Глава двадцатая. Новое пополнение

ВРЕМЯ ИСПЫТАНИЙ.Книга вторая.
Глава двадцатая.Новое пополнение.

 Работа всегда успокаивала Сергея в самые трудные его времена. Но после разгрома в его квартире и отъезда Людмилы в Медуны, к своим родителям, ему стало совсем не по себе. Пусть они и ругались, не разговаривали неделями, пусть даже она ему  изменяла, но теперь ему стало совершенно дико и одиноко в этой их опустевшей квартире.
 Даже появилось в ней какое-то звонкое эхо? Каждый звук отражался от её стен. Словно стала она совсем нежилой. Неужели же ему стало жаль расставаться не только с женой и дочерью, но и с тем укладом их жизни, к которому он, видно, привык за пять лет их совместной жизни. Хотя это всё, даже с трудом, можно было бы назвать жизнью.
 Сергей понимал, что в нём сработала какая-то жуткая пружина, смесь инстинкта самосохранения с уязвлённым его чувством собственного достоинства. Враз она вдруг разжалась и ударила в его кровь и мозг. В нём ожило задавленное в нём Людмилой чувство уважения к себе, как к человеку и личности.
 Потому что постоянное её психологическое давление становилось выдерживать ему всё тяжелее. Нервы были у него на пределе. Сколько же он мог терпеть такое её отношение к себе?  Этого он не знал. Только чувствовал, что до самого худшего оставалось совсем немного времени.
 Ему надоело сносить хамское, пренебрежительно-снисходительное, отношение к нему. Наконец-то, он понял, что такая жизнь, которой он жил до сих пор, рано или поздно, должна была бы, обязательно, кончится чем-то нехорошим. Чем дальше шло время, тем их отношения становились ещё хуже. Время работало не на него. Хорошо, что всё это закончилось сейчас. Позже их развод получился бы с ещё худшими последствиями. И тогда одними пощёчинами у них бы не обошлось.
 Но сейчас Сергея удивляло то, что когда она была с ним рядом, то ему было с ней, конечно, нехорошо. Совсем плохо. Людмила его просто морально убивала. Превращала в ничто. Жизнь для него постепенно превращалась в мучение. И он понимал, что сам в этом виноват, слишком долго этому не сопротивлялся. Почему? Он на это сейчас не мог ответить.
 Да и позже тоже. Возможно, потому что любил? Но что же это за любовь такая, с таким унижением? Может он мазохист? Разве это доставляло ему какое-то удовольствие? Нет, только лишь одну боль и нервное расстройство.
 Но почему, теперь-то, ему стало хуже? В чём же дело? Образовалась вокруг него какая-то пустота. Да тут ещё на работе вокруг него, убивающие его окончательно, сочувствующие взгляды рабкоров, женщин и мужчин, они не дают ему забыться и уйти полностью в работу.
 В том числе, подчёркнутое к нему жалостливое внимание со стороны Жанны Моисеевны и Элеоноры Кузьминичны. Сергею, казалось, что многие его знакомые смотрят на него не только с сочувствием, но даже с каким-то осуждением и неприязнью. А некоторые даже и с злорадством и насмешкой:"Разве иначе могло быть? Плохой из него мужик, коли от него жена сбежала!".
 Его имидж, как культурного, интеллигентного воспитанного человека, из  порядочной семьи, интересного собеседника, сильного и самодостаточного был подорван. Он теперь попадал в число нехороших людей, отвергнутых обществом и никому ненужных. В разряд алиментщиков, не сумевших сохранить свою семью. Поползли даже слухи о его недостойном поведении в семье, грубости и рукоприкладстве.
 Что могло бы быть и правдой.Но до этого не дошло. Сергей в раздражении готов был, и в правду, её не просто ударить, а растерзать, с трудом держал себя в руках. Она умела вывести его из себя. В этих случаях, не желая слышать её крика, он просто уходил из дома. И лишь он уходил за порог квартиры, то сразу же успокаивался и становился совсем другим человеком.
