Последние проблески памяти старика

Щепинские рассказы, или Яшкины были.

= осколки семейной хроники, или неоконченная и недоработанная повесть =

Почти все случайные совпадения в рассказе, но не время событий, кроме озвученных имён вполне случайны. Они, как говорят ясновидящие стран востока и разведки Британии МИ-6, не являются юридическими и историческими доказательствами произошедшего в те далёкие годы. Единственно, что верно и неопровержимо для нас, это то, что всё рассказанное, записано при свидетелях со слов некоего умирающего человека, бывшего сотрудника ОГПУ, в год 1981. Приглашённый нами нотариус бывший при этом, отказался зафиксировать завещание, объясняя поведение клиента и приняв его за неадекватное состояние старика-как бред умирающего. При всем том, выходя из 307 палаты через более чем два часа, он доверительно, даже по дружески серьёзно посоветовал семье, решительно порекомендовал забыть обо всём  нами услышанном... Но, в связи с тем, что приближение смерти нашей ныне так близко и неотвратимо, то угрозы поступающие нам, и обещанные лишения всякие для нас не страшны, даже пред воротами Ада, тем более лживого Рая Европейского содружества, как и многократного осуждения оного представителями общества критики сообщества эмигрантов, многие из которых сотрудничали во время противостояния СССР и Запада с режимами разведок США и прочих.

*отрывки. стилистика заметок сохранена*

                = Воспоминание старого чекиста "Левашова" =
                быль
               
                -
                глава - 1

"... Говорите, что Религия и Церковь наша блаженная, господа офицеры, решает все проблемы в России? Возможно, вполне возможно, но какая, чья религия и концессия побеждает, если представительский Бог Константинопольский Един только в России? Он един, и этот оный факт неопровержим, пока сие не будет безбожниками доказано обратное. Поживём в  Раю, увидим. Да мало ли ещё сделано, да и  будут сделаны этих ошибок  в определении  наших  судеб и дорог по небрежности  или  в  иных обстоятельств безыменных Ангелов-писарей в самой небесной канцелярии. Очевидно  сия  поспешность  их  и приведёт к морю  крови  и  бед  в  России. В судебных; губернских и столичных представлениях, мало разума и объективности, это вполне касается и власти, лишь словесные перепалки, впрочем как и среди нашей братии спесивых дворян. И что же ныне получается из всего этого? Все видят, что Католичество зарождает агрессию и войны, а православие немощное смирение и сонм безвольных  в  своих  решениях  божьих  тварей, без  права отклониться  от  воли  Церкви и  императора, как главы  сих  моментов  веры... Вы знаете  господа, ныне  создаётся такое впечатление у  меня... что мы  вскоре  будем  свидетелями  безбожия в России, да и  наверное  во  всех сообществах  Европы. И  только  Православие  и  казачество  выживет  в  этом  хаосе  безверия  и  войн. Где будет  четвёртый  Рим?...  в  Персии, или  скажем  в Турции, а  может в  Русской  матушке  Сибири..."
                Пётр Каховский декабрь 1824 г.
из дневника "воспоминания о событиях 1825 года" - Князь Щепин-Ростовский Д.А.               
               
 
Во злобе власти процветают
В безумной страсти по смертям
Сам Бог в бессилии страдает
Крест православный во грехах

Шумит Россия словно в бурю
Народ унижен и в долгах
Сходите с тронов государи
Вы нас заставили страдать...

Кн.Щепин-Ростовский Д.А.
1854г.

В уютном, "ампирного" наследия дома престарелых, в прошлом ветеранов органов КГБ и войн, находящийся в ближнем Подмосковье,и размещавшийся в старинной дворянской усадьбе начала XIX века,был красив своим неповторимым классическим стилем усадеб начала XIX века. Его фасад, богато украшенный шестью белоснежными колоннами и обветшалой в иных местах потрескавшейся лепниной; главами и ликами в профиль бессмертных греческих богов и мифических героев прошлого. Огромные остеклённые окна веранды, лунным полукружьем главного входа  парадного  подъезда,  впечатлял  любого впервые входящего в этот мир старости и бессмертия, неуловимых воспоминаний уходящего советского  поколения  чекистов, последних  героев  русского  Отечества. Дом-усадьба  " безвестных  " ныне помещиков - дворян,  окружённая остатками  резной  чугунной  ограды, с порушенными  ещё  в  сороковые  годы воротами, на остатках чугунины ворот и петель можно было ещё разобрать резной  вензель бывших владельцев " Щ и Р ", как объяснила  нам заведующая "колонии" Охлобыстина, явно  талантливой  работы неизвестных  кузнецов  из  Кинешемских мастерских. Вся эта картина, будто явившаяся  в  этот грешный  мир  из прошлого, печалила немногих редких  посетителей  сюда  входящих. Вряд  ли кому из них хотелось-бы произносить при встрече " Доброе утро господа", своим хмурым и явно разрушенным  и  опустошённым  видом. На  наше  удивление, вся  эта шелуха разрухи  лишь  дополняло  очарование  печали  и  великой боли, обречённости  и  пустоты  последних  представителей  коммунистического  общества, их  беззаветной   трудной  работы   жизни, стариков  и благородных  старушек. Какого-либо  радостного  повода  бросать "чепчики"  вверх  здесь  не ощущалось.
"Скорая" неожиданно ворвавшаяся в ворота усадьбы, подъехав к боковому входу, где её вышли и уже ждали трое врачей и два рослых санитара санатория с  носилками, на которых лежал  без  сознания седой и небритый  старик. Приехавшие, выйдя из скорой сразу поняли что надо  спешить и  без  лишних разговоров взяв  медкарту  больного и осмотрев пациента, расписавшись поочерёдно в представленных обоими сторонами документах, загрузив осторожно старика  в  машину и подключив его к кислородному аппарату,  сразу умчались  под  вой  сирены  и мелькание синих "маячков" в ближайшую городскую областную больницу.

