Нарцисс Араратской Долины. Глава 134

Осень 1996 года я помню как-то смутно и ничего такого особенного не припоминаю: вернисаж, мастерская, вернисаж, мастерская, вернисаж, мастерская… Примерно 2 раза в месяц я ездил на метро (я редко ездил в метро) до станции «Щукинская», чтобы нарезать себе там стёклышек для своих акварелек. Там были умеренные цены и симпатичные обходительные стеклорезы. Раньше, ещё при СССР, они работали на «Соколе», но их оттуда вытеснили. На вернисаже тоже можно было купить стекло, но в два раза дороже. Обычно я заказывал размеры 18 на 24 и 40 на 50 сантиметров, - это были мои стандартные размеры. А деревянные рамки я покупал уже у нас, на Крымском Валу; я их потом красил морилкой и они становились приятно дубового цвета. Всё время приходилось суетиться, чтобы как-то существовать. Денег всегда было в обрез. И, конечно же, в конце месяца надо было встречаться с хозяйкой и платить месячную аренду; и я тоже ездил в метро, до станции «Домодедовская», где передавал ей эти 130 долларов (на тот момент была эта сумма, но потом она плавно повышалась). В конце месяца я становился нервным и раздражительным. Я не мог отложить денег на чёрный день и это меня как-то угнетало. Вроде бы я жил в центре Москвы, в хорошем романтичном месте, но за это надо было платить, если не потом и кровью, то постоянным рисованием котов и зайцев, и стоянием по выходным на Крымском Валу…

                От мрачных мыслей меня уводила астрология, которой я тогда сильно увлекался; я частенько покупал книжки на всю эту оккультную тему. Почему меня так зацепили именно астрология?.. Вероятно, потому что можно было рисовать кружочки и символы планет, и потом разглядывать это одинокими вечерами, в перерывах между раскрашиванием котов и зайцев. Все свои антропософские духовные упражнения, которыми занимался в Ереване, я довольно быстро забросил: перестал медитировать и делать антропософские упражнения. Видимо я, с печалью осознав свою неисправимость, как-то опустил руки. А вот астрология меня всё равно держала в своих строгих объятиях. И я пытался понять себя через свой гороскоп, но это было совсем непросто; к тому же во всех этих книжках было мало конкретной информации; и у меня не было знакомых, кто бы тоже всерьёз увлекался этой древней наукой о влияние планет и звёзд на судьбу человека и на его характер. В этом смысле, я был совершенно одинок. И мне, конечно же, хотелось куда-то там пойти и найти друзей по интересам. Но я не мог себя пересилить и заняться поисками таковых. И мне, конечно же, не хватало лекций, на которые я ходил в Ереване. Всё-таки, довольствоваться только рисованием и стоянием на вернисаже я не мог. Хотелось чего-то большего, а не просто бесцельно жить, плывя по течению в этой довольно мутноватой реке…

                Иногда в мастерскую заходили гости. И у меня там пару раз побывала одна подружка моей кузины Юли. У нас там была эротическая близость, о которой я смутно помню. О.А. – её звали, и она была красивой барышней с правильными формами и строгим лицом. О.А. иногда заходила в гости к моей тётушке, чтобы выпить, поболтать и пожаловаться на свою судьбу. Там мы и встретились. Я её пригласил в мастерскую, и она провела со мной ночь. О.А. бы могла стать моей любовницей, но тут были психологические проблемы: у неё уже был любовник. Он тоже иногда заходил к моей тётушке; он работал стоматологом-протезистом; невысокий и довольно упитанный мужчина немного старше меня, но намного уверенней в себе. Честно говоря, становится вторым любовником О.А., мне совсем не улыбалось. Я стал её избегать, чтобы не найти на свою голову неприятностей. Она же слегка мной увлеклась и хотела продолжить наши тайные встречи. Кроме того она была замужем (тихий и спокойный муж), и у неё была двенадцатилетняя дочь. О.А. эротично одевалась, предпочитая чёрный цвет. В ней, по её словам, текла немецкая кровь. Возможно, меня это тоже немного возбуждало. Я всегда испытывал к немкам некую симпатию, вероятно идущую из моей прошлой инкарнации. Что-то такое в них есть в этих немках, а что точно, сказать затрудняюсь. В общем, мы потом иногда пересекались у моей тётушки, но больше между нами ничего такого не было.

