Черная вдова, или Спецоперация по ликвидации Лермо

                Д.А. Алексеев
"Черная вдова", или "Спецоперация по ликвидации" Лермонтова в 1840г.

И.А. Ананских, Н.Д. Литвинов и М.В. Сальников - Авторы   статьи « О причастности III Отделения и графа А.Х. Бенкендорфа к убийству поручика М.Ю. Лермонтова», где речь идет о фантасмагорической и леденящей кровь «спецоперации по ликвидации» Лер-монтова в 1841г. руками двоюродного дяди поэта А.А. Столыпина, под руководством Шефа жандармов графа А.Х. Бенкендорфа, куратора подполковника Корпуса жандармов А.Н. Кушинникова, при участии Французского посольства, и множества завербованных III Отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии «агентов» из числа его друзей и знакомых. Один Мартынов ничего не знал об убийстве, но его принудили  шантажом и угрозами стать «убийцей» в мнимой дуэли с Лермонтовым, с обещанием легкого наказания на суде [1].
  Мы надеялись, что в новой статье И.А. Ананских, Н.Д. Литвинова и С.А. Панченко «Княгиня М.А. Щербатова, как предполагаемая виновница дуэли между Э.де Барантом и М.Ю. Лермонтовым (Криминологический портрет)», она не будет участвовать в еще одной маргинальной «спецоперации по ликвидации» поэта (Здесь и дальше курсивом выделен текст Авторов), вместе с подельниками – французским послом Проспером Барантом, его сынком Эрнестом и секундантом – графом Раулем д'Англесом.  Но, увы, «Черная вдова» не избежала этой участи и даже получила «награду» – «поездку в Европу»!. Поворотный в жизни Лермонтова эпизод превратился у Авторов в конспирологической фарс.
  В природе паучиха «Черная вдова» съедает своего «мужа»-самца, разрушающего ее мироздание – паутину, которую она с большим трудом создает.
  Какую только напраслину не взвели на Авторы на Щербатову, «доказывая» дурные нравственные качества княгини, чтобы затем назвать ее соучастницей в «спецоперации по ликвидации» поэта в 1840г: вышла замуж по расчету за нелюбимого князя А.М. Щербатова и года спустя извела его в деревне «отваром». Завела шашни с Эрнестом де Барантом. А когда овдовела, за кругленькую сумму отказалась от титула княгини. Не случайно, Лермонтов скабрезный стишок ей посвятил, о котором лучше не вспоминать. На коленях, говорит Е.А. Сушкова, бабушку просил, не дозволить на вдове-княгине жениться. Вот как испугался!
  Авторы не изучают литературу и факты, а возмущаются, удивляются или капризно выговаривают исследователям, которые что-то там не выяснили. Свои домыслы считают утверждениями, а утверждения выдают за нужные им «факты». Безоговорочно верят напечатанному, не сверяясь с документами, здравым смыслом и логикой.  Конспирологические и криминологические сюжеты  заимствуют из  недавнего смутного времени с организованными преступными группировками и заказными убийствами.
                1.
  Авторы начинают свое сказание, как в страшной сказке, зловеще и издалека.
  «27 января 1837г.  …французское посольство в России провело завершающий этап многолетней спецоперации по ликвидации А.С. Пушкина Дантесом. Для ликвидации А.С. Пушкина во Франции в военной школе Сен-Сир (1828-1829), был завербован курсант Жорж Дантес, чемпион в стрельбе по летящим голубям. Его привезли в Россию, где Николай вручил ему офицерский патент и принял на службу в элитный Кавалергардский полк. …Во время дуэли Дантес нарушил правила дуэльного кодекса, выстрелил на мгновение раньше, не доходя до барьера, и тяжело ранил А.С. Пушкина. Руководил спецоперацией французский посол П. де Барант. Именно он привез в Россию те дуэльные пистолеты особой конструкции, которые его сын Эрнест де Барант передал Дантесу для ликвидации А.С. Пушкина». Авторы злорадно объявляют: «Исследователи не могли понять, почему посол Франции П. де Барант руководил ликвидацией известного русского поэта А.С. Пушкина»!
  До этого пространного пассажа считалось, что интригу вокруг Пушкина и его жены плел нидерландский посланник в России барон Людвиг Геккерн, и в ней не было ни грамма политики, а всего лишь любовные шашни его приемного сынка Жоржа Дантеса.
  Авторы, что называется, сходу начитают демонстрировать свое фактологическое невежество. Удивлены, чем же Пушкин не угодил французскому послу, если тот пошел на безумное и неслыханное по тем временам преступление – убийство поэта, которого Авторы низвели до уровня «известного». Авторы не ведают, как Пушкин «насолил» послу, но уверены, что Баранту непременно следовало  убить поэта.
  В перлюстрированных МИДом России депешах и частной переписке посол  и писатель Барант  только раз упомянул Пушкина после его гибели, современники в воспоминаниях и письмах не говорят об их знакомстве, но он пришел на отпевание коллеги по литературному цеху, хотя этот факт можно интерпретировать по-разному. Скажем, как публичное покаяние за то, что предоставил Дантесу свои пистолеты.
  Дантес не нарушал дуэльного кодекса, о котором Авторы не имеют никакого понятия. Противники стрелялись на так называемой «дуэли со сближением», которая представлена в  Essai sur le duel, par le Cte de Chateauvillard (Paris 1836) графа де Шатовиллара [2]. Авторы не потрудились заглянуть в пункты дуэльного соглашения Пушкина с Дантесом:
«1. Противники становятся на расстоянии двадцати шагов друг от друга, за пять шагов назад от двух барьеров, расстояние между которыми равняется десяти шагам;    2. Противники, вооруженные пистолетами, по данному сигналу, идя один на другого, но ни в коем случае не переступая барьеры, могут пустить в дело свое оружие;
3. Сверх того принимается, что после первого выстрела противникам не дозволяется менять место для того, чтобы выстреливший первым подвергся огню своего противника на том же расстоянии».
  Пистолеты были обычной конструкции, с капсюльным замками, которые давали незначительное количество осечек, в сравнении с кремневыми замками. Капсульные пистолеты стоили очень дорого. Пушкину пришлось купить их перед дуэлью в магазине Куракина, а д'Аршиак, секретарь французского посольства,  позаимствовал пистолеты у Барантов. д'Аршиак в письме к князю Петру Вяземскому, которое приложили к военно-судному делу, сообщил: «Полковник Данзас подал сигнал, подняв шляпу. Пушкин в ту же минуту был уже у барьера; барон Геккерн сделал к нему четыре или пять шагов. Оба противника начали целить; спустя несколько секунд раздался выстрел. Пушкин был ранен…».
  Авторы опустились до фальсификации, «немного перефразировав слова В.А. Жуковского», что, оказывается, вся Европа «приняла решение о ликвидации Пушкина» и «направила в Россию французского писателя Проспера де Баранта, который ревностно относился к таланту Пушкина, …направила в Россию высококвалифицированного стрелка Дантеса» и «вручила дипломату Просперу де Ба-ранту новейшие дуэльные пистолеты Кухенрейтера, для последующей передачи киллеру Дантесу».Если писатель посол Барант «ревностно относился к таланту Пушкина», то почему согласился «ликвидировать»  знаменитого коллегу? Ах, да! ведь послу Баранту «приказала вся Европа»!..
  16 февраля 1840г. Лермонтова умышленно затащили  на бал к де Лавалям, где его уже поджидал Эрнест де Барант. Французский (?) особняк Лавалей, в  грезах Авторов, - превращается в «резидентатуру французской разведки», где «под коньячок» выпытывали у приглашенных всевозможные сведения. В разговоре Лермонтова с Эрнестом была якобы упомянута незнакомая женщина, слово за слово, в ход пошли дерзкие слова и …вот вам «сформировалась»  запланированная дуэль! Заметим, что о препирательстве Лермонтова с Эрнестом на балу известно только со слов поэта,  о женщине речи не было, а говорилось чуть-чуть о политике - о национальной чести русских.
  18 февраля, в оттепель (+1,4о), была  дуэль. Примечательное и, возможно, неслучайное совпадение: в этот день три года назад Лермонтова арестовали за стихотворение «Смерть поэта». Противники начали с отточенных рапир, который привез секундант Баранта граф д'Англес, и  «французское посольство, - пишут Авторы, - было уверено», что  Лермонтов, как кавалерист, будет махать рапирой, как саблей, и тут-то опытный Барант его и «наколет». Но назло глупым «ликвидаторам», хитроумный поэт продемонстрировал «высокий уровень владения шпагой». Когда рапира Лермонтова сломалась, противники перешли на пистолеты, которые привез А.А. Столыпин. Тут-то Барант и струсил, ручонки от страха задрожали и он промахнулся, а поэт благородно выстрелил в сторону, что и показал на суде.  Противники помирились и разъехались…
  Авторы и здесь не удержались от выдумки: оказывается, Эрнест де Барант грубо нарушил правила и обманул Лермонтова: выстрелил  раньше, на счет «два». Напомним Авторам, что дуэль была с места, т.е. противники  стояли  боком  друг к другу на расстоянии 20 шагов и должны  были  приготовиться на счет «раз», направив пистолет дулом вверх, на счет «два» прицелиться и по команде «три» стрелять одновременно. Барант, как и положено, выстрелил на счет «три», а Лермонтов, в показаниях А.А. Столыпина на суде, «выстрелил с руки» (это термин незнаком Авторам), т.е. на счет «два» не целился, а продолжал держать пистолет дулом вверх, опустил его на счет «три», выстрелил и, понятное дело, запоздал с выстрелом [3].
