Риданские истории. Иные

Лоуренс Торбин приоткрыл пальцами жалюзи на окнах и долго смотрел на город из своего офиса, что находился на верхнем этаже пятиэтажного здания, расположенного в самом сердце Ридана среди других высоких построек. В его черных глазах застыл туман задумчивости. Правая рука покоилась за спиной на пояснице, и в этой позе у окна Лоуренс был похож на укрывшегося от людского взора мятежника, что замыслил коварное преступление против своего монарха. Он с отвращением разглядывал ненавистный ему город с его жалкими суеверными жителями, постоянной невыносимой жарой, назойливыми мухами и глупыми секретаршами. Черный крепкий кофе, о котором он просил Афелию с четверть часа назад, до сих пор не был принесен. Две предыдущие помощницы были гораздо сообразительнее Афелии, но одна из них, пожилая миссис Браун, с виду интеллигентная и почтенная дама, оказалась мелкой воровкой, за что со скандалом была уволена. Другая, молоденькая Джаннет, родила малыша, попросила расчет и переехала с мужем и ребенком в Брантненд. Менять секретарш для него было привычным делом. Уйдет одна, и за ее столик тут же усядется другая. Так почему же он до сих пор не избавился от этой пустышки, которая частенько забывала решить простейшие задачи? Не в короткой ли юбке и вечно расстегнутой на одну пуговку блузочке было дело? Мысли Лоуренса путались, словно воевали друг с другом. Воспоминания были и знакомы ему, и чужды. И он знал почему.
Наконец дверь в его кабинет распахнулась, и Афелия внесла ему кружку с горячим кофе на маленьком, белоснежном блюдечке, но он не заострил на этом своего внимания. Эти дни были особенными для Лоуренса, и его уже не интересовало ровным счетом ничего. Ни его работа, ни клиенты, с которыми он заключал важные договоры о покупке недвижимости через их крупную риэлтерскую компанию, ни даже блузка Афелии, что скрывала под тонкой тканью упругую грудь.
– Что-нибудь еще? – услышал он голос девушки после того, как она поставила на стол кружку.
Лоуренс медленно отодвинулся от окна и повернулся к ней. Афелия улыбчиво переминалась с ноги на ногу.
– Можешь быть свободна, – кратко сказал он ей и уселся за свой рабочий стол, заваленный папками, бумагами и различными документами. – Пока свободна.
– Вы какой-то странный сегодня, мистер Торбин, – прошептала она, кокетливо взметнув тонкую бровь вверх.
– Пошла вон! – рявкнул он.
– Ну, уж хамство с вашей стороны, знаете ли! И вообще, я жутко не выспалась этой ночью, и теперь у меня болит голова. Какой-то стук в моем доме среди ночи никак не давал мне уснуть. Должно быть, это птицы. А вы еще орете! – с обидой выговорилась она и вышла за дверь.
Когда она направилась к выходу уверенными шагами, Лоуренс украдкой поднял на нее взгляд. Его глаза заметили бурое пятно на ее шее, заговорчески выглядывающее из-под воротника блузки, так приятно пахнущей ее любимыми, и его, прежнего Лоуренса, духами. В этот момент он припомнил две вещи, но всего лишь на мгновение. Позавчера, когда ушли все прочие офисные работники, они остались наедине, и он силой притиснул Афелию к себе, ухватившись за шею в том месте, где сегодня у нее выступило темное пятнышко. Вторая вещь, которая пришлась на память – такое же пятно появилось на его предплечье чуть больше недели назад после того, как он столкнулся на улице с одним бродягой. Тот просил мелочь, и когда Лоуренс отказал ему, бродяга схватил его за руку и зашептал что-то на ухо беззубым ртом. Тогда слова показались Лоуренсу незнакомыми, какой-то околесицей.
Что шептал Афелии Лоуренс позавчера, испытывая странное животное влечение, он не помнил. Все было как в тумане. Звонкая пощечина вывела его из возбуждения и остудила, словно холодный утренний душ. Но уже на следующий день Афелия вела себя, как и всегда, будто минувшим вечером ничего не произошло. Она привычно путала документы, забывала позвонить клиентам и задерживалась с приготовлением крепкого кофе.
