Расставание Екатерины Часть 2

2
   Спокойствие разливалось по телу. Как хорошо, что подошла умная и добрая дежурная по вокзалу! Все будет хорошо, успокаивала себя.

   Снилась деревня. Затон с песчаными берегами, спускающие в воду ветви ивы. Муж, купающий коня Гнедко в речной протоке. Солнце играет бликами в мелкой волне, рябит и слепит глаза. Смешно тычутся носами в ноги пескари, щекотят пальцы. Разнежилась дочка под солнцем, ведет себя спокойно в животе. Со стороны недалеких гор нарастает черная туча, удар грома. Екатерина вздрогнула, проснулась и услышала объявление о посадке через транслятор. Напугалась, подхватилась и побежала на выход, на перрон. Влилась в толпу, спешащую в узкие двери. Ойкнула пару раз, когда совсем невмоготу прижимали и, подхваченная за руку, оказалась в стороне от потока.

- Не проспала? Пойдем со мной, помогу сесть, не то в толпе сметут с ребенком, недолго под колесами оказаться.

  Нет, не без добрых людей земля русская. Катерине сегодня сказочно везет. И засеменила вслед за уверенно ступавшей женщиной. Открыв запасный вход,  та помогла подняться и проводила до самого места.

- Не уходи, пока поезд не пройдет пару остановок, а то оглянуться не успеешь – место займут. Туалет недалеко. Запахи, но тебе ребенка оставлять нельзя, потерпите. Кипятку попросишь, чтобы пассажиры принесли. Счастливой тебе дороги, хотя какое теперь счастье.

   Дежурная, не слушая слов благодарности, пошла на выход. Катя мысленно кланялась ей, шептала слова молитвы, надеясь, что бог обязательно воздаст за доброту отзывчивой женщине. Катя и мужу расскажет.

   Купе, как и вагон, начало заполняться людьми. Вместе с ними пришли запахи дешевой пищи, махорки, пота. Крепкого сложения коренастый мужчина, пробившийся раньше других на посадку, открыл окно. Чуть не задел Екатерину протягивая в узкую щель мешок, следом второй, а затем и худого вертлявого парнишку, забравшегося сразу на третью - багажную полку. После прихода остальных пассажиров он отсекал всяческие попытки поставить на нее багаж. Полная. Заполнившая половину полки, обширными телесами и прижав к необъятной груди сумочку, расположилась женщина. Рядом, помоложе, видимо дочь, не уступающая размерами, девица не переставала жевать, доставая что-то из карманов просторного балахона. Взгромоздилась на сиденье, сидела, побалтывая короткими пухлыми ногами. К Екатерине примостились интеллигентного вида старичок в очках и две бабушки. Худые, невесомые, как сумели купить билеты и сесть в поезд – не понятно.

   Гул голосов, переругивания постепенно стихали, сглаживая напряжение. Вдруг ударило металлом, загремело и дернуло вагон. Страшно! Прижала к себе дочь, большими глазами смотрела в окно: вокзал удалялся, поняла – поехали. Замелькали пристанционные здания, огороды. Поднялся, наезжая, большой косогор. Мерно стучали колеса, пришло спокойствие. Не успели отъехать от города, народ принялся доставать снедь. Забегали, понесли кипяток в стаканах. Зашуршали бумагой, развертывая пищу. Застучали яйцами о край стола, заскрипели ножи о срезы желтоватого от времени сала. Из соседнего купе дохнуло самогоном, повысился тон разговоров.

   За окном темнело. Побежали за стеклом светлыми пятнами пристанционные фонари, замигали светофоры. Вскоре поезд остановился.

- Чего встали? – беспокойно засуетилась толстая деваха, продолжая жевать.

- Станция, попутного ждать будем. Как пройдет – поедем.

   Время позднее, но местные жители понесли по вагону продукты. Пахнуло отварным картофелем, солеными огурцами и капустой. Эх, сейчас бы картошки в мундирах, чего не догадалась взять из дома?

   Вагон впадал в спячку. Кто сидел, уткнувшись в стенку, кто уронил голову подбородком на грудь. Самые удачливые забрались на вторые, а то и на третьи багажные полки. Задышало, засопело, запокряхтывало дорожное братство. Прошла по проходу проводница, принялась за уборку, двигая с трудом баулы и мешки.

   Не спали старичок и его спутницы. Он положил руки на трость перед собой и поблескивал очками, отражая свет от пробегающих за окном фонарей. Так же прямо сидели старушки, не двигались, лишь изредка перебрасывались короткими репликами. Екатерина терпела до последнего, боялась идти в туалет. Необычная обстановка пугала. Наконец, поняв, что не выдержит до конца поездки, обратилась с просьбой к проходившей проводнице. Та объяснила и показала. Перепеленала дочку, забилась в самый угол и смотрела в окно, изредка тревожимая шумом, издаваемым выходящими и входящими пассажирами.

   За окном невозможно разглядеть ничего – темно. Как удачно сложился день, во всем повезло. Она обязательно увидит своего мужа, придаст спокойствия на дальний путь и убережет от смерти на войне. Еще не понимала, сколь тяжелая обстановка складывается на фронте, не могла осилить женским умом возможной опасности. Но интуитивно ощущала, как необходима забота и ласка близкому человеку. Ведь его ждет последний шаг в мирной жизни, дальше трудности и испытания.  Не представляют мужики, готовые к погрузке в вагоны,  к свершению подвига во благо Родины, как надолго покидают дом. Как редко будут радовать перелески и реки, рощи и поля  живыми и теплыми красками. Заполнит картину вселенной черным и серым, грязным и кровавым.