 Вот и сейчас, когда её нет, то ему её не хватает. Почему?! Вот такой, получается, парадокс его жизни! Сергей встал из-за своего стола и прошёлся по редакции. В предбаннике о чём-то разговаривали между собой Элеонора с Жанной Моисеевной. Сергей прислушался: "Нет, не обо мне". Отошёл к окну и опять его взгляд был обращён на старую больницу: "Вот так, отец! Жизнь бьёт ключом и всё по голове". Заброшенный больничный сад был ещё зелёным.
 Однако же, сколько тут ни думай, ни гадай о своей жизни, а к работе, всё равно, ему приступать надо. Сергей обернулся от окна, прошёлся ещё раз по редакции и сел за свой стол. Взял чистый лист жёлтой писчей бумаги, которую он "одалживал" в типографии, чётко и крупно вывел заголовок будущей своей заметки:
 "ЗАЛИВЩИК ЗЫКИН".
 На минуту он задумался. До начала работы Сергей уже успел заскочить в литейный пролёт, в том же цехе фитингов, побеседовал там с Зыкиным и с мастером заливочного участка. Много чего нового он услышал от них, но только как это всё лучше изложить Петровым? Нужно было ему придумать форму изложения материала, канву будущей его заметки.
 Сергей представил лицо Зыкина, его неторопливые движение вдоль конвейера,  льющуюся в опоку из ковша огненную струю металла. Чёрные очки на лице заливщика не позволяли ему прочесть в его глазах сосредоточенность и то, что происходит в этот момент в его душе. А без этого, как считал Сергей, материал теряет многое. 
 На первые полосы газеты, как всегда, материала сегодня не хватало. И потому ему нужно было обязательно заметку написать. И он начал писать: 
 "… Литейный пролёт цеха фитингов. Среди брызг расплавленного металла в огненных отблесках работают увлечённые трудом люди. Профессия заливщика непростая и требует от человека аккуратности, выдержки и твердости характера...".
 Сергей вновь задумался. Представил заливщиков у литейного конвейера, ходящие по кругу друг за другом всю смену. Подумал: " В подобном труде радости мало...".  Вздохнул и продолжил писать: 
 "...Среди заливщиков всеобщим уважением и репутацией человека твёрдого характера и в своих убеждениях, в словах и поступках, пользуется Иван Васильевич Зыкин. Он хладнокровен в работе, каждое его движение рассчитано и целенаправленно.
 Если посмотреть на него со стороны, когда он занят своим делом, то можно увидеть, что работает он осторожно и неторопливо, но очень уверенно. И то, что эта его кажущаяся неторопливость всегда оборачивается точным расчётом и экономией времени, высоким качеством работы.
 Вот так не суетясь и не торопясь, он как бы потихоньку и оказывается впереди всех. Потому что делает он всё основательно и аккуратно. Понаблюдав за ним со стороны, вы без труда могли бы понять, что главная его черта характера - это хладнокровие, то есть, спокойствие и крепкая выдержка. А в сочетании с трудолюбием, эти качества и являют собой талант этого необыкновенного человека!.."
 Едва он написал первые строки своего нового материала, как раскрылась дверь редакции, которая открывалась всегда лишь наполовину, мешал стоящий за ней шкаф, и в неё протиснулась голова Матвея Николаевича Маленчева, заведующего кабинетом политпросвещения парткома:
 - Привет, труженикам пера! А я вам хорошую весть принес!
 - Какую?- приподняла голову от своего редакторского стола Элеонора Кузьминична,- премию, видно, скоро дадут? Так ведь!
 - Ну, это само собой. К нам в партком две молодые женщины приходят работать. Одна из них учительница литературы и русского языка, вторая - журналистка.
И он окинул довольным взглядом всех присутствующих, ожидая соответствующей реакции. Но реакция последовала неловким молчанием.
 В комнату за ним вошла и Жанна Моисеевна. Её машинка перестала стучать. Она с любопытством смотрела на Матвея Николаевича. Вопросительно смотрел на него и Сергей: "Неужели увеличивается штат нашей газеты?". Интересное кино! Каким  же образом? В газете штатных единиц не было. Во всяком случае это было интересно.
