Святогорск

30 ноября 2019 года.               

Святогорск.               

  В послевоенное время основным курортным местом для жителей Сталинской области было Святогорье. Сюда устремлялись в летний период потоки отдыхающих, а также курортников, желающих и имеющих возможность позволить себе роскошь почти бесплатно отдохнуть и подлечиться. Первый раз я попал в Святогорск в 1952  году. Наш директор гладковской школы №61 Петр Григорьевич Панасюк (перешедший на следующий год директорствовать в новенькую СШ №54 вместе с частью контингента учеников) организовал поездку в Святые места. Он выпросил у руководства шефствующей над школой шахты им. Феликса Кона автобус. Это был крытый, военных пор автомобиль ГАЗ-АА полуторка с красным крестом по бокам, в котором располагались две продольные деревянные скамейки, а между ними можно было перевозить грузы для шахтного АБК или травмированных  рабочих в больницу. Я был включен в список 12-ти лучших учеников школы для участия в экскурсии. Накануне поездки я осваивал новый велосипед для взрослых и, как следствие, для начала стесал себе бок до крови. Всю ночь мама колдовала с примочками, и к утру рана покрылась коркой, но во время поездки я все же остерегался делать резкие телодвижения, чтоб не возобновилось кровотечение. Директор не заметил мою профнепригодность, сел в кабину, экскурсанты с пожитками – в «салон» и часа через три мы остановились на левом берегу Северного (так он всеми тогда назывался) Донца. А на том берегу, на горе возвышался грандиозный памятник Артему. Правее виднелась белая церквушка на меловом утесе, а на берегу реки у воды располагалось, как нам показалось, заброшенное монументальное здание. Мы перешли по низкому деревянному мосту на противоположный берег, и нам пришлось приложить усилия, чтобы вскарабкаться на гору и припасть обессиленными к ногам Артема. Историк Петр Григорьевич рассказал ученикам о жизненном пути революционера, о параметрах памятника и о создателях творения. Любознательные учащиеся заинтересовались церковью, и большевик Панасюк нехотя согласился отвести нас через седловину на соседнюю гору. Культовое сооружение было выдолблено в меловой горе, имело запущенный вид, свод был покрыт копотью от пожаров или костров, разведенных нехристами. Добиться от экскурсовода исторических сведений о предназначении рукотворной церкви нам не удалось. Атеист Петр Григорьевич твердо оценил: «Это все – мракобесие». На обратном пути вниз нам было велено отколоть от горы несколько кусков мела. Вечером, когда путешественники вернулись в Сталино, добытые глыбы мела мы снесли в кладовку школы и в следующем учебном году классы были обеспечены дефицитной в то время принадлежностью для учебного процесса.
   
  Второй раз я попал в благословенные места в 1955 году благодаря стараниям моей тети, которая через медицинский профсоюз достала для меня путевку в Дом отдыха в сосновом бору, название которого я запамятовал. Палата наша находилась на втором этаже, имела в плане секторальную форму – две стены располагались под прямым углом, а третья, обрамленная балконом, – по окружности. Вдоль стен были расставлены девять кроватей, посредине стоял большой круглый стол. Заезд отдыхающих состоял из средне-молодых мужчин, одного угрюмого мужика лет 50-ти и меня, сопливого девятиклассника. В такой компании предстояло отдыхать советский стандарт – 24 дня. Курортники разбились на две группы по интересам – любители ловли рыбы и любители ловить любовь. Я не мог примкнуть ни к одной из идейно непримиримых группировок, поскольку рыбами я тогда не питался, а о любви был осведомлен только по классической литературе. Попытался обратить на себя внимание взрослых просветительской деятельностью и, уподобившись Петру Григорьевичу, довести до трудящихся сведения о пламенном революционере и памятнике, воздвигнутому ему. Но, увы, потуги лектора оказались тщетными, аудитория была агрессивно безразлична к просвещению. Приподнятое настроение в нашей келье возникало в дни удачной ловли. Рыбы, но не субъектов для любви. Улов отдавали «для пожарить» горничной, которая убирала нашу комнату, немолодой женщине. Она прониклась душевным сочувствием к сумрачному патриарху нашей компании, они очень близко сошлись идейно, и куда делась его угрюмость до конца срока действия путевки! Рыба жаренная в сочетании с портвейном развязывала языки. Рыболовы хвастались уменьем ловить рыбу, сладострастники бахвалились умением ловить рыбок. Усвоив наставления последних, я решил использовать их инструктаж на практике. Выбрал предмет для первого взрослого опыта, студентку второго курса ДИИ (моложе среди отдыхающих просто не было), но после первых же попыток подкатить получил полный отлуп. Позже, когда я сам стал студентом, бывало, сталкивался в институте носом к носу с несостоявшейся возлюбленной, но мы проходили мимо друг друга, словно, ни разу не знакомы. Я смирился со своей несостоятельностью в вопросах общения со взрослыми женщинами и стал интенсивно отдаваться купанию в реке. Однажды я, находясь на пляже, услышал приближающийся гул реактивного самолета. И вот он с ревом проносится над нашими головами параллельно Донцу вверх по течению. Весь пляжный люд вскочил на ноги. Купальщики ошалело переглядываются: «Что это было?». Всматриваются вдаль, куда улетел МиГ-15. И вот слышится оттуда нарастающий свист реактивного двигателя, показался самолет. Теперь над водой в 20-ти метрах! Люди на пляже, кто-то остолбенел, некоторые попадали в страхе. Те, кто катался на лодках – попрыгали в воду или вжались в днище лодки. В проносящемся буквально в десятках метрах самолете виден бюст воздушного хулигана. Вот перед летчиком прямо по курсу вырастает гора во главе с Артемом и тут движок взревел форсажно, самолет взмыл, пронесся параллельно крутому склону, едва увернулся от стража революции на вершине и удалился в небеса. Некоторые, которые низко пали на почву, начали вставать на ноги, отряхиваться от песка и листвы. Стойкие, которые стояли в оцепенении во время представления, начали приходить в себя. И все ждали – продолжение последует? Минут через пять стало ясно, Чкалов улетел на базу получать втык. В среде расслабившихся отдыхающих пошли пересуды. «Да за такое надо…», – «Это он перед девкой выделывался!», – «Нет, ребята, его отец – директор санатория», – «Какого санатория?», – «А вон, на том берегу».

