Жосру

     10 ОТНОСИТЕЛЬНО ЧЕСТНЫХ СПОСОБОВ ДОБЫЧИ ДЕНЕГ
          ПО МЕРЕ ВЗРОСЛЕНИЯ ВЗЫСКУЮЩИХ (1958-1964)

     По правде говоря, не было в детстве ничего лучше, чем в летнюю жару напиться газировки с сиропом и съесть мороженое. Нет, вру. Было ещё лучше: то же самое, но перед сеансом в кинотеатре. И чем всего этого больше, тем лучшЕе. А где взять деньги? Попрошайничество на улице – ни за что, воровство – табу ещё строже. Официально? – эксплуатация детского труда запрещена Законом.

     Родители делали вид, как будто не понимают, что ГАЗИРОВКА, МОРОЖЕНОЕ И КИНО жизненно необходимы растущему организму каждый день. Два кинотеатра – «Новости дня» («Смена») и «Комсомолец» располагались буквально в двух шагах. Ещё три – чуть дальше: «Октябрь», «Рот-Фронт» и летний «Победа», и каждый манил своей афишей и фотовитриной.
     Как же не отстать от новинок киноиндустрии своей, а особенно забугорной (индийской – «Господин 420», «Неизвестная женщина»; французской – «Фанфан-тюльпан», «Три мушкетёра»; мексиканской – «Верный солдат Панчо Вильи», «Под небом Мексики»; американской – «Смерть в седле», «Великолепная семёрка», английской – «Мистер Питкин в тылу врага (и в больнице)», «Стук почтальона» и прочей – «Олеко Дундич», «Мамлюк» и т.д.), и не насладиться холодным лакомством, которое с лёгкой руки Анастаса. Ив. Микояна (деда Стаса Намина и ВИА «Цветы») завоевало сердца советского народа.

     Способ ПЕРВЫЙ. Хныкать и клянчить у родителей, пока позволяет возраст, совесть и терпение взрослых.

     Способ ВТОРОЙ. Заныкать часть сдачи после покупки чего-нибудь в виде накладных дорожных расходов.

     Способ ТРЕТИЙ. Вымыть скопившиеся в сарае вино-пивные бутылки и сдать в ларёк на Банковской площади (сначала с кем-то из дворовых взрослых, позже – самостоятельно).

     Способ ЧЕТВЁРТЫЙ. Тот же процесс, что и третий, но в «Аптеку» – разнокалиберные пузырьки от лекарств. Особо ценились сосуды со стеклянными притёртыми пробками.

     Способ ПЯТЫЙ. Сдать в отдел «Пиво-соки-воды» овощного магазина металлические крышки с пробковой прокладкой от полулитровых бутылок и (или) жестяные б\у крышки для закупорки стеклянных банок. Не удивляйтесь, крышки были в страшном дефиците, а изготовлялись из такой качественной жести, что их выравнивали, меняли резиночку и использовали вторично. Доход от трёх последних способов мог достигать от 0,5 до 1,5 рублей (тех, хрущёвских), но всего 2-4 раза в год.

     Способ ШЕСТОЙ, полукриминальный. Когда сдавать было нечего, люмпены решались на экспроприацию. Застенчиво, по-альхеновски, прикрывая бесстыжие  глаза, шаловливыми ручками производили лёгкий шмон в карманах висящего в шифоньере выходного отцовского пиджака, деля по-честному задержавшуюся там мелочь. Если повезло.
      (С уличными индивидуальными шулерами мы не связывались, а государственных, кроме «Ден.-вещ. лотереи» ещё не было. Так что, хоть следующие способы и связаны с зоркостью глаз и ловкостью рук при игре на деньги, были честными единоборствами.)

     Способ СЕДЬМОЙ. «Русское лото».
     Во дворе, в одном из палисадников, несколько пенсионеров по копеечке за одну игровую карту, неспешно доставая бочонки из мешочка, вспоминали подвиги ушедшей молодости. Процесс сопровождался одновременным лузганием «семачек», причём у некоторых виртуозов скорлупки (лушпайки, шелуха) свисали, не падая, до подбородка.
     Со временем ряды бойцов поредели, и старушки стали принимать нас в свою компанию. Мы уже разобрались, что такое «барабанные палочки», «кочерёжки», «ути-ути», «бычий глаз», «дед – посмотрим сколько лет», «туды-сюды по свинячьи спали» и различали 6 и 9. Пока ветераны подслеповато искали выкликнутые номера, у кого-то из нас образовывалась «квартира – прошу по одному», а там и «закончил!»
     Следовала обязательная проверка пяти чисел и, после новых ставок, игра возобновлялась, пока из-за частых выигрышей и производимого нами шума, нас ни отлучали от «казино». Но 10-15 копеек к этому времени были выиграны.

