Бабушка

Честно говоря, когда дочь объявила, что я скоро буду бабушкой, я к этому не была готова морально. У меня был молодой, гораздо моложе меня, муж и казаться бабушкой-старушкой в его глазах мне не хотелось. Но когда родилась Анечка, и Володя сразу почувствовал себя дедом, полюбил внучку, я тоже как-то сразу и с удовольствием стала бабушкой.
Кстати, «бабушками» в Репном, в нашей семье, сразу заощущали себя все. Всем хотелось с ней пообщаться, завоевать её расположение. Я немного ревновала её ко всем, но особенно – к деду. Неворужённым взглядом было видно, что она любит его больше, ловит лю-бой момент, чтобы увести его от всех, чтобы он был только с ней. Она зорко следила за ним, когда он был за столом, и, как только он пере-ставал есть, она подходила к нему и потихоньку, на ушко, спрашивала: «Дед, ты уже покушал?» Это значило: ты готов играть со мной?
Дед, даже если ему хотелось пообщаться со взрослыми, безропотно отправлялся с Аней в зал, где поступал в её полное распоряжение. Я старалась хорошо играть роль бабушки. Если мне обещали привезти Аню, я особенно тщательно убиралась, готовила что-нибудь вкусное из её любимого меню. Всё время её пребывания я посвящала ей. Мы играли с ней, рисовали акварелью, качались на качелях, читали книжки, гуляли по саду. Ей очень нравилось, когда я устраивала «дождик» над высокой теплицей, в которой она укрывалась. Она называла теплицу своим хрустальным домиком и утверждала, что дед построил его для неё.
Быть бабушкой такой славной девочки было очень приятно. Она была нежной, спокойной, очень послушной, красивой и кроткой, как ангелочек. Ни у кого не вызывала раздражения, недовольства или желания от неё отделаться.
Поразительным образом она сама чувствовала, когда нужно было сменить вид деятельности. Она просто говорила: « Можно я пойду в твою комнату»?
 Без всяких капризов оставалась у меня. Мы с ней играли, общались, по расписанию был тихий час, обед, прогулки на речку или просто в магазин, и она как будто забывала о родителях. Но как только время приближалось к шести часам вечера, она менялась до неузнаваемости: становилась задумчивой, грустной, замолкала и не отходила от окна, из которого была видна дорога,  на которой должна была показаться машина родителей.
На ночь она оставалась крайне редко, очень неохотно и только тогда, когда родители объявляли, что они не могут взять её с собой.
Она не плакала, не капризничала, но никогда не просилась остаться добровольно. Была ли я плохой бабушкой, или она была такой же домашней, как я (я тоже с детства и до сих пор терпеть не могу где-то ночевать), но она так и не стала чувствовать себя в Репном, как дома. Моя роль опять была не главной.
Мы и сейчас, живя через стену, по соседству, видимся не часто. У нас добрые отношения вежливых людей. С ней нельзя просто пообниматься, пошептаться, поваляться на диване. Но по мере взросления у неё, мне кажется, появляется больший интерес, но не как к бабушке, а как к взрослому человеку, с которым можно потолковать о серьёзных вещах. Я это очень ценю. И надеюсь, что наши отношения будут укрепляться.
У нас серьёзные, деловые отношения. Но уже не я шефствую над ней, а она надо мной: учит меня дружить с компьютером. Вместе учим немецкий язык (e них в школе три языка, помимо русского - английский, старославянский и немецкий).
У нас с ней на двоих одна кошка Лизка, которая живёт у них, но когда их нет – у меня.
Она любит устраивать праздники. Поэтому каждый Новый год в последнее время начинается так: «Бабуля, скоро праздник, пора наряжать ёлку». И хотя у них всегда праздник бывает по полной программе, меня они тоже вовлекают в новогоднюю кутерьму. Родители привозят мне настоящее новогоднее дерево, а Аня лет с семи украшает его, причём и гирлянды развешивает сама. Развешивает игрушки, мишуру, зажигает огоньки и торжественно «разрешает»: «Всё, Новый год может приходить!»
Вообще, Аня – праздничный ребёнок. С её приходом, как и с приходом её мамы, становится светлее и теплее на душе. И получается, что это не я хорошо играю роль бабушки, а она хорошо играет роль внучки.