Напрягся взгляд и у Элеоноры Кузьминичны:
 - Это в связи с чем же?
 Она прищурилась, сняв резко очки и пристально смотрела на Матвея Николаевича.
 - Так мне же скоро на пенсию, да и Глафире Ивановне Оводовой, заведующей сектором партийного учёта тоже. Вот и будем мы их теперь готовить на свои места. И для газеты это будет тоже подспорье. Писать они тоже будут, газета станет ещё интереснее.
 Взгляд Элеоноры Кузьминичны стал уже спокойнее:
 - Не всякий пишущий есть журналист,- сказала она холодно,- во всяком случае, это неплохо.
 Сергея это известие оставило совершенно спокойным. Конкуренции он никакой не боялся. В цехах он себя чувствовал, как рыба в воде, там его никого никогда не пересилит. Так что познать, что он уже познал, иным потребуются годы. Сергей ощущал себя в Управлении, да и в Крутом Яру, посланцем рабочего класса среди начальников-чиновников, с простыми же людом у него была какая-то, просто органическая и интуитивная связь. Люди его чувствовали душой, ему они доверяли. 
 Недаром он двенадцать лет отработал на комбинате токарем. Работа его журналистом, в многотиражке комбината, была просто ломовая. Напряжённая. Не каждый её вытянет. Таких охотников, как он, будет немного. Это он точно знал.
 Комбинат Сергей знал, как свои пять пальцев. От и до. Все его участки и закоулки он облазил-исходил, прощупал и осмотрел. Легко находил общий язык с людьми, знал все их проблемы и задачи, перспективы работы каждого из цехов и отделов.
 Жил, можно сказать, жизнью комбината. Для него он был родным. А это дорогого стоило. В то же время, лишние материалы никогда не помешают. Пусть пишут. Так легче с ними работать будет. Он приветствовал всех желающих писать в газету, от этого она становилась только интереснее для читателей. Её популярность была ему дорога, она итак росла с каждым днём.
 Сергей умел вербовать рабкоров, находил для них интересные темы или же подсказывал их, в которые люди сразу же втягивались полностью и без остатка. Не осознавая сами того, что они теперь не расставались с газетой всю жизнь. И потому, с некой даже весёлостью, Сергей спросил сейчас у Маленчева:
 - Молодые и красивые?
 - Тебе-то зачем? Ты же женат?!
 - На всякий случай...- неожиданно для себя улыбнулся Сергей. Он пытался шутить. И это его удивило. За внешней своей напускной весёлостью он пытался скрыть своё унылое настроение. Сергей надеялся на то, что никто ещё не знает о его предстоящем разводе.
 Но он ошибался. Элеонора Кузьминична и Жанна Моисеевна переглянулись между собой. Мленчев не заметил этого, а Сергей, угадав смысл их молчаливого разговора глазами, смутился, но всё же взял себя в руки. 
 - Так они обе замужем, да с детьми,- улыбнулся ему лукаво Матвей Николаевич,- так что ты успокойся, а лучше-ка сразу работой загружай. Пусть попишут, посмотрим на их таланты.
 - Как же их зовут?- не успокаивался Сергей.
 Но не успел Маленчев ответить, как тут же Жанна Моисеевна выпалила:
 - Мальвина Давыдовна и Роза Петровна!
 - Настоящий розарий!- присвистнул Сергей,- и откуда вы всё знаете Жанна Моисеевна?
- Так я же в газете работаю, почему бы мне и не знать,- засмеялась она.
- Так и мы тоже здесь работаем, вместе с Элеонорой Кузьминичной, однако же, этого не знали?
 Редакторша тоже, с некоторой укоризной, посмотрела на неё, собираясь что-то сказать.
 - Ну, как же...
 Заметив это Жанна Моисеевна смутилась и добавила:
 - Ничего здесь особенного и нет. Просто Мальвина - это школьная подруга моей дочери Кати. Только моя дочка окончила политехнический институт, а её подруга-филологический факультет педагогического института.
 - Историко-филологический,- поправил Сергей.
 - Да, конечно,- согласилась Жанна Моисеевна,- но только лишь по специальности литература и русский язык.
