выполнили моё указание?!» - и голос Колесова опять сделался жёстким, металлическим, а взгляд – колючим.
- «Николай Викторович, эта операция очень сложная. Сейчас мои люди тщательно прорабатывают её детали. Сама операция имеет два варианта: основной и запасной. Я планировал ещё три дня на завершение её проработки, а затем оформить её исполнение приказом».
Ударив от нетерпения кулаком по столу, Колесов громко перебил его:
- «У нас нет этих трёх дней, товарищ генерал-лейтенант! … Коротко доложите мне Ваш замысел её основного и запасного вариантов».
От резкой перемены настроения начальника, Орлов внутренне собрался и крайне коротко и чётко стал докладывать:
- «Основной вариант предполагает выезд в отпуск всей семьи на отдых и лечение в какой-либо санаторий. Там заранее бронируется место. Семья туда выезжает, но по дороге наши люди из резидентуры изменяют их внешность и выдают новые сапоги (на сленге разведчиков означает – документы, – прим. автора). После чего доставляют на борт нашего корабля или самолёта. Здесь успешность всей операции будет зависеть от времени между началом бронирования мест в санатории и временем посадки всей семьи на наш борт. Ибо их неприбытие по времени в санаторий, несомненно, сразу вызовет подозрение у Шульца».
- «Так, – а запасной вариант?» - снова нетерпеливо перебил его Колесов, нервно перекладывая у себя на письменном столе различные служебные бумаги.
- «Запасной вариант предельно прост, быстр, но очень опасен», - начал докладывать Орлов.
- «Короче, в чём его суть?» - Колесова уже стала раздражать медлительная основательность доклада Орлова.
- «Его суть в следующем. У нас в пригороде Санта-Пальмес есть ферма, которая находится в собственности подставного лица нашей резидентуры. … Кстати, Сэма мы взяли с этой фермы. Это подставное лицо время от времени нанимает вертолёт у другой фирмы, делающей свой бизнес на сельскохозяйственной авиации. При помощи этого вертолёта фермер опыляет свои поля различными химикалиями от вредителей. Пилот, управляющий этим вертолётом, тоже наш человек – друг Сэма. Он тоже негр. Сэм на коттеджной машине вывозит всю семью на эту ферму, пересаживает её в вертолёт, который ночью на предельно низкой высоте, чтобы его не засекли радары, пересекает южную границу СПА и сразу попадает в горный массив латинской страны Рекарагуа. В этой стране уже больше десяти лет идёт вялотекущая гражданская война между левыми партизанами – Красные маки и правительственными войсками. Наша резидентура имеет связь с руководством Красных маков. Осторожно, в темноте, пробираясь на вертолёте в ущельях гор, семья доставляется на ледник высокогорного плато, где в пещере находится одна из баз Красных маков. Там будет всё необходимое, чтобы семья смогла продержаться в этой пещере две, максимум три недели. С ними в вертолёте будет наш офицер резидентуры, которого затем пилот доставит в столицу Рекарагуа. Там, через атташат нашего посольства он передаст нам условный сигнал: «В горах великолепная погода», который будет означать, что семья благополучно перевезена из СПА и находится высоко в горах на базе Красных маков. Получив этот сигнал, мы с Вами через директора внешней разведки выходим на Президента и просим его дать указание Министру обороны, чтобы он своей властью изменил маршрут боевого патрулирования ближайшей нашей атомной подводной лодки к побережью Рекарагуа. Когда эта подводная лодка начнёт приближаться к границе территориальных вод Рекарагуа, мы на вертолёте эвакуируем семью с ледника высокогорного плато и доставим её на побережье. Там семья пересаживается в нанятый нами катер или какой-нибудь баркас и ночью следует в точку рандеву, находящейся за границей территориальных вод Рекарагуа. Там семья, вместе с нашим офицером резидентуры, пересаживается на эту подводную лодку. А дальше, по окончании её боевой службы, семья доставляется на одну из наших военно-морских баз, где и базируется эта подводная лодка. … Вот и всё, Николай Викторович», - по мере рассказа запасного варианта, Орлов, по мимике на лице Колесова, заметил, что его раздражение стало проходить, взамен этого всё больше и больше нарастало его внимание. Щёлочки глаз Колесова сузились, он прикусил верхнюю губу и ловил каждое слово Орлова.
- «А почему, для ожидания прибытия подводной лодки, семью сразу не спрятать на побережье Рекарагуа, а содержать её высоко в горах?» - перебил его Колесов.
- «Наиболее вероятно, что, после их побега, по запросу разведки СПА, контрразведка Рекарагуа именно там и будет их искать. Скорее всего, за их поимку будет назначена очень высокая цена, а народ Рекарагуа в основном нищ. С другой стороны, очень маловероятно, что их будут искать высоко в горах на леднике, учитывая, что у них на руках малые дети».
- «Резонно, … резонно, Владимир Петрович. Вы хорошо продумали этот вариант», - негромко задумчиво ответил ему Колесов, потом помолчал, обдумывая запасной вариант, а затем сказал: «Что ж, план великолепный. А в чём Вы видите его опасность?» - спросил Орлова Колесов.
- «В двух местах этого плана есть очень большие риски. Первый риск заключается в полёте вертолёта ночью на низкой высоте в расщелинах гор. Это очень опасно и успех дела здесь будет зависеть всецело от мастерства пилота. Второй большой риск будет заключаться в опасности пересечения границы территориальных вод Рекарагуа. Скорее всего, за ними будет организована погоня катерами береговой охраны. Всё будет зависеть от того, успеют ли они раньше пересечь границу территориальных вод, чем их настигнут катера береговой охраны. Это так же очень большой риск», - закончил Орлов.
- «Да … а … а», - неуверенно протянул Колесов: «Риск действительно очень велик», - потом он замолчал, что-то обдумывая, и вдруг неожиданно спросил Орлова:
- «А когда Фиалка последний раз передала нам очередную порцию информации?»
- «По плану она должна была всё это сделать сегодня утром».
- «Что … о … о!!!??? … Да Вы понимаете, что это значит?!» - закричал Колесов.
- «Да, их время нахождения на свободе катастрофически утекает. Я это понял пол часа назад, когда Вы дали мне прочесть эту шифровку».
- «И Вы молчали?!»
- «А я всё равно ничего не могу сделать без Вашего одобрения. А уяснили мы с Вами обстановку практически параллельно и одновременно по времени», - нервно, но рассудительно ответил ему Орлов.
- «Ладно, сейчас не время выяснять, кто из нас быстрее думает», - и далее Колесов стал размышлять вслух:
- «Если сегодня утром она передала нам информацию, то, без сомнения, находясь под усиленной разработкой её Шульцем, факт передачи связнику флешки из рук в руки был заснят его агентом. А это очень веская улика, которую уже ничем не отмажешь. В обед об этом узнает сам Шульц. К вечеру он передаст эту информацию Метлоку. Следовательно, завтра с утра Метлок вышлет в Санта-Пальмес группу захвата. Полёт туда составляет два часа, разгрузка самой группы, её снаряжения и занятие исходной позиции для их ареста – ещё два часа. Следовательно, завтра к вечеру они будут уже арестованы. … Так, так, так, … . Значит у нас осталось чуть больше суток …», - Колесов умолк, нервно постукивая ногтями правой руки по столу, глаза его были полузакрыты – он усиленно думал, и вдруг лицо его резко прояснилось, приняло прежнее решительное выражение и, обращаясь к Орлову, он твёрдо сказал:
- «Принимаю запасной вариант, несмотря на все его жуткие риски. У нас просто уже нет выбора. Время на мягкий и безопасный основной вариант упущено. … Приказываю Вам», - при этих словах генерала Колесова Орлов встал и вытянулся: «в течение часа доработать запасной вариант. Оформить его в виде приказа. Затем мне на подпись и утверждение, потом бегом в шифровальный отдел и крайне срочно отправить его в СПА резиденту лично».
- «Есть, товарищ генерал-полковник», - чётко по-уставному отрепетовал Орлов.
- «Выполнять!» - гаркнул Колесов.
- «Есть», - и Орлов выбежал из его кабинета.
Это произошло в Русландии в пригороде её столицы в главном здании Внешней разведки.
……………………………………………………………………………...
Однако, это было не единственное событие этого дня в Русландии, связанное с операцией «Интеграл». Далеко от её столицы в приморском городе, находясь в одиночестве в тяжёлом душевном состоянии, отставной капитан 1 ранга Кузнецов, наконец, решился – свой математический удар по СПА он нанесёт завтра утром, на рассвете. Успокоенный таким решением, он лёг спать. – До начала Всемирной революции оставались считанные часы. Неумолимый метроном истории уже начал их отсчитывать.
- «Мир должен стать лучше», - подумал Кузнецов и крепко заснул.
……………………………………………………………………………...
Уже почти сутки генерал Метлок ломал себе голову – как аннулировать Президента. Был поздний вечер, плавно перешедший в ночь. Метлок во что бы то ни стало хотел именно сегодня додумать основной замысел предстоящей операции. Никаких угрызений совести, при этом, он абсолютно не испытывал. Более того, его даже распирало от тщеславия. Как же – его имя теперь войдёт в историю на крутом её повороте. Все остальные проблемы куда-то улетели и, казались ему, мелкими и ничтожными. В этот момент зазвенел его мобильник, звонил Шульц:
- «Алло, слушаю Вас», - досадно морщась, сказал в трубку Метлок, сожалея, что прервались его столь «великие» мысли. В ответ, на другой точке связи раздался чёткий размеренный голос полковника Шульца:
- «Господин генерал, у нас всё нормально, Ваши подозрения не подтвердились».
Метлок сразу вспомнил, что это был условный сигнал, о котором он договорился с Шульцем. Он означал, что улики на чету Мещерских у него на руках. Как это было теперь мелко, по сравнению с теми задачами, которые поставил перед ним генерал Браун. Он невольно буркнул ему в трубку:
- «Хорошо», - и прервал связь.
Буквально через минуту по программе электронной почты «Outlook» к нему со спец. мобильника Шульца пришли два видеоролика. В качестве умственного отдыха как мелкое развлечение он всё же решил их посмотреть. Он устало вытянул свои ноги, взял в руки мобильник и стал их смотреть. На первом видеоролике было чётко видно, как Мещерский достаёт из своего портфеля нигде не учтённую флешку и вставляет её в свой служебный компьютер. При этом у Метлока не возникало злорадства, просто он увидел то, что сам аналитически вычислил. Это было слишком банально и не интересно. По-иному это просто не могло и быть. Но когда он посмотрел второй видеоролик, где крупным планом были засняты руки Камиллы и связника их резидентуры в момент обмена их спец. флешками, то это видео уже глубоко оскорбило Метлока. Он стоил на неё такие надежды, а она уже почти четыре года водила его за нос! От нахлынувшей на него злобы и ненависти он не выдержал и, хотя и был один в своём кабинете, но, тем не менее, он вслух громко и злобно прошипел:
- «У … у … у!!! Сука!!! … Я уже сейчас вижу, как ты, дрянь, дёрнешься и из твоей головы пойдёт дым, когда в тебя всадят хороший разряд тока».
Потом Метлок снял телефонную трубку внутренней связи, услышал привычные гудки, и хотел было позвонить дежурному по группе захвата, чтобы дать команду на утренний отлёт группы в Санта-Пальмес. … Но, в этот момент случилось непредвиденное – неожиданно в его кабинете погас свет, стало темно, одновременно гудки в телефонной трубке исчезли.
……………………………………………………………………………...
Довольные, держась за руки, они вышли на берег. Шум прибоя остался позади. Дети уже спали. На чёрном ночном южном небе выступили мириады звёзд. Было очень красиво. Как всегда, пахло выброшенными на берег водорослями и солёной водой. Только что, купаясь, Камилла рассказала мужу о том, как прошла её сегодняшняя встреча со связником резидентуры. Рассказала так, между прочим, ибо за последние два года она провела множество таких встреч. И эта встреча, по сути, ничем не отличалась от массы предыдущих. Всё было, как всегда.
Они вошли в коттедж и вместе пошли принимать душ. Они разделись, встали под душ и прильнули друг к другу. На четвёртом году брака тело Камиллы всё так же волновало Сергея, как и в первый раз. Он не мог насмотреться на совершенство её линий, нежных изгибов её тела. Как всегда, оно ослепляло его своими прелестями. И, как всегда, желание у них возникало обоюдно. Они наскоро вытерли друг друга полотенцами, погасили свет и легли в постель. От тела Камиллы пахло душистым мылом. Сергей принялся нежно целовать все части её тела. Сначала Камилла блаженно улыбалась, потом стала глубоко дышать, глаза её инстинктивно от наслаждения прикрылись и, наконец, она легонько застонала. Далее они уже не в силах были сдержать свою страсть и бросились в объятия друг друга. Тела их тесно прижались, губы соединились, языки тёрлись друг о друга, ноги и руки переплелись, они вошли друг в друга … . Всё что было дальше, невозможно вспомнить. Они были захвачены тем редким вихрем, когда духовное родство переходит в физическое чувство и наоборот. …
Вскоре тела их затрепетали, им стало не хватать воздуха, они разжали губы, раздались стоны наслаждения и, … наконец, движения их прекратились, они затихли, только ещё некоторое время были слышны звуки их учащённого дыхания. В темноте они улыбнулись друг другу, молча благодаря друг друга за доставленное наслаждение. Затем они обняли друг друга и закрыли глаза. … Постепенно безмятежный сон стал заволакивать их сознание.
Но в ту ночь им не суждено было выспаться. Резкий стук в дверь прервал их сон. Вошёл Сэм и осветил себя ручным фонариком. Сергей с Камиллой сразу проснулись. Ничего не объясняя, он сразу решительным голосом обратился к Мещерскому:
- «Масса Маркиз, Центр приказал Вам с семьёй срочно покинуть страну».
Услышав, что Сэм его назвал Маркизом, остатки сна сразу слетели с сознания Сергея:
- «Он назвал меня Маркизом – всё ясно, значит, Сэм говорит от имени Центра», - тут же мелькнуло в мозгу Мещерского.
Камилла впотьмах накинула на себя халатик, Сергей натянул трусы. И Камилла, и Сергей тут же инстинктивно попытались включить ночные бра, находящиеся у них над головой. Но, дёрнув за верёвочку выключателя, почему-то свет у них не зажегся. Всё это произошло очень быстро за какие-то пару секунд.
- «Не пытайтесь зажечь свет. Вся страна обесточена», - из темноты сказал им Сэм.
- «Всё понятно», - сразу догадался Мещерский: «наши нанесли по СПА математический удар, и я больше здесь не нужен».
- «Сэм, но нам надо собраться, разбудить и одеть детей, упаковать вещи, взять деньги, документы, …», - начал было перечислять Мещерский, но Сэм его прервал:
- «Масса Маркиз, утром за Вами и мисс Камиллой должна вылететь группа захвата. У Вас очень мало времени. Руководством Центра мне поручено вывести Вас с семьей в безопасное место. Оттуда Вашу семью будут переправлять через границу. Немедленно берите детей на руки и ко мне в машину, бросайте всё! … Слышите меня?! Немедленно! Через минуту я жду Вас в машине с детьми на руках! Больше ждать крайне опасно!»
Первой опомнилась и трезво оценила ситуацию Камилла:
- «Серж, иди и бери на Джона, а я - Мери».
Через минуту вся семья сидела в Майбахе и Сэм, ни слова не говоря, повёл её куда-то неведомыми им пригородными дорогами. Освещения дорог не было, фары Сэм не включал, чтобы не обнаружить машину. Ориентировался он только благодаря бликам от лунного света, поэтому машину вёл медленно и очень осторожно. Проснувшиеся было дети, немного покапризничали, но, почувствовав тепло тел родителей, успокоились и снова уснули. Где-то в третьем часу ночи они благополучно прибыли на какую-то заброшенную ферму, стоящую посреди густых джунглей. Рядом с фермой была большая поляна, на которой стоял вертолёт. Двигатель его уже работал на низких оборотах, он был прогрет и готов в любой момент взлететь. Сэм подвёл машину к самому трапу вертолёта и остановил её. От грохота работы его двигателя дети снова проснулись и стали ныть.
- «Всем быстро перейти в вертолёт», - резко скомандовал Сэм.
Ни слова не говоря, Камилла с Сергеем, держа на руках детей, вышли из машины и, под сильным гулом двигателя вертолёта, сгибаясь от мощного потока отбрасываемого им воздуха, подошли к его трапу. Из люка вертолёта высунулись чьи-то руки и стали принимать детей. Осталось на борт войти Камилле с Сергеем. Сэм стоял рядом. Время, отпущенное на их спасение, неумолимо утекало. Сергей с Камиллой бросились прощаться с Сэмом. Они хотели сказать друг другу много приятных слов. Но времени оставалось только наскоро обняться. Они понимали, что расстаются с ним навсегда, – человеком, который за эти четыре с лишним года, по сути, стал членом их семьи. Но ждать, говорить речи, было нельзя. До наступления рассвета надо было успеть пересечь границу. Сергей помог забраться в вертолёт Камилле и быстро сам влез в его кабину. Как только ноги Мещерского оказались в кабине вертолёта, он тут же мощным рывком под усилившийся грохот двигателя взмыл вверх. Сергей только успел заметить одинокую быстро удаляющуюся фигуру Сэма, махавшего им снизу рукой. Но и она тут же растаяла во мраке ночи.
Как только вертолёт скрылся из его глаз, хотя ещё был слышен удаляющийся гул его двигателя, Сэм быстро сел в машину и поехал назад. Он ехал в полном мраке ночи, вёл машину очень осторожно и ещё затемно успел добраться до опустевшего коттеджа. Въехав на его территорию, он быстро закрыл ворота, поставил на штатную стоянку машину, вошёл в свой садовый домик, быстро переоделся и, оставшись в одних плавках, побежал на пирс. Он бесшумным прыжком как пантера запрыгнул в катер, отвязал носовые и кормовые швартовы и, включив двигатель, быстро отошёл от пирса. Отплыв метров на сто, как раз на середине небольшой бухточки, он быстро заглушил двигатель катера, открыл его кингстоны и сам бросился в воду. Катер стал медленно погружаться. Когда Сэм вылез на берег, то катера уже не было видно на поверхности воды, он затонул. До рассвета ещё оставалось два часа. Сэм быстро переоделся и лёг в постель. Ему предстояло отыграть ещё один свой последний акт в этом противостоянии разведок. Он был готов к нему и ничего не боялся. Сэму надо было хоть немного поспать, но слишком сильное нервное напряжение ещё не спало, сон не шёл. Его мощная уравновешенная нервная система всё же была нервной системой человека, причём человека любящего, верного, преданного. Сэму было жаль расставаться с массой Мещерским, Камиллой и их детьми, к которым он так привязался, часто оставаясь с ними наедине за няньку. Но он успел сделать на Земле что-то очень важное, полезное и это его частично успокаивало. Главную часть персонального задания резидента он выполнил, но доложить об этом не мог. Мобильники не работали, так как все вышки ретрансляции в стране были обесточены, а рации у него не было, да и пользоваться ей, ему было категорически запрещено.
Вскоре, после наступления рассвета и начала привычной тропической духоты, когда слышался только мерный шум разбивающихся волн прибоя да шелест листьев пальм от утреннего бриза, вдруг раздались грубые звуки приближающихся машин с мощными моторами. Звуки всё приближались и приближались и, наконец, резко оборвались перед самыми воротами территории коттеджа. Сразу раздались чёткие отрывистые военные команды и звук нескольких десятков ног в кованных военных ботинках. Сэм ожидал появление этих звуков, он их предвидел. Электрический звонок, из-за полного обесточения, не работал и в железные ворота чем-то сильно застучали.
- «Похоже, это автомат», - подумал Сэм и, как ни в чём не бывало, с улыбчивым добродушным видом пошёл открывать калитку.
- «Где хозяева?!», - грубо, не здороваясь, спросил его полковник Шульц. Он был одет в полевую тропическую форму, перепоясанный ремнями, в руке он держал пистолет-пулемёт новейшей конструкции. За его спиной стояли его подчинённые – охранники большого института МКП. Все они так же были одеты в тропическую полевую форму и держали на изготовку свои пистолет-пулемёты, готовые в любой момент пустить их в ход.
Ночью по рации Шульца вызвал Метлок и сказал ему, что по стране нанесён математический удар, что вся страна обесточена. Штатная группа захвата вылететь в Санта-Пальмес не может, так как Президент запретил все полёты, чтобы безопасно приземлиться всем самолётам, находящимся в воздухе. Поэтому он поручает ему – Шульцу своими силами арестовать Мещерского с его женой. Получив такую команду, Шульц немедленно поднял своих людей по тревоге и на трёх автобусах, набитых его вооружёнными охранниками, прибыл к коттеджу. Коттедж был мгновенно окружён, покинуть его незамеченным уже было невозможно.
- «Я спрашиваю тебя, болван, где хозяева?!» - грубо повторил свой вопрос Шульц, войдя на территорию коттеджа.
- «Они ещё затемно сели в катер с детьми и поехали на нём кататься. Я остался один», - как бы скрывая свою обиду от такого хамского обращения, простодушно ответил ему Сэм.
- «Что?!» - не поверил Шульц.
- «Да, да – уехали кататься», - простодушно повторил ему Сэм.
- «Сколько ориентировочно с тех пор прошло времени?»
- «Да где-то часа три, не больше», - как бы рассеяно сказал Шульцу Сэм, при этом ещё и сладко зевнув, создавая у него впечатление полной достоверности о обыденном случае. После чего тупо уставился на Шульца.
- «Ну и болван», - подумал Шульц.
Он быстро достал полевой планшет с картой побережья и карандашом начертил на ней полукруг, куда за это время может добраться катер. Потом по рации вызвал подчинённое ему подразделение патрульных вертолётов и, так же по рации, поставил им задачу прочесать тот район побережья, в котором, по его расчёту, мог оказаться катер. Потом, снова по рации, связался с Метлоком и доложил ему обстановку.
- «Приказываю Вам лично заняться поиском катера с беглецами», - зло сказал ему Метлок.
Теперь он уже не называл его «дорогой Клаус». Ситуация уходила у него из-под ног. Потом Метлок уже устно утром, придя в кабинет к генералу Брауну, доложил ему обстановку.
- «Метлок, ты головой отвечаешь за их поимку! Живыми или мёртвыми, но Мещерского с этой Паркер мне добудь!»
- «Есть, сэр», - ответил ему Метлок и поспешил быстрее покинуть кабинет начальника.
Об операции по аннулированию Президента он уже и не вспоминал. Всё, время было упущено, ситуация резко изменилась. Это уже было бесполезно. Брауну надо было хоть чем-то оправдаться в глазах Эддингтона, хотя бы их поимкой.
Получив указание генерала Метлока – лично возглавить поиск беглецов, Шульц по рации приказал одному из вертолётов прилететь к коттеджу и забрать его. Через десять минут один из вертолётов завис над территорией коттеджа и сбросил вниз раскладную лестницу. Шульц быстро забрался по ней внутрь вертолёта, и он тут же улетел. В этой кутерьме все забыли про Сэма. Расчёт его оказался точен – никто из лётчиков даже и не пытался смотреть на воду на столь близком расстоянии от коттеджа.
Три часа пять вертолётов утюжили район предполагаемого нахождения катера с беглецами. Когда у них стало кончаться горючее, Шульц дал им команду возвращаться на базу, так никого и не найдя.
На обратном пути его вертолёт пролетел над бухточкой, прилегающей к территории коттеджа. Видимость была превосходная, прозрачность воды полная, да и сама бухточка была мелкой. Вдруг разочарованный и злой Шульц увидел на дне бухточки вытянутое белое пятно. Сердце его неприятно ёкнуло. В голове мгновенно возникла противная догадка, что его провели. Он приказал пилоту спустить вертолёт ниже и сразу ясно увидел на дне бухточки тот самый катер, которого они искали целых три часа.
- «О … о … о!!! Проклятье!!! … Как глупо!!!» - пронеслось в голове Шульца. Он понял, что его, арийца, ловко провёл этот негр.
Шульц приказал пилоту спустить его на землю. Пилот послушно направил вертолёт к берегу. Из вертолёта выкинули раскладную лестницу, и Шульц быстро по ней спустился на землю. Вертолёт сразу улетел на базу.
- «Где Сэм???!!!» - заорал Шульц на своих охранников, беспечно разгуливающих по территории коттеджа. Но Сэма нигде не нашли.
В этот момент Шульцу по рации из столицы позвонил Метлок:
- «Ну, что?» - коротко спросил он его.
И Шульц подробно объяснил ему ситуацию. Выслушав Шульца, Метлок, не прощаясь с ним, прервал связь. Шульц ему уже был не интересен. Метлоку стало страшно. Надвигалась его полная служебная катастрофа. От бессилия и отчаяния он достал бутылку виски, налил себе полный стакан и одним залпом выпил его. Винный туман заволок его мозг. На время стало легче. Он тупо сидел у себя в кабинете и ни о чём не думал.
Вдруг по рации его вызвал генерал Браун:
- «Как у тебя дела, Ферги?»
Метлок, ничего не скрывая, заплетающимся языком, всё подробно и обстоятельно рассказал Брауну.
- «А где Сэм?» - переспросил его Браун.
- «А Сэм исчез», - тупо без эмоций пьяным голосом ответил ему генерал Фергюст Метлок.
- «Ты болван, Метлок», - и Браун прервал связь.
Эти три часа бесплодных поисков Шульца, умело спровоцированных Сэмом, отвлекли силы погони на ложное направление. Тем самым Сэм спас Мещерского и Камиллу. Они успели благополучно пересечь границу.



2.15 Каскад приключений или
«Я счастлива, что служу такому народу»

Оглушительно ревел двигатель. В кабине вертолёта была небольшая вибрация. Дети проснулись и ныли. Вертолёт слегка поднялся над землёй и, прижимаясь к ней, понёсся в сплошной темноте. За стёклами иллюминаторов даже не помелькали огни – страна была полностью обесточена. Они мчались в неизвестность. Сейчас всё зависело от мастерства пилота. Скрываясь от радаров, работающих первые шесть часов от собственных дизель-генераторов, вертолёт буквально «облизывал» все выпуклости поверхности земли, одновременно скрываясь за всеми её возвышенностями. Наступила первая опасная фаза операции вывода семьи Мещерских из Соединённых провинций Атлантиды.
В салоне вертолёта становилось прохладно. Мещерский и Камилла поёживались, а дети, завёрнутые в свои одеяльца, продолжали ныть. Мещерский был только в трусах, а Камилла – в одном халатике. Они так ничего и не успели с собой взять, спешно покидая коттедж. С ними в салоне вертолёта оказался молодой крепкий мужчина, лет тридцати. Коротко стриженный, мускулистый брюнет с карими глазами и волевым ртом, весь поджарый, спортивного типа. Он представился им не сразу, дав возможность Мещерскому и Камилле хоть немного освоиться с резко изменившейся для них обстановкой. Несколько погодя, перекрикивая шум двигателя, он сказал:
- «Меня зовут Анатолий. Я офицер резидентуры, имею приказ организовать ваш вывод из СПА и сдать вас на руки руководству Центра в Русландии. Всё остальное расскажу позже. Сейчас вам надо одеться в тёплые вещи, так как около трёх недель вам предстоит прожить высоко в горах, среди снегов и льда. Вон, в углу салона груда вещей», - он указал рукой на дальний кормовой угол салона вертолёта. Там действительно лежала большая груда тщательно выстиранных, но поношенных вещей. Наверно их спешно собирали и успели постирать обитатели той фермы, откуда они взлетели на вертолёте. Затем Анатолий продолжил:
- «Вещи хоть и поношенные, но выстиранные. С получением приказа Центра о вашей экстренной эвакуации мы не успели что-либо купить для вас новое. Поэтому что смогли, то и наскребли. … Подберите себе что-либо из того, что есть и оденьте детей, а я отвернусь», - и Анатолий тут же отвернулся. Но, отвернувшись, он продолжал говорить:
- «В горах вам будет предоставлено ещё и специальное термобельё, но, всё равно, выбирайте как можно больше тёплых вещей».
Минут двадцать Сергей и Камилла выбирали себе и детям вещи. В результате они довольно добротно оделись. Каждый нашёл себе нижнее бельё, поношенные штаны и рубахи и даже каждый подобрал себе зимнюю куртку на меху и шляпу. Детей тоже одели в плотное тёплое бельё и каждому подобрали по размеру детский комбинезончик на пуху. Дети сразу согрелись и перестали ныть. Родители взяли их на руки. Джона взял на руки Сергей, а Мери – Камилла. Оказавшись в тепле и почувствовав близость родителей, дети снова заснули, несмотря на непрекращающийся рёв двигателя вертолёта. Мещерский постучал рукой Анатолию по плечу, он обернулся. Первое, о чём по-русски спросил его Сергей, было, как его отчество? Мещерский привык уважительно обращаться к людям по имени и отчеству. И сейчас, поняв, что перед ним русландский офицер, он именно так по-русски хотел с ним общаться. Мещерский страшно соскучился по родному языку и по той традиционно вежливой форме обращения, принятой на его Родине. Но, Анатолий ответил совсем не так, как ожидал Сергей:
- «Мистер Мещерский, «Анатолий» – это мой оперативный псевдоним. Согласно инструкции резидента, ко мне можно только так обращаться», - сказал он по-английски.
- «Хорошо, пусть Вы будете просто Анатолием, но тогда можно к Вам обращаться без слова «мистер»?» - перекрикивая шум двигателя вертолета, спросил его Мещерский.
- «Да, конечно».
- «А ко мне обращайтесь по имени и отчеству – Сергей Павлович».
- «Хорошо».
- «Тогда, Анатолий, расскажите мне с женой о плане нашего возвращения в Русландию?»
Для Камиллы и детей это было не возвращение, а переезд на новое постоянное место жительства. Дети ещё ничего не понимали. Но Камилла воспринимала это спокойно. Свой выбор она уже сделала давно. Нет, не тогда, когда Метлок предложил ей соблазнить Мещерского, а позже, когда она сама захотела стать его женой. А сейчас было неизбежное логическое последствие того её решения. Она это понимала и ни о чём не жалела – она была спокойна, она была к этому готова. Просто это неизбежное случилось так неожиданно.
- «Вас решено вывести из страны по запасному варианту», - начал говорить Анатолий, при этом их головы почти вплотную придвинулись друг к другу, чтобы им было лучше слышно друг друга. Гул двигателя вертолёта, конечно, затруднял разговор. Анатолию приходилось всё время напрягать голос, а Сергею и Камилле – слух.
- «А что, был ещё и основной вариант?» - переспросил его Мещерский.
- «Да, был».
- «И, что?»
- «Основной вариант был более безопасный, но требовал значительно большего времени. Накануне наша резидентура узнала, что именно сегодня утром за вами из столицы должна была вылететь группа захвата. Поэтому резидент дал команду выводить вас по запасному варианту в ускоренном порядке. Этот вариант очень опасный и тяжёлый, но зато быстро выводит вас из страны».
- «Так, … понятно, рассказывайте, Анатолий дальше».
- «Сейчас, на предельно низкой высоте, чтобы нас не засекли радары, мы должны успеть до рассвета, по воздуху пересечь границу с Рекарагуа. Правительство этой страны является марионеткой СПА. На их территории будут уже стоять радары, которыми СПА вооружило Рекарагуа. Но Рекарагуа – горная страна. И, чтобы там не быть засечёнными уже их радарами, пилоту придётся всё время лететь внутри узких горных ущелий. И всё это в полной темноте. Сейчас эта фаза операции целиком зависит от его мастерства».
- «Так, … понятно, а потом?»
- «Потом, если всё будет нормально, мы высадим Вас с семьёй на одно очень удалённое высокогорное плато, короче – на ледник. Там в пещере, есть база Красных маков, это …».
- «Мы знаем, кто такие Красные маки. Не тратьте времени на объяснение. Рассказывайте дальше».
- «Хорошо. Там вы должны прожить две – три недели. После вашей выгрузки в горах, я, на этом же вертолёте, направлюсь в столицу Рекарагуа. Там, в нашем посольстве, через атташат я сообщу в Центр, что вы спрятаны в надёжном месте. Получив такую информацию, Центр выходит на Президента, тот даёт команду Министру обороны, чтобы изменить маршрут боевого патрулирования ближайшей нашей атомной подводной лодки к побережью Рекарагуа. Когда субмарина уже будет близко подходить к границе территориальных вод Рекарагуа, мы снова вас на вертолёте доставим на побережье. Там, я предварительно куплю какой-либо катер или баркас, на котором ночью мы должны будем подойти к точке рандеву сразу за границей территориальных вод Рекарагуа».
- «А дальше мы пересаживаемся на эту подводную лодку, и она, в подводном положении, доставляет нас на Родину, так?» - закончил за Анатолия Мещерский.
- «Точно так, нетрудно догадаться», - заключил Анатолий, нисколько не обижаясь, что его перебил Мещерский.
Они ещё долго обсуждали детали этой операции. Анатолий подробно объяснил, какие припасы будут оставлены для них в пещере Красными маками, как вдруг неожиданно распахнулась дверца кабины пилота и он, не оборачиваясь, радостно доложил:
- «Граница Соединённых провинций Атлантиды успешно преодолена!»
- «Ура … а …а!!!» - дружно приглушённо одновременно крикнули: Анатолий, Мещерский и Камилла. Лица их озарились неподдельной радостью. Одна из самых опасных фаз операции по их спасению была успешно завершена. Сергей с Камиллой, не сговариваясь, вспоминали оставшегося там Сэма и мысленно поблагодарили его.
Дети на руках Сергея и Камиллы продолжали крепко спать, убаюканные непрерывным урчанием двигателя вертолёта и запахом авиационного керосина.
- «Втягиваемся в горы», - уже серьёзно сообщил пилот. Лица у всех снова сделались напряжёнными.
- «Скажите, Анатолий, а почему нельзя было сразу доставить нас на побережье Рекарагуа и там ждать подхода нашей субмарины?» - непонимающе, удивлённым голосом спросил его Сергей. Но здесь вмешалась в разговор Камилла:
- «Разрешите, Анатолий, я сама это объясню мужу?»
- «Да, пожалуйста».
- «Видишь ли, мой дорогой, разведка СПА не так уж глупа, как тебе кажется. Уже сегодня в обед они догадаются, как мы бежали и куда мы бежали. И, во всех городах Рекарагуа будут вывешены плакаты с нашими фотографиями и суммой вознаграждения за указание места, где мы скрываемся. Жить где-либо незаметно двум новым взрослым очень трудно, а с двумя малыми детьми – просто невозможно. Вот поэтому ваш Центр и предписал нам жить в горах на леднике в пещере и ждать подхода субмарины».
- «Теперь этот Центр и твой», - поправил её Сергей.
- «Да, … конечно, это я так, по инерции сказала. Ещё не привыкла так мыслить».
В этот разговор Анатолий уже не вмешивался. Через некоторое время все трое задремали. Спали и дети. … Так прошло ещё два часа. Небо потихоньку начало сереть, звёзды гаснуть. Вдруг снова раскрылась кабина пилота, и оттуда раздался его твёрдый уверенный голос:
- «Выходим на плато!»
Все трое мгновенно проснулись. Дети всё ещё продолжали спать, свернувшись калачиком на руках у родителей. Вертолёт сделал небольшой дифферент на корму, и смутные очертания скал поползли вниз. Вертолёт стал выходить из ущелья. У взрослых стала немного кружиться голова, сделалось дурно. Это дала себя знать горная болезнь. Но через пару минут всё прошло. Дети спали и ничего не почувствовали. Скоро в кабину вертолёта через иллюминаторы ворвался слабый предутренний свет. Под кабиной всё было белым бело. Вертолёт летел над громадным горным плато, покрытым льдом и засыпанный сверху снегом. Острые пики вершин скалистых гор чётко проступали на фоне начинавшего сереть раннего предутреннего неба. Ещё один небольшой разворот и вертолёт плавно коснулся твердого наста снега. Полностью глушить двигатель было нельзя, ибо вертолёт под действием своей тяжести мог полностью погрузиться в снег.
Анатолий вскочил на ноги, быстро открыл люк, вставил в него посадочную лестницу и скомандовал:
- «Быстро выходим!»
Он спустился первым и сразу по пояс провалился в снег. Потом поочерёдно принял на руки двоих детей, которые всё ещё спали, после чего из вертолёта вышел Мещерский, а за ним Камилла. Анатолий тут же передал детей назад родителям и быстро, разгребая руками и грудью снег, пошёл к тёмному отверстию, видневшемуся в соседней скале. Это и была пещера.
- «Следуйте за мной!» - опять он скомандовал.
Через пару минут все трое с детьми по пояс в снегу уже были у входа в пещеру. Было очень холодно. Сначала у всех замёрзли ноги, потом руки. Дети проснулись от холода и, ничего не понимая, стали ныть.
- «У меня очень мало времени» - сказал Анатолий: «мне надо срочно улетать в столицу Рекарагуа, поэтому запоминайте всё с лёту».
Он включил свой ручной фонарик, и первый вошёл в пещеру. Войдя в пещеру, все сразу топтанием ног стряхнули с себя снег. После тропиков и вечной жары всё это было так непривычно. Справа от входа в пещеру лежал заготовленный Красными маками небольшой ящик. Анатолий открыл его и достал два ручных фонарика, точно таких же, как и у него. Один он дал Мещерскому, другой – Камилле. Включив фонарики, они углубились внутрь пещеры. Пещера была не очень большая с причудливыми стенами. В длину она была метров пятьдесят, в диаметре – метра три. Никаких подземных сталактитов и озёр здесь не было. Весь низ пещеры был усеян мелкими острыми коричнево-серыми камнями.
- «Вот это – ящики с консервами, это мешки с консервированным хлебом», - указывал рукой Анатолий: «это мешочки с разными специями, это аптечка, а это», - здесь Анатолий остановился: «бензогенератор, а вот инструкция к нему, а это канистры с запасным бензином. Вот электроплитка, а это пять семилитровых баллонов красного цвета со сжыжженным газом, а это газовая плитка», - пройдя дальше вдоль пещеры, где она уже сужалась и кончалась, Анатолий осветил своим ручным фонариком довольно уютную нишу: «А вот это матрасы, на них вы будете спать, их четыре. Но спать взрослым надо по очереди, чтобы один и вас постоянно был бодрствующим, так как в пещеру могут зайти снежные барсы, которые здесь обитают. Если они зайдут, срочно включайте газовую плитку на полную мощность и пламенем их отгоняйте. Больше они не сунуться. … А вот это», - и Анатолий сделал выразительную паузу, концентрируя внимание Мещерского и Камиллы, которые то и дело отвлекались на плачущих детей: «четыре комплекта термобелья с инфракрасным подогревом. Два комплекта для взрослых и два – для детей. Каждый комплект состоит из свитера и рейтуз. В их карманах спрятаны аккумуляторы, их заряда хватает на десять часов. Вот их зарядовое устройство. Само зарядовое устройство будете подключать к электрощиту бензогенератора. Как это делать, там, в инструкции написано. … Вот ящик с фонарями. Спичками и зажигалками. Все фонари так же имеют свои аккумуляторы. Ручные фонарики используйте только для входа и выхода из пещеры. … А вот», - и Анатолий подвёл их к самому дальнему углу пещеры, там лежал железный сейф: «Вот, возьмите ключ от этого сейфа», - и он передал Мещерскому этот ключ: «Это ваш арсенал».
Сергей ключом открыл сейф. Там лежали два пистолета типа «Беретта» с запасными магазинами с патронами, одна сигнальная ракетница и к ней пять запасных ракет.
- «Пистолеты вам для самообороны. Не дай Бог, что может с вами тут случиться. Но лучше ими не пользоваться. А ракетница – это на самый крайний случай, если случится какое-либо непредвиденное бедствие. Данный район гор контролируется Красными маками. Увидев ракету, они окажут вам помощь. Но, тогда вы себя демаскируете, и вас надо будет срочно перепрятывать. А все другие места будут только хуже. Поэтому, повторяю второй раз – это самый крайний случай. … Вот четыре спальных мешка, вот …».
- «Извините, Анатолий, что Вас перебиваю. … А детские пелёнки, ползунки, подгузники, полотенца, Вы учли?» - спросила его Камилла.
- «Да, конечно, они упакованы в пакеты, которые стоят рядом с матрасами».
- «О, … большое спасибо», - поблагодарила его Камилла, а Анатолий продолжил:
- «Вот в этом углу», - он осветил этот угол фонариком: «стоят ледорубы, лопаты и различная посуда, а также вёдра. Разберётесь. И теперь последнее – воды никакой не оставляю, она бы всё равно замёрзла. Будете растапливать лёд или снег, но лучше лёд, так как от ведра со снегом получите пол стакана воды. … Ой, совсем забыл, тороплюсь», - Анатолий стукну себя ладонью по лбу: «Перед запуском бензогенератора, его надо предварительно выносить из пещеры из-за выхлопных газов. Но делать это надо только по ночам, чтобы не демаскировать себя. Он, конечно, тяжёлый, но, надеюсь, Вы, Сергей Павлович, справитесь с ним. Никакие мобильные телефоны и рации вам не оставляю. Во-первых, мобильники здесь всё равно не работают, так как здесь нет сети, во-вторых, если вы выйдите в эфир от рации, то вас мгновенно запеленгуют. Для вас это конец. И, самое главное, вас будут везде искать. Возможно, горы будут облетать вертолёты и дроны, поэтому лучше всего всё время сидеть в пещере. Если они вас заметят, то немедленно с вертолётов спустят десант солдат и вас уже ничто не спасёт. Помните это. Если захотите выйти размяться, то перед этим тщательно прислушайтесь и осмотрите небо. А лучше всего делать это ночью. … Всё, мне пора, я и так слишком задержался. Ждите меня, я прилечу за вами на вертолёте».
Анатолий быстро по очереди обнял Мещерского и Камиллу, на прощание бросил:
- «Держите детей всё время в тепле», - и быстрым шагом вышел из пещеры.
Двигатель вертолёта взревел, набирая мощность, вертолёт слегка приподнялся, а потом резким рывком взмыл вверх, и стал быстро удаляться к ближайшим пикам гор.  Вскоре он исчез за их вершинами и  шум


