Добро пожаловать... в ад!

 Глава первая

    Всё началось внезапно и очень странно. Сначала весь день болел живот, тупо ныл, где-то вверху, что-то всё время булькало и жулькало и резкими спазмами переливалось по кишкам. Первая мысль была проста - «отравление!», но все препараты от этой скверной болезни не оказали результата,  к вечеру просто вырвало. Ночь прошла в постоянных пробуждениях, живот ныл, и не давал расслабиться, недолгое засыпание и снова пробуждение, слабость, пот ручьём, вялость, сердцебиение, пульс стучал, как бешеный  90, 100, 120…Мысли были разные, больше пугающие, в голове перебирались мысли о аппендиците, язве, остром панкреатите, непонятной инфекции, гепатите, паразитах…было страшно, хотелось хоть на час забыться, хоть на мгновение, чтобы кошмар наяву отступил, проснуться и забыть всё как страшный сон.

    Утро. Голова была тяжёлая, вялость и слабость не отступили, сердце стукало где-то о грудную клетку, как –то было холодно, руки дрожали и в ушах стоял звон.  Давление показал прибор  90/60. Низкое. Живот ныл, боль притупилась, словно спряталась где-то внутри, обезболивающие препараты не лезли, нош-па оказалась бесполезной, чуть-чуть помог анальгин, фосфалюгель. Есть не хотелось, с трудом выпила чай с молоком, в животе опять что-то заурчало, тошнило, но чай куда-то ушёл вниз, отрыгалось кислым. Состояние было разбитым, температура 37,5 признак вялотекущего воспаления. А на дворе февраль, впереди четыре дня праздников, значит, в больницах и на приёмах никого нет. Стало тоскливо, ощущение беспомощности медленно подкатывало к горлу, какой-то волной страха и отчаяния. День прошёл в поисках решения проблемы, поисков в интернете, что делать и что принять.
 
   Ночь практически повторилась, боль, резь спазмы, приступ за приступом, нош-па не помогала от слова «совсем» анальгин тоже, оставался спазган и платифиллин. Где-то внутри было ощущение, что вставили нож и крутят, медленно, но верно проворачивая острые зазубрины вокруг своей оси, периодически проступал холодный пот, то бросало в жар, то сердце билось, как птица в клетке, словно хотело разбить рёбра и выпрыгнуть наружу. Забылась только к утру, измотанная и обессиленная уснула на диване не раздеваясь.

    Новое утро. Муж с трудом дозвонился до платной клиники, записал на УЗИ. В выходные дни работают только «платники», все "бюджетники" отдыхают. Ехали час в другой город, в моём маленьком городишке УЗИ платно в выходные нет!  Всю дорогу было ощущение, что умру, бессонные ночи просто вымотали до предела. Боль не отступала, она жила внутри, и всё время, словно крыса медленно  «грызла» какую-то часть меня.

   В клинике встретили радостно. Не смотря на выходной день врач, который ещё вчера мощно и радостно праздновал 23 февраля, старался быть на высоте, вчерашнее празднование выдавало только дрожание рук и немного красноватые глаза. Оплата 750р.  явно не была лишней для него, поэтому, посмотрев на меня с некоторым подобием сострадания, он взялся за обследование моего живота. Было больно, слова «надуйте живот» вызывали у меня чувство, что меня хотят «дорезать». Боль оживилась, надутие и сдутие живота, проходило мучительно, но нужен был результат. Заключение повергло в отчаяние: «Панкреатит, но не является диагнозом». Было понятно, что ничего не понятно!

   Домой ехали молча. Панкреатит? Мысли были разные, ехать в больницу? В больницу не хотелось, но было реально страшно. До конца праздников два дня, лучше подождать. Два дня были похожи на предыдущие. Боли, пачка нош - пы, которая не действовала, отсутствие аппетита, рвота желчью. Ничего не хотелось. Хотелось плакать от обиды и непонимания. Почему панкреатит, если я не пью, не курю и не увлекаюсь ничем, что могло бы вызвать эту болезнь. Стресс? Возможно. Два дня прошли как в тумане, живот болел, пища не лезла и резко начал падать вес. Каждый день «улетало» по пол-килограмма, пыталась хоть что-то в себя затолкать, было страшно, так страшно не было ещё никогда, за четыре  дня "ушло" три  килограмма, вес стал пятьдесят с небольшим... С субботы на воскресение пришлось вызвать в 5-ть утра «скорую помощь». Приехали двое, мужчина лет тридцати и молодая девушка. Торопились, вызовов много, укололи пару обезболивающих уколов, предложили ехать в больницу, отказалась. Мысль о том, что после бессонной ночи мне ещё придётся не спать в больнице, ждать врача, сдавать анализы и сидеть в приёмнике, меня пугала больше, чем панкреатит. Скорая уехала. Боль притупилась, я легла и задремала, спала до обеда. Первый раз за всё это время удалось поспать. Воскресение прошло относительно спокойно, боль была ровная, тупая, притихшая. Пыталась есть каши, но всё время тошнило.

    Утро понедельника. Праздники позади. Боль не проходила, утром в 10-ть часов скрутило так, что не могла разогнуться, опять вызов «скорой». Приехали двое: мужчина и женщина, очень раздражённые, не выспавшиеся и нервные, укололи внутривенно спазган и платифилин, после этого у меня появился гул в голове, как при взлёте на самолёте и резко заболели почки. Я села на пол, ощущение, что умираю, слабо пожаловалась женщине. На что получила хладнокровный ответ: «Не выдумывайте! Вам обезболивающее вкололи! Не должно ничего болеть!» Спина ныла, разламывалась поясница. Надо ехать в больницу. Нагрузка на почки от двух препаратов,плюс на голодный желудок. Трясло, как паралитика. Я с трудом надела сапоги и куртку, шла шатаясь, хотелось упасть и умереть, сил не было совсем, боль не проходила, было страшно. Меня привезли в поликлинику на приём к хирургу, люди, сидевшие в коридоре в ожидании приёма, посмотрели на меня с тихой ненавистью, кто сказал за спиной:  «Опять «Скорая» кого-то притащила! Опять без очереди!» Хируг, приятная девушка, быстро посмотрела меня и подписала бумаги, сейчас в приёмное отделение. Ехала одна в огромном фургоне, было очень холодно, зубы стучали, от озноба, холода и страха. Медработники сидели впереди с водителем, там тепло. Я вцепилась в ручку сидения, белые посиневшие пальцы из последних сил сжали поручень, голова кружилась от лекарства, думала, только бы не упасть… трясло на дорожных снежных кочках, машина грохотала внутренней пустотой, тележкой для перевозки лежачих больных, дверьми заднего выхода. Дорога казалась бесконечно длинной, из-за заклеенных окон не было видно не улиц,  не домов, не людей, было ощущение, что сейчас упаду и умру, прямо тут на холодном полу "скорой"…

   Приёмник больницы. Люди. Все сидят, ждут. Меня провели без очереди, надо заполнить бумаги, разрешение на осмотр и оказание помощи.  Голова после внутривенного укола не соображает, с трудом читаю, мыслей нет, не помню, как меня зовут и что я должна писать, медсестра смотрит на меня как на умалишённую, тыкает пальцем в галочки и говорит «Распишитесь!» Ставлю подпись, с трудом пишу адрес проживания и ФИО. Меня уводят в маленькую комнатку, говорят: «ждите!» Ожидание длится час, укол начал действовать, боль отступила, немного. Сижу и смотрю на серый ободранный пол,глухо раздаются голоса в коридоре, про меня наверное забыли, хочется домой, состояние стресса. Пытаюсь сосредоточится на мыслях о болезни, что сказать врачу? Время идёт медленно. Больница живёт своей жизнью, суетятся медсёстры, санитарки, больные, после оформления документов, люди расходятся по отделениям.