  О ссоре  16 февраля известно только со слов поэта, и, напомним Авторам, Столыпин на ней не присутствовал. По разумению современников, говорилось о смерти Пушкина и, разумеется, о женщинах, или, как выразился, П. Вяземский о «волокитстве». На суде Лермонтов ловко перевел внимание на другую причину дуэли: отстаивал правила чести россиян, которые «меньше других позволяют себя оскорблять безнаказанно». Это объяснение встретило бы благоприятное отношение военно-судной Комиссии и императора  при конфирмации приговора, если бы не объяснение поэта с Барантом  после ареста  на гауптвахте.
                2.
  В хрестоматийной истории «шерше ла фам» мнения молвы разделились между женой  российского консула в Гамбурге Терезой фон Бахерахт  и вдовой княгиней М.А. Щербатовой.
  Авторы обсуждают, с кем же их них Лермонтов встречался. В.Г. Белинский с завистью пишет в письме, что «женолаз» поэт пользует одновременно трех-четырех аристократок и поэтому-де не посещает бордели. Авторы напрасно уделили мало внимания Бахерахт, женщине зрелой, умной и понимающей толк в политической интриге, не в пример наивной простушке Щербатовой. У нее были куда более веские причины из ревности подтолкнуть Лермонтова и Эрнеста де Баранта к поединку, а после дуэли открыть ее власть предержащим.
  Лермонтов якобы танцевал со Щербатовой на балу 16 февраля 1840г. у Лавалей, а Баранту это не понравилось. Правда, никто из современников этого не подтверждает и не опровергает. Щербатова была  вхожа в семейство  посла Баранта, говорит в письмах, что многим им обязана,  дружила с его дочерями Констанцией и Кристиной, и естественно, виделась с Эрнестом, который был неравнодушен к ее эротическим прелестям.
  «Предположение неверное», заявляют Авторы. Ведь подготовка дуэли началась  в ноябре 1839г. и Щербатова никак не могла быть в планах заговорщиков. Версию о «любви Щербатовой и Лермонтова», «запустили» после дуэли французы. К тому же,  Щербатова проводила время в  салоне Карамзиных, и у нее якобы  не было «условий для знакомства с молодым французом». Авторы смело следуют за собственными домыслами зная, что адекватные исследователи не располагают всем кругом общения Щербатовой.
   А как быть тогда с ее письмами к А. Блудовой, найденными Е.Н. Рябовым, где она подробно  повествует о своих отношениях  с Эрнестом де Барантом и Лермонтовым! «Затворница» Щербатова дает 25 июля 1839г. обед в Павловске, где среди гостей Лермонтов. 27 октября 1839г. она в театре и там Лермонтов, 23 декабря  принимает дома А.И. Тургенева и Лермонтова[4].
  Далее Авторы объясняют, что дуэль – это «не хлопки ладошкой по чужой оголенной попе», а «узаконенное убийство». Зачем Баранту из-за какой-то Щербатовой подставлять себя под удар шпаги или пули Лермонтова! Да таких княгинь на балах и не сосчитать!
  Удивительная у Авторов «логика»: если с Лермонтовым княгине не знакома, «женскую версию дуэли с участием Щербатовой подбросили сами французы», которые провели «посттеррористическую дискредитацию жертвы», иными словами ее оклеветали, то тогда какой разговор о виновности княгини в дуэли Лермонтова с Барантом?
  Однако Авторы не вполне удовлетворены таким выводом и продолжают искать наветы на княгиню. Оказывается, и не сирота она,  папенька у нее жив и здоров, помещик, надворный советник и не бедствует. Живет она у тетки в Петербурге, чтобы после ее смерти «заполучить квартиру». Выходит замуж  за штабс-ротмистра л.-гв. Гусарского полка князя А.М. Щербатова, у которого, утверждали современники, было только два достоинства: титул и богатство.
  «Не исключено, - домысливают Авторы, - что путем шантажа бабушка  С.И. Штерич заставила князя жениться на внучке». Внучка «…не представляла ценности и интереса для светской жизни, ибо не получила достойного образования». Какое образование получила дворянка Щербатова, нам неизвестно. Знала французский. Видимо, не была лишена внешних достоинств. А шантаж бабушки Авторы позаимствовали, ради красного словца, в хрестоматийных сюжетах матримониальных коллизий.
  Итак, князь жениться «на сиротинушке» против своей воли, жену не любит и плохо к ней относится. Хотя он, уверяют  Авторы, офицер гвардии, дворянин, князь и по своему воспитанию «не мог обладать антиобщественными взглядами», не «демонстрировал отрицательное отношение к нравственным ценностям» и все такое, но, случвлось, дома щеголял гусарскими  нецензурными выражениями, а это не нравилось жене и бабушке.
  А дальше юная княгиня превращается у Авторов  в «Черную вдову» из преисподней.  В конце 1837г. «то ли князь приехал в  деревню на «зимние каникулы», взяв  краткосрочный отпуск, то ли жена его вызвала». И тут он заболевает. «Судя по всему, его напоили каким-то отваром, в результате чего он слег. Бабушка и внучка совершили покушение на убийство князя Щербатова. Крепость «отвара» была такой, что князь, скорей всего, был в полупарализованном состоянии. …Зная, что он уже в себя не придет, не поправится, моолодая жена и ее бабушка С.И. Штерич оставили его помирать в деревне. А сами рванули в Питер, где поселились в особняке князя. Князь помер, а его жена и новорожденным сыном стали наследниками».
  Вообщем, княгиня на пару с бабушкой извела мужа «элексиром наследства», как говаривали французы, и это преступление почему-то не оставило ни малейшего следа в пересудах дворни князя, любопытных деревенских соседей-помещиков и воспомина-ниях современников. Авторы сетуют: «Биографы не говорят, чем князь Щербатов за-болел и от чего умер». 
  А если это, скажем, была холера? Доктора не знали, чем она вызвана и как ее лечить. Но было известно, что она очень заразна, смертельно опасна и временами бродит по России. Бич того времени. Единственное средство – жесткий военный карантин городов и местностей. Тут выбор был один:  быстрее и подальше убежать Жителям С-Петербурга еще памятен холерный бунт 1830г., который пришлось усмирять лично Императору. А Щербатова на последнем месяце беременности, первые роды, и ничего удивительного, что бабушка везет ее поближе к столичным лекарям. Щербатова жила с князем в его петербургском особняке, и вправе  в нем обитать.
  Прослушав поэму Лермонтова «Демон», Щербатова «готова была вступить в сговор с Демоном-Дьяволом», чтобы воспользоваться его силой». Авторы серьезно удивлены: «И причем здесь любовь к Лермонтову, когда она объяснилась в любви к Демону».
  Ах, так «Черная вдова» еще и сатанистка, «черные мессы» и все такое! Многие  светские женщины были в восторге от поэмы, и по логике Авторов, все они  готовы отдаться чарам Дьявола и погибнуть в его объятьях. Авторам непонятно «когда и где княгиня М. Щербатова слушала «Демона. …С.Н. Карамзина перечисляет участников вечера, среди которых Щербатова не упоминается». Но в письме С.Н. Карамзиной от 4 ноября 1838г., вопреки заявлению Авторов, не упомянуты участники чтения [5]!
Если 29 октября 1838 г. Щербатовой и не было в салоне Карамзиных, то она, при желании, нашла бы иные возможности познакомиться с поэмой, скажем, у приятельницы А. Блудовой, где бывал Лермонтов, оставив в ее альбоме 5 рисунков и карикатур.
  Чем дальше, тем у Авторов ужаснее: оказывается, и семейство  покойного историка Карамзина причастно к «ликвидации Пушкина», а значит, они не очень-то горевали бы и о Лермонтове! «Интрига против Пушкина с участием Дантеса и Гончаровой проходила в литературном  салоне Карамзина. 17 сентября С.Н. Карамзина пригласила на свои именины Пушкина с женой и кавалергардского офицера Дантеса, о котором в светском обществе знали, что он гомосексуалист, сторонник «греческой любви». …Дантес провоцировал Пушкина на дуэль, демонстративно лапая его жену, в том числе, и в салоне Карамзиных.  ...О том, что семья Карамзиных приняла участие в проведении спецоперации по ликвидации Пушкина, вдова писателя благоразумно умолчала.
  Милейшая вдова Карамзина! Бедный Лермонтов! Вроде бы вокруг него приличные люди, которых мы хорошо знаем, а на поверку Авторов -  все как на подбор «агенты» и серийные «убийцы»!
  У Авторов Щербатова не знает французского, и поэтому не посещает светские салоны и развлечения.  «Заводит знакомства в Петербурге только с теми, с кем могла хотя бы общаться на русском языке. Первую часть жизни она провела на Украине, в поместье отца, где французский язык не пользовался спросом».  Зубодробительная  «логика»!
   Как же она, не зная языка, общалась с семейством Барантов и Эрнестом? Как писала на французском письма А. Блудовой, которые нашел и опубликовал Е.Н. Рябов? Впрочем, Авторов с панталыку не собьешь! Секретаря-переводчика наняла…
  Мы отсылаем Авторов в архив РГАДА, где в фонде А. Блудовой они смогут рассмотреть подлинные письма княгини М.Щербатовой(РГАДА. ф. 1274, оп.1,№2456а)
  Изобретательность Авторов в вымыселе  восхищяет. Щербатова боится «света» и по-этому «приглашает сослуживцев покойного мужа к себе в гости. Судя по всему, Лермонтов побывал у Щербатовой именно как сослуживец мужа». Авторы, разумеется, предусмотрительно не сообщают, где же они это вычитали. В дальнейшем, Авторы о своем пассаже забывают и утверждают уже диаметрально противоположное.