 

 
Утро в горах
его двигателя до них уже не доносился. Сергей с Камиллой и двумя малыми детьми остались одни высоко в горах на морозе, среди голых скал, снегов, льда и ветров. Им, привыкшим к тропическому климату, теперь предстояло жить в столь суровом, заброшенном и незнакомом месте. Вскоре взошло солнце и осветило плато. Снег сразу заискрился, по нему поползли гигантские тени скал, и дивная дикая красота гор открылась взору беглецов. Эта красота завораживала их взор, казалось на эту красоту не насмотреться, но им было не до красоты, им надо было выживать.
Женский инстинкт выживания первой сработал у Камиллы. Не сговариваясь, она взяла на себя общее руководство их новым бытом.
- «Серж, быстро наколи ледорубом льда, кинь его в ведро и затем растопи на газовой плитке. Детей надо подмыть, сменить им колготки, дать пить и накормить. А я пока развешу и зажгу фонарики в пещере».
Да, жизнь без воды невозможна. Её здесь, в высокогорье, было предостаточно, но только она была в форме снега и льда. О чём-то думать, любоваться открывшимися красотами, было неуместно. Надо было срочно бороться за жизнь, особенно за жизнь детей. Выбора у них с Камиллой не было.
Сергей быстро вошёл в пещеру, взял два ведра, набил их снегом, снег утрамбовал, надел редуктор на баллон с газом, а шланг от него при помощи хомута присоединил к газовой плитке. Затем взял спички и зажёг обе конфорки газовой плитки. Огонь сделал максимальным и поставил на плитку сразу два ведра с утрамбованным снегом. После чего взял лопату, ледоруб и вышел из пещеры. Как такового льда нигде поблизости не было. Только высоко в расщелинах скал кое-где блестел на солнце прозрачнейший лёд замёрзших водопадов. Но до него было не добраться. Сергей лопатой стал разгребать снег прямо перед входом в пещеру. Сначала сверху снег лежал пушистый мягкий, но, чем глубже копал Сергей, тем он становился всё плотнее и плотнее. И, о чудо! Оказавшись по пояс в снегу, лопата Сергея неожиданно стукнулась обо что-то твёрдое – это был лёд. Ура!!! – Спасительный лёд!
Сергей обрадовался ему, как будто он напал на золотую жилу. Лёд – для них это гарант выживания. В их положении это было всё! Лёд лежал на дне всего горного плато под толстым слоем снега. Очевидно, растаявший на дневном ярком солнце снег струйками стекал вниз, ведь температура в горах днём достигала 0°С ; +1°С. А ночью, когда за вершины гор скрывалось солнце и температура падала до -15°С ; -20°С, вода замерзала. Таким образом, под толстым слоем снега вся поверхность плато была покрыта мощными слоями льда. В горах днём и ночью был резкий перепад температур.
Сергей отдышался, взял лопату и стал энергично расчищать площадку для колки льда. Но у него почему-то сразу стало не хватать дыхания, он быстро уставал, появилась одышка, стало покалывать сердце. И тут резкая догадка пронзила мозг Сергея:
- «О, господи, совсем забыл. Здесь же разряжённый воздух. Так интенсивно работать нельзя. Не дай Бог – со мной что-то нехорошее случится. Тогда Камилла с детьми пропадёт».
И он стал работать медленно размеренно. А солнце всё поднималось и поднималось. Температура воздуха всё росла и росла. Сергею стало жарко. Он снял с себя меховую куртку и работал в одной рубахе. Через час он расчистил достаточную площадку, взял ледоруб и стал колотить лёд.
- «Серж! … Иди, позавтракай!» - выкрикнула ему Камилла, подойдя к входу в пещеру.
Когда Сергей вошёл в пещеру, то здесь уже темно не было. Камилла везде развесила фонарики на светодиодах, работающих от своих аккумуляторных батарей, и сразу в пещере стало как-то уютней. Она всё расставила по своим местам, чувствовалось, что у неё всё имущество учтено и взято на контроль. В конце пещеры были аккуратно расстелены четыре матраса. На каждый матрас был положен спальный мешок, внутрь которого был вложен комплект термобелья с подогревом. Спальные мешки родителей были по краям, в центре были спальные мешки детей. Ближе к Камилле было спальное место Мери, а к Сергею – Джона. Из деревянных ящиков с консервами Камилла соорудила стол, из других ящиков – сидения.
Когда дети увидели отца, они радостно детскими голосёнками заворковали:
- «Папа, папа, … , папа!»
Мери было всего два года, и она могла говорить только отдельные слова, а Джону – три и он уже мог складывать простые предложения. Хотя Камилла и говорила детям, что папа работает на улице, но им это было непонятно. Без папы в необычной обстановке им было страшновато, и они всё время ныли:
- «Где папа? … Где папа?»
Сергей ласково обнял Мери, обнял Джона, прижал их к себе и поцеловал каждого. Дети, увидев и почувствовав, что папа с ними рядом, были просто счастливы. Казалось, что им больше ничего и не надо. Они успокоились и цеплялись за него своими ручонками и всё время приговаривали:
- «Папа, папа, … , папа!»
Из двух вёдер спрессованного снега Камилле удалось сделать только две металлические кружки воды. Она подогрела эту воду до кипения. Но кипяток здесь был только слегка горячим, градусов 50°С ; 60°С – на такой высоте вода больше и не нагревалась. Пол кружки у Камиллы ушло на смачивание полотенца, которым она, как следует, подмыла детей, после чего сменила им колготки и рубашонки. Три четверти кружки ушло на приготовление детям овсяной каши на сухом молоке. Оставшиеся четверть кружки и ещё пол кружки ушло на приготовление чая. После того как дети напились, Камилле и Сергею оставалось только по глотку чая. Завтрак Сергея состоял из разогретых мясных консервов, подогретого консервированного хлеба и глотка чая. Остро не хватало воды. Сергея и Камиллу уже потихоньку начинала мучить жажда. Каждому из взрослых было предельно ясно, что надо делать. Наскоро позавтракав, обняв и поцеловав детей и, взяв с собой два ведра, Сергей снова вышел из пещеры. Он взял в руки ледоруб и стал размеренно колотить лёд. Удар – передышка, ещё удар и опять передышка и так далее. Он понимал, что быстрее у него не получится – не хватит дыхания. Он работал на пределе возможного в данных условиях высокогорья. Набрав первые два ведра колотого льда, он тут же потащил их в пещеру и передал Камилле. Во рту у него всё пересохло, и Сергей просто ел снег. Дальше он колол лёд про запас. Вносил его внутрь пещеры и складывал у входа в небольшую нишу. Это были их драгоценные запасы воды в твёрдом виде. К концу дня Сергей уже еле держался на ногах. Он не мог понять, что он больше хочет – есть или спать. Ведь предыдущую ночь он почти не спал, и целый день много физически работал. А ночью ему надо было выкатывать из пещеры бензогенератор, чтобы от него зарядить все аккумуляторы в термобелье и фонариках внутреннего освещения. К тому же, надо было на электроплитке растопить лёд на два ведра на завтрашний день. Это сильно экономило драгоценные запасы газа.
В этот вечер первого их дня пребывания в горах, Камилла приготовила всей семье шикарный обед, он же и ужин. На первое был овощной суп с мясом, на второе – баранье рагу с отварной картошкой, на третье – чай с печеньем. Для тяжёлых условий высокогорья – это было более чем роскошно. Сказывался достаток воды. Плотно накормив детей, Камилла уложила их спать. Им было тепло. Целый день Джон с Мери играли в щекоталки, им было весело и тепло. Заряд аккумуляторов их термобелья ещё был, но он кончался. Так же кончался заряд аккумуляторов термобелья и у Камиллы. Своё термобельё Сергей ещё не одевал, так как от тяжёлой физической работы ему было жарко, а сейчас он плотно поел горячей пищи и наоборот хотел остыть. С началом ночи ему предстояла ещё одна большая и тяжёлая работа – это выволакивать из пещеры бензогенератор, и, после окончания его работы, снова втаскивать его в пещеру. До начала темноты оставалось два часа. Солнце уже зашло за вершины гор на западе, и на плато стала стремительно падать температура. Холод высокогорья стал заползать в пещеру. Вся их надежда была только на бензогенератор. Камилла с Сергеем договорились. Что Сергей сейчас ляжет спать, через два часа Камилла его разбудит, и он займётся бензогенератором, а сама Камилла, к тому времени, помыв посуду, ляжет спать. Под утро, перед самым рассветом, когда Сергей снова вкатит бензогенератор в пещеру, они поменяются. Сергей ляжет спать до самого завтрака, а Камилла начнёт готовить завтрак, затем кормить всю семью. После того как поедят дети, она разбудит Сергея. План был хорош. Сергей, не одевая своего термобелья, так как ему всё ещё было жарко, надел свою меховую куртку и залез в свой спальный мешок. Уснул он сразу. Сон его был глубокий без сновидений. …
Ах, как его организм просил сна, как он хотел восстановиться! Ведь он не спал уже двое суток, да плюс непривычная ему тяжёлая физическая работа. Смешно подумать, а ведь он был профессор, доктор технических наук. … Но кому это было сейчас интересно? Сейчас от него нужны были совсем другие качества. Он даже не задумывался – кто он на самом деле? На нём лежала ответственность за жизнь семьи. Это вытесняло все остальные мысли. Но поспать ему в ту ночь удалось совсем немного. Уже наступили сумерки, первые, самые яркие звёзды стали появляться на небосводе. …
И вдруг, где-то высоко над пещерой раздался какой-то неясный, но отчётливо слышимый мощный гул. Гул всё приближался и нарастал. Камилла испугалась, но взяла себя в руки. Серж с детьми крепко спали. Потом гул перешёл в оглушительный грохот, казалось, что сами горы сейчас разорвутся, как будто несколько эскадрилий бомбардировщиков стали сбрасывать свои бомбы перед входом в пещеру. Сергей с детьми проснулись. Дети сразу стали плакать, им стало страшно. Потом к грохоту прибавился шум водопада, и вход в пещеру мгновенно завалило плотным слоем снега. Камилла инстинктивно обняла детей и прижала их к себе, как будто этим она их защитит от всего. Дети плакали, уткнувшись в мать. Они не понимали, что произошло, но своим детским чутьём остро чувствовали, что произошло что-то страшное, им не понятное, ужасное. Лампочки в пещере уже горели в пол накала, кончался заряд их аккумуляторов.
Сергей мгновенно вскочил на ноги, сон слетел с него. Он подбежал к входу в пещеру. В этот момент гул стал быстро затихать и, наконец, стих совсем. Стало очень, очень тихо. Ни малейшего звука. Тишина давила на уши, только в дальнем углу пещеры всхлипывали дети. … Сергей понял всё.
- «Дети, не надо плакать. Это злой волшебник пытался нас заколдовать. Но наш папа сейчас нас быстро расколдует. Ведь он у нас добрый волшебник», - ласково сказала детям Камилла.
Крошка Мери молчала, вытирая слёзы, а Джон уверенным детским голоском сказал:
- «А я тебе, мама, давно говорил, что наш папа настоящий волшебник. А ты не верила, говорила, что он нас с Мери дурит».
- «Да, Джон, ты конечно прав. Сейчас нас папа расколдует», - как можно более спокойно и уверенно ответила Камилла Джону и погладила по головкам обоих детей, потом продолжила: «Вот видите, дети, папа нас расколдовал. Что я Вам говорила? Раз папа с нами, нам ничего не грозит. Ведь ты сам, Джон, сказал, что он у нас настоящий волшебник. А сейчас лучше ложитесь спать».
- «Хорошо, мама», - успокоившись, ответил Джон за себя и за Мери: «только ты будь с нами рядом».
- «Конечно, Джон, я ведь ваша мама, куда я от вас денусь?»
Дети опять залезли в свои спальные мешки, Камилла лёгкими похлопываниями по их спальникам стала их баюкать и дети, успокоенные матерью, снова быстро заснули.
- «Что случилось, Серж?» - тихо, чтобы не разбудить детей, спросила его Камилла, когда он подошёл к ней. А глаза её так и говорили: «Ты наша надежда и опора. Мы верим в тебя!»
В далёкой юности, будучи гардемарином Высшего военно-морского инженерного училища, Сергей очень любил в свой месячный летний отпуск ездить по туристической путёвке на туристические базы министерства обороны на юг в горы. Путёвка стоила очень дёшево, а для гардемаринов и юнкеров была ещё и очень большая скидка. Ему это было по карману. Путёвка была длительностью на двадцать дней. Пять дней в горах на турбазе, когда все члены образованной тур группы знакомились друг с другом, совершали пробный турпоход и готовили прощальный концерт для остающихся на турбазе туристов. В группу в основном входили юнкера, гардемарины, молодые офицеры с жёнами и много девушек, в основном студентки. Было очень весело. Молодые люди знакомились, влюблялись, некоторые потом женились. После первых пяти дней на турбазе следовал зачётный поход в горы. Он тоже длился пять дней. Но возвращались они уже на другую турбазу, расположенную на самом берегу тёплого южного моря. И здесь ещё проводили десять дней, нежась на пляже под жарким солнцем, купаясь в тёплом море, играя кто в волейбол, кто в бадминтон. Каждую группу возглавлял свой инструктор. Обычно это был профессиональный альпинист с большим опытом. Вечером у костра такие инструктора рассказывали притихшим туристам о горах, о романтике высокогорных походов, об особенности природы в горах.
Сейчас Мещерский вспомнил те рассказы и сразу понял, что только что с гор сошла лавина:
- «С гор сошла лавина, Ками», - тихо и спокойно сказал ей Сергей, присев на корточки: «Если после ужина я бы снова пошёл работать, то без сомнения погиб бы. Ты просто молодец, что настояла, чтобы после еды я лёг поспать».
- «О, Боже, что ты говоришь, Серж!»
- «Да, Ками, это так. … Сейчас я возьму лопату и пойду расчищать выход из пещеры, ведь мы сейчас заживо замурованы под толстым слоем снега. Ни о каком пуске бензогенератора в эту ночь, не может быть и речи. Надо пробиться наружу на воздух. Кстати, пещера большая и воздуху нам хватит на долго. Но вот скоро аккумуляторы термобелья у детей сядут – это очень плохо. В пещере холодно. Поэтому ты время от времени наблюдай за детьми. Как только их термобельё станет остывать, то сразу возьми два аккумулятора из моего термобелья и вставь их детям. Ведь я совсем своим термобельём ещё не пользовался. Это позволит побыть детям в тепле ещё часов десять».
- «Серж, я отключу аккумуляторы от своего термобелья. Их тоже отдам детям. Там ещё осталось немного электроэнергии».
- «Ками, не геройствуй, чтобы дети выжили, им нужна здоровая мать на ногах. Завтра у тебя будет очень тяжёлый день. Тебе самой надо выспаться. Лучше возьми мой комплект термобелья без аккумуляторов и надевай его на себя. А я пойду работать, мне будет и так жарко. Постараюсь к утру пробиться наверх. … Да, и ещё, я сейчас отключу все лампочки, чтобы они не светили даром, так как этой ночью перезарядить их аккумуляторы я не смогу. Оставлю только одну лампочку у входа в пещеру, чтобы она светила мне, освещая место работы. Часа через два она погаснет, тогда подключу другую лампочку и, так далее. Думаю, что до утра мне хватит их тусклого света. А к утру я надеюсь пробиться наружу».
- «Ну, с Богом, Серж».
- «Мы ж с тобой атеисты, Ками».
- «Это я так, по традиции».
- «Я пойду работать, Ками, а ты не упусти время смены аккумуляторов термобелья у детей».
- «Не беспокойся, дорогой, иди. … Мы надеемся на тебя».
Сергей молча встал, снял и погасил все лампочки, оставив только одну, тускло светящую у самого входа в пещеру. Вся задняя часть пещеры погрузилась во мрак. Потом он взял лопату и стал, не спеша методично и точно работать. Он уже понял, какой темп работы должен быть в горах. Ускорять работу было бесполезно. Законы природы не обманешь, их можно только учитывать. …
Через два часа работы за спиной Мещерского образовалась гора снега. Он взмок, ныло сердце, мучила одышка, но он всё работал и работал, ведь за его спиной были дети и жена – он за них в ответе. Иногда он прерывал работу, шёл с фонариком в конец пещеры и пил воду из ведра, зачерпнув её алюминиевой кружкой. Когда он пил последний раз, то в ведре уже образовалась тонкая корка льда. Попутно Мещерский освещал фонариком жену и детей. Все трое мирно спали. Сергей улыбался им и снова шёл работать. Когда он прорыл лаз до места выхода из пещеры, то дальше рыть вперёд стало бесполезно. Прорытую нишу тут же сверху засыпало плотным слоем спрессованного снега. Но, что особенно было опасно, сверху со снегом сыпались и огромные валуны камней. Дальше надо было очень осторожно рыть вверх, при этом каждый раз отскакивая, когда сверху обрушивался новый столб снега. Этот столб надо было снова разгребать и снова пробиваться наверх. На какой снежной глубине находился Сергей, сколько метров снега ещё было над ним – он не знал.  Казалось, что такой работе не будет конца. Но, судя по плотности обвалившегося снега, до поверхности ещё было далеко. …
Прошло ещё три часа работы. Мещерский полностью выбился из сил. Ему очень хотелось есть и отдохнуть. Но он поймал себя на мысли о том. Что как только он позволял себе присесть для отдыха, так тут же незаметно для себя засыпал. Сказывалась огромная усталость. Шла вторая ночь без сна, за исключением одного часа, что ему удалось поспать после ужина. Сергей решил отдыхать стоя, ведь без отдыха он уже не мог работать. Но, через некоторое время, он стал засыпать и стоя. Правда, при этом он падал в снег и тут же просыпался. Так Мещерский приноровился обманывать свой организм. …
Прошло ещё два часа работы. Нехорошие мысли одолевали Сергея:
- «Скоро начнут просыпаться дети. Их надо высадить на горшок, умыть и покормить горячей пищей. А как это сделать?! Ведь в пещере полностью темно, холодно и нет притока свежего воздуха. Если в такой ситуации зажечь конфорку газовой плитки, то она быстро поглотит весь оставшийся кислород. … Проклятье!» - но никакого иного выхода не было, кроме одного – продолжать пробиваться наверх: «Кому я нужен, если в самое ближайшее время не пробьюсь наверх? … Если это случится, то, наверно, это будет самым главным, что я сделал в жизни», - подумал Мещерский и из самых последних сил принялся за работу. …
Через час снег стал валиться сверху мягкий и пушистый. Осколки камней перестали сыпаться совсем. Это уже было хорошим предзнаменованием. Но погасла последняя лампочка. Сергей отчаянно, не обращая внимания на одышку и резь в сердце, продолжал работать в полной темноте. А в голове вертелись страшные мысли:
- «Только бы не услышать крики детей и жены, … только бы …», -  стучало у него в мозгу: «Ну, ну, ещё чуть-чуть. Снег совсем мягкий …». Но, вдруг глаза его сами закрылись, и стало всё серо. Потом перед глазами посыпались какие-то искры. Он, как собака открыл рот, язык вывалился, и его лёгкие стали самопроизвольно делать частые неглубокие вздохи.
- «Теряю сознание», - успело мелькнуть у него в голове … : «Но, нет! Нет! Нет!» - это уже где-то в глубине его мозга в подсознании закричал какой-то голос: «Я не имею на это право! … Только бы остаться в сознании, только бы не уснуть», - силой угасающей воли он повторял эти слова. … Минут через пять ему стало легче. Мещерский открыл глаза, но он ничего не увидел – кругом было темно. … Но нет! Нет! Нет! Над головой почему-то снег стал светиться слабым едва заметным в темноте серым светом.
- «Это поверхность!» - радостная догадка мелькнула у него в голове.
Сергей уже не отгребал снег от своего лаза – на это у него уже не было сил. Он просто стал шевелиться в сплошном снегу и ползком выкарабкиваться наверх. Оставалось совсем немного! Мещерский уже ясно видел над собой всё расширяющееся пятно серого света. Последний рывок! Ещё! … И ещё! …
Сергей всё же выполз на поверхность, успел увидеть новый дневной свет и последние силы оставили его, и он тут же уснул, … или потерял сознание – это он уже не мог понять. …
Очнулся он от того, что кто-то растирал его лицо снегом. Это была Камилла. Он не знал, сколько пролежал на снегу. Ему было очень холодно. Лицо побелело. … Когда Камилла проснулась, она сразу же наощупь пошла к выходу из пещеры, быстро нащупала прорытый мужем лаз и поднялась на поверхность. Уже взошло солнце и на плато стало резко теплеть. Сергей лежал весь белый, и, казалось, уже не дышал. Не впадая в истерику, Камилла тут же ухом прильнула к его груди. Сердце Сергея ещё слабо билось. Ура! И она мгновенно ощутила весь тот ужас, который мог произойти. Это длилось какую-то долю микросекунды. Но, силой воли, она тут же его подавила. Ей было не до переживаний – Сержа надо было срочно приводить в чувство. Голыми руками она взяла снег и стала мощными рывками растирать его лоб, щёки, рот, шею. Быстро на щеках появился первый лёгкий румянец, Мещерский открыл глаза, пришёл в себя или проснулся, это он уже не разбирал. Он увидел Камиллу и попытался улыбнуться, хотел было встать, но опять повалился в сон. Камилла его снова растормошила:
- «Серж!!! Соберись с последними силами! Тебе надо срочно спать в тепле и сухости. Вставай! Сейчас я тебе дам выпить стакан спирта и сразу спать!»
При помощи Камиллы Сергей встал. Он окончательно пришёл в себя и стал спускаться по своему лазу в пещеру.
- «Ничего себе! Какой проход ты проделал за ночь! Невероятно!» - восторженно сказала Камилла.
Свежий воздух стал заходить в пещеру. В своих спальниках заворковали и задвигались дети. Им всё ещё было тепло. Камилла быстро оттряхнула снег с одежды Сергея и скомандовала:
- «Быстро надень своё и моё термобельё. Аккумулятор в моём уже давно сел, но в двух комплектах, да в тёплом спальнике на матрасе вполне можно спать».
Пока Мещерский надевал на себя два комплекта термобелья, Камилла налила ему полную алюминиевую кружку спирта. Сергей махом её выпил не морщась. Пил он спирт как воду, не ощущая его жжения, настолько промёрзли все его внутренности. Потом, в эту же кружку Камилла налила ему воды, и он запил его, чтобы не ожечь себе пищевод и желудок, затем залез в спальник и успел сказать:
- «Ками, перед вечером меня разбуди, я поем и займусь бензогенератором. … Держись без меня, я … я … я …», - это местоимение он уже докончил говорить во сне.
Камилла осталась одна с двумя детьми на руках посреди дикой суровой природы. Но опять же, она силой воли подавила в себе все эмоции о жалости к себе, детям и мужу. Она трезво стала размышлять, как организовать свою деятельность, чтобы прожить этот день:
- «Главное Серж сделал – он пробил проход наверх. А это всё, это воздух, это жизнь! По сравнению с этим всё остальное было мелкой частностью», - далее она размышляла так: «Сначала, когда окончательно проснутся дети. Я перенесу их по очереди вместе с матрасами поближе к выходу из пещеры. Там, через проделанный Сержем туннель, пробивается хоть какой-то свет. Туда же перетащу и газовую плитку с баллоном. Там кислорода вдоволь. Потом разогрею воду в ведре».
Она только что разбила алюминиевой кружкой толстую корку льда в ведре, чтобы Серж смог запить кружку спирта и, поэтому знала, что сперва надо согреть воду, чтобы высадить детей на горшки, подмыть. Умыть и приготовить им еду. Затем что-нибудь сготовить и себе.
- «А что я буду делать потом? …», - на мгновение задумалась Камилла и сама же себе и ответила: «Там будет видно, по обстоятельствам. Сначала надо прожить утро».
Больше она уже не задумывалась – было некогда. Дети окончательно проснулись – надо было действовать. Только одна мысль успела ещё мелькнуть у неё в мозгу:
- «Как хорошо, что Серж дал мне возможность выспаться», - и она энергично принялась за дела.
Камилла быстро согрела в ведре воду, положив туда ещё несколько кусков льда. От газовой плитки, от горячего ведра и от значительно потеплевшего воздуха, поступающего снаружи через лаз, в пещере стало теплее. Камилла быстро и умело высадила детей на горшки, подмыла и умыла их, сменила им колготки и рубашечки, а потом накормила хорошей манной кашей с большим куском масла. После она дала им горячего чая с печеньем и персиковый компот.
- «А где же папа?» - спросил Джон, а малютка Мери смотрела на маму своими глазёнками и только грызла печенюшку.
- «Папа всю ночь боролся со злым волшебником. Он нас замуровал снегом, а папа вон какой сделал проход. Папа победил злого волшебника. Он очень устал и сейчас спит».
- «А когда мы пойдём на пляж купаться?»
- «Чуть позже, Джон, а сейчас мы с папой решили немножко пожить в горах, полюбоваться их красотами».
- «Мама, а когда ты нас выведешь из этой пещеры и покажешь горы?»
- «А я сейчас, Джон немного поем сама, расширю проход, который папа сделал ночью, и выведу тебя с Мери наверх, и вы полюбуетесь на красоту гор. А пока поиграй с сестрёнкой».
- «Хорошо, мама», - и Джон показал Мери своими пальчиками козу. Мери завизжала и стала увёртываться от его пальцев. Дети стали играть.
Камилла быстро разогрела себе прямо в жестяной банке консервы с овощным рагу и пол куска консервированного хлеба. Всё быстро съела, напилась чая, доела за детьми персиковый компот, убралась, помыла посуду, положила в ведро ещё несколько кусков льда для их разогрева, потом взяла лопату, и пошла расчищать проход, проделанный ночью Сержем. Он был очень узкий, и через него невозможно было вечером выкатить бензогенератор. А этой ночью его надо было завести, во что бы то ни стало. Иначе им нечего было противопоставить ночному морозу в горах. На него была вся надежда. Теперь очень многое зависело от неё. И она, учтя опыт Сержа, стала размеренно планомерно работать, параллельно наблюдая за детьми. Расчищать и расширять лаз, было конечно несравненно проще, чем его прорубать. Но всё равно, работы было очень и очень много. Однако, тренированное тело профессиональной гимнастки и её холодный рассудок, постепенно сделали своё дело. Снег у неё под ногами скрипел, лопата шуршала, где-то попискивали играющие дети, а Камилла, не доводя себя до закритической усталости, постепенно, шаг за шагом расчищала проход. А наверху, высоко в небе уже стояло жаркое южное солнце. Даже здесь, высоко в горах, оно делало своё дело. Снег стал постепенно таять и оседать, образуя на поверхности жёсткую корку наста. Но, кроме бедствия, сход лавины принёс им и некоторую пользу – везде в снегу находились куски льда. Небольшие куски льда Камилла относила в пещеру и помещала их в специальную выбранную для этого нишу. Большие куски льда Камилла разбивала ледорубом и их отколотые куски так же сносила в эту нишу. В результате у них скопился достаточный запас льда. Поэтому, при наличии у них газа и бензина, проблем с водой у них уже не было.
Когда-то давно в детстве, живя в воспитательном доме, маленькая Камилла читала книгу Даниэля Дефо «Робинзон Крузо». Сейчас она почему-то вспомнила о ней. Какие-то параллели, какие-то аналогии стали непроизвольно выстраиваться у неё в голове. И там, и тут они оказывались заброшенными, оторванными от цивилизации, наедине с дикой природой, вынужденные бороться за своё существование. Но положение её семьи было гораздо хуже – у неё с мужем на руках были двое маленьких детей и плюс суровый холодный высокогорный климат. …
Перед обедом Камилла, как и обещала, вывела детей наружу показать им горы. Джон шёл сам, а крошку Мери она взяла на руки. Они прошли по длинному наклонному лазу. Лаз был длинной примерно метров десять. В конце лаз сужался и превращался в прорытую в снегу трубу.
Здесь Камилла ещё не успела его расчистить. Первым наверх вылез Джон и сразу заверещал своим голоском:
- «Мама, мама, смотри, как красиво вокруг!»
- «Джон, прими Мери, мне с ней не вылезти», - снизу прокричала ему Камилла. Джон своими ручонками ухватился за Мери и потянул её к себе. Камилла подталкивала её снизу. Мери чуть больше полугода назад только научилась ходить и сейчас, когда её вытащили наверх, просто стояла, держа брата за руку. Последней на поверхность снега вылезла Камилла.
- «Какая сокота», - восхищённо проворковала маленькая Мери. Она только начинала говорить и поэтому правильно выговаривать слово «красота» ещё не научилась.
В первый момент, когда все трое беглецов вылезли наружу из полутьмы пещеры на яркое солнце, им сразу стало резать глаза. Они сначала жмурились, но потом их глаза привыкли, и они стали восхищённо рассматривали открывшуюся им панораму гор дивной красоты.  Красота гор
 