...Услышав отдалённое завывание сирены скорой, обеспокоившей было на миг  врача областной - клинической больницы города N -Романенко( назовём его так, участники событий  попросили  не  упоминать их  имён и  местонахождение, что мы вынужденно и выполняем -автор),только-только прилёгшего отдохнуть после тяжёлого рабочего дня в родной  терапии, с наслаждением, до хруста в теле потянулся и перевернулся в кровати  на  правый бок. Он с радостью осознал что это не по его душу, так как он ныне был выходной. Но, уже ближе к двум часам  ночи  его неожиданно вызвали в хирургическое отделение. После глупо окончившейся для него ссоры, будто-бы как он говорил, случившейся из-за стакана сока малины пролитого на  выходное  платье  супруги, и последовавшего за этим развода с женою, врач терапевт Павел  Павлович  Романенко, иногда оставался в больнице и даже ночевал там, благо что главный врач Галина  Александровна "Хоменкова",очень ценившая его,вошла в его положение, и охая и ахая в раздражении и сочувствии, но всё-таки разрешила бездомному ныне Палычу проживать в каптёрке старшей медсестры. Та, находилась в самом углу  у запасного выхода у пожарной лестницы, что была на втором этаже, подальше от глаз больных и казалось была необитаема. В совсем небольшой комнатушке, в которой даже не было умывальника, но были сидячая ванна и туалет, было довольно тесновато и не особо удобно, но это лучше чем ничего и даже романтично. Сама каптёрка была без окна, но правда с городским телефоном, очень уютная и теплая, а главное что в ней было чисто, и что важнее для нашего Гулливера, как называла его бывшая супруга ещё задолго до развода, его там не особо доставал и беспокоил местный медперсонал. Павла Павловича Романенко в больнице все уважали; начиная от главврача до суровой технички, и лиц женского пола, а это в больницах 90% персонала, с подковырками и со смешками, но всё же искренне жалели. Каждый из местных благожелателей считал своим долгом помогать несчастному "вдовцу", а по случаю и помогали чем могли, особо одинокие медсестры, приглашая его то на чаепитие в свой обеденный перерыв, а и иногда и плотненько поужинать что нибудь горячего, обычно вкусными домашними котлетами с жаренной картошкой, а реже, но бывало и такое, и хорошим борщом со сметанкой, с зелёным лучком и чёрным хлебом. За это он прозвал весь этот "дорожно-купейный" этап своей жизни, добровольной каторгой, дорогой великого Князя Константина Павловича. (Как известно Великий Князь Константин Павлович Романов ведал, руководил и контролировал на досуге от дел, постройку дороги Санкт-Петербург-Ковно -автор)
И вот надо же, тут он плотненько влип со своим отзывчивым и добрым характером, всего лишь на пару часов он позволил себе заменить своего товарища, хирурга Евгения Осипова, к которому, как он озвучил, приехала его матушка в гости из Ростова Великого, а ключей от квартиры у дамы не было, позабыла. Единственные находились только у него, вот он и попросил Романенко на пару часов просто посидеть в дежурке хирургического отделения и заменить его, пока он съездит и отдаст ей ключи. Дел то, как Осипову казалось, было-то всего лишь на час-полтора, да и благо особых дел в его графике и ночных процедур по плану, операций как-бы не предвиделось, в отделении было тихо и спокойно. Это-то и решило  "судьбу" Романенко на эту ночь. Сам коллектив горбольницы был довольно устойчивый в настроениях, многие сотрудники проработали в больнице по двадцать лет и более, и были ветеранами, что они вполне признавали с гордостью. Врачи и сам медперсонал был очень дружный, что большая редкость ныне, и  добросовестный, хотя врачей и здесь как всегда в российской и мировой медицине не хватало, и частенько бывало так, что иногда приходилось дежурить по две-три смены, и даже по дружески подменять друг друга при необходимости. Вот сейчас Романенко и был встревожен звонком дежурной медсестры их отделения, ибо он совсем забыл о друге и их соглашении. Единственное что его беспокоило по полной,  это было то, что его и здесь достали, ладно-бы скорая, а тут старый их пациент, старый в прямом и в переносном смысле. Вообще-то к нему в больнице относились довольно терпимо, словно к капризному ребёнку взятому на время из детдома. Он раз десять за последние два года попадал к ним и к его мелкоколким капризам, все просвещающим нотациям как лечить, что выписывать, и репликам в сторону врачей все привыкли, даже главврач Галина Алексеевна. Старичок не только успешно усвоил порядки и режим больничного"отдыха" пациентов, но он даже знал по именам всех  врачей и техничек, и казалось контролировал всех и вся в больнице, а про жизни каждого сотрудника мог рассказывать часами, особо в ночные часы дежурств молоденьких медсестёр, если-бы была такая возможность. Тихо ворча и ругаясь про себя, Павел Павлович неторопясь встал и ворчливо, словно говоря некоему неведомому врагу, проворчал со вздохом безнадёжно:
- Что я им в конце-концов слуга что ли. Целый день одно и тоже, других что ли нет у них в отделении, я же с другого берега, я просто терапевт, а не психиатр.