                3.
  Если  Эрнест де Барант, как уверяют Авторы, не хотел ради «Черной вдовы» подставлять себя под пулю Лермонтова, вот тут бы  и поставить крест на ее причастности к «спецоперации по ликвидации». Ан, нет, Авторам  еще нужно поведать «подлинную» историю «спецоперации по ликвидации» поэта французами, которая в конце ноября - начале декабря 1839г. «вступила в активную фазу».
  Авторы вербуют в агенты Французского посольства А.И. Тургенева. «Младший брат Тургенева был завербован французами и входил в состав организаторов восстания на Сенатской площади 1825г, но успел перед восстанием выехать в Европу. Был приговорен к смертной казни, но старший брат старался добиться его помилования.
  Действительный статский советник А.И. Тургенев, оказывается, «постоянно собирал  информацию о внутреннем положении в России, компромат на высокопоставленных чиновников и представителей «света» и отправлял это во Францию». И этого лазутчика, безнаказанно шнырявшего под носом у вездесущего начальника тайной полиции графа А.Х. Бенкендорфа, император награждает 10 декабря 1839г.(неслыханное дело!) орденом Св. Станислава 1-й ст.  «в воздаяние полезных трудов, понесенных …по ученым изысканиям до Российской истории относящихся в Иностранных государствах»! Вопиющее ротозейство! Упущение Авторов в том, что тут бы им, для «симметрии», записали А.И. Тургенева в двойные агенты - еще и российским шпионом за рубежом…
  Посол Барант в конце ноября – начале декабре 1839г. заподозрил неладное, когда всплыла история трехгодичной давности с лермонтовским стихотворением «Смерть по-эта». Посол, видимо, подумал, что кто-то решил разыграть «пушкинскую карту», а с ним поступить, как с нидерландским посланником Геккерном, которого с позором отозвали, без положенной табакерки от императора, украшенной алмазами. И, наверное, терзался в догадках: ведет ли Лермонтов свою игру или действует по чей-то подсказке? Посол  поручает А.И. Тургеневу и секретарю французского посольства д'Андрэ  «протестировать», как выражаются Авторы, Лермонтова -  не имел ли тот намерения  обвинить французскую нацию в гибели Пушкина, и, будто бы, поверил объяснениям поэта. «Тест» оказался положительным, и в знак примирения Барант пригласил поэта на новогодний бал в посольство 1-го января.
  История Лермонтова и Эрнеста де Баранта – это зеркальное отражение истории Пушкина и Дантеса: здесь поэт уже не жертва интриг света, а ведет свою игру, в которой сын посла посрамлен и, страшась суда, позорно бежит из России.  Амбиции Лермонтова очевидны и, само собой, не только поэтические. Здесь - и месть за гибель Пушкина и за свою первую ссылку на Кавказ в 1837 г. Но главное, разумеется, - напомнить о себе, как преемнике Пушкина, обществу, не позабывшее историю с его стихами «Смерть поэта». Не случайно, напомним, дуэль с Барантом  назначили на 18 февраля, в этот день три года назад  Лермонтова арестовали.
  По одной из версий, Лермонтов якобы  явился на бал 1 января 1840г., который будто бы  посетил и Наследник Александр Николаевич. «По другим источникам, - пишут Авторы, - бал состоялся 2 января 1840г. Лермонтов во французском посольстве знакомится с послом П. де Барантом и  его сыном, Эрнестом де Барантом. …Эрнест получил возможность в последующем лично вызвать Лермонтова на дуэль». Поэт сочиняет о бале дерзкое стихотворение, а когда император узнает о возмутительном визите гвардейского офицера в посольство недружественной державы, то будто бы страшно возмутился.
  Эта красивая легенда прожила недолго… Наследнику престола очень хотелось на бал к французскому послу 1 января 1840г., но вот что сообщал вюртемберский посланник Гогенлоэ-Кирхгоф в депеше № 3 от 13/25 января 1840г.: «…отсутствие в Париже императорского посла дурно сказывалось на положении господина де Баранта по отношению к его правительству, и в последнее время он стал поговаривать о своих планах путешествия на лето и о том, что он, возможно, больше в С.-Петербург не вернется. Но может случиться и так, что барон де Барант, сознавая себя фигурой, подходящей для русского двора, надеется подобными разговорами добиться уважения к послу короля французов и улучшить отношения между дворами. Однако происшедшее на днях событие должно было дать ему понять всю тщетность этой надежды: дело в том, что император запретил великому князю появляться на балу, который давал господин де Барант в день русского Нового года, император возмутился: «Как, великий князь, наследник престола, начнет новый год в доме посланника короля Луи-Филиппа, нет, это уж слишком» [6].
  Понятно, что гвардейский офицер Лермонтов в посольство не явился, зная о скверных отношениях между Россией и Францией, и, вероятно, отправился на общедоступный маскарад в Большом театре, где, кстати сказать, побывали император с наследником, а после сочинил пресловутое стихотворение  «1-е января». В черновом варианте «Сказки для детей» Лермонтова читаем: «Меж тем о благе мира чуждых стран / Заботимся, хлопочем мы не в меру./…Что Тьер сказал – и что сказали Тьеру? / На всех набрел политики туман».
  О месте и времени знакомства Лермонтова с Эрнестом де Барантом исследователи сведениями не располагают и все рассуждения Авторов – не более чем досужие измышления. Во всяком случае, они точно встретились и поссорились 16 февраля на бале у Лавалей.
  Авторов нет-нет и влечет к княгине Щербатовой, с которой они вроде бы разбрались и с ней покончили. Неправда, пишут они, что поэт был увлечен княгиней, как вспоминал его троюродный брат А.П. Шан-Гирей. И как Лермонтов, будто бы, на коленях умолял бабушку не дозволять ему жениться, как утверждала  его бывшая московская пассия Е.А. Сушкова.
  В те времена, напомним Авторам, офицер вступал в брак с разрешения родителей, опекунов и начальства, даже если собирался обвенчаться со вдовой. Бабушка поэта была не настолько глупа, чтобы  дозволить внуку жениться на любой девице, а уж тем более на вдове после печальной истории замужества ее единственной дочери Марии Михайловны и корпуса капитана  Юрия Лермонтова.
  И все же, Авторы не унимаются: «Черная вдова» могла подставить поэта. По «подсказке» А.И. Тургенева затеяла и провела с Лермонтовым какой-нибудь разговор об ответственности французов за гибель Пушкина. Могла «вытянуть» у Лермонтова критические отзывы о французах и непосредственно о Э. де Баранте». В этом случае де Барант мог в разговоре конкретно сослаться на Щербатову». Это уже напоминает пошлый водевиль… Выходит, у Авторов она все-таки в «спецоперации»!
  Кто решился бы жениться на вдове, восклицают Авторы,  с сомнительной репутацией: бросает больного мужа в деревне, где тот умирает при сомнительных обстоятельствах. А еще, оказывается, есть его завещание, где все имение князь отписал сыну Михаилу, который, напомним, родился  28 февраля 1838г.  за девять дней до кончины отца 9 марта. Завещание князя – это очередная фантазия Авторов, как и их нелепый домысел, что Щербатова отказалась от княжеского титула..
  Княгиня, пишут Авторы, «не могла и мечтать о повторном замужеством с офице-ром… того же полка,  в котором раньше служил ее муж». Офицеры «знали о таинст-венной смерти своего сослуживца, и, надо думать, держались подальше от Щербатовой и ее бабушки». Во-первых, никто из сослуживцев князя Щербатова не говорил и не писал о его загадочной кончине. А, во-вторых, Авторы  прежде утверждали, что полковые офицеры л.-гв. Гусарского полка, вместе с Лермонтовым,  навещали  вдову-княгиню своего  покойного сослуживца, наверное не для того, чтобы попить чайку…
  Сколько фантазий намешали Авторы  в своем криминальном фарсе: оказывается, «После смерти мужа Щербатова не могла стать полноценной княгиней.(?!) …Родственники мужа, его сестры не приняли ее в свою семью. …Наследство мужа принадлежало не ей, а ее сынишке, Михаилу. Опеку осуществляло Дворянское собрание. …Сестры ее умершего мужа вручили Щербатовой 45 т. рублей «отступного», и  она покинула род князей Щербатовых, став богатой невестой, но сохранив за собой социальный статус: вдова  штаб-ротмистрша».
  Во-первых, не «штаб-ротмистрша», а «штабс-ротмистрша». Во-вторых, Щербатова осталась княгиней и после смерти  мужа. Она поменяла фамилию после второго заму-жества с Лутковским, но и тогда в документах писалось: г-жа Лутковская, по первому мужу княгиня Щербатова, урожденная Штерич.  Лишить титула и дворянского достоинства за то или иное преступление мог только император. Отказаться от княжеского титула в те времена – на такое способен разве что умалишенный, и император никогда бы такого не допустил. 
  В доказательства своего оксюморона Авторы  цитируют объявление о выезде Щер-батовой за границу (первое, в С.Петебурских ведомостях 15 октября  1840г., № 233, с. 2301) с маленькой купюрой, без упоминания, что она княгиня! Вот полный текст: «Серафима Ивановна Штерич, вдова стат. сов. с внуками ея: кн. Мариею Алексеевною Щербатовой, вдовою гвардии шт.–ротмистра, девицею Поликсеною Алексеевною Штерич, дочерью надв. сов., и девицею Елисаветою Михайловною Федоровою, дочерью коллеж. асессора с крепостным при них человеком, Львом Ивановым и вольнонаемною прислугою прусскою подданною девицею Розалиею Клейн и саксонским подданным Константином Будендорфом». Почему иностранцы, удивляются подозрительные Авторы. А потому, наверное, что они знают немецкий, а княгиня едет в Германию.