Мистер Торбин отхлебнул из кружки. Затем машинально закатал рукав своей рубашки. На предплечье показалась коричневая печать в форме размашистой кляксы, по цвету и размеру похожая на большое родимое пятно. Лоуренс улыбнулся. Он чувствовал себя обновленным, почти что самим Богом.
– Это не птицы, Афелия, – прошептал он и, злорадно улыбнувшись, уставился на полку с принтером. Примерно за ним по ту сторону стены находился столик молодой секретарши. – Ты уже отмечена! Впрочем, ты сама об этом скоро узнаешь…
Не выдержав приступа нервного смеха, Лоуренс расхохотался, откинувшись в кожаном кресле.

Все началось шесть дней назад с загадочного стука в его доме. Перед сном Лоуренс, как всегда, облачился в пижаму и почистил зубы. Затем лег на кровать с ноутбуком и внес кое-какие правки в важные документы. Закончив с этим, он отложил ноутбук в сторону, выключил свет настольной лампы, стоящей рядом у изголовья кровати на тумбочке, и залез под одеяло.
Среди ночи его разбудил какой-то шум. Проснувшись в полумраке комнаты, он не сразу понял, что стряслось. Поморгав сонными глазами, он перевернулся на другой бок и попытался уснуть. Шорох где-то в дальней части коридора заставил Лоуренса приподняться на кровати. Он таращил глаза в темень, в горле мгновенно пересох источник слюны.
– Кто здесь? – хрипло выкрикнул он в пустоту спросонок. Его тело напряглось.
На этот раз вместо шуршания послышался отдаленный звук, похожий на стук кирки, ударяемой по поверхности горных пород в глубоком забое.
Мистер Торбин включил настольную лампу и ступил на холодный пол босыми ногами. Комната озарилась желтым светом. В ней было все на своих местах. Никто не прятался у двери, за шкафом или под столом. Добравшись крадущейся походкой до настенного выключателя, Лоуренс нажал на клавишу. Вспыхнул яркий свет от потолочной люстры, и Лоуренсу стало гораздо спокойнее. Он метнул быстрый взгляд на подвесную полочку, где размеренно цокали механизмом часы в форме бегущего ягуара. Стрелки показывали два часа ночи.
Лоуренс, крадучись, обошел каждую комнату, зажег везде свет и только потом с облегчением вздохнул. Он был единственным живым существом в своем доме. Стекла на окнах не разбиты и дверные замки не взломаны. Однако, размеренный стук длиной в несколько ударов, раздающийся предположительно в гостиной с интервалом в пять-десять секунд, сильно нервировал Лоуренса.
Он припал к нижней части стены в богато обставленной просторной комнате и принялся слушать. Тук-тук, тук-тук. Пауза. Шорох. Пауза. Вновь стук и снова тишина. Это продолжалось с четверть часа, затем прекратилось. Лоуренс просидел около стены до трех часов ночи, ожидая, что удары продолжатся и дадут разгадать тайну своего происхождения. Не дождавшись, он побрел досыпать, на ходу пытаясь проанализировать первопричину появления стука.
– Наверняка, источником являются плохие водопроводные трубы, – бормотал он себе под нос, гася в доме свет. – На каком-нибудь трубопроводе возникли проблемы с подачей воды. Теперь его чинят, да так, что их работу слышно у меня в доме. Не могут подождать до утра, разрази их гром. Хотя, жирных крыс, снующих по коммуникациям, тоже нельзя сбрасывать со счетов. Эти твари могут забраться в любую самую темную и вонючую дыру и устраивать такие концерты ночь напролет. Ха! – хмыкнул он и укрылся одеялом с головой. Проснулся Лоуренс только наутро с сигналом будильника.
Выходя утром за порог дома, Лоуренс встретил своего соседа Джейка. После недолгих расспросов о минувшей ночи, Лоуренс узнал, что Джейк проспал как убитый и не слышал ровным счетом никаких звуков. Это слегка озадачило мистера Торбина, что не помешало, однако, позабыть о ночном инциденте уже через четверть часа и не вспоминать до позднего вечера. Укладываясь в кровать, Лоуренс прислушался к ночной тишине, но за окном лишь стрекотали сверчки да изредка проносились мимо каркающие вороны. В доме было тихо.