   Через час пришла медсестра, берёт у меня кровь и уходит. Время тянется медленно, голова чуть просветлела, думаю, о том, что укол снял симптоматику, сняв боль, я не смогу объяснить врачу, что и как болит. На руках только УЗИ с заключением: «Панкреатит, но не является диагнозом». После обеда приходит врач: невысокий, немолодой, быстро смотрит мой живот, давит, затем говорит: «Что ты себе надумала? Всё хорошо, живот мягкий, анализы хорошие», смотрит заключение УЗИ и уходит. Приходит медсестра: «Анализы у вас хорошие, можете ехать домой!» Небольшой шок. Звоню мужу. Муж забирает меня из больницы. Обезболивающего хватает на день, живот спокоен, боль притупилась, но не прошла. Пытаюсь поесть и что-то поделать, успокоится. Неделю сижу дома, ем каши и всё жидкое, протёртое, чтобы не провоцировать боль, постоянно ищу в интернете ответы на свои вопросы и методы лечения. По ночам приступы, ворочаюсь в кровати, всё время ищу удобную позу, но не нахожу. Пытаюсь лечиться методом интернет – советов. Читаю много форумов про панкреатит, кому что помогло, прихожу в полное отчаяние! Все советы бесполезны.

   Состояние ужасное: слабость, вялость, потеря веса, боль живёт внутри, периодические вспыхивая с новой силой и отдавая в левое плечо.  Записываюсь на приём к психиатру. Прочитала в интернете, что боль может быть связана с нервной системой, надо пить антидепрессанты. Пережив очередную ночь, иду на приём. Психиатр не находит у меня отклонений, выписывает лёгкий антидепрессант, но почему -то в уколах. Колоть уколы нет не сил не желания, пью омез, нош-пу, спазган, бифидобактерии. Так проходит неделя.

   В понедельник очередной приступ и опять с утра, всё повторяется. Скорая, недовольные медработники, приём хирурга, приёмник, кровь на анализ… тот же врач. Смотрит, трогает живот, отправляет в палату временного пребывания, мне капают внутривенно нош-пу, когда я сползаю с кровати на пол и корчусь не в силах разогнуться мне колют промедол. Голова уплывает, но становится легче, боль опять уходит. Меня гонят на обследование - КТ. За ответом прийти завтра. Муж увозит  снова меня домой.

   Ответ получила после обеда на следующий день. Почти всё в норме, но увеличена поджелудочная железа. Еду в соседний город на платные приёмы к врачам: хирургу и гастроэнтерологу, к своим не записаться, очередь на месяц вперёд. Вердикт хирурга: «Гастродуоденит с аспирацией Хеликтобактер в поджелудочную железу»(?) Диагноз странный,но интересный.  Лечение: обезболивание и поход к гастроэнтерологу. (В кассу отдано 850р.) Ладно, иду к гастроэнтерологу.  Гастроэнтеролог,внимательно читает диагноз хирурга, соглашается.  Назначает обезболивание: нольпазу, панзинорм, бускопан, бифидобактерии, рекомендует сдать анализы.  После посещения гастроэнтеролога становится грустно, бумага написана со множеством ошибок не только в тексте, но и в названиях лекарств. Ничего противовоспалительного. Долго читаю интернет и ищу инфу по заболеваниям, везде выскакивают антибиотики, но мне их не назначили. Пью то, что назначено, добавляю бифидобактерии.

   Очередной приступ меня настигает через неделю, в отчаянии звоню главврачу местной больницы, объясняю ситуацию, чувствую, что уже идёт нервный срыв. Главврач советует взять направление в больницу, обещает позвонить и определить меня в отделение. Первый раз я радуюсь и испытываю облегчение. Направление беру в терапию, так как видеть хирурга, который не видит во мне больного,  не хочу! Приезжаю в приёмное отделение, по взглядам понимаю, что тут мне не рады я отнесена к категории «блатных» или «жалобщиц» (хотя не жаловалась, а просто просила помощи!)

   В ожидании, проходит часа два. Больно. В коридоре ходят студенты они с сочувствием смотрят на меня два часа сидящую в углу скрученную болью, не в силах разогнуться. Берут снова кровь и отправляют на ФГДС. Данное обследование показывает гастродуоденит, обострение(?). Немного в шоке, как может обостриться то, чем я ни разу не болела?! Хотя гастрит мне ставили не раз ещё в детстве. К диагнозу добавляют хронический панкреатит по УЗИ (почему хронический, если не было острого? Или он был в мои прежние приезды, когда меня не брали в больницу?)  Вопросов больше, чем ответов. Жду терапевта. Через час (уже почти вечер, я просидела в приёмнике не менее 6 часов!) приходит  снова тот же врач, который не хотел меня брать на лечение, мы смотрим друг на друга. Он с чувством раздражения, я с чувством страха, неужели опять не возьмут? После осмотра моего живота  он уходит, через полчаса приходит терапевт, долго выспрашивает меня о болезни, в итоге выносит вердикт: «Вам надо сходить к психиатру! У вас всё в голове, у нас уже такие случаи были! Вы себе всё надумали!» Моему удивлению нет предела! Я отвечаю, что была уже у психиатра, признана им вменяемой, адекватной и без психических отклонений, и пила уже успокаивающие препараты, результата нет, боли никуда не делись! терапевт интересуется - у какого врача я наблюдалась? После ответа она смеётся и весело говорит: «Вам не повезло! Вы не к тому врачу попали! Вам нужен другой психиатр!». Уходит, оставляя меня в недоумении. В терапию меня не берут! Нет мест. Я попадаю в хирургию.

   Хирургия встретила меня неласково. Видимо обращение в отчаянии к главврачу принесло свои плоды, я иду под кличкой «блатная», значит не жди ничего хорошего. Сначала меня положили в палату к старушке, старушка «буйная» после операции кричит, плачет, много говорит, не понимает,  где находится, постоянно кого-то зовёт. Мне капают капельницу. За час находясь  со старушкой я понимаю, что не выдержу! Похоже, меня так решили наказать за излишнее стремление вылечиться и быть здоровой! Поступать в больницу через главврача чревато последствиями. Боль начинает меня атаковать, я нервничаю, после капельницы понимаю, что уйду домой, оставаться на ночь рядом с плачущим и кричащим человеком невозможно! Высказываю всё это медсестре, собираю вещи, медсестра быстро звонит заведующему  хирургического отделения, о чудо! Меня переводят в другую палату! Впереди ночь!

   Боль пришла, как по расписанию! После девяти вечера меня опять скрутило. Я просила позвать врача, но увы, все были на операции… В десять  вечера, я бродила по коридору. Попросила обезболивающее. Мне сделали нош-пу! Она для меня бесполезна! Боль не снялась не на секунду. Я вновь продолжала наматывать километры по коридору! Спать сегодня не получится. В 13-й палате одиноко плакала и стонала старушка, я бродила по коридору держась за живот. Ночь тянулась медленно и тихо. Одиннадцать, двенадцать, час...три часа ночи. Я пыталась молиться, но мысли никак не могли сосредоточиться на молитве, боль просто полностью поглощала разум, ноги подгибались от усталости, я просто падала.
 
  В палате, куда меня определили, спала женщина лет пятидесяти, она сильно кашляла, каждые десять-пятнадцать минут она кашляла с тяжёлым надрывом. Бронхит. Я поняла, что не усну и снова побрела по коридору. Медсестра спала на посту, на маленьком диванчике, санитарка рядом на кушетке. Моя одинокая скрюченная и бродящая по коридору фигура не интересовала никого. Я зашла в пустую палату, там было тихо. Это была палата дневного стационара. Днём приходили пациенты на капельницы, а после обеда их отпускали. Шесть кроватей стояли по обе стороны от стен. Полумрак, тусклый свет уличных фонарей пробивался сквозь тонкие шторы.  Я легла на первую кровать и попыталась задремать, долго искала удобную позу, наконец, мне удалось сомкнуть глаза и чуть-чуть расслабиться, перед глазами мелькали картинки, мозг отключался уставший за день, всё плыло и качалось в полумраке… я спала часа два, затем резко открыла глаза… шесть утра. Больница просыпалась, надо тихо выйти из палаты, иначе мне попадёт от медсестры. Вряд ли мне простят такое своевольство, как спать в пустой палате. Осторожно открыла дверь, вышла, и побрела в сторону своей палаты. Боль опять притупилась, голова болела от недосыпа, мелко дрожали руки, тошнило, сердце опять било барабаном в груди.
 
