Глава 5. Кривая поступи. Илья

В Предгорье Варвара обосновалась в одной из деревень в пустовавшем доме, который предложил давний друг и коллега по работе в газете - Владимир Васильевич, по прозвищу Дюк. Очередное ее появление в этих местах и перед своей дверью он принял как обычно, без лишних слов. Даже приветствие в их общении не употреблялось, все вроде так и должно было быть, и никаких перерывов, никаких расставаний. Дом принадлежал знакомому Владимира Васильевича, выросшему, как и он сам, в детдоме и замерзшему по пьяному делу уходящей зимой на путях местной железной дороги.
- Снимешь с меня одну нагрузку, не нужно будет так часто мотаться в деревню. Там живет кое-кто, в сарае. Да, не пугайся, ты ведь любишь животных, кота, небось, с самого конца света за собой тащила, а там чушка хозяйская осталась, супоросная теперь, кажется, - Дюк то смеялся, то становился серьезным и хмурым, было заметно, тревожное состояние Варвары его волнует. - Отдохнешь, в деревне тихо, - сказал он тогда и насторожил Чаплина своим привычным корявым смешком, - пьют негромко, ходят, как в тумане, что утром, что вечером. Ты совсем налегке, что будет нужно, я подвезу.
 
Интерес к Варваре усиливался с каждым весенним деньком, соседские люди время от времени подходили взглянуть на странную девку. Работает днем и ночью, постройки вычистила, отмыла, сад привела в порядок, огород выровняла. Все по-хозяйски, умело и как-то необычно для этих мест самозабвенно. Варилась новая хозяйка  в собственном котле, ни с кем особо не общаясь. Надолго ли хватит, посмеивались бывшие колхозники, девица-то по всему видать не деревенская. И чего ее сюда занесло?

Ночь перед пасхой, которая в этом году была рано, в первое апрельское воскресение, Варвара провела в бане. В доме покрасила полы, поэтому постель свою они с Чаплином устроили на лежанке, и даже пытались уснуть, но сделать это оказалось не так-то просто. Все щели шуршали, а с потолка что-то шлепалось. Что делать, жили здесь омерзительные, липкие твари, двухвосток обезоруживал только свет, поэтому лампочка горела до утра, и уснуть удалось лишь на рассвете и то ненадолго. На ноги поставил стук в дверь и истошный крик соседки.
- Варька, ты  здесь что ли? Открывай.
- Заходи, что случилось?
- Да ты что, ничего и не знаешь?! Ничего и не видела?! Да Лидка сгорела! Глянь! Дома-то ее уж нету! Сгоре-ел!

Утренняя свежесть была пропитана запахом дыма. Безумные, горящие страхом и радостью глаза Зинаиды, прилипли к лицу как двухвостки к одеялу. Она захлебывалась причитаниями и ждала ответной реакции. Варвара накинула на плечи теплую куртку и пошла к калитке. Народ собирался вокруг не протрезвевших жильцов сгоревшего дома, полуодетых и взъерошенных, к ним подходили, сочувствовали.
- Лида, тебе холодно, накинь куртку, - Варвара подала одежду трясущейся соседке.
- Дайте кто-нибудь сигарету,- сказала та неожиданно громко, - а я знаю, кто это сделал, - погорелица усилила голос, повернувшись в сторону окон стоящего рядом дома. - Это Катька, она, сука. Видите, сидит и не выглядывает. Она ж стерва, как напьется, так грозится, что сожжет.
- Убью паскуду, пусть только высунется, - подхватил Бориска - муж пострадавшей, долговязый механизатор, его маленькое лицо сложилось вдвое, стало меньше кулака, которым он сотрясал в воздухе.

Страсти потушил визг тормозов пожарной машины. Варвара вернулась к своему дому, села на высокое крыльцо и, обхватив колени руками, опустила на них голову. Напротив, за штакетником своего огорода, охала Зинаида.
- Мой-то ночью встал по нужде, глядь, а там уж огонь вовсю вон с той стороны. Он меня растолкал, схватили мы ведра, набрали воды и стоим, ведь кабы ветер, пламя могло и до нас долететь.
- А люди в это время где были? - Варвара задала вопрос, который Зинаиду удивил.
- Какие?
- Ты видишь, горит дом - а в нем люди…
- Да они спали, ведь гулянка гремела до полуночи.
- Значит, люди горели, а вы стояли с ведрами…
-…Мы сына послали в пожарку звонить, телефон-то только у Толика. Назад уж с ним бегут, а эти из окон сигают, чуть ли не голые.
- Интересно, да? - тон вопроса подействовал даже на Зинаиду, и она на всякий случай приняла гордую позу.
- О, кто это к тебе? Иван  что ли? Ты че, Иван?
Сутулый с лицом в красную сеточку старик с трудом раскурил самокрутку и, дергая  узловатыми пальцами вдоль ноги, проскрипел еле слышно.
- Я же их сам разбудил, увидел и начал стучать, в огонь лез, а Бориска орет, что это мы с Катькой их подпалили. Дурак. Саданул так, что я упал, да башкой об бревно. Варь, есть у тебя че?
- Да откуда у ей, стой, щас принесу, - Зинаида быстро вернулась с кружкой самогонки и, молча, подала старику. Тот пил жадно, не морщась, но на половине остановился.
- Катюхе оставлю, она там вся в расстройстве. Спасибо, хозяйка, - оживший от любимой влаги дед Иван благодарил почему-то Варвару, он собрался, было, сказать что-то важное, но измученные глаза на ее бледном лице остановили, заставили повернуться и поспешить. Залив свое горящее нутро, старик, случайно задел нутро чужое, освежил борозды на кровавой ране. Перед Варварой действительно в этот момент висело черное облако другого утра. Память погружала в пламя, окутавшее ее машину, уши заложил звук взрыва и крики посторонних людей.
Тогда до большой земли белый микроавтобус доставил своих пассажиров без осложнений, если не считать Чаплина, который совсем скис от долгой дороги и нуждался в лекарстве. На его поиски Варвара с котом и отправились после того, как Иван, убедившись, что все попутчики растворились в расчищенных от снега улицах города, отлучился ненадолго по очень срочному для него делу. Уложив одеяла и подушки так, чтобы со стороны салон не казался пустым, Варвара поместила Чаплина в знакомое для него место под курткой и быстро пошла в сторону дома с яркой вывеской «Аптека».

Теперь первой и постоянной ее мыслью был подсчет минут, промелькнувших в беседе с любезной аптекарской дамой. Сколько же прошло времени до того момента, как эта дама уронила из рук фарфоровую чашку с подогретой для Чаплина водой? Варвара помнила, как онемела спина и ноги, как сильно она старалась повернуться и посмотреть в окно, чтобы своими глазами увидеть то, что отражалось в испуганных глазах напротив. Конечно, возились они с котом слишком долго, за это время Иван мог вернуться и быть в подорванной машине.

Следующая преграда имела размытые очертания железнодорожного вокзала, Варвара не могла посчитать дни, проведенные в укромном углу зала ожидания. Она была уверена, что Иван будет искать ее там, но он не появлялся. Сколько ежедневных поездов ушло до того, как она села в вагон? Этот подсчет также не давался и не отступал, казалось, от него зависело нечто такое, что способно было стереть и исправить.

- Можно, конечно,  и сидеть, и лежать, но нам лучше бегать, - Дюк с силой захлопнул дверцу «копейки» и развел руки, смешно приседая в приветствии. - Ночью позвонили, и я понял, что мое рабочее место сегодня здесь. Такое в округе не редкость, ты не грузись, двигайся, дел много, а я помогу. Начнем с кофе? - Владимир Васильевич старался быть бодрым и деятельным, он знал, каким боком прилип этот пожар к Варваре, самым горячим. - Я до мелочей продумал ход твоих зимних событий, и во мне засела основная фраза из всех рассказанных подробностей. Догадываешься, какая?
- Может быть, - Варвара расстелила салфетку на полу крыльца, поставила на нее чашки и быстро закипевшую металлическую кофеварку с дымящимся ароматным напитком, - говори, я после отвечу.
- Твой попутчик сказал, что если вдруг потеряешь его из виду - остановись и жди. Ты остановилась, это правильно, и ждать умеешь, каждую минуту заполняешь какой-то физической работой. Кстати, я тут привез кое-что, в машине лежит, так фраза - основная? Ты согласна?
- Согласна, Дюк, ты повторяешься, мы говорили об этом ни раз. Забыл?
- Не забыл, просто решил напомнить. Пойдем, поможешь принести холсты и краски, будешь писать маслом, от карандаша, небось, мозоли уже. Это тебе мой пасхальный подарок, - Дюк допил кофе и довольный тем, что в глазах Варвары появился огонек интереса, потянул ее за руку к забрызганному грязью багажнику. - И просьбу твою я выполнил, взял в университетской библиотеке редкий учебник, изданный еще в тридцатые годы прошлого века. «Свиноводство» называется.
- Спасибо. Ты даже не представляешь, как нужна мне эта книга. Пораньше бы ее прочитать, перед опоросом, ну ничего, теперь все сделаем по науке. Увидишь, как подросли поросятки, какие они симпатичные, - на радость Дюку глаза Варвары оттаяли и засветились привычно. - Сарай надо новый, в старом тесно им, неуютно. Я уже договорилась с лесником, он подыскал деляну, на которой летом можно будет заготовить строительный материал. О, легок напомине, - она подняла руку, отвечая на приветствие. Местный лесник, постояв у сгоревшего дома, от которого расходились люди, вспомнил о том, что есть дело к Варваре.