Мистер Торбин вновь очнулся ото сна, потревоженный шумом. Как и минувшей ночью, Лоуренс зажег во всем доме свет и направился прямиком в гостиную. Стук имел тот же характер – лязг металла с небольшим интервалом между ударами. Звуки казались гораздо ближе, как будто всего в десятке футов за стеной.
По коже Лоуренса пробежал неприятный холодок. Ему отнюдь не нравились такие игры глубоко за полночь. Стук все приближался и приближался к нему. И вдруг снова затих и больше в эту ночь не повторялся. Обеспокоившись такими странностями, мистер Торбин твердо решил завтра утром вызвать специалиста по водопроводным трубам. С тем и направился спать.
Осмотр коммуникаций водопроводчиком не принес никаких ответов на мучивший Лоуренса вопрос: какова причина стука? Его трубы были в полном порядке, никаких крыс в подземных каналах обнаружено не было, и более того – ни вчера, ни позавчера вблизи этого жилого квартала не велись никакие ремонтные работы. Перед тем, как попрощаться, водопроводчик лишь пожал плечами, выписал счет на оплату предоставленных им услуг и укатил на своем фургончике, обклеенном рекламными лозунгами.
В последующий вечер Лоуренс забрался в кровать в нервном напряжении и предчувствии новой музыкальной программы от невидимого барабанщика. Лоуренс долго не мог сомкнуть глаз, но ближе к полуночи сон поборол его, и тот стал прихрапывать, заложив ладони под подушку.
Бум! Грохот и треск сотрясли гостиную комнату. Казалось, стена рушится под напором тяжелых ударов каких-то металлических предметов. Затем последовал звук упавшего предмета на пол и протяжный, хриплый стон, вырывающийся из чьей-то глотки. Лоуренс подскочил на кровати как ужаленный и скатился с нее на ворсистый ковер. Сердце отбивало бешеный ритм в его груди, пытаясь вырваться наружу через грудную клетку. Кровь пульсировала в висках, голова кружилась. «Грабители!» – мелькнула мысль в сонном мозгу Лоуренса.
Он стал жаться к стене под неясные гортанные стоны и всхлипы, доносящиеся из гостиной. Лоуренс включил в спальне свет. Не сводя широко раскрытых глаз с темного дверного проема, он нащупал в углу за дверью высокую тубу, в которой хранились клюшки для гольфа. Он вынул одну из них дрожащими руками и занес клюшку над головой, приготовившись с размаху как следует врезать любому, кто попытается напасть на него в собственном доме.
Походкой вора он ступил в коридор, прислушиваясь к хрипам. Они все еще исходили из гостиной. Тот, кто мучительно стенал, по-видимому, и не думал покидать ее пределы. Или не мог…
Включая на ходу везде освещение, Лоуренс на мгновение застыл перед дверью гостиной.
– Кто здесь? – стараясь сохранить в своем голосе нотки уверенности, просипел он. – Я вызвал полицию! – соврал он и тут же понял, как он сглупил. У него под боком в спальне лежал мобильный телефон, а он им не воспользовался. Даже не подумал об этом!
– По-мо-ги! – прерывистыми слогами протянул захлебывающийся в приступах кашля голос.
Кажется, Лоуренсу пока ничего не угрожало. В противном случае незнакомец уже давно бы щелкнул курком пистолета. Да и не стал бы так шумно проявлять себя. Осознав это, Лоуренс сделал глубокий вдох, протянул руку за дверь и, нащупав включатель, нажал клавишу. Свет люстры озарил гостиную, и только тогда Лоуренс с занесенной над головой клюшкой сделал шаг в комнату. От увиденного у него безвольно раскрылся рот, а его оружие выпало из рук с глухим стуком о пол.