  Женщина в палате уже встала, посмотрела на меня с удивлением, видимо подумала, что я ездила домой на ночь, познакомились. Я легла и пролежала до обхода, есть не хотелось. Меня посмотрел довольно молодой врач, потрогал живот, в глазах его я прочла определение меня, как «психическая истеричка и место ей в дурдоме!». Мнение обо мне было отвратительное у всего персонала, тех, кто борется и пытается «пройти в обход очереди» никто не любит. А по сути, получалось, что я пришла через главврача и заняла чьё – то место. Мысли эти вызвали у меня уныние. Соседка сильно кашляла, постоянно сморкалась и тёрла нос, я вяло думала о вирусе и боялась, что заболею, и к боли в животе добавится кашель и насморк, но думать не было сил!

   Принесли капельницы, две больших и две маленьких пластиковых бутыли. Поставили катетер в вену и начали капать мне препараты от панкреатита. Капали долго, часа 4-ре, с каждой капельницей мне становилось всё хуже, в животе всё булькало, было тяжело голове, я засыпала, но боялась уснуть, я не знала,  как организм отреагирует на препараты, бессонная ночь и куча капельниц, меня мутило, я думала, что зря так рвалась в больницу, мне хотелось умереть дома. Днём я чуть подремала. Спасибо соседке, она следила за капельницами и нажимала кнопку вызова медсестры на стене. Голова была тяжёлая, я еле встала, чтобы сходить в туалет, мыслей не было, было тупое безразличие ко всему.  Вечером принесли ужин. Я не чувствовала голода, но понимала, что долго не протяну, если не поем, попыталась съесть кашу, запить чаем. Ничего не лезло, после капельниц отёк увеличился и внутри словно всё начало растягиваться и отвисать. Я думала, что надо выжить, потому, что у меня есть ребёнок, у меня есть муж и я просто должна выжить не смотря ни на что! Надвигался поздний вечер. Больница затихала, небо за окном чернело высыпая ночные звёзды, луна светила тускло,  пробиваясь сквозь редкие облака.

    Всё шло по обычному сценарию. Боль пришла опять приступом и к ночи. Было отчаяние, хотелось выпрыгнуть из окна пятого этажа. Меня крутило и ломало изнутри, давление скакало, то 140 на 100 то 90 на 60… пульс стучал даже в голове, было плохо, так плохо, что я думала, эту ночь уже не переживу. Я   медленно побрела в сторону пустой палаты, мне хотелось от всех спрятаться, забиться в угол и завыть, я понимала, что все эти, мимо меня идущие медсёстры, санитарки абсолютно равнодушны, они привыкли к чужой боли, она давно их не трогает, она часть этого отделения, она здесь везде,  в каждой палате, тут боль – Царица и Госпожа, она тут живёт и тянет жизнь из людей… Какие глупые мысли!
 
   Я зашла в пустую палату, как  тут тихо! полумрак, от окна слабый свет уличных фонарей, стоят одинокие шесть кроватей, как хорошо, никого нет. Я стояла у окна и слушала свою боль, мысль о том, что я опять не буду спать, приводила меня в ужас! Сколько я смогу продержаться без сна? Сколько суток человек может не спать? За окном тьма. Надо идти и просить что-то обезболивающее и снотворное, надо спать, иначе я просто свихнусь! Я тихо вышла из палаты и пошла в сторону поста, медсестра что-то писала, вдруг мне стало страшно, что я не смогу попросить, я не привыкла просить, мне стыдно просить, потому, что на меня смотрят, как на обычного нытика, психическую дуру, которая всех достаёт своей болячкой. В глазах медсестры  не было сострадания и любви к людям, только равнодушие и раздражение. Я с трудом выдавила из себя: «Мне очень больно, позовите врача, пусть посмотрит, может укол какой-то обезболивающей на ночь?» Медсестра задумалась секунд на десять, перебирая бумаги, видимо решала послать меня подальше и сказать, что все врачи на операции или всё же попросить для меня укол, может  отстану. «Идите в палату! Сейчас скажу!» - смилостивилась госпожа в белом халате. Я уныло побрела в палату, согнувшись пополам, разогнуться я не могла, боль сверлила внутри, и казалось, хотела проесть во мне большую дыру.
 
    Врач пришёл через час, быстро потыкал пальцем в  мой живот, спросил,  где больно и сказал медсестре, сделайте спазган! И быстро убежал. Укол принёс небольшое облегчение, я опять ушла в пустую палату. Легла на кровать: "надо поспать, надо поспать"- в голове билась только одна мысль и провалилась в сон. Проснулась я в 5-ть утра, Слава Богу! Я проспала 5-ть часов, хоть одна хорошая новость, мозг отдохнул. День повторялся так же, капельницы, боль, бульканье в животе, уколы, много уколов, в руки, в провалившуюся изхудавшую за эти дни попу и капельницы,  и везде нош-па. Я лежала и думала, зачем столько нош-пы? Она мне не помогает, не помогала и дома! Я ела её упаковками! И здесь, она для меня бесполезна! Но разве я могу спорить с врачом? Капали что-то, но на вопросы что колют и капают медсёстры отвечали с раздражением: «Все вопросы к врачу!», иногда, сквозь зубы бормотали название лекарства, быстро тыкали шприцом в руки и быстро убегали. «Вас много, а я одна!» - часто говорили они (медсёстры) заученную фразу и, с чувством выполненного долга, бежали к другим пациентам.

   День пролетел быстро, всё по графику: завтрак, обход, обед, ужин. На обходе я пыталась донести до врача простую инфу – ВОЗЬМИТЕ анализы на посев! Может мне нужны антибиотики? Столько существует вирусов, бактерий и простейших, что-то вызвало же мою болезнь! Что-то там живёт внутри, питаясь мной, и вызывая эти дикие боли! там точно есть паразит, ведь до этого я не болела! Откуда это у меня? Откуда хронический панкреатит, если не было острого? Откуда гастродуоденит, если я не жаловалась на желудок и могла всё есть? Врач слушал безучастно, ему мои мысли неинтересны, он ВРАЧ! А я кто? Я робот, у меня что-то сломалось и меня надо отремонтировать, но так, чтобы было быстро и недорого. Мои слова улетали в пустоту, мои вопросы оставались без ответа, словно я была не человеком, а куклой, а мнение куклы и вопросы это всё глупость, ВРАЧ знает как лечить, особенно таких как я –«психических»!

   Весь день   я пыталась засунуть в себя хоть несколько ложек еды, организм не хотел ничего принимать, он усиленно сопротивлялся, зная, что после еды придёт боль! Вечером я уже просто валялась на полу и не могла разогнуться! Пришёл очередной дежурный врач, назначил трамадол - сильное обезболивающее. О спасительный трамадол! Он снял боль за несколько минут! Никогда я не была ещё так счастлива! Я тихо побрела в пустую палату. Соседка сильно кашляла, значит, поспать мне не даст, надо уходить. Медсестра принесла мне снотворное, видимо мои ночные хождения уже всех раздражали, меня считали ненормальной и пытались "усыпить". Я выпила пол таблетки и ушла спать. Это была первая ночь, когда я спала. Часто просыпалась и искала  удобную позу, но спала! Поспать удалось с 10-ти до 6-ти утра. Впервые я поняла, что есть препараты которые могут полностью снимать боль! Тогда я ещё не знала, в какую беду попаду с этим препаратом.

   Утром мне сделали КТ с контрастом. Опять капельницы, день повторился. По отделению бегали медсёстры, звонили из палат пациенты, вызывая их, бродили уставшие и больные люди с пустыми глазами, те, кому уже можно было ходить после операций, больница жила своей обычной жизнью. Я лежала и думала о жизни, о том, почему это всё со мной произошло,  и что я не так сделала? Откуда приходит болезнь и почему она не проходит от лекарств, почему я не чувствую улучшений? День прошёл быстро, от капельниц опять мутило, опухла и болела рука от катетера, на душе было уныние, я не чувствовала улучшений, боль была со мной, она жила внутри и не собиралась уходить. Я пошла по коридору за водой, надо что-то пить и вдруг,  меня начало рвать! Медсестра быстро подтащила меня к раковине стоящей в коридоре, меня выворачивало наизнанку, всё,  что я с таким трудом затолкала в себя вечером, вылетело обратно вперемешку с желчью и желудочным соком. Было больно, очень больно! Мне опять  сделали трамадол! О счастье! Боль отступила!