  Имение князя – родовое, а не благоприобретенное. Родовые имения наследовались строго по закону, тогда как с благоприобретенным имением владелец мог поступить по своему усмотрению. Вдова наследовала по закону четвертую часть имения, а ее сын – остальное.  Опекуншей, как правило, назначали и мать ребенка. Щербатова за вознаграждение родственников покойного мужа отказалась  от  права на свою четвертую часть имения, а после смерти сына имение отошло в род Щербатовых.
  Лермонтов, пишут Авторы, был не только богатым наследником имения бабушки, но, оказывается, зарабатывал деньги на публикациях. Служили в гвардии, особенно в кавалерии,  только богатые офицеры. Несостоятельные гвардейские офицеры, которые пользовались покровительством императора, получали от него ежегодные негласные денежные пособия «пока служат в полку». Бабушка выдавала внуку до 10000 руб. в год, но скрывала от него свои доходы и постоянно жаловалась на плохие урожаи. Скопила для внука 300000 руб., которые перед своей смертью раздала родственникам. Кроме того, она, как и многие Столыпины, занималась винокурением. Деньги Лермонтов стал требовать у А.А. Краевского с его «Отечественными записками» под конец жизни, после настояния тороватой бабушки, что негоже аристократу даром работать на  прижимистого литературного дельца [7].
                4.
  Но вернемся к дуэли 18 февраля 1840г. в интерпретации Авторов.
  Противники и секунданты порешили: дуэль начнется на отточенных рапирах,  а потом продолжится на пистолетах. Рапиры, напомним, привез секундант Баранта граф д'Англес, а двоюродный дядюшка Столыпин – пистолеты. Столыпин, который у Авторов полтора года спустя убьет племянника из засады, убеждает французов, что кавалерист Лермонтов не владеет шпагой, будет махать ею как саблей и заколоть его не составит труда. «Французы тщательно подготовили спецоперацию по ликвидации поручика Лермонтова. На шпагах у Эрнеста было полнейшее преимущество, т.к. Лермонтов не владел шпагой, а владел саблей. В стрельбе из пистолета Эрнест стрелял с согласия секундантов, раньше, до команды. И должен был пристрелить поручика. Неожиданно для французов высокий уровень владения Лермонтовым шпагой спутал все карты. Сын посла превратился в объект ликвидации. Испытанный им страх, дрожание рук не позволили ему пристрелить Лермонтова из пистолета».
   Как вам такое видение: Авторы присутствуют на уроках фехтования Лермонтова, стоят на дуэли  за спиной Баранта и наблюдают, не дрожат ли у него от страха руки…  Секунданты дают ему добро на убийство поэта! Ан, нет! И вот уже Барант – «объект ликвидации». Волосы дыбом!
   На очереди следующий пассаж Авторов: «При стрельбе из пистолета Эрнест повторил прием Дантеса, с помощью которого он пристрелил Пушкина. Эрнест выстрелил на счет «два», до команды «три». И промахнулся. И остался стоять безоружным перед гусаром. …То есть боевой офицер – гвардеец-гусар, ждал команду «три», а потому «опоздал выстрелить». В случае убийства Лермонтова (в результате нарушения правил дуэли), секунданты дали бы заведомо ложные показания, что дуэль прошла по правилам».
  Во-первых, в феврале 1840г. Лермонтов еще не был «боевым офицером». В 1837г. он отдыхал четыре месяца в Пятигорске и разъезжал по Кавказской линии, а участвовал в военных действиях после дуэли и второго перевода на Кавказ. А, во-вторых, у Авторов  А.А. Столыпин, завербованный III Отделением,  убил  своего племянника в 1841г. и если планировал это сделать на дуэли с Барантом, то неудивительно, что он дал бы ложные показания. Вряд ли бы так поступил  секундант Баранта граф д'Англес, не запиши Авторы и его в соучастники «ликвидации» поэта.
  Выясняется, что у Авторы, дремучие представления о дуэли и, они не удосужились заглянуть в документы  из «Дела штаба Отдельного Гвардейского корпуса. Отделения Аудиториатского. О поручике лейб-гвардии Гусарского полка Лермантове, предан¬ном военному суду за произведенную им с французским подданным Барантом дуэль и не-объявление о том в свое время начальству. Начато 10 марта 1840 года. Кончено 20 ап-реля 1840 года», а, по обыкновению, фантазируют [8].
  У Пушкина и Дантеса была дуэль со сближением, когда противники, подходя к барьерам, могли стрелять по желанию. Дантес выстрелил первым, не доходя до барь-ера, и ранил поэта. У Лермонтова с Барантом  - дуэль с места и  противники стреляют одновременно по счету «три» с отмеренного секундантами расстояния в 20 шагов.
  В Докладе Генерал-аудиториата по военно-судному делу о поручике Лейб-гвардии Гусарского полка Лермантове записано: «…Комиссия военного суда спрашивала еще поручика Столыпина: при спуске поручиком Лермонтовым пистолета, куда он был направлен: то есть в барона де Баранта или в сторону, не целя в него; а Барант по слову: два, сделал ли выстрел в Лермантова, или по слову: два, только целил, а выстрелил по слову: три?
  Поручик Столыпин на сие отвечал, что направления пистолета Поручика  Лер-мантова определить не может, но может только сказать, что Лермантов не целил в Баранта, а выстрелил с руки. Барант целил по слову два, а выстрели по слову: три. Выстрелы последовали так скоро один за другим, что он, Столыпин, не может определить, чей был прежде. Пистолеты были его, Столыпина, и он заряжал их вместе с графом д'Англесом; шпаги же были привезены графом д'Англесом. Посторонних лиц при том никого не было. д'Англес остался не спрошен» [9].
  Напомним, что по условиям дуэли с места на счет «раз» противники становятся боком на расстоянии 20 шагов и  держат пистолеты  дулом вверх. На счет «два» прицеливаются. На счет «три» стреляют одновременно. Барант выстрелил правильно, на счет «три». Лермонтов «выстрелил с руки», но Авторам неведомо это  слово. Лермонтов на счет «два» продолжал держать пистолет дулом вверх. Опустил горизон-тально на счет «три» и выстрелил. «Выстрелил с руки», как тогда говорили, и поэтому,  естественно,  поэт немного запоздал с выстрелом. Авторы могут в этом сами убедиться, если  проведут небольшой эксперимент с секундомером.
                5.
  Авторы находят еще одного участника «ликвидации» Лермонтова,  секунданта Баран-та, француза графа Рауля д'Англеса: «Фигура графа не стала объектом исследования Лермонтоведов; между тем, заслуживает особого внимания. Он не был сотрудником французского посольства. Он появился в С.-Петебурге за несколько дней до дуэли; присутствовал на дуэли и через несколько дней после нее уехал в Париж. Выскажем предположение: граф Рауль представлял некую  французскую организацию, которая была заинтересована в ликвидации Лермонтова. Он специально прибыл в Россию, чтобы присутствовать при ликвидации». Попутно заметим, не Авторам указывать лермонтоведам, какие объекты выбирать для исследований.
  Итак, граф – член какой-то тайной группировки, которой поэт в чем-то помешал. Авторы ссылаются на статью А. Глассе. «Лермонтовский Петербург в депешах Вюртем-бергского посланника (по материалам Штутгартского архива)», где ни слова о мафиози секунданте Рауле д'Англесе [10].
  Граф д'Англес - невинная жертва маниакальной подозрительности Авторов, которые повсюду рыщут и находят  «агентов» в «спецоперации по ликвидации» Лермонтова. А граф – честный малый, участник  летней полярной экспедиции 1839г. на Фарерах и Шпицбер-гене  и грандиозного двухмесячного зимнего путешествия на оленях в 3350 верст осенью и зимой 1839-1840гг. по северной Швеции, Финляндии и России, до Архангельска, с рекомендацией шведского короля Карла XIV. 29 января 1840г.  он уже в Архангельске и «В Архангельской 2-й части явлен и в Книгу под № 33-м записан». О приезде Англеса сообщили  «Архангельские губернские ведомости» (1840 г., 31 янв. № 5, Прибавление, № 5, с. 10. О приехавших и выехавших с 23-го по 30-е число января 1840 года): «Приехали в Архангельск: <…> 29 ч., из Стокгольма: французский подданный граф Англес». Последняя запись в паспорте: графа: «Означенному в сем билете иностранцу Англес, на временное проживание в Архангельске, выдан, от Архангельского Военного Губернатора, узаконенный билет 31 Января 1840 года за № 52».
  Восьмидневный отдых в северном портовом губернском городе, с двадцатитысячным населением, где заезжий граф - гость редкий и почетный, принят  с восторгом ме-стным благородным обществом и иностранной колонией. Уезжает 7 февраля в Петербург, о чем также сообщили «Архангельские губернские ведомости» (1840 г., 14 февраля, № 7, Прибавление, № 7. С. 14.): «О приехавших и выехавших с 6-го по 13-е число февраля 1840 года: Выехали из Архангельска: <…> 7-го ч., в Санкт-Петербург: член Французской ученой экспедиции граф Англес». Быстрая дорога в Петербург, где Англес поселяется в роскошном доме посла Баранта и наслаждается всеми благами цивилизации после двухмесячной первобытной  кочевой жизни среди оленей  и лапландцев. Отношение Архангельского губернатора с паспортом графа доставили в Петербург за 8 дней. Можно полагать, что  столько  же  времени понадобилось  и д'Англесу, чтобы  проехать 1167 верст до столицы, куда он прибыл не позже 15 февраля и, возможно, попал прямо, что называется, с «корабля на бал»  к графам Лавалям, где и случилось объяснение Лермонтова с Барантом.