Его глазам предстало странное зрелище. В том месте стены, где он провел последние две ночи, слушая гулкие удары металла, теперь зияла дыра в полтора фута в диаметре. Куски выбитой штукатурки по краю пролома держались на рваных краях обоев и были похожи на серые тряпичные флажки, которыми украшивают аллеи, парки или уличные сцены, только разноцветными. На полу под самой дырой рыжей грудой беспорядочно валялись кирпичи, а на них – седой старик в окровавленных лохмотьях. Рядом с ним пристроилась блестящая шахтерская кирка с деревянной ручкой. Из груди ночного гостя рвались каркающие хрипы. Он жадно ловил ртом воздух, который затем со свистом выплескивался наружу жалобным воем.
– Ты как здесь оказался, старик? – вскрикнул Лоуренс, не веря своим глазам. – Откуда ты вылез? Что за чудеса?
– Аг-рр-х! – продолжал хрипеть тот, вяло ворочая конечностями среди кирпичей и бетонной пыли. Лоуренс заметил струящуюся по седым буклям его волос алую кровь.
– Лежи тихо, – чуть осмелев, воскликнул Лоуренс. – Я вызову врача. Они помогут…
– Нет! – выдавил из себя тот, отплевывая на пол капельки крови. – Остановись, безумец! Мне уже не помочь! Но я должен передать тебе одну вещь. Подойди ко мне, Торбин… – И он вновь зашелся диким кашлем, да таким, что слабое тело стало содрогаться, будто по нему молотили сразу дюжиной крепких дубин.
– Ты знаешь, кто я? – Лоуренс изумился так, что не сделал и шага в сторону телефона. – Да как ты вообще попал в мой дом? Что все это значит?
– Протяни ко мне свою руку! – судорожно сжимая в нестерпимом приступе кашля костлявыми руками обломки кирпича, прохрипел старик. – Я должен…
– Я тебя не понимаю! – покачал головой Лоуренс и сделал шаг к старику.
– Ну же, я издыхаю!
– Чего же ты от меня хочешь? – закричал Лоуренс, не понимая, как ему поступить теперь. Скорее всего тот прав, врач не успеет оказать несчастному помощь. Но что может он, Лоуренс?
– Дай мне руку!
Мистер Торбин в полном замешательстве протянул к корчившемуся на обломках старику свою ладонь, и тот с неожиданной ловкостью и силой ухватился за нее. Лоуренс вскрикнул от неожиданности и боли, почувствовав на удивление крепкую хватку старика. Его пальцы сжимали ладонь Лоуренса все сильнее и сильнее. Старик перестал трястись и медленно поднимал от пола свое лицо. Сначала его не было видно за водопадом падающих со лба длинных грязных волос. Затем Лоуренс увидел черты лица и содрогнулся от жути. На него смотрел он сам! Как в отражении зеркала, только постаревший на десяток лет и сильно измученный! «Этого не может быть! – пронеслось в голове Лоуренса. – Я не верю!»
Изо рта ночного гостя полилась черная густая жижа и закапала вниз. Его глаза хищно разглядывали Лоуренса и постепенно становились такого же цвета, что и слюна. Лоуренс видел, как на коже старика запульсировали темные жилки и вены, забегали тоненькими реками на шее и скулах. Затем перебрались на кисти рук и его пальцы.
Но что это? Они бежали все дальше и дальше, переметнувшись теперь и на кожу Лоуренса. Он почувствовал ядовитое жжение в мышцах. Боль проникала в его кости, выворачивая суставы. Ему хотелось кричать, но в легких не было и малой толики воздуха. Руки обоих мужчин почернели, покрылись потрескавшейся коркой и слились воедино. Они принимали вид сгоревшей в жарком костре оглобли.
Лоуренс пытался противиться новому страшному чувству, что захватывало его тело. Он вытягивал свою шею, задирая кверху подбородок, словно пытался отстраниться от темной силы и не дать ей завладеть его мозгом. Но эта скверна неумолимо распространялась внутри него, и вскоре Лоуренс провалился в бездонную пустоту…

Он очнулся весь мокрый под одеялом в своей постели. Вокруг было тихо. Ветви деревьев под светом тусклых уличных фонарей отбрасывали на стене его комнаты кривые движущиеся тени. Он включил настольную лампу и, сощурив глаза, поглядел на часы на полочке. Стрелки показывали два часа ночи. Лоуренс с облегчением выдохнул. Он был жив, а кожа рук выглядела такой же, как и всегда. Он разглядывал их, выставив перед собой. Его взгляд упал на бурое пятнышко на предплечье и нахмурился. Оно стало заметно больше, оно росло. И вот уже пятно растянулось бесформенной кляксой и стало сползать по направлению к локтю. Лоуренс не верил своим глазам! Пятно стало темнеть, становиться черным как смоль. Таким же черным, каким были его руки во сне про…
Но было ли это сном? Спит ли он сейчас? Кожа на его руках вновь стала чернеть от кончиков пальцев до плеча, забираясь под короткий рукав его пижамы. С ладони уже капала скверна на постельное белье, заволакивая густой слизью белоснежную ткань.