Чёртова профессия, вечно переходишь из одной области знаний в другую, вовсе не подконтрольную разуму. И всё, чтоб их, благодаря нашей терпимости и долгу врача. Да уж, с горечью заключил он для себя, в нашем сообществе всё на "ты", даже совесть.Я же не сотрудник 1го управления,и я не могу себе позволить так беспечно проморгать страну и людей.
Дежурный свет в коридоре по которому шёл Палыч, отсвечивал новенькую, только вчера заменённой взамен стеклянной двери, 307 двухместной палаты, специально, всего лишь месяц назад отведённую  для больных-тяжёлых форм диабетиков. Врач войдя туда, включил полный свет, показавшийся после коридорных "сумерек" ярким и резким до боли в глазах.  Он осветил маленькую и худую фигурку старика, буд-то древнего таинственного Кощея Бессмертного и одновременно с помесью Бабы Яги из пушкинской сказки. Этакая неистребимая сила благодати, в горячей вере в жизнь. А по сути своей, равнодушно отметив про себя, полная человеческая немощь. Больной  лежал укрытым белоснежной простынёй  и под тёплым одеялом на железной кровати с приподнятым для головы механизмом. На чистой накрахмаленной подушке с синем рисунком ещё видимо советского минздрава, вырисовывалось сухонькое от возраста и дряблое морщинистое лицо, хотя приглядевшись при желании можно было рассмотреть в нём проглядывало явное благородство и ясность ума в глазах. Несмотря на бурно прожитые годы, оно явно выдавало увядшую было красоту прошлого, проталин былых лет. Прямой с горбинкой, чуть крючковатый нос выделялся на худом лице нисколько не уродовал его. Посинелые, сжатые тонкие губы и частое прерывистое дыхание, постоянное облизывания сухих губ, говорили о том, что здоровье диабетика в последней стадии и сердце его, было скорее на последнем издыхании, чем по дороге в Ад, да и обычного крестика на груди старика не было. Здесь основательно придётся потрудиться, промелькнула мысль у Романенко. Деда необходимо спасать от невзгод, поддерживать особым режимом процедур и ухода и, если главврач позволит, то напичкать и  дорогим заграничным лекарством. Впрочем, как во всей российской медицине  его на больницу выделяли по особому лимиту так мало, что благородство и долг врача здесь играли малую роль, и всё зависело от решения начальства, доходов пациента, и качества совести его родных, а не от лечащего врача. Всего этого набора везения у него конечно не было, и об этом знали все. По этой причине он был обречён на вымирание, хотя видимость спасения отрабатывалась всеми...Тонкие, плотно сжатые губы, будто на рисунке дитя, почти что не обозначенные на строгом старческом лице, говорили о силе и твёрдости, упрямом характере старого человека. Его бледный высокий морщинистый лоб, лишь по роковой ошибке приговорённого богом к старости, говорил о его ясном уме, что был сокрыт наглухо в черепе "провидца", и о том, что лежащий  пред врачом старик был очевидно в прошлом человеком высокого ранга, если не сказать высшего класса. Казалось даже его ум так и светился, просвечивая лунки добра  в его светло голубых, наверное красивых когда-то, но уставших от жизни глазах. Видно было что  в прошлой жизни они свели с ума не одну даму. Больной, как с первого взгляда определил доктор, был слаб, и он понял это сразу по его прерывистому дыханью, усиливающемуся временами хрипу и участившемуся сердцебиению. Осматривая старика, прослушав  пульс и дыхание, у Палыча даже промелькнула ленивая мысль, хотя-бы кардиограмму нужно было-бы провести  утром и не позабыть все подробности  рассказать ныне Осипову. Больной непроизвольно перебирал пальцами рук голубой конверт, лежавший поверх укрывавшего его одеяла. Он посмотрел на него, и  порывисто, будто боясь изменить своё решение, протянул ему конверт, с трудом выдохнув и прошептав при этом:
- Это моё завещание, для моих. Я просто хотел быть счастливым. И вновь замолчал словно  в полузабытье, отрешённо и безразлично ко всему, уходя в свой, некий  недоступный никому из ныне живущих Мир.
Романенко повернулся, посмотрел на дежурную медсестру вызвавшею его отвёл её от кровати больного, и покачав в его сторону головой, безнадёжно прошептал:
" - Бредит и это очевидно. Третий раз у меня, и все три раза суёт нам свои завещания и воспоминания своей боевой юности. Надо-бы психиатру его показать, а впрочем...Не советую слушать его бредни, опасны они для головы. Он бывший чекист и очевидно на нём слишком много грехов, по этой причине и изливает свою душу каждый раз, что свойственно для "грешников" чекистов. Дома-то он одинок, родные нам так и говорят, рады бы от него избавиться, да говорят он знатного рода и у него со времён революции много чего осталось, но как они его не пытали, он сразу замыкается как только речь заходит о родовом наследстве. Да и за границей сын у него проживает со внуками, так что весь этот бред может быть и правдой. Родные-то цепляются за него, как рыбки на наживку. Тёмное-тёмное дело. Мы уж обращались в их санаторий за сведениями о нём, но тщетно, там же особые люди, всё скрытно и секретно. Брат его близнец как-то приезжал, такой же древний столетний. Судя по разговору тоже конченный коммунистический праведник и чекист, ради партии и справедливости любого удавит. Всё шепчет:
- Не пора ли нам революционировать ситуацию от либерального звена России, и цитирует поэта декабриста:

Красные соцветья, розы словно кровь
Разбросал по весям русский наш народ...
Гнёт и кровь в России вечен ход вещей
Огрубели плечи от Царя плетей...(князем вымараны слова-задубела кожа)
1824г.
Так что не советую Вам Алёна дёргаться в этом направлении, мутное оно и чревато для любого последствиями, нехорошими...
Павел Романенко замолчал и внимательно посмотрел на медсестру. Он-то понимал её трудности в общении с такими людьми из прошлого. Он тяжело вздохнул и сочувствуя неопытной Алёне, сказал уже как своему коллеге:
- Да уж, до утра вряд ли протянет. Готовьтесь Алёна Ивановна Ковалёва, если что сразу вызывайте меня с Осиповым. И резко отвернувшись от неё, пошёл в ординаторскую, "досыпать" прерванный сон. Он так привык к слезам и бедам людей, что совершенно перестал сожалеть об утратах и хлопотах родных умирающих больных. Работа врача, особенно хирургов, имела кроме успехов и благодарностей от больных и их родни, и свои особенности, у каждого был свой погост. Он почти не испытывал жалости, как ему как-то сказал профессор-жалость губит врача, для его профессии это-бы, как говорят журналисты,  был-бы  нонсенс, одно лишь сочувствие и необходимость проводить обозначенное им или коллегами лечение, это его прямая обязанность, и если понадобится дополнительные процедуры. Часто старые люди беспомощны и беззащитны пред роковым днём внезапно явившегося к ним, пред волей дикого страха охвачевыемого каждого в мгновение последнего вздоха. Раньше при царизме, околоточные  называли таких, "овощами". В три часа ночи больной вдруг неожиданно и непроизвольно для всех вновь очнулся, и вполне внятно, отчётливо проговорил:
- Сестричка, сестра, родненькая! - громко позвал сидевшую тут же у палаты за столом, медицинскую сестру старик. Та, чуть было задремавшая, откликнулась сразу и вошла в 307 роковую,уже когда над дверью  загорелась лампа экстренного вызова. Подойдя к старику, который обрадовавшись её приходу приподнял свою руку, показав что это он кричал, хотя, кроме него в палате и так больше никого не было, его соседа, тоже ветерана, но рангом помельче, ещё утром выписали домой.
- Дочка, Алёнушка послушай меня, ты добрая и отзывчивая, помогаешь всем больным. Я давно присматриваюсь к тебе. Помнится сего дня, я врачу письмо передал, там мои желания для родных. И вдруг с того-ниссего негромко произнёс:
- Ты веришь в Бога-то? Да? А я в бога вот не верю и священник мне не нужен. Ты не слушай мою внучку, словно в забытье бормотал старик.  И как-бы вне разговора вдруг ясно и чисто, в волнении спросил:
- Плохо что-то мне, доживу ли до утра-то, не знаешь дочка?
- Доживёте дедушка, доживёте- поглаживая ему руку сказала со слезами на глазах девушка - и думаю даже до следующего. Успокойтесь пожалуйста я сейчас  дам вам лекарство и вы поспите, отдохнёте. Вам покой необходим сказал врач.
- Что? Это Палыч что ли. Ты видела его, он же высохший труп после развода с женой. Бледный как поганка в солнечный день. Миленькая дура, да уж, дура. Такого обходительного и внимательного мужика, и по щекам отхлестать, и это при всех! Истинно дура. А вот ты Алёнка другая, тихая в желаниях и терпеливая к больным.
Старик, боясь что та уйдёт, вдруг затараторил, словно в спешке, как-бы стараясь выговориться именно сейчас, а не потом. Именно сейчас.
- Родная,я слышал что сказал Палыч, нет я не ругаю его,но ты пожалуйста выслушай меня, послушай меня пожалуйста моя хорошая, и запоминай, а не-то я не успею выговориться. Послушаешь? Ныне вроде спокойно в отделении. Спешу я. Не дай Бог вдруг помру, а я не желаю тайны уносить с собою. Вот когда схоронят, тогда пусть мои потомки творят что хотят, но мои заветы заставят их делать то, что я пожелал им. Прошу родная, выслушай меня.
Медсестра,уже привыкшая к капризам и вольностям стариков, растерянно смотрела на старика не зная что и сказать. Тот, увидев что та вроде колеблется, приободрился и тут же продолжил торопливо свою, замусоленную годами исповедь.
Не печалься, я же сам, сам  добровольно рассказываю свою жизнь. Тебе я думаю интересно будет. А если не хочешь выслушать, я пойму. Ты только скажи, или это будет теперь и над тобой висеть всю жизнь. Не пожелаешь не надо, вон и Романенко сбежал. Чую что он тебе обо мне наговорил. Надоел я им всем со своей правдой. Наверное посоветовал сдать меня психиатру на обследование? Если да,то охрани её. Всё, что я расскажу правда от начала до конца, знающий эту государственную тайну должен опасаться и остерегаться в этой жизни всего и каждого, кто только будет пытаться и лишь случаем притронется к этой теме. Помни меня и мои слова.
Медсестра, предупреждённая врачом о странностях в поведении и резкой смене настроения больного, со страхом и полном недоумением смотрела на больного как на сумасшедшего, никак не понимая его. А ведь помнится ещё в дни её  практике в терапевтическом отделении больницы, её Павел Павлович предупреждал о таких вдруг случаях "прозрения" умиравших, да она и из учебников по психиатрии вычитывала, и не раз о таких явлениях. Да их она вызнала из учебника судебной медицины 1908 года, доктора Эдуарда фон-Гофманна, профессора судебной медицины в Вене. Да и помнится и ПЛАТЕН, своими выводами в книге "Новые способы лечения" помог ей усвоить это.
- В моей тумбочке Алёна, есть старые дневники о моей жизни  и партии, - горячо продолжал бормотать старик - они, это всё что у меня осталось...кроме внуков, но они так далеко,что я вряд ли успею повидаться с ними, если только на небе.Внучка же живёт своими мечтами о деньгах, только в её понимаемом мире. Сюда же приходит лишь по причине моей пенсии и надуманном мною завещании. Так что ты не давай их никому, а возьми себе. Прочитай внимательно их на досуге. Никогда и никому не говори о том, что здесь произошло и что случилось. Ни своим, ни моим. Они не поймут и скажут что я помешанный. А может это и к лучшему, тебе всё останется?Вон и ты смотришь на меня как на полоумного. Обидно мне это. Да, стар и немощен я, но я ещё в разуме и помню то время, когда ещё были порядочные люди даже среди врагов. Один Савинков чего стоил. От нынешних коммунистов дочка меня тошнит, и если умираю, то от отвращения к ним. Нет, не большевики местные экземпляры шок либералов. И так слушай Алёна. Чуть помолчав, устремив свой взгляд на потолок и собравшись с духом, старик продолжил. Алёна Ковалёва молча кивнула ему головой.
- Спасибо тебе Алёнушка. Вот тебе кратко моя история.
Дежурившая в эти сутки медсестра Алёна Ковалёва, только-только окончившая медучилище, от ужаса от услышанного не могла произнести и слова, так неожиданно и невероятно это всё было. Она, проработавшая  в этой больнице всего лишь год, встретилась с таким удивительным случаем впервые:
- Вы, что говорите  дедушка. Вам же плохо, какой здесь может быть разговор или завещание, может вновь дежурного врача позвать? Он приехал, а вот Пал Палыч уходит к себе. Он очень устаёт от дежурств вне графика. И пусть господь простит нас и вас, и товарищей ваших, Ваши заблуждения и грехи всеобщие.