- Слушай, Валентин, давно хочу спросить у тебя, Заяц - твое прозвище?
От такого вопроса лесник чуть не захлебнулся налитым ему непривычным напитком.
- С чего это тебе в голову пришло? Фамилия, конечно. Не хуже, чем у других.
- Не обижайся, я так спросила. Мне нравится. И ветврач здесь - Собачкина, тоже хорошо. Сразу понятно.
- Что понятно, и, причем тут мудорезка?
- Не причем. Пей кофе, остынет.
- Да не люблю я это, папироски не найдется, - Заяц повернулся к Дюку и, с радостью опустошив протянутую пачку, вновь обратился к Варваре. - Я вот чево пришел, в Залесове старый дом продают, бревна сухие добротные. Тебе, чем сырой березняк готовить…, бери его на слом, и не дорого, и быстро. Отменный сарай можно сделать, я там мужиков тебе подгоню, они и разберут, и сложат его здесь. Решай, хозяйка. А деньги  за деляну я тебе верну, потом, осенью, ну, или зимой.
- Хорошая мысль, съездим.
- Ладно, пошел я, пора разговляться, вишь, народа не видно, все по домам. Во, забыл совсем, Христос воскрес!
- Воистину, давай, с Богом, - Дюк отмахнулся от желающего расцеловаться лесника, отгородил его от Варвары. - Все у вас правильно, даже деревню назвали как надо - Хмелевка.

- Странно здесь люди живут, одинаково как-то, - Варвара проводила глазами лесника и в который раз включила кофеварку.
- Точно подметила, живут походя. Тебя этот маятник не зацепит, уверен. - Дюк с удовольствием осматривал ухоженные деревья весеннего сада и остановил свой взгляд на двух близнецах - возвышенностях, которые от дальней ограды отделяла узкая грунтовая дорога. - Слышал, сопочки эти за твоим огородом не простые, может быть, даже древние захоронения под ними скрываются. Ты поднималась?
- Ни один раз. С них усадьба и вся деревня как на ладони. Только вот с тропинками у меня никак не клеится, теряю.
- Блуждающие тропы, каменные выступы, из-под которых иногда появляется розовый дым, шепчущиеся кусты, аллея тополей, выросшая сама по себе.… Как думаешь, бред собачий или рассказы смысл имеют?
- Думаю, имеют. Страшилки слышу впервые, но заметила, что здешние жители места эти не жалуют, ни разу никого там не встретила. Кстати, за этюдник спасибо, с ним удобнее вверх карабкаться.   
Перспектива ускорить строительство  нового просторного свинарника Варвару устраивала. Дней через десять двое залесовских мужиков, поселившихся в ее летней кухне, с раннего утра наполняли деревню пронзительными звуками пил. С бревнами они  управлялись легко, хуже получалось с фундаментом. Варвара поняла, что делать этого им не приходилось, избы привыкли ставить по-старинке, по-деревенски. Ей удалось настоять на том, чтобы по углам были вырыты глубокие ямы, и опалубка из хороших досок крепилась прочно.
- Слушай, Варвара, ты никак строитель по профессии, - поинтересовался за ужином тот, что помоложе. - Все знаешь, и где окошки прорезать, чтобы вентиляция  была, и как пол настилать для сухости, и про говнолюк не забыла.
- Нет, сараи строить не приходилось, книжка у меня хорошая по свиноводству, хочешь, дам почитать.
Мужик, смеясь, отмахнулся от предложения и покачал головой:
- Да, получается, ты многому нас научила, скажи Андрюха, - толкал он своего молчаливого напарника. - Говорят, у вас  здесь тоже скотину воруют, а хозяйка? Не боишься за свое стадо? Улыбаешься. Курильщики, те, что на бревнах сидят, на нашу работу глазеют, говаривали, будто и на сопки ходишь. А ты не смейся, они из тебя уж и колдунью готовы сделать. Вон та соседка, у которой ты после пожара поросенка полудохлого взяла и выходила, болтает, что сглазила ее скотину, свиньи дохнут.
- Вирус опасный в здешних местах обнаружили, ветврач всех предупреждала, поэтому своим я прививки сразу поставила. Но у этой соседки скотина и без вируса с трудом выживает. Днем жара за тридцать стоит, а в сараюшке у нее неперегоревшего навоза на метр высотой, выпускать  животных стыдится - отощавшие. Мало того, что держит впроголодь, про воду забывает. Скважины нет, а с речки носить, сам понимаешь, не всегда хочется. За животными нужно ухаживать - такое вот колдовство, кумандинка, похоже, им не владеет.
- Кумандинка - это ругательное?
- Малая народность в Горном Алтае, муж ее любит повторять, что Лидка у него кумандинка.
- Иностранка значит.
Зачастившие дожди переполнили проложенные весенними водами канавы. Варваре совсем недавно пришлось долго отводить ручьи, потому что весь снег, покрывавший эти высокие холмы, растаяв, устремился к ее усадьбе. Но старания перечеркнул грузовик, перевозивший бревна для строительства сарая, мощные колеса обозначили свежую удобную для воды дорогу, и теперь мчалась она прямиком к новому сооружению.

Спасти свинарник от подтопления мог бы фундамент, который летом нужно будет обязательно подвести. А пока Варвара извлекала и скатывала по наклонной большие камни, сооружала преграду разговорчивым потокам, направляя их к мутной речушке с берегами, заросшими ивняком. Камней было не много, и от каждого вытащенного из земли мокрого крепыша на поверхности оставалась черная метка.  Через некоторое время с привычного места отдыха, с высокого крыльца Варвара, как на карте обнаружила этот свой свежий рукотворный пунктир, начинался он у подножия крутого холма и вел вверх к огромному каменному выступу, тщательно замаскированному высокой травой и кустарником. До него оставалось всего метров десять. «Надо же, стрелки только недостает. Эту дорожку потерять трудно».
 
Варвара впервые за последние месяцы погрузилась в радостное состояние души, такое в своей неспокойной жизни она испытывала не однажды и точно знала, за этим обязательно что-то последует. Грамотно зашифрованный код событий, казалось, специально, цеплял острым углом поворота, играл точно так же, как теперь Чаплин, который никак не мог оторвать коготок, застрявший в мягкой ткани ее одежды.

Солнце опустилось за горизонт, и летняя ночь взяла в руки сангину и уголь. Варвара накинула замок на петли входной двери и медленно направилась вдоль своего огорода к подножью таинственных холмов-близнецов. Она быстро поднялась на вершину, собираясь оттуда пробраться к знакомому выступу, который всегда притягивал гладкой и теплой площадкой.
 
Тыльная сторона холмов была не совсем обычной, спуск здесь отсутствовал, верхушка, если стоять спиной к деревне, представляла собой начало ровной поверхности внушительных размеров. По ней и тянулась аллея пирамидальных тополей, которая, вопреки утверждениям старожилов, сама по себе появиться не могла, в округе таких деревьев не было, росли обычные, не отличающиеся красивой стройностью.
 
Снизу, любуясь дружным тополиным отрядом, Варвара несколько раз наблюдала начало грозы, но пропустила один важный момент. Последний ураганный ветер был слишком сильным, он повалил крайнее дерево. Теперь его огромные мощные корни расположились на фоне темно-серого неба одним большим черным иероглифом, знак незнакомого языка постепенно таял во тьме.
 
Тепло каменного выступа расслабило уставшее тело, и позволило целую вечность совершенно бездумно смотреть на сонно помигивающие огоньки деревенских домов.  Мысль о том, что нужно вновь подниматься и шагать, оборвалась новыми звуками. Кто-то шел понизу, не вверх, а вдоль. Отчетливые шаги прослушивались, но не приближались. Мужчины. Двое. Говорили не громко. Варвару удивил их маршрут, прогулочным назвать его было нельзя, ведь дорога, огибая холмы, вела к деревенскому кладбищу, а там поздним вечером делать нечего. Фигуры пересекли полоску света, маячившего из оконца стоящей на окраине старенькой бани. Через некоторое время та же полоска коснулась еще одного силуэта, который напоминал большой вопросительный знак.

Рано утром, перед самым восходом солнца Варвара снова поднялась к корню тополя. Чаплин, часто бродил следом, и теперь кот сидел рядом с этюдником и следил за суетливыми воробьями, которые выбирали корм из свежей почвы. Закончив рисовать, хозяйка взяла любимца на руки и отошла подальше к лежащему дереву, чтобы оттуда оценить то, что получилось: «Молодец, птичек не трогал. Ну, как мы поработали? Нравится? Э, да ты просто не можешь глаз оторвать, неплохо. А где наш термос?».

Варвара встала не резко, но Чаплин неловко оттолкнулся и свалился в глубокую яму, в то самое место, откуда ветер выдернул почти все корневище. Подсохшая сверху земля скатывалась вместе с котом, присыпая распластанное взъерошенное тело, в итоге обнаружить его можно было только по хвосту, торчащему строго вверх. Варвара катилась следом, она первая достигла дна, подошвами обуви уперлась во что-то скользкое, и, стиснув зубы от острой боли в колене, быстро откопала Чаплина, у которого не было сил ни царапаться, ни бояться. Кот быстро опомнился, прыгнул на согнутый отросток корня и стряхнул с себя все лишнее.
 