    С теми мыслями и задремала под стук колес.

   Засуетился народ, засобирался на выход. Екатерине собирать нечего, все за плечами и самое ценное – в руках. Перепеленав  дочь, вставила руки в лямки сидора, ждала. Понимала, что большой город подавно поразит ее своими размерами и обилием людей. Но от увиденного едва не стало плохо. Для деревенской девчонки людское столпотворение показалось вселенским смещением всех народов. Попыталась переждать суету, открывшуюся перед ней, но поняла – тщетно. Не дождаться и ничего она не сможет в этой массе постоянно двигающихся людей. Закрыла глаза и вспоминала инструкции мужа в письме. Появилось видение – женщина дежурная по вокзалу. Почувствовались ее теплые и надежные руки. Екатерина зашептала слова молитвы. И вдруг спасительно вспыхнуло - конечно же, военный патруль! Он знает, как добраться до полигона и подскажет.

- Женщина, Вам плохо?

   Пред ней стоял не кто-нибудь, а три человека в форме с повязками на рукавах. Оберегает и помогает Богородица, заботливо окружает от свалившихся забот.
Через полчаса она сидела в автобусе и смотрела на водителя, предупрежденного молодым офицером о месте, где высадить. Как прост оказался маршрут от совхоза до мужа. Какое счастье, что на ее пути попались хорошие и заботливые люди. Война не только сеет вражду, но и людей одного рода племени сближает. Сибиряки и без того радушные в приеме гостей, стали внимательней и заботливее к окружающим. Душой распахнулись. Дорога? Это так просто, не нужно бояться.

- Вот по этой дороге и пойдешь, дочка. Мне сворачивать нельзя с маршрута, время военное. Здесь  через лес пятьсот метров, справа село, а выйдешь прямо на контрольно-пропускной пункт…

   От мужа пахло кожаными ремнями и лошадьми. Начищенные сапоги, шинель, строго подчеркивающая фигуру.  Она, прижавшись, вдыхала незнакомые запахи и чувствовала, как надежно ее обнимают,  целуют в глаза, в нос, в губы. Забрал мешок, оттягивающий плечи,  взял из рук дочку. Это – он, ее муж. Добралась!

   Встреча длилась недолго, всего одну ночь. Через три дня погрузка. Приехала бы позже на сутки – не отпустили бы. А так вся ночь впереди. Всего ночь! Нет, целая ночь, вмещающая в себя мир. Они забрали ее у жизни и вычерпали до донышка. Екатерина, насмотрелась на вокзалах и в поезде отголосков войны. Появились обезноженные, безрукие  мужчины. Сорванные с места жительства семейства. И этих картинок вполне хватило понять  насколько страшна и уродлива по сути война.
Такого не увидишь в отдаленном алтайском селе. Она плакала, стараясь за слезами
   скрыть страх. Муж, черпнувший холода, голода, неорганизованности процесса мобилизации, усвоил, что беспорядок, существующий в тылу, так скоро не переломишь. Не одна смерть, не одно отступление, не одна оборона и бой пройдут  прежде, чем мы научимся воевать. И от этого понимания зрел в душе холод расставания, возможно, навсегда. Как судьба военная повернет.

   А сейчас он успокаивал жену, шептал добрые и спокойные слова, вселяющие уверенность в благополучном исходе дела. За ночь, казалось, сказано все! Он и дочке что-то шептал, Катя услышала лишь: «…подрастай быстрее и помощницей становись для мамки. Тяжело ей с непривычки…». И дочка понимала, молчала, перебирая ручками и ножками, стараясь ухватить отца за нос, щеки, волосы. Наконец уснула в натопленной комнатке, предоставив свободу двум молодым сердцам в преддверие разлуки на неведомое время и огромное расстояние.
 
   Вздрогнула  Катя, проснулась от взгляда: муж стоял у кровати и смотрел на нее. Одетый и затянутый в ремни. Вот и все! Вдруг искрой вспыхнуло внутри и погасло безнадежно…

   Пора в обратную дорогу. Екатерина кормила дочь. Пусть обязательно повезет, пусть сохранит его судьба, отведет невзгоды и опасности.  Привычно зашевелились губы: «Матушка Пресвятая Богородица, укрой своим Чистейшим Покровом раба Божиего Максима». А время их свидания закончилось. Но верит – будут встречи. Обязательно вернется, живой.

   Обратный путь не помнила. Лишь отмечала женщин с печальными глазами, таких же горемык, как она. Едущих и идущих на свидание, для некоторых – последнее. Кто, как не они отмолят своих мужей, отцов, братьев от смерти, вставшей на полях России, чтобы скосить обильный урожай?

   Екатерина подошла к дому. В ограде хозяйничала тетка Ефросинья. Странно, но не ее просила о помощи.

- Здравствуй, доченька. Повидались? А я вот управляюсь у тебя.

- А тетка Наталья?

 - Ты ее не тронь, Катюша. Похоронку она получила на мужа, первую в совхозе. Горюет.

   Муж Екатерины вернулся в 1943 году, отлежав в госпитале. Вернулся инвалидом: руки и ноги на месте, да одна, словно деревянная, не гнулась. Так и топал по мирной жизни, хромая. Но отхлебал из общей чаши сполна. Не дожил до ста лет несколько дней. Отмолила, испросила у Господа оставить целым да невредимым. Хорошо просила, раз прожил целый век.

   Сколько их, горемычных и потерянных, ехало в поездах в неизвестность в ту пору, чтобы увидеть того, кому предназначены перед Богом и людьми, быть русскими женами.