  После поединка молодой граф д'Англес наслаждался светской жизнью Петербурга еще две недели, уверенный, как и Эрнест де Барант, в том, что дуэль останется тайной. Однако о дуэли узнали при Дворе 1 марта. Император сказал министру иностранных дел графу К. Нессельроде, что Лермонтова будут судить и Эрнесту де Баранту вместе с секундантом нельзя оставаться в России. Нессельроде объявил волю Николая I послу Баранту и тот поспешил избавиться от пассионарного соотечественника. Де Англес уехал в Москву 2 марта, куда прибыл, как нами установлено, 5 марта  пополудни: «Из С.П.бурга … при почт. Каретах. В оных: <…> Французск. Поддан. Англес». В Москве он прожил неделю и 12 марта (10 марта, напомним, Лермонтова отдали под суд) в 4 часа пополудни, выехал в Одессу (1383 верст), как о том значится в рапорте Московского коменданта о приехавших и выбывших из города, куда и прибыл, вероятно, 19-20 марта: «В Одессу франц. поддан. Гр. Ангрес (Англес.-Прим. авт.). Затем было путешествие морем в Грузию и посещение Тифлиса. Потом - Персия и Константинополь, откуда д'Англес возвращается через Марсель во Францию, что, вероятно, случилось не раньше  конца 1840 г.  Беззаботность, с которой граф вызвался быть секундантом в России, где поединки уголовно наказуемы, позволяет предположить если не его уверенность в безнаказанности, то убежденность в том, что дуэль кончиться бескровно или ничтожной царапиной, как у немецких буршей (что и произошло) и останется незамеченной. В случае серьезного ранения или гибели одного из противников, чего скрыть было невозможно,  графа ожидали суд, возможно арест, и, несомненно,  высылка из страны[11].
                6.
  Когда открылась дуэль? И почему Лермонтова не сразу отдали под суд?
  Обычно цитируют объяснение Лермонтова о дуэли ген-майору Н.Ф. Плаутину, командиру л.-гв. Гусарского полка. Но оно Лермонтовым не датировано… С годами в историю, как водится, незаметно вползает человеческая фантазия. Д.И. Абрамович, редактор академического полного собрания сочинений Лермонтова, по наитию ставит дату  «в конце февраля» без оговорки «возможно» или «вероятно». (Т.IV, 1911, С. 336). Иными словами, выдает предположение за утверждение. П.Е. Щеголев повторяет  пассаж Абрамовича в «Книге о Лермонтове» (Вып. 2. М., 1929. С. 30). Дату «уточняет» в своей «Летописи жизни и творчества М.Ю. Лермонтова» В.А. Мануйлов (М.-Л. 1964. С.116) (он написал «Книгу о Лермонтове», которую присвоил его маститый учитель): «Двадцатые числа февраля. Командир лейб-гвардии Гусарского полка Н.Ф. Плаутин потребовал от Лермонтова объяснения обстоятельств дуэли с де Барантом».
  Никто  не испытывал даже тени сомнения и не задался сакраментальным вопросом: если объяснение Лермонтова датировано двадцатыми числами февраля 1840г., то почему его арестовали только 10 марта, две недели спустя!?
  Читаем отзыв Н.Ф. Плаутина от 19 марта (!) за № 662 в Комиссию Военного суда, учрежденную при Кавалергардском Ее Величества полку: «Вследствие рапорта оной Комиссии от 18 марта за № 6 …имею честь уведомить, что означенный офицер был действительно уволен на 17 число февраля и 18-го возвратился в Царское село…о дуэли его с французским подданным Бароном  Де-Барантом узнал я по городским слухам, прибыв по делам службы в С. Петербург в прошлое воскресение 10 марта» [12].
  Продолжаем рассуждать, следуя логике и здравому смыслу: если Плаутин узнает о дуэли только 10 марта «по слухам», в Петербурге, то, выходит, он затребовал объяснение от Лермонтова в этот же день! Он не сумасшедший, чтобы скрывать две недели от императора объяснение  своего офицера! Но приехав 10 марта в Петербург, ему надобно было сперва разыскать непоседливого поэта-гусара, который «скачет» по салонам и гостиным и вряд ли поджидает своего начальника дома, затем уличить его в преступлении и истребовать объяснение. Потом, Плаутину надлежало подать рапорт императору, но прежде испросить указаний командира Отдельного Гвардейского корпуса Великого князя Михаила Павловича, дабы не попасть впросак в скандальной международной истории его офицера с сыном французского посла. Можно только гадать, сколько на все про все ушло бы времени. Надо думать,  несколько часов, при условии, конечно, что Лермонтов находился в этот день  в столице, а не в Царском Селе. Уже вечером  поэта арестовали, а на следующий день вышел приказ о предании его суду. Отметим, что в военно-судном деле отсутствует самый важный изначальный документ -  рапорт Плаутина императору!
   По нашему мнению, о дуэли прознали при Дворе 1 марта. Кто именно донес – это вопрос, который останется без ответа. Лермонтов прихвастнул, а кто-то из его окружения проговорился?  Или мстительные ревнивые женщины проболтались, скажем, Тереза Бахерахт – личность, не в пример простушке Щербатовой, яркая и важная,о которой мы еще будем говорит [13].
  Примечательно то, что М. Щербатова уезжает в Москву 22 февраля, а секундант Баранта граф д'Англес – в Одессу 2 марта!
  А теперь представим, что император не стал бы дожидаться 10 марта и отдал Лермонтова под суд 1-2 марта, как только узнал о дуэли, не дожидаясь отъезда 6 марта российского посла Палена в Париж, а Наследника 5 марта - в Германию  к невесте и прежде окончания очередного политического кризиса во Франции.  Понятно, что такое развитие событий французы сочли бы  очередной интригой коварных русских. Тогда бы Пален остался в Петербурге, а Луи-Филиппу  пришлось бы отозвать  посла  Баранта, чему король, при всей нелюбви к нему Николая I и вопреки настоятельным требованиям депутатов Национального собрания,  несколько лет всячески противился.
  Итак, мы приходим к заключению, что молчание императорского двора и Баранта устраивало обе стороны…  Как только посол Пален отбыл в Париж, о чем публично  было объявлено 9 марта, а наследник к своей германской невесте, дуэль Лермонтова с Барантом утратила всякую политическую подоплеку для двух государств: новое правительство А.Тьера не угрожает планам императора, переговоры Бруннова в Лондоне о заключении Конвенции о проливах Босфор и Дарданеллы успешно  продвигаются, Пален возвращается к своему посту в Париж, а  Барант остается в Петербурге. Николай I не желал, чтобы молва связала показное сближение России и Франции со скандальной дуэлью гвардейского офицера с сыном французского посла. 10 марта, император повелел начать военно-судное дело…
  10-го марта  в столицу вызывается Плаутин и ему предписывается отобрать показания Лермонтова о дуэли, о которой император уже заранее осведомлен. Признание поэта, разумеется, не датировано – это верный способ избежать ненужных вопросов. Понятное дело, почему нет и рапорта Плаутина иператору: необходимые разъяснения он даст 19 марта военно-судной комиссии. 
  Несомненно, у Лермонтова  было желание поведать окружающим о дуэли. Иначе, за-чем вообще было затевать эту «пушкинскую» историю. Но когда слухи о дуэли  всплыли при Дворе, поэт понял, что его опередили. Очевидно, ему ничего не оставалось, как воспользовался возбуждением российского общества против французов и неприятием императора режима Луи-Филиппа, о чем он хорошо знал, судя по поэме «Сказка для детей», и написать в объяснении Плаутину, а потом подтвердить на суде, что «вышел на дуэль не по одному личному неудовольствию, но более из желания поддержать честь русского офицера».
  Еще до начала военного суда городская молва уверяла, что император на стороне поэта:  «Государь сказал, — писал Белинский  14 марта, — что если бы Лермонтов подрался с русским, он знал бы, что с ним сделать, но когда с французом, то три четверти вины слагается»[14].
  Несомненно, что Лермонтов отделался бы нестрогим приговором по Высочайшей кон-фирмации. Скажем, недолгим заключением в крепости и штрафом в формулярном списке, если бы не потерял чувство меры и не учинил новое объяснение с обиженным Эрнестом де Барантом на гауптвахте. Правда, они, будто бы, расстались миролюбиво. Однако проверить все ли так было из одного объяснения поэт, увы, невозможно. С другой стороны, притворное миролюбие Баранта можно объяснить: он уезжал на время, но, разумеется, мечтал вернуться вторым секретарем посольства, как то выясняется из его писем из Парижа к отцу. Как бы то ни было, он все же проговорился о встрече своей матери, которая якобы пожаловалась графу А.Х. Бенкендорфу, а тот-де сделал все, чтобы усугубить положение поэта.
  Барант-отец разумеется, никаких козней поэту не строил, потому что как огня боялся любых осложнений, когда Россия и Франция находились в жестком противостоянии. Он, что называется, «висел на волоске» и отдавал себе отчет в том, чем все это для него может обернутся – дипломатическим скандалом (сын посла стреляется с русским офицером!), неизбежным отзывом из России, и, возможно, печальным завершением карьеры. Несомненно, Барант-отец вскоре узнал о «шалости» сына - инфант-террибле семейства и, понятное дело, молил Провидение, чтобы эта история никогда не вышла наружу, потому что дуэльная история  грозила обернуться, в первую очередь, для французского посла обвинением в его собственной провокации.
