Халявная рыба

     У моего отца в охотничьем цикле есть рассказ «Как бакланы добывают себе пищу». Поскольку мне тоже очень хорошо запомнился тот наш выезд, я здесь опишу его с другой стороны. Однако сначала приведу папин рассказ, он короткий, и называется:
           Как бакланы добывают себе пищу
     Однажды осенью я с сыном Колей был свидетелем необыкновенного явления, которого мне за всю мою долгую охотничью жизнь не приходилось видеть или слышать. Бывает так, что за много лет приходиться только один раз встречаться и быть свидетелем того, что ты раньше не знал.

     Была вторая половина дня – предвечерье. Вдвоем с Колей мы стояли в кустах на берегу Айдар - куля, ожидая вечерний пролет уток.

     Вдруг слева от нас, сравнительно низко над водой, появилась огромная стая бакланов. Это морские с зубастым клювом сухощавые птицы, размером с утку, на перелетах скапливаются в огромные стаи. Мясо бакланов непригодно для еды и поэтому на них не охотятся, что позволяет им беспрепятственно летать на небольшой высоте над озером. Летят бакланы большими косяками в виде клина. Эти косяки – стаи  летят одна за другой как бесконечная вереница птиц и конца и края их иногда не видно. Это движение иногда проходит часами, производя на наблюдающего его необыкновенное впечатление.

     После пролета одной такой стаи мимо нас мы с Колей через некоторое время услышали шум, который все время нарастал и превратился в сильный гул, наводящий неприятное на человека чувство. Нечто подобное мы неоднократно испытывали в тех местах от грома запускаемых ракет на территории Казахстана и доносящегося в тиши до нашего лагеря. Потом внезапно гул исчез.

     Мы стояли и не могли понять, что же это такое, так как происходило это не где-то далеко, а совсем рядом, буквально в полукилометре от нас. Коля решил пойти и проверить, что же это произошло вблизи нас. Я остался один, и пока Коли не было, тревожился за его безопасность.

     Через некоторое время Коля вернулся с небольшой сумочкой полной мелкой рыбешки и рассказал. В полукилометре от нас на голом песчаном берегу, он увидел большое количество мелкой рыбешки выпрыгнувшей из воды на берег, где остались следы множества птичьих лап. Часть рыб уже подохла, но многие еще бились, подпрыгивая и таким образом пытаясь вернуться к воде. Берег на протяжении 200 метров был буквально завален мелкой рыбешкой. Никого вблизи не было. Что же произошло? Что заставило рыбешку выброситься на берег? Свидетелей не было. Оставалось только догадываться.

     Видимо стая бакланов, пролетавшая мимо нас, быстро спустилась на воду и, ударяя тысячами мощных крыльев по воде, стала гнать рыбу к берегу, производя неимоверный шум, похожий на приближение мощного урагана. Обезумевшая от этого звука рыбешка, прижатая к берегу выбрасывалась из воды. Птицы выходили за ними на берег и свободно проглатывали рыбешку без особых усилий их поимки. Напитавшиеся таким образом птицы, то есть бакланы, улетели. Когда Коля пришел на место трагедии, птиц уже не было, остались только их следы.

     Коля взял мешок и вернулся на место бакланьего поля боя. Наполнив мешок рыбешкой покрупнее, мы вернулись в лагерь и сварили уху, вспоминая при этом о чудесах, которые бывают на свете.
                (сентябрь 2000 года)

     А теперь, как я это помню.

     В конце семидесятых годов поехали мы с папой осенью на охоту на Айдар на его машине ГАЗ-21 «Волга». Саша в это время служил на БАМе, а точнее, он строил железную дорогу  БАМ – Тында, поэтому мы были вдвоем.

     Мы взяли с собой маленькую палатку и маленькую лодку. Это я говорю  к тому, что у нас была и большая палатка, и большая лодка, и не одна.