 
Горные пейзажи
была в их дикости, величественности, в демонстрации какой-то непонятной им, невиданной силы Земли. Беглецы чувствовали себя какими-то маленькими гномиками, по сравнению с такой грандиозной мощью окружающей их горной природы. Их плато со всех сторон окружали неприступные горы. Некоторые горные вершины пронзали покрывавшие их лёгкие белые облака остриём своих скалистых пик. Это создавало фантастическое впечатление, как будто эти пики плывут на этих облаках. Было полное ощущение, что они находятся в какой-то волшебной сказке. На фоне пронзительно голубого неба ярко на солнце блестел снег, покрывающий все горы. А прямо из снега как грозные башни вырастали отвесные тёмные скалы. Везде горная природа демонстрировала свою мощь, грандиозность, игру светотеней, преломление отражённых лучей солнца, игру красок. И никаких признаков цивилизации вокруг. И даже никакие растения не росли на этой высоте. Дети как завороженные смотрели на этот удивительно красивый сказочный мир.
- «Мама, а это здесь волшебники живут?» - простодушно спросил Камиллу Джон.
- «Да, Джон, именно здесь в этой красоте».
- «А они добрые или злые?»
- «Ночью к нам пришёл злой волшебник и пытался засыпать нас снегом, но наш папа его прогнал. А утром пришёл добрый волшебник и навёл здесь такую красоту».
Они ещё постояли немного, полюбовались этой красотой, потом Камилла сказала:
- «Дети, пора спускаться в пещеру обедать».
- «Мама, я не хочу в пещеру, мне здесь так нравится», - пытался сопротивляться Джон.
- «Джон, мы ещё не раз будем подниматься наверх, и ты будешь любоваться природой гор. Ведь ради этого мы сюда и приехали немного пожить. А сейчас спускайся вниз и прими Мери».
Джон послушно первым спрыгнул в отверстие в твёрдом снежном насте, упёрся там своими ножками в стены лаза и высунул свои ручонки. Камилла осторожно передала ему Мери, и сама быстро спрыгнула в лаз. После яркой красоты гор они снова очутились в полумраке пещеры. Камилла сразу пошла проведать Сержа. Он спал очень глубоким сном. По его подрагивающему во сне лицу было видно, как он похудел за одну ночь. Щёки его ввалились, виски запали, шея стала тоньше.
- «Спи, дорогой. Спасибо тебе, что ты отрыл нас из склепа», - мысленно отметила про себя Камилла и, едва касаясь, поцеловала его в губы.
Затем она быстро разогрела воду и из консервов сделала детям куриный суп с лапшой, а на второе они прямо из баночки ели печёночный паштет. Джон ел сам, а Мери ещё плохо ела сама, и Камилле пришлось её кормить. Плотно накормив детей, она надела на них всё тёплое, что только было, и уложила их в спальные мешки спать. Правда, термобельё уже было без инфракрасного подогрева, так как все аккумуляторы уже давно сели, но всё равно оно было очень тёплое. Сейчас в пещере было чуть больше ноля градусов. Поэтому, после плотного обеда и горячего чая дети вполне могли спать и без подогрева. Но спать так детям ночью, когда в пещере будет минусовая температура – было невозможно. Требовалось, во что бы то ни стало зарядить все аккумуляторные батареи всех комплектов термобелья. А для этого требовалось ещё расчищать и расчищать лаз. Уложив детей, Камилла быстро приготовила себе еду, поела, напилась горячего чая, проверила детей, которые уже крепко спали, потом взяла лопату, ледоруб и пошла работать. …
Мерно и размеренно она работала до самого ужина. Дети уже давно проснулись и играли между собой. Где-то к семи часам вечера, выбившись из сил, она полностью расчистила лаз. Но её усталость была заметна только ей. Камилле ещё требовалось накормить семью. Первым она решила накормить Сержа, чтобы он быстрее начал работать. Она быстро из консервов сделала ему наваристый овощной суп, в который бросила мясо из целой консервной банки с тушёнкой. Пока доваривался его суп, Камилла разбудила Сержа. … Проснулся он с большим трудом, но всё равно, сон его здорово освежил. Камилла показала ему, как она расчистила лаз.
- «Теперь бензогенератор точно пройдёт», - уверенно сказал Сергей: «Ну ты и молодец!» - он нежно обнял жену: «Наверно очень устала?»
- «Да, Серж, это есть. Но ничего, беру с тебя пример. Держусь».
- «Знаешь, Ками, мне очень хочется есть. Давай быстрей корми меня, и я пойду работать. Сразу с наступлением темноты мне надо запустить бензогенератор, чтобы до окончания ночи мне успеть зарядить все аккумуляторы термобелья и лампочек».
- «Пошли, первое уже готово. Пока ты его ешь, я сготовлю тебе второе».
Мещерский быстро съел первое. На второе Камилла поджарила ему котлеты из консервированного фарша, а на гарнир дала консервированной квашеной капусты. И, конечно, заедал он всё это богатство безвкусным консервированным хлебом, разогретом Камиллой на конфорке. На третье он выпил большую кружку горячего чая.
- «Спасибо тебе, Ками, за столь шикарный ужин, да ещё приготовленный в таких условиях», - он встал и нежно поцеловал её в губы: «Давай корми детей, поешь сама и отдыхай, а я пошёл работать».
Сергей подошёл к бензогенератору. В полумраке пещеры его глаза различали только его контуры. Он был очень большой и тяжёлый. Скорее всего его сюда заносили четверо мужчин. Теперь ему предстояло одному вынести его из пещеры. И это надо было сделать. Это должно быть сделано. Другого выбора у них нет. Сам бензогенератор был смонтирован в железной раме, сделанной из труб. Две нижние трубы образовывали идеальные полозья. Они должны были легко скользить по снегу. Но до снега ещё оставалось метра три. Самое трудное было, это как-то дотащить его до снега. И тут простая инженерная мысль мелькнула в голове Мещерского:
- «Зачем его тащить до снега? Ведь я могу сам снег насыпать прямо к полозьям бензогенератора. Вон, этого барахла снега то сколько! И тогда, при помощи рычага лома, я затащу его на снег. А дальше, я думаю, у меня одного сил хватит выкатить его из пещеры».
Сергею очень понравилась эта мысль. Он был очень доволен собой. А дальше он взял лопату и стал таскать снег из лаза и насыпать его толстым слоем от края пещеры до полозьев бензогенератора. Когда Камилла это увидела, она сразу поняла идею Сержа, обрадовалась и в шутку сказала:
- «Серж, ты гений!»
- «Я полностью с тобой согласен», - нисколько не смутившись, ответил ей Сергей: «Это самая выдающаяся идея, которая пришла мне в голову за всю мою инженерную карьеру».
И минут через десять он уже насыпал достаточно снега к самым полозьям бензогенератора. Потом взял лом и, пользуясь им как рычагом, затащил бензогенератор на снег. Главное дело было сделано! Далее Сергей упёрся ногами в пол пещеры, налёг плечом на бензогенератор и хотел было его уже толкнуть, но тут неожиданно раздался звонкий детский голос сына:
- «Папа, папа, дай я помогу тебе!»
- «Давай, Джон, помогай».
Они вдвоём упёрлись ногами в пол пещеры, Сергей, как следует плечом толкнул бензогенератор, и он плавно поехал по снегу на своих полозьях. Джон только успевал переставлять свои ножки. Так «вдвоём» они выкатили бензогенератор метров на десять от входа в пещеру по расширенному лазу, который доделала Камилла.
- «Ура, папа! Мы с тобой его выкатили!»
- «Без тебя, Джон, я бы не справился», - серьёзно сказал ему Сергей: «Иди к маме и скажи, что ты заслужил самый вкусный ужин».
Джон с радостью побежал к маме, докладывать ей о своём подвиге. Он был очень горд тем, что помог папе.
А дальше всё было очень просто. Сергей взял целую канистру бензина и залил его в бензобак бензогенератора. Среди комплектующих деталей он нашёл гребёнку размножителя зарядного устройства всех аккумуляторов, потом резко дёрнул за тросик стартёра и «Ура!» – бензогенератор сразу завёлся. В широком отверстии лаза было видно, как сумерки плавно переходили в ночь. Выхлопные газы выходили наверх, не попадая в пещеру. При помощи ручки реостата Мещерский отрегулировал нужное напряжение генератора и включил тумблер нагрузки. Сразу пошла зарядка всех аккумуляторов. Но всех – это громко сказано. В гребёнке размножителя было только шесть гнёзд. На термобельё взрослого полагалось два аккумулятора: на свитер и на рейтузы. Термобельё детей состояло из одного комбинезончика и подогревалось от одного аккумулятора. Поэтому, в первой партии зарядки аккумуляторов заряжались только аккумуляторы термобелья Камиллы (две штуки) и детей (всего две штуки) и в два оставшихся гнезда он воткнул аккумуляторы фонариков. Через полтора часа первая партия аккумуляторов была заряжена, и Сергей вставил следующие шесть аккумуляторов: два от своего термобелья и четыре от фонариков. За это время Камилла накормила детей и уложила спать. В пещеру начал заползать ночной холод горного плато. Стала резко падать температура. Но спать детям было не холодно. Инфракрасное излучение термобелья их комбинезончиков уютно грело их детские тельца. Развесив фонарики с заряженными аккумуляторами, в пещере снова стало светло. Третьим траншем зарядки аккумуляторов Мещерский зарядил оставшиеся четыре аккумулятора фонариков, так как всего их было десять. Легла спать и Камилла. Перед сном она договорилась с Сержем, что он будет дежурить до утра, периодически меняя у детей и у неё аккумуляторы термобелья для их подзарядки, а также аккумуляторы фонариков, чтобы к утру, когда он остановит бензогенератор, они были максимально заряжены. Перед самым утром он должен на электроплитке вскипятить ведро талой воды от их запасов колотого льда, тем самым экономя драгоценные запасы газа. После чего остановить бензогенератор и снова вкатить его в пещеру. Затем Мещерский должен разбудить Камиллу. Встав, и приведя себя в порядок, Камилла должна была, как следует его накормить, после чего Сергей планировал лечь спать до вечера, Камилла останется с детьми. Так они договорились, так и сделали.
Ночь прошла без происшествий. Утром Сергей, как и договаривались, вскипятил на электроплитке ведро талой воды, разбудил Камиллу и вкатил назад в пещеру бензогенератор. Камилла плотно и вкусно накормила Сергея и уложила его спать, перед сном нежно и трогательно поцеловав его в губы. В этих условиях это был единственный момент, когда они могли проявить друг к другу супружескую нежность.
- «Спи, дорогой», - Сергей в ответ улыбнулся, моргнул глазами и поплотнее завернулся в свой спальный мешок. Инфракрасное излучение от свежезаряженных аккумуляторных батарей его термобелья делало его сон приятным и расслабляющим.
Весь следующий день Камилла провела одна с детьми. После завтрака они снова вылезли из пещеры на поверхность и долго гуляли по твёрдому насту спрессованного снега, любуясь красотами гор. Когда взошло солнце и стало пригревать, то за день верхний наст снега ещё просел сантиметров на десять. Этот день можно было бы назвать благополучным, если бы не одно происшествие – неожиданно в пещеру явился её настоящий хозяин.
Погуляв перед обедом с детьми по плато, все трое снова спустились в пещеру, и Камилла начала готовить обед детям и себе. В пещере вкусно запахло овощами и мясом. Камилла сидела спиной к входу в пещеру, а детей посадила перед собой. Вдруг глазёнки Мери округлились, её ротик открылся, личико выразило одновременно испуг и удивление, а Джон радостно закричал:
- «Мама, мама смотри какая большая кошка к нам пришла!»
Камилла обернулась и … внутренне похолодела – у входа в пещеру стоял великолепный красавец снежный барс.

 

Громадная серо дымчатая кошка вся в чёрных пятнах с длинным хвостом и густой шерстью внимательно смотрела на неё, видно привлечённая запахом вареного мяса. Камилла знала, что это очень хищный зверь, но на людей он не нападает. Однако, у неё на руках были дети! Решение она приняла мгновенно, почти не задумываясь. Не делая никаких резких движений, она сняла с газовой плитки кастрюлю с варящимся в ней супом и ведро, где она плавила очередную порцию льда. Пламя двух конфорок, лишённое прикрытия сверху, теперь было направлено прямо вверх, образуя две большие огненные луковицы. В одну руку Камилла взяла газовую плитку с двумя горящими конфорками. В другую руку – присоединённый к ней газовый баллон, и пошла прямо навстречу барсу. … Спина огромной кошки выгнулась вверх дугой, хвост поднялся, снежный барс оскалился, показав мощные острые клыки. Раздалось грозное шипение и снежный барс, недовольный таким приёмом и, испугавшись огня, не спеша повернулся и вышел из пещеры. Камилла с облегчением вздохнула, но окончательно успокаиваться было ещё рано. Она положила газовую плитку и баллон на место, отключила огонь, вынула из железного сейфа пистолет, сняла предохранитель, передёрнула затвор, строго сказала детям, чтобы сидели и ждали её, после чего осторожно оглядываясь, вышла из пещеры на поверхность плато. Она осмотрелась. … Вдали на скалах она заметила, как красавец снежный барс лёгкими мощными прыжками с камня на камень удалялся всё дальше и дальше от пещеры. … Опасность миновала, можно было возвращаться в пещеру и кормить детей.
- «Мама, а зачем ты прогнала такую красивую кошку, лучше бы она жила с нами, мы бы с ней игрались», - обиженно спросил её Джон, а Мери вторила ему тоненьким голоском:
- «Хочу кось-ку. Хочу кось-ку».
Камилла решила детям рассказать правду, ничего от них не утаивая:
- «Помните, мы видели такую большую кошку в зоопарке, а зовут её – снежный барс или ирбис. Это очень опасный хищник. Он питается животными, но, когда голоден, то может напасть и на человека. Из-за этого в зоопарке его держат в клетке. Вот поэтому я его и прогнала». …
Все последующие дни были похожи один на другой. Жизнь семьи Мещерских в пещере вошла в свой устоявшийся распорядок. Все ночи Сергей дежурил возле работающего бензогенератора, заряжая аккумуляторы. А днём он спал. Камилла с детьми, наоборот, спала ночью, а весь день гуляла с ними и их кормила. Так прошло две недели, настала третья. От постоянного таяния снега на дневном ярком горном солнце твёрдый снежный наст плато понизился до такой степени, что из-под снега показался верхний край свода входа в пещеру. Теперь естественный дневной свет стал освещать первую половину пещеры. Мещерский уже оброс приличной щетиной и был внешне похож на настоящего жителя пещеры. Запасы кончались, но ещё одну неделю вполне можно было продержаться. По утрам и вечерам, когда Камилла и Сергей могли общаться, они уже мечтали, как будут жить на подводной лодке, как Серж расскажет ей об её устройстве и проведёт её по отсекам, какие замечательные люди русландские подводники, как они полюбят её и детей. Но пока это были только мечты. На подводную лодку ещё надо было попасть. А это как раз и было второе узкое опасное место их возвращения. Но они об этом как-то не задумывались. Вернее, не задумывался об этом один Сергей, Камилла – как более трезвый и опытный в таких делах человек, понимала, что это будет сделать нелегко. Но, ни он, ни она даже не могли и представить себе, через что им ещё предстоит пройти.
Неожиданно родители заметили, как стало ухудшаться здоровье крошки Мери. Сначала она отказалась выйти из пещеры на прогулку, ссылаясь на усталость. Ей всё время хотелось лежать. Она стала равнодушной к играм с Джоном. Потом у неё пропал аппетит. Стало ясно, что ребёнок заболел. Камилла вообразила, что ребёнок простудился, так как у неё немного поднялась температура, и появился насморк. Она опасалась, что у неё воспаление лёгких. В аптечке, оставленной им, она нашла аспирин и стала давать его ребёнку. Но состояние её при этом не улучшалось. Потом Мери пожаловалась на головную боль:
- «Голова бу-бо».
Потом, на следующий день, она кончиком пальца указала на область сердца и тоненьким слабым голоском сказала:
- «Бу-бо».
Их со дня на день должны были снять с плато, но состояние ребёнка продолжало ухудшаться. Камилла запаниковала, она уже хотела воспользоваться ракетницами, чтобы привлечь внимание Красных маков, надеясь на их помощь. Но Сергей резонно отклонил её идею, сославшись на то, что Красные маки их только могут перевести на другую стоянку, скорее всего ещё худшую, а на побережье Рекарагуа их ищут. По его мнению, ребёнка надо держать в тепле, кормить даже насильно и ждать подхода подводной лодки. Там профессиональный врач окажет ей квалифицированную медицинскую помощь. Камилла вроде и соглашалась с его логикой, но ждать уже не могла – ребёнок таял на глазах.
Неожиданно пришла долгожданная помощь. Вечером следующего дня, когда Камилла кормила Сергея перед его очередной ночной вахтой, они услышали где-то далеко какой-то слабый гул. Сердца их радостно ёкнули:
- «Неужели!!!» - одновременно пронеслось у них в мозгу.
Они сразу без слов посмотрели друг на друга. Гул не исчезал, наоборот, всё усиливался. … Прошла ещё минута. … Теперь всё стало ясно – без сомнения, это был гул двигателя вертолёта.
- «Ками! Мери спасена! Это за нами!» - успел выкрикнуть Сергей и они оба выскочили из пещеры. …
А гул всё нарастал, становился ближе, но самого вертолёта всё ещё не было видно.
- «Серж! Вон он, вон!!!» - радостно закричала Камилла, указывая пальцем правой руки в небо.
Из-за гигантской горы на другом конце плато выскочил вертолёт и прямо направился к входу в пещеру. Не сговариваясь, Сергей и Камилла бросились друг другу в объятия. Это означало одно – Мери будет спасена! Они ликовали. Но это быстро прошло. Мери уже была так плоха, что вставал вопрос – дотянет ли она до посадки в подводную лодку? Девочка задыхалась, она часто теряла сознание. Дыхание её сделалось учащённым и неглубоким. Джон всё время был при ней. Казалось, что за эти дни он сильно повзрослел. Он всё время протирал ей лобик, старался кормить из ложечки. Об играх он даже и не вспоминал. Приходя в сознание, она говорила одно:
- «Мама, бу-бо», – и снова погружалась в забытьё.
Вертолёт, оглушая рёвом своего двигателя, завис в нескольких метрах над снежным настом у входа в пещеру. Открылся люк, и из него тут же вывалилась раскладная лесенка, по ней спустился человек и пошёл прямо к ним. Это был Анатолий:
- «Здравствуйте!» - и, не ожидая ответа на своё приветствие, резко скомандовал: «Всем быстро в машину! У нас очень мало времени!»
- «Сейчас, мы только сходим за детьми», - крикнул ему прямо в ухо Сергей, пытаясь перекричать гул двигателя.
- «Быстрее!» - в ответ ему крикнул Анатолий.
Через минуту Камилла с Сергеем, неся на руках детей: у Сергея – Джон, у Камиллы – Мери, стояли у раскладной лестницы вертолёта. Первым забрался в вертолёт Анатолий и сразу по очереди осторожно принял детей. Потом в вертолёт поднялась Камилла, за ней Сергей. Как только Сергей оказался в кабине вертолёта, пилот резко прибавил газу, и они взмыли ввысь. Анатолий выбрал раскладную лестницу и затем закрыл люк вертолёта уже в полёте. В последний раз Сергей с Камиллой успели взглянуть вниз на стремительно удаляющийся от них вход в пещеру, где они прожили почти три недели, каждый день, усиленно борясь за выживание, находясь на леднике в суровых условиях высокогорья с двумя малыми детьми. Сколько здесь было пролито их пота! Сколько раз они предельно напрягали свои силы и нервы! А какие видели красоты!
- «Анатолий, у нас очень больна дочь! Боюсь, успеем ли мы довести её до Вашей подводной лодки?» - тут же сквозь грохот двигателя сказала ему Камилла. Глаза её были сухи, на лице – отчаяние, в руках – крошка Мери. Мещерский молчал, держа на коленях Джона, лицо его было сурово.
- «Три часа полёта до побережья и два часа на мотоботе до нейтральных вод, а там, в точке рандеву, вас будет ждать наша подводная лодка. Итого, получается, пять часов до врача. … Дотянем?» - Анатолий кивнул на спящую Мери.
- «Не знаю», - с отчаянием ответила ему Камилла: «Будем надеяться».
- «Да, будем надеяться», - подытожил Анатолий.
Он поразился простому мужественному ответу Камиллы и тут же, громко, перекрикивая шум двигателя вертолёта, продолжил. Ему, видно, не терпелось сказать им что-то очень важное и интересное:
- «Знаете, все города, и посёлки побережья Рекарагуа обклеены вашими фотографиями. Вас везде искали. За указание места, где Вы скрываетесь, Правительство назначило немыслимую цену – миллион долларов СПА! Ваши фотографии напечатаны во всех газетах, ваше фото постоянно показывают по местному телевидению. Народ здесь очень бедный и от такой немыслимой суммы все ошалели и принялись вас искать. На вас были тысячи доносов. При проверке они оказывались ложными. И никому в голову не пришла мысль искать вас с двумя малышами высоко в горах, на ледниках высокогорья. Это была блестящая идея Центра, поместить вас там. … Конечно, вам там было не сладко, но зато вы не схвачены. … А дочку, надеюсь, вылечат».
Никто ему ничего не ответил. Сергей с Камиллой переживали молча. Они всё понимали и уже ничего изменить не могли. Им оставалось только ждать и надеяться. Но как это легко сказать, или подумать – ждать! И как тяжело ждать им – родителям! Это была изощрённая пытка – пытка ожиданием. Им ничего не оставалось, как только её принять. Выбора у них не было. Джон уснул на руках у Сергея, Мери была в забытьи на руках у Камиллы. Только учащённое поверхностное дыхание и подрагивание её тельца говорило о ещё теплящейся в ней жизни.
В горах уже наступила ночь. На небе высыпали крупные яркие южные звёзды. Взошла Луна, и вершины гор залила своим таинственным серебристым светом. Этот свет осветил белые шапки гор, засыпанные снегом, ледники, тёмные расщелины ущелий. … Но им эта красота была не интересна. Чтобы убить время Камилла с Сергеем смотрели в иллюминатор вертолёта, но ничего не видели. Их уже ничего не трогало. Это было молчаливое отчаяние.
Анатолий, понимая их состояние, тактично не лез с лишними вопросами. Он в десятый раз продумывал все детали операции пересадки беглецов на подводную лодку. Надо было учесть все мельчайшие нюансы, все случайности, короче – всё. А дело это было очень непростое. Надо было ночью скрытно от катеров береговой охраны дойти до границы нейтральных вод, найти там всплывшую подводную лодку и на океанской волне как-то передать беглецов на её борт. Даже если не будет противодействия катеров береговой охраны, то и так – операция слишком сложная. А что будет, если береговая охрана их всё же засечёт? Как тогда? … На всякий случай он был вооружён, как говориться до зубов. У него был пистолет-пулемёт с запасными магазинами. Пистолет, несколько ручных гранат и нож – мачете. Хватит ли всего этого? Он не знал – всё зависело от обстоятельств.
Через пару часов полёта в салоне вертолёта стало заметно теплеть – вертолёт подлетал к тропикам. Джон по-прежнему спал, Мери была в забытьи, Сергей с Камиллой не спали – не могли. Анатолий решил, что пора их инструктировать:
- «Через час мы прилетим на место. Дорога будет каждая минута, так как ещё затемно мы должны оказаться на борту подводной лодки. А нам ещё предстоит скрытно преодолеть двенадцать морских миль территориальных вод Рекарагуа. Поэтому, как только вертолёт зависнет над пляжем, недалеко от рыбацкого посёлка, мы тем же порядком выходим из вертолёта. Я спускаюсь по раздвижной лесенке первым и сразу принимаю детей. После спускаетесь Вы, мисс Камилла, затем Вы, Сергей Павлович. Далее, берёте детей на руки, и при этом вертолёт мгновенно улетает, а мы бежим, … я подчёркиваю глагол «бежим» по деревянному пирсу в его конец. Там будет стоять привязанный мотобот. Я запрыгиваю в него первым, вы передаёте мне детей, затем в мотобот запрыгиваете Вы, мисс Камилла, затем Вы, Сергей Павлович. После этого Вы, Сергей Павлович, отдаёте носовой швартов, а я – кормовой. Затем я запускаю двигатель и по компасу веду мотобот в точку рандеву. Со всплывшей подводной лодки нам должны передавать миганием световые сигналы. Увидев их, мы пойдём прямо на них. Пересадка на подводную лодку будет осуществляться следующим образом. … При помощи линемётов они бросят нам тонкие прочные верёвки. Поймав их, ими надо обвязать себя и броситься в воду. Швартовые команды подводников вас вытянут. При этом, как можно крепче прижимайте к себе детей. Учтите – это будет ночь и большая океанская волна. … Всё ли Вам понятно?»
- «Да, всё понятно, повторять не надо», - угрюмо ответил ему Мещерский.
- «Хорошо», - спокойно сказал Анатолий и ещё раз проверил всё своё боевое снаряжение.
Минут через пятьдесят пилот объявил:
- «Снижаемся!»
- «Приготовились!» - отрепетовал Анатолий и подошёл к люку вертолёта. Прошло ещё десять минут. В иллюминатор при лунном свете было хорошо видно, как быстро приближалась земля. Наконец, раздалась долгожданна команда:
- «Можно выходить!» - скомандовал пилот.
Анатолий быстро открыл люк, выкинул раздвижную лесенку и первым быстро спустился на землю. Хорошо знакомая им липкая духота тропиков тут же окутала беглецов. Анатолий сразу принял детей и помог Камилле спуститься вниз. Как только Мещерский вступил на землю, вертолёт тут же взмыл вверх и быстро растаял в ночи. Впереди бежал Анатолий, за ним Камилла с Мери на руках, потом Сергей с Джоном. Пляж был песчаный, бежать по песку было тяжело. Невдалеке грохотал океанский прибой. Вскоре они выбежали на дощатый полусгнивший пирс с пришвартованными к нему рыбацкими мотоботами. Кругом пахло гниющими водорослями и рыбой. На самом конце пирса одиноко стоял купленный Анатолием старый деревянный рыбацкий мотобот с одной мачтой и резервным парусным вооружением. Анатолий с ходу запрыгнул в него и тут же протянул руки принимать детей. Посадка прошла в том же порядке быстро и успешно. Затем Сергей с Анатолием отвязали обусловленные швартовые концы, и Анатолий быстро завёл мотор. Он тяжело заурчал, и мотобот нехотя отошёл от пирса, взяв курс на точку рандеву. Сразу стало качать. За рулём сидел Анатолий, и всё время смотрел на фосфоресцирующий циферблат компаса. Всё произошло очень быстро, без слов, организованно. Сергей успел заметить, что мотобот дополнительно вооружён обычным парусным вооружением. Но, в этот момент, никаких ассоциаций и воспоминаний это у него не вызвало. Ему было не до того, он был подавлен тяжёлой болезнью дочери – жизнь Мери висела на волоске.
Мерно урча дизелем, мотобот вышел из рыбацкой бухточки и сразу валы длинных мощных океанских волн стали кренить мотобот с борта на борт, с носа на корму. Дул сильный встречный ветер. Вдруг все беглецы заметили, как мощный луч прожектора береговой охраны стал «шарить» по прибрежной поверхности океана, выискивая нарушителей территориальных вод. Несколько раз в течение часа этот луч проносился над ними. Каждый раз им везло. Как раз в этот момент мотобот оказывался в подошве волн и луч прожектора не мог их осветить. Брызги от волн захлёстывали их. Вскоре все беглецы промокли до нитки. Но, правда, вода была тёплая, тропическая.
- «Как Мери?!» - крикнул Камилле Сергей.
- «Жива», - хмуро ответила Камилла, вытирая ладонью руки стекающую по лицу воду.
В этот момент от очередной волны их опять обдало водой. В такой борьбе со стихией прошёл ещё один час. Мотобот уже приближался к границе территориальных вод Рекарагуа. Но световых сигналов с подводной лодки ещё не было видно. … И, в этот момент, случилось непредвиденное – заглох двигатель. Мотобот беспомощно силой ветра понесло назад к берегу.
- «Проклятие!» - заорал Анатолий.
Он, такой уверенный в себе супермен, оказался в этой ситуации полностью растерянным. Но на этом их беды не кончились. Мотобот, оказавшись на гребне очередной волны, без хода не мог вовремя спуститься к её подошве, и был захвачен лучом берегового прожектора. Сразу где-то очень далеко на берегу завыла мощная сирена тревоги. Но беглецы её слышать не могли, зато в луче прожектора, который их уже не отпускал, они чётко увидели три быстроходных катера береговой охраны, стремительно выехавших к ним на перехват. Они шли прямо на них в кильватерном строю (то есть один за другим – прим. автора) виляя на волнах по курсу. Положение беглецов стало более чем критическое. Сигналов с подводной лодки всё нет, а катера приближаются, при этом мотобот беспомощно дрейфовал назад к берегу. Анатолий растерялся и был полностью деморализован, беспомощно обхватив голову руками. … Ещё несколько десятков минут и всё! Анатолий стал готовить к бою свой пистолет-пулемёт. Но силы были явно неравны, да и в перестрелке могли погибнуть дети.
Оценив ситуацию, Сергей мгновенно принял управление на себя:
- «Если не так, то никак. Других шансов у нас нет», – решил он про себя.
- «Ками?!» - перекрикивая шум волн и ветра, раздался голос Мещерского:
- «Да, Серж!»
- «Поднимаем паруса! Детей отдаём Анатолию. Ты – кливер, я – фок!»
- «Есть, Серж! Понятно!»
Они быстро передали детей Анатолию. Двумя руками он плотно прижал детей к своей широкой груди, пытаясь своим телом защитить их от брызг и ветра. Они были насквозь промокшие. Джон весь дрожал, и всё время смотрел на сестрёнку, словно своим взглядом он пытался поддержать в ней жизнь. Она была без сознания, но, всё-таки ещё дышала. Быстро потянув фалы, Сергей с Камиллой поставили паруса. Встречный ветер усилился до шквалистого. Необходимо было идти галсами против ветра. Перейдя в крутой бейдевинд, паруса до предела забрали ветер, надувшись громадными белыми пузырями. Мотобот, с большим креном на левый борт помчался левым галсом. Сергей одной рукой держал румпель - другой натягивал фока-шкоты. Сразу скорость мотобота стала заметно больше, чем от его двигателя. Резко рванув влево, мотобот скрылся меж волнами. Луч прожектора его потерял. Он продолжал метаться вправо и влево от того места где только-что был мотобот, но поймать его уже не мог. От бешеной скорости мотобот стал испытывать сильные удары волн о его ветхий деревянный корпус. Корпус его затрещал, образовалась течь. … И вдруг, справа от мотобота кабельтовых (одна десятая часть морской мили – 185,2 метра – прим. автора) в пятнадцати мористее в кромешной тьме мигнул луч белого света. Мигнул – и тут же погас. Потом ещё несколько раз мигнул и снова погас.
- «Наши … и … и!!!» - радостно закричал Мещерский, и все трое взрослых дружно закричали:
- «Ура … а … а!!!»
Это была капелька надежды. Сердца их затрепетали. Оказывается, ещё не всё потеряно! Но ситуация всё ещё была закритическая и им было не до сантиментов.
- «Приготовиться к повороту! Поворот оверштаг!» - зычно прокричал Сергей.
- «Есть приготовиться к повороту! Поворот оверштаг!» - громко репетовала Камилла.
Анатолий, прижимая к себе детей, во все глаза глядел на Мещерского и Камиллу. Он не понимал смысл этих команд. Но хорошо понял другое – надежда есть! Ему было стыдно своей беспомощности, его этому никогда не учили, в этот момент он жаждал быть полезным хоть чем-нибудь. …
Ох! Как сейчас им пригодились уроки управления яхтой, которые когда-то дал Сергею и Камилле профессор Бредберри со своей супругой. Сергей максимально разогнал мотобот и резко переложил румпель вправо. На инерции от набранной скорости мотобот стал разворачиваться против ветра на правый галс.
- «Кливер направо!»
- «Есть кливер направо!»
Камилла так быстро перекинула кливер-шкоты, что задняя шкаторина кливера едва не ударила её по лицу. Кливер снова надулся и силой давления ветра довернул мотобот на правый галс. То же самое Сергей проделал и с фока-шкотами. Фок забрал ветер и надулся. Мотобот, быстро набирая скорость, помчался правым галсом как раз в то место, откуда недавно были проблески белого света. Вскоре серия этих проблесков снова повторилась, но уже справа от мотобота. Мотобот мчался именно на них. … В этот момент Мещерский крикнул Анатолию:
- «Если можете, то откачивайте воду, а то можем не дотянуть до подводной лодки, слишком большая течь!»