- Ранка не глубокая, но грязь с нее надо срочно смывать, а здесь кроме содержимого вашего термоса ничего мокрого не наблюдается, - лохматый худой мужик, похожий на вопросительный знак, спускался со стороны поваленного ствола, используя тонкие, но крепкие ответвления его корневой системы. - Давайте я полью, а после листик подорожника приклеим. Вы пока помните его руками.
Варвара с ужасом наблюдала за реальным привидением, которое откручивало крышку и собиралось ошпарить ее окровавленное колено.
- Не надо, он горячий, лучше на платок, я оботру мокрым.
- Во, хорошо, точно, у тебя же в кармане есть платочек, а кофе поостыл, ты забыла термос закрыть, - привидение на правах старшего легко перешло на простое обращение. - Расслабься, я хороший, видишь, решил помочь из ямы выбраться. Не свались ты - и не подошел бы. 
- Странно, обычно здесь никого не бывает, вы первый и появились вовремя.
- Не знал, я не местный, - спасатель пришлепнул подорожник и уселся напротив, не обращая внимания на то, что обувь его утопает в черной жиже.
- Вчера вечером отсюда сверху я видела, как вы шли к кладбищу. Силуэт ваш не спутаешь.
- Один-один. Ты за мной наблюдала, я за тобой сегодня.

Заметив встревоженное внимание на оцепеневшем лице пришельца, Варвара перевела взгляд туда же. Чаплин смешно пятился от ускользающей маленькой воронки. Земля рядом с ним еле заметно уходила перпендикулярно вниз, движение ее то ускорялось, то приостанавливалось. Резким взмахом руки мужик остановил Варвару, которая рванулась к коту, и сам, осторожно продвигаясь, выбрал устойчивое положение, взял животное, передал его и приник к торчащему рядом с воронкой корню. Не меняя положения, он приложил указательный палец к своим губам и, распластавшись, как летящая птица, призывно замахал ей свободной ладонью.
- Я их слышал.
- В царстве троллей случился пожар, - также тихо прошептала Варвара, умудрившись вплотную приблизить свое лицо к колючей шевелюре.
- Во, ты тоже унюхала. Дым-то сигаретный, мы тут, кажись, случайно вытяжку проделали. Ни слабо, с кладбища, где они растворились,  я минут двадцать топал, это каких же размеров должен быть бункер?
- Я так и подумала, вы следили за теми, кто вчера шел впереди, - Варвара поняла, что своим замечанием вернула в действительность не только себя, но и того, кто теперь смотрел на нее с растерянным удивлением. Из ямы они выбирались молча, без слов определили удобное для короткого отдыха место, сели напротив друг друга и отдышались.
- А ты кто такая, вообще? - прошептало испуганное привидение.
- Живу я здесь, знаете, как в анекдоте, - Варвара состроила такую гримасу, что не рассмеяться было просто невозможно. - Мне пора, я пойду.
- Куда? Нет, погоди, - мужик вскочил, как кузнечик, и его лицо изобразило непосильную работу мысли.
- Да, не волнуйтесь, все нормально. У нас теперь есть тайна, она только наша. Меня зовут Варварой.
- Во, об этом я и хотел сказать. Ты сообразительная, и я тебе верю, никому ни слова. Понимаешь, мне нужно дождаться друга, сейчас он отстал, но обязательно появится, он всегда появляется. Я ведь ехал и шел сюда для него, ему это важно. Потом расскажу, ты придешь? Я голодный, всю дорогу на подножном корму, и еще лопату бы. Принесешь?
- Договорились, часа через два ждите. Может, скажите, как вас зовут?
- Да, Ильей. Осторожней спускайся, когда-то же они будут возвращаться, другой дороги вроде нет, не сталкивайся, затаись, если что. Я буду наблюдать сверху.
Время тянулось так медленно, что Илье хотелось разбежаться и пнуть его со всей силы, но ее хватило только на то, чтобы найти сухое местечко с хорошим обзором, привычно собраться в комочек и издали смотреть на Варвару, которая появлялась, то в одном, то в другом конце усадьбы. «Господи, и что я здесь делаю? - Илья готов был пустить слезу от жалости к себе и раздражения. - Обладатель состояния - на земле, голодный и холодный. Когда теперь доберусь до собственного тайника, а когда доберусь, то, что буду делать с тем, что имею. И чего же во мне такое отсутствует, что мешает самостоятельно дойти хоть до какого-то результата? И вообще, что у меня есть на данный момент? А ничего. Нашел слитки, которые не пришей-пристебай к этой долбанной жизни, зато потерял все, чем жил. Нет, ну мужики должны подсобить как-то, дадут совет, научат. Я столько сделал для них, да они без меня такое бы пропустили, да я для них просто находка. А ловкий какой, а какой неприхотливый, кто бы другой выдержал такую дорогу в таких условиях, и ведь не засветился. Заценят. Только бы нашли меня поскорее».
Илья быстро опустошил корзинку с принесенной Варварой едой, бросил взгляд на саперную лопатку, зажмурил глаза и откинулся на спину:
- Так много во мне давно не было, не подниму. Я малость посплю, наверное. А ты не заметила, двое с кладбища не возвращались? Мне тут вздремнулось, мог пропустить. Дырку раскапывать начнем, когда они уйдут. Кстати, как бы проверить, нет ли там другой дороги.
- Давно проверено. Дорога одна, но общая ограда не такая уж и не преступная, выйти при желании можно в любом направлении, - отвечая на вопросы полусонного измученного и грязного человека, Варвара ощутила, что рядом с состраданием в ней вертится какое-то другое чувство. Градус жизни поднимала не только вспорхнувшая тайна, к которой они уже прикоснулись, что-то еще было в этой фигуре странника, кроме рваной одежды на ней держалось что-то еще. - У меня летняя кухня пустует, можете пожить в ней, и баню сегодня истоплю, а сейчас я поброжу здесь, земляника поспела, обойду, осмотрю все вокруг и вернусь.

Дно корзинки закрыла душистая красная ягода, и Варвара с удовольствием вдыхала легкий воздух, наполненный ее ароматом. Она присела на березовый пень, решив осмотреться и отдохнуть.
- Ну, че, много набрала? - соседка Зинаида вывернула из-за угла кладбищенской ограды и, опустив свое грузное тело рядом, звонко рассмеялась. - И это всего-то, глянь на мою корзину, не туда ходишь, спросила бы, я б тебе места показала. Кстати, на погосте она ядреная, но для себя я у могил не беру, только на продажу когда. Хошь, завтра вместе пойдем?
- Дел много, сама знаешь, а мне нужно еще и сарай до ума доводить, хорошо хоть родственник пообещал помочь, вечером должен приехать. А что за люди там на поляне?
- Вон те, с палаткой? Да, я мимо шла, бурить чего-то собираются. Воду, говорят, ищут. Может, наконец, и колонки наши прочистят, раньше ведь работали колонки-то, это потом забились грязью, дела никому до нашей деревни нет. О, глянь, машина к ним подъезжает. Значит, точно искать будут, они сказывали, ждут ее, машину, чтоб вышку буровую устанавливать. Я домой, а ты?  Хотя чего спрашиваю, поди, потопаешь прямиком, по холмам. Не боишься? Ну-ну, мне уж лучше в обход. Поспешу, пора картошку окучивать, трава, зараза, прет быстрей ботвы. - Зинаида пошла вдоль ограды, напротив машины остановилась, постояла немного и, сокрушаясь о том, что потоптали ягодную поляну, засеменила в деревню.

Поздним вечером Варвара зашла в летнюю кухню, где Илья отдыхал после бани и ужина. Заснуть он не мог, и не только потому, что многое нужно было обсудить и понять, его усталость еще днем сбросило сообщение о людях и их зеленом грузовике.
- Понимаешь, машины эти, их две, они погрузили в вагон, я незаметно проскользнул в соседний пульман, схоронился, так и ехал несколько суток. Хорошо товарняк нигде надолго не останавливался, а то со своими сухарями да бутылкой воды мог бы недотянуть. Важно было не проспать момент разгрузки, я же не знал, на какой станции это произойдет. Ну вот, технику они оставили на разъезде, а сами, те двое, пошли пехом - я за ними поодаль брел, километров шесть, не меньше. Теперь одна, говоришь, подошла к кладбищу, так что спать нынче снова не придется. Когда совсем стемнеет, пойду, разгружать, наверняка, станут сегодня.
- Они это кто? - Варвара задала вопрос в пустоту, остановить поток волнения рассказчика было невозможно, он слышал только свой голос.
- Понимаешь, несчастье какое, телефон с нужным номером выпал из кармана, я даже знаю, где. Спрыгнул неловко, точно, там у железки где-нибудь лежит, после надо будет наведаться. 
Жара собирала у небольшой речки все живое. Горячий песок лениво расползался под босыми ногами тех, кто спешил к воде, и с удовольствием прилипал к мокрым подошвам бредущих обратно. Искупнувшись в очередной раз, Варвара накинула полотенце на плечи и пошла мимо Катюшкиной избы через дорогу к тому месту своего огорода, где лежала оставленная на время тяпка. У приоткрытой двери летней кухни она замедлила шаг и прислушалась к тяжелому дыханию спящего Ильи, который вернулся из ночной засады только перед самым рассветом.
 