  А на том берегу стояло здание, которое три года назад учащимся школы №61 показалось обшарпанным и запущенным. Я, учащийся теперь уже школы №54, решил сразу же отправиться к загадочному объекту и по мере приближения к нему убедился, что здание ухоженное, обжитое. По территории бродят в казенных пижамах шахтеры, мечтающие одолеть свои силикозы-антракозы. Прошелся вдоль бывших монастырских строений и в самом конце здания увидел оконный проем без фрамуг и остекления. Поблизости крутились трое пацанов лет по 13-14. Они подтащили к амбразуре деревянный поддон и прислонили его к стене. Я обратился к ним в снисходительной манере: «Что это вы, мальчики, делаете?». Вождь краснокожих смерил меня взглядом и спросил: «А ты полезешь с нами?». Подумал я: «Нахал! Позволяешь себе разговаривать со взрослым на «ты»?». Но любопытство одолело щепетильность и отвечаю: «А то!». Я полез по поддону третьим, с той стороны проема стояла лестница, ведущая вниз. Последний шмаркач ногой отбросил поддон. Ясно, путь к отступлению отрезан. Так, значит, один против троих, расшвыряю мелких, если что. Внизу – темень, нащупал стенку, прислонился к ней спиной на всякий случай. Вдруг зажглась спичка, вторая. В руках бандитов две свечки. Мы в колодце, выдолбленном в меловом массиве. Пацаны вошли в проход, я за ними. Это оказался тоннель шириной около метра со сводом в меловой горе, круто поднимающийся вверх. В спину дула струя воздуха, значит, мальчики ведут меня не в тупик. Минут через пять мы вышли на свет божий – так это же церковь на верхотуре, которую мы впопыхах не рассмотрели прошлый раз. Оказывается у нее три яруса, копоти почти не осталось, очевидно, какие-то добровольцы соскребли еще слой мела, и в культовом сооружении внутри стало белым-бело. Ищу дорогих мальчишек, детей подземелья, чтоб поблагодарить их за путешествие, но, скорей всего, это был для них не конечный пункт терренкура. Возвращаться по тоннелю не получится – братцы не оставили мне свечку, придется через седловину идти на поклон к памятнику. От Артема я спускался вниз осматривая склон – не остались ли следы от хулиганской выходки летчика. Видел несколько обгорелых кустов, но ожогов травы обнаружено не было. На обед в Доме отдыха я, конечно, опоздал, но попал на рыбный полдник. После удачной рыбалки на столе была жАра рыбаная, рыба вяленая, украшавшая ранее наш балкон полторы недели, а также сопутствующие продовольственные товары и напитки. Пришлось мне попитаться рыбами и, знаете, мне понравилось. Предубеждение с детских пор против ценного пищевого продукта как рукой сняло, и с тех пор я перестал употреблять презрительное выражение жара рыбаная. 
   