  Допустим,  объяви Барант первым о дуэли, а император возьми и дай ход военно-судному делу, послу уж точно бы пришлось оставить свой пост, как  персоне «нон грата». Само собой разумеется, что этим он, ровным счетом, ничего не выигрывал.  В самом деле, кто тогда поверил бы, что дуэль - глупая выходка двух молодых людей, а не что-то большее, скажем, интрига французского короля таким образом спровоцировать императора на необдуманные поступки. Может статься, дуэль  привиделась Баранту-отца политической интригой пронемецкой партии из собственной Е.И.В. Канцелярии, не заинтересованной в усилении влияния Франции в германских государствах, и потому мечтавшей о его скандальном отзыве из России (как в свое время случилось с нидерландским посланником Геккерном).
  В истории дуэли мы находим «странное сближенье», которое трудно объяснить про-стым совпадением: арест Лермонтова 10 марта и начало суда совпадает с появлением 15 марта в журнале А.А. Краевского «Отечественные записки» второй части  светской повести В. Соллогуба «Большой свет». Там, в частности, речь идет о дуэли офицера Леонина, в образе которого автор вывел Лермонтова. Графиня Воротынская доносит о поединке военному начальству и героя спроваживают на Кавказ. По уверению Соллогуба, повесть заказала ему великая княгиня Мария Николаевна с одобрения императора [15].
                7.
  Концовка статьи Авторов восхитительна: «За участие в спецоперации по ликвидации Лермонтова Щербатова-Штерич «получила награду»: зарубежную поездку в Европу. …Перед выездом в Европу, М. Щербатова встречалась с Эрнестом де Барантом, снова заехавшим в Россию».
  Сначала о заслуженной «награде» Щербатовой, полученной от таинственного благодетеля. На этом воображение у Авторов иссякло…  31 сентября 1840г. она приезжает в Петербург с бабушкой С.И. Штерич, вероятно из Боровичей, и 1 ноября уезжают за границу. 30 мая 1841 г. они в Дрездене. 24 июля – в Мариенбаде, как пишет в своем дневнике Ф.В. Чижов. 9 августа М. Щербатова  вручает Ф.В. Чижову три рекомендательных письма: графине Долли Фикельмон в Вену, А.И. Тургеневу и В.К. Мейендорфу в Париж. Где еще побывала М. Щербатова осенью 1841 г. и в 1842 г., неизвестно. В ноябре или декабре 1843г. вышла замуж за полковника л.-гв. конной артиллерии И.С. Лутковского [16].
  Авторы не знают, что случилось с Эрнестом де Барантом после дуэли, и мы восполним еще один пробел в их познаниях биографии Лермонтова[17].
  Посол Барант обратился 21 марта  1840г. к графу Нессельроде с просьбой выдать паспорт для сына, отъезжающего на следующий день курьером в Париж в сопровождении камердинера Эжена Ламберта. 22 марта Вюртембергский посол  князь  Гогенлоэ-Кирхберг отправляет с Эрнестом де Барантом своему королю  депешу № 13 [18].
  Первый раз Эрнест де Барант приехал в Россию летом 1837 г. вместе со старшим братом Проспером. 22 июня  они представились, по просьбе  посла Баранта,  императору и императрице в Петергофе, вместе с Пэром Франции графом  d'Houdetot  и виконтом de Julv;court (де Жюльвекур) [19]. 30 сентября  того же года посол запросил паспорт для Эрнеста, который назван атташе Министерства иностранных дел, отъезжающий курьером в Париж через Любек вместе со своей матерью, братом Проспером, сестрами Констанцией и Кристиной и баронессой де Нерво [20].
  Старший брат Эрнеста, Проспер-Клод-Игнасио-Констант Брюджер барон де Барант (1816-1889) начал свою карьеру  в 1837, как атташе посольства в Петербурге при своем отце и удостоился попасть во Французский биографический словарь (Distionnaire de Biographie Francaise. Т.5 – Paris, 1951.- C.184-185) вместе с отцом, бароном Амаблем-Гийомом-Проспером Брюджером, бароном де Барантом (1782-1866) (Distionnaire…С.177-181), дядей, Клодом-Игнасио-Ансельмом де Барантом (1786-1854) (Distionnaire… с. 181-182) и дедом Клодом-Игнасио де Барантом (1745-1814), пожалованным Наполеоном в бароны Империи. (Distionnaire… с. 183-184). Проспер де Барант вернулся в Петербург в конце 1837 г. для продолжения службы и покинул Россию на следующий год в середине октября (его отец просил для него паспорт до Парижа 11 октября 1838 г. [21]. В 1838 г. Петербург посетил  и секундант Дантеса виконт д'Аршиак, который уехал в первых числах мая [22].
   Эрнест де Барант объявился в Петербурге в ноябре 1838 г. как атташе Кабинета Министерства иностранных дел и 25 ноября  его отец просил Нессельроде при первой возможности представить его императору и императрице, что было равносильно аккредитации [23].
  Барон д'Андрэ уехал из Петербурга 7 февраля 1840 г., а на освободившееся ме-сто 2-го секретаря посол Барант хотел определить своего сына Эрнеста. Посол  по-сле осуждения Лермонтова и перевода его на Кавказ, усиленно добивался у премьеров - сначала у маршала Сульта, бывшего также и министром иностранных дел, а потом сменившего его 1 марта 1840 г. А.Тьера, - чтобы Эрнеста вернули в Россию и назначили на вакантное место секретаря французского посольства. Впрочем, он старался, разумеется, не столько ради сына, а больше хотел доказать всем, что по-прежнему пользуется расположением обоих премьеров.
  А.Тьер, совмещавший посты Председателя Совета министров и Министра ино-странных дел, за время своего восьмимесячного правления (с 1 марта по ноябрь 1840 г.) назначение Эрнеста не утвердил,  и это сделал уже Гизо, министр ино-странных дел в новом правительстве маршала Сульта, сменившего Тьера. Однако Барант-отец  не воспользоваться этим назначением, не ручаясь, видимо, за своего взбалмошного сына, и опасаясь повторения дуэльной истории,  как только узнал, что  Лермонтов получил 6-го декабря 1840 г. Высочайшее разрешение на двухме-сячный отпуск в Петербург, за которым  могло воспоследовать и его возвращение в гвардию.
  И все же Эрнест посетил на короткое время Россию в октябре 1840 г. в качестве курьера, и, что любопытно, встречался, как нами установлено в 2013г., с М. Щер-батовой в Петербурге перед ее отъездом за границу. В письме к Нессельроде от 28 октября  1840 г. посол Барант просил выдать сыну Эрнесту паспорт в Париж [24].
  Дуэль нисколько не изменила отношения княгини к бывшему обожателю, как то вид-но из ее письма к А. Блудовой: «…Ernest тоже мне написал; я хотела просить его сестру поблагодарить его от меня за то, что он показал свою преданность бедной женщине, о которой теперь говорят что кому заблагорассудится» [25]. Ее портрет, растиражированный в литературе и  Интернете, принадлежит по нашим изысканиям  княгине Анне Михайловне Щербатовой, урожденной княжне Хилковой [26].
                8.
  В заключение – о причастности к дуэли Терезы фон Бахерахт, урожденной Струве,  которая, по нашему мнению, была той таинственной дамой, которая из женской ревности сначала подтолнула Лермонтова и Эрнеста де Баранта к дуэли, а потом сделала ее достоянием гласности.
  Многоопытная Бахерахт невзлюбила Лермонтова, а еще больше Баранта, затеяла рискованную игру с политическим душком, замаскированную под банальную любовную интрижку, в которой наивная простодушна княгиня М. Щербатова была всего ширмой.
  В свете полагали, что дуэльная история не на совести княгини М. Щербатовой, а Терезы Бахерахт (1804-1856) - соблазнительной литераторши бальзаковского возраста, пробовавшей свое скромное дарование в журнальных фельетонах и путевых очерках, и, добавим, уже готовой испытать себя в жанре светского романа. «Салонные» романы и новеллы Терезы фон Бахерахт на русский не переводились, но невозможно поверить в то, что в своих сочинениях писательница  обошла молчанием  переломную в ее жизни дуэльную историю Лермонтова и Баранта, после которой ей пришлось навсегда покинуть Россию с далеко не лестной репутацией [27].
  В ее гостиной, куда наведывались Лермонтов и Барант, говорилось, само собой, не только о литературе, но, конечно же, обсуждались и текущие политические события, в частности, во Франции. Напомним, что в «Сказке для детей» поэт упоминает о дебатах в Национальном собрании с участием Тьера. Но тогда, по логике, ничего не мешало ревнивой журналистке, отвергнутой, по слухам, вовсе не Лермонтовым, а сыном посла, представить дуэль, как дипломатическую интригу. Это пока что догадка, которая, разумеется, нуждается в доказательствах. 
  По законам чести упоминать Щербатову или Бахерахт на суде было негоже, а потому расчетливый поэт, помятуя о международных событиях, ловко перевел все на политику - русский офицер схватился-де за честь России с чиновником французского короля-узурпатора, которого на дух не переносит император. Испуганная княгиня скрывается в Москву от грядущих светских сплетен, оставив на руках бабушки своего малолетнего сына, который вскоре умирает. Напомним, Щербатова своя в доме Барантов. Поэтому не удивительно, если там княгиня  узнает о дуэли и, многоопытный посол побыстрее спроваживает ее из столицы, прежде всего ради собственной безопасности, подальше от грядущих пересудов и распросов княгини в свете.