     Приехав на место, мы расположились в начале длинного залива, который уходил  в пустыню между  двумя большими барханами километра на два - три. Уровень воды в Айдаре не менялся уже несколько лет и барханы вдоль воды заросли саксаулом, причем не только кустарниковым, но и  большими деревьями два, а то и три метра высотой. Недалеко от лагеря в таких кустах мы устроили сидки, расположив недалеко от них на воде подсадных уток. Это резиновые утки, к которым на веревке привязывается груз, который опускается на дно и уточка плавает туда, сюда, как дует ветер. Раньше у нас было много подсадных уток, больше дюжины, однако со временем число их уменьшалось. Одни тонули, других угонял сильный ветер, пару штук растерзали шакалы, приняв их ночью за настоящих. С этими утками было много возни, их нужно было ставить, потом собирать, мыть, необходима лодка, поэтому, когда их осталось  две или три штуки, мы их так на Айдаре и оставили.

     Утрянка была так себе, можно сказать, что ее и не было.  Утки было мало, зато было много лысухи. Обычно мы лысуху стреляли, когда она уж совсем нагло выплывала из камышей или осоки прямо перед твоей сидкой. Однако в этот раз она не летала, а сидела большими стаями в середине залива. Пару раз мы стреляли в ее сторону, в надежде согнать с места, но она только пролетала  по воде десяток метров и снова садилась. Когда мы обедали в палатке, мы услышали какой-то периодически возникающий шум. Выйдя наружу, мы обнаружили, что желание погонять лысуху было не только у нас. В небе появилась пара степных орлов, которые, время от времени пролетали на низкой высоте, и гоняли стаю,  в надежде отбить от нее какую-нибудь особь. Лысуха с шумом била крыльями по воде, пролетала несколько метров и снова садилась на воду, сбиваясь в плотную кучу. Так продолжалось час или два, пока орлам все это не надоело и они улетели, по-моему, без результата.

     На вечерке был полный штиль, утка не летала. По результатам многочисленных выездов на охоту, мы вывели железный закон. Наиболее результативная охота бывает в первую утрянку. Если утка не летала, и мы ничего не добыли, значит и в последующие дни ничего не будет, совсем.

     Все это подтвердилось на следующий день. Мы так ни разу и нее выстрелили. Папа предложил пострелять по бутылкам, которых много валялось в песке от предыдущих наших, да и, наверное, не наших посещений, но я отказался. Я никогда не стрелял по бутылкам, хотя папа, Саша и впоследствии его сыновья, когда не было охоты, часто стреляли, нанизывая их на кусты саксаула, или подбрасывая их вверх.

     Я так же никогда не стрелял по дичи, которую нельзя было сготовить и съесть, то есть по воронам, чайкам, цаплям, выпям, хищным птицам и так далее. Когда появились на Айдаре первые бакланы, мы вначале по ним стреляли, но когда поняли, что их нельзя есть, я перестал по ним стрелять. А подстрелить баклана никакого труда не составляло. Они латали большими стаями, медленно, как бомбардировщики, и когда по ним пальнешь, они действительно дружно тебя бомбили всем, что у них имелось. Если попадали, приходилось долго отмываться. 

     Первых убитых бакланов мы приготовили так же, как и уток: общипали, разделали вместе со шкурой, обжарили в казане с маслом, луком, чесноком, перцем, выпили, но есть не смогли, уж больно вонючее было мясо, как будто обмазано нафталином. Ладно, подумали мы, наверное, это пахнет шкура. Следующий раз мы общипали  баклана вместе со шкурой, однако есть все равно было его противно, даже поле изрядного количества водки. После этого решили, что больше баклана не стреляем.

     Уже под вечер, когда солнце начало склоняться к бархану, вдруг из глубины залива послышался шум, который все нарастал и нарастал, и, наконец, стал таким мощным, что нам стало не по себе. Звук стал низким, на уровне инфразвука, и казалось, что все кругом дрожало. Никогда ничего похожего мы  не слышали. У меня возникло впечатление, что вдали за барханом взлетает эскадрилья дальних реактивных бомбардировщиков Ту-16, которых я однажды слышал на военном аэродроме под Берлином, когда служил в Германии. Этот нарастающий рев продолжался несколько минут, потом внезапно затих.

     Мы с папой обсудили этот случай, ни к чему не пришли, и решили, что я  пойду в том направлении не более получаса и посмотрю, может что-нибудь прояснится. Я взял ружье, сунул в карман несколько патронов с крупной дробью, и налегке, быстрым шагом пошел вдоль берега.

