Радмила Таркова
ПЕТРОВСКОЕ ОБЩЕСТВО-3
БЕСЕДЫ РАЗОЧАРОВАННОГО
Историко-приключенческий
роман
Астрахань – 2023
УДК 82-31
ББК 84стд1-445.5
Т19
Таркова Р.А.
Петровское общество. Беседы разочарованного. – Астрахань: Издатель: Сорокин Роман Васильевич, 2023. – 276 с.: ил.
ISBN 978-5-00201-106-3
Члены Петровского общества исследователей Астраханского края совершают странные путешествия, находят не менее странные предметы и пытаются ответить на новые вопросы о самих себе.
18+
© Издатель: Сорокин Роман Васильевич, 2023
© Таркова Р.А. Текст, 2023
© Таркова Р.А. Верстка, графический дизайн, 2023
© Таркова Р.А. Иллюстрации, 2023
Содержание
Глава 1. Первый час ночи..................................................4
Глава 2. Второй час ночи.................................................44
Глава 3. Третий час ночи.................................................74
Глава 4. Четвертый час ночи...........................................86
Глава 5. Пятый час ночи................................................117
Глава 6. Шестой час ночи.............................................146
Глава 7. Седьмой час ночи.............................................164
Глава 8. Восьмой час ночи............................................186
Глава 9. Девятый час ночи.............................................206
Глава 10. Десятый час ночи...........................................231
Глава 11. Одиннадцатый час ночи................................246
Эпилог. Двенадцатый час ночи.....................................268
«Это ничего, что много мук
Приносят изломанные
И лживые жесты...»
Сергей Есенин «Чёрный Человек».
«С кем говорить мне сегодня?
Нет больше сердца, на которое
ты мог положиться»
«Разговор разочарованного со своим Ба».
«В наше время реальность безнадежно вышла из моды, и нам, пишущим, приходится рассчитывать на искусство, чтобы ее оживить и осовременить».
Лоуренс Даррел. «Месье или князь Тьмы»
Глава 1
Первый час ночи
«Этот бог вступает в землю, во врата закатного горизонта. Сто двадцать итеру предстоит ему пройти в этой сфере, прежде чем он достигнет богов загробного мира. «Долина Ра» — имя первого поля Дат».
«Книга Амдуат»
Серая муть клубилась за окнами синей «нивы» археолога Игоря Криушина, отчего сидящим в ней казалось, что снаружи к ним подбирается какое-то необъятное чудовище, занявшее всё пространство от земли до неба, и оба они вместе с машиной уже очутились в его разверстой пасти. Окружающая степь совершенно исчезла из поля зрения, поглощенная ураганом, который бесновался вокруг.
Игорь и его верный друг и коллега Фридрих Вебер терпеливо ждали, когда можно будет повернуть назад и пуститься уже, наконец, в настоящее бегство от гнева стихии. Вернее, с нетерпением этого момента ждал немец, а вот Игорь, похоже, откровенно наслаждался опасностью.Во всяком случае, он тянул до последнего перед тем, как развернуться и погнать машину прочь.
- У меня вот щас от ужаса волосы на лобке шевелятся! – радостно сообщил Криушин, жадно следя за серой стеной, выраставшей перед ними.
- А у меня они шевелятся от того, что ты сейчас сказал! – проворчал Вебер. – И, может быть, мы уже поедем?
- Сейчас, погоди чуток…
- Что, ждешь выброса адреналина?
- В точку…Сейчас-сейчас…
Вебер стоически терпел. Капли дождя пополам с градом хлестнули по стеклам, как автоматная очередь, машина дрогнула от удара ветра, едва не подпрыгнув, и было полное впечатление, что разозленная стихия старается поддеть и опрокинуть ее.
- Вот теперь поехали! – обрадовал Игорь, машина стала быстро пятиться назад, потом он круто вывернул руль, и «нива», подгоняемая бешеным шквалом, рванулась прочь, словно убегая от него.
Обширные раскопки, которые намечались через два месяца под Енотаевкой, предварялись не менее обширными разведками, ради которых Игорь и Фридрих мотались по степи в любую погоду и то и дело попадали на зуб разыгравшимся стихиям.
Проходить будущие научно-копательные работы, как ехидно называла это жена Игоря, будут не так что бы очень далеко от места особо охраняемой природной территории «Озёра Енотаевские», которую Петровское их общество уже благополучно эксплуатировало благодаря помощи Ивана Саныча Лычкова. И с посетителей, прибывавших сюда с целью оздоровления на реликтовых озерах, уже вполне регулярно собирались немалые деньги.
Сегодня денек выдался еще тот: Игорь с Фридрихом отработали намеченный участок, заложив несколько шурфов, потом чуть не целый час пережидали вместе с другими транспортами, пока через дорогу перейдет огромное, прямо-таки безбрежное стадо, в котором откормленные красные коровы плыли, как линкоры по волнам, среди шевелящейся текучей массы длинношерстных овец, и всё это кое-как собиралось «в берега» десятком ковбоев – местных пастухов-казахов в зеленых замызганных спецовках. Ну, а теперь вот еще и ураган, от которого друзья едва унесли ноги.
Вернулись домой уже затемно. В городе, судя по лужам, ураган тоже немного побесчинствовал, только здесь он, кажется, держал себя в руках и сильных разрушений не нанес.
Дома, в «феодальном поместье», царило некоторое оживление. Жена Фридриха, Луиза – в девичестве Санджиева – вместе с их мелкой дочкой Даянкой вовсю занимались вечерней раздачей кормов бесчисленным сельхозживотным: корове молочной породы Брунгильде, ораве кроликов, целому стаду гусей и юных индоуток, и, конечно же, трем вымахавшим дальше некуда кабанам Нифу, Нуфу и Нафу.
Свиньи щеголяли разноцветными ошейниками с металлическими бирками: остались после агровыставки в Красноярском районе, где все трое участвовали в конкурсе производителей. Плюс ко всему, полку скотов недавно прибыло, и теперь по двору, путаясь у всех под ногами, бегал щенок кавказской овчарки Дикий.
Игорь уже давно ничего не говорил по этому поводу, потому что понял: контролировать бессмысленный и беспощадный процесс «пложения и размножения» всего живого в своих владениях он не в силах, и пускай Вебер сам со совсем этим разбирается.
Луиза была до того занята, что даже не стала подавать Фридриху ужин, а послала его вместе с Игорем к его, игоревой, жене.
- У меня еще кролики не кормленные! – заявила Луиза сходу.
- И мужик у тебя еще не ****ный, не забудь, вот он! – рассмеялся Игорь, хлопнув Вебера по плечу.
Луиза только фыркнула на эту фразу из бородатого анекдота и махнула рукой:
- Ада вас покормит, она обещала!
Дочь увязалась за Вебером, и все втроем они завалились в дом, который занимал сам Игорь с женой.
Дома было весело: по радио звучала какая-то забористая клубная попса, под которую Ада, натурально, как раз и приплясывала, пока перемещала из кухни на стол в гостиной всякие блюда, горячие, холодные и попросту горячительные.
- Я вам баню истопила! – сообщила она радостно, на ходу поцеловав Игоря в небритый подбородок.
На взгляд самого хозяина дома, – слишком уж радостно. И вообще, выглядела она какой-то чересчур довольной и взбудораженной. Глаза сильно накрашены, как и всегда, вот только сейчас это могло говорить о том, что домой она вернулась недавно, а где пропадала весь день – неизвестно.
На секунду Игоря кольнуло какое-то неприятное чувство, не то беспокойство, не то вообще, вроде как, ревность. Но он снова, как и всегда, предпочел затолкать его куда подальше, потому что инстинктивно понимал: начни он накручивать себя на эту тему, ему же придется так худо, что небо с овчинку покажется. Вообще, подозревать Адку ему не в чем, так что лучше и не начинать...
Ада же с превеликим трудом держала себя в руках, потому что, увы, мужу она действительно изменяла – давно и беззастенчиво, с его же отцом, и конца-края этому безобразию видно не было. У нее и самой день сегодня выдался, можно сказать, насыщенным.
Отведя положенные две пары лекций на естественно-географическом факультете их родного вуза, она помчалась прямиком на свидание с любовником. Попав как раз в самый разгар ливня с градом и шквалистым ветром, который порвал кучу проводов в городе и одним махом закинул в средневековье даже этот, один из самых современных, район города.
Так что весь жилой комплекс «Сфера» на берегу Приволжского затона погрузился во тьму, как и окрестные советские многоэтажки, и старые приземистые избушки селения Зацаревского.
Теперь спальня квартиры на девятнадцатом этаже, снятой Петром Дмитриевичем Криушиным для их с Адой встреч, освещалась лишь пляшущим пламенем нескольких свечей, превратившим всё в сказочный и жуткий театр теней.
Причудливые силуэты метались по потолку и стенам, гипнотически колыхались в такт движеньям двух обнаженных тел, повторяя за ними и как бы учетверяя всё происходящее. Ада просто-таки повисала на отце Игоря, умоляя его не уходить и побыть с ней еще.
Сегодня они провели вместе всего несколько часов, и теперь пора было возвращаться: ей – к Игорю, ему - к Марианне Викторовне. Он добился, чего давно хотел – и даже большего – и теперь пожинал плоды: Адка уже не может от него оторваться. Он с трудом уговорил сноху поехать домой и сам подвез ее к «феодальному поместью».
Поэтому Игорь, конечно, неспроста чувствовал во всей окружающей его реальности какой-то подвох. Но поскольку в семье Криушиных свято исповедовали принцип «не пойман – не вор», волноваться по-настоящему ему было не с чего.
Он сам и Фридрих, Даянка и Ада превесело поужинали. Потом Игорь отправил Вебера в баню первым, чтобы самому отправиться туда позже – вместе с женой, а Ада повела Вебер-младшую к ее матери. И пока Игорь спокойно курил, сидя на крыльце, в калитку заколотили с такой силой, что, кажется, она затряслась вместе со всем забором.
Археолог мигом поднялся на ноги и, весь внутренне подобравшись, как перед дракой, направился проверить, кого это там принесло на ночь глядя нежданно-негаданно.
На улице возвышался горой, что сама пришла к Магомету, Димка Севастьянов – верный боевой товарищ, друг и собутыльник. Сейчас Дмитрий Валентинович – громадный, как диплодок, рядом с котором даже здоровый рослый Игорь выглядел юным и тонким, – стоял странно сгорбившись и поникнув, в ногах у него валялась туго набитая спортивная сумка.
Игорь широко распахнул калитку, а гость, не дожидаясь приглашения и ни слова не говоря, ввалился во двор, потеснив хозяина и волоча сумку прямо по земле, как пьяный. Он, кстати, и был пьяный – судя по свежему и крепкому аромату перегара, которым от него шибало за метр.
- Я в отставку вышел. И от жены ушёл! – сообщил Севастьянов своим писклявым голосом, после чего выронил сумку и, по-медвежьи облапив Игоря, уткнулся лицом в его плечо и затрясся от рыданий, навалившись на друга всем весом.
Ошарашенный археолог, как мог, поддерживал Димку в вертикальном положении и пытался понемногу транспортировать его к дому. Зрелище плачущего навзрыд своего же бывшего командира и человека абсолютно оптимистичного в любых обстоятельствах выбило Криушина из колеи.
И что с ним теперь делать? Когда его самого периодически вскрывало до кровавых мальчиков в глазах, ему на помощь неизменно приходили отец и Ада, которые вытаскивали его из дерьма, в которое он сам себя окунал. А тут – что предпринять?
Из дома Веберов как раз вышла Ада и уставилась на неожиданное явление.
- Адка, всё, Димка у нас ночует, – сообщил ей муж, волоча невменяемого Севастьянова в сторону бани.
- Что с ним такое? – испугалась Ада, видя состояние их гостя.
- Расстроился очень... Я его щас в баню отведу и попарю, как следует...Нам выпивки туда принеси, да побольше...
Ада что-то угрюмо проворчала себе под нос, чтобы Игорь не услышал.
Она порядком напряглась: вот только невменяемого мужниного сослуживца им тут и не хватало! И в мирные-то времена, когда Игорь и Димка куролесили в компании со спиртным, все соседи в округе просто вешались, во дворе воцарялся бардак, в доме будто Мамай прогуливался, а сами они набирались до почти овощного состояния. К тому же, как на взгляд Ады, Севастьянов питал слишком уж дружеские, прямо даже можно сказать нежные, чувства к своему боевому товарищу, и в бухом виде не стеснялся их демонстрировать вполне откровенно, вечно лез к нему обниматься и целоваться.
Ада тяжело вздохнула и пошла выгонять из бани бедолагу Вебера, выполнять указания своего повелителя насчет выпивки и заодно готовить спальное место для Димки. Если, конечно, он не выйдет из берегов настолько, чтобы послать все правила приличия куда подальше.
Вебер со своими шмотками в руках и с веником подмышкой спешно ретировался домой, по пути через двор спросив Криушина, не требуется ли ему помощь и, получив отрицательный ответ, с явным облегчением скрылся у себя за дверью.
Игорь меж тем довольно грубо отволок своего пьяного товарища в предбанник и, прислонив к стене, как полено, принялся стаскивать с него одежду, потому что сам тот был сделать этого не в состоянии, а только всхлипывал и даже не отпускал никаких шуточек «ниже пояса», что было бы в данной ситуации как раз вполне естественным.
Разнагишав Севастьянова, Игорь впихнул его в парилку, пристроил на лавку и принялся попеременно стегать распаренным веником, чуть ли не силой поить водкой прямо из бутылки и уговаривать успокоиться, попутно пытаясь вытянуть из него хоть какие-нибудь подробности произошедшего.
- Комиссовали, суки! Подчистую! – причитал Димка, раскачиваясь на лавке из стороны в сторону, потом обхватил Игоря своими лапищами и прижался к нему со всей силы так, что у обоих захрустели кости. – Это подстава! Я здоровый!.. А я сказал, что сейчас покажу им ...кто тут по состоянию здоровья... А они... А Маринка...Я ей всю жизнь испортил! А я собрал вещи! И послал её...Суки они все-е-е!!!
- Так что эти суки тебе сказали? Почему комиссовали? – пробовал выяснить Криушин, стараясь понемногу ослабить севастьяновскую хватку.
Из бессвязного лепета бывшего пограничника археолог наконец-то смог составить более или менее целостную картину случившегося в его жизни крушения всего и вся.
Ситуация вырисовывалась банальная до отвращения и безысходная до тошноты. Привыкший резать правду в глаза, если дело касалось службы, Севастьянов в последние месяцы не поделил что-то с высшим начальством, и его принялись сначала методично выживать, то и дело приписывая ему какие-то нарушения то субординации, то должностных инструкций, то превышение полномочий, а потом вдруг решили ускорить дело, попросту поставив вопрос о его пригодности по состоянию здоровья.
- Комиссию! Комиссию собрали, скоты! – подвывал Димка. – Да там все врачи – тоже суки...И они... И я...
Влив в него очередные полбутылки, Игорь смог услышать еще немного подробностей. Оказалось, что врачи в комиссии оказались не так что бы очень честными и добросовестными, и после того, как не нашли у него никаких отклонений по физическим параметрам, принялись искать их уже по параметрам психическим. Видимо, задача им была поставлена четкая.
И не успел Севастьянов моргнуть, как оказался списан по состоянию здоровья да еще и чуть ли не с психиатрическим диагнозом. Жена его Марина, натурально, совершенно вышла из себя, припомнив ему всё и вся, а особенно – его упёртость и неспособность идти на компромиссы, и в пылу ссоры они наговорили друг другу такого, что теперь и вспоминать тошно.
В результате Дмитрий собрал сумку с личными вещами, с которой привык ездить в командировки, и объявил жене, что уходит.
Что и сделал немедленно. По дороге он набирался в каждом кабаке, который ему встретился, и уже на автопилоте его принесло, наконец, на порог к Игорю.
Когда импровизированный допрос, учиненный ему Криушиным, окончился, Севастьянов уже потерял последние остатки сил, так что археологу не составило труда закутать его в простыню, увести в дом и уложить на диван, предусмотрительно застеленный Адой. Через минуту его горемычный друг уже спал мёртвым сном.
Игорь заботливо укрыл его пледом, буквально утёр лоб и посмотрел на жену.
- Ну и ****ец! – резюмировал он. – Не думал я, что вот именно его карьера закончится так...
- И что нам теперь с ним делать? Оставим его жить здесь?
- Пока да, – пожал плечами ее муж. – Ему надо хотя бы в себя прийти. А потом видно будет... В таком состоянии его никуда и выпускать-то нельзя...
- А ты пристрой его в Петровское общество, если всё еще не сделал этого, – подкинула Ада идею, которую он и сам уже всерьез и давно обдумывал.
- Это само собой, - кивнул он. – А пока ему надо просто раны зализать.
***
Светлана Морозко и подумать не могла, что станет шарахаться от Игоря, будто от чужака или, того хуже, от человека неприятного и враждебного по самой сути своей. А вот поди ж ты: именно так оно и получилось.
Всё вышло из-под контроля: и ее отношение к Игорю, и сама ее жизнь, и теперь ей в один день казалось, что она жить без него не может, а на следующий она просыпалась со стойким ощущением ненависти к нему. Вот потому-то и старалась теперь как можно реже пересекаться с Игорем в какой бы то ни было обстановке.
Всё это тянулось уже давно, и напряжение между ними вовсе не исчезло, как она надеялась, а почему-то только нарастало, да еще теперь Игорь повадился ее как-то...доводить, что ли. Поступать ей назло, ставить ее в неловкое положение и постоянно пытаться развести на чувства.
Если раньше она сама то и дело заигрывала с ним, будто проверяя силу своих женских чар, то теперь они как-то незаметно поменялись местами. Теперь уже Игорь мог неожиданно и всякий раз не вовремя начать испытывать на прочность ее верность мужу, и, увы и ах, оказалось, что противостоять ему она совершенно не может. И уже не раз он быстро и безо всяких усилий склонял ее к изменам, не чувствуя ни малейших угрызений совести. Ему было важно контролировать всех и всегда оставлять последнее слово за собой.
Жена его вряд ли знала о том, что он вытворяет со своей бывшей. Ей было видно только его явное пренебрежение в обращении со Светланой. И этому Ада очень радовалась. Теперь она не опасалась ежеминутно, что Игорь поддастся таки соблазну в виде своей бывшей, а потому состояние покоя снизошло наконец на его вторую половину.
И рядом с ней Игорь уже не чувствовал напряжения, похожего на электрический ток на оголенном проводе, готовый ежесекундно шарахнуть насмерть.
Дома теперь было так хорошо, что он без малейших сожалений отказался поехать на свадьбу своей сестры Долорес в Севилью, сославшись на неотложные дела и пожелав ей всяческого счастья с ее фармацевтом Маркусом.
Мать, натурально, решила ехать, но отец, само собой, одну ее не пустил, а сам с ней тащиться не захотел – тоже сославшись на неотложные дела. Пришлось Марианне Викторовне ограничиться общением с испанской своей родней по видеосвязи и отправкой подарков молодоженам с курьерской доставкой.
Игорь же стал замечать за собой, что ему непременно хочется навещать, так сказать, свою бывшую именно в те моменты, когда в жизни у него нарисовывается некая напряженная ситуация или неразрешимая до поры проблема.
Тогда его будто что-то подталкивало в спину, и он мчался к Светке, вообще не заморачиваясь конспирацией, и... В общем, он старался только лишь не сталкиваться с ее мужем, Павлом Андреичем, «цыганским ведьмаком», а по совместительству – своим лучшим другом.
В этот раз, не зная, как реально помочь Димке Севастьянову, Игорь опять решил воспользоваться этим гнусным способом. А почему бы нет, черт его дери! Решение накрыло его прямо после пары лекций по археологии, которые он отвел у студентов-первокурсников родного своего исторического факультета.
Он уже был на полпути к дому, как вдруг развернул машину на полном ходу прямо через сплошную, наплевав на ПДД, и погнал ее на Свободный поселок. Он знал сейчас только то, что должен сделать всё как можно скорее, пока не включилась рациональная часть сознания и не врубила со всей дури тревогу, заставляя его взять себя в руки.
Вот оттого он мчался к дому семьи Морозко с такой скоростью, что покрышки визжали на поворотах, а встречный транспорт в ужасе сигналил и буквально отпрыгивал в стороны.
Игорь затормозил у дома, едва не вписавшись в забор, вылез из машины, захлопнул дверцу и вломился во двор, шарахнув калиткой так, что она с грохотом закрылась и снова распахнулась. Потом поднялся на крыльцо и заколотил в дверь кулаком, не обращая внимания на истошный собачий лай, раздавшийся из дома.
Через несколько секунд занавеска на окне колыхнулась – его, стало быть, увидели, – в замке залязгало, дверь отворилась, и на пороге возникла испуганная Светка в своем китайском халате.
Игорь, ни слова не говоря, зарылся пальцами в ее волосы, грубо запрокинул ей голову и впился губами в ее губы, попутно заталкивая назад в дом, свободной рукой сдирая с нее халат и захлопывая за собой дверь.
Ошалевшая хозяйка даже не сопротивлялась, а совсем наоборот – с готовностью ответила ему, моментально начав раздёргивать на Игоре рубаху и молнию на его джинсах.
Спотыкаясь и налетая по пути на всё подряд, обезумевшая парочка разнагишалась прямо на ходу, Игорь подхватил Светлану и швырнул на диван, наконец-то подвернувшийся под ноги.
Дальнейшее заняло не более двадцати секунд, потому что оба уже были заведенными до предела. Теперь они пытались отдышаться, глядя друг на друга так, будто видят впервые.
Он хотел извиниться, приличия ради, но передумал, а она хотела спросить, что это такое сейчас было – но передумала тоже. Поэтому оба молчали и только смотрели друг другу в глаза.
- У тебя выпить что-нибудь есть? – спросил, наконец, Игорь.
- Конечно, - отозвалась его бывшая жена. – И если ты с меня слезешь, то я даже смогу тебе налить.
Игорь тут же сделал попытку подняться, но она удержала его, так и повиснув на нем всем телом.
- Нет!.. Подожди, ладно? Не уходи сейчас…
Но Игорь, сделав всё, что хотел, теперь вовсе не был настроен на нежности. Поэтому просто поднялся с дивана и принялся подбирать с пола свою одежду.
- Чёрт с ней, с выпивкой. Я пойду.
Светлана смотрела на него потерянно.
- И что, вот так просто уйдешь? – наконец, спросила она дрогнувшим от обиды голосом.
Игорь только пожал плечами, невозмутимо натягивая штаны.
- И зачем тогда мы вообще раздевались?
- Ты же кончила, так чем недовольна? – Удивился ее бывший.
Светлана обиженно фыркнула.
- Выпустил, значит, пар? Снова?
- Скорее, прояснил сознание.
- И как, полегчало?
- Полегчало.
- И помогло?
- И помогло...
Он быстро нагнулся, скромно поцеловал Светлану в лоб и поспешно ретировался.
Собственный цинизм его нисколько не смущал, и, приехав домой, он быстренько запрыгнул под душ, смывая с себя не только всё произошедшее сейчас, но и некую часть своего прошлого.
Проверил Севастьянова, который продолжал методично напиваться в компании со всеми тремя кабанами, которые имели наглость впереться прямо в комнату, расселись вокруг стола и глядели на Димку своими маленькими хитрыми глазками. Странные, конечно, животные.
- Скотам тоже водки плесни, – напутствовал его Игорь. – Скоро обедать будем. Я сейчас быстренько обернусь...
И поехал прямиком на работу к жене, припарковался перед воротами телецентра, нагло перегородив выезд с территории. Это, второе, место работы Ады давно уже вызывало у него некоторое беспокойство, и вот прямо сейчас он решил одним махом расправиться с самим источником.
- Выходи, я тебя жду. Вещи возьми. У тебя две минуты! – скомандовал он Аде по телефону. И даже закуривать не стал: всё равно прибежит точно вовремя. Ни разу еще не было, чтобы она его ослушалась, и сейчас ему это было приятно, как никогда.
Ада появилась в дверях студийного корпуса, быстро прошла через двор, вот на секунду скрылась в проходной, запрыгнула в «ниву», прижалась к Игорю и обняла его за шею.
- Привет, дорогой. А куда мы едем?
- Домой, - усмехнулся Криушин, поглядывая на нее. – Хватит тебе шляться где-то там, без меня. Мне надоело, что тебя вечно нет дома. Давай, решай вопрос с работой.
- Это в смысле – увольняться? – на всякий случай уточнила Ада с удивлением.
- В смысле. Иди подай заявление, нечего тянуть. Я тебя подожду.
- А...А как же ...
- Две недели отработки у тебя же будет? Вот все хвосты и закроешь.
- А как же...А универ? Тоже бросить?
- Универ пока можешь оставить. Пару часов в неделю, какие-нибудь ноль целых, хрен десятых ставки. Мы же еще когда обсуждали, что сделаем при Петровском обществе свой центр по созданию фильмов. И как-то не до него было. А теперь, думаю, в самый раз. Вот этим и займёшься.
Ада ничего не ответила. Вот только недавно она сама хвалилась перед их друзьями, что если Игорь скажет ей бросить работу, то она незамедлительно это сделает. Что ж! Пришло время доказать на практике, чего стоят ее слова.
Она кивнула Игорю, выбралась из машины и быстро вернулась в телецентр. Через пять минут пришла обратно и села в машину.
- Написала, отдала, – отрапортовала она.
- Вот и славно, – он только усмехнулся и завёл машину.
Ада кивнула и достала свой телефон.
- Кому пишешь? – поинтересовался муж, мельком увидев, что она строчит смс.
- Начальству. Что понадобилось срочно уехать по семейным обстоятельствам.
Игорь довольно прищурился и погнал машину через Новый мост на Трусовскую сторону, в свое «феодальное поместье».
На самом деле писала она вовсе не начальству, а Петру Дмитриевичу, с которым сегодня вечером у них было назначено свидание. Теперь пришлось его экстренно отменять.
Как им встречаться в новых обстоятельствах дальше, она пока решила не думать: будем, как говорится, решать проблемы по мере их поступления.
- Я им дал водки! – сообщил Севастьянов почти у самой калитки, когда вошедших во двор Игоря и Аду едва не сшибли с ног свиньи, проносившиеся кругами и громко хрюкавшие.
- Ну и правильно! – одобрил его Криушин. – Им полезно расслабиться...
- И тебе тоже, – определил Димка. – Пошли бухать, Петрович.
«Начинается!» – с тоской подумала Ада, понимая, что вмешиваться в это она не может, и изменить – тоже. Поэтому просто пошла накрывать для них на стол к обеду, никак не комментируя слова Севастьянова.
Который, меж тем, обхватил Игоря за плечи и повел в дом с таким видом, будто он тут вовсе не гость, а самый что ни на есть хозяин тайги. Он, кстати, уже не выглядел таким несчастным, как в момент появления у них на пороге.
Впрочем, Ада надеялась, что через две недели, которые ей предстояло отработать перед увольнением, непрошеного гостя в доме уже не будет – например, он решит вернуться к жене, или подыщет себе новое жилье. Во всяком случае, до поры следовало проявить терпение и просто подождать. Делить своего мужа Ада Анатольевна ни с кем не собиралась.
***
Павел Андреевич Морозко, которого друзья в глаза и за глаза звали цыганским ведьмаком, устало вытер пот со лба согнутой рукой и осмотрелся.
Его детище в рамках возрожденного Петровского общества исследователей Астраханского края – Аптекарский огород – привольно раскинулось на двух гектарах заброшенной мелиоративной системы в поселке Солянка, относительно недалеко и от научного полигона Петровского общества, и от буддийского хурула Зеленой Тары – плода, так сказать, счастливой любви их друга Сани Карагалиева и его жены Валентины Санджиевой.
Примерно половину огородной площади занимали хитровыделанные теплицы, в которых Паша и его ученики – студенты естественно-географического факультета его же родного универа – терпеливо разводили всякие тропические экзоты и лекарственные травы со всех концов Евразии.
Дело это было еще новое, но пошло так бойко, что впору было уже продавать на сторону рассаду. Как и предлагала когда-то Паше его сокурсница Ада, к делам Петровского общества стали активно привлекать студентов, которые получили за здорово живешь еще несколько научных полигонов, где могли проводить всякие опыты, не дожидаясь, пока освободятся факультетские лаборатории.
Аптекарский огород постановили разбить по решению общего собрания Петровского общества, которое состоялось еще в конце 2026 года, то есть, целых три года назад. И за это время выросло то, что выросло.
Вот теперь Павел Андреевич проверял состояние своего нежно лелеемого детища – снежного лотоса или соссюреи, которую китайцы в старину использовали для лечения болезней лёгких.
Паша намеревался проверить древние байки о странных свойствах этого редкого цветка, растущего в горах у самых Джунгарских ворот.
Оттуда, из древнего Семиречья, прислали ему семена дивного снежного лотоса. И пусть с виду он похож на кочан капусты, запах его – тошнотворен, а легенды говорят, что человек, нашедший его, потеряется навсегда. Вот эти-то странные свойства растения Паша и намеревался проверить.
Однако сейчас даже не ботанические экзерсисы занимали беспокойный ум Морозко. И не идеи новых картин. И даже не очередной прием страждущих его совета и исцеления, который должен состояться завтра – строго по обновленному графику, раз в неделю.
Занимало Пашу состояние его жены Светланы Николаевны, которая повадилась с некоторых пор мутить со своим бывшим мужем Игорем Криушиным.
Точнее, конечно, мутил сам Игорь, а Светка лишь поддавалась на его бездушные провокации, но дела это не меняло.
Паша искренне любил Игоря как человека, восхищался им, чувствовал себя перед ним виноватым за то, что – как ни крути – увёл у него жену, но в нынешней ситуации откровенно не знал, что и думать. Да и как действовать – тоже. Интуиция говорила, что Игорь просто мается дурью, используя свою бывшую в качестве таблетки от паршивого настроения, и давно уже, будем честны, не испытывая к ней прежних чувств. А вот она Игоря всё ещё любит, поэтому действительно мучается от его циничных выходок.
Угнетало Пашу еще одно неприятное знание. Оно заключалось в том, что если бы тогда Светка случайно не залетела от него, то вообще неизвестно, решилась ли бы она уйти от Игоря. В этой войне Паша победил во многом благодаря счастливой случайности в образе близнецов Игорька и Розочки.
По-хорошему, надо было поговорить с женой и другом, сделать им какое-то внушение, что ли, но при одной мысли об этом Пашу охватывало такое отвращение, что думать он прекращал сразу же. Всё это было не то. И снова всё та же хваленая интуиция подсказывала, что решение должно найтись само, скорее всего – в результате неких событий, которые произойдут именно тогда, когда нужно, и ни днем раньше.
А пока следовало сосредоточиться на делах насущных и встретить прибывшего на своей машине декана естественно-географического факультета Чурсина, который помнил самого Пашу еще первокурсником-раздолбаем, а теперь вот, по его же собственным словам, прислал уже Паше очередную порцию «свежих раздолбаев».
В общем, Паша с деканом прогуливались по всему огороду, нервируя всяких студентов, - копошившихся на грядках, возившихся с дозаторами подкормок, балансирующих на стремянках, чтобы дотянуться до высоких побегов и подвязать или подрезать их.
- Участок для опытов по селекции мне выдели, как договаривались, – напутствовал Чурсин на прощанье. – Со следующего месяца двух дипломников пришлю, пусть работают.
Морозко едва успел проводить декана до машины, как затрезвонил его телефон.
Звонил Кама Алексеевич Сергеев – единственный в их дружной компании афророссиянин колоритной внешности и необычных способностей, под стать самому Паше-ведьмаку. Всегда весёлый и оптимистичный, сейчас он, однако, прямо-таки задыхался от паники.
- Представляешь! Их девять! И по-русски ни бельмеса! И все норовят меня задушить в объятьях, особенно мои тётки! И Лёшку мелкого затискали до одури! И Юльку всю ошарашили! И куры эти везде! Жертвенные, блин! И кровищи, кровищи – как в баре после драки...
Паша только усмехнулся сочувственно, слушая поток сергеевских жалоб. Два дня назад к нему, прямо в их с женой Юлькой гостиницу «Набережная», нагрянула целая куча нигерийской родни Камы, с которой он наладил контакт благодаря помощи отца Игоря и его связям с бывшими коллегами по Конторе.
Прибывшего народа было реально много: четыре дородных тетки возрастом сильно за тридцать и пятеро всяких семиюродных дядьёв, сватьёв и братьёв, в степенях родства которых потерялся бы и матёрый знаток генеалогии.
Две тётки и один из братьев оказались самыми настоящими жрецами вуду, как выяснилось из их бурного общения с Камой.
Вся нагрянувшая делегация изъяснялась на адской смеси английского, французского и совершенно непостижимого языка йоруба.
Так что от попыток выстроить коммуникацию голова внука нигерийского колдуна распухла окончательно и бесповоротно.
А тут еще вудуисты принялись совершать всякие свои обряды с целью благословить место, всех присутствующих ближних и дальних, молодых родителей, представителей нового поколения и умилостивить почивших предков. Сначала Кама надеялся выдержать родственный натиск исключительно своими силами, но сегодня понял, что «держаться нету больше сил» и позвонил Паше.
- Собирай большую пьянку, – потребовал он сквозь треск непонятных помех. - Иначе я с ума сойду, а Юлька с дитём к родителям в Америку сбежит. И останусь я тут один с брошенной гостиницей, некормленными постояльцами, жертвенными петухами и своими тётками, которые всё норовят то сплясать, то облапать меня, как статУю в Эрмитаже!
- Понял тебя! – рассмеялся в ответ Морозко. – Сделаю, жди звонка.
И набрал Игоря, которому пересказал услышанное, еще больше сгустив краски и добавив чёрного юмора. Игорь неистово ржал над злоключениями Камы и обещал устроить африканским гостям веселье от всей своей широкой русской души.
Так что уже следующим вечером Фридрих Вебер с содроганием наблюдал за тем, как во дворе «феодального поместья» собралась совершенно инфернальная компания, и ему тоже, как ни крути, придётся принимать участие в предстоящем шабаше.
Нигерийские гости прибыли уже изрядно подогретые спиртным: как объяснил Сергеев, только подпоив всю ораву, он смог организовать ее транспортировку на правый берег Волги на речном трамвайчике, поскольку на трезвую голову они его совершенно не слушались.
Гости привезли подарки в виде причудливых украшений, статуэток – поди знай, просто сувенирных или каких-нибудь по-настоящему тотемно-магических, пёстрых батиков ручной работы и бесчисленных бутылок алкоголя.
С криками и хохотом они выгружались из нескольких такси, с шиком доставивших их за каких-то триста метров от трусовской пристани в «феодальное поместье», и прямо у ворот владений Игоря попадали в руки самого хозяина и его отца Петра Дмитриевича, который согласился послужить толмачом и свойски трепался с нигерийцами на французском и английском.
При виде обоих Криушиных африканские тётки Камы пришли в буйный восторг и буквально затискали их в жарких объятьях, благоухающих экзотическими резкими духами.
К счастью, матери Игоря, Марианны Викторовны, в девичестве Гарсия, здесь сегодня не было, а то б его отцу не удалось избежать испанской сцены ревности с тяжелыми пощечинами и слезами, которую ему непременно закатила бы супруга.
В программе предстоящей «большой пьянки» была непременная баня с вениками, шашлыки, рыбалка на ерике Солянка, катание на катере, уха, песни под гитару и аккордеон и, разумеется, неконтролируемое поглощение спиртного.
В гости прибыли все «рыцари круглого стола», как называл Игорь своих ближайших друзей, Димка Севастьянов готовил шашлык, по двору носились свиньи в цветных ошейниках, заливался лаем Дикий, гуси гоготали, корова мычала, дети весело визжали или надрывно орали, женщины непрерывно галдели. Ну, а соседи, естественно, должны были собрать в кулак всё свое терпение и просто переждать, пока разгул закончится.
Неудивительно, что Фридрих, недавно перечитавший «Яму» Куприна, то и дело прокручивал в голове цитату оттуда, описывающую русскую оргию во всей ее неприглядности.
Он между делом обратил внимание на Аду, которая, кажется, тоже поглядывала на происходящее с изрядной долей недовольства или, по крайней мере, растерянности.
Как и он сам, она и без того была озадачена затянувшимся уже на месяц пребыванием Севастьянова в их доме, судя по всему, никуда отсюда не собиравшегося. Если учесть, что буквально на днях жена его, Марина, скрепя сердце, приехала, чтобы забрать мужа домой. Да только муж заартачился, объявил, что она его предала в самый трудный момент жизни, а потому никуда он с ней не поедет.
Сцена получилась поистине эпичная, и невольные ее зрители еще долго оставались под впечатлением. Причем и Ада, и Фридрих впечатлились одним и тем же, и это было вовсе не радикальное решение Севастьянова. Их неприятно царапнула реакция самого Игоря на происходящее.
Вместо того, чтобы попытаться как-то примирить супругов, помочь Димке выйти из тягостной ситуации да и, в конце концов, сбагрить его уже с рук, домой, Криушин просто молча наблюдал за происходящим, да еще и пристально, едва ли не с хищным блеском в глазах, следил за тем, как его товарищ поступит. И будто выжидал.
И когда Димка мельком глянул на него – видимо, в поисках поддержки, – только прищурился и никак, вот вообще никак, не выразил никаких эмоций. А после того, как Севастьянов таки послал свою жену подальше, удовлетворенно улыбнулся, да еще с таким злобным торжеством, что Веберу стало не по себе. Вот не думал он, что для Игоря так важно контролировать всех вокруг и подчинять их себе буквально во всём.
И теперь Игорь был откровенно рад присутствию боевого товарища и не только включил его в Петровское общество, но и подпряг к археологической работе.
Это, в принципе, было совсем неплохо, потому что теперь в их распоряжении оказалось не только две машины, но и две дополнительные пары рабочих рук: помимо Димки в фирму «Археологи» Игорь вполне обоснованно взял и Саню Карагалиева.
Вот только, к счастью, Саня у них не жил, зато Димка наличествовал и днем и ночью, а тихим незаметным соседом его точно не назовешь.
Сейчас он пользовался бешеным успехом у нигерийских дам, составляя достойную конкуренцию Криушиным. Блондинистый Фридрих им тоже нравился, так что ему приходилось вежливо, но твердо уклоняться от их вполне грязных поползновений.
Родичи Камы, конечно, люди хоть куда: веселые, разбитные, белозубые, эффектные и такие же тигриноглазые, как и он сам. Но Фридрих был человеком строгих принципов и поступаться ими не собирался.
Тем более, жена его, Луиза, вроде бы незаметно, но на самом деле очень даже пристально наблюдала за всеми его действиями, так что он буквально чувствовал её острый взгляд той частью тела, которой на данный момент оказывался к ней повернут.
К счастью, самого Игоря, Петра Дмитрича и Димки Севастьянова, а заодно и покрасневшего от перманентного смущения рыжего Юрика Даркевского, прекрасным африканкам вполне хватало, чтобы чувствовать себя королевами бала, так что остальные мужчины компании могли не опасаться за свою честь.
Паша Морозко уже вовсю обсуждал с вудуистской частью семьи Сергеева всякие колдовские штуки, в том числе, с превеликим интересом слушал, как тетка Камы по имени Абайоми, что означает «девочка, приносящая радость», чуть ли не в лицах объясняет ему, как работать с гадательной доской йоруба, - круглой, с узорной каймой и живо напоминающей чудо-тарелочку из русских сказок, по которой катается яблочко, открывая разные видения.
Ее перебивал художник Аходжа, кажется, четвероюродный племянник Камы, взахлёб рассказывая о работе на ткацкой фабрике, где он создавал эскизы тканей.
Еще одна сергеевская родственница, пожилая Эватоми, радостно тиская близнецов Морозко, просвещала их мать на тему удивительных совпадений, ведь в религии народа йоруба почитаются божественные близнецы Ибехи, олицетворение молодости и жизненной силы, которые и сами покровительствуют близнецам.
И неспроста, ведь ученые давно уже отметили у йоруба самый высокий в мире процент рождений близнецов. И есть в Нигерии даже Город Близнецов – Игбо Оре, где на тысячу рождений сто пятьдесят - близнецы. Сам Кама всё это время вместе с Шуриком Карагалиевым сидел в сторонке и тихо напивался, наслаждаясь минутой покоя. Зато все остальные веселились напропалую.
Лишь далеко за полночь пьяных в муку нигерийцев наконец уложили спать в гостевом доме, рассчитанном на пребывание делегаций буддийских монахов, регулярно приезжающих в хурул Зеленой Тары, «рыцари круглого стола» разъехались по домам, а в поместье остались только его хозяева, Петр Дмитриевич и Димка. Фридрих и Луиза с дочкой Даянкой ушли к себе в дом. Оставшиеся решили ещё выпить чаю и тоже отправляться на боковую.
Ада, от усталости уже не очень различавшая явь и сон, ставя на стол чашки, мельком видела, как Пётр Дмитриевич вертит в руках статуэтку из дерева, подарок Аходжи, изображающую какую-то дивную тварь.
- На Змея Горыныча похоже, – резюмировал он, рассмотрев ее со всех сторон.
- Кстати, о Змейгорыныче! – спохватился Игорь. – Мы с тобой, жена, послезавтра едем в Липецк, на конференцию. Археологическую.
Ада даже не сразу поняла, о чем это он, и только рассеянно посмотрела на него.
- «Инновации и традиции в подходе к археологическим разведкам», – соизволил просветить он, тщательно выговаривая все слова. – И там поедем в парк «Кудыкина Гора». Где огромная статуя Змей Горыныча пыхает огнём.
- И правильно, – похвалил его отец. – Свози уже девочку куда-нибудь, а то запер её в четырех стенах, и трава тебе не расти...
Говоря всё это, свёкор погладил стоявшую у стола сноху по бедру, но, к счастью, Игорь не заметил этого по причине собственной полнейшей нетрезвости. Про Севастьянова и говорить нечего: он давно уже практически спал, развалившись на диване и пристроив отяжелевшую башку на плече у Игоря, а аккордеон – у себя под боком.
С утра пораньше Ада вошла в гараж и обнаружила Игоря под брюхом машины.
Рядом на куске брезента были разложены инструменты, и он то и дело не глядя протягивал руку то за одним, то за другим.
- Дорогой, можно тебя на минуточку? – позвала Ада, придерживая дверь.
Игорь отложил очередной ключ и выкатился из-под «нивы», продолжая, впрочем, лежать на полу, и теперь смотрел на жену снизу вверх, не делая попыток подняться
- Что такое? – поинтересовался он.
Ада было хотела сказать ему, что пришел Макаров и ждет в доме, но засмотрелась на его губы. Да и вообще... Она решительно затворила дверь, неотрывно глядя на Игоря, но тут же смутилась, вспомнив, что он терпеть не может женской инициативы в этом деле.
Поэтому лишь прислонилась к двери спиной и замерла в некотором замешательстве. Археолог внимательно наблюдал за ней, читая по ее лицу, как по книге, и отлично понял всё.
- Иди-ка сюда, – велел он, насмешливо прищурившись.
Она шагнула к нему, и он тут же схватил ее за руку, резко дёрнув к себе...
- Так ты за этим зашла? – засмеялся Игорь ей на ухо, едва они перевели дух.
- Сказать, что Макаров пришел, – созналась Ада, пряча лицо у него на шее.
- Ага, теперь это так называется... Наши проснулись уже?
- Нет, спят ещё все...
- Ясно.
- Их разбудить?..
- Да не надо... На завтра сумки нам собери, едем дня на три.
- Ты меня на конференции раньше не брал.
- Не хочу, чтоб ты тут без меня Севастьянова траванула или придушила спящего, – рассмеялся Игорь. – Вижу я, как ты на него смотришь.
- Да ну...И как же это?
- Как Ленин на буржуазию, блин! Удивляюсь, что он еще заикаться от этого не начал, или вообще в камень не превратился...
Ада только хихикала, довольная тем, что он все-таки так хорошо ее читает. Пусть даже и по такому не особо приятному поводу.
- Ладно, всё, хватит меня отвлекать, иди, завтрак сделай. И скажи Мишке, что я щас приду.
Игорь решительно столкнул жену с себя и поправил одежду, после чего невозмутимо вернулся под брюхо машины. А Макаров подождет, никуда не денется.
Глава 2
Второй час ночи
«Тот, кто знает слова, которые эти боги из Дат говорят этому Богу, и слова, которые этот Бог говорит им, тот приближается к запредельным».
«Книга Амдуат»
- Да не, поверь мне, блудняк всё это, – гнул своё Борис Филиппов, новый знакомый Игоря, с которым они сошлись в дни конференции, когда в перерывах между заседаниями секций курили и обсуждали доклады. – Тут же ничего аутентичного, один ландшафт-дизайн и вариации на тему мультяшного средневековья!