   Кто  именно «открыл» дуэль – в том городские сплетники не сошлись: одни говорили, что это поэт проговорился, другие – что виной всему Бахерахт. В устах городской молвы подоплека этой истории  незамысловата: нахальное салонное волокитство и чуть-чуть «политики» в том смысле, что-де поэт проучил француза.
   Заглянем в дневники очевидцев:  П.Д. Дурново (12 марта) - «Причиной дуэли была г-жа Бахарахт»; Л.И. Голенищев-Кутузов (17 марта)  - «Героиней, или, вернее, причиной дуэли, была говорят, мадам Бахарахт, не в обиду ей будет сказано, так как она ничего не знала…»;  московский почт-директор А.Я. Булгаков  - «Говорят, что политическая ссора была токмо предлогом, а дрались они за прекрасные глазки молодой кокетки, жены наше-го консула в Гамбурге, г-жи Бахерахт…». А.П. Шан-Гирей в воспоминаниях 1860г., опуб-ликованных много лет спустя, уточняет: «…История эта оставалась довольно долго без последствий, Лермонтов по-прежнему продолжал выезжать в свете и ухаживать за своей княгиней: наконец одна неосторожная барышня Б***, вероятно, безо всякого умысла, придала происшествию достаточную гласность в очень высоком месте…». П.А. Вяземский сообщает 14 марта жене и дочери в Баден: «Причина тому бабьи сплетни и глупое ребячество… Тут замешана моя приятельница или екс-приятельница Бахерахт». Правда, в письме от 19 марта пишет уже иное: «Теперь многие утверждают, что Бахерахтша тут не при чем. Она, говорят, очень печальна и в ужасном положении, зная, что ее имя у всех на языке». «Жаль бедной Бахерахтши! В Гамбурге она не уживется, а Петербург надолго не для нее», -  это из письма А.И. Тургеневу к П.А. Вяземскому из Москвы 28 марта. Свою версию дуэли изложил 21 марта в своем дневнике М. Корф. Ветреный француз волочится на пару с Лермонтовым  за княгиней М. Щербатовой и заодно - за Бахерахт – «известной кокеткой и даже, по общим слухам, - «femme galante» (женщиной легкого поведения). А та «в припадке ревности» ссорит Баранта с Лермонтовым, дело кончается вызовом, поэт как-то проговаривается о дуэли и дело доходит до государя [28].
   Э.Г. Герштейн собрала обширный материал о личности и литературных опытах Т. Бахерахт, единственная вина которой, по мнению исследовательницы, - «неосторожное  поведение в скованном и замкнутом петербургском свете» ревнивой любовницы, оскорб-ленная в лучших чувствах неверным сыном посла [29].
   По отзывам современников, Тереза Бахерахт не блистала литературным талантом, но  все  отдают должное ее уму, красоте и обаянию. С детства ее окружали даровитые люди, которых она встречала в Гамбурге, в доме своего отца. Недолгая, но бурная жизнь Терезы говорит о решительном характере: развод с Романом Бахерахтом, трагическая связь с немецким писателем Карлом Гуцковым и, наконец, второй  брак с полковником Лютцовым. В 1842г. она перебирается из Гамбурга в Берлин, где посещает известный литературный салон Фарнгагена фон Энзе и, вероятно, беседовала с ним о Лермонтове [30].
   Своим недостатком как писательницы она считала избыток фантазии, а это качество, как известно, полезно не только для писания романов, но и в разного рода рискованных авантюрах. Но не будем забывать главного: Тереза Бахерахт родилась и жила среди потомственных дипломатов, и как женщина одаренная, с большим воображением и жизненными амбициями, несомненно, следила за  всеми перипетиями непростых франко-русских отношений на Востоке и в Европе.  Конечно же, знала о переговорах Ф. Бруннова в Англии и внутриполитическом кризисе во Франции, где премьер-министры менялись с калейдоскопической быстротой, и как эти события сказываются на возвращении Палена во Францию и положении  посла Баранта в России. Наконец, не будем забывать и о немецких делах, в частности о борьбе Франции и России за влияние в Германском союзе, которое обе державы укрепляют династическими браками: сын Николая I женится на дочери Гессен-Дармштадского герцога, а сын Луи-Филиппа – на дочери герцога Фердинанда Георга Августа Саксен-Кобург-Готского.  Смеем думать, что эта политическая коллизия живо обсуждалась в окружении ее отца-посланника Г.А. Струве и мужа -генерального консула в Гамбурге Р.И. Бахерахта, симпатии которых, несомненно, были на стороне Германии и которые, скорей всего, не одобряли сближение России с Францией в ущерб раздробленной Германии [31].
  В разночинном обществе, далеком от политической и дипломатической закулисы, интригу Бахерахт восприняли, естественно, на житейском уровне – как пикантную любовную историю. «В очень высоком месте» поняли куда клонит Бахерахт в своих «чистосердечных» признаниях и ее участие в дуэльном деле стала обретать отчетливо по-литический подтекст, что, разумеется, повергло ее в полную растерянность, отмеченную  многими современниками.
  Музыкант Ю.К. Арнольд вспоминает «оживленный диспут» в салоне князя В.Ф. Одо-евского в декабре 1840г. о том, будет ли прощен Лермонтов и возвращен в гвардию по просьбе Е.А. Арсеньевой. Пессимисты утверждали, что «государь считает второй проступок Лермонтова (Дуэль с Барантом - Прим. авт.) предосудительнее первого (История со стихами «Смерть поэта». - Прим. авт.), поскольку «здесь вмешаны политические отношения к другой державе», так  как  Лермонтов имел дуэль с сыном французского посла»,  а  «неумолимыми противниками помилования неминуемо должны оказаться – с дисциплинарной стороны великий князь Михаил Павлович, как командир гвардейского корпуса, а с политической – канцлер граф Нессельроде, как министр иностранных дел» [32].
  Посол Барант воспринял «достаточную гласность» Бахерахт как политическую интригу, направленную против него, а значит и Франции, и, как опытный дипломат, постарался энергично дезавуировать такое мнение в дипломатическом корпусе и петербургском благородном обществе: пригласил ее на свой очередной раут в посольство и устроил демонстративное чествование. «Третьего дня, — пишет П.А. Вяземский 27 марта 1840г., — … все почести были для госпожи Бахерахт. Все подходили к ней comme avec une deputa-tion d'honneur (Подобно почетной депутации). Но она все-таки едет на днях, немного оши-канная и изувеченная, как лафонтеновский голубь…»[33].
  Когда после 10 марта слухи о дуэли разошлись по Петербургу, а Лермонтов уже на-ходился под арестом и суд над ним должен был начаться 16 марта, посол Барант для успокоения умов и отвращения нежелательных для себя толков в обществе, выступил накануне этого события в Английском клубе с хорошо продуманной речью,  которую по достоинству оценил М. Корф:
  «18 марта. Третьего дня, в Английском клубе, был обыкновенный годичный обед, установленный для празднования его открытия, - и на этот раз гораздо живее… Всего гостей за обедом было 206, в том числе князь Варшавский (граф Паскевич-Эриванский), послы французский и английский и весь дипломатический корпус. Обед был славный и в гастрономическом отношении, и при нем музыка, певчие и тосты. Но гораздо интереснее были тосты после обеда, за пуншем. …французский посол (Барант) заключил обед прекрасной, одушевленной речью, предметом которой были мир и дружба между всеми державами Европы, всем миром. Мастерски и с большим достоинством произнесенная речь его возбудили общие и продолжительные рукоплескания: надобно вспомнить что тут высказался французский посол, в на-стоящую критическую минуту Европы и особенно Франции» [34].

                Примечания
1. Юридическая  наука: история и современность, 2020, № 11. С. 17-58,
2. См. также: Д.А. Алексеев, Б.А. Пискарев. Тайны гибели Пушкина и Лермонтова.- М.: Русслит, 1991. С.3-26; Александр Кацура. Поединок чести. Дуэль в истории России. – М., 1999; Я.А. Гордин. Дуэли и дуэлянты; Панорама столичной жизни. – СПб., 1996; А. Востриков. Книга о русской дуэли. – СПб, 1998; А. Востриков. Книга о русской дуэли. – СПб, 2004; Русские дуэлянты: Документы, свидетельства очевидцев, исповеди, судьбы / Сост. С.А. Ловатов. – Челябинск, 2003;
3. М.Ю. Лермонтов. Полное собрание воспоминаний современников. В двух томах. Т. 2. / Сост. Д.А. Алексеев. – М.: Древлехранилище, 2016. С. 385-400; «Дело Военного министерства, Аудиториатского департа-мента, 4-го отделения, 2-го стола, № 25. «По отношению начальника штаба Отдельного гвардейского корпуса, с препровождением на ревизию военно-судного дела о поручике лейб-гвардии Гусарского полка Лермантове, суждением за произведенную им с французским подданным бароном Эрнестом де-Барантом дуэль и недонесение о том в то же время начальству. Началось 11 апреля 1840 года. Кончено 13 апреля 1840 года». 178 л.» (ИРЛИ, ф. 524, оп. 3, № 12); «Дело штаба Отдельного Гвардейского корпуса. Отделения Аудиториатского. О поручике лейб-гвардии Гусарского полка Лермантове, преданном военному суду за произведенную им с французским подданным Барантом дуэль и необъявление о том в свое время начальству. Начато 10 марта 1840 года. Кончено 20 апреля 1840 года. На 66 листах.» (ИРЛИ, ф. 524, оп. 3, № 13);  «Дело «Архива III отделения собственной Е. И. В. канцелярии. О поручиках: Лермонтове, имевшем с иностранцем Барантом дуель, и Столыпине, бывшем при оной секундантом». 1840, апреля 29—мая 18. 14 л.» (ИРЛИ, ф. 524, оп. 3, № 14).