Пекло постепенно отступало, Варвара готовила кисти и палитру, когда из кухни с готовностью выскользнул Чаплин, а за ним, протирая глаза, появилась взлохмаченная, сложенная вдвое фигура.
- От, паразит, ногу мне разодрал, - Илья приложил ладонь к бедру и сморщил половину лица, вторая половина внимательно осматривалась вокруг, - ты глянь, в кровь расцарапал. Зачем торопился, поганец?
- Краску унюхал, понял, куда я собираюсь, - Варвара указала на полочку, где находилась металлическая коробка с лекарством. - Возьмите там зеленку, протрите ранку, кот все-таки.
- А, ерунда, так заживет. Я тоже приду, очухаюсь только. Лопатка ведь там припрятана, она пригодится сегодня. Нас такое ожидает, что тебе и во сне не приснится. Вот мне бы теперь перекусить не помешало, ноги дрожат от слабости.
- Конечно, еда на столе, под навесом. Я пошла. Кстати, поднимайтесь вон по тем меткам от выкорчеванных камней, а то заблудитесь.
- Издеваешься? В трех тополях-то уж не потеряюсь, может, скажешь, здесь и медведи водятся? На Курилах в настоящих зарослях пришлось рассекать, опыт имею.
- Значит, с востока дорогу держите? Я тоже недавно оттуда, не одним ли маршрутом мы продвигались? - Варвара хотела остановиться и продолжить разговор, но нервная суета Ильи заставила передумать.

Чаплин занял обжитое место напротив этюдника, аккуратно уложил хвост и застыл в созерцании, ему нравилось наблюдать за руками рисующей, однако теперь они безвольно лежали на ее коленях. Полное отсутствие ветра прочно сковало все, даже верхушки высоких тополей были неподвижны. Притаилась округа, только птицы тревожно щебетали и кружили над гнездами, отслеживая плавный неспешный вираж рыжего красавца-коршуна. Звук шагов удивил и кота, и Варвару, они ждали появления Ильи с другой стороны.
- Слушай, я и впрямь в спешке забурился куда-то, шел прямо, а попал в глухой кустарник, еле выбрался.
- Господи, да у вас даже лицо в крови, - Варвара протянула платок, пытаясь остановить и удержать Илью.
- Ветки исхлестали, такие колючие, с ума сойти. Где лопатка наша, ты помнишь? А, вот она. Хорошее у тебя место, будь здесь, на стреме, если кого увидишь, свистни. Пойду, порою немного.

Запутанная сумбурными репликами странного человека история затягивала Варвару, как воронка, из которой Илья не показывался очень долго. Когда же он, наконец, выполз на поверхность, Чаплин принял угрожающую стойку, а хозяйка его оцепенела от ужаса. Смотреть в безумные, горящие от невыносимого удивления глаза, с ног до головы покрытого грязью существа было страшно. Молча и быстро, они спустились к дому и кружком сели на полу летней кухни. Нужно было каким-нибудь способом вывести Илью из состояния внутреннего взрыва, выдержать который ему самому стало не по силам. Решение пришло неожиданно, внимание оцепеневшего гидронаблюдателя сконцентрировала на себе бутылка, наполненная светлой жидкостью.
- Поняла, сейчас, подождите немного, я принесу, а здесь простая вода. Чаплин, приведи человека в чувство, видишь, плохо ему.

Варвара пошла в дом, а кот с удовольствием принялся за выполнение ее шутливой команды. Он лениво откорректировал позицию, прицелил свой взгляд и широко зевнул. Следом перекосился рот Ильи, его плотно сжатые губы обмякли и широко растянулись, в ушах зазвенели слова, которые он легко принял за собственные мысли: «Не время тебе раскисать, давай, трудись, сдвигай пласты, обозначь линию, забыл, что это твое место по жизни? Не удержишься - сгинешь».

Спиртное быстро вывело Илью из одной крайности и кинуло в другую. Он болтал, не останавливаясь, словно боялся потерять приятное место своего теперешнего нахождения. Варвара терпеливо слушала его бесконечный рассказ, начало которого можно было назвать приятным словом «детство». За это время она, пока совсем не стемнело, успела сделать все, что было намечено. Чаплин, сидя на верхушке яблони, наблюдал, как по следам его хозяйки бродит неутомимый рассказчик, как он машет своими длинными руками, сидит на бревне или на дорожке между грядками в ожидании продолжения движения. Кот спрыгнул на землю как раз в тот момент, когда Варвара резко остановилась, а Илья, двигаясь по инерции, уперся ей в спину.
- Как вы сказали имя этого парня?
- Какого? Их же, говорю, двое. Один целый год уже к тому времени на островах работал, а второй был там недолго, но оба ко мне относились очень положительно, я здорово помог им.
- Имя, вы только что назвали имя, повторить можете?
- А то. Иван Филатов и Александр Беккер, - Илья, наконец, смолк, натолкнувшись на неожиданную преграду, брать такую ему за время их короткого общения не приходилось. - Никак знаешь кого-то из них? И чего случилось, да на тебе лица нет, да ты стой, то и гляди, с ног свалишься. Пойдем к столу, испей чего-нибудь.
Немая сцена длилась недолго. Варвара справилась с нахлынувшим потоком, вызванным странным переплетением близких ей имен и событий. Все имеет свое объяснение, должно иметь, просто нужно дослушать рассказ, который поможет заглянуть и понять.
- Я тогда еще, при первой встрече уловил сходство. Хочешь, угадаю. Один из них - твой брат, даже знаю, кто. Это Иван. Я прав? Глаза у вас одинаковые. Точнее, взгляд. Его трудно запамятовать. Вы с ним смотрите так, будто давно уже в том, что видите или слышите, вы все знаете и всему верите, по-хорошему, с интересом. Бывают люди, которым говоришь что-то, а они кивают, а внутри, по глазам заметно, усмехаются, или еще чем отгораживаются, у вас все честно. Вот у меня сомнения не было, когда ты сказала, что теперь у нас есть тайна. Дальновидные вы какие-то, мне таким не стать, я тупой, спотыкаюсь на ровном. Так, брат, угадал?
- Почти. Пожалуйста, дальше рассказывайте подробно, по местам и по времени, если можно.
- Конечно, расскажу все по-порядку, только, пока совсем не стемнело, я должен сбегать к воронке, мешок мне дай, принесу наглядное пособие, чтобы рассказ мой имел материальное подтверждение. Помнишь, я говорил, что удивлю тебя сегодня? Набирайся терпения, ты такое увидишь - не каждый выдюжит.
- Вы меня уже удивили.
Вся женская половина выпускных классов накануне Нового года обсуждала приятную новость: у бэшников - новенький, семья переехала откуда-то с востока. Классный парень, высокий, в волейбол играет, в сборную взяли. Сашка Беккер и вправду выгодно отличался от других. Лучшего подарка никакой Дед Мороз придумать не мог. Но вот вопрос, для кого лично этот подарок был предназначен?
Разбуженные Ильей закоулки памяти вели за собой стремительно и хаотично. Варвара остановилась на первом в ее жизни не доступном простому объяснению событии. Она подумала, что в тот холодный январский вечер заглянула в чужой мир случайно, но именно его темный шлейф сегодня вновь окутывал спину. Зимние каникулы  она с подругой проводила у сестры в соседнем городе. Бродили по улицам, катались на лыжах, главное событие ожидало при отъезде. На перроне, почти пустом и холодном, в  полночь, точно, поезд приходил в половине первого, а времени в запасе было полчаса, появились цыгане. Подруга смеялась, отмахиваясь от окружившей ее таборной молодежи, а Варвара была прикована к глазам женщины, которая, казалось, давно выбрала именно ее и шла очень быстро, словно летела.
- Ну что, погадай мне,- сказала она цыганке и вздрогнула оттого, что обратилась к старшей на «ты».
- Хочешь, расскажу тебе о твоем прошлом? О будущем? Ну что ж, давай руку. Деньги клади, назови мне имя того, кто нравится.
Предложение застало врасплох, имя пришло само собой.
- Саша? - почему-то удивилась цыганка. - Пусть будет Саша. Повторяй за мной: тетенька Людмила,…

Варвара и теперь легко воспроизвела тот несложный текст. До мелочей вспомнился последующий вскоре другой морозный вечер, она ощутила даже запах белой розочки, которую Сашка, подарил, узнав, что у нее сегодня день рождения. Память кольнула и теплым летним дождем, который старательно замесил деревенскую дорогу. Велосипедные колеса звучно щелкали, наматывая на себя грязь. После выпускных экзаменов они с Беккером ехали в гости к его матери на дачу.