И Борис – высокий, тонкий, рыжеволосый мужчина, немного похожий на Юрика Даркевского в молодости, - безнадежно махнул рукой в направлении трёхголового Змея Горыныча, зловеще растопырившегося на пригорке, будто изготовясь к прыжку.
Народу вокруг было полным полно: гости сафари-парка «Кудыкина Гора», взрослые и малые, ждали вечера, чтобы полюбоваться на то, как из трёх пастей сказочного чудища начнет извергаться настоящий огонь.
- Тут даже объясняют, дескать, парк возник на базе нескольких хозяйств агрохолдинга... Ну, и, дескать, всё по науке. Ведь само древнее выраженье «Идти на Кудыкину Гору» в ответ на вопрос «куда идешь?» пошло из аграрной или охотничьей магии. И тут, поэтому, самое место для Кудыкиной Горы.
- А ты не согласен? – подначил приятеля Игорь, который лежал в траве и грыз стебелёк. Ада сидела с ним рядом и отрешенно вглядывалась в слегка затуманенную даль над речкой, быстро погружавшуюся в сумерки.
Не очень далеко с обманчиво расслабленным видом сидели два мужичка – Ада знала, что бессменный секретарь Петровского общества Мишка Макаров послал их присматривать за Игорем как главой организации.
Когда-то Игорь сам наладил такое вот наблюдение за всеми членами Общества, занимавшимися наиболее важной работой, ну, а за ним самим Макаров уже приглядывал по своей инициативе.
- А я говорю, тут всё в чистом виде выдумано, никаких таких корней архетипических ни у чего тут нет. Да и быть не может! – вошел в раж Борис и даже хлопнул ладонями по земле. – Настоящая Кудыкина Гора - не здесь!
Ада отвлеклась от созерцания и посмотрела на него, Игорь перестал жрать травинку и уставился своим пристальным серым взглядом.
- Это что же, борьба туристических брендов? – усмехнулся он, ожидая продолжения.
- Да как сказать...Тут вот – может, и бренд. А там... А там, вроде, всё по-настоящему. Есть деревня Кудыкино и село Гора в Орехово-Зуевском районе Московской области. Вот там – реально фольклорные корни найти можно...
Ада было хотела попросить рассказать подробнее, но в этот момент Змей Горыныч со всей дури пыхнул пламенем, и разноголосый вопль публики был ему ответом.
- Ого! Впечатляюще! – обрадовалась жена археолога.
- Да ерунда, – продолжал нудеть Борис. – Говорю же: ничего аутентичного! А вот там, на настоящей Кудыкиной Горе...
- Ты так её пиаришь, будто сам родом оттуда! – заметила Ада, которой уже несколько поднадоела настойчивость их нового знакомого.
Сама археологическая конференция, да и многие доклады ей понравились, хотя и были, конечно, не совсем близки ей, доктору биологических наук, по тематике. А теперь, после довольно утомительного погружения в атмосферу чистой науки, хотелось просто бездумно отдохнуть и посмотреть всякие дурацкие достопримечательности вроде деревянной крепости, чудо-источника и статуи Змея Горыныча, в конце концов.
- Я не оттуда, а вот мои бабушка с дедушкой – да, – не сдавался Борис. – И я там бывал в детстве летом не раз...Живу-то рядом, как ни крути.
- И как, фольклор тамошний хоть как-то отразил эти самые наши хваленые архетипы? – развеселился Игорь.
- Ну не то что бы прямо архетипы...Но местность необычная. Была раньше на том месте Кудыкинская волость, в двенадцатом - тринадцатом веках относилась к Ростово-Суздальскому княжеству. Волость, конечно, уже потом появилась...Но не суть. А суть в том, что в начале двадцатого века в Кудыкинскую волость входили 19 населённых мест, среди которых – село Гора, деревня Кудыкина или, как сейчас пишут, Кудыкино, село Язвищи и прочие...
- Язвищи? – удивленно перебила Ада.
- Да, и у некоторых исследователей по этому поводу были идеи о том, что именно в этих местах и следует локализовать легендарную речку Смородину. Дескать, от этой речки из сказок и мифов – смрадной, смертельной, ядовитой, – и пошло название Язвищи: жители страдали от плохой воды и получали поражения кожи...
Его перебил новый радостный вопль публики в ответ на новый выброс драконьего огня, и Борис неприязненно поморщился.
- Ну так а что еще там у вас такого...архетипичного? - Игорь вернул приятеля к реальности.
- А, да... У местности той есть и второе название, Патриаршина. Потому что в семнадцатом веке в тех краях селились старообрядцы. Например, беглопоповцы и федосеевцы, но более всего было беспоповцев поморского согласия. Деревни тутошние входили в состав земель московского патриарха, и реформу Никона не приняли, кстати. Но при этом продолжали считать себя людьми патриаршими...И там есть так называемые старообрядческие Палестины, и тайный монастырь, и целебные родники...
- Так, всё, хватит рекламы! – неожиданно перебил его Игорь. – Мы едем туда!
И Борис, и Ада удивленно смотрели на него под вопли радостной толпы и сполохи газового пламени в пастях Змея.
- Туда, говорю, едем, – терпеливо пояснил им археолог. – На настоящую Кудыкину Гору. И ты с нами, Борь. Покажешь дорогу.
- Ого! Вот это ты решительный! – одобрил Криушина новый знакомый. – А не боишься мотаться повсюду – в наши-то времена?
- Это ты про эпидемию?
- Про нее, поганую...Ведь она всё продолжается и усиливается.
- Ну, ничего. Где наша не пропадала! – отмахнулся Игорь и поднялся с земли. – Переночуем здесь, в гостинице, да с утра пораньше, часиков в пять, тронемся...
Борис возражать не стал в первую очередь потому, что проживал в городе Ликино-Дулёво, славном своим фарфором и автомобильным заводом «ЛиАЗ», так что ему было очень даже по пути. Да и вообще было неплохо навестить места своего детства в приятной компании.
К вечеру следующего дня они втроем на машине Игоря уже подъехали к живописному указателю «Кудыкина Гора», который былинно торчал посередь развилки грунтовых дорог, терявшихся в сочной траве и уводивших к нескольким сёлам Патриаршины.
Потом нужная им грунтовка ненавязчиво перетекла во вполне годное асфальтовое полотно – свежее, видно, после недавнего ремонта, – и по сторонам ее зазеленели кусты орешника, зашумели тополя, из-за них выглянули дома – и современные, и весьма старинные, живо напоминавшие то о Красном Яре, то о Енотаевке, то об улочках старой Астрахани.
Скромный дорожный знак «д.Кудыкино» торчал прямо перед классическим резным палисадом одного такого домика, возле него паслась коза, примотанная веревкой за ногу к самому знаку.
Ото всего тут веяло какой-то киношной русской стариной, какую ожидаешь найти в неведомом тридевятом царстве, но никак не на реальных просторах нашей родины в третьем тысячелетии.
Игорь медленно вёл «ниву» по улице, и им представали совершенно Поленовские пейзажи, просёлки и дворики. На перекрестке в центре деревни попался памятник героям Великой Отечественной, рядом с ним мрачнело деревянное здание с мезонином – точь-в-точь старая почта в нашем селе Красный Яр.
Сам военный мемориал был сварен из железных листов в форме перевернутого треугольника с усеченной вершиной. На нем было написано «Слава героям-землякам», а на металлических табличках теснились фамилии погибших – Воронины, Седовы, Филипповы, Герасимовы, Комиссаровы, Зайцевы...По словам Бориса, среди Филипповых были и его предки.
Во дворах тут и там виднелись самые настоящие деревянные колодезные журавли. Козы и коровы бродили всюду – ленивые, отрешенные, жующие. Жители тоже попадались – спокойные, немного заторможенные на взгляд горожанина, с виду приятные.
- Ну что, поищем вам гостиницу? – поинтересовался Борис у Игоря. – Или уж махнем дальше, на Гору?
- На Кудыкину Гору, воровать помидоры? – не выдержала Ада и фыркнула от смеха.
- Или – за Кудыкины Горы, где живут одни Егоры, – поправил Борис. – Так у нас тут говорили в мое детство... Вообще, вон там уже речка Лютиха, а за ней – как раз село Гора. Речка – как бы граница. А вообще, у нас тут жили всякие колдуны, волхвы-кудесники, вот откуда и пошла Кудыкина Гора. И к вопросу «куда?» название на самом деле отношения не имеет.
- Как всегда, версий много, – кивнул Игорь, притормаживая на обочине: надо было решать, куда податься дальше.
- Могло быть так, что люди приходили на такую вот горку погадать о судьбе. Ну, а гадали ведь как? Правильно, кидали что-нибудь, ну, например, башмак, через плечо, например...Вот и пошло: «куды кину?»
- Типа, на кого бог пошлёт? – удивилась Ада.
- Ну вроде того...Поехали, в Гору все-таки заедем. Она вон, на правом берегу Лютихи...
- А горы там правда есть?
- Вообще, холмы только, хоть и высокие.
На берегу они выбрались из машины и спустились к самой воде. Название своё река Лютиха ну никак не оправдывала: стоячая, тихая, зеленоватая, вся в ряске и тине, камышах и ивах. Всего один рыбак с удочкой сидел поодаль, а так народу не было никого.
- На реке никто особо и не купается, – пожал плечами Борис. – Народ уже лет тридцать на Золотые Пески всё больше ходит. Ну, это песчаный карьер, заброшенный и затопленный... А в реке – приятного мало. Она ведь названа Лютихой потому,что там со дна бьет много ледяных ключей, вот и прикиньте, как неприятно попасть в такой ключ... А в карьере вода теплая.
- Похоже, что ваша Лютиха - это и есть та самая река Смородина из сказок и былин, – усмехнулся Игорь, закуривая.
- Ну да, ну да, – согласился Борис. – И о таком я еще в детстве слышал. Дескать, она же отделяет два села, как мир живых от мира мертвых, смрадная иногда, по температуре тоже неприятная, да еще и ядовитая. И тут красильное производство было, еще до революции, вот периодически в нее отходы и спускали, и вода цвет то и дело меняла, то тина заводилась, то рыба не ловилась. В общем, объяснение можно найти и такое.
- Версия про ядовитые испарения хорошая, кстати, – заметил Криушин. – Если вспомнить, что в песнях поется о том, как река Смородина может говорить человечьим голосом, заманивать. Может, это что-то вроде слуховых галлюцинаций от отравления.
- Ага. А еще на реке обитает Змей Горыныч, через нее перекинут Калинов мост, и тут же растет некий дуб...
- А Змей – почему Горыныч? – поинтересовалась Ада. – Все-таки от горы?
- Наверное, все-таки от пламени, которым он пыхал, – возразил Игорь. – Гореть, гори, горыныч...Как-то так, наверное.
- Еще реку Смородину в сказках, былинах и духовных стихах называют Обманная, Самородная и Нетеча. А это всё еще раз подтверждает пригодность версии про то, что речь про Лютиху идет, – сказал Борис и остановился, обернулся к Игорю.
- Ну так что? Поедем в Гору?
- Давайте. Там тогда и поселимся в гостинице, – решил Игорь.
- А что ты, Борь, про какой-то тайный монастырь еще говорил? – вспомнила Ада, усаживаясь на переднее сиденье рядом с Игорем.
- А, ну да. Хотя, раз вы здесь задержитесь, то я его вам покажу в свое время. Чтобы не всё в одну кучу, да еще с дороги.
- Договорились, – кивнул Игорь.
- Я вас в гостиницу провожу, а сам домой. А завтра к обеду ближе приеду, да и сходим к монастырю...Еще церковь Рождества Пресвятой Богородицы здесь есть, и много источников, и часовня Николы Мученика... Да много всего!
Заворожив гостей обещаниями невиданных красот, Борис распрощался с ними в фойе гостинцы «Горная», где свободных номеров оказалось предостаточно и на любой вкус.
- Поужинать можете в кафе «Дорожное», - напутствовала своих постояльцев пожилая дама-администратор, вручая Игорю вместо ключа от номера вполне современную пластиковую карту. – Оно круглосуточное. Там борщ вкусный. С пампушками. Через нас много машин проезжает, особенно летом. Туристы!
Номер оказался довольно хорошим даже по городским меркам, особенно же Игорю и Аде понравилось наличие иконы Архистратига Михаила в красном углу. Под иконой висела лампадка, которую Игорь не поленился засветить от своей зажигалки.
Борщ в хваленом кафе и правда был превосходным, а деревенский вечерний воздух настраивал не то на романтический, не то и вовсе на мистический лад, так что Игорь и Ада молча бродили по деревне, куда несли ноги, не торопясь возвращаться в номер.
Дошли и до церкви, которая сейчас, в синих сумерках, казалась величественной и грозной, даже немного пугающей. Она странно вырастала прямо из ровного зеленого луга, будто была не постройкой, а природным объектом наподобие утёса или одинокой скалы.
Квакали невидимые лягушки, зудели комары – такие же назойливые и свирепые, как и родные астраханские. В окошках с резными наличниками и рамами уютно желтел свет и мигали экраны телевизоров. На улицах было совершенно безлюдно, как в советские времена, когда показывали «Место встречи изменить нельзя», и все от мала до велика неслись смотреть очередную серию.
- До чего тут здорово, – заметила Ада, жадно вдыхая сырой воздух и отрешенно глядя на очередной резной домик в кружеве древесной листвы, совершенно чёрной в сгустившейся темноте. – Прямо сказочное место.
- Вот соглашусь, – кивнул Игорь. – Я бы даже не отказался здесь пожить.
- В смысле – недельку-другую?
- В смысле, годик-другой.
- И ты даже готов ради такого бросить дом, Вебера и Димку?
Так, подначивая друг друга, они все-таки понемногу шли обратно к гостинице, потому что заметно похолодало, да и усталость давала о себе знать.
Игорь справедливо полагал, что уснёт богатырским сном, едва коснется головой подушки, но вместо этого только зря ворочался уже второй час. То ли незнакомое место странно на него действовало, то ли впечатлений за день оказалось уж слишком много.
Он пару раз вставал и курил, выйдя на балкон, низко нависший над улицей, не освещенной ни единым фонарем, но и это не помогало. Так что археолог решил просто выйти из гостиницы и прогуляться до реки. Авось, ночная прохлада и запахи трав успокоят его и помогут, наконец, уснуть хоть ненадолго.
Ближе к реке низко над землей стелился туман, обволакивал ноги, будто сухой дискотечный дым, перламутрово мерцал, отражая отсветы далеких огней, отсюда невидимых.
Игорь неспешно спустился к реке, двинулся вдоль кромки воды, прислушиваясь к её тихому шипенью и редким всплескам играющей рыбы. Было тихо и как-то странно от всего этого сумеречного пейзажа, полного безлюдья и отсутствия хоть какого-то ветерка, даже самого слабого.
Вскоре Игорь заметил впереди тёмную приземистую постройку, вроде бревенчатую. В жемчужном мерцании тумана она предстала потемневшим срубом из могучих бревен, немного – совсем чуть-чуть – покосившимся. Дверь на мощных петлях была приоткрыта на два пальца, из-за нее пробивался неверный желтый свет, как от свечи.
Игорь, живо вспомнив истории о банях у реки, в которых любит бывать всякая нечисть, да и вообще о том, что по ночам в бане живому человеку делать нечего, только усмехнулся и двинулся прямиком туда.
Чего он там ожидал увидеть – непонятно, хотя, впрочем, скорее всего, там были просто какие-нибудь романтичные девки, решившие погадать на ночь глядя, или блудная парочка, которую страсть застигла далеко от родной постели.
Совершенно невежливо Игорь дернул на себя дверь, которая со скрипом распахнулась: внутри было пусто. Это и правда оказалась обычная баня, и даже немного натопленная, валялся на полке сырой веник, горела в подсвечнике оплывшая восковая церковная свеча, на полу стояла обычная банная шайка, правда, пустая. Пахло каким-то травяным настоем, не то вообще сырой рыбой, что ли...Кажется, отсюда только что кто-то ушел, не удосужившись погасить свечу. И это - в деревянном срубе! А тут еще и деревья вплотную подступают.
- Граждане, ну берегите вы лес от пожара, ну сколько МЧС уже может предупреждать! – сказал археолог вслух и, шагнув внутрь, двумя пальцами придавил фитиль, погрузив помещение в черноту. Вышел наружу, затворил за собой дверь, повернулся к реке и едва не подскочил от неожиданности.
Прямо перед ним, вплотную, стояла совершенно голая баба с мокрыми спутанными волосами, и смотрела на него снизу вверх, не отрываясь. Как она умудрилась незаметно нарисоваться у него за спиной в те полсекунды, что он закрывал дверь, непонятно.
Мигом оценив ее как неопасную, Игорь шумно выдохнул.
- Меня искал, прекрасный молодец? – спросила незнакомка пропитым голосом и немного склонила голову набок, как бы оценивая его.
- С чего бы это? – только и нашел, что ответить, археолог.
Странная тётка хрипло рассмеялась и мигом прижалась к нему, обхватив с такой силой, что Игорь пошатнулся от неожиданности. Ее проворные лапы оказывались как-то сразу везде, и он в первый момент оторопел от такого напора.
Но тут же пришел в себя. Не хватало ему, блин, быстрого перепихона с какой-то алкоголичкой на берегу Лютихи посреди ночи!
Он вообще терпеть не мог, когда женщины сами проявляли инициативу, да еще так вульгарно, и пытались вести в этом, так сказать, танце. Поэтому он только разозлился в ответ на грязные заигрывания нахалки и постарался отодрать ее от себя.
Но куда там! Его нежданная подружка оказалась чересчур сильной не то что для бабы, а даже для обычного мужика, так что отцепиться от нее сходу не получилось. Она вдруг просто-таки взобралась на него, как на дерево, Игорь оступился на какой-то колдобине, и оба рухнули наземь, скатившись по сырому травяному откосу прямо в реку, подняв целый фонтан брызг.
Очутившись в воде, чертова баба издала вопль, будто бы даже торжествующий, и принялась отчаянно придавливать Игоря ко дну всем весом и старалась уволочь его поглубже.
Если в первые пять секунд он всё еще верил в то, что это такая неуклюжая любовная игра, то потом все-таки сообразил, что дело плохо, потому что эдак недолго и захлебнуться к чертовой матери.
Шутки кончились. Игорь наконец ухватил чокнутую тварь за волосы, сгреб их в охапку и отодрал ее от себя, хотя она цеплялась за него с яростью и проворством. Археолог успел вынырнуть и глотнуть воздуха, но она снова утянула его под воду, где чувствовала себя, как рыба.
Да еще и по его ногам что-то скользнуло, будто огромная змеюка, потом снова и снова, и в полной тьме это было очень неприятно.
Игорь перестал думать и анализировать происходящее, потому что злость освободила, наконец, его силу – наследие предков-волжских бурлаков, и полностью ей подчинила. Так что он уже играючи схватил эту маньячку за горло и отшвырнул от себя, придавил ко дну, с которого они подняли столько мути, что плавали в каком-то грязном киселе. Паскудина всего его ободрала своими острыми ногтями, и по ощущеньям, это были не просто царапины, а неплохие такие борозды.
Как он заставил себя отпустить ее и вынырнуть – он и сам не знал. Это был, можно сказать, подвиг чистого гуманизма. Игорь кое-как выбрался на берег, откашливаясь и отплёвываясь, стряхивая с ноги, кажется, ее руку, которой она снова за него уцепилась и едва не свалила, а может, это был просто древесный корень или остатки рыбачьей сети на дне.
Криушин свалился на траву и попытался отдышаться. И тут из воды выбросилась, как дельфин на берег, та, которую он считал уже почти утопленницей.
Совершенно молча она накинулась на него и снова стала волочь в реку, впиваясь своими мерзкими когтями и извиваясь по земле, как огромная рыбина. Но теперь, на суше, ему было проще.
Одного удара по шее Игорю должно было хватить, чтобы угомонить человека навсегда. Человека. Но не эту, блин, тварину, кем бы она ни была.
Потому что она снова вскинулась, как ни в чем не бывало, и снова напала. И успокоилась, только когда он по-настоящему сломал ей шею.
- Вот мразь! - выругался Игорь с ненавистью, отшвырнув тело и поднимаясь на ноги. – Паскуда...
И злобно пнул ее в бедро. Его трясло от ярости. Еще бы! Это был такой хороший день! И вся неделя! Да вообще весь этот год!
Он давно не хотел никого убить, чувствовал себя добрым и спокойным, и дома всё было нормально, и вот теперь ему снова пришлось выпустить из себя эту свою тьму, которую потом так трудно бывает загнать обратно... И всё из-за какой-то поганой...Кем бы она ни была, блин. А теперь ему еще и надо думать, как избавляться от тела.
- Что, напала на тебя? Русалка-то? – сочувственный мужской голос раздался прямо над ухом, и Игорь едва удержался, чтобы на автомате не свернуть шею и его обладателю.
Он развернулся – уже спокойно – и посмотрел на говорившего. С виду – обычный парень, насколько можно было разглядеть в сером мороке, одетый в джинсы и футболку, коротко подстриженный. Больше ничего видно не было.
- Русалки – те еще гадины, – продолжал незнакомец, присев на корточки над мокрым трупом, опутанным длинными волосами. – Ага, она и есть. Вон ногтищи-то какие у нее...И перепонки вот...Посмотри-ка сам!
Незнакомец посветил огоньком зажигалки, и Криушин действительно разглядел очень длинные, острые, потемневшие не то ногти, не то и правда какие-то когти и огрубевшие кожистые перепонки между пальцев.
- Ты что-то видел? – спросил Игорь.
- Да почти ничего. В воде-то, да в темноте... Сам пойми, ничего не увидеть! И ты легко отделался, мужик... Приезжий? Сразу видно, наши-то никто сюда ночью бы не пришел, жизнь-то дороже. А тебе повезло. От русалки-то, никто живым не уходит...Знаешь, сколько у нас тут они народу поутаскивали? Думаешь, чего народ завязал на реку ходить купаться, да на карьер перешел? Вот то-то. Всё через них, через поганиц этих...
- По-моему, это просто местная алкашня, – с отвращением возразил Криушин болтливому аборигену. – Невменяемая. Или обкуренная. Возле бани на меня напала...
- Так ты и в баню заходил? Вон в ту? – абориген махнул рукой в сторону темного сруба.
- Да, там огонь горел, я его потушил, чтобы пожара не случилось..
Парень тихо присвистнул.
- Ты не только приезжий, но еще и чокнутый! – сказал он с таким явным восхищеньем, что Игорь невольно ухмыльнулся.
А его новый знакомый ухватил тело жертвы Игоря за щиколотки и бесцеремонно сволок его в воду, да еще и отпихнул подальше от берега.
- Да ты не думай, убить ее так не получится, – успокоил он Игоря. - Она поплавает так немного, дохлая вроде, да и очухается... На них зарастает всё быстро. К утру уже. Но теперь-то она тебя запомнила и станет мстить...Ты тут один?
- А что?
- Да лучше тебе отсюда по-быстрому валить восвояси. Вот прямо сейчас. И никому никогда не рассказывать об этом случае...И вот что, пошли со мной, я тебя обработаю. Она тебя всего изодрала. От их когтей такая зараза может прицепиться, что любо-дорого. Пошли, тут недалеко.
- Закурить найдется? А то мои все размокли...
Парень протянул Игорю пачку сигарет, потом поднес огоньку, и археолог с превеликим удовольствием затянулся дымом.
Они перешли реку по какой-то не то насыпи, не то запруде, двинулись по улице, довольно быстро дошагали до одного из домов, вошли через калитку во двор, поднялись на крыльцо и наконец попали в темные сени.
- Проходи туда, я сейчас.
Зажегся свет, Игорь увидел обычную прихожую с расставленной на коврике обувью – мужской, женской и детской, вешалку с одеждой, услышал мерное и громкое тиканье настоящих старинных ходиков на стене – тех самых, с изображением мишек с сосновом бору и гирями в виде шишек.
Потом отдернул портьеру, закрывающую вход в комнату, и осторожно вошел.
- Дома сейчас никого, так что не бойся шуметь, – напутствовал его вдогонку голос хозяина, и Игорь очутился в гостиной. Здесь было почти темно. Он едва разглядел круглый стол, приставленные к нему старинные венские стулья, прошел и сел на один из них.
Только теперь у него начинался отходняк после драки, и все полученные повреждения словно бы разом взвыли в полный голос.
Игорь ощутил, что тело буквально горит и пульсирует от боли: даже в полумраке можно было разглядеть глубокие кровоточащие борозды на руках, на ногах и на животе. Одежда была растерзана и располосована. Похоже, у странной твари и правда были нечеловечески мощные когти.
В гостиную вошел хозяин, включил люстру под потолком, поставил на стол пластмассовый контейнер с медикаментами. Посмотрел на своего гостя пристально.
Он был довольно высок, тонок до худобы, светловолос и голубоглаз. Густые, даже косматые, брови придавали его взгляду какую-то странную тяжесть, а тонкий нос – немного хищное выраженье всему лицу. Возраст его определить Игорь бы затруднился: эдакий мужчина от двадцати до пятидесяти.
- Да уж! – оценил он повреждения археолога. – Выглядишь неважно... Придется тебя всего йодом прижигать... А то столбняк подхватишь.
- На мне заживает, как на собаке, – возразил Игорь. – Лучше выпить налей, чего покрепче. Если есть.
- Есть, конечно. Налью. Но сначала всё-таки йодом... Снимай рубашку. Точнее, те лохмотья, что от нее остались. Я тебе футболку дам.
Игорь послушно стянул с себя остатки рубахи, с отвращением бросил на пол. Его неожиданный помощник зажег настольную лампу, отошел к серванту – самому обычному, советскому, - открыл полированную дверцу, извлек из темных недр початую бутылку водки, налил в стакан, взятый оттуда же, и поднес его Игорю.
Криушин взял стакан, и на секунду тяжелый перстень на его пальце ярко блеснул под абажуром настольной лампы.
- Ого! – неожиданно громко заметил хозяин дома. – Вот это перстень...Можно посмотреть?
Игорь одним махом выпил водку и протянул руку ближе к лампе, чтобы перстень с эмблемой Петровского общества исследователей Астраханского края в виде причудливо перевитых змей стал хорошо виден.
Абориген внимательно его рассмотрел, потом посмотрел на Игоря.
- Вот сейчас я тебе что-то покажу, ты только не пугайся.
Сообщив эту новость, он мигом стянул с себя футболку и повернулся к археологу спиной.
Теперь офигел уже Игорь: между лопаток мужчины перевивались те же самые змеи, что и на эмблеме их организации. И даже цвета татуировки были точно такие же, какие выбрал Паша Морозко для эмблемы.
А эмблему эту он вовсе не придумал сам, а скопировал с черепка, найденного археологами на средневековом городище Афросиаб в Средней Азии.
- Ну, вообще-то я не пугаюсь. И даже не особо удивляюсь, – обрел дар речи Игорь, а его новый товарищ натянул футболку и повернулся.
- Это не просто татуха для красоты, – счел нужным пояснить собеседник. – Это символ.
- Ну, у меня тоже не просто колечко, – усмехнулся Криушин.
- Больше похоже на Кольцо Всевластья! – не удержался от шутки его приятель. – Это же оно, а?
Игорь рассмеялся.
- Вот да. Скорее так.
- Может, ты пока расскажешь, что за символ, а я тебя все-таки йодом намажу? – предложил хозяин дома.
- Согласен.
Минут через десять Игорь уже натягивал свежую футболку, подаренную хозяином, стараясь не слишком тревожить свеженамазанные царапины, потому что обновка оказалась маловата, а его товарищ узнал о такой организации как Петровское общество исследователей Астраханского края. Правда, только официальную версию.
Они наконец представились друг другу. Нового приятеля звали Олег Владимирович Кощенков, он работал районным ветеринаром, родился в соседней деревне Кудыкино, сюда переехал после свадьбы. Жена и сын сейчас в Москве, вернутся через неделю. Дочь вышла замуж и живет в Орехово-Зуево.
- А сколько тебе лет, Олег? – Игорь пристально посмотрел ему в глаза.
Кощенков взгляда не отвел, только усмехнулся углами тонких губ.
- Тебе правду сказать, или то, что я обычно всем отвечаю?
- Пожалуй, трёпка, полученная от русалки, дает мне право узнать неофициальную версию.
- Что же. Пожалуй...Сто семьдесят два.
- Сто семьдесят два года, я не ослышался?
- Не ослышался.
- Хорошо выглядишь, – не смутился Игорь. – А как с паспортом выкручиваешься?
- Да не приходится, выкручиваться-то, – пожал Олег плечами. – Никто и внимания не обращает. А пару раз кто обратил – сказали, что же вы, гражданин Кощенков, с ошибкой в паспорте расхаживаете! Напишите заявление на замену.
- А ты?
- Пару раз за жизнь писал, когда совсем припирало. Меняли мне паспорт.
- А жена твоя как же?
- А жена у меня...ну, она тоже из непростой семьи, у нее своих секретов хватает... Ты, значит, русалке не удивился, и моему возрасту – тоже... А значит, у вас там, в Петровском обществе, много интересного происходит?
- Да всякое случается.
Особенно откровенничать Игорь пока остерегался. Во-первых, слова Олега о его возрасте никак не проверишь, и он вполне может сочинить всё, что угодно.
Во-вторых, напавшая на Игоря...женщина вполне могла оказаться все-таки просто наркоманкой или психопаткой, ведь у таких случается что-то вроде припадков огромной физической силы. А перепонки и ногти – ну, мало ли, может, какое-то кожное заболевание.
Вот если завтра она и правда оживет...Хотя, лица ее он толком не разглядел, так что и это не может служить доказательством. Ну, а странная татуха у парня на спине...Мало ли какие бывают совпадения! И вообще, места тут незнакомые, что за люди живут, неизвестно, так что осторожность не повредит.
Так что Игорь поблагодарил Олега за помощь, пообещал принести ему завтра новую футболку взамен старой, которая теперь безнадежно растянулась на нем, и пообещал смотреть в оба, чтобы не стать жертвой очередной русалки.
Распрощавшись с Кощенковым, археолог вернулся в гостиницу, где сразу уснул рядом с женой, которая, видимо, его отсутствия не заметила, машинально прижалась и продолжила крепко спать, уткнув нос ему в плечо.
А утром он просто не смог встать с постели: адский жар, невыносимая ломота во всем теле и жуткий бред погрузили его в морок, подобный которому он переживал всего один раз в далеком детстве.
Он смутно осознавал, что Адка поит его чем-то теплым, мажет горящие царапины, то и дело прикладывает ко лбу холодное и даже, вроде, колет уколы. Но различить, явь это, сон или галлюцинации, он просто не мог.
Рядом с Адкой ему мерещился какой-то высокий костлявый тип, похожий на Кощея Бессмертного из сказок, еще кто-то белый и мощный, как полярный медведь, звучала тоскливая музыка, будто пастух играл на дудочке, и что-то непрерывно зудело над ухом, как гигантский невидимый комар.
К счастью, отступил странный недуг быстро: придя в себя, Игорь увидел за окнами вечернее солнце, а вокруг кровати - настороженных и испуганных Аду, Борьку, Олега и незнакомую седую пожилую габаритную тётеньку в белом халате и очках с таким увеличением, что ее тёмные глаза казались по-стрекозиному выпученными.
- Сколько пальцев видите? – деловито осведомилась «стрекоза» и помахала перед лицом археолога всей пятерней.
- Пять пальцев по три фаланги, ладонь, запястье, часы «Заря», ремешок протерся, замените, – сообщил Игорь результат своих наблюдений.
- Однако! – тётка откинулась на стуле. – Пациент дерзит. Хорошо.
- Что-нибудь помнишь про вчера? – Олег склонился ближе, и его лицо на миг показалось Игорю таким древним и всезнающим, что он даже на всякий случай усиленно проморгался: Кощей Бессмертный и есть!
- Да всё помню, – сообщил он Кощенкову. – Вот только не пойму, чего мне так поплохело...
- Вы легко отделались, молодой человек, – покачала головой докторша и, бесцеремонно откинув простыню, которой Игорь был прикрыт, прижала холодный стетоскоп к его груди, пошарила им там и тут. – Всё с вами в порядке, но могло быть куда хуже.
- И что такое со мной было?
- Сепсис, но с нетипичной картиной. У вас богатырское здоровье, как я погляжу. Благодарите маму с папой... А вы, дорогая моя, – она строго посмотрела на Аду, - в подобной ситуации в другой раз самолечением не занимайтесь, сразу вызывайте скорую!
Адка послушно кивнула и снова тревожно посмотрела на мужа.
- Не самое лучшее начало отдыха в деревне, – заметил Борис сочувственно, похлопав Игоря по плечу. – Сегодня, разумеется, наша прогулка к монастырю отменяется.
- Завтра, думаю, я уже буду в норме, – поспешил успокоить его Криушин. – Вот и сходим.
- Я не рекомендую выходить никуда еще хотя бы пару дней, а лучше лечь к нам в больницу, – вмешалась докторша. – Но вы ведь всё равно не послушаетесь, не из таковских.
- Спасибо вам огромное, дорогая Алла Степановна, – Кощенков погладил тётку по руке. – Не станем вас лишний раз отвлекать, пациентов у вас и так хватает. Мы уж тут сами за Игорь Петровичем присмотрим.
- Но только чтоб без дураков, вы меня поняли?
- Поняли, дражайшая Алла Степановна! – заулыбался Борька. – Починим нашего гостя, будет, как новенький.
- Олежек, проследи лично! – напутствовала докторша и, легко поднявшись на ноги, направилась к двери. Ада, Олег и Борис ее проводили.
- Это кто же такая суровая?- поинтересовался Игорь, когда они вернулись и снова расселись вокруг него.
- Алла Степанна Яганина, главврач нашей больницы, районной. По совместительству – тёща моя...
- Тёща? Яганина? – переспросил Игорь с недоумением. – А ты – Кощенков? Прямо как Баба Яга с Кощеем?
Почему-то в ответ на эту безобидную остроту Ада, Борис и Олег смущенно переглянулись.
- Дорогой, эээ, видишь ли, в некотором роде так оно и есть... – начала Ада, успокаивающе поглаживая его руку.
- В некотором роде, – подхватил Борис, – они и есть Баба Яга и Кощей.
- А я, стало быть, добрый молодец, – усмехнулся Игорь.
- А ты – самый настоящий русский богатырь, наделенный большой силой, – почему-то вполне серьезно ответил ему Олег.
- О как. В гостях у сказки, стало быть, – съязвил Игорь и почувствовал, как сильно устал.
- Сказка ложь, да в ней намёк! - Борька изрёк эту унылую банальность с таким торжественным видом, что все захихикали.
- Давай мы тебе всё завтра объясним, ладно? – предложил Кощенков. – А сегодня ты отоспись, болезнь свою выспи до конца. Тут Яганина тебе настойку оставила, Ада тебе давать будет. Ты только пей, не артачься...И да, там за дверью два чувака переминаются – говорят, твои. Пустить их?
- Пускай заходят, – усмехнулся Криушин, поняв, что речь идет о его горе-телохранителях, недоглядевших за ним.
- Они тут всё порывались ноги повыдергать всем подряд, еле их угомонила, – пояснила Ада. – Простить себе не могут, что ночью тебя не увидели и за тобой не пошли.
- Да и толку бы мне там от них было...
В номер вошли телохранители – сконфуженные и печальные, Ада оставила их с Игорем, понимая, что дела своей лавочки им надо обсудить без нее: женщины в Петровское общество не допускались.
На следующий день ранним свежим утром Ада, Игорь и Борис бродили вокруг храма Рождества Пресвятой Богородицы, выжидая, пока его откроют. Борис обещал, что они смогут подняться на колокольню, откуда видны все окрестности.
- А уже после доберемся до Беливских старообрядческих скитов, точнее, того места, где они были раньше, и где теперь нечто вроде арт-пространства тематического сделали, – интриговал их приятель. - Восточная часть Орехово-Зуевского района раньше называлась Гуслицкой волостью, и население тут было в основном старообрядческое...Здесь полно было всяких скитов и тайных молельных домов, изб, схронов, иконопись процветала, всякие ремесла околоцерковные... Тутошние места звались даже «старообрядческими палестинами». И вот сейчас, когда понемногу восстанавливают традицию эту, паломники сюда снова идут. Сегодня мы их тоже увидим.
- А тайный монастырь? – напомнила Ада.
- Ага, монастырь преподобного старца Леонтия Беливского, к нему и поедем.
На сей раз Игоревы телохранители из Петровского общества переминались поодаль, не выпуская своего обожаемого главу из виду и с удвоенным вниманием осматриваясь вокруг в поисках угроз реальных и мнимых.
К церкви понемногу собирался народ на заутреню, вот, наконец, подъехала потрепанная синяя «волга» (удивительно, как этот рыдван не разваливался прямо на ходу), из нее выбрался молоденький батюшка, еще более молоденький служка и юркая пожилая тетка в длинном платье и глухом платке.
Они здоровались с прихожанами, батюшка машинально осенял кого-то крестным знаменьем и благословлял, служка отпирал двери храма, тетка вместе с несколькими товарками волокли корзины с церковным вином и просфорами, в общем, царило всеобщее оживление и единение душ.
Борис быстренько подскочил к священнику и, видимо испросив позволения подняться на колокольню до службы, поманил за собой Игоря и Аду.
Подъем на ее смотровую площадку оказался довольно утомительным: жалкие пятьдесят его метров ощущались как все сто.
И вот, наконец, внизу раскинулись зеленые дали, прочерченные цветными линиями дорог, разграфленные клетками полей, усеянные, как детскими кубиками, домами разбросанных до самого горизонта деревень Гора и Кудыкино, Сальково и Высоково, городка Ликино-Дулёво. Прихотливо изгибалась и серебрилась речка Лютиха с храмовой купальней на бережке, а в далеком Орехово-Зуево виднелась колокольня тамошней церкви – между прочим, тоже в честь Рождества Богородицы.
- Ну, и как тебе места? – вполголоса поинтересовалась Ада у мужа, осторожно тронув его за плечо.
- Еще больше хочется сюда перебраться, – сознался Игорь. – Да и вообще...
- Что?
- Да возникла у меня кое-какая идея...Если я ее все-таки доведу до ума, скажу...Борь, давай спускаться, да и поедем дальше.
- Ага. На место монастыря.
Они сели в верную «ниву» археолога и двинулись через улицы Горы к деревне Беливо. Проехали через Ликино-Дулёво, Коротково, Дуброво и Загряжскую – всего-то километров двадцать.
Стал попадаться народ, в основном пеший, с видом паломников шагавший в том же направлении. Никаких указателей нигде не было.
Борис пояснил, что, как и в старину, найти тайную обитель полагалось лишь посвященным, ориентируясь по знакам, понятным не всем подряд. У самого леса начиналось кладбище с покосившимися потемневшими безымянными крестами.
Наконец, показался поклонный крест, и они свернули на неприметную лесную грунтовку, как велел Борька, и вот Ада стала замечать повсюду на деревьях какие-то дощечки и ленточки, иконки, разноцветные веревочки и целые вороха четок-лестовок, и вырезанные на древесной коре кресты, и нарисованные краской стрелки-указатели. Это и были некогда знаменитые Беливские скиты. Даже сейчас их так и отмечали на карте.
Машину друзья оставили на очередной полянке и дальше пошли пешком. Их сопровождающие сделали то же и держались теперь позади, шагах в десяти, старательно делая вид, что они тут сами по себе.
- Вон, видите, как бы крест могильный, а на нем – табличка с иконкой? – показал Борис. – Так вот такие штуки обозначают все объекты бывшего монастыря. То пруд, то часовню, то колодец, то молельню. Сам монастырь восстанавливать не стали, а решили вот так вот обыграть. Чтобы и с язычеством, староверием связь просматривалась.
Вокруг то и дело мелькали паломники – люди самого разного вида, от вполне обычных горожан и селян до причудливых фриковатых персонажей с бородами до пояса, в холщовых рубахах, подпоясанных плетеными поясами, босых и молчаливых, темноликих женщин, по самые глаза закутанных в платки, детишек, будто с картин Аргунова, иноков и бог знает кого еще.
- И тут каждый день так людно? – поинтересовалась Ада почему-то шепотом.
- Видно, сегодня автобусы с паломниками пришли, – отмахнулся Борис, осторожно огибая сломанный и давно засохший куст. – Обычно-то человек пять встретишь, не в сезон если, и то хорошо...
Настоящее столпотворение наблюдалось впереди, вокруг восстановленных церковниками могил местных святых беливских старцев - самого основателя обители Леонтия, мучеников Иосифа и Геронтия. Народ недуром прикладывался к захоронениям, живо напомнив Игорю астраханскую традицию поклонения мусульманским святым могилам-аулья.
С превеликим исследовательским интересом разглядывая публику, Игорь обратил внимание на высокую статную девушку с длинной, до подколенок, толстой черной косой, темноглазую, чернобровую, одетую в настоящий сарафан из темно-синего шелка поверх желтой рубахи с пышными рукавами.
Красавица словно сошла с картины Венецианова и то и дело стреляла глазами в их сторону. Похоже, не только Игорь наблюдал за аборигенами, но и они наблюдали за ним. Он пару раз улыбнулся девушке, но она только повела плечами и затерялась в толпе.
Потом он видел ее еще пару раз, и она точно смотрела на него, но снова исчезла.
Они стали пробираться в обратном направлении, и вдруг Криушин заметил девицу впереди, шагах в пяти. И решил таки нагнать ее и спросить, чего это она на него пялится. Он сказал Аде «я сейчас, погоди минутку» и решительно двинулся вперед, едва не расталкивая с дороги людей.
И почти уже догнал незнакомку, как вдруг путь ему преградил один из тех бородатых фриков, что в таком изобилии тут встречались.
- Нет! Не ходи за ней! – заявил мужик, так и сверкая на Игоря светлыми глазами из-под нависших седых бровищ. – Потом не оберешься...
- А чего так? – удивился Игорь.
- Она из Кудыкино, а там все они колдуны, прости господи. Вот и не ходи, заведет тебя чертова баба, назад не воротишься!
Пока Игорь соображал, как бы обойти назойливого блюстителя его нравственности, девица успела скрыться из виду. Игорь досадливо пожал плечами и вернулся к своим.
- Не догнал красотку? – притворно посочувствовала жена.
- Неа, там дедушка сказал, что она ведьма, или кто-то вроде. Да еще и из Кудыкино.
- Потерпи до вечера, – сказал ему Борис. – Вот соберемся в гостях у Олега, и там мы тебе всё расскажем, как есть. Как обещали.
Вечером они сидели вокруг стола в уже знакомой Игорю гостиной, и пили чай с хитрыми вареньями и пирожками с заковыристыми начинками, которые изготовила в изобилии и принесла заботливая олегова тёща. Она тоже осталась на посиделки, под предлогом проверки самочувствия своего пациента.
Игоревы телохранители вдвоем устроились на диване и, попивая чаи, помалкивали и только слушали.
- Почему сегодня какой-то дедок у тайного монастыря сказал мне, что в Кудыкино живут одни колдуны и не велел говорить с девушкой оттуда? – первым начал Криушин тот самый разговор, ради которого, похоже, всё их спонтанное с Адкой приключение и было затеяно.
Олег, Яганина и Борис переглянулись.
- Дело в том, Игорь Петрович, – начал Олег.
- Что так оно и есть, – подхватил Борька.
- Да уж, факт! – подтвердила Алла Степановна.
- И? – Игорь строго посмотрел на нее.
- И мы тут тоже не так просты, как кажемся, – несколько вроде бы сконфузился Кощенков.
- Да и ты сам, видимо, тоже! – Борька уставился на Криушина.
- А я-то почему? – притворно удивился Игорь.
- Ну, с русалкой бы обычный мужик не справился, да ещё так радикально,- вмешалась Яганина. – И так легко бы не отделался от ран, которые ее грязные когти оставляют. Если они и не утащат человека к себе на дно, так непременно подерут так, что всё одно, через пару дней он загибается. А ты же – вон – как огурчик.
- Хоть и немного подранный, – попробовал пошутить Борис.
- Ладно, – Игорь побарабанил пальцами по столу. – Допустим, у меня хороший иммунитет и я довольно силен, потому что мои предки были волжские бурлаки.
- Ага, и перстень с эмблемой у тебя чисто случайно оказался, – усмехнулся Кощенков.
- Ну, я же не сетую на то, что у тебя татуха такая же!
- Вот поэтому мы тут и собрались, – заметила Алла Степановна. – Только, Игорь, давай договоримся. Мы тебе кое-что расскажем, но и ты нам – тоже.