И вдруг Лоуренс почувствовал, что устремляется куда-то вниз, во мрак. В один миг потеряв точку опоры, он почувствовал странную легкость во всем теле вместо нестерпимой боли, как это было в момент превращения в сгусток мерзкой скверны. Он вдруг обернулся воробьиным перышком, однако падал вниз с такой скоростью, будто весил не меньше каменного валуна, отколовшегося от какой-нибудь скалы.
Через мгновение полет стал замедляться, и Лоуренс, плавно приземлившись, оказался лежащим в сухой грязи. В нос ударил запах затхлости и сырости. Где-то впереди тускло горела зажженная свеча, и Лоуренс в полном смятении огляделся вокруг. По чьей-то страшной воле он оказался заточен в узком тоннеле. Нет, скорее в земляной норе. Справа и слева из земли торчали черные корни деревьев, похожие на тоненьких змей. Повсюду ползали мелкие насекомые. Жирные округлые жуки, длинные ворочающиеся черви и мерзкие пауки на тоненьких лапках. С отвращением Лоуренс попытался подняться, но ударился головой о потолок и вновь упал на живот. Крупицы земли просыпались ему на волосы и за ворот пижамы. Холодок пробежал по его спине. Он решил подползти к свече, перебирая руками и ногами. Вдруг его правая нога зацепила какой-то предмет. Лоуренс обернулся назад и увидел шахтерскую кирку, такую же, какая была при старике, что вылез из стены его гостиной. Вспомнив о нем, Лоуренс поморщился. Сама мысль о том, что происходит с ним сейчас, казалась каким-то неистовым бредом.
– Хорошо. Пусть это будет сон очень похожий на явь, – буркнул он, пытаясь унять в себе дрожь, что стучала по его телу крохотными молоточками. – Раз не получается проснуться, значит, придется исполнить свою роль, какой бы умопомрачительной она не казалась.
Лоуренс взял в одну руку кирку, другой схватил свечу и пополз вперед, пытаясь не замечать снующих перед его лицом омерзительных насекомых.
Коридор петлял как пьяный, вправо и влево, вниз и вверх. Кое-где на пути встречались булыжники, и тогда Лоуренс пытался выкорчевать их из земли киркой, чтобы протиснуться вперед. Если камни сидели слишком глубоко, он рыл в земле обход вокруг них и раскидывал землю по сторонам, освобождая для себя проход. Так он продвигался все дальше. Стук кирки о камень напомнил ему звуки, которые он слышал за стеной в своем доме по ночам.
Вскоре тоннель в последний раз повернул вправо и стал уверенно уходить вверх. Когда свеча истлела на одну треть, Лоуренс в замешательстве остановился перед поросшей мхом каменной преградой, испещренной горизонтальными и вертикальными линиями.
– Хм, похоже на старую кирпичную кладку, – проговорил он и ударил в бетонный шов острием кирки.
Цемент оказался крепким. От удара была лишь высечена искра – не более того. Тогда Лоуренс размахнулся, на сколько позволяло пространство тоннеля, и ударил в кирпич. И от него откололся кусочек. Это слегка обрадовало мистера Торбина, и он принялся колотить по нему, вгрызаясь все глубже и глубже в стену.
Свеча уменьшилась на две трети, и вот настал момент, когда острие кирки прошло кирпич насквозь. Лоуренс выдернул орудие и припал к отверстию глазом, пытаясь разглядеть, что сокрыто от него по ту сторону баррикады. Но он увидел лишь лунную мглу, серые неопределенные очертания каких-то предметов. Тогда Лоуренс, ободренный маленькой победой, с новыми силами принялся разбивать стену, отчаянно круша кирпич за кирпичом до тех пор, пока в каменной преграде не образовалась достаточно большая брешь. Оценив ее размеры, Лоуренс пришел к выводу, что пролезет сквозь нее.