4. Щербатова М.А.  Письма  к А.Д. Блудовой. 1840-1841 / Публ. и вступ. ст. М. Дамианиди и Е. Рябова; Пер. К. Чебышевой и Е. Сосниной // Кавказский край. 1981. № 9. С. 10-12; М.Ф. Дамианиди, Е.Н. Рябов. Неиз-вестные письма М.А. Щербатовой // Согласие. – 1991.  № 6, С. 207, 211; Щербатова М.А.  Письма  к А.Д. Блудовой. 21, 22, 23 марта 1840 / Публ. Е. Рябова. Послесл. Ю. Юшкина // Литературная Россия. 1987. 24 июля. С. 16; Письма графини М.А. Щербатовой / Пер. К.В. Чебышевой и Е.А. Сосниной // Лермонтов М.Ю. Герой нашего времени; Маскарад. – М.,  1998. с. 338-349. (Ощибочно «графини». Правильно «княгини»).
5. М.Ю. Лермонтов. Исследования и материалы. – М., 1979. С. 355;  Михаил Юрьевич Лермонтов. Сборник статей и материалов. – Ставрополь, 1960. С. 150-151.
6.  Д.А. Алексеев. Лермонтов. Находки и открытия. В двух томах. – М.: Древлехранилище, 2016. С. 24.
7. И.И. Панаев. Литературные воспоминания. – М. 1950. С.338-349. Петербургский литературный промышленник.
8. ИРЛИ, ф. 524, оп. 3, № 13.
9. РГВИА, ф. 801, оп. 61, д. 129, л. 229-256 ,«Высочайше конфирмованные доклады генерал-аудиториата по военно-судным делам. С апреля по май 1840 г.»)
10.  Л.Н. Назарова. М.А. Щербатова и стихотворения Лермонтова, ей посвященные // Лермонтовский сборник. Ленинград, 1985. С. 278-284; Е.И. Мительман. Еще о М.А. Щербатовой. С. 285-286
11. Д.А. Алексеев. Лермонтов. Находки и открытия. В двух томах. Т. 2, – М.: Древлехранилище, 2016.  С. 35-43. «Секундант, пришедший с холода, или Анабазис графа д'Англеса»; Д.А. Алексеев. Лермонтов. Потаен-ные материалы. – М.: Древлехранилище, 2015. С.64-74.
12. ИРЛИ, ф. 524, оп. 3, № 12, л. 38
13. Д.А. Алексеев. Лермонтов. Потаенные материалы. – М.: Древлехранилище, 2015. С.29-63.
14. Белинский В. Г. Полн. собр. соч., т. XI. - М., Изд-во АН СССР, 1956. С. 496.
15. Д.А. Алексеев. «Демон». Тайна кода Лермонтова. - М.-Воронеж: 2012.
16. Д.А. Алексеев. Лермонтов. Находки и открытия. В двух томах. Т. 2, – М.: Древлехранилище, 2016. С 52-59. НИОР РГБ, ф. 332 (Чижов), к. 9, № 13, 3-4об. Письма из заграницы к родным - матери Чижовой Ульяне Дмитриевне и сестрам – Александре, Ольге и Елене Вас. Чижовым. 1841-1842гг., Зап. Европа, Италия, сла-вянские страны. Федор Васильевич Чижов (1811-1877) – литератор, славянофил, учредитель Московского купеческого общества взаимного кредита. Путешествовал с родственником Григорием Павловичем Галаганом (1819-1888), который окончил Петербургский университет по юридическому факультету. Впоследствии Борзенский уездный предводитель дворянства (1848-1851), Прилуцкий уездный предводитель дворянства (1871-1881), член Государственного совета (1882-1888). (Модзалевский В.Л. Малороссийский родословник. Т.1 – Киев, 1908. С. 225. Галаганы). Чижов приехал в Прагу, где  на следующий день встретился с Ганкой. (НИОР РГБ, ф. 332, к. 1, № 4, стр. 502, 504 (л.107, 108) Дневник Чижова. 1836-1842. Машинописная копия. С. 381-631).
17. Д.А. Алексеев. Лермонтов. Находки и открытия. В двух томах. Т. 2, – М.: Древлехранилище, 2016. С. 3-35. Сокрытое в письме, или Как император узнал о дуэли Лермонтова с Барантом.
18. АВПРИ, ф. 133, Канцелярия, 1840 г. оп. 469, № 140, л. 40
19. АВПРИ, ф. 133, Канцелярия, 1837 г., оп. 69, № 248, лл.42-46. Baron de Barante.
20. АВПРИ, ф. 133, Канцелярия, 1837 г., оп. 469, № 248, л. 68-70. Baron de Barante.
21. АВПРИ, ф. 133, Канцелярия, 1838 г., оп. 469, № 78, л.52. Baron de Barante.
22. АВПРИ, ф. 133, Канцелярия, 1838 г., оп. 469, № 78, л.38. Baron de Barante.
23. АВПРИ, ф. 133, Канцелярия, 1838 г., оп. 469, № 78, л. 63-64. Baron de Barante.
24. АВПРИ, ф. 133 (Канцелярия МИД, 1840 г.), оп. 469. № 140, л. 11; см. также Э. Герштейн. Дуэль Лермонтова с Барантом. ЛН. Т.45-46. С. 426, 432.
25. М.Ф. Дамианиди, Е.Н. Рябов. Неизвестные письма М.А. Щербатовой // Согласие. – 1991.  № 6, С. 207, 211.
26. Д.А. Алексеев. Лермонтов. Находки и открытия. В двух томах. Т. 2, – М.: Древлехранилище, 2016.  С. 43-78.. «Ах, как мила моя княгиня!, или неоконченная история мнимого портрета М.А. Щербатовой.
27. Э.Г. Герштейн. Судьба Лермонтова. – М., 1964. - С.23-28. Schroder Hans. Lexicon der hamburgischen Schriftsteller. Bd. 7. 1978. Therese: «Под этим именем писала Тереза, дочь императорского Тайного советника и посланника при вольном Ганзейском союзе Генриха фон Струве. Родилась 4 июля 1804 г. в Штутгарте, жила с 1815 г. с родителями в Гамбурге и вышла замуж 20 июля 1825г. за имперского секретаря посольства, впоследствии генерального консула, Роберта фон Бахерахта (Романа Ивановича фон Бахерахта. – Прим. авт.). После того, как в 1848 г. брак распался, обвенчалась в августе 1849 г. со своим любовником  Робертом фон Лютцовым, полковником нидерландской службы, с которым она в сентябре 1849г. отправилась на Яву, где тогда стоял его полк. Умерла 16 сентября 1852г.».
28. Герштейн, 1986. С. 10-15.
29. Герштейн, 1986. С. 16-19.
30. Фарнгаген-фон Энзе – автор статьи о новейшей русской литературе, опубликованной в первом номере журнала «Arhiv f;r wisseschafliche Kunde von Russland», который издавался Министром финансов графом Канкриным, где он  лестно отозвался о творчестве Лермонтова, назвал поэта «Наиболее блестящим и мно-гообещающим явлением среди новейшей русской поэзии …отмеченного  знаком свыше». (Д.А. Алексеев. М. Корф о гибели Лермонтова». М.Ю. Лермонтов / Исследования и материалы. Вып.1. - М. - 2009.-  С. 128)
31. Генрих Антонович Струве (Генрих Кристоф Готфрид фон Струве, 1772-1851) в 1796г. поступил на российскую дипломатическую службу, последовав примеру отца и старшего брата. В 1801-1805 гг. секретарь дипломатической миссии в Штутгарте, затем в Вене, в 1809—1812 гг. в Касселе. В 1813-1814гг. неофициальным образом исполнял дипломатические поручения российского правительства в Гамбурге, в 1815 г. занял должность российского консула в Гамбурге, с 1820 г. там же министр-резидент; с 1827 г. по совместительству также в Любеке и Бремене, с 1829 г. и в Ольденбург. В 1843-1850 – полномочный министр в Гамбурге при Великом Герцогстве Ольденбургском и Ганзейском союзе. Занимался минералогией, с 17 декабря 1828 г. почётный член Санкт-петербургской академии наук. В его честь назван минерал-струвит.
  Роман Иванович Бахерахт (1798-1884) поступил на службу в ведомство Коллегии иностранных дел и всю жизнь прослужил в различных дипломатических представительствах России за границей — в Гамбурге, Брюсселе, на острове Корфу и, наконец, в Генуе, в должности генерального консула, с чином действитель-ного статского советника. Р.И. Бахерахт  развелся с Терезой в 1849 г. и женился в 1850г., на Антелии(?) Струве (1827-1858). (Струве. Родословные росписи. М. 2004; АВПРИ, ф. 159, оп. 464, № 246. Формулярные списки Р.И. Бахерахта, 1833-1864гг.).
32. М.Ю. Лермонтов. Полное собрание воспоминаний современников. В двух томах / Сост. и авт. предисл. Д.А. Алексеев. – М.: Древлехранилище, 2015. С. 261-262.
33.  РГАЛИ, ф. 195, оп. I, №. 3271, л. 162.
34.  ЦИАМ, ф.728, оп. 1, № 1817, ч. 3, л.58 об. Дневник М. Корфа за 1840г.