- Что ж, давайте попробуем, – примирительно пожал археолог плечами. Ада рядом с ним беспокойно поёрзала на стуле и посмотрела на него внимательно. – Кто начнет?
- Ладно, – Олег как-то весь подобрался и придвинулся к столу еще ближе. - Ладно, я и начну. В общем, у нас тут места не простые, а заповедные. И живут тут с давних пор вовсе не только старообрядцы. Но и много кто древнее их. Например, потомки людей, которые описаны ещё в русских сказках и былинах. Точнее, людей со странными особенностями. Например, есть люди – вроде меня – которые живут очень долго. Таких в сказках называли кощеями. Кощей Бессмертный, если обобщить всё самое о нём важное и отбросить всё наносное – это нечто вроде жреца, или волхва, злого чародея, некроманта. Убить его не так-то просто, потому что он как бы обхитрил смерть, спрятав ее во вложенных друг в друга предметах. Та самая игла со смертью кощеевой, что в яйце, а оно в утке, и так далее – это иносказательное сообщение о том, что свойства нашего организма скрыты в игле – то есть, в ДНК. Ну, и наша ДНК - вот такая, надежно защищенная от порчи, что живем мы долго...
- И счастливо, – влез Борька.
- Ну, это как повезёт! – проворчал Кощенков. – Так вот, суть в том, что Кощей женат на змеихе-ведьме...вот совсем, как я. Моя жена – она тоже непростая, она – из тех, кого называют в сказках Баба-Яга.
- То есть, из бабаёг? – перебил Игорь вроде бы совершенно серьезно.
- Нуу... да, – кивнул Кощенков. – Из них. И они обладают другими способностями... Алла Степановна, ваша очередь.
- А что тут... Баба Яга – она же ведьма, лесная баба, ведьма-змеиха и прочее в таком роде. Ходит простоволосая, в рубахе без пояса и босая, живет в лесу, в чаще, в избушке на курьих ножках, может по настроению помочь славному молодцу-герою, снабдив его полезным знанием. В общем, это такие ведуньи и ведуны, которые отлично ладят с природой и животными, могут врачевать и всё обо всём знают.
- Значит, вы реально и есть Баба Яга, Алла Степановна? В хорошем смысле? – решил уточнить Игорь.
- Да. И живут мне подобные и в Кудыкино, и у нас, в Горе. И кощеев полно живет. Но и это еще не всё.
Ада громко вздохнула: за время знакомства со своим мужем она уже привыкла не удивляться вообще ни чему, просто сейчас их приключение казалось ей ну совсем уж каким-то лубочным, что ли. Она так и порывалась съязвить что-нибудь насчет Жар-птицы, Конька-Горбунка и Сивки-Бурки, но сдерживала себя.
- Ведь ты, Игорь, тоже попадаешь в одну интересную группу необычных людей, – продолжил Олег, почесав свою кустистую бровь.
Алла Степановна достала сигарету, и к ней потянулись сразу и Игорь, и Борька, чтобы поднести огоньку.
- Так вот. Ты, Игорь Петрович, происходишь, похоже, из самых настоящих русских богатырей. Которые не только силой богатырской наделены, но и неуязвимы для всяких болезней и всякой нечисти. Видимо, твои предки как раз оттуда и происходят.
Игорь переводил взгляд с одного на другого, но всё никак не находил, что возразить.
- Так, я вижу, что тебе наше объяснение подходит! – Яганина дружески похлопала археолога по руке. – Вот и Баба Яга тебе помогла...
- И ты должен быть неуязвим для еще одних людей со странностями, – заметил Олег немного зловещим тоном...
- Погоди, про наше общество ему скажи, – велела Яганина.
- А, да... Так вот, татуха у меня неспроста. Как и у вас там, в Астрахани вашей, у нас тут есть своя организация, подобная вашему Петровскому обществу. Название у нее самое простое – Гуслицкое общество краеведов-любителей. И то, что ты видел – его эмблема. Да, такая же, как и у вас.
- Вот, добрый молодец, глянь сюда...
Яганина быстро, никто и пикнуть не успел, стащила через голову розовую блузку и повернулась к Игорю спиной: застежка лифчика пересекала такую же татуировку, как и у ее зятя, только немного более расплывшуюся.
- Ну, раз так...
И Борька, недовольно кряхтя, снял футболку, порадовав всех присутствующих еще одной змеиной эмблемой, темневшей между лопаток.
- А теперь слушай главное, – велела Яганина, снова натягивая блузку и подливая себе чая из электрического самовара.
- Есть еще один...подвид. Помнишь сказку про Марью Моревну? – Борис строго посмотрел на археолога.
- Ну...Немного...
Там самое главное, что Марья Моревна одна побила целое войско. И когда Иван-царевич проезжал мимо, увидел всю эту рать, лежащую на земле. Потом нашел Моревну и женился на ней. Так вот, суть в том, что такие, как Марья Моревна – моревны и моревичи, короче говоря, – они умеют насылать мор. Массовый. Вырабатывают какой-то вирус, что ли, и от него все вокруг гибнут. Кроме богатырей. И всё это – просто разные мутации человека. Как и русалки. Вот и вся сказка.
Ада продолжала помалкивать скептично, а на этих словах встрепенулась. Вот тут было что-то похожее на правду. Ведь эти самые моревны и моревичи могут быть носителями изначального варианта того самого треклятого вируса, который теперь так мутировал, что хрен разберет, когда эпидемия по миру завершится. И средства от которого, несмотря на усилия их тибетских коллег, так пока и не найдено...Но она предпочла промолчать о своих догадках и послушать дальше.
Так, погодите, – Игорь потер лоб. - Значит, вы утверждаете, что у вас тут массово живут и потомки бабаёг, и потомки кощеев, и моревен. Кощеи обладают даром долголетия, бабаёги – ведуны и слышат природу, богатыри – сила, русалки – регенерация, а моревны – смертоносность...
- Всё верно, дорогой юноша, – вклинилась Яганина. - И все они за века перемешались, вот потому теперь бог знает кто живет по свету, и люди-долгожители, например, это просто, скажем так, сильно разбавленный раствор крови кощеев...
- А экстрасенсы – потомки бабаёг, получается? – уточнил Игорь, сразу подумав про Пашу Морозко с его «ведьмачьими» талантами.
- А ты – потомок богатырей, – заключил Олег.
- Ладно. Я вам тоже кое-что расскажу, – кивнул Игорь. – В общем, некоторое время назад я во время раскопок – я археолог – обнаружил клад. В кладе был пустой флакон с запаянной пробкой. Я его разбил, но там ничего не было. Совсем. Но всё-таки я подцепил от него какую-то сыпь на руках, и немного меня поломало, как от гриппа. И моих друзей и близких – тоже. Но их иммунитет был укреплен одним экспериментальным средством, так что серьезно никто из нас не болел. Но вот именно с тех пор, как раз с меня, и пошла вся эта чертова эпидемия. Поэтому ученые взяли мою кровь, чтобы сделать из нее вакцину или лекарство. Но пока, кажется, у них не вышло...Один мой друг-историк считает, что об этом вирусе было известно по крайней мере уже в шестнадцатом веке, но он тогда проявился очень локально у нас, в Астрахани, и никакого мора тогда не наделал.
Все несколько секунд помолчали, потом Яганина откашлялась и зажгла новую сигарету.
- Игорь, всё не так, – начал Олег.
- Твоя кровь тут не годится, – добавила его тёща.
- Она бесполезна. Нужна только кровь моревен. Всё это идет от них.
- Причем, они становятся заразными не просто так, не спонтанно, а собственными усилиями, и только, если надо.
- Ого! – удивился Игорь. – Я так, глядишь, и поверю во всё это...У меня моя сила...богатырская, блин, просыпается только в моменты ярости и аффекта. И пропадает, если я спокоен.
- Ну вот, ты и сам всё понял, – одобрила Яганина. – Правда, они, моревны, давно уже о своей поганой способности знают, и научились ее контролировать. Так что да, скорее всего, их вирус был в том пузырьке, и ты его перетащил на себе и передал дальше. Но вот избавить от него ты и твоя кровь не смогут. Тут моревны нужны.
- Ну тогда...в чем проблема? Нужно пойти и попросить их.
- Видишь ли... – Борис сконфуженно посмотрел сначала на Яганину, потом – на Олега, даже на Аду, потом – снова на Криушина. – Дело в том, что мы не знаем, кто они.
- Это в каком же смысле? – нахмурился Игорь.
- Да в таком, что достоверно мы ни про кого из моревен и моревичей не знаем. Если бабаёги, например, хоть как-то себя проявляют, то с моревнами, согласись, куда сложнее. Вот мы и не знаем, живет ли кто из них сейчас в наших краях.
Игорь только тяжело вздохнул и покачал головой: очередного детектива ему только и не хватало.
Глава 3
Третий час ночи
«Кто это знает, тот пройдет мимо них, не погибнет от их рычания, не упадет в их ямы».
«Книга Амдуат»
Мишка Макаров и Петр Дмитриевич Криушин озадаченно кивали в ответ на слова Игоря, который пересказывал им всё, что узнал от своих новых друзей.
Связь по скайпу почему-то была сегодня с помехами, изображение то и дело висло, и разговор, в целом, получался каким-то утомительным.
Да и задание, которое Игорь дал им, только звучало легко и просто, а на практике непременно потребует немалых усилий.
Игорь предлагал Макарову достать из сейфа и активировать камеру, которую некогда спрятали внутри маски тибетского божества Махакалы их предшественники по «ордену бессмертных», как называл археолог прототип их Петровского общества. В общем, камеру он велел включить и передать через нее их коллегам из Долины Мудрецов сообщение о том, что с ними хотят выйти на связь.
Пётр Дмитриевич согласно кивал, но решил, конечно, поступить по-своему.
Еще во время их тибетского приключения он договорился о способах экстренной связи с Глафирой Ивановной Тетюшиновой, и теперь, конечно, никакая камера им не требовалась.
Так что в Долине Мудрецов уже этим вечером знали неприятную новость: кровь Игоря для поиска вакцины или лекарства бесполезна, нужна кровь других – обитателей деревень Кудыкино и Гора в Московской области, но пока неизвестно, есть ли они там вообще или все давно вымерли и разъехались.
Так что нужно теперь решить, как эту кровь добыть и как ее перевезти в Долину. Глафира обещала передать всё своему «начальству» и сообщить Петру Дмитриевичу.
Игорь и Ада в ожидании ответа всё больше осваивались на «Кудыкиной Горе», тем более, Яганина предложила им съехать из гостиницы и пожить в пустующем доме своих родственников, уехавших работать в Москву и пока не собиравшихся возвращаться.
Телохранителей поселили во флигеле, скрытом в глубине обширного придомового участка, занятого плодовыми деревьями, клумбами и теплицами.
Дом - постройка девятнадцатого века - стоял в двух шагах от храма Рождества Пресвятой Богородицы, так что его колокольня была видна из окон спальни.
Окна гостиной и мезонина выходили на улочку, больше похожую на проселок с классическими колеями, заросшими травой.
Колеи уводили в сторону деревни Сальково, теряясь в древесной сени. Прямо через улицу можно было различить оградки и кресты старинного погоста, а за ними угадывался по прохладной свежести берег Лютихи, как раз довольно широкой здесь, возле запруды.
По запруде шла улица Новая, которая могла привести и в Кудыкино, и в деревню Новую.
Если смотреть на карту, сразу бросалась в глаза странная закономерность. Гора, Новая, Сальково и Высоково составляли стороны почти правильного прямоугольника, центр которого заполняли поля и нетронутые участки целины.
Та сторона, которую занимала Гора, как бы подчеркивалась еще и рекой Лютихой, и ее подпирала острым выступом деревня Кудыкино, вытянутая в направлении городка Ликино-Дулёво.
Было ощущение, что все населенные пункты плавно и незаметно перетекают один в другой, и город мало чем отличается от сельской округи.
Возле старинного четырехэтажного здания краеведческого музея Ликино-Дулёво жил Борис. Олег обитал в Горе на улице Новая, а на другом ее конце – его теща, тесть и еще какие-то родственники.
Дом, куда поселили Игоря с Адой, оказался совсем как из романов русских классиков: с дощатыми полами, резными наличниками, старинной гнутой мебелью, полосатыми дорожками, вязаными ковриками и огромной металлической кроватью в стиле модерн, будто украденной из музея.
В довершение картины, кровать была застелена настоящей пуховой периной, завалена целой горой подушек – от большой до крошечной – и отгорожена от всего мира тюлевым пологом, свисавшим с потолка. Повсюду были спрятаны тканевые мешочки с сушеными травами, и в воздухе смешивались ароматы мяты и лаванды, мелиссы, чабреца и полыни.
Неудивительно, что гости каждый день дрыхли до полудня и выбирались из постели с великой неохотой.
- Да это деревня Обломовка какая-то, – ворчала Ада, с трудом заставляя себя встать. – Вообще никуда идти не хочется...
- Ну и хорошо, – сонно отзывался Игорь, зарываясь носом в подушку. – Мне всегда нравился и сам Обломов, и деревня... Всё лучше, чем бессмысленная суета и лишние дела...
Они лениво и заторможенно умывались и так же лениво и неторопливо пили чай из самовара – правда, электрического. Потом за ними заходил кто-нибудь из новых приятелей, и они шли смотреть очередную местную достопримечательность либо знакомиться с каким-нибудь интересным жителем.
Всё это происходило до того неспешно, степенно и размеренно, что день пролетал незаметно, и домой они возвращались уже в сумерках. Телохранители всюду следовали за ними, стараясь не слишком бросаться в глаза.
Игорь и Ада непременно сворачивали от своего забора к реке и еще прогуливались по берегу.
Игорь уже не раз заводил речь о возможном переезде сюда и спрашивал жену, как бы она отнеслась к такому повороту судьбы. Ада неизменно отвечала, что с удовольствием составит ему компанию, где угодно.
Перед сном Игорь смотрел, как Ада, сидя на кровати, среди кучи подушек, заплетает волосы на ночь в длинную косу, и машинально пытался сосчитать вышитые розочки на ее белой ночнушке, купленной в местном магазине. Он радовался, что больше не нужно беспокоиться о том, где и с кем она там мотается целыми днями.
Ада же исподтишка наблюдала за мужем, который перестал бриться, опять понемногу обрастал бородой и выглядел довольным и спокойным впервые за долгое время.
Она надеялась, что эта странная поездка хоть немного выветрит дурь у него из головы. Под дурью она подразумевала его треклятую бывшую, которую он повадился навещать, думая, наверное, что жена ни о чем не догадывается.
***
Странная, будто зачарованная, как в сказке, жизнь гостей подмосковной глубинки была совершенно непохожа на лихорадочную активность тех, кто оставался в Астрахани. Здесь события развивались стремительно, вовлекая в свою орбиту всех подряд и заставляя реагировать быстро и порой нестандартно.
Глафира Ивановна Тетюшинова сообщила Петру Дмитриевичу, что от них в Астрахань послан человек, который прибудет на поезде, число, время и номер вагона она сообщит дополнительно.
И вот в эти самые дату и время Криушин-старший вместе с Саней Карагалиевым, Мишкой Макаровым и Андреем Соболем стояли на перроне вокзала, внимательно вглядываясь в номера вагонов, медленно проползающих мимо.
С лязгом и звоном состав, наконец, замер, проводники раскрыли двери и выкинули из них трапы, встречающие прихлынули ближе к подножкам...
- Вот он, чёрт! – вдруг сказал Петр Дмитриевич, разглядев одного из пассажиров, как раз готовившегося спуститься из вагона.
Макаров и Соболь удивленно посмотрели на своего шефа.
- Ребята, будьте наготове, как будто от этого зависит ваша жизнь! – совершенно серьезно приказал им отец Игоря, а сам помахал пассажиру, который, впрочем, и так уже их заметил.
И вот Дамбиджалцан, Великий Черный, Кровавый лама, он же – Джа-лама собственной персоной – невозмутимо пожимает руки всем четверым, сверля их взглядом своих узких, пристальных, как у старинного буддийского идола, глаз.
- И как нам к вам обращаться? – предельно вежливо спросил Саня, пожимая твердую, как дерево, руку необычного приезжего.
- По паспорту я – Дмитрий Степанович Дорджиев, – невозмутимо ответил Джа-лма. Голос оказался молодым, звонким, казалось, он должен принадлежать юноше.
- Что ж, Дмитрий Степанович, мы вам подобрали дом с таким расчетом, чтобы это было удобно для дела, – вмешался Петр Дмитриевич. – Не возражаете, если мы вас туда проводим?
Вместо ответа Джа-лама молча протянул свой багаж Соболю и пошел следом за Криушиным-старшим к машине, которая ждала их на Завокзальной площади у «крокодильей пасти» - то есть, у подземного входа в здание вокзала.
Когда Глафира Ивановна сообщила Криушину-отцу о кандидатуре посыльного, который должен прибыть в ответ на его запрос, он поначалу не поверил своим ушам и даже переспросил ее. Но его удивление по поводу личности посланника тут же было вытеснено настоящим шоком – едва Глафира сказала, что они с Джа-ламой женаты.
-Точнее, были женаты, очень давно, потом разошлись, но не официально, то есть, вместе давно не живем, но на бумаге – всё еще женаты... - Судя по ее сбивчивой манере изложения фактов, всё между ними было куда как далеко от безразличия, и какие-то страсти, без сомнения, еще кипели.
- И имейте в виду, дорогой мой Пётр Дмитриевич, – взволнованно продолжала Тетюшинова, то и дело нервно потягивая прядь волос у виска, – что он, мой муж, до сих пор не отказался от своего безумного плана по отделению части Тибета от Китая посредством... Даже не знаю точно, как это назвать – переворот, мятеж, тайная операция... Одним словом, всё это по-прежнему занимает его. И наша... Долина Мудрецов, как ваши друзья назвали ее, находится в самом эпицентре этой затеи. Она должна, по его мнению, стать центром будущего...независимого территориального образования.
Высказав ему всё это, Глафира сразу как-то поникла, будто из нее выпустили воздух, а с ним – и силы.
- Глафира Ивановна, дорогая моя, я вам сейчас задам один бестактный вопрос, – начал Криушин-старший тем вкрадчивым тоном, который Ада называла «голосом удава Каа». – Вы ведь против всей этой его затеи?
- Против. И не одна я...Но, разумеется, единства в наших рядах на этот счет нет. И в случае, если он или сумеет убедить всех, или сам начнет что-то предпринимать и просто втянет всех нас – тогда, как вы понимаете, рассуждать уже станет не о чем.
- С этим понятно. Тогда еще один вопрос, хотя уже личного свойства...Что все-таки стало главной причиной вашего расставания с мужем?
Глафира Ивановна помолчала, будто собираясь с мыслями или решая, отвечать или послать настырного собеседника подальше. Потом вздохнула.
- Увы, Пётр Дмитриевич, всё довольно банально. Мой муж всегда был натурой увлекающейся...И это, к сожалению, касается не только дел, или каких-то идей, но и женщин. Со временем его увлечения стали слишком... частыми, слишком беззастенчивыми, чтобы я могла это терпеть. Особенно – последнее такое увлечение...Эта девушка из Европы...
- С татуировкой в виде черепа?
- И розы, да, это она, – угрюмо кивнула Тетюшинова, даже не удивившись осведомленности Криушина-старшего. – И она, к сожалению, поддерживала эту его сумасбродную затею. Не знаю, почувствовал ли он себя снова молодым и всесильным, или просто захотел показать ей, что на многое способен, или решил таким образом продемонстрировать свою силу...Во всяком случае, именно ее он стал видеть своей спутницей. Ну а я...что ж! Я воспитана в старых традициях, и модные веяния нашего времени не слишком меня изменили.
Сейчас, провожая Джа-ламу в дом на Свободном поселке, расположенный по соседству с владениями семьи Морозко, Криушин-отец размышлял о том, чего им стоит ждать от этого визита. Точнее, припас ли зловредный Кровавый лама какие-нибудь скверные сюрпризы, или все же станет играть по правилам.
Ожидавший их в доме Павел Андреевич Морозко прямо-таки с садистским удовольствием вцепился в гостя своим ведьмачьим взглядом, принялся «сканировать» его так и эдак на все лады, и успел многое выведать до того, как Джа-лама почувствовал неладное и закрылся от него.
Он с недоверием смотрел на лучезарно улыбавшегося цыгана, чьи ямочки на щеках и задорно блестевшая серьга ничуть не усыпили его бдительности: гость заметил мрачный, тёмный, если не сказать – страшный – взгляд зелёных глаз человека, прикидывающегося таким гостеприимным.
Пётр Дмитриевич с нескрываемым интересом наблюдал за этим беззвучным и как бы невидимым поединком, расставляя у себя в уме воображаемые фигуры на воображаемой доске в нужном ему порядке.
Ради общего дела ему предстояло на время соединить, так сказать, несоединимое, сыграв сразу и черными, и белыми.
- Ничего не вышло, – подытожил Дмитрий Степанович Дорджиев свой невеселый рассказ. – Ни с вакциной, ни с лекарством. Работали не только наши, в Долине. Мы передали материал китайцам. Если бы получилось у них, я бы что-то об этом узнал, хотя бы косвенно. Но нет. Так и получается, что все усилия до сих пор были напрасными.
- Хорошо. С этим прояснили, – Пётр Дмитриевич обвел всех своих собеседников внимательным взглядом.
В дверь заглянула родственница Паши, Земфира, наверное, узнать, не принести ли им чего-нибудь, и Криушин-старший только отрицательно качнул головой, отсылая ее.
- Теперь, Дмитрий Степанович, вопрос есть у меня. Для чего вы пытались в меня стрелять – там, в Экс-ан-Провансе?
- Потому что думал, вас послали китайцы, которые узнали о моем...плане переворота и отделении части территории Тибета. Да, насчет вас я ошибся.
Джа-лама посмотрел на Петра Дмитриевича с таким видом, будто сказанное им только что было совершенно в порядке вещей и вовсе нет выходило за рамки светских приличий.
- Но зато не ошибся я насчет всего прочего, – продолжил он.
- То есть, отделить часть Тибета – всё еще актуальная идея?
- Больше, чем когда-либо. Я и запланировал это еще в то время, когда начались первые вспышки чумы по миру. Я понимал, что единственной возможностью спасти хотя бы своих будет вот такая территориальная изоляция в труднодоступном горном районе, который, однако, давно обжит, а значит, не будет страдать от разрыва связей с внешним миром. Я намеревался отделить незначительную часть Тибета – только вокруг Кайласа, Гугэ и озера Манасаровар. И, конечно, нашей долины... В условиях сегодняшнего дня, как вы все понимаете, моя идея всё еще выглядит более чем здравой.
- Но теперь, если есть новый шанс найти антивирус или лекарство – с учетом того, что удалось узнать моему сыну, - ваш план все-таки теряет свою актуальность, не находите?
- Но он всегда может остаться запасным.
- А не слишком ли велик риск и усилия для запасного варианта? – усмехнулся Пётр Дмитриевич.
- Ну вы же сами говорите, что ни ваш сын, ни его друзья еще не знают, где и как искать этих...моревен с их чудесной кровью. И даже если всё получится, они узнают, выйдут на них, получат кровь – все равно неизвестно, удастся ли найти лекарство. Поэтому я вижу одно: мой план, может быть, и рисковый, но зато вменяемый.
Не договорившись толком ни до чего, разошлись. Решили выяснить всё уже на месте, и утром Пётр Дмитриевич и Дмитрий Степанович решили выехать в Московскую область.
Устроив Джа-ламу в доме на соседней улице, Паша и отец Игоря направились в «имение» Морозко.
- Всей толпой мы привлечем ненужное внимание, – объяснял Криушин-старший. – Поэтому ты поедешь сам по себе. Я скинул тебе адреса гостиниц, куда имеет смысл поселиться в Кудыкино или ближайших населенных пунктах. Севастьянову я сегодня сам всё объясню, думаю, он с радостью к тебе присоединится.
- Я еще сына прихвачу, – сказал Паша. – Ему полезно будет такое приключение. В последнее свободное лето перед школой.
- Что ж, отличная мысль... Светлана не станет возражать?
- Я ее уговорю.
Глава 4
Четвертый час ночи
«В четвертом часу ночи Солнце вступает в сокровенное царство Сокариса - древнего мемфисского бога мертвых, поэтому в «Книге Амдуат» упоминается мемфисский Некрополь - Ра-сетау. Немногие из проходящих там дорог истинны и ведут в райское царство Имхет»
«Книга Амдуат»
Алла Степановна Яганина сердилась и на своего зятя, и на его новых друзей, свалившихся, как снег на голову и мигом взбаламутивших давно устоявшийся местный быт и хрупкое равновесие сил, если можно так выразиться.
Особенно она имела зуб на Игоря Криушина, который умудрился в первый же день влипнуть в такую передрягу и утянул за собой теперь всех, кто ни сном, ни духом, и продолжал бы жить-поживать, горя не знать.
Но, видно, этот человек обладал редким даром влиять на саму ткань реальности, да только дар этот он нисколько не контролировал, потому вокруг него и творились такие завихрения.
Теперь вот ему приспичило отыскать «моревен» – то бишь, людей, гипотетически являющихся носителями древнего вируса, кровь которых должна помочь в борьбе с его современной эпидемией. Вот всё бы хорошо, и цель, безусловно, благая.
Но только как их искать – лично она понятия не имела. А начинать расспрашивать людей вполне резонно опасалась, чтобы не пошли слухи, а с ними – и ненужные волнения, и, что вполне логично предположить, полное нежелание идти на контакт у тех, кто мог бы быть полезен.
Хватило уж и того, что Игорь умудрился едва не прикончить русалку – в миру, кстати, медсестру районной поликлиники. Вот поэтому Алла Степановна твердо сказала своему зятю, что ее в эти дела пусть не втягивает, и сам особо не лезет - от греха подальше.
Но Игоря, понятно, такая мелочь сроду бы не остановила. Он теперь давил и на Олега, и на Борьку, требуя свести его с другими «бабаёгами» – может, они что-то знают и смогут подсказать.
Но и тот и другой ничего определенного сказать не могли, только обещали в ближайшие выходные отвести его в гости к каким-то родственникам Олега, где, возможно, что-то и получится выспросить.
Ада, в свою очередь, увлекшись азартом мужа, тоже включилась в эту не то игру, не то авантюру, и со своей стороны постаралась наладить контакты с местными жителями - в меру своих возможностей.
Возможности эти она каждое утро видела в окне: церковь Рождества Богородицы созывала прихожан к заутрене, потом - к обедне и к вечерней службе исправно и по расписанию. Богомольный народ обоих полов тянулся к храму мимо их забора, и Ада даже успела немного выучить в лицо некоторых постоянных «клиенток».
Вот она и решила поискать в среде верующих. А кто его знает, о чем они там треплются между собой? Поэтому, нарядившись в длинное платье и покрыв голову платком, Ада Анатольевна отправилась к заутрене. Отстояв всю службу, как положено, после нее она как бы невзначай разговорилась с группой тёток, которые, она уже знала, регулярно ходят в церковь.
Она рассказала им, что они с мужем приехали специально, чтобы посетить Беливские скиты, о которых слава идет, что называется, по всей Руси Великой, и посетили, а теперь вот тут решили пожить.
Тётки радостно кудахтали, хваля их за такую набожность, но Ада – как бы по секрету – сообщила им, что на самом-то деле всё гораздо проще: они с мужем никак не могут завести детей, и теперь решили испробовать еще и это средство.
На это тётки расчувствовались еще больше, похвалили ее мужа, которого, оказывается, уже видели на улице, мигом порекомендовали Аде сходить на один из святых источников, даже нарисовали схему пути, и тут же посоветовали ей являться на службы чаще, а лучше – каждый день, да не отлынивать.
Ада кивала согласно, заодно спросила, нет ли у них тут церковного хора, потому что она всегда хотела попробовать, но боялась, на что тут же получила приглашение прийти на его репетицию сегодня после вечерни. Похоже, тётки и сами были не прочь вытянуть из нее что-нибудь интересненькое, так что их доброжелательность Ада, конечно, объяснила еще и этим.
Как раз в тот час, когда она пыталась петь псалом на репетиции этого самого хора, в деревню приехали Пётр Дмитриевич, Джа-лама, Паша с Игорьком и Димка Севастьянов. За Петром Дмитриевичем следовали, стараясь не спалиться, два «телохранителя» из Петровского общества.
Эта троица поселилась на втором этаже гостиницы, Джа-лама предпочел снять флигель неподалеку, а Паша с сыном и Севастьянов устроились в доме на территории коттеджного поселка Горское.
Времени терять не стали и сразу же собрались у Игоря. К ним присоединился Олег, и разговор пошел о насущном. То есть, о поиске «моревен».
- У меня есть только одна здравая идея, – сообщил Игорь остальным. – Снова отправиться в эти ваши тайные скиты и выловить там того стрёмного деда, который предостерегал меня знакомиться с той чернявой девкой, или же самим пошерстить в Кудыкино и найти саму эту девку.
- И то и другое привлечет ненужное внимание, – покачал головой его отец. – Это несколько грубовато.
- Ну, может, необязательно вот так прямо в лоб всех расспрашивать? – подал голос Паша. – Может, как-то свой интерес завуалировать? Ну, выдать себя за кого-то... Вообще, разделиться. Один прикинется собирателем фольклора, второй – якобы ищет участок или дом здесь прикупить, вот оттого и такой любопытный...
Говоря это, Паша рассеянно крутил в руках сувенирную деревянную ручку в форме ракеты, бог знает как оказавшуюся на столе.
- Паша, вот это я одобряю, – кивнул Пётр Дмитриевич. – Только нужно четко продумать, кто кого изображает и среди кого будет искать.
- Давайте, предлагайте варианты. – Паша, не глядя, уткнул ручку острым концом в стол, немного покачал ее, потом оставил, кивнул Игорю.
Димка Севастьянов меж тем с ужасом смотрел на то, как ручка осталась стоять строго вертикально, балансируя на острие стержня, будто ее придерживала невидимая рука или невидимая леска.
Сослуживец Игоря смотрел на Пашу вытаращенными глазами: получается, чувак и вправду какой-то колдун? Больше никто ничего не заметил, ибо все дружно вцепились в предложенную «ведьмаком» идею и принялись обсуждать всякие варианты.
И уж тем более, никто, включая ошарашенного Севастьянова, не понял, что это вовсе не Паша, а его сын прищуренно смотрит на ручку, заставляя ее замереть в неестественном для земного притяжения состоянии.
Потом младший тёзка Игоря Петровича перестал «гипнотизировать» сувенир, так что он тут же упал на стол. А сам мальчик, как ни в чем не бывало, продолжал смирно сидеть между Олегом Кощенковым и Петром Дмитриевичем, отпивая из громадной чашки парное молоко.
Всякий раз, когда он натыкался взглядом на Игоря, то хмурился, так что скоро археолог всерьез забеспокоился. Слишком уж явной была перемена в отношении к нему Морозко-младшего.
Раньше-то ребенок всегда с радостным воплем лез к нему на руки и вообще – было ясно любому – просто обожал его, а теперь будто обиделся на что-то, не то основательно сердился. Это было как-то странно и не особенно приятно.
- Ладно, пошли перекурим, да и пойдем...роли учить! – усмехнулся Криушин-старший, поднимаясь из-за стола и прихватывая свои сигареты с зажигалкой. Олег, Борис, Паша, Джа-лама и Севастьянов потянулись следом.
Последним из-за стола выбрался мальчик и, отставив чашку подальше от края, тронул Игоря за руку.
- Игорь, я что-то тебе скажу.
- Да было бы неплохо, – кивнул Криушин и присел на подвернувшийся табурет, чтобы мальчику не пришлось стоять с запрокинутой головой. – А то мне кажется, что ты меня убить хочешь.
Игорёк не рассмеялся в ответ на шутку, как бывало обычно, только молча покачал головой и посмотрел в самые глаза Игоря.
- Моя мама. Она теперь грустная. Ты ее мучаешь.
Слова мальчика ударили, будто током: Игорь даже не нашелся, что возразить.
- Не приходи к ней больше...так. Ты должен мне обещать.
Морозко-младший будто заколотил последний гвоздь и теперь счел свою работу законченной. Игорь собирался с силами. Он хребтом чуял, что обещание придется выполнить. И неважно, каких усилий это ему будет стоить.
- Обещаю, – ответил он, наконец.
- Спасибо, – серьезно сказал мальчик. – Тогда я пойду.
Вернувшаяся с репетиции хора Ада никого из гостей уже не застала, чему, впрочем, была даже рада, потому что очень устала за день, а с утра пораньше, буквально на рассвете, ей еще предстоял подъем и поход в лес.
Новые знакомицы порассказали ей о чудесных грибных россыпях, по которым буквально скользишь и падаешь, вот только места эти заповедные, и их нужно искать не самостоятельно, а под чутким руководством старожилов.
Так что именно завтра Аде выпала честь в сопровождении старшей сестры церковного сторожа, Милиции Ивановны, бойкой бабки лет под девяносто, отправиться в грибную одиссею.
- Может быть, и о твоем деле что-нибудь осторожненько смогу выспросить, - обнадежила Ада Игоря. – Только не нахрапом, а как бы исподволь. Ну, в худшем случае, если даже и не узнаю ничего, разживемся свежими грибами, и я приготовлю тебе их на ужин.
- Мухоморами там только не увлекайся, – смеялся в ответ Игорь. – А то мы увидим наяву и бабаёг, и моревен с моревичами, и Змей-Горыныча.
Наутро Криушин-старший и Морозко-младший неторопливо брели по улице, внимательно осматриваясь и изучая окрестности. Со стороны церкви появилась женщина в длинном платье, с корзиной в руках, и зашагала в их сторону. Голова ее была обвязана пестрым платком, из-под него на плечо спускалась длинная темная коса.
Игорёк неожиданно рассмеялся.
- Вон твоя царевна! – сказал он Петру Дмитриевичу. Отец Игоря удивленно глянул на крестника, но тот только кивнул в ответ, потом – показал на женщину.
Теперь Криушин-старший и сам ее разглядел. Она тоже их увидела, радостно замахала и прибавила шагу.
Игорёк вприпрыжку кинулся к Аде, с разбегу схватил ее за платье, буквально подтащил к своему крёстному и вложил ее руку в руку Петра Дмитриевича, да еще и зажал их покрепче, как бы запечатывая. И тут же бросился за громадной черной курицей, лениво смотревшей на них с другой стороны улицы, с таким видом, будто ничего интереснее в мире нет.
Ада молча уткнулась лицом в шею свёкра, точнее, просто привалилась к нему без сил, а он крепко прижимал ее к себе. От избытка чувств они даже ничего не могли сказать. Корзина – как оказалось, полная грибов, – выпала из руки Ады и теперь валялась возле них в траве, грибы рассыпались.
Мальчик, оставив курицу в покое, незаметно подошел к влюбленным и принялся деловито собирать грибы обратно в корзину. Потом кое-как поднял ее и совершенно по-взрослому откашлялся.
- Нам пора идти! – скомандовал он, строго глядя на крёстного, который был напрочь поглощен тем, что гладил сноху по лицу с таким видом, будто не мог поверить, что она реальна.
- А это что? – пришедший в себя Пётр Дмитриевич кивнул на корзину.
- Это грибы, – созналась Ада, которая выглядела так, будто крепко перегрелась на солнце. Платок сполз с ее головы, румянец полыхал на щеках, как у молодой, дыханье сбилось.
- Из леса? – серьезно уточнил Игорёк.
- Да...Я собирала, утром... Вместе со столетней сестрой церковного сторожа... А пойдемте к нам. Сделаю вам омлет с грибами!
Ада потянула Петра Дмитриевича за собой, и они пошли, держась за руки, а мальчик понёс корзину, торжественно вышагивая впереди.
Дома как раз проснулся Игорь, так что вскоре все четверо пили кофе и ели обещанный омлет, приготовленный в здоровенной чугунной сковороде, из флигеля позвали двоих сотоварищей археолога по Петровскому обществу, чтобы они не чувствовали себя брошенными.
- Ну, какие-нибудь успехи в деле добывания информации из старожилов у тебя наметились? – светски поинтересовался Игорь у жены.
- Да...пожалуй, - кивнула она, поглядывая то на мужа, то на его отца. – Эта бабка, Милиция Ивановна...
- Ее реально так зовут? – удивился Пётр Дмитриевич.
- Ага, реально так и зовут, – прыснула со смеху Ада. – В общем, старуха Милиция мне сегодня показала грибные места, ну, и сказала про целебный источник, православный, который возле источника Леонтия Беливского, как раз возле тех скитов, где мы тогда были. И Милиция сказала, что на источник то и дело приходят всякие странные люди...Я ее стала спрашивать, от чего он исцеляет, сказала, что хочу туда пойти за водой. А она про странных людей мне сама начала говорить, ну, как бы предостерегая меня.
- А в чем их странность – не объяснила? – поинтересовался Игорь.
- Ага, я тот же вопрос задала. И она сказала, что люди эти себе на уме, и их считают кудесниками. Что мужчин, что женщин...Приходят они туда за целебной водой, наверное, чтоб колдовать. В общем, сказала, чтобы я там в одиночку не шлялась.
- А если не в одиночку? – подключился Криушин-старший.
- Тогда, наверное, можно...
- Я с вами пойду! – тут же сориентировался сын Паши.
- Отличная мысль, – одобрил Пётр Дмитриевич, кивнув мальчику. – Твоя помощь не помешает.
- После обеда сегодня можете туда смотаться, – разрешил Игорь. – Только Пашу предупредите, что пацана с собой берёте... Тебе старуха объяснила, как туда добраться?
- Ага, там вроде всё просто, – успокоила его Ада. – Как мы с Борей в тот раз ехали, только немного в стороне...
Весь остаток утра Ада возилась с грибами, тщательно их сортируя, промывая и раскладывая для просушки. Игорь, глядя на весь этот разгул, только качал головой, мысленно немного ужасаясь тому, что всё это, в конечном счете, им ведь придется сожрать.
После обеда все разделились. К Аде, Петру Дмитриевичу и Игорьку-младшему примкнул Паша и, что особенно всех удивило, Севастьянов.
- Я, вообще-т, хотел с Петровичем в разведку пойти, – пояснил он, когда все они встретились в точке отправления. – Но он мне сам наказал вас сопроводить. Да, и глаз с вас не спускать.
- Ну, раз так, милости просим, – усмехнулся Пётр Дмитриевич, поглядывая на Димку вполне по-доброму.
Он сам сел за руль, Севастьянов впихнулся с ним рядом на переднее сиденье, а Паша с Адой и мальчиком удобно расположились сзади, и их маленькая экспедиция к чудотворному источнику тронулась.
По пути Ада допытывалась у Морозко-старшего, не видел ли он уже чего-нибудь тут своим шаманским зрением, например, на берегах Лютихи, или на окраине леса, а то и, может, даже в самой деревне.
Паша сознавался, что ни черта пока не видел, кроме того же самого, что видят все нормальные люди, но, честно сказать, чувствует, что наверняка что-то такое еще увидит. Ада, успокоенная этим его туманным обещанием, сосредоточилась на дороге, объясняя своему свекру, куда ехать.
Скоро они прибыли в заветное место, немного поплутав по лесным грунтовкам и обогнав по пути небольшую группу паломников, с виду – вполне обычных горожан-туристов во главе с экскурсоводом.
Вокруг чудо-источника было пустынно и безлюдно абсолютно, только трепыхались под теплым ветром разноцветные ленточки, в изобилии повязанные на перильца из тонких березовых стволов, ограждающие подходы к колодезю.
К полянке с источником подступали со всех сторон высокие деревья, зловеще шумели, и казалось, что за ними то ли кто-то прячется, то ли подсматривает, то ли вообще подкрадывается.
- Ну, ты что-нибудь видишь? Чувствуешь? – шепотом поинтересовалась Ада у Паши, ухватив его за локоть и тревожно оглядываясь: совсем уж не ощутить странное напряжение этого места мог только абсолютно толстокожий человек.
- За нами кто-то наблюдает! – точно так же прошипел ей в ответ Морозко, впрочем, больше, чтоб ее подразнить. Это возымело действие, и жена Игоря еще тревожнее стала осматриваться по сторонам.
- Пока не похоже, чтобы тут кто-то появлялся недавно, – определил Пётр Дмитриевич. – Ленты выцвели и потрёпаны, значит, повязаны давно, свежих нет. Ведро для воды сухое...
- Давайте воды хотя бы наберем, святой, – предложил Севастьянов. – Зря, что ли, приехали...
Игорёк мигом ухватил ведро с бревенчатого бортика и столкнул его в колодезь.
- Говорят, что если посмотреть в колодец, на дне можно увидеть звёзды, – зачем-то сообщила Ада.
- Проверим? – Пётр Дмитриевич с улыбкой посмотрел на неё.
Оба Морозки, Ада, Димка и Криушин-старший склонились над колодцем, с самым серьезным видом всматриваясь в его темную прохладную, пахнущую водой и мхом глубину.
- Ну как? – мрачно уточнил Севастьянов. – Кто-нибудь видит?
- Я вижу! – радостно отозвался Игорёк. – Так много!
- Может, ты себе это внушил? – скептично заметила Ада.
- Я вижу! Вижу их! – настаивал мальчик. – Пап! А ты тоже видишь?
- Увы, мой зайчик. Вижу только наши физиономии в воде.
- Надо именно с его места смотреть! И тогда увидите...
Незнакомый женский голос, вклинившийся в разговор, произвел эффект выстрела: все дружно отшатнулись от колодца и уставились на говорившую.
Оказалось, со стороны одной из лесных тропок на поляну вышла девушка – ростом чуть пониже Ады, не сказать, что тонкая, скорее, здоровая и с пышными формами, темноглазая, с толстой черной косой и множеством звенящих браслетов на руках. Одета она была в длинную темную юбку и ярко-желтую рубаху.
Ада уставилась на нее с превеликим любопытством, ибо узнала в ней ту самую неуловимую «ведьмачку», с которой не удалось в тот раз поговорить Игорю.
Пётр Дмитриевич рассматривал пришелицу с научно-исследовательским интересом, делая какие-то свои выводы, а Игорёк отчего-то смотрел на неё враждебно, и тонкие его ноздри раздувались, а густые, как у отца, брови по-взрослому хмурились.
Севастьянов с высоты своих двух с гаком метров разглядывал женщину со скучающим и равнодушным видом, что и неудивительно: его психотравма от разрыва с женой ещё не зажила.
Зато Паша повёл себя совсем уж странно.
Во-первых, он таращился на незнакомку с таким видом, будто обрёл нечто дорогое его сердцу, давно потерянное и вот теперь негаданно вновь обретённое.
Во-вторых, она отвечала ему не менее пылким взглядом, который, как показалось наблюдательному Петру Дмитриевичу, связал их друг с другом, как провод, по которому пустили ток, и теперь на поляне будто не осталось никого, кроме них двоих.
Старому чекисту подумалось, что эти двое нашли друг друга, и всё остальное для них вмиг перестало существовать.
Он-то прекрасно понимал, что они должны сейчас чувствовать: нечто подобное было и у него самого по молодости с матерью Игоря. Он понимал также, что встреча эта – неспроста, и они еще хлебнут неприятностей из-за происходящего сейчас у них на глазах.
- Звёзды видно только с того места, где стоял мальчик, – сочла нужным продолжить разговор незнакомка.
- Это почему так? – удивился Севастьянов и достал из кармана сигареты. – Что за трюк?
Женщина только улыбнулась в ответ, подошла к колодцу – туда, где стоял раньше Игорёк, заглянула вниз, потом обернулась на Димку.
- Вот, сами взгляните...
Вместо Димки, однако, к ней придвинулся Паша, причем все остальные, даже не особенно эмпатичный Севастьянов, ощутили, что он сделал это как бы не владея собой. Морозко-старший склонился рядом с женщиной над колодцем, касаясь ее плечом.
- Вон они! Я вижу! – сознался он и посмотрел на свою собеседницу радостно.
«И этот человек еще брался учить меня уму-разуму, разъясняя аморальность моего романа со свёкром!» – ехидно подумала Ада и встретилась взглядом с отцом Игоря, который в ответ только слегка покачал головой.
- Женщина, вы ведь в Кудыкино живете? – решила прервать неловкую паузу Ада.
Пришелица отодвинулась от колодца, выпрямилась, посмотрела на остальных.
- И правда, живу, – ответила она доброжелательно. – Я вас с вашим мужем в тот раз видела, когда вы к роднику приезжали.
- Ну да. Я вас тоже видела. А чего ж вы от нас убежали?
- Не время ещё было.
