Хроника трёх дней или честно об Аргентине

               
                Суббота
                Часть вторая

 


Автобус резво мчится по проспекту Эспора. Проезжаем Бурсако. Через каждые десять кварталов то слева, то справа появляются большие группы молодёжи, стоящие на тротуаре. Девочки в очень коротких шортах, кофточках, которые больше смахивают на бюстгальтеры. Юноши в майках, шортах.  Недалеко от них мигают синими огнями патрульные автомобили полиции.  Подходят к концу ночные дискотеки, которые собирают  тысячи людей.
 На остановке человек десять возбуждённо прыгают и машут руками. Водитель вместо того, чтобы остановиться, резко увеличивает скорость.
- Правильно делаешь! - слышится сзади меня хриплый мужской голос. - Пусть Убер заказывают  или такси вызывают.
- В прошлую субботу меня один вот такой в автобусе обрыгал. Пьяный был. Воняло же от меня потОм, - добавляет кто-то.
  Автобус, не сбавляя скорости едет по бульвару, где  растут красивые пальмы. На них — гирлянды электрических лампочек. Зрелище — фантастическое.
 Это уже Адрогэ. Прекрасный городишко. Здесь, в двух кварталах от этого шумного бульвара, на  несколько километров тянутся кварталы прекрасных шале с ухоженными садами, бассейнами и садами. Место для проживания довольно престижное. Все, как один, русскоязычные блогеры расхваливают столичные кварталы Палермо, Старый Палермо, Палермо Голливуд, Палермо Сохо, Маленький Палермо. Не знаю для чего они это делают. Ведь весь  Палермо — это приманка для туристов: ресторанчики, кафе. Улочки со старыми покосившимися домами и булыжными мостовыми. Совершить экскурсию любопытно и может быть даже интересно. Но жить? Жить в Палермо сложно. Ведь там промышляют почти все криминальные личности столицы и пригородов. Каждый день в Палермо грабят прохожих, туристов, жителей.
 В Автономном городе Буэнос-Айресе есть немало прекрасных районов, о которых, очевидно, блогеры ещё не знают. Среди них нужно упомянуть Барранкас де Бельграно, Кабажито, Вижа Уркиса, Вижа Девото, Вижа дель Парке и многие другие.
 Ни один блогер  почему-то не рассказывает о том, что в ближних столичных пригородах аренда  шале с садом и бассейном стоит таких же денег, как и аренда большой квартиры в Палермо.
 

Громко храпящий мужик, сидящий впереди, начинает шевелиться. Вращает головой, всматриваясь в окно. «Сейчас будет выходить,» - догадываюсь я.
 Ведь мы уже в Темперлее. Здесь, на остановке, к которой приближается автобус, будет выходить много пассажиров. Все они побегут на узловую железнодорожную станцию. Я привстаю. Чувствую жуткую боль в коленях. В это время автобус останавливается.
- Кто спрашивал станцию Темперлей? Приехали! - кричит водитель и открывает двери
 Толпа начинает двигаться, волноваться. Автобус  раскачивается.
 Мужик, сидящий впереди, хватает свой драный рюкзачишко и резко вскакивает с места. В этот самый миг я, невзирая на моё одеревеневшее тело, поднимаюсь и усаживаюсь на освободившееся место.
- Ох! - шепчу я и с наслаждением вытягиваю ноги.
 Заканчиваются мои страдания.
 Теперь водитель останавливается почти на всех остановках. Но людей больше выходит, чем поднимаются в автобус.
 Справа появляется солидное и, несмотря на то, что уже светят яркие лучи солнечного света, освещённое цветными электрическими  лампочками здание. Возле него дюжина такси. У дверей - с грозными квадратными физиономиями - стоят охранники в чёрной форме.  Это Бинго Лянус.  Огромный зал игровых автоматов в городе Лянус. Здесь в автобус поднимаются трое бабушек в шортиках и кофточках похожих на детские распашонки. С ними  солидный седой дедушка с палочкой в руке. Это не игроки из Бинго. Это посетители  ночной дискотеки для тех кому за сорок. Есть много таких в столице и её пригородах. Как правило эти дискотеки всегда забиты пенсионерами и пенсионерками. Возраст некоторых из них может сильно поразить видавших виды иностранцев.


 Автобус сворачивает с проспекта Иполито Иригожен налево и несётся по узким, плохо освещённым, улочкам. Остановки в этих местах пустынны.
 В нос бьёт резкий запах  разлагающихся нечистот, гниющих тряпок  и прелой сырости. Мы приближаемся к Риачуело. Это речушка, которую уже несколько десятилетий назад превратили в помойку. Риачуело впадает в Рио де Ла Плата.
 Проезжаем старинный мост, построенный лет сто назад англичанами, и въезжаем в Автономный город Буэнос-Айрес.
    Вовсю уже светит солнце. Начинает припекать. Людей на улицах мало.  Полупустой автобус продолжает мчаться и вскоре останавливается на углу улиц Сальта и Обрайн.
- Станция Конститусьон! - радостным голосом извещает водитель.
 Пассажиры начинают покидать автобус. Прежде чем выйти, я смотрю на экране телефона который час. «Пять часов тридцать минут! Ничего себе! Впервые я так быстро добираюсь до столицы на автобусе номер 79. Теперь я не опоздаю на работу!»
 Выхожу и сразу же оказываюсь в белёсом тумане, который имеет приторно-сладкий запах марихуаны. Откуда-то  глухо доносятся мощные звуки музыки. Толпы молодёжи. Патрульные автомобили полиции с синими  мигалками на крышах. Здесь находятся сразу несколько ночных парагвайских дискотек. Они  открыты до шести утра, но посетители уже начинают потихоньку расходиться.
 Молодёжь на улице допивает пиво из высоких пластиковых стаканов, докуривает самокрутки из марихуаны. Несколько мальчиков сидят на тротуаре и дружно, как по команде, блюют.
 Я с трудом пробираюсь  среди толпы по булыжной мостовой  улицы Обрайн. Здесь вонь мочи настолько сильна, что перебивает даже запах марихуаны.
 На тротуаре  к двери, над которым висит красный фонарь,  выстроилась длинная очередь  из страстно целующихся мальчиков и девочек.  Они ждут, когда освободятся комнаты в отеле для любовных свиданий. Я смотрю под ноги, по сторонам, и быстро шагаю улице Лима на остановку.
 Прихожу и оказываюсь первым! Напротив, на тротуаре, стоит мангал (парижа) под решёткой которого, ярким малиновым цветом тлеют горячие угли.  Неопрятная женщина с длинными нечёсаными волосами до пояса, на грязной табуретке, раскатывает тесто в лепёшки, которые называются здесь тортижами. Ей помогает девчонка лет тринадцати, которая укладывает лепешки на раскалённую решётку. На весь квартал распространяется запах дыма и свежего печёного хлеба. К ним подходит невысокий мужичок и протягивает деньги. Женщина  правой рукой смело хватает горячую лепёшку, в левой она уже держит серый пакет из плотной бумаги и ловко засовывает её внутрь. Вручает мужичку, берёт у него деньги и одним движением прячет их в своём необъятном бюстгальтере.
  Многие аргентинцы, особенно пролетариат, завтракают такими вот лепёшками, запивая их мате.


 Показывается автобус 91. Останавливается. Я поднимаюсь, оплачиваю проезд и смотрю назад. Оказывается за мной уже образовалась солидная очередь. Автобус забит пассажирами. Мне ехать всего лишь десять минут.
  Вскоре  я уже выхожу на остановке на углу улиц Савалета и Успажата. Иду вниз по сильно разбитому и замусоренному тротуару.
 Моё обоняние чувствует неприятный ацетоновый запах. В нескольких шагах, на грязном тротуаре, улицы Лос Патос сидит парочка грязных опустившихся до крайности юнцов и раскуривает пако. Запах этого самого дешёвого и самого смертельного наркотика в Аргентине плывёт по окрестностям. Полуголая девушка, скорчившись, лежит на боку рядом со своими партнёрами. Её бьют сильные конвульсии. «Жалко человека!  Это уже почти последняя стадия наркозависимости. Через месяц, а может и раньше умрёт,» - сожалею я.
 Впереди новое двухэтажное здание комиссарии (отдела внутренних дел) городской полиции. У двери девушка- полицейская лет двадцати двух, в бронежилете, с пистолетом в расстёгнутой кобуре. Я здороваюсь, она мне очень любезно отвечает.
 А вот и закрытые ворота и калитка Потихьяна, куда я с такими мучениями добираюсь. Смотрю на экран телефона.  Пять часов пятьдесят четыре минуты. « Не опоздал!» - усмехаюсь я.


 Меня увидели по камерам наблюдения и открывают калитку.
 Офис охраны имеет полукруглую форму с панорамным обзором из огромных затемнённых окон, из которых хорошо просматриваются вход в склад и вся территория, размером более одного гектара, прилегающая к нему. Внутри сидит заместитель начальника охраны этого объекта Хорхе Амарижо и двое моим коллег: Рубен Домингес и Клавдио Маккей.
 Здесь тихо и прохладно.
- Серхио, ты наконец-то решил поработать! - с сарказмом приветствует меня Рубен и, обнимая, целует в щёку.
 Так принято в Аргентине здороваться с друзьями, хорошими товарищами и коллегами по работе.
- Ага, чтобы не потерять привычку, - шучу я, и мы обнимаемся с поцелуями в щёку с Хорхе и Клавдио.
- Ты сегодня с Карлосом Басан выезжаешь! - сочувственно сообщает мне Рубен.
- С  ним? Поеду с ним! Что в первый раз? - равнодушно пожимаю я плечами.
- Дня через три вернёшься! - хитро улыбается Хорхе Амарижо.
 Мои коллеги весело ржут.
 Значит заработаю чемодан денег, - парирую я и тут же задаю вопрос:
-Рамон Гонсалес пришёл?
- Только что. У себя, - отвечает Клавдио.
 Я направляюсь вглубь офиса и негромко стучу указательным пальцем по металлической двери.
-Входите! - слышится голос диспетчера.
 Мы обнимаемся с Рамоном, целуя друг друга в щёки.
- Серхио, ты, как всегда, в Часкомус? - спрашивает Гонсалес, невысокий с очень короткой стрижкой мужчина и с очень солидным брюшком.
- Да, Рамон, как всегда! Еду туда и с шофёром Карлосом Басан, - сообщаю я.
- Ха-ха-ха! - на круглом лице пятидесятилетнего диспетчера появляется широкая улыбка. - Опять не повезло!
- Почему не повезло? Я же не в первый раз с ним еду, - теперь улыбаюсь я. - Рамон, давай моё «железо»!
- Сечас, Серхио! - отвечает Гонсалес, извлекая из ящика письменного стола, заставленного компьютерами, длинный и толстый ключ.
  Потом диспетчер наклоняется над огромным старинным сейфом, который стоит в углу за его спиной. Со скрипом, прикладывая усилие, двумя руками открывает его толстенную дверь. Секунд тридцать копается внутри сейфа и подаёт мне пистолет «Берса». К его стволу резинкой прикреплена так называемая «Ла тененсия». Это кусочек картона в пластике размером 8 на 5 сантиметров, в котором указана марка пистолета, его калибр, его номер и какому агентству частной безопасности он принадлежит.
- Проверяй, Серхио! Твоё «железо»? - спрашивает меня Рамон.
- Моё! - коротко отвечаю я, после того, как сравнил номер на «Берсе» с номером на кусочке розового картона.
- Тогда распишись в журнале! - Рамон вручает мне шариковую ручку.- Патроны есть у тебя?
- Конечно! Две обоймы, - я ставлю закорючку о том, что получил пистолет «Берса» с таким-то номером.
 Потом вставляю обойму в пистолет и укладываю его в моей кожаной сумочке -кобуре. На груди моментально чувствуется неудобная тяжесть. «Теперь мне его на себе нужно будет носить много часов,» - думаю я и вздыхаю.


 Выхожу из диспетчерской и направляюсь к складу. Под погрузкой стоят три фуры. Одна с тягачом СКАНИЯ, номер EGK 682. Это моя.
 Поднимаюсь на рампу по металлической лесенке. По внутренним правилам предприятия охранники не имеют права входить на территорию склада, но я пользуюсь тем, что работаю в Потихьяне уже больше 20 лет, и меня знают  все  его старые служащие.
 Ведёт меня на склад не праздное любопытство.  Меня гложет беспокойство. Я предчувствую какую-то неприятность. Почему? Сейчас, возможно, я это узнаю. Вхожу в фуру. Внутри уже стоят пять  добросовестно обмотанных пластиковой плёнкой поддонов с товаром. Подхожу к первому и смотрю на табличку. «Часкомус. Проспект 25 мая, 247».
- Ё моё! Ё моё! - в полный голос ругаюсь я.
  «Грузят наоборот. Первых клиентов сделали последними! Предчувствие меня не обманывает! При погрузке  надо внимательно наблюдать за грузчиками! Ведь они могут преподнести любой неприятный сюрприз,  который придётся расхлёбывать шофёру, экспедитору и охраннику».
 С сильным грохотом к фуре подъезжает погрузчик  с  высоким поддоном.
- Стой! - поднимаю я руку. - Не въезжай!
 Я выхожу из фуры и вижу перед собой незнакомого мне мальчишку лет двадцати. Он сильно наклонился вправо, чтобы хорошо меня рассмотреть.
- Привет, инженер! - приветствую я его.
- Здравствуйте! - отвечает он.
- Ты что это делаешь, инженер? - стараясь быть любезным, интересуюсь я.
- Как что? Гружу? - он смотрит на меня, как на идиота.
- Ты как грузишь? Согласно схемы погрузки? - я подхожу вплотную с водителю погрузчика.
- Нет. Гружу так, как накладные лежат, - мальчишка  недовольно поджимает свои тонкие губы и тут же спрашивает:
- А что?
- Не грузи! Постиго пришёл?
- Ага! Вон он стоит! - водитель пальцем тычет в  дальний угол склада, где стоят несколько человек.
- Гастон! Гастон! - кричу я и машу рукой.
 Ко мне направляется  невысокий молодой человек лет сорока. Это Гастон Постиго — управляющий логистикой всего предприятия Потихьян.
- Серхио, здравствуй! - мы обнимаемся. - Что-то случилось?
- Да! Посмотри сам! - я киваю подбородком на поддоны, стоящие в фуре.
 Постиго заходит внутрь, и до моего слуха  едва доносится , как он раздражённо шипит:
- Сукины сыны! Сукины сыны! Опять через зад всё делают! Каррера, выгружай всё! Найди схему погрузки маршрута номер 134. Она должна лежать в накладных и грузи так, как там указано! Понял?
- Да, Гастон, понял! - закивал головой водитель погрузчика.
- Серхио, ты как поживаешь? - Постиго подходит ко мне. В его карих глазах светится грусть, а нижняя губа мелко мелко дрожит. - Как семья? Как здоровье?
- Всё хорошо, Гастон! А ты как? С ума ещё не сошёл на своей должности? - участливо интересуюсь я.
- С ума ещё не сошёл, а вот диабет уже заработал, - он вытирает потный высокий лоб салфеткой.


 С Гастоном мы знакомы уже больше двадцати лет. Он пришёл в Потихьян через два года после окончания средней школы. Работал грузчиком, потом экспедитором, затем контролёром, начальником смены, а несколько месяцев назад был назначен управляющим. Память у Постиго феноменальная. Он наизусть знает  номера маршрутов, адреса, схемы погрузки, фамилии, имена не только своих подчинённых, но и   всех клиентов.


 Разговариваем минуту , другую и прощаемся. У Гастона очень много работы.
  Я спускаюсь с рампы и направляюсь в офис охраны. Навстречу мне с большой, очевидно тяжёлой, сумкой в руках идёт Карлос Басан.  Невысокий, жилистый и худой. Его майка насквозь мокрая от пота.
- Серхио, сегодня работаем вместе? - на его лице появляется довольная улыбка.
- Да, Карлитос, вместе! - мы обнимаемся. - Фуру уже начали грузить, но наоборот. Хорошо, что я вовремя появился, а то хлебнули бы мы с тобой сегодня горюшка. С Постиго я уже говорил, но ты, Карлитос, проследи лично за погрузкой. Я буду в офисе. Да и не забудь, пожалуйста, накладные взять.
- Хорошо! Хорошо, Серхио! Будь спокоен, сделаю! - лицо шофёра, серого нездорового цвета, делается озабоченным.


 Я дохожу уже почти до офиса и вижу, как в калитку входит Альберто Эскудеро. Шофёр, с которым я в течение двадцати лет несколько раз в неделю выезжал в ближние и дальние пригороды Федеральной столицы.
 Среднего роста, с шикарными кудрями, тронутыми сединой, Альберто на один год младше меня.
 Эскудеро видит меня, и на его круглом добром лице появляется широкая улыбка.
- Серхио, ты? Давненько не видел тебя? Ты как? - спрашивает он и, обнимая, меня целует в щёку.
- Хорошо, Бето! Хорошо! - я от радости, что вижу Эскудеро крепко прижимаю его к себе, целую в щёку, и долго хлопаю по спине ладонью. - А ты?
- Да вроде бы тоже хорошо, но так уже всё надоело! Устал сильно! Устал не от того, что много работаю, а от того, что бестолково всё организовано. Прихожу в семь утра, а товар не погружен. Не только не погружен, а ещё даже и не приготовлен! Жду час, второй, третий, четвёртый. Выезжаю на маршрут уже с отставанием от графика. Возвращаюсь поздно. Вот так жизнь и проходит, - тяжело вздыхает Альберто.
 У него усталые чёрные глаза. Нет обычного румянца на пухлых щеках.
- А до пенсии шофёрской сколько тебе остаётся? - теперь уже грустно вздыхаю я.
- В январе уже начну оформлять, - улыбается Альберто.
-  Это же замечательно! Классно! -  искренне радуюсь я за своего товарища  - Семья как? Дочь ещё не вышла замуж?
- Дома всё прекрасно! Дочь замуж не хочет. Молодая ещё, двадцать пять только исполнилось. Давай, Серхио, мне идти надо. Потом поговорим!  - Эскудеро хлопает меня на прощание по плечу и направляется к складу.
 

 У Альберто очень интересная судьба. Он с детства мечтал быть военным и стал им. Служил в артиллерии, в звании сержанта, сначала в провинции Мендоса, а затем был переведён в одно из Управлений министерства обороны в Федеральную столицу.
 В апреле 1987 года, в канун Воскресения Христова, Эскудеро принял участие в  путче, который возглавил подполковник Альдо Рико. Военные хотели, чтобы президент  Аргентины Рауль Альфонсин ушёл отставку, и в стране были проведены внеочередные выборы. Восставших подавили верные правительству войска, и все, принимавшие участие в этой попытке государственного переворота , оказались за решёткой.
 Среди них был и сержант- артиллерист Альберто Ескудеро. Больше шести месяцев он провёл в тюрьме, а затем, по амнистии, был освобождён и уволен из армии с минимальной пенсией. В 1993 году он устроился работать в Потихьян водителем.


  Воздух влажный и липкий. Я чувствую, как по моей спине  текут тонкие струйки пота. «Скорее в прохладу офиса, где работает мощный кондиционер, где можно будет вдохнуть глоток свежего воздуха!» - думаю я.


- Серхио, доброе утро! - слышится за моей спиной знакомый голос.
 Я оборачиваюсь. Это Рубен Робледо, работавший раньше экспедитором, а год назад перешедший на должность грузчика.
- Рубенсито, привет! - я радостно обнимаю этого высокого голубоглазого молодого тридцатипятилетнего мужчину. - Как твои мальчишки? Растут? Без проблем?
- Сыновья растут.  Только вот учиться не хотят, - вздыхает он, - но самое главное, что не болеют, а  с учёбой, надеюсь, когда-нибудь разберёмся, - улыбается Рубен.
- А жена? Хоть звонит детям? - задаю я ему неудобный вопрос.
- Нет, не звонит! Как бросила нас полтора года назад, так не давала о себе никаких известий. Её отец рассказал мне месяц назад, что она уже в Италии живёт с любовником. Что же теперь сделаешь? Это её выбор, - Рубен пожимает плечами и опускает глаза.
- Держись, Рубенсито! Всё у тебя будет хорошо! - я ободряюще хлопаю его по плечу.
- А как же иначе, Серхио? Только так! - Робледо обнимает меня и направляется к воротам.


  С Рубеном, прекрасным человеком, честным и добросовестным работником я проработал, наверное, года три в столичном микроцентре. Никогда с ним у нас не было никаких проблем. Парень работал быстро и очень скрупулёзно. За три года работы  у него ни разу не было недостачи  и пропажи товара. Три больших сейфа, забитых наличными деньгами мы доставляли после рабочего дня в предприятие.
 Полтора года назад его супруга решила поменять свою жизнь: собрала свои вещи и ушла к любовнику, бросив четырёх сыновей. Старшему было тринадцать лет, а младшему всего пять. Рубен полгода продолжал работать экспедитором, сам воспитывая сыновей. Ему было не только тяжело, но и очень неудобно. Ведь рабочий день экспедитора является ненормированным.
 Рубен приходил домой и принимался стирать, готовить еду, проверять домашнее задание у  старших сыновей. Спал только в электричке, когда ехал на работу или возвращался с неё. Долго так продолжаться не могло, и Робледо попросил начальство, чтобы его перевели  грузчиком в ночную смену.
 Теперь у него есть не только восьмичасовой рабочий день, но и возможность больше времени уделять своим сыновьям.


 Я чувствую, что по моей спине уже течёт противный и горячий ручей. Глаза от  усталости закрываются. «Быстрее в офис! Быстрее! Вдохнуть свежего кондиционированного воздуха!»