Палыч, уставший от всего этого словоблудия,утерев марлевой салфеткой пот старику его горячий потный лоб, торопливо отошёл от него. Дед сказал глядя ему во след:
- Ну и хорошо, пусть отдохнёт мужик, а то я беспокоюсь очень за него. Эх, тебе-бы такого и горя-бы по жизни не знала. Хороший он, честный, добрый, но какой-то неухоженный. Так к сожалению часто бывает. С моей подругой Засулич так же было. Озлобилась на весь мир. А так нельзя, не бывает добра от озлобленности и мести.  Ладно, потом разберёмся с вами.
И так, зовут меня дочка,если полностью и без конторских замашек прошлого рвения,  Валентином Павловичем Левашовым, это  по отцу, а то тут все меня всё дедушка и дедушка. С матушкой моей у них были такие споры и разногласия, что вспоминать страшно. Ладно это уже другая история, как нибудь расскажу тебе и о них. Очень обидно, ведь у меня и имя,и отчество есть, а твои всё дед, да дед.
До этого дня старик говорил редко, и всё словно в бреду и непринятии, чаще всего непонятно и бессвязно. Правда родные, а это внучка его сестры Натальи Дмитриевны Дмитриевой, понимали его и даже по случаю кое что успевали и записывали то, что он произносил. Но, так чисто и хорошо он ещё никогда не говорил. Это случилось впервые в этом году, словно и не было болезни и старости. Словно жизнь вернулась в  растерзанную жизнью душу старого человека. Это-то и было странно, и она испугавшись не за себя, а за пациента решила всё-таки идти за дежурным по отделению.
Когда же медсестра, вставшая было со стула стоявший у  постели, попыталась выйти чтобы вызвать дежурного врача, но старик  в раздражении махнул ей рукою, мол сиди непоседа. Алёнка  обречённо села на стул и кивнула головой  приготовившись далее выслушать исповедь странного пациента. В больнице о нём ходили легенды, ибо то, что он предсказывал сбывалось в одночасье и не раз поражала даже не верующих в чудеса скептиков. Магнетизм его воли,словно обволакивал и завораживал
любого, и не было силы противостоять его словам, не починиться его воли...
  Когда-то дочка - начал свой рассказ старик - я был довольно богатым, приличным и влиятельным господином. Вырастил прекрасного сына и внуков, который пошёл по стопам своего деда и отца, став сотрудниками всем известной ныне конторы. Жили мы тогда в Америке, и всё хорошо-бы, но трагедия Союза и его гибель, убила саму суть и стержень, опору нашего Отечества, советского гражданина. Я вернулся, семья же осталась там, и моя временная работа инструктора, а я по возрасту уже не мог применять свои силы за рубежом, помогла мне выжить. Мой сын и внуки стали моей главной опорой  и надеждой, моей заменой. Сложно было, как и в пятидесятые годы, когда свергли моего последнего "босса" Берия, а за ним после неких выкрутас истории и островных агентов влияния,  гениального реформатора - чекиста Андропова, кратковременного хозяина Союза. Странная и для многих из ЦК... такая своевременная смерть, напугала многих в конторе, и они притихли. Мой учитель в
контрразведке в лице жандармского полковника начальника центра контрразведки КРО ГУ ГШ Ерандакова В.А., любил по утрам в участке повторять нам при инструктажах:
"-Не надобно господа гладить подлецов по промежности нежно и при том критиковать в бессилии оных, исправить власть, ибо оные господа не герои нашего романа"
Долгие, слишком долгие годы мы выжидали отдачи в нейтральных "водах", считая наивно, что может это лишь борьба внешних врагов, а я их поверь дочка познал в довольстве. Потом, после того как мои так и не дождались связи с центром, решил что это заказ элитных соперников и влияние политиков, которые по сути ещё более худшие мрази, и все эти "скромные" для истории потери лишь случайные совпадения, но для тебя это скорее лишнее, чем новое. Я вот о себе.
... Сам-то я родился  в 1889 году, в личном деле обозначено в семье рабочего-мастера железнодорожного, и с этим можно не спорить, пока не будет раскрыта сама правда. Само моё приёмное детство прошло довольно прилично, но по сути горько, в бедности, бывало и хлеба-то не было, зато селёдки и картошки полная кухонька, благодаря уму и рацпредложениям нашего батюшки. Так и выживали впрочем как и все рабочие в царские времена. Когда подрос, стал учиться грамоте и разным наукам, особо мне прилипло желание стать оружейным мастером. В революционную же борьбу, я помнится вошёл, под фамилией матушки, Юрганов. Хотя я и старался сбежать от матушкиного и отцовского настырного "революционерского хозяйства", но это так и не обошло меня. Но,чуть позже, уже попав под полит.влияние Баранова, и женившись в семнадцать лет на дочери бригадира паровозной бригады  я стал свободным в решениях, и стал писаться Юрганов-Баранов Валентин Павлович. Но вот кривотолки  жизни и судеб, мою супругу по ошибке, так нелепо, убили вскоре, ровно  через полгода, когда она возвращалась от отца  из депо. Ходили слухи что её убил жандарм за то, что она не отдала ему "наган", а она его в магазине купила за шесть рублей, всё официально и честно. Жандарм же, идиот, принял её за революционерку и пристрелил. Чисто дурак, а на них мне к сожалению в жизни всегда везло. Погоревал я как и положено, но трудности жизни и молодость, моя учёба, отвлекли меня от горя, а тут ещё хорошая дамочка, дочь купчишки упросила меня жениться на ней. Думал, соображал, думаю, а почему-бы и нет. Начну новую жизнь, к чёрту эту революцию и борьбу с нищетой нашей семейки, прикуплю блага и  положение, а я приказчиком хотел стать в крупном магазине отца жены, думаю хватит этих "благих друзей" революций, тошно от них, а что до любви, стерпится - слюбится. Вроде дело начинало налаживаться, хозяин, отец супруги даже со временем начал привечать меня открыто. Сын Николай вскоре родился от неё, правда  по фамилии её, Калмыков-Левашов. Он вскоре подрос, удачно прилепился с помощью деда молодым учеником мастера в депо. Рабочих всё защищал перед администрацией. Их-то несчастных заставляли по шестнадцать-восемнадцать часов работать, а платили только за десять. Обманывали мастера, штрафами замучили народ. Я, да и наш сын с купчишкой всегда, тогда-то времена уже изменились после расстрела на Ленских приисках, был скорее предан идеалам революции, чем равнодушен. Я то,ещё много ранее, тогда подоспело время возмущений и терпение всего рабочего класса, накипело у народа на душе от правил заводчиков и царских властей, даже участвовал по молодости и дури в восстании в Москве, в 1905 году. А после поражения на Красной Пресне меня посадили в тюрьму, следователь был злой как собака, меня всё били в кутузке и издевались. Государь наш так жестоко обходился с нами, что я поверил что Ад на Земле, а  не под нею матушкой. Как  говорил декабрист: "- Щенки, всегда ненавидят тех, кто недодаёт им молока..." Жизнь меня сразу обула в железные чулки. Шаг влево, шаг вправо и жандармы придушат. Идти по жизни вперёд так трудно и тяжко, что порой устаёшь.
Помню там в камерах всё пели революционные песни рабочих, песню декабриста Князя Щепин-Ростовского, которую он пел будучи на каторге в Петровском Остроге:

Ворон-ворон, не кружись
Не гордись своей Свободой
Будешь падаль есть всегда
Мы ж напьёмся свежей крови...
1833г.
Там же, в соседней камере со мной Землячка сидела, добрейшей души человек, всё о раненых хлопотала и просила у тюремщиков для них лекарств и спирта чтобы раны обрабатывать. Не знаю что случилось с ней, но нас вскоре выпустили. Грешен я был пред нею, она-то кремень, несгибаемая революционерка была, а я вот не выдержал. Сломили меня и завербовали, так я стал агентом тайной полиции, но я не жалею о том. За мою дворянскую внешность и сильную волю исполнителя, после обучения и практики, меня использовали только за границей, уже там я познакомился с Лениным, Троцким, Горьким. Был даже на Капри с Горьким (писатель жил на Капри до конца 1913г.) почти неделю, как раз в тот период когда писателя посетил Владимир Ленин ( 1908 год.-автор) Он то, там был ещё раз в июне 1910 года, чуть более двух недель, но я уже это время не застал был в "путешествиях". Тогда казалось мне всё было прекрасно, помогал от них переправлять деньги на издание газет, листовок. Кое что малозначительное я конечно сдавал, для того чтобы меня мои  службисты-"товарищи" не заподозрили. Докладывал об этом контрразведке, но так, я ведь понимал что я не первый и непоследний здесь агент, что это уже после того как интересующие их люди уже покидали Италию. А это эсер Вольнов после побега из Сибирской каторги, жена Камо-Медведева С.В.с матерью Фортунато С.В.,и Гурвич Ф.И (1871-1947г.) один из лидеров меньшевиков. Его Горький очень не долюбливал, ибо знал, что тот работает на власть, за что его уже в 1922 году выслали из России большевики. Да мало ли кто тогда попал под всевидящее око разведки. И Мартов, настоящее имя того Цедербаум Ю.О.(1873-1923г.), умён и хитёр, но порядочный холуй партийный меньшевиков. 80% руководства в партии были евреями. Царских сатрапов это чрезвычайно беспокоило. Момент случайности в истории государств слишком правомерен и даже естественен. И кто из нас тогда мог такие изменения себе представить, ведь он в 1900-1903 году, редактировал ленинскую "ИСКРУ". Да...труднейшее и мерзопакостное время было. Эра крыс и доносчиков. Несмотря на вербовку, а у меня было много фамилий и кличек, или как говорят сидельцы погоняло,я сделал много хорошего и полезного для партии ВКПб. Меня даже охранка, очевидно заподозрив в двойной работе два раза хотела убрать, но ничего не вышло, я всякий раз опасность носом чувствовал и предупредил через связного филёра начальство, что меня лучше иметь другом, чем врагом, времена-то чумные были, вот и "отстали" как-бы. Наивен был как дитя. Да уж. Мне В.И. Ленин рассказал однажды такой анекдот-притчу, вроде и не относящийся к революционной пропаганде, а столь поучительный и замечательный для новичка. Послушай дочка:
...Однажды, один из Ангелов сдавал в райской учёной канцелярии экзамен по умиротворению в молитвах Бесов и иную погань. А тут, вне графика, с проверкой со своего облака спустился сам Всевышний, уж слишком те громко обозначали свои мнения переходящие в споры с преподавателями.Все перепугались и не знали что делать. Преподаватели притихли, а студенты Ангелы от сего дела приободрились и один из них на вопрос Господа-Как дела? Спросил:
"-Боже! - Ангел с некой дерзостью и превосходством над своими товарищами оглядел аудиторию и продолжил - Мы только вникаем в систему божественных поучений и изучению поступков Святых и Ваших, и поэтому у некоторых из нас к нашим учителям возникли вопросы и разногласия в трактовке иных параграфов и поучений Библии. Скажите нам сами, что-бы из Ваших уст познать Истину богословия и иных принципов религии, вне зависимости концессий и веры Земной. Скажите, если Вы на самом деле создали божьих тварей, а в этом ни у кого из присутствующих на небесах сомнений нет, человека, животных, птиц и воды, как так получается что иные твари поглощают друг-друга в поисках пищи и удовольствий, терзая друг-друга со всею свирепостью и безжалостью, если всё живое создание ваше и любовь, дети Ваши? Возьмём людей и их породу, они созданы Вами по подобию и образу Вашему. А как же тогда объяснить их поступки греховные, воровство, прелюбодеяние, жажда войн и крови. Ради чего оное мракобесие и жертвы,не ради же Вас предают оные создателя.
- Господь рассмеялся наивности мыслей ученика. Нет Уважаемый почитатель и ученик наук божественных. Бог создал образ, тело, форму человека, а не Душу его, ибо Душа самостоятельна в своём восприятии жизни и поступков, и сама решает, что делать ей, молиться или топить в грехе и блуде. Но знайте, и молитва не каждого отмаливает, ибо страшны иные грехи. Бог не может отмолить их, если оные есть ПРЕДАТЕЛЬСТВО и СЛОВОБЛУДИЕ. Никогда не спорьте с безбожниками, ибо их правда и слово сильны, как и наши. Основа жизни Земли, это любовь к ближнему, а принцип сего есть - ЛЮБИТЬ БЛИЖНЕГО, ТОВАРИЩА, как САМОГО СЕБЯ и не иначе. Что касается зачем и для чего,то это проблема человека, а не Бога, ибо никто никому и никогда не обещал, что будет легко. Житие, есть возможность приблизиться к Богу, но не стать им. Нельзя Души бросать на произвол в воды неверия и обид, мы должны их воспитывать, особо Государи. Там внизу, и воздух и мысли другие братья мои..."
Старик надолго замолчал, с удивлением вдруг осознав, что его собеседница Алёна очень внимательно слушает его исповедь, а это с ним было впервые, других хватало лишь на полчаса не более и они, его слушатели старались сбежать от него. Тут, словно всматриваясь в своё прошлое, он опять заговорил, тихо, но уверенно и чётко:
- Времена-то временами, хотя и изменились, но ушки на макушке держать надо было.
Много факторов влияют на общество и его поведение. Риски и случайности играют судьбами народов и империй, историей. А тут и революция грянула, Ленин вернулся в Россию, Троцкий стал великим человеком, Сталин пытался себя зарекомендовать, правда ему это не всегда удавалось. Он боялся что узнают, что он был завербован охранкой и были слухи что стучал на своих сокамерников. Но это конечно ложь, ибо я то знал о делах охранки не по наслышке. Чтобы понять события, их необходимо создать и переварить в Душах и сердцах. А это не каждому дано без последствий.
Хороших и способных людей революционеров охранка всегда подставляла скрытными провокационными материалами, а то и через девок "заезжих", и они вдруг как-бы случайно всплывали в нужное для жандармов время. Думаю обвинять кого-либо из наших товарищей неразумно, не люди, а время такое было. Я лично считаю, что революция не может быть фифой и классной дамочкой, как и кисейной барышней, слишком много зла натворили за века дворяне и вся их свора царская. Революция к сожалению всегда с кровавыми руками, и по ней и по её противникам надобно идти по головам и трупам. Только тогда, сбросив ярмо раба, ты сможешь что-то сделать для народа. Это тогда нас и сблизило со Сталиным, мы стали встречаться и даже пару раз провели вечер в обсуждении планов о будущем партии.  Но работа и задания партии отвлекали, ведь у каждого были свои задания и проблемы, и мы расстались, правда хорошими друзьями. Он настоящий мужик, ведь именно он просил Ленина о переговорах с Германией по поводу передачи им членов царской семьи. Мутное то время, эпоха многобожия и безбожия. И это было опасно. Ленин полностью поддержал идею переговоров и даже поручил это Сталину, но что то не сработало у него, и его отстранили от этого. Я думаю,что скорее всего здесь свою роль и большую  сыграл Троцкий, помешанный на суде над Романовыми и готовивший материалы для суда. Даже моего брата Калмыкова-Левашова посылали в Англию для разработки и подготовки переговоров.Правда сам Троцкий всё перевёл на финансовые махинации Романовых и их возвращение в Россию. В то время, нужно было золото для России. Но чекист правда успел возродить агентуру, и даже внедрил в один из банков Лондона своих людей, позже это сыграло чрезвычайно большую роль для нас.
Кстати мой брат близнец Калмыков, а я всегда его только по фамилии обозначал при товарищах, задание выполнил и привёз много материала компромата на всю семью Романовых, один из которых сговор с Банками России, промышленниками поставщиками военного обмундирования и вооружения и фуража для армии, и переводов незаконных денег в банки Англии, ясно что всё было давно готово для бегства Романовых за рубеж, и все эти их поездки в Британию были ясны, сговор в случае революции, а это был ожидаемый переворот в высших чинах России, и поражения династии. Интересно то, что особую и важную роль по-моему в этом сыграл дядька царя, Николай Николаевич Романов, так ненавидевший эту куклу в короне. Ходили даже вполне обоснованные предположения, что король Англии Георг, так схожий внешне с Николаем II, организовал свою поездку в Россию под видом своего "братца" Николая II, он то и организовал его свержение всей красно бантовой  роднёй.
Кстати, наша контрразведка в лице жандармского полковника начальника центра контрразведки КРО ГУ ГШ Ерандакова В.А.да и другие агенты докладывали, и не раз, о проводимых тайных операциях банковской элиты, переводящих золото на счета в Германию и Англию в 1915-17 годах. А убийства противников царя, думаю  он был в неведении, что под видом офицеров, несчастных жертв просто одевали в форму и так делали своё дело. Народ конечно возмущался и митинговал, англичанам это было на руку. А потом яркий розыгрыш партии, выступление голодных хозяек, так называемая демонстрация кастрюль, когда женщин вынудили выйти на улицы с кастрюлями и они идя толпой били в кастрюли черпаками. Всё это и выведал мой в Англии Калмыков и главное документы им доставленные имели огромную цену. Кстати, владелец банка был человек который причастен к вывозу неких останков царской семьи за границу. Всего не расскажешь, жизни не хватит дочка. Это как политически обоснованная судьба крещения Руси. Что тогда произошло? Элита общества, князья и владыки понимали, что Европейские государе в сговоре против растущего влияния Русских княжеств, в частности Киева, и для Князей нужна была сверх твёрдая опора чтобы отразить набеги и выжить. Вот тогда и родилась уважительно сдержанная идея Княгини Ольги и Князя Владимира, чрез соседнего Великого православного государя Константинопольского,под видом смены религиозных древних основ русских княжеств-государств принять православие-Христианство. Что было нового, это появилась возможность объединить весь народ Древней Руси под одним Знаменем и Крестом чисто русским, древним.
Старик перевел дух и снова окунулся в прошедшую жизнь и свои воспоминания...
- Так вот, после бегства Керенского из России, мы нашли документы, что он был связан с англичанами,(не они ли их и подбросили?-автор) в частности и на вождя Ульянова Ленина там кое что имелось. В документах говорилось о том, что Ленин будучи в Германии получил огромный кредит на развал царизма, а это явная клевета и преднамеренная ложь британской разведки,как впрочем  и продвижение идей Маркса в жизнь. Банкиры Германии, Австро-Венгрии и Англии были кровно заинтересованы в уничтожении России, царя, монархии, потому что знали, без царя произойдёт развал России и она рассыпаться как карточный дом. Но, как всегда не учли суть и душу русского человека, умный даже у врага деньги возьмёт, чтобы на эти деньги врага же и уничтожить.(ныне привязанность России к МВФ и партнёрам)Они просчитались, и немцы и англичане. Деньги у них брали, конечно не Ильич, а представители Эсеров, тогда среди большевиков и другими партиями было как-бы не гласное молчаливое  соглашение,не лезть на рожён, а вместе идти к цели против имперской власти, но действовали по своему хотя и в "одном направлении".