- А сейчас – время? – спросил Паша, так и пожирая ее глазами и напомнив Аде себя прежнего, образца девяностых годов, когда он слыл героем-любовником на всём их естественно-географическом факультете и далеко за его пределами.
- Ну, ты ведь меня искал?
Переход на «ты» был и резким, и органичным, так что никто и внимания не обратил.
- Выходит, нашёл! – и Паша расплылся в своей улыбке с ямочками, против которой у красавицы из Кудыкино точно не было противоядия.
- Ну так пойдем отсюда, – предложила эта нахалка и преспокойно взяла художника за руку.
Все остальные переглянулись, не зная, как реагировать. Игорёк, стоявший рядом с Адой, стиснул своей крепкой ручонкой ее пальцы так сильно, так что она даже почувствовала боль.
- Поедем лучше все к нам в гости, у меня жаркое с грибами есть. Вкусное! – быстро решила жена Игоря. – И чай с травами.
- Вот это дело! Давайте-давайте, поехали! – поддержал ее Севастьянов. – Воды святой только наберем с собой.
На поляне вдруг стало людно и шумно: встреченная по дороге группа экскурсантов добралась, наконец, до источника и радостно ринулась причаститься святой воды, о которой, наверняка, им по пути сюда немало интересного успел рассказать их гид.
Так что возникшая суматоха как-то вдруг разбила чары, непонятно почему опутавшие и Пашу, и всех остальных исподволь и незаметно.
- Я в другой раз в гости зайду! – почему-то передумала новая знакомая и, выпустив руку Паши, быстро – никто и слова сказать не успел – скрылась по тропинке среди деревьев.
Севастьянов рассерженно растолкал туристов у колодца, плюхнул вниз ведро, поднял его и попросил принести ему бутылку с водой из багажника.
- Воду только вылейте, – напомнил он.
- И зачем тебе именно эта вода так понадобилась? - спросил его Пётр Дмитриевич.
- Надо! – отрезал бывший пограничник и, получив, наконец, пустую ёмкость, аккуратно заполнил ее колодезной водой. После чего поставил опустевшее ведро на бортик и направился к машине.
Остальные потянулись следом, расселись по своим местам, и Криушин-старший вывел джип с поляны на проселок.
- Ну, Игорь Павлович, тебе есть, что сказать? – нарушил он затянувшееся молчание, глянув в зеркало на Игорька, с угрюмым видом восседавшего рядом с Адой, у окна.
Ада и Паша посмотрели на мальчика, и тот пожал плечами.
- Не знаю, – проворчал он.
- А если всё же подумать? – поднажал Пётр Дмитриевич. – Вспомни, как я тебя учил: собрать все детали...
- И увидеть связи между ними, – со вздохом докончил Морозко-младший, на что его отец только удивленно вздёрнул брови.
- Итак? – снова подключился Пётр Дмитриевич.
- Игорёк поёрзал на сиденье, посмотрел в окно, посмотрел на всех пассажиров по очереди, потом снова вздохнул.
- Эта тётенька – она как мой папа, – сознался он, наконец. – Такая же...И как дядь Миша был...И как моя бабушка Роза...И она его узнала...
- В смысле – она меня узнала? – опешил Морозко-старший. – Ты, сынок, что такое имеешь в виду?
- Она тебя будто знает, – сообщил мальчик неохотно. – И она так просто не уйдёт. И она много знает...про всё...Про зверей, про воду...про травы...
- А как, по-твоему, она скорее добрая или скорее не очень? – уточнил Пётр Дмитриевич, довольно щуривший глаза: его юный ученик явно делал успехи.
- Она скорее...как...как тигр! – выпалил Игорёк и сам, кажется, растерялся.
- И она тебе не понравилась.
Игорёк только отчаянно замотал головой.
- Не...не понравилась!
- А почему?
- Потому, что она...что она понравилась папе!
Севастьянов громко, как морж, фыркнул от сдавленного смеха.
- Ну, дядь Петь, ну вот чему вы пацана учите-то! – посетовал он, поглядывая на отца своего друга. – Еще одного ведьмака воспитаете! На наши головы...
- Ведьмаков много не бывает, мальчик мой! – назидательно изрёк Криушин-старший. – Тем более, хороших ведьмаков.
- Значит, получается, эта дамочка – из Кудыкино, и она – из бабаёг? – подвела итог их дискуссии Ада.
- Получается, – отозвался её свёкор.
- Но ведь мы так и не выяснили, где она живёт.
- Я её найду, – пообещал Паша, словно и не слышал ничего из того, что говорил его сын.
- Смотри, Казанова, как бы нам потом тебя самого искать не пришлось! – проворчала Ада, укоризненно поглядывая на него.
- Ничего, Ад Анатольевна, если придется, я его сам найду и приволоку домой в лучшем виде, – успокоил ее Севастьянов. – Мне Петрович велел ведь за всеми вами приглядывать, так? Так.
- Спасибо за заботу, отец родной! – съязвил Морозко. – Только ты лучше за Адой Анатольевной присмотри, чтобы ее церковные старухи в секту не утащили.
- Между прочим, я для вашего же дела стараюсь и вожу с ними дружбу! – моментально надулась Ада.
- Ага, и попутно башкой об церковь ударилась, да?
- И ничего не ударилась, – прекратила этот нелепый спор Ада, поняв шестым чувством, что он может очень быстро завести их в такую степь, из которой потом будет вообще непонятно, как выбираться.
За разговорами и шуточками они и не заметили, как доехали до дома Игоря и Ады. Здесь их поджидало совсем уж фееричное зрелище.
Игорь, Джа-лама, Олег Кощенков, его тёща и все телохранители из Петровского общества сидели за большим столом в гостиной, пили водку и пели под невесть откуда взявшийся аккордеон, из которого археолог выжимал поистине дьявольские трели.
Ада перехватила его взгляд и поняла, что он куда трезвее, чем кажется, и только органично изображает приличную степень опьянения.
- Ой, гости дорогие! – мигом включилась в игру его жена. – А что же вы не закусываете? Сейчас всё подам, давайте-ка к столу...
Народ теснился, усаживаясь кто куда, придвигал себе стаканы, разливал выпивку, начались дурацкие тосты, обмен любезностями, скоро перед всеми появились тарелки с горячим, блюдо с нарезанным хлебом, всякая закуска, и веселье развернулось пуще прежнего.
Однако Ада долго сидеть со всеми не стала, а скоро засобиралась в церковь – к вечерне: ее новые «подруги» ведь советовали ей не отлынивать и службы не пропускать. К тому же, сейчас у нее была вполне конкретная цель.
Едва успев к началу литургии и отстояв всю службу, как положено, жена Игоря высмотрела среди прихожан знакомых тёток из церковного хора и поспешила поделиться с ними новостью о своем визите к чудо-роднику.
- Вода и правда такая, как вы мне говорили! – вдохновенно сочиняла она. – И там еще люди приехали, с гидом, издалека – сказали, что им тоже нужна целебная вода...Вот только...Только там одна очень странная женщина появилась еще...
Все четыре тётки, с которыми Ада ходила в хор, мигом переглянулись между собой.
- А какая женщина? И почему странная? – как бы осторожно уточнила у Ады одна из них, высокая и широкоплечая, как мужчина, Анастасия.
- Ну, чёрненькая такая, как цыганка...Красивая, и она из леса прямо вышла, и сказала, что в этом роднике звезды можно увидеть.
- И ты посмотрела?! – едва ли не ужаснулась вторая дама, Александра.
- Нет, – замотала головой Ада. – А вот один мужчина посмотрел вместе с ней...
Тётки издали дружный вздох ужаса.
- Да что такого? – удивилась Ада их реакции.
- Ох, теперь пропал мужчина-то!
- Почему же пропал?
- Да потому, что она, эта женщина, заколдовала его и теперь его душу заберёт!
Ада недоверчиво смотрела на своих товарок, с презрением думая о том, что если уж они такие верующие, то никакое колдовство – в чем бы оно ни выражалось – не должно их страшить.
Но, как человек образованный, она понимала, что тёмные суеверия слишком глубоко укоренились в умах, чтобы какое-то столетие развития науки могло их оттуда выкорчевать. Поэтому она только старательно изобразила испуг и стала выпытывать у баб подробности.
После экскурса в дебри местных поверий и репетиции церковного хора жена Игоря наконец-то – уже почти затемно – дотащилась домой.
Дома уже всё спало – то есть, совсем всё, включая всех гостей, старых и малых, ее мужа, всех его подчиненных-петровцев и даже Севастьянова. Все умудрились разместиться с относительным комфортом и храпели без задних ног.
Ада стала думать, кого именно ей разбудить, чтобы немедленно обсудить только что полученную весьма тревожную информацию. Было бы резонно говорить о том, что она узнала, с самим Пашей, которого это напрямую касалось.
Но Паше она теперь не доверяла, потому что он явно одержим этой девкой. Говорить с Петром Дмитричем о колдовских делах, конечно, можно, но он, кажется, понимает в них не больше ее самой.
То же самое можно сказать и об Игоре. Севастьянов и телохранители, ясное дело, не вариант, Яганина с Олегом – тоже, потому что неясно, на чьей они стороне, и что тут у них, в этих Кудыкиных Горах, вообще творится.
Джа-ламе она не то что не доверяла, а просто его боялась.
Постояв пару минут в тяжких раздумьях над спящими друзьями и близкими, Ада взяла свой телефон и пошла на веранду, плотно затворив за собой дверь. Оставался один-единственный разумный, по ее мнению, выход.
***
В «феодальном поместье» Игоря в отсутствие хозяина воцарился настоящий хаос. Началось с того, что к Фридриху и Луизе приехали ее мама Валентина с мужем Александром Дамировичем Карагалиевым, чтобы подготовить гостевой дом к приезду очередной делегации буддийских лам.
Высокие гости должны были прибыть на пять дней на обряд построения очередной мандалы в хуруле Зеленой Тары, и Валентина намеревалась встретить их, как всегда, по высшему разряду.
Пока наводили в доме порядок, нянчились с мелкой Даянкой, кормили бесчисленную скотину, возились с растениями в саду и огороде, Саня с Валей успели крепко разругаться по своей обычной схеме: каждый начинал обвинять другого в попытках всё контролировать и подавлять, другой переводил стрелки на обвиняющего, и – слово за слово – они переходили к крепким ругательствам и посылам друг друга в разные нелицеприятные локации.
Луиза и Фриц в эти семейные разборки не вмешивались, чтобы ещё больше не усугублять ситуацию, и всё должно было, как всегда, быстро сойти на нет.
Обычно, поорав друг на друга, доктор исторических наук и глава буддийской общины, как ни в чем не бывало, снова начинали разговаривать обычным тоном и проявлять друг к другу любовь и уважение.
Только вот на сей раз обычному течению конфликта помешал неожиданный приезд Юрия Дмитрича Даркевского. Причем – совершенно расстроенного, злого и взъерошенного еще больше, чем всегда.
Видимо, Юрик был настолько не в себе, что прямо с порога набросился на хозяев с требованием немедленно вернуть ему его жену и детей и не прятать ее, потому что её поведение недопустимо и опасно для нее самой и наследников.
Фридрих вместе с Саней, слегка офигев и от такого напора, и от такого преображения вежливого и спокойного Рыжика, попытались его успокоить и выпытать у него, что стряслось.
Нежданного гостя усадили за стол в доме Веберов и налили ему выпить, стали осторожно расспрашивать о случившемся.
- Это недопустимо! Недопустимо! – повышенным тоном выкрикивал Даркевский, колотя кулаком по столу. – Мать моих детей! Это вообще неприемлемо! И если вы думаете, что прятать ее от меня – правильно, то вы глубоко заблуждаетесь!
Вебер попытался было спокойно объяснить другу, что они точно никого у себя не прячут, но Саня, уже изрядно взвинченный ссорой с женой, вышел из себя и сам выкатил на Юрика бочку, требуя или объяснить всё по-человечески или валить ко всем чертям, потому как и без него тошно.
На звуки скандала моментально слетелись женщины – то есть, буквально все три, включая Даянку, – и тоже принялись допытываться, что случилось.
Кое-как, с криками, шумом, нападками друг на друга, удалось выяснить, что жена Юрика, Анечка, хотя еще и месяца не прошло с момента ее выписки из роддома вместе со вторым их сыном, умудрилась пойти и сделать себе очередную татуировку.
Целая коллекция этих прекрасных разноцветных произведений языческого искусства украшала буквально всё её тело, однако последнюю, свежую, татуху она делала давно, еще когда была беременна их старшеньким. С тех пор Аня держала себя в руках, и вот теперь – нА тебе: пошла и набила очередную картинку.
- А это – прямая угроза ее жизни и здоровью! И здоровью и жизни мальчика! – возмущался Рыжик. – Ведь там ей могли и гепатит занести, и ВИЧ, и всё, что угодно! Это безответственность! Это кошмар какой-то!
- И ты, конечно, всё это ей прямо высказал? – поинтересовалась Валентина, когда ей удалось вклиниться в поток его обвинений.
- Конечно! И запретил впредь делать что-то подобное! И хотел сразу же везти ее на анализы...
- И она что, сбежала? – с ужасом догадалась Луиза, машинально прижимая к себе дочь, в испуге обхватившую ее ногу.
- Конечно! Да еще и забрав обоих детей!
Все дружно ахнули, причем, по большей части, их ужаснуло вовсе не авторитарное поведение Рыжика, а такая вот авантюра его жены.
- Ой, Рыжик, и ты думал, что мы её прячем тут? – сочувственно посмотрел на него Саня.
- А вы, значит, не прячете?
- Прикинь, какой облом, да?
- Ну всё, Саш, хватит ехидничать, ему и так паршиво! – одернула Валя мужа. – Юр, не волнуйся, мы ее обязательно отыщем...Теперь объясни, как она умудрилась уйти так, что ты не заметил?
- Она меня на балконе заперла, – сознался Даркевский и покраснел, как маков цвет.
Все переглянулись – и не смогли удержаться от смеха.
- Смейтесь-смейтесь! – обиделся Юрик. – Пока у самих что-то подобное не произойдет, все веселиться горазды...
- Ну, не обижайся, – успокоил его Вебер. – Давай, мы сейчас все сосредоточимся и поищем твою жену, хорошо?
- Хорошо, – устало согласился гость и подпер лоб сцепленными руками.
Все, кроме самого виновника переполоха, принялись названивать остальным «рыцарям круглого стола», исключая тех, кто сейчас отсутствовал в городе, звонили Мишке Макарову, матери Анечки Алине Прокофьевне и ее супругу агроному Василию Крашенинникову, в общем, задействовали всех.
Однако результаты поисков были пока что отрицательные. И вот, наконец, когда несчастный муж и отец совсем уж отчаялся, в «поместье» явился Кама Сергеев собственной персоной.
- В общем, я тут...посканировал реальность, и знаю, где твою Аню искать, – сообщил он Рыжику, плюхаясь с ним рядом на кухонный стул.
- И где же? – встрепенулся тот.
- А ты реальность прямо вот сам посканировал, или тебе твои нигерийские родственники помогли? – с иронией уточнил Саша.
- Вот ты догадливый, чёрт! – проворчал Кама, бросив на него быстрый взгляд. – Ну, не сам я, не сам, да. Тётка моя Абайоми на гадательной своей доске...посмотрела.
- И что?! – не мог утерпеть Даркевский.
- А то, что прячется твоя жена с обоими дитями у матери Игоря, в доме на Кустодиева! – объявил Сергеев довольно.
- Едем! Едем немедленно! – Рыжик вскочил из-за стола, разумеется, опрокинув свой стул, и схватил Каму за руку, стараясь довольно грубо выволочь из-за стола и его.
- Я отвезу вас. – Тут же решил Вебер, понимая, что только присутствие хоть кого-то здравомыслящего может спасти ситуацию и помешать крайне взвинченному Рыжику наломать дров.
Все трое погрузились в Веберов джип и рванули со двора. На полдороги Кама велел остановить у продуктового супермаркета и скрылся там минут на пятнадцать. Вышел с двумя красивыми подарочными пакетами, судя по виду, плотно набитыми покупками.
- Подарки нашим дамам, – пояснил он, сгружая приобретения на заднее сиденье. – Не явимся же мы к самой Марианне Викторовне вахлаки вахлаками – с пустыми руками!.. Вебер, еще на базарчике на Маркина притормози, цветов купим.
- Понял.
- Давайте поедем скорее! – взмолился Даркевский, совершенно уже измученный.
- Потерпи, надо всё делать, как следует, – утешал его Сергеев.
У ворот дома Петра Дмитриевича и Марианны Викторовны Криушиных, как водится, неприметно дежурила машина с парочкой «телохранителей» из Петровского общества, оставленных хозяином присматривать за его супругой.
Лишь узнав в лицо всех трех прибывших, они вернулись в машину и не стали им препятствовать.
Нагруженная целой кучей цветочных букетов и пакетами, удалая троица принялась звонить в калитку. После некоторой задержки ее отпер еще один «телохранитель» и без вопросов пропустил прибывших во двор.
Марианна Викторовна и Анечка возлежали в шезлонгах у бассейна, рядом с ними в коляске спал младший сын Юрика – Сенечка.
Старший, Ванечка, деловито покрывал каракулями огромным фломастером белый футбольный мяч, усевшись с ним в обнимку между матерью и ее подругой на расстеленном полотенце.
Дамы удостоили вошедших взглядами поверх стаканов с коктейлем. Обе были одеты в белые махровые халаты и соломенные шляпы, защищавшие их лица от вечернего солнца.
При виде отца Ванечка мигом сорвался с места и, подбежав к Юрику, обнял его ногу. Рыжик подхватил ребенка на руки и с негодованием посмотрел на жену.
- Здравствуйте, мальчики, – насмешливо приветствовала гостей хозяйка дома, улыбаясь им слегка накрашенными губами. – Какими судьбами?
- Марианна Викторовна, дорогая, ну просто мы так давно не виделись, что решили вас навестить и проведать, – тут же включил Кама дамского угодника.
- Мы за вас обеих беспокоились, – сообщил Вебер, не делая, однако, попыток изобразить чрезмерную галантность. – Мало ли, как вы тут...Без мужчин своих, одни...
Аня всё это время лежала притихшая, буквально боясь шелохнуться, и смотрела на мужа исподлобья.
- Мы тут ваши любимые розы и лилии привезли, – снова вмешался Кама, поглядывая на Марианну. – А для Аннушки вот гладиолусов...
- Ну что же, пойдёмте, буду поить вас чаем.
Марианна Викторовна весьма изящно для своего возраста поднялась из шезлонга, потуже затянула пояс халата на тонкой талии и, вдев ноги с ярко-красными ногтями в домашние туфли, развернулась к веранде. Кама, нагруженный дарами, направился за ней.
- Ну как же так! – не выдержал Юрик. – Какой же может быть чай, Марианна Викторовна, если тут все в опасности!
- Погоди, погоди, – зашипел Кама, ухватил его за плечо и попытался отодвинуть себе за спину. – Ты всё испортишь!
Марианна Викторовна остановилась и с любопытством энтомолога посмотрела на неожиданно взбрыкнувшего Юрика. Он уже вошел в раж и не намерен был разыгрывать тут вежливого гостя. Сидевший у него на руках Ванечка испуганно озирался.
- Анна, немедленно поднимайся, бери сына и поехали домой! Я не потерплю такого отношения! Что за страшная безответственность!
- Не повышай голос! Ты разбудишь ребенка! – зашипела в ответ Анечка и выбралась из шезлонга с таким видом, будто готовилась дать дёру прямо сейчас.
- Разбужу?! А то, что ты могла через свою проклятую татуировку подцепить инфекцию и теперь можешь наградить ею ребенка – это ничего, да? Это нормально?!
Вебер быстро схватил его за локоть.
- Я сто раз тебе сказала, что делала татуху там же, где и всегда, и там все у них стерильное! – заорала в ответ Анечка, забив на спящего сына, на правила приличия и данное Марианне обещание успокоиться. – Я бы не пошла туда, где мне незнакомое всё! Я не идиотка!
- Ты вообще не в себе! – окончательно вышел из себя Рыжик, а Ванечка испуганно уцепился за его шею, не понимая, чего это его всегда добрый и спокойный папа так разошёлся. – Татуировку делать, когда ребенка грудью кормишь, это же додуматься надо! Мало мне твоего пьянства было!
Все ахнули: этот исключительно подлый приём Даркевский вообще не применял во время их ссор. И вот пожалуйста: само сорвалось с языка. Он тут же пожалел об этом, потому что Анечка моментально залилась слезами и убежала в дом, оттолкнув с дороги Каму, все остальные хором загалдели, Марианна стала выговаривать Юрику за такое безжалостное поведение, в общем, теперь хаос и шум воцарился уже в домовладении старшего поколения Криушиных.
В самый разгар разборок Каме позвонила Ада и попросила поскорее приехать в деревню Гора Орехово-Зуевского района Московской области по совершенно неотложному делу.
- Мне сдаётся, наш Пашка подпал под влияние какой-то девки-колдовки, Игоря подрала когтями русалка, чуть не до смерти, Джа-лама вынашивает какой-то план, и вообще, у нас тут всякая хрень творится. Так что нужна твоя помощь.
Глава 5
Пятый час ночи
«Когда Бог проходит рядом с Пещерой Сокариса, он встречает грозного двуглавого змея, который пропускает его, только услышав соответствующее заклинание.
Как всегда, Солнце не перестает заботиться о блаженных душах — обитателях этого региона Дат.
Несколько божеств занимаются благотворительной деятельностью по поручению Великого Бога.
С другой стороны расположен ад для грешников. Его представляет богиня по имени: «Та-Кто-Присутствует-Когда-Рубят-Мертвых», а также группа демоничных «Зрезывающих».
«Книга Амдуат»
- Ну, чего вылупились? – ворчал Кама, глядя в окошко такси на жителей деревни Гора, которые провожали машину не сказать, что ласковыми взглядами. – Такси, что ли, не видели? Вот темнота-то какая, надо же...
Его нигерийская тётка Абайоми сидела рядом, рассматривала окрестности и благостно улыбалась всему увиденному.
Ее несказанно радовало всё, начиная от электрички, которой они добирались из Москвы до Орехово-Зуево, до изделий народных промыслов, которые в изобилии предлагались на тамошнем главном базаре.
Абайоми радостно восклицала что-то на непонятном ее племяннику языке, хватала с прилавков то тряпичных коней, то соломенных куколок, то деревянные бусы. Каме пришлось, в конце концов, накупить ей целую кучу всякой подобной хрени, и теперь они ехали с приличными баулами, будто бедные родственники, возвращающиеся из столицы в свою глухую провинцию с гостинцами для всей родни.
- Мы приехали, – наконец скомандовал Кама, когда такси, ныряя по колдобинам, доползло до дома Ады и Игоря.
У ворот их встречали сами хозяева, сразу же без лишних вопросов забравшие багаж и расплатившиеся с таксистом.
- В баню пойдёте с дороги? – предложил Игорь, провожая гостей в дом.
- Непременно! Охота смыть с себя не только пыль и пот, но и, блин, все те ласковые и нежные взгляды, которыми нас награждали повсюду добрые аборигены.
- А что так? Разве местные не привыкли еще?
- Да хрен разберёт, – раздраженно пожал Кама плечами. – Наверное, их тут всех уже настолько задолбали туристы, что они получили на них...на нас нечто вроде аллергии.
- Ладно...Спасибо, что согласились притащиться в такую даль. Не знаю, правда, что уж Адка так переживает, по мне, так ничего тут страшного не происходит, – сказал Игорь, занося вещи гостей в дом.
- Ну, судя по довольно свежим бороздам на твоих руках, тебе-то досталось знатно.
- Ничего, заживает уже, – отмахнулся Криушин.
- Потом расскажешь всё сам, в подробностях.
Мимо них прошли Ада со свежими полотенцами и Абайоми, которую хозяйка провожала в баню. Улыбаясь во весь рот, Абайоми, поравнявшись с Игорем, не преминула хлопнуть его по заднице весьма фривольно и весело расхохоталась, видя его смущение.
- Придётся тебе с ней держать ухо востро, – усмехнулся Кама. – А то ведь, сам видишь, она на тебя запала, ещё в Астрахани.
- Я прям страшно рад, – проворчал глава Петровского общества. – Но тогда придется вам поселяться в гостинице. Адке не понравится такое.
- Согласен. Иначе вместо помощи от нас только лишние напряги будут.
Гости наскоро помылись в бане, перекусили и, отказавшись отдыхать с дороги, вознамерились немедленно приступить к делам.
- Вот только не пойму, с чего начать, – посетовал Кама. – Ты сказала, что Пашка чего-то чудит..
- Да, и начать надо именно с него, – сказала Ада озабоченно.
- Ладно, сейчас, погодите...
Игорь взял свой телефон со стола и набрал номер Петра Дмитриевича, попросив его снова побыть переводчиком.
Встречу назначили у церкви, чтобы не слишком мозолить глаза местным. А так новоприбывшие вполне могли сойти за досужих интуристов.
Пётр Дмитриевич, галантно склонившись, поцеловал ручку нигерийской красавице, как-то очень ловко избежав ее жарких объятий – буквально, как тореадор рогов быка. Сразу же заговорил с ней на французском, оба весело засмеялись и, похоже, перебрасывались шуточками.
- Итак, что делаем в первую очередь? – уточнил Криушин-старший, глядя на своего сына, его жену и Каму.
- Наверное, надо, чтобы Абайоми посмотрела на Пашку и выяснила, всё ли с ним в порядке, или он и вправду околдован, – неуверенно предложила Ада.
- Принимается. А после этого?
- А после этого надо найти лесную девку и выяснить, насколько она опасна. И для Морозки, и вообще.
Пётр Дмитриевич кивнул и, повернувшись к Абайоми, принялся растолковывать ей предстоящие задачи. Та с серьезным видом кивала, иногда перебивала и что-то уточняла, но, похоже, задание в целом ей было понятно.
Всей толпой они погрузились в две машины и нагрянули в коттеджный поселок, чтобы Абайоми «посмотрела» на Пашу. Но Паши-то как раз они там и не застали.
Димка Севастьянов вместе с Игорьком сидели во дворе и пытались играть в шахматы, причем было не очень ясно, кто из них соображает хуже.
- А где же твой папа? – накинулась Ада на мальчика.
- Папа его весь день не мог усидеть на месте, и в конце концов отправился...куда-то. Ничего толком не объяснив, – ответил вместо Игорька Дмитрий.
- Папа пошел искать ту женщину, – мрачно пояснил мальчик, передвигая чёрную пешку по доске.
- Хреново! – подытожил Игорь Петрович. – Тогда придется нам разделиться и отыскать...их обоих... А Джа-ламу кто-нибудь видел сегодня?
- Он звонил мне из Дулёво, сообщил, что выспросил кое-что полезное в краеведческом музее с помощью Бориса, – отозвался Криушин-старший.
- А не сказал, что именно?
- В общих чертах, нечто из местного фольклора, про семью, дворянскую, вокруг которой умирало много людей – в прошлом – их же крепостных, после отмены крепостного права – односельчан, и так далее. Вот только беда в том, что сейчас неизвестно, живут ли тут потомки этой семьи.
- Уже что-то. Ладно, как будем разделяться?
***
Пётр Дмитриевич, прихватив тётку Камы и маленького Игорька, направился в такой приятной компании в больницу, к Алле Степановне Яганиной.
Теперь у него была хотя бы фамилия предполагаемых «моревичей», о которых врачиха могла что-то знать. К тому же, у него имелся и еще кой-какой умысел: он хотел, чтобы Абайоми определила, стоит ли доверять Яганиной, и вообще, есть ли вокруг той какое-нибудь...свечение или что-то в этом роде. В общем, нечто колдовское, с научной точки зрения необъяснимое.
Игорь и Ада решили не мудрить, а доехать до чудо-источника и от него по одной из лесных тропинок просто пройти хоть сколько-нибудь, авось, и выведет она их на след загадочной селянки.
Ну, а Кама и Севастьянов сначала решили заглянуть в местный продуктовый магазин, прикупить водочки, а уж с ее помощью попытаться просто-напросто разговорить каких-нибудь местных алкашей, чей возраст позволял надеяться на некоторое знание ими местной истории.
Игорь и его жена оставили машину недалеко от источника, на уже знакомом, изрядно вытоптанном, травяном пятачке, и, сориентировавшись по памяти, двинулись в лесные дебри.
Лес был светлый, во всяком случае, пока: подлесок жиденький, породы – лиственные, кроны не перекрывали небо, и оно то и дело приветливо проглядывало сверху, а солнышко бросало между ветвями веера своих лучей.
Так, разглядывая местные природные красоты, непривычные глазу степного жителя, Криушины шли и шли, уже и не заметив, как тропинка совсем истаяла, напоминая о себе лишь легкой примятостью травы, лес стал гуще и темнее, древесные стволы – толще, а расстояние между ними – меньше.
- Смотри, Игорь! – вдруг обрадовалась Ада и едва не бегом сократила оставшееся до прогалины-полянки расстояние.
- Смотри! Земляника! Ее тут полно!
- Как в детстве, надо же... Помню, маленький был, ездил с дедом и бабкой по Золотому Кольцу – так вот где-то под Угличем, что ли, тоже землянику вот так ел...
Забыв о том, сколько им лет, и о том, что вообще-то у них важное дело, Игорь и Ада расселись среди зарослей лесной земляники, стелившейся ароматным, нагретым солнцем ковром по всей поляне, и принялись собирать мелкие, но обалденно сладкие ягоды.
То один, то другая набирали полную горсть и скармливали ее друг другу, радуясь так, будто нашли еще одного Золотого Коня.
- Вот она, деградация, во всей красе, – усмехался Игорь. – Раньше мы кайф ловили от научных открытий, а теперь – то от ягоды с грибами, то от борща... В общем, пожрать да потрахаться – вот и всё, что для счастья надо...
Ада заливалась смехом и кивала, потому что возразить на это было нечего.
- Ладно, давай с собой наберем, да пойдем дальше, – наконец, решил глава семьи и поднялся с земли, отряхнул джинсы.
- А во что же... А, вот, кажется, есть!
Ада достала из кармана ветровки сложенный вчетверо лист, на котором еще вчера старуха Милиция написала ей рецепт маринованных грибов.
Свернув бумажный фунтик, Ада отдала его Игорю, который ссыпал в него землянику, что не успел съесть, и они зашагали дальше. Причем ни у одного из них не возникло и мысли о том, что они, похоже, уже давно заблудились, никакой тропинки под ногами нет, и идут они просто наобум.
Стало немного темнее, впереди маячили толстоствольные старые деревья, с корой, поросшей мхом. За ними просматривалось какое-то низкое строение.
- Ой. – Сказала Ада серьезно. – Как в фильме ужасов прямо!
- Скорее, как в сказке Пушкина, – поправил Игорь и зашагал быстрее. Ада припустила за ним.
Оба остановились и молча уставились на невиданное явление.
- Это что, шутка такая? – почему-то шепотом спросила Ада, когда молчание стало уж слишком тягостным.
- Это избушка на курьих ножках, – пожал плечами Игорь. – Самая обыкновенная.
- Избушка-избушка, стань ко мне передом! – скомандовала его жена.
Постройка, разумеется, не послушалась и продолжала стоять недвижимо. Это был бревенчатый домик размером с киоск «Союзпечати», очень похожий на те, что украшают территории детских садов и парков развлечений.
К его запертой на амбарный замок дощатой двери вела деревянная лесенка-трап, а покоилась вся избушка на двух могучих пнях, корни которых, будто куриные когти, впивались в землю. Над крышей даже торчала деревянная труба. Вокруг не было ни души, только валялась изрядно помятая и облезлая жестяная банка из-под какого-то лимонада.
- Наверное, изба для туристов сделана, – решил Игорь, обходя строение по кругу.
Ада поднялась по трапику и подергала дверь, но та не поддалась. Она заглянула в щель между досками и различила абсолютно пустое пространство внутри.
Снаружи стены избушки были, однако, щедро исписаны романтическими надписями из тех, что всегда украшают подобные достопримечательности.
Из леса, с той стороны, куда как раз и направлялись Игорь и Ада, вышел бородатый дед, судя по экипировке – грибник. У руке у него был самый настоящий посох, с шеи свисало на веревке лукошко с грибами, за плечами топорщился брезентовый рюкзак под стать брезентовой куртке и штанам, заправленным в резиновые сапоги.
- Заблудились? – ласково поинтересовался он, упирая посох в землю.
- Здравствуйте. Не то что бы, – ответил Игорь. – Просто ищем женщину одну. Может, вы ее знаете? Черноглазая такая, с косой, на цыганку похожа. Носит синий сарафан и желтую рубашку.
- А, ну так это Эвелина, дочь зампредседателя Кудыкинского сельсовета! – старец махнул рукой с таким видом, будто они спросили у него о чем-то очень скучном.
Игорь и Ада переглянулись.
- А вам она зачем?
- Да мы ее как-то у родника встретили, ну, возле скита, и она обещала нам показать еще целебные источники, – нашелся Игорь.
Старец снова махнул рукой.
- Лучше держитесь от нее подальше, – неожиданно строго велел грибник и поправил на шее лукошко. – Особенно, вот вы, мужчина. А то задурит она вам голову, еще от жены уйти решите...
- Ой! А что она такого делает? – вполне натурально ужаснулась Ада.
- Да кто его знает, – снова отмахнулся их собеседник. – Только держитесь все-таки подальше!
И, ничего более не объяснив, старец двинулся прочь.
- А что это за избушка?! – крикнула ему вслед Ада.
- Этнопарк тут был, лет десять назад, – обернулся, но не замедлил хода грибник. – Всё, что от него осталось...Туристов мало было, вот всё и забросили.
- Тьфу ты, – проворчал Игорь. – А я реально подумал, что мы... в гостях у сказки.
- Я тоже, – разочарованно вздохнула Ада. – Ну что, раз мы выяснили, кто наша красавица, то, может, поедем в Кудыкино и найдем ее дом?
- Ага. Потому что, сдается мне, Павлик наш Морозов уже его нашел.
Минут через пять Криушины вышли, к своему удивлению, на плохо асфальтированную дорогу, по которой как раз полз синий трактор с прицепом, заполненным брикетами с сеном.
На вопрос Игоря, где они находятся, тракторист едва не покрутил пальцем у виска и сообщил, что они у деревни Беливо, а на вопрос Ады, как отсюда уехать, ответил, что лучше всего – на своих двоих.
- Знатно мы, оказывается, попетляли, – покачал головой Игорь, провожая взглядом тарахтящий транспорт. – Придется до Беливо дойти, а там такси поймаем.
- А машина как же?
- За ней поедем на такси.
Доедая на ходу собранную землянику, Игорь и Ада без приключений вошли на улицы деревни, вызвали такси и скоро уже садились в свою «ниву», оставленную у источника. Теперь нужно было как можно скорее попасть в Кудыкино.
Тем временем Пётр Дмитриевич, его крестник и тётка Камы чаевничали не где-нибудь, а прямо в ординаторской у Аллы Степановны Яганиной, вместе с парой дежурных интернов и старшей медсестрой. Гостей потчевали вареньями пяти сортов, дулёвскими пряниками – вовсе не фарфоровыми, как в шутку предположил Криушин-старший, а вполне медовыми, и поили хитро настоенным на травах чаем.
Однако, несмотря на благодушно-домашнюю атмосферу этих посиделок, Пётр Дмитриевич отчетливо ощущал напряжение, сразу возникшее между Абайоми и Яганиной. Бабы явно прощупывали друг друга, и это было именно то, чего он хотел.
- А очень странно, однако, – качала головой Яганина, строго глядя на Петра Дмитриевича через свои ужасные очки. – Я вот всегда думала, что помещики Моревские – поляки какие-нибудь, или чехи, одним словом, иностранцы обрусевшие. А тут, оказывается, вон какую версию вы предлагаете... Нужно крепко подумать!
- Главное, понять, остались ли какие-то их потомки здесь, на Патриаршине, – гнул свое Криушин-старший, подкладывая пряник Игорьку на тарелку.
- Ну, если уж в краеведческом музее вам не сказали, значит, я и подавно не знаю...Да и вряд ли кто тут у нас знает...
- А где они жили, их дом, или хотя бы место, остались?
- А тоже не знаю.
Разговор крутился по кругу, остальные тоже ничего не знали, вопросы оставались без ответа, пока, наконец, Абайоми не предложила погадать.
- Африканское гадание, тайное и самое точное, – пояснил Пётр Дмитриевич Яганиной и ее коллегам. – Узнаете что-то неожиданное.
- Да ведь страшно как-то! – робко отозвалась старшая медсестра, женщина средних лет и таких габаритов, что без труда могла, кажется, одолеть разъяренного быка на корриде. – Что у них там, в Африке этой, творится! А может, вуду какое она нам сейчас тут устроит!
- Ну, я бы не стала так уж бояться, – пожала плечами Яганина, а интерны согласно закивали, заинтригованные. – Вы, Ирина Тимофеевна, всё-таки медработник, к чему эти суеверия.
- Ой, Алла Степанна, – отмахнулась медсестра. – А то я не знаю, что я медработник. А всё одно, наколдовать ведь могут...
Яганина шумно вздохнула и посмотрела на Абайоми.
- Погадайте нам, дорогая! – обратилась она к гостье на русском, и та кивнула, поняв, о чем речь.
Она предложила Петру Дмитриевичу перевести, перечислив предметы, которые ей потребуются. Он с некоторым удивлением попросил у хозяев чайное блюдце, зеркальце, что-нибудь острое, скатанный из теста шарик и красную нитку.
Игорёк с готовностью отщипнул хлебного мякиша от своего же бутерброда с вареньем и ловко скатал из него плотный комок, протянул Абайоми.
С блюдцем и зеркальцем проблем не возникло, в качестве острого на стол выложили только что прошедшую автоклав иглу для инъекций, а красную нитку безжалостно выдернули из отстрочки вымпела, украшавшего стену над столом отсутствующего завотделением.
Уж насколько мало знал Пётр Дмитриевич о гадании йоруба, но и этого ему хватило, чтобы понять: Абайоми просто разыгрывает сценку, и гадать по-настоящему вовсе не собирается.
Еще у него было подозрение, что ей, как и Паше, никакие посторонние предметы не требуются, чтобы по-настоящему видеть что-то...невидимое обычному глазу. Он заметил, что Игорёк внимательно следит за ее действиями, но почему-то гораздо чаще поглядывает на Яганину.
Абайоми все разложила перед собой, посмотрела на Петра Дмитриевича, взяла, было, иголку – и тут в дверь постучали напористо и громко, тут же распахнули: дежурный медбрат просил Яганину срочно пройти в приёмник, куда привезли туристку, которой вздумалось рожать прямо в машине по пути на Ликино-Дулёво.
Яганину, старшую медсестру и обоих интернов как ветром сдуло.
- Ты ведь знала, что постучат в дверь? – Пётр Дмитриевич улыбнулся Абайоми.
Она кивнула, широко улыбаясь в ответ.
- И что можешь сказать о Яганиной?
- Она и правда хочет вам помочь, – кивнула тётка Камы. – Она обладает связью с...с духами мира. Так тебе понятно, Петер?
- Понятно, дорогая. А что еще ты смогла увидеть?
- Она боится сказать вам о какой-то женщине...нет, девушке...Она дочь ее друзей...знакомых...Она знает ее семью. Девушка опасна. Она, Алла, знает, что вы ищите эту девушку. Но боится признаться. Потому что не уверена, что вы не причините вреда...
- Хорошо. Значит, будем иметь это в виду.
Пётр Дмитриевич поднялся из-за стола.
- Ну, а ты, Игорь Павлович, что-нибудь заметил?
Мальчик пожал плечами.
- Алла Степанна много лет назад вот тут, в больнице, видела ее...Ту девушку. Ее тогда привезли сюда...из школы, она была маленькая...А с ней привезли еще много детей...Из ее класса. И все они чем-то заболели. И она тоже.
- И что же было дальше?
- И все они умерли! – выпалил мальчик, кажется, сам испугавшись того, что увидел не глазами, а как-то еще.
- А та девочка?
- Нет... Она поправилась... А все умерли... И врачи сказали, что они отравились все...
Пётр Дмитриевич ободряюще положил ему руку на плечо.
- Теперь нам, очевидно, пора уходить.
По его мнению, узнать имя девочки, теперь уже выросшей, не составит труда: в местной библиотеке наверняка есть подшивки старых газет, или история просочилась в интернет.
А может, всё проще, и девочку назовет кто-нибудь из селян, заставший ту историю. А вот саму Аллу Степановну лишний раз нервировать допросами незачем.
К тому моменту, когда обе другие «разведгруппы» закончили свою миссию, Кама и Севастьянов были пьяны практически в стельку, потому что просто поить трех местных алкашей было бы не слишком убедительно и пришлось от души бухать вместе с ними.
Пенсионеры Егор Иванович и Лазарь Семенович лили в себя столько водки, что даже Дмитрий немного оторопел от такого размаха, а вот их более молодой коллега, библиотекарь Станислав Сергеевич, пил аккуратно и помалу, но опьянел быстрее и безобразнее всех.
И если Лазарь и Егор только поносили власть, заграницу, размер пенсии, дулёвского мэра и главу поселкового совета, то Станислав легко погрузился в пучину краеведческих воспоминаний, к чему его подвел Кама своими назойливыми вопросами.
Рассказал он и про явление летающих тарелок в семидесятые годы, и про туристов, утащенных в реку русалками, и про помещиков Моревских, которых в народе считали то ли злыми колдунами, то ли вообще вурдалаками, и про массовую гибель второклассников от отравления лет тринадцать назад.
- Одна Вероника Кольцова и выжила! – подвел итог своему повествованию библиотекарь, почти утыкаясь лбом в колени, потому что его мутило. – Хотя и ела, и пила в столовой в тот день вместе со всеми... Долго разбирались, но так и не поняли точно, что это было...Списали на отравление...
Сообщив это, Станислав Сергеевич отключился и, как куль, обмяк на парковой скамье, погрузившись в глубокий пьяный сон.
- А я говорю, это была заказуха! – неожиданно возмутился Лазарь и шарахнул кулаком по спинке скамейки. – Хотели насолить губернатору – вот и насолили!
Егор Иванович принялся ему возражать громко и матерно, а Севастьянов тем временем поднялся на ноги и потянул Сергеева за собой.
- Пошли, они всё одно спеклись уже, – скомандовал он. – Не знаю, что из всей той бурды, которую нам тут наговорили, понадобится Петровичу... И как ему помочь, я не знаю...
- А ты Петровича ведь очень любишь, правда? – пьяный Кама не стеснялся спрашивать о самом сокровенном.
- Конечно, люблю, – засопел Севастьянов, направляясь к воротам парка. – Как его не любить! Он такой...такой...
Не в силах подобрать эпитета, который мог бы описать блеск Игоря Петровича, Димка только сжал кулак и потряс им в воздухе. Кама согласно закивал и поплелся за товарищем, пытаясь высмотреть наряд милиции заранее, чтобы не попасться ему на глаза.
Игорь и Ада быстро отыскали в Кудыкино нужный дом и позвонили в калитку, не стесняясь таращившейся на них камеры наблюдения. В домофоне затрещало, мужской голос спросил «Да?».
- Добрый день, мы к Эвелине, – сразу отозвалась Ада, не дав Игорю и рта раскрыть. – Мы по поводу Беливского источника. Она нас ждать должна.
В домофоне что-то опять защелкало, захрустело, потом запищало, потом снова захрустело, и неожиданно калитка отворилась.
Игорь на всякий случай отодвинул жену себе за спину и первым заглянул во двор. Потом вошел, придерживая калитку, и пропустил Аду.
Перед ними было самое обычное домовладение, характерное для современных коттеджных поселков.
Были дорожки, выложенные плиткой, асимметричной формы цветочные клумбы, пятачки зеленого газона, ровные ряды фруктовых деревьев, подвесные скамейки-качели и непременный столик с садовыми стульями, накрытый к чаю.
За столиком с самым светским видом восседали Павел Андреевич Морозко и хозяйка дома – на сей раз вовсе не в сарафане и рубахе, а в длинном пестром платье из последней летней коллекции модного европейского бренда, Ада всё никак не могла вспомнить его название.
Перед ними были расставлены предметы сервиза «Красавица» – конечно, дулёвского фарфорового, красного, цветастого, - возвышалась целая гора плюшек на блюде и сверкал на солнце старинный самовар, явно не электрический.
При виде гостей Эвелина вдруг весело расхохоталась и захлопала в ладоши:
- У вас такой вид, будто вы ожидали увидеть здесь черепа, насаженные на колья, ручных воронов, а вместо дома – избушку на курьих ножках!
- Что правда, то правда, – согласился Игорь. – И я, по правде сказать, боялся, что Павла Андреича вы тут уже...того...