 

- «Есть, понял!» - обрадованно репетовал Анатолий, теперь он хоть чем-то был полезен.
- «Джон, ты мужчина, держись одной рукой вот за эту палку», - Анатолий указал ему на пиллерс (подпорка банки поперечного сидения – прим. автора): «а другой рукой держи сестрёнку», - и он всучил ему тельце Мери, в котором еле теплилась жизнь: «Мне надо откачивать воду». Джон правой рукой обхватил сестрёнку и крепко прижал её к себе, левой – он так же крепко держался за пиллерс. Ноги его были в воде. Руки и ноги сестрёнки беспомощно болтались. Анатолий подошёл к ручной помпе и яростно стал дергать за его рычаг вправо и влево. Через некоторое время пребывание воды в мотоботе остановилось. …
И снова луч прожектора сумел захватить мотобот. Уже сквозь рёв океанских волн стали слышны завывания двигателей трёх катеров береговой охраны. Они уже были где-то рядом, но пока их видно не было. … Вдруг частые вспышки белого света появились с лева по борту мотобота, но они уже были значительно ближе, чем раньше. Надо было срочно переходить на левый галс.
- «Ещё два галса, и мы у цели», - нервно прикинул в уме Мещерский: «но, … успеем ли?» - и снова зычно подал команду:
- «Приготовиться к повороту! Поворот оверштаг!»
Камилла снова безукоризненно выполнила все команды мужа и мотобот, набирая скорость, снова лёг на левый галс. Снова луч прожектора потерял их из вида. Уже где-то совсем рядом жужжали двигатели катеров береговой охраны.
- «Кто кого?! Кто кого?!» - азартно и грозно стучало у всех в мозгах: «Мы, или они?! Мы, или они?!» - ситуация накалилась до предела.
Через некоторое время Мещерский снова положил курс мотобота на правый галс. Он уже прямо мчался на совсем близкий мигающий свет фонаря с субмарины. Вскоре сквозь мрак, ветер и брызги все увидели её громадный мощный чёрный силуэт, медленно, на океанской волне, кренящейся с борта на борт. … Она была уже совсем рядом! По очертаниям надстройки её корпуса Мещерский сразу безошибочно узнал. Что это тот самый проект подводной лодки, на котором он служил всю свою молодость. Возможно, даже, она была и из его дивизии.
Но именно в этот момент с гребня соседней океанской волны стали спускаться три катера береговой охраны. Прожектор им уже был не нужен – они видели мотобот напрямую. С их борта в рупор на испанском языке раздались какие-то команды.
- «Они приказывают нам остановиться. Иначе грозят применить оружие на поражение», - перевела Камилла. Она немного понимала испанский язык, так как раньше часто давала уроки мастер-класса по художественной гимнастике девочкам-латиносам.
……………………………………………………………………………...
В этот момент на мостике подводной лодки находился её командир – капитан 2 ранга Леонид Дроздовский и матрос-сигнальщик. Увидев вынырнувший из мрака и волн мотобот с беглецами под мокрыми парусами и три катера береговой охраны, мчавшиеся ему на перерез, и мгновенно оценив обстановку, он жёстко скомандовал вниз:
- «Центральный!» (на сленге подводников так сокращённо называют центральный пост управления подводной лодкой – прим. автора)
- «Есть центральный», - раздалось по громкоговорящей связи из недр подводной лодки [6].
            

- «Носовую и кормовую швартовые команды, вооружённые автоматами с трассирующими патронами наверх! Быстро!»
- «Есть носовую и кормовую швартовые команды, вооружённые автоматами с трассирующими патронами наверх!» - снова репетовал центральный по громкоговорящей связи из недр субмарины.
- «Сигнальщик, линемёты приготовил?»
- «Так точно, товарищ командир».
- «Хорошо. Будь на товсь».
- «Есть».
В этот момент в ограждение рубки из отверстия верхнерубочного люка в оранжевых спасательных жилетах, стукаясь о металл своими автоматами, посыпались матросы носовой и кормовой швартовых команд. Закрепив себя карабинами тросов за поручни ограждения рубки. Они выстроились вряд на носовой и кормовой надстройках лодки. Пять матросов во главе с мичманом на носовой надстройке. Их возглавлял старшина команды торпедистов пожилой старший мичман Лукин Тихон Лукич. И пять матросов во главе с мичманом на кормовой надстройке. Их возглавлял старшина команды турбинистов молодой здоровенный мичман Фролов Василий Иванович. … Все ждали дальнейших команд командира.
………………………………………………………………………….......
Подойдя почти вплотную к мотоботу на виду у подводной лодки, полицейские с катеров береговой охраны стали кидать в мотобот кошки (специальные металлические крючья с острыми концами, которые впиваются в борт деревянных кораблей и затем, на привязанных к ним верёвках подтягивают зацепленный корабль – прим. автора). Три кошки впились в деревянный борт мотобота и, налегая на привязанные к ним тросы, полицейские стали подтягивать мотобот к их катерам. … Увидев это, Анатолий, не раздумывая, бросил ручную помпу, выхватил свой мачете и тремя чёткими точными ударами перерубил привязанные к ним тросы. Но, было прекрасно видно, как полицейские на катерах готовят новые кошки.
………………………………………………………………………….......
- «Носовой и кормовой швартовым командам, дать заградительный огонь трассирующими!» - прокричал в мегафон командир с мостика рубки лодки.
Команда была тут же отрепетована и незамедлительно дан огонь. Раздался треск автоматных очередей. Целый шквал трассирующих огненных трасс мигом вырос во мраке ночи между мотоботом и катерами береговой охраны. В этот момент Анатолий из мотобота под нос трёх катеров кинул три гранаты. Они разорвались глубоко под водой, не причинив никакого вреда катерам, но угрожающий столб воды перед носом каждого катера они подняли. Полицейским стало предельно ясно, что с ними не шутят, что если они тут же не уймутся, то следующий огонь уже будет на их поражение. … И они отступили. Тем более, что это уже было за пределами их территориальных вод.
- «Раздать линемёты командирам носовой и кормовой швартовым команд», - уже спокойно скомандовал командир подводной лодки.
- «Есть», - сигнальщик сгрёб в охапку четыре линемёта и мигом спустился с мостика на палубу подводной лодки, держась одной рукой за поручень ограждения рубки. От ударившей в борт волны его тут же окатило водой, но линемёты он передал. Два в носовую швартовую команду и два – в кормовую.
- «Линемёты, огонь!» - снова в мегафон прокричал командир.
Он уже не слышал репетования его команды. Четыре ярко светящиеся ракеты разом выстрелили в сторону мотобота. За ними тянулись тонкие, но прочные лини. Беглецы поймали все четыре их конца. Анатолий быстро надёжно обвязал Камиллу линем и дал ей в руки тельце Мери.
- «В воду!» - скомандовал он ей и сам помог Камилле, выкинув её за борт.
Два матроса кормовой швартовой команды налегли на линь и потащили Камиллу. Набежавшая волна её подкинула и бросила на покатый покрытый резиной борт субмарины. Очутившись в воде, Камилла развернулась, чтобы коснуться корпуса лодки спиной, не задев Мери, тельце которой она крепко прижимала к груди. Удар был мягким. Матросы её тут же вытащили из воды, помогли встать на ноги и тут же, бережно придерживая, довели до ограждения рубки. Левой рукой, прижимая к себе Мери, а правой держась за поручень ограждения рубки, она пошла к открытой для неё матросом носовой швартовой команды стальной рубочной двери. Далее по трапу она поднялась в ограждение рубки. Аналогично кормовая швартовая команда вытащила из воды и Мещерского, прижимавшего к себе Джона. Последним бросился в воду Анатолий. Но, под тяжестью своего боевого снаряжения, он сразу скрылся под водой. Матросы носовой швартовой команды вытащили его уже из-под воды. Анатолий был жив и даже не захлебнулся. Оставшийся брошенным мотобот сильно ударило набежавшей волной о корпус лодки. Раздался сильный треск. В нескольких местах прогнившие доски его обшивки проломились. В корпус мотобота в большом количестве стала поступать вода и, на глазах у двух швартовых команд, он быстро затонул. Близился рассвет, подводной лодке надо было срочно погружаться.
В ограждении рубки при свете небольшого плафона перед открытым верхнерубочным люком собрались все беглецы и две швартовые команды. Командир носовой швартовой команды старший мичман Лукин, щурясь, как-то пристально посмотрел на Мещерского, потом осторожно спросил его:
- «Сергей Павлович, … это Вы?»
Мещерский взглянул на него. Из под чёрной форменной пилотки виднелись седые брови и мокрое морщинистое лицо, а глаза … где-то он их уже видел … , когда-то они были пронзительно голубые, а теперь – водянисто-серые:
- «Тихон, … это ты?»
- «Я, Сергей Павлович, я!» - обрадовался старший мичман.
- «О, Боже! Здравствуй, родной!» - сказал Мещерский и они сердечно обнялись: «Сколько лет, сколько зим. … Наверно мы оба постарели?»
- «Да, Сергей Павлович, около пятнадцати лет назад, Вы тогда поступили в Академию. С тех пор о Вас ни слуху – ни духу. А наши старики Вас ещё помнят. Как Вы заставляли нас тогда на память рисовать все технические схемы! Больше так никто не делал».
- «Ну, а как ты, Тихон?»
- «А я по-прежнему плаваю, Сергей Павлович, как и раньше - старшина команды торпедистов».
- «Не надоело?»
- «Да, уж пора и на покой».
В этот момент с мостика раздалась команда командира:
- «Все вниз!»
Сергей сразу посадил себе на шею насквозь промокшего Джона и сказал Камилле:
- «Спускайся по вертикальному трапу за мной, Мери положи за пазуху рубахи и будь осторожна».
Камилла в ответ только кивнула. Говорить она уже не могла. На руках у неё умирала дочь, но, в то же время, вот-вот ей должна была быть оказана долгожданная квалифицированная медицинская помощь. Она крепилась из последних сил, не позволяя себе распускаться, сохраняя своё человеческое достоинство и достоинство матери. Вокруг неё были новые непонятные ей суровые люди. Но чисто женской интуицией она чувствовала, что они добры и сострадательны к ней.
Мещерский привычно поставил ноги на верхнюю перекладину вертикального трапа и, держась за поручни, быстро спустился внутрь лодки. За ним осторожно внутрь лодки спустилась Камилла и сразу из-под своей рубахи вынула бессознательное тельце Мери. Они очутились в центральном посту управления подводной лодкой или, как сами подводники его коротко называют просто – центральный. За ними быстро спустился мокрый и весь вооружённый Анатолий, потом сверху посыпались члены двух швартовых команд. Очутившись в центральном, они сразу стали сдавать своё оружие. В центральном было тепло светло и сухо. Лодка слегка покачивалась на размеренном океанском волнении. Шумно работала вентиляция, напоследок вентилируя отсеки свежим морским воздухом, пахло железом и различными смазками. Кругом в центральном за различными пультами сидели вахтенные подводники и с интересом смотрели на беглецов. Все они были одинаково одеты в тёмно-синие куртки и брюки, справа на боку у каждого был прикреплён какой-то круглый тёмно-красный небольшой контейнер. Никаких воинских знаков отличия у них не было, только у каждого на левом нагрудном кармане была пришита белая бирка с какими-то цифрами и буквами.
Не теряя времени, и не дожидаясь, когда в центральный спустится командир, Мещерский сразу обратился к вахтенному офицеру (старший начальник всей вахты по готовности №2 – прим. автора):
- «У меня очень больна дочь, ей нужна срочная медицинская помощь».
Но это можно было и не говорить, так как рядом стояла Камилла и держала в руках бесчувственное тельце крошки Мери, руки и ноги которой беспомощно свисали и болтались. Вахтенный офицер тут же щёлкнул тумблер циркуляра на пульте громкоговорящей связи центрального поста и по всем отсекам раздался его голос:
- «Начальнику медицинской службы срочно прибыть в центральный пост».
Не прошло и пол минуты, как из люка нижней палубы центрального показалась голова нач. меда. Он быстро выскочил из люка и доложился:
- «Товарищ капитан 3 ранга, нач. мед майор Вьюшихин по Вашему приказанию прибыл».
- «Вот тебе пациент - работай», - и указал рукой на Камиллу с крошкой Мери.
Весь этот разговор Сергей сразу перевёл Камилле. Вьюшихин глянул на них и быстро коротко скомандовал:
- «За мной», - и сразу пошёл к тому же люку, из которого только что вылез.
Камилла пожала плечами и вопросительно посмотрела на мужа – она не понимала по-русски. Сергей ей тут же всё перевёл по-английски:
- «Follow me», - и снова, посадив себе на шею Джона, стал спускаться в люк за майором Вьюшихиным.
Спустившись вниз и ссадив с себя Джона, он протянул руки и принял от Камиллы Мери. За ним тут же спустилась и сама Камилла. На нижней палубе центрального перед ними находился огромный переборочный люк, через который подводники переходят из третьего отсека, где был расположен центральный пост, во второй, и – наоборот. Согнувшись пополам, они перелезли через переборочный люк и сразу справа увидели открытую дверь. Эта дверь вела в корабельный лазарет. Рядом находилась каюта нач. меда. Все четверо беглецов вошли в лазарет, правда Мери Камилла внесла на руках. Стены лазарета были покрыты белым пластиком, кругом было чисто и пахло дезинфекцией.
- «Сколько девочке лет, симптомы и что случилось? Короче – расскажите историю болезни», - быстро по-деловому серьёзно спросил майор Вьюшихин.
- «Девочке два года», - начал Мещерский и далее он рассказал майору все симптомы, как болезнь возникла, развивалась и в каких условиях они жили последнее время. Закончил он словами:
- «Мы с женой думаем, что у неё воспаление лёгких», - на что нач. мед ничего не ответил, лицо его было очень серьёзно.
Вьюшихин всё внимательно выслушал, раздел Мери, осмотрел через зеркало лобного рефлектора её горло, тщательно прослушал её грудь через стетоскоп, осмотрел кожные покровы и очень озабоченно и серьёзно сказал:
- «Так … . Пока выйдите все, я буду брать у неё анализ крови. Потом всех позову».
Джон, Камилла и Сергей вышли в коридор второго отсека. Кругом сновали подводники, с любопытством осматривая беглецов. Кто они? Сначала по кораблю ходили разные слухи, но потом старший мичман Лукин всё рассказал. Тогда всех заинтересовал следующий вопрос: «А что они делали ночью посреди океана?». И опять посыпались разные небылицы и догадки.
В этот момент по общекорабельной трансляции раздалась целая последовательность резких команд и докладов:
- «Задраен верхнерубочный люк».
Затем раздался прерывистый сигнал ревуна, потом последовала серия команд:
- «Боевая готовность №1 подводная».
- «По местам стоять к погружению».
- «Принять главный балласт кроме средней».
- «Осмотреться в отсеках».
Из коридора средней палубы второго отсека через открытый переборочный люк было хорошо слышно, как работал центральный. Оттуда раздавались десятки команд и принимались десятки докладов. Шла очень сложная технологическая операция – погружение очень большого и сложного инженерного объекта – атомной подводной лодки. Несведущему человеку было невозможно понять их смысл, однако чёткое выполнение каждым подводником своих обязанностей на своём командном пункте или боевом посту при правильном дирижировании центрального, позволяло грамотно произвести эту сложнейшую операцию. 
- «Первый осмотрен, замечаний нет».
- «Есть первый».
- «Восьмой осмотрен, замечаний нет», и так далее.
После приёма докладов об осмотре всех отсеков, послышалась команда:
- «Акустик, прослушать горизонт».
Через некоторое время они услышали чёткий уставной доклад акустика:
- «Горизонт чист».
- «Есть акустик».
- «Опустить перископ».
- «Есть опустить перископ».
- «Погружаемся на глубину тридцать метров».
Палуба под ногами у них слегка наклонилась – лодка стала набирать дифферент на нос, лёгкая размеренная бортовая качка исчезла. Потом кругом послышались неприятные щелчки и потрескивание.
- «Что это такое, Серж, мне страшно», - Камилла посмотрела ему прямо в глаза.
- «Не волнуйся, Ками, это нормально и закономерно. Сейчас мы погружаемся, и от увеличивающегося забортного давления воды идёт обжатие металла прочного корпуса лодки», - Сергей прижал Камиллу к себе. Вода с них стекла еще, когда они стояли в ограждении рубки. Теперь они были просто мокрые.
- «А, … , Серж, я всё равно ничего не могу понять. … Мне страшно не от этих щелчков. … Как ты думаешь, Мери выживет?» - еле слышно спросила Камилла, пряча своё лицо на груди у Сергея. Рядом стоящий Джон всё слышал и заплакал.
- «Выживет!» - твёрдо сказал Сергей. Джон своими ручонками крепко прижался к ноге отца, как будто от силы его прижатия зависела жизнь сестрёнки. Слёзы у него кончились, он только тихо всхлипывал.
- «Почему ты так думаешь, милый?» - приподняв голову, тихо спросила его Камилла.
- «Вот увидишь!» - Сергей не знал, почему он так сказал. Сказал кто-то другой, сидящий в нём, сказал без всяких оснований, просто сказал … и всё. Ибо по-другому мир просто не мог существовать. … У Камиллы из груди вырвался глубокий стон, и она снова спрятала голову на груди у Сергея. А он двумя руками крепко прижал к себе жену и сына. Так втроём они и стояли, и никто не смел, их тронуть, что-то спросить, куда-то послать. … И у сильных людей бывают минуты слабости.
А из центрального всё продолжали нестись и нестись команды:
- «Погружаемся на глубину 150 метров».
- «Есть погружаемся на глубину 150 метров».
- «Средний вперёд».
- «Есть средний вперёд», и через некоторое время:
- «Удифферентовать лодку».
- «Есть удифферентовать лодку», - и из трюма центрального сразу послышались звуки шипения стравливаемого сжатого воздуха и щелчки пневмоклапанов – это заработала автоматика системы дифферентовки.
А команды из центрального всё продолжали сыпаться и сыпаться - сложно, очень сложно управлять столь гигантской махиной как атомная подводная лодка. Многое надо знать, многое уметь, многое предвидеть.
- «Лодка удифферентована».
- «Есть».
- «Готовность №2 подводная, второй боевой смене на вахту заступить!»
Со всех командных пунктов лодки посыпались доклады о заступлении на вахту второй боевой смены и, наконец, долгожданная команда:
- «Подвахтенным от мест отойти», - а затем, через непродолжительное время, последовала из центрального формальная команда:
- «Третьей боевой смене вставать, умываться», - как будто подводникам третьей боевой смены в эту неспокойную ночь удалось поспать. Но что поделать, служба есть – служба, а у подводников она особенно не лёгкая.
Неожиданно открылась дверь лазарета, в проёме двери стоял майор Вьюшихин. Лицо его было очень серьёзно, если не сказать сурово. Жестом он пригласил семью Мещерских войти к нему. У Сергея, Камиллы и маленького Джона в груди всё похолодело, им казалось, что сердце их остановилось. Джон больше не плакал. За эту ночь он сильно повзрослел. Сейчас их ждал приговор. В этот момент своим подсознанием Сергей разглядел нач. меда. Он был среднего роста, русый, довольно плотный, лицо вытянутое, лоб высокий, что косвенно свидетельствовало о его уме, а нос простой мясистый.
- «Конечно, что нач. меду в походе делать? Подводники – народ, в основном здоровый. Кроме ежедневных снятий проб пищи у него никаких особых дел нет. Вот они и полнеют», - мигом пронеслось у Мещерского в голове, и он невольно продолжил его разглядывать:
- «Но какое внимательное доброе лицо!» - снова подумал про себя Сергей: «Нет, нет – ничего ужасного он нам сейчас не скажет! … У него нет трагизма во взгляде …», – и, в этот момент, Вьюшихин заговорил:
- «У вашей дочки анемия, причём анемия запущенная».
- «Доктор, поясните, пожалуйста, что такое – анемия? Мы с женой думали, что у неё воспаление лёгких».
- «Анемия – это резко пониженное содержание железа в крови».
- «Извините, доктор, что перебиваю Вас – её можно спасти?»
- «Её можно и нужно немедленно лечить. За исход лечения пока никакой гарантии дать не могу. … Ей нужно срочное переливание крови и проколоть курс антибиотиков».
- «I'm ready», - тут же выпалила Камилла, когда услышала перевод (Я готова – пер. англ.). Как мать она тут же была готова отдать свою кровь.
- «How old are you?» - по-английски напрямик спросил её Вьюшихин. Когда-то он увлекался изучением этого языка (Сколько Вам лет? – пер. англ.).
- «I have forty two, but soon I will have forty three», - (Мне сорок два года, но скоро мне будет сорок три – пер. англ.).
- «It is many much», - (Это много – пер. англ.).
Вьюшихину было тяжело в такой момент напрягать свою память, вспоминая английские слова. И он стал напрямую по-русски общаться с Мещерским:
- «Для повышения шансов на выздоровление Вашей дочки желательно ей влить более молодую кровь. К счастью, у неё весьма часто встречающаяся группа крови – вторая положительная. Я сейчас посмотрю по базе данных у кого из подводников нашего экипажа такая группа крови. Надеюсь, он будет помоложе Вашей супруги», - Мещерский немедленно всё перевёл Камилле и Джону.
А Вьюшихин тут же сел за свой маленький письменный стол, где стоял его штатный настольный компьютер, включил его, открыл нужную базу данных и сделал к ней запрос: «Вторая положительная группа крови. Упорядочить по возрастанию возраста». И сразу в самой верхней строчке ответа прочёл:
- «Матрос Виктор Берёзкин, 18 лет, боевой номер: 5-55-32».
- «Да это же турбинист-маслёнщик! Я сам буду стоять за него вахты!» - тут же выпалил Мещерский. Камилла задёргала Сергея за рукав, требуя перевода. Он перевёл ей.
- «Вы?» - удивлённо и недоверчиво посмотрел на него Вьюшихин: «Но, впрочем, это уже не моё дело», - тут же по громкоговорящему устройству, которое было у него в корабельном лазарете, вызвал центральный:
- «Центральный, говорит нач. мед. Просьба срочно прислать ко мне в лазарет матроса Берёзкина, боевой номер: 5-55-32».
- «Есть, док (доктор – на сленге подводников – прим. автора), сейчас будет», - ответил ему вахтенный офицер, и тут же по циркуляру громкоговорящей связи по всем отсекам лодки разнеслось:
- «Матросу Берёзкину, боевой номер: 5-55-32, срочно прибыть в лазарет к нач. меду».
Не прошло и минуты, как дверь лазарета открылась. На пороге стоял матрос Берёзкин:
- «Товарищ майор, матрос Берёзкин по Вашему приказанию прибыл», - чётко по-уставному доложил он, войдя в лазарет и вытянулся перед старшим офицером.
Сергей с Камиллой стали его разглядывать. Он был чуть выше среднего роста, откровенно худой, лицо простое открытое доверчивое волосы чёрные. С виду он был почти мальчик, насилу взятый из семьи и брошенный на военную службу. Это был его первый боевой поход. Он был весь мокрый, так как входил в кормовую швартовую команду и ещё не успел переодеться в сухое рабочее обмундирование. Матрос Берёзкин с интересом разглядывал беглецов, которых недавно вытаскивал из воды.
- «Виктор», - обратился к нему по имени майор Вьюшихин: «умирает маленькая девочка. Срочно нужна твоя кровь», - серьёзно, как взрослый мужчина с взрослым мужчиной спросил его Вьюшихин.
- «Я готов», - тут же не задумываясь, очень просто и естественно, как будто его просили одолжить свою порцию компота, ответил ему Берёзкин. Сергей перевёл. Слёзы брызнули из глаз Камиллы. Она тут же обняла юношу и по-матерински поцеловала его в обе щеки.
- «Thank you, thank you»? – (Спасибо, спасибо – пер. англ.) прошептали её губы.
- «Так … , Виктор, раздевайся до трусов и ложись вот на эту койку. А вы, граждане», - обратился майор Вьюшихин к Мещерским: «пройдите в свою каюту, которую для вас приготовили».
Мещерские уже стали выходить в коридор второй палубы второго отсека, но Сергей на секунду задержался и спросил Вьюшихина:
- «Товарищ майор, а у Вас антибиотики есть?»
- «О, сколько хотите, не волнуйтесь, и шприцы, чтобы их колоть, тоже есть. Не волнуйтесь», - доброжелательно повторил Вьюшихин и улыбнулся Мещерскому.
- «И ещё вопрос, товарищ майор, как дочка могла заболеть такой редкой болезнью?»
- «К сожалению, эта болезнь не редкая. Болезнь Вашей дочки носит вирусный характер. … Понимаете, для столь малого ребёнка такое резкое изменение климата, а потом три недели вы жили в антисанитарных условиях. Её ещё не окрепший организм ослаб. Вот она где-то и подцепила этот вирус».
- «А её болезнь заразная?»
- «Нет, не заразная», - ответил Мещерскому Вьюшихин и тут же переспросил Сергея: «Извините, а как мне к Вам обращаться? Ведь я Вас не знаю?»
- «Капитан 1 ранга Мещерский Сергей Павлович».
- «О … о … о! … Так Вы у нас старший на борту», - уважительно протянул Вьюшихин.
- «Старший на борту у Вас командир, а я с семьёй – пассажиры», - и, в свою очередь, Сергей переспросил Вьюшихина: «Извините, а как Ваше имя и отчество?
- «Георгий Вадимович».
- «Очень приятно, Георгий Вадимович, а ко мне тоже обращайтесь по-простому – Сергей Павлович».
- «Извините, Сергей Павлович, мы с Вами заболтались, а мне надо работать. А Вы лучше быстрее примите горячий душ и переоденьтесь в сухое. Особенно это надо Вашему малышу».
- «Да, да, извините. … После того как пройдёт переливание крови, сообщите нам состояние дочки».
- «Обязательно».
- «Спасибо, Георгий Вадимович».
Мещерские вышли в коридор второй палубы второго отсека, там их уже ждал Анатолий.
- «Как дочка?» - сразу спросил он, и Мещерский ему всё рассказал.
- «Понятно. … Будем надеяться. … А сейчас пойдёмте, я покажу вам вашу каюту».
Их каюта была сразу за лазаретом, тоже по левому борту второй палубы второго отсека. На её бирке, привинченной к двери, было написано «Командир».
- «А сам командир переехал жить в каюту своего старшего помощника, или, как его все здесь называют – старпома. Меня же подселили в каюту помощника командира. Она самая последняя по этому коридору. … Вот, входите», - и он открыл перед ними дверь каюты командира.
Каюта была небольшая, как четырёхместное купе в поезде. Справа была большая кровать командира. Напротив неё небольшой письменный столик со стулом. Над ними – переговорное устройство. Напротив кровати командира была ещё одна отстёгивающаяся от переборки койка. И две такие же койки были на втором ярусе. Всего в каюте командира можно было спать четырём человекам. У дальней стенки каюты была ещё одна дверь – за ней был персональный туалет и душевая командира. Такая особая привилегия полагалась только командиру лодки. Напротив кровати командира под отстёгивающейся койкой стояло четыре глубоководных индивидуальных дыхательных аппарата – ИДА-59, четыре прорезиненных зелёных мешка с оранжевыми спасательными гидрокомбинезонами подводников – СГП и четыре красных круглых небольших контейнеров портативного дыхательного устройства – ПДУ, которые каждый подводник обязан постоянно носить при себе на правом боку. Кровать командира была тщательно застелена свежим разовым грубым бельем подводников. Сверху кровать была аккуратно заправлена обыкновенным шерстяным флотским одеялом. На кровати командира так же аккуратно лежали ещё три комплекта постельного белья с одеялами и подушками. На палубе, перед кроватью командира, лежали четыре коробки с чёрными форменными сандалиями подводников. Сверху кровати командира была отстёгнута койка, на которой лежало четыре комплекта разового нательного белья, четыре новеньких тёмно-синих комбинезона РБ (радиационная безопасность – прим. автора) состоящих из куртки и брюк, четыре дозиметра, две новенькие офицерские пилотки и две пилотки личного состава срочной службы самого маленького размера.
   