  Не развалилась Россия, а стала только сильней. Видя неудачу своих замыслов, запад перешёл к другому плану, большевиков надо было повязать кровью и как? Кровью царя и его семьи. Сначала Англия, а потом и Германия с Данией отказались принять семью государя. Шведы им вторили, хотя и не так нагло, отправив своего ставленника на переговоры, под видом "Красного Креста"  на Урал.
  С нашей стороны Ленин и Дзержинский организовал группу чекистов готовых в любой момент передать царя и семью в руки посредников запада, и через Финляндию или Японию вывезти их из страны. В малой части это и удалось, не смотря на противодействие группировки Троцкого, хотевшего суда над бывшем императором. А теперь, если по закону то, всего лишь гражданина России.
Поверь дочка, наступит время и всплывёт правда о гибели Российской империи и кто на самом деле был к этому причастен. Большевики использовали историческую ситуацию в свою пользу. Раз белые проиграли и был их полный разгром, значит Ленин и мы оказались правы и на тот исторический момент не было другой силы чтобы спасти Россию от развала. И чтобы не твердили разные эксперты и горе историки, надо было жить в то время, чтобы понять историю поступков и событий. Вот Николай, бывший царь оказался провидцем и понял своих врагов, и кто за ними стоит реально. Он устал от политических разборов и ненависти своей родни. Свою смерть, и это я хочу отметить особо, хотя он и подлец великий всплывший верх брюхом святого, он принял очень достойно и со спокойствием обречённого. Он знал и понимал многое, много больше, чем церковные подмастерья ныне впихнувшие его в историю святых великомучеников, на пожар плюют те, кто сам и поджёг матушку Россию, именно такие больше всех и кричат о беспределе большевиков. А мы как знаем "нечего на зеркало пенять, коли рожа крива"... Но это уже другая история. Дед закрыл глаза и казалось задремал...он был почти счастлив от осознания того, что всё что он хотел сказать он высказал.
  Медсестра Алёна Ковалёва, обеспокоенная и наверное уставшая от разговора столь необычного больного, думая что старик заснул, тихо встала и вышла, унося дневниковые записи Левашова с собою, чтобы в более спокойной обстановке, после сдачи дежурства, определить где вымысел и больное воображение больного, а где и правда, если можно назвать правдой необычные обстоятельства его жизни.
 Но нет, старик не спал, он стремился и хотел в следующий раз, в своей казалось уходящей жизни вспомнить и рассказать Алёне то самое основное, что мучило его всю его жизнь, особенно теперь перед самой смертью. Особо слова Троцкого о революции 1917 года, которые он однажды сказал ему:
"-Знаешь, скажу тебе честно, что если-бы меня, да пожалуй и Ильича в семнадцатом не оказалось в Петрограде,думаю что вполне возможно революции не произошло. Ведь мы тогда только вникали в безвозвратный этап политической борьбы... Да и сам Русский Медведь, только тогда уважает противника, и мелких грызунов либералов, когда они на коленях, или мёртвы, ибо Россия даже в случае успеха, не может быть империей с ограниченной ответственностью за неё и народ."
 Появившаяся надежда на то, что Алёна Ковалёва исполнит его заветы, дала старику время на принятие окончательного решения, и прежде чем что либо озвучить родным, все за и против в своих разумениях о них, как и ложных "фактов" недругов своих, ныне казалось безвозвратно перемолотых властями с обеих сторон истории России, составить новое завещание. Помощь друзей конторы в свободных ныне, но так и в "показно-скрытых" архивах и неких воспоминаний "штабных" ветеранов активистов, оказалась маломощной по причине сокрытия фактов. Как часто мы други зависимы от дурного расположения духа и настроения, от товарищей по службе и слухов,соседей.
Возьмите случай с Лисицинами, талантливыми  врачами с улицы Заморёнова, что на Красной Пресне, его великого друга и товарища по партии. Сколько они,как и он в своё время, с супругою отдали людям сил, иногда с огромными трудностями и самоотдачей своему и неких других Отечеств. Их долгая работа в Индии, отмеченная великой любовью и благодарности индийских граждан... и конечно разведки. Да, было время искренней и великой борьбы за народы, что ныне кажется многим нашим современникам глупостью и ложью. По большому счёту, это может и так для прослойки либералов, а для таких как Лисицыны, это образ жизни и долг врача, советского врача. Что самое замечательное, это то, что их обустроили и отпели в том же Храме на Заморёновке, в котором они спасли однажды священника от смерти. Многое, очень многое вспомнилось ныне старику. Главное успеть передать все эти знания людям, тем кто придёт после нас. А ещё, надо-бы познакомить вызванного им из Боливии сына с внуком Николаем и Алёну.
Сон совсем разморил старого большевика-чекиста, и он впервые за месяц уснул спокойно и легко, на его лице блуждала счастливая улыбка. Наступило утро нового дня, дня жизни и правды...

фото: Кн. Щепиной-Ростовской
2000 г. Боливия- Россия-Москва

P.S.
Часть дневниковых записей на французском. Перевод Васильевой Н.