- Съела?! – так и померла со смеху девушка.
- И не мечтай от меня так просто избавиться, Петрович, – подключился Паша, кажется, какой-то слишком счастливый, как показалось Аде.
- Проходите к столу, – Эвелина встала, и ветер растрепал ее длинные черные волосы, свободно распущенные по спине. – Я сейчас ещё чашки принесу.
После чего свернула по дорожке к увитой виноградом перголе, укрывающей вход в дом.
- Паша, ты куда пропал? – сразу накинулась Ада на друга. – И сына забросил, и на звонки не отвечаешь...
- Тебя что, девка эта приворотила...приворожила, что ли? – Игорь пододвинул стул для Ады, второй взял себе и подсел к столу.
- А что это вы за мой моральный облик беспокоитесь? – ехидно прищурился Паша, как-то вовсе не склонный ни виниться, ни оправдываться.
- Да не за облик, – быстро вмешалась Ада, – а за твою безопасность... Нам про эту девушку уже многие разные люди сказали, что она опасна, особенно – для мужчин.
- Ну, для обычных мужчин, может, и да. Но не для меня же...
- Ты узнал что-нибудь про этих...моревен? – перебил Игорь, который явно злился на Морозко, но предпочел вслух своих претензий не высказывать, понимая, что их диалог в таком случае быстро перейдёт в банальную мужскую ссору.
- Я всё больше про...бабаёг узнаю. Это ведь тоже интересно. И полезно.
- Паша предложил мой портрет написать, – подошедшая Эвелина поставила на стол еще две сервизные чашки с блюдцами. – Мы приступаем завтра.
- Слушай, Да Винчи, а сын твой в это время с кем будет? – совсем уж рассердился Игорь, глядя на художника.
- Со своим крёстным, – пожал Паша плечами. – Им полезно пообщаться. Да и портрет я быстро закончу.
Напряжение в воздухе между ними троими явно сгустилось, он словно наэлектризовался. Каждый имел, что предъявить остальным, и каждый понимал, что начни он это делать, всё хрупкое равновесие рухнет в момент.
Ада понимала, что если всерьез наедет на Пашку, то он спокойно выдаст Игорю и ее, и его отца.
Игорь понимал, что начни он сейчас поучать художника на тему морали, тот уличит его перед женой в регулярных...посещениях своей бывшей.
Ну, а Паша понимал, что Игорь при любом раскладе может взыскать с него за развал своего первого брака, это разозлит Адку, и в итоге сцепятся они все, как спущенные с поводка бойцовские псы.
- Хорошо, мы тоже присмотрим за мальчиком, – отозвался Игорь, моментально прокрутивший в голове этот возможный катастрофический сценарий. – А вы, Эвелина, расскажите, почему это про вас тут повсюду говорят с опаской?
Эвелина улыбнулась, посмотрев на Игоря с необыкновенной добротой.
- Люди многого не понимают. Даже в наши дни, – начала она, опускаясь рядом с ним за стол и наливая всем чай. – Если человек что-то умеет, или знает, или чувствует острее, чем другие, то его всегда сочтут странным. И опасным. А уж если это женщина...Плюшки берите, свежие, утром испекла... Так вот, Игорь Петрович. А если еще и приходят они, люди, то есть, за помощью, то не думайте, что скажут за нее спасибо. Наоборот.
- Средневековье какое-то! – поёжилась Ада. – А вы не боитесь, что они вам дом сожгут, а то и вас решат...камнями побить, как ведьму? Может, ну ее, эту помощь страждущим?
Паша насмешливо фыркнул и посмотрел на свою однокурсницу ехидно.
- Ты, Ад, чего зря глупости предлагаешь? Знаешь ведь, на моем примере, что силу нельзя...в себе держать, ее надо выпускать, использовать на благо людям. Иначе – будет плохо.
- Да я не в смысле, чтоб отказаться от силы, – раздраженно отозвалась жена Игоря. – Я в смысле, чтоб никак не афишировать и требовать со своих...пациентов соблюдение тайны.
Паша и Эвелина хором вздохнули и тут же рассмеялись, глянув друг на друга.
- Я и требую, – созналась Эвелина. – А толку? Слухами земля...
- А папа ваш как реагирует? Семья ваша? – поинтересовался Игорь.
Эвелина только пожала плечами и ничего не ответила, а Паша успокаивающе погладил ее по руке.
Кама Сергеев и Севастьянов сообщили Петру Дмитриевичу результаты своей разведки и, добравшись до коттеджа, который снимали Димка с Пашей и Игорьком, просто завалились спать, разморенные выпитым и жарой.
А вот сам Криушин-старший, Абайоми и мальчик, проинструктированные Игорем, подались на берег Лютихи, к запруде, под предлогом купания. Здесь их и встретили сам глава Петровского общества с женой и чудом добытым ими Павлом Андреевичем.
Тётка Камы тут же приступила к своей миссии, подхватив Пашу под руку и потянув в воду, якобы, просто поплавать и подурачиться.
- Ну, и как впечатления? – поинтересовался Криушин-старший у Ады, пока Игорь, усадив своего мелкого тёзку себе на плечи, зашел в реку.
Ада присела рядом со свёкром на расстеленное покрывало и внимательно посмотрела на бесившихся в воде друзей, на берег, потом – на него самого.
- Паша, похоже, полностью очарован этой девкой. Но не скажу, что выглядит он совсем уж одурённым или невменяемым. Скорее, просто довольным. И ведет себя, вроде бы, вполне адекватно. Завтра собирается рисовать ее портрет. У нее дома.
- Что ж. Будем надеяться, что там не всё так страшно...
Он посмотрел на неё серьезно.
- Придёшь вечером ко мне в гостиницу?
- Приду, – сразу согласилась Ада. – Скажу Игорю, что пошла к вечерне, а потом – на репетицию хора. Так что часа два у нас будет.
- Договорились.
Однако, планы на этот вечер строили не только они двое.
***
Игорь, Паша и Севастьянов остановились метрах в тридцати от дома, который им был нужен. Джа-лама выяснил про по крайней мере одну семью, которая имела отношение к тем самым помещикам Моревским, и никого уже не удивило, что эти люди состояли в родстве с семьей девочки, которая одна из целого класса осталась жива после того странного случая якобы отравления.
На улице было уже темно, звездное небо затянуло тонкими, как кисея, облаками, фонарные столбы на этом участке улицы стояли мертвые, с разбитыми лампочками, так что все подступы к дому утопали в первобытной тьме. Только из окон соседних домов падали желтые световые прямоугольники, будто ковры, расстеленные на пыльной дороге.
Отовсюду слышались разные мирные звуки: работал телевизор, бормотало радио, звенела посуда, раздавались голоса, смех или обрывки чьей-то ссоры, подлаивали там и тут из-за заборов собаки.
- Тревожно как-то! – озвучил Морозко свои ощущения.
- И с чего бы? – Игорь достал из кармана сигареты, закурил, протянул пачку по очереди Димке и Паше.
- Не знаю, – Паша выпустил дым через нос и беспокойно оглянулся. – Что-то не то.
В гостиной дома Игоря и Ады Игорёк, оставленный на попечение Камы и Абайоми, перестал рисовать и уставился на дверь.
Кама, оторвавшись от своего планшета, поинтересовался у него, что случилось, но мальчик не отреагировал, а молча продолжил слушать и рассматривать что-то – но будто не здесь, а где-то очень далеко отсюда.
Абайоми, удобно устроившаяся на диване и смотревшая новости по телевизору, из которых вряд ли понимала хоть что-то, увидела состояние ребенка и пересела поближе, не сводя с него встревоженного взгляда.
Потом окликнула его, потом еще раз, потом стала пытаться объяснить Каме, что с мальчиком что-то не так, и нужно его разговорить. Однако Кама ее не понимал, поэтому состояние тревоги передалось теперь уже всем.
На тёмной улице села Кудыкино Игорь шагнул было вперед, но Паша с неожиданной силой вцепился в его плечо и остановил.
- Нам не дадут войти. В дом, – пояснил он вполголоса.
Игорь и Димка удивленно уставились на него.
- Кто не даст – хозяева? – спросил Игорь.
- Нет, – покачал головой Паша. – Те чуваки, что стоят вон там, там и там...
Он показал рукой направо, налево и вперед.
Димка откашлялся.
- Что за чуваки, Павлик?
- Одна – точно баба...И она очень зла на тебя, Игорь...
- Это не баба, – Игорь усмехнулся, сразу смекнув, в чем дело. - Это, по ходу, та русалка. Жаждет моей крови.
- А остальные кто? – допытывался Севастьянов.
- Остальные... – Паша повертел головой. – Остальные – примерно двадцать мужиков с арматурой и трубами. И они намерены нас убить.
- Отлично, – ухмыльнулся Игорь. – Вечер перестает быть томным...Паша, ты вот что...Ты иди-ка обратно, да поскорее.
- Иди-иди, ведьмачок, – поддержал друга Севастьянов, мигом выбросив окурок и затушив его ногой. – У тебя сын, всё-таки...Мы тут сами управимся.
- Не управитесь, – заупрямился Морозко, тоже выбросив окурок. – Точно нет.
- Паша. – Игорь крепко взял его за плечо и грубо развернул обратно. – Я сказал, иди.
- Нет. - Художник сбросил его руку.
В доме Игорёк вдруг вскочил со стула, опрокинув его, стремглав рванулся к двери, ударился в нее всем телом, вылетел в сени, слетел с крыльца и ринулся через двор в темноту.
Абайоми вскрикнула и практически скатилась с дивана, крича Каме, чтобы звонил Петру Дмитриевичу, так что он с перепугу даже ее понял и схватил телефон.
Сама она кинулась за мальчиком, громко выкрикивая его имя, так что это привлекло внимание телохранителя, что оставался здесь присматривать за ними.
Вдвоем с женщиной они побежали по улице за Игорьком.
Пётр Дмитриевич свесился с кровати, нащупал свой зазвонивший телефон, валявшийся на полу, разглядел номер. «Спасибо, эфиопчик, что не позвонил в самый интересный момент», подумал он.
- Слушаю!
- Что-то случилось! – запыхавшийся Кама, кажется, куда-то бежал. – Игорёк вдруг сорвался и помчался в ночь, мы все – за ним...Он что-то почуял, Абайоми пытается мне объяснить, но я ее не понимаю...Приезжайте скорее, мы бежим по улице Новая, в Кудыкино...
Он отключился, а Криушин старший увидел, что Адка уже натянула платье и теперь лихорадочно ищет на кровати свои трусы.
- Адочка, в жизни я знал всего одну женщину, которая одевалась так же быстро, как ты, – усмехнулся он, мигом натягивая свои шмотки.
- И кто она была?
- Разведчик-нелегал.
- Ого. Как же много я еще о тебе не знаю, Петенька.
За дурацкими шутками они прятали беспокойство, и спустились вниз почти бегом, и вот уже машина Криушина-старшего вырулила с гостиничной стоянки.
- Пошли. Раньше начнем... – скомандовал Игорь, и вся троица медленно тронулась к дому.
Вдруг Паша быстро нагнулся, подхватил горсть пыли, рывком распрямился и швырнул ее в лицо двум нападавшим, что выскочили прямо на них из темноты под разбитым фонарем.
Этой секунды хватило, чтобы Игорь и Димка успели уложить обоих такими ударами, что те рухнули, как мешки с цементом.
Забрав у них пару обрезков арматуры, Криушин и Севастьянов встали спина к спине и пустили их в ход против остальных нападавших, которые ринулись к ним сразу отовсюду.
Проломив голову первому противнику, Игорь выхватил у него трубу и бросил Паше, тот подхватил ее и без малейшей запинки ударил по рукам очередного участника драки.
Всё происходило совершенно молча, тишину нарушал лишь громкий лай окрестных собак, тяжелые шлепки от падения тел на землю и звон железяк, сшибавшихся, будто шпаги на мушкетерской дуэли.
Теперь напали сразу со всех сторон, окружив друзей и не давая им ни секунды передышки.
С мерзким визгом в гущу драки влетела та самая баба, о которой предупредил Паша, и кинулась на Игоря, который едва успел уклониться от нее, и она, промахнувшись, отлетела в темноту.
Паша успел заметить ее жуткие ногти, похожие на звериные когти, и понял, что это и есть русалка.
Ощущение, что они не справятся со всеми, окатило его обморочной волной, и он в долю секунды принял решение.
- Игорь! Твой отец и твоя жена – любовники! – крикнул он прямо в ухо Криушину и успел отбить удар, который бы пропустил Игорь, вздрогнувший от этих слов.
- Уже давно! – снова крикнул Паша и грубо толкнул друга в плечо.
- Ты охуел, что ли? – спросил археолог странным голосом, и Паша увидел, как его вскрыло: вот только что это был пусть и разгоряченный боем, но все же обычный человек, и вот – через миг – уже кто-то совсем другой.
Паша отскочил, потому что Игорь своей арматуриной, как копьем, буквально пригвоздил кого-то к забору, схватил другого нападавшего, швырнул его об землю так, что тот сразу замер, за волосы содрал с себя русалку, которая запрыгнула ему на спину, и, буквально заломав ее, швырнул через забор куда-то в темноту.
Эффект был достигнут: Паше удалось выпустить ту самую пресловутую богатырскую силу Игоря, и теперь у них появился шанс.
- ****ь! – взревел упавший на колено Димка, яростно молотя куском трубы сразу троих, но он уже устал и пропускал удары, которые обрушивались на его плечи, руки и бока. – Зачем ты это сказал! Он же... озвереет...Ссука! Держись от него подальше!..
Паша понял, что сослуживец Петровича явно не впервые видит его в таком состоянии, и предпочел послушаться.
Тем более, Игорь стряхнул с себя двоих, ухватился за край металлического забора, к которому они все оказались прижаты в ходе драки, и легко, будто кусок картона, выломал целую секцию и запустил ее в противников.
Пётр Дмитриевич успел затормозить прежде, чем Кама попал ему под колеса, тот отскочил, ввалился на заднее сиденье и, пока усаживался ровно, машина уже газанула и нагнала бегущую – но уже еле-еле – Абайоми, которая тоже буквально упала в салон и, задыхаясь, затараторила на французском.
- Мальчик увидел, что его отец, – стал переводить Криушин-старший, прибавляя ходу, – попал в большую драку...прямо сейчас...с ним еще другие...все в опасности...там ваш Игорь...Их надо спасти...Но можно не успеть...Слишком много...Много тех, кто напал...
Больше ничего не говоря, Криушин-старший прибавил скорость еще, но это было уже лишним: Игорька, который едва плёлся по обочине, они увидели буквально через минуту.
Все выскочили из машины, Пётр Дмитриевич подхватил мальчика, который шатался и был будто в трансе.
- Игорь! Что ты видишь? – он легонько потряс Морозко-младшего за плечи, но тот не реагировал, словно лунатик. Абайоми опустилась рядом с ними на колени, обхватила ладонями виски мальчика и стала что-то быстро и неразборчиво бормотать на йоруба.
Кама вытащил из салона бутылку с водой, налил в горсть и умыл лицо мальчика. Его тетка выхватила у него бутылку, набрала воды в рот и с силой выдула ее прямо на ребенка.
Игорёк открыл глаза и посмотрел на крёстного.
- Их так много! – сказал он с отчаяньем. – Так много...
- Где они? Где твой папа?
- Мы не успеем! – вдруг закричал мальчик и рванулся из рук Петра Дмитриевича, упал, потом вскочил, сделал пару шагов по дороге и схватился руками за голову.
Никто не успел ни сказать, ни сделать вообще ничего: всех будто ослепила фиолетовая вспышка, в голове что-то взорвалось, накатила чернота, в машине взвыла сигнализация и заорало радио, а все люди, включая мальчика, рухнули наземь, как мертвые.
В паре километров от них точно так же упали замертво Игорь, Паша, Димка и все их противники, еще остававшиеся в живых.
В домах вокруг них вырубился свет, собаки страшно взвыли, с деревьев взлетели с криками птицы, устроившиеся на ночлег, и погасли последние уцелевшие в фонарях лампочки.
Порыв ветра погнал по улице песок и пыль.
Испуганные голоса, детский плач и звонки телефонов тут же раздались со всех сторон, а из темноты вынырнула машина и замерла у места побоища, освещая его фарами.
Из нее выбрался неизвестный мужчина, потом – Олег Кощенков, Джа-лама и Эвелина.
Они быстро и молча заволокли в салон минивэна бесчувственных Игоря, Димку и Пашу, уселись внутрь, и машина так же быстро и незаметно уехала в обратном направлении.
Глава 6
Шестой час ночи
«Он странствует по всей этой дороге, оделенный дарами в своей барке, он раздает им землю как жертвоприношение, дает им воду из их долины, когда странствует через Дат, день за днем.
Имя врат этого царства: «С-Острыми-Ножами».
Таинственная дорога Запада, по водам которой странствует этот Великий Бог в своей барке, чтобы заботиться о тех, которые в Дат»
«Книга Амдуат»
Очнувшийся Пётр Дмитриевич кое-как привел в чувство остальных, которые теперь на все лады утирали лившуюся из носа кровь и трясли головами, надеясь прогнать звон в ушах. Обессиленный Игорёк лежал на руках у крестного и всё повторял «успели, успели», что бы это ни значило.
Паша, Игорь и Димка пришли в себя в тот момент, когда Эвелина обтирала их окровавленные физиономии каким-то травяным отваром, да еще и бормотала что-то себе под нос. Олег Кощенков стоял рядом и держал для нее кастрюльку с этим зельем.
Игорь, едва открыл глаза и разглядел Эвелину, мигом оттолкнул ее, сел на диване, куда его положили, повёл головой из стороны в сторону, осматриваясь. Увидел Пашу, который тоже старался принять вертикальное положение на соседнем диване, рывком встал на ноги и направился к нему.
- Игорь, Игорь! Спокойно! – Паша сразу вскочил и вскинул руки. – Я соврал! Я всё наврал про твою жену! Чтобы тебя разозлить! Я не знал, что ещё придумать!
- Соврал? – Игорь затормозил перед ним, буквально в сантиметре, глядя сверху вниз с таким видом, что все в комнате замерли в ужасе.
- Я придумал это на ходу, чтобы тебя взбесить! Иначе бы ты не...вышел из себя, и мы бы не справились с ними без твоей силы!
- Ты охренел, что ли, так шутить? – Игорь сразу остыл, и все выдохнули с облегчением.
- Ну прости, блондинчик. Ну не было другого выхода. Мне ничего больше в голову не пришло.
И хитрый Паша, чтобы окончательно угомонить Игоря, крепко обнял его, как родного.
Севастьянов, который лежал в глубоком кожаном кресле, фыркнул.
- И рисковый же ты, ведьмачок. Я и то охуел, как услышал...Это надо ж было такое сморозить! Извращенец, блин...
- И ты тоже извини, – церемонно кивнул ему Паша. – Зато мы все живы. Благодаря Игорю.
- Вас спас мальчик, – вмешалась Эвелина. – Твой сын!
Она посмотрела на Пашу.
- Это ведь он...всех отключил.
- Вырубил, лучше сказать! – подал голос Кощенков. – Там прямо поле Куликово, на улице...
- Трупы есть? – холодно уточнил Игорь. Похоже, он не до конца еще пришел в себя.
- Русалка, но она снова оклемается, – стал загибать пальцы Олег, – еще двое парней, не местных, я их не знаю...Много просто сильно покалеченных...
- Ладно, с этим разберемся, – вклинился незнакомый голос.
В комнату вошел мужчина, который помогал их везти. Это был высокий, красивый человек примерно одного с ними возраста, похожий на Эвелину, только уже почти совсем поседевший.
- Михаил Васильевич, – представился он и пожал руку Игоря.
- Отец Эвелины, значит, – понял археолог. – Простите, что мы тут у вас такой...беспорядок в селе навели.
- Не вы первые начали.
- Чья это была засада, есть версии? – Игорь снова опустился на диван, только теперь рядом с Пашей.
- Засада была моревенская, – вздохнул Паша. – Это ежу понятно.
- Вероника Кольцова, о которой вы смогли узнать, плохо контролирует свою способность. Ту самую, которую Паша назвал вирусной. Поэтому то и дело она нечаянно гробит жителей. Первый раз это случилось, когда она была еще во втором классе. Но после того, как на Игоря в реке напала русалка и он ее одолел, родственники Вероники решили, что он приехал сюда не просто так, а по ее душу.
- По русалочью? – удивился Димка.
- Нет. По Вероникину, – терпеливо пояснил отец Эвелины. - Они решили, что по ее душу пришли какие-то чистильщики, а именно – Игорь, из богатырей, как его назвала наша русалка. Конечно, она была сильно, очень сильно на него злая...
- А богатыри всегда имели иммунитет к вирусу моревен, – добавил Олег. – В сказках об этом говорится в форме рассказа о том, что богатыри побивали Марью Моревну.
- Одним словом, ваши... моревны решили, что Игорь идет убивать Веронику Кольцову, и решили напасть первыми, учли даже его силу, вот поэтому и навалились на вас такой толпой. – Подал голос доселе молчавший Джа-лама.
- Мне надо позвонить сыну, – сказал Паша, растирая виски ладонями: голова трещала просто невыносимо.
- Ваши телефоны, скорее всего, не работают, – пояснила Эвелина и подала Паше свой мобильник. – Они тоже пострадали...от той вспышки.
- Так стало быть, – откашлялся Севастьянов, – стало быть, твой сын, Павлик, тоже умеет...предметы гипнотизировать?
Паша недоуменно посмотрел на него, не понимая, что тот имеет в виду, а Игорь отобрал у ошарашенного художника телефон и стал звонить отцу. Но номер был вне доступа. То же оказалось и с номером Ады, и с номером Камы. К счастью, телохранитель, которого оставили на дороге во время погони за убежавшим мальчиком, наконец ответил. Игорь объяснил ему, куда нужно приехать, чтобы их забрать.
Минут через двадцать к дому Эвелины и ее отца подъехали и телохранители, и машина Петра Дмитриевича, которой повезло больше, чем их телефонам, и она смогла завестись, хотя и с пятой попытки.
С порога Ада бросилась к Игорю, Паша подхватил на руки сына, все наперебой обсуждали произошедшее, и хозяину дома стоило большого труда всех угомонить и убедить остаться здесь, по крайней мере, до утра. Очень помогло спиртное, которым в изобилии угостил нежданных гостей Михаил Васильевич.
Так что ближе к рассвету все уже мирно дрыхли, разместившись везде, где нашлось место. Кама, который ухитрился лечь на веранде, проснулся от тихого, едва слышного, топота, позвякивания и фырканья.
Он поначалу не мог сориентироваться в постепенно растворявшейся ночной темноте, а потом глаза понемногу привыкли к этому полусвету-полумраку, и он понял, что странные звуки идут из глубины двора. Сергеев не поленился встать, подавляя зевоту, спустился с веранды и обошел дом, следуя за шумом.
Там, оказывается, притаилась конюшня. Ее ворота были распахнуты, и Эвелина выводила вороного коня. Второго такого же держал в поводу Паша, ожидавший ее снаружи. Хозяйка передала повод художнику, аккуратно притворила створки, и оба – вместе с лошадьми – направились к скрытой в заборе запасной калитке.
Кама увидел, как они вывели коней со двора, калитка закрылась, а с улицы послышался уже более оживленный топот копыт, приглушенный дорожной пылью. Шалая парочка, похоже, уехала верхами в лес, который примыкал к домовладению заместителя председателя Кудыкинского сельсовета.
- Надо же, романтика какая, – покачал головой Кама и двинулся в обратном направлении. Что и говорить! Здесь, в этих странных краях, со всеми творилась какая-то дурь, и ожидать здравомыслия явно ни от кого не приходилось. Так что Сергеев просто завалился спать обратно, в свой гамак, и проснулся окончательно уже утром, когда и все остальные. Паша, как оказалось, был на месте – как ни в чем не бывало, а Эвелина спустилась из своих комнат на втором этаже с самым невинным видом.
Провожая гостей, Михаил Васильевич остановил Петра Дмитриевича и Игоря у калитки.
- Завтра я вам устрою встречу с отцом Вероники Кольцовой и с человеком, который...является старшим у тех, кого вы называете моревнами, – пообещал он.
- Хотелось бы надеяться, что очередной засады там не будет, – невесело усмехнулся Игорь, на прощание пожимая ему руку.
- Встретимся в кафе «Дорожное», на нейтральной территории, – предложил зампредседателя.
- Договорились, – кивнул Криушин-старший, и все расселись по машинам. Расхлебывать последствия ночного нападения предстояло, к счастью, уже не им.
***
Петр Дмитриевич с двумя сотоварищами по Петровскому обществу заняли весь верхний этаж гостиницы: президентский люкс, состоящий из двух смежных апартаментов, соединенных межкомнатной дверью, и два отдельных номера по бокам от него.
Правда, сюда они в основном являлись только ночевать, всё остальное время пропадая на просторах бывшей Патриаршины.
По правде говоря, уровень гостиничного сервиса и обстановка номеров мало соответствовала их громким названиям и количеству звёзд, заявляемых владельцами заведения.
На самом деле это были вполне милые комнаты с обстановкой в стиле поздних восьмидесятых, так что Пётр Дмитриевич в первый момент даже подумал о машине времени, которая как-то вдруг невзначай забросила его в славное советское прошлое.
Утром, за час до назначенной встречи, Криушин-старший спустился вместе с коллегами позавтракать в кафе «Дорожное», полюбившееся уже всем приезжим астраханцам.
Мельком глянув в окно, он с удивлением заметил свою сноху, которая брела мимо с корзиной в руке – судя по тому, как она её несла, – тяжелой. Шла Ада Анатольевна неуверенно и осторожно, ее даже пошатывало. Подол длинного платья отсырел, будто она переходила вброд мелкую реку.
Пожелав своим товарищам по Петровскому обществу приятного завтрака, Пётр Дмитриевич быстро вышел на улицу и догнал Аду, уже успевшую дойти до поворота в переулок.
- Ты чего какая-то сама не своя? – сходу накинулся он на сноху, удерживая ее за плечи. – Случилось что-то?
- Привет, Петь... Да всё хорошо...Устала просто.
Ада рассеянно улыбнулась: лицо бледное, но щеки разрумянились, глаза как-то слишком блестят, весь лоб в испарине. Свёкор быстро прижал ладонь к ее лицу, потом к шее.
- Да ты вся горишь...Где ты умудрилась простудиться в жару?
- Наверное, в лесу, – она пожала плечами. – Там с утра холодно, и роса, травы по колено...и она вся мокрая...И холодная.
- И часто ты в лес ходишь?
- Ну... через день... Ты же видел, сколько грибов я уже успела набрать и насушить.
- Пошли, – скомандовал он, отобрав у нее корзину и решительно взяв за руку. – У тебя температура, кажется, под сорок. Ты на ногах еле стоишь. И знаешь что? К чертям твои долбаные грибы.
Ада не очень хорошо осознавала, что он привёл её в свой номер, точнее – в его пустующую половину, и, не спрашивая разрешения, снял с неё промокшее от росы платье, а её саму отправил под горячий душ. Спорить и объяснять, что ей надо скорее вернуться домой, к Игорю, у нее не хватало сил, и она просто подчинялась его командам, как в тумане.
Он растер её жестким гостиничным полотенцем и надел на нее чистую футболку из своих запасов, вполне заменившую Аде ночнушку.
- Из постели – ни ногой! – приказал свёкор, укутывая сноху всеми одеялами, которые нашлись в «президентском люксе» и подкладывая ей под голову вторую подушку. – Я сейчас вернусь.
Ада, едва за Петром Дмитриевичем закрылась дверь, провалилась в тяжелый сон, будто тело только и ждало команды «отбой». И проснулась уже от того, что свёкор растирал ее уксусом, чтобы сбить жар.
- Ну Петь, ну я же буду пахнуть, как шашлык! - Она глупо хихикала, но на самом деле сил протестовать не было.
- Ничего, я люблю шашлык...
- Ты меня еще и поджаривать будешь?
- Хватит говорить глупости. Лежи болей и не спорь со мной.
Потом он поил её горячим чаем с малиной и мёдом, и, по правде говоря, она чувствовала себя совершенно счастливой.
Сам же он позвонил Игорю и принялся отчитывать его за пренебрежение женой, за то, что отпустил её в лес с таком состоянии, да еще и одну – и это в такое тревожное время, да и вообще.
- Итак, сын, подведём итог, – решил он, наконец, закончить свою отцовскую отповедь. – Твоя жена останется в номере рядом с моим, и я сам за ней присмотрю. А ты не опаздывай на встречу.
Игорь обещал быть вовремя и, отключившись, чертыхнулся. Вот только семейных разборок ему сейчас не хватало.
***
Роза Федоровна Морозко всего два дня, как прилетела из Экс-ан-Прованса вместе с отцом Паши, Андреем Вениаминовичем Димитриадисом, а уже была полностью поглощена проблемами Свободного посёлка.
А конкретнее – необходимостью как-то унять массовое недовольство страждущих, приходящих на прием к Паше, будто к самой Ванге, вот только на месте его всё никак застать не могущих.
По правде сказать, ее вызвонила из Франции Светлана, которая осталась в целом доме одна, с дочкой, и была вынуждена как-то успокаивать прибывающих, как прилив, пациентов своего мужа, который обещал вернуться самое позднее, через три дня, а сам завис где-то там в Подмосковье уже на неделю.
Просто кормить людей обещаниями и бесконечно просить их прийти в другой раз было уже невозможно, поэтому Морозко-старшая взялась за дело со всей цыганской основательностью и предлагала желающим поговорить пока, в отсутствие главного персонажа, с нею самой.
Некоторым она давала вполне годные житейские советы или предлагала травяные снадобья, которые тут же, по ее рецепту, наскоро делала родственница Земфира и даже сама Светка.
- Ох, Светочка, что у вас с Павликом происходит, я тебя спрашиваю? – сокрушалась мать «ведьмака», когда после тяжелого дня немного отмокла в ванне с пеной и выпила бокал вина. Андрей Вениаминович успокаивающе разминал ей плечи, сидя рядом на диване в гостиной. Внучка Розочка за столом сосредоточенно красилась новой косметикой, которую привезли ей дедушка и бабушка.
- У нас с Пашей всё хорошо...
- У вас что-то не так, я прямо ведь чувствую!
- Да всё нормально у нас, – уныло и безо всякого энтузиазма врала ей сноха, отводя глаза. – Он просто Игорю решил помочь...
- А, опять этот твой Игорь, вечно через него всякие неприятности! – кипятилась цыганка, закуривая сигарету. – Чего он опять возник? Почему я опять слышу от тебя это имя? Что он опять делает в вашей жизни? И в твоей постели, как я погляжу! Что же это за ****ство, я тебя спрашиваю?
Андрей Вениаминович что-то успокаивающе сказал ей на ромало, но Морозко-старшая только фыркнула и снова принялась за воспитание матери своих внуков, тем более, той было совершенно нечего возразить.
- Вот и не удивляйся, что муж твой теперь где-то и сам гуляет! – поднажала свекровь со злобным торжеством. – И с кем-то, уж не сомневайся! Ты же не думаешь, что он ни о чем не догадался?
- Роза, может быть, наш сын и его жена сами разберутся? – попробовал решить дело миром Димитриадис.
- Ай, Андрюша! – свирепо посмотрела на него Роза Федоровна. – Ты видишь, как они уже тут разобрались? Одна спит с бывшим, а второй умотал бог знает куда и зачем... Да еще и сына с собой потащил. Наверное, чтобы ребенок не видел всего разврата, что творит тут его мать!
- Да не видел он этого ни разу! Мы были осторожны! – возмутилась Светлана и тут же вспыхнула со стыда.
- Ох, какое счастье! – всплеснула руками Роза Федоровна и даже вскочила с дивана. – Вот и спасибо, вот и славно! Ты себя хотя бы слышишь? Это же какой-то срам и позор!
Её внучка захныкала, видя, как бабушка ругает мать и не зная, как себя вести. Роза Федоровна подхватила девочку на руки и стала ее укачивать, как маленькую, скорее, впрочем, машинально. Димитриадис, видя, что ей тяжело держать ребенка, забрал у нее Розочку и усадил возле себя на диван, чтобы успокоить.
- Света, ты должна прекратить всё это безобразие! – устало выдохнула свекровь и одним махом допила вино. – Раз и навсегда! Иначе всё это кончится очень-очень плохо для всех. Ты слышишь меня?
- Слышу...
- Ты меня понимаешь?
- Понимаю...
- Ты достаточно напугана тем, что я говорю?
- Достаточно.
- Тогда бери телефон, звони мужу и требуй немедленно возвращаться.
Она сама протянула снохе мобильник и, скрестив руки на груди, ждала, пока та позвонит Паше.
Паша клятвенно обещал вернуться через два дня и не позже, дал поговорить жене и дочери с Игорьком, а ему – с бабкой с дедом, после чего все, наконец, немного успокоились.
Так что теперь, связанный обещанием, он заметно нервничал, и даже прямо перед самой судьбоносной встречей, ради которой отец Эвелины забронировал им весь банкетный зал гостиницы, чтобы посторонних в нем не было.
На встречу с Игорем, его отцом, Пашей и Димкой явились пятеро. И главным у них был – чему никто из астраханцев уже не удивился – сам председатель сельсовета, а значит – непосредственный начальник отца Эвелины.
- Давайте сразу к делу, без предисловий, – устало предложил председатель, опускаясь за столик немного грузно, хотя от избыточного веса вроде бы не страдал. – Вы приехали, чтобы навредить Веронике?
- Вовсе нет, – покачал головой Игорь. – Наоборот, нам нужна ваша помощь. Или ее. И даже не нам, а всем вообще.
- Мы знаем, что для разработки хоть какого-то лечения нынешней пандемии нужна кровь кого-то из...тех, к кому принадлежит по своему происхождению эта девушка или её родственники, – подключился Пётр Дмитриевич.
- Мы знаем, что вы можете нечаянно вырабатывать какой-то вирус или токсин, который вредит всем... – вмешался Паша.
- Но вам не вредит, не так ли? – прервал его председатель сельсовета.
- Мы несколько отличаемся от массы обычных людей, – кивнул Криушин-старший.
- И что вы конкретно хотите от нас?
- Скорее всего, вашей крови – чтобы из нее смогли выделить антитела, или подобрать какой-то иной вариант...лечения, – подытожил Игорь.
- Нам нужно посовещаться, – председатель поднялся, его «свита» – тоже, и все они отошли к бару, возле которого уселись и дружно закурили.
- Итак, что думаешь? – Пётр Дмитриевич посмотрел на Пашу.
Тот только молча повёл головой.
- Они откажутся.
- Почему это? – удивился Севастьянов. – Им что, пробирку крови жалко?
- Вот увидите.
Они действительно увидели. Выйдя покурить на улицу, все четверо немного помолчали, каждый – пытаясь переварить услышанное от собеседников.
А переваривать было что. Паша оказался прав: переговоры с носителями «протовируса», как его для удобства назвал Игорь, зашли в тупик. Причем быстро и окончательно.
Никакие доводы Петра Дмитриевича, Игоря и Паши не подействовали. Никакие призывы Севастьянова к совести не помогли.
Самый старший из «моревичей» объявил, что если такое средство будет создано, то оно может стать угрозой для них самих.
Вероятно, людей оно будет спасать, а вот их всех, вполне вероятно, просто убьёт. Так что они не готовы отдать свои жизни, даже на благо всех людей мира.
- Ну, вообще-то, имеют право не соглашаться, – нарушил затянувшееся молчание Морозко.
- Имеют, – вздохнул Игорь.
- Да, – покачал головой его отец. – Не нам их осуждать, с нашей-то предысторией.
- Ну вы вообще, блин, я не знаю! – всё еще кипятился Дмитрий. – Тут речь о жизнях чуть не всех людей идёт, а вы философию развели! Сравниваете нас с ними!
- А ты что предлагаешь? – невесело усмехнулся Игорь. – Силком у них кровь набрать, или украсть кого-то из них и отдать китайцам на опыты? А почему? Почему мы решили взять на себя ответственность за судьбу всего человечества? С того, что это типа я стал пациентом зеро, что ли? Ну, стал. Так и что? Я специально всё это устроил? Нет. Я сам, можно сказать, жертва обстоятельств. И с чего бы мне пытаться теперь играть в бога? И вообще. Все, авось, не перемрут. Болезнь эта и в прежние времена то и дело возникала, под разными обличиями, и до сих пор что-то люди не вымерли. Не вымрут и на этот раз.
- Оптимист ты наш! – усмехнулся Паша.
- Ты что-то имеешь возразить?
- Ничего.
- Тогда предлагаю сообщить нашим тибетским коллегам о ситуации и умыть руки, – Игорь устало затоптал окурок и сунул руки в карманы джинсов. – Надоело уже всё это. Пора возвращаться домой.
- Во-во, – поддержал Севастьянов. – Тебе уже скоро студентов на раскопки везти, а с подготовкой ещё конь не валялся.
- Есть, конечно, еще один вариант для тибетских коллег. Запасной, – задумчиво сказал Пётр Дмитриевич. – Предложить им рецепт вашей сыворотки имени Карла Иваныча Оссе, чтобы они там у себя всех, кого сочтут нужным, ею оделили и тем решили проблему с собственной безопасностью. То есть, с защитой от этой эпидемии.
- Ну да, – кивнул Игорь. – Так мы дадим Джа-ламе хоть что-то.
- В виде компенсации за эту неудачную миссию? – ухмыльнулся Паша.
- Вроде того.
- Ты, кстати, не хочешь навестить свою жену, которая болеет, между прочим? – поинтересовался Пётр Дмитриевич у сына.
- Ну...Ты же сказал, что сам присмотришь за ней?
- Ох, Игорь, - отец осуждающе покачал головой. - Ты точно, как в том дрянном стишке: «Девушка красивая в кустах лежит нагой. Другой бы изнасиловал». А ты – лишь пнул ногой...
Паша и Димка злобно рассмеялись, а Игорь только фыркнул: возразить было нечего.
- Ладно. Сейчас зайду.
Криушины поднялись в гостиничный номер. Ада спала под кучей одеял – и это несмотря на жару.
При виде жены Игорь только нахмурился, прошел, не разуваясь, в комнату, сгрёб спящую в охапку вместе с одеялами и взвалил себе на плечо, будто свёрнутый ковёр. Ада проснулась во время этих адских манипуляций, толком не соображая, а потому и не протестуя.
- Спасибо, пап, что приглядел за ней...Я ее забираю, надо ее в бане отпарить. – Счел нужным Криушин-младший пояснить свои действия. – А то надо же такое удумать! Заболеть летом...
- Игорь, мне неудобно так висеть! – подала голос Ада и сделала слабую попытку вырваться..
- Не брыкайся, а то уроню... – он поудобнее перехватил ее. - И давайте уже, наверное, собираться обратно. А то загостились мы тут.
Глава 7
Седьмой час ночи
«Этот Бог принимает в этой пещере иной облик, он минует (змея) Апописа благодаря магическому заклинанию Изиды и Старого Хека».
«Книга Амдуат»
Паша с сыном, Пётр Дмитриевич и Джа-лама следующим же утром уехали в Астрахань, чтобы осуществить предложенное Криушиным-старшим на практике. Паша должен был снабдить их тибетского коллегу рецептом своего зелья, после чего тому предстояло с миром вернуться в свою Долину Мудрецов. Ждать дольше не стали, тем более, нашёлся ещё один довод в пользу отказа от дальнейшего прессинга местных носителей «протовируса».
- Да вообще не факт, что у вас, либо у китайцев получится сделать лекарство из ихней ядовитой крови! – заявил Димка Севастьянов после того, как все варианты были озвучены, все аргументы приведены.
- А вдруг сейчас мы кого-то из них распотрошим на запчасти, или украдем и перевезем втихую через границу, а там оно возьми – и не сработай. – Продолжал он свою мысль. – Может, вы там у себя в Тибете такие умные, а китайцы ваши – и того умнее. А только где гарантия, что вакцина у вас получится? А нет гарантии.
То ли от того, что все уже изрядно подустали от дурацких приключений, то ли от того, что сам вид Дмитрия Валентиновича, огромного и монументального, вызывал невольное уважение к любым его словам, все согласились. Даже Джа-лама.
Поэтому и решили возвращаться домой немедля. С собой Ада упаковала всем сушеных грибов.
Напоследок Паша сводил сына в музей дулёвского фарфора, где они застряли до самого его закрытия.
Мальчика потрясли в первую очередь фарфоровые персонажи русских сказок, и они с отцом долго разглядывали летящих на ковре-самолёте царевича с царевной, гусей-лебедей, Садко на гребне волны, Старика со Старухой и незабвенным корытом и вообще забыли, где находятся.
Переполненный впечатлениями Морозко-младший до того загорелся фарфоровой темой, что затребовал у отца купить ему здесь же всяких книг про изготовление фарфора, наборы глины для лепки и – в качестве образцов – несколько фигурок. В подарок матери, Розочке, бабушкам с дедушками и крёстным тоже накупили всякой посуды и сувениров.
Таким, радостным и увлечённым, сын был куда привычнее Паше, чем тот не по-детски угрюмый ведьмачонок, который смотрит человеку в самую душу и понимает всякие взрослые вещи, о которых знать ему пока явно рановато.
Так что, довольные экскурсией, городком и друг другом отец и сын со спокойной совестью отправились назад в Гору.
Поздно вечером, уложив Игорька спать, Паша куда-то ушел на несколько часов, вернулся перед рассветом и выглядел печальным. И не заметил этого только самый невнимательный.
Игорёк-младший, напротив, радовался отъезду, потому что соскучился и по дому, и по родным. Пётр Дмитриевич, вдохновлённый разносом, который устроила ему Марианна Викторовна по телефону, требуя немедленного возвращения к ней, был бодр и жизнерадостен, как всегда.
Ну, а Джа-лама – непроницаем и спокоен. Тоже, как всегда. С ними уехали и два сопровождающих из Петровского общества.
Игорь и Ада решили задержаться, пока она не выздоровеет окончательно. Кама и Абайоми остались тоже, чтобы накупить дулёвского фарфора в подарок всей нигерийской родне, а Севастьянов сообщил Игорю, что у него тут образовались кое-какие важные дела, и потому он тоже пока остаётся.
Утром следующего дня оба нигерийца в сопровождении Игоря поехали в Дулёво, а Ада таки решила сходить к заутрене, чтобы после службы как следует попрощаться со своими «церковными старухами», как называл Игорь ее новую компанию, - включая коллег по церковному хору.
Особенно же Ада хотела пообщаться напоследок с Милицией Ивановной.
По настоянию Игоря, Севастьянов составил ей компанию и послушно отстоял всю службу, ни на что не отвлекаясь, к удивлению Ады, которая сама вовсе не являлась ни воцерковленной, ни даже православной, а потому постоянно поглядывала по сторонам, рассматривала прихожан и откровенно скучала во время чтения молитв.
После службы Ада направилась поболтать с Милицией, а Димка, к ее удивлению, остался пообщаться с настоятелем. Жена археолога только недоуменно пожала плечами на такую неожиданность и отвлеклась на свои дела.
- Поговорил я с отцом-настоятелем, – сообщил Севастьянов жене своего друга итог беседы с патером. – И, знаешь, очень дельные вещи он мне сказал...
Обратно они возвращались той же дорогой, благо, идти было – всего ничего.
- И что сказал? – Ада машинально поддерживала разговор, помня о просьбе Игоря не слишком прессовать Димку и не вредничать с ним.
- А сказал он мне, почему это народ к святым местам всегда стремится... Даже если они, вот как тутошний скит, уже снесены и разрушены давно.
- То есть, он тебе разъяснил, почему народ ломится до сих пор, в век космоса, ко всяким святым местам? – усмехнулась Ада, когда они уже вошли во двор.
- Да. А всё потому, что там – вроде приоткрытой форточки в мир иной, понимаешь? В тот самый, главный, настоящий, бестелесный, мир духа, откуда мы все родом и куда так мечтаем вернуться...
Ада едва ли не с ужасом остановилась у самого крыльца дома и посмотрела снизу вверх на Севастьянова, словно не веря, что слышат эту заумную тираду именно от него.
- Оттуда, из всех этих церквей, соборов, мест силы, целебных источников и древних камней, будто бы тянет воздухом истинной свободы и подлинной жизни, понимаешь? Тем запахом счастья, который ни с чем не спутаешь, который узнает даже самый заблудший, оглохший и одуревший от страданий нашего вещного мира человек! – продолжал вдохновенно вещать Димка, явно, впрочем, повторяя чужие слова.
- И вот все мы нет-нет – да приходим туда убедиться, что форточка всё ещё приоткрыта, и воздухом из нее всё ещё тянет, а значит – всегда есть, куда бежать...
