Инфаркт низкого давления

   


Две семьи жили напротив нашего нового дома в старинном, каменном, маленьком. Две семейные пары. У одной - дочка, Рита, Ритка, моя подружка. У второй - сын, - Володя. Жизнь  обитателей старинного домика проходила на наших глазах.

Наш, новый дом, - блочная хрущовка. Мы -первые жильцы. По тем временам комфортное жильё. С отдельными квартирами для каждой семьи. Наш дом строился на глазах обитателей старинного, маленького. Дома стали соседними, а мы - соседями.

Каменный одноэтажный старинный домик – с двумя отдельными большими однокомнатными квартирами. К ним вела наружная лестница в верхней части с площадкой перед общей входной дверью. Высокий цоколь домика был стенами огромного подвального помещения. Стены цоколя возвышались над уровнем земли метра на два с половиной. Боковой вход в подвал с торца домика огромный, с двухстворчатыми распашными деревянными воротами на массивных старинных петлях. Чтобы войти, надо было спуститься по пологому спуску, широкому настолько, что свободно мог проехать грузовик. Поговаривают, что в этом подвале до сих пор живут огромные, с кошку, чёрные крысы, потомки тех, с царских времён.

В подвале держали всякий скарб и заготовки дров или угля. Домик отапливался печами. В каждой квартире была печь-голландка и общая плита на кухне. Крыша , крытая старым, замшелым шифером, выглядела убого. Так же убого и уныло, как печные трубы, местами осыпавшиеся. Почти четыре метра, потолки в комнатах, узкие, высокие как бойницы окна, толстые каменные стены не давали прогреться и просохнуть помещениям.
Говорили, что этот домик служил жильём или дежурным помещением для офицера  при двухэтажных казармах, тоже царского времени, которые располагались сразу за домиком, а ещё дальше – помещения конюшни.

В те времена хрущовка походила на нелепый пароход с длинной трубой . Труба примыкала к стене , в подвале была кочегарка и специальный проём, куда скидывали запас угля для отопления.

Через дорогу от всех этих жилых  домов, старинных и нашего,  располагалась большая школа. Приличное, четырёхэтажное здание сталинской постройки. В школе учились дети из ближайших домов и районов города. Она была одной из двух лучших средних школ города, престижная по тем временам , благодаря хорошим и требовательным учителям. И директор школы, прошедший всю войну, не давал поблажек ни в чём. Он был высокий, худощавый, прихрамывал сильно на одну ногу из-за ранения и носил фамилию Мрачковский. Михаил Михайлович, Мих-Мих. Во время перемены, когда он шёл среди школьников, все буквально цепенели и боялись поднять глаза. Издалека видно было его приближение - по густой, вьющющейся  шевелюре  седых волос, - красивой. Высоченный рост, тонкий, чуть крючковатый длинный нос и пронзительный взгляд парализовывал волю в одно мгновение. Поэтому на переменах царила атмосфера театрального антракта, когда культурные ценители искусства чинно прохаживались по фойе.

После уроков надо было снять напряжение, которое нагнеталось требовательностью учителей и строгостью устоев. Радость детства сковывала строжайшая дисциплина, – теперь понятно, что она была оправдана.

Все дети наших дворов, в играх, после школы, группировались непроизвольно по возрасту . В этих группах занимались тем, что интересовало. Малыши, дошкольники, возились в песочнице и скатывались с горки, качались на качелях, лепили куличики.

Из группы постарше носились вокруг дома на велосипедах и отправлялись на соседний стадион погонять мяч, или в ближайшую воинскую часть, где ремонтировались танки.

Старшеклассники , мальчишки, возились с мотоциклами. Три брата Гусевы - Гуси, с отцовским ИЖом, мотоциклом с коляской, а Сашка Ершов, - Ёрш, надраивал никель на Яве -250. Эти мальчишки жили в нашей хрущовке.
Вовка, их ровесник и однокашник, из старинного домика, был молчаливым наблюдателем. Полноватый, вялый и безэмоциональный, примыкал к мотоциклистам, наблюдателем.

Ритка, его соседка по домику и моя однокашница, всегда крутилась рядом. Тем более, что у моего отца тоже был мотоцикл с коляской, ИЖ. С Риткой мы дружили . Когда только вселились в хрущовку, мы познакомились и сразу нашли общий язык и общие интересы. Обе были азартные, бесстрашные и с мальчиковыми замашками. Нам были не интересны бантики и модные чёлки. И тошнило от дурацких разговорчиках девчонок о мальчишках. Мы с мальчишками были на равных и они нас приняли в свою компанию. С нимы мы гоняли на мотоциклах , отправлялись кататься на речку на лодках и загорали на крышах ближайших гаражей. Гоняли по кругу во дворе на мотоциклах, с осторожностью, а с азартом - на узких и извилистых дорожках парка, где вблизи обочин росли сосны и были опасны при наших гонках. Ещё мы с Риткой обожали в жаркие летние дни гулять на кладбище . Оно старинное, и сейчас утопает в зелени старых деревьев и расположено буквально вблизи наших домов. На нём захоронения и старинные памятники ещё с царского времени, похоронена внучка А.Суворова и многие знатные люди того времени.

Все мы были одного возраста, однокашниками школы. Но Вовка всегда был осторожен и в наших авантюрных развлечениях не участвовал.

У Вовки и Ритки были родители. Частенько папаши выходили на площадку лестницы старинного домика. Оба работящие, высокие, мускулистые, плотного сложения. Стояли и покуривали, вели неспешные мужские разговоры после рабочего дня. У Вовки отец работал водителем, у Ритки - наладчиком станков на заводе. Они дружно заготавливали, пилили и кололи дрова для зимней топки.