     Способ ВОСЬМОЙ. «Пожар».
     Описание игры. Оптимальное количество игроков – 3-6 подростков. У каждого своя бита – металлический кругляк размером с медаль (у некоторых это и была медаль без ушка или с другим дефектом «За победу над Германией (Японией)». Площадка – достаточной длины полянка или дорожка на ней. Отмечалась линия броска биты и на расстоянии 6-8-10 метров от неё, друг на друга по размеру выкладывались одним столбиком, решкой вверх, монеты-ставки всех игроков на этот кон.
     По установленной очереди каждый от линии бросал свою биту, стараясь попасть в «кон» или как можно ближе к нему. При попадании в столбик, с криком «Пожар» следовало быстро забрать «банк». Желающие отыграться делали новую ставку.
     Если никто не сбил столбик монет, по близости к нему битков устанавливалась очерёдность второго этапа. В спорной ситуации расстояние до кона замерялось растопыренными пальцами руки и в случае равенства все игроки бросали заново. То же было в ситуации «цок» – когда один биток ударялся о другой.
     На втором этапе столбик монет переносился на ровную, плоскую, твёрдую поверхность, и первый игрок ребром своей биты, бил по вершине столба. Монеты подпрыгивали и частично или полностью разлетались. Те из них, которые от удара переворачивались вверх орлом, считались выигранными. Дальше нужно было по одной переворачивать ударом рассыпавшиеся монеты (не перемещая их) и только после этого переходить к оставшейся части столбика. Если монету перевернуть не удалось, или игрок промахивался, право удара переходило к следующему игроку и так до последней монеты.

     Юрка проверил меня в игре, убедился в моей удачливости и создал «совместное предприятие». Пока я читал книги на раскладушке под абрикосами, он находил на стороне любителей игры, входил в доверие, проигрывал, если нужно пару ставок, и подтягивал меня, представляя маменькиным сынком, которого можно легко «пощипать». Мы делали вид, что малознакомы, но играли на «один карман». Если кто-то из нас не делал «пожар» или биток ложился далеко от кона, второй делал всё, чтобы добиться переигровки, сделав рамки или «цок».
При возникновении конфликтной ситуации Юрка мог крикнуть «Атас!», как будто увидел ментов или дружинников, но меня никогда не бросал. Мы ни разу не проиграли, но и выигрыши были не велики и не часты.
Главное в этом деле – адреналин.

     Способ ДЕВЯТЫЙ. ВЫИГРАТЬ мороженое НА СПОР. Спор мог возникнуть в любой момент и о чём угодно.
ПЛЯСКА СУМАСШЕДШЕЙ УТКИ
     В каникулярные дни во дворе с учётом гостей собиралось до пятнадцати подростков обоего поля. Самым подходящим развлечением для такой разновозрастной оравы была игра «охотники и утки». Линия у ворот, линия у сараев для охотников и пространство между ними для уток. В первой игре два Юрки становились охотниками, быстренько выбивали всех уток, назначали новых охотников, и сами становились почти бессмертными утками. Юрка Рудкин, отрабатывая вратарские навыки, старался ловить всё, что летело в его сторону, зарабатывая и теряя «дополнительные жизни». Я в основном уворачивался от бросков.
     Выбить нас никак не получалось, и в это время пришли Толик Борисов с товарищем. Они посмотрели, как мучаются охотники, и предложили себя на эту роль, с условием играть мячом для большого тенниса, который у них оказался случайно с собой. Мы стали отнекиваться, и тогда от охотников поступило предложение: если последняя утка продержится 10 бросков подряд, получит мороженое. Ну, это другое дело!

     Быстро выбив самых маленьких, охотники сосредоточились на девчонках, изредка проверяя нашу внимательность. Этот небольшой лохматый мяч, брошенный сильной рукой, поймать было практически невозможно. На чём Юрка и погорел – неплотно свёл руки, и мяч от груди отскочил в поле. Я остался один и понимал, что охота предстоит серьезная.