- Ну, а что там, за этой стеной? – вяло уточнила жена Игоря, уже уставшая от севастьяновских откровений.
- А там, за этой стеной, непреодолимой для нас в физическом теле, нас всё-таки ожидает нечто куда более прекрасное и главное, чем всё, что окружает здесь. И память о том месте сохраняется у всех навсегда, несмотря ни на что, что бы ни случилось. И убедившись, что ТАМ всё еще есть, вдохнув нездешней свободы, мы можем снова на какое-то время отложить, отсрочить, отодвинуть немедленное решение окончательного своего вопроса, успокаивая и обнадеживая себя тем, что ТАМ нас всё равно подождут.
- Получается, ты теперь верующий? – резюмировала Ада.
Димка только покачал головой, видимо, затрудняясь с категоричным ответом на такой трудный вопрос.
Ада же вдруг, мгновенно, со страшной силой ощутила, до чего соскучилась по Игорю.
Поэтому ободряюще похлопала Севастьянова по руке, а сама снова вышла из дома, потом – со двора и зашагала по дороге в сторону Дулёво, каким-то шестым чувством ощущая, что встретит Игоря непременно и скоро. Так что она даже не стала ему звонить, чтобы уточнить его местоположение.
И действительно: и десяти минут не прошло, как синяя «нива» появилась в пределах видимости и стала быстро приближаться.
Не доезжая Ады, машина затормозила, Игорь выбрался наружу.
- Ты почему здесь? – накинулся он на жену. – Что-то случилось?
- Ничего не случилось, – успокоила она. – Просто соскучилась. Решила вот тебя встретить.
- Да ладно? – притворно удивился Криушин, хотя было видно, что ему приятно это слышать.
- Честное слово, – подтвердила его жена и, не обращая внимания на сидевших в «ниве» Каму и его тётку и проезжающие мимо другие машины, прижалась к Игорю, и так они стояли какое-то время, обнявшись изо всех сил.
Остаток дня их небольшая компания провела за сборами: уезжать домой решили прямо завтра с утра. Игорь, правда, в хлопотах участия не принимал, потому что ушел к самому председателю сельсовета по какому-то делу и подробностями ни с кем не поделился, Севастьянова забрал с собой.
Ада поняла, что муж опять что-то задумал, и они всё равно узнают обо всём в своё время, ни раньше, ни позже. Сама она на всякий случай поделилась с Камой наблюдениями за странным поведением Димки.
- Да тут все чудят знатно, – ухмыльнулся внук нигерийского колдуна, помогая Аде укладывать подарочный фарфор в коробку. – Вон хоть, Пашку взять... Видала, как он на эту Эвелину запал? То-то и оно.
И, зачем-то обернувшись на Абайоми, вполголоса поведал о странном свидании Морозко с Эвелиной, на которое они отправились верхом.
- Думаешь, у него с ней прямо так всё серьёзно? – насторожилась Ада.
- Даже не знаю...
- Ну ты же, вроде, тоже экстрасенс. Кому же знать, как не тебе?
- Мне думается, у него сильные чувства, но он их уже успел упихать куда подальше, чтобы дома они никак о себе не напоминали. Ему Светка слишком дорога, чтобы ею рисковать. Из-за кого бы то ни было.
- И ты думаешь, что он просто так возьмет – и забудет это приключение?
- Забыть может и не забудет, но повторять его явно не станет.
- Да уж хорошо бы! – покачала она головой.
***
Пётр Дмитриевич едва скрывал ехидную усмешку, поглядывая на подругу жены, сподобившуюся навестить их в доме на улице Кустодиева.
Дама эта, которую он помнил еще тощей студенткой торгового техникума, сейчас выглядела как более рослая и корпулентная двойняшка английской королевы и манеры демонстрировала подобающие.
Галина Сергеевна Чайкина была одной из первых, с кем Марианна познакомилась в Астрахани, когда в юности приехала сюда вместе с мужем, и с тех пор женщины дружили довольно крепко, хотя и являлись полной противоположностью друг другу буквально во всём – начиная от стиля в одежде и заканчивая типом мужчин, который им нравился.
По правде сказать, Галку Криушин-старший недолюбливал, и она платила ему той же монетой, так что сейчас он составлял им компанию исключительно из-за того, что она, уже изрядно поднабравшись, рассказывала подруге.
- И вот, Мусь, представляешь, всё это барахло надо не просто на помойку снести, а – пристроить в хорошие руки! – хрипло хохотала Галка, то и дело хлопая Марианну по руке. – Вот чего людям не хватает, а? И себе проблемы создают, ну это ладно, их дело, но и нам ведь тоже...В хорошие руки, это ж надо додуматься!.. Вот ты, Петюль, умный, вот ты мне скажи – ну как тут поступить?
Пётр Дмитриевич пожал плечами.
- Найми бригаду грузчиков, пускай вывезут барахло...на свалку какую-нибудь сразу, а хозяевам скажешь, что отправила всё в благотворительный фонд. Или, того лучше, в какой-нибудь из монастырей сельских, которые сейчас восстанавливают повсюду.
- Но если там хозяева такие дотошные, как Галя говорит, – возразила мужу Марианна Викторовна, – то они ведь могут усомниться...Например, скажут, что для фонда или монастыря вещи нужно сначала рассортировать, а уж потом везти...
- Ну так пусть Галя рассортирует...А уж потом...
- Да не хочу я! – перебила его Чайкина. – Я просто хочу уже вытолкать бывших владельцев взашей и запустить в дом ремонтников, чтобы к сентябрю въехать и жить нормально...
- Так тебе нужно прислать в помощь тройку крепких ребят, чтобы рассортировали барахло?
- А я о чём! – возрадовалась его догадливости Галина Сергеевна. – И чем скорее, тем лучше.
- Ладно, я подумаю, – быстро свернул Криушин-старший дискуссию и поднялся из-за стола, чтобы девочки могли поболтать о своём.
Его действительно заинтересовала незамысловатая история грядущего переселения Галкиной семьи в новое жилище, и как раз потому, что оно было, мягко говоря, не очень новым.
Много лет подряд на этом доме постройки девятнадцатого века красовался огромный баннер с надписью «продается» и номером мобильного телефона, так что бесчисленные туристы и горожане, гуляющие по главной набережной Волги, уже начали считать его местной достопримечательностью.
Баннер понемногу выцветал, его всё гуще оплетали побеги дикого винограда, заполонившего почти весь фасад купеческого особняка, и вдруг в один прекрасный момент всё изменилось.
Баннер сняли, в самом доме начались суматоха и беготня, сопутствующие всякому переезду.
Особняк купцов Артемьевых, памятник истории и архитектуры, выкупила у прежних хозяев семья старшего сына Чайкиной.
- Всегда мечтала жить в старинном купеческом доме, да еще на берегу реки! – пояснила новая сноха Галины, капризная гламурная Ирина, искусствовед по образованию.
Полтора года местные риэлторы подбирали варианты, и вот, наконец, подходящий дом был найден на улице Максима Горького, 25.
Окна его смотрят на самый большой фонтан Петровской набережной, в подъезде сохранились аутентичные двери с цветными витражами и старые гибискусы на лестницах, а в первом этаже уцелели двери и ставни торговых лавок, которые, по традиции, размещались в таких постройках.
Мало того, дом являлся еще и памятником истории и официально, по охранному паспорту, назывался «дом с торговыми лавками и выходами Артемьева Н.И., 1883-1885 года».
Год начала стройки – 1883-й – стал знаковым и для самого купца Артемьева, и для города Астрахань, и для всей огромной Российской империи.
Тогда в Москве в непримечательном издательстве вышла скромная брошюра за авторством Николая Ивановича Артемьева и его брата Дмитрия.
В ней удалые братья-купцы разъясняли принципы и приемы перевозки нефти по воде на судах нового типа. Братья Артемьевы, хотя об этом мало кто помнит, по сути, и есть изобретатели танкеров.
Первое нефтеналивное судно они построили еще в 1873 году, а уж вслед за ними способ перевозки нефти по морю на специальных судах переняли во всем мире, и он даже получил название «русского».
Николай Артемьев, купец первой гильдии, был Почетным гражданином Астрахани и почетным членом Петровского общества исследователей Астраханского края.
Артемьев стал первым человеком в Астрахани, кто в 1885 году устроил здесь телефонное сообщение. В последние годы девятнадцатого века Артемьевы владели в городе своим частным пароходным предприятием и судоремонтными мастерскими, которые потом станут ядром завода имени Карла Маркса на Эллинге.
С 1866 года Артемьевы перевозили нефть из Баку на Волгу в двадцатипудовых эмалированных бочках, грузившихся на палубы и в трюмы.
Попытки удешевить эти трудоёмкие и потому малоприбыльные перевозки за счёт увеличения ёмкости бочек ощутимых результатов не дали. Тогда у братьев возникла идея создания совершенно нового нефтеналивного судна.
Вот что написали они в своей брошюре: «В 1873 году мы переделали кусовую лодку «Александр» для налива нефти, устроив в ней ларь, в который нефть наливалась и выгружалась с помощью ручного насоса, что немедленно отразилось в скорости выгрузки и нагрузки её. Этот первый опыт, повлекший на нас насмешки других промышленников, дал между тем блестящие результаты. В то время, когда прочие наши суда, грузившиеся старым способом, сделали в навигацию шесть рейсов, лодка «Александр» совершила их восемь. Причём, первые, выгрузив на 9-футовом рейде нефть, другого груза, кроме порожних бочек, не могли взять, тогда как последняя, выгрузившись и приведя ларь в должную чистоту, тотчас же грузилась лесом и шла обратным рейсом в Баку уже не пустою».
Как это всегда бывает с поистине прорывными изобретениями, насмешники быстро заткнулись – и началась настоящая гонка за обладание судами для перевозок нефтепродуктов.
Они как-то вдруг заинтересовали всех. И победило в гонке «Товарищество братьев Нобель», которое разработало проект морского наливного парохода для перевозки керосина.
В 1878 году по заказу Нобелей построили первый морской танкер «Зороастр», потом появились огромные нефтеналивные баржи грузоподъёмностью в 300 тысяч пудов, в начале двадцатого века спустили на воду танкеры-дизельэлектроходы «Вандал» и «Сармат», которые курсировали между Астраханью и городами Нижней Волги.
Новый способ нефтеперевозок, предложенный Николаем и Дмитрием Артемьевыми, запустил бурное развитие нефтяной промышленности: появились нефтепроводы и нефтеперегонные заводы, нефтяное отопление на паровых судах Каспия и Волги, возникли пристани и склады в Баку, Астрахани, Царицыне, Нижнем Новгороде и других городах России.
И вот дом этих пионеров нефтяной отрасли прекрасно сохранился и теперь заселялся новыми обитателями.
Искусствовед Ирина, получив историческую справку о своем жилье, была в восторге, а ее свекровь получила ненужные хлопоты по расхламлению домовладения, потому что избалованная Ирочка вместе с мужем – сыном Галины – намеревались прибыть уже на всё готовое.
- Муська, ты ведь любишь всякий антиквариат, – дожала Чайкина подругу. – Так что сходите туда с Петрушей и заберите всё, что понравится. Ну, а насчет прочего...
- Насчет прочего я порешаю, как и сказал, – кивнул ей «Петруша», не очень обрадованный идеей возможного переселения какой-нибудь винтажной рухляди в свой дом, чего вполне можно ожидать от Марианны.
Все занятия нескольких прошедших лет ей уже наскучили, и она бросила все свои начинания, более или менее интересуясь по инерции только выращиванием роз, но ее муж предвидел, что и это ненадолго. Поэтому сейчас годилось всё, что смогло бы ее развлечь.
Выполнить обещание Криушину-старшему помогли маявшийся от безделья Шурик Карагалиев, Луиза, болевшая душой за пополнение фондов родного музея, и Мишка Макаров, подрядивший на разборку старого исторического хлама парочку крепких парней из Петровского общества.
Мелкая Даянка носилась и забиралась повсюду, счастливая от бесконтрольности.
Пётр Дмитриевич с Марианной Викторовной прибыли тоже, и работа по расчистке местных «авгиевых конюшен» началась солнечным утром вторника. К удивлению Криушина-старшего, вскоре приехало всё семейство Морозко: сам его глава, Светлана и близнецы.
- Нам всем не повредит общая работа, а заодно и совместное развлечение, – пояснил Паша.
Насколько мог заметить проницательный старый чекист, художник уделял повышенное внимание жене и детям, стараясь загладить вину за что-то, совершенное в поездке.
И дай бог, если Светлана не знает подробностей, потому что она – девочка по-настоящему нервная и эмоциональная, и отреагировать на неверность мужа может самым прискорбным образом.
Недаром она всегда казалась Петру Дмитриевичу слишком ранимой для жизни с Игорем, что и подтвердилось в конечном итоге.
Его сыну больше подошла вторая жена, которая, хоть и любит иногда прикинуться гламурной фифой, надуться и даже устроить истерику, на самом деле – вполне устойчива психически, и всё ей, как с гуся вода. Уж в этом-то он был уверен.
Паша Морозко, едва приехал домой, сначала, не успев, что называется, снять лыжи, вдоволь порадовал собой соскучившуюся жену.
Которая, видимо, чтобы загладить свою вину за адюльтер, буквально не отходила от него ни на шаг и вообще вела себя так, будто в целом свете кроме них двоих никого не существует.
Потом Паша собрал всех близких на большой семейный обед и устроил сразу три шаманских приёма подряд, чтобы страждущие не роптали и не поднимали бунт на весь Свободный посёлок.
Причем сын попросился присутствовать на них, и Паша на сей раз решил ему не отказывать, понимая, что мальчик быстро взрослеет. Пожалуй даже, слишком быстро.
Лишь после всех этих насущных, можно сказать, экстренных, мер, имел продолжительный и не очень приятный разговор с матерью и отцом, темой которого стало, разумеется, его собственное аморальное поведение вдали от дома и пренебрежение семейными обязанностями, что вело к расшатыванию всех устоев и грозило всякими катастрофами в перспективе.
Тут уж Роза Федоровна дала себе волю, ругая сына, а заодно и Игоря на чём свет стоит, требуя у Паши прекратить уже, наконец, во всём потакать главе Петровского общества и слишком благодушествовать в ответ на разные его выходки.
- Помяни мое слово, Павлик! – мрачно подытожила старая цыганка. – Добром не кончится, если ты не приберёшь свою жену к рукам, а сам не прекратишь от всего отмахиваться. Да и сам ты уже не в том возрасте и не в том положении, чтобы выкидывать всякие фокусы.
Так что в такой неспокойной атмосфере просьба Петра Дмитриевича пришлась как нельзя кстати, и вот уже честная компания собралась на улице Максима Горького.
- Удивительно! – Луиза в недоумении осматривалась в не слишком просторном помещении с высокими окнами, из которых дневной свет щедро лился на потертый паркет и доносился приглушенный стеклами шум набережной. – Столько интересных вещей люди бросили...А могли бы в антикварных магазинах всё продать.
- У меня уже глаза разбегаются! – честно призналась мужу Марианна Викторовна, лукаво поглядывая на Петра Дмитриевича. – Но я уже вижу, где бы я что поставила у себя дома...
- Дорогая, не стесняйся, – усмехнулся он в ответ. – Заберем всё, что захочешь.
- Только вот я тут для музея тоже хочу что-нибудь взять, – робко вмешалась Луиза, тревожно поглядывая на дочь, забравшуюся на потёртое кресло-качалку, которому, судя по виду, было лет под сто пятьдесят, не меньше.
- А владельцы нынешние что-нибудь про дом сказали интересное? – вяло уточнил Саня Карагалиев, распахивая дверцы резного липового буфета, украшенные объемными рельефами птиц и фруктовых гирлянд.
- Нет. Знаю только, что тут несколько поколений жило – с самого времени постройки. То есть, с первых хозяев, – пожал плечами Криушин-старший.
- Зеркало это я точно заберу! – вмешалась Марианна, вертясь так и эдак перед громадным венецианским зеркалом в резной раме, стоящем на тумбе с ножками-колоннами.
В его слегка помутневшей глубине она выглядела значительно моложе, так что её интерес к вещи вовсе не оказался неожиданным.
Пётр Дмитриевич тем временем открыл книжный шкаф и принялся изучать старинные тома, расставленные на полках так плотно,что, кажется, успели спрессоваться, потому что их никто не трогал последние лет сто.
***
Игорь гнал машину с такой скоростью, что не слишком привычные к его стилю вождения Кама и его тётка притихли на заднем сиденье, зато Ада, сидя рядом с мужем впереди, преспокойно читала что-то в планшете, вовсе не обращая внимания на то, что они то и дело едва избегают столкновений со встречным транспортом и попадают в опасные для жизни ситуации.
Игорь, кажется, вовсе отключился от реальности и ехал сейчас просто на автомате, погруженный в невесёлые думы.
Глава Петровского общества всё никак не мог прийти в себя от сюрприза, который ему преподнёс Димка Севастьянов. Удивил, так удивил!
Они собирались в обратную дорогу, загружали в машину вещи, и тут друг решил, видимо, просто-таки добить Игоря, объявив, что остается в Горе, чтобы помогать местному священнику восстанавливать тот самый старообрядческий скит.
- В общем, Петрович, решил я уйти в монастырь! - подытожил Севастьянов свой сбивчивый и эмоциональный рассказ, присев на капот машины Игоря.
Тот стоял напротив него и смотрел ошарашенно.
Видимо, лицо у него в этот момент было такое, что Севастьянов не выдержал и изо всех обнял Криушина. Стиснутый в медвежьих лапах товарища, археолог за несколько секунд прокрутил в голове все свои возможные вопросы и не менее вероятные Димкины ответы на них и предпочел не говорить ничего вовсе.
- Да не расстраивайся ты так, Петрович, – наконец, сказал Севастьянов, отпустив его. – Не навек же расстаемся. Я тут обживусь, скит восстановим, будете приезжать. Я вообще говорю тебе, что это может стать зацепкой для нас всех. И со временем сюда можно будет вообще всем нашим переселиться на постоянной основе....Тебе же тут понравилось? Вот и будем тут жить, со временем.
- Но... ты уверен, что хочешь остаться? – растерянно уточнил Игорь.
- Ну, так ведь для дела, это раз. – Терпеливо принялся повторять его друг. - Два – не так уж и надолго расстаемся, и я все-таки рассчитываю, что ты сюда переберёшься, вместе с остальными... Да и вообще...
- Что же – вообще?
- Да вообще, – Севастьянов посмотрел на друга насмешливо, – не так уж мне хочется слушать, как вы с женой у меня за стенкой ****есь, аж кровать ходуном ходит! Хватит мне уже у тебя квартировать, загостился, пора и честь знать.
Игорь только покачал головой.
- Ладно, ты приглядывай за ней получше, за женой своей. Будь с ней поласковей, – порекомендовал Севастьянов. – А то гляди, как бы папа твой, старый змей, ее и вправду у тебя не увёл. Он-то, в отличие от тебя, с женщинами обращаться умеет.
- Принял к сведению, – мрачно кивнул Игорь: в свете недавних событий, точнее, сказанного Пашкой в пылу драки, опасения Севастьянова не казались теперь совсем уж надуманными.
И вот, вручив Димку заботам местного священника, Аллы Степановны Яганиной и Олега Кощенкова, Игорь повёз свою крайне немногочисленную гвардию домой, в Астрахань.
В голове при этом крутились мысли – одна паршивее другой. Будто разом решили напомнить о себе все проблемы и мелкие неурядицы, которые, если на них не обращаешь внимания, вроде как и не достают сильно, но всё же никуда не деваются и саднят, как застарелая заноза.
Видимо, Севастьяновский поступок незаметно проломил какие-то его, Игоревы, психзащиты самым неожиданным образом, и теперь он никак не мог успокоить рой по-осиному жалящих мыслей.
Однако всё это было, как говорится, дело житейское, и дома ему предстояло снова войти в привычный ритм жизни – везти студентов на раскопки, проводить собрания Петровского общества, выделять деньги на его же научные изыскания и мирить периодически ссорившихся друг с другом «рыцарей круглого стола».
Глава 8
Восьмой час ночи
«Тому, кто знает их имена, принадлежат одежды на земле, и не будет он отринут от таинственных врат. Он будет накормлен в Великой Гробнице, поистине прекрасно!».
«Книга Амдуат»
Луиза рассеянно смотрела на старый рассохшийся сундук, доверху забитый разномастным антиквариатом, который она отобрала в доме Артемьевых для пополнения фондов музея.
Рассеянность ее была вызвана причинами вовсе не романтическими, а вполне прозаическими: предстояло решить, переть ли свою добычу в машину всю скопом, сгибаясь под тяжестью, или же разложить на несколько коробок. Благо, таскать всё равно предстояло не ей, а мужчинам.
Ее дочь Даянка вместе с близнецами Морозко и мелким Ванечкой Даркевским с радостными воплями гоняли по истёртому паркету какую-то фиговину, с успехом заменившую им мяч, вот только, в отличие от мяча, производившую чересчур много шума.
Так что Луиза, раздраженная этим непрерывным громыханием, присмотрелась к предмету, который Игорёк-младший метко отпасовал сестре, но та, ослепленная солнечным отблеском от окна, пропустила «гол».
Так что «мяч» теперь подкатился прямо под ноги Луизе, которая и остановила его движение, придавив ногой к полу.
И да, никакой это был, конечно, не мяч. Жена Фридриха нагнулась и подобрала вещицу с пола. И от удивления едва не выронила свою находку, благо, было с чего: в руке у нее оказался самый настоящий сфероконус! Что он делал в купеческом доме девятнадцатого века, было совершеннейшей загадкой.
Поэтому, сжимая предмет, чтобы его не выхватили у нее скакавшие вокруг дети, Луиза быстро спустилась по лестнице и вышла на веранду первого этажа, смотревшую во внутренний двор.
Здесь за старым хромоногим деревянным столом в псевдорусском стиле остальные участники сегодняшнего «субботника» преспокойно пили чай. Да еще и из самовара. Да еще и – с самыми настоящими баранками!
На расстеленной магазинной салфетке в цветочек были рассыпаны апельсины, яблоки, конфеты и какие-то слипшиеся от жары сухофрукты. Вся компания имела вид крайне расслабленный и сонный. От возмущения таким саботажем Луиза даже всплеснула руками и не нашлась, что сказать.
- Иди к нам чай пить, – позвал ее Пётр Дмитриевич, удобно устроившийся между своей женой и Ириной Петровой, которая пришла сегодня вместе с со своим сердечным другом Мишкой Макаровым.
Вроде как, тоже помогать и отобрать себе что-нибудь старинное, но на самом деле – просто провести время в приятной компании.
- Это что у тебя, – сфероконус? – разглядел Саша Карагалиев, кивнув подбородком на Луизу.
- Да! Откуда он здесь – ума не приложу... Дети, вы откуда это взяли?
Луиза обернулась к ватаге наследников «рыцарей круглого стола», продолжавших атаковать ее с целью завладеть заветной игрушкой.
- Это мы нашли! – сказала Розочка и мигом перестала скакать вокруг Луизы и сфероконуса.
Ей уже надоело гоняться за недоступным, и она переключилась на что-то более приятное и интересное, а главное – никем не отбираемое: на своего крёстного. Так что она бросила друзей, степенно подошла к взрослым и ловко влезла к нему на колени.
- Достали из-под доски в полу! – пояснил Игорёк, явно выжидавший момента, когда Луиза зазевается и опустит руку со сфероконусом.
- Дай посмотреть-то! – потребовал Саня с набитым бубликом ртом и протянул руку.
Луиза вздохнула и послушно отдала ему вещицу, а сама опасливо опустилась на шатучий венский стул, заботливо придвинутый ей Макаровым.
- Что это за фигня? – поинтересовалась Петрова, отпивая чай из блюдца. – Какая-то граната каменная, что ли?
- Такая версия была у археологов, – счел нужным пояснить Карагалиев, внимательно изучавший предмет путем вращения его во все стороны. – Что эти предметы массово производились в средние века именно как кожухи гранат, затем начинявшиеся боеприпасом.
- Что же это за вещь, уже известно точно? – спросил Криушин-старший, чистивший апельсин для Розочки.
- Неа, неизвестно.
Саня откинулся на своем стуле и показал всем сфероконус, подняв его перед собой жестом Гамлета, держащего череп бедного шута.
- Находят такие предметы массово, у нас на городищах хазарского времени и вплоть до золотоордынского. Назвали их сфероконусами условно – за странную вот эту форму, в которой соединились и шар, и конус. По большей части, они сделаны из керамики. Размеры разные – ну, как у флаконов с духами, понимаете? Но в основном вот такие, сантиметров по десять-пятнадцать примерно. Часто они покрыты узорами, всякими насечками, бороздками, спиралями. Есть и такие, которые с надписями...
- А этот без надписи? – уточнила Марианна Викторовна, скорее, впрочем, из вежливости, чтобы поддержать беседу.
- Вроде, да, – кивнул Саня, прищурившись. – Находили сфероконусы с арабской надписью «ртуть», но всё равно, перевод некоторые оспаривали. Часть из них – пустотелые, без начинки, иной раз бывали будто наглухо запаянные...Вот тут – как раз такой случай.
- А в чем проблема – открыть и посмотреть, что там, внутри? – вмешался Макаров.
- Ну, это ж ценные археологические предметы. Разрушать их нельзя. Так что археологи выкручиваются, как могут. Вот несколько лет назад, в двадцать третьем, что ли, году, у нас в городе как раз был такой первый прецедент. Наши коллеги из частной археологической конторы «Археоконтур» решили изучить один такой запаянный сфероконус из нашего же краеведческого музея. Он давно уже был найден, еще в восьмидесятые, и на нём как раз и была та арабская надпись «ртуть». И вот до него руки дошли. Так вот, ребята договорились с одним медцентром, и сфероконусу сделали самую натуральную компьютерную томографию, как пациенту.
Все удивленно покачали головами, по-своему оценивая услышанное.
- И что же выяснилось в итоге? – Пётр Дмитриевич положил аккуратные дольки апельсина на бумажное блюдце Розочке и во второе такое же – своей жене.
- Да никаких следов ртути, и вообще металла там не оказалось. – Саня устало вздохнул. – Вообще никаких следов. Просто будто пустая заготовка была. Так что тайну не раскрыли, не надейтесь.
- Так. А с этим что делать будете? – Петрова кивнула на сфероконус.
- Наверное, повторим опыт «Археоконтура». Свяжемся с какой-нить больничкой и сделаем ему КТ.
- Ну сделайте, вреда не будет, – не разделил их энтузиазма Игорь, когда Саша тем же вечером рассказал ему о своих планах. – У нас выезд в поле через четыре дня, не забыл?
- Да тут забудешь! – фыркнул Саня, слегка пнув груду упакованных в чехлы палаток, сваленную в кладовке Музея изобретательства: Игорь и Вебер давно уже отжали её себе под склад своего раскопного оборудования. – Без Севастьянова твоего нам теперь снова в три рыла пахать...
- Не напоминай, а? – Угрюмо отозвался Игорь, неожиданно болезненно переживавший Димкину эскападу с уходом «в монастырь».
- Ладно, я на завтра попробую с этим КТ договориться. В том же «Амиго». Какая им разница? Полчаса всяко они для меня найдут. Посмотрю, может, там и нет ничего интересного, в этом сферо-зверо-конусе, блин. А потом я весь твой.
- Ладно, дерзай.
***
Медицинский многопрофильный центр «Амиго» уже лет двадцать, а то и больше, принимал страждущих в старинном особняке на улице Лычманова.
Отсюда было рукой подать до бывшего армянского монастырского подворья, славного своей совершенно средневековой угловой башенкой с чешуйчатой, будто драконье тело, жестяной кровлей и покосившимся хищно-щетинистым шпилем.
Рядышком оплывали в мокром солёном грунте двухэтажные кирпичные особняки армянских купцов, чуть дальше кипела жизнь в реставрируемом комплексе зданий немецкой лютеранской общины и кишели студенты у огромного корпуса старого мединститута.
Место было, одним словом, престранное: вроде бы руинированное, гниющее, но в то же время – оживленное и бойкое. Что-то сродни тем шумным базарам древних городов Азии и Магриба, где скопища наших современников продают и покупают под сводами, помнящими первых сельджуков и последних огнепоклонников.
Романтически настроенный турист, или не менее романтичный местный краевед, попадая под власть чар этого места, теряется в собственных ощущениях и, обеспокоенный, стремится поскорее покинуть его, дабы не провалиться в меланхолию и не увязнуть в ловушке времени.
Однако медцентр «Амиго» был нашпигован современным оборудованием, до того сложным, что его техобслуживанием занимались специально обученные инженеры фирм-производителей, вызываемые по мере необходимости или в соответствии с графиком.
К счастью, компьютерная томография археологической находке делалась уже не впервые, поэтому операторы томографа уже знали нужные его настройки и режимы работы, знали, как размещать предметы на столе пациента, чтобы получить снимки-срезы с нужных ракурсов и под разным углом.
Обработанные срезы соединяют в специальной программе в трёхмерную объемную модель, которую можно вращать в любом направлении и изучать, не отходя, что называется, от монитора.
И структура предмета, и его содержимое, если таковое обнаруживается, хорошо видны, можно даже определить материал: металл, керамика или органика.
Как и рассчитывал Саня, в медцентре его просьбе не удивились и предложили привезти сфероконус завтра к половине четвертого, когда как раз появится часовое «окно» между двумя ранее записанными на процедуру пациентами.
Конечно, Карагалиев был не очень доволен, что вынужден провернуть всю эту операцию в полном одиночестве, как будто именно ему это больше всех надо.
Но, с другой стороны, принципы «тише едешь», «меньше народу» и им подобные никто не отменял. Так что он решил никого из друзей с собой не брать.
В уютном фойе «Амиго» по-прежнему зеленел мощный фикус с крупными, будто вощеными, листьями, и причудливо мельтешили разноразмерные рыбы в огромном аквариуме, вмонтированном в стойку ресепшена.
Утонув в мягком кожаном кресле прямо под сенью фикуса, Саня стал ждать своего времени, неотрывно созерцая плавные или быстрые движения подводных обитателей.
Наконец, спустя десять минут после назначенного ему часа, к нему вышла регистраторша и пригласила в кабинет томографии.
Поздоровавшись с разбитной пожилой тётенькой-оператором томографа, Саня стал устраивать сфероконус для съемки.
Сначала положил его вдоль оси движения стола. Вышел из «операционной», плотно притворив за собой тяжелую дверь, украшенную тревожным жёлто-чёрным знаком радиационной опасности.
Переждав в операторской, пока стол въедет в трубу, и умная машина с характерным гулом и стуком сделает снимки, Саня вновь пошел к томографу и поставил предмет вертикально, подперев его картонной подставкой. Всё повторилось.
- Ну вот, можно смотреть, – операторша подозвала Шурика к своему столу и слегка развернула монитор, чтобы посетителю было лучше видно снимки.
На темном фоне рабочего поля светлыми пятнами и линиями выделялись обводы сфероконуса, отлично прочитывалась его полость, толщина и конфигурация стенок и – удача! – некое содержимое.
- Внутренняя полость, вот посмотрите, – стала показывать оператор, – сформована идеально, гладкая совсем, и стенки прямо будто по лекалу сделаны...
Саня увидел, что стенки сосуда снаружи казались более плотными, чем изнутри: скорее всего, таков был результат термического воздействия при обжиге изделия.
Горлышко сосуда, судя по тонкой тёмной горизонтальной линии, как бы отделявшей его от закругленной «пробки», действительно было заткнуто уже потом, недаром ее плотность отличалась от плотности самого сфероконуса.
Но самое интересное ждало внутри. На темном фоне, означавшем пустоту, ярко и четко выделялась белая полоска, будто нечто узкое и прямоугольное лежало поперек. Как будто внутри сфероконуса спрятали какую-то железку или щепку.
- Нет, это не металл... – усомнилась сотрудница «Амиго» в предположении клиента. – Был бы металл, лучики такие яркие бы расходились от него...А тут – может, косточка? Но плотность не соответствует... Или, я не знаю, деревянное что-то...Скорее, вот так.
Перейдя во второе служебное помещение, Саня посмотрел на мониторы, которые показывали уже трёхмерную модель сфероконуса, ловко «собранную» вторым сотрудником. Сомнений не было: внутри сосуда что-то лежало.
Довольный и взбудораженный Саня, выйдя на улицу, сначала постоял на крыльце в некотором замешательстве, жадно вдыхая пыльный разогретый воздух, потом зачем-то осмотрелся по сторонам.
Идти куда-то далеко было лень, поэтому он неспеша добрёл до дома-под-куполом, – штаб-квартиры их ордена, – а уж оттуда позвонил Игорю.
- Я сейчас приду, – пообещал тот, благо, находился в двух шагах, в музее изобретательства.
Друзья уселись в кабинете Игоря, раскрыв окно, и, налив себе выпивки, закурили, глядя на сфероконус, лежащий перед ними на столе.
- Вот такие дела, – подытожил Саня, пересказав главе Петровского общества свои сегодняшние похождения.
Игорь немного помолчал, рассеянно глядя на находку и выпуская дым через нос.
- Очень интересно знать, что там за фигня внутри, – добавил Саня. – В кои-то веки попался не пустой сфероконус!
- Ладно, – решил Игорь наконец и подался вперед. – Предлагаю выяснить это прямо сейчас.
- Ааа...Как же? Распилим его? – Карагалиев опасливо косился то на сосуд, то на Игоря.
- Да больно надо! – фыркнул Криушин, взял сфероконус и, не успел Саня глазом моргнуть, раздавил его в руке, как дыню.
Шурик отшатнулся, а Игорь стряхнул на стол крупные осколки, на которые развалилось изделие.
Среди неровных керамических фрагментов желтела свернутая в трубочку бумажка. Игорь потянулся к ней, но Саня коршуном прянул вперед и прикрыл ее рукой.
- Нет! Погоди! Не касайся...Вдруг она рассыпется?
Игорь убрал руку, и оба склонились над осколками. Саня осторожно, взяв из декоративного резного стакана ручку, поддел бумажную трубочку, перевернув ее.
- Похоже, не такая уж она и древняя... – Игорь присмотрелся внимательнее. – Написано чернилами. И почерк, как в старых деловых бумагах нашей городской управы...Конца девятнадцатого века... В архиве такое видел.
- Записка какая-то, похоже, - согласился Саня и, слегка расправив ручкой листик, сфотографировал надпись на телефон.
Увеличив снимок, повернул его экраном к Игорю.
- Башня Казакова, – прочёл Криушин.
- И больше ничего?
- Ничего, как видишь.
- А если нагреем над свечкой, думаешь, проступят невидимые чернила?
Вместо ответа Игорь встал из-за стола, раскрыл дверцы тумбочки, в которой две полки были уставлены бутылками с разнообразным спиртным, и извлёк из ее недр оплывшую свечу в зеленом керамическом подсвечнике в форме совы.
Установив ее на стол и запалив фитиль зажигалкой, Криушин взял бумажку двумя пальцами и поднёс ближе к пламени, держа сантиметрах в десяти над его тянувшимся вверх дымным языком.
Саня навалился на стол рядом и стал вглядываться в бумажный огрызок так пристально, будто хотел его загипнотизировать.
- Значит, больше ничего, – без особого сожаления констатировал Криушин, задув свечу. – Только башня Казакова.
- Как думаешь, о чем тут речь?
- О башне Казакова! – насмешливо посмотрел на него друг.
- И где она находится? И что это вообще такое?
- Без понятия, если честно.
- Я даже никогда о такой не слышал...Но нам надо какую-то башню, которая уже была в городе в то время. А не исчезла к тому моменту, как Раскат в кремле.
- Да. И более молодые постройки тоже не подходят...
- Да вот же. Но из всех известных мне городских башен ни одна ни с каким Казаковым вовсе не связана...Судя по бумаге и почерку, записка написана в девятнадцатом веке, не раньше. И не позже, наверное.
Карагалиев уселся поудобнее, опёрся локтем о стол, подбородком – о ладонь, и уставился на Игоря.
Тот лишь вопросительно задрал бровь.
- Я вот думаю.
- Угу?
- Вот я думаю. А сколько у нас в городе вообще башен?
- Упс. – Игорь тоже посмотрел на друга пристально. – А вот это вопрос.
- Так ведь, навскидку, и не скажешь, правда?
- Не скажешь... Давай посчитаем... Сейчас.
Игорь включил свой компьютер, раскрыл окно программы просмотра улиц Астрахани, а Карагалиев устроился рядом.
- Поехали...
- Кстати, надо начать с того, что башни, вообще-то, один из символов города и вполне себе знаковые элементы в городском ландшафте...
- Будто Адку слышу! – засмеялся Игорь. – Вот как слышу слово ландшафт, так сразу о ней вспоминаю...
- Так, как ни крути, от ландшафта никуда не уйдёшь. А в городе – особенно, ведь именно башни сшивают его небесный, так сказать, верхний слой, с нижним, наземным... Да и с подземным.
- А теперь я будто слышу Фаину Алексевну Архарову! – еще пуще развеселился Игорь.
- Да ну тебя! С мысли только сбиваешь...
- Сбиваю с ритма весь Париж?
- С тебя станется... Короче, хватит мне под руку говорить...Термин «башня» из записок Андрея Курбского пошел, кажется.
- Из «Повести о Великом князе Московском»?
- А ты знаешь другие его произведения, а?
Саня посмотрел на друга ехидно
- Письма к Ивану Грозному, например.
Игорь посмотрел в ответ ласково.
- Ну окей, уделал меня, радуйся! – раздраженно фыркнул Саша.
- Слушай, Сань, а давай правда Архаровой позвоним и уточним про башню? Ну, сам термин хотя бы - с точки зрения архитектуры.
- А давай.
Фаина Алексеевна ответила на вызов после второго же гудка. Вопросу Игоря не удивилась, и сразу пустилась в пространные рассуждения. Саня подлез поближе, чтобы слышать лучше.
- Башня – высокое, узкое архитектурное сооружение, в котором пропорции таковы, что высота значительно превышает ширину или диаметр, – сообщила искусствовед. – Но точно так же, «башней» называют и вышку для орудий на судне или танке, что отсылает нас к изначально военному предназначению башен...
- А термин «турель» как-то связан? – влез Саша.
- О, конечно, да. Турель – круглая башня, на которой установлены орудия, направленные вкруговую, во все стороны. Собственно, именно поэтому – за возможность вращаться во все стороны – турелью и называют орудийную башню того же танка...
- Не перебивай ты ее! – прошипел Игорь в ухо Сане, но тот отмахнулся.
- Фаина Алексевна, – вмешался Игорь. – А в Астрахани что с башнями?
- Астраханские башни – объекты очень разной архитектуры, эпох и функционального назначения. В самом их существовании максимально выражена архитектурная и временная эклектика, знаменующая многие предназначения Астрахани...Многие ее смыслы, если хотите...
- А все семь башен нашего кремля где-то и когда-то называли башнями Казакова? Или – одну из них? – заорал Сашка в телефон, и Игорь едва не выматерился вслух.
- О! – удивилась Архарова. – Никогда о таком не слышала...Нет, Саша, так их не называли...
- Это прям вот точно?
- Прям вот точно! – развеселилась Фаина. – А откуда вы взяли такое...прозвище?
- Да студенты выдали мне на днях, – быстро соврал Игорь, грубо пхнув Шурика локтем. – Якобы, какой-то чувак по фамилии Казаков при бунте Разина с башни кинулся, не то упал, и ее так прозвали...
- Бред какой-то, – возмутилась Архарова. – Это всё выдумки ваших студентов-недорослей! Источники ни о чем подобном не упоминают.
- Вот и я говорю, а Саша у нас верит! – злорадно сказал Игорь.
- Но знаете, однако, стоит заострить внимание на любопытном моменте: в кремле ведь есть две башни-призрака.
- Призраки? – хором взвыли историки.
- Да. Я имею в виду башни, о которых многие знают, видели на гравюрах или фотографиях, но которых уже нет на самом деле... – начала Архарова.
- А! Я понял! – крикнул Саша, превентивно схватив Игоря за плечо. – Это Раскат, а вторая – квадратная башня-водокачка, которая стояла прям у стены кремля, изнутри, между Успенским собором и Артиллерийской башней...
- Да-да. Верхняя ее часть была обшита досками. И, кстати, во время салюта Победы в сорок пятом году эта обшивка загорелась от пиротехнической шашки. Пожарные расчеты не могли погасить пламя, так как струи воды из шлангов не доставали до верха башни. Впоследствии водокачку целенаправленно снесли...
- Еще башня Спасо-Преображенского монастыря, которая на углу Коммунистической и Трусова! – снова ввернул Карагалиев, которого Игорь уже попросту отпихивал от себя и телефона.
- Строго говоря, это не башня монастыря, а башня монастырской ограды, ведь именно к ней примыкали монастырские стены, окружавшие его. – Поправила Архарова.
- Для романтиков эта башня - последний попаданец из семнадцатого века – в двадцать первый, – проворчал Игорь себе под нос.
- Еще одно городское сооружение, которое сегодня выступает квинтэссенцией понятия башня – это наша телевышка. Точнее, телерадиовещательная башня...
- Это нам точно не подходит, – прошептал Саня в самое ухо Криушина.
- Кстати, сооружение необычное. Без малого 200 метров высотой, она в то же время как бы парит в воздухе, в пространстве, не довлеет над городом, но, скорее, угадывается при желании ее увидеть, нежели настойчиво «бросается в глаза». При этом - важнейший ориентир для всех, кто находится на дальних подступах к городу...
Пока Фаина Алексеевна продолжала расписывать все прелести телевышки, Игорь и Саня вспомнили еще пару сооружений, которые можно было считать башнями.
Эти гигантские трубы ГРЭС и ТЭЦ-2, как и телебашня, видны едва ли не из любого места в городе.
Но под «башню Казакова», указанную в послании из сфероконуса, они не подходили, будучи построенными тоже уже во второй половине двадцатого века.
Потом Архарова вспомнила еще о парочке башнеобразных сооружений в самом центре города. Это оказались памятник-маяк в Морском саду и воссозданная недавно колокольня Благовещенского монастыря, которые с определенной точки воспринимаются, как некий ансамбль и даже получили в народе прозвище «Две Башни».
Обе не подходили по времени, и археологи сразу отмели эту информацию.
Конечно, вспомнили и родную башню-водокачку на улице Беринга, рядом с домом Сани, у самой железной дороги, и она еще как-то могла претендовать на звание загадочной «башни Казакова», так что ее оставили пока про запас. Как и ее родственницу – водонапрорную башню у железнодорожной станции Астрахань-II. И еще одну подобную постройку уже на Трусовской стороне.
Тамошняя водокачка в районе рынка по паспорту памятника являлась ансамблем водонапорной башни и примыкающей к ней насосной станции на улице Оленегорская.
Построена была по проекту Николая Миловидова в 1910-1911 годах и всё еще работала как водонапорная башня Правобережных очистных сооружений водопровода-1. Она тоже могла быть «башней Казакова», тем более, ее окна украшали загадочные лепные маскароны в виде страшных оскаленных физиономий мифических чудищ-гидр.
Более подходящим показалось друзьям строение, похожее на гибрид башни с жилым домом: бывшее здание Четвертой пожарной части с вышкой-каланчой.
Стоит оно на площади, где сходятся улицы Волжская, Зои Космодемьянской и переулок Котовского, а жилые дома XIX века соседствуют с церковью Иоанна Златоуста и областным управлением МЧС. Именно это место запечатлено в сценах бунта в фильме «Звезды не гаснут» о революционере Наримане Нариманове. Эта самая Четвертая пожарная часть у Татар-базара действовала уже, по крайней мере, в 1872 году.
Как и все уважающие себя пожарные части, имевшиеся в каждом городском участке, она занималась не только тушением пожаров. Еще - экстренно оповещала население об угрозе наводнения, поднимая на каланче сигнальные флаги, шары или зажигая ночью фонари. Такие постройки были во второй половине XIX века типовыми, но сейчас по всей стране их сохранились единицы.
Аналогичное сооружение – здание Рождественской пожарной части - есть на Красной Набережной, 67, но каланчу оно давно утратило. Рождественская пожарная часть была построена в середине XIX века и указана на плане города 1901 года.
Зато не стали заморачиваться Игорь и Саша рассмотрением городского 14-этажного элеватора как подходящего для их расследования объекта: строить его начали уже в 1954 году.