Мать Вовки работала на кондитерской фабрике. Он был единственным ребёнком в их семье и она души в нём не чаяла и всё что делала - всё для сыночка. Единственный, он был и отцовым любимцем. Вовка был хорошо одет, всегда у него были небольшие деньги на расходы. Вовка иногда приносил нам угощение - трёхлитровую банку, набитую обломками шоколада. Этот шоколад был браком при производстве конфет. Так что отсутствие у Вовки технического средства передвижения отлично перекрывалось наличием шоколада в банке.
Мать Ритки работала на обувной фабрике. Работа очень тяжёлая, вредная.

Семьи жили хорошо, без безобразий и пьянства, в чистоте содержали скромное жильё , женщины дружно готовили на общей, коммунальной, на две семьи, кухне. Ухаживали за цветником, устроенным перед домиком. Развешивали постиранное бельё на общей с нашим домом большой площадке.

Прошло много лет. Мы все закончили школу, жизнь разбросала по новым адресам в том же городе. Квартира , где жила Ритка, опустела и не нашлось желающих поселиться в убогом и холодном домишке. Вовкин отец умер, мать осталась в квартире одна, а Вовка женился и жил с женой по другому адресу. По слухам - в хорошей кооперативной квартире в новостройках, купленной на скопленные его родителями деньги. Детей у них не было. Поговаривали, что очень хорошо одеваются, оба работают, ни в чём себе не отказывают, бывают в ресторанах и не отказывают себе проехать в такси.

 Вовка изредка появлялся в нашем дворе, приходил к матери. Она, как на дежурство выходила на крыльцо, задолго до его прихода , терпеливо ждала, когда он появится из-за угла дома, и радовалась ему, хлопотала, оглаживала, заглядывала в глаза. Его приход был праздник для неё. Скучала. Любила безмерно.

Выглядел Вовка очень солидно. Белолицый и холёный, в дорогой чёрной кожаной куртке, добротной обуви. Располнел . Со спины выглядел этаким прямоугольным, крепким шкафом. Белый, широкий затылок толстой шеи переходил в голову и непонятно было, где шея заканчивается. Ходил Вовка всегда с прямой, негнущейся спиной, неспешным, тяжеловатым шагом. И казалось, что не поворачивал головы. Никогда не спешил. Говорил мало, медленно, неохотно. Походил на странное существо , обтянутое блестящей , чёрной кожей.

К матери он приходил редко, как заметили соседи из нашего дома, раз в месяц. Женщины из нашей хрущовки все хорошо знали мать Вовки, - Таню, а для нас - тётю Таню, говорили, что Вовка появлялся только в день получения тётей Таней пенсии.

Стали замечать, что Таня реже и реже выходит на площадку лестницы, слабеет, похудела, всё хуже ходит. Наведывались и ужасались. Крыша в домике над её квартирой стала пртекать, а печка подразвалилась. И Таня топит только плиту на кухне в надежде обогреть комнату. Это совсем не помогало.

К комнате было сыро и холодно даже летом. Толстые стены промерзали за зиму и с потеплением долго не прогревались, потели изнутри. Надо было протапливать комнатную печь и летом. Одинокой Тане было уже не под силу носить дрова из подвала, топить печь, выносить золу. Рассказывали, что одного взгляда достаточно, - её постель сырая от избыточной влажности воздуха, а просушить не удаётся. Позже протёк и потолок в комнате.

Тётя Таня выглядела всё хуже. Все старались поддержать и подозревали, что она буквально недоедает. Проще - голодает. И виной - её Вовка. Приходит к матери и забирает у неё пенсию. Мы стали подкармливать Таню. Соседки из нашего дома частенько делились с ней обедами - горячим борщом, котлетками. Но заметили, что и за продуктами Вовка её стал приходить. Моя приятельница работала на круизном лайнере поваром. Приносила много хлеба, булочек, обрезки сыра и ветчины - свежие совершенно. При нарезке края сырных головок срезали. Повара называли эти обрезки смешно - "жопками". Так приятельница и предлагала - завтра принесу "жопки" !. То же и с колбасами и ветчиной. Эти обрезки разрешали уносить домой. Было их так много, что всем соседям перепадало и Тане приносила сумками. Однако не помогало и это. Таня отдавала Вовке, а он брал и брал. Не удивительно - на круизных используют продукты исключительно свежие и качественные, деликатессные. Сыры, ветчины, обрезки малосольной красной рыбы и буженины.

На наших глазах тётя Таня таяла и слабела. Перестала выходить на рынок и магазин, а позже - и на площадку лестницы. Все в нашем доме волновались, наведывались и приносили и вещи, еду, уже готовую, чтобы облегчить её жизнь. Однажды увидели скорую у крыльца. Но помощь ей уже не понадобилась. Мы были потрясены событием и особенно диагнозом. Констатировали смерть. Инфаркт низкого давления по причине голода.

Квартира Тани не была приватизирована, вещей в квартире , которые ещё могли послужить, просто напросто не было. Когда Вовка сдавал ключ и квартиру, наши у него спросили, где похоронена Таня, хотели навестить могилку.  Он уклонился от ответа с таким же равнодушным и основательным видом, каким мы знали его всегда. С тех пор никто никогда больше не видел Вовку.

Старые строения имеют статус исторического наследия и город не даёт разрешения на снос.
Много лет домик пустовал. Обрушились печные трубы над крышей, ступеньки , перила лестницы и площадка перед входом. Всем своим видом он напоминает грустную историю. Сейчас домик обрёл хозяина. Собственник намерен сделать ремонт и дать домику новую жизнь.


Рецензии