  В третий раз меня занесло в райские места в 1961 году. После защиты диплома у нас был отпуск до сентября и трое из нашей группы – холостые и незафрахтованные Юрец, Толик и я – записались в студенческий спортивно-оздоровительный лагерь. Спортивным он назывался потому, что организаторы, руководство и надзиратели были преподавателями спортивной кафедры. Оздоровительный – был у нас, как ни крути, один врач. Ну, а студенческий – так он же для студентов и примазавшихся к ним выпускников вуза, не насладившихся вольницей вдосталь. Способ доставки спортивных и здоровых студентов к месту их оздоровления – самовывоз. В общежитии наша инициативная группа провела опрос, набралось человек 30 для поездки  паровозом до станции Святогорск. Мы закупили билеты и в вагоне устроили бедлам – горланили песни альпинистские и патриотические, рассказывали анекдоты смешные и аполитичные, смеялись громко и заразительно. Место для бивуака было выбрано дирекцией лагеря удачно – смешанный лес, большая поляна, ручеек метрах в 40. Молодые инженеры сначала установили палатку на 15 человек для инженерш – машек (машиностроение) и химичек (химик-технолог), а потом и для себя. Большая палатка для трапезы уже стояла на отшибе, а кухню под навесом оккупировали юные девы, где начали куховарить под руководством официальной поварихи. Вновь прибывающие группы обустраивались по периметру поляны, составляли кровати из деталей, складированных в столовой. В центре устроили настил для торжеств, танцев, а также «самодеятельной художественности». Распорядок дня был строгим. Утром – для спортсменов зарядка под баян. Попытки надзирателей стянуть с нар приговоренных к отдыху лагерников, как правило, были тщетными. Правда, на завтрак шли без принуждения. Потом бежали на пляж купаться, кататься на лодках, беситься, фотографироваться. Затем плелись на обед, после которого готовились к вечернему карнавалу. А после ужина начиналось безудержное веселье с танцами под пластинку, под живую музыку нашего студенческого квартета. Интермедии-копии Миров и Новицкий, Миронова и Менакер, Шуров и Рыкунин пародии на пародии Райкина, интермедии собственного изготовления. Хоровое пение и сольные выступления. Студенческие частушки и пародии на частушки. В 11 вечера приходили ответственные преподы и ответственно заявляли: «Отбой!». После уговоров: «Еще пять минут!», вакханалия продолжалась, пока в 2 часа ночи не появлялись ответственные и безответственно не вырубали электричество.

  Однажды, для изможденных от отдыха молодых специалистов и примкнувшим к ним студентов, лагерное начальство организовало однодневный оздоровительный пеший культпоход с сухим пайком. Я проигнорировал это мероприятие с целью использовать свободный от бесшабашного веселья день для давней задумки – обследовать культовую местность досконально, чтобы представить потом свое исследование нашей ОПГ. Не надеясь на встречу со своими стариными друзьями, у которых когда-то были припасены свечи, я прихватил из дому фонарик. На месте деревянного поддона, прислоненного к стене, обнаружилась деревянная лесенка и даже с перилами. Внизу было темно, но свет  фонаря разорвал мрак, и я вошел в наклонный ход. Тоннель оказался значительно выше, чем показалось мне прошлый раз, можно спокойно идти в полный рост. Впереди что-то поблескивало, и я вошел в меловую пещеру квадратной формы, в которой горела лампадка под иконкой. Я в течение часа обследовал все катакомбы, поднимаясь вверх и опускаясь вниз, нашел кельи с прорубленными проемами, из которых открывался вид на долину реки, молельные комнаты, другие помещения, предназначения которых определить не смог. Святогорская лавра в то время не считалась памятником, охраняемым законом, и посещение ее вполне могло считаться противозаконным. Спускаясь вниз, я обнаружил еще несколько разветвляющихся ходов. Повстречались мне идущие наверх со свечою в руках двое нарушителей закона. Едва разминулись, значит,  монахи мужского монастыря, долбившие ходы, были поджарыми. Когда бывшие студенты из нашей компании отошли от увеселительного похода по горам и долинам, я предложил провести для них экскурсию по заповедным местам. Согласились не все, но тех, кто захотел, я провел по местам трудовой монашеской славы и получил благодарственные отзывы. Ну, а те недоросли, которые не доросли до почитания катакомбного искусства, прослышав оценки прошедших по лабиринту, пролетели, поскольку повторный тур проводить я отказался. Экскурсионный сезон закрыт. Гид уехал на работу в шахте по распределению в Шахтерск.
   
  Последний раз я побывал в знакомых краях в 1981 году. Семья моя отдыхала в шахтном пансионате «Сосновый бор», а у меня с отпуском  не сложилось, и я мог приезжать только в воскресенье на полдня. Забавляясь с моими сыновьями на пляже, я с грустью вспоминал дни, проведенные здесь в детстве, юношестве, молодости. На противоположном берегу по-прежнему стоят железобетонно революционер Артем, контуры пещерной церкви, сооружения мужского монастыря. На меня смотрят бойницы-глазницы  из келий послушников. Все знакомо и незнакомо. Нет моего Святогорья, есть их Славяногорск. Нет моего Северного Донца, появился их Северский Донец. А что остается мне? Воспоминания?