Архарова не преминула заметить, что все башни города символизируют какую-то природную стихию или отрасль человеческой деятельности. Так, колокольни олицетворяют сферу духовную. «Маяк» в Морском саду и башни крепости символизируют сферу военную. Водокачка на Трусовской стороне – символ стихии воды, пожарная каланча у Татар-базара – стихии огня. Башня на улице Беринга – символ железной дороги, а телебашня – воплощение стихии воздуха или, точнее, «эфира». Элеватор вообще насыщен смыслами: это и хлеб, и богатство, и стихия земли, рождающей урожай.
- Еще есть высокая, с девятиэтажный дом, круглая, цилиндром, бетонная башня на месте, где раньше территория трикотажного комбината была, рядом с комплексом «Три кита», помнишь? – устало сказал Игорь, когда они попрощались с Архаровой.
- Ага. Такая техническая хрень, со всякими коммуникациями и элеваторными узлами внутри. И подобная ей стоит тоже на заводской территории в районе моста через Царевку.
- Ага. Но вот их можно сразу исключить тоже, потому что они построены уже во второй половине двадцатого века. – Подвел итог Игорь.
- Самый прикол в том, что нам подходят из всех названных только две водокачки...
- Три, если на Астрахани-два учесть...
- Ладно. Три водокачки и две каланчи. Какую-то из них в народе вполне могли называть башней Казакова.
-Но вот узнать об этом мы вряд ли сможем в принципе.
-Про нашу водокачку сразу можно забыть, – решил Саша. – Мы ее всю выпотрошили вдоль и поперек. И никогда ее никакой башней Казакова не звали.
- Согласен. Остаются две водокачки и две каланчи.
- Про них местных жителей повыспрашивать можно... Тех же работников водоканала...
- Только я поручу это кому-нибудь из наших. – Решил Игорь и поднялся из-за стола. – У нас раскопки. Пускай те, кто в городе остается, в этом разбираются.
- Может, твоего отца попросить?
-Да вполне. Пускай развлекается. Можно и Светке сказать, чтоб не скучала.
- Ну да. А то мы что-то этой запиской и этой башней прямо вот заморочились как-то слишком.
Глава 9
Девятый час ночи
«Кто знает их имена на земле и знает место их престолов на Западе, тот займет свой престол в Дат и останется там под властью Владыки Необходимости, как тот, кто голосом оправдан перед Трибуналом в день Суда. Это полезно на земле для того, кто это знает».
«Книга Амдуат»
Паша Морозко лежал на крыше бани в своем «имении» на Свободном посёлке и сквозь ветки старой сливы смотрел на звёзды. В душном, вязком воздухе не ощущалось ни ветерка, и даже запахи будто выдохлись.
Лежать было хорошо, покойно, кругом стояла та густая, почти оглушительная тишина, что неизменно заполняет здешние улочки перед рассветом, в тот самый час, который во все времена человек считал самым тёмным и жутким. Комары жужжали лениво и неназойливо, отгоняемые дымом Пашиной сигареты, и не мешали ему предаваться созерцанию.
Уснуть он не мог нормально уже третью ночь, вылезал из кровати, стараясь не разбудить Светку, и перебирался сюда. Было как-то тревожно, не то тоскливо, не то муторно, не то ломило все кости, и Паша хорошо знал это состояние, с самого детства. Это новые картины рвались наружу, в наш мир – из того, неведомого, куда может беспрепятственно заглянуть лишь художник, поэт или композитор.
Поэтому, лёжа тут, под звёздами и старой сливой, Морозко старался прекратить некое внутреннее сопротивление и дать образам выйти, так сказать, на ментальный экран.
Немного раздражало то, что с настроя его сбивала внешняя информация, а именно – так некстати вспоминавшаяся то и дело пресловутая «башня Казакова», о которой было столько бесплодных разговоров перед самым отъездом Игоря на раскопки.
Паша и сам не понимал, отчего образ некой башни, непонятно даже, существующей ли в реальности, так мешает ему сосредоточиться. И вообще, зачем он думает о ней, будто ему больше всех надо. Тем более, если учесть, что голову над загадкой сломали уже все-все, но никто ничего стоящего не надумал.
Бесшумно на крышу вскарабкалась Светлана и улеглась рядом с мужем.
- Что, решил погадать по Полярной звезде? – спросила она шёпотом, приблизив губы к его уху.
- Скорее, услышать музыку сфер, – вполне серьезно ответил Паша.
- Может, надо тебе построить такую башню, откуда жрецы в древности за звездами наблюдали? – усмехнулась Светлана и, отобрав у него сигарету, сделала пару затяжек, вернула ему.
- И кто я тогда буду – Человек-в-высоком-замке?
- Будешь Звездочёт. Или астролог. Астроном, в общем.
- Ага. Башню Астронома мне, пожалуйста, одна штука. Самое то!
- Ну да, – рассеянно вздохнула Светлана, тоже пристально вглядываясь в звёздную россыпь и против воли поддаваясь едва заметному головокружению. – Башня астронома...Но такая у нас уже есть...
Пашу что-то будто кольнуло, что-то в её словах. Он помолчал, перебирая в памяти всё, только что сказанное ими обоими, пока вытаскивал из лежащей рядом пачки сигарету и закуривал ее для жены...
- Что за Башня Астронома, Светик? – наконец, понял он причину своего беспокойства.
- А? Да ничего особенного. Дурацкая городская легенда. Прозвище у дома одного старого, на Канаве.
- Светлана взяла у Паши сигарету, и теперь дымили оба, лёжа рядышком.
- А почему тогда – башня?
- А у него пристройка такая, в виде башенки.
- А ты что-нибудь про него знаешь? Подробно?
- Утром посмотрю, хорошо? – Она зевнула, перевернулась на живот и приблизила лицо к его лицу. – А сейчас спать очень хочется. Может, пойдём? А то вставать уже скоро.
- Пойдём.
Спустившись друг за другом с крыши, Морозки вернулись в дом, заперев за собой дверь. Загадочная башня явно могла подождать до утра.
Утром про это, конечно, забыли напрочь: Паша начал «шаманский» приём, а Светлана, пользуясь тем, что Роза Фёдоровна здесь, и в случае чего поможет ему, взяла близнецов, и они вместе с их дедушкой отправились выбирать им школьную форму.
Первый класс неумолимо приближался, и Розочка, уже вся в предвкушении, давно теребила родителей на тему полной «экипировки», а все уговоры потерпеть до августа отметала, капризно утверждая, что ей понадобится много времени, чтобы выбрать всё подходящее.
- Ты – киса гламурная! – дразнил Розочку Игорёк в разгаре таких споров.
- А ты ходи в школу весь чумазый и в старой одёже! – огрызалась сестренка. – Ты так всегда и ходишь!
- А ты три платья в день переодеваешь! Чокнутая!
- Сам такой! – Показав брату язык, девочка с гордым видом удалялась.
Подобные перепалки повторялись почти каждый день с некоторыми вариациями, и родители, и бабка с дедом только насмешливо качали головами, наблюдая за этим.
Игорёк, действительно, как-то не проявлял видимого интереса к предстоящей перемене участи, в основном пропадая во дворе или на улице с другими пацанами Свободного посёлка.
Паша замечал, что сын говорит мало, часто впадает в задумчивость и если чем и занимается с большой охотой, так только рисованием.
Всё это так напоминало ему собственное детство, что он даже удивлялся такому семейному сходству. Если уж Игорёк «уходил» в очередной рисунок, сидя над ним часы напролёт, то его нельзя было дозваться ни на обед, ни на прогулку, ни в гости.
Как и сам Паша в этом возрасте, мальчик был равнодушен к своему внешнему виду, носил что-нибудь удобное, нещадно «убивая» вещи в уличных играх. Расчесываться утром забывал, а помыться перед сном соизволял только после пяти напоминаний и вполне мог завалиться на кровать с серыми от пыли ногами.
Так что какая-то там стильная школьная форма вряд ли могла заинтересовать его, равно как и необходимость выехать ради этого в город на шоппинг.
Зато Розочка это дело любила, если не сказать – обожала. Мать, бабка и крёстная, Марианна Викторовна, постоянно брали её с собой то по магазинам одежды, то в садоводческие центры, то в книжный, то за продуктами на базар, то на ярмарку индийских товаров, а то и вовсе в какой-нибудь спа-центр.
Так что девочка любила красивую одежду, следила за модой, нещадно красилась, надолго залипала в телефоне за просмотрами видеоблогов и вела себя, как принцесса, капризная и избалованная. Особенно с мальчиками. И это уже в таком-то возрасте.
Паша не знал, что и думать. Кстати, за дочерью он не замечал проявления хоть каких-то странных «ведьмачьих» способностей, во всяком случае, до сих пор. Пока это была просто вполне обычная девочка, красивая, в меру умненькая, но даже не особо мечтательная.
Впрочем, житейская мудрость недаром гласит, что сын всегда – продолжение отца, а дочь – продолжение матери. Светка ведь тоже любит и красиво одеваться, и мотаться за покупками, и быстро чахнет без мужского внимания и итальянских страстей с мордобоем, любовными треугольниками и битьем посуды.
В общем, надвигавшаяся на близнецов школа должна показать, каковы они, так сказать, на прочность.
Теперь же Светлана с детьми и Димитриадис погрузились в ее верный «хаммер» и отправились в громадный торговый центр «Фестиваль», загородивший своей стеклянно-бетонной тушей всю Привокзальную площадь.
Следующие два часа были заполнены непременным катаньем на эскалаторах туда и обратно, препираниями в обувных отделах, перекусами во всех точках общепита, попадавшихся по пути, пока, наконец, Светлана с дочкой не пошли выбирать уже форму для девочек, а Игорёк с дедом Андреем Вениаминовичем – форму для мальчиков.
- Встречаемся через час у главного входа, на первом этаже! – напутствовала свёкра и сына Светка, и они с Розочкой скрылись в девчачьей половине отдела.
- Хочу вот этот рюкзак! – потребовала дочь в первые же две минуты их пребывания в отделе, хотя они даже еще не дошли до вешалок со школьной формой.
Светка молча подцепила с крючка небольшой рюкзачок из серебристой джинсы с вышитой стразами Эйфелевой башней.
И тут же вспомнила, что обещала мужу найти информацию о старинном здании, прозванном в народе «башней астронома».
Взяв рюкзак, она прошла следом за Розочкой, уже деловито перебиравшей на вешалке серые сарафанчики в комплекте с белыми рубашками, но, разумеется, не простыми, а с кучей оборок и манжетами в стиле Людовика Четырнадцатого.
Убеждать Морозко-младшую посмотреть что-нибудь поскромнее было бесполезно, поэтому ее мать просто брала всё, что дочь снимала с вешалок, и безропотно отнесла весь ворох в примерочную.
- Одевайся, зайчик, а потом покажешь мне, как смотрится, – скомандовала Морозко-старшая, задёргивая за Розочкой занавеску примерочной и устало плюхаясь на мягкий красный диванчик напротив кабинки.
Как раз можно было воспользоваться моментом и поискать что-нибудь про ту самую башню.
Так что Светлана Николаевна закинула ногу на стоящий тут же пуфик, удобно откинулась на спинку, расправила складки длинного платья и достала свой планшет.
Розочка не торопилась, так что ее мать скоро напрочь выпала из реальности и погрузилась в изучение незамысловатой истории дома.
На бесконечно повторяющих друг друга форумах и сайтах с пересказами одних и тех же подзадолбавших городских баек говорилось совсем немногое, примерно то, что она и сама знала.
А именно, что на Набережной 1 Мая, 106, напротив здания полиграфического комплекса «Волга», на противоположном берегу Варвациевского канала, сохранился дом, ничем особо не выдающийся.
И лишь благодаря городской байке этот купеческий особняк с башней, увенчанной куполом с флюгером и иллюминаторами, получил в народе прозвище «башня астронома».
Выстроен он был здесь после 1884 года на месте деревянного дома, что принадлежал, вероятно, одной из богатых армянских семей, которые имели много зданий по соседству. К числу таких домовладельцев относились, например, Агабабовы, которым принадлежали соседние постройки, внесенные в перечень памятников истории и культуры.
Легенда, которую придумал какой-то шутник, звучит так. Башня дома, якобы, - настоящая обсерватория. Первый владелец, купец, овдовел, а у дочери были парализованы ноги.
Девочке был семнадцатый, как водится в таких историях, год, и она увлекалась астрономией. Поэтому попросила отца купить подзорную трубу и построить… обсерваторию. Что и было сделано: якобы, купец пристроил к особняку обсерваторию, выписал почему-то аж из Парижа подзорную трубу или телескоп, и девочка наблюдала из башни за звёздами. Но вскоре, ясен перец, умерла, а потом умер и сам купец.
В башне, разумеется, с тех пор обитают их призраки, которых, как водится, видели чьи-то знакомые и родственники. И, как полагается, любой, кто увидит призраки башни, непременно умрет. Таких историй у нас в городе множество. И все они почти одинаковые.
Светлана разочарованно покачала головой. Ей, как историку, было понятно, что в действительности никакого отношения к астрономии пресловутая угловая башня не имеет.
Это – никакая не обсерватория, пристроенная позже, а органичная часть изначального строения, типичный элемент данного архитектурного стиля, весьма модного в те поры.
Причем, зданий, выстроенных в подобном ключе, в старой Астрахани сохранился добрый десяток, и у всех есть такие вот или похожие башни. Самыми яркими примерами являются здание бывшей Мариинской гимназии на Советской и здание бывшего офицерского клуба на улице Чалабяна.
Так что всё это было вообще неинтересно. Светлана вздохнула и полезла проверить, не числится ли и сама «башня астронома» в перечне памятников истории и архитектуры.
В тот самый момент, когда Розочка, наконец, отдернула занавеску, чтобы показаться матери во всех обновках, та издала пронзительный вопль и вскочила с дивана, едва не выронив на пол планшет.
- Мама! Что ты?! – испуганно вскрикнула девочка.
- О боже мой! Я нашла её! – Светлана посмотрела на ошарашенную дочь с таким счастливым видом, что та, кажется, испугалась еще больше.
- Что ты нашла? – пролепетала Розочка, едва не пятясь от не в меру взбудораженной Светланы.
- Её! Башню! – радостно провозгласила та и подхватила дочь на руки, принялась кружить ее по отделу, вызывая удивленные взгляды или снисходительные улыбки продавцов и посетителей.
- Уф! Всё, я уже слишком стара, чтобы тягать тебя на руках, зайчик! – И Светка поставила Розочку на пол. – Вот это ты хочешь надеть в школу?
Она, немного отстранившись, рассмотрела наряд дочери.
- Да! И всё остальное тоже хочу, оно подошло...
- Тогда берём всё и пошли скорее, нам пора домой! – заторопилась Светлана.
- Но ты даже не посмотрела, мама!
- Нечего тут смотреть, тебе всё идёт, зайка, так что бери всё, и пойдём на кассу.
Розочка, удивленная странным поведением матери, но довольная тем, что не придется спорить и уговаривать купить то, что понравилось именно ей, поспешно выволокла из примерочной свои обновки и вручила их Светлане.
Едва не пританцовывая от нетерпения, жена художника расплатилась, забрала целый ворох фирменных глянцевых пакетов, половину дала нести виновнице, так сказать, торжества, и, на ходу набирая номер, потянула дочь к выходу.
- Паша! Я её нашла! – сообщила она радостно, когда муж ответил на вызов. – Сейчас приеду, всё объясню! Никуда не уходи!
Потом набрала номер Сашки Карагалиева и обрадовала его тоже.
- И что же, по-твоему, это за «башня Казакова»? – Шурик вовсе не собирался ждать, пока она соизволит доехать до дома.
- А это и есть «башня астронома»! – проорала Светлана, когда они с Розочкой уже ехали вниз на эскалаторе.
- Да иди ты! – офигел Саня. – Чем докажешь?
- А тем, что с 1993 года дом с башней астронома внесен в перечень памятников истории и культуры не просто так, а как усадьба Казакова, а имя второго владельца – И-Фэ Сорокин. А, между прочим, казанский купец Шакир Казаков владел и другими домами по городским набережным, лавками, а еще вложил деньги в строительство соборной мечети Ваххабия, которая, к слову, расположена неподалеку от этого дома...Вот про эту «башню» речь и шла в вашей записке!.. Всё, передай Игорю, а мне уже некогда, мы тут на эскалаторе едем...
После чего дала отбой и, крепко взяв Розочку за руку, повела её к выходу из торгового центра – прямиком к сыну и свёкру, явно томившимся ожиданием уже довольно долго.
Дома Паша внимательно выслушал версию жены и сразу же согласился.
- Теперь нам остается только сходить туда и как-то посмотреть, что там вообще интересного...Эх, жалко Адка больше не работает на телевидении, можно было бы как-то под видом репортажа...
- Да и всё равно её нет в городе, – пожала плечами Светлана. – Толку бы? Давай лучше просто Вове Дьяконову позвоним и спросим, не знает ли он чего интересного.
Вова Дьяконов, ее сотоварищ по историческому факультету, хоть и более младшего выпуска, всю жизнь работал в службе охраны памятников и уже не раз снабжал друзей полезной информацией.
Вот и теперь традиция, к счастью, нарушена не была.
- Вот вы пронырливые! – фыркнул Дьяконов в ответ на вопрос Паши, заданный как бы невзначай. – Откуда узнали, что там как раз ремонт затевается?
- Ну, так, люди болтают... – неопределенно ответил художник.
- Люди, блин... В общем, реставрации пока не ждите, денег на это нет, а вот коммуникации основные – в связи с аварийной по санитарным нормам ситуацией – менять будут. Канализационные трубы, в подвале. Деваться некуда, под нашим присмотром делать будут, чтобы не было лишних вмешательств, несанкционированных...
- Вова, а можно нам прийти посмотреть? – крикнула Светлана, пользуясь тем, что включена громкая связь. – Я ни разу в доме этом не была, а столько ведь легенд ходит...
- Дурацкие байки! - рассердился Вова. – Ладно, приходите уж. Завтра в десять утра я там буду, не опаздывайте только.
- Спасибо!
- Пожалуйста! – буркнул Дьяконов. – Делать вам нечего...
- У меня полнейшее дежа-вю! – сообщила Светлана мужу, когда они шли по двору дома номер 106 навстречу Дьяконову, нетерпеливо придерживающему для них входную дверь.
- Как тогда, когда мою мастерскую ходили смотреть в Персидском подворье? – усмехнулся художник.
- Ну да. И Вовка тоже был. И ремонт...
- Посмотрим, что интересного получится на этот раз! - заговорщически подмигнул Паша и пропустил ее в прохладную гулкую полутьму.
Тут, впрочем, уже кипела бурная и весьма конфликтная жизнь: две тётки и престарелый бойкий председатель домкома – дом являлся многоквартирным – хором докапывались до двух рабочих в спецовках, присланных обслуживающей компанией с целью осмотра состояния коммуникаций в подвале и составления акта, который и послужит затем основанием для проведения их ремонта.
Голоса эхом отдавались от стен, глушили и перекрывали друг друга, и едва можно было разобрать, в чем именно состоит суть спора. Домкомовцы кричали, что такими темпами весь подвал затопит фекалиями, никто и оглянуться не успеет.
Техники предлагали вызывать городскую аварийку, а после – уже их. На что домкомовцы возражали, требуя вызвать сейчас же аварийку, и тут же составлять акт техосмотра, потому что потом их опять не дозовешься.
Увидев представителя охраны памятников, все немедленно переключились уже на него, а Светка и Паша пока просто осматривались, довольные тем, что жильцы не насели и на них тоже.
Потом все гурьбой полезли в подвал, из которого разило смрадной сыростью и летели буквально тучи комаров, злых и кусачих, как черти.
Фекальные воды разлились там привольно, и глубина их уже была, наверное, по щиколотку. Трубы канализации – советские ещё, отнюдь не пластиковые, а чугунные, – протекали нещадно и вообще выглядели донельзя изношенными.
Техники снова стали настаивать на аварийке, которая хотя бы «откачает дерьмище», домкомовцы требовали акта немедленно, Вова пытался сказать что-то своё, но его никто не слушал.
Паша же обратил внимание на две толстые трубы, тянувшиеся вдоль стены, по виду – тоже сливные, однако непохожие на все прочие местные коммуникации.
Он не поленился пробраться поближе, осторожно ступая за спинами спорщиков по заботливо разбросанным кем-то ящикам, хлюпающим в черной жиже.
Приглядевшись к трубам, и даже посветив фонариком телефона, Паша удивленно покачал головой: трубы были явно керамическими и очень старыми. На стыке в одном месте он даже различил характерное выдавленное клеймо производителя – буквы ГТ. И подозвал жену.
Светлана, морща нос от отвращения и подбирая длинные широкие брюки, кое-как подошла к нему.
- ГТ – телетовские кирпичные заводы, Георгий Телетов означает, – пояснила она сходу, сразу узнав клеймо. – А что тебя так заинтересовало?
- Ну, они непохожи на все остальные. И идут как-то странно...
- Чем же странно? – Светлана наморщила нос и громко чихнула.
- Будь здорова! – машинально отозвался Дьяконов. – Вы чего там встали?
- Вов, а эти трубы тоже канализационные? – спросил Паша, пользуясь моментом.
- Да хз. План надо смотреть...
Его отвлекли спорщики, и он снова забыл о своих друзьях.
Паша, меж тем, стал осматривать трубы внимательно, но, вроде бы, ничего подозрительного не было. Вот разве что выглядели они целыми и нигде не протекали.
Светка едва сдерживала смех, наблюдая за тем, как Вова пытается примирить домкомовцев и техников, сам звонит в аварийку и велит прислать машину.
- Говнище нужно откачать, и срочно! – требовал он в телефон громко и напористо. – Прямо в течение часа!..А оттуда и знаю! Я из охраны памятников! Отвечать будете по закону!..
- Сейчас приедут, – успокоил он жильцов, дав отбой. – Пойду встречать.
И обернулся к своим:
- Пошли на воздух.
Морозки с превеликим удовольствием воспользовались приглашением.
Впрочем, как и все остальные, с готовностью покинувшие не слишком ароматное место аварии.
На улице Паша осмотрел дом, задрав голову.
Светка скучала рядом, уже, кажется, жалея о своей идее притащиться сюда. К тому же, она обнаружила, что с одного ногтя на правой руке облез лак, так что настроения эта досадная мелочь ей тоже не улучшила.
- А ведь получается, что эти две трубы, ну, телетовские, проходят вот как раз под башней, – определил художник, наконец.
- И что же в этом такого? – Его жена едва подавила зевоту.
- Мне всё кажется, что они как-то странно идут...Как-то...беспонтово, что ли.
- Беспонтово? – Немного оживилась Светлана.
- Ну, бессмысленно. Вот все остальные – там понятно, и куда они ведут, и откуда, и как присоединены. А про эти так не скажешь.
- Ну, знаешь, Пашенька, у нас на этих набережных, что на Кутуме, что на Канаве, не раз именно трубы старые преподносили всякие сюрпризы. Причем – археологические. Помнишь историю с Астраханским кладом или кладом Зайцева?
Паша удивленно посмотрел на жену.
- Как-то смутно, если только...
- Ну, в девяностом году семейка Зайцева в доме тут по соседству ремонтировала трубы. И когда копали траншею, нашли кувшин, набитый золотыми и серебряными монетами в количестве нескольких десятков тысяч. Там и голландские гульдены были, и наши русские чешуйки серебряные семнадцатого века. Клад потом долго изучали и в итоге выставили его часть в музее краеведческом, в Золотой кладовой.
- Ты намекаешь, что в трубах тут как раз и спрятан клад? – усмехнулся художник.
Жена его только пожала плечами.
- Ладно, скажу Игорю, пускай голову ломает, надо ли нам что-то вообще тут предпринять, или – ну его. – Решил Морозко. – Всё равно у нас послезавтра петровское собрание, вот и будет кстати.
***
Казалось бы, в сезон летних отпусков большинство членов Петровского общества исследователей Астраханского края должно быть вне города, и на собрании не стоило ожидать значительной явки.
Поэтому Игорю было приятно увидеть, что всё обстоит с точностью до наоборот, и зал собраний в доме-с-куполом оказался заполнен под завязку.
Значит, народ всерьез относится к их деятельности, а это не могло не радовать.
Среди обсуждаемых вопросов больше всего споров вызвало дальнейшее финансирование научных исследований, начало которым было положено на том самом полигоне в поселке Приволжье, что расположили по соседству с хурулом Зеленой Тары.
После того, как проект выращивания так называемых строительных растений, придуманный несколькими студентами технического универа, выиграл уже третий конкурс федеральных молодежных инициатив и получил президентский грант, стало ясно, что разработка ушла, так сказать, в народ, и теперь для ее дальнейшего развития нужно вкладываться уже как следует.
Если, конечно, они не хотели, чтобы ее у них перехватил кто-нибудь другой, более расторопный и щедрый.
Сами авторы проекта, вдохновленные успехом и порядком раздувшиеся от вполне заслуженной гордости, выкатили на предыдущее собрание такую смету и такой список нужного им нового оборудования, что финансовый отдел Петровского общества аж взвыл.
Однако Игорь счёл, что жмотничать в подобных делах неуместно и поручил возмущенным коллегам составить приемлемый план финансирования. Пускай поэтапного, зато в полном объеме.
Именно его теперь и обсуждали, и, как всегда, когда дело касалось общих денег, страсти кипели прямо шекспировские.
Игорю и этого вполне хватило, чтобы всерьёз загрузиться и чувствовать себя паршиво, а тут еще Паша совершенно некстати со своей башней астронома – нашел, блин, время, звать его «тряхнуть стариной» и слазить в старый подвал!
- Я сразу после собрания назад в Енотаевку рвану, – покачал головой археолог на это предложение. – Мне и так не по себе, что Адка там за старшую. Не люблю ее оставлять без присмотра, ты же знаешь.
- Да всего полчаса займёт, – продолжал давить Морозко. – Вебера пошлёшь обратно в лагерь, в конце концов, а сам немного задержишься...
- Блин, Паша, реально, затрахал! – рассердился Криушин и злобно раздавил окурок в пепельнице. – Пошли, только быстро.
И поднялся из-за своего стола, едва не опрокинув стул.
- Ты еще вернёшься, Игорь? – поинтересовался вдогонку сыну Пётр Дмитриевич, составлявший им компанию в кабинете, куда они зашли перекурить после собрания.
- Нет, пап, давай ты тут сам. Протоколы вместо меня подпишешь, ок?
- Ок! – усмехнулся Криушин-старший. – Не волнуйся, я всё сделаю.
Археолог и художник, не теряя времени на поиски подходящего места для парковки, что всегда было проблематично в центре города, решили по-быстрому дошагать до вожделенного дома пешком.
Во дворе стояла аварийка, вот только она ничего в данный момент не откачивала, да и рабочих рядом не наблюдалось: время было обеденное.
Жильцов видно тоже не было, видимо, успокоенные началом хоть каких-то работ по устранению аварии в подвале, они теперь расслабились и занялись другими делами.
Вот разве что вход в подвал был перегорожен красно-белой лентой, которую Игорь и Паша просто подняли и спокойно вошли внутрь.
На полу уже не было разлитой навозной жижи, видимо, аварийка успела ее откачать, однако пол оставался омерзительно сырым и смрадным.
- Блин, Мерлин, ну ты б хоть предупредил, что мы в канализацию полезем! - рассердился Игорь. – В кои-то веки я надел новую рубашку, и ту приходится теперь...обновить!
- Не переживай, сейчас вон там по доскам пройдем, быстро глянем на трубы – и назад, – обнадежил художник друга, отмечая, и вправду, что тот сегодня выглядит прямо-таки великолепно в белой рубашке и чистых джинсах.
- Вот, полюбуйся! - Паша презентовал «телетовские» трубы главе Петровского общества.
- И что с ними не так? – устало уточнил Игорь.
- А то, как именно они идут!
- Да? – Криушин посмотрел на Пашу с ехидной ухмылкой. – И это прямо вот такая тайна двух океанов, по-твоему, что аж даже ради нее мы тут в дерьмище ныряем?
- А вдруг что-то интересное? Не зря же в записке это место указано было...
- А с чего ты решил, что именно это указано? Сказано – просто башня. Так может, речь о чердаке вообще, или про ее купол. Или же, блин, вообще про флюгер.
- Ну ты все-таки посмотри, ладно? – И Паша примирительно тронул Игоря за плечо. – Я посвечу тебе...Вот, смотри...
Игорь послушался, наклонился и стал рассматривать заводское клеймо, а потом – и место крепления керамических труб к стенам, действительно, показавшееся ему странным.
Впрочем, Криушин вовсе не был настроен на долгие раздумья.
Все-таки чёрнокопательское прошлое давало о себе знать на каждом шагу, заставляя его порой автоматически принимать довольно-таки грубые, можно сказать, силовые решения.
Вот и теперь он резко выпрямился, ухватился двумя руками за трубу, которая проходила выше, и, не успел Морозко даже отступить на пару шагов, попросту рванул ее со всей дури – и буквально выкорчевал из стены.
Труба тут же лопнула и развалилась на два больших фрагмента, чудом не порезав Игорю руки, и оказалась...совершенно пустой.
- Вот! Я же говорил! – обрадовался Паша. – Это ни фига никакая не труба, а сраный ее муляж! Просто так в стены вделали, для виду!
- И чему радоваться? Ну вделали, и вделали...
Игорь взялся за вторую трубу, что проходила над самым полом параллельно стене, потом передумал и просто пару раз ударил по ней ногой.
- Опа! – воскликнул Паша, когда им под ноги в облаке пыли и трухи шмякнулся какой-то свёрток размером с пару кирпичей, да еще с таким тяжелым стуком, будто именно они в нём и лежали.
Друзья присели над свёртком, Игорь аккуратно пододвинул его к себе, стараясь не сильно извозить в черной грязи, и ощупал.
- Что там? – Морозко перешел на шепот.
- Хз. Что-то...неровное...Вроде, углы, грани...Что-то твердое...
- Так открывай!
Игорь было взялся за пыльный и местами уже трухлявый войлок, в который было завернуто содержимое, но замер на полпути.
- Сюда идут! Слышишь?
Паша беспокойно выпрямился и прислушался.
- Давай его заберем и свалим! – предложил он, мигом оценив ситуацию.
Игорь быстро сдвинул ногой обломки труб в тёмный угол, где их не сразу заметили бы, а Паша успел подобрать находку с пола в тот самый момент, когда в подвал вошли три рабочих в спецовках.
- Мужики, кошку тут не видали? Трёхцветную, толстую такую? – сходу атаковал их художник. – В зеленом ошейнике. Сюда, сказали, забежала...Тут еще грохот какой-то, говорят, слышали...
- Уже третий подвал обходим, – поддержал Игорь с самым мрачным видом.
- Не, не видали, – помотал головой один из коммунальщиков. – Здесь кошкам делать нечего, ни мышей, ни крыс – все разбежались.
- Ну, я же говорил, что не найдем, – махнул рукой Игорь. – Ладно, пошли еще в сто восьмой дом сходим.
И вот они уже на улице, жадно вдыхают свежий, хоть жаркий и пыльный воздух, а руки Паше оттягивает свёрток с неизвестным содержимым. Его они решили немедленно отнести в дом-с-куполом и там уже рассмотреть, как следует.
- Что-то забыл? – Пётр Дмитриевич безо всякого удивления посмотрел на сына, подняв взгляд от документов, которые внимательно перечитывал, сидя за столом главы Петровского общества.
Перед ним в кружке дымился горячий кофе, распространяя по комнате сладкий аромат корицы, а на диванчике рядом слегка потерянный Макаров раскладывал проверенные и подписанные бумаги по разным папкам.
Игорь молча шмякнул свёрток на стол, едва сдвинув в сторону протоколы сегодняшнего собрания. Взял из деревянного резного стакана канцелярский нож и мигом взрезал войлок, оказывается, зашитый грубыми стежками.
Паша застыл рядом, вцепившись в край столешницы и неотрывно следя за ловкими движениями рук Игоря.
Криушин-старший тоже наблюдал за происходящим, отложив документы и убрав кружку с кофе подальше.
Макаров перестал сортировать бумажки и смотрел, по-грифьи вытянув шею.
Глава 10
Десятый час ночи
«Кто знает их имена, тот пройдет через Дат до конца и не будет отринут «Озаряющими-Небо», которые находятся возле Ра»
«Книга Амдуат»
Закатное солнце сползло уже совсем за земной край, и только пыльный красноватый его отблеск еще раскрашивал небо, прямо на глазах становившееся сначала пыльным, потом – прозрачным, потом – и вовсе угасшим и словно стёртым подступающей ночью.
Игорь, Вебер, Паша и Саня Карагалиев сидели на раскладных брезентовых стульях, попивая ром, привезенный Пашей, прямо из кружек – вместо чая. Ужин только закончился, и у практикантов оставалась пара свободных часов до отбоя.
Верный своему слову, в этот раз на раскопки Игорь взял одних лишь парней-первокурсников и ни одной девицы, выдержав целую войну с деканатом, возмущенными студентками и даже их родителями.
Как он и рассчитывал, благодаря такой кадровой политике теперь в лагере и на раскопе всегда было мирно, спокойно, без ссор, несчастных любовей и выпендривания друг перед другом.
Всю свою неуёмную юношескую энергию парни отдавали работе, поэтому она явно спорилась.
Ада, на которой, как и в прошлый раз, была кухня и лагерь, парнями-дежурными тоже была довольна, – благо, они не отлынивали и не халтурили.
Рыжик со своим старшеньким приезжал в гости пару раз на несколько дней, Кама наведался лишь однажды и вечером убыл домой. А Паша решил остаться хотя бы до послезавтра, надеясь сосредоточиться на своих новых картинах, для чего ему требовалось отключиться от суеты повседневности.
- А помнишь, у нас был препод-то, который преподносил себя как великого знатока всяких трансцендентальных практик и считал проявлением хорошего тона опаздывать на свои лекции на сорок минут, чтобы на собственно подачу материала оставалось не более пяти минут? – зачем-то вспомнил Карагалиев.
- Ну а то! – усмехнулся Игорь. – И эти пять минут были наполнены тупейшими плоскими шутками и пересказом отрывков из очередной полудетской книжки издательства «Знание».
- Вот да! – засмеялся Саня. – В точку.
- И чего ты его вспомнил?
- А еще он, помнишь, увлекался творчеством хитровыебанного карлика Хэ-Ка Кастанеды, который, по причине того, что «вынуть и показать» ему реально было нечего, превратил свою жизнь в создание мифа о том, что таки есть чего.
- Да уж помню. Такой качественный бред вряд ли забудешь, – поморщился глава экспедиции.
- А вот еще, помнишь, как он нас заставлял сказки по Проппу, мать его так, анализировать?
- Тьфу ты! Будто вчера было это паскудство... Типа, в книгах старины Проппа реально есть разгадка страшной тайны всех времен, и во всех тупых историях про Иван-дурака, он же – Иван-Царевич, Василис и Девиц-Поляниц с Кощеями на самом деле скрыто описание обряда инициации, и никак иначе!
- Ага. А все сказители – русские, народные, и великия, и малыя, и белыя, – на самом деле были шаманами, колдунами, ведунами, волхвами, чародеями, чаровницами, ведьмаками и прочими кудесниками.
- Ну да. И типа, ни о чем ином, кроме как о зашифровывании в рассказах о похождениях Емели и Печки древних тайных обрядов посвящения, и не помышляли.
- И ведь как доставал нас, гад. Что, типа, перечисление всех стадий обряда, да описание всех его дебильных атрибутов, да разных сокровенных слов-заклинаний и было, якобы, целью сочинения сказок.
- Я когда отвечал ему, что в сказках рассказано на самом деле просто о дружбе, любви, взаимопомощи, заботе о природе и прочих реально полезных для человека прежних эпох вещах, то он чуть ли ногами не топал, типа, я неправ был...И чего ты его, чёрта, вспомнил-то сейчас? – Игорь у усмешкой посмотрел на Карагалиева.
- А вспомнил я потому, что мы вот с Пашей говорили про жизнь. Ну, что наша жизнь – это путешествие героя, только всё-таки в ней всё куда сложнее. И что как раз сказки создавались для того, чтобы сам человек – каждый, но в первую очередь, конечно, добрый молодец, – понял самого себя. Понял, кто он такой, зачем живет, и что такое вообще - Человек. Кто ему друг, кто враг, кто помощник, а кто и утянет при случае на дно. «Сказка ложь – да в ней намёк, добрым молодцам урок».
- Ну, ведь всякая хорошая, правильная, а значит – практически вечная – сказка тем и отличается, что предназначена она для взрослых, и проблемы, в ней освещенные – актуальны во все времена. – Подключился сам Паша, доселе молча слушавший друзей.
- Но только они - куда сложнее какого-то там обряда, в ходе которого вьюноши якобы бегали по дремучему лесу, убивали зверей и птиц себе на прокорм, вывертывались из хитрых ловушек, расставленных волхвами-мистагогами, и становились «мужчинами» в когтистых лапах некоей старухи-ведуньи. – Заметил Игорь. - А прохождение некоего квеста вовсе не гарантирует перехода одним махом на следующий, более высокий уровень. Переход этот может вообще растянуться на целую жизнь, а настоящее осознание себя не даётся автоматически по получении галочки «зачет».
- Ну, ты меня понял. Мы с Саней как раз говорили, что совсем неважно, в принципе, каким путем это осознание себя произойдет в нашей жизни. Ну, с кем-то – через бабаёгину избушку и угрозу быть изжаренным в печи на бабаёгин ужин. С кем-то – через уход от всего мирского и погружение в голодный и холодный мир отшельничества. С какой-то женщиной – через жизнь в семье, под завязку забитую заботами о муже, родителях и семерых детях. А кто-то поймёт, кем является и для чего вообще рожден, лишь после того, как покинет город своего детства, обогнёт пешком весь мир и вернется обратно. Каждый проходит свой собственный Лабиринт, и надеяться,что кто-то пройдет его за тебя или укажет правильный путь – бессмысленно. Каждый идет лишь своим путем, и каждому можно лишь пожелать удачи.
- А вот еще я подумал, что вся жизнь наша – это как путешествие ладьи бога Ра по ночному Нилу – точняк, как расписано в Книге Амдуат.
- Первый час ночи, второй час, а там, глядишь, уже и двенадцатый, – покивал Игорь задумчиво.
- Вы, я смотрю, хоть и ни разу не ведьмаки, а в таких вещах рубите. – С уважением отметил Паша, посмотрев на друзей.
- Да все историки – немного того, ведьмаки, – пожал плечами Криушин.
- Если, конечно, это хорошие историки! – назидательно поднял вверх палец Саша.
Фридрих помалкивал, немного рассеянно прислушиваясь к разговору друзей, но в большей мере раздумывая над проектом очередной теплицы, которую они с женой намеревались возвести в «феодальном поместье».
Иногда он поглядывал на Игоря, который с самого дня собрания Петровского общества казался ему каким-то взбудораженным, будто чем-то озабоченным, но не сказать, что расстроенным. Скорее, наоборот. Однако, видя, что друг не спешит делиться с ним своими переживаниями, сам к нему с расспросами не лез.
Из всех здесь присутствующих один только Морозко знал причину такого странного поведения их «короля Артура».
Тогда, в доме-с-куполом, взрезав старый войлок, скрывавший их находку, Игорь вытащил из свертка порядком побитую и местами проржавевшую плоскую жестяную банку из-под чая, еще дореволюционную, с полустертыми изображениями китайцев под зонтами, парусников и витиеватых орнаментов.
Археолог нетерпеливо поддел плотно пригнанную крышку и отбросил ее в сторону. Заглянул внутрь жестянки – и тут же отступил на шаг.
- Что там такое? – испугался Макаров, даже вставший с дивана. – Что-то ужасное?
- В какой-то мере, – ответил Криушин-младший очень, прямо-таки нечеловечески, спокойно.
Паша посмотрел тоже, только совсем молча, а Пётр Дмитриевич неспеша поднялся из-за стола и склонился над находкой.
Макаров опасливо встал рядом с ним.
- Что, и на сей раз отдашь это церковникам? – наконец, нарушил мертвое молчание Криушин-старший, испытующе посмотрев на сына.
Игорь встретил его взгляд спокойно.
- Ну уж нет. Ничего я попам не отдам. И в музей тоже не отдам. Обойдутся!
Пётр Дмитриевич едва заметно улыбнулся.
- И куда мы это денем? – спросил Паша, к которому вернулась способность говорить.
- И как мы это оценим? – Макаров даже прокашлялся, потому что голос его не слушался.
Игорь не ответил, рывком придвинул себе кресло, опустился в него и стал один за одним выкладывать на стол предметы, оказавшиеся в жестянке.
Остальные сгрудились вокруг, всё еще не решаясь ни сесть, ни отвести взгляда, словно боялись, что всё это – наваждение, коллективная галлюцинация, которая исчезнет, стоит им отвлечься хоть на мгновенье.
- Что это вообще такое? Откуда оно? – спросил Паша хриплым шепотом, положив руку на плечо Игоря.
- Есть у меня одно подозрение, – отозвался тот, не прерывая своего занятия. – Но его нужно проверить.
- Поделишься соображением? – Его отец снова сел в кресло.
- Да. Я думаю, это из сокровищ патриаршей ризницы, – объявил Игорь, опустошив жестянку и для верности даже перевернув ее вверх дном.
Потом обвёл взглядом всех присутствующих.
- Знаете, наверное, – решил он пояснить, – что в нашем Успенском соборе в кремле была ризница, то есть, хранилище всяких церковных ценностей. Описания ее содержимого сохранились, довольно подробные. И когда в восемнадцатом году в городе установили советскую власть, ризницу, вроде бы, сразу даже не ограбили. И вообще, куда делись из нее сокровища, никто не знает. Никаких сведений нет.
- Так ты хочешь проверить по описаниям, оттуда эти вещи, или нет? – уточнил отец.
- Да. Мне комп мой нужен.
Пётр Дмитриевич освободил кресло главы ордена, пропустив Игоря за стол, пересел на его место.
Криушин-младший отыскал в компьютере нужную папку с электронными версиями краеведческих книг, среди них нашел работу игумена Иосифа об астраханских храмах и монастырях, действующих и исчезнувших, и открыл нужную страницу.
- Тут полно всяких ценностей описано, и покрывала, и клобуки, и митры, и посохи, в общем, всякое крупногабаритное...Это мы пропускаем...А вот тут уже что-то нам близкое...Я буду зачитывать, а вы смотрите, подходит описание, или нет... Так, поехали... «Два архиерейских креста, также принадлежавших архиепископу Никифору, изготовленные в Москве в 1789 году. Один из них был сделан из «синих каменьев», осыпанных алмазами, вверху звезда с алмазами. Другой был с финифтевым изображением, украшенный алмазами»...
- Ну, похоже, – протянул Паша неуверенно, осторожно подвинув два артефакта по столу. – Вот этот...и этот...
- Сомнений нет, – поддержал Пётр Дмитриевич. – Синие каменья – вот они, без вариантов.
- Вот только сказано, что там звезда с алмазами, но тут она почти без алмазов...Их, похоже, кто-то успел выковырять.
- Ничего, зато всё остальное подходит, утешил Криушин-старший. - Вот это же ведь финифтяное изображение, не так ли?
- Да, Михаил Архангел, – подтвердил художник. – И по стилю письма похоже, что как раз восемнадцатый век...
- Тебе виднее, – отозвался Игорь, кинув лишь беглый взгляд на сокровища. – Дальше идём... «Панагия архиепископа Никифора, звездообразная, с короной, на ней был образ Спасителя на финифти, вся осыпана алмазами»...
- Не похоже, что она тут, – покачал головой Морозко, всматриваясь в находки. – Образа Спасителя я тут не вижу нигде...
- Ладно, а вот это: «панагия архиепископа Тихона (Малинина), пожалованная ему императрицей Екатериной Второй 18 мая 1792 года. На панагии был образ Спасителя на финифти, оправленный золотом, и 300 бриллиантов разной величины»?
- Нету, – покачал головой художник.
- Тогда «панагия архиепископа Анастасия, Братановского, пожалованная ему императором Александром Первым 12 декабря 1805 года. На панагии было изображение на финифти Знамения Божией Матери, в золотой оправе, украшенное крупными и мелкими бриллиантами (до 500 штук) и розовыми лалами (81 штука)».
- Офигеть! Вот же она! – обрадовался Паша и схватил со стола панагию. – Вот это – розовые лалы, сто процентов...Но бриллиантов несколько утрачено...Но всего несколько, а остальные – вот они!
- Всего тут три вещи, – подытожил Пётр Дмитриевич. – А вот это что такое?
Игорь всмотрелся, потом пролистал страницы на экране, снова посмотрел на разложенные по столу драгоценные вещицы.
- А это – вот что: «панагия с изображением святых, вырезанным на кости; замечательна миниатюрной, искусственной резьбой, работы древних художников». Паша, проверь.