  Выпив немного воды,  я пошла в свою любимую пустую палату. Выпила снотворное, спать! Утром меня разбудили жёстко и грубо! Кричала новая медсестра. Сначала я не могла понять,  что случилось, мысли путались, сердце бухало. Я с трудом встала. Медсестра смотрела на меня с нескрываемой ненавистью. То, что я хожу спать в пустую палату выводило её из себя и злило. Она смотрела мне прямо в глаза и кричала с каким-то надрывом: «Вы с сума сошли! Кто вам позволил? Вы совсем обнаглели! У вас есть своё место! Кто вам позволил здесь спать?» Я попыталась возразить: «Мне разрешили»... «Кто вам разрешил? Кто?» Медсестра сверлила меня глазами и упивалась своей властью и ненавистью. Я подумала, что все другие медсёстры знали, что я хожу спать в эту пустую палату,  и никто не кричал, не ругался, все относились спокойно, все слышали, как кашляет моя соседка  ночи напролёт и, наверное, в душе понимали меня, а может просто сами хотели спать по ночам и не возражали. Лучше уж я там сплю, чем брожу по коридору. Я смотрела в глаза медсестры и чувствовала, как во мне поднимается ненависть, мне хотелось ударить с размаху это злобное искажённое яростью лицо, эти злые колючие глаза, эту молодую здоровую девку у которой нет не капли любви и сострадания к людям, эту отвратительную, толстую уверенную в себе и, наверное,никогда не испытывающую боли и страданий деваху, с какими – то своими понятиями о дисциплине, порядке в отделении и полным отсутствием доброты и милосердия,   мне хотелось орать и хамить в ответ, но боль остановила меня. «Потом», -  сказала я себе... Потом, когда я поправлюсь, я её «сожру», я напишу кучу жалоб, я её уничтожу, потом, сейчас,  задача справиться с болезнью, остальное всё потом. Я побрела молча в свою палату. День повторился. Капельницы, уколы, боль. Пришёл ответ КТ, врач радостно сообщил мне, что у меня всё хорошо  (чем крайне меня удивил), сказал, что тут надо идти лечиться в терапии, у вас язва не иначе, и это не к нам! Решайте свои проблемы с кишечником! Панкреатита у вас нет!
 
   Я сидела и размышляла о болезни. Поджелудочная железа реагирует на желудок? Вполне вероятно, поэтому она и распухла сначала, но потом меня прокапали  и  она уменьшилась, но боль не ушла. Язва? Но когда я поступала в больницу в терапию меня не взяли. Кто лечит язвы? Разве не хирурги? Отец мой всегда лежал со своей язвой двенадцатипёрстной кишки  в хирургии, что изменилось сейчас? Язвы передали терапевтам? С одной стороны диагноз меня радовал, ведь поджелудочная железа в норме, но с другой стороны, язва и её не лечат, я лежу тут зря! Боль не ушла. Мне капают только препараты подавляющие секрецию поджелудочной железы и колют обезболивающие. Что делать?

   Наступил вечер. Мне сделали трамадол. Боль отступила. Я с ужасом подумала, как я буду жить без трамадола, когда меня выпишут? Ещё два дня в хирургии и всё, на выход. Проблема не решена. Вечером я уныло побрела в пустую палату, но вспомнила, что мне строго запрещено туда ходить. Я села на кушетку около поста медсестры и заплакала. Боже мой! Как давно я не плакала! Слёзы капали из глаз независимо от моей воли, и я не могла это остановить. За стойкой пыхтела медсестра, уже другая, не та, что орала на меня с утра. Мои слёзы её не трогали и, наверное, раздражали, но она молчала. Я плакала от бессилия, я не знала, что делать и как с этим справиться, я не знала, как бороться с этой болячкой. Я плакала от того, что за месяц из сильной, уверенной в себе женщины с двумя высшими образованиями и живущей по чётким правилам, я стала тощей, старой и больной тёткой, весящей 45 кг. (вес за месяц ушёл на 9-ть кг), я стала тенью, скрюченной от боли,  я не знала как справиться с этой бедой. Что делать? Куда бежать? Может на мне порча и поэтому врачи не могут мне помочь? Такие глупые мысли стали крутиться в моей голове. Это навсегда? Я больше не буду здоровой? Я плакала  не зная, что делать. Медсестре надоело это слушать. Она выглянула из-за стойки, попыталась спросить, что случилось, я сказала первое, что пришло в голову. Хочу спать. Утром отругали. Нельзя ходить в пустую палату…  Медсестра на мгновение задумалась, потом махнула рукой: "Идите в  палату дневного стационара, только не говорите, что там спите никому!" Я благодарно кивнула головой, и  ушла почему – то испытав облегчение, наверное,  эта пустая палата за это время стала моим прибежищем, местом, где я могла побыть одна со своей болью и наедине с собой. Тут никто не мешал мне, не кашлял, не храпел, не спрашивал ни о чём… Тут было тихо и эта тишина так мне была нужна, чтобы расслабиться и поспать, чтобы не думать, чтобы выжить!

   Прошла ночь. День. Капельницы. Завтра выпишут. Страшно. Страшно выйти из больницы  без трамадола, только он снимает боль, страшно выйти не получив результата, страшно остаться опять наедине с этой болью, когда не знаешь как остановить падение веса, как разогнуться при приступе, как лечить? Как бороться? В голове бегали мысли, я бесконечно искала в интернете ответы на свои вопросы, в голове была путаница, боль затаилась, покусывала изредка, но молчала в ожидании, когда её выпустят на волю. Наверное, нужны антибиотики? Я не любила их пить, они разрушали кишечник, я всё время лихорадочно искала в интернете схему лечения язвы, что попробовать? Поможет, не поможет? А язва ли у меня?  Мне страшно уходить из больницы, мне не купить трамадол без рецепта…  А рецепт мне никто не выпишет! Трамадол это наркотик. Я сижу на наркотиках, ужас! Ещё недавно я даже подумать не могла, что сяду на наркотики добровольно, что только они могут дать мне возможность жить, пить, есть, спать. Меня пугала эта мысль, но не было никаких вариантов решения проблемы, все остальные препараты просто не действовали! Только трамадол снимал боль и он мне был жизненно необходим!

   Прошёл ещё день, ночь. Утром врач радостно сообщил мне, что меня выписывают и мне надо идти к терапевту. Я с ужасом подумала, что не выстою не в одной очереди в поликлинике с этой болью, слабостью и давлением 90 на 60, с  головокружением, а потом ещё две недели я должна ждать место в стационаре! А что там? Опять капельницы?  Но у меня не было выбора, меня "вылечили от панкреатита», которого не было по анализам, но не вылечили мою боль. Собрав сумки, я уныло побрела вниз, получать верхнюю  одежду. Домой! Хочу домой,  я так устала,  я не знаю, что будет дальше, я просто хочу домой в свою кровать, в свою жизнь, туда  где мои любимые, близкие и родные, там где меня любят, понимают, смотрят добрыми глазами и жалеют, туда где меня поддерживают и помогают... домой! Что делать? Об этом я подумаю потом. Я ехала домой и радовалась весеннему солнцу. Моя боль ехала со мной, она притаилась внутри, поднывала, ворочалась, покусывала меня периодически, словно о чём-то раздумывала  и ждала момента, чтобы вновь скрутить так, что невозможно дышать. Домой!

   Потянулась очередная неделя. Меня записали на лечение в терапию на дневной стационар. Но надо было пройти ФГ (флюорография), гинеколога и ЭКГ. Три  дня я с трудом ходила по поликлинике,  выполняя задания дежурного терапевта  и  ожидая очереди,  для поступления в больницу. Пока сидела на ЭКГ думала, что  потеряю сознание, начался приступ, боль разлилась внутри и согнула пополам, сердце бухало, пульс 120, в глазах прыгающие стены поликлиники и словно в тумане двигающиеся люди. Усилием воли я вытерпела два часа в очереди, ЭКГ пройдено, на губе выступила кровь, пока сидела, кусала губы, чтобы не застонать, не потерять сознание,  не упасть, и не напугать людей. Дома рухнула на кровать, два часа лежала в позе эмбриона, боль отступала медленно, нехотя, и снова затаилась где-то посередине желудка.

