Четыре сезона эпохи дефицита Зима

В домоуправлении нам выдали визитки, там записано число иждивенцев – показываешь в магазине, и если у тебя два иждивенца, то тебе дают не твою законную норму, например, а три нормы. Ура, государство о нас заботится! Интересно, в Москве тоже будут давать по визиткам? Ладно, потом выясню, а у нас в четвертом микрорайоне завтра с утра будут куры, а еще хорошая развесная сметана и вареная колбаса. К обеду, конечно, все разберут, поэтому очередь придется занять с ночи, иначе вряд ли что-то достанется. 
     Итак, в три утра встаю, надеваю шерстяные носки под сапоги и старую, но теплую дубленку – мороз не сильный, всего минус десять, но стоять придется долго. Пешком в четвертый микрорайон от нас добираться минут сорок – транспорт ночью не ходит. Само-то по себе пройтись полезно для здоровья, только бы не натолкнуться на стаю одичавших собак – их тьма до чего развелось в последнее время. Беру толстую палку, чтобы отогнать  в случае чего, хотя по большому счету собака, даже одичавшая, приятней иного человека.
     Ночные улицы безлюдны, тихо падает снег, собаки мирно гавкают где-то на задворках, и до меня им нет никакого дела. Вдали уже виден огонек магазина и силуэты людей на крыльце. В последнюю минуту невольно замедляю шаг, и сердце замирает от страха – сколько человек уже записалось? Если больше тридцати, то куры  наверняка не достанутся. Нет, не может быть, еще нет и четырех утра, не надо паниковать, не надо паниковать, не надо паниковать – это я себя так уговариваю. Облезлый пес лениво приближается, нюхает мои ноги и разочарованно отбегает в сторону – ничего вкусного.
    Женщина с выбивающимися из-под вязаной шапки седыми кудряшками выводит на моей ладони лиловую цифру 9.  Следом за мной подходят и протягивают руки сразу двое – хромой мужчина в шубе и парень с широким обручальным кольцом и выбившимися из-под шапки рыжими лохмами. Глаза у него слипаются – с вечера, видно, что-то хорошо отметил с приятелями, а жена не дала отоспаться, отправила занимать очередь. Я разглядываю свою лиловую девятку, и сердце мое наполняет тихая радость – «девятой»-то точно достанется. Мужчина в шубе, парень и степенный старичок из «первых» немедленно заводят чисто мужской разговор – о футболе и о политике. Остальные – женщины, но и они иногда вставляют реплики. Прислоняюсь к забору, и в душе сами собой рождаются стихи:

Белый снег запорошил тропинки,
Тусклый свет маячит на крыльце.
Мягкие, пушистые снежинки
Тихо тают на моем лице.

Люди у забора сбились кучкой -
Никуда не деться до утра.
Женщина лиловой авторучкой
Пишет на ладонях номера.

Подхожу, свой номер получаю,
Топаю, отряхивая снег.
Вслед за мной спешит, слегка хромая,
Пожилой, усталый человек.

Старый пес, покрытый лишаями,
Жмется тут же, греясь у дверей,
Жалкими, голодными глазами
Отрешенно смотрит на людей.

Здесь у магазина "Продуктовый"
Мы сроднились общею мечтой
О кусочке колбасы дешевой
Или о сметане развесной -

Женщина с седыми волосами,
Рыжий парень, чуточку смешной,
Инвалид с усталыми глазами,
Я и пес с облезлою спиной.

До рассвета, съежившись у входа,
Всех и вся мы будем поминать,
Пользуясь полученной свободой,
Горбачева с Ельциным ругать.

А поутру дружно станем биться
За кусок вареной колбасы.
Волчий взгляд изменит наши лица,
Исказятся губы и носы.

Будут на пороге псы больные
Жалко нам заглядывать в глаза.
Что же ты наделала, Россия?
Чем ты прогневила небеса?