     Охотники применяли в игре такой приём: имитируя бросок в утку, бросали точно в руки охотнику напротив, и тот мог легко попасть в утку с близкого расстояния. Поэтому я сразу расположился на равном от каждого расстоянии, и смещался немного вправо или влево от центра, разводя охотников на диагональ.

     От первых двух бросков я увернулся удачно, делая резкие ускорения, но отдаляясь от бросающего, приходилось немного приближаться к охотнику, принимающему мяч.
     Болельщики сразу открыли вслух счёт броскам. Ещё три раза я избежал попадания, меняя направление ухода. Однако скорость игры стала такой, что на шестом броске я оказался в 4-х метрах от охотника с мячом лицом к лицу. Увидел кровожадный блеск в его глазах, и «пуля» полетела точно мне в живот.

     В этот момент из человека-утки я превратился в дикую кошку. Мгновенно рухнул боком на землю, разворачивая в падении корпус, чтобы прийти на руки и уследить за мячом, который просвистев надо мной, полетел прямо к охотнику. Раздался чей-то крик «ой!», чей-то – «шесть», и в бок моего лежащего тела пошёл седьмой «выстрел». Я не слышал ни семь, ни восемь, думая только об одном – уцелеть. Дальше всё было как в кино с ускоренной съёмкой и замедленным повтором.
     Не знаю, что управляло моими мышцами, но руки и ноги сработали, как пружины, я подбросил себя над землёй как при отжимании, и мяч, ударившись в землю под животом, отскочил с тем же углом, не задев цель.
     Я снова рухнул на землю. Лёжа на пузе в пыли, повернул голову и увидел снова (как мне показалось) медленно летящий в спину белый снаряд. Так же «медленно» я дважды перекатился с боку на бок, а мяч удивленно взметнул облачко пыли, над тем местом, где должно было быть тело дичи.

     Пока Толик подбирал мяч, отскочивший от стенки сарая в поле, и возвращался за линию, я встал на ноги и занял выгодную позицию, вернувшись в роль наглой утки.
Девятый бросок на уровне живота пропустил, изобразив вопросительный знак, десятый – в высоком прыжке между широко разведённых ног.
     – Десять! – Болельщики сошли с ума.
     Такой манёвренной утки охотники не видели никогда.

     Способ ДЕСЯТЫЙ (беспроигрышный для меня).
     АМЕРИКАНЕЦ
     Чаще других к Толику Борисову приходил друг-одноклассник Валентин. Высокий, стройный, всегда элегантно одетый, в модной обуви, аккуратно постриженный. Стиляга, одним словом.
     Скоро выяснилось, что это старший брат моей одноклассницы, тихой, скромной хорошистки-отличницы Галины Пугач, и жили они рядом, в том доме, около которого я чуть не попал под трамвай (о чём будет рассказано чуть позже).

     Если мы играли в пинг-понг, Валентин всегда включался в нашу игру. Нет, он не играл, он фокусничал. Давал нам 15 очков форы и выигрывал шутя. В эти короткие минуты мы следили за каждым его движением: как он подбрасывает шарик при подаче, как подаёт, как подкручивает, подрезает при приёме, как атакует, что шарик летит в противоположную от направления ракетки сторону. Ну, а то, как он доставал шарик «из-под стола» – это вообще песня.
     Опускающийся ниже уровня стола шарик, неожиданно, по какой-то кривой взлетал на огромную высоту, падал и либо от приданого вращения улетал в сторону, либо отскакивал так высоко, что мы со своим малым ростом не могли его нормально сыграть. Где он этому научился, мы понять не могли, т.к. знали, что он занимается в секции большого тенниса, в которой тренер запрещает им играть в пинг-понг.

     За отличное окончание школы и поступление в институт (ТРТИ) отец подарил Валентину турпутёвку в ЧССР. Вернулся из поездки Валька настоящим пижоном одетым в импорт, и появился в нашем дворе в серо-коричневой в клетку короткополой шляпе (типа тирольской), каких в Таганроге отродясь не носили. Старушки на скамейке не признали его и ахнули:
     – Американец!