Он просунул голову по плечи в проем и увидел какую-то комнату. Она напоминала ему его же гостиную с похожей, хоть и тускло освещенной мебелью. Но он недолго задумывался над этим. В лицо ему дыхнула приятная свежесть, закружившая голову. После нескольких проведенных часов в затхлом земляном тоннеле, свежий кислород показался ему прекрасным нектаром цветов из чудесного сада. Он зажмурил глаза и с удовольствием вдохнул еще раз. В последний раз.
Раскрыв глаза, он вдруг увидел в полумраке чьи-то ноги перед своим лицом. Он повернул шею вверх так, чтобы разглядеть хозяина и в ужасе раскрыл рот. На Лоуренса глядела точная копия его же самого в такой же пижаме. Только глаза были черными, холодными и злыми. В руках его двойник сжимал садовую лопату, поблескивающую в лунных лучах, проникающих в гостиную через просторное окно.
– Ты готов отправиться в пустоту, червь? – презрительным тоном проговорил тот.
– А-а-а? – лишь прохрипел Лоуренс, а через мгновение его отрубленная голова, так и не закрыв рот, покатилась в недра земли, и обмякшее тело поползло вслед за ней.
В глазах нового Лоуренса засияли крохотные звезды, а на его лице вспыхнула зловещая улыбка. Сжимая в руках окровавленную лопату, он промолвил в полумрак:
– Скоро придет эра Тьмы, но жалкие риданцы к тому времени все до единого отправятся по своим вонючим норам! Они не заслуживают чести жить среди нас!

Вспоминая об этом, обновленный Лоуренс допил из кружки остывший кофе. После того, как он залез в тело мистера Торбина и завладел его сознанием, воспоминаниями и чувствами, ему с отвращением пришлось несколько дней выполнять еще и его обязанности и ждать, когда его призовут Оттуда. Но зов не приходил.
Сквозь щелки в жалюзи проникал оранжевый свет от клонившегося к горизонту солнца и осыпал золотыми лучами кабинет. За дверью послышался гомон и шум. Офисные клерки засобирались домой – рабочий день был окончен.
Дверь в кабинет слегка приотворилась, и в образовавшуюся щелку просунула свою голову Афелия. Напомнив о том, что рабочий день завершен, она махнула рукой и ушла. Лоуренс сидел за столом с мрачным видом и монотонно раскачивался влево-вправо в своем крутящемся кресле, даже не удостоив ее своим вниманием. Внутри него кипела кровь, присутствовало странное возбуждение, что вот-вот его призовут и тогда… Что будет тогда, он еще не знал, но не сомневался в том, что грядут большие перемены! Он был рожден всего несколько дней назад, но внутри него уже бушевала лютая ненависть к людям, неудержимая злоба и дикая жестокость. Он хотел бы выплеснуть наружу тот огонь, что сжигал его изнутри, но он не был уверен, что ему будет дозволено делать все, что он пожелает. Склонив голову как раб, он прислушивался к себе, смиренно ожидая своего часа.
И в этот вечер наконец он услышал в своей голове настойчивый, шелестящий голос, который указал ему дальнейший маршрут. Поднявшись с кресла, Лоуренс покинул кабинет и через минуту уже двигался по улочкам Ридана на своем автомобиле. Пересиливая в себе безразличие ко всему, что его окружало, он не нарушал правила движения, чтобы не привлекать к себе внимание полиции.
Через четверть часа он выбрался на окраину Ридана. Небо на закате порозовело, набежали легкие тучки, а солнечный диск стал похож на яичный желток. Впереди показалась старая, заброшенная и единственная ферма в этих краях, к которой вел крутой, заросший густой травой съезд. На это место ему указал зазывающий  голос. За покосившимся гнилым забором Лоуренс увидел высокий костер, взметающий вверх зеленые языки колдовского пламени. Вокруг костра собрались десятки мужчин, женщин и детей. Вдоль дороги в полном беспорядке были разбросаны припаркованные автомобили с раскрытыми дверцами. Люди прибывали. Многие шли пешком по дороге с каменными лицами и прикованными к ферме взглядами.
