Но не всю правду...

    За данное произведение автор был удостоен звания лауреата Общероссийской литературной премии имени Дмитрия Кедрина (2022 г) и дипломанта губернской премии имени Михаила Пришвина (2022 г)



     «Клянусь говорить только правду, одну правду, но не всю правду».
     Интерпретация высказывания графа Хельмута Карла Бернхарда фон Мольтке, прусского генерал-фельдмаршала. 


Часть I.

Владимиру Михайловичу Соломонову совсем не шла его фамилия. Ну, какой он философ, мудрец?  Говорливый, общительный, иногда резкий, въедливый: типичный журналист, всегда нацеленный на получение информации. Кстати, как журналист, он и сам был кладезем информации.
Мы познакомились давно. Особенной дружбы не было, приятельствовали, часто общались на различных мероприятиях. У каждого был свой круг интересов, были и общие темы, но суматошность жизни не способствовала сближению.
У меня сложилась традиция отмечать праздники 23 февраля и 9 мая в парадной форме. Хотя уже давно дембельнулся, но старался поддерживать своё физическое состояние в норме: парадка всё еще была впору.
Вот и сегодня, 9 мая: побрился, привёл в порядок форму, надел её, вышел на улицу и не спеша направился к центру города, где обычно проводились торжественные мероприятия. Как же всё-таки приятно пройтись твёрдым шагом, расправив плечи, отдавать воинское приветствие встречным офицерам, ловить на себе уважительные взгляды гражданских!
Как говорится – форма обязывает выглядеть соответственно.
Да и погода соответствовала празднику. Весеннее солнце уже прогрело землю, отдавая ей своё тепло, утренний ветерок слегка бодрил, а небо было на удивление безоблачным и голубым. Город был украшен транспарантами и флагами, на домах развешены праздничные гирлянды, которые вечером превратятся в красочную иллюминацию, у входа в парк бойко шла торговля мороженым и детскими сладостями, а также воздушными шариками, флажками, пилотками и прочей военной атрибутикой.
Торжества еще не начались, но народу уже было достаточно: кто ходил по развернутой здесь выставке военной техники, кто интересовался продаваемой праздничной символикой, кто смотрел на военный парад на Красной площади, транслируемый на большом электронном экране.   
Тут мы и встретились с Соломоновым. Михалыч, видимо, как и большинство сотрудников районной газеты, получил задание что-то написать, что-то сфотографировать: из всего этого затем будет составлен праздничный номер.
Говорил, в основном, он. О новой недавно выпущенной книге, планах на будущее, очередном отпуске, проведенном, мотаясь по Европам, результатах своих журналистских изысканий. Потом мы прошлись по площадке, где были выставлены образцы военной техники – как современной, так и времён Великой Отечественной войны. Запечатлели себя около совсем не грозного Т-60, уважительно потрогали ветерана Т-34-76.
Он сфотографировал меня несколько раз около танка, а потом посмотрел задумчиво и спросил;
- Слушай, а откуда у тебя Красная звезда?  Раньше я у тебя её не видел.
(Опа! Вот это прокол. Ну и что теперь говорить?).
 - Да ошибся ты. Была она…
 - Нет, я бы обязательно запомнил. Красная звезда – это не какая-то «песочная» медалька, это – орден. Давай, колись…   Когда, за что, подробности…
(Да, у него отговорки не пройдут, а что-то правдоподобное на ум не приходило).
И я решил попробовать отвлечь его внимание, переключить на что-нибудь другое.
- Михалыч, вон там юнармейцы показывают всем автомат АКМ. Давай – на время – кто быстрей соберёт-разберёт?
Но он на провокацию не поддался. 
- Ну, да, ты-то, наверное, с ним чуть ли не спал, а я …
-Ты же должен знать, что штатное оружие офицера – пистолет, а не автомат. Ну, что, будешь?
- Нет.
- Ну, знаешь, собрать-разобрать на время танк я не предлагаю, да и нет в наличии такового поблизости, - это я намекнул на его прежнюю воинскую специальность.
Но Михалыч был непреклонен.
 - Не увиливай, рассказывай!
А потом с показным пафосом:
- Родина должна знать своих героев!
И у меня как-то самопроизвольно вырвалось:
- Ну, понимаешь, верь - не верь – однажды пришлось поработать почтальоном…
Он перебил меня останавливающим жестом руки, медленно покачал головой, а потом начал: тихо и участливо, будто разговаривал с душевнобольным:
- Родненький, ты всё перепутал: ты был кочегаром на бронепоезде «Червоно дышло» и однажды спас его, когда махновцы захотели угнать бронепоезд и поменять на самогон и сало. А орден вручил тебе лично товарищ Буденный и еще наградил тебя революционными красными штанами…
(Да, когда надо, Володя был язвительным и нахальным. Надо было срочно перестраиваться. И я начал таким же тоном, как и он).
- Почтальоном – это я сказал для образности. Нужно было перевезти … некий предмет … из одного места в другое. А нехорошие люди хотели этому помешать и сделать нам больно. Но у них это не получилось. Была небольшая драчка с танцами и игрой на бубне.  Мы выступили хорошо, а так, как я был одним из руководителей этого… музыкального коллектива, моё сольное выступление было оценено по достоинству…
Михалыч понял, что таким тоном со мной разговаривать не стоит, перешел на нормальный метод общения и невольно помог мне.
- Кое-что понятно.  Зная немного твою контору, могу предположить, что вы спёрли что-то очень важное: например, какие-нибудь интересные железки, детали или документы и переправляли их…
- Володя, ну какой же ты у меня догадливый! Сам всё с пол-оборота понял…
- Всё равно – что-то ты темнишь.  Не пристало тебе, по роду своей деятельности, бегать по горам, аки горный козёл, да ещё и с автоматом… Недоговариваешь…
 Я представил себе большого архара в каске и бронежилете, на ветвистых рогах которого висел автомат и рассмеялся.
- Да вот так случилось…  А почему ты думаешь, что я по горам бегал?
- Да вот в горах-то и можно найти что-то интересное, да ещё и с риском для жизни.  Ты же сам писал - «Я там не был».
(Это он намекал на мой небольшой поэтический сборник под названием «Я там не был»).
- Давай я тебе позже расскажу. А то – вон, парад начинается. Не на ходу же мне это всё излагать. Парад закончится – посидим, примем за праздник, поболтаем, не торопясь… Ты мне лучше объясни вот какую вещь, - спросил я его, стараясь увести разговор от скользкой темы.
- Вот смотри – я указал на здание администрации – раньше был «совет депутатов трудящихся». В девяностые годы слово «трудящиеся» стало неактуальным и неприличным – все стали бизнесменами и предпринимателями - поэтому название сменилось и стало – «совет народных депутатов». Затем и слово «народ» ушло в забвение. О нём вспоминали только накануне выборов и именовали «электорат». Потом его убрали и стало просто «совет депутатов». А дальше-то - что? 
Михалыч задумался.
- Я полагаю, что скоро уберут слово «совет»: Ведь оно ещё от большевиков осталось, а это – непорядок. Назовут, например, «клуб депутатов» или «депутатские посиделки». Поживём – увидим.
Да, что ни говори, но Михалыч на язык был остёр.
Парад частей местного военного гарнизона прошел быстро и без затей.  Несколько парадных расчётов солдат и офицеров, небольшой оркестр. Затем началось шествие «Бессмертного полка».
Соломонов побежал выполнять свой журналистский долг, обещая вскоре вернуться, а если что – он на связи: ведь для того и существует мобильник, чтобы оперативно созваниваться.
Народ потянулся к эстраде около Дворца культуры, где вскоре начался праздничный концерт. Любители приятно отдохнуть направились к площадке, где были развернуты торговые палатки: аппетитно задымили мангалы, очередь разбирала пиво, всякую снедь и прочие закуски, свободных мест за столиками практически не было. Водка в тот день была запрещена к продаже, но я - то знал, куда надо идти. 
В углу торговой площадки была развернута полевая кухня. Повар с большим черпаком, в белой куртке и поварском колпаке раздавал всем желающим пластиковые тарелки с традиционной горячей гречневой кашей, а его помощник разливал крепкий чай. Так как на площади были еще люди, помнящие это незатейливое солдатское блюдо, желающих вспомнить армейские будни было много. А для не служившей молодёжи это было ещё и в диковинку.
Невдалеке за оградой парка среди деревьев стояла большая брезентовая палатка. Здесь, вдали от мирской суеты собирался на празднование старший комсостав гарнизона. У палатки уже стояли и курили командир одной из воинских частей полковник Кадолко Павел Павлович и комендант гарнизона подполковник Соловьев Олег Николаевич.  С Пал Палычем я был хорошо знаком – несколько раз был у него в части на присяге, а с Олегом довольно часто сталкивались на различных мероприятиях, как в официальной, так и в неофициальной обстановке. Поздравил их с праздником, потом дружески обнялись, похлопывая друг друга по плечам. От приглашения присоединиться к застолью отказался, сославшись на то, что меня ждут ребята из «Боевого братства».
Те уже оккупировали несколько сдвинутых столиков, выложив из пакетов, кто чем богат, традиционный шашлык уже дымился на тарелке и привлекал запахом. Ребята, в основном, были в опрятной полевой форме, пара человек - в «гражданке», но все с орденами и медалями.
Проходящие мимо уважительно поглядывали на нашу компанию.
 От пива решительно отказались – кто же за Победу пьёт пиво и кто же нам запретит принять традиционные «наркомовские», да не по одному разу. Так что праздник удался.
Поднимали часто, но по маленькой, понимая, что форма обязывает быть образцом поведения. Разговор приобретал житейский характер: семья, работа, дети, отпуск...  до следующих тем армейского застолья, а именно: женщины и служба - ещё не добрались. Потом пошли в тир.
Домой пришел во второй половине дня слегка утомлённый, залез под душ, смывая с себя лёгкую усталость, потом заварил чай.   
Семейство, зная мою приверженность майской традиции, не препятствовало празднованию, выписав мне «увольнительную» на сутки. Сами уехали на дачу и обещали быть только к вечеру, поэтому тишина располагала к спокойному отдыху.
Я прилёг на диван и под тихое бормотание телевизора незаметно провалился в неглубокий сон.


* * * * *
Разбудил меня телефонный звонок.
- «Змей», привет. Ты где и как? – пророкотал в трубке знакомый голос нашего курсового старшины Олега Скачкова.
(Да, давненько меня не называли по моему позывному).
Олег Скачков закончил Калининское суворовское училище и был старшиной нашего курса.  Вот уж, действительно, военная косточка: его отец и дед были офицерами. И к военной службе Олег не охладел: хотя мог бы уже давно дембельнуться и выращивать клубнику на своей даче, но дачей он не обзавёлся и  один из немногих наших продолжал тянуть военную лямку.   
- Здравствуй, «Кадет», - обрадовался я. -  Как я рад, что ты позвонил - и в такой день! Давно оттуда?
- Позавчера прилетел, почти на месяц. Вот звоню тебе, узнать, как дела.
- Да по-прежнему, Олег. Пробовал коммерсантом стать, но не по мне это - там надо ловчить, хитрить…  Нет, не по мне...  Ушел в МЧС: полувоенная организация, много отставников, больше порядка. Привычное дело…
 - Ну, раз я здесь - надо встречаться.  С кем из группы на связи?
- Да наших поразбросало, здесь немного осталось. Одних уж нет, а те - далече…
- Иных уж нет, - поправил меня Олег.
(Вот филолог фигов. Ну куда мне с ним тягаться в знании классиков).
 - На связи с Романцом, Казакевичем - с ними видимся частенько. Краус недавно из Риги звонил, обещал заехать. Ну, еще с Сашей Русановым, с Чепурным, с Нариком Оруджевым перезваниваемся.
- А Шура Брагин?
-  Шуры нет. Уже год, как нет. Онкология. Вот так: недолёт - перелёт...
Молчание в трубке. Потом вздох
- Вот гадство...
- Да, к этому привыкнуть нельзя.  Слушай, Олег, ну, а сам - то ты как? Всё воюешь? Не собираешься на отдых?
- Встретимся - поговорим. Это не телефонный разговор.  Ну, а пока - труби сбор!
- Есть! Давай, предварительно, на ближайшую субботу. Это будет четырнадцатое.
- Добро.
- И ещё, знаешь... хотелось бы душевненько так, чтобы только свои... А в Москве, в каком-нибудь ресторане или кафешке, как-то ...  Духота, теснота, посторонние... И толком не поговорить. А душа покоя просит... Подальше от всей этой суеты. Ведь не часто встречаемся…
- Ну и что ты предлагаешь?
- Олег, помнишь Борьку Терехова и Мухамедова?
«Боба» и «Махмуда»?  Конечно помню. Такая слаженная «двойка» была!  Работали дерзко, но чертовски результативно.  И что поражало в их работе – с полувзгляда понимали друг друга… А где они теперь?
- Как ушли – так вместе и продолжают работать.  Я вот к чему: с полгода назад как-то пересеклся с ними на нашем юбилее, разговорились… Они неплохо устроились в мирной жизни: создали пэйнт–клуб, прикупили участочек у озера, построили пару гостевых домиков для рыбаков: прокат лодок, снастей, а для неудачников – живая рыба. Потом договорились с командиром одной из частей и по выходным привозят на полигон «экскурсии» пострелять. А у них там, и ППШ, и Дягтерёв, и Калашников, карабины, маузеры, наганы… По моему – даже «максимка» есть…    Правда, как они сказали – контингент специфический: им бы больше по пустым бутылкам пострелять…  Иногда проводят «мастер-классы» для каких-нибудь охранников у богатеньких буратино. Но не это главное: они предлагали в случае необходимости использовать их базу для каких-нибудь мероприятий.
- Вот это заманчиво!  А где это?
- В районе Медвежьих озёр. От Москвы - тридцать минут. Я у них был один раз. Места много: лес, рядом озеро, прохлада... А воздух какой! Хоть бери и режь его ножом и ломтями - в рот!
            - Идея хорошая. А уместимся?
- Да у них там есть, где развернуться, не шесть соток - пол гектара, а то и больше.  Два домика, бревенчато-рубленые, даже если кто устанет и захочет переночевать - найдём, где положить. Я полагаю, наших будет человек семь-восемь. Максимум - десять.
- Ну, шикарно!
- Олег, значит так: я созвонюсь с «Бобом» и «Махмудом»: как там у них на ближайшие выходные, потом обзваниваю всех, кого смогу достать и предложу этот вариант.
- Договорились. Ну, до связи, «Змей»!
- До встречи, «Кадет».
Тихие гудки в трубке. Отбой.
А на душе - совсем не отбой.
Сел за стол. Достал с дальней полки фотоальбом, перелистал...
Поблекшие черно-белые фотографии. Вот тут - мы все: новоиспеченные лейтенанты.  Впереди - блестящее будущее, интересная работа. И никаких тебе афганов, гудермесов, карабахов, погромов в Душанбе и Баку, никаких «перестроек» и «ускорений», развалов и переделов...  А это - уже «за речкой»…  А это - Лубанго, Ангола…
И откуда-то, из глубокой памяти всплыло, вспомнилось стихотворение нашего переводчика Лёхи Северцева:
      «Все в пыли, от макушки до ж*пы
И топча африканскую грязь,
Атакуют врагов эфиопы
С лёгким оканьем, матерясь.
И, свернувшись в калачик, по - детски
Под бананом поёт старшина,
Что не нужен нам берег турецкий,
И что Африка нам не нужна».
При этом он грустно извинялся:
- Что поделаешь, ведь нет ни одной приличной рифмы к слову «эфиопы» …
Да, разбередил ты, Олежек, душу своим звонком... Стало грустно.
Телевизор был включён: по всем каналам – праздничные мероприятия. Прилег на диван, закрыл глаза... Полудрёма подстегнула воспоминания, перенеся меня на десятилетия назад. Вот ведь память – все сохранила, будто было вчера.
Сон был прерывистым и воспоминания какие-то скомканные, отрывочные. Как же там всё это было...?











Часть II.

Завершив совещание постановкой задач подчиненным, подполковник Иванцов в духе группенфюрера СС Мюллера из «Семнадцати мгновений…» обратился ко мне:
- А вас, товарищ капитан, попрошу остаться...
Подполковника Иванцова Николая Николаевича мы за глаза называли Ник Ник. Уж очень хорошо ложились его имя и отчество на английское слово nickname*.   
Ник Ник был уникальный человек: кладезь знаний, военный интеллигент в самом прямом смысле этого слова. Закончил Военной Институт иностранных языков, был знатоком Ближнего и Среднего Востока, знал четыре восточных языка (не считая нескольких европейских), в свободное время занимался переводами и, поговаривали, писал стихи. Причём, на фарси.  После окончания Консерватории - так между собой мы называли нашу Академию - он успешно распределился в резидентуру посольства одной из стран Ближнего Востока и уже через несколько лет стал ведущим специалистом.
А потом в резидентуре произошел провал. Причем по вине тогдашнего Первого секретаря ЦК КПСС Никиты Сергеевича Хрущева, который как-то в пылу политических баталий в одном из своих выступлений, разоблачая «агрессивную сущность империализма», заявил, что он всё знает об их коварных планах, в том числе и о планах размещения американских ядерных ракет «Юпитер» вблизи южных границ нашей страны.
Такое заявление не могло остаться незамеченным американскими спецслужбами. Намёк был понят: нетрудно было сложить два плюс два и понять, откуда у них «протекает».
В общем, засветил их Никита Сергеевич по-полной. Но кто бы посмел обвинить его в этом? 
Работа резидентуры была поставлена в невыносимые условия: участились случаи провокаций, шантажа, доходило до прямых угроз. В этой ситуации было принято решение отозвать часть персонала, временно свернуть работу в стране, контакты ограничить, агентуру частично законсервировать, разведку вести с позиций соседних государств. 
Итак, Ник Ник посмотрел на меня, потом предложил присесть. Не торопясь снял очки, протёр их тряпочкой из чехла. Мы уже знали этот его приём, как и другой, с сигаретами. Это давало ему время сосредоточиться для беседы и, одновременно, указать на значимость события.
- Так вот, товарищ капитан…
(Ишь, как официально!)
________________________
* Nickname (англ) -   прозвище, кличка, позывной, секретное слово.

- Есть для тебя одна работа…
Все свои задания он называл работой, как бы подчёркивая, что это не совсем приказ, который должен быть выполнен «беспрекословно, точно и в срок», а этакий творческий процесс, предусматривающий обсуждения, высказывания, некоторую вольность, но всё это только во благо выполнения порученного задания с наибольшей эффективностью и наименьшими потерями.
- Я слушаю…
- Работа интересная, очень ответственная, подчёркиваю – очень!  Но и, в какой-то степени, опасная. Хотя… Где у нас сейчас не опасно?  Здесь каждый день можно или под миномётный обстрел угодить, или фугас под колесо поймать…   Кысмет*...
Иванцов замолк на несколько секунд, затем продолжил:
- Я долго выбирал, кому это можно поручить, и остановился на твоей кандидатуре.  Ребята у тебя в группе толковые, но молодые, опыта маловато, а мне комсомольский энтузиазм и безрассудный героизм не нужны.  Мне нужны трезвый расчёт и хладнокровие.  Да и физически ты подготовлен лучше их. А это тоже немаловажно.  Дело добровольное. Займёт восемь-десять дней, не более.  Подумай и дай ответ
- Сколько думать?
(Это я уже, чтобы немного сбить пафос сказанного. Для себя я уже решил, что надо соглашаться. И не потому, то горел желанием пойти незнамо куда и принести незнамо что. Просто у нас не принято отказываться от выполнения порученного задания.  Если ты откажешься, дело поручат другому. А на тебя незримо ляжет печать человека, которому нельзя доверить сложное дело, который может подвести и поставить под угрозу выполнение поставленной задачи.  А с таким клеймом у нас не задерживаются. Или сами уходят, или их потихоньку задвигают на роль «поди, принеси, пошёл вон»)
- Сколько думать? Минут пять хватит?
- Даже меньше. Я согласен… 
- Я рад, что не ошибся в тебе.
А потом пошло странное.
Ник Ник подошел к сейфу, открыл его, достал тоненькую папочку, вытащил из неё листок бумаги и протянул его мне.
Это была стандартная форма подписки о неразглашении. И это было непонятно. Мы и так были обложены всякими секретными инструкциями, приказами, наставлениями. И допуск был довольно высокий. А тут – отдельный документ…
- Прочти и подпиши.
_________________________________
* Кысмет – (араб.) – судьба, рок, то, что предначертано свыше.
И пояснил.
- Если всё же по какой-то причине ты откажешься или изменятся обстоятельства, ты должен будешь забыть обо всём, что сейчас услышишь. Забыть навсегда.
 (Ну да, ты-то может, и забудешь, но о тебе не забудут. Будешь на особом контроле).
Я пробежал глазами знакомый текст, вписал свои данные, расписался и поставил дату. Затем протянул листок Иванцову.
Тот взглянул на текст, кивнул головой, положил листок в папку и запер её в сейфе.
- Итак, формальности соблюдены, теперь о деле. Надо будет доставить… назовём это - «предмет» или «вещь» - вот сюда… и передать нашему человеку.
Он подошел к стене, раздвинул шторки, закрывающие карту, пошарил по ней указкой и ткнул в какую-то точку.
Я подошел к карте.
- Но это же…
- Да, это территория сопредельного государства. И, заметь, не очень дружественного нам.  Совсем не дружественного. От границы это примерно пятнадцать-двадцать километров.
Задвинул шторки, задумчиво подошел к окну, взглянул наружу, потом предложил:
- Пойдём, выйдем, покурим. А то что - то тут душновато…
Мы спустились вниз, сели в курилке. Вот там, действительно, было душновато: ярко-оранжевое афганское солнце уже давно выползло из-за гор и разогрело каменистый глинозём.  Недавно высаженные деревья почти не давали тени. Поэтому в курилке никого не было.
 (Так вот зачем он смотрел в окно!  А что, в кабинете нельзя было поговорить? Странно…)
-Так вот, слушай, - начал Иванцов.
Он достал из пачки сигарету, но не прикурил её. Она так и оставалась в его руке на протяжении всего разговора.
- На это задание должен был идти другой человек. Он уже дважды делал это и в курсе всего. Но позавчера на горной подготовке он сломал ногу. Доложили в Москву. Чтобы подготовить ему замену, направить сюда, акклиматизация, то да сё – уйдет слишком много времени. Сегодня какое число?
- Третье августа, восемьдесят восьмой год.
- Третье августа… А задание должно быть выполнено до 10 августа. То есть через семь дней, не считая сегодняшнего.  Нужно доставить и передать одному человеку некий предмет, контейнер. Груз небольшой: 2-3 килограмма. О нем отдельно и позднее.
- В общем, буду работать почтальоном…
- Да, вроде того. Тебя будет сопровождать и прикрывать группа наших спецов. Их главная задача - обеспечить безопасность тебя и груза. Конкретно о задании будут знать только двое: ты и командир группы.  Чтобы не повторяться два раза, делаем так. Завтра утром в пять часов едешь с нашей колонной в Баграм. Там найдёшь начальника разведки 103-ей ВДД подполковника Крынникова Михаила Федотовича. Он в курсе. Я подъеду к 10 часам и всё конкретно, по полочкам разложим. Получите инструктаж. Своим в группе скажешь, что Иванцов посылает тебя в Чирчик за получением связного оборудования и ЗИПов.   Вопросы есть?
- Что за группа?
- Наша, из Балашихи. Десять человек. Три тройки и командир.
- А почему не местные? Они тут уже пообтерлись, каждую кочку знают.
         - Наши  здесь  уже  почти  месяц.  Понимаешь,  у  спецназёров…  у  них характер  другой,  уж  больно  шумные  они.  А  здесь  надо  тихо,  аки  аспид господень  меж  камней.  Easy  come,  easy  go…*   И  потом:  спецназ здесь на  виду.  И  у нас, и у противника.  Куда пошли, откуда вернулись, что делали …?  Даже если ничего не скажут – всё равно подозрительно. Ведь слухи рано или поздно расползутся.  А здесь – полностью своя контора.

*  *  *  *  *
Утро благоприятствовало.
Без проблем добрался на дежурной машине до Баграма, пристроившись в хвост нашей колонны. Предъявил документы дежурному по части и был препровождён в кабинет начальника разведки дивизии подполковника Крынникова.
- Товарищ подполковник, капитан Фролов, прибыл в Ваше распоряжение. От подполковника Иванцова.
Подполковник соответствовал представлению о десантниках.
Огромного роста, крепыш, седоватый ёжик.  Камуфляж плотно облегал его полноватую фигуру. Ну, а как иначе должен выглядеть начальник разведки дивизии десантуры?
Крынников вперил в меня острый изучающий взгляд и внезапно спросил:
- Завтракал?
- Нет. Выезжали рано. Чаю попил с галетами.
- Идёшь к дежурному по части - он тебя направит в столовую, позавтракаешь. Скажешь - я приказал. А потом, к десяти ноль-ноль прошу сюда на совещание. Вопросы есть?
________________________
* Easy come, easy go (англ) - легко приходить, легко уходить (фраза из «Богемской рапсодии» группы «Queen»)
- Вопросов нет!
- Выполняй!
Ну, понравился мне этот подполковник! И не потому, что проявил заботу о подчиненном. Взгляд его понравился. Оценивающий, с прищуром, будто прицеливается. А ещё понравилось, как он быстро оценивает обстановку и принимает решение. Военная косточка.
После завтрака тихо посидел в курилке, приглядываясь, прикидывая с кем же меня сведёт судьба. Ведь среди этих офицеров наверняка есть те, с которыми доведётся выполнять это задание.
За этим занятием как-то пропустил появление Иванцова и увидел его только на совещании.
В кабинете присутствовало не более десяти человек. Сначала Крынников довёл до всех информацию о завтрашней колонне: маршрут, начало выдвижения, наличие на маршруте блок-постов и их местоположение, частоты и позывные для связи и другие сведения. Потом командир разведбата доложил о силах и средствах усиления, порядок взаимодействия, наиболее опасные участки маршрута, возможные силы противника. Затем обсудили с летунами вопросы прикрытия с воздуха. Шуршали карты, делались пометки, задавались и решались возникшие вопросы. В общем, обычная постановка задачи на совершение марша.
После окончания совещания в кабинете, кроме Крынникова, осталось только три человека: я, Иванцов и какой-то старший лейтенант-связист.
Крынников представил нас друг другу:
- Вот знакомьтесь: старший лейтенант Тищенко, капитан Фролов. Тищенко назначаю старшим группы. Хотя ты, Фролов, и старше по званию, но Тищенко туда уже пару раз ходил и небезуспешно. Маршрут знает и люди у него толковые. А капитан Зотов лично отвечает за сохранность и доставку груза. Вопросы?
- Вопросов нет!
Потом на стол легли карты совсем другого района и пошел разговор уже о нашем задании. Часа полтора обсуждали варианты действий, вплоть до самых фантастических.   
В конце Иванцов сказал:
- А теперь смотрите: вот этот контейнер вы должны доставить на место и вручить нашему «адресату».
Иванцов кивнул головой. Крынников подошел к сейфу, открыл его, вынул какой-то предмет и положил его на стол. А Иванцов смотрел на нас, наслаждаясь полученным эффектом.
И было от чего удивиться.
На столе лежала брезентовая сумка для переноски гранат к реактивному противотанковому гранатомету РПГ-7: защитного цвета, слега выцветшая, слегка потёртая, - в общем, один из элементов солдатского снаряжения. Ник Ник расстегнул сумку.  В ней, действительно, лежали две реактивные гранаты к РПГ: зеленого цвета, с маркировкой, кое-где поцарапанные, как будто их долго носили в гранатной сумке.
- Да, это – гранаты к РПГ, но одна из них – контейнер, другая – обычный боеприпас. Как отличить?  На контейнере в маркировке последняя цифра – семь. Запомните – СЕМЬ!
Тут я в полной мере оценил простоту и оригинальность решения вопроса. В стране, которая уже восемь лет воюет, где почти у каждого мужчины есть что-нибудь стреляющее или взрывающееся – такой предмет не вызовет никакого подозрения. Даже если он попадёт в чужие руки, вряд ли кому-нибудь придёт в голову разбирать эту смертоносную штуку. Жизнь дороже. Ну, а если этот контейнер примут за обыкновенную реактивную гранату и попробуют выстрелить ею из РПГ, (а она, наверняка, не сработает), в горячке боя её просто отбросят в сторону, посчитав за бракованную (а такое иногда случается, особенно с боеприпасами китайского производства). Да, задумка была гениальная. 
- Завтра утром перед выходом вы это получите, а пока пусть полежит здесь.
А затем Иванцов добавил:
- Это только с виду контейнер похож на гранату, вскрыть его просто так невозможно. И я не завидую тому, кто попытается это сделать…
Нет, Ник Ник не предупреждал нас от глупого любопытства, он как бы успокаивал нас: даже в самом крайнем случае, если контейнер попадёт в чужие руки, его содержимое им не достанется.
А дальше прозвучало совсем необычное:
- Если связник не явится к назначенному и контрольному сроку, вы даёте по рации условный сигнал и возвращаетесь. Перейдя границу, в безлюдном и труднодоступном месте прячете контейнер. Лучше всего – зарыть. Маскируете его и уходите. Место тайника тщательно запоминаете и потом по возвращении сюда максимально точно опишете его.   
 Всё было предельно понятно.
В заключение Крынников сказал:
- Тищенко, забирай Фролова, на тебе его личная подготовка: оружие, снаряжение и прочее.  Познакомишь с группой. В общем, помогай ему во всём: одно дело делаем.

* * * * *
Выйдя из здания штаба Тищенко сказал:
- Ну, давай познакомимся в неформальной обстановке. Тищенко Сергей, позывной «Лис», закончил Рязанское десантное, потом - Балашиха, здесь уже почти год.
- Фролов Вадим, позывной «Змей», Военный институт иностранных языков, здесь полтора года.
- О, знакомая контора. Я с вашими специалистами иногда общаюсь по долгу службы. Правда, не напрямую, а через разведотдел.
- А ваши крепко нам помогают, особенно в раскрытии тактики их действий. 
- Ну, вот и познакомились. В общем, мы с тобой из одной «песочницы» и «игрушки» у нас одинаковые. Сейчас пошли в столовую, а то на обед опоздаем. Потом познакомишься с остальными.

* * * * *
«Связисты» располагались как бы в стороне от основного городка, рядом с автопарком и какими-то складами. Небольшая казарма, превращенная умелыми руками в уютное помещение. На крыше - несколько радиорелейных антенн, рядом - радиомачта.  Ребята умудрились даже высадить перед входом в казарму несколько небольших деревьев. Во дворе в капонирах - три БМП, окопы, ДОТы, на окнах мелкая металлическая сетка. За казармой почти вплотную к ней - большой ангар. Вся территория обнесена колючей проволокой. С удивлением заметил две небольшие хорошо замаскированные камеры наблюдения, что было большой редкостью даже в системе охраны больших штабов.
Сергей пояснил:
- Взвод связи - хорошее прикрытие. Связисты постоянно в разъездах, постоянно в движении. Связь нужна всем. Бывает и аппаратура ломается, требуется её ремонт, техническое обслуживание или замена. На нас никто особого внимания не обращает. И почему размещаемся отдельно ото всех тоже ясно: тут повышенная секретность, шифры, коды, ЗАС*... Ну, пойдём, познакомлю тебя с группой. Сразу информирую: срочников нет, только офицеры и прапорщики. Хвастать не буду, но, поверь: подготовлены серьёзно, в деле проверены не раз, за каждого ручаюсь, каждый мне, как брат. Коллектив сплоченный. Сплочён общим делом, ребята друг за друга - горой, не подведут. Так, что - не дрейфь!
(И как это он смог почувствовать мою лёгкую нервозность и мандраж? Сразу видно: психологическая подготовка у них на высоком уровне).
В казарме нас ждал построенный взвод.
- Равняйсь! Смирно! Равнение направо! Товарищ старший лейтенант! Взвод по вашему приказанию построен!  Трое - наряд, один - госпиталь, один - отпуск, в строю - двадцать человек. Дежурный по взводу прапорщик Вербицкий!
- Вольно!
- Вольно! - продублировал дежурный.
Тищенко вышел на середину строя, не торопясь оглядел своих подчиненных и буднично сказал:
        __________________
* ЗАС - засекречивающая аппаратура связи
- Получено добро на выход. Со мной идут десять человек. Кто идёт – вы знаете. Вместо меня остаётся лейтенант Никитин. Выход завтра в 05.00.  Убывающая группа - в ленинскую комнату, остальные - по распорядку дня.

* * * * *
Группа сидела за столами и с любопытством смотрела на меня.
        Вот и настало время познакомиться с теми, с кем свела меня судьба, с теми, кто будет обеспечивать выполнение задания и в экстремальной ситуации прикрывать спину. Я их не знаю, они меня - тоже. А работа предстоит ой! – какая опасная, смертельно опасная. На минуту всё это представилось
мне грандиозной авантюрой, не имеющей шансов на успех.
Тищенко начал:
       - Ну  что,  бойцы,  завтра  выход. Командованием решено: с нами идёт вот  он:  капитан...  ну,  фамилию   вам   знать   не  обязательно - зовут  Вадим,  позывной «Змей». Он отвечает за сохранность и передачу груза, мы -
за безопасность на маршруте. Чтобы не было недомолвок и лишних вопросов: капитан имеет боевой опыт и специальную подготовку: по горам лазил, брал три каравана, участвовал в последней панджшерской операции. Наш человек, обузой не будет.
- Это хорошо, что имеет боевой опыт, - раздался чей-то голос.
- Теперь представляю группу, - обратился Тищенко ко мне. - Десять человек: три тройки плюс радист. Чтобы в голове не было каши, запоминай пока старших группы и их позывные. Потом ближе познакомишься со всеми.  Итак, первая тройка: «Джура», «Сталкер», «Август», старший – «Джура». Вторая тройка: «Сапёр», «Скальпель», «Дед Мазай», старший – «Сапёр».  Третья тройка: «Казак», «Находка», «Кубаши», старший – «Казак». Наш связист – «Снегирь».
(Итак: «Джура», «Сапёр», «Казак». Связь – «Снегирь». Запомнил)
- Вчера и позавчера мы с вами на карте ещё раз проиграли маршрут.   Вопросов не было. Сейчас, парни, собираем РД*, чистим и проверяем оружие, ПБСы**, приборы ночного видения, пишем письма домой. «Скальпель» - проверить у всех индивидуальные аптечки, особое внимание – фильтры и дезинфекционные таблетки.  Проверить и пополнить групповую аптечку.  «Сталкер» - зарядка аккумуляторов и наличие запасных батареек. Построение и проверка – в 20.00. Думаю, всем всё понятно…
А я, оглядывая помещение, вдруг не сдержал смеха.
_____________________________________
  *  РД  -  рюкзак десантника
** ПБС - прибор бесшумной стрельбы, иными словами – глушитель
- Ты чего…?
- Забыли кое – что. Нужно взять с собой походную ленинскую комнату и бумагу с карандашами: будем выпускать боевые листки.
Он ошалело посмотрел на меня, а потом рассмеялся:
-Да ну тебя к дьяволу!  Я думал, ты о чём-нибудь серьёзном…

* * * * *
Сергей привел меня в оружейку.
- Вот здесь тебе автомат, пистолет, БК и прочее. Автомат с подствольником, вот гранатная сумка, в ней 10 ВОГов. Кстати, какие гранаты предпочитаешь: Ф-1, РГО или РГН?
- Ох, не знаю, что и сказать. Ф-1, конечно, классика, но уж больно непредсказуемые. В горах из положения лёжа далеко не бросишь, даёт кучу осколков, да ещё после взрыва образуются осколки камней: своих запросто зацепить можно. Предпочтительнее оборонительные: РГО и РГН, они - ударного действия. Беру их.
- Одобряю. Выбирай и распишись. Всё пристреляно и, как говорится, «приведено к нормальному бою».
- А нож, бинокль, сбруя, рюкзак…?
        - На соседнем стеллаже.  Бинокль советую взять вот этот: японский, 24-х кратный, просветленная безбликовая оптика, имеет дальномер. Не бинокль, а сказка. И по размерам меньше, и весит немного.
- Шикарно живёте. «Откуда дровишки»?
- Из каравана вестимо. Честно добытый в бою и утаённый от начальства трофей...
- А «песочка»*, «кимры»**...?
- Не понадобятся.
- ?
- Пойдём в ИХ одежде...
(Во как! Становится всё интереснее...)
Я тщательно отобрал оружие, амуницию и прочие приспособы, сложил всё в плащ-палатку и завязал её.  Потом взял РД.
- Есть одно пожелание.
- Давай.
- Где здесь можно проверить оружие? Пристреляно - то пристреляно, но хотелось бы лично убедиться, проверить свободный ход, плавность курка и прочее...
- Правильное решение, одобряю. У нас в одном из ангаров мы для себя оборудовали небольшой тир, там и проверишь. А пока тащи всё это в ленкомнату, там введу тебя в курс дела о маршруте и наших действиях.
_____________________________
*  «Песочка» - комбинезон спецназа песочного цвета
**«Кимры» – кроссовки обувного предприятия в г. Кимры
Там мы уже вдвоём с Сергеем в течение часа продолжили обсуждение предстоящего выхода. Он водил пальцем по карте, объясняя маршрут, возможные места перехода границы, расположение сил противника, наши варианты действий в случае - не дай бог! - встречи с ними. Причём, карты были как наши, так и американские. Сергей пояснил, что американские - для того, чтобы сбить противника с толку. Если придется уходить с боем - попробуем подкинуть их, пусть поломают голову, кто мы.
Я обратил внимание, что на американских картах уже были нанесены какие-то топографические знаки и пометки. Сергей объяснил, что на них ложная информация. Карты были помятые, как будто ими часто пользовались. 
Потом Тищенко передал меня в руки «Деда Мазая» (как я понял - самого опытного в группе). Он отвёл меня в ангар, где я в течение часа пристрелял оружие, прочувствовал его особенности.
       «Дед Мазай» был почти одного со мной возраста, родом из-под Харькова, старый опытный вояка, прапорщик  и, как я понял, холостяк. Быстро перешли на «ты». Так обычно бывает с теми, кто делит друг с другом на заданиях воду, сигареты и патроны, кто прикрывает твою спину, кому можешь доверить свою жизнь. Он-то и научил меня некоторым
премудростям, которые в дальнейшем очень помогли мне.
- На, держи, -  сказал он мне, протягивая короткий шнур.
- Что с ним делать?

- Сейчас поймёшь. Вот ведёшь ты бой, стреляешь из автомата. Нужно тебе бросить гранату. Что ты делаешь? Перекладываешь автомат в левую руку, правой достаешь гранату. Надо выдернуть чеку. Откладываешь автомат в сторону, левой рукой дёрнул за колечко, правой - бросил гранату, потом берёшь автомат и продолжаешь вести огонь. На это уходит 3 - 4 секунды. Непозволительная роскошь. Да за это время противник может пробежать 10 - 15 метров и сблизиться с тобой. Чтобы сократить время нужно вот что сделать: берёшь такой шнур, примерно 40-50 сантиметров, один конец привязываешь к колечку на взрывателе гранаты, второй - за поясной ремень, при этом слегка разжимаешь усики взрывателя и кладёшь гранату в боковой карман куртки или брюк. Если правша - в правый карман, если левша - в левый. Вот теперь - другое дело. Нужно бросить гранату - опустил руку в карман, резко  вытащил  гранату,  шнур  выдернет  предохранительное  кольцо  и  граната -  на боевом  взводе.  Теперь  кидай  её,  куда  хочешь.  Особенно  эффективно   при внезапном боестолкновении, когда каждая секунда дорога.  Правда, начальство не приветствует этот способ: можешь остаться без штанов и ещё кое без чего. Но и ты не без головы: не разжимай усики до конца, да и проверяй периодически. А пришел с боевого – отвяжи. Так что, шнур пусть будет привязан к ремню, а гранату пристроить можно потом, перед выходом. 
- Ну, «Дед», спасибо за науку, обязательно так сделаю.
- Или ещё одна хитрость, - продолжал меня учить «Дед Мазай».  – Представь: стреляешь ты из автомата. Конечно, стараешься контролировать, сколько патронов выпустил, сколько осталось в магазине. Но это всё примерно. Можешь в горячке боя забыть об этом. А тут вдруг - раз! - и кончились патроны в самый неподходящий момент.  Чтобы такого не случилось, делай вот что: сначала снаряжай в магазин пару обычных патронов, потом – два-три трассера, а после добивай магазин обычными патронами. Как увидел, что пошли трассеры, значит магазин пустой, пора его менять. Правда, трассер тебя будет демаскировать, особенно ночью; днём, правда, не очень сильно, но, что поделаешь -  думай головой, чаще меняй позицию. 
Я удивился простоте решения этого вопроса. Ведь в бою, особенно в скоротечном, нос к носу, бывает дорога каждая секунда. А стоимость такой секунды может быть очень высока.
Вот так мы, не торопясь, собрали рюкзак, подогнали амуницию, я побегал немного, попрыгал, посмотрел, как она сидит на мне, как распределен вес. Затем отнесли всё это в казарму.
Сидя в курилке, познакомился немного с остальными членами группы. Сначала настороженно, потом всё более смело, они задавали интересующие их вопросы, но, понятно же, знали меру, помня мудрую солдатскую заповедь: меньше знаешь - крепче спишь.
После ужина - придирчивая проверка оружия и снаряжения, затем сложили это всё в оружейку и - отбой.

* * * * *
Подъем планировался затемно, поэтому легли рано. Не знаю, как ребята из группы, а я долго ворочался, стараясь заснуть. Только сейчас, проанализировав всю информацию, я заметил одну несуразность. Вот не встретили мы связника, прошли все обговоренные сроки и мы возвращаемся домой. Но совсем непонятно, зачем зарывать контейнер в землю, когда мы перейдём границу и будем на своей территории? Ведь, если там что-то ценное, логичнее было бы вызвать по радио «вертушки», они бы нас тут же доставили в Баграм и мы с чистой совестью доложили бы, что сделали всё, что смогли, но связник не появился, а контейнер - вот он, возвращаем в целости и сохранности. А тут получается какая-то несуразица: зачем его непременно закапывать, чтобы потом возвращаться за ним снова? Как- то не складывается картинка... 
Что же в нём такого важного?  Валюта? Для валюты контейнер маловат: сумма получается несопоставимо малая с затрачиваемыми усилиями и риском по его передаче. Да и валюту можно переслать через запутанную систему банковских переводов и не подвергать опасности жизни людей. Камешки? Но уж слишком много поместится этих камешков в таком контейнере. Да и реализовать их на месте непросто, надо залегендировать происхождение драгоценностей. А опытные ювелиры запросто смогут определить, где, в какой стране они были добыты. Может, документы, подлинные материалы, компрометирующие кого-нибудь и, значит, пригодные для операции по вербовке? Или микрофильмированные документы?
Да, что-то тут не складывается.
И опять в голове крутилась эта глупая фраза про почтальона Печкина.

* * * * *
Рано утром встали и, позавтракав, загнали два БМП в ангар. Плотно закрыв ворота, ребята притащили из подсобки три больших полотняных мешка. И пошла потеха.
В мешках лежала афганская «гражданка»: широкие штаны «партуг» серого цвета, длинные рубахи с широкими рукавами и разрезами по бокам, жилетки-безрукавки, накидки «чардар» и шапки «паколь», которые мы называли «пуштунками».  Вся одежда была на удивление опрятная и довольно чистая, без запаха плесени или сырости - видно пользовались ею часто и следили за ней...    
   Мы начали переодеваться. Одежда была бесформенная, немного великовата, но это - к лучшему: она хорошо скрывала то, что было под ней. Нижнее бельё, рубаха, потом амуниция, а сверху - накидки. Афганскую одежду я одевал впервые, но ребята помогли быстро справиться с этим.
Тут я понял сначала непонятную для меня ситуацию: почему начальство терпело густую чёрную бородку «Джуры» - сейчас его запросто можно было принять за местного, тем более он прилично говорил на фарси. К моему удивлению «Курбаши» вытащил из своего рюкзака полиэтиленовый пакет, в котором была чёрная искусственная борода.  Нацепи её на лицо – и вот вам ещё один «моджахед».
Тут появились Иванцов и Крынников. Тищенко быстро построил группу и доложил о готовности к выходу. Иванцов передал мне гранатную сумку с «посылочкой», потом протянул листок бумаги и даже как-то виновато произнёс:
- Распишись в получении. Такая вот бухгалтерия: приход - расход, дебет - кр;дит, сальдо - бульдо...   Так положено…
Потом они крепко пожали каждому руку и на прощенье сказали:
- Ждём вас назад в полном составе. Ну, с Богом!
Погрузили в БМП рюкзаки и прочую снарягу и стали ждать выхода колонны.

* * * * *
Мы вышли из Баграма на трёх БМП (в двух разместилась группа, третья БМП - на подстраховке), пристроившись в хвост колонны, идущей в Джелалабад.   Сверху колонну прикрывали два «крокодила»: то пролетали вперёд, то возвращались и крутились над нами, описывая широкие круги.
Вся пыль была наша: серая, мелкая, перемолотая в невесомые частицы сотнями колёс и гусениц. Ладно бы только пыль, но ещё доставала жара. Хорошо было бы на броне: обдувает ветерком, да и обзор получше. Но в нашем экзотическом виде показываться было нельзя. Поэтому сидели внутри, не высовываясь, обливаясь п;том. Одно хорошо: пыль надёжно маскировала нас: никто не заметил, когда через два часа мы тихо свернули вправо на разбитую грунтовую дорогу. Ещё через полчаса вышли на большое каменистое плато – голое, неуютное, без каких-либо признаков жизни. Тут же над нами закружила пара «крокодилов». Один из них пошёл на посадку, второй прикрывал его сверху, пока первый принимал часть группы. Потом они поменялись ролями. Оставшаяся часть группы загрузилась во второй вертолёт, мы взлетели и легли на курс, глядя в иллюминаторы, как наши БМП попылили назад.
Шли низко, часто меняя направление, пару раз имитировали высадку, чтобы сбить с толку возможных наблюдателей. Один раз заметили какой-то караван, но благоразумно обошли его стороной.
Примерно через час прибыли в точку высадки.  Нырнули в пыльное облако, поднятое винтами вертолётов, быстро разбежались по периметру, прикрывая друг друга. 
А потом – длительный трёхчасовой изнурительный марш: вверх, повыше в горы, где маловероятна нежелательная встреча. По каменистому руслу пересыхающей речки, затем - через перевал, и снова вверх, на небольшую плоскую вершину. С восточной и северной сторон – крутой обрыв, на запад и юг – плоское плато. Место удобное: трудно подобраться незаметно.
- Отдых. Ждем ночи, - скомандовал Сергей.
Нашли пару небольших ямок, углубили их, выложили малозаметный бруствер, натянули маскировочную сеть сверху. Потом заминировали подходы, выставили боевое охранение, определили время смены на постах и окунулись в чуткий, тревожный сон. Пропитавшаяся п;том одежда постепенно высыхала на теле, снизу согревали ещё тёплые, нагретые солнцем камни.
Ночь - это хорошо.  Темнота – помощник разведчика. Ждём ночи.

* * * * *
Ночь принесла прохладу. Молодой месяц помогал найти тропинку, а сверху помаргивали крупные перезрелые звёзды, готовые вот-вот сорваться и упасть вниз.
Двое впереди - головной дозор. «Джура» и «Курбаши».  За ними в пределах видимости – «Август». Потом - основная группа.  Сзади – «Сталкер» и «Находка».
Ночью все хорошие люди спят. Выходит, мы - нехорошие люди? Или хорошие, но не люди?  А кто? Вот лезет в голову всякая чертовщина! Лучше внимательней под ноги смотри!  Споткнёшься, упадёшь, не дай бог ногу подвернёшь - станешь обузой для группы. И что тогда делать? Нянчиться тут с тобой?
Идём уже три часа. Идём, нет -  почти ползём. Спускаться-то тяжелее, чем лезть в гору. Ущелье глубокое, на дне его журчит-шуршит речка - не речка, так, пересыхающий ручеёк. Вода - это хорошо. Вода - это жизнь...
Разгар лета: всё пересыхает на этой жаре. И горло пересыхает. Пить хочется. Зачерпнуть бы воду из этого ручья, но нельзя. Потому как -  некипячёная. Вот остановишься, зачерпнёшь ладошкой водичку, наскоро умоешься - и снова вперёд! 
Наше дыхание, наверное, за версту слышно. А ночью звуки разносятся далеко. И как командир находит дорогу в такой темноте? А ещё запахи помогают ориентироваться. Ночью их разносит тоже далеко. Запах дыма - значит где-то рядом кишлак, свежестью тянет, это - «зелёнка» или река; копоть и солярка - рядом дорога. А ещё есть противные запахи - запах сгоревшего пороха и тротила и запах разлагающихся животных: наши побили караван, потом местные оттащили с дороги убитых верблюдов и лошадей, слегка присыпали землёй, но запах ещё долго разносится над этим местом.
Вот мысли какие-то дурацкие лезут. Ладно, лишь бы усталость отгоняли. Может, песню какую-нибудь спеть. Про себя. Да что-то ничего не лезет в голову.
Наконец-то привал. Десять минут блаженного отдыха. Возможность сбросить рюкзак, прополоскать рот водой и, сдерживая себя, сделать пару глотков тёплой слегка подсолённой воды, лечь на камни, положить ноги повыше - хотя бы на рюкзак. Говорят, так легче: кровь отливает от нижних конечностей.
Что, неужели десять минут уже прошли? Ладно: подъём, рюкзаки за плечи, строимся в цепочку и снова вперёд...

* * * * *
На рассвете мы подошли к развалинам какого-то кишлака.
- Вода пропала и люди ушли, - пояснил Сергей, - земля каменистая: урожая не даёт, осадков мало, климат суровый… Ветер и песок быстро делают своё дело.
Сначала с полчаса лежали, тихо прислушиваясь и вглядываясь в предрассветные сумерки. Потом «Джура» и «Курбаши», оставив свои рюкзаки, пошли на разведку. Минут через десять они появились на окраине кишлака, помахали нам автоматами. Мы, не торопясь, спустились к ним.
Нашли неприметное место для отдыха: окруженный чахлыми кустиками полуразрушенный саманный сарай, стоявший в отдалении, рядом с оврагом. Сергей дал указания на оборудование места отдыха: назначил два дозорных поста, сектора наблюдения, установили мины-сигналки и прочие премудрости. 
А «Снегирь», отойдя в сторону, начал развёртывать своё хозяйство. Дважды в день наш радист по определённому графику должен отправлять условный сигнал о том, что у нас всё в порядке.
- Пока они устраиваются -  пойдём, поможешь мне, -  сказал Сергей.
Мы прошли метров сто вдоль оврага. Он постоянно оглядывался, потом удовлетворенно кивнул головой и нырнул в полуобвалившийся сухой кязир, я - следом за ним. Было неглубоко, метра два. Сергей аккуратно снял растяжку. Потом проползли по узкому лазу метров десять, подсвечивая дорогу фонариками. Остановились - тупик. Сергей внимательно оглядел стены кязира, сказал «здесь» и начал ворошить саперной лопаткой кучу камней и глины в углу.
Результатами раскопок явились два небольших, но увесистых мешка. Ухватив каждый за горловину, поползли обратно, потом, помогая друг другу, выбрались наверх и вытянули груз.
- В прошлый раз, когда сюда ходили - оставили заначку. Думали, пригодится когда-нибудь. Вот и не прогадали. Здесь в одном мешке - консервы и сухпай, в другом - боеприпасы.
Я ещё раз поразился прозорливости и находчивости командира. То-то я недоумевал: маловато мы с собой взяли боеприпасов и сухпая. Шли, будто налегке.  А вот сейчас загрузимся по полной.
Мы притащили мешки к развалинам сарая. Группа, видимо, была в курсе этой заначки и не удивилась свалившемуся на нас счастью: быстро распаковали рюкзаки, стали набивать их продуктами и боеприпасами. «Дед Мазай» и «Сапёр» прихватили несколько банок мясных консервов, четыре упаковки сухпая и пошли разогревать консервы и, как они заявили – «накрывать стол».
Быстро позавтракали и расположились на отдых в развалинах, стараясь поскорее заснуть, пока полдневная жара не заявит о себе.

* * * * *
Спать на жаре - тяжело, а просыпаться в полдневный зной - ещё тяжелее.  Но организму отдых нужен.
Есть не хотелось. Наскоро перекусили и стали готовиться к выходу: проверили оружие, одели снаряжение. Построились, по привычке попрыгали (нигде ничего не гремело) и Тищенко начал ставить задачи:
- Передовой дозор – «Курбаши» и «Джура». Затем в пределах видимости – основная группа. Замыкание – «Находка» и «Август». Через километр слева от дороги будет тропа. Становимся на неё и лезем вверх. В случае обнаружения людей стараемся скрытно обойти их. Самое главное – не обнаружить себя. Ну, вперёд!
И мы побрели к выходу из этого забытого аллахом и людьми кишлака: нагруженные большими рюкзаками, обвешанные оружием, палимые нещадным августовским солнцем. Господи, ну кто придумал это палящее солнце и эти горы!
  Минут через пять «Дед Мазай» вдруг поднял руку.
- Слышите?
Все остановились и завертели головами.
И тут справа из-за горы в небе появились две серые точки, а потом раздался тихий шелестящий звук.
- Наши, два «крокодила», - определил кто-то из группы.
- Наши-то наши, а вот мы – не ихние, мы для них – чужие, - зло прошипел «Дед Мазай».
- Всем – рассыпаться!  Замерли!
Разлетелись кто куда: в высохший арык, в кусты, в развалины саманных домиков. Затаились. Основная группа спряталась в развалинах дома: рассыпались по каким-то сараюшкам, под навесы, поближе к таким ненадёжным укрытиям, как стены.
Но было поздно. Нас заметили.
Вертолёты накренились в развороте а затем, хищно поводя носами, как бы принюхиваясь к следу, начали быстро приближаться.
- Вот чёрт, - ругался Сергей, - ведь инструктировали их, обещали чистое небо.
Он суматошно рылся в своём рюкзаке, изредка поглядывая в небо сквозь прорехи в крыше.      
Гул нарастал, ширился, придавливал к земле, хотелось вжаться в неё, зарыться глубоко-глубоко, закрыть глаза, затаиться и не дышать…
  И вдруг земля заходила ходуном, вздыбилась столбами разрывов, оглушительно ударила по ушам, подбросила вверх, обрушила на нас обломки каких-то деревьев, досок, комья земли…  Залп пришёлся метрах в пятидесяти от нас как раз между головным дозором и основной группой.
Тищенко что-то кричал, но понять его в этом аду было невозможно. Я встал на колени, приложил руки к ушам, стараясь восстановить слух.  На зубах – песок, вокруг – облако пыли… И противный запах сгоревшего тротила.
Тут сквозь шум в ушах начал пробиваться голос Тищенко:


- Все живы? «Скальпель», уточни: все целы, кому нужна помощь?  «Снегирь», держи  «Ромашку»*! Найди частоту, на которой они работают. Давай, скорее!
Потом он обернулся ко мне и, откашливаясь, как-то отрешенно прохрипел:
- Сейчас развернутся и еще раз прочешут…
Несколько раз я попадал под удары душманов. Но это были или редкие разрывы реактивных снарядов или недолгая серия минометных взрывов. Здесь же я в полной мере почувствовал беспощадную мощь этих летающих чудовищ и свою беспомощность перед ними.
Вертолёты пролетели по широкой дуге вокруг нас, оценивая результаты своей работы, затем перестроились и опять легли на боевой курс, то есть на нас. Ну, сейчас опять начнётся…
Тут к нам подбежал «Дед Мазай» и громко заорал (видимо, контузило):
- Командир, давай «сигналки» и побыстрей!
Быстро сбросил с себя «пуштунку» и халат, схватил два НСП** и выбежал на середину улицы. Повернулся лицом к приближающимся вертолётам, привёл в действие сигнальные патроны, из которых повалил ярко-оранжевый дым.
 «Дед Мазай» широко развел руки и стал махать ими над головой, подавая сигналы.
И произошло чудо.
Будто в замедленной съёмке я наблюдал эту картину: что-то изменилось в злом рокоте вертолётов, они как бы сбавили скорость, потом один из них приподнялся, прикрывая другого, а тот, наоборот, начал понемногу снижаться, тревожно поводя из стороны в сторону авиационной пушкой, подвешенной в носовой части.  А «Дед Мазай» стоял на земле, раскинув руки, в позе распятого Христа в клубах оранжевого дыма.
- Командир, есть, есть частота, нашел! – это орал наш связист «Снегирь».
Тищенко схватил тангенту.
- Летуны, здесь «Лис». Прекратить огонь! Повторяю, здесь «Лис», прекратить огонь!
В эфире тишина. Потом сквозь треск помех:
- Какой такой «Лис»?  Дай опознавание!
- Какое, на хрен, опознавание!  По своим бьешь!
И в эфир полетел такой «трах-тара-рах», что летунам сразу стало понятно, что внизу свои.
________________________ 
*  «Ромашка» - носимая радиостанция УКВ диапазона для  связи с авиацией.
 ** НСП – наземный сигнальный патрон.
- «Лис», я – «двадцать третий», вас понял, - прохрипело в приёмнике. – Звиняйте, хлопцы, у нас контрольный облёт, а тут видим непорядок – банда в кишлаке. А это вы… Помощь не нужна?
- «Скальпель», ты где? - взвился Сергей. – Как у нас дела, не слышу доклада, твою дивизию!
- Все целы. «Курбаши» немного помяло стропилами крыши.
Тищенко поднёс микрофон ко рту:
 - «Двадцать третий», я – «Лис», помощь не нужна. 
А потом едко добавил:
- Спасибо, что хреново стреляете…
В эфире тишина, а потом вздох:
- Это вам повезло…
- Это нам всем повезло, - зло отозвался Сергей.  А потом, успокоившись, продолжил:
- О встрече с нами доложите только командиру и никому больше ни слова. Пусть свяжется через «Глобус»* с «Восьмым». И пять дней сюда не суйтесь. Командир должен знать.
- Понял, «Лис». А…это… наша встреча?
- Будем считать недоразумением… счастливым недоразумением.
 - Принято.
- Всё, конец связи.
- Счастливо вам, парни. Конец связи

* * * * *
Чувство опасности, подстёгнутое адреналином, постепенно спадало, начался «отходняк». Лениво приводили себя в порядок, чистили оружие, лениво жевали галеты, задумчиво курили. «Курбаши» сидел бледный с перевязанной головой (приложило обвалившимися стропилами). Все понимали, что там, наверху произошла какая-то неувязка или чья-то расхлябанность, которую никоим образом не  предусмотришь,  а  они  тут  чуть  не  заплатили  за  это  по  высшей цене. И все понимали, что произошло чудо, творцом которого был «Дед Мазай», который не растерялся, принял единственно правильное решение и вышел навстречу смертельной опасности.
Но об этом не говорили, это звучало бы высокопарно, да и не умели ребята говорить высокопарно.
       Анализируя произошедшее, я всё больше убеждался, что от какой-нибудь не зависящей от тебя мелочи зависит многое. Летуны, видимо, случайно заметили нас, а потом мы спрятались, рассредоточились.  Вот и били они приблизительно, по площадям.  Если бы мы вышли на десять минут раньше, то оказались бы на тропе, открытой взору со всех сторон. ___________________________________
* «Глобус» - позывной Центра боевого управления
   Вот тут бы нам пришла хана. В таком прикиде да увешанные оружием мы  ни  за что  бы не сошли за мирных дехкан.
Наверное, я становлюсь фаталистом
Тищенко, как бы подводя итоги наших молчаливых рассуждений произнёс:
- Ну, «Дед», нам теперь надо поить тебя до скончания жизни. Ты ведь не только нас спас, ты и задание спас, а, судя по тому, как оно готовилось - очень важное задание. Благодарность тебе перед строем объявлять не буду, не тот это случай, не соразмерный поступку, а вот спасибо скажу. Спасибо огромное.
- Да вы что … - как бы даже оправдываясь начал «Дед Мазай». - Как-то само собой получилось. Вот, думаю, каюк нам приходит, надо что-то такое сделать, чтобы наши летуны были ошарашены, что-то такое, что душманы в жисть не сделают… ну, например, не прятаться, а наоборот… ну, вы меня поняли.  Вот и схватил эти «сигналки»…
Ребят как будто прорвало. Все загалдели, хлопали «Деда Мазая» по плечу, пытались шутить.
- А мы тоже хороши, расхрабрились: ишь ты, средь бела дня да по дороге, будто всё нипочём.  То и нам наука, - продолжал «Дед Мазай», но потом спохватился (а не в командирский ли огород его камешек?) и замолк.
Пора было брать руководство в свои руки. И Тищенко скомандовал:
- Ну, отдохнули, теперь вперед. Порядок движения прежний. Нам надо поскорее убираться отсюда. А то с этими вертолётами, обстрелом и нашим радиообменом в эфире мы здорово наследили. Америкосы – люди любопытные, могут заинтересоваться: что за активность отмечена в этом районе? А нам это не нужно.
Урок пошел на пользу. Усилили бдительность, действовали чётко и расчётливо и пару раз это спасало нас от неожиданных встреч.   

* * * * *
Мы уже два часа лежали на пригорке среди камней, прикрытые тонкой защитной плёнкой: с одной стороны она была выкрашена в тёмно-зелёный цвет, с другой - в светло-коричневый,  что замечательно маскировало нас как в «зелёнке», так и в горах. Это была очередная честно заныканная от начальства добыча. Лежали и наблюдали в бинокль за тем, что происходило внизу. А внизу, в километре от нас была граница и нам необходимо было перебраться на ту, пакистанскую сторону, как можно незаметнее.
Слева - будто прорубленное гигантской саблей глубокое ущелье, на дне которого текла неширокая быстрая горная река. Берега густо заросли кустарником и небольшими деревьями. Справа петляла дорога. Внизу они пересекались. В месте пересечения - мост. С афганской стороны пограничников нет. А на мосту - пакистанский пограничный пост. Сразу за мостом - небольшое здание, сложенное из дикого камня, два пулеметных гнезда, две полугрузовые «тойоты» с пулеметными турелями, которые перегораживали дорогу. Наряд -  восемь пограничников. И зачем они здесь стоят?  За два часа проехало пять автомобилей и прошло человек двадцать. Погранцы нехотя останавливают машины, проверяют документы, роются в вещах.
- Бакшиш собирают,- прошептал Сергей, будто прочитав мои мысли. – Народу мало, небольшой у них сегодня будет навар. Я думаю, еще часок постоят - и к себе домой. У них в девятнадцать ноль-ноль ужин, а до заставы им еще минимум час добираться. К двадцати одному вернутся сюда и выставят до утра пост - четыре человека. Так что, у нас есть около двух часов, чтобы перебраться на ту сторону.
- Сергей, я поражён! Такое впечатление, что ты тут обо всём знаешь и ориентируешься, как в своём кармане!  Откуда все эти сведения: или у вас такая мощная агентура, или вы всех тут купили?
Тищенко самодовольно хмыкнул:
- Да мы почти два месяца готовились. Аэрофотосъемка местности - раз в неделю. Но больше всего «космос» помогает. 
Замысел наглый: перебираться через границу средь белого дня. Но другого выхода нет – надо торопиться. У нас нет времени лезть в это ущелье, с набитыми рюкзаками и оружием, искать брод или ладить переправу через эту неширокую, но бурную речку. Если увидят - сразу заподозрят. Не будут же правоверные мусульмане лезть через речку, когда рядом есть мост. И с другой стороны, если подумать - не будут «неверные», «шайтаны», враги ислама разгуливать здесь, как у себя дома. А к вечеру движение совсем прекратится. Думаю, проскочим. 
Вот и лежим, ждём, поглядывая на часы.

* * * * *
- Всё, сворачиваются, - прошептал Сергей.
И точно: пограничники опустили шлагбаум (граница на замке) и, не торопясь, пошли к своим машинам. Через пять минут площадка за рекой опустела.
Мы отползли в лощинку, где за уступом скалы, в нагромождении камней пряталась наша группа. Все собрались в кружок и Сергей вполголоса начал свой инструктаж.
- Как мы и предполагали, погранцы уехали. Действуем по основному варианту. «Находка» - назад и вверх по дороге до поворота 200 метров - наблюдаешь за обстановкой. Если никого нет - подашь сигнал. Тогда наши «пуштуны» - «Курбаши», «Джура» и «Казак» - выдвигаются к мосту: в наглую, не торопясь - ведь вы же местные, идёте к своим родственникам. Перешли мост - рассредоточились, контролируете обстановку, потом подаёте сигнал и выдвигается основная группа. За ней – «Находка».  «Джура», если на той стороне пост, засада или еще какая-нибудь зараза - действуете, как обговаривали. Стрелять они сразу не будут, попытаются разобраться: вдруг это свои? Поэтому постарайтесь сблизиться с ними и берите их тихо, в ножи или используйте ПБСы. Если их много - удар всей мощью - и назад. Мы вас будем прикрывать. Радиосвязью пользоваться только в крайнем случае. Америкосы с пакистанцами здесь серьёзно завязаны, у них тут есть посты и перехвата, и пеленгации. Они-то нас понять не смогут, только бульканье в эфире будет, но зафиксируют повышенную активность в этом районе. А это нам не нужно. Ну, как, все поняли свои задачи?
В ответ все закивали головами.
- Ну, с Богом!

* * * * *
Всё прошло на удивление гладко. В эту предвечернюю пору любителей погулять не было и через сорок минут группа очутилась «на сопредельной территории». А теперь - ноги в руки и поскорее подальше от этой приграничной полосы…
 - Сергей, что-то у нас всё подозрительно гладко идёт...
- Не накаркай...
               
* * * * *
   И опять – ночной марш-бросок. Ночью в горах больше полагаешься на слух. Звёзды помогают выдерживать направление. Луна подсвечивает дорогу. Сергей изредка присаживался на корточки, его накрывали накидками и он, включив фонарик, сверялся с картой.   
Это по карте – пятнадцать километров. А реально прошли более двадцати. Ближе к полуночи зашла луна и стало совсем темно, Сергей объявил двухчасовой отдых: двигаться в таких условиях - изощренный садизм и пустая трата сил.
Рассвет в горах - это что-то. Это особое действо. Рассвет наступает очень быстро, будто в зале включают свет после просмотра кинофильма. Солнце находится ещё за горизонтом, но его лучи уже освещают белоснежные вершины хребтов Гиндукуша. Под нами в чёрном ущелье клубится серый туман: он, как река, стекает вниз, колышется, стелется, огибая невысокие холмы. И никакой войны. Звенящая тишина. Время будто замерло…  И ты вдруг чувствуешь, что такое Вечность… Так было здесь тысячи лет назад, так будет и тысячи лет спустя… И ты, песчинка в этом мироздании, - что ты тут делаешь?   
Мой лирико - философский настрой развеяла команда Сергея:
- Внимание! Объявляю рассвет, а значит - подъём и начало трудового дня.
Наскоро позавтракали, тщательно ликвидировали следы своего пребывания и привычным порядком двинулись вниз в долину.
Через пять часов мы были на месте.

* * * * *
Огромная скала когда-то откололась от основного горного массива, сползла в долину, перекрыла русло реки, закрыв пешеходную тропу, и, как бульдозер, снесла хилый плодородный слой земли вместе с хлипкими строениями дехкан и растительностью. Река образовала заводь, потом пробила себе новое русло, тропа пошла ниже, а люди отселились подальше.
Место выглядела неуютно, от него веяло унынием и запущенностью.
Сквозь заросли чахлого кустарника петляла заброшенная тропа, которая шла мимо дикого нагромождения камней. Справа просматривалась небольшая площадка и вход в узкий лаз в пещеру. Судя по груде мусора, трупам животных и другим продуктам жизнедеятельности человека, пещера была знакома местным жителям, Не очень приятное место. Поэтому народ вглубь пещеры не лез и не догадывался, что в её глубине, в самом дальнем углу через узкий проход она соединялась с другой, пошире. Через трещины в скале в пещеру проникала влага, соч;сь вниз по одной из стен. Кроме того, через эти же трещины происходила естественная вентиляция. Всё бы хорошо, но один недостаток - единственный выход, который легко можно было бы заблокировать, а потом выкуривать нас или брать измором. Но это в том случае, если бы нас обнаружили. 
С моей точки зрения место было выбрано не совсем удачно. Примерно в трехстах метрах проходила оживленная тропа, в километре – кишлак. Когда я сказал об этом Сергею, он неожиданно согласился со мной.
- Да, ты прав, почти на виду. Но место встречи установлено здесь. А двое - трое суток оставаться незамеченными в этих горах невозможно. Будем надеяться, что этого не случится: никому и в голову не придёт, что мы находимся у них под самым носом. И, к тому же, у них здесь войны нет: мирное время, бдительность притуплена.
И я согласился. Что ж, в этом был какой-то резон.
Тищенко отдал необходимые указания по обустройству нашей стоянки, оставил за себя старшим «Находку».
- А мы пройдемся на рекогносцировку. «Сапёр» и «Джура» - со мной.
Середина лета, середина дня: ни ветерка, ни облачка. Жара под сорок и, кажется, ничто живое не осмелится выползти на свет божий. А нам как раз и надо, чтобы никого не было.
Передвигались со всеми предосторожностями. Редкий чахлый кустарник кое-как скрывал наше движение.
Наконец добрались до места. Перед нами была груда валунов, которые когда-то скатились вниз вместе со скалой. Тут же - какие-то развалины, из земли торчали стволы высохших деревьев, которые по какой-то необъяснимой причине не были срублены на дрова местными жителями.
- Вот тут мы и устроим наш наблюдательный пункт, - сказал Сергей. - Нам сверху всё видно, никто незамеченным не подойдёт, ну а мы постараемся сами, чтобы нас не увидели. Мы с тобой - здесь, а наше прикрытие - три человека - в пятидесяти метрах впереди и правее. Слева - труднопроходимая скальная стена. Там мы на всякий случай поставим пару мин. Остальная группа - сзади в ста метрах - прикрывает наш отход. Позиции будем оборудовать ночью. Тогда же и выставим условный сигнал о том, то мы прибыли и готовы к встрече.  А само место встречи - вон там!
И он указал мне рукой вперёд.
- Возьми бинокль. Видишь - справа у обочины - маз;р. Рядом - дерево.
Внизу у дороги была могила какого-то святого: судя по потрескавшимся стенам сооружения и кое-где осыпавшейся каменной ограде - довольно старая могила. Около неё - полузасохшее, с искривленным стволом дерево, на ветвях которого висели разноцветные ленточки и куски материи. 
 -  Вот там место встречи: завтра утром с семи до восьми. Или - крайний срок - послезавтра.

* * * * *
Вернулись мы уставшие, изможденные жарой. В пещере и вокруг неё кипела незримая работа. Аккуратно уложили несколько крупных валунов, чтобы, с одной стороны, ещё больше затруднить подход к пещере, а другой стороны - это были оборудованные огневые точки. Важно было не нарушить своими работами привычный пейзаж. Кажется, получилась неплохо. «Сталкер» и «Находка» тщательно обследовали дальний зал пещеры - вдруг найдём какой-нибудь проход или лаз наружу? Но безуспешно. Хорошо ещё, что в потолке были трещины: они создавали естественную вентиляцию и не позволяли застаиваться воздуху в пещере. Кстати, действуя, как своеобразная печная труба, они также выносили вверх и наружу запахи. Мы могли, хоть и со всеми предосторожностями, разогревать и готовить пищу. Для этой цели «Дед Мазай» и «Август» принесли по охапке хвороста.
Всё же неплохо мы устроились: в пещере было сухо и не так жарко. Обед, не второпях, всухомятку, а полноценный: первое, второе и, главное, чай, как говорится «от пуза», благо в двухстах метрах – родник и уже создан значительный запас воды. А потом – отдых, переходящий в легкий сон. Что ещё воину надо?
Пока мы по очереди отдыхали, «Сапёр» и «Скальпель» установили вокруг пещеры датчики аппаратуры «Табун»*  и несколько «сигналок». Теперь к нам незаметно не подобраться.
«Снегирь» отошел за камни со своей аппаратурой. У него сейчас – очередной сеанс связи.
Вечером мы возвратились к месту предстоящей встречи и принялись за оборудование нашего наблюдательного пункта: группа минировала подходы, устанавливала аппаратуру, потом вырыли окопчики и сложили бойницы из камней.
А мы с Тищенко спустились к мазару. Выставили наблюдение на дороге, а сами подошли к старому дереву около ограды. На одну из ветвей повесили связанные  между  собой  две  ленточки:  белую  и  синюю, а  под  деревом сложили небольшую каменную пирамидку.
Всё: мы готовы к встрече.

*  * * * *
Тяжелее всего ждать. И не просто так ждать, поглядывая на часы, а лежать неподвижно, замаскировавшись среди камней, обливаясь п;том под жгучими лучами августовского солнца.
Уже восемь-тридцать. Условленное время встречи прошло. Никто не интересовался нашими условными сигналами: в это раннее утро люди не спеша брели по своим делам, ехали на осликах, везли какие-то вещи, проехал автобус, грузовик, два мотоциклиста. 
Но мы пока ещё не уходим, хотя это не по правилам. А вдруг...?
Восемь сорок.
- Ну, что ж, давай, сворачиваться. Сегодня уже ждать бесполезно. Нечего нам здесь отсвечивать…
Тищенко негромко подал команду и группа начала выдвижение назад.
Я последний раз взглянул на пустую дорогу, покачал головой и мы поползли к проходу между камней.
* * * * *
Что обычно делает человек в свободное время?  Отсыпается, отъедается, от… (тут можно многое придумать).  А здесь такая постановка вопроса вообще нереальна.  Какое такое свободное время может быть у солдата, тем более на войне?  На войне солдат готовится к предстоящему бою.
      ________________________
* «Табун» - комплекс малогабаритной разведывательно-сигнализационной аппаратуры (РСА) 1К124.  Включает сейсмические и акустические датчики, ретрансляторы, устройство приема и отображения информации.  Дальность обнаружения датчиком группы людей – в радиусе 20-50 м., техники – до 200 м.

 Поэтому весь день занят: учения, тренировки, марш-броски, стрельба (а потом - чистка оружия), изучение матчасти, уставов и наставлений, в конце - концов существуют марксистко-ленинская и строевая подготовки. И отцы-командиры делают всё, чтобы у солдата не было свободного времени (хотя в уставе предусмотрено полтора часа после ужина). Ведь в свободное время солдат может не только почистить сапоги, подшить воротничок или написать письмо. У него ещё останется время, чтобы подумать, помечтать, пофантазировать. Вспомнить о чём-то… А мало ли до чего он там сможет додуматься, домечтаться, дофантазироваться… Поэтому загружают солдат по полной, чтобы у них в голове была только одна мысль: как бы побыстрее добраться до кровати и опустить голову на подушку…
Хотя контингент в группе был надёжный и неоднократно проверенный, Тищенко, видимо, придерживался этого старого военного правила: загружать по полной. Назначил два поста по два человека снаружи пещеры, распределил порядок смен, ещё раз уточнил сигналы. Затем – дежурство на посту «Табун», вопросы обеспечения хворостом и водой. Не забыл и такой вопрос (уж извините за натуралистические подробности), как отправление естественных надобностей: запретил выходить по большой и малой нужде. Мало ли кто случайно может наткнуться на такую «мину»: сразу поймёт, что здесь кто-то недавно был. Определил для этих целей дальний угол пещеры: сделал дело и тут же закопал это саперной лопаткой.
Все были при деле, все понимали необходимость принятия этих мер.
Ну, а ужин – по расписанию.

* * * * *
- Посмотри, кажется это наши клиенты…
Тищенко оторвался от бинокля и передал его мне.
На дороге показалась группа всадников. Они остановились под  деревьями на пригорке, потом, не торопясь, начали спускаться вниз.
- Судя по времени – это, наверняка, они.
- Сейчас увидим…
Их было пятеро. Все – верхом. Шестой конь использовался, как вьючный. Хорошие верховые скакуны, дорогая упряжь, кожаные дорожные переметные сумки. И одежда на всадниках была дорогая. Как-то всё это не вязалось с секретностью операции, скрытностью, всякими предосторожностями.   А с другой стороны, что бы я предполагал увидеть?  Сидит чистильщик сапог у дороги. Подхожу к нему: – «У вас продаётся славянский шкаф?». – «Шкаф продан, есть свежий гуталин». Я ему - свёрточек, он мне - гуталин и незаметно разбежались. Так что ли? 
Подъехав к мазару, всадники спешились в тени дерева и стали изображать небольшой привал: разминали затёкшие ноги, подтягивали подпруги, проверяли крепление сумок и мешков, пили воду. Один из них обошел дерево, потрогал разноцветные ленточки, привязанные вчера нами, пошевелил ногой пирамидку, сложенную из камней, и стал оглядываться.
- Они, - удовлетворённо сказал я. – Надо идти.
- Погоди минутку, - остановил меня Сергей. – Проверим, есть ли кто-нибудь на дороге.
Он поглядел на сканер. Датчики, выставленные примерно в двухстах метрах по обе стороны от места встречи у дороги, показали отсутствие движения.
- Всё в порядке.
  - Ну, я пошёл.  А вы меня страхуйте, как договаривались.
Сергей спросил:
  - Вот так?  Без оружия?
  - Ну, да. Им будет спокойнее, без напряга. Человек с оружием всегда опасен - пусть всё выглядит мирно.
(Но гранату, привязанную шнуром за чеку, я в кармане, всё же оставил). 
Тищенко трижды щелкнул ногтем по микрофону переговорного устройства: «всем - внимание».
Я прополз между камней на ровное место, поднялся, закинул за спину сумку с гранатами и повернулся к всадникам лицом.
Не сразу, но меня заметили, стали переговариваться, показывать пальцами в мою сторону.
Я распахнул халат, раскинул руки в стороны, показывая, что без оружия, и начал спускаться в лощинку. Очень удобное место: с дороги меня не видно, кругом кустики, камни, есть куда спрятаться.
            Один из всадников сел на коня и начал спускаться мне навстречу.
  (Вот пижон! Вот наглец! Лень ему пешком пройти…  Или хочет показать свою знатность и значимость? А может, не хочет уронить свой авторитет в глазах своих спутников?) 
Не доезжая несколько шагов до меня, он спрыгнул с коня и подошел, ведя его в поводу.
  (Темноволосый, сухощавый, средних лет, где-то около сорока, чёрная борода, кое-где с проседью, брови сросшиеся, лицо продолговатое,  слегка прихрамывает на левую ногу. Непростой человек. Во взгляде - властность и даже надменность. Да это и понятно: ведь перед ним простой дехканин в потрёпанной одежде.)
Я склонил голову:
- Ва алейкум ас-сал;м. Ва рахмат алляхи  ва баракату! (Вам мир и милость Аллаха и благословение его)
Ответный поклон:
-  Ташак;р! Дасте хода хамрахат. (Спасибо. Да хранит тебя аллах всевышний).               
А потом внезапно по-русски:
- Водка есть?
Я растерялся. Вот это начало разговора!  Потом развел руками:
            - Какая водка! На выходах не пъём…
 - Хреново…
(Вот тебе и «пароль – отзыв».  Кому расскажешь – не поверят!)
- Ну, ладно, давай, что принёс…
(А по-русски говорит чисто. Значит, был в Союзе, учился где-нибудь).
Я снял с плеча гранатную сумку, раскрыл её, показал содержимое и сказал:
- Контейнер – вот эта граната. На маркировке последняя цифра - СЕМЬ!  СЕМЬ!
- Я понял, семь.
Ну, всё, дело сделано. Пора расходиться.
И тут, вдруг вспомнив эпизод, как мне передавал эту гранатную сумку Иванцов, я спросил у незнакомца:
- А … как бы… подтверждение получить, что груз доставлен по назначению…
- Что?
- Ну, это… - тут я понял, что сморозил глупость, (расписку что ли у него брать: «Я, такой-то, получил от такого-то в исправном состоянии … в количестве одной штуки…»)
Он вздохнул, покачал головой, снисходительно посмотрел на меня:
- Ладно, какая-нибудь бумага есть?
Я торопливо начал хлопать себя по карманам, потом вынул карту:
- Вот…
Он перевернул её, достал из кармана шариковую ручку и на обратной стороне нарисовал какие-то каракули.   
- Держи!
Ну, вот. Миссия выполнена, пора расходиться.
- До свидания. Счастливого пути.
И по-персидски повторил:
-   Хода хафез.  Сафар ба хайр.
В ответ прозвучало традиционное:
- Хода хафез.
Незнакомец сел на коня и начал подниматься по склону к дороге.
Я стоял, смотрел ему вслед.
Ни разу не оглянулся. Вот нервы железные! А у меня сердце готово выпрыгнуть из груди и пот между лопаток.
Я повернулся и пошел назад. Шёл и ругал себя:
- Бухгалтер, бюрократ, завхоз, крючкотвор, салага…  Куда тебя понесло…  Расписку ему! Это же может быть уликой!
Тут же вспомнился эпизод из «Семнадцати мгновений…».

* * * * *
Я поднялся по склону, подошел к нашему укрытию и оглянулся. Кавалькада всадников торопливо пылила по дороге. Вот она скрылась за поворотом. Всё.
Ко мне подошел Тищенко.
- Я всё видел. Порядок. Задание выполнено.
(А про свой «ляп» я ему не сказал. Стыдно стало.)
Напряжение спало. А вместе с этим пришла какая-то лёгкость, опустошенность и слабость.
Я присел.
- Погоди. Дай отдохнуть…
Потом признался:
- Знаешь, ноги не держат. Вот уж не думал, что всё так гладко пройдёт, всё ожидал какого-нибудь подвоха…
Мы подождали, пока «Сапёр» и «Скальпель» снимут датчики и осторожно направились к месту стоянки.

* * * * *
«Снегирь» зашифровал сообщение и сжатый «пакет» информации за доли секунды ушёл на спутник-ретранслятор, а с него - адресату.  Такие передачи перехватить, а тем более запеленговать, практически невозможно, если только над тобой не висит специальный самолёт радиотехнической разведки. Донесение о том, что задание выполнено и мы возвращаемся, было передано.

* * * * *
Тахир считал себя несправедливо обиженным, но вида не подавал. Указания старейшины должны выполняться, это - несомненно. Но почему он? Почему его не взяли в группу преследования? Ведь он уже считается опытным воином, три раза сопровождал караваны и автомат добыл в честном бою. А его поставили здесь, сторожить эту старую заброшенную тропу, которой почти никто и не пользуется с тех пор, как проложили новую. И в помощники дали этого недоумка Алияра, сына горшечника. Да он из своего старого английского кавалерийского карабина с десяти шагов и в ишака не попадёт, а всё туда же - воин джихада…   
Как-то неудачно пошли дела в нашем кишлаке. Сначала неделю назад Алим - дуканщик со своим помощником поехали в город за товаром и не вернулись. А вчера вечером кто-то напал на отару, ранили пастуха и увели около сорока овец.  Утром тут же организовали группу преследования, а также решили усилить оборону кишлака. Вот и достался им этот удалённый пост.
Место выбрано удачно. Сзади защищает почти отвесная скала, отбрасывая глубокую тень, спереди – груда камней, из которых сложили невысокую стенку. А дальше, до самой тропы – открытое место.
Полдня просидели тут, а только и было, что какой-то старик с мальчишкой провезли на ослике вязанку хвороста, да пастух прогнал своё небольшое стадо.
Уже есть хочется. Ну, ничего, потерпим, часа через два их должны сменить.
Тахир прилёг в тенёчке на тёплые камни и задремал.
Разбудил его шёпот Алияра:
- Тахир, там кто-то идёт!
И точно, из-за поворота показались два человека, каждый нёс по небольшому мешку за спиной. Потом появился третий: сгорбленный старик в зеленой шелковой чалме, опирающийся на палку и прихрамывающий на правую ногу. А эти-то откуда? Не наши. Оружия у них не видно. Но надо бы проверить…
       
                * * * * *
- «Джура», смотри – пост. А позавчера здесь поста не было. Что будем делать? – «Курбаши» ещё ниже склонил свою голову, внимательно разглядывая из-под надвинутой чалмы двух вооруженных людей.
-  Спокойно! Сколько их? Всего двое?
- Да. Других не видно.
- Возвращаться невозможно: нас заметили. Идём.  Спокойно, не торопясь.  Мы - мирные дехкане, направляемся за покупками. Я - заговариваю зубы. «Казак», твой тот, что справа, «Курбаши», твой - слева.
И, поправляя шарф, пробубнил в тангенту:
- «Лис», впереди - пост. Двое. Работаем.

                * * * * *
- Ваиста! Ки астид ва ба коджа миравид?  (Стой! Кто такие? Куда идёте?) – грозно закричал Тахир и направил на приближающуюся группу свой автомат. Алияр встал в нескольких шагах справа от него и снял с плеча карабин.
Группа остановилась метрах в двадцати от них. Старик вышел вперед, слегка поклонился и произнёс традиционную фразу:
- Ва алейкум ас-сал;м. Ва рахмат алляхи  ва баракату! (Вам мир и милость Аллаха и благословение его)
Тахир смутился. Вот так, ни с того, ни с сего кричать на пожилого человека - что обо мне подумают? А вдруг они идут к мулле или какому-нибудь другому уважаемому человеку?
Он опустил автомат и ответил на приветствие:
- Ташак;р! Дасте хода хамрахат!  (Спасибо!  Да хранит тебя аллах всевышний!)
Ну, вот церемонии завершены. Теперь надо узнать, что за люди.
- Эсмат чист?  (Как тебя зовут?)
- Эсме ман Валиулла-Хан аст. (Меня зовут Валиулла-Хан). А это мои работники.  Работают у меня в саду, собирают фрукты, скоро виноград созреет. Мы направляемся за покупками. И потом, мне сказали, что у вас есть хороший лекарь: совсем ноги мои разболелись, еле хожу.
- Тазкира дари?  (Документы есть?)
- Хатман.  (Конечно).
Старик полез за пазуху, достал платок, в котором было что-то завернуто. Потом повернулся назад. Его работники положили мешки на землю, послушно достали свои документы и не торопясь направились с ними к Тахиру.
- Хаманджа башин! Тазкирара ба руйе санг бан! Алияр, боро бийар! (Стойте! Положите документы на камень. Алияр, принеси документы!)
Алияр послушно вышел вперёд и направился к большому валуну, на который пришельцы положили документы.
- Пас ходетан аз коджа хастин? (А сами вы откуда?)
- Аз Балеш-Кел миайим.  (Мы идём из Балеш-Кел.)
Вроде всё правильно. Есть такой кишлак по этой тропе. Правда, далековато, в двух часах ходьбы отсюда. Но что-то тревожило Тахира. Что-то было не так. Старик какой-то говорливый, нет в нём степенности хаджи, не выглядит он глубоким старцем, чалма намотана небрежно и её конец слишком длинный, работники эти...  походка у них какая-то мягкая, не крестьянская.  И ещё что-то…
Алияр взял с валуна документы, повернулся и направился к нему: в одной руке - карабин, в другой документы.
И тут вдруг Тахир понял. Обувь! Обуты они были не в какие-то стоптанные туфли или чапли, сделанные из старых автомобильных покрышек, а в добротные военные ботинки.
Тахир поднял автомат.
Это было последнее, что он сделал в своей жизни.
Алияр услышал какие-то хрипы, поднял голову и с ужасом увидел, как Тахир, выронив автомат, хватается руками за горло.  С левой стороны в районе ключицы у него торчал нож, по самую рукоятку вошедший в тело.  Алияр застыл, потрясенный увиденным, поэтому так и не смог обернуться и взглянуть в лицо собственной смерти.

* * * * *
- «Казак», «Курбаши» - быстро осмотреть всё вокруг!
Они разошлись, обыскали тела (ничего особенного), подобрали оружие, разобрали его и раскидали детали далеко в сторону. Осмотрели место.  На засаду не похоже: как-то всё примитивно, не по-взрослому: всего два человека, место не оборудовано, маскировки никакой, мобильной связи нет.
- «Джура», а ты заметил, как этот, с автоматом, задёргался в последний момент? Может, что-то заподозрил?
- Заметил.  Да он теперь не скажет ничего…  Вовремя ты его…
Тут подошла основная группа. «Джура» коротко доложил командиру обстановку, своё решение и результат.
- Их было двое. Видимо, выставили их только сегодня: пост еще не успели обжить, бытового мусора нет. Это не «духи»: из оружия всего автомат и карабин; гранат, ножей и другой снаряги нет. И одеты как-то… по гражданке.
Сергей кивнул головой:
- Скорей всего - так и есть. Выставили пост для охраны своего кишлака. У них тут иногда бывают разборки между своими. Вот и опасаются.
- Командир, надо уходить поскорее. Тут неизвестно, когда у них смена…  Не хотелось бы нарваться - подал голос «Казак». 
- Подожди, дай подумать…
(Эти - не по их душу.  Если бы речь шла о нас - здесь бы их ждала грамотная засада, а не это недоразумение. Три дня назад здесь никого не было. Видимо, действительно, что-то у них произошло между своими, какой-то междусобойчик.  Если выставили здесь, значит, и в других местах произошло усиление. И все сейчас начеку. Да, невезуха).
И Сергей, подумав, принял решение:
- Нет, мы пойдём другим путём, как говорил Владимир Ильич. Тела убрать, спрятать в камнях. Хотя они всё равно их найдут. А потом за нами вслед всех собак спустят. Они местные, им все тропки знакомы. Будут нас гонять, как зайцев. А вызвать помощь нам нельзя - чужая территория. Ну, что ж, мы им тут головы поморочим, а заодно, и разозлим.  А человек в запале думает быстро, но примитивно.
 И он продолжил:
- Мы поступим так, чтобы они утвердились в своих предположениях, что мы ушли. А ещё и нервы им потреплем. Я думаю, минут тридцать - сорок форы у нас есть… Так! «Джура», «Курбаши» и «Казак» - продолжаете движение по тропе: двигаетесь небрежно, оставляя заметные следы. Через километр или полтора ставите пару растяжек. Сами - по реке вверх, затем в обход горы, через перевал - и на место последней стоянки. Остальные - за мной, возвращаемся туда же.  Подробности - на месте.

               

* * * * *
… Далёкий взрыв, эхом метнувшийся по горам, подтвердил наше предположение: по следам, оставленным нашей тройкой во главе с «Джурой», бросилась погоня и напоролась на минную ловушку.
               
* * * * *
   Вот она - знакомая пещера, обжитая, уже ставшая родной.
Расположились, замаскировали вход, поставили «сигналки».
Тищенко собрал группу и поделился своими мыслями:
- А теперь слушайте и мотайте на ус, почему я принял такое решение. Для нас эта территория не представляет особого интереса: вблизи нет серьёзных баз или лагерей подготовки «духов», караваны отсюда отмечались редко. Поэтому деятельность нашей разведки здесь минимальная. Район сложный, ещё с тех самых пор, когда Афган поделила «линия Дюранда», «Наглы»* отрезали кусок страны так, что по обе стороны границы оказались пуштунские племена. Мало того, что пуштуны постоянно враждуют с хазарейцами - да и со своими тоже не ладят, но они и с пакистанскими властями не дружат. Есть у них какая-то полуофициальная автономия, но всё равно - случаются стычки с применением оружия. Вот и выставляют свои посты и засады для охраны кишлаков.  А тут - странный случай: взяли их пост тихо, профессионально: обоих -  в ножи. Выстрелов не было. Начали преследовать -  на мины нарвались…. Возникает вопрос: кто это был?  Явно не местные, а какие-то залётные, может быть и с той стороны. Такая информация пойдёт и к погранцам, и к ихней безопасности.  Я считаю, сделали мы правильно: они сейчас здесь землю носом рыть будут, под любой камень заглядывать, границу усилят. Я думаю, после двух-трёх дней бесплодных поисков - а мы дольше здесь задерживаться не будем - боевой пыл у них поутихнет. Тем более, что по запасному варианту наши подыграют им и отвлекут внимание: пошумят немного и сымитируют обратный переход границы разведгруппой. Так что, наберёмся терпения - целее будем. Основную задачу мы выполнили: теперь надо вернуться живыми и доложить подробности. Зная нашу тактику передвижения ночью, «духи» будут по ночам усиливать свои посты и выставлять дополнительные. Мы же будем передвигаться во второй половине дня, когда они от жары сомлеют, а также рано утром, когда часовых клонит в сон.  Всем всё ясно?
- Ясно, командир!

_______________________
* Наглы – англичане (слэнг),  измененное слово «англы»


* * * * *
        Вот  уж  не   думал,  что  самое  тяжелое  в этом походе будет ожидание и  ничегонеделание.  Нет,  конечно  же,  мы  ходили  на  посты, периодически контролировали окружающую местность, заготавливали дрова и воду для приготовления пищи, чистили оружие и делали еще много всяческих дел, но всё это было не особенно важно - лишь бы скоротать время. И к тому же давала знать напряженность обстановки: ведь где-то там, за стенами этой пещеры нас усиленно искали. Изредка (берегли аккумуляторы) Тищенко включал сканер, пытался поймать что-нибудь в эфире и таким образом оценить обстановку, но толку от этого было мало. Толщина скалы над нами экранировала сигналы. Постоянная полутьма, в которой не поймёшь, день или ночь там, на поверхности, гнетущее ощущение ограниченного пространства и огромной массы скальных пород над тобой, звенящая тишина, в которой каждый шорох заставлял вздрагивать, малоподвижность, духота и влажность не располагали к какому-либо отдыху или спокойствию. Все забавные случаи и анекдоты были рассказаны (полушепотом). Да какой же это анекдот, если над ним нельзя от души посмеяться…  При этом - состояние постоянной готовности и чувство опасности.
И так - двое суток.   
«Снегирь» по своему графику вылезал на поверхность и отправлял условный сигнал о том, что мы живы и у нас всё в порядке.

* * * * *
Наконец, в начале третьих суток командир принял решение о завершении нашего вынужденного безделья. Постарались как можно тщательнее скрыть следы нашего пребывания и вышли на поверхность в утренний полумрак.
Ах, воздух-то какой! А какие запахи!  И сразу же – такой прилив энергии!
Командир построил маршрут в обход этого злополучного кишлака. Это - крюк километров в десять по высокогорью и бездорожью. Но так спокойнее. А дальше - привычным маршрутом. Привычный тем и хорош, что визуально уже представляешь, где можно спокойно пройти, а где вероятно появление опасности.
Правда, из-за этих лишних километров к контрольно-пропускному пункту через границу вышли уже в глубоких сумерках. Пакистанские пограничники уже были здесь: один из них лениво топтался около моста, остальные, видимо, отдыхали в здании. Поэтому пришлось пройти около километра ниже по течению, найти удобное место и наладить переправу: «Сталкер» и «Август» перебрались через реку, натянули канат, по которому мы и переправились через неё. Вода была не слишком холодная: всё же - лето, ночь тёплая и одежда на нас скоро высохла.
Пришлось подкорректировать график нашего движения и до глубокой ночи мы передвигались в темноте, используя приборы ночного видения. Ну, ничего: скоро (тьфу - тьфу, чтобы не сглазить!) будем на месте, так что зарядки аккумуляторов нам хватит. Дорога «к дому» всегда кажется короче.
Заночевали в глухом распадке, выставив дозоры и оборудовав небольшие окопчики.

* * * * *
Подъём в предрассветных сумерках. Быстрый завтрак, оправка, приборка места ночёвки и мы двинулись привычным порядком: дозор - в 100-120 метрах впереди, затем - основная группа, позади - замыкание. Утренняя прохлада радовала и бодрила. Небо - серое, как выцветшая солдатская гимнастёрка, слабый ветерок с гор. Но это пока. Через три-четыре часа накатит летняя удушливая жара.
Часа три мы продвигались по пологому горному склону, старательно обходя каменные осыпи и завалы. Потом вышли к дороге, перешли ее и дальше двигались параллельно ей, стараясь держаться в трёхстах - четырехстах метрах справа от неё.  В этот ранний час дорога была безлюдна. Заманчивый путь, но не для нас.
Часа через два дорога немного ожила. Пропылила «барбухайка», разукрашенная разноцветными ленточками и надписями из Корана, прополз трактор с прицепом, в котором были навалены какие-то мешки, протарахтел мотоцикл. Судя по карте, на этом отрезке дороги населенных пунктов не было, поэтому пешеходов не наблюдалось.
Потом пролетел БТР-80, следом за ним – тентованый «Урал» и в конце - ремонтная мастерская на базе ЗИЛ-130 с кунгом. Вот бы залезть в грузовик, доехать до ближайшего блок-поста, а оттуда связаться с «Глобусом». Глядишь - часа через два нас бы забрали «вертушки» и к концу дня мы были бы на месте…
Но нельзя. Раскроем свою принадлежность и пойдут разговоры о какой-то явно не простой группе, маскирующейся под «туземцев».
И тут вдалеке впереди раздался взрыв, за ним – другой и пошло молотилово. Изредка рыкал ДШК, длинно и деловито хлопотали пулемёты, им поддакивали автоматы, а потом дело дошло и до гранат.
Все залегли, начали огладываться и прислушиваться к звукам близкого боя.
Тищенко коротко прокомментировал ситуацию: 
- Это на дороге, примерно в двух километрах от нас. На засаду нарвались ребята.
- Командир, там наших бьют, - негромко подсказал ему «Казак».
Тищенко зло зыркнул на него.
- А ты что предлагаешь, перекур устроить и слушать этот концерт?
С полминуты он молчал. (Какими же длинными казались эти полминуты)! А потом принял решение.
- Тихо не получится.  И своих бросать негоже. Всем слушать сюда! Боевой приказ! Спускаемся на дорогу и быстрым шагом - к месту боя. Порядок движения - прежний. Зак;сим под «духов», пусть думают, что это подкрепление к ним идёт.  А там, на месте - по ситуации. Вперёд!
И мы, торопясь, начали спускаться вниз, к дороге.
Яростная стрельба утихла и переросла в вялую перестрелку. Значит «духам» сразу не удалось уничтожить «шурави». Это обнадёживает. Сейчас «духи» отойдут, перегруппируются и минут через пятнадцать - двадцать снова полезут.
Вдруг передовая группа передала сигнал - «внимание».  Все рассыпались среди камней, залегли.
По дороге к месту боя проехала «тоёта». Медленно проехала, будто загруженная под завязку. Сквозь дыры в рваном тенте в кузове были видны вооруженные люди. Хорошо, что дорогу отделяли чахлые кустики, да и сидящие в машине торопились и не очень-то смотрели по сторонам.
- А вот это, действительно, подкрепление идёт, да вот только к «духам» - зло сплюнул  Тищенко. 
– Итак, задача не отменяется, а усложняется.  «Сталкер» и «Август»  остаются здесь. Старший - «Сталкер». Организуете засаду. Задача: не допустить подход других резервов. Если появятся - ударить по ним хорошенько, потом осторожно отходить к нам, сдерживая огнём противника. Доклад по обстановке через каждые десять минут. Выполняйте! Остальные - за мной!
Мы выбрались на дорогу и скорым шагом двинулись к месту боя. Почему не бегом? Да потому, что – высокогорье. В снаряге, да под палящими лучами летнего солнца - тут сдохнешь через пять минут бега. 
Повезло, что до места боя, действительно, оказалось около двух километров и на дороге в этот момент никого не было. 
За поворотом мы увидели на обочине «тоёту», из которой приехавшие на ней «духи» разгружали оружие и боеприпасы.
Мы рассредоточились, залегли, наблюдаем. До них - метров двести.
Три «духа» взяли ДШК и станок к нему, ещё трое – миномёт с опорной плитой и лафетом-двуногой, остальные разгружали ящики с боеприпасами и минами. Всего мы насчитали шестнадцать человек.
- Вот суки, ничего не боятся…
- Не хилая у них подмога…
- Что будем делать, командир? -  спросил его я. - Может сейчас по ним вдарить, пока они с теми не соединились. По частям их колотить…
Тищенко задумался. Потом выдал.
- Неразумно. Мыслишь, как  пехота, а не спецназ. Смотри: до них далеко и место открытое. Начнём стрелять - половину положим, остальные залягут. Придётся сближаться с ними и их из камней выковыривать. К тому же у них  ДШК и миномёт – это аргумент. Услышит стрельбу та группа и может подтянуться сюда или подкрепление запросить. Рации у них наверняка есть. И перерастёт всё это в затяжной бой с непредсказуемыми последствиями. А это нам надо?
- Да, ты прав.
Тем временем «духи» закончили разгрузку, распределили груз между собой и, пройдя метров сто, скрылись за очередным поворотом.
- «Находка», твоя задача: пробраться к грузовику и проверить, нет ли там охраны. Ну, водитель наверняка остался при машине. Что делать - знаешь. Как выполнишь - подашь сигнал. Грузовик заминировать. «Казак» - прикрываешь его.
Мы рассредоточились, залегли, наблюдаем. Как медленно тянется время! Как медлительны «Находка» и «Казак»!   
Ну, наконец-то!
И по команде командира мы перекатами двинулись по обочине дороги.
Наконец, обогнув крутой поворот со скалой, почти нависший над дорогой, мы вышли на открытое пространство, тут же залегли и стали в бинокли рассматривать поле боя. Дорога шла с небольшим уклоном, и картина произошедшего легко читалась.
Впереди метрах в трёхстах на обочине, накренившись, стоял подбитый БТР с выбитыми с правой стороны двумя колесами. Сзади, почти уткнувшись ему в корму – изрешеченный «Урал».  А следом – «зилок» - реммастерская.
Засада была организована достаточно грамотно: на крутом повороте колонна должна была сбросить скорость - здесь они и установили фугасы. Но, видимо, взрыватели у них были не нажимного, а дистанционного действия: вот тут-то они и сплоховали. Трудно без достаточного навыка произвести подрыв фугасов точно под целью, которая двигается с приличной скоростью. И это было видно: одна воронка почти под колесами БТРа, а вторая – сзади, метрах в пятидесяти за реммашиной. Ставили фугасы в расчете на крупную колонну, а тут - всего три машины.
  Справа в тридцати-сорока метрах от дороги - почти вертикальная стена, слева - двести метров открытого пространства, где укрыться просто невозможно. Сами же «духи», разделившись на две группы, расположились среди камней спереди и позади места засады.
 Попавшие в засаду «шурави» закрепились среди камней на небольшом пятачке площадью примерно пятьдесят на пятьдесят, справа между дорогой и вертикальной каменной стенкой.  Сзади скала, это хорошо: не обойдут с тыла.  Плохо то, что отходить некуда.
Первая атака «духов» успеха не принесла, о чем свидетельствовало несколько неподвижных тел у дороги. Продолжалась вялая перестрелка: моджахеды ждали подкрепление, которое вызвали, видимо, по рации.
 Подошедшая группа залегла среди камней. В бинокль хорошо было видно, как три моджахеда что-то обсуждали, размахивая руками и изредка выглядывая из-за импровизированного бруствера, сложенного из камней. Потом один из них вылез из укрытия, подал какую-то команду и стал, пригнувшись, отходить назад и немного влево.  За ним направились восемь «духов», ещё двое потащили ДШК.
Через пару минут их замысел стал ясен.
Левее дороги, примерно в ста метрах, почти параллельно ей тянулось русло пересохшего ручья, заросшего чахлой растительностью. С дороги русло не просматривалось, оно находилось в «мёртвой зоне». Вот по этому-то руслу и двинулась группа «духов», стараясь незаметно обойти закрепившихся в камнях «шурави» и планируя ударить по ним с фланга, прикрываясь подбитыми машинами.
Мы отошли немного назад и Тищенко начал ставить задачи.
- Их там в засаде человек пятнадцать, плюс шестнадцать подошло, итого: тридцать один, ну, может немного побольше. Два ДШК и миномёт. А миномёт в горах – это сила: от мины в камнях не спрячешься. Их действия ясны: сначала работают миномёт и ДШК, потом - атака двумя группами: первая обходит по руслу вперёд и ударит слева, вторая – отсюда. Пока первая группа дойдет до места атаки, пока здесь развернут миномёт…в общем, через пятнадцать - двадцать минут они начнут. Время у нас есть. Итак, наши действия: «Казак» со своей группой плюс «Джура» и «Дед Мазай» - ваша задача: двигаться вслед за первой группой по этому руслу, зайти им в тыл и ударить оттуда.  «Казак» старший. Выйдешь на позицию - жду доклада. Действуй после того, как услышишь стрельбу здесь.
 Тут его прервало попискивание рации.
- «Сталкер», доложи обстановку.
Выслушав доклад, Тищенко передал:
- Я тебя понял: всё спокойно. Теперь слушай: наблюдение прекратить, через десять минут быть у меня. Я вам здесь найду работу. Как понял?
В наушниках тихо зашелестело.
- Всё правильно. Конец связи.
Затем Тищенко продолжил:
- Итак, «Казак»: задача ясна?
- Так точно, командир!
- Тогда вперёд. У тебя времени в обрез.
Затем обратился к оставшимся.
- Ну, а мы ударим отсюда. «Скальпель», тут нужен твой пулемёт: гасишь ДШК и миномёт. В помощь тебе – «Снегирь». Потом помогаешь нам. Теперь тебе, «Змей»: видишь, влево от ДШК двадцать метров – сложенное из камней укрытие? Там их командир, еще два человека и, кажется, снайпер. Сделай так, чтобы они заткнулись и не успели связаться со своими. Я, «Сапёр» и подошедшие «Сталкер» и «Август» будем работать по «духам», изготовившимся к атаке. Сигнал на начало - мой выстрел из гранатомёта.  И ещё одно: прошу быть всех предельно осторожными: в этой ситуации наши бойцы наверняка тоже ударят по «духам». А увидев нас в таком одеянии, могут и обстрелять.  Поэтому даже если у нас всё удачно получится и мы быстро «зачистим поляну», по завершении боя не высовываться и не устраивать «встречу на Эльбе».  В суматохе могут и свои подстрелить.  Вопросы есть?
Молчание.  Вопросов нет.
- Тогда - вперёд!
И мы поползли, осторожно прячась среди камней, на сближение с противником.

* * * * *
Роскошная штука – японский бинокль: лица этих «воинов джихада» так близко, что, кажется, рукой можно достать. А дальномер: вообще – роскошь. Показывает – до них восемьдесят один метр. Ближе подобраться нет возможности. Замаскировался, изготовился к стрельбе. Рядом положил подсумок с ВОГами, одну из гранат зарядил в подствольник. Огляделся. Место идеальное. Отсюда можно дотянуться и до минометчиков, и до редкой цепочки залёгших «духов». По своей цели решил работать из автомата. И на это есть профессиональный интерес.  Там же – главарь этой банды, а у него, наверняка, есть средства связи, переговорные кодировочные таблицы, какие-нибудь документы, инструкции… да мало ли чего интересного. А после применения гранат от всего этого только пыль останется.
Замер, жду. Ну, «Лис», чего же ты медлишь?
Краем глаза заметил вспышку и тут же в цепи залегших «духов» раздался взрыв. Ну, понеслось…
Первая очередь - длинная, потом - короткими, контролька. Два «духа» тут же уткнулись носами в землю, третий успел откатиться за камни, еще один вскочил и побежал куда-то в сторону, но тут же напоролся на очередь обороняющихся бойцов, завалился на бок, попробовал ползти, даже дал несколько очередей, впрочем, безрезультатно, потом затих. А тот, оставшийся в живых, выставил автомат из-за камней и начал палить в мою сторону. Причём, довольно метко: пыльные фонтанчики легли метрах в двух правее меня.  Это он зря высунулся: уж с восьмидесяти метров я не промахнусь.  Ну, вот и всё…
А как там у «Скальпеля»? Так, миномётчиков он уже успокоил. ДШК стоит, задрав ствол в небо, а его прислуга, почему-то бросив сей громоздкий аппарат, залегла в камнях и огрызается. Вот туда-то я с полным удовольствием запустил пару гранат, благо был у них на фланге и видел их отчетливо.
Потом переместился немного влево и открыл огонь по разбегающимся «духам». А вернее сказать – по расползающимся и прячущимся среди валунов. Да, огонь с тыла, судя по всему, был для них полной неожиданностью. Наблюдателей или дозорных они не выставили. Думали: вот пришла к нам подмога – сейчас мы этих «шурави» быстро прикончим. Ну и поплатились за свою беспечность, сами оказались зажатыми с двух сторон.
С остатками этой группы мы покончили быстро. А вот с другой группой пришлось повозиться: местность там была сложная с множеством естественных укрытий, позволявших противнику прятаться в них. Кроме того, ДШК сразу подавить не удалось. Дело дошло до гранат. Если бы Тищенко не отправил туда «Скальпеля» со своей снайперкой и «Сталкера» с пулемётом – бой мог бы затянуться. Да и оборонявшиеся бойцы помогли своим огнём.

* * * * *
Тишина. Я бы сказал – ОГЛУШИТЕЛЬНАЯ тишина. Уже пять минут, как прекратились взрывы, выстрелы и эхо спряталось в горах. Пыль, поднятая разрывами гранат, мешает разглядеть поле боя, а запах пороха и тротила возбуждённо щекочет ноздри. Мы с Тищенко лежим среди камней и осторожно рассматриваем в бинокли позицию «шурави». А лежать спокойно невыносимо. Адреналин-то выплеснулся, прошелся по жилам, организм требует каких-то действий, какого-то движения.
«Казак» доложил по рации о завершении зачистки. Все целы, но «Джуре» немного посекло лицо острыми осколками камней от близкого взрыва гранаты. Хорошо, что глаза не пострадали.
Тищенко поворчал немного и приказал пока никому не высовываться.
- Подождём минут пять. Пусть «шурави» остынут, успокоятся. А то и подстрелить могут. Пусть сами проявят инициативу. Мы, можно сказать - с того света их вытащили.
Действительно, через пару минут на позиции оборонявшихся бойцов среди валунов встал человек в форме, поднял над головой автомат, потом положил его на землю и осторожно выбрался на открытое пространство. Офицерский ремень, на погонах просматривались две маленькие звездочки. Значит, лейтенант, командир.
- Ну, что? Пора идти знакомиться, - предложил я.
- Пойдем. «Сапёр» и «Скальпель» - с нами! Остальных показывать не буду, чтобы не возникло лишних вопросов, - сказал Тищенко.
И мы встали, демонстративно положили оружие и направились к разбитой технике, у которой нас поджидал вышедший лейтенант. Да, представляю, какие у него будут глаза, когда он увидит нас в этом экзотическом прикиде.
Растерянность военного сменилась непередаваемым удивлением, когда один из стоящих перед ним афганцев вдруг на чистом русском языке спросил его:
- Лейтенант, ты откуда?
Пауза, потом прозвучало:
- А вы…  кто такие?
- Лейтенант, невежливо на вопрос отвечать вопросом. Что за еврейская привычка!
- Так вы - свои, русские? - как-то полувосхищенно, полувопросительно произнёс он.
- Свои, свои… Так откуда ты?
- Лейтенант Гюльмалиев, Роман.
Тищенко начал терять терпение:
- То, что лейтенант - видим, то, что Гюльмалиев Роман - сейчас узнали. Сами-то откуда?
Тут он наконец пришел в себя и отрапортовал:
- Командир первого мотострелкового взвода седьмой мотострелковой роты третьего батальона семидесятой бригады лейтенант  Гюльмалиев!
-  Третий батальон? Это которые «горные»? А командир – капитан Гуменюк?
- А вы откуда об этом знаете? – подозрительно спросил лейтенант.
- Да о вас слава по всему Афгану гремит! Как вы тут наглухо тропы перекрываете и перевалы держите, – решил успокоить его Тищенко. - А первый взвод - это, если я не ошибаюсь - «Радиус» и располагается он в Кишкинахуде?
- Так точно!
Ну, вот, совсем в себя пришел взводный, даже обрадовался похвале.
- Так что у вас случилось?
- Шли колонной в Кандагар. По пути сломался «Урал». Ротный приказал мне остаться с отделением для охраны, а после ремонта машины догонять колонну. Часа два ремонтировались, потом поехали и  вот - нарвались…
- Я примерно так и представлял. Какие потери?
- Один убитый, четверо раненых, двое из них - тяжело. В строю - восемь человек. Техника побита.
Тищенко обернулся к нам:
- «Скальпель», с медпринадлежностями к раненым!
Потом предложил:
- Давай присядем, обдумаем ситуацию.
Мы присели среди валунов и продолжили разговор.
- Связь у тебя работает?
- Не знаю. Радиостанция была в БТРе, в каком состоянии она сейчас - надо смотреть. Скорее всего - вышла из строя.
- Сколько тебе до базы - еще километров тридцать?
- Да, около того.
- Давай прикинем. Связи нет, доложить о нападении ты не можешь. Поняв, что с тобой нет связи, командир, предвидя самое худшее, должен прислать тебе подмогу - это займёт часа два, а то и три. Если догадается с летунами связаться и попросить их пройти по маршруту - час, или больше.  Всё равно - много. А у тебя – раненые…
- Даже и не знаю, что делать? А у вас связь есть?
- У меня УКВ станции, диапазон не тот, да и дальность небольшая. Спецсвязь – по расписанию.
 Тут Гюльмалиев вдруг вспомнил о главном:
- Спасибо, что выручили. Мы уже думали - всё, хана…
- Да, повезло вам. Мы тут мимо пробегали, смотрим - наших обижают. Пришлось вмешаться.
- Простите. Можно узнать: а вы-то – кто будете?
- А вот кто мы и откуда - я тебе не скажу. Извини. У нас своя задача и светиться нам здесь нельзя. Нас здесь не было.
Лейтенант даже как-то погрустнел.
- А как же всё это? 
Он обвёл руками поле боя. 
- Как я всё это объясню командованию?
- Придумаем что-нибудь. Тебе сейчас о людях думать надо. Как их спасти. Опять же – раненые… А тут «духи» опять могут подвалить.
И Тищенко показал рукой на бойцов, которые понемногу выбирались из своих наскоро сооруженных окопчиков и укрытий и с любопытством смотрели на нас. Около них хлопотал «Скальпель».
- Есть у меня один вариант и, я думаю, очень правильный вариант. Техника у тебя побита и тебе сейчас одно - сидеть и ждать подмогу. А это не есть «гуд».
- Никаких вариантов я пока не вижу…
- Есть, есть один замечательный вариант, может быть, единственно верный, и он тебе, уверяю, понравится.
 Гюльмалиев заинтересованно посмотрел на Тищенко.
- А я тебе, лейтенант, от своего щирого сердца подарунок сделаю - грузовую «тоёту» на ходу. В километре отсюда стоит. Вот на ней и поедешь.
- Какая «тоёта»?
- Слушай моё предложение и не говори, что не слышал. Ты думаешь - почему эти босяки к тебе больше не лезли? Они подкрепление ждали. И оно приехало - это подкрепление - на «тоёте»: шестнадцать человек с миномётом и ДШК.
- Ах, вот что они ждали!  А мы-то думали, что это они притихли? Да, вовремя вы подоспели. А то бы они нас…
- Не перебивай! Машина находится на дороге в километре отсюда. Машина на ходу.  У тебя есть водитель?    
- Есть. Да я и сам могу…
- Давай сюда водителя!
Лейтенант замахал рукой:
- Нефёдов, ко мне!
Подбежал боец с наскоро перебинтованной рукой.
- Я, товарищ лейтенант!
 - Как рука? Управлять машиной сможешь?
- Да рука - пустяки, царапина. А вот машина моя - того…
Тищенко махнул рукой, подзывая его к себе.
- Нефёдов, вот какая тебе задача. Сейчас быстренько пойдешь с этим товарищем, – он указал рукой на «Сапёра». - Там за поворотом стоит машина - пригонишь её сюда.  Не забудьте её разминировать.
- Там граната под правым передним колесом, - подтвердил «Сапёр».
- Пять минут - и вы здесь. Вперёд!
- Ну, что, лейтенант, улавливаешь идею?
- Ага.
- Не ага, а так точно! - машинально среагировал Тищенко.
- Так точно!
- А теперь - самое главное! Ещё раз: запомни - нас здесь не было. Совсем не было. Бой вели вы одни. Просто всё так удачно сложилось
- Как так?
- А вот так: раз нас не было, значит что? - ты их всех и положил!
- Ну да! Вы тут столько «мяса» нашинковали, что мне не поверят, будто это мы одни так удачно отбились. И «металлолома» целая куча…
- Подожди, - решил вмешаться я. - Разреши, командир?
- Говори, что предлагаешь?
- Слушай и запоминай, лейтенант! Пока вы доберётесь до части, пока раненых в санчасть, потом - выгрузка, доклад - всё это займёт уйму времени. Командир немного успокоится: ситуация прояснилась. Наступит вечер. В ночь никто не поедет проверять твои сведения и вывозить технику. Поедете сюда завтра утром. К тому времени «духи» своих, наверняка, утащат: у них это строго по Корану - умерших надо похоронить до заката солнца. А «железо»...?  Собери оружие - примерно на двенадцать - пятнадцать человек: винтовки, автоматы, гранатомёты, миномёт и ДШК не забудь. Миномёт начальству наверняка понравится. Остальное оружие разбери и брось в реку по дороге. Да, пошарь здесь и прихвати для достоверности какие-нибудь документы, их удостоверения… Тогда всё сойдётся. Бой был? Да, вот место боя! Вот оружие нападавших, а трупы «духи» с собой утащили, вот их документы, бумаги, инструкции, литература… Вверенную технику бросил? Ну, во-первых, техника была повреждена и эвакуировать её не представлялось возможным. Во-вторых, рация вышла из строя, доложить не мог. В-третьих, самое главное - надо было спасать раненых. Удалось захватить грузовик и организовать эвакуацию. Всё чётко и ясно, к тебе претензий нет. Могут даже поощрить или наградить - это как подать. Ведь начальство, хотя в атаки не ходит, но геройство своих подчиненных им тоже зачтётся.      
- Да ведь узнают!
- У тебя бойцы надёжные? Хотят жить спокойно, чтобы их, как и тебя, кстати, «контрики» не дёргали?
- За бойцов ручаюсь. А при чём здесь «контрики»?
- Да при том! Какую правду ты им расскажешь? Мол, пришли какие-то неизвестные люди, по одежде – местные, разговаривали по-русски, побили «духов» и ушли? Да кто тебе поверит! А если поверят, еще хуже - начнут нас искать. А нас нет! Ну, вот - совсем нет! И будете вы выглядеть… я даже представить не могу и слов таких не найду.
- Да, в такую сказку никто не поверит…
- Ты со своими бойцами серьёзно побеседуй: научи, чтобы говорили более-менее одинаково и немногословно. Ехали, взрыв, по нам стреляли, мы - в ответ. Они ушли, а мы даже машину отбили… Ну, как, проникся?
- Проникся.
- Ну, вот и хорошо, - вклинился в разговор Тищенко. - А теперь слушай: я тебе по секрету самое главное скажу. Задача у нас особая - с самого верха поставили. Тут неделю назад к «духам» перешёл один офицер, который много знает. Сейчас его держат в одном кишлаке недалеко отсюда и собираются переправить в Пакистан, а там и к американцам. Сам понимаешь, как они это дело растрезвонят на весь мир. И нам поставлена задача: захватить его и притащить назад. А если не получится захватить, то – ликвидировать. Но об этом - никому. Ни начальству, ни «контрикам», ни маме с папой. Понял?
- Да, - задумчиво произнёс Гюльмалиев, - задачка у вас…
- Тогда действуй! А то времени мало. Пусть твои бойцы соберут «железо», сам пройдись, поищи у убитых документы или ещё какие-нибудь бумаги. Бойцов предупреди: никакой мародёрки! Всё равно - тут же всплывёт: будут интересоваться в роте: а откуда это у тебя? -  а потом стуканут кому надо: из зависти или злобы.
Тут подошел «Скальпель».
- Командир, раненых четверо. Один - тяжёлый: множественные осколочные ранения спины, баротравма. Гранатой достало. Второй - тоже тяжёлый: перелом обеих ног, травма головы, баротравма от взрыва фугаса. Двое - лёгкие: у одного - пулевое в плечо, задета кость, возможен перелом, ещё один - в бедро, сквозное. Раны обработал, сделал перевязки, жгуты, промедол, иммобилизация конечностей, противостолбнячное…
-  Хорошо, понял.
Тищенко повернулся к взводному:
- Кстати, не забудь проинструктировать, что первую помощь раненым оказали вы сами. Ну, это на тот случай, если в медсанчасти поинтересуются, хотя это вряд ли…
Потом добавил:
- Ну, ты что стоишь, лейтенант, действуй!  Вон  машина подъезжает…
Гюльмалиев убежал отдавать указания своим бойцам.
- Ну, как, нормальный вариант?  Убедительно? - спросил меня Тищенко. - Нам светиться здесь совсем ни к чему. А то такие легенды пойдут!
- Да, ловко придумано.
Я обратился к Тищенко:
- Командир, а почему ты их третий батальон назвал «горным»?
- Да так сложилось. У них в семидесятой бригаде такая специализация по районам ведения боевых действий: первый и второй батальоны – обычные, как все мотострелки, третий батальон - «горный» - воюет в горной местности, кроет перевалы, а четвертый  – воюет в пустыне, поэтому его называют «пустынным». 
- Всё понял. Я сейчас быстренько дойду до укрытия, где их главарь сидел. Может, что интересное для нас найду...
- Давай! Только поосторожней. Возьми с собой «Сапёра» в помощь.  Смотри только, чтобы какой-нибудь недобитый бандит не стрельнул.
Навар был небольшим: сумка с какими-то блокнотами, исписанными по арабски, карта, документы. Ещё нашёл два ящика с патронами и гранатами - пополним свой боекомплект, а то здесь изрядно поистратились.
«Сапёр» уже глаз положил на гору опасного «железа», особенно его вдохновили ящики с минами. Он предложил:
- Я тут кое-что заминирую, растяжки поставлю, пару МОНок… Что добру пропадать? 
При этом он плотоядно потирал руки. Потом достал из рюкзака какую-то металлическую коробочку.
- Это что?
- Вот, смотри…
В коробочке лежала свернутая кольцом светло-коричневая нить.
- Это – рыболовная леска. Ставить растяжку, используя проволоку – каменный век, это неэффективно: долго, хлопотно, да и маскировать её трудно. Другое дело – леска: занимает мало места, гибкая, но прочная. Я её в чайной заварке денёк подержал – стала тёмной, малозаметной, не блестит. Вот только достать её здесь трудновато.
Я подивился этой нехитрой профессиональной уловке, постарался запомнить: вдруг пригодится.
Через полчаса машина была загружена трофеями, личный состав разместился в кузове со своим оружием.
Тищенко пожал лейтенанту руку.
- Пора прощаться. Счастливой тебе дороги, лейтенант Гюльмалиев Роман.
- До свидания. Спасибо.
Потом добавил:
- Век вас не забуду! Скажи хоть, как тебя зовут?
- Сергеем зовут.
Лейтенант сел в кабину «тоёты» и машина попылила по дороге.

* * * * *
Тищенко стоял какой-то задумчивый. Потом вздохнул:
- Вот: не везёт и как с этим бороться…
-Да что-ж - не везёт-то? - спросил я его. - Наоборот: своим помогли и сами остались целы…
- Это я - о своём, о девичьем… Пр;сказка у меня такая – чтобы удачу не спугнуть…
Потом разъяснил:
- Отходняк пошёл. Это у меня всегда после боя. Там выложишься по полной, а потом – какая-то опустошенность… Умом понимаю, что нам сегодня опять повезло. И с суеверием думаю: когда же оно кончится - это везение…
- Командиру не положено быть пессимистом - всё путём…  Давай двигаться.
Тищенко обернулся к своему отряду:
- Ну, что - бойцы? Хорошее дело мы сегодня сделали.  Вот в такой день и чувствуешь, что не зря живёшь. А у нас своя задача – «домой» добраться. И ведь - вот парадокс: сделать это будет намного труднее. Для своих мы сейчас - чужие, «духи». А народ у нас лихой, безбашенный: сначала стреляют, а потом кричат «Стой! Кто идёт?». Поэтому - бдительность тройная. Сейчас - пополнить боекомплект: вон ящики стоят - и побыстрее убираемся отсюда. А то на этот шум набегут… а ещё хуже - налетят всякие любопытные люди с оружием. Тут – война и надо помнить об этом. Здесь «воины джихада» опытные: частенько обстреливают наши колонны и заставы, караваны с оружием проводят, поэтому тут все постоянно наготове. А нам ещё пилить в обход Кандагара аж за Калат.
- Калат?   Это где? - спросил его я.
- Это населенный пункт между Кандагаром и Газни, если считать отсюда - около ста километров. Командование изменило место встречи. Будем эвакуироваться из района Калат.
И мы поспешили поскорее убраться с этого места.



                * * * * *
   Часа через три, когда жара стала невыносимой, мы забрались поглубже в «зелёнку» на отдых. Вот ведь невезуха: вода кончается, а пополнить её запасы не получается. С одной стороны - пустыня, с другой - кандагарская долина: сады, поля, кишлаки, речки и ручейки. Больше всего доставала разветвленная оросительная система в долине своенравной реки Аргандаб: подойти к этим каналам и форсировать их нельзя - могут заметить, а движение по дорогам и тропкам интенсивное. Как-то даже обидно: прячемся и от «шурави», и от душманов.
Дождались ночи, когда правоверные мусульмане легли спать, а лихие люди вышли на большую дорогу. Удалось набрать воды. Вот только одно нервирует - редкая, но постоянная стрельба: это дежурные смены на заставах, постах прикрытия и заслонах проявляют бдительность. 
Под утро едва удалось избежать столкновения с караваном. У караванщиков были собаки, которые злобно залаяли, учуяв нас. Мы огня не открывали, быстро изменили маршрут движения. И они нас не преследовали, может быть, подумали, что это свои, местные. Так и разошлись.

                * * * * *
Двое суток мы добирались до окрестностей Калата: обходя стороной кишлаки местных жителей и места дислокации наших подразделений. Продукты были на исходе, выматывала жара, раздражало состояние одежды: днём - потная и мокрая, ночью она высыхала на теле и к утру становилась жёсткой, коробилась. И запах от неё… духовитый. Вот оттого и зовёмся «духи», как пошутил кто-то из группы.  Больше всего донимали пролёты авиации: памятуя о недавней встрече с ними, мы тщательно следили за воздухом и при малейшей угрозе обнаружения прятались, растворялись на местности.
Обошли Калат с запада и начали продвигаться вдоль шоссе в сторону Газни. Вид удручающий: по обочинам дороги - ;стовы разбитой и сгоревшей техники, воронки от взрывов снарядов и мин, развалины каких-то строений, обгоревшие деревья и кустарники. Здесь, как и на многих дорогах, в наиболее опасных местах или на возвышенностях, контролирующих местность, стояли наши заставы и посты. Капониры с боевой техникой, какие-то старые здания, укрытия, окопы, колючка и минные поля.   
Тищенко иногда немногословно переговаривался с кем-то по рации. Потом сориентировался по карте:
- Вот здесь у дороги - кишлак Пурдиль. Нам - сюда. 
Осторожно обошли кишлак и примерно в километре от него обнаружили сторожевой пост. Тищенко минут десять внимательно разглядывал его в бинокль, а потом радостно сообщил:
- Ну, всё. Дошли.
Потом связался, видимо, с командиром поста, сообщил о нашем прибытии, согласовал место выхода.
- Только смотрите, случайно не подстрелите нас.
Но ждать пришлось ещё минут тридцать: движение по дороге было довольно интенсивным, а нам не хотелось засветиться.
Наконец дождались небольшого перерыва в движении на дороге, несколькими группами перешли её. Тут появился боец, который провёл нас через минное поле на территорию поста.

                * * * * *
Первым, кого мы увидели на блок-посту, был лейтенант Вербицкий из знакомого уже баграмского «взвода связи».  Да и весь состав сторожевого поста: восемь человек - был оттуда. Это было полнейшей неожиданностью.
- С прибытием, товарищ старший лейтенант, - поприветствовал командира Вербицкий. Потом пошли пожатия рук, объятия, улыбки, торопливые возгласы.
Наконец-то мы были среди своих.
- Ополоснуться, если есть вода, потом - всё остальное. А то уже неделю по нормальному не мылись: воняет от нас, наверное, как от псины, - такое было указание командира.
Вербицкий указал в направлении дувала, за которым просматривались какие-то хозяйственные постройки:
- Там, за домиком есть две большие цистерны с водой. Пить не рекомендую, вода для питья - в термосах.
Какое же это наслаждение: освободиться от снаряги, пропахшей п;том одежды и без суеты, с наслаждением вымыться и побриться! В это время бойцы блок-поста принесли четыре больших ящика для перевозки радиостанций и ЗИПов - в них оказалась наша форма: та самая, которую мы оставили в расположении взвода. Мы переоделись в привычную для нас «песочку»*, прополоскали «гражданку», которую носили последнюю неделю и разложили её на камнях сушиться. Потом уложим её в эти же ящики: в расположении уже более тщательно выстираем и приведём её в порядок. Она нам ещё пригодится. 
Пока мы плескались около цистерн, Вербицкий связался с «Глобусом» и доложил «Восьмому», что группа «Лиса» вышла на блок-пост.   
Позже, когда мы пообедали наконец-то нормальной пищей и наслаждались чаем, Вербицкий, не торопясь, информировал нас о произошедших событиях.

____________________________________________
* «Песочка» - комбинезон спецназа песочного цвета


- После того, как вы доложили о выполнении задания, Иванцов с Крынниковым решили изменить маршрут вашего выхода. Видимо, не хотели связываться с авиацией: времен; теперь лихие, «духи» хорошо оснащены средствами борьбы с вертолётами, да и район здесь беспокойный. Был проработан другой вариант - по земле. Это дольше, но безопаснее. Поэтому мы здесь, встречаем вас.
- А дальше-то как? – спросил его Тищенко.
- Не торопите, всё расскажу. А сейчас: как мы здесь оказались - продолжил Вербицкий. - Дело в том, что в этом районе, в тех случаях, когда организуют войсковую операцию, зачистку или осуществляется проводка конвоев, а также, когда обстановка ухудшается - выставляют дополнительные, вр;менные блок-посты. Вот роль такого блок-поста мы и решили сыграть. Иванцов и Крынников согласовали, чтобы семидесятая кандагарская бригада на несколько дней передала нам этот пост, и мы позавчера приехали сюда на своей технике и со своим вооружением. По легенде мы - пехота, приданная для усиления. Видите, даже эмблемы поменяли на пехотные. Тут у нас два миномёта - «Василёк» и «Поднос», крупнокалиберный «Утёс», два БТРа в капонирах. Колючка, перед ней - МЗП*, соединенное с «сигналками» минное поле… Настоящая крепость! Взаимодействие наладили с соседями, артиллеристами и авиацией. И, знаете, не зря. Вчера ночью пришлось немного повоевать: «духи» хотели пощупать нас и под утро полезли. Но не повезло им: двое на минном поле подорвались, троих мы положили. Те разозлились, что с внезапностью у них ничего не получилось, начали обстрел из безоткатки и минометов. Но какое там: ночь, в темноте корректировать огонь очень трудно: всё с перелётами в «зелёнку» ушло. А мы связались с артиллеристами: те дали пару залпов из гаубиц по заранее пристрелянному квадрату и разогнали их.  А утром вы на связь вышли. Ну, а у вас  как? Всё было по плану?
Мы переглянулись с Тищенко:
- Всё прошло спокойно. Коридор проверенный, вышли без проблем.
- Всегда бы так!
 Тут к нам подбежал наш штатный связист:
- Товарищ старший лейтенант, «Восьмой» на связи. Просит вас.
- Хорошо, иду.
Минут через десять Тищенко вернулся.
- Доложил о возвращении: всё в порядке, все целы. Крынников сейчас свяжется с командиром семидесятой бригады подполковником Зубко: ждите замену.
_________________________________________
* МЗП-1М «Путанка» - малозаметное препятствие, изготовлено из колец стальной проволоки, связанных в объёмную сетку. 

Потом спохватился:
- Так, братва, что-то мы расслабились. Ну-ка, моя группа, чистить своё оружие, а то оно, наверное, уже мхом заросло. 
Ещё через час нам сообщили, что из Кандагара нам на смену вышло подразделение.
- Ну, что, пехота? - пошутил Тищенко, - давайте потихоньку собирать пожитки, а то домой не успеем.
Группа начала паковать своё имущество: генераторы, боеприпасы, бочки с горючим и грузить в КАМАЗ. Тяжелое вооружение пока не трогали: это - в последнюю очередь.
Через два часа подошла смена из Кандагара. Мы им показали, где лучше разместить своё хозяйство, карточки минных полей, наиболее опасные сектора, познакомили с планами взаимодействия с соседними постами, таблицами связи. Всё это заняло около двух часов. Потом погрузили тяжёлое вооружение, сердечно попрощались со своими сменщиками, пожелав им спокойного дежурства и попылили в Газни, до которого было около двухсот километров. 
Как ни старались быстрее проскочить, больше пятидесяти километров в час по разбитой дороге не получалось. Но мы этого не заметили: несмотря на неудобства, утомлённая долгим переходом группа глубоко спала.
Приехали в Газни ближе к вечеру. И, хотя до Кабула оставалось всего сто тридцать километров, в двадцать второй бригаде «спецов» нам посоветовали не пороть горячку и выехать завтра утром в составе общей колонны. В вечернее время, да ещё такой небольшой группой машин было ехать небезопасно. И мы послушались местных товарищей – они обстановку знают лучше.
 Чтобы не питаться всухомятку, Тищенко нашел зампотыла, отдал ему пятнадцать сухпаев, договорившись о горячем ужине и завтрашнем завтраке в столовой части. 
Заночевали в Газни. 

* * * * *
Вот они, наконец-то – родные места!
Проехали КПП, покрутились по городку, доехали до своего расположения. Нас уже ждали: ворота ангара открыты, внутри толпится любимый личный состав.
Мы въехали в ангар, вылезли из БТРов. Народ быстро построился и дежурный лихо скомандовал:
- Равняйсь! Смирно! Равнение на средину! Товарищ старший лейтенант! Личный состав взвода по случаю прибытия группы построен. За время вашего отсутствия происшествий не случилось. Дежурный по роте – прапорщик Макаров!
- Вольно! Разойдись! – скомандовал Тищенко.
Строй рассыпался, все обступили нас, трясли руки, хлопали по плечам.
Макаров подошёл к командиру и прошептал:
- Баня будет готова через час.
- Давай-ка, с баней пока повременим: сначала начальству доложить надо, а потом – в зависимости от обстоятельств.
- Крынникова сегодня уже на будет: уехал в Кабул на какое-то совещание. Я узнавал утром, - хитро улыбаясь, доложил Макаров.
- Молодец, службу знаешь. Ну, баня, так баня, - похвалил его Тищенко. 
И было за что. Ведь из всех маленьких радостей армейской жизни баня занимает особое место.  И пишется это слово заглавными буквами – БАНЯ!
Это не тот санитарно-помывочный пункт, где в армейской двухслойной палатке на кронштейнах закреплены душевые лейки, а вода поступает из комплекта АРС-14, развернутого на базе ЗИЛ-131. Там всё делается в спешке, торопясь, пока не кончится эта тёпленькая водичка. Баня – это предмет гордости командира (ну, и, конечно же – зампотыла). Существовало даже какое-то негласное соревнование: у кого в подразделении баня лучше? Формально это считалось выполнением санитарно-гигиенических требований и заботой о подчинённых. Но традиция хорошо попариться, наверное, в крови у русских и исполнению этого ритуала придавали большое значение. А имея под рукой большое количество рабочих рук и материальных средств, применяя смекалку и творческую фантазию, соорудить такое место отдохновения не составляло особого труда.   
В батальоне, на территории которого располагался взвод, была одна из лучших бань в дивизии. Она находилась отдельно в закрытом дворике. Стены были сложены их саманных кирпичей. Специалистов, живших в Средней Азии и умевших их делать, было предостаточно. Формой для кирпичей служили ящики от снарядов и ракет, взятые у артиллеристов. В бане имелись: парилка, помывочное отделение, комната отдыха с бильярдом и камином(!), раздевалка, подсобное помещение. Внутренняя отделка была выполнена из тех же досок, на которых умельцы выжигали орнаменты и картинки. Вода поступала из списанной цистерны, а подогревалась форсункой на солярке. Еще одна списанная цистерна, разрезанная вдоль и врытая в землю, выполняла роль небольшого бассейна. Заведовал этим хозяйством прапорщик из хозвзвода.
В такой бане и какую-нибудь комиссию принять было не стыдно.
Баня работала почти каждый день. Собирались офицеры, да и солдаты, особенно перед ДМБ: не только помыться, но и попеть под гитару, поиграть в нарды, попить чая или кофе, а иногда и что покрепче. Баня часто выступала в роли батальонного клуба. 
Ну, и, конечно же, элемент общения. Как говорится – в бане все равны…
В качестве веников использовали кустики каких-то местных растений. Были профессионалы, которые привозили с собой из Союза берёзовые веники, а также небольшие флакончики с экстрактами эвкалипта, календулы, мяты и других целебных растений.
Ах, какое это было блаженство - после возвращения с задания не просто смыть грязь и пот, а попариться до изнеможения и таким образом хоть на немного очиститься от повседневности и воспарить душой над этой проклятой землёй.
В общем, да здравствует БАНЯ!

* * * * *
В армии нет понятия «проснуться». В армии есть слово «подъём». Это – как выстрел из стартового пистолета и после него служба завертелась.
 После вчерашней бани состояние было довольно бодрое. Памятуя о том, что предстоит серьёзная встреча с руководством и голова должна быть ясной - не злоупотребляли, легли спать вовремя и успели отдохнуть. И вот в восемь утра - начищенные, побритые и с блеском в глазах мы предстали пред ясные очи начальства.
В кабинете Крынникова был и Иванцов.
Сначала отцы-командиры поздравили нас с успешным выполнением задания и пожелали в дальнейшем действовать аналогичным образом. Затем пошло заслушивание.
Так как командиром группы был назначен Тищенко - он и докладывал. Не торопясь, уверенно, часто обращаясь к карте, разложенной на столе. Особенно много времени занял разбор боя с душманами на дороге. Посыпались вопросы, замечания, уточнения по расстановке сил и тактике наших действий. Мне показалось, что Крынникову понравилось решение командира на бой и особенно деза о причине нахождения нас в этом месте. Когда Тищенко рассказал о том, как он убедил лейтенанта Гюльмалиева взять на себя результаты этого боя, Крынников потянулся к своему блокноту и быстро что-то в нём написал.
- Я проверю через «контриков», нет ли там каких-нибудь «мифических» слухов о странных афганцах, которые помогли нашим отбиться.
Потом докладывал я: о процессе передачи контейнера, внешнем виде связника, его сопровождении. Со всею честностью признался о своём нелепом поступке и показал арабские каракули на обратной стороне своей карты.
Иванцов забрал карту, взглянул на надпись и рассмеялся:
- Здесь написано: «Путь далёк до Типперери». Это из Киплинга, - пояснил он.
Потом задумчиво поднял голову и произнёс:
- Вот у меня был почти аналогичный случай…
Но вдруг остановился:
- Хотя это не имеет отношения к данному эпизоду…  Продолжим.
Всё это заняло больше часа. Несколько раз нас прерывали телефонные звонки с какими-то докладами, но Крынников переключил телефон на своего зама, передал ему, чтобы в течение часа его не беспокоили и дальше всё пошло своим чередом.
Судя по реакции руководства, наш доклад был принят благосклонно. Ну, ещё бы: операция прошла успешно, потерь нет, группа себя не раскрыла.
После этого Крынников достал из сейфа два секретных блокнота, передал их нам и сказал:
- Идите в эту дверь - там рабочий кабинет. Каждый садится и подробно пишет: ход операции, ваши действия, обстановка на сопредельной территории, описание местности, наличие других безопасных маршрутов и условия их прохождения, выявленные недостатки в ходе подготовки и проведении операции, а также пожелания по улучшению условий выполнения аналогичных заданий и прочее.
Потом посмотрел на нас и добавил шутливо:
- Писать грамотно, без ошибок, разборчивым почерком. Проверю – выставлю оценки: за литературное содержание и грамотность: у кого будет двойка – вызову родителей. Сесть подальше и не списывать друг у друга.   
Мы прошли в соседнее помещение. Я сел поближе к двери, на сквознячок, Тищенко устроился за столом у окна.
Как-то так получилось (утро, кондиционер не был включён и не создавал шума, в комнате было тихо, я сидел у двери, а она была неплотно закрыта), что я невольно услышал часть разговора Крынникова с Иванцовым.
- Слушай, Николай Николаевич: даже и не знаю, как тут быть в этакой непростой ситуации. Ребята, несомненно, герои: задание выполнили, пришли без потерь, да ещё банду полевого командира муллы Насима потрепали. К тому же – спасли от смерти наших бойцов. Короче: достойны высокой награды. Но если я напишу всё это в наградных листах – конец нашему прикрытию. Бумаги пройдут через столько рук, потребуют столько уточнений!  И, не исключено, что в штабе сороковой армии могут полюбопытствовать: что это за героические «связисты» у меня появились. А если ещё командир семидесятой бригады пришлёт наградные на этого лейтенанта с его подчинёнными? Ведь наши ребята для того, чтобы не раскрывать себя, фактически, отдали результаты этого боя чужим. А то, что «комбат-три» семидесятой бригады, как его…  капитан Гуменюк (?), будет хлопотать за своих бойцов – это несомненно. И у кадровиков появятся разные наградные представления на этот бой: ведь район и дата будут одинаковы…  А не наградить их - это будет последнее свинство. Тут и за меньшее, бывает, такое понапишут!
- Да, пойдут круги по воде – не остановишь…
- Так что будем делать?
- Дай подумать… Послушай, ведь они номинально считаются прикомандированными и представления на них должно писать их непосредственное начальство по нашим рапортам. Надо написать докладную записку, в которой изложить эту ситуацию и ходатайствовать о награждении ребят. В силу особой важности операции, наградные должны будут идти под грифом «секретно» и за подписью не ниже начальника Пятого управления. Тогда приказ о награждении будет закрытым и о нём здесь не узнают. Ну, как тебе такой вариант?
-  Мне кажется, этот вариант пройдёт.
- Так что – не будем торопиться, сообщим в Центр общую информацию и обойдёмся стандартными фразами: задание выполнили, при этом показали себя…  проявили… и так далее. А через две недели я буду в Москве и уже там конкретно решим этот вопрос. Судя по тому, в какой спешке всё готовилось, какие меры секретности и прикрытия предпринимались -  это не какая-то рядовая операция. А её успешное выполнение не пройдёт незамеченным: приказ и представления о награждении будут…
- Да, ты прав, так и решим. А ребятам скажем, чтобы эпизод с этим боем в своих рапортах не отражали.    

* * * * *
Через час мы с Тищенко закончили наши сочинения, передали блокноты Крынникову и он подвёл итоги нашей работы.
- Я лично очень доволен тем, что мы качественно и в срок выполнили задачу, поставленную перед нами вышестоящим командованием. Результаты в ближайшее время будут доложены начальнику Управления. Я буду ходатайствовать о награждении всех участников операции высокими правительственными наградами. Тищенко, к десяти ноль-ноль завтрашнего дня представь лично мне установочные данные на всех участников операции. Николай Николаевич, ну, а ты мне – данные на капитана Фролова. Хороший у тебя подчинённый. Вы сильно помогли нам.
- Одно дело делаем, - дипломатично ответил Ник Ник.
- Вопросы есть?  Вопросов нет. Тогда заканчиваем. Товарищи офицеры (это он нам с Тищенко), можете отдыхать аж целый день.
Мы дружно сказали «есть!», повернулись и направились к двери.
 И тут за спиной я услышал слова Иванцова:
- А вас, товарищ капитан, я попрошу остаться…

* * * * *
  Ну, прямо дежа вю какое-то! Я обернулся.
- Слушаю вас, товарищ подполковник!
- А нам с тобой ещё свои дела обговорить надо.
Мы попрощались с Крынниковым, вышли в коридор и спустились на первый этаж. Иванцов попросил у дежурного офицера ключи и мы очутились в небольшой комнате для посетителей. Сели за стол напротив друг друга.
- Спасибо тебе, Фролов, - начал Иванцов. – я рад, что не ошибся в тебе.
Я попытался отговориться дежурными фразами, но Иванцов поднял руку – молчи!
- Дело не в том, что ты сказал мне «да» и согласился пойти на это опасное задание. Дело в том, КАК ты сказал это «да» - быстро, решительно, не колеблясь, но вместе с тем обдуманно, быстро взвесив варианты, а варианты были - была возможность отказаться.
Немного подумал и продолжил:
- Я уже почти год приглядываюсь к тебе. Мне нравится стиль твоей работы, профессионализм, жажда знаний, умение анализировать и делать выводы. Видно стремление подойти нетрадиционно к решению задач, я бы сказал – есть в тебе какая-то авантюрная жилка. В нашей работе это – не последнее дело. И то, как ты строишь отношения с окружающими – импонирует. Порядочность, доброжелательность, требовательность, чувство долга, честь офицера, – это не пустые слова. Это – образ жизни.
Потом добавил:
- Ты теперь у меня на особом контроле. Таким людям не положено засиживаться в одном кресле - им надо давать ходу, надо помогать их росту. Думаю, из тебя вырастет настоящий офицер и отличный специалист. У нас ещё будет время поговорить с тобой об этом.
(Вот ведь незадача: не знаешь, как себя вести в такой ситуации: что делать, когда тебя хвалят? Молча хлопать глазами и глупо улыбаться?  Вежливо возражать: «да что вы, да я…, да на моём месте любой из нас…»? Прыгать от радости, благодарить, заверять, что готов к выполнению другого, ещё более сложного задания?)
Я молчал. Сидел и молчал. Только и смог выдавить:
- Спасибо…
Да, не ожидал я такого от подполковника Иванцова. Такие слова дорогого стоят.
Молчание затягивалось. И обстановку разрядил Иванцов.
- Я рад нашему разговору. Хотя ты всё время молчал. Но ты молчал очень многозначительно.  У тебя срок командировки, когда заканчивается?
- В конце октября.
- Вот где-то в ноябре-декабре я найду тебя в Москве, и мы поговорим конкретно о перспективах твоего роста.
Потом решил сменить тему разговора.
- А теперь возвращаемся к нашей повседневности. Как ты помнишь, для всех - я направлял тебя в Чирчик за оборудованием. Так вот: оборудование ты получил, привёз и оно находится сейчас в батальоне связи - вот накладные. Там немного – двенадцать ящиков, около ста килограммов. Завтра утром из Кабула приедет наша грузовая машина, ты возьмёшь бойцов, погрузите ящики в машину и во второй половине дня я жду тебя с докладом о результатах «командировки». Вот твое командировочное удостоверение с отметками прибытия и убытия из Чирчика. Вот - счёт за гостиницу и другие документы. Вот, наконец, посылочка, - он достал из-под стола армейский вещмешок. - Ведь ребята, наверняка, заказывали тебе привезти что-нибудь из Союза. Там традиционное: водка, горчица, селёдка в банках, чёрный хлеб, сигареты, по-моему, ещё пара банок с малосольными огурцами. Не разбей. Деньги я брал из представительских - потом надо будет возвратить сумму. Ну, и, как договаривались: никому ни слова.
- Товарищ подполковник! Ну, какой вы… у меня даже слов нет какой вы… всё заранее продумываете, у вас всё предусмотрено!
- Когда будешь, как и я - подполковником, а глядишь - и полковником, у тебя ещё и не такие навыки, и умения появятся. А пока - иди к «нашим связистам»: там у них переночуешь, попрощаешься – и завтра в Кабул. Вопросы есть?
- Вопросов нет. Разрешите идти!
- Иди!  А у меня здесь – ещё куча дел. До завтра…         













Часть III.

Вызов к командиру всегда немного напрягает. Поэтому, когда в наш кабинет вошел начальник отдела полковник Углов и сказал, что меня вызывает командир, я начал прикидывать в уме причину вызова, а потом, выйдя с ним в коридор, спросил:
- Товарищ полковник, а зачем, по какому вопросу? К чему готовиться, что докладывать?
- Сам не знаю. Вернёшься – заходи, расскажешь, зачем вызывал…
В приёмной было пусто и порученец молча указал мне на дверь кабинета.
Постучал, открыл дверь и, изображая строевой шаг, (на ковре это выглядело немного нелепо) подошел к столу.
- Товарищ генерал, капитан Фролов по вашему приказанию прибыл!
Тут я огляделся и мне стало не по себе: сердце тревожно заколотилось. Кроме командира, в кабинете за столом совещания сидели: замполит - полковник Боев Пётр Николаевич, начальник штаба - полковник Михайлов Александр Николаевич и заместитель командира по оперативной работе - полковник Медведев Михаил Сергеевич.
(Это же – нечестно: четверо – на меня одного! Что же я такого накосячил, что собралось всё руководство Центра?)   
Они серьёзно и с любопытством смотрели на меня, будто видели впервые. Потом командир сказал:
- Добрый день!
А после добавил:
- Вот, товарищи, капитан Фролов, собственной персоной!
(Ну, всё!  Сейчас полетят клочки по закоулочкам! Знать бы: за что?)
А командир, генерал-майор Поляков Иван Митрофанович, как бы наслаждаясь тем смятением, которое можно было прочесть на моём лице, обратился не ко мне, а к своим заместителям:
- Вчера в Главном управлении было служебное совещание. После совещания начальник Главного управления попросил меня остаться и говорит: «Иван Митрофанович, примерно полтора месяца назад Пятое управление успешно провело одну очень важную операцию. Её результаты были доложены руководству, получили высокую оценку, была выражена благодарность за оперативность и качество выполнения операции. Ряд офицеров Пятого управления были награждены. Среди них – твой подчиненный – капитан Фролов».     А я стою, как… в, общем, как три тополя на Плющихе и не знаю, что сказать.
- Иван Митрофанович, - постарался объяснить ему заместитель по оперативной работе полковник Медведев, - вы в то время на учениях были в Приморском крае. Подполковник Иванцов в своем отчёте о результатах командировки докладывал о капитане Фролове и его участии в операции. Я не придал этому особого значения: выполняли распоряжение начальника Главного управления, оказали помощь в выполнении спецзадания нашим агентурщикам… Вроде ничего особенного.
- Да, я потом разобрался с этим. Тем более начальник Главного управления сказал, чтобы я поговорил с начальником «пятерки» и уточнил подробности, а также зашел в отдел кадров. И отдельно: настоятельно порекомендовал, чтобы капитан Фролов… ну, об этом позднее... 
И потом добавил:
- Вот такая ситуация.  Я и не сталкивался раньше с подобным: чтобы без меня, через мою голову моего офицера награждали. Ну, что ж, приступим…
Он вышел из-за стола, взял с него лист бумаги. Его заместители встали.
- Ну, я зачту самое главное… Указом Президиума Верховного Совета СССР номер 049/88С от 11 октября 1988 года за успешное выполнение специального задания, проявленные при этом мужество и героизм наградить капитана Фролова Вадима Анатольевича орденом «Красная звезда».  Подпись, печать, дата.
Заместители захлопали в ладоши.
Генерал подошел ко мне, стоящему столбом от неожиданности, крепко пожал руку и вручил раскрытую бархатную коробочку и орденскую книжку.
- Служу Советскому Союзу! – по уставу ответил я.
- Вот правильно. Так и служи дальше.
Он передал выписку из приказа начальнику штаба:
- Возьми, подшей в личное дело.
Потом задумчиво произнёс:
 - Ситуация-то непростая: награда есть, награда заслуженная, но за что получил – рассказывать запрещено. Наденешь – будут приставать: что да как?  А придумывать что-то – сразу твои товарищи раскусят. Ведь работали вместе.   И пошло, и поехало… Как быть?
- Не знаю, товарищ генерал…Может сдать её начальнику штаба на хранение, чтобы не было соблазна.  Но не сейчас: дайте хоть денёк подержать, полюбоваться, привыкнуть. А потом…
Но замполит перебил меня:
- Смотри: если о награде узнают в отделе – будет обида. И не потому, что зажал награждение… Они ведь с тобой ездили в командировку. Это что же: вместе работали, а наградили только тебя?  И они будут считать, что наградили тебя незаслуженно. Ведь для них ты - по легенде - ездил в Чирчик за оборудованием. О том, где ты был на самом деле, они не знают. Отсюда очевидно: отношение в отделе к тебе будет настороженным и недоверчивым. А тебе это надо? Ведь тебе с ними работать.  Поэтому, моё предложение: забирай, храни дома, но о награде – никому ни слова. Так спокойней будет. Может и обидно, но служим мы не ради наград. Мы решаем серьёзные задачи, поставленные руководством и правительством. Вот моё мнение, думаю, так будет правильно. А закончишь службу, уйдёшь на дембель, нацепишь на мундир награды - все девки твои будут. И никто не будет спрашивать – за что?   Ведь это, надеюсь, не последняя твоя награда, будут ещё.
А потом провидчески добавил:
- Чувствую – времена нас ждут неспокойные…
Командир улыбнулся:
- Вот видишь, как замполит всё по полочкам разложил. Даже психологический аспект раскрыл. Решено: награда твоя – заслуженная. Но носить её не надо. И за что получил – не распространяться. Не время… Обидно, наверное, но – такова ситуация. Ну, что. согласен?
- Так точно, товарищ генерал.
- Итак, официальная часть завершена. Но, тем не менее: награда – есть награда и негоже нарушать традиции. И, чтоб совсем не лишать праздника капитана Фролова, прошу всех за мной! А то, как-то не по-людски… не по-офицерски…
И он широким жестом указал на небольшую дверь в углу кабинета. Мы последовали за ним. 
Там находились комната отдыха, столовая, санузел, ещё одна комната с большим диваном, столом, холодильником, буфетом и телевизором.
Генерал Поляков подошел к столу, снял салфетки, под которыми были блюдо с бутербродами, ваза с фруктами, несколько бутылок с минеральной водой.
- Прошу присаживаться. 
Все чинно расселись.  Я помялся, потом присел на краешек стула.  Какая–то фантастическая ситуация. Как тут себя вести?
- Александр Николаевич, - обратился командир к начальнику штаба, - загляни, пожалуйста, в холодильник. А посуда в буфете.
На столе появилась запотевшая бутылка водки и маленькие стопочки. Начштаба не торопясь разлил водку в стопочки, передо мной же поставил гранёный стакан и набулькал его до половины.
Командир выжидающе взглянул на меня.
Я смотрел на недоступное моему пониманию действо, потом, опомнившись, достал из коробочки орден, опустил его в стакан. Взял стакан в руку и, приподняв локоток, не торопясь, осушил его до дна. Поймал губами награду, взял её в руку и, поставив стакан на стол, отрапортовал:
- Товарищи офицеры! Капитан Фролов, представляюсь по случаю награждения орденом Красная звезда!
- Вот, это правильно!
Все вслед за мной подняли рюмки, не торопясь, торжественно выпили. Потом потянулись к закуске.  Я взял бутерброд, но так и сидел, держа его в руке. Кому скажи – не поверят: какой-то капитан с руководством Центра водку пил… И эта награда…
Надо сказать, что генерал Поляков был большой знаток традиций русского офицерства и иногда выдавал очень интересные факты из жизни и быта русской императорской и рабоче-крестьянской армий. К пьяницам был строг до невозможности и всячески старался избавиться от них. И это понятно – в Центре решались вопросы государственной важности, спрос был строгий. Но такие мероприятия, как присвоение очередного воинского звания, награждение орденами или медалями проводились с его молчаливого согласия, но не на территории части, а, как правило, в столовой, которая находилась на территории военного городка. Всё в полном соответствии с известной фразой: «Если за столом присутствует командир, то это не пьянка, а мероприятие».   
А тут ещё горбачевская антиалкогольная компания…  Хотя над ней втайне подсмеивались и на последнем новогоднем празднике пили чай, но в самоваре была водка, а в заварном чайнике – коньяк…. И ещё шутили «Вам кипяточку из самовара налить или одну заварочку пить будете?»
- Ты закусывай, не стесняйся, - подбодрил меня замполит.
Я культурненько откусил кусочек бутерброда и чуть не поперхнулся. Ну не лезет мне бутерброд в рот в такой обстановке!
Посидел с минуту, даже не понимая, о чем переговариваются отцы-командиры. А в голове крутилось, что пора бы и честь знать, товарищ капитан, не злоупотребляй оказанным тебе вниманием. И наконец решился:
- Товарищ генерал, разрешите быть свободным!
И уж совсем по-дурацки нашел оправдание:
- А то работы много…
- Хорошо, Фролов, иди. И помни, о чём мы тут говорили.
А после некоторого раздумья добавил:
- Да, и вот ещё что...  Рабочий день для тебя сегодня закончен. Не надо здесь в Управлении с запахом гулять. Да и не сможешь ты сейчас работать: сияешь, как новенький пятак, в голове сумбур и трубы медные гремят. В отделе сразу поймут – что-то у тебя произошло. Так что - иди домой.
- Товарищ генерал, начальник отдела полковник Углов, когда передавал мне Ваше распоряжение, просил меня зайти к нему после визита к вам и проинформировать о причине вызова. Что ему сказать?
- А полковнику Углову скажешь, пусть зайдёт ко мне через час, я ему сам всё объясню.  Ну, давай, иди, а нам тут ещё кое о чем поговорить надо.
- Есть!
Я выскочил из кабинета командира весь взволнованный, покрасневший от напряжения, как рак.
Порученец, посмотрев на мой взъерошенный вид, не удержался от реплики:
- Что, Фролов, видно по-крупному ты залетел, коль всё руководство собралось поговорить с тобой?
-А-а…- я обреченно махнул рукой, стараясь незаметно спрятать за спиной заветную коробочку, и вышел из приёмной. 
Зашел в туалет, втихаря подымил в форточку, успокоился немного. Открыл коробочку, полюбовался на орден, потом быстро спрятал в карман: не дай бог, кто зайдёт и увидит её.
И пошел к начальнику отдела.

    * * * * * 
Конечно же, памятуя о только что прошедшем разговоре, я не собирался умалчивать о причине вызова, но и всю правду выкладывать не хотел. Надо было выбирать золотую середину. Проинформирую по минимуму, а что там генерал скажет Углову – это его дело.
- Товарищ полковник, тут такое дело…  Помните, мы были в командировке с Иванцовым?
- Да, было такое…
- Так вот: мне пришлось поучаствовать в одном… мероприятии… Отсюда из Центра пришло распоряжение, Иванцов выбрал меня для его выполнения. В общих чертах: вместе с разведгруппой ходил на задание. Это были наши «смежники», из Балашихи.  Всё это заняло восемь дней. Задание успешно выполнили, пришли без потерь. По соображениям секретности Иванцов сказал нашей группе, что я ездил в Чирчик, получал радиостанции, ЗИПы к ним и другое оборудование.  Так что о моем походе здесь никто не знает.
 - Мне Иванцов ничего не говорил, но ты-то мог бы…
- Товарищ полковник, - взмолился я, - да не мог я сказать вам! Там Иванцов с «контриком» всю плешь проели: я бумаги подписывал о неразглашении: мол, секретно, никому не слова…  И потом, когда вернулись, почти два дня со мной беседовали да отписывался после: что, где, как и прочее… Вот и сейчас не знаю - правильно ли поступаю, что говорю вам об этом. Я думал, Иванцов вам сам всё сказал…
- Да нет, не было такого разговора. А в общих чертах - что это было за задание? Не праздное любопытство, а некая необходимость. Должен же я знать, как мой подчиненный в такой ситуации проявил себя, как оценили его действия, не оплошал ли…
- Товарищ полковник, если в общих чертах: нужно было доставить одну (я чуть не сказал «посылочку»)… один предмет, по всему было ясно - очень важный. Пришлось заменить представителя Центра. Я лично отвечал за сохранность и передачу этого… предмета нашим агентам… или нелегалам, не знаю точно, как их охарактеризовать.
- Да, какой-то странный случай.
- Более чем странный. Там всё в спешке делалось: сроки поджимали, надо было к строго определенному дню успеть. Ну, а как мы выполнили это задание…?  Вот!
И я положил на стол перед ним бархатную коробочку и орденскую книжку.
- Вот по этому поводу меня и вызывал командир.
Углов взял коробочку, открыл её, потом раскрыл орденскую книжку медленно и внимательно прочитал написанное и поднял на меня недоуменные глаза.
- Ну, ты…  Вот так сюрприз!  Да ты у нас герой!
Я вкратце пересказал Углову всё, что произошло в кабинете командира, упомянул и о характере разговора и о том, что командир просил зайти к нему через час.
- Чудны дела твои, Господи, - только и смог сказать Углов.
Потом широко улыбнулся и произнёс.
- Хорошо, всё понятно. Будем считать, что ты выполнил условия о неразглашении и ничего, ну, почти ничего, мне не говорил. Сейчас иди домой, коль командир тебя отпустил.  И завтра на службу не являйся! Объявляю тебе «увольнение на берег с борта корабля» на сутки. Иди!
- Спасибо, товарищ полковник!   
Вышел из его кабинета и, не заходя в нашу комнату (да простят меня сослуживцы), подхватил свою фуражку с общей вешалки и быстрым шагом направился по лестнице вниз. Старался проскользнуть незаметно: ни с кем не хотелось встречаться или с кем-нибудь разговаривать. Душа пела, радость рвалась наружу. Приятно, чёрт побери, чувствовать, что твою работу так высоко оценили, тем более, что я и не ожидал такого. Правда, Иванцов что-то говорил о каком-то представлении, но я не придал этому особого значения. Он и его люди из другого управления, а я, вроде, как чужак. Ему своих на первый план надо выдвигать. Ну, благодарность объявили…  А потом я и забыл про это. А вот он - молодец, выполнил обещанное.

* * * * *
В семейном общежитии было пусто: офицеры - на службе, жены - на работе, дети - в школе или детском саду.
Тишина. Спокойствие. Хорошо иногда побыть одному.
Подошел к зеркалу, приладил к кителю новенький орден.
Хорошо смотрится. Тяжелый, красивый, эмаль тёмно-красного цвета. Боевой орден…
- Надо бы это дело отметить, - подумал я про себя.
Переоделся, умылся. Привычные действия успокаивали.
Залез в холодильник, проинспектировал его, вытащил необходимую снедь, запотевшую бутылочку, всё это выставил на стол.
Включил телевизор.
Пока готовил немудрящую закуску, вполуха прислушивался к диктору. Делегации встретились, обменялись мнениями… все поголовно ускорились, перестроились… торжество нового мЫшления…
Потом сел.
Налил.
И вдруг навалилась какая-то звериная тоска. 
Пить одному расхотелось.  Перегорело…
Сейчас бы сюда Сергея Тищенко, «Деда Мазая», «Джуру», «Сталкера», «Курбаши»… Всех их, с кем делил опасности, лишения, сигареты, воду и патроны…  Вспомнилась та самая банька, которую нам устроили в Баграме по возвращению. Чувство лёгкости, свободы, беззаботной радости…  Будто ничего и не было.
Нет, не буду пить.
Возвратил всё в холодильник.
Да, надо что-то придумать, что сказать жене. Она - такая, она ведь сразу почувствует изменение настроения. Придётся придумать что-нибудь правдоподобное, но и предупредить, чтобы с подружками не очень-то откровенничала… 
 А выходной очень кстати. У детей начинаются каникулы, жена сейчас в школе не очень-то занята.
Решено: завтра устраиваем семейный праздник: едем с женой и детьми в Москву, в зоопарк. Давно обещал - надо держать слово. Да и пообщаться с ними - не часто получается. Утром идешь на службу - мой маленький гарнизон ещё спит, вечером приходишь - пора готовиться к отбою. 
С этими мыслями прилёг на диван и не заметил, как уснул под тихое бормотание телевизора…

















Часть IV.

Спать днём вредно. Особенно во второй половине дня. Потом не заснёшь.
Я взглянул на часы: 9 мая, 17.44.  Тяжело вставать, а надо. Пойду, заварю чаю и попью в тишине. Скоро мои приедут с дачи. Шум, возня, беготня внуков, вопросы… Младший, наверное, будет обижаться, что я не взял его с собой. А у меня ответ готов: у тебя нет военной одежды, а без неё нельзя. Но на следующий год - обязательно. Вот я тебе и пилотку со звёздочкой купил, а военный ремень - свой дам.
Но воспоминания не уходили, наплывали какими-то обрывками воспоминаний, картинками, эпизодами.
Подошёл к книжному шкафу, нашёл нужное и присел за стол.
В тонкой папочке лежало всего несколько уже пожелтевших газетных листков. Один из них - газета «Красная звезда» от 16 августа 1988 года, на первой странице которой было напечатано заявление Советского правительства, касающееся выполнения женевских соглашений по урегулированию положения вокруг Афганистана. В глаза сразу бросался абзац, обведенный в черную рамку:
«Советское правительство со всей решительностью заявляет, что продолжение Пакистаном своей обструкционистской линии в отношении женевских соглашений по Афганистану не может быть терпимым в дальнейшем. Советский Союз оставляет в этом случае за собой право принять такие меры, которые диктуются обстановкой».
Кроме того, лежало несколько газетных вырезок примерно одного содержания, например:
«Исламабад, 18. (ТАСС). Президент Пакистана генерал Зия-уль-Хак погиб вчера в авиационной катастрофе. Как сообщило агентство АПП, военно-транспортный самолёт С-130, на котором находился глава государства, разбился через несколько минут после вылета из города Бахавалпур в восточной части страны и упал близ города Лахор. В катастрофе  погибли  также  сопровождавшие  Зия-уль-Хака  посол  США  в  Пакистане  А. Рафел и ряд руководителей вооруженных сил страны».
А в самом низу лежала статья из одного зарубежного журнала, в которой анализировались причины катастрофы. В частности, подозрение вызывало то, что на самолёте С-130 «Геркулес» в Бахавалпуре в течение двух часов механики устраняли какую-то неисправность в грузовом отсеке и что вылет был немного задержан из-за того, что в самолёт не успели погрузить ящики с манго - подарок американцам.
Я аккуратно сложил листки в папку и поставил её на своё место.
Да, «во многая знания многая печаль…»* 
Потом вздохнул, поднялся из-за стола, медленно, как бы в раздумье подошел к кителю и отвинтил «Красную звезду», не торопясь вернул её в бархатную коробочку и положил в ящик стола.
- Покрасовался - и будет… Видно, ещё не время. Вдруг опять пойдут вопросы - расспросы. А то ещё друзья - тележурналисты захотят организовать какую-нибудь встречу по случаю очередной памятной даты, пригласят поделиться воспоминаниями. А выдумывать очередную версию… как-то противно.
А что говорить? Если правду - то какая-то странная она получается. А предположения могут завести очень далеко. Ведь есть такие вещи, которые, хоть и правдивы, но выглядят крайне неубедительно.
Да, чем говорить «правду, но не всю правду», лучше помолчать…

























________________
* «Во многая знания многая печаль…» - фраза из Библии (книга Экклезиаста): «Во многая знания многая печаль; и кто умножает познания – умножает скорбь»




Афганский лексикон

«Бабай» – душман, повстанец
Базука – ручной противотанковый гранатомёт
Бакшиш – подарок, подаяние или оплата
«Барбухайка» – афганский большегрузный автомобиль
Бач; – парень, пацан, мальчишка, юноша
Безоткатка – безоткатное орудие
БК – боекомплект
Боевик – боец вооружённой оппозиции
«Борт» – самолёт, вертолёт
«Василёк» – автоматический гранатомёт «Василёк» (2Б9) калибра 82 мм
«Вертушка» – вертолёт
ВОГ – ВОГ-25, граната к подствольнику автомата АК, калибр 40 мм
«Горка»–горный штормовой костюм, на базе которого изготовлялась одежда для военнослужащих
«Грач» – самолёт-штурмовик СУ-25 «Грач»
«Двухсотый» - погибший солдат
Дехканин – афганский крестьянин
«Деза» - дезинформация
Дукан – торговая лавка, небольшой частный магазин
Дух, душман – боец антиправительственных афганских формирований
«Зелёнка» – местность, покрытая растительностью, где обычно укрывались душманы
«Зелёные» – военнослужащие Афганских правительственных войск
«Кимры» – кроссовки обувного предприятия в г. Кимры
«Крокодил» – вертолёт огневой поддержки МИ-24
Кунг – КУзов НеГерметичный (автомобильный)
Кязиры – водоводы, подземные каналы оросительной системы
«Лифчик» - специальный жилет с накладными карманами для дополнительных магазинов к автомату и гранат
Мазар – могила мусульманского святого
Мандех – сухое русло, высохший ручей, ров
«Моджахед» – боец афганской вооруженной оппозиции (также душман, дух)
Модуль – сборно-щитовой комплекс для проживания военнослужащих
МОНка – противопехотная осколочная мина направленного поражения
«Муха» – ручной гранатомёт РПГ-18 «Муха»
Пакол, пакуль = головной убор
ПБС – прибор бесшумной стрельбы, глушитель
«Песочка» - комбинезон спецназа песочного цвета
«Поднос» - ротный миномёт калибра 82 мм
Подствольник – подствольный гранатомёт
РГН, РГО – ручная граната наступательная, оборонительная
РД – рюкзак десантника
Речка, за речкой – на юге, в Афганистане
РПГ – ручной противотанковый гранатомёт
«Сварка» – крупнокалиберный пулемёт ДШК, калибр 12,7 мм
Сухпай – сухой паёк
«Трехсотый» - раненый
Хадж – паломничество, связанное с посещением Мекки и её окрестностей в определённое время
Хаджи – человек, совершивший хадж
Чапли – афганская обувь типа сандалий
«Шурави» – советские солдаты и офицеры
























СТИХОТВОРЕНИЯ



Товарищ офицер

Век фарисеев, лицемеров,
Готовых всё и вся продать…
Вдруг «господами» офицеров
Все почему-то стали звать.

И вмиг представится картина:
Балы, красотки, менуэт…
Но за душой у «господина»
Усадьбы иль поместья нет.

Да что усадьба! Угол съёмный
Предел мечтания подчас.
Жизнь на излом, достаток скромный,
Как тень сопровождают нас.

А «господа» – будь зной иль стужа –
В окопе, в поле, на броне
По зову сердца честно служат,
Присягу дав своей стране.

А за спиною – ширь России
Просторы рек, лесов, полей…
Потомки нам бы не простили
Измену Родине своей.

И не единожды бывало,
Когда в свинцовые года
Ты, Мать-Россия, называла
Нас – «сыновья», не «господа».

Я для солдат был старшим братом,
Отцом – с поправкой на года,
Но «господином» для солдата
Поверьте, не был никогда.




И пусть поёт певец с эстрады,
Нас величая «господа»,
Я – воин старого уклада,
Не соглашусь с ним никогда!

Мне это слово не по нраву,
Как фальшь изысканных манер.
Всегда я буду – по уставу –   
Для вас – товарищ офицер…

               



























               
                * * * * *
                Выпускникам Военного института               
                иностранных языков.
                После Второй мировой войны               
                редкий вооруженный конфликт
                в мире обходился без их участия…
 
           Под ёжик солдатский подстригли газоны.
           Кусты подровняли, помыта дорога.
           Подкрашены стены, бордюры, вазоны
           И краски для неба осталось немного.

                А день – будто сон: фееричен и зыбок.
               Здесь гости, родные, друзья и невесты…
               И спорят друг с другом сиянье улыбок,            
               Блеск новых погон с блеском меди оркестра.

Подброшены в небо на счастье монетки
И звонким ковром расстелились под ноги.
И плац строевой со следами разметки –
Лишь только начало нелёгкой дороги.

Трибуны, застыв в горделивой осанке,
Вдруг вспомнят себя.  И они ведь когда-то
В таком же строю под «Прощанье славянки»
Свой путь начинали, свои «аты – баты».

Триумф единенья и время прощанья.
Глаза чуть влажны и взволнованы речи.
Наивно друг другу дают обещанья,
На годы вперед распланировав встречи.

Их ждут впереди гарнизоны и точки,
Манёвры, тревоги, учения, марши…
Но в книги их жизней последние строчки
Заносит судьба. Им не стать уже старше.

Их личное дело – всего три листочка…
Вы отдали всё, что могли, для Отчизны…
Пусть проклята будет горячая точка!
Свинцовая точка в конце юной жизни…


               


* * * * *

Не верь словам, что кончилась война.
У нас на это - взгляд совсем иной.
Нам поле боя - этот шар земной,
А вместо канонады - тишина.
Хоть не свистят над головою пули,
Но павших  мы не раз уж помянули.

     У каждого из нас - своя война,
     Без фронта, тыла, флангов, без резервов.
     И, зачастую, больше нам важна,
     Не крепость кулака, а крепость нервов.
     У каждого из нас своя война.

А жизнь - спокойной, тихою идиллией,
Привычная для посторонних глаз.
Мы гибнем тихо, под чужой фамилией,
Ведь Родина откажется от нас.
Хоть этот путь мы выбираем сами,
Но правила придуманы не нами.

     У каждого из нас своя война,
     Где нет соседа слева или справа.
     А если нам вручают ордена,
     То их носить мы не имеем права.
     У каждого из нас своя война.

Лишь единицы знают
От многих скрытый смысл.
Легендой называют
Вторую нашу жизнь.
В ней мелочам нет места,
В ней скрыта сердца боль.
До реплики, до жеста
Вжились мы в эту роль.

     И мысли – иностранные,
     И думаем - по-ихнему.
     А сны - такие странные:
     Про снег в деревне Михнево,
 

     Где осень рыжим золотом
     С листвою хороводится
     И речка с тихим омутом,
     В котором черти водятся.

Мы - тень летучей мыши* среди тьмы,
Мы - неприметный камень на дороге.
И кем на самом деле были мы,
О нас не скажут даже в некрологе.
У каждого из нас своя война.
___________________________________
* - летучая мышь – эмблема одной из спецслужб.

































  КОМАНДИРОВКА
 
   Я улетаю. Так уж решено.
   Твой телефон опять молчит привычно.
   Уехать, не простившись, неприлично,
   Но телефону было все равно.

   Недобрые предчувствия кольнут,
   Но подвести своих нельзя, неловко…
   Горящая путевка.  На войну…
   А по-простому - спецкомандировка.

   С судьбой смирившись, чувства обуздал,
   Их гнал я прочь, считал запретной темой.
   И вдруг, случайно, с горечью узнал,
   Что стал еще одной твоей проблемой.
                . . .
   Мотает по ухабам наш УАЗ,
   Скользя у самой пропасти по краю.
   И я не знаю, не подозреваю,
   Что чуткий электронный глаз,
   Кружащий в небе над районом Тузла
   Уже засек быть может нас,
   Отметил «цель» на мониторе тусклом
   И летчик пальцем тронул кнопку пуска.

  Здесь видишь, как непрочна жизни нить.
  Живешь инстинктом древним и забытым.
  Здесь гамлетово «быть или не быть» - 
  Быть мертвым иль не быть убитым.

  Работа неприметная для глаз.
  Наград и громких подвигов не ищем.
  Но, может, уж заложен тот фугас,
  Что утром вдруг рванет под нашим днищем.

  Рука привычно тянется к перу
  С тобой поговорить в разлуке.
  Но лучше чувства глубже уберу -
  Вдруг попадут в чужие руки
  Мои слова. Их только для тебя
  Мучительно ищу я каждый вечер.
  Покой теряя, память теребя…
  Уж лучше сам все расскажу при встрече.

  И вдруг -  туман виденья, будто сон.
  Внезапно сердце как-то зачастило
  И чувствую - затвор дослал патрон
  И нить прицела спину закрестила.

  Откуда это чувство? Что со мной?
  И в чем причина странного виденья?
  А может быть закончилось везенье?
  И хватит, наконец, играть с судьбой…

  Привычен риск для офицера ГРУ.
  И ничего со мною не случится
  Пока я жив, покуда не помру.
  Но, вот бы знать, где смерть твоя таится?
 
 Я верю в светлый день в своей судьбе,
  Хоть этот мир неверен и не вечен.
  Все будет хорошо. Еще не вечер,
  Ведь я еще не позвонил тебе,
  Не рассказал, как тягостна разлука
  И как невыносимо друг без друга.
   
  А может, уготован путь иной, -
  Привычный путь для этой жизни бренной:
  Я «грузом-200» возвращусь домой
  И перестану быть твоей проблемой.

  И, может, ты не спросишь - почему
  Исчез вдруг голос странного поэта.
  Зачем вопрос, коль не найти ответа?
  Ведь лишние проблемы ни к чему,
  Зачем звонить? - А надо ль тебе это?   


               











Я ТАМ НЕ БЫЛ.

Я там не был ребята, не был.
Для меня это – как сюрприз:
Пики гор, пропоровших небо,
Так, что звезды сыпятся вниз.

Не спускался на парашюте,
Зачерпнув синеву небес,
На опасном горном маршруте
По отвесным скалам не лез.

Я там не был.  И в самом деле
Ни к чему мне давать отчёт,
Что не мой это шрам на теле,
И не мой позывной – «Звездочёт».

И не мне часто ночью снится
Уходящий на поиск взвод,
Дальних взрывов ночных зарницы,
Солнцем выжженный небосвод.

И не важно уже, поверьте,
Кто где был и куда стрелял…
Не забуду до самой смерти,
Как я там друзей не терял…

И не надо расспросов. Хватит.
Я открою один секрет:
В личном деле в военкомате –
Там об этом ни слова нет. 

Я не помню, как нас встречали,
Как нам руки жал генерал…
Я там не был. Мне так сказали.
Я об этом подписку дал.






                ПАНДЖШЕР

Мне до смерти, наверное, с прошлым связь  не порвать,-
Миг – отпустит, -  и вновь мысли скачут по кругу…
Чуть заправлена в модуле справа кровать,
Сохранив очертания друга.
    
      Боль прошла. Но осталось щемящее чувство вины,
      Что знакомо всем тем, кто вернулся с войны.
      Между прошлым и нынешним наведет память мост -
      И за них, не вернувшихся, - третий тост.

 Скалы, пропасти, дыры пещер –
Это было в ущелье Панджшер.
В переводе на русский – «Пять львов».
Сколько там мы сложили голов!
Сколько душ положили мы там,
Чтобы выломать зубы тем львам!
    
      Эскадрилье задача в тот раз –
      Как всегда – обеспечить спецназ.
      Нам расчистят дорогу «грачи»,
      А потом – дай-то Бог  проскочить,
      Пока «духи» не выйдут из нор
      Оседлать перевал между гор.
      Вряд ли горы тебя спасут-
     «Лев панджшерский» - Ахмад - Шах Масуд.

Не забуду эфир того дня:
Кто-то просит добавить огня,
Подвезти «огурцы» и «салат»,
Сыплет цифрами координат.
Как предвестник грядущих бед
Шлет кому-то последний привет.
И – как буднично это звучит: -
Я  – «Восьмой»,  «Двадцать первый» подбит.
   
     Там внизу, впереди, у сухого колодца,
      Где от взрывов готова земля расколоться,
      Расцветая столбами дымов,
      У развалин каких-то домов
      Накренившись, стоял вертолет.
    

 
      Он дымился бортом закопченным,
      Он винтом землю скреб обреченно,
      Будто воздуха было мало,
      Будто неба ему не хватало,
      Чтоб продолжить нелегкий полет.

А над ним – одинокою птицей –
Твой ведомый – Костя Синицын –
Накренившись, по кругу, кольцом
Поливал «зеленку» свинцом.
    
      Мы пробились к тебе, Алешка,
      Сквозь горячие струи «сварки»,
      Что свинцом нас жалили  жарким.
      -Продержись,- умолял я, просил.
      Рухнув рядом с твоей машиной,
      Чуть не выломав стойки шасси.

Только мы не успели, Алешка…
Нам бы пару минут, немножко…
Что такое одна минута
За границей добра и зла?
Сигаретой вам там затянуться,
Нам же кровью здесь захлебнуться
На горяче-свинцовом пути…
Но я сделал что мог, Алешка,
Ты меня, Алеша, прости…

Мы десантным ножом вырубали
Из горячего чрева машины
То, что было тобою. Едва ли
Я смогу описать словами,
То, что чувствовал, переживал:
Невесомое. хрупкое тело
Почернело и все обгорело,
И на черепе черном, неестественно-бело,
Был зубов твоих страшен оскал…
    
       Спеленав в плащ-палатку туго,
       Я грузил в вертолет тело друга.
       Легок груз – непосильна ноша.
       Я душою закаменел.
       Не свихнуться бы, не сорваться,
       В руки взять себя и собраться,
       Сделать то, что он не успел.
       Как машина на автопилоте –
       Так и я, на голом расчете:
       Хладнокровно и отрешенно
       Будто робот, эмоций лишенный.

Мне в тот день повезло. Я сменил три борта.
Я, как Феникс, горел и опять возрождался.
На Баграм и обратно. Работа проста:
Падал вниз, загружался и вновь возвращался.
Кто в палатку завернут был, кто в бинтах…
Мы их вывезли всех.  Никто не остался.

Лишь к утру понемногу стало чуть отпускать.
А закрою глаза – мысли снова по кругу:
Чуть заправлена в модуле справа кровать.
Сохранив очертания друга

               
               


               

















               






                * * * * *

И Бог нас не выдал, и свиньи не съели,
И нам удалось сделать всё, что хотели.

Всё то, что приказано было начальством.
Пришли без потерь, не сочти за бахвальство.

Хотя было трудно, но это – неважно.
Азарт на войне – это, всё-таки страшно.

Мы взяли их чисто, без шума втихую.
Три – ноль в нашу пользу. Сыграли «всухую»

Противник серьёзный – «арабские волки».
Ну, что ж, мы и этим намыли холки.

И пусть там кричат о своём газавате –
Аллах их акбар – там им всем места хватит.

Смотрю на их лица в зверином угаре –
Они, хоть и божьи, но, всё-таки – твари.

А вот интересно: когда я откинусь –
Зачтётся мне это как «плюс» или «минус»?

Там Павел и Пётр мне откроют ворота:
- Ну, здравствуй, служивый, вон там – твоя рота.

Иль скажут сурово: - Уйди, нечестивец!
Тебя здесь не ждут: душегубец, убивец…

И хоть убеждён в справедливость расплаты,
Но чувство расплаты – не цель для солдата.

И пусть у кого-то душа не на месте,
Но воинский долг – выше праведной мести.









* * * * *
  Старшине Дмитрию Токареву

Смерть меня потихонечку в «вилку» берёт.
Только мажет пока: недолёт… перелёт…

Ни награды, ни званья в зачёт не идут
И укрыться, сбежать от неё – зряшный труд.

Видно есть у неё свой особенный счёт:
«Фил» Андрей – недолёт, «Старшина» - перелёт.

Если раньше в бою зримым был круг потерь
И друг друга могли поддержать, то теперь –

Каждый сам, в одиночку сраженье ведёт…
А огонь всё точней, но опять недолёт.

Знаю я, что живым ни один не уйдёт:
Год от года длиннее потерь скорбный счёт.

Всё редеет шеренга; знать метко кладёт:
Бинну Влад -  недолёт,  Саулеп - перелёт.

Только спину порой холодит мне озноб:
Скоро ль будет отрыт мой последний окоп?

Жду, когда ж точно в цель попадёт?
А пока: недолёт, недолёт, перелёт…














         
              ТРЕТИЙ ТОСТ

Наш первый тост (так принято всегда) -
Мы поднимаем полные бокалы,
В них – чистая, холодная вода,
Которой нам тогда так не хватало.

Второй – за женщин, веру их, любовь.
За ту любовь высокого накала,
Что нам в разлуке сердце согревала
И описать её не хватит слов.

А третий, скорбный – молча и до дна…
Вдруг память годы вспять перелистает –
И вспомним тех, кого взяла война,
Которых нам сейчас так не хватает.

О них, кого сегодня нет средь нас.
О них, пред кем безвинно виноваты,
Кто с честью встретил свой последний час,
Храним мы в сердце скорбь и боль утраты.




















       
         Из цикла
       «Заметки  на  полях  рабочей  карты командира».

                * * * * *
Мы в третий раз берем Самашки.
Пятнают взрывы первый снег.
На том снегу мы – как букашки.
Игра со смертию в пятнашки…
В игре той ставка – человек.

       Смешны имперские замашки.
       Политиков поймем  едва-ли.
       Чтобы исправить их промашки
       Мы в третий раз берем Самашки,
       Хотя… ни разу не сдавали.


                * * * * *
           Я - не фаталист, но одна из причин
Того, что в боях невредим до сих пор:
Я смерть приручил и себя приучил,
Что с нею особый у нас договор.

И это – не блеф, не подарок небес,
           Но где моя смерть знаю наверняка:
В последнем патроне рожка АКС,
В последней гранате на дне рюкзака.


                * * * * *
Здесь с логикой быть может неувязка,
Хоть мысль парадоксальна, но проста:
Ладонь для раны – это не повязка,
Хотя ладонь надежнее бинта.

Я видел это, я скрывать не стану.
Упав на землю, тяжело дыша,
Он на груди закрыл ладонью рану,
Чтоб тело не покинула душа.



                * * * * *
Не стыдись своих звезд и наград:
Дырки пули для них нам порою вертели.
Солнце жалило нас, отпевала пурга,
Заметали метели,
Но мы шли к своей цели,
Лишь порой оглянувшись назад
На печальных холмиков ряд, -
Тех, кого мы сберечь не сумели…
     А сейчас  впереди – холода и дожди,
     И что завтра будет – не знаю…
     Очень вредная штука – Жизнь,
     От нее, говорят, умирают.



                * * * * *
Про трудности на жизненном пути
На ум приходит присказка старинная,
Что жизнь прожить – не поле перейти,
Что жизнь сложна и, в общем, штука длинная.

Да, мы привыкли жизнью дорожить.
Но наше время – грозное, немирное.
Нам поле перейти – как жизнь прожить,
Особенно, когда  то поле – минное.
         


 
                * * * * *
О роли чувств, эмоций, выбранных шагов
Нам так рассказывал куратор на занятьях:
- Не всё решается лишь силой кулаков
И разделяется на чёткие понятья.
Вам надо трепетно любить своих врагов,
Чтоб с наслажденьем задушить в своих объятьях…






                * * * * *
Он заколдован, без сомненья:
Ни штык, ни пуля не берёт.
И ни контузий, ни ранений,
Ну, а царапины – не в счёт

А он смеётся: - Прямо в точку!
Чтоб пуля – да меня взяла?!
Меня ведь мама не в сорочке –
В бронежилете родила.