Самая малость

Её глаза расширились от ужаса, а с губ едва не вырвался крик, но она поняла седьмым чувством, что не надо кричать, когда увидела его, как он пришёл израненный домой. Одежда, да что там одежда... Раны, увечья покрывали его, а он старался делать вид, что этого ничего нет. И она из уважения, из-за заботы, из-за любви к нему проглотила крик и постаралась спрятать немой ужас в глазах.

--Привет! Как дела? - спросил он другим голосом.

--Привет! Я как раз о тебе думала, - ответила она, склеивая предложение из отдельных слов. - А как твои дела?

--О, мои дела что надо! Ты знаешь, на углу открылась булочная. Когда проходишь рядом так пахнет, что непременно хочется зайти и что-то купить. - он шевелил губами и управлял диафрагмой так, что получились слова. Ещё использовались мышцы гортани и язык.

Она старалась, как могла заботиться о нём так, чтобы не перестараться. Они говорили о чём-то, что было таким правильно-бытовым и выглядело совершенно обычным для обычной пары, но таким невозможно далёким от того, что волновало на самом деле. Они оба пытались почувствовать то, что нельзя понять через слова.

Она накрыла на стол, нырнув в себя, пока он мыл руки и переодевался. Потом они вместе ужинали, продолжая разговаривать как ни в чём не бывало. Из её правого глаза то и дело норовила побежать слеза, но почему - ответа не было, просто что-то невероятно сгустилось, сжалось до хруста. Что-то.

После ужина хруст чего-то стал таким, что оба продолжали вести себя как нормальная пара. Поговорить, помолчать, улыбнуться... Пока, наконец, от звона в ушах она не решилась к чертям разрушить это течение нормальности:

--Расскажи мне историю! - потребовала она, хотя собиралась лишь попросить.

Хруст чего-то стих. Нормальность сломалась, со свистом декомпрессии уменьшая напряжение. Он замер, моргнул, повернулся к ней:

--Ты знаешь правило, скажи о чём...

--Расскажи про самую малость.

--Как раз об этом думал. Слушай.

В одной сказочной стране жил часовщик. Он с самого детства любил часы, обожал, как маленькие шестерёнки в своём хороводе слаженно работают. Он сломал в своей жизни много часов, пока не научился их хотя бы немного понимать. Потом он ещё учился, и ещё. Ведь главное - любить то, чем ты занимаешься, или заниматься тем, что ты любишь. Он был отличным часовщиком и к нему приходили люди с разных концов страны, чтобы он им помог с часами. Кому-то он помогал выбрать самые подходящие часы, кому-то менял ремешок, кому-то чинил испортившиеся.

Однажды к нему пришёл клиент и пожаловался:

--Часовщик, мои часы идут совершенно неправильно! Когда за окнами солнце они показывают дождь, когда на улице ясный день, они показывают непроглядную ночь, когда светят звёзды они показывают тоску, когда рядом хороший человек они показывают предателя, а про постороннего они могут показать, что это самый лучший друг. Я совершенно измучился с этими часами, Часовщик! Вы можете их починить?

--Я не могу обещать, - ответил Часовщик, - но мне было бы очень интересно постараться. Оставьте их мне на неделю.

Он скурпулёзно начал изучать эти часы, начав с самого простого, с ремешка. В ремешке не было ничего необычного: кожа единорога, застёжка из золота, семь неожиданных встреч, одна тяжёлая забота, три увлечения, много мелких переживаний, клеймо ответственности... Ничего необычного.

Часовщик отсоединил ремешок и перешёл к изучению корпуса. Он был выполнен из крепкого камня, что было спорным решением, но помогало не намагнититься шестерёнкам. Камень был из...

--Колодца долга? - подсказала она.

--Да, - грустно улыбнувшись, согласился он.

...из колодца долга с богатой примесью чужих ожиданий. Такой камень едва ли можно разбить, или повредить. Очень надёжная конструкция. И в корпусе не было изъянов, чудесный корпус. Циферблат был закрыт стеклом из опасений. Это не очень крепкое стекло, но через него отлично видно стрелки. Кроме того, такое стекло было очень легко заменить. В этом стекле не было трещин и через него отлично было видно стрелки и цифры. Стрелки были выполнены с наполнением из материнской заботы, дружбы и книг. Оси, на которых держались стрелки, были сделаны из уверенности и рассудительности. Тут сложно было чему-то сломаться, или работать неправильно. Тогда Часовщик открыл крышку часов, чтобы изучить механизм. Его глазами предстала удивительно мощная пружина из упрямства, уверенности и воли, она раскручивала шестерёнки трудолюбия, внимания и заботы. Ход регулировал маятник справедливости с регулятором из жалости.

Часовщик очень долго изучал механизм этих часов и быстро понял, в чём дело. Но починить никак не мог. Когда через неделю вернулся клиент, Часовщик сказал ему:

--Мне очень жаль Вас расстраивать, однако я не смогу починить Ваши часы.

--Вы нашли, в чём проблема?

--Да, думаю, я нашёл причину.

--И в чём же она?

--Ваши часы прекрасны! Это отличная модель, которую я прежде не видел! Но в них есть маленький недостаток...

--Какой же?

--У них не хватает самой малости...

--Чего?

--К сожалению, этой детали нигде не найти...

--А у других мастеров?

--И у других мастеров тоже.

--Хотя бы как она называется?

--О, не волнуйтесь, я написал это в своём протоколе осмотра. Но эту деталь можете найти только Вы. И тогда Ваши часы будут работать великолепно.

Он замолчал, не зная, стоит ли продолжать историю. Она тихо подошла к нему, робко обняла и спросила:

--А у твоих часов есть эта малость?

--Ответь сама.

Она посмотрела в его глаза, вглубь него.

--Да, есть.