Еще о ручном вязании

И снова вся суть может свестись к мысли, что я абсолютно не питала любви к своей  бабушке-животноводу. И ведь это может быть правдой, если поглубже копнуть. Вспомнить только мою пятую точку в кровоподтеках, почти не сходящих, когда приходила бабушке нехорошая мысль меня приласкать. Эти ласки и оборачивались кровоподтеками, которые не успевали сойти с детской кожи, как наступал период новых ласк с новыми синяками. А как могло быть по-другому у женщины, которая могла, не робея, войти в горящую избу, а потом той же десницей ущипнуть ребенка за попку.

Когда только начался у бабушки московская часть жизни, она   далеко не сразу сумела найти себе применение в пучине общественной жизни, куда уже сразу стремилась душой, да не знала поначалу, в какую дверь постучаться ей надлежит. Поэтому сперва удалось по сигналам на столбах в округе, отыскать всего дишь курсы вязания, в которое она с азартом сразу нырнула всем организмом. Там тоже явно собирались фанатки этого рукоделия. И руку бабушке поставили сразу не хуже, чем  при обучении игре на рояле. Начальные уроки дали бабушке не меньше, чем все последующее. Для начала они там все научились ,  петли надевать на спицы. Тоже не просто так, а по строгой методике. В итоге и я научилась, что правильные ряды получаются, если каждую лицевую петлю подхватывать только под ближнюю к тебе верхнюю нитку, и ни в коем случае не хватать ее заднюю часть. Примерно так и с изнаночными петлями тоже. Только в обратном исполнении захвата... Невероятный процесс. Так бабушка! Она всю жизнь к любому заданию относилась предельно добросовестно. Поэтому  и все образцы своего вязания она, как положено, отпаривала утюгом, и пришивала в альбомы для рисования, где все страницы распухали от выполненных ею домашних заданий.Хоть прочность этих образцов и парить не особо было нужно. Каждый ее образец и изначально был куда прочнее любого войлока. Только что он был образцом, а не изделием для ношения людьми. Ни одного шарфа или хотя бы носка она так и не связала в жизни. Все ограничилось образцами. И распустить обратно в нитки эти бетонные образцы не удалось никому.

Зато на меня ее курсы сильно повлияли. И на моем счету  даже есть несколько кофт. Их носить, правда, не слишком комфортно любому. Зато все они связаны точно по методике бабушкиного курса.

Но своим главным шедевром все же следует признать черную шаль, изготовленную мною крючком. Там шерсти сразу было у меня очень мало. Поэтому о бахроме не приходилось даже мечтать. Но тем же крючком я привязала к шали оборку, которая призвана была имитировать бахрому. И так это все лихо у меня получилось случайно.Но с вдохновением. Что шаль, о которой пишу, была срочно подарена жене моего дяди, когда они почему-то приехали к нам. И настолько та шаль вдруг тете пришлась по душе, что она вскоре мне прислала много мотков пряжи вишневого цвета, чтобы мне в следующих опусах могло хватить и на бахрому. Да только ничего похожего я больше и не осилила. Вдохновение на шали куда-то ушло.

Зато долго  где-то лежало у меня наследство от бабушки. Любимая ею шерсть цвета маренго по 5 рублей. А так как и той шерсти по правилам вязки было чуь меньше потребного для кофты из войлока,  то к ним добавлением лежало еще несколько клубков бледно-серого цвета для веселой отделки.

На иллюстрацию к рассказу ориентироваться не надо. Это абсолютно другой вариант. а бабушкин цвет поисковик мне не сумел отыскать из-за давности.