     Пройдя, что-то около километра, я стал замечать на берегу около воды маленьких рыбешек, чем дальше, тем их было все больше и крупнее, затем стали попадаться экземпляры длиной с  руку. В глаза сразу бросалось две особенности.

     Во-первых, много рыбы застряло в кустах и даже на деревьях, некоторые экземпляры на высоте около метра. То есть, весь берег на протяжении сотни метров, весь кустарник был обсыпан рыбой. Как будто какой-то гигантский рыболов выплеснул из своего ведра пойманную им рыбу на берег. Рыба застряла между ветками саксаула, как будто она хотела пролететь сквозь него. Можно прикинуть, что для того, чтобы рыба оказалась на высоте около метра, ее скорость после выхода из воды должна быть более десяти метров в секунду. Фантастика.

     Во-вторых, многие рыбы было без голов, и вообще это были отдельные куски, хвосты и прочие фрагменты. Большинство было разорваны в клочья, хотя и попадались целые и еще дышащие экземпляры. Весь берег был вытоптан и засран. В общем зрелище было жуть, и при этом, нигде никого не было.

     У меня была маленькая сумка, я собрал в нее несколько целых рыбешек, и быстро зашагал в лагерь.

     Папа меня уже ждал, нервно прохаживаясь вдоль берега. Когда я показал ему результат моего похода и рассказал, что там я увидел, мы пришли к выводу, что большая стая бакланов выгнала на берег крупный косяк рыбы, который она заметила в заливе, и поужинала ей. А шум, который мы слышали, складывался из сильного хлопанья бакланами крыльями по воде, когда они гнали косяк к берегу и шума от движения косяка рыбы в воде. Из-за большой скорости косяка рыб и возникал тот звук, который распространялся как по воде, так и по воздуху.

     Я сказал папе, что там еще много хорошей, живой рыбы, и у нас будет отличная рыбалка за счет бакланов. Поэтому я взял большой мешок и направился снова на то место. В течение десяти – пятнадцати минут я быстро набил полный мешок еще живой рыбой, причем целой она была, в основном, в кустах саксаула, взвалил его на плечи, он был очень тяжелый,  и двинулся  в лагерь, тем паче начинало темнеть.

     В лагере мы переложили рыбу зелеными ветками саксаула, запаковали в большой мешок и положили его в машину. Честно говоря, варили ли мы уху, я не помню, варить то должен быть я, уже темнело, а рыба то была мелкая, ее надо было долго чистить и потрошить. Однако всю ночь мы слушали завывание шакалов, которые лакомились тем, что осталось от бакланов и нас, а осталось там еще много рыбы. И вокруг нашей палатке бродили и подвывали шакалы, утром мы увидели множество следов вокруг палатки, правда, до нашей рыбы  им было не добраться.

     Когда мы только начали охотиться на Айдаре, в воде плавало много рыбы, в воздухе летало много уток, а по барханам бегало много шакалов и лис. Вой шакалов ни с чем не сравнить, хотя говорят, что он похож на плач ребенка. Как только садилось солнце, и небо начинало темнеть, километров за пять, а может быть и более, раздается первый протяжный, раздражающий душу, вой. Через некоторое время ему отвечает собрат уже ближе, затем еще и еще, наконец, вой раздается на соседнем бархане и тут вся пустыня запевает. Конечно, шакалы трусливы и на человека не нападают, особенно когда много пищи. Однако все равно, когда вечером или ночью выходишь из палатки пописать, берешь с собой фонарик, а если по большому делу, то обязательно ружье. Сидишь и слышишь, то тут шуршание, то там мелькнули зеленые глаза, то сбоку завыл, то сзади ответил, ситуация не для слабонервных. Однако, ружье заряженное лежит рядом, фонариком шаришь по ближайшим кустам и думаешь, как - бы  поскорее все закончить.

     Утром мы постояли для приличия немного рядом с палаткой, конечно, никого и ничего, быстро собрались и поехали домой.

     Как была рада наша мама, когда вместо нелюбимых ей уток, которых она нам всегда готовила, однако сама никогда не ела, мы ей привезли мешок рыбы, в которой она души не чаяла, это была ее любимая еда и, наверное, самая запомнившаяся ей наша охота.   

                (Октябрь 2018)