  О.А. нельзя было назвать сильно умной барышней; она любила слушать нашу попсу и, помню, ей очень нравились тоскливые песни Тани Булановой. Сам же я не любил это всё, что считал пошлым примитивом, и в этом смысле был немного нетерпим. Я вообще плохо воспринимал нашу поп-музыку, и американскую тоже; хотя мне нравилась лёгкая музыка 70-ых из своего детства, и я не против был той же АББЫ, Бони М, Джо Дассена, оркестра Поля Мориа, и так далее. Но меня сильно раздражали любовные тоскливые песенки и все эти девичьи страдания. Видимо, по причине некой душевной чёрствости. А может это просто свидетельство моей некой духовной ущербности. Или же это свидетельство сильно меланхолической натуры, когда человек старается всего чрезмерно эмоционального по возможности избегать. Душа человека – потёмки, и не надо там сильно копаться. Есть только - нравится и не нравится. А почему – это Тайна за семью печатями. В общем, я не любил слушать попсу, и мне больше нравилась авангардная британская или немецкая музыка. И я про это уже писал… В общем, у меня и у О.А. были совершенно разные музыкальные предпочтения. А это уже о многом говорит, и слушать вместе с ней её любимые мелодии я вряд ли долго сумел бы. Даже если бы у неё не было мужа и любовника, которых я побаивался…

                А в сексуальном плане О.А. была, конечно же, женщиной яркой и желанной. В ней была изюминка, которая мне, явно тайному мазохисту, нравилась. И голос у неё был капризный и повелительный. Я бы даже сказал властный: «Куда пошёл!», «Я кому сказала!»… Тут уместно вспомнить мою первую женщину, с которой я прожил три месяца в 1988 году, которую звали Элен. Та барышня тоже была очень требовательной и властной. Я же тогда был совсем неопытным провинциальным юношей. В общем, эта О.А. была похожа на ту Элен своим, так сказать, стервозным московским характером. Но я уже не был таким лопухом, и тут же становиться подкаблучником совсем не желал. Секс это очень хорошо и полезно для тела и головы, но за него надо расплачиваться некоей свободой, к чему я не был готов. Я всегда был свободолюбивым юношей, - это и было моим основным препятствием для поддерживания отношений с противоположным полом. И я часто становился свидетелем, как женщина рулит, а мужчина ей подчиняется. Можно вспомнить того же Юру Махаона, которого жена потом выгнала и он  после этого тронулся умом. Юра же был настоящим мазохистом, и даже не латентным. И эта О.А. ему бы очень хорошо подошла; но они как-то не пересеклись у меня в мастерской. Карма их, почему-то, не свела. Она бы точно ему понравилась. И он не испугался бы толстого любовника-стоматолога и какого-то там тихого мужа. А я, вот, испугался каких-то там неприятностей.

                На самом деле, как я понял уже позже, будучи помудревшим циником, - мне надо было с этой О.А. всё-таки поддерживать отношения. Надо было с тем же Юрой Махаоном создать некое трио. И предаваться греховному эросу с ней втроём (хотя бы два раза в месяц). Это было бы намного романтичней и интересней. Но тогда я был глупо эгоистичен и плохо разбирался в этом крайне важном половом вопросе. Тот же Махаон иногда заглядывал ко мне, в нетрезвом состоянии. Я же его начал тогда побаиваться, и напрягался на его пьяные визиты. Он иногда меня упрекал в том, что я виновник распада его семьи, так как я познакомил его с девушкой Ритой, в которую он влюбился, и которая потом уехала навсегда в Германию. Называл меня, по-доброму, мерзавцем. «Ведь это ты, мерзавец, меня с ней познакомил». Честно говоря, он где-то был прав. А с другой стороны, если он был неизлечимым эротоманом, готовым на всё, ради сиюминутных плотских наслаждений, то разве я в этом виноват. Его пуританистая и строгая жена этого не вынесла и выгнала. Эта грустная история и, как говорил наш великий Лев Толстой, - каждая семья несчастлива по своему, а все счастливые семьи похожи друг на друга… Что-то в этом роде, насколько я помню…

                Один раз Махаон зашёл ко мне не один, а с двумя барышнями, которых звали Т. и О. С этой О. я несколько раз имел интимные отношения, но возобновлять старое мне сильно не хотелось. А Т. была девушкой  довольно сексапильной, я с ней виделся когда-то пару раз.  Возможно, Махаон хотел напоить девушек и устроить небольшой группенсекс у меня в мастерской. Я же этого устраивать не захотел: не помню, по каким причинам. Видимо перед этим начитался астрологической литературы, и в очередной раз возжелал стать чистым и светлым (на меня это иногда находит). А, как известно, как только начинаешь хотеть чего-то такого возвышенного, то тут же подступают внешние соблазны и внутренние бесы активизируются. Махаон ушёл от меня сильно обиженный, да и барышни мной тоже остались недовольны. Мы все были не очень трезвы. Наверное, наблюдалось какое-то ноябрьской Полнолуние, и я не смог справится со своими хрупкими нервами, и чего-то там им сказал. Это сейчас я понимаю, что все мои морализаторские поползновения – это был самообман и страх себя потерять в пучинах Эроса. Это понимаешь уже, будучи, пятидесятилетним человеком, который уже лучше видит, где правда и где самообман. И Махаон в этом вопросе был намного честнее и открытее. Настоящий мужчина всегда ищет приключения и к жизни относится веселее, как знаменитый поручик Ржевский. И женщины так любят и обожают.  Наглых, весёлых и циничных…