   В среду я смогла добраться до терапии дневного стационара. Но и тут меня ждало большое разочарование! Осматривающий меня терапевт вынес вердикт:  «Вам не к нам надо! Вам надо к гастроэнтерологу! С язвами и гастритами мы не лечим,  у нас и лекарств - то нет, мы можем вам покапать только обезболивающее - «но - шпу» и омез".   НО - ШПУ! Мне казалось, что мир опять рухнул! Я не знала, то ли мне плакать, то ли смеяться? Врач смотрел задумчиво: «Вам надо в поликлинику к терапевту, мы  можем только лечить, а выписывать рецепты не можем! Только в поликлинике  выпишут нужные лекарства и рецепты, и вам надо ещё к онкологу записаться,  у вас же боли сильные,  а у нас  только капельницы, только, что вам капать?». Ухожу из дневного отделения терапии в полном отчаянии, но сдаваться нельзя, надо идти дальше.
 
    Терапевт. Смотрю  запись, приём только  через две недели, очередь длинная, все болеют. Онколог через три дня! Гастроэнтеролог через неделю. «О, кей, Гугл!» я снова полезла в интернет в поисках лечения язвы, гастродуоденита, гастрита. Чем лечат? Что пьют, что делать? Начала читать схемы лечения и выписывать для себя. Везде антибиотики! которые мне не разу не назначили! После  вечера чтения разных сайтов, отзывов и видов лечений, определила для себя необходимые для лечения язвы и гастродуоденита препараты, сейчас важно найти рецепты на антибиотики, ведь просто по моему желанию я не получу рецепт, мои схемы лечения могут не понравится врачу терапевту, да и кто я такая, чтобы "светиле" медицины указывать, что он мне должен выписать? Заказываю через интернет - «аптеку.ру» вычитанные препараты, где взять рецепты на них? Записываюсь опять к терапевту в поликлинику, приём только через две  недели, мучительно думаю, как пережить эти дни. Трамадола у меня нет. Записываюсь к онкологу и к хирургу, к гастроэнтерологу, везде надо ждать а это опять время и боль… Боль ворочается, радуется, перебирает острыми зубами мои внутренности, словно ищет место помягче, чтобы кусать… Мучительно ищу выход, читаю народные методы лечения, пробую, не помогает, на душе тоскливо… и самое страшное, что нет конца этому мучению… Жду приёмов, надеюсь, но не знаю, будет ли от них толк, мечтаю о трамадоле, выпишут ли? В глубине подсознания накапливается уныние и отчаяние, мысли об онкологии начинают заполнять сознание, становится страшно… Ночи бессонные, брожу, глажу живот, дремлю, снова встаю, пью воду, что-то читаю  в инете скрючившись на полу, эх, трамадол бы и я могла бы поспать…

   Прошло три мучительных дня. На улице весна.  Тает мокрый снег, густыми хлопьями ложиться на дороги, крыши домов, машины, бегущих мимо прохожих. Сыро, уныло, неуютно, погода под стать моему настроению. Иду к онкологу. Даже не иду, а тащу ноги, медленно, мысленно считаю шаги, 128, 129, 130… 275. Вот от этого забора ещё метров 300. Дошла. На приём только один мужчина, ждать недолго.

   Онколог - молодой мужчина, с виду нормальный,даже весёлый, в глазах интерес.  Тяжело вздыхаю и рассказываю ему свою историю, он терпеливо слушает, что-то печатает на компьютере, смотрит мои бумаги, читает обследования. Вердикт прост: «У вас по описанию обычная язва, вам надо к гастроэнтерологу! Моего ничего нет!» Соглашаюсь, прошу выписать трамадол. Сейчас это самое важное для меня, только он может усмирить на время боль и дать мне возможность поспать и что-то поделать.  Получаю рецепт, вздыхаю с облегчением! Иду в поликлинику восстановительного лечения (терапия дневного пребывания, опять начинаются голодные боли, но надо идти, официально я лечусь у них. В поликлинике меня уже не любят,я опоздала на два часа, объясняю,что была у онколога, меня открыто пока не ругают, наверное, моё исхудавшее бледное  лицо и постоянно прижатая к животу рука не располагают к поучительным беседам. Я  вновь беседую с врачом, мне выписывают омепразол в капельницах на пять дней. Понимаю, что это бесполезная трата времени, омез я и так пью по четыре раза в день, это очень большая доза! Мысленно благодарю онколога за трамадол, покорно ложусь на капельницу. Гастроэнтеролог через неделю, а пока я решаю, что буду пить лекарства по схеме из интернета. У меня нет выхода, я должна бороться,  помощи мне ждать неоткуда, придётся рисковать и пробовать то, что мне предлагает «Гугл» на сайтах и форумах таких же, как я, ищущих избавления от боли при полном отсутствие грамотных и толковых врачей.
   
   Пока лежу на капельнице вспоминаю, как двадцать лет назад лежала в больнице, это была «инфекционка»,  лежала с ребёнком. Мест в детском отделении не было, а ходил "страшный вирус", была тяжёлая пневмония у сына и я болела, как и он, надрывно кашляя  разрывающим бронхи надсадным кашлем. Лежали две недели. Помню медсестёр и врачей, суету, кучу анализов и обследований, помню, другое отношение к людям, когда врачи действительно лечили,  и в глазах медсестёр была жизнь, не было пустоты и равнодушия. Помню  весёлую и смешливую медсестру  Вику, она всегда шутила и заряжала позитивом и энергией, бегала по палатам,  цокая каблучками и даже малыши не плакали, когда она ставила уколы.  Сколько в ней было добра и света, что наверное никто не чувствовал боли от острых игл впивающихся в маленькие ручки, и покорно терпящие долгие капельницы малыши, любили её звонкий смех  и ласковые руки.  Малыши  улыбались при виде её золотистых кудряшек,   всегда весёлого и ласкового лица,   с кучей рыжих веснушек,  когда она приходила в палату и рассказывала о вредном вирусе, который атакует сейчас весь мир и она, с дядей доктором,  борется с ним, чтобы  победить,   чтобы  все малыши были счастливые, здоровые и   весёлые,чтобы они  могли  вернуться побыстрее домой. Эх, Вика, где ты сейчас? Мне так не хватает твоего весёлого голоса и смеющихся глаз, ты из тех медсестёр, которые побеждают болезнь и изгоняют боль, из тех, с кем чувствуешь себя под защитой и веришь, что скоро всё будет хорошо.
 
   После капельницы еду выписывать рецепт на антибиотики, спасибо Господи, что живу в сельской местности, на ФАПе не надо ждать две недели приёма,  рассказываю вновь историю болезни, фельдшер умница, рецепт выписывает, всё понимает. Еду домой думая, о том, что на сельских медпунктах работают ещё хорошие люди, которые умеют слушать, понимать, сочувствовать, вникать в проблемы людей, помогать. Чувствую, что заболеваю, походы по поликлиникам и больницам обернулись вирусом. Кашляю, болит голова, антибиотик мне действительно нужен. Бронхит.

    В течение недели посещаю дневной стационар местной ЦРБ, мне капают Омез. Сама пью по схеме, найденной в интернете, два антибиотика Амоксин и Макмирор.Добавляю в схему чай с ромашкой и мятой и успокаивающее Афабазол. После еды пью Пантопразол. Пробовала пить противоязвенный препарат Висмут (Де-нол), но у меня на него непереносимость, пришлось отменить. После курса антибиотиков думаю пропить Альфазокс, препараты восстанавливающие слизистую. Приступов сильних нет,  боль ещё живёт внутри, но уже стала затихать, скорее всего это от того, что я пью трамадол.  Спасибо великой сети Интернет и людям, которые обмениваются информацией по лечению данных болячек...Отменяю запись к терапевту, не вижу смысла идти и в очередной раз рассказывать свою историю болезни. Гастроэнтеролог через два дня, раздумываю идти или нет? Наверное пойду, может ещё что посоветует? Пытаюсь набрать вес, но пока безрезультатно. Тело очень исхудало, черты лица заострились, умываясь чувствую, как тонка кожа на скулах, стало спадать обручальное кольцо, думаю снять, чтобы не потерять, но потом оставляю, пусть будет...