- Здесь половина дачников немцы, почти все родственники, - рассказывала Нелли Андреевна Варваре, собирая свою дорожную сумку. Гости и застали ее за этим занятием, задержав не более чем на час. Выяснилось, что от старшего сына Артура пришла телеграмма, его жена рожает, и матери просто необходимо быть там, ее ждут. - Не обижайся, Саша, может и к лучшему, побудете одни, я вам сейчас не так уж, чтобы и нужна, - она пристально посмотрела на Варвару, и та мгновенно побледнела и тут же залилась краской. - Ты к тете Эмме сходи, расскажи ей о своих новостях. Да не расстраивайтесь, если родня не очень обрадуется, невесту-то тебе подобрали из своих.
Дюку не требовалось много слов от Ильи, чтобы  понять, откуда тот появился, зачем и почему застрял у Варвары. Но их разговор затянулся по вполне понятной причине.
- Хорош, не мельтеши, по седьмому кругу пошел. Я все понял, - Дюк закурил, а Илья натренированно затушил его предыдущий дымящийся окурок. - Напрасно ты Варвару втянул в свои приключения, ей их по жизни и без того хватает. Слитки куда носишь, зачем столько?
- Пойми, мне проход нужно проделать, должен он там быть, свечу задувает от тяги. А куда ношу, ты видел, фундамент подводим под свинарник.
Дюк хохотнул колючим смешком и помахал Варваре, которая, накормив веселое стадо, возвращалась к тенистому навесу:
- Да, кому эта идея принадлежит, гадать не надо. Картина, наполненная смыслом, каждому, как говорится, свое, - Дюк высыпал содержимое пепельницы в открытую дверцу железной печурки, установленной здесь же во дворе, и подбросил в топку пару поленьев. - Воды в чайник налей, мы с тобой его опустошили, - обратился он к Илье, который немного расслабился после своего длинного рассказа о недавних похождениях. - Я говорю, хороший фундамент у вас получается, надежный, - он подвинулся, освобождая место для Варвары. - Да, строить - не ломать…. Поражаюсь, вокруг огородиков для прокорма - километры богатейшей бесхозной земли…, такой вот общий фундамент получается.
- Вот, а ты говоришь, зачем ношу. Давай деревенским расскажем, пусть берут, сколько захотят, - Илья оживился, и тут же затих, подчиняясь взмаху руки.
- Не спеши, не то успеешь. Забыл, по чьей воле здесь очутился?
- Что имеешь в виду, Дюк? Это? - Илья закатил глаза. - Я, может, и верующий, но не настолько.
- А насколько? Какую меру ты используешь, когда начинаешь задумываться? Ладно. Я не о том. Не только ты ждешь тех, кого недавно называл, она вон ждет дольше и сильнее. Решение оставим за ними, - Дюк проводил взглядом уходящую к реке Варвару и снова привлек внимание Ильи, который шлепал ладонями по своим дрожащим коленям. - Ты сегодня туда не ходи, остынь немного, отоспись и ей дай опомниться. Понимаю, такое любого взбудоражит, себя с трудом сдерживаю. Видишь ли, год назад обрушился на меня обширный инфаркт, врачи тогда сказали, никаких волнений, если хочу еще немного пожить. Да, закрой ты рот, и в прямом и в переносном смысле. Варваре о моей болячке ни слова, я справляюсь, нормально все. Ночь эту проведу здесь, попробую себя в роли психотерапевта, надо же вас привести в чувство, обсудим спокойно.

Дюк хотел закурить, но отложил сигарету и погрузился в раздумья, непонятные для сидящего у его ног по-смешному покорного с преданным взглядом Ильи, который, наконец, дождался к себе обращения.
- Ты ведь помнишь историю с золотым запасом царской России, мне вначале подумалось, что часть украденного тогда кто-то схоронил здесь. Но, рассмотрев слиток, я понял, не из той он оперы, знаки другие имеет. Ты те, которые на острове взял, можешь сравнить, они такие же?
- Не знаю. Понимаешь, на них смотреть как-то боязно было, и не до того, руками потрогаю - лежат, хватало этого.
- Ладно, давай-ка, сгоняем в дом, соберем подушки, одеяла, устроим в летней кухне палатку для всех. Встаем дружно, пока Варвара купается, подготовим ей приятный сюрприз.
Деревня это тебе не городская паутина шагов и звуков, где даже в час темноты выходишь из подъезда с таким ощущением, что чистые листы бумаги давно закончились, и ты пишешь от руки, стараясь не замечать чужие буквы и строчки. Деревня это тишина, она и окутывала лежащих на полу летней кухни людей, которых в данный момент интересовало совсем другое. Отгораживая своих слушателей от пережитого стресса, Дюк спокойным монотонным голосом подкидывал и подкидывал отвлеченные темы. В итоге он пришел к выводу, что отойти в сторону не удается.

- Считайте, что это было небольшое вступление. Дальше я буду говорить по существу, но подробно, а, значит, долго. Приготовьтесь, когда закончу мысль, вы, наверное, будете спать, но ее нужно закончить. Не зря же приехал.
- Я тебя только увидел, сразу смекнул, наш человек, в смысле, ее и мой. Ну, чего вы хихикаете, устал я выражать мысли, вы поняли и ладно.
- Поняли, Илья, поняли. А ты, кстати, в детстве, свое говно не пробовал?
- С какого перепугу?
- Не знаешь? Про везунчиков раньше так говорили, мол, слишком уж ему много всего в руки идет, видно, в детстве говно ел, - квакающий смех Дюка развеселил слушателей больше, чем смысл сказанного им, отсмеявшись, Илья сформулировал свой вопрос:
- А ты, пробовал?
- Нет, мы в детдоме другое практиковали, мазали им дверные ручки в кабинете директора, отвратный был тип. Наказывали за это жестоко, и не только за это, потому и сбегал несколько раз. Последний побег случился в день моего десятилетия, в конце сентября. Вспомнил я его не случайно. Вообще, на мой взгляд, случай - пустая категория, или принимается большинством в искаженных вариантах. Чем дольше живешь, тем больше находишь подтверждений тому, что все происходящее с тобой как-то связано.
Возьмем, к примеру, тебя, не думаешь же ты, Илья, что встретил нас случайно? Правильно, не думаешь. И я теперь начинаю понимать, что тот черно-белый орел в моей таежной ночевке появился не от нечего делать. Вокруг детдомовских всегда столько людей, всех не упомнишь, и незачем. Но те из нас, у кого были родственники, пусть даже давным-давно, помнят о них каждую мелочь. У орла взгляд был моей прабабушки, других родных я в живых не застал. От нее, уже совсем древней, и уезжал в приют.
Можете поверить, было в ее семье девятнадцать детей, все выросли, девушек поотдавали замуж, сыновьям построили хорошие дома. Рассказывала, большой красивый поселок, расположенный недалеко от города, принадлежал Владимиру Николаевичу, то есть, моему прадеду. В городе основали его предки мануфактуру, там вся семья и трудилась, и на земле работать успевали, имели скот, пашни.
В гражданскую войну птенцы разлетелись, кто куда. Хорошо помнила она белочехов, которые обещали не убивать, если сами добро отдадут. Погрузили, рассказывала, на подводы сундуки с золотыми монетами, украшениями, дорогой утварью. Этот момент прадед пережил, а когда большевики через время пришли раскулачивать и не поверили, что все уже отдано, помер от разрыва сердца, или, как она говорила, от обиды.
Последние при расставании с ней слова прочно врезались в мою память: «Вы, Владимир, должны разобраться и наладить». Задание, как вы понимаете, было серьезным, и вначале мне очень хотелось его выполнить, а когда повзрослел, хотелось понять.
 
Так вот, сбежал я на станцию, там сел в товарняк и покатил он меня далеко. Помню, покинул тамбур у небольшого здания вокзала с надписью «Тогуленок», понравилось слово, напоминало мое прозвище по фамилии - «Бардюченок». Это потом прижилось другое, короткое и взрослое. Побродил вокруг, обнаружил всего несколько домиков возле тоннеля, из которого выныривали поезда и, мчались не останавливаясь. Почему перед этим остановился мой, не знаю.

Дорога была одна, и вела она в тайгу. На первой сосне висел указатель в виде стрелки «Поселок Комсомольский», туда и побрел, из чего выбирать-то. После через много лет, когда в составе экспедиции шел я по этой тайге в поисках ящиков из золотого эшелона, похищенных при второй краже на перегоне от Омска до Новониколаевска, дорогу эту я узнал и снова прошел по ней те же сорок километров. Поселка мы не обнаружили, сгорел он к тому времени подчистую. Говорили, что жившие там лесорубы дома свои подожгли специально, нашли закопанное сокровище и разбрелись кто куда.

Так вот, пацаном без хлеба и воды шел тогда долго, свернуть к деревьям в тень было страшно. Больше всего пугала тишина, просто оглушительная, запомнил ее и жару, и еще множество огромных черных бабочек, таких раньше нигде не встречал. Я все ждал, что за очередным поворотом покажутся дома, и, наконец, за следующим что-то показалось. Это был бульдозер, стоял он на расчищенной площадке, на которой песок еще не успел, как следует, просохнуть. На мокром можно было полежать и немного остыть, так я и сделал. Если бы не воскресный день. Напрасно радовался, в мой праздник люди и здесь не работали.
От жажды и голода спас меня куст дикой красной смородины - кислицы, он навис над стеной будущего котлована в том самом месте, где я прятался от жары. Красные переспелые кисло-сладкие гроздья легко отделялись от веток, подставленная ладошка быстро наполнялась, и я только успевал метать добытое в пересохший рот. В жизни ничего вкуснее не пробовал. Там же под кустом и заснул, и спустилась в мой сон странная птица. Она крылом гладила мне голову, хвалила за смелость, говорила, что я большой молодец, шел так смело и так далеко. Перед тем, как исчезнуть, орел осторожно клюнул мою ступню, и осталась на ней синяя точка….
Петух орал во все горло, пытаясь перечеркнуть старания Дюка и разбудить всех подряд, к счастью, добиться этого ему не удавалось. Не достучались до спящих в летней кухне Ильи и Варвары и копыта небольшого коровьего стада, также безрезультатно повис в воздухе треск кнута, пару раз прорезавший тишину раннего утра. Дюк, словно сторож, в одиночестве встретил рассвет у дворовой печурки, в которой послушно разгорелись собранные им вокруг сарая строительные щепки. Усталости он не чувствовал, несмотря на то, что всю ночь не смыкал глаз. Сердце стучало уверенно, и впервые за долгое время Владимир Васильевич забыл о страхе, поселившемся в нем после выписки из больницы. Еще вчера скажи кто-нибудь, что он легко поднимется на вершину холма и будет бродить по подземному лабиринту, принял бы за шутку. Но так случилось.
 
