Посетитель

    
     Отто Беккер был не в духе. Накануне ему снилась родная Бавария,  и весь следующий день, стоило закрыть глаза, как перед ним вставали белоснежные пики, пряный аромат нагретой солнцем хвои был так явственен, так силён, что Беккер,очнувшись, каждый раз ошалело оглядывался, хмурил кустистые брови.
     Снующий по Грабену ветер, сотрясал огромные витражи, шелестел по ним снежной крупой, далеко наверху среди мансард, глухо звякал оторванной жестью.
     Забившись с чайной чашкой в дальний угол обеденного зала, Беккер угрюмо рассматривал гостей своего заведения.
     Свет розовых плафонов резал глаза, визгливый голос Линды из кухни сверлил мозг, и Беккер с горечью думал о том, что было бы неплохо умереть  сегодняшней ночью.
     Чтобы отвлечься, он стал вспоминать, как полгода назад выгодно купил это кафе, фешенебельное кафе в центре Вены, купил за смехотворную цену.
     Случай помог выгодной сделке. У бывшего владельца скоропостижно скончалась жена, и Безносая, обездолив одного, щедро наградила другого.
     Беккер с удовольствием вспомнил, как раздавленный случившимся чех, весь во власти паркинсоновой тряски, непослушной рукой, направляемой нотариусом, апатично водил пером по бумагам, равнодушно поздравлял Беккера возле ратуши.
     Отто был счастлив. Отто радовался и не понимал продавца. Отто никогда не опустошало, не выжигало изнутри неизбывное горе.
     Рассеяно гоняя в чашке ломтик лимона, он думал о том, как быстро сделал ремонт, сменил интерьер, вытравил отсюда столь ненавистный ему славянский дух...
    От прежнего хозяина остались только плафоны, проклятые плафоны розового цвета...
    "Да, плафоны, всё дело в них..., - устало прикрыл веки Отто. - Надо бы сменить, выглядят по проститутски..."
     Они помешали воспоминаниям исцелить душу, по крайне мере, так решил сидевший в своём углу, уставший и разбитый Отто.
     Неспешно и тяжко, словно мешки с песком, он начал ворочать совсем другие мысли, с тревогой ощущая растущее раздражение.
     «Зачем мне это кафе? Зачем мне эта Вена? Одна половина города, - неимоверный сброд, другая, – настоящие отбросы. А эти австрийцы?  Так и норовят на твоём горбу в рай прокатиться, напрасно  нас стараются повенчать с ними. Людвиг был прав, не стоило дёргаться…»
     Перекрыв на миг визгливый голос кухарки, на кухне оглушительно грохнул разбитый бокал, и у Беккера запульсировало над левой бровью.
     Звякнул дверной колокольчик, возвещая о новом визите, но уткнувшийся в  чашку, Отто не поднял головы.
     «Война нужна, война. Она сожжёт весь хлам, избавит нас от всякой скверны. Её очистительный огонь уничтожит всё ненужное,опостылевшее. Такое, как это», - оторвавшись от созерцания остывшего чая, Беккер с ненавистью уставился на  молодого человека, пересекавшего зал.
     На прибывшем было сильно ношеное пальто, из-под которого выглядывали измазанные грязью тёмно-синие брюки со стоптанными задами. В побитое молью плечо врезался ремень плоской холщовой сумки. Впалые щёки, покрытые щетиной, крупный нос, тонкая с острым кадыком, шея не позволяли определить внешность юноши как привлекательную, но и отталкивающей назвать её было нельзя, если бы... не глаза. Они были странного, неопределённого цвета, странного цвета и выражения. Удивительная смесь покорности и настырности глядела в обеденный зал. Сквозь мутный селёдочный блеск глаза словно говорили окружающим: «Вы можете меня избить, но я никуда не уйду...».
     Приветственно приподнимая  правой рукой котелок над головой, а левой, прижимая к бедру свою холщовую поклажу, носатый бродяжка ловко лавировал между столиками, и Беккеру на миг показалось, будто в зал вползла невзрачная, но очень опасная змея.
     «Господи, снова он! И снова,со своей мазнёй! Будет сейчас совать её всем подряд, более того, будет  пытаться расплатиться ею за ужин. Я же приказывал Ленцу и на порог не пускать! Чем эта скотина занимается у входа? Наверняка, треплет языком с таксистами, совсем не хочет работать!»
     Мысленно пообещав несчастному Ленцу немедленный расчёт, Беккер продолжал неотрывно следить за бродягой, который уже расположился у барной стойки, устало склонив над ней тощий мышиный затылок.
     Отто не выдержал.
     - На сегодняшний день, кредит для вас закрыт! - морщась от гадливости крикнул он мышиному затылку через весь зал. Затылок услышал реплику, ещё ниже склонился над стойкой, его уши стали малиновыми, а Беккер веско добавил:
     - Надеюсь,вы меня поняли, Адольф Гитлер?!