    На улице весна. Солнце сияет, текут ручьи, поют птицы...хочется жить, верить в лучшее, не болеть. Смотрю на себя в зеркало, надо восстанавливаться, надо возвращаться к жизни. Меряю летний сарафан,он висит на мне, как на вешалке...грустно смотрю на острые ключицы, острые коленки, тощие исхудавшие руки, лицо обтянутое кожей. Анорексия. Пытаюсь думать, что всё будет хорошо, потому, что иначе и быть не может. Я должна выжить и восстановиться! потому, что Весна!потому, что надо жить! Потому, что у меня есть...дети, муж, и я им нужна. Надо жить!
 
               
30 марта 2022г.


Глава вторая

   Май 2022года.

    Дни тянулись медленно и печально. Болезнь жила внутри, тянула, где-то в глубине ныла и пожирала меня, словно невидимый червь сосал внутреннюю энергию и забирал силы. Надо было что-то делать. Я понимала, что если не буду бороться - умру. Были моменты, когда мне действительно не хотелось жить, всё вокруг становилось безразличным, чёрно-белым, безрадостным, словно серая пелена застилала свет и все краски мира тускнели, как на замызганном полотне старой картины. Иногда, я равнодушно подходила к окну, стояла и наблюдала за кипящей жизнью, которая наполняла мир весенним пением птиц и, пронизанная солнечным светом, являла собой великолепие природы просыпающейся от зимней спячки. В те моменты  я   ничего не чувствовала, в глубине жила боль, которая стала  основой всего, она полностью подчиняла меня себе, моё тело, разум, мою душу…
 
   Мысли были тяжёлые и безрадостные, плакать я не могла, глаза были сухие и воспалённые, наверное, в них уже не было слёз, они высохли вместе с пониманием, что я… умираю. Тело, стремительно таяло, вес падал, уже не было отчаяния, было равнодушие, которое сковывало сознание. О чём я думала? О том, насколько правильно я жила, что я хорошего успела сделать, и как я уйду из этого мира, и будут ли обо мне вспоминать...
 
  Одиночество. Даже в доме, наполненном людьми, вы можете быть абсолютно одиноки. Вы смотрите на тех, кто рядом и начинаете понимать, насколько вы далеки от них, насколько они далеки от вас. Люди приходят и уходят, они что-то говорят, но уставший мозг уже ничего не хочет слушать, слышать и воспринимать. В тот момент, я хорошо понимала тех, кто стоял на краю и ждал смерти, я понимала, насколько наша жизнь хрупка и тело наше живёт отдельно от нас, от нашего понимания и осознания  реальности. Мы  хотим жить, говорить, думать, работать, общаться, путешествовать, идти  вперёд, достигать своих целей и покорять вершины, но! мы не можем управлять своим телом! Оно живёт своей жизнью, оно не подчинено нам, нашему разуму и желаниям. Болезнь похожа на некую сущность извне, которая  поселяясь внутри, она может разрушить все наши планы, уничтожить мечты, сделать из нас заключённого, который  заперт в тюрьме и не может выйти на свободу, потому, что ключ от этой темницы,  есть только Воля Бога, который решает  вашу судьбу и то, что Он вам уготовал. Всё вокруг  есть Его мудрый план, вы не сможете ничего  изменить, так как вам не подвластно ваше тело, процессы протекающие в нём, разрушение, которое нельзя остановить таблетками... Вы можете пить дорогие лекарства, ходить по врачам, делать кучу обследований и анализов, искать волшебное средство для исцеления, но всё равно, вы, по сути, обречены либо на смерть, либо на спасение, но только по Его Божественной Воле, даже если вы в Него не верите…

   Размышляя о многом, я искала выход из своей тюрьмы. Надо было заставить себя бороться, даже если не было сил. Каждое утро я с трудом вставала и шла на весы, мой вес падал, не смотря на все мои усилия, потому, что я не могла есть. Мне ничего не хотелось, любая пища вызывала отвращение, я мучительно думала, что мне съесть, потому, что любое блюдо, казалось отвратительным, как, если бы вам предложили съесть живых червей. Я стала мысленно себя уговаривать жить! Да, не удивляйтесь, именно жить! Так как каждый день потерял свой смысл, я ничего не могла! Я была бесполезна, у меня была такая слабость, словно тело было слеплено из пластилина. Утром я просыпалась и не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, казалось, что кровь застыла внутри и прекратила своё движение. Острые кости вызывали ужас, я иногда трогала выпирающие подвздошные кости, ключицы и чувствовала, как на них натянута кожа, провалившийся живот был похож на глубокую яму, в нём не было жизни, кишки беспомощно висели, они уже не могли что-то переваривать, в них была пустота. Я заставляла себя вставать, ходить, пить, есть и  думать, так как даже думать мне не хотелось или у меня просто не было на это сил. Мысли были тяжёлые, липкие, словно в голове что-то застыло, кровь не хотела идти вверх и омывать мой сухой и тонкий скальп. Волосы стали тонкими и были похожи на паутину, когда я расчесывала их, расчёска царапала кожу головы, словно волос там совсем не было. Глаза провалились и в них застыло выражение обречённости и какой-то нескончаемой тоски.  Но я понимала, что пока я жива, я не могу себе позволить ничего не делать. Просто лежать и умирать я не хотела, это было бы отвратительно сдастся. Я решила для себя, что буду жить! Не важно как, сколько мне осталось, но буду жить. В один момент пришло понимание, что мы никому в этом мире не нужны, какие бы не были около вас люди, они всё равно живут своей жизнью: они едят, спят, работают, куда -то бегут, чем-то занимаются и им не до вас.  Ухаживать за больным человеком – это наказание, и, кто не понимает и не осознаёт этого, тот слишком наивен и  потом будет очень разочарован, когда любимые от вас отвернуться, ибо они хотят жить, а не быть прислугой у вашей постели.
 
   Мне нужен был план действий. Мне надо было найти точку опоры, которая могла бы меня удержать здесь в этом мире. Я понимала, что кроме цели победить болезнь, должен быть какой-то стимул, то, что меня могло вырвать из апатии и тупого равнодушия к реальности. Мой третий сын, был в некотором роде этой точкой опоры. Старшие дети уже выросли и не нуждались во мне, так как были полностью самостоятельными. Я начала внушать себе мысль, что должна жить ради ребёнка, что я нужна ему и ему будет тяжело без матери. Я стала увеличивать дозу трамадола, который снимал на время боль. Я стала пить не одну таблетку, а две. Да, это было рискованно, но мне нужны были силы, я должна была лучше питаться и больше двигаться. Трамадол давал мне энергию. Я понимала, что не смогу долго на нём сидеть, когда–то он закончится, а онколог не будет выписывать мне его бесконечно. Но сейчас, мне надо было найти силы на то, чтобы питаться, двигаться и бороться.

   Обдумав всё, я позвонила в клинику Пирогова в Питере. Неделю я переписывалась с медицинским институтом в интернете и звонила, умоляя меня взять на обследование. Я знала, это даст мне возможность понять, что происходит внутри и, возможно, даст мне шанс выйти из «тёмной комнаты», получить какой -то новый вариант решения проблемы.  Последний разговор с заведующим хирургическим отделением привёл к положительному результату. Даже сейчас,  я не понимаю, как я убедила его взять меня на обследование, это было практически невозможно, так как был большой «завал» пациентов но! мне назначили дату, когда я должна приехать в Питер и поступить в клинику.  Это была первая моя маленькая победа. Впервые за долгое время у меня появилась надежда, хотя, я понимала, что перепробовано уже много лекарств и скорее всего я вновь буду «подопытной мышью», мне ничего не гарантировали, только обследования. Но всё же в питерскую клинику я верила больше, чем во всех наших местных врачей вместе взятых…

   Неделю я сдавала анализы,  собирала все справки. Трамадол помог мне выстоять и выдержать все мытарства, от сдачи крови на всё, и дополнительные «важные» исследования, которые, как я понимала, в питерской больнице будут брать повторно, но такова судьба всех жаждущих попасть на лечение, без бумажки – ты никто! Неделя прошла мучительно, мне было тяжело ходить, если бы не трамадол, я точно не смогла бы выстоять не в одну очередь, но всё же мне удалось пройти этот маленький ад и получить все нужные бумаги и драгоценное направление в Питер!
 