   
Подводники в СГП с надетыми аппаратами ИДА-59

Анатолий открыл встроенный в переборку шкаф, там висело два новых чёрных кожаных комплекта арктического снаряжения подводников, на очень толстом меху, так называемая «канадка» и к ней чёрные кожаные штаны тоже на толстом меху и две зимние офицерские шапки с кокардами. Для детей были новенькие чёрные ватники самого малого размера и две зимние матросские шапки, тоже самого маленького размера. Внизу шкафа в холщёвых мешках лежало четыре комплекта водолазного белья из толстой верблюжьей шерсти. На плечиках в шкафу висели две новенькие кремовые форменные офицерские рубашки с пристёгнутыми к ним погонами капитана 1 ранга и капитана 3 ранга. Анатолий пояснил:
- «Вы, мисс Камилла, имеете воинское звание – майор, поэтому я распорядился, чтобы к Вашей форменной рубашке пристегнули эквивалентные погоны капитана 3 ранга», - затем они перешли в душевую и здесь Анатолий продолжил: «Здесь, на каждого члена семьи по два полотенца, зубные щётки, зубная паста, мочалки, мыло, а для Вас, Сергей Павлович – бритвенный прибор. … Теперь я вас, друзья, оставлю, снимайте с себя ваши лохмотья, мойтесь, переодевайтесь в сухую одежду подводников, а я пока узнаю ваше время приёма пищи и место за столом в офицерской кают-компании», - потом Анатолий осёкся, потупился и, как-то виновато, опустив голову, добавил:
- «Позвольте вам выразить моё восхищение вашим умением управлять мотоботом под парусом. Когда его двигатель заглох, я был в полном отчаянии. Если б не ваше умение …», - здесь Мещерский его перебил:
- «Не казните себя, Анатолий, … не надо. Всё как раз наоборот, это мы должны быть Вам благодарны. Если б не Вы, то нас с Камиллой ждала бы верная смерть на электрическом стуле. А парус – это так, наше с Камиллой мимолётное хобби, не больше».
Тут в их разговор мешалась Камилла:
- «Анатолий, конечно большое Вам спасибо, что Вы так о нас позаботились. Но мне ещё надо бы расчёски, нитки, иголки, ножницы, чтобы сшить детям одежду по размеру. Кроме этого мне ещё надо хотя бы пару рубах, чтобы сшить себе нижнее женское бельё».
- «Мисс Камилла, всё понял, незамедлительно приму к исполнению. Если я ещё что-либо не учёл в вашем снаряжении, то не стесняйтесь, говорите мне, я всё улажу. Плавание нам предстоит ещё очень длительное. Лодка только вышла на боевую службу. … Да, Сергей Павлович, совсем забыл – Вам нужен инструктор, или Вы сами расскажите мисс Камилле о том, как пользоваться спасательным снаряжением подводника?»
- «Конечно, всё подробно расскажу сам. Мне всё это въелось в память на всю жизнь».
- «Ну, вот и хорошо, оставляю Вас», - и он вышел из каюты. Наверно тоже пошёл в свою каюту мыться и переодеваться в сухую походную одежду подводников.
Оставшись одни, Сергей сразу сказал Камилле:
- «Ками, мой и переодевай Джона, затем мойся сама, после – я».
Так они и сделали, и, через два часа уже сидели чистые и переодетые. Сергей побрился и стал нормально выглядеть, а то у него был вид настоящего пещерного человека. В общем, тем, кем он сюда и попал. Одежда Джону была явно велика, хотя баталер (кладовщик – морская корабельная должность – прим. автора) и выдал ему самый маленький размер. Рукава и штанишки его одежды были сильно подоткнуты. Камилла ждала Анатолия, чтобы он быстрее принёс ей иголки, нитки и ножницы, так как надо было перешить одежду Джону и себе. Но вместо этого в дверь их каюты постучались, и вошёл майор Вьюшихин. Лицо его было очень уставшее, но какое-то удовлетворённое и спокойное. Это лицо сказало им всё. Слова Вьюшихина были уже не нужны – с Мери всё нормально! Сердца Мещерских радостно затрепетали. А дальше его слова выразили то, что было написано на его лице:
- «Переливание крови прошло успешно», - начал он: «ребёнок пока без сознания. Потом я сделал ей первый укол антибиотиков и ещё один укол витаминов. Искусственное питание решил не делать. Придёт в себя, будем кормить её естественным путём, чтобы быстрее восстановился весь её желудочно-кишечный тракт. Сейчас я мониторю работу её сердца, она подключена к электрокардиометру и на палец надел ей пульсоксиметр, мерить уровень кислорода в её крови. Пока всё нормально. Будем ждать, как она перенесёт столь мощное медикаментозное вмешательство. Но медлить, ждать, уже было нельзя».
Сергей всё это перевёл Камилле. Она опять заплакала и стала обнимать и целовать Вьюшихина. Он слегка похлопал её по спине и вернул мужу:
- «В общем, так …», - продолжал нач. мед.: «Ей нужна сиделка. Я буду с ней сидеть рядом. Когда начну засыпать – позову Вас», - Вьюшихин кивнул на Камиллу и, посмотрев на Мещерского, сказал: «Переведите супруге».
Сергей тут же всё ей перевёл. Услышав перевод, Камилла сразу закивала головой:
- «Я готова сидеть с Мери прямо сейчас. Переведи это доктору», - обратилась она к мужу.
- «Нет, Ками, мы с тобой эту ночь не спали, ты можешь незаметно для себя уснуть. Это может плохо кончиться. Нам втроём надо хоть немного поспать».
- «Да, Серж, согласна, передай доктору, что я посплю совсем немного, а потом его подменю».
- «Хорошо», - и Мещерский всё перевёл Вьюшихину, хотя он и сам понял, что сказала Камилла и добавил:
- «Да, … и ещё, переведите супруге, что ей ещё надлежит ухаживать и за матросом Берёзкиным. Я взял у него очень много крови. Берёзкин сильно ослабел и сейчас спит. За ним надо тоже наблюдать и его кормить».
- «Разумеется, Георгий Вадимович».
Сергей ещё не успел до конца всё перевести Камилле, как Джон своим тоненьким детским голоском по-английски спросил:
- «When my sister will be recovered?» - (Когда поправится моя сестрёнка? – пер. англ.). Он ничего не понимал, что говорил Вьюшихин, но, своей детской интуицией как собачонок тонко почувствовал, что сестрёнка будет жить.
- «Quickly, my dear kid, quickly», - (Быстро, моё дорогое дитя, быстро – пер. англ.) ответил ему по-английски Вьюшихин и слегка потрепал его по головке.
- «Я буду ухаживать за обоими. Не беспокойтесь, доктор», - ответила ему Камилла.
- «Yes, yes … , transfer do not to me», - (Да, да, … перевод не требуется – пер. англ.) остановил он Мещерского.
- «Я пойду, а вы спите», - сказал Вьюшихин и вышел из их каюты.
Только ушёл Вьюшихин, как к ним в каюту зашёл Анатолий. Он тоже уже был вымыт, побрит и переодет. На его правом боку виднелся небольшой круглый красный контейнер ПДУ. Вид у него уже был как у заправского подводника в одежде РБ и чёрных форменных сандалиях. Он принёс всё, что его дополнительно просила Камилла и сказал, что принимать пищу они будут с третьей боевой сменой в верхней офицерской кают-компании (на ПЛ этого проекта ещё есть нижняя кают-компания для приёма пищи мичманами и матросами – прим. автора).
- «А сейчас всем нам надо спать», - закончил Анатолий, пожелал всем спокойной ночи и вышел. Хотя на подводной лодке понятие ночи и дня – чисто условное. Что считать днём, а что – ночью определено жёстким воинским распорядком.
Мещерские только начали укладываться спать, как в каюту к ним опять постучали. Вошёл матрос и сказал, что он послан забрать у них всю их старую одежду, чтобы её выкинуть с мусором, через специальное устройство. Камилла всё ему передала, и он ушёл. Семья, в неполном составе, наконец, легла спать. Камилла легла вместе с Джоном на большую командирскую кровать, а Сергей расположился, напротив – на отстёгнутой от переборки койке.
Когда беглецы в своих каютах крепко спали, подходила к концу вахта третьей боевой смены. Заступить на вахту готовилась первая боевая смена, они ждали команду из центрального: «Первой смене обедать». В этот момент по циркуляру громкоговорящей связи из центрального выступил заместитель командира по работе с личным составом капитан 3 ранга Леонович Валерий Константинович:
- «Товарищи подводники! Рано утром начальник медицинской службы майор Вьюшихин сделал успешное переливание крови маленькой двухлетней девочке, из семьи наших гостей. Её состояние стабилизировалось. Матрос Берёзкин, из турбинной группы, дал ей свою кровь. Сейчас он спит. Берёзкин очень ослаб и нуждается в дополнительном питании. Есть предложение, поделиться своими табельными деликатесами с ним, чтобы Берёзкин быстрее встал в строй и мог нести вахту. Деликатесы сдавать старшине команды снабжения – мичману Ванюшкину».
После такого объявления, когда все три боевые смены пообедали, холодильник корабельного лазарета был полностью забит банками с чёрной и красной икрой, балыками и шоколадом. Камилла, проспав пять часов, неожиданно для себя проснулась, хотя спать ей ещё очень и очень хотелось. Но какой-то внутренний голос подсознания её поднял и сказал: «Хватит спать. Имей совесть. Тебе пора подменять майора Вьюшихина». Она быстро вскочила с кровати. Джон и Серж ещё крепко спали. Быстро приведя себя в порядок и расчесав волосы, Камилла вышла в коридор средней палубы второго отсека. Красный контейнер ПДУ болтался у неё на правом бедре. Это придавало ей особую пикантность. По коридору туда и сюда по делам ходили подвахтенные подводники. Все её с интересом разглядывали, некоторые даже пооткрывали рты. Такая красивая женщина – и у них на подводной лодке, на боевой службе! Невиданно! Камилла не знала, что матросы срочной службы не видят живых женщин по три года! А ведь парни были в самом романтическом возрасте от 18 до 21 года. Кровь у них играла. А на службе беспрерывные плавания. Во время кратких стоянках в базе надо было срочно сделать текущий ремонт различных систем и механизмов ПЛ, принять нужные запасы и снова в море. Военный городок, где жили жёны офицеров и мичманов, находился далеко за сопками в пяти километрах от базы. Поэтому им просто, некогда было видеть и разглядывать живых настоящих женщин. А ох, как хотелось на них хотя бы взглянуть! Матросы бесконечно мечтали о своих девушках, строили планы, фантазировали, показывали друг другу их фотографии. … А тут живая настоящая женщина и, притом, очень красивая и у них на борту! Не заметить это было невозможно. Как говориться – это была бомба! Матросы её обсуждали, строили догадки – кто она такая? А тут лодку облетел слух, что она хоть по-русски совершенно не говорит, но, тем не менее, у неё есть русландское воинское звание – капитан 3 ранга. Это было вообще не понятно – как такое может быть! Все были очень заинтригованы. «Знатоки» среди матросов, уже придумывали различные истории, одна нелепей другой. Но всех добивал факт, что её муж, аж сам капитан 1 ранга! Это очень редкое и почитаемое на действующем флоте воинское звание. Их командир был всего лишь – капитаном 2 ранга. Это ещё больше распалило воображение не только матросов, но и офицеров с мичманами. И ещё у всех оставался открытым вопрос – что они делали с малыми детьми в утлой лодке посреди океана? … Да! … Это была загадка – загадка всем загадкам! Экипажу это было очень любопытно. Все строили свои догадки, но правду не знал никто.
Пройдя несколько шагов по коридору, Камилла постучалась в дверь лазарета, потом открыла дверь и вошла внутрь. Вьюшихин еле держался на ногах. Увидев вымытую и расчёсанную Камиллу, он ахнул, и, на плохом английском, сказал:
- «Да Вы просто неслыханная красавица!»
Но Камилла его жёстко прервала:
- «Как моя дочь?»
- «Пока по-прежнему в забытьи без сознания, но показания работы её сердца – в норме». И он показал на ровные чёткие кривые пики, светящиеся на экране электрокардиографа: «наполняемость крови кислородом тоже в пределах нормы», - и он указал на её пальчик, к которому был прикреплён пульсоксиметр, его показания тоже были в норме, затем Вьюшихин продолжил свой инструктаж:
- «Её организм оживает, теперь можно уверенно сказать, что её жизни уже ничего не угрожает. Часа через три – четыре она должна прийти в себя. Когда она придёт в себя, её надо покормить. Сначала дать несколько глотков воды, потом две – три чайных ложки мясного паштета и, через полчаса ещё дать две – три чайных ложки фруктового пюре. И всё – категорически не больше, как бы она не просила. Я сейчас пойду на камбуз, скажу коку, как ему надо приготовить такой паштет и пюре. Он Вам их занесёт. Когда она придёт в себя, и Вы её покормите, то разбудите меня. Вот эта дверь ведёт прямо в мою каюту», - и он рукой указал ей на боковую дверь корабельного лазарета: «Я встану, и сразу буду делать ей очередные уколы антибиотиков и витаминов».
Потом они вместе перешли в бокс при лазарете. Там крепко спал матрос Берёзкин. Он был очень бледен. Щёки у него провалились, виски запали.
- «Я взял у него много крови, до предела, чтобы только не навредить его организму. С ним легче. Когда он проснётся, его надо просто хорошо и много кормить. Вон, друзья-подводники ему нанесли целый холодильник табельных деликатесов», - Вьюшихин приоткрыл дверцу холодильника и показал Камилле на целые горы деликатесов: «Делайте ему бутерброды с хлебом, маслом, балыком, икрой, кормите его шоколадом. А вот стоят банки с различными соками – пусть запивает. … Вот, в общем, и весь мой Вам инструктаж».
- «Большое спасибо Вам, доктор, идите, отдыхайте, а я подежурю у больных», - очень просто, но с чувством глубокой благодарности, сказала ему Камилла.
Вьюшихин открыл боковую дверь корабельного лазарета и ушёл к себе в каюту отдыхать. Он тоже очень устал. Камилла осталась одна с больными. Берёзкин спал, а дочка всё ещё была без сознания. Но на экране электрокардиографа вырисовывались чёткие здоровые пики колебаний её сердечка. Тельце Мери было всё опутано проводами датчиков. Пульсоксиметр тоже показывал хорошее наполнение её крови кислородом. Значит, её лёгкие работали нормально. Уже после первых медикаментозных действий у неё пропало учащённое поверхностное дыхание. Дышала она сама глубоко и ровно. На душе у Камиллы было всё спокойно. Она радовалась, что Мери поправляется, что семья вовремя избежала смертельной опасности. Но кругом её всё было необычно, ей малопонятно. Её теперь окружали какие-то необычные с виду суровые люди. Камилла интуитивно, чисто женским чутьём понимала, что эти люди жили и мыслили как-то по-другому, не так, как она это видела до сих пор. Это был другой непонятный ей мир. Мир, который рожает таких людей как Серж, и в котором она теперь будет жить. Впишется ли она в него, полюбит ли его? Так в раздумьях прошло у неё три часа.
Вдруг проснулся Берёзкин. Он захлопал глазами, удивлённо озираясь вокруг. Берёзкин привык к своему матросскому кубрику на шесть человек, и, в первый момент пробуждения, не мог сообразить, где он находится? Но, осмотревшись, он всё сразу вспомнил. Камилла увидела это и сразу подошла к нему:
- «Good morning», - (Доброе утро – пер. англ.) автоматически сказала ему Камилла.
- «Здрасьте», - спросонья по-простому ответил ей Берёзкин.
Он сразу вспомнил, что это та самая женщина, которую он вчера вместе с ребёнком вытаскивал из воды и ребёнку, которому он вчера отдал свою кровь. Женщина была очень красивой и Березкин, молча, уставился на неё. Дома у него остались мать и сестрёнка, и уже почти год как он не видел ни одной живой женщины.
Камилла не знала русский язык, но без труда поняла, что он ей ответил. Она, конечно, хотела поблагодарить его за то, что он, сразу не раздумывая, отдал свою кровь её дочке. Но Камилле было понятно, что он её не поймёт.
- «Придёт доктор или Серж, тогда и поблагодарю его», - решила она про себя.
А сейчас она подошла к холодильнику, достала из него продукты и стала делать Берёзкину бутерброды на белом консервированном хлебе с маслом. Первый бутерброд с чёрной икрой он съел в момент. Потом она ему сделала такой же бутерброд с красной икрой, потом с балыком, потом налила ему стакан апельсинового сока, потом … . Но вдруг дверь лазарета открылась и в лазарет вошёл какой-то высокий здоровенный подводник. Волосы у него были светлые все в мелких кудряшках, лицо широкое простое, а глазки и нос маленькие, но зато рот у него был очень большой. Но больше всего поражала его физическая мощь, широченная грудь и кулаки (!) – как говорится – с голову ребёнка. К его левому нагрудному карману была пришита бирка с тремя буквами «СКТ» (старшина команды турбинистов – прим. автора). Что они обозначают – Камилла конечно не знала. Но она его сразу вспомнила – он вчера ночью руководил теми матросами, которые вытащили её с ребёнком из воды. Тогда он был одет в оранжевый спасательный жилет, на его голове была чёрная форменная пилотка, в руках он держал автомат. Он громко поздоровался с ней:
- «Здравствуйте, дамочка!»
- «Good morning», - приветливо ответила ему Камилла, подавая очередной бутерброд Берёзкину. Он тоже уставился на Камиллу:
- «Да … а … а!» - протянул великан, но больше ничего своей кудрявой головой он придумать не мог, потом громко добавил:
- «Я мичман Фролов – старшина команды турбинистов».
Камилла пожала плечами, показывая, что она ничего не понимает. Увидев это, Фролов так же громко, но разочарованно сказал:
- «Понятно», - и подошёл к койке Берёзкина.
- «Здорово, Берёза!»
- «Здравия желаю, товарищ мичман», - пролепетал испуганный Берёзкин и сразу весь под одеялом съёжился. Видно для Берёзкина он был большим начальником. Но, спохватившись, Берёзкин тут, же добавил:
- «Товарищ мичман, возьмите деликатесы, сделайте себе бутерброд, угощайтесь. Мне вон, сколько нанесли», - и он указал рукой на открытую дверцу холодильника, где Камилла готовила ему очередной бутерброд: «Всё равно мне всё не съесть».
- «Чего???!!! … Я тебе дам не съесть!!!» - и для убедительности Фролов сразу показал ему свой огромный кулак. Видно это был у него привычный жест.
Конечно, Камилла из их разговора ничего не поняла, но, увидев кулак, поднесённый к лицу Берёзкина, подошла к мичману, указала ему своим пальчиком на его кулак и, этим, же пальчиком, отрицательно покачала у него перед носом. Давая ему ясно понять, что показывать кулак больному нехорошо. … Мичман Фролов конечно кулак сразу разжал и искренне и радостно улыбнулся Камилле во всё своё широченное лицо, показывая целый ряд своих железных зубов.
- «Наверно, родные зубы у этого великана выбиты в драке», - успела подумать Камилла. Как потом выяснилось, она не ошиблась – ведь она была профессиональным психологом.
- «Да я его любя, дамочка! … А Вы подумали …».
Но потом он сразу вспомнил, что она всё равно ничего не понимает по-русски, ещё раз улыбнулся Камилле, ещё раз сверкнув своими стальными зубами, и повернул своё лицо к Берёзкину:
- «Витёк, ребята собрали тебе деликатесы, чтобы ты их ел, а не раздавал направо и налево. Пока ты здесь прохлаждаешься, маслёнщики несут двухсменку. Даю тебе неделю – и в строй. … Ты меня понял?!» - и опять, чисто интуитивно, не задумываясь, он применил свой излюбленный жест с кулаком.
Камилла это видела, но уже не вмешивалась. Она хорошо поняла этот психотип личности. А Фролов, между тем продолжал:
- «Но ты, Витёк, вообще молоток, турбинисты тобой гордятся. Так сразу, … и без разговоров, … . Короче – молоток ты, Витёк!» - своим скудным запасом слов мичман Фролов выразил простому матросу максимально всё то хорошее, что было в нём. На большее его мозги уже были не способны.
- «Ну, давай, Витёк, выздоравливай».
- «Да я, товарищ мичман, могу вернуться раньше, чем через неделю».
- «Я тебе дам, раньше!» - и опять его правая рука сама сжалась в кулак.
- «Наверно его же рука ему не подчиняется», - подумала с улыбкой Камилла, наблюдая всю эту сцену.
Она не понимала русскую речь, но прекрасно по жестам и мимике поняла, о чём они разговаривали. Для неё это было очень просто.
- «До свидания, дамочка», - и Фролов опять в своей широченной добродушной улыбке показал ей свои стальные зубы и … задержал на ней свой взгляд. Наверно он ещё что-то хотел ей сказать, но не смог подобрать нужных слов. Так уж была устроена у него голова.
- «Good day», - (Хорошего дня – пер. англ.) так же с улыбкой ответила ему Камилла, и старшина команды турбинистов, нагнув свою большую кудрявую голову, вышел из лазарета.
Камилла снова осталась одна с больными. Вьюшихин всё спал. Она уже не замечала ни лёгкого гула вентиляции, ни вибрации механизмов подводной лодки – она уже успела к этому привыкнуть. Ещё не прошло и суток, как она оказалась на борту атомной субмарины, а ей уже казалось, что она жила здесь давно. Слишком много событий и острых переживаний произошло за прошедшие сутки, и все они были связаны с подводной лодкой. Этих событий и переживаний хватило бы на год обычной жизни, а тут они сконцентрировались в один день. Она очутилась в принципиально ином мире, где живут какие-то удивительные суровые и добрые люди, абсолютно не похожие на тех, среди которых она жила раньше.
- «Да, какие здесь люди! Какие у них простоватые грубые ласки! А какая у них душа! … Они все такие простые открытые. Раньше я таких людей не встречала. … И кругом разлито море доброты, даже во взглядах», - думала про себя Камилла. Хотя, в данный момент, она знала только трёх русландских подводников: майора Вьюшихина, мичмана Фролова и матроса Берёзкина, но уже уверенно судила обо всех. Так ей подсказывала её женская интуиция. Эти люди не описывались той психологией, которую она знала – они были другие, они были настоящие. Хотя, что такое «настоящие люди» она в тот момент сама себе такой вопрос и не ставила. Гораздо позже она поняла, что они воспитаны в абсолютно других приоритетах. Эти приоритеты чужды западному человеку. Он никогда не сможет их ни понять, ни принять.
Прошло ещё два часа. Берёзкин снова спал. Корабельный кок - мичман Скворцов, принёс ей две баночки с изготовленным им по рецепту нач. меда печёночным паштетом и фруктовым пюре. Затем прошёл ещё один час. И, наконец, случилось то, что так ждала Камилла. Веки у Мери задёргались, она открыла свои глазки и сразу увидела Камиллу:
- «Мамочка, мамочка», - еле слышно залепетала она. Мери хотела сама дотянуться до матери своими ручонками, но не смогла, так как все части её тела были крепко привязаны, чтобы от случайных движений не слетели облепившие её тельце датчики.
Камилла от долгожданной радости обняла дочку и заплакала. Она плакала и одновременно улыбалась, от охватившего её острого чувства невиданного счастья! Раньше она никогда при детях не плакала, но сейчас сдержать слёзы ей было нереально.
- «Мамочка, что ты плачешь? … Мамочка, где это мы?»
Камилла быстро стёрла свои слёзы, усилием воли взяла себя в руки и перестала плакать.
- «Видишь, доченька, я уже не плачу. … А находимся мы в гостях у доброго волшебника».
- «А как его звать?»
- «Нептун».
- «А где он живёт?»
- «Нептун живёт под водой, он царь всех рыб».
- «А что, разве мы под водой?»
- «Да, доченька».
- «А где же рыбки?»
- «А они плавают вокруг нас».
- «А почему я их не вижу?»
- «А потому, что они плавают вот за этими стенами», - и Камилла рукой и взглядом обвела окружавшие их стены.
- «А где же тогда мы?»
- «А мы находимся внутри подводной лодки».
- «А это что такое?»
- «А помнишь, мы с тобой смотрели мультик про Фиксиков, где они плавали в подводной лодке?»
- «А … а», - протянула Мери, вспомнив этот мультик.
- «Доченька, я сейчас на секунду отлучусь, мне надо позвать одного доброго волшебника».
- «Хорошо, мамочка».
Камилла подбежала к двери лазарета, входящей в каюту Вьюшихина и легонько, постучала в неё. Вьюшихин спал очень чутко и, услышав стук в дверь, тут же вскочил, оделся и, весь взлохмаченный, быстро вошёл в лазарет.
- «Что случилось?» - спросил он по-английски.
- «Нет, нет, всё нормально. Дочка пришла в себя. Берёзкин проснулся, я его накормила, и он снова спит».
Вьюшихин быстро подошёл к Мери, осмотрел её, … удовлетворённо крякнул и спросил:
- «Кок приносил паштет и пюре?»
- «Да».
- «Тогда дайте дочке пару глотков воды, затем две чайные ложки печёночного паштета и, если попросит, ещё одну, но не больше. Потом так же дайте ей фруктовое пюре».
- «Хорошо, мистер Вьюшихин».
- «У нас принято обращаться друг к другу по имени и отчеству, я – Георгий Вадимович».
- «Хорошо, Ге-ор-гий Ва-ди-мо-вич», - но имя и отчество Вьюшихина Камилла произнесла с большим трудом, сильно коверкая слога.
Пока Камилла кормила дочку, Вьюшихин надел белый халат, помыл руки и приготовил ей первый укол антибиотиков. Увидев «доброго волшебника» в белом халате и со шприцом в руке, Мери заныла.
- «Доченька, ты сейчас болеешь, а добрый волшебник тебе сделает укол, чтобы ты быстрее поправилась, и тогда мы с тобой и Джоном будем гулять по подводной лодке, ведь это целое волшебное царство».
Камилла заговорила Мери зубы, и Мери, открыв свой ротик, перестала ныть, а в этот момент Вьюшихин быстро мастерски сделал ей первый укол, потом второй – с витаминами. Мери даже не успела испугаться, как всё было кончено.
- «Так, … скоро Ваша дочка снова заснет, и Вы можете пойти к себе отдыхать, а я подежурю с больными. Кроме того, у меня есть ещё масса других дел».
- «Хорошо, Ге-ор-гий Ва-ди-мо-вич», - с трудом ответила ему Камилла.
Так оно и произошло. Камилла ещё пол часа разговаривала с дочкой, потом Мери заснула и, успокоенная Камилла, вернулась к себе в каюту. Сергей с Джоном уже проснулись и приводили себя в порядок. Она рассказала им о состоянии Мери. Сергей с Джоном были очень рады.
- «Мама, мама, а можно мне к Мери?» - Джон аж захлопал в ладоши, так ему не терпелось поскорее увидеть поправляющуюся сестрёнку. Он прекрасно помнил, как в прошлую ночь ему пришлось держать бесчувственное тельце Мери, как в темноте при шквалистом ветре и качке их беспрестанно заливало водой и одна только мысль тогда сверлила в его рано повзрослевшем детском мозгу – удержаться самому за пиллерс, чтобы его не смыло волной и удержать тельце Мери. Было страшно. Теперь всё это уже было позади.
- «Нет, дорогой, не надо. Мери сейчас спит. Рядом с ней сейчас находится корабельный доктор. Ты ему будешь только мешать», - тут в разговор вмешался глава семьи:
- «Ками, я сейчас пойду в центральный к командиру, попрошу его чтобы он допустил меня нести вахту за матроса Берёзкина. Он дал свою кровь нашей дочери. Теперь это наш с тобой долг».
- «Да, дорогой, это благородно, иди».
Мещерскому повезло, в центральном в этот момент находился командир. Находился он случайно, так как обычно он нёс свою командирскую вахту по ночам.
- «Товарищ командир, капитан 1 ранга Мещерский, разрешите обратиться?»
Вместо положенного в таких случаях «разрешаю» или «не разрешаю» командир протянул ему руку и спросил:
- «А Вы меня помните, Сергей Павлович?»
Мещерский внимательно посмотрел на моложавого стройного командира ПЛ, полулёжа вытянувшегося перед ним в своём командирском кресле. Вроде что-то знакомое он и заметил, но нет, мог и опознаться, а вслух сказал:
- «Нет, товарищ командир, не припоминаю».
- «Пятнадцать лет назад Вы были уважаемым капитаном 2 ранга командиром БЧ-5 (электромеханическая боевая часть имеет номер пять – прим. автора) в экипаже Рыбакова, а я тогда был всего лишь молодым лейтенантом – командиром электронавигационной группы в экипаже Комиссарова. Неужели не помните?»
- «Честно скажу – не помню. Да и сами подумайте, какое мне тогда было дело до командира электронавигационной группы с другой подводной лодки?» …
- «Понимаю Вас, Сергей Павлович. … Моя задача была Вас с семьёй взять на борт и, по окончании боевой службы, доставить в базу. Вот и всё. … А какой у Вас ко мне вопрос?»
- «Видите ли, товарищ командир …».
- «Извините, перебью, я для Вас, уважаемый Сергей Павлович - Леонид Витальевич».
- «Хорошо, Леонид Витальевич, вчера я с семьёй и оперативным работником был принят на Ваш борт. У меня на руках была тяжело больная дочь. Для того, чтобы её спасти, Ваш матрос Берёзкин дал ей свою кровь. Сейчас дочке стало намного лучше …».
- «Я в курсе этого, мне Вьюшихин уже всё доложил».
- «Так вот, Леонид Витальевич, если Вы свою службу на подводной лодке начинали командиром электронавигационной группы, то я - командиром турбинной группы и лично обучал своих матросов водянщиков и маслёнщиков. А Берёзкин – маслёнщик, и я вполне могу его заменить, чтобы его товарищам не нести за него двухсменку».
- «Сергей Павлович, Вы отдаёте себе отчёт, Вы, капитан 1 ранга, по сути, хотите пойти в турбинный отсек и исполнять обязанности простого матроса?!» - при этом, от неслыханного удивления, Дроздовский привстал со своего командирского кресла и в упор глянул прямо в глаза Мещерскому, как будто пытаясь разглядеть в них признаки сумасшествия.
- «Вы очень правильно меня поняли, Леонид Витальевич. Именно это я и хочу», - при этом лицо Мещерского было абсолютно невозмутимо. Он, как будто, смеялся нал подозрением Дроздовского. Подозрение, – которое он безошибочно прочёл в глазах командира.
Дроздовский просто опешил, на его глазах происходил до селе не виданный случай в истории мирового мореплавания и на это требовалась его санкция! Он не знал, что ответить Мещерскому, как поступить. В его глазах мелькнула растерянность и, в то же время, восхищение. Случай был просто неслыханный! … Несколько секунд Дроздовский молчал. В центральном все разговоры умолкли, все с нетерпением ждали решения командира. … Он ещё раз взглянул в глаза Мещерскому, тяжело вздохнул и сказал:
- «А знаете, Сергей Павлович, если б это были не Вы. а кто-то другой, да ещё и помоложе, то я бы велел Вьюшихину проверить, сколько промиллей алкоголя у него в крови. Ибо, по моим понятиям, трезвый человек такого сказать никак не может. … Но Вы, – это совсем другое дело. Вы всегда для нас, для молодёжи, были образцом во всём», - и ещё немного подумав, командир Дроздовский как-то нерешительно добавил: «Я подумал сейчас, Сергей Павлович, мысленно попытался поставить себя на Ваше место и понял, что наверно и я бы поступил точно также. Только сразу это трудно понять. Не каждый день капитаны 1 ранга просят исполнять обязанности простого матроса. А поэтому …», - и Дроздовский обратился к вахтенному офицеру:
- «Запишите в Вахтенный журнал – Разрешаю капитану 1 ранга Мещерскому Сергею Павловичу временно исполнять должность матроса маслёнщика турбинной группы и присвоить ему боевой номер …».
- «Какой?» - спросил он Мещерского.
- «5-55-32», чётко ответил Мещерский, а командир тут же репетовал вахтенному офицеру:
- «5-55-32 до выздоровления матроса Берёзкина».
Вахтенный офицер всё тщательно записал в Вахтенный журнал и, обращаясь к капитану 2 ранга Дроздовскому, сказал:
- «Подпишите, товарищ командир».
Дроздовский привстал со своего командирского кресла и подписал:
- «Ну, всё, Сергей Павлович, теперь Вы по должности матрос. Идите в свой любимый пятый турбинный отсек. Теперь пусть мичман Фролов Вас там как следует, погоняет. Матросы у него прямо летают по отсеку».
- «Спасибо, Леонид Витальевич. Разрешите идти?»
- «Идите».
Давно Мещерский не испытывал такой радости, такого удовольствия от своей новой деятельности. Последнее время он общался на самом высоком уровне – с самим Президентом СПА, его друзьями и доверенными людьми. Его, Мещерского имя не сходило с уст высшего генералитета разведки СПА. Он был в центре всех интриг и главной действующей фигурой проекта «Виттельсбах». Он отмечался их высшими наградами. Но это всё были не свои, не родные. Они были чужие, враждебные. С одной стороны, боящиеся, с другой – ненавидящие его Родину. Теперь он уже был на своей территории, хоть и далеко от родных берегов, хоть и в тёмных глубинах Атлантики – но это уже была его территория и он, наконец, будет исполнять очень почётную должность в своих Вооружённых силах своего Военно-морского флота! Он – матрос-маслёнщик турбинной группы атомной подводной лодки ВМФ Русландии! Душа Мещерского за эти долгие четыре с половиной года его затянувшейся специальной загранкомандировки истосковалась по открытому прямому служению своим. Когда уже не надо прятаться, притворяться, играть, постоянно проверяться, жить всё время в напряжении, тревоге, регулярно оценивать своё поведение и рисковать, рисковать и рисковать. Рисковать без права на ошибку. Он был как сапёр, который может ошибиться только один раз. Но сапёр тогда погибает сразу – разведчику, же ещё предстоят мучения.
Теперь это всё позади! Он душевно расслабился, он открыто работает на своих! Это ли не счастье?! … Дочка поправляется. И, окрылённый своим назначением, Мещерский побежал во второй отсек к баталеру – мичману Филаретову. Он взял у него тряпичную бирку с номером 5-55-32 и сразу пришёл в свою каюту.
- «Ками, пришей мне, пожалуйста, эту бирку к левому карману куртки РБ».
- «Хорошо, дорогой», - и она стала быстро пришивать, но, от любознательности, задала вопрос:
- «А что обозначают эти цифры?»
- «Первая цифра 5 – это номер пятой боевой части ПЛ, 55 – это обозначает номер командного пункта пятой боевой части в пятом отсеке. Последние две цифры обозначают номер третьей боевой смены, и что я второй по счёту матрос в этой боевой смене среди турбинистов».
В этот момент по общекорабельной трансляции раздалась команда:
- «Третьей боевой смене приготовиться ужинать».
- «Ками, быстро моем руки и одеваем кремовые рубашки. Мы с тобой приписаны к третьей боевой смене», - уже по-английски, переведя команду, сказал жене Сергей.
- «А ты, Джон, остаёшься здесь. Тебе ужин принесут в каюту».
- «Хорошо, папа», - послушно сказал Джон. Ему было скучно без сестрёнки. Он с нетерпением ждал, когда она поправится.
Надев свежие форменные кремовые рубашки, Сергей с Камиллой вышли из каюты в коридор второй палубы второго отсека. Теперь на плечах Мещерского красовались погоны капитана 1 ранга, а у Камиллы - капитана 3 ранга. Для подводников это были очень высокие воинские звания, особенно у Мещерского. Даже командир подводной лодки был только капитаном 2 ранга. Подводники перед ними почтительно расступались. В этот момент по общекорабельной трансляции раздалась следующая команда:
- «Третьей боевой смене ужинать».
Мещерский сразу перевёл эту команду Камилле. Они прошли в корму вдоль корабельного лазарета, каюты врача, свернули направо и сразу очутились в офицерской кают-компании. Это было самое большое помещение на подводной лодке. На его левой переборке было сделано громадное панно на тему природы средней Русландии. Справа и слева по проходу были небольшие отстёгивающиеся от переборки столики на четырёх офицеров. В кают-компании их встретил вахтенный офицер третьей боевой смены капитан 3 ранга Барановский и вахтенный инженер-механик капитан 3 ранга Милютин. Они вежливо представились Сергею и Камилле и познакомились с ними. Раньше они сидели за своим столиком вдвоём, как два старших начальника третьей боевой смены, а теперь будут сидеть вчетвером. Вскоре вестовые матросы, одетые в белые куртки, стали разносить блюда. Все офицеры третьей боевой смены, сидящие в кают-компании, стали косить глаза на Камиллу. Обычный оживлённый разговор между офицерами во время приёма пищи, как-то стих. Все невольно стеснялись и украдкой просматривали на Камиллу. Ведь это для них было неслыханно – на боевой подводной лодке, на боевой службе и – женщина! Да ещё и красавица! Конечно, ни о каком ухаживании не могло быть и речи, ведь она замужем, да ещё за самим капитаном 1 ранга! Безусловно, только одним своим появлением в кают-компании Камилла явно облагородила офицеров. Нет, конечно, разговоры в кают-компании между офицерами с её появлением не исчезли, но это уже были совсем другие разговоры – другого уровня. Из их речи исчезли скабрезности, двусмысленности, глупые шутки, клички и прочая словесная шелуха. Хотя, все офицеры и понимали, что она не знает русского языка. Более того, теперь все офицеры пытались щегольнуть перед ней своей интеллигентностью и специально здоровались с ней и желали ей приятного аппетита только по-английски. А Камилла, чувствуя себя центром внимания морских офицеров, просто блаженствовала, купаясь в атмосфере изысканной любезности. Она по-английски отвечала на все их приветствия, так же желала всем приятного аппетита и улыбалась, улыбалась и улыбалась. А что ещё нужно было морским бродягам, на долгие месяцы, лишённые женского общества? Невольно офицеры третьей боевой смены стали ждать приёма пищи не для того, чтобы удовлетворить голод, которого никогда ни у кого в походе не было, а, чтобы увидеть этого прелестного капитана 3 ранга и перекинуться с ней парой вежливых фраз по-английски.
Но вскоре первый ужин в кают-компании подошёл к концу и снова, по общекорабельной трансляции раздалась очередная команда:
- «Третьей боевой смене приготовиться на вахту».
Услышав эту команду, Сергей торопливо сказал Камилле:
- «Ками, мне надо срочно переодеться и в строй на развод».
Через несколько минут он уже был переодет в тёмно-синюю куртку с пришитой к ней биркой боевого номера простого матроса. На его правом бедре был прикреплён красный контейнер с ПДУ. И, в таком виде, капитан 1 ранга Мещерский встал в общий строй с матросами третьей боевой смены. Развод на вахту проходил на средней палубе третьего отсека, сразу под центральным постом. Вахту инструктировали капитаны 3 ранга Барановский и Милютин. Теперь это уже были не приятные собеседники за столом – а жёсткие, требовательные строевые начальники. Мещерский для них уже был только матросом.
Родной пятый турбинный отсек встретил Мещерского характерным гулом трёх турбин, запахом пара смешанным с запахом турбинного масла. Но для Мещерского это были лучшие духи, как будто он наяву окунулся в свою лейтенантскую юность, которая минула почти двадцать лет назад.
- «Я снова в пятом! Как здесь всё красиво!» - пела его душа.
Эта «красота» состояла из окружавших его со всех сторон различных клапанов, насосов, электрических щитов, сложных изгибов труб различного диаметра, кабель-трасс и многочисленных манометров. Манометры были кругом: справа, слева, на переборках и подволоке, только на палубе их не было. … Вся турбинная группа уже знала, что вместо матроса Берёзкина к ним в группу временно назначен капитан 1 ранга Мещерский. Конечно, все его стеснялись. Но Сергей понимал, что надо вести себя очень просто, со всеми накоротке познакомиться и сразу заняться непосредственными обязанностями вахтенного матроса-маслёнщика. Он поочерёдно представился командиру турбинной группы капитан-лейтенанту Любимову Игорю Юрьевичу и старшине команды турбинистов мичману Фролову Василию Ивановичу, о котором он уже кое-что слышал. Игорь Юрьевич был уже в летах и явно пересидел в капитан-лейтенантах. Он был небольшого роста, слегка полноватый, брюнет с залысинами, носил усы, глаза были карие спокойные и вообще он производил впечатление доброго хорошего человека, под стать своей фамилии – Любимов. Ему хорошо служилось с таким резко авторитарным грубоватым старшиной как мичман Фролов.
Не тратя время на излишние знакомства и, особенно, ни к кому не приглядываясь, Сергей взял большой корабельный чайник, спустился с ним в носовой трюм отсека и небольшим краником, расположенным рядом с конденсатным насосом правого борта, набрал в него питательной воды. Затем снова поднялся на верхнюю палубу и взял гаечный ключ на 19.  Этим ключом он открутил верхние пробки на сепараторах масла правого и левого бортов. Потом залил туда по пол чайника питательной воды, снова закрутил эти пробки и поставил рычаги обеих переключателей системы приёма, перекачки и сепарации масла на сепарацию цистерны циркуляционного масла главного турбозубчатого агрегата (ЦЦМ ГТЗА). Далее подал питание на электродвигатели обоих сепараторов и, наконец, нажав на кнопки «Пуск», запустил оба сепаратора в работу. Пока два сепаратора сепарировали масло в ЦЦМ ГТЗА, Мещерский, не теряя времени, побежал на командный пункт турбинного отсек. Там он посмотрел по приборам температуру масла за маслоохладителями обоих бортов. Потом снова спустился в трюм, но уже в кормовой трюм турбинного отсека и стал там крутить соответствующие клапана циркуляционной трассы, выравнивая температуру масла до нормы.  Затем, отобрав пробы питатель-ной воды и турбинного масла, побежал в восьмой кормовой отсек делать их анализы, далее … – в общем, стал крутиться, как, и положено вахтенному матросу-маслёнщику.
Вахту третьей боевой смены в турбинном отсеке возглавлял мичман Фролов, а в это время на правом борту пульта главной энергетической установки (ГЭУ) нёс вахту капитан-лейтенант Любимов. … Так, в череде вахт, отсечных учений и приборок прошёл один день, потом – второй, настал – третий. И тут случилась целая череда событий.
Сергей стал замечать, что Любимов часто держится за правый бок внизу живота. При этом он иногда даже морщится.
- «У Вас что-то болит, Игорь Юрьевич?» - спросил его Мещерский.
- «Да нет, ерунда, … так, иногда, … я уже привык».
- «Э … нет, Игорь Юрьевич, так дело не пойдёт. Вам надо показаться Вьюшихину».
- «Нет, Сергей Павлович, Вьюшихину в походе делать нечего. Ему только дай человека, и он его залечит. А моим товарищам придётся на пульте ГЭУ нести двухсменку. Я уж дотерплю до прихода в базу».
- «А я на что? Если Вам надо лечиться, то лечитесь. Я приму Вашу должность. Тем более, что сегодня Берёзкин выписывается из лазарета и я, выходит, отстоял за него последнюю вахту».
- «Ох, и добрый же Вы человек, Сергей Павлович.  … Ну, разве что, если так».
- «Даёте мне слово, что после утренней вахты сходите к Вьюшихину?»

