Старики

Рассказ

Июньский день. Еду в автобусе. В широкое окно вглядываюсь в небо. Вчера пополудни и всю ночь шёл дождь. И сегодня ещё небо в тучах, но вроде начинает распогоживаться.
 - Не бери зонтик, небо становится грудистое, дождя не будет... – утром сказала мама. Спросить, что означает «грудистое», я не успела, торопилась на работу в редакцию. И вот теперь, изучая небо, думаю над этим словом: «И причём тут груди?..» И вдруг догадываюсь: груды!.. Это – комья, как на распаханном поле... Ну конечно же, серые груды облаков – это уже не тучи. Небо сплошь грудистое, меж грудами кое-где угадывается чистая синева – к ясной погоде... Тонкая наблюдательность старых людей!
На одной из остановок у меня за спиной сели два старика. Заговорили.
 - Ну, свое, значит, отработал... – Густо басит первый. – Как отдыхаешь?.. – И полюбопытствовал:
 - Пенсия сколько?
 - Отдыхаю ничово, в саду шавыряюсь... Пенсия восемьдесят пять. – Весело и бодро отозвался второй, сильно окая.
Из их скупых фраз поняла, что это старые друзья. Я погружаюсь в свои мысли...
И вдруг невольно доходят до сознания и уже не отпускают моего внимания слова:
 - Да-а, ты молодец, ещё и сейчас крепкий!.. – Говорит одобрительно бас. Помолчав, он раздумчиво и приглушённо, совсем другим тоном, продолжает:
- Страшно вспомнить... Как теперь вижу: ведь из тебя кости наружу торчали!.. Как они тебя тогда, собачьи беляки, саблями отделали!.. А вот ведь выжил!..
 - Семь месяцев отлежал в госпитале... Голод был в двадцатом году, сам знаешь, какой, а мне товарищи шоколад приносили!.. Выходили... – Точно обкатывая на ладони каждое слово, неторопливо заокал в ответ его товарищ. – Только вот рука... И теперь не гнётся. Да болят к дождю старые раны, как свежие. А ведь сколько лет прошло!.. А они вот болят...
Помолчали.
 - Едешь-то куда? – Опять загудел бас обыденно и деловито.
 - В Зеленодольск. Дочка захворала, проведать еду...
Забыв всякое приличие, оборачиваюсь и во все глаза смотрю на старика, сидящего у окна. Сухощавый, прямой, неширокий в плечах. Седая голова посажена гордо. Тонкий орлиный нос. Густые широкие брови ещё почти чёрные, только кое-где выбиваются и торчат, как сивец на суходолом лугу, жёсткие и длинные белые нити. И на спокойном, до черноты загорелом лице, худом и поэтому только слегка опутанном сеткой неглубоких морщин, - неожиданно молодые чёрные глаза. Глубокие-глубокие, в которых где-то на самом дне тяжело, будто расплавленный свинец, всколыхнулась боль... Человек десятки лет носит в себе эту боль войны, словно старую мину... Пока от малейшего непредвиденного толчка не сработает изъеденный временем «взрыватель»... И тогда оборвётся жизнь...
Всё меньше остаётся стариков, защитников отечества. Всё больше сиротеет Россия...
 - Смотри, дочка, какие нынче высокие травы!.. Давненько таких не бывало у нас на Волге. Дожди... А косить бы ещё рано... Рано косить. Только серёдка июня, надо бы дать им дозреть до семян... А их, поди ж ты, уже косют!.. – Мягко и плавно перекатывая «о», возникает за моей спиной уже ставший знакомым голос и выводит меня из задумчивости.
Оборачиваюсь и опять встречаю живые чёрные глаза из-под лохматых бровей. Это он мне говорит о травах... Плотный кругленький бас, оказывается, давно вышел. И старик сидит один. Я что-то невпопад отвечаю, думая о нём, а не о травах, которые уже косят.
 - Нам выходить, проедешь свою остановку! – Окликает меня знакомая. Растерянно выскакиваю из автобуса, умоляюще гляжу через окно на старика... Вдруг он мне понимающе улыбается, как добрый знакомый, и – исчезает...
С тех пор не выходит он у меня из мыслей... «Хоть бы адрес у него спросила, чтобы поговорить с ним!..» - «А зачем?..» - Спрашивает внутренний голос. – «Как зачем? Чтобы рассказать о нём: его жизнь может быть интересной и другим людям...»
...Продолжаю думать о нём. И опять слышу слова его товарища:
 - Ведь из тебя кости наружу торчали!.. А вот выжил!.. Своё, значит, отработал...
И, кажется, вижу всю его жизнь... Человек, порубанный саблями, выжил – чтобы «отработать своё»... Как должны мы, дети и внуки этих стариков, беречь их уже скудеющие силы, растраченные ради нашего счастья!..
У всех народов, во все времена дети – это брызжущая солнечным теплом, живительная и чистая, как родниковая вода, радость жизни. Её будущее. А старики – это мудрость жизни, её долгая и добрая память. Её уходящее, прошедшее... Это корни, от которых берут начало новые молодые побеги...
И у детей, и у стариков есть характерные общие черты – тонкая наблюдательность и доверчивая общительность. И только в этом, думается мне, права поговорка: «Старый что малый». Да ещё в одном случае: и малым, и старым одинаково нужны и необходимы тепло, забота и внимание молодых и сильных.
Люблю стариков. Каждая длинная жизнь – это как захватывающая книга в единственном экземпляре. Успеть прочитать, не дать ей затеряться и исчезнуть бесследно! Сберечь её от времени!..
Люблю старых людей. Люблю внимательно слушать их доверительные, неторопливые и охотные разговоры о жизни, вглядываясь в их отрешённые от нашей повседневной суеты и озарённые тихим внутренним светом лица, с волнением открывать в их мудрых глазах неожиданно чистые оконца весеннего неба...
Ранняя погожая осень сменяется поздней, с дождями и слякотным ветром... Старики до дна выпили полную, горькую от всех кровавых войн, выпавших на их долю, чашу жизни... Уберечь бы их, защитить!.. Пусть подольше исходит от них солнечное сияние мудрости и доброты!
Всё меньше остаётся стариков... И сиротеет Россия!..

1974 г., г. Волжск.