   Питер встретил неласково. Шёл дождь, было холодно. В клинику я приехала с мужем в девять часов, села в длинную очередь поступающих. Людей было много, некоторые тихо между собой переговаривались. Мне было страшно. В последние дни меня стали преследовать панические атаки. Они возникали внезапно, обычно ночью. Я просыпалась в холодном поту, сердце бухало, стучало бубном в груди и всё тело начинало трясти крупной дрожью. Такое состояние продолжалось около часа, обычно я бродила по комнате, потому, что лежать было страшно, казалось, что смерть стоит рядом и терпеливо ждёт, когда я сделаю последний вздох, затем организм терял силы,  я падала на кровать в изнеможении и засыпала. Панических атак я боялась, так как они провоцировали страх внезапной смерти, и я не могла собой управлять. А получить паническую атаку сидя в очереди я могла запросто, долгая дорога в Питер, усталость, нервный стресс, всё это не способствовало внутреннему покою,  и мысль о панической атаке меня пугала не меньше, чем внезапная  смерть… Я пыталась ровно и спокойно дышать. Муж был раздражён, моя болезнь его злила, и он давно уже не верил в компетентность  врачей, моё исцеление и  в то, что я могу выжить. Мысль, что жена умрёт, уже настолько твёрдо закрепилась в его сознании, что  он не хотел тащиться в такую даль, как славный город Санкт-Петербург и пытаться что-то ещё сделать, ему было всё – равно, я видела это в его глазах и понимала, насколько он устал и как ему всё надоело. Где-то в глубине души было больно, но я решила для себя, что не буду об этом думать. Муж чмокнул меня в щёку и сказал, что уезжает. Мне очень хотелось, чтобы он посидел со мной ещё хоть немного, мне было тоскливо оставаться одной в этом огромном и чужом для меня городе, мелькнула мысль, что всё зря и, наверное, не надо было ехать, лучше дома, умру, так умру, а если умру в Питере, как он будет меня забирать?

    Муж быстро убежал, словно хотел исчезнуть из моей жизни навсегда, как будто его никогда и не было.  Я осталась одна среди чужих людей. Мне уже не хотелось ничего, снова в голове стали мелькать мысли о глупости моей затеи ехать в Питер, я больше не верила в чудо, где-то внутри была огромная зияющая пустота. Большая сумка стояла у моих ног, впервые я пожалела, что у сумки нет колёсиков, как я потащу её в палату? Решила, что буду волочить по полу.
 
   Сидеть пришлось до двух часов дня. Хотелось пить, было жарко. Когда пришла  моя очередь зайти  к врачу, я встала, и поняла, что теряю сознание, коридор плавал. Я слишком долго сидела, усилием воли я заставила себя двигаться в сторону кабинета врача. Просмотрев  документы, меня определили в палату. Слава Богу, я могу попить и лечь. В палате четыре человека, я пятая…

   Минут пятнадцать сидела на кровати, познакомились. Женщины разных возрастов, у кого что… старушка - удаление опухоли, женщина в бархатном возрасте – удаление геморроидальных узлов, красивая стройная девушка - обследование, женщина с весёлыми рыжими кудряшками -  после операции по удалению желчного пузыря, и я – обследование. Все о чём-то говорили, общались, делились, смотрели в телефоны. Мне было грустно. Я разобрала сумку, заполнила тумбочку вещами, села.  Девушка, с соседней кровати сказала, что отопления нет и ночью в палате очень холодно, надо взять второе одеяло. Я пошла искать медсестру.

   В коридоре было прохладно, людей уже не было, медсестра тоже куда-то запропастилась. Я решила пройтись по отделению: большой длинный коридор, палаты, кабинеты, вип-палаты, пост, санитарная комната, процедурная, столовая… Я дошла до конца коридора и вдруг оказалась у дверей огромного зала. Это был конференц-зал, в котором днём собирались студенты, будущие врачи,  и иногда там проводились собрания персонала клиники. Сейчас в зале было пусто и тихо. В углу сидела стройная миловидная женщина, она что-то читала. Я зашла, мне хотелось посидеть в тишине, подумать, успокоиться, привыкнуть к новой обстановке. Женщина подняла на меня глаза, мы поздоровались.

  - Что вы читаете? – спросила я.
  - Евангелие…- ответила женщина и улыбнулась.
 
  Мне почему – то вдруг стало спокойно, словно на меня, после всего пережитого опустилась тихая печаль. Я перестала нервничать, села и задумалась. Вот я в Питере, я приехала искать причину своей болезни и, возможно, лечение, которое может вернуть меня к жизни, к нормальной, полноценной жизни, когда нет этого ада ночных кошмаров, боли, отчаяния и постоянно страха смерти. Не знаю, зачем мне это испытание свыше, сделать меня сильнее или наоборот, исцелить меня от грехов земных и забрать в другой мир, мир  Света или бесконечной Тьмы. Я не знаю путей Бога, нам знать не дано, что уготовано свыше, но всё же, мы всегда оказываемся там, где должны быть.

   Время шло, вечер разливался синим полумраком по пустому залу, гулко раздавались чьи-то шаги в пустом коридоре. Женщина встала, улыбнулась и сказала:
 
   - Не теряйте надежду, мы приходим в этот мир жить, и пока живы - Бог рядом, Он наш Отец, который даёт то, что мы заслужили и даже если нам кажется, что это несправедливо, мы просто не понимаем его истинной мудрости. Все наши испытания лишь испытания тела, Душа же не знающая смерти,есть источник Света, Добра и Любви. Не живите болью тела, живите мыслями о будущем, а наше будущее – Вечность. Здесь же всё временно. Всё будет хорошо.

   Я послушно кивнула. Внутри просыпалась боль, я поняла, что надо идти и пить трамадол. Теперь он стал моим источником жизни, без него я не могла быть человеком, без него тело превращалось в тряпку, а внутри загорался огонь раскаленной лавы.

   Я брела обратно в палату, по пути увидела медсестру. Попросила одеяло, она обещала принести к ночи. Было холодно. Озноб пронизывал тело, а боль разливалась, как горячее вино по пищеводу, желудку и опоясывала вокруг, словно огненный ремень сдавливал мои внутренности. В палате тихо, все в телефонах, кто-то спит. Пью две таблетки и жду, когда отпустит. Завтра назначены анализы, УЗИ и ФГДС. Понимаю, что надо что-то поесть, слабость, силы меня покидают. Принесли ужин. Картошка, жидкая на воде, компот, хлеб… стараюсь есть, больно, жгучий огонь внутри ещё не утих, но нужны силы. Картошка невкусная, нет соли, хлеб сухой, а компот без сахара, но я всё равно ем, мне нужно выжить…

   К ночи отделение затихает, рядом спят люди, я вымотана тяжёлым днём, но уснуть не могу. Беру подушку и одеяло, иду по коридору в конференц-зал. Медсестры на месте нет, я с облечением вздыхаю. В зале  есть огромный кожаный диван, и там тихо.  В зале темно и  даже страшно, мои шаги, как эхо, отражаются от пустых стен. Ложусь на диван, голова плывёт, я засыпаю.
 
   Утро. Солнце бьёт  ярким светом в огромные окна, мне холодно, кутаюсь в одеяло, в больнице тишина, все ещё спят. Я медленно иду в палату, больница просыпается. В коридоре на меня с удивлением смотрит молоденькая девушка, похоже студентка. Я здороваюсь и иду дальше, она о чём- то мучительно думает, но спросить не решается. В палате все тихонько просыпаются, они не знают, что я спала в конференц-зале, говорим общие фразы, готовимся к завтраку.  Я пью трамадол, понимаю, что если не выпью, то  не смогу поесть. А есть надо, потому, что я решила – жить! Прибегает медсестра, мне сегодня на УЗИ и ФГДС. Даёт два направления по времени. Понимаю, что манная каша будет ждать меня до обеда. Грустно смотрю на завтрак, успокаиваю себя тем, что через четыре  часа я её разогрею в микроволновке и затолкаю в себя. Через час иду на УЗИ. Мне плохо, у меня сильная слабость и одышка, думаю, что упал гемоглобин, а идти далеко. Коридор, поездка на лифте, снова коридор, я не успеваю за бегущей  вприпрыжку медсестрой. У кабинета УЗИ она даёт мне мою медицинскую карту и брелок с магнитной картой, ей некогда меня ждать, она убегает обратно в отделение, а я, после УЗИ,  должна сама вернуться обратно в палату. Рассматриваю магнитную карту, отделения в больнице закрываются на кодовые замки. Это странно для меня, в провинции такого нет. Надо вернуться назад проходя по коридорам,и спуститься на лифте, больница большая... нервничаю, я не помню обратную дорогу, потом думаю, что спрошу и успокаиваюсь. Сижу в очереди на УЗИ. Скучаю. Очень хочется пить. Через двадцать минут меня приглашают в кабинет. Женщина - врач весёлая и очень активная, что-то постоянно щебечет, похожа на большую белую птицу, с чёрной недавно покрашенной головой.  Между ней и медсестрой идёт диалог, обсуждают кого-то из общих знакомых. На меня бросает лишь один взгляд и фразу: «Ложитесь!» Смотрит минут пятнадцать, по животу медленно ползает датчик, быстро диктует, медсестра пишет. Прислушиваюсь. Хочу спросить, но меня обрывает медсестра: «Все вопросы к вашему лечащему врачу!». На секунду женщина - врач отрывает взгляд от монитора, смотрит на меня с интересом и говорит: «У вас панкреатит хронический, лечили? Вроде как леченый - недолеченный». Киваю головой.