 
Матросы в пятом турбинном отсеке





 
Командир турбинной группы на своём КП






 
Командир турбинной группы прослушивает главную турбину




- «Даю».
Когда, сдав вахту и пообедав, Любимов зашёл в лазарет к Вьюшихину, то Камилла там в это время как раз прибирала и перестилала койки, так как Берёзкин выписался и приступил к своим обязанностям, а Мери стала жить в каюте с родителями на радость Джону. Камилла теперь только раз в день приводила её к Вьюшихину для уколов антибиотиком и витамином.
Вьюшихин внимательно осмотрел Любимова. Он медленно нажал ему своими сильными пальцами хирурга на правый бок в районе паха, а затем быстро их отпустил. Любимов сразу вскрикнул.
- «Так, …», - многозначительно сказал нач. мед и лицо его сразу сделалось серьёзным: «срочно делаем анализ крови».
Когда Вьюшихин сделал анализ крови, то даже присвистнул:
- «Э, … батенька, да у Вас явное обострение аппендицита. Нужна срочная операция. В любой момент может начаться перитонит».
Вьюшихин немедленно доложил об этом командиру ПЛ и в офицерской кают-компании была тут же развёрнута операционная. По боевому расписанию ассистировал Вьюшихину кок мичман Скворцов. Тут же командир вызвал к себе и Мещерского.
- «Сергей Павлович, в связи с болезнью Любимова прошу вас принять на себя командование всей турбинной группой».
- «Есть принять на себя командование турбинной группой», - чётко по-уставному ответил ему Мещерский и вытянулся по стойке «смирно».
- «Бросьте, Сергей Павлович. Вы прямо передо мной играете в юность», - обиженно сказал ему Дроздовский и слегка похлопал Мещерского по плечу: «хотя …», - и он на мгновение задумался: «наверно, это для Вас забавно. Ведь так?»
- «Главное, это решение сейчас необходимо ради пользы службы, но и ностальгия, … конечно тоже, немного есть», - с достоинством ответил ему Сергей.
- «Ну, что ж, я очень рад, что наши с Вами пути снова пересеклись. Уверен, что теперь турбинная группа будет образцовой», - и, обращаясь к вахтенному офицеру, уже твёрдо сказал:
- «Сделайте необходимую запись в Вахтенном журнале об освобождении капитана 1 ранга Мещерского Сергея Павловича от должности матроса-маслёнщика и временного назначения его на должность командира турбинной группы до выздоровления капитан-лейтенанта Любимова».
Потом он расписался в Вахтенном журнале под своим распоряжением и сказал:
- «Ну, что, Сергей Павлович, идите, принимайте турбинную группу».
- «Есть идти принимать турбинную группу», - и Сергей ушёл из центрального.
Как только Мещерский ушёл из центрального, командир приказал вахтенному офицеру, чтобы он вызвал в центральный старшину команды торпедистов старшего мичмана Лукина. Вскоре Лукин прибыл в центральный и командир что-то с ним пошептался, после чего Лукин сразу убыл. Никто особенно не обратил на это никакого внимания.
А в этот момент в кают-компании нач. мед заканчивал проведение операции. Операцию он проводил под местным наркозом. Любимов спокойно лежал на операционном столе, ему было просто неприятно ощущать, как Вьюшихин копается в его кишках. Удалив аппендицит и зашив живот Любимову, четыре матроса осторожно перенесли его в лазарет и положили на выделенную для него койку. Теперь у Камиллы снова прибавилась работа – быть сиделкой у постели Любимова.
Через некоторое время в центральном посту появился Вьюшихин и лично доложил командиру:
- «Товарищ командир, операция прошла успешно, без замечаний. Больной помещён в корабельный лазарет. Первые десять дней у него будет постельный режим. За ним будет ухаживать капитан 3 ранга Мещерская. Потом я надену на него жёсткий бандаж. В таком бандаже он должен проходить месяц. При этом ему нельзя будет покидать второй отсек, так как, перелезая через люк межотсечной переборки, любой подводник сгибается пополам. А ему это делать категорически нельзя, так как могут разойтись швы. Я это Вам говорю потому, что практически до конца похода он будет неработоспособен».
- «Я тебя понял, док. Ты хорошо сделал своё дело, а замену Любимову я уже нашёл», - Вьюшихин понимающе кивнул головой и затем убыл к себе в лазарет.
Однообразно потекли походные дни боевой службы атомной подводной лодки: вахты, вахты и вахты – бесконечные вахты. Мещерский по готовности №2 нёс вахту на пульте ГЭУ, управляя всем правым бортом атомной энергетической установки подводной лодки. Всё остальное время он находился в пятом турбинном отсеке, с рвением и удовольствием занимаясь обучением своих новых подчинённых, отработкой отсечных учений по борьбе за живучесть и приборками. Вся его натура истосковалась по служению своим, тем более по своему любимому делу. Он словно окунулся в свою славную молодость. Камилла, тем временем, ухаживала за Любимовым. Сергей обнаружил, что матросы и мичмана турбинной группы хоть и знают своё дело, но, в целом взаимодействие всех систем и механизмов паротурбинной установки (ПТУ) плохо себе представляют. Он заставил всех их учить все схемы всех систем наизусть и рисовать их по памяти. …
В тот момент капитан 1 ранга Мещерский сидел на КП-55 (командный пункт пятой электромеханической боевой части пятого турбинного отсека – прим. автора). К его левому карману на куртке РБ уже была пришита новая бирка с буквами «КТГ» (командир турбинной группы – прим. автора).  Вокруг него расположились матросы и мичмана турбинной группы, и все чего-то рисовали на листках бумаги. В этот момент раскрылся межпереборочный люк и из четвёртого отсека в пятый вошёл старший мичман Лукин:
- «Добрый день, Сергей Павлович».
- «Добрый день, дружище Тихон. Какими судьбами в наших краях?» - они сердечно поздоровались как два старых ветерана, много проплававших вместе.
- «Да вот, решил посмотреть на старого товарища-подводника. Ведь мало нас осталось, Сергей Павлович?»
- «Да, Тихон, наверно мало. … Время, время».
Потом старший мичман как-то замялся и нерешительно сказал:
- «Сергей Павлович, … есть один вопрос к Вам».
- «Давай, Тихон, задавай, не стесняйся».
- «А что Вы делали посреди океана в этой шлюпке?»
Услышав такой вопрос, Мещерский про себя усмехнулся и подумал:
- «Эх, сказал бы я тебе, дружище Тихон, да вот понимаешь …», - а вслух сказал следующее – первое, что пришло на ум:
- «Рыбу ловил, Тихон. … Слышишь – ры-бу», - для убедительности и намёке на то, что эта тема для него запретная, последнее слово он произнёс по слогам.
- «Нехорошо, Сергей Павлович, … братство старых подводников требует откровенности, …», - Тихон замолчал, что-то обдумывая, а потом продолжил:
- «Разрешите, тогда я задам Вам другой вопрос и ответьте на него так откровенно, как только можете», - при этом Тихон Лукич глубоко вздохнул, как бы решаясь спросить что-то запретное, посмотрел Мещерскому прямо в глаза, потом вспомнил наказ командира и, не спеша, спросил: «Вы имеете какое-либо отношение к математическому удару, который мы недавно нанесли по Соединённым провинциям Атлантиды?»
От такого вопроса Мещерский поморщился и на мгновение задумался. Обижать отказом старого товарища очень не хотелось, но и напрямую разглашать страшную тайну он не имел права. Но, в то же время, его внутренне раздирала гордость, что именно он сделал возможным такой удар.
Умудрённый опытом, старший мичман видел, смотря на лицо Мещерского, какие сомнения раздирали его душу, как он хотел сказать ему что-то важное, но … не мог. Ему уже был ясен ответ на свой вопрос. Оставалось только выслушать, что скажет сам Сергей Павлович?
- «Как быть, … как быть?» - подумал Мещерский и решил всё-таки сознаться, но сознаться от обратного, а вслух сказал:
- «Знаешь, Тихон, … без обиды, разреши на этот вопрос не отвечать», - вежливо ответил ему Мещерский и виновато положил ему свою руку на плечо.
- «Спасибо, Сергей Павлович, … а Вы мне уже на него ответили. … Не буду Вас больше отвлекать от текущих дел».
- «Ты, уж извини, Тихон».
- «Ничего, ничего, Сергей Павлович», - и старший мичман тут же убыл в центральный пост докладывать командиру.
К концу этого дня даже последний матрос на подводной лодке уже знал, что только благодаря деятельности капитана 1 ранга Мещерского по СПА и был нанесён математический удар.
На следующий день неожиданно снова перед обедом по циркуляру громкоговорящей связи выступил заместитель командира по работе с личным составом капитан 3 ранга Леонович Валерий Константинович:
- «Товарищи подводники! У нас на борту есть дети. Мальчик Джон трёх лет и девочка Мери двух лет. Детям скучно без игрушек. Поэтому объявляю два конкурса на лучшую детскую игрушку для мальчика и для девочки. Жюри конкурса: командир, я и старший мичман Лукин. Победителей ждёт приз».
Услышав в переводе от Анатолия такое, Камилла аж всплеснула руками. Ей, всю жизнь прожившей в обществе, где царила мораль, что каждый за себя и никому нет дела до другого – это было и непонятно, и удивительно. Сначала она подумала, что Анатолий ей неправильно перевел, и она переспросила мужа. Но нет, оказалось, что всё так и есть. Тогда ей показалось, что она попала в какую-то добрую волшебную сказку, что это ей так только кажется, что так бывает только в этой подводной лодке. … Но нет – это не было сказкой.
А в отсеках подводной лодки начался полный ажиотаж. Неожиданно для всех оказалось, что на борту масса умельцев. Самой распространённой игрушкой-сувениром среди подводников считалась эбонитовая модель подводной лодки. Сколько Джону понаделали таких моделей! Кто-то ему сделал игрушечную пушечку, кто-то из картона от коробок с провизией склеил ему маленький грузовичок, кто-то сделал игрушечную сабельку и масса, масса других различных игрушек. Но победил в этом конкурсе матрос Берёзкин. Оказывается, на гражданке он мастерски выпиливал лобзиком по фанере и даже работал в ювелирной фирме. Берёзкин взял контур солдатика, распечатал его во множестве экземпляров на цветном принтере, а потом своим лобзиком из запасных листов паронита (специальный материал, применяемый для прокладок в системах и механизмах – прим. автора) тщательно вырезал целый отряд солдатиков, на которые и наклеил их цветные контуры. Потом, из старой ненужной деревянной рыбины (подставка под ящики – прим. автора) сделал ему маленький арбалетик и несколько игрушечных стрел. Джон был бесконечно счастлив. Он с увлечением расставлял своих солдатиков и стрелял по ним из своего игрушечного арбалетика.
Не менее интересной была и другая часть конкурса – на лучшую игрушку для девочки. Сколько ей сделали разных куколок, зверюшек, домиков, кроваток. В качестве детской игрушечной посуды корабельный кок мичман Скворцов дал ей свои запасные формочки из пищевой пластмассы для выпечки печенья, но скромно отказался считаться участником конкурса. Трюмные ей сделали игрушечного ёжика. Они взяли запасную рупорную резину (резина, применяемая для обшивки корпуса подводной лодки с целью уменьшения её шумности – прим. автора), вырезали из него ножом ежа, а сверху ввернули в него массу длинных тонких шурупов. Получился настоящий добрый ёжик. Но победил в этой части конкурса радиоразведчик лейтенант Васечкин. Он ей сделал великолепную куклу – блондинку. Она была настолько достоверна, что, казалось, её специально купили в магазине. Мери была на седьмом небе от счастья. Она прижимала к себе куклу, по-детски крякала от удовольствия и весело улыбалась. Она назвала её Патрицией. Правда, Мещерский сомневался, что это дело рук только одного Васечкина. Дело в том, что Анатолий тоже нашёл себе на подводной лодке занятие – он стал помогать Васечкину переводить перехваченные им радиограммы с английского языка. А сам Анатолий как-то в частной беседе обмолвился Сергею, что в детстве увлекался изготовлением мягких игрушек. Но это уже была частность. Главное – дети, лишённые прогулок и свежего воздуха – были счастливы. Родителям, да и всем подводникам было одно умиление смотреть на их деловые личики, когда они с увлечением играли с этими игрушками. Джон в этот краткий момент времени, когда вестовые убирали офицерскую кают-компанию после обеда, но ещё не начинали накрывать на ужин, приносил в кают-компанию своих солдатиков, расставлял их и с увлечением стрелял в них из своего игрушечного арбалетика. А в углу кают-компании Мери рассаживала свои куклы и ставила домики. Куклы ходили друг к другу в гости и пили за своими игрушечными столиками чай. Многие подводники в щелку двери кают-компании подглядывали за ними, чтобы им не мешать, вспоминали своих детей, оставленных жёнам где-то очень и очень далеко в закрытом гарнизоне заполярья.
Да, обязательно надо сказать, что победителям конкурса кок Скворцов испёк два великолепных бисквитно-кремовых торта. Но самим победителям конкурса досталось от него совсем немного. Торт Берёзкина был разделён в нижней кают-компании (мичманско-матросская кают-компания, расположенная под офицерской кают-компанией – прим. автора) на множество маленьких кусочков, чтобы каждому досталось хоть чуть-чуть. Аналогично торт Васечкина был поровну поделён в офицерской кают-компании. Такое совместное участие в жизни детей на борту атомной подводной лодки ещё больше сдружило членов её экипажа. Леонович даже не ожидал такого эффекта.
А Камилла всё терялась в своих догадках – как такой народ мог появиться на Земле? Откуда он? Почему он так резко отличается от всех других людей, с которыми ей довелось общаться? Тут она вспомнила десятилетней давности случай, когда ураган «Катрин» вот-вот должен был обрушиться на их приморский город Атлантик-Таун. Спасаясь от него, жители города бросили всё своё имущество и покинули город. Тогда город покинули и врачи из всех больниц, бросив на произвол судьбы своих беспомощных лежачих пациентов. Но самое ужасное было в том, что этот поступок ни у кого не вызвал удивления или протеста. Его расценили как один из вариантов нормы поведения.
- «А если об этом рассказать русландским подводникам?» - подумала Камилла: «Да они просто не поверят, что такое, может быть», - ответила она сама себе: «А ведь это на самом деле было!» - и опять она задумалась, а потом сама себе уже спокойно обдуманно сделала естественный вывод: «Вот он – контраст двух разных миров!»
И кому нужно её образование и опыт психолога, если она никак рационально не может ни понять, ни объяснить массовое поведение русландских подводников? … Загадки, загадки, загадки! … Неужели такой гигантский народ в своей огромной массе, в своих действиях, целях и стремлениях опирается на нечто иррациональное, ей не понятное? … Обдумывая всё это, Камилла сделала для себя ещё один неожиданный вывод: «Такой народ непобедим! И ей надо быть достойной такого народа», - но это она уже никому не сказала, даже мужу. Это было только её, глубоко личное, более чем интимное. Трудно, почти невозможно менять мировоззрение на пятом десятке. Но у неё уже не было выбора. Это, во-первых. Во-вторых, подспудно ей никогда не нравились ни мораль, ни взаимоотношения того мира, где она родилась и жила. Волею судьбы она встретила в жизни Сергея, и любовь к нему привела её к этому народу. Что она успела такого хорошего сделать, что жизнь её так щедро наградила? … О! Мысли, мысли, мысли! …
А дни летели за днями. Они были очень похожи друг на друга, сплошная череда вахт. Однообразие утомляло подводников. И вот однажды зам (на слеге подводников это сокращённое название должности – заместителя командира корабля по работе с личным составом – прим. автора) капитан 3 ранга Леонович Валерий Константинович пригласил к себе в каюту Мещерского вместе с Камиллой. Вообще-то ему была нужна только одна Камилла, а Сергея он пригласил в качестве переводчика. Дело было в том, что скоро подводной лодке предстояло пересечь экватор и, по этому случаю, надо было организовать праздник. Тем самым хоть как-то разбавить однообразие быта на корабле, сделать экипажу хоть какой-то маленький подарок. Вообще-то не так давно по неожиданному приказу Верховного командования их подводная лодка резко изменила курс и пересекла экватор с севера на юг. На лодке, по этому поводу, уже был праздник. И «Нептун» уже выдавал всем впервые пересёкшим экватор грамоты об этом событии. Но, так как их субмарина обычно плавала только в северных морях, то такую грамоту получили все члены экипажа. А, чтобы получить такую грамоту от «Нептуна», сначала, по старинному флотскому обычаю, надо было пройти «чистилище», где «черти» – подручные «Нептуна», новичка вымазывали мазутом, сажей или смазкой. На самом деле, в условиях подводной лодки, «черти» наносили пальцами новичку несколько полос смазки тавотом (специальная смазка, применяемая на подводной лодке для смазывания забортных устройств и механизмов – прим. автора) на лицо. Затем полагалось пройти солёную «купель» в забортной воде. Но, опять же, в условиях подводной лодки, это обозначалось тем, что один из «чертей» незаметно выливал новичку на голову кружку солёной морской воды. Только после этого «Нептун» разрешал новичку посетить его владения, желая ему здравия, и, выдавал охранную грамоту. Согласно этой грамоте, по обычаю, когда данный моряк в последующем ещё раз будет пересекать экватор, то, предъявив её «Нептуну», он автоматически освобождался от обряда «чистилища» и купели.
Но тут Леонович придумал уловку – предыдущая грамота была выдана всем, когда они пересекали экватор с севера на юг. А сейчас им предстояло пересечь экватор наоборот, с юга на север. Поэтому «Нептун», по его задумке, вправе такую грамоту не учитывать и крестить всех по новой. И тут, опять же по задумке Леоновича, был один очень пикантный момент. Рядом с «Нептуном» должна быть его жена – русалка. В предыдущий переход экватора на роль русалки был назначен молодой лейтенант, командир восьмого отсека – Малиночкин. У него было нежное юное личико и, поэтому, его без труда раскрасили под русалку. Но, всё равно, эта театральная условность была всем заметна. Теперь же, у них на борту была настоящая женщина, причём очень красивая и с изумительной фигурой. Вот поэтому у Леоновича и возник соблазн пригласить Камиллу на роль русалки в предстоящим переходе экватора. А то, что она не говорит по-русски, то, по задумке Леоновича, это придаст представлению ещё большую яркость. Охранные грамоты «Нептуна» теперь уже будут выдаваться на английском языке – традиционном международном языке всех мореходов.
Когда Сергей всё это перевёл Камилле, то она от радости и удовольствия сразу захлопала в ладоши, засмеялась и тут же попросила мужа:
- «Передай мистеру Леоновичу, что я согласна».
- «Я тебе уже говорил, что у нас принято обращаться к другому человеку по имени и отчеству. Никаких «мистеров» у нас нет».
- «Хорошо, передай, как у вас принято».
Сергей всё перевёл, но Леонович и так, по реакции Камиллы понял, что она согласна.
Только сейчас Камилла стала ближе приглядываться к Леоновичу. Он был высок ростом, худ, можно было даже сказать – тощ. Лицо Леонович имел очень вытянутое, волосы обычные тёмные, нос с горбинкой, голос какой-то скрипучий, а глаза? Камилла даже не могла понять, какие они у него? То ли они добрые, то ли чересчур проницательные, такие глаза, какие она видела у полковника Шульца, а может и то и другое вместе взятое, пока она не решила, но без сомнения, он был непростым человеком.
- «Грамоты «Нептуна» на английском языке мы заранее изготовим и напечатаем на цветном принтере», - продолжал Леонович: «Нептуна» будет играть старшина команды трюмных мичман Бочкин. Он действительно похож на бочку – высокий здоровенный и толстый. Трезубец, борода и корона владыки морей у него уже есть. Я скажу, чтобы он к Вам подошёл заранее и познакомился. Рыбий хвост Вам занесёт лейтенант Малиночкин. До Вас он исполнял роль русалки».
Сергей всё тщательно перевёл Камилле.
- «Yes, yes, yes!» - громко и восторженно произнесла Камилла и снова как в детстве захлопала в ладоши. Переводить это уже было не надо.
Камилла была бесконечно рада, что она ещё хоть чем-то сможет послужить русландцам, отплатить им добротой за их доброту. Это было для неё наивысшим удовольствием.
До перехода экватора оставалось ещё три дня. Камилла очень серьёзно с энтузиазмом отнеслась к поручению Леоновича. Она стала в деталях продумывать свой наряд русалки. Сначала она попросила у баталера ещё один комплект разового белья подводников и сшила себе из него прекрасный комплект купальника. Потом попросила мужа, чтобы к её форменным сандалиям подводников под пятку набили ещё несколько слоёв того же материала из которого Джону сделали солдатиков. Что такое паронит – она, конечно, не знала. Таким образом, к купальнику у неё появились и женские каблучки. А вот с макияжем дело было туго. Но Камилла нашла выход и здесь. Она попросила у Вьюшихина медицинский вазелин, а у кока Скворцова – томатную пасту. Тщательно перемешала их и получила великолепную красную помаду. Правда такая помада быстро снашивалась, но ничего – для подводной лодки сойдёт. Оставалась очень трудная задача – как нарисовать на веках тени? Но тут идея пришла в голову Сергею. Из турбинного отсека он принёс маленькую щепотку графитовой смазки. Камилла её также тщательно перемешала с медицинским вазелином, и получились не менее великолепные тени. Правда, они были не гигиеничны – но что делать, ведь это подводная лодка! Теперь оставалось последнее – как сделать маникюр и педикюр? Свои ногти Камилла конечно уже давно привела в порядок, а вот где достать красный лак? И тут снова ей помог Сергей. Он попросил у боцмана дать ему маленькую баночку с аварийной ярко-красной краской, так называемую у подводников «аварийку» (на подводной лодке она служит для окраски всех аварийных приборов, инструментов и механизмов – прим. автора). Таким образом, вместо лака для ногтей у Камиллы была аварийка. Что делать – подводная лодка!
И вот настал долгожданный день пересечения экватора. Лодка шла со скоростью «Средний вперёд» на глубине 150 метров. Слегка вибрировал корпус, в вентиляционных трубах шумел перегоняемый вентиляторами воздух, как всегда пахло металлом и смазками. Но никто из подводников этого не замечал. Для них это были естественные глубоко въевшиеся привычные звуки и запахи. Такие же естественные, как запахи цветов в саду или пение птиц в лесу для людей, живущих на природе.
Праздник начался в центральном посту в 12.00 когда с вахты сменилась третья боевая смена. Там уже стоял здоровенный толстый «Нептун», он же, по совместительству, и старшина команды трюмных мичман Бочкин. Он был по пояс голый с громадной бородой, сделанной из десятка мочалок. Его трезубец был сделан из обыкновенной швабру с воткнутыми в неё тремя камбузными ножами. На голове «Нептуна» была шикарная короной, вырезанной из картона и обклеенной золотистой фольгой. С ним было два «чёрта». Это были два его подчинённых трюмных матроса. Они тоже были по пояс голыми, с приклеенными к голове рогами. Все «черти» были вымазанные в тавоте и сзади к их брюкам РБ был прикреплён «хвост», сделанный из обыкновенной верёвки и распущенный на её конце в лохматую кисточку. Последней в центральном посту появилась Камилла. Увидев её, все подводники про себя сразу ахнули. Её ещё недавно с больным умирающим ребёнком всю мокрую ночью в шторм вытащили из воды посреди океана. Теперь же, это была шикарная красавица. Камилла была стройная, лёгкая, гибкая. На ней был один купальник. Она была на каблуках с прикреплённом сзади рыбьим хвостом, с макияжем и маникюром. Но главное – она была настоящей женщиной, а не театральной условностью в лице лейтенанта Малиночкина. При взгляде на неё, какие только фантазии не возникали в головах, бедных отвыкших от общения с женщинами подводников! Она была им близка, совсем рядом, но, в то же время, абсолютно недоступна. Она была замужем за капитаном 1 ранга Мещерским. Он не только имел самое высокое воинское звание на субмарине, но ещё и выполнял какое-то специальное таинственное задание Правительства. Всё это было слишком необычно, доходящим до фантастики – видеть такую женщину в таком виде на подводной лодке, находящейся на боевой службе.
Камилла исполняла роль русалки и поэтому сразу стала играть супругу «Нептуна». На проведённой репетиции они условились, что один из «чертей» будет изображать «чистилище», проведя пальцами несколько полос тавотом по лицу посвящаемого. Другой «чёрт» будет изображать «купель» и выливать на голову «посвящаемого» кружку солёной забортной воды. После чего по приказу «Нептуна» Камилла должна была вручить «посвященному» грамоту на английском языке. Текст грамоты был тщательно разработан замом – Леоновичем и затем переведён Анатолием на английский язык, вот он:
This diploma certifies that the seaman Ivanov A.A. receives a new name from me - Shell, and that he crossed the equator at a longitude of 31 ° 31'0 "of the Atlantic Ocean at a depth of 150 meters. Shell came into my possessions, accepted my faith, and became my subject.
Therefore, I command sea monsters and other predatory fish not to attack Shell and protect him whenever they can.
I wish to the sailor good health, favorable underwater currents, and 7 feet under the keel. I order all sailors to love Shell.
I sign the diploma, lord of the seas and oceans:
/Neptune/

(Сея грамота жалована мореходу ИвановуА.А. из дружины славныя подводной лодки К-117 флота Русландского.


 



Удостоверяется сим, что мореход оный – Ракушка мною наречённый экватор перешёл в долготе 31°31'0'' Атлантического океана на глубине 150 метров и, вступив в края мои полуденные, причащаем к светлейшей Вере челядью моей.
За сим повелеваю, чудищам морским и прочим гадам, козней пакостных не чинить, а всемерное содействие оказывать.
Мореходу же самому желаю здоровья отменного, попутных подводных течений да семь футов под килём. Разумеющие, да славу воздадут.
Перст приложил владыка морей и океанов:
/Нептун/ - пер. с англ.).
Каждая грамота была персональной. Но Камилла решила всем преподнести сюрприз. Накануне она попросила у Вьюшихина несколько пакетов гигиенических салфеток для подводников, пропитанных спиртом для резервной протирки рук на случай дефицита пресной воды. Она спрятала их под своим рыбьим хвостом. Камилла решила, что после обрядов «чистилища» и «купели» она своею рукой протрёт лицо «посвящённого» при помощи гигиенической салфетки от следов тавота. Ей казалось, что подводникам этот жест должен был понравиться. Здесь её психологический расчёт оказался более чем точен.
  Итак, громкоговорящая связь в центральном была включена на циркуляр, и всё происходящее в центральном посту представление было слышно во всех отсеках подводной лодки. 
- «Почему без моего ведома сия субмарина в мои владения вторглась?!» - импровизировал Бочкин, играя роль Нептуна и обращаясь к командиру. Голос его был гневный, он стукнул трезубцем. Командир, как и положено, по сценарию, забоялся и стал оправдываться.
- «Посвятить сего славного морехода к челяди моей!» - скомандовал «Нептун», и тут же один из «чертей», изображавших «чистилище», быстро измазал ему лицо тавотом, другой, изображавший «купель», сразу за этим вылил ему на голову кружку солёной морской воды. Все вокруг смеялись. Далее «Нептун» произнёс стандартную фразу:
- «За сим повелеваю, чудищам морским и прочим гадам, козней пакостных не чинить, а всемерное содействие оказывать. Сему мореходу желаю здоровья отменного, попутных подводных течений да семь футов под килём. Разумеющие, да славу воздадут!» - и тут же, обращаясь уже к русалке:
- «Выдать оному мореходу мою охранную грамоту», - при этом «Нептун» эффектно стукнул своим трезубцем о палубу, и Камилла по-английски ему громко ответила:
- «Yes!» - и выдала командиру грамоту.
А дальше пошёл её сюрприз, который не ожидал никто. Она почти вплотную подошла к командиру и своими нежными женскими пальчиками аккуратно гигиенической салфеткой вытерла ему лицо от следов тавота. Командир млел и жмурился от удовольствия. Всем подводникам, находящимся в центральном, было хорошо видно, как ему была приятна такая естественная женская безобидная ласка. Ведь он тоже был мужчиной и на своей суровой службе совсем отвык от женского внимания. Когда Камилла окончила вытирать ему лицо, то все, находящиеся в центральном посту, ей зааплодировали. Эта сцена тут же транслировалась по громкоговорящей связи по всем отсекам подводной лодки. Жаль, что выражение лица командира, когда Камилла стирала с его щёк тавот, нельзя было передать по трансляции.
Следующим на очереди в «посвящение» был зам. С одной стороны, он был недоволен, что Камилла, без его ведома сделала такой сюрприз, с другой стороны – её сюрприз пошёл на «Ура!». Что делать? – Да, Камилла, в какой-то степени его перехитрила.
- «Наверно она боялась, что я запрещу ей это делать. … Ох, и хитра мадам! Ну, что ж теперь поделать? … Пусть будет так. Во всяком случае, такое прохождение экватора запомнится всему экипажу на всю жизнь. … Ладно», - подумал Леонович и стал играть свою роль «посвящаемого».
Весть о том, что такая роскошная женщина будет и у них с лица своими нежными женскими пальчиками стирать тавот, вмиг облетела всю лодку. Подводники с большим нетерпением ждали в своих отсеках появление её с «Нептуном» и «чертями», заранее смакуя предстоящую процедуру, которая их ожидает. Для них это было неслыханно – на подводной лодке, находящейся на боевой службе под водой – и такая близость с красивой женщиной! … Невероятно, … просто сказка! Каждый, при этом, вспоминал своё глубоко личное интимное, … танцы, … свидания, … цветы, … поцелуи … . Неужели это когда-то у них было?! Сейчас им это даже не верилось. … Воспоминания были накрыты такой гигантской толщей воды, которая сдавливала не только прочный корпус их подводной лодки, но и их память.
Приняв в свою челядь всех вахтенных подводников в центральном, «Нептун», со своими помощниками, перешёл в четвёртый отсек, потом в – пятый, шестой, седьмой и восьмой отсеки. Затем снова вернулся в третий и «посвятил» всех подводников на его второй палубе и находящихся в трюме. Потом, со своими помощниками, он перешёл во второй отсек и закончил своё «посвящение» в первом. Последним «посвящённым» был старшина команды торпедистов старший мичман Лукин. Причём из каждого отсека процедура посвящения транслировалась на всю подводную лодку. Однако и здесь не обошлось без курьёза.
Это случилось в самом начале процедуры «посвящения» ещё в центральном посту. Вахтенный гидроакустик старший лейтенант Малышев почему-то не захотел быть «посвящённым» и решил откупиться от «Нептуна» будто бы им сочинёнными стихами о пересечении экватора. Такое предложение Малышева заинтересовало «Нептуна», и он дал «добро» прочесть ему свои стихи. Читал Малышев по бумажке и, естественно, всё это транслировалось по циркуляру громкоговорящей связи на всю подводную лодку. … Только Малышев закончил чтение «своих» стихов, как из люка, ведущего на среднюю палубу третьего отсека, как ошалелый выскочил в центральный радиоразведчик лейтенант Васечкин, за ним – Анатолий. Васечкин гневно стал протестовать против авторства этих стихов гидроакустиком Малышевым, так как сам скачал их из Интернета и тоже намеревался прочитать. Услышав такое, «Нептун» «рассвирепел» и велел «чертям» с пристрастием «посвятить» Малышева в свою Веру и причислить к челяди своей. Что «черти» с удовольствием под общий хохот всего центрального и сделали. В мгновение ока всё лицо Малышева было густо вымазано тавотом. Анатолий тут же перевёл Камилле суть курьёза. Тогда она тоже рассмеялась и на ходу решила, как бы «забыть» протереть сильно загрязнённое лицо Малышева гигиеническими салфетками.
- «Зачем я буду ему навязываться, если он сам с самого начала не хотел этого «посвящения», - подумала Камилла, пожала плечами и, слегка покачивая бёдрами в своём тесно облегающем её купальнике, пошла вслед за своим «мужем» «посвящать» подводников дальше. «Нептун» с «чертями» это сразу заметили и незаметно одобрительно подмигнули друг другу, мол: «Своя в доску». …
Да, скажет уважаемый читатель, а где же само стихотворение, вокруг которого неожиданно в центральном развернулась такая интрига? Стихотворение неплохое – вот оно:

«Как долог был желанный час,
Но вот проверил свой компас
На вахте штурман-навигатор,
И  пересёк корабль экватор.