Едва проснувшись, Илья опустошил кружку горячего чая, сбегал за своим рюкзаком, собрал все, что могло пригодиться там, где он мысленно уже находился, и потянул за собой невозмутимого Дюка, готового ко всему и всегда. Варваре они оставили короткую записку с просьбой ждать и не волноваться.
Дюк немного приотстал на подъеме, он останавливался у каждой лунки из-под камней, и что-то отмечал в своей записной книжке.
- Ядреный корень, чего светишься на пузе холма? Иди по кустам или по траве, местные по тебе тропу срисуют, Варваре они простили смелость, а дальше могут и любопытство включить, - Илья поджидал Дюка после короткой перебежки на полусогнутых ногах.
- А там травы совсем нет, ты что, по-пластунски пробираться будешь?
- И буду, зря смеешься, я все делаю правильно.
- Не спорю. Ну что, поползли?
- Давай, до места рукой подать.

Дюк не успел встать на ноги, как Илья вновь пропал из виду, он уже катился к горлу воронки. На дне были навалены ветки тополя, на которых все еще держались подсохшие листья. Раздвинув стоящие у края тонкие стебли ровно настолько, чтобы протолкнуть свое худое тело, Илья втиснулся и опустился по пояс, он призывно махнул рукой, и вскоре его лохматая макушка маячила в глубине.
 
Дюк медленно спускался по самой приличной в его жизни лестнице, касаясь ладонями плотно уложенных сверкающих кирпичей. Илья снова исчез из вида, и через мгновение его рука потянула штанину в сторону под косым углом.
- Все, дальше я не ходил, одному как-то не с руки было, - он включил небольшой фонарик, свет от которого рассеялся по довольно широкому, но низкому коридору со сводчатым потолком. - Видишь, слитки выложены массивами, а между - вот такое ровное пространство. Дорога получается, нужна она для обзора, наверное, как мыслишь?
- Пока не до мыслей, дай осмотреться, - также шепотом проскрипел Дюк. - Хотя нет, одна появилась. Если пойдем дальше - обретем самую дорогую могилу, ты, небось, давно о такой мечтал.
- Типун тебе на язык. Поворачиваем.
- Извини. Любопытство сильнее меня. Давай твой фонарь. Сделаем так: я пойду впереди, ты следом, вот тебе моя записная книжка и карандаш, считай, на всякий случай, шаги до поворота, он должен появиться.

Семнадцатый шаг уткнулся в глухую стену, поворот налево оказался под прямым углом, но путь не был прямым, его довольно длинный овал у очередной стены раздваивался и вел в противоположные стороны. Немного постояв у преграды, рыцари подземелья снова повернули налево. Таких поворотов на пути оказалось немало. Так они добрались до самого длинного и идеально прямого коридора, в конце которого оказалась стена.
- Послушай, Дюк, давай передохнем, устал я, да и перекусить не мешало бы. В рюкзаке бутерброды и термос Варварин.
- Корми, олигарх проклятый, ресторан у тебя шикарный, бутерброды, должно быть, соответствуют.
- Сойдут. Ты сейчас и черта лысого проглотишь. Фонарь у нас ненадежный, похоже, скоро ему будет полный шиздец. Хорошо, я свечек накидал, и спички есть.
- Говори тише, ты что-то совсем осмелел. Дай-ка твои заметки, надеюсь, отметил все. Я пока сниму свою обувь, пальцы затекли, не привык бродить по золотым настилам. Во, отлично, свечи горят, значит не задохнемся и мы, кислорода хватает. Показывай чертеж. Так, мы с тобой сидим теперь вот здесь, стена эта глухая, проходов не имеет, - Дюк смолк на полувздохе, отсутствие нормального света не позволило Илье заметить, как изменилось лицо Владимира Васильевича, оно стало совершенно белым.
- Ага, такой вот конец фильма получается, - Илья налил кофе в крышку термоса и потянулся за бутербродом. В этой позе он и застыл, разглядывая рисунок на голой ступне Дюка. - Что это у тебя за картинка? Где-то я ее видел. Во, блин, да сам же такую только что рисовал, - он выхватил из рук Дюка свои наброски, поднес книжку к ноге и повернул голову к неподвижному лицу сидящего.
- Глаза не вырони, - произнесло, наконец, лицо. - Я уже знаю, сравнил без тебя, рисунок этот ношу давно, лет с десяти, рассказывал ночью, ты уже спал.
- Не надо, слышал я, ты говорил про синюю точку.
- Правильно. Только точка эта росла вместе со мной, и вот что из нее получилось.
- За-са-да. Настоящий мистический, с точкой.
- Ты, Илья, видишь не все, отодвинь штанину, там вторая половина, усек?
- Значит, платформа перегорожена, дальше столько же, и точно по схеме, как отражение в зеркале?
-  Выходит, что так…. Тихо. Слышал?
- Кажись, мы тут не одни. Свечу подними выше.
- И фонарь, звук идет оттуда, - Дюк отделил палец от своей застывшей в ожидании руки, показывая нужное место.

В дальнем углу снова что-то звякнуло и затихло. Надолго. Дюк аккуратно лег на живот и, держа перед собой источник тусклого света, медленно пополз на странный сигнал.
- Зря ты это делаешь, - прошептал Илья, скорее, себе. - Возьми хотя бы нож, - сам он тоже принял лежачее положение, придвинул к себе все, что было вокруг, и выключил фонарь.
До угла оставалось несколько метров, Дюк затих на месте, отставив свечу на расстояние вытянутой руки. Словно дождавшись его приближения, звук показал себя. Угловой слиток лежал неплотно, и было видно, как снизу его что-то пытается сдвинуть.
- Раз ты такой слабый, могу помочь, - ножом он приподнял и отставил в сторону солидный слиток, под которым оказался второй ряд, а под ним следующий. Любопытство увело Владимира Васильевича от главного, теперь его больше всего интересовало устройство этой громадной платформы, на которой держался невероятно тяжелый груз. Третий ряд лежал на земле, вернее, на красной глине, такой цвет почвы он видел на далеком южном острове.
 
Тупым концом ножа Дюк поднял на ладонь совсем маленький, не расплющенный грузом камешек, а когда приблизил к огню, замер от накатившего ужаса, всей своей кожей он ощутил взгляд. Перед его глазами торчали две круглые живые бусины, которые, как ему показалось, были прилеплены прямо к стене. В тот же момент утрамбованная поверхность земли приподнялась, в один миг превратилась в порошок, и из него, как из поделочного материала в руках умельца, выписывались усатые морды, на которых появлялись черные бусины. Дюк бросился к Илье, который из нечленораздельного вопля понял одно мерзкое слово - «крысы».
 
Тусклый свет фонаря, дрожащего в руках прижатого к стене и к Илье Дюка, сдерживал натиск черно-серого водопада. Длинный коридор в мгновение ока заполнился горящими точками, выстроенными в правильные ряды. Точки томились в ожидании, Дюк это понял и молился о том, чтобы ожидание не спешило заканчиваться. «Господи, если это конец всему, то дай мне возможность, хотя бы опомниться», - мысль повисла на тонком пронзительном свисте, в сторону которого, как по команде, сдвинулись крысиные глаза, и их заменили тонкие круглые уши. От этого поверхность стала похожа на вздыбленную чешуйчатую спину огромной рыбы. И рыба поплыла. Сначала неторопливо, но с хорошим ускорением без рывков и торможений. Дюк толкнул обезумевшего от страха Илью, когда задний плавник на скорости заворачивал на исследованную ими дорогу. Звуки движения отдаляющегося войска растворялись, ослабляя оковы ужаса, и направляя взгляды застывших в неловких позах людей на фигуру последнего отставшего от толпы красавца, который стоял на задних конечностях, лавируя длинным голым хвостом.
- Ничего себе, взгляни, Илья, он весь в белой краске. Мужики, которые Варваре сарай делали, гонялись за этой крысой и запустили в нее банкой с эмалью. Нет, ты глянь, он усмехается.
- Ага, ты лучше спроси у своего знакомца, как нам отсюда поскорее выбраться, и возможно ли такое вообще. В ту сторону, куда он теперь направился, я не пойду, они не обглодают, так затопчут.
- Ты прав. Остается одна дорога, за этой стеной, и не факт, что там пусто.
- Погоди, Дюк, давай твоего паука на ноге еще раз рассмотрим. Понимаешь, мне не дает покоя сигаретный дым, тогда мы с Варварой его унюхали. На этой половине никто не курил, здесь лет сто, видать, никого не было. Так ведь?
- Точно. Но, видишь, моя, как ты ее назвал, паутина здесь никакого отверстия не имеет. Половины не соединяются между собой, и вход во вторую, похоже, замурован. А что если эти друзья прорыли свою дорогу, там, вдоль стены?
- Какие друзья?
- Да крысы во главе с покрашенным крысоволком. Давай, Илья, двигаться, пока есть возможность, вернутся они скоро.