Мистер Торбин бросил свою машину среди прочих и направился к ферме, вливаясь в общий поток молчаливых людей. Лоуренс чувствовал какую-то связь с ними и потому не испытывал привычной неприязни, какая проявлялась внутри него в отношении к простому городскому населению. Рядом с ним брел и тот бродяга, который коснулся его руки, оставив на коже черную отметину. Они молча приветствовали друг друга кивком головы.
Когда новоявленный поток людей смешался с остальными присутствующими, облепившими костер плотным кольцом, Лоуренс различил тот самый голос из своей головы, но только наяву. Он растолкал группу людей и выбрался в первые ряды, чтобы лучше разглядеть таинственного оратора.
У костра он увидел сгорбленного человека в черной рясе и белом плаще до самой земли. Его лицо было сокрыто холщовой маской с небрежно вырезанными дырами для глаз. На его груди поблескивал какой-то талисман – черный камень на прочной нити. Человек опирался обеими руками на длинную толстую ветвь, на конце которой плясал такой же зеленый огонь, как и тот, что пылал за его спиной, вскидывая к небу извилистые языки.
– Ждать всех у нас нет времени! – провозгласил он шипящим голосом. – Внимайте же! Братья и сестры, настал тот час, которого мы все так долго ждали! – В этот момент Лоуренс подумал о том, что оратор имел ввиду кого-то еще, ведь три дня, что провел в ожидании он, это не так уж и много. – Темной волей Хозяйки нам велено уничтожить тех, кто не был избран ею! – продолжал тот, потрясая перед собой горящей ветвью. – Это слабые и никчемные люди, что не годятся даже на прокорм псам и крысам! Им не место среди Совершенных! Долгие века Хозяйка копила силы, питаясь страданиями и кровью жителей, и теперь она стала достаточно сильна и могущественна для того, чтобы погрузить во тьму весь мир! Мы – орудие в ее руках, и наш долг использовать себя по назначению во славу ее!
Громкий ор приветствовал слова оратора восторгом. Народ взметнул вверх руки и выкрикивал слова покорности и преданности ее темной сущности, хотя мало кто из них знал, для кого же они забрались в тела убитых ими людей. Но внутри каждого из присутствующих царило холодное Зло, и потому они были готовы выполнить любой приказ, если только он связан с истреблением ненавистного им человечества. Этих мерзких, мясных организмов, внутри которых они, Иные существа, теперь заключены как в неудобные костюмы.
– Вслед за нами на город хлынут все новые и новые силы, бесстрашные и коварные! – упиваясь собственными речами, ликовал колдун. – Вместе мы сотрем в порошок ничтожный людской род, и весь мир будет предоставлен нам, детям Тьмы! Мы будем достойно править не только в глубоких недрах, но и на поверхности, в новых землях! И никто не сможет остановить грядущую темную бурю!
Иные вновь огласили окрестности глухой фермы бурными восклицаниями.
– Так возьмите же колдовское пламя в свои руки и сожгите дотла их дома, детей и их самих, а золу разметают ураганы. Хватайте в свои руки горящие сучья и поленья! Огонь на них не угаснет ни от ветра, ни от воды! Он вечен, как и наша Хозяйка! Восславьте же ее, как и подобает верным подданным!
После этих слов, его охватило такое же зеленое пламя, и он исчез. Тряпье, что было на нем, упало на землю неровным ворохом. Люди по очереди разбирали большой костер, выдергивая из общего громадного переплетения длинных ветвей, по одной такой каждому. Как и обещал колдун, огонь на ветвях не гас, не смотря на поднявшийся ветер.
Через четверть часа полторы сотни Иных ровным строем брели по шоссе в глубь города, озаренные изумрудным сиянием длинных факелов. Впереди, немного в низине, как на ладони расстилался спокойный Ридан. Над крышами самых высоких его домов нависло оранжево-багряное закатное небо, как скорое застывшее отражение окровавленных улиц и площадей, полыхающих огнем построек и сгорающих заживо людей.