И, вдруг, раздался громкий взрыв,
И столб воды под небо взвился,
Из глубины, макрелью взмыв,
Нептун на баке появился.

С ним черти страшные гурьбой,
И делопут с одной рукой,
Русалка дивная без блузы
И бледно-серые медузы.

Шеф-капитан даёт отчёт:
Моряк откуда происходит,
С какою целью пароход
В его владения заходит.

Представлен каждый Нептуну,
Как сын страны лесов, мороза,
Тут царь морской рукой махнул,
И...чёрт измазал краской рожи.

И начался световорот:
В купель бросал страдальцев чёрт,
Как на Руси во дни крещенья,
Во имя вечного спасенья.

Придётся честно доложить:
Крестил метлой Нептун-проказник.
Дал каждому зелья испить,
На том и завершился праздник.

С тех пор своим стал океан,
Тем, кто испил морской купели,
Узнал он много дивных стран,
И шёл в любые параллели» [7].

К началу ужина все подводники были посвящены в «Веру» «Нептуна» и «причислены к его челяди». Уставшие и довольные, «Нептун», «черти» и Камилла, разошлись по своим каютам. Но праздник ещё не кончился. В честь перехода экватора кок Скворцов испёк шесть громадных пирогов с мясом и луком. По два пирога на каждую боевую смену. Один, в верхнюю кают-компанию, другой – в нижнюю. И каждому подводнику достался великолепный бараний шашлык с аджикой. Конечно, праздник удался, подводники были довольны. … Хоть какое-то приятное событие скрасило их однообразные монотонные будни.
Доволен был и зам. После ужина он вошёл в свою каюту, расслабленно упал на свою койку и закрыл глаза. Нервное напряжение ответственности за организацию праздника спало. Ему стало легче.
- «Слава Богу, всё обошлось! … Но и хитра, … хитра, … ох и хитра мадам. … Но, победителей, как известно, не судят. Завтра поощрю всех организаторов праздника», - подумал Валерий Константинович, блаженно потянувшись не открывая глаз.
После сюрприза Камиллы и до конца праздника он был весь на нервах. По своему богатому опыту службы он знал, что вынужденная длительная изоляция матросов, находящихся в самом романтическом возрасте, от женского общества, доходящая до трёх лет, вводит их в полуживотное состояние. Поэтому, очутившись на берегу, они часто творят различные безобразия на эту тему. За которыми следуют разборки, тяжёлые наказания, пятно на экипаж и так далее. … Но сегодня всё обошлось нормально, никто не сорвался.
Приняв решение, Леонович открыл глаза, быстро встал и на своём компьютере оформил пять грамот на поощрение организаторов праздника, отпечатал их на фотобумаге цветного принтера, находящегося у него в каюте, потом подписал их у командира и поставил на них корабельную печать. На следующий день перед обедом в центральном состоялось их награждение. Награждал лично командир. Первой он наградил Камиллу. Громкоговорящая связь была включена на циркуляр:
- «Уважаемая Камилла Джоновна», - рядом стоял Анатолий и всё ей переводил. Это он ещё накануне сказал заму, что её отца звали Джоном. А командир всё продолжал:
- «От лица всего экипажа и от себя лично позвольте наградить Вас грамотой за ваш труд по организации праздника прохождения экватора. Своим участием Вы сделали этот праздник незабываемым для всех нас, скромных подводников – тружеников морей, причисленных к челяди Нептуна», - затем он вручил ей саму грамоту и галантно при всех поцеловал ей руку.
Для Камиллы всё это было шоком. Такое внимание к ней – иностранке! Она этого никак не ожидала. Что-то в её сознании перевернулось. Ей показалось всё это сном, не реальностью. … Бешеное ощущение невиданного счастья захлестнуло её сознание. Камилла крепилась из последних сил, но, всё же не выдержала, и заплакала. Слёзы потекли у неё из глаз ручьями. Командир тут же своим носовым платком стал их вытирать. Камилла, наверно, впервые в своей жизни плакала от острого ощущения счастья. Раньше, она по приказу своего бывшего командования применяла свои чары для соблазнения различных дипломатов, двойных агентов, бизнесменов и так далее. Теперь, впервые в жизни, она это делала по собственному желанию и без всякой цели соблазна, просто, как говорят – от чистого сердца. И эта простая бесхитростная благодарность, простых суровых и мужественных людей, тронула её до глубины души. Эта грамота была для неё ценнее всех других наград, званий, долларов.
- «Неужели я в жизни нашла то, во что сама не верила, что так может быть?» - спрашивала сама себя Камилла: «Может я в сказке? Может на другой планете? … Нет, это удивительные люди. Я не могу подобрать слов, чтобы выразить, какие они все хорошие …», - а командир Дроздовский всё вытирал и вытирал своим носовым платком, бегущие у неё из глаз слёзы.
Когда Камилла пришла в себя, то, от повышенного к себе внимания и смущения, она смогла шёпотом вымолвить только:
- «Thank you, … thank you, … thank you» - (Спасибо, … спасибо, … спасибо – пер. с англ.) вокруг раздались аплодисменты.
Затем командир наградил мичманов Бочкина и Скворцова, потом двух матросов-трюмных. Но никто тогда ещё не мог догадываться, что влияние Камиллы на экипаж с этого только началось. Первым это увидел зам – Леонович. Он уже давно заметил, что офицеры третьей боевой смены в присутствии Камиллы в кают-компании ведут себя по-другому. Если это можно выразить одним словом, то лучше всего подходит слово – интеллигентно. Но, буквально через несколько дней после празднования пересечения экватора, Валерий Константинович заметил, что это обобщённая интеллигентность в различных формах незаметно для самих подводников стала передаваться всему экипажу. На практике это выразилось в том, что резко сократилось применение мата, скабрезных анекдотов, плоских шуточек, непотребного цинизма и так далее. Подводникам просто стало стыдно всего этого. Причём их никто не контролировал, никто им не делал никаких замечаний. Просто им самим стало стыдно перед своей собственной совестью.
И уже потом, более чем через месяц, когда их подводная лодка вернулась в свою родную базу, сама жизнь заставила зама ещё раз вспомнить о тех днях, когда они пересекли экватор. Всё дело в том, что, придя в базу в экипаже не было ни одного случая безобразия, связанного с взаимоотношениями с женщинами. Сначала Леонович не понимал, почему это так? … То ли просто никто не попадался, то ли это можно было отнести к редкому частному случаю? Ведь на других экипажах эти безобразия были! А у них – нет! Валерий Константинович ломал себе голову и никак не мог объяснить такой факт. Но, как-то он лёг спать. Как следует выспался. Наутро Леонович роснулся, вспомнил о чём ломал себе голову накануне и тут же с ясной головой сам себе и ответил:
- «Всё дело не в матросах, доведённых до такого скотского состояния, а в женщинах. Одни женщины их развращают – они легкодоступны, другие – наоборот, облагораживают их. Но таких женщин ещё надо поискать, они на дороге не валяются».
Но, до того, как эти мысли придут к нему в голову, пройдёт ещё очень много дней и ночей, а пока их подводная лодка полным ходом шла прямо на Север.
Дело в том, что развелось очень много технических средств по обнаружению подводных лодок. Их устанавливают на надводных кораблях, на самолётах и вертолётах и, даже, на спутниках. Если подводную лодку противник обнаруживал, то она теряла своё главное тактическое свойство – скрытность. В этом случае она становилась бесполезной как боевая сила, а для своего экипажа становилась – опасной. И только под паковыми льдами Арктики (это нетающий лёд, его средняя толщина 5;6 метров – прим. автора) подводную лодку может обнаружить только другая подводная лодка. Здесь подводные лодки чувствуют себя более вольно, здесь их простор.
Здесь атомные стратегические подводные ракетоносцы несут свою боевую службу, готовые скрытно нанести стратегический удар по противнику. Их охраняют свои многоцелевые атомные подводные лодки и, своими торпедами и корпусами, они пробивают для них полыньи, чтобы они могли всплыть в них для стрельбы ракетами. А атомные многоцелевые подводные лодки противника, наоборот, стараются незаметно выследить стратегический подводный ракетоносец и «взять его на мушку», чтобы с получением сигнала о начале боевых действий успеть его уничтожить ещё до того, как он начнёт стрелять своими баллистическими ракетами. Вот такая незримая подводная война постоянно идёт подо льдами Арктики. Атомная подводная лодка под командованием капитана 2 ранга Дроздовского полным ходом шла прямо на Север на эту войну.
И опять потекли монотонные удивительно похожие друг на друга дни и ночи подводников. Штатный командир турбинной группы капитан-лейтенант Любимов Игорь Юрьевич давно уже перестал быть лежачим больным. Но его живот всё ещё стягивал медицинский бандаж и, поэтому, выходить ему из второго отсека, было запрещено. Камилла с Любимовым остались не у дел. Ощущать себя пассажирами на боевой атомной подводной лодке им было не комфортно как одной, так и другому. Поэтому они решили предложить свои услуги корабельному коку мичману Скворцову, вместо обычно выдёргиваемых помощником командира матросов с различных боевых постов. Ведь корабельный камбуз располагался в том же втором отсеке. Сначала Скворцову было неловко. Как же, он всего лишь мичман, а в помощники к нему просятся два офицера – капитан 3 ранга и капитан-лейтенант. Но Камилла с Любимовым не чинились и быстро нашли общий язык со Скворцовым. Конечно, у Камиллы был языковой барьер, но Любимов кое как с грехом пополам всё же с ней изъяснялся. Ведь в школе и в военно-морском училище он когда-то учил английский язык. Иногда к ним из рубки радиоразведки приходил Анатолий, тогда вообще никаких проблем с языком не было. Да и сама Камилла уже достаточно нахваталась русских слов. Вникнув в работу Скворцова, Камилла внесла предложение – выпекать свежий хлеб, вместо безвкусного консервированного хлеба. Сам Скворцов, конечно, понимал, что так будет лучше. Для этого у него в провизионных камерах было достаточно муки, но на такую выпечку у него просто не хватало рук. Он только, только успевал кормить весь экипаж. Камилла была хорошей кулинаркой, это входило в одно из обязательных качеств женщин подразделения «Медовая ловушка», и, поэтому, быстро освоила, как в условиях корабельного камбуза подводной лодки выпекать свежий хлеб. Любимов ей помогал во всём. И прямо под водой подводники стали получать в свой рацион свежеиспечённый ароматный хлеб. Удивления и радости их не было границ. Все хвалили Камиллу и Любимова. Вдохновлённая своим успехом, Камилла освоила изготовление маленьких свежих гамбургеров, которые стали подавать подводникам к вечернему чаю. И опять во всём ей помогал Любимов. Подводники даже в шутку предлагали ей поступить на военно-морскую службу и остаться у них в экипаже. Камилла не возражала. От своей востребованности она чувствовала себя очень счастливой, дети крутились рядом, муж пропадал на вахтах на пульте ГЭУ и в пятом турбинном отсеке.
Дни шли за днями и, наконец, их подводная лодка зашла под кромку паковых льдов Арктики. Прошло ещё несколько дней и, как-то после вахты Сергей повёл Камиллу в трюм третьего отсека. Здесь было фантастическое переплетение толстых труб, мощных насосов и громадных автоматических клапанов. Это было сердцем живучести подводной лодки. Здесь располагались основные узлы водоотливной, осушительной, дифферентовочной, уравнительной и гидравлической систем. А кругом были манометры, манометры и манометры. Это было царство трюмных. Здесь же располагались и шахты подъёмно-мачтовых устройств со своими полиспастовыми механизмами их подъёма и опускания. У шахты убранного перископа на раскладном стуле сидел вахтенный матрос и смотрел в окуляры перископа. Рядом с ним находилось переговорное устройство громкоговорящей связи, связывающее его пост с центральным. У него была очень важная вахта – визуально искать во льдах полынью для всплытия подводной лодки. Поэтому он напрямую был связан с самим вахтенным офицером. Сергей попросил вахтенного матроса дать немножко посмотреть в перископ капитану 3 ранга Мещерской. Матрос уступил Камилле своё место у окуляра перископа. Сергей сказал Камилле:
- «Смотри», - и Камилла приникла к окулярам перископа.
- «Но я ничего не вижу – сплошная чернота», - разочарованно сказала Камилла.
- «Мы накрепко запаяны под паковыми льдами. Их толщина 5;6 метров. Сейчас мы уже не сможем всплыть, если даже и очень захотим. Толщину такого льда не пробивают даже и торпеды».
- «Серж, мне страшно! Мы заживо замурованы! У нас же дети!»
- «Ками, мы не на прогулочном лайнере, а на боевой подводной лодке. Другого варианта вывода из СПА у нас с тобой не было. Наш выбор был очень прост – либо мы подо льдами, либо на электрическом стуле».
- «Зачем ты мне всё это показал?» - спросила его Камилла, не отрывая глаз от окуляров перископа.
- «Я считаю, что позиция страуса, когда он прячет голову в песок при виде опасности – не для тебя. Ты смелая и мужественная женщина, и я подумал, что нечестно было бы скрывать от тебя наше истинное положение …», - неожиданно Камилла прервала его:
- «Ой, … что это за светло-зелёная жилка пробежала в перископе?» - слегка удивлённо вскрикнула Камилла и Мещерский тут же это перевёл вахтенному матросу. Матрос сразу вздрогнул и как-то собрался:
- «Товарищ капитан 1 ранга, скажите, пожалуйста, товарищу капитану 3 ранга, чтобы она уступила мне окуляры перископа», - взмолился вахтенный матрос: «Это, наверно, была полынья», - добавил он.
- «Ками, быстро уступи место матросу!» - резко скомандовал ей Мещерский.
Матрос прильнул к окулярам и тут же по громкоговорящей связи доложил в центральный пост:
- «Центральный!»
- «Есть центральный», - лениво отозвался вахтенный офицер. Видно размеренное течение вахты успокоило его, и он пребывал в благодушном настроении.
- «Только что проскочили полынью!»
От неожиданности и важности поступившего доклада он, наверно, забыл отключить на громкоговорителе тумблер вахты на перископе и в трюме третьего отсека стали слышны все команды центрального:
- «Реверс! Полный назад!»
- «Есть реверс, полный назад!» - репетовал вахтенный инженер-механик, одновременно дёрнув ручку машинного телеграфа.
И сразу весь корпус подводной лодки охватила крупная дрожь. Дрожало всё, дрожали трубы, дрожали клапана, насосы, манометры, дрожала палуба, дрожали сами подводники.
Главная турбина уже дала полные обороты заднего хода, а гигантская инерция огромной массы лодки всё ещё заставляла её двигаться вперёд. И от этого несоответствия дёргался весь корпус лодки. Но вот инерция лодки погасилась, дрожь её корпуса прекратилась, и вахтенный офицер дал следующую команду:
- «Малый назад».
- «Есть малый назад», - снова репетовал команду вахтенный инженер-механик и снова дёрнул за ручку машинного телеграфа.
Лодка стала медленно двигаться назад.
- «Трюм!» - нервно спросил вахтенный офицер.
- «Есть трюм!» - бодро отозвался вахтенный матрос у перископа.
- «Полынья видна?»
- «Нет, надо ещё немного назад».
- «Понял, трюм», - уже спокойно отозвался вахтенный офицер.
Через минуту вахтенный матрос у перископа закричал в переговорное устройство:
- «Полынья над нами!»
- «Стоп турбина!»
- «Есть стоп турбина!»
- «Теряем полынью! Надо немного вперёд!» - опять закричал в переговорное устройство вахтенный у перископа.
- «Малый вперёд!»
- «Есть малый вперёд!»
- «Остановите ход! Мы снова под полыньёй!» - снова кричал в переговорное устройство вахтенный у перископа.
- «Стоп турбина!»
- «Всё! Отлично! Мы зависли под полыньёй!» - уже радостно с облегчением доложил в центральный вахтенный у перископа.
Сергей с Камиллой стояли рядом и наблюдали всю эту сцену.
- «Ну, вот, оказывается, ты обнаружила полынью», - шутливо сказал Камилле Сергей и слегка тронул её локтем. Камилла в ответ посмотрела в глаза Сергея и улыбнулась, а про себя подумала:
- «Здесь, милый, ты мастер. Всё знаешь, всё понимаешь. А в разведке ты был полный дилетант. Это просто чудо, что до меня тебя не разоблачили», - а вслух сказала:
- «Но там никакой полыньи я не видела. Просто тоненькая светло-зелёная ниточка пробежала в окуляре перископа и всё. Потом снова наступила полная чернота».
- «Понимаешь, Ками, там, высоко над нами в Арктике, страшный мороз. Поэтому открытой воды там не бывает никогда. Если она и образуется, то почти сразу затягивается льдом, на который тут же напорошит снег. Когда мы говорим о полынье, то подразумеваем просто трещину во льдах. Ведь громадные мощнейшие ледяные поля Арктики не стоят на месте. Они постоянно двигаются, сталкиваются между собой, ломаются. И тогда в ледяных полях образуются трещины, которые на морозе тут же затягиваются тонким льдом. Вот в эту-то трещину, нам и надо всплыть без хода, протискиваясь между многометровыми ледяными полями. Если в процессе такого всплытия ледяные поля начнут сходиться, то нам надо будет срочно нырять на глубину, иначе лодку раздавит. Для арктических ледяных полей наша подводная лодка всё равно, что куриное яйцо в твоих руках».
- «Серж, зачем ты меня пугаешь? Ведь это же страшно!»
- «А то, чем мы с тобой занимались в СПА, разве там тебе не было страшно?» - Камилла опустила голову и замолчала, а Мещерский спокойно подытожил: «Ещё неизвестно, что опаснее, быть разведчиком или подводником».
- «Но ты был и тем и другим».

 

- «Да какой я разведчик, если бы не ты».
В этот момент во всех отсеках подводной лодки заревел ревун, и по трансляции громкоговорящей связи послышалась команда:
- «Боевая тревога! Готовность №1 подводная!»














































- «Ками, мне надо в пятый. Если у тебя дел нет, то можешь попросить матроса, чтобы он дал тебе взглянуть в перископ, как мы будем всплывать. Это незабываемое зрелище», - сказав это, Сергей убежал в свой турбинный отсек, за который он теперь отвечал.
Начался процесс многочасового всплытия во льдах без хода. Здесь, в трюме третьего отсека, пощёлкивали автоматические клапана дифферентовочной и уравнительной систем. Лодка медленно пробивалась наверх. Периодически жестами Камилла просила вахтенного матроса, чтобы он дал ей посмотреть в перископ. Матрос давал. Камилла видела, как эта тоненькая зелёная ниточка всё больше и больше расширялась, толстела и, наконец, заполнила собой весь окуляр перископа. И, сразу создалось впечатление, что как будто, их подводная лодка находится на дне какого-то гигантского глубоководного подводного ущелья. Окутываясь мелкими пузырьками воздуха, протискиваясь между ледяными полями, она всё ближе и ближе пробивалась к свету, исходящему из вершины ущелья. С непривычки ей становилось жутко. Она помнила слова мужа, что ледяные поля могут в любой момент начать сходиться. Но повлиять на ситуацию он не могла. Рисковали все. Сейчас всё зависело от мастерства командира электромеханической боевой части №5 (БЧ-5) капитана 2 ранга Андроно-
ва, который по готовности №1 исполнял обязанности вахтенного инженер-механика. Он был очень опытный подводник, носил бороду, был немногословен и видел любого человека насквозь. Хитрить ему было бесполезно. …
Вскоре Камилла почувствовала, что палуба начинает уходить у неё из-под ног. Это стал нарастать дифферент на корму. Ей стало страшно. Спрашивать, что происходит, было не у кого. Матрос по-английски ничего не понимал. Она вспомнила, что оставила детей одних играться в кают-компании, перепугалась за них и побежала к ним. … А дифферент на корму всё нарастал и нарастал. В кают-компании она застала Любимова, он играл с её детьми. Дети были абсолютно спокойны. Они были так увлечены игрой, что нарастания дифферента не замечали.
- «Скажите, что происходит с лодкой?» - с тревогой спросила его Камилла по-английски.
Любимов её хорошо понял, но свой английский он изрядно подзабыл и, поэтому, с трудом подбирая слова, а в основном жестикулируя, сказал:
- «Сейчас будет приледнение. Приледнимся мы двумя точками – кончиком носа и верхом рубки, вот поэтому и нарастает дифферент на корму. Это необходимо чтобы при всплытии не повредить о лёд винты и рули», - он ещё не успел докончить эту фразу, как прямо у них над головой раздался жуткий неприятный треск, лодка слегка дёрнулась всем корпусом и затихла с дифферентом на корму.
- «Приледнились и всплыли!» - тут же выпалил Любимов. А дети были так увлечены игрой со своими многочисленными игрушками, что это даже и не заметили.
По общекорабельной трансляции раздался негромкий скрипучий бас командира БЧ-5 капитана 2 ранга Андронова:
- «Подводная лодка, продув среднюю (сокращённый сленг подводников – средняя группа цистерн главного балласта – прим. автора), успешно приледнилась и всплыла. Отдраен верхнерубочный люк. Систему вентиляции перевести по-надводному. Провентилировать отсеки. Готовность №2 надводная. Первой боевой смене на вахту заступить. Выход наверх запрещён», - хоть и с трудом, но Любимов всё аккуратно перевёл Камилле, и продолжил играться с её детьми – дети его обожали.
Защёлкали автоматические захлопки вентиляции и, почти сразу в отсеки лодки хлынул свежий морозный очень вкусный арктический воздух. Подводники придышались искусственным воздухом, который вырабатывался из забортной воды соответствующими техническими системами субмарины. Они не замечали его искусственности, не замечали содержащиеся в нём запахи смазки и нагретого металла. А тут из лючков вентиляции на них хлынули потоки настоящего арктического воздуха! Этот воздух был свеж, содержал запахи льда, снега и мороза. Его хотелось прямо пить, как пьют воду люди, настрадавшиеся от жажды. Лёгкие так и ходили у всех ходуном, подводники не могли им надышаться. А через некоторое время экипаж и беглецы привыкли к нему так, как будто дышали им каждый день, перестав замечать его свежесть. Это был только первоначальный эффект.
Вскоре во второй отсек вернулся и Сергей, подменённый заступившей первой сменой турбинной группы. Камилла сразу обратилась к нему с вопросом:
- «Серж, почему нас не выпускают наверх? Ведь мы уже больше месяца не всплывали. Детям так нужно погулять на свежем воздухе. Да и я так соскучилась по небу, по звёздам, по Луне и Солнцу. Очень хочется взглянуть на них хоть одним глазком!» - Сергей молчал, а Камилла, глубоко и нервно вздохнув арктического воздуха и, глядя в глаза мужу, продолжила: «Да я просто хочу посмотреть вдаль, ощутить простор, а не смотреть вечно в переборки отсеков. Я очень соскучилась по видам дали».
Это была обычная тоска подводника по живой природе, так хорошо знакомая Сергею. Человек рождён в природе, и вся его психика требует её наличия. И когда он длительное время находится в отрыве от Природы, в тесных стальных отсеках подводной лодки, среди различных механизмов, то у него возникает естественный душевный дискомфорт. В лучшем случае – это обычная тоска, в худшем – клаустрофобия или сумасшествие (клаустрофобия – душевная болезнь боязни замкнутого пространства – прим. автора). Услышав такие слова, Сергей внутренне горько усмехнулся и сказал:
- «Ками, это невозможно. Мы всплыли не для гуляния. На то, есть острая навигационная необходимость».
- «Поясни подробнее, как это понять?»
- «Видишь ли, всё дело в том, что здесь, в высоких широтах, плавание в географических координатах опасно с точки зрения навигации и не эффективно с точки зрения применения сверхточного оружия. Навигационная система любого корабля, в том числе и нашей подводной лодки, имеет какую-то естественную техническую погрешность. На экваторе эта погрешность будет равняться нескольким долям секунды по долготе, что практически для корабля незаметно. Здесь же, в высоких широтах, где все меридианы постепенно сходятся друг к другу, эта же самая погрешность уже будет равняться нескольким градусам по долготе, что абсолютно недопустимо. Поэтому, здесь переходят в так называемые квазигеографические координаты. У этих координат северный и южный полюса условно располагаются на экваторе. Поэтому, в этих координатах, квазигеографический экватор проходит через натуральные северный и южный полюса. А это, в свою очередь, приводит к тому, что расстояние между соседними квазигеографическими меридианами здесь очень большое – как на натуральном экваторе. И, следовательно, погрешность навигационной системы в Арктике в квазигеографических координатах становится вполне допустимой».
- «Надо же, как это оказывается просто. Могла бы, и сама догадаться».
- «Ты меня перебила, Ками, я ещё не всё сказал».
- «Извини, слушаю тебя».
- «Цель нашего всплытия – это точное определение местоположения подводной лодки. Его будут определять или по небесным светилам, если они будут видны, или по радиомаякам. Нам это необходимо для перехода в квазигеографические координаты. Поэтому командир разрешил выход наверх только командиру штурманской боевой части и его помощнику – командиру электронавигационной группы. Как только они определят точные координаты местоположения нашей подводной лодки, так мы сразу снова погрузимся, и дальше уже будем плавать в квазигеографических координатах. Поэтому всплытие долгим не будет. … Но, Ками, могу тебе сказать по секрету», - тут Сергей понизил свой голос и сделал очень серьёзное лицо: «По плану похода наша подводная лодка должна будет проверять точность работы навигационного комплекса в квазигеографических координатах на самой вершине Планеты! Поэтому запланировано наше всплытие на Северном полюсе! Там уже будут выпускать наверх!»
- «О! Серж! Неужели! … Ура! И мы ступим ногой на настоящий Северный полюс?! И дети наши потом будут говорить, что они там были?»
- «Да, Ками, да. Только тс … с … с», - и Сергей приложил указательный палец к своим губам: «Никому ни слова. … Мне самому об этом сказали по секрету», - уже совсем шёпотом сказал ей Сергей.
На самом деле на лодке об этом уже давно знали все. Предпоследним об этом узнал Сергей – Камилла была последней. Да, правда, их дети об этом пока не знали. …
Вскоре штурмана свою работу закончили, и ревун боевой тревоги раздался в отсеках подводной лодки:
- «Боевая тревога! Готовность №1 надводная! По местам стоять к погружению!»
Мещерский тут же снова убежал к себе в пятый отсек. Сразу в центральный посыпались доклады о готовности отсеков к бою и походу. Затем из центрального послышались команды командира боевой части пять:
- «Перевести систему вентиляции по подводному».
- «Есть перевести систему вентиляции по подводному».
И, через некоторое время:
- «Система вентиляции переведена в режим подводного плавания».
- «Есть пульт ОКС» (пульт управления общекорабельными системами – прим. автора).
- «Задраить верхнерубочный люк».
- «Есть задраить верхнерубочный люк».
Послышались гулкие удары боцмана небольшой кувалдой по ручке кремальерного затвора верхнерубочного люка. Люк был обжат как следует.
- «Задраен верхнерубочный люк».
- «Есть боцман».
- «Заполнить среднюю».
- «Есть заполнить среднюю».
Послышалось характерное мощное щипение воздуха, выходящего через открытые клапана вентиляции средней. Лодка вздрогнула, дифферент на корму стал быстро отходить, лодка стала погружаться.
- «Средняя заполнена».
- «Есть пульт ОКС».
- «Погружаемся на глубину 150 метров. Осмотреться в отсеках».
И опять в центральный посыпались доклады об осмотре отсеков подводной лодки. Опять раздался треск и щелчки обжимаемого давлением забортной воды прочного корпуса подводной лодки. Теперь Камилла уже не пугалась – она стала «опытным подводником». Вскоре по трансляции раздалась команда:
- «Готовность №2 подводная. Первой боевой смене на вахту заступить».
Подводная лодка быстро набрала нужную скорость и взяла курс на Северный полюс. Вскоре из пятого вернулся и Сергей. От него как всегда пахло турбинным маслом, а дети, как всегда, были рады приходу отца.
- «Как дела в пятом, Сергей Павлович?» - спросил его Любимов.
- «Всё нормально, Игорь Юрьевич. А как Ваше здоровье?»
- «Да, тоже всё нормально. Шов срастается. Вот ношу этот проклятый бандаж. Нагнуться не даёт», - и они улыбнулись друг другу – старый и молодой турбинисты. …
А через два дня их подводная лодка уже была в районе Северного полюса. Начались поиски полыньи. Лодка шла галсами, «прочёсывая» район полюса. В процессе поиска полыньи, под водой их лодка пересекла Северный полюс. Вот как это было.
В центральном у пульта громкоговорящей связи, включённом на циркуляр, стоял зам:
- «Внимание в отсеках! … Товарищи подводники, через десять секунд мы пересечём вершину нашей планеты – Северный полюс!»
В отсеках повисла тишина, только привычный гул механизмов нарушал её. Все слушали центральный. Леонович начал обратный отсчёт секунд:
- «Девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один, … ноль! Ура! Мы на вершине планеты!»
Во всех отсеках люди кинулись друг к другу, без всякой субординации, кричали «Ура!» и обнимали друг друга. Это был редкий момент единения всех членов экипажа, как одной большой семьи. Камилла обнималась с Любимовым, коком Скворцовым и детьми. Дети, правда, ничего не понимали, но весело, как и все кричали «Ура!» своими тоненькими детскими голосками. Вскоре из корабельного лазарета вышел Вьюшихин и тут же присоединился к ним обниматься. А детям было весело только потому, что и взрослым было весело. Они были просто счастливы, что приобщились к радости взрослых.
К утру следующего дня экипажу повезло. Наконец они нашли полынью в 180 метрах от полюса. Снова, по готовности №1, подводная лодка начала длительный процесс всплытия во льдах без хода. Сергей находился в пятом. Когда, наконец, лодка пробилась наверх, то по трансляции раздалась привычная команда:
- «Готовность №2 надводная. Первой боевой смене на вахту заступить».
Через некоторое время, приняв доклады о заступлении на вахту первой боевой смены, из центрального раздалась долгожданная команда, её дал капитан 3 ранга Леонович:
- «Выход наверх для подвахтенных на митинг, посвящённый успешному всплытию на Северном полюсе – разрешён!»
Любимов всё в точности перевёл Камилле. Услышав такое, Камилла на радостях подпрыгнула, захлопала в ладоши, обняла и поцеловала в щёку Любимова. Наконец-то её дети погуляют на свежем воздухе, наконец, она выйдет наверх! В душе у неё всё пело. Она чувствовала себя бесконечно счастливой.
- «Наконец, наконец, наконец, … !» - она от чувства эйфории даже не могла мысленно закончить фразу «наконец что?», просто «наконец» и всё.
- «Как я Вам завидую, мисс Камилла! Вы выйдете наверх, а мне нельзя. … Но, что это я всё о себе, да о себе. Пойдёмте, лучше я помогу Вам детей одеть», - сказал Любимов.
Вскоре из пятого вернулся Сергей и тоже принял участие в одевании детей. Даже самый маленький форменный ватник подводников, был для них очень велик. Общими усилиями трёх взрослых их, наконец, одели. Они выглядели как два маленьких гномика. Ватник до пят и меховая шапка-ушанка с военно-морской кокардой и опущенными ушами, подвязанными под подбородком. На ногах в толстых шерстяных носках – тяжёлые флотские рабочие ботинки самого малого размера, которые на флоте матросы прозвали «гадами» или «прогарами». Когда в центральном они встали возле нижнего рубочного люка, то Сергей посадил себе на шею Джона и полез с ним по трапу наверх. За ним, с Мери на шее, по трапу полез наверх Анатолий, за Анатолием наверх полезла Камилла. Когда они вышли наверх и, наконец, увидали небо, облака, сам корпус лодки, высунувшийся из громадных кусков проломанного льда, то Камилле показалось, что более красивого пейзажа она не видела, никогда, в жизни. Как же, кругом, куда ни глянь, простирается однообразная, уходящая вдаль за горизонт бесконечная белая пустыня и больше ничего! Белое безмолвие царило вокруг, только отдельные торосы, как небольшие горки льда были в беспорядке равномерно разбросаны по ней. Но удивительную красоту этой «богатой» природы может понять только тот человек, который в течение длительного времени вообще не видел никакой природы. Тот, кто живёт на твёрдой земле, и каждый день ходит по ней, он, бедняга, никогда не сможет оценить тот удивительный по красоте пейзаж, который открылся взору подводников. Подводников, истосковавшихся по миру, по естественному свету, по природному воздуху, по открывшимся далям, по линии горизонта, по взору, не ограниченному нигде ничем, в том числе и стальными переборками.
- «Оказывается, как это бесконечно приятно, просто смотреть в ничем не ограниченную даль», - подумала Камилла: «Почему я этого раньше не замечала? … Как тут красиво!»
Но, в этот момент её отрезвил голос Сергея:
- «Ками, пошли, нас с тобой и детьми ждут».
Ровно в 180 метрах от того места где их лодка пробила лёд, высунув наверх только кончик носа и рубку, был небольшой торос. Именно там и находилась истинная географическая точка Северного полюса. В торос уже были воткнуты государственный и военно-морской флаги Русландии. Вокруг тороса уже и собрался весь экипаж, кроме вахтенных первой боевой смены, находящихся в лодке. Камилла, с Сергеем и Анатолием, на плечах у которых сидели дети, подошли к стоящим подводникам. Митинг начался. Была середина осени. Солнце на горизонте уже не показывалось.
   Но небо, в том месте, где оно находилось, было освещено. Поэтому в это время на полюсе были сумерки. Дул ветер со снегом, температура воздуха была -32°С. Но никто не замечал ни ветра, ни снега, ни мороза. Все подводники были возбуждены и полны энтузиазма. Ведь они покорили сам Северный полюс! Они на вершине планеты! Два флага, два симво-

 



    


   
 
 


 