   Меня отпускают, отдав карту,  просят передать её постовой медсестре. Отхожу подальше от кабинета, сажусь на скамеечку, листаю карту, читаю: «Диффузные изменения поджелудочной железы… сужение желчных протоков… увеличение размеров…». Становится грустно. Но я вспоминаю, что собралась жить и мне некогда думать о плохом. Иду по длинным коридорам, лифт, куда – то еду, путаю этажи, спрашиваю мимо пробегающих медсестёр о пути в хирургию, снова ищу выход, наконец, добираюсь до своей палаты. Прибегает медсестра, она уже новенькая, только сменилась, хватает меня за руку и тащит в процедурную, у меня забыли взять кровь на всё…поэтому им попадёт! Кровь берёт студентка, она немного нервничает, это видно по её красному лицу и трясущимся рукам, я смотрю с интересом. Вспоминаю, как сама была студенткой меда  когда-то и  брала кровь у людей. Но волнения не было, наверное, тогда я была более уверенной в себе. Наконец студентка благополучно прокалывает вену и набирает несколько пробирок. Иду в палату зажав руку, почему-то очень больно, хотя я давно привыкла к боли, она уже часть меня, но в этот раз рука болит как –то по новому. Понимаю, что была слишком долго перетянута жгутом, и сейчас кровь мощно разбегается по венам, вызывая спазмы и распирая сосуды.

   В палате только два человека девушка и старушка после операции, они о чём-то беседуют. Остальные ушли на обследования или процедуры, может погулять. На улице весна, солнце пробивается сквозь листву больших деревьев и пытается заглянуть в нашу палату. Я очень хочу есть, но мне нельзя, ещё ФГДС. Листаю в телефоне новости. Никто не звонил из родных, все словно забыли про меня. В голове глупая мысль… может они меня уже мысленно похоронили? Нет, отгоняю плохие мысли, все просто заняты. Через час опять прибегает медсестра, меня ведут на ФГДС. Мне страшно. Я знаю, что ФГДС это боль, это страшная боль, которую даже трамадол не может быстро снять. Меня начинает трясти от страха, боль тупая и острая это не одно и  тоже. Внутри протест, не хочу! Зачем я приехала?! Не буду! Не могу! Злюсь, хочется сбежать. Куда бежать? Покорно иду за медсестрой пытаясь унять внутри панику, страх и дрожь. Пока сижу в коридоре смотрю на людей рядом, все нервничают. Завидую тем, кто пошёл уже процедуру и выходит. Вот и моя очередь.
Захожу. Наверное, я очень бледная. Длинная кушетка, белая простынь на ней, компьютер, маленький столик… всё как обычно. Медсестра с лидокаином в руке, спокойная девушка - врач, держит гастроскоп, смотрят на меня… и тут…я начинаю медленно падать, пытаясь схватиться за воздух. Когда прихожу в себя, вижу белый потолок. Медсестра машет моим полотенцем у моего лица, а девушка - врач смотрит испуганно и спрашивает:

  - Как вы себя чувствуете?
  - Нормально – выдавливаю я шёпотом и снова  закрываю глаза.

   Медсестра бьёт меня по щеке рукой, я внутри удивляюсь и опять открываю глаза. Девушка кому – то звонит. Через пятнадцать минут прибегают два молодых санитара с каталкой. Меня перекладывают с кушетки на неё и везут в палату. Там ставят капельницу. Сегодня ФГДС отменили. Я с облегчение вздыхаю. Мне капают глюкозу. Приходит мой врач, сидит рядом, задаёт вопросы, я отвечаю, он что-то пишет. Уходит. После капельницы  меня заставляют есть невкусную кашу. Я глотаю, хоть и не хочу, но понимаю, что надо есть. Слабость. Иду в туалет, в голове появляется страх, снова смерть словно сделала шаг в мою сторону. Гоню эти мысли. Думаю о сыне. Я ему нужна.
 
   День и вечер пролетают удивительно быстро. К ночи я опять ухожу в конференц-зал. Там тихо. Я люблю тишину, она успокаивает меня, даёт мне силы. Не могу уснуть. Долго верчусь на диване.Чувствую, что начинается паническая атака, стараюсь дышать спокойно. Слушаю, как сердце бухает внутри, смотрю на трясущиеся руки. Сажусь. Пытаюсь расслабиться. Такое состояние длиться полчаса. Затем организм успокаивается. Засыпаю уже в полночь.

    Дни тянутся медленно, ФГДС перенесли на  три дня. Видимо хотят, чтобы я немного привыкла к больнице, стала больше питаться и набралась сил. Поставили катетер в руку. Болит. Мне капают глюкозу и, похоже, витамины. Скучаю. Хочу домой. За окном май. Тепло. Разрешили выходить на улицу - дышать.

   Воздух наполнен суетой птиц и шелестом майской травы, настырные голуби бродят около скамеек. Их подкармливают пациенты. Иногда залетают наглые вороны, тогда вокруг воцаряется суета, голуби не любят ворон, они дерутся с ними за печенье. Сижу на скамейке и наблюдаю за тем, что происходит вокруг. Бродят люди, общаются, что-то обсуждают. Некоторые сидят на скамейках, читают или играют в телефонах. Солнце днём хорошо пригревает, но ночью холодно.  Рядом с больницей маленький магазинчик. Хожу в него за йогуртом, печеньем, молоком, детской кашей, пытаюсь есть. На воздухе есть легче, иногда, кажется, что всё хорошо. Боли снимает трамадол, но умом понимаю, я не смогу на нём сидеть всегда. Так пролетает три дня.
 
   К концу недели у меня ФГДС и ирригоскопия. Опять начинаю нервничать. Но понимаю, что надо делать, иначе, зачем я приехала? Мысленно настраиваюсь на обследование. В пятницу с утра больница активно шумит, многие уйдут на выходные домой, кого-то выпишут. Завидую им, мне ещё осталось несколько обследований.  Иду в кабинет на ФГДС. Очереди нет, я первая. Медсестра видит меня, вспоминает моё падение, и весело говорит:

   - Ну что, девушка, сегодня нас пугать не будешь?

   Пытаюсь улыбнуться, отвечаю, что нет. Настроилась, вроде готова к процедуре. Мне вставляют в рот пластмассовый загубник, держу его зубами, медсестра брызгает лидокаин, врач, та же миловидная девушка, приступает. Мне больно, очень больно, но я терплю, гастроскоп ползёт внутри, желудок резко сокращается, пытаясь отторгнуть посторонний предмет, резкие спазмы, боль, рвота желчью. Дышу быстро и прерывисто. Хочется схватить девушку за руку и быстро вытащить из себя этот шланг. Слёзы текут ручьём, но кричать я не могу. Пять минут пытки и гастроскоп выходит наружу. Меня рвёт желчью, очень больно, так больно, что темнеет в глазах. Медсестра суетится рядом, я думаю о трамадоле и о том, как опять не потерять сознание. Но умная медсестра уже машет передо мной ваткой с нашатырным спиртом. Меня почему –то это злит.Запах нашатырного спирта усиливает спазмы желудка.  Врач что –то пишет. Потом на мгновение отрывается от компьютера, смотрит на меня и говорит:

   - У вас сильная гиперемия, желудок, