Трагедия стареющего человека

Смерть родного человека для каждого из нас трагедия, а ежедневная смерть десятков тысяч людей — механическая статистика.
Человек родился, надеялся, жил, строил планы на будущее, а потом по той или иной причине умер, вот и всё.
Подробности сугубо индивидуальны, сюжетный ход неоригинальный.
Играющие в спортлото со смертью, родившиеся вчера, умрут завтра, а всё останется таким же, как и было до их смерти:
и беспредельное небо,
и янтарное солнце, плавящаяся на закате,
и лёгкие как дым беспечные облака, проплывающие в неохватной синеве поднебесья,
и сияющие звёзды, и дни, сменяющие ночи,
и закаты, переодевающиеся в рассветы, и годы, спешащие вереницей друг за другом.
Сегодня у меня есть моё личное пространство в бытии, я дышу, кричу, вижу, люблю, нахожу, созерцаю, творю, строю планы на вечность, а завтра на моём месте уже усердно копошится и орудует кто-то другой.
Он так же дышит, так же строит, так же ищет, так же любит, так же ждёт, так же надеется, так же находит, так же бежит, и так же, как вчерашний я торопится жить.
Абсурдность и нелепость жизни состоит в том, что она продолжается несмотря на то, что мой личный мир спотыкается, распадается, рассыпается на микроэлементы, отказывая мне в вечности.
И стрелки часов спешат, уткнувшись в друг друга, и прошлое не имеет никакого значения,
и утихнет эхо наших голосов, и стремительная времени река смоет наши жизни,
и мы уйдём неведома куда, и ты, и я, и он, и она, и все,
и ветер застонет, и заплачут ивы, и поле битвы будет усеяно разложившимися трупами,
и в остекленевших глазах их будут отражаться бездонные небеса,
и голодные падальщики будут кружиться над телами поверженных воинов,
и зачавший не увидит родившегося,
и всё что я любил уйдет в песок, растворится в небытии, и дождь времени смоет мои следы,
и едва заметный бриллиантовый хоровод сияющих звёзд украсит мрак космической ночи, и сквозь них будет струится лучезарный свет запредельного мира,
и нет у меня ничего, кроме земли, на которой я ещё стою посреди обломков моего необнаруженного счастья,
и ночь растеряет своё серебро, и звёзды для меня погаснут, и где нет для меня надежды, и где неоткуда ждать мне спасения, 
и имя моё перестанет быть даже звуком, и всё останется таким как прежде.
Я не имею никакого значения, сегодня я вроде бы есть, а завтра меня уже нет.

Шримад Бхагаватам книга 8, глава 9
Так и человек, трудится днем и ночью, дабы приумножить свои богатства или приумножить свою плоть, и не жалеет для этого ни телесных, ни умственных сил.
Некоторые, кто осознал тщетность такой затеи, направляют свои усилия на благо родичей и соплеменников.
Однако, в этой тяжбе за вечность человеку достается горький яд смерти, а Божественному времени — сладкий нектар бессмертия.
Служа бренному невозможно стяжать вечность.
Не отдавшись душою Всевышнему, сущей Причине бытия, нельзя испить бессмертия, как не орошая корень дерева, нельзя напоить его жизнью.

Снежные вьюги и метели постепенно выравнивают пригорки, холмы, замерзшие реки, овраги в единое безмолвное пространство, продрогший, застывший мир, волшебное царство зимы.
Прижимаюсь щекой к холодной поверхности вечности, рваная линия на руке жизни, растрепанная пыль памяти, я не могу опередить время.
У старости холодные липкие руки, безжалостное сердце и тяжелая поступь, стоя за моей спиной она с любопытством наблюдает за моими смешными и нелепыми попытками не пустить её в мою жизнь.
Молодость не оглядывается назад, весна не ждет осень, рассвет не жалеет ночь, счастье отворачивается от неудачников, старость никому не делает скидок, смерть не принимает апелляций и оправдательных приговоров!

Шримад Бхагаватам книга 10, глава 2.
Ничто в здешнем мире не бывает вечно, ни вещи, ни имущество, ни отношения между людьми, даже собственное тело мы когда-нибудь утратим, что уж говорить о семье, доме, накоплениях, имуществе.
Каждый человек одинок и никому нет до нас дела, одинокими мы приходим в этот мир одинокими его покидаем и за поступки свои должны расплачиваться в одиночку.

Всё можно купить за деньги, всё, кроме времени, оно стирает имена, лица, голоса, линии жизни на руках, моделируя прошлое в безжизненную черно-белую абстракцию.
Я вовсе не старик, я юноша, заключенный в истерзанное тело старика, то, что вы видите шагающим по поверхности земли, это всего лишь обтрепанная, помятая и потертая обертка, не более того, пытаться что-то из неё выжать, как-то её сохранить — выстрел в пустоту.
Бой каждому новому дню, густая вязкая кровь, крик души, плач сердца, печаль, похожая на океан скорби, в струящейся воде печальная осенняя луна.
Медный солнечный диск безнадежно скатывается и прячется за линию горизонта, слившуюся с небосводом, тихо угасает сиреневый закат, расплываясь багровой акварелью, короткий теплый летний вечер быстро переодевается в вязкую, густую, маслянистую ночь.
Бархатное небо зажигается одинокими мерцающими звёздочками, собирающимися в волшебные геометрические фигуры, россыпи далеких неведомых созвездий.  
Я смотрю на расшитую звёздами бездну, в ночное небо, усеянное множеством танцующих пульсирующих и играющих огоньков, кажется, что они волшебным образом висят на невидимых нитях в бесплотном воздухе.
Что за неведомая, незримая, непостижимая Сила удерживает звёзды в холодном бездонном космическом пространстве?

Шримад Бхагаватам книга 7, глава 2
Мы все в этом мире бездомные, одинокие странники, которые однажды встретились на постоялом дворе, и едва узнав имена друг друга вновь разошлись своими дорогами, судьбами и путями, дабы пожинать плоды трудов наших.
Душа вечная скиталица, по природе своей чиста, невинна, непорочна, она продолжает жить, когда умирает бренная плоть.

Вечерняя заря обречённо убывает, гаснет, как прогоревший костер, как понапрасну прожитая жизнь.
Ночь приближается, растет, набирает силу, медленно скользит по корням, стволам, ветвям деревьев, словно надвигающаяся грозовая туча.
Небо, соединившееся с землей, динамичная хореография осени, грустная гармония красок, прощальные крики улетающих птиц, с тихой печалью в сердце прислушиваюсь к шороху опадающих листьев.
Стремительный безостановочный бег земли, бег времени, бег жизни, бег мыслей, бег чувств, заснувшие поля, деревья сливаются в однородные темно-серые массы, на черном небе робко и испуганно проявляются первые одинокие звёзды.
Волшебный лунный свет разливается повсюду, воздух постепенно застывает, густеет, струится по траве, по мохнатым кустам кудрявых папоротников подвижными силуэтами и мрачными колеблющимися тенями.
Моя душа всего лишь унылая облетевшая осень, я не сплю по ночам, кровь толчками шумит в ушах, кожа высохла, а под ней натянутыми струнами проступили черные вены.
Теперь все мои дни и ночи, закаты и рассветы принадлежат только старости.
Для каждого из нас у смерти есть по индивидуальному, эксклюзивному сценарию: кому инфаркт, кому инсульт, кому онкологию, кому диабет, кому деменцию, кому изнурительные болезни, кому пулю в висок, кому петлю на шею, кому отравленный кинжал в сердце, сюжетные линии самые разнообразные и разнокалиберные, конец для всех один.
Счастья дрожащий ручеёк, убегающий в песок времени, ответьте мне ветры осенние куда мне идти?

Шримад Бхагаватам книга 6, глава 15
Семя соединяется с землей и вырастает в плод, внутри которого тоже есть семя.
Подобно этому одно тело соединяется с другим и производит на свет третье, которое в должный срок произведет ещё одно.
Меняются лишь очертания, количества вещества не уменьшается и не прибавляется.
Тела всех существ состоят из одного и того же вещества: отцы и дети, дикари и благородные, мужчины и женщины, все деления воображаемые.

Старость подобна бумажному кораблю, попавшему в шторм: компас поврежден, палуба ненадежна, морские карты беспросветно устарели, мир за бортом скончался и охладел, слабость старческих рук сжимает его последние мгновения.
Спрятаться от неё невозможно, бежать куда-либо бессмысленно, все мои поиски упираются в тупик, за которым для меня ничего нет.
А где-то там, за углом живет весёлое, горячее, беззаботное счастье, но мне до него на моём разбитом кораблике уже не доплыть.
Книга моей жизни: яркая обложка, волнующее предисловие, романтическое начало повествования, исписанные страницы с цветными и черно-белыми картинками, печальный конец моей истории, грустный эпилог.

Шримад Бхагаватам книга 1, глава 13 
Каких еще радостей ждешь ты от бренного мира?
Неужели надеешься удержать в своих руках то, что никогда не принадлежало тебе? 
Вышло твоё время, неимущим ты пришел в мир смерти и неимущим покинешь его.
Судьба уже лишила тебя царства, развеяла радужные грезы, так чего же ты медлишь?
Неужели мечтаешь вернуть себе унесенное в бездну временем?
Всякий из нас суть послушный раб времени, время, что невидимая рука Всевышнего, коей он отнимает богатство, почет, землю, имущество, родичей, да и жизнь саму отбирает, когда сочтет, что час наш пробил.
О сколько надежд возлагает человек на своё бренное тело, как силится продлить существование того, что однозначно обречено на погибель.
Знай же скупец, тело твоё, что вешающее платье, всё равно обратится в прах и будет размолото и развеяно по лицу земли.
Стойкий духом не тот, кто до последнего держится за своё имя, тело, положение, место, но тот, кто презрел мирской долг, оставил дом свой, дабы шагнуть в вечность, в бессмертие, в неведомую бездну. 
Воистину достойнейший из людей тот, кто, очнувшись от грез неведения порывает узы ничтожного бытия, узы семьи, общества и бесстрашно вручает себя, своё сердце воле Вседержителя.

Поздняя осень танцует под медленный вальс опадающих листьев, несчастья сначала приходят по одному, затем парами, затем шеренгами, затем решительным строем.
Потертые ступеньки дней, спускающиеся вниз, старость, облезлая маска времени, под каждым следующим слоем скрываются боль, болезнь, одиночество, безнадежность и страх.
Сердце, сломанное ветром времени, не удержать, не вернуть не догнать, не повернуть вспять навсегда потерянное, утраченное, упущенное, украденное, унесенное неудержимою рекой.
Меня уже нет на сцене, на помосте осталось только пожеванное залатанное отображение, которое что-то делает, куда-то идёт, за чем-то спешит, на что-то надеется, ещё как-то справляет свои потребности, всё, вроде как у всех, только жизнь ушла и в глазах всё мёртвое.
Однажды меня не станет на поверхности земли, не станет моего отражения в зеркале времени, не станет моих следов на дороге моей судьбы, не станет моего голоса, не станет моего имени, не станет памяти обо мне, не станет моих несбывшихся надежд, не станет моих неисполненных желаний, я растворюсь во мгле, а мир останется прежним.
Внешне ничего не изменится: дни будут переобуваться в ночи, закаты будут переодеваться рассветы, солнце будет просыпаться на востоке и засыпать на западе, годы будут бежать друг за другом, стрелка на циферблате часов будет устремляться по замкнутому кругу человеческих судеб, люди будут находить и терять друг друга, шоу будет продолжаться, а жизнь рождаться и умирать.

Шримад Бхагаватам книга, 7, глава 7
В безумии своём мы дорожим телом, как орудием всяческих удовольствий, бережём, леем его и облачаем в богатые одежды.
Мы любуемся им и украшаем, чтобы привлечь других, не подозревая, что это тело чуждое нам.
Покуда дышит оно превращается в испражнения, а перестав дышать становится прахом.
От начала и до конца наше тело пища и испражнения червей.
Если тело лишь горстка земли, то во сто крат ничтожно всё то, что приобретается ради него.
Что проку тратить душевные силы для поддержания жизни в сплетении мёртвой плоти?
Если само тело обреченно обратиться в прах, то чего стоит всё, что связанно с ним узами взаимоотношений: домочадцы, имущество, наследство и наследники, слуги и сородичи, поданные и соратники, домашние животные.
Все они наваждения в вечности, промелькнут и исчезнут, не оставив и следа.

Старость родная сестра горести и печали, отравленная вода в колодцах её, бесстрашные воины падают пред ней как картонные заграждения пред неудержимым ураганом.
Тело словно горка песка, я его сгребаю ладонями со всех сторон, а оно всё равно расползается, рассыпается и разрушается
Догорают свечи, угасающая волна шёпотов и бродячих теней, стрелки циферблата не оставляют своего неотвратимого хода, старость, не затихая каждую секунду просачивается в меня.

Шримад Бхагаватам книга 7, глава 2
Бренное не стоит скорби, ибо обречённо сгинуть в небытии едва появившись на свет.
Плоть недостойна сожаления, она не принадлежит ни вам, ни ему, ни кому-то ни было.
Мы заимствуем её у матушки природы и должны будем отдать в назначенный срок.

Грустный поцелуй осеннего солнца, листья чуть желтеют, ночи становятся холодней, всё обретает оттенки печали и предчувствия скорой неизбежной смерти.
Я посреди раздумья стылых могильных плит, на острове старости, окружённом со всех сторон смертью, пустота заполняется пустотой, катафалки, некрологи, серые гранитные памятники, мой крохотный хрупкий мир, маленький островок надежды посреди бушующего безжалостного океана безнадежности.
Иду по дороге своей жизни, под ногами трещит, прогибается, ломается лед времени, становясь всё тоньше и тоньше, под него проваливаются и тонут мои победы, мои достижения, мои ожидания, мои расчеты, мои планы, мои неисполненные мечты, мои сверстники, мои знакомые, мои любимые, мои родные, мои друзья.
Я ещё здесь, ещё звонко стучит моё сердце, но тело уже согнулось, истрепалось, износилось на сгибах: хронические болезни, бессонница, депрессии, ошибки, обиды, сомнения, призрачные цели, разочарования, пропущенные удары, быстрорастворимые мечты, каждый день малая или большая война.
Мне пора, а я ещё ничего не успел, не нашел, не догнал, не до любил, не удержал.
Быстро осыпается недолговечный цветок жизни, предсмертная агония вчерашних просроченных одноразовых героев, невозможно помешать тому, кто с отчаянной силой устремляется навстречу смерти.