   
ла Родины, водружённые ими в географической точке полюса, хлопая своими полотнищами, торжественно развевались на морозном ветру.
Всех подводников переполняло чувство гордости за свою Родину, за свой флот, за свой экипаж. Это был редкий случай в их судьбе, когда они могли уверенно сказать – да, ради такого момента стоило жить!
Первым речь держал командир. Капитан 2 ранга Дроздовский поздравил экипаж с успешным всплытием на Северном полюсе, отметил высокий профессионализм всех подводников, поблагодарил экипаж за службу и пообещал отметить каждого члена экипажа, а наиболее ключевые фигуры представить к правительственным наградам. Потом выступил зам – капитан 3 ранга Леонович. Он кратко напомнил всем драматическую историю покорения Северного полюса, отметил, что сам факт покорения ими полюса резко увеличивал престиж страны на мировой арене, потом пожелал всем подводникам крепкого флотского здоровья. Выступления командира и зама часто прерывались аплодисментами. Всё, сказанное в выступлениях, Сергей тут же переводил Камилле. А она, смотря на всё это, и удивлялась и восторгалась единством всего коллектива экипажа. На её глазах в реальной жизни, и не где-нибудь в фантазиях, а здесь в реальной жизни наяву воплощался великий романтический лозунг мушкетёров: «Один за всех, все за одного!» Раньше она думала, что так бывает только в романах Дюма. У них, во внешней разведке СПА, был каждый за себя, а личная непорядочность уже воспринималась как некая норма поведения.
- «Какие это два разных мира!» - подумала Камилла, и в этот момент как раз раздались выстрелы салюта в честь покорения Северного полюса. Стреляла из автоматов носовая швартовая команда, командовал ей по меркам подводников старик – старший мичман Лукин. Правда, вместо привычных в таких случаях оглушительных звуках выстрелов, раздавались какие-то неясные хлопки. Звук выстрелов сразу растворялся в бескрайней ледяной пустыне, ему не от чего было отразиться.
После митинга и салюта экипаж разделился на две команды для игры в футбол. Одна команда состояла из представителей электромеханической боевой части (БЧ-5), то есть – механиков, другая – из люксов (на сленге подводников понимаются представители других боевых частей: штурмана, торпедисты, связисты и гидроакустики – прим. автора). Быстро расчистили на льду площадку, из кусков льда обозначили ворота, и весёлая игра началась. Серьёзные суровые подводники веселились как дети. Они очень соскучились по спортивным играм, по бегу на свежем воздухе, по здоровому азарту. А Камилла с Сергеем, ведя детей за руку, медленно пошли назад к лодке. … Но тут случилось непредвиденное, то, что их семья запомнила на всю оставшуюся жизнь.
Рядом с их лодкой находился одинокий торос. Пока шёл митинг, старшина команды турбинистов здоровенный мичман Василий Фролов вместе со своими матросами прорубили в торосе проход, притащили из отсека аварийный раздвижной упор (специальное устройство для поджатия к пробоине аварийного пластыря – прим. автора), раздвинули его, и получилась прекрасная крепкая перекладина. Правда она была густо смазана тавотом – но это не беда. Эту перекладину они закрепили на вершинах тороса. Потом, взяв у боцмана верёвку, они за два конца привязали её к аварийному деревянному брусу, а два других её конца перекинули через раздвижной упор. Получились великолепные детские качели.
Широкое лицо Васи сияло, обнажая его стальные зубы, вокруг него толпились матросы-турбинисты.
- «Сергей Павлович, а мы Вас ждём», - сказал улыбающийся Вася.
Увидев такое, Мещерский на радостях закричал:
- «Вася! … Ну, ты и даёшь!» - он по-дружески благодарно обнял Васю и потрепал своего подчинённого за его русые кудряшки. При этом лицо и улыбка Васи стали ещё шире от такой командирской ласки. А Камилла ахнула!
- «Детские качели! И где?! – На самом Северном полюсе! … Непостижимый, удивительный народ, удивительные люди! А этот здоровяк, сначала показавшийся ей таким грубым … . Да, … это просто сказка наяву!» - мгновенно промелькнуло у неё в сознании.
А Вася уже взял из рук Камиллы Мери, подкинул её высоко вверх и поймал. От удовольствия Мери тоненько засмеялась, всё её лицо расплылось в улыбке. Потом Вася усадил её на сооружённые самодельные качели и стал бережно раскачивать. Рядом с ним стоял матрос Берёзкин. От нового удовольствия Мери снова заулыбалась, личико её раскраснелось, снова расплылось в блаженной улыбке, и она снова тоненько засмеялась. Ребёнок был просто счастлив. А Вася с Берёзкиным стояли рядом и не могли насмотреться на простое счастье миленькой девочки. … Потом Берёзкин неожиданно заплакал.
- «Ты, это чё, Витёк?» - при этом Вася слегка толкнул локтём Берёзкина.
Сквозь слёзы Берёзкин сказал:
- «А я как подумал, товарищ мичман, что такой куколки могло и не быть, так слёзы у меня сами и потекли».
В ответ Вася глубоко вздохнул, раскачивая качели, потом, подумав, сказал:
- «Ты, … ты молоток - Витёк», - он быстро обнял Берёзкина, затем слёзы потекли и у него.
Затем они качали Джона, потом посадили детей вместе и катали двоих. Дети обнялись, их милые мордашки, торчащие из-под шапки-ушанки, покраснели – они были бесконечно счастливы. … Наконец Камилла забеспокоилась – дети с непривычки уже давно на морозе, да и ей уже давно пора помогать Скворцову и Любимову накрывать парадный ужин. Сергей ещё раз поблагодарил Васю, а Камилла поцеловала его и Берёзкина в обе щеки. Далее они с Сергеем и Анатолием, взяв детей, снова спустились внутрь подводной лодки. С вахты сменилась первая боевая смена, заступила вторая. Подводники первой боевой смены сразу заторопились наверх. Вскоре начался парадный ужин. По случаю успешного всплытия на Северном полюсе командир распорядился в офицерской кают-компании всем офицерам к ужину налить по рюмке коньяка, а в нижней кают-компании – всем мичманам и матросам – по двойной порции вина. По трансляции на всю лодку Дроздовский произнёс тост, что это всплытие на Северном полюсе они посвящают Русландии и её флоту. За них и выпили, потом приступили к еде. Хоть это и был ужин, но кок Скворцов сварил любимый подводниками суп харчо, а на второе – кавказский шашлык. Кроме этого снова были пироги с мясом и луком. Камилла с Любимовым, как всегда испекли свежий хлеб. Торжественный ужин прошёл великолепно. После ужина офицеры и мичмана разошлись по своим каютам и, что грех таить, немного усугубили, … понятно, чего.
Вскоре предстоял ответственный манёвр погружения. Но теперь его выполнять было очень непросто. Всё дело в том, что тонкий лёд, который, кстати, имел толщину – пол метра, и который лодка всплывая проломила своим корпусом, от длительного соприкосновения с корпусом лодки на морозе накрепко примёрз к её резиновой обшивке. В результате увеличилась плавучесть субмарины. Теперь, чтобы лодка смогла погрузиться, с её корпуса надо было сколоть примёрзший к ней лёд. Для этого по кораблю была дана соответствующая команда:
- «Подвахтенным выйти наверх для скалывания льда с корпуса лодки. С собой взять аварийные ломы и топоры».
Тем, кому аварийных ломов и топоров не хватило, боцман выдал запасные. На эту работу командир выделил два часа. Но тут всё произошло как в известном анекдоте, и, при помощи ломов и какой-то матери, не в меру весёлые подвахтенные, находясь под известным усугублением, срубили лёд с корпуса подводной лодки за пятнадцать минут. Вскоре лодка стала погружаться. Погружение прошло благополучно, и лодка взяла курс на юг в свою родную базу. Боевая служба заканчивалась, до базы оставалось ходу – одна неделя. Но тут Анатолий выдал заму некую «тайну» - через четыре дня у капитана 3 ранга Мещерской Камиллы Джоновны будет день рождения. За время похода Камилла стала всеобщим любимцем экипажа и, поэтому грех было не отметить такое событие. Втайне от Камиллы зам поговорил с тремя вахтенными офицерами, чтобы они подготовили свои поздравления, каждый от своей боевой смены. Конечно, такое предложение было ими принято с энтузиазмом. А втайне от трёх вахтенных офицеров, зам поговорил и с Камиллой, используя Анатолия в качестве переводчика. Разговор состоялся у него в каюте. Леонович ей сказал, что три боевые смены готовятся её поздравить с Днём рождения. И, что не хочет ли она как-то им ответить на их поздравления? Камилла ещё раз была удивлена такому к ней вниманию экипажа и, конечно, тут же с радостью согласилась.
- «Мистер Леонович», - услышав слово «мистер», зам поморщился, но промолчал, а Камилла, не обратив на это внимания, продолжала: «Я исполню для каждой боевой смены композицию упражнений из художественной гимнастики. Но для этого мне нужно подобрать соответствующую музыку».
- «У меня есть огромная коллекция музыки», - тут же нетерпеливо перебил её зам и удивлённо спросил: «А Вы что, спортсменка по художественной гимнастике?»
- «Да. … Но я бы хотела её сначала послушать, чтобы выбрать мне подходящую мелодию».
- «Без проблем, можно прямо сейчас в моей каюте».
- «Отлично. Мне кажется, что подводникам должны понравиться мелодии ваши – национальные, к которым вы все привыкли. Из них я бы хотела подобрать себе что-то подходящее. … И ещё, мелодии должны быть быстрые энергичные».
- «Я Вас понял, Камилла Джоновна. Давайте их слушать прямо сейчас?»
В течении следующих двух часов Камилла с Леоновичем в присутствии Анатолия как переводчика, прослушали массу любимых мелодий и песен русландцев. В результате Камилла выбрала себе мелодии к известным и очень любимым русландцами песен. Для первой боевой смены – «Катюшу», которую они когда-то подпевали Сергею на вилле у четы Бредберри, для второй – «Калинку-малинку», для третьей – «Королеву красоты». Следующие три дня Камилла после ноля часов в «тайне» от экипажа репетировала в опустевшей кают-компании при убранных столиках композиции к этим мелодиям. А три боевые смены, в свою очередь, в тайне от Камиллы готовили свои художественные номера, адреса и подарки.
И вот настал День рождения Камиллы, ей исполнилось 43 года. С утра Камилла навела себе макияж и маникюр, одела свой ею же сшитый купальник и сандалии подводников на каблуках. Одним словом, выглядела так же эффектно, как и на празднике пересечения экватора, только без рыбьего хвоста. Перед самым обедом первой боевой смены к ней в каюту тихонько постучал вахтенный офицер первой боевой смены капитан 3 ранга Селиванов. Камилла открыла. И на плохом английском, с трудом подбирая слова, он пригласил её пройти в кают-компанию. Когда Камилла вышла в коридор средней палубы второго отсека, то там уже толпились улыбающиеся подводники первой боевой смены. Все её по-своему приветствовали. Смущённая Камилла прошла в кают-компанию, за ней шёл капитан 3 ранга Селиванов. Столики в кают-компании были заранее убраны. Камилла стала в её центре, за её спиной в углу прямо на палубе располагался ноутбук зама с присоединёнными к нему двумя звуковыми колонками. С трудом, прижимаясь, друг к другу, у входа в кают-компанию втиснулись подводники первой боевой смены, не поместившаяся часть их выглядывала из коридора через головы товарищей. На заранее заученном английском тексте Селиванов начал:
- «Уважаемая Камилла Джоновна, примите наши сердечные поздравления с Днём рождения от первой гвардейской боевой смены. Вот Вам наш памятный адрес и подарок», - тут же Селиванов передал ей адрес и подарок. В качестве подарка был сделан на ватмане великолепный карандашный рисунок Камиллы в форменной рубашке с погонами капитана 3 ранга. На рисунке Камилла кому-то приветливо улыбалась и была очень красива. Чувствовалось, что неизвестный художник из первой боевой смены был в неё тайно влюблён, иначе такой портрет невозможно было нарисовать. Камилла ещё не успела как следует рассмотреть подарок, как Селиванов продолжил:
- «В дополнении к этому мы приготовили Вам наш небольшой номер художественной самодеятельности».
Только он успел это сказать, как из толпы моряков вышел матрос Дробышев-электрик. В руках у него была гитара. Он сразу ударил по струнам и запел одну из самых любимых матросских песен о службе на подводной лодке, а вся смена ему подпевала:

«Не ждал, не гадал я, братцы, и вот
Подводником призван на Северный флот
Идёт под водою наш атомоход
Над нами двести сорок, под нами пятьсот.

Давно за кормою осталась земля
Приказ командира: Лево руля!
Самым полным лодка идёт
Над нами двести сорок, под нами пятьсот.

Никто вот не знает на месяц вперёд
Что будет дальше и что же нас ждёт
И может случиться всё наоборот
Под нами двести сорок. Над нами пятьсот.

Огонь и воду матрос прошёл
Служил три года, домой пришёл
Тоска по морю сердце его жжёт
Зовут двести сорок и манят пятьсот.

И станет подводник во весь свой рост
За тех, кто в море поднимет тост
Сегодня не пьянея он водку пьёт
За море двести сорок, за друга - пятьсот» [8].

Камилла конечно ничего не поняла, но поняла другое – её любят, она любима. В этой ритмичной песне моряки выразили ей свою признательность и любовь. И снова, всего на одну секунду она мысленно сравнила два коллектива, русландских подводников и разведчиков СПА:
- «Это два принципиально разных мира», - отметила она про себя: «Они никогда не поймут друг друга. У них совершенно разная система ценностей, разная мотивация своих поступков».
Но в этот момент придаваться грёзам было нельзя. Она смахнула лёгкую слезу умиления, по-русски с трудом выговорила: «Спэ-си-бо», затем подошла к стоящему в углу кают-компании ноутбуку, нажала на клавишу «Enter» и любимая всем «Катюша» заполнила кают-компанию. Не сговариваясь, все подводники первой боевой смены стали в такт музыки и словам песни хлопать в ладоши и подпевать. А Камилла, на пятом десятке закружилась в такт музыки, выделывая различные шпагаты, экорте, скачки, мексиканку, рыбку, ласточку, мостик, берёзку и многие другие фигуры художественной гимнастики. … Закончив выступать, Камилла всем низко поклонилась. Подводники первой боевой смены были в восторге. Раздался гром аплодисментов, крики «Бис!». Никто не хотел отпускать Камиллу. Но, в этот момент, в кают-компанию вошёл зам – капитан 3 ранга Леонович и напомнил всем, что им надо вовремя сменить на вахте третью боевую смену, поэтому сейчас им надо быстро пообедать и на развод. Логика его была железной, все понимали его правоту. Делать нечего, маленький праздник для них закончился. … Вестовые быстро отстегнули от переборок кают-компании столики и накрыли обед для первой боевой смены.
Аналогичная процедура прошла перед обедом второй и третьей боевыми сменами. … Перед ужином, когда Сергей готовился заступать на вахту, Камилла, глядя ему в глаза, сказала:
- «Серж, я не хочу уходить из этого экипажа. Мне страшно подумать, что через два дня мы расстанемся с ним. … Я люблю всех подводников – всех до единого», - и уже в отчаянии, позволив себе слабость и бросившись мужу на грудь: «Ну, сделай хоть что-нибудь, чтобы это не произошло!»
Сергей нежно обнял супругу, молча, гладил её по спине, поцеловал в волосы. … А что он мог сказать ей в утешение? … Они родились на земле, на земле они завоевали какое-то положение в обществе и должны были подчиняться железным законам этого общества и продолжать идти по жизни своей дорогой. Как сказал один классик: «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя» [9]. Так и стояли они в своей каюте, молча и обнявшись, потом Камилла сказала уже серьёзно, взяв себя в руки:
- «Я счастлива, служить такому народу», - и снова уткнула лицо в грудь мужа.
……………………………………………………………………………...
Прошло два дня. Атомная подводная лодка К-117 медленно разворачивалась в огромном северном фьорде военно-морской базы. Носовая и кормовая швартовые команды в аккуратных оранжевых спасательных жилетах построились в одну линию на носовой и кормовой палубах лодки. Были полярные сумерки, безветрие, медленно падал снег. Редкое в этих краях безмолвие, нарушалось только криками бакланов и чёткими командами командира Дроздовского. Стройные шеренги запорошённых снегом встречающих подводников замерли. Вот, вот должен был грянуть оркестр. Береговая швартовая команда уже держала наготове сходни. Рядом, молча, стоял командующий. Он так же замер, как и все, не подавая виду, терпел холод. А, в двух шагах от него, на специальном столике, стояло традиционное морское блюдо с красиво сервированном жареным поросёнком. Подводники свято соблюдали традиции.
Длительный боевой поход был закончен. Предстояло последнее – отшвартоваться к назначенному пирсу. Главная турбина уже была выведена из действия. Лодка швартовалась при помощи двух гребных электродвигателей (ГЭД). … Неторопливые чёткие команды её командира, чёткие действия её швартовых команд, мягкий, едва ощутимый толчок корпуса лодки о кранцы пирса и наконец, долгожданная команда:
- «ГЭДы вывести из действия!»
Всё! Приехали! Поход закончен! Оркестр, выстроившись на конце пирса грянул традиционный марш «Прощание славянки». Великая мелодия всколыхнула души. С ней как-то стало теплее. Наступил самый торжественный момент. Береговая швартовая команда мигом забросила сходни на корпус лодки. Замерли по команде «Смирно» все экипажи их дивизии, которые в это время не были в море. Командир – капитан 2 ранга Дроздовский медленно сошёл с мостика подводной лодки и на мгновение скрылся в её рубке. Но вот открылась боковая дверь рубки, и из неё вышел командир. Он пошёл по носовой палубе лодки к сходням.
Вдруг резко раздалась пронзительная команда:
- «Смир … р … но!»
Оркестр мгновенно остановился. … Наступила торжественная тишина, только были слышны шаги командира по сходням, да по-прежнему крики бакланов. Вот он сошёл с последней ступеньки и ступил на пирс, чётко подошёл к командующему, приложил правую руку к своей меховой шапке с позеленевшим военно-морским крабом (на сленге подводников это кокарда – прим. автора) и, как положено, в двух шагах остановился:
- «Товарищ командующий, поход большой атомной подводной лодки К-117 успешно завершён. Задание Родины выполнено. Экипаж здоров и готов к выполнению нового задания».
А далее, ни слова не говоря, командующий с командиром крепко обнялись и расцеловались. Без всякой команды все встречающие экипажи дружно зааплодировали. Командующий подошёл к рядом стоящему столику, взял понос с жареным поросёнком и на виду у всей дивизии торжественно вручил его командиру:
- «Это экипажу наш традиционный флотский подарок. За ваш ратный труд в морских глубинах, за покорение двух океанов и Северного полюса. … Ура!» - и вся дивизия грянула троекратное мощное:
- «Ура! Ура! Ура!»
Только отгремело последнее «Ура!» как оркестр снова заиграл «Прощание славянки». Командир дал «добро» подвахтенным выйти наверх. И сразу из рубки, из носового и кормового люков стали быстро вылезать уставшие, но бесконечно счастливые подводники.

 

Раздалась команда «Вольно!» и подводники бросились в объятия своих встречающих товарищей. На пирсе все перемешались. Подводники братались со своими встречающими товарищами. Оркестр продолжал играть «Прощание славянки». Кругом слышались возгласы: «Ура! … Здорово брат! … Сколько лет, сколько зим! … Димон? Ты ли это? … А у Коляна прибавление семейства! …», - и так далее.
В этой кутерьме и толчее в сторонке скромно стояло семейство капитана 1 ранга Мещерского: он, жена и двое детей. Дети не понимали ситуацию. Но, захваченные общим подъёмом, они беспричинно улыбались, им было весело. Сергей с Камиллой понимали, что сейчас как-то резко должна поменяться их судьба и сама жизнь. Но как – не знали. Они что-то ждали, но сами не знали, что. Камилла прижалась к мужу и с интересом разглядывала новый для неё мир, в котором ей теперь предстояло жить. Она ревновала к встречающим, так как ей казалось, что только она должна любить свой экипаж. … Но свой ли он теперь?! … Сердце щемило. А кругом неё были суровые скалы и невысокие сопки, запорошенные снегом. Вдоль пирсов, как громадные спины дельфинов, стояли чёрные корпуса подводных лодок.
Вдруг к ним подбежал запыхавшийся Анатолий:
- «Сергей Павлович, Вас ждут», - и он указал рукой на начало пирса. Камилла вздрогнула.
Мещерский медленно повернул голову и посмотрел в том направлении. Там, за железной решёткой санпропускника (специальное помещение, где подводники проходят радиационный контроль, выходя из атомных подводных лодок – прим. автора), стояло двое высоких осанистых мужчин в штацком. Хоть до них и было далеко, но Сергей сразу узнал их. О них он часто думал, они даже снились ему. Во сне они строго его отчитывали за какие-то допущенные им промахи и недочёты. Это были генерал-полковник Колесов Николай Викторович и генерал-лейтенант Орлов Владимир Петрович. За ними стоял шикарный чёрный минивен, весь сверкающий сталью и хромом и две машины с охраной. Сердце у Мещерского ёкнуло.
- «Вот и всё», - мысленно он сам себе поставил точку. А вслух сказал:
- «Ками, бери детей, … за нами приехали».
- «Папа, а мы что больше не вернёмся на подводную лодку?» - непонимающе спросил его Джон.
- «Нет, сынок, больше не вернёмся, теперь мы будем жить в другом месте».
- «А как же наши игрушки?»
- «Игрушки! Игрушки! Игрушки!» - быстро сообразив, что они могут остаться без игрушек, сразу тоненьким голоском поддержала брата крошка Мери.
- «Анатолий, будь добр, сходи на лодку в нашу каюту и забери все игрушки», - попросил его Мещерский.
- «Хорошо, Сергей Павлович, сейчас сбегаю. А Вы идите, … неудобно, высокое начальство Вас ждёт».
Когда они прошли санпропускник, Колесов, молча, подошёл к Сергею и крепко его обнял. Минуту он не разнимал рук, как будто не веря, что это он, тот самый Маркиз, вернулся живым оттуда, откуда мало кто возвращается. Потом его так же молча, обнял Орлов, похлопал по спине и посмотрел Сергею в глаза, как бы удостоверяясь – тот ли это Маркиз? Это он был автор того единственного пути спасения, по которому они с таким риском и трудом прошли. Всё страшное осталось позади. Затем Колесов и Орлов галантно на хорошем английском представились и познакомились с Камиллой, потрепали детей по голове и предложили всем занять места в минивене. … А в это время на пирсе всё продолжалось и продолжалось весёлое братание. Их уход никто не заметил.
Они уже ехали час. На заднем сидении сидела Камилла с детьми. На среднем – Орлов, Анатолий и Мещерский, а на переднем рядом с водителем сидел генерал Колесов. Детей слегка укачало и, прильнув к матери, они сладко спали. Камилла озиралась по сторонам, с интересом разглядывая незнакомую ей дикую природу. А за окном всё мелькали и мелькали скалистые сопки, сопки и сопки. Между ними проскальзывали маленькие живописные озёрца, покрытые льдом и снегом да карликовые берёзки




 

 

Природа заполярья


и кусты. Извилистая дорога терялась между сопок и никакого жилья вокруг.
- «Какая дикая нетронутая природа! Какая суровая таинственная страна!» - молча, не уставала удивляться Камилла.
А Колесов всё что-то говорил, говорил и спрашивал Мещерского. Сначала Сергей ему отвечал, с усилием пытаясь понять, что он его спрашивает, потом потерял нить разговора. Он прислонился лбом к стеклу окна минивена и думал о своём:
- «Я жив, … мы живы, я на родной земле, … здесь все свои, … больше не надо быть в постоянном напряжении, анализировать своё поведение и играть, играть и играть, … ох, как это надоело, … и всё – больше нет никакой опасности, ни сегодня, ни завтра – никогда, … неужели это так?! … Какое это счастье – просто быть самим собой, раньше я этого не понимал».
Нервы его отпустили, ему было хорошо. Он смотрел в окно, но ничего не видел, он весь ушёл в себя. … А мимо проносились до боли знакомые ему сопки, ущелья, скалы, серпантины дороги, обрывы, речушки и озерца. … Он был дома! … Он выполнил поставленную ему командованием задачу. Может, её можно было выполнить и лучше? … Он не знал. Выполнил – как сумел, … и уцелел сам. … Его романс о разведке окончился.

«Как метроном считает пульс шаги.
 По лезвию опасному пройти
 Под именем чужим мне жизнью жить чужой
 Назначено самой судьбой.

 Из логова врага – прямой эфир,
 Змеиной кожей вражеский мундир.
 Меня с моей страной соединяет шифр
 Колонкой равнодушных цифр.

 Позициями шахматных фигур
 Интриги сверхсекретных авантюр.
 Один неверный шаг, провал и полный крах,
 Ошибки не прощает враг.

 На этой не объявленной войне
 Холодный разум и расчёт – в цене.
 Заранее всегда просчитаны ходы
 Непредсказуемой игры» [10].




Эпилог или Город золотой

 

Прошло семь лет. В приморском городе во дворце художественной гимнастики олимпийской чемпионки Маргариты Кудрявцевой шли соревнования. В зале, в креслах для зрителей сидели двое военных – два адмирала. Форменные плащи их были расстёгнуты, свои фуражки они держали на коленях. Было видно, как через их расстёгнутые плащи на их тужурках тускло поблёскивали золотые звёзды героев. Один адмирал был совсем седой. Месяц назад он вернулся из столицы, куда был приглашён в окружной военный трибунал на процедуру вынесения приговора бывшему генералу военной разведки Грязнову. Трибунал признал его виновным в государственной измене. Слева к его плечу прижалась женщина, тоже вся абсолютно седая. Справа от него сидел другой адмирал. Про таких говорят – он сильно поседел. А между ним и черноволосой моложавой женщиной сидел в матросской форме мальчик – военно-морской кадет.
- «Джон, сейчас будет выступать твоя сестрёнка», - с сильным акцентом сказала черноволосая моложавая женщина, обращаясь к мальчику.
- «Да, мама», - ответил ей кадет на чисто русском языке.
Потом, через голову кадета, она обратилась к адмиралу, тому, кто сильно поседел:
- «Серж, ты знаешь, сегодня по телевизору в новостях передали, сто в СПА умер директор Национальной научной лаборатории Ричард Бредберри».
- «Ах! … Да, … какое горе!» - он покачал головой: «Надо будет позвонить Элизабет, выразить ей своё соболезнование», - он замолчал, опустил голову, подумал, потом добавил: «Может, пригласим её к себе в гости, … пусть развеется?»
- «Да, я тоже так думаю».
В этот момент динамики громкоговорящей связи на весь зал объявили:
- «По программе второго юношеского разряда выступает гимнастка Мери Мещерская».

 
Гимнастка Мери Мещерская

В центр зала вышла девочка-подросток в жёлтом купальнике, украшенном стразами. Она приняла исходную позу для выступления. Заиграла музыка Франческо да Милано на слова Анри Волохонского «Город золотой», пел Борис Гребенщиков:

«Под небом голубым есть город золотой
  С прозрачными воротами и ясною звездой,
  А в городе том сад, всё травы да цветы,
  Гуляют там животные невиданной красы:

  Одно, как желтый огнегривый лев,
  Другое вол, исполненный очей,
  С ними золотой орел небесный,
  Чей так светел взор незабываемый.

А в небе голубом горит одна звезда.
Она твоя, о ангел мой, она твоя всегда.
Кто любит, тот любим, кто светел, тот и свят,
Пускай ведет звезда тебя дорогой в дивный сад.

Тебя там встретит огнегривый лев,
И синий вол, исполненный очей,
С ними золотой орел небесный,
Чей так светел взор незабываемый» [11].

Мери исполняла свою композицию в такт музыки, выделывая различные шпагаты, прыжки, экорте, мостики, демонстрируя свою великолепную растяжку и хореографию. В процессе её выступления, тот адмирал, который был совсем седой, обратился к своему соседу справа:
- «Сергей, а ведь эта песня про нашу с тобой жизнь».
- «Да, Саша, и про жизнь наших жён».




























Послесловие от автора или предупреждение
Василия Осиповича

 
Выдающийся русский историк Василий Осипович Ключевский

Уважаемые читатели, если Вы полностью и до конца прочли этот роман, то невольно каждый из Вас сделает свой вывод, подведёт свой итог. Это Ваше право. Но, такое же право есть и у меня, как у автора, вот оно.
В романе рассматривается фантастическая страна – «Русландия». Но есть и реальная страна – Россия. Вот о некотором моменте её истории я и хочу здесь напомнить и сделать свой вывод. Сразу оговорюсь – все, что будет написано дальше, это уже не литература, а научно-политическая аналитика.
В 1939 году выдающийся российский учёный-академик Владимир Иванович Вернадский во всеуслышание кричал, что надо срочно заниматься Ураном. Интуитивно он уже тогда понимал, что за этим стоит гигантская промышленная и, особенно, военная перспектива. Он был не один. Его тогда поддерживали более молодые и мало кому тогда известные учёные: А.Ф.Иоффе, В.Г.Хлопин, И.В.Курчатов, Ю.Б.Харитон, Я.Б.Зельдович, Г.Н.Флёров, И.К.Кикоин и многие другие. Правительство к его призывам осталось глухо. Максимум, что ему удалось добиться, используя свой научный авторитет, это создание комиссии по изучению Урана при Академии наук СССР.
Осенью 1942 года, несмотря на крайне тяжёлую обстановку на фронтах, под тяжестью неопровержимых фактов разведданных о том, что в США уже полным ходом идут работы по созданию атомной бомбы, Сталин принял решение: «Будем строить». Но практически в тот момент времени это вылилось в то, что учёных-физиков отозвали с различных участков фронтов и из блокадного Ленинграда, посадили в Москве в одно здание на Пыжёвском переулке и сказали, чтобы они проводили теоретические изыскания и необходимые опыты в этих рамках – не больше. Для того времени и этого было много, ибо страна напрягала все силы на борьбу с германским фашизмом. И только в августе 1945 года, когда на весь мир прогремел гигантский политический эффект от боевого применения США атомных бомб против Японии (6 августа – Хиросима, 9 августа - Нагасаки), правительство СССР в срочном порядке бросило все ресурсы государства на создание атомной бомбы. Четыре года США имело над СССР колоссальное военное преимущество. У них была атомная бомба, а у России – нет. Пользуясь нашей беззащитностью перед ядерным оружием США, они разрабатывали планы войны против СССР с применением атомных бомб («Тоталити» – 1945 год, «Дропшот» – 1949 год). Они тогда не напали на нас не потому, что были очень миролюбивы и любят Россию, нет – а по одной простой практической причине, – на тот момент времени у них было слишком мало атомных бомб, для гарантированного полного разрушения экономики СССР и уничтожения её Вооружённых сил. 29 августа 1949 года монополии США на ядерное оружие наступил конец. СССР взорвал свою первую атомную бомбу. Страна, напрягая все свои последние силы, чудом тогда выстояла. Казалось – вот Вам урок истории на все времена. Но (!!!), как метко сказал наш выдающийся историк Василий Осипович Ключевский: «История ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков» [12]. И ещё, добавлю от себя лично – у истории есть один маленький недостаток – она всё-таки повторяется.
А теперь, уважаемый читатель, представьте себе, что со всеми нами будет, если американцы всё же обладают этим математическим оружием и вдруг узнают, что у нас подобные работы или не велись вообще, или они по непонятным причинам были прекращены, или заменились на ложное направление? Что всех нас тогда ждёт???!!!
А пока, уважаемые соотечественники, прочитавшие этот роман, отдыхайте, веселитесь, радуйтесь жизни, – если конечно можете.
Честь имею, автор – доктор технических наук, профессор, капитан 1 ранга Алексей Владимирович Ярошенко.



Список условных сокращений к части №2

БП Боевой пост
БСТС Большая сложная техническая система
БЧ Боевая часть
ВВУЗ Высшее военно-учебное заведение
ВМС Военно-морские силы
ВМФ Военно-морской флот
ВП Военная приёмка
ВПЛ Воздушно-пенная лодочная
ГБЖ (Завод) горячебрикетированного железа
ГОК Горно-обогатительный комбинат
ГТЗА Главный турбозубчатый агрегат
ГЭД Гребной электродвигатель
ГЭУ Главная энергетическая установка
ДНК Дезоксирибонуклеиновая кислота
ИДА Индивидуальный дыхательный аппарат
ИП Изолирующий противогаз
КБ Конструкторское бюро
КП Командный пункт
КТГ Командир турбинной группы
МИД Министерство иностранных дел
МКП Методология координированных переключений
МНК Морской научный комитет
МТО Материально-техническое обеспечение
НИИ Научно-исследовательский институт
НИО Научно-исследовательский отдел
НИР Научно-исследовательская работа
НТК Научно-технический комитет
ОКС Общекорабельные системы
ОТК Отдел технического контроля
ПДК Предельно-допустимая концентрация
ПДУ Портативное дыхательное устройство
ПЛ Подводная лодка
ППС Профессорско-преподавательский состав
ПТУ Паротурбинная установка
РБ Радиационная безопасность
СБ Служба безопасности
СГП Спасательный гидрокомбинезон подводника
СКТ Старшина команды турбинистов
СПА Соединённые провинции Атлантиды
ТЗ Техническое задание
УЗИ Ультразвуковые измерения
ЦЦМ Цистерна циркуляционного масла
ШДК Штатно-должностная категория
ЯЭУ Ядерная энергетическая установка










Список используемой литературы к части №2

1. Блок Александр, Стихи о прекрасной даме, М, Азбука-классика, 2010.
2. Монтень Мишель, Опыты (в трёх книгах), М, Голос, 1992.
3. Гранин Д.А. Эта странная жизнь. СПб, Гуманитарный университет профсоюзов, 1998.
4. Бор Нильс, TV программа «Евроновости» от 14.11.2012.
5. Блок Александр, Скифы, Крымиздат, Симферополь 1923.
6. Ананько С.М. Российская ассоциация художников маринистов.
7. Немировский Г. Официальный сайт https://stihi.ru.
8. Викторов А. Официальный сайт «Автономка» http://podplav.ru.
9. Ленин В.И. ПСС 5-е издание, том 12, статья «Партийная организация и партийная литература», 1958.
10. Семёнов Ю. Из аудиокниги «Семнадцать мгновений весны».
11. Волохонский А.Г.
12. Ключевский В.О. Афоризмы. Исторические портреты и этюды.        Дневники., Мысль, 1993.



















Содержание части №2
Введение от автора 3
Часть №2  РОМАНС О РАЗВЕДКЕ 4
2.1 Джеймс 5
2.2 Игра началась 10
2.3 Поединок 19
2.4 Два роковых решения 48
2.5 Обучение и напутствие 62
2.6 Первые дни на чужбине 70
2.7 Научные консультации и Камилла 131
2.8 Доклады начальству и указания подчинённым 180
2.9 Признание 190
2.10 Оформление 240
2.11 Организационные мероприятия 289
2.12 Строительство 345
2.13 То, ради чего 377
2.14 Провал 397
2.15 Каскад приключений или «Я счастлива, что служу такому народу» 443
Эпилог или Город золотой 544
Послесловие от автора или предупреждение Василия Осиповича 547
Список условных сокращений к части №2 549
Список используемой литературы к части №2 551
Содержание части №2 552