 - Вот и замечательно,- включилась в разговор Элеонора Кузьминична. И уже обращаясь к Маленчеву спросила:
 - А на какие же это должности-ставки их берут? Вы же пока с Орловой работаете?
 - Так ведь у Жиркова на радио есть две ставки диктора и корреспондента. А он всегда работает один и говорит, что подходящих кандидатур нет. Вам, Элеонора Кузьминична, это должно быть хорошо известно?
 - Безусловно,- подтвердила редакторша,- но вот теперь и нашлись люди? Главное теперь, чтобы они согласились работать, вкусив журналистский наш хлеб. А он не легче, чем учительский!
-  Так получается,- подтвердил Матвей Николаевич,- но Роза и есть настоящая журналистка? Вот и замечательное нашему полку пополнение! При случае, смогут и помочь? А там будет видно.
 Мленчев был фронтовым журналистом. Прошёл фронтовой путь, с уральским добровольческим танковым корпусом, от Волги до Праги. Имел боевые награды. Вот он и приметил Сергея в механическом цехе, привлёк вначале к работе в парткоме, а затем и к журналистике, за что Сергей был ему безмерно благодарен.
 А вот сейчас, глядя на него, Сергей подумал: "Обязательно нужно написать мне о нём, рассказать об его фронтовом пути! На память об этом замечательном человеке".
 В большой досаде был сейчас на себя Сергей, что этого не сделал раньше. И крупными буквами внёс эту мысль в свой план на ближайшее время. Матвей Николаевич был, действительно, достоин самых высоких слов уважения со стороны Сергея. Он был, как бы, его крёстным отцом в журналистике.
 Разговор между тем в редакции продолжался.
 - Всё это хорошо,- резюмировала Элеонора Кузьминична,- но без вас, Матвей Николаевич, парткому и нам будет тоже нелегко. Вы же для нас всех просто палочка-выручалочка!
 Матвей Николаевич смущённо улыбнулся, достал из кармана папиросу, дунул в неё, хотел было закурить, но вспомнил, что он находится в редакции. Здесь курить запрещалось. Сунул её назад в пачку "Беломора" и негромко сказал:
 - Свято место пусто не бывает. Незаменимых людей нет.
Сергею вдруг показалось, что Маленчеву не очень хочется идти на пенсию. Помолчав немного Матвей Николаевич продолжил:
 - Но это не скоро будет. Пока они привыкнут и себя покажут, может и года недостаточно. Но готовить смену, нам с Орловой, обязательно надо. Мы ведь не вечные.
 С этими словами он взглянул на Элеонору Кузьминичну с Жанной Моисеевной. Они поняли его взгляд и ничего не ответили. Понял этот взгляд и Сергей.
Заметив это Элеонора Кузьминична промолвила:
 - Конечно, время идёт. Но стареть нам не хочется. Правда? Мы ещё в силе и можем потягаться с молодыми.
 Она взглянула на Сергея: как он среагировал. Приближался их, с Жанной Моисеевной, пенсионный возраст. Элеонора Кузьминична тоже искала на своё место подходящую кандидатуру.
 Но об этом пока молчала. И уже даже кое-кого приметила. Но только не Сергея. Она его, не зная сама почему, не любила.
 Приглянувшаяся редакторше кандидатура пока ещё училась в Университете, но родственники её уже протоптали дорожку в редакцию. И это ей, видно, нравилось.
 Элеонора Кузьминична медленно прошла к своему редакторскому столу и строго спросила своего корреспондента:
 - Материал дописал? А то тебе ещё свои полосы макетировать и сегодня нужно пораньше отправить материалы в типографию!
 - Сейчас-сейчас, дописываю,- торопливо ответил Сергей,- вы мне в этом только не мешаете, своими разговорами.
 А сам подумал, что такой резкий её вопрос и его грубоватый ответ могли бы обидеть и Матвея Николаевича. Всё это он мог тоже принять в свой адрес и поспешить уйти. Вот этого Сергею никак не хотелось. Его присутствие в редакции наполняло её светлой аурой доброты, в коей Сергею легче работалось.
- Прошу, пожалуйста, потише и всё будет хорошо.
 Сергей начал писать дальше, однако, прислушиваясь к их приглушённому разговору. Он продолжил вымучивать свою заметку, не оставляя без внимания и всё происходящее в редакции. Он слушал и писал:
 "Прежде всего трудолюбие, оно лежит в основе его характера, как настоящего рабочего человека. Этот характер проявляется у него в любом деле: трудится ли он в цехе, дома или, к примеру, на полях подшефного колхоза.
 Ведь даже здесь, казалось бы, далеко от цеха, от своей огненной профессии, в таком хозяйстве, где поля широки и бесконечны, что привольно раскинулись в Дубенском районе, где он, Зыкин, исконный горожанин и потомственный рабочий, вдруг стал одним из самых нужных людей?!
 То есть, настоящим крестьянином, мастером на все руки. Оказывается, он также хорошо умеет работать, как и в цехе. Незаменим он на сеялке, на веялке, на тракторе и на комбайне, почти, как и на своём литейном конвейере.
 А если надо, то он, Зыкин, может работать в поле по двенадцать часов в сутки. Без выходных дней. Понимая, что летний день год кормит. Откуда же у него, кадрового рабочего, такое крестьянское понимание и внимание к земле? Уважительное отношение к крестьянскому труду?
 Если, опять же, понаблюдать за ним, как бы со стороны, то есть, за тем, как он работает, то можно понять ещё и одно: что в основе его характера лежит, прежде всего, его рабочая совесть, воспитанное в нём с детства чувство долга".
 Написав про совесть Сергей остановился. Его остановили голоса, не уставших ещё беседовать собеседников. Голоса стали несколько громче и взволнованней.
  Сергея заинтересовала суть разговора. А она была для него небезразлична. Матвей Николаевич неожиданно спросил у Элеоноры Кузьминичны:
 - Вот меня интересует ещё один вопрос: почему Жирков всегда работает один?! У него же есть штатные единицы! Одному ему, наверное, тяжело? Не так ли! Ведь в смете у вас, кроме как на него, ещё на две штатные единицы деньги закладываются?
 Элеонора Кузьминична на мгновение задумалась, а потом резковато ответила:
 - Если бы было ему тяжело, то он быстрее бы нашёл себе сотрудников. А то он всех только бракует. Не того, видишь ли, они уровня и качества, которыми должны обладать его работники. Привередлив он очень, слишком разборчив. Пробуются люди к нему и уходят. Особые способности, видите ли, должны быть в радио-журналистике.
 - Может и правда!- пожал плечами Матвей Николаевич,- ему с ними работать, ему виднее. Посмотрим, как там наши дамы ему приглянутся?
 Сергей не удержался и от своей реплики:
 - Если симпатичны и умны, то обязательно приглянутся!
 А сам подумал о том, что может потому и не взять, что если слишком хороши и умны. Какой начальник позволит себе иметь в заместителях человека умнее себя? Если только он сам сможет придавить их под себя со всеми их способности. И чтобы они никогда из под него не высовывались.
 Матвей Николаевич опять же спрашивает:
 - У вас, скажите, с ним одна редакция или нет? Он независим от вас или как? Что-то я этого никак не пойму?
 Сергею тоже этот вопрос показался интересным. Редакция радиовещания на комбинате появилась сравнительно недавно и входила в состав редакции газеты. Но как-то была всё особняком. Равны ли их редакторские права? Что же ответит на это вопрос Элеонора Кузьминична?
 Но она, нисколько не смутившись, ответила просто:
- Одна. И смета у нас тоже одна. Но только в дела его на радио я не лезу. Он редактором тоже называется, так что сам пусть и отвечает за свою работу. А у нас и своих газетных дел хватает. Правда, Сергей?
 - Работы хватает, без дела мы не сидим,- подтвердил Сергей, взглянув на часы и сразу же углубившись в свою заметку. Поймал, чуть не убежавшую, заключительную мысль:   
 "Иван Васильевич работает всегда там где трудно, он лёгких путей никогда в жизни не искал и не ищет. Такой уж у него характер. Никогда не боялся и не побоится сказать правду любому в лицо, если кто-то рядом с ним плохо работает. Как говорят, «халтурит». То есть, хитрит, хочет выполнить работу свою кое-как. 
 Подойдёт и тут же прямо скажет: что так работать нельзя, что тот бракодел и явный лодырь.
 Вот потому его все уважают, за правду. Хотя и побаиваются в коллективе, боятся крепкого его слова, где бы он ни трудился он остаётся самим собой. И не только его уважают за умение его работать, но и за прямоту его характера, честность и справедливость в работе. 
 Такой он всегда. Не только на том колхозном поле, но и дома, на работе, в своём цехе. Если видит, к примеру, что кто-то льёт в формы остывающий металл, а это знает каждый на заливке, заведомый брак, что сводит кто-то к нулю всю тяжкую работу литейного пролёта – и формовщиков, и укладчиков стержней, да и самого заливщика, приводит к потере металла, то он никогда не стерпит, а обязательно подойдет и скажет: «Что же ты делаешь?! Брак ведь гонишь?!».
 И так выразительно посмотрит в глаза тому человеку, что ему стыдно становится. На него в цехе трудно обидеться – ведь он же прав!".
 Написав это, Сергей подумал: "А почему только лишь газета, постоянно и всегда, отчитывается за свою работу, а радио нет?". Видимо, к радиовещанию не столь большое внимание, как к газете, потому и нет претензий.
 Прозвучат по радио какая-то производственная информация, какие-то новости, пусть даже какое-то интервью, то люди не всегда и вслушиваются в содержание, если они в обеденный перерыв заняты едой.
 Больше всего народ любит хорошие концерты по заявкам. В рабочий полдень им нужно отдохнуть, эмоционально разгрузиться. Информация прозвучала и пролетела мимо их сознания, а вот хорошая песня запомнится, согреет душу.
 А газета всегда у всех перед глазами. Рядом она лежит, под рукой. В цехе и дома. Даже и через неделю её можно прочитать и она никогда не устареет. "Что написано пером, то не вырубить топором!".
 Матвей Николаевич уже ушёл. Сергей вздохнул, работа в его присутствии успокаивала, а теперь его нет. Жаль. Сергей с сожалением посмотрел ему в след и опять принялся за работу. Нужно было завершать заметку:
 "Не может Иван Васильевич Зыкин жить спокойно и размеренно. Неторопливо и основательно он освоил ещё и смежную профессию плавильщика. Так что, при необходимости, он готов всегда поработать и на этом участке. Впрочем, в цехе он уже успел поработать на многих других участках.
 Ещё до работы заливщиком он трудился на складе готовой продукции, затем работал наждачником (была в цехе такая тяжёлая профессия), а вот сейчас его назначили бригадиром на участке заливки.
 Под его началом теперь трудятся девять человек. Перенимают молодые его профессиональный и жизненный опыт. Наблюдают за его работой, где каждое движение чётко и выверено. Нравится им его прямота и честность, крепкий рабочий характер.   
 Нельзя сегодня не сказать: "Если бы было больше на свете таких людей, как Иван Васильевич Зыкин – честных и открытых, умеющих не только хорошо трудиться, но и быть прямыми, открытыми по жизни, жадными до работы и общению с людьми, то жить бы было нам намного легче.
 Такие люди всегда готовы помочь друг другу не только в освоении профессии, но и в любом трудном деле. Как же хорошо, когда рядом с тобой окажется человек надёжный, способный помочь в нужную минуту. Ведь тогда бы жизнь была у каждого из нас светлее и радостнее!".
 Написав это. Сергей подумал о Матвее Николаевиче, с которого он брал пример и сегодня. Именно, он открыл ему путь в журналистику. Сергей подумал ещё и о том: " Хорошо, что и у него, Сергея, есть тоже рабочая профессия, давшая ему многое для понимания жизни".
 Приближалось время окончания работы. Элеонора Кузьминична погромче включила заводское радио, зазвучала лёгкая музыка. Сергей начал макетировать свои полосы. Ему предстояла дорога в типографию.
А.Бочаров.
2020.