Кирпичи поддавались легко, и что в другое время могло бы удивить подземных путешественников, копать им не пришлось, красная глина сама провалилась куда-то в глубину, открыв лаз в сторону и вверх. Нырнув и немного приподнявшись, Дюк и Илья оказались у небольшого отверстия в стене из слитков, похожего на вход в крысиную нору. Его также пришлось увеличивать до своих размеров, и делать это было трудно. Вместе с потоком воздуха из тоннеля проник смрад, дышать всем этим стало невыносимо. Первым сдался фонарь, он погас навсегда, погрузив безумцев в беспросветный ад. Илья долго не мог достать свечку, он дрожал и взвизгивал каждый раз, когда по его ногам, рукам, голове и спине пробегали крысы, пробираясь к норе, то есть туда, откуда он сам только что выполз.
- Держись, дружище, уходят они восвояси, похоже, спальни их там, в земляном тоннеле, который идет вдоль, а здесь столовая. Давай-давай, шевелись, пока нас не включили в меню на ужин, - Дюк нащупал рюкзак и извлек из него спички. - А свечи где?
- Не знаю, были в боковом кармане.
- Были. Остался огарок, которого и на пять минут не хватит. Вставай, потолок высокий, такой же, как на той стороне.

Зажав ноздри пальцами, Илья поднимался с колен и смотрел на огонек спички, затем на зажженную свечу, словно чувствовал, что по сторонам оглядываться не надо. Стоило перевести взгляд, он тут же рухнул, такого его ноги не выдержали.
- Да, запасы приличные. Старательно обглодали, одни кости да волосы. Как думаешь, Илюха, нет ли среди этой красоты того, кого ты когда-нибудь видел? Не раскисай, напряги мозг, нужно четко представить пройденный за стеной путь и бежать по той же схеме только в обратном порядке. Поспешим. Теперь здесь одни сытые дамы, не думаю, что их оставляют надолго, проверят новые владения и воротятся. Приготовился? Помни, Илья, в этих коридорах полы не такие чистые, ноги береги и падай реже.

Надежным поводырем оказались стены, руки бежавших во тьме людей, словно штанговые токоприемники троллейбуса, ловили из них источник энергии, стоило оторваться - движение прекращалось. Последний поворот вел к свету, именно такое название получила серая полоска в конце тоннеля, к ней устремились задыхавшиеся от усталости и боли в израненных ногах искатели приключений.
 
Прочная деревянная лестница вверху упиралась в каменную плиту, с большим трудом, но ее удалось сдвинуть, используя лом, припрятанный кем-то для таких случаев. Дюк и Илья лежали в заросшей травой кладбищенской часовенке, в щели которой со всех сторон пробивались лучи солнца, и, позабыв обо всем на свете, на всю округу ржали в два свободных луженых горла. Все, что накопилось внутри за время сумасшедшего подземного марш-броска, вырывалось из них с удовольствием. Бродивших вокруг ягодниц сдуло в сторону дороги, и после деревня долго гудела, обсуждая новость: нечистая сила с холмов облетает могилы, глумится над покойными.
 
Ближайший спуск к реке был настолько крутым, что никому не приходило в голову, им воспользоваться, но и по крысиным поместьям здесь никто не путешествовал. Дюк первым скатился к воде, выбрал самое бурное течение и до самого подбородка погрузился в прохладу. Голова Ильи то исчезала в потоке, то появлялась и, наконец, остановилась рядом.
- Вот оно счастье, да, Дюк?
- Не поверишь, пока ты нырял, я думал о том же. Сколько требуется разных вонючих страстей для того, чтобы высветить это редкое ощущение. А мы в данный момент счастливы от того, что живы.
- Согласен. Вспомнил одного геолога, работал в нашей партии. Так он однажды на меня наехал в каком-то споре, кричал, мол, что ты вообще из себя представляешь? Ты когда-нибудь замерзал, ты тонул или падал с высоты? Ты умирал от голода или жажды? Да что ты видел и что ты понимаешь? Он был прав.
- В себя нужно глубже заглядывать, Илья, я так думаю, нужно глаза протирать время от времени, чтобы увидеть и рассмотреть, а то закиснешь, будешь слепо елозить по плоской поверхности, оглянись, сколько их таких вокруг. Унылые люди. Ты заметил, даже часовню на кладбище забросили, ни одной тропинки, совсем души высушили, отпевать нечего.
- Слышь, Дюк, а ведь точно, тропинок к ней нет. Я думал, что машины отсюда пустые ушли. Куда же груз свалили? Может другой вход имеется?
- Навряд ли. Я там трапы заметил на спуске к реке. Траву у часовни они берегут, как символ неприкосновенности. Сами пройдут по настилам, лампадку зажгут, помолятся на одну икону, к другой водрузят пожертвование - и обратно.
- Скажешь тоже, помолятся.
- Я так сержусь, Илья. Если кто-то из этих и молится, то не тому, чему ты подумал, у них свои идолы.
- Кости одного, кто спешил в преисподнюю, я узнал. Удодов - начальник партии, зуб у него передний золотой рядом с кривым.
- А ты, Илья, не задумался над тем, почему огарочек наш последний так ярко светился?
- Не говори, я даже ослеп на мгновение.
- Значит, и мне не показалось. Зубы ты разглядел, а других частей тел и не было, остались головы, и они светились. У меня сложилась картина такая: тела, начиная от пальцев ног, таяли и собирались в слиток. Мы наблюдали последнюю стадию. Вник? Свет отражался от металла.
- Может, мы с тобой не в бункере с золотом, а на золотом кладбище побывали?
- Мысль дикая, но она появилась у нас двоих.
Варвара издали заметила знакомые фигуры, бодро марширующие по дороге. Она как раз подошла к своей калитке, у которой давно уже маячил Яшка Леер - местный водитель старенького самосвала, самый трезвый из деревенских. Удержаться от сивухи несколько дней подряд здесь под силу не каждому, Леер был из таких. Себя он считал неотразимым, и был очень удивлен откровенным равнодушием приезжей, которая понравилась ему с первого взгляда. Это удивление разделяла даже его жена, знавшая наперечет всех баб, без слов в любое время суток открывавших двери ее благоверному.
- Сегодня ночью привезу пшеницу с горохом, отличный корм для поросят, целый кузов, там тонны полторы будет, возьмешь?
- Краденный?
- А тебе какая разница? Главное, с доставкой. Другие, что возят, думаешь, расписку с печатью показывают? С тебя много не возьму, мог бы и даром, да знаю, что откажешься.
- Откажусь, - она радостно помахала рукой приближающимся, и Яшка недовольно сморщил лицо, повернувшись к Илье и Дюку. - Здорово, а где же ваш улов? Котяра вон заждался, обманули тебя, хищник.
- Привет, - Дюк пропустил вперед Илью, тот улыбнулся Варваре и торопливо зашагал к столу, - какой там улов, так, а вот аппетит нагуляли. Покормишь, хозяюшка?
- Может, хоть ты, Дюк, объяснишь выгоду. Предлагаю хороший корм для животины - боится, думает, краденный.
- Сам вырастил?
- Во, и этот туда же. Ладно, я пошел. Надумаешь - дай знать, до утра подержу, - Яшка гордо удалился в сторону соседской лавочки, там его поджидала встревоженная Зинаида.
 
Присоединившись к Илье, который с жадностью поглощал все, что было приготовлено для них Варварой, Дюк занялся не только едой, он смотрел на холм, на темные точки от камней, прочищенные им от травы по дороге к воронке.
- Очень вкусно. Если меня никто не оттащит, я лопну, - сидящий рядом гладил свой тощий живот, пыхтел и смеялся.
- Отвлекись, взгляни вот на это, - Дюк достал из кармана и протянул лист с карандашным наброском, который Илья стал лениво рассматривать, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону. - Как думаешь, что это?
- Головастик какой-то. Чем ты меня морочишь? Дай отдохнуть спокойно.
- Не головастик, а английская буква, с нее начинается слово голд, золото по-нашему. Усек?
- И че?
- Теперь смотрите туда, Дюк подошел к Варваре, и все вместе они оценили ее монументальную графику: лунки из-под камней, окруженные неподвижным шелковым ковылем, изображали тот же насыщенный смыслом знак.
- Во-о-т. И что бы вы без меня, крайнего, делали?  Даже по написанному ориентир не учуете, - к выражению гордости на лице Ильи присоединилась последняя капля.
- Почему крайнего?
- Откуда знать, Дюк. Просто вечно я  цепляюсь за что-то, да так, что после и не оторваться, - он снова подсел к столу и снова отвлекся, из-за ограды торчала голова Яшки, который, не отрывая глаз от Варвары, стоял перед Зинаидой, делая вид, что слушает ее. - Эй, ребята, за нами шпионят.
- Не волнуйся, он с соседкой торгуется, она купит то, что нам предлагалось. Притом, рассчитается не деньгами, - Дюк  аккуратно свернул листок и спрятал его в нагрудном кармане.
- Ну, ты скажешь, - Илья хихикнул и тут же нахмурил брови, - че, правда?
- Правда, теперь Яшке самогонки хватит надолго. Жалко мужика, снова сорвется. Я ведь его давно знаю. Лучше бы слинял на историческую родину, как другие родственники. Не захотел ехать в Германию, остался. Когда-то даже председателем сельсовета выдвигали, не согласился. Сами видите, от села почти ничего не осталось, и он вконец сопьется.
- Думаешь, надо купить это зерно? Спасем Леера от запоя? - Варвара обращалась к Чаплину, который всем своим видом демонстрировал простые радости, отвлекающие от сложных загадок. - Зинаида не потерпит конкуренции, донесет, куда следует, и мы долго будем перед кем-то оправдываться.
- Перед кем? Кого сейчас интересуют такие мелочи? Притом, за донос деревенские ее изведут. Я сам с ним поговорю, не ходите следом.
 