     Дворовый балагур дядя Ваня-жестянщик выдал с полупьяну пошлую кричалку, подхваченную малолетками:
   Один американец засунул в  опу палец
   и вытащил оттуда ..овна четыре пуда.
     На эти гнусные инсинуации Валентин не реагировал и, покуривая что-то чешское, научил нас между делом несложной игре в «чешского дурака», которую мы для краткости переименовали в «сто одно».
     «Чешский дурак» оказался весёлой с неожиданными поворотами игрой. Часто ситуация разворачивалась так, что вместо победы в туре, приходилось пропускать ход, а то и набирать дополнительные карты. Когда в такую западню попадал Валентин, тому, кто его «прокатил» он шутливо бросал: – Ну, ты, и жосру. – Так же он реагировал и на неожиданно ловкий или коварный удар за теннисным столом.
     Мы никак не могли расшифровать, что это значит, а Валентин довольный смеялся, пока, то ли Толик, то ли сам не объяснил нам, что это сокращение от «ЖОпа С РУчкой». Нам безумно понравилось, и теперь мы обзывали друг друга по любому поводу с полным осознанием произнесённого.

     До конца каникул ещё далеко, а «распирало» поделиться ещё с кем-нибудь, и в разговоре с отчимом я отозвался о ком-то: – Да, он полное жосру. Оказалось, что отчим не знаком с таким выражением. Мне представился редкий случай удивить отчима. При удобном случае он припечатал этим не матерным сокращением какого-то портового раздолбая, а когда расшифровал незнакомое словечко, в порту и Рыбзаводе часто возникал и долго не смолкал весёлый смех моряков.

***
     Потом и в школе, и в институтской жизни, и на Заводе, и на курсах повышения квалификации я с успехом продвигал этот лингвистический изыск, впервые услышанный от Валентина.
     Таких словечек, фраз и «приколов» у меня уже к окончанию школы накопился изрядный арсенал, кое-что добавилось в первые годы института. В суровых семейных буднях строительства коммунизма многое забылось.

     А дома нас иногда радовала до смеха с икотой мама, когда пыталась выговорить незнакомое или новомодное словцо. Слушая очередную речь генсека на съезде, отец Алексей (так я называл его при разговорах с другими) употребил слово «галиматья». Мама смысл уловила правильно, но выговаривала по-своему: – Галиматня!
     Когда в стране стали возводить и открывать мемориальные комплексы по разным поводам, несмотря на торжественность момента, мы с отцом смеялись над «мимиринальными», «мириминальными», «миморинальными» и прочими вариантами произношения мамой названий мероприятий. Маленькие пингвины у неё стали – пингивнята.
     С «механизацией» учёта и «автоматизацией» производства мама справилась, а вот «модернизации» не повезло. После первого слога язык убегал так, что получалась «марданизация», «мардаризация», но только не то, что нужно.
     Мы с отцом Алексеем от смеха уже корчились на полу, когда мама, махнув на нас рукой, (по-моему уже специально) оговорилась и вместо прилагательного – модернизированная – выдала: – Мандарезиновая!

***
     Теннисный стол постепенно приходил в плачевное состояние, особенно края и углы, но мы ещё гоняли шарик сквозь расширяющиеся дырки в сетке, развивая реакцию и мастерство от непредсказуемых отскоков.
     Издевательство Вальки над нами продолжалось года два, пока мы подросли и научились хоть немного противостоять его «штучкам». Валентин уменьшил фору до 10, а потом и до 5 очков. Мы начали отказываться играть с ним из-за неизбежности проигрыша. Тогда он добавил бонус: тому, кто выиграет у него, полагалось мороженое. Аттракцион был беспроигрышный для нас, потому что с проигравших Валентин дань не брал.
     Я сражался отчаянно и свои 15 копеек получал за победу в честной борьбе, за счёт преимуществ «своего поля». Через год столешница развалилась, и халявные дотации иссякли. Мы засели за домино, шахматы, шашки, лото и карты. Два сезона прошли под знаком разных «дураков», заказного «покера», «шестьдесят шесть», «рамса», «козла» и «кинга». Но только с бабушками в лото игра шла на мелочь...

В 1968 году, учась в ТРТИ, во время первой зачетной сессии, я встретил Валентина в корпусе «Г». Он поинтересовался моими успехами и, не утерпев, показал мне свою зачётную книжку бордового цвета (нам выдали синие), которую он нёс сдавать на кафедру перед защитой диплома. Там сияли сплошные «отлично» и неизбежность получения «красного» диплома не подлежала сомнению.
     Моя школьная, серебряная, ещё не вручённая медаль, сразу потускнела, но я искренне (с завистью и надеждой) поздравил Вальку, а позже, показывая однокурсникам его фото на Доске Лучших выпускников, неизменно говорил (умалчивая о форе):
– Это брат моей одноклассницы. Я его во дворе только так в пинг-понг обыгрывал!