Морозко осторожно придвинул к себе последний из предметов, всмотрелся пристально:
- Это моржовая кость, раз. Святые – Пётр и Павел, это два. А вот вокруг них – явно еще языческие символы...Типа крокодила-зверя люта, или ящера...Наверное, штука поморской работы.
- Что же теперь с этим делать? – тихо спросил Макаров.
Игорь вместе с креслом откатился от компа, посмотрел на остальных. Все молча ждали, что же он скажет. Но он не торопился.
Дотянулся, открыл тумбочку, достал оттуда давно початую бутылку водки, рюмки, разлил всем по чуть-чуть.
Молча чокнулись, выпили. Повторили.
- Вот ведь парадокс, – усмехнулся Игорь. - Я вот в детстве всегда любил научную фантастику про далекое светлое будущее. И именно будущее мне всегда было интересно. Я мечтал о машине времени именно для того, чтобы перебросила меня куда-нибудь в двадцать третий век, где непременно все летают в космос, на Марсе сады цветут, а на Земле построен коммунизм и прочее в том же духе. А прошлое меня как-то пугало, что ли...Я как-то вот совсем не хотел бы в нем оказаться... А стал – историком, причем совершенно добровольно, чтобы погружаться именно в прошлое, отрезав себя от будущего...
- Почему же отрезав? – удивился его отец. – А как же лозунг «кто не знает прошлого, не имеет будущего»?
- В основном, демагогия. Хотя здравое зерно есть...В смысле учёта своих же ошибок, прошлых ошибок всего общества, в смысле того, как не надо делать в будущем...
- Ну вот если только так, – кивнул Макаров, немного расслабившийся от выпитого.
- И ради того, чтобы приблизить желаемое будущее, иногда не страшно немного подвинуть прошлое. В смысле, не всегда его сохранять, если из него можно извлечь пользу для будущего...
- И ты предлагаешь отказаться от взращивания прошлого в пользу будущего? – уточнил Пётр Дмитриевич.
- Вроде того. Извлечь максимальную пользу из прошлого – да вот хоть в виде таких вот кладов и материальных ценностей – и вложить ее в создание будущего. В смысле, именно светлого будущего.
- А что такое, по-твоему, светлое будущее? – как-то недоверчиво уточнил Паша.
- Да вон Ефремова с Казанцевым прочти еще разок – вот там тебе всё и расписано...Или Снегова...
- «Люди как боги»? – Паша задрал бровь.
- Да хоть даже «Страну багровых туч», – подсказал Пётр Дмитриевич.
- Ага, вы меня поняли, – кивнул Игорь.
- Значит, ты считаешь, что мы должны вложиться в развитие науки – биологии, химии прежде всего? Ведь как раз об этом сегодня на собрании речь шла! – Паша понял, наконец, куда клонит глава ордена.
- Да. И еще технические разработки...У меня есть мыслишка подключить к работе в музее нашем изобретательском молодых специалистов, перспективных, но не особо признанных сейчас, чтобы они разобрали все хранящиеся у нас патенты и разработки на предмет их пригодности.
- Пригодности для чего? – насторожился Макаров, мигом представив себе весь объем вероятной бумажной работы.
- Для дальнейшей работы над ними. Не всё же тут у нас – только старый хлам и модели перпетуум мобиле. Есть ведь и вполне годные вещи...Рабочие, я хочу сказать.
- А тут еще парадокс есть, – задумчиво отметил Пётр Дмитриевич, окинув взглядом своих собеседников. – В прошлом наши местные богачи, купцы всякие, вкладывали свои деньги в строительство церквей и вот такие вот церковные сокровища, вроде этих крестов и утвари. А теперь мы из них как бы выплавляем, извлекаем эти деньги назад – и передаем их дальше, уже на создание ценностей научно-технических...
- Эстафета, стало быть! – резюмировал Паша ехидно.
- Так вот. Вещи из ризницы никуда мы не сдадим. И вообще никому ничего о них не скажем. А...продадим по моим каналам. Вся вырученная сумма пойдет на продолжение научных экспериментов и гранты, которые Петровское общество будет выделять молодым ученым. В первую очередь, этой троице наших биологов, которые уже, как я посмотрю, вошли во вкус.
Игорь снова окинул всех тяжелым своим «инквизиторским» взглядом.
- И никому, слышите? Никому вообще ни слова об этой находке...Светлане скажешь, если спросит, что трубы мы осмотрели, и они пустые. Понял, Паша?
- Понял, ваше величество, – без улыбки кивнул художник.
- Я полагаю, ты имел в виду всё тот же свой канал связи? – поинтересовался у сына Пётр Дмитриевич.
- Да.
- Но ты помнишь, что он вообще-то засвечен, и уже давно?
- Конечно. Но я уже придумал, как его можно будет использовать, не спалившись.
- Хорошо. Но всё равно не начинай ничего, не спросив меня, договорились?
- Да, пап. Не волнуйся.
Сокровища патриаршей ризницы Игорь спрятал в свой сейф, а на следующий же день Макаров заказал ему билет на самолёт до Ниццы.
По официальной версии, глава Петровского общества ехал в Экс-ан-Прованс навестить тамошних коллег во главе с геологом Ивановским, как раз не столь давно ставшим счастливым отцом.
Только своей жене Игорь сказал всю правду, потому что она полностью разделяла его пиратские взгляды, и ей не надо было объяснять принятое им относительно церковных артефактов решение.
За свой археологический лагерь Игорь был спокоен, потому что за старшего там оставался Вебер, да плюс на две недели приехала маленькая, но давно слаженная группа из службы охраны памятников во главе с Татьяной Порфирьевной Пшеничновой.
Собственно говоря, этот объект и копали-то с их подачи, ведь его обнаружили именно они, и его паспорт составлять предстояло тоже им.
Глава 11
Одиннадцатый час ночи
«Кто это знает, тот получает себе в удел пожертвование как хорошо обеспеченный светлый дух на небе и на земле, поистине прекрасно! Имя часа ночи, который сопутствует этому Великому Богу в этой пещере:
«Книга Амдуат»
- Не спи на солнце, обгоришь.
Голос донёсся будто издалека, слышался словно сквозь вату, так что Игорь с трудом вынырнул из сонной мути и едва сумел сосредоточиться на реальности.
Он понял, что лежит в том самом шезлонге, на котором раньше сидел со стаканом крепкого коктейля, а у соседнего лежака стоит Екатерина Владиславовна Таганова и сочувственно смотрит на него из-под полей громадной белой шляпы.
- Привет, соня, – без улыбки приветствовала она археолога. – Ну и как, тебя не хватил тут солнечный удар?
- Еще не знаю...Привет...
Игорь сел, покрутил затекшей шеей.
- Долго я продрых?
- Часа два. Я только что вернулась. Думала, ты, как белый человек, давно уже устроился в доме.
- Извини. Устал просто.
- Ну ещё бы! А чья была столь очаровательная идея переться через пол-Европы на машине, вместо того, чтобы прилететь сюда прямым рейсом из Москвы?
- Так надёжнее.
- Ох, Игорь, – Таганова покачала головой. – И не надоело тебе играть во все эти шпионские игры? Ты прямо как комсомолец из анекдота: тебе без трудностей нельзя. Вот клянусь, помогаю тебе в последний раз!
- Ты и все прошлые разы то же самое говорила, – усмехнулся Криушин.
Таганова сняла свою чудовищную шляпу и бросила ее рядом с собой. Позади неё нещадно отблескивала в лучах закатного солнца вода бассейна, и Игорь старался не смотреть в ту сторону, чтобы не было так больно глазам.
Гораздо приятнее было созерцать саму хозяйку жилища, которая выглядела, кажется, еще лучше, чем в прошлую их встречу.
Она как-то умудрялась сохранять вид свежий и отдохнувший, не позволяя следам времени слишком заметно проявляться ни на лице, ни на теле. Волосам она вернула их давнишний цвет и вид, из роковой рыжухи снова превратившись в роскошную блондинку.
Игорь был рад ее видеть, и нисколько не жалел о своем решении угостить её зельем имени Карла Ивановича Оссе, привезенном в пузырьке от нафтизина и незаметно влитом в бокал, выпитый ею за их встречу.
Уж кого-кого, а Катерину Владиславовну ему будет приятно знать и в грядущем, каким бы оно ни оказалось.
Таганова поманила археолога за собой, он послушно поднялся и поплёлся за ней к стеклянным дверям, ведущим из дворика-патио во внутренние помещения виллы, которую Катькин муж Кирилл Бояринов снял на лето.
- Пойдём, устрою тебя по-человечески. А то ведь ты ещё, чего доброго, будешь спать на голом полу и забудешь после дороги пойти в ванную.
- Кать, да ты не беспокойся обо мне. Я постараюсь уехать как можно быстрее.
- Зачем? – она остановилась так резко, что он едва не налетел на неё. – Зачем тебе уезжать как можно быстрее? За тобой гонятся?
- Вроде нет.
- А куда ты так спешишь? Или боишься, не дай бог, что нечаянно словишь пару приятных моментов?
- Почему это боюсь? – усмехнулся археолог, входя за Катериной в просторную кухню, затененную от яркого солнца желтыми шторами.
Она открыла холодильник и вопросительно посмотрела на своего гостя.
- Вот и я спрашиваю... Есть будешь?
- Конечно! – Игорь разглядывал ее пышные формы, вроде и скрытые, но в то же время отлично подчеркнутые тонким светлым платьем, больше похожем на кимоно.
- Садись туда, к столу.
Она стала доставать всякие овощи, фрукты, контейнеры, пакеты, выкладывать их на стол.
- Вот я и спрашиваю, почему ты так боишься себя хоть чем-то побаловать? – Продолжила Катерина пытать Игоря. – Удовольствия – это ведь не про тебя, правда? Ты себя прям на голодном пайке держишь. Причём всю жизнь. И во всех смыслах.
- Это сеанс психоанализа, что ли? – Игорь уселся поудобнее и посмотрел на хозяйку дома немного напряженно.
- Нет, это просто правда. Неприятная, да?
Игорь пожал плечами.
- Вот тебя, например, не удивляет, отчего это я за все долгие годы, что мы знакомы, и после всего, что у нас с тобой было, ни разу не спросила, почему ты на мне не женишься?
Криушин смотрел на неё растерянно, вообще уже не понимая, куда она клонит.
- А всё потому, что у меня всё время ощущение, - ты меня извини, милый, - что ты до сих пор на войне, и с неё не спешишь возвращаться...Ты её с собой везде таскаешь! – закончила она свою мысль.
- Зачем ты мне всё это говоришь?
- Ну, кто-то должен тебе это сказать...
- Да зачем?
- Да затем! Расслабишься ты уже, наконец, или нет? Это же ужас просто!
- Кать, да что с тобой? Чего ты об этом заговорила?
- А того, что мне вот-вот исполнится шестьдесят, а тебе, если не ошибаюсь, пятьдесят пять. Но у меня ощущение, что нам вечно восемнадцать, и мы страдаем от юношеского максимализма и адреналиновой наркомании. И приключения на жопу не кончаются никогда. Так понятно?
- Понятно. Но тебе ведь приключения нравились?
- Раньше. Теперь – уже нет. Всё, надоело.
- Извини, что опять свалился, как снег на голову.
- Извиняю, – буркнула Таганова, отворачиваясь к плите. – И не вздумай ещё раз заикнуться, что ты свалишь отсюда как можно скорее. Не трепи мне нервы, понял? Пробудешь здесь, сколько потребуется.
- Уговорила, – вздохнул глава Петровского общества и принялся меланхолично жевать веточку петрушки, пока Катя готовила нормальную еду.
Всё, что она сказала, было верно. Но дела, однако, совершенно не меняло. Да, погоня за удовольствиями – это не по его части. Да, он не умеет и не любит расслабляться и держит себя в ежовых рукавицах. Но таков уж он есть. И другим не будет.
Успокоенный этой мыслью, Криушин больше не слушал обличительных речей, а просто рассеянно наблюдал за ловкими движениями Кати.
Душевное равновесие его было восстановлено, и он снова сосредоточился на цели своего приезда.
Вчера, добравшись до столицы департамента Лангедок-Руссильон, повидав поочередно Ивановского с Кирой и сыном и Рамиреса с Маргаритой (они, кстати, составили отличную пару), археолог связался с Тагановой и приехал к ней в Турин на арендованной машине.
И прямо с порога, как у них давно повелось, огорошил ее предложением срочно продать парочку церковных сокровищ, чудом избежавших экспроприации в суровые дни революции.
С собой у него их, разумеется, не было, были только фото и описания, а вот о перевозке их через границу им и предстояло договариваться.
Но Катерина наотрез отказалась говорить о делах, во всяком случае, пока. Предпочла беседу на нейтральные темы, много расспрашивая о жизни в Астрахани вообще, и о его семейных делах – в частности.
Потом Игорю всё-таки удалось перевести разговор на реликвии, требующие скорейшей и притом выгодной продажи.
Однако Катерина охладила его пыл, пояснив, что муж, с помощью которого, как представителя дипкорпуса, можно вывезти драгоценные находки через кордон, вернётся сюда только завтра к обеду. Так что и разговор с ним, соответственно, откладывается до этого времени.
Вот и выходило, что на целые сутки хозяйка и гость оказались предоставлены сами себе и друг другу.
Поэтому остаток дня и ночь они просто сибаритствовали по полной программе: ужинали, разговаривали обо всём, пили, занимались любовью, купались в бассейне и спали.
А на рассвете Игорь вдруг проснулся, сам не зная отчего, и понял, что с ним что-то произошло. Что-то важное, притом такое странное и в то же время – несказанно радостное. Он полежал неподвижно, прислушиваясь к себе – и вдруг понял.
«200 % свободы» - назывался научно-фантастический рассказ, в котором юноша выбрал взорваться вместе с атомной бомбой, потому что надеялся именно так, распавшись на атомы, альфа- и бета-частицы, получить предельную степень независимости от всего и вся.
Но такое может случиться с любым из нас, и вовсе не тогда, когда мы сизифовыми усилиями расширяем сознание на очередном ретрите по йоге.
Или часами напролет отсиживаем жопу на медитации. Или в поисках просветления плетёмся сквозь мусорные пляжи Гоа, старательно обходя свежие коровьи лепёшки и несвежих наркоманов-просветленцев, начавших искать тут счастья задолго до нас.
И не тогда, когда с надеждой смотрим в выпученные глаза хитрого индуса про прозвищу Океан, коллекционировавшего дорогие машины, и ждем от него спасительного слова.
И уж точно не тогда, когда «тренер» со справкой об окончании коррекционной школы поучает нас со сцены районного ДК о том, как надо чего-то там достигать, продвигаться, лидировать и планировать.
Нет. Всё происходит иначе. Вот как сейчас случилось с ним самим, Игорем Петровичем Криушиным, - в пятом часу утра, в чужой постели чужого дома в чужой стране, когда невозможно нормально заснуть, причем уже которую ночь подряд.
Вы вдруг... всё понимаете. Вам вдруг становится так легко и невесомо, что вы мигом перестаете знать, что тут делаете, зачем это всё вообще, и кто все эти люди, и кто вы вместе с ними.
Вы вдруг ощущаете каждой косточкой, что всё у вас – страшно легко и страшно просто, и вам не надо прилагать никаких, ни малейших усилий для того, чтобы почувствовать счастье.
Нет! У вас же оно уже есть! Потому что, на самом деле, вам НЕ НАДО, - вот просто не надо, не хочется, – ничего. Так просто! Не надо, допустим, бегать и менять старую квартиру на новую, или, спаси господь, на коттедж с тройной доплатой, или виллу на лазурке. Всё. Вам это просто не надо. Зачем? Вы перестаете понимать, зачем.
Чем жизнь в старом жилье так уж хуже жизни в жилье гипотетически лучшем и новом? В чём отличие? Вот вам прямо так уж надо видеть вокруг себя обои именно в белых тонах и мебель в стиле рококо, чтобы ощутить радость? А почему? А нафига? Или – переезжать из провинции в столицу. Или – добиваться чемпионского титула. Или выполнять какой-нибудь годовой план по производству чего-нибудь.
Да ну его нафиг! – вот это и ощущаете вы в один миг, который вдруг и сразу делает вас охуенно живыми.
Вы вдруг ощущаете каждой своей клеткой, что вам вовсе незачем искать какую-то там работу мечты, или добыть кучу денег, или прославиться, или спасти мир. Потому что – есть они, нет их – какая хрен разница?
Вам больше не требуется покупать брендовую шмотку из последней коллекции великого модельера, чтобы ощутить себя красивым человеком. Потому что, а какая, блин, разница?
Или подтягивать свою состарившуюся рожу у самого известного пластического хирурга. Вам так нравится просто быть, что становится вмиг абсолютно фиолетово на всех окружающих с их чаяниями и планами на вас. Вам просто – вдруг – перестает это быть важным.
Для вас вдруг исчезает вкус еды, аромат воздуха, и земная гравитация заодно, и стремление чувствовать себя кому-то важным и где-то нужным.
Наступает Великая Пустота, и она прекрасна. Она освобождает даже не на двести, а на все тысячу процентов – и делает это разом, сходу, безо всяких усилий, денежных вложений, временных затрат и моральных терзаний.
Это просто случается. И тут же всё становится ...никаким. Вот это и есть Свобода. Свобода от всего. От всех. От каждого. И от себя – в том числе.
Всё это Игорь прочувствовал в какое-то мгновенье – и даже немного испугался таких странных и новых ощущений, вдруг сделавших его будто лет на тридцать моложе. Стало так легко и хорошо – но и это тоже ощущалось неважным.
Он даже выбрался из кровати, стараясь не разбудить Катьку, вышел во дворик и, усевшись на краю бассейна, закурил. Это надо же, а. Словить самое настоящее просветление прямо посреди ночи после траха – это же умудриться надо.
«Наверное, как сказали бы буддисты, у меня офигенно хорошая карма» – подумал Криушин и стал смотреть на звёзды, перебравшись на один из лежаков, скучавших у воды. И сам не заметил, как заснул – на этот раз крепко и без сновидений.
Утром его разбудил сатанинский хохот Катьки.
- Ну ты точно комсомолец! – она едва могла говорить, глядя на него сверху вниз. – Трахаться – так в гамаке, спать – так на пляжной лежанке...
- С добрым утром, Катерина Владиславна, прекрасно выглядите! И смеётесь тоже...очень привлекательно! – ему и самому уже стало смешно от всей этой ситуации.
- Что, кровать тебе жёсткой показалась? – продолжала угорать над ним Таганова.
- Ну...там горошина под тюфяком была, - в тон ей ответил археолог и притянул её к себе, заставив сесть рядом.
- Да ты ж мой грёбаный принц на горошине! – взвыла от смеха Катька, упала ему на грудь и принялась целовать его, так что они едва не свалились прямо в бассейн.
Утро началось, одним словом, весело. А в обед, как и обещалось, приехал Кирилл Бояринов, с которым Игорь был знаком по не столь уж давним тибетским приключениям.
- Катюша, ты уверена, что сможешь это продать? – с беспокойством уточнил Кирилл, глядя на жену, когда они втроем сидели за обеденным столом, и все положенные формальности были соблюдены, все фотографии рассмотрены, описания прочитаны и цифры озвучены.
- Конечно уверена, котик, – промурлыкала в ответ Таганова, с нежностью глядя на него. – Иначе я отказала бы Игорь Петровичу сразу. Даже на порог бы его не пустила.
Игорь едва не поперхнулся минералкой и уставился на Катьку, не зная, дурачится она, или говорит всерьез.
- Хорошо.
Кирилл озабоченно посмотрел на них обоих и машинально растрепал модно подстриженные тёмно-русые волосы. Потом зачем-то почесал переносицу. Переставил свою тарелку. Совершив эти ненужные телодвижения, он вздохнул.
- Так, хорошо. Ладно. Как и где ты собираешься мне их передавать, Игорь?
- Не в Астрахани. И не в Москве. А в месте совершенно нейтральном.
- Так, это понятно. А деньги? Когда ты, Катюша, провернёшь свою...авантюру, то как ты собираешься передавать ему деньги? Я и их повезу – уже в обратную сторону?
- Я встречу тебя в условном месте, и дальше уже сам разберусь, – вмешался Криушин. – Так будет лучше всего. Если, конечно, за мной кто-нибудь не пошлёт парочку убийц.
Говоря это, он уставился на Катьку, а она аж обмерла на секунду и сразу сделала в ответ страшные глаза, как бы умоляя не развивать эту тему при муже.
Тут же громко кашлянула, посмотрела на Кирилла, снова на Игоря, и промурлыкала:
- Я думаю, Игорь Петрович согласится, что наша с Кириллом доля составит тридцать пять процентов?
- Тридцать! – отбрил археолог, сминая и подавляя её нахальный и насмешливый взгляд – своим, тяжёлым и злобным.
- Тридцать три!
- Тридцать один!
- Тридцать два!
- Тридцать один! Это последнее предложение. Или сейчас будет двадцать.
- Ну хорошо. Тридцать один. – Она моргнула и опустила взгляд.
Да уж. Постель постелью, но когда дело доходило до дележа, оба мигом забывали не то что о взаимной симпатии, но даже порой о вежливости.
Бояринов смотрел на обоих растерянно, не зная вообще, как себя вести: он был проницательным человеком и чувствовал, что между этими двумя всё куда сложнее, чем они хотят показать.
После обеда Катя объявила, что у неё дела и оставила мужчин одних – пить и продолжать разговор.
На самом деле она намеревалась получить ответ на свой запрос, который сделала сразу же после того, как Игорь приехал вчера, потому что уже знала, кому сможет толкнуть побрякушки.
Криушин и Бояринов, оставшись вдвоем, сначала выпили, потом помолчали, потом выпили ещё, потом стали вспоминать тибетскую авантюру. Одна бутылка быстро опустела, в ход пошла вторая.
- А я вот думаю, что в России всё время, из раза в раз, рождаются-перерождаются одни и те же. – Заявил Игорь, которого потянуло на философские темы. - Проходят один уровень этого ****ского квеста – и ну на следующий вприпрыжку, то есть, после смерти в следующее воплощение. И никого стороннего, ненашего, сюда не пускают. Кишка у них тонка. Это только для избранных такой квест, понимаешь?
- Да уж понимаю. Понял уже...
- И это - самая наикрутейшая игра из всех возможных, поэтому и другого такого места больше нет и быть не может. И играют здесь в неё только избранные из избранных.
- Самые стрёмные, ты хочешь сказать? – уточнил Бояринов развязно.
- Ну, вроде того, – усмехнулся Игорь. – Самые отпетые, что ли. По-разному, конечно, каждый на свой лад, но все – такие...
- «Гвозди бы делать из этих людей» – процитировал дипломатический работник и посмотрел на собеседника отяжелевшим взглядом.
- Ты мою Катю давно знаешь?
- Тыщу лет, – честно признался археолог.
- И...какая она, по-твоему?
- По-моему? По-моему, так она охренительнейшая! – Игорь сумел выговорить это даже не по слогам.
- Воот! – обрадовался Кирилл. – Я тоже так думаю...
- Давай за неё! – Игорь налил им по-новой.
- За Катю! – Бояринов чокнулся своим стаканом с его.
***
Могильник золотоордынского времени у села Енотаевка отработали быстрее быстрого. Впрочем, именно на такой эффект Игорь и рассчитывал, формируя свою команду практикантов.
Так что сейчас, когда август едва начался, здесь у них всё уже было сделано, и имело смысл сворачивать лагерь.
Ребята из охраны памятников во главе с Пшеничновой уже уехали, получив все нужные им результаты, все находки – впрочем, совершенно рядовые и скучные, – сдали в краеведческий музей, и теперь оставалось только, так сказать, замести все следы.
Глава экспедиции был несказанно рад этим обстоятельствам, так удачно совпавшим с необходимостью его очередного отъезда из города.
С ним наконец-то связался Бояринов и назначил встречу: Катерина договорилась о сделке.
И с Кириллом Игорь намеревался пересечься не где-нибудь, а в незабвенной Патриаршине под предлогом повидаться с Димкой Севастьяновым.
- Ты уверен, что вот это и есть хорошая конспирация?
Кирилл Бояринов недоверчиво посмотрел на Криушина, который в это время с самым умным видом смотрел на выставленные в высокой витрине образцы женского купеческого костюма конца XIX века в одном из залов краеведческого музея города Ликино-Дулёво.
- Уверен. Здесь даже камер нет. А посетителей зато полно. Придется нам тут побродить, якобы мы экскурсанты. А потом просто выйдем и сядем в твою машину, поболтаем. Кстати, вот, возьми. Передашь жене.
И преспокойно протянул Кириллу невзрачную книгу про астраханский кремль, почему-то весьма тяжелую, несмотря на небольшую толщину.
- Оно всё там? Внутри? – догадался муж Кати.
- Да.
Бояринов кивнул, сунул книгу в свою сумку и побрел за Игорем к следующей витрине с самым скучающим видом. Потом, уже в машине, он передал ему здоровую фирменную коробку от дулёвского сервиза, в которую сам же заботливо упаковал ответный «подарок» от Кати.
Собственно, за эту часть своей поездки в Патриаршину археолог особо не переживал: знал, что на Кирилла можно положиться.
Куда больше его волновала предстоящая встреча с Севастьяновым, который в нескольких последних телефонных разговорах показался Криушину каким-то странным – не то слишком взбудораженным, не то растерянным, и при этом не в меру весёлым.
Как бы не заманили дурня в секту на старости лет – вот что действительно беспокоило Игоря.
А то ведь Митька, дурак упёртый, даже если влипнет, будет еще доказывать, что с ним всё в полном порядке.
Поэтому, убедившись, что Бояринов благополучно погрузился в свою машину и отбыл в Москву, Криушин немедленно тронулся в направлении деревни Гора, где Севастьянов теперь обитал – причем, в том самом доме, где прежде жили и они с Адкой.
Игорь решил Димку не предупреждать о своем приезде, чтобы посмотреть на него, так сказать, в полевых условиях и самому понять, что не так. Если оно, конечно, не так.
И что же? Интуиция его не подвела.
Дома Севастьянова не оказалось, зато в церкви, куда Игорь тут же пошёл на разведку, ему сразу сказали, что Дмитрий Валентиныч, дай бог ему здоровья, сейчас, должно быть, «на скиту», потому что где ж ему еще и быть!
Среди старух-прихожанок, поделившихся с гостем этой ценной информацией, оказалась и сама незабвенная Милиция Ивановна, которая Игоря вспомнила, мигом ухватила его за рукав, оттащила в сторонку и, заставив нагнуться к ней, заговорщически спросила на ухо, как там у них с женой дело продвигается, и не подействовала ли ещё вода из чудо-источника. В смысле, не получилось ли у них ещё зачать наследника.
- Мы вовсю стараемся, дорогая Милиция Иванна! – не преминул поглумиться Игорь.
- А в церковь ходите?
- Ходим, конечно, а как же! Каждый божий день...
- А молитеся исправно?
- Исправно!
- Ну, вот и слава Богу. Вот и хорошо. А Бог даст, и всё у вас будет! – кивая на каждое своё слово, она успокаивающе гладила Игоря по руке, а он уже с трудом подавлял готовый прорваться смех. – Вы только молитесь...
- А Дмитрий Валентиныч тут как поживает, в общем и целом? – наконец, поинтересовался он.
- Слава Богу, слава Богу! – продолжила кивать в том же ритме Милиция. – С зампредседателя нашего дружбу водит, с дочкой его непутёвой...Бог даст, такой хороший человек не даст пропасть девке, вразумит ее, может...
«Эге!» – подумал Игорь напряженно. – «Вот и не зря мне что-то не то показалось».
«На скиту» было оживленно, людно и шумно. Урчала строительная техника, визжали бензопилы, с треском валились подпиленные лесорубами деревья, где-то тяжко бухал молот, видимо, вбивавший в землю сваи, и заодно играло радио, без перерыва гнавшее удалую попсу девяностых – Игорь расслышал незабвенный «Ритм – это танцор» и против воли заулыбался.
Куча мужчин в спецовках разной степени замызганности трудилась над сразу несколькими постройками будущей обители.
Среди них то и дело мелькал чёрным вороном священник, правда, претензий к нему не было: в руке у него посверкивал такой же топор, что и у остальных, и видно было, что патер вдохновляет трудников не только словом божьим, но и личным примером, как сам царь Петр Первый.
Митьку Игорь тоже заметил сразу: тот ловко управлялся с бензопилой, точно и быстро разваливая здоровенное бревно на одинаковые ровные секции.
За то время, пока они не виделись, Севастьянов стал, кажется, еще больше, оброс дремучей бородой, а башку, наоборот, побрил под машинку, оставив только ультракороткий ёжик.
Игорь немного понаблюдал за ним, стараясь не светиться на стройплощадке. Дождался, когда тот закончит мордовать бревно и примется утирать пот с лица, картинно присев на пенёк. Вот тогда Игорь и подошёл.
- Петрович! – взвопил Димка и, вскочив на ноги, стиснул друга в медвежьих объятьях до хруста.
- Рад тебя видеть. – Прокряхтел Игорь, стараясь не задохнуться. - Решил проверить, как ты тут...
- Игорёха! Ну ты даёшь! Вот спасибо, что приехал!..
- Митька, задушишь!.. Пусти уже!
Криушин кое-как вырвался из цепких лап любвеобильного товарища и со смехом отступил на шаг.
- Слушай, сейчас солнце сядет, мы работу свернём. Тогда поедем ко мне, лады? – Севастьянов так и светился.
- Лады, – кивнул Игорь. – Тебе, может, чем помочь тут?
- Не, не надо...А лучше вот что...Погоди, вот... Возьми ключи, езжай в дом. И там встретимся.
Порывшись в карманах, Димка отдал Игорю памятную ему связку с брелком в виде фарфоровой фигурки шахматного коня.
- Вот это дело! – одобрил Криушин. – Я пока баню истоплю.
- Давай, колись, что тут происходит! – потребовал он у друга, когда они уже затемно сидели и курили на веранде.
- Да вот видишь, я впрягся скит восстанавливать. И дело прямо пошло. Вот чувствую, что это – прям моё!
Для убедительности Димка сжал руку в кулак и потряс им, как персонаж революционного агитплаката.
Игорь решил сразу зайти с козырей, чтобы выбить Димку из равновесия.
- Нашёл себе здесь кого-нибудь?
По тому, как Севастьянов на мгновенье замер, потом метнул на Игоря затравленный взгляд и тут же его отвёл, археолог понял, что не ошибся в своих опасениях.
- Видишь ли...ну...так, вроде, не скажешь... – начал он мямлить, старательно избегая смотреть Игорю в глаза.
- Мить. Посмотри-ка на меня.
Тот, наконец, поднял взгляд.
- Что тут у тебя творится?
- Ну... – Димка шумно вздохнул и пригладил бороду. – Помнишь Эвелину, дочку зампредседателя?
- Как не помнить! – Игорь пристально смотрел на товарища.
- Ну, и вот. Она сама как-то раз... В общем, как-то прямо совсем поздно вечером, ближе к полуночи, вдруг стучат в дверь. Ну, думаю, кого там черти принесли? Открываю – а там она, на крыльце. В этом своем сарафане, как на картине. Ни тебе здравствуй, просто меня оттолкнула с дороги и в дом прямо и прошла. Я за ней. Совсем уж растерялся, думаю, ну, случилось чего. Нехорошее, в смысле. Она тут по комнатам прошлась, как бы осмотрелась, потом будто наконец меня увидеть соизволила, остановилась – на меня смотрит. Мне прямо не по себе стало: смотрит-то так нехорошо, темно так, как вот Пашка твой, ведьмак проклятый...
Димка разволновался и закурил новую сигарету. Игорь его не перебивал, весь внутренне подобравшись: от такого начала уже добра ждать не стоило!
Сделав пару жадных зятяжек, Дмитрий Валентинович махнул рукой.
- Так вот смотрит-смотрит она на меня, а потом заявляет: дескать, тут жить мы не будем, тут другие вскоре поселятся. А мы, говорит, с вами, Дмитрий Валентинович, в доме моего папы жить будем.
- Так и сказала?
- Так и сказала.
- А ты что?
- А я не понял, и говорю: в каком же смысле, Эвелина Михайловна – жить будем? А она говорит: да в прямом, Дмитрий Валентинович. Перебирайтесь ко мне, жить с вами будем. Такова наша судьба. И будут у нас дети, трое.
Игорь подавился дымом и отчаянно закашлялся, а Димка шарахнул его по спине.
- Фу! – отдышавшись, сумел выговорить археолог. – Вот что это было? Это как так? Сама так и сказала?
- Ну, да, вот! Я вообще онемел, смотрел на нее, как дурак на балалайку, аж пошевелиться не мог...
- Может, это был гипноз?
- Да поди знай! А она просто стоит и смотрит на меня.
- И дальше что?
- Дальше я стал нести какую-то фигню, что я ей в отцы гожусь, да что у меня есть жена, хоть мы и не живем вместе, и сыновья её возраста есть, и вообще...Нёс всё подряд, в общем, что в голову пришло. И что она еще молодая, найдёт себе тоже молодого... Да и вспомнил я, что Пашка твой тоже ей вроде приглянулся...так что и его припомнил...
- А Эвелина что же?
- Просто стояла, смотрела на меня, ни слова не сказала. Потом я выдохся, все аргументы у меня кончились.
- А она?
- Она кивнула и говорит: я всё сказала, Дмитрий Валентинович. Тут уж ничего не поделаешь, поэтому как решитесь – приходите, с вещами. Адрес, дескать, знаете.
- Вот же блин! – Игорь и сам не знал, в восторге он от всей этой трешовой истории или в ужасе.
- И не говори, Петрович...
- И что дальше было?
- Ничего, конечно. Всё сказала и пошла в двери. Я её проводить хотел – не велела. Вот с тех пор – уже почти неделя прошла – вот и хожу, не знаю, как быть...
- Ну то-то ты как пыльным мешком накрытый! – восторжествовал Криушин. – Больно счастливый, как по мне.
- Ага! Значит, ты думаешь, что всё это к добру, и я счастлив? – оживился Димка.
- Что ты счастлив – это вижу не только я, – поморщился Игорь. – А вот насчет к добру ли – того не ведаю.
- И что мне, по-твоему, делать?
- А ты сам чего хочешь?
- Да не знаю я! Вот хожу, всё время о ней теперь думаю, уже и спать не могу толком...Везде ее будто вижу...
- Да она тебя околдовала, кажется! - вполне серьезно предположил археолог.
- Да ну брось. Не может такого быть. Чушь это всё. Бабьи страшилки!
- Я не имел в виду, что она куклу вуду твою сделала и тычет в нее иголками, – отмахнулся Игорь. – Я о том, что она поселилась у тебя в башке, а это и есть самое натуральное колдовство...А с отцом ее ты не говорил?
- Говорил, – сознался Севастьянов, как под пыткой.
- Таак! – Игорь оживился. – И что же?
- Он покачал головой с усталым видом и сказал, что его дочь – отрезанный ломоть, делает, что сама хочет, и никто ей не указ. И если она сказала, что я ее судьба – то кто он такой, чтобы этому мешать...
- Вот это Михаил Васильич у нас, оказывается, фаталист!
- Да похоже...
- А Эвелина, типа, непослушное дитя биосферы...
Игорь мигом вспомнил брошенные невзначай старухой Милицией слова о том, что у Димки есть все шансы прибрать к рукам непутёвую дочь зампредседателя, и понял, что вмешиваться во всю эту заваруху он не будет. Ибо не должен.
- Вот что, Митя. – Он положил руку на плечо Севастьянова. – Я тебе не советчик в таких делах. Да и никто, конечно, не советчик. Ты решай сам. Тут, похоже, как раз тот случай, когда всё одно к одному, и чем меньше совершаешь телодвижений, тем лучше всё образуется. Поэтому если она тебе нравится – то вперёд. Ну, а если нет – Астрахань всегда тебя ждёт обратно.
Эпилог
Двенадцатый час ночи
«Начало света, конец первичной тьмы. Путь Ра на Западе, таинственные цели, которые осуществляет в пути этот Бог. Избранные наставления, таинственное послание из Дат, которое не узнает никто из людей за исключением избранных. Это изображение было исполнено так, как в Таинственном Помещении Дат — невидимом, неуловимом. Кто знает эти таинственные изображения, тот является хорошо обеспеченным светлым духом. Всегда выходит он и входит в Дат, всегда (выходит) к живым. Воистину так было подтверждено миллионы раз!».
«Книга Амдуат»
Аде казалось, что этот дом по соседству с владением ее родителей на Ихтиологической улице сдавался в аренду уже лет пять, если не больше, но абсолютно безуспешно, и желающих всё как-то не находилось.
И она уже привыкла, что буквально через двор от ее двора угрюмо торчит этот монстр с наглухо закрытыми ставнями и огромным перетягом с телефоном риэлтора, закрывающим пол-фасада.
И уж точно она даже и представить не могла, что будет вот так сидеть в гостиной этого самого дома, удобно устроившись на громадной тахте, покрытой полосатым восточным покрывалом, и с интересом наблюдать за Петром Дмитриевичем Криушиным, колдующим над противоположной стеной.
Точнее, над громадной разноцветной схемой, собранной, как в детективных фильмах, из фотографий, рисунков и исписанных листков, проколотых цветными кнопками, которые соединялись многоцветными нитками.
В тот самый день в конце августа, когда Игорь уехал в Ликино-Дулёво встречаться с Кириллом Бояриновым, доставившим деньги от своей жены, свёкор неожиданно заехал за Адой на машине.
Как всегда, ничего не объясняя, он привёз её, как она поначалу решила, к самому дому ее родителей.
И каково же было ее удивление, когда припарковался он вовсе не там, а у соседского двора, который был – сюрприз! - приведен в порядок, на самом доме больше не было примелькавшегося баннера, ставни были раскрыты, окна – распахнуты, да ещё и внутри на них белели явно совсем новые жалюзи.
Привыкшая не задавать отцу своего мужа никаких вопросов, Ада Анатольевна опасливо поднялась за ним на крыльцо. Внутри оказалось проветрено, почти пусто без мебели, пахло свежесваренным кофе, а на стене в гостиной пламенела какая-то хитрозапутанная схема.
- Пошли кофе выпьем, и я тебе всё объясню, – смилостивился Пётр Дмитриевич, насмешливо наблюдавший, как сноха героически сражается со своим любопытством, но вопросов все-таки не задаёт.
- Да, спасибо, Петь. Было бы неплохо!
В общем-то, ничего особенно таинственного во всём происходящем не было. После того, как Игорь велел Аде уволиться с телевиденья, и она практически постоянно была у него на виду, Криушин-старший отказался от квартиры в многоэтажке на Затоне, где они встречались, и попросту снял вот этот дом на Ихтиологической.
- Теперь у тебя всегда есть честный повод сказать, что ты у родителей, и именно это и будет отслеживаться по геолокации, – закончил он свой рассказ.
Вот теперь они и проводили время здесь, по новому адресу, увлеченно занимаясь в том числе и навороченной схемой, которую сделал Криушин-старший.
Как ни старался он всю жизнь избегать всякого рода записей и рисунков, сейчас ему пришлось отступить от собственного правила, потому что объем информации, которую он хотел увязать в единое целое, оказывался слишком велик. Адка с удовольствием участвовала в этой игре, порой подолгу, будто загипнотизированная, глядя на стену.
Там красовались карты европейской части России с Подмосковьем, Китая и Южной Европы, даже Африки и Астраханской области. Везде были натыканы свои кнопки, налеплены листочки своего цвета и кучковались фотографии определенной группы людей. Было там и руководство Петровского общества, и «рыцари круглого стола», и коллеги из Прованса и Долины Мудрецов, и родня Марианны в Испании и Италии, и родня Камы Сергеева, а теперь еще и группа единомышленников из Патриаршины.
- Посмотри свежим взглядом, – предложил Пётр Дмитриевич, отступая от стены и садясь рядом со снохой. – Ничего не упустили?
- Вроде нет. Если не считать подвисших ситуаций, – она подползла поближе, уткнула подбородок в его плечо. – Ну, что от Джа-ламы никаких вестей нет...
- В том числе и о том, где он сам вообще сейчас находится.
- И вопрос с получением лекарства так и открыт...
- Потому что некоторые жители Патриаршины, не будем показывать пальцем, отказываются сотрудничать...
- Но деньги на науку, говоря попросту, Игорь все-таки добыл.
- И теперь нам предстоит вбухать их в новые исследования и проекты. И возможно, одним из них станет поиск лекарства или вакцины.
- А может, вообще будет что-то ну совершенно нереальное! – объявила Ада. – Вот представляешь, ну такое, о котором мы даже помыслить не можем.
- Вот сейчас давай подробнее, – предложил ей Криушин-старший.
- Знаешь, Петь, я думаю, что мы вряд ли можем даже задуматься о чем-то совершенно новом, принципиально, ранее не существовавшем никогда и нигде. И мозг наш так устроен, да и само окружающее не дает нам сделать этого.
- Погоди. Ты считаешь, что не может наш мозг сам взломать какие-то базовые свои заводские настройки, потому что в нем установлена защита от дурака?
- Да! В точку.
- А кем же установлена?
- Ну, теми или тем, что или кто его создал или создало. И то, что мы вообще видим и воспринимаем в качестве реальности, являться может чем угодно - не зря же нейрофизиологи говорят, что «картинка», которую мозг наш получает от глаз, намного хуже качеством, чем изображение, сделанное фотоаппаратом, но тем не менее мозгом обрабатывается за милую душу так, что получается на выходе преотличное «фото».
- То есть, мы видим и ощущаем не просто не то, что есть на самом деле, а еще и в приукрашенном виде?
- Вот-вот! Вроде как, стоят у нас в прошивках какие-то встроенные бьюти-фильтры, которые сразу погружают нас в приукрашенную реальность, задают нам ее, и вырваться нам из нее – никак. Мы ведь даже подумать в ту сторону не в состоянии. И все идеи, что были в «Матрице», в «Нирване», во «Времени», в «1984» и по поводу подмены прошлого - это ведь всё только вокруг да около, это всё лишь подступы не к ответам на вопросы, а только еще к самим вопросам.
- Ну тогда, значит, постепенно какие-то блоки будут сняты, и ответы станут появляться, так?
- Похоже.
- Значит, индейская народная мудрость про то, что лучше сидеть на берегу и ждать проплывающих мертвецов – по-прежнему актуальна, – развеселился Пётр Дмитриевич.
- Так, глядишь, и дождемся - и вакцины, и конца пандемии, и еще чего-нибудь хорошего...
Сегодня они не стали надолго задерживаться в своем новом убежище, и вскоре Пётр Дмитриевич отвёз Аду к ней домой, на Трусовскую сторону. По правде сказать, сегодня её как-то особенно мучила совесть из-за своей измены, и она торопилась к Игорю. Как ни крути, во всех случаях она выбирала его.
Когда она вернулась, он как раз говорил по скайпу с Димкой Севастьяновым и, судя по тому, как весело оба ржали, беседа получалась приятная.
Ада только усмехнулась на это: она не рассказала свёкру о том, что часть денег, полученных от бесчестной продажи народного достояния при помощи Катерины Владиславовны Тагановой, Игорь отдал Димке на его скит. Да и не только на скит, в общем-то, а, так сказать, еще и на обзаведение новой семьей.
Ада, едва разувшись, подошла к мужу, обняла за шею и зарылась носом в его шевелюру, заодно помахав в камеру планшета Димке.
- Ну, и как там наш воцерковленный? – уточнила она, когда Игорь дал отбой.
- Его отец Дионисий взял дьяконом, в церкви петь! – весело сообщил археолог.
- Ого! Он будет прямо как дьякон Ферапонт в «Угрюм-реке»! – расхохоталась его жена. – Вот прямо один в один!
- Вот ведь какие чудеса бывают, представляешь? И чувствую я, нам еще в тех краях не раз доведётся побывать.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
Астрахань, ноябрь 2022-март 2023 г.
Радмила Анатольевна Таркова
ПЕТРОВСКОЕ ОБЩЕСТВО-3
БЕСЕДЫ РАЗОЧАРОВАННОГО
Редакция авторская
Издатель: Сорокин Роман Васильевич
414040, Астрахань, пл. Карла Маркса, 33
Тираж 28 экз.
Отпечатано в Астраханской цифровой типографии
(ИП Сорокин Роман Васильевич)
414040, Астрахань, пл. Карла Маркса, 33
Тел./факс (8512) 54-00-11, e-mail: RomanSorokin@list.ru
Петровское общество-3. Беседы разочарованного
© Copyright: Радмила Таркова, 2023
Свидетельство о публикации №223032401119
Свидетельство о публикации №223032401119
Рецензии