Дюк направился к калитке, а Илья совсем отключился от происходящего, он не слышал ничьих голосов, думал о своем и что-то тихо бормотал, поглядывая в сторону Леера.
Поздно вечером самосвал подкатил к сараю со стороны выгона, и содержимое кузова быстро перекочевало в предназначенное для хранения кормов место. Дюк и Илья вернулись к ожидавшей их Варваре, которая заварила великолепный травяной чай, ароматом победивший даже окружающую все доступное пространство розовую маттиолу - ночную фиалку. Чашки еще не успели наполниться, как скрипнула калитка, и к накрытому столу приблизилась недостающая фигура, для которой предназначался пустующий широкий пень, в числе других служащий вполне уместным дворовым сиденьем. Леер поставил бутылку, но, осмотревшись, понял, эта его тара здесь не вписывается.
- Думал, обмоем наше предприятие, а вы и впрямь на чай приглашали. Что, спиртное совсем отвергаете? - он приоткрыл дверцу печурки, добавив тем самым уюта и света. - Чудесный запах, столько цветов ни в одном дворе не видывал.
- Я не против, с удовольствием поддержу. Владимир Васильевич, не хочешь гостя уважить?
- Ты, Илья, забылся. Мы здесь все - гости. И я уверен, что, если бы хозяйка желала именно такого для нас угощения, то и приготовила бы соответственно. Сейчас она вынесет свой любимый десерт - клубнику со свежими сливками, очень надеюсь на то, что при этом радости на ваших лицах будет достаточно, - Дюк говорил негромко, но посметь возразить ему вряд ли кому-нибудь могло прийти в голову. Основательно вникнув в суть, Яшка быстро убрал бутылку, замаскировав ее в траве за оградой.
 
- С утра уеду, надо в редакцию заглянуть, официально продлить свои прогулы, - Дюк смотрел в удивленные глаза Варвары, наблюдающей за тем, с какой скоростью и с каким удовольствием поглощается все, что она подавала, особенно клубника. Илья выловил из глубокой тарелки последнюю ягоду, через край выпил сливки, смачно причмокнул и только после этого отреагировал.
- И когда вернешься?
- Как только - так сразу. Ты не успеешь доделать то, зачем приехал, - Дюк взглянул на Яшку, и Илья понял, кому главнее услышать эти слова. - Фундамент пока не трогай, доску не отрывай, пусть хорошенько раствор схватится. Обшивку вообще можно оставить, будет чушкам обо что зубы чесать. Кстати, Варвара, я угля подсыпал к кормушке, молодняк им от лишних и больных избавляется.
- Правильно, хороший способ, - Яшка заставил себя отвести грустный взгляд от хозяйки и поднялся, собираясь откланяться. - Спасибо вам за все. А ты, Илья, если захочешь порыбачить, покажу, где клюет.
- Давай, завтра вечерком я готов.
- Лады, зайду.

День Илья заполнял всем, чем только мог. Он бродил за Варварой, делал все, что делала она, и поглядывал на вершину холма, куда по общему решению ходить пока было не надо. Купаться в холодной реке ему не хотелось, в ожидании возвращения убежавшей освежиться Варвары он сделал кормушку для птиц и долго высматривал подходящее место, с которого Чаплин не сможет дотянуться до пернатых. Но когда-нибудь проходит все. Наступил вечер, и к калитке подошел Яшка с двумя удочками и магазинным пакетом. Он мог бы и посидеть у печурки, подождать собирающегося рыбака, да перекинуться парой слов с хозяйкой, но, увы, Илья был готов.
Шагать пришлось не близко, по словам знатока, деревню рыба не жалует, чем дальше от нее отойдешь, тем лучше клев. Бывать у моря Яшке не приходилось, тем более рыбачить, поэтому его сразу увлекли подробности, на которые Илья  не скупился.
- Ну, дорогой, с таким-то опытом тягать пескарей тебе будет неинтересно, - Яшка замедлил ход и резко повернул к берегу. - Давай здесь остановимся, закинем, попробуем. Главное ведь в рыбалке не улов, как считаешь? Вчерашняя бутылка пригодится. Хотел ее прошлой ночью раздавить, но не легло, от вашего трезвого настроя не хотелось отрываться. Счастливый ты, все время рядом с ней, за такое я бы многое отдал. - Яшка протянул удилище, и Илья ловко раскрутил леску.
- Конечно, блесна здесь вряд ли понадобится. А на Варвару зря заглядываешься. И семья, говорят, у тебя, жена-то не тиранит за похождения?
- Тебе что, больше не о чем поговорить? Давай помолчим лучше.
- Как знаешь. Дюк хвалит тебя. Говорит, умный ты, напористый мужик.
- А что толку? Босяк он и есть босяк, и босяк - это я, - Яшка отвернулся от поплавка и потянулся к пакету.
- Действительно, наперекосяк как-то все. Кругом столько бывшей пашни, придумал бы что-нибудь, взял бы землю в аренду, что ли. Я в этом ничего не понимаю, но ты-то должен.
- В какую аренду, Илюха? Нам земельные паи выделили, когда совхоз разваливали. Ну, есть у меня несколько гектаров, а что с ними делать? Техники нет, денег нет. Держи стакан, - он откупорил бутылку и продолжал говорить, размахивая ею и не обращая внимания на то, что содержимое выливается на руки. - Продать даже некому, наши края как-то не в почете, городские не рвутся. Представляешь, как кутят всех здешних повыкидывали из жизни, лучше бы уж сразу потопили. Сделали собственниками, нищими собственниками. И раньше-то деревенские не жировали, денег сроду не было. Вначале пытался я на своих гектарах картошку выращивать. Собрал семенную со всей округи, последние деньги вложил. А скотину, у кого была, по теплу выгнали на подножный корм, она все и перерыла, всходы не успели появиться. Ограду ведь не поставишь на такую площадь, и караулить бесполезно. А если б картошка выросла, свои бы и растащили, - Яшка, наконец, вспомнил о бутылке, плюнул и наполнил стаканы. - Давай дернем, завел ты меня своими расспросами, о таком говорить без водки совсем больно, - одним глотком опустошив свой стакан, он сморщил лицо, но тут же сменил выражение, его поплавок дважды слегка дернулся и пошел в глубину. Вытащив пескаря, Яшка снял его с крючка и подбросил над водой. - Куда его такого, пусть живет себе.
- Тоже мне, рыбак. Теперь клева не будет. Слушай, в деревне что, кроме тебя нормальных мужиков вообще нет?
- Почему нет, человек семь будет точно. Спиваются помаленьку.
- Значит, ненадежные?
- В каком смысле?
- В прямом, каши с такими не сваришь.
- Не скажи, было бы из чего. Говорю же тебе, полная безнадега.
- У кого-то же где-то должны быть друзья, знакомые, родственники? Банки вон кредиты предлагают.
- Банки. У меня, к примеру, друг в столице - банкир. Служили вместе, сдружились. Он все порывался навестить, в гости напрашивался. А мне, представь себе, чем дальше, тем больше не хочется его видеть. Стыдно. У него отец состоятельный - ювелирный мастер, было из чего кашу варить, не то что нам голодранцам.
- Ну, наконец-то! - Илья вскочил и с силой хлопнул себя по впалой груди.
- Что, клюет?
- Кажись, клюнуло, да еще как! Выдерну я тебя из этого болота. Нет, мы с тобой осушим его, райское место сделаем. Лично мне здесь нравится, очень.
- О, как тебя с первой-то понесло. Давай стакан.
- Наливай, и садись поближе, начнем разговор о твоем банкире.
Следующая неделя в деревне прошла как обычно, тихо, вяло и сонно. Из тех, кто видел, как поздним вечером от дома Варвары выходит ее родственник и направляется к окраине, даже не задумался над тем, почему наутро он снова маячил за той же оградой. Ну, а то, что у развилки его поджидал очередной ходок, брал сумку и удалялся по большой дороге к городу, недоступно было ни одному глазу. Никому из деревенских не случилось обратить внимание на то, куда подевался Яшка Леер и еще кое-кто, разве что Зинаида забеспокоилась - покупателей поубавилось, а она только выгнала очередную бражную флягу.

Варвара жила ожиданием, которое меняло ее настроение, водило по дорогам, тянуло на речку, в далекий березовый лес или на заросшие травами и медовыми цветами поляны. Илья в свободное время обычно занимал дворовый лежак, но уснуть днем даже не пытался, не выходило, слишком многое надо было обдумать, разложить по полочкам, потом снова собрать и обратно. Иногда от этой сложной работы отвлекали приятные моменты, у крыльца устанавливался мольберт, и хозяйка брала кисти. Он наблюдал, ждал финала и очень хотел взглянуть на готовый рисунок. Илья знал, на холсте проявляется лицо человека, чье приближение чувствовалось не только им и не только Варварой.   

Следующая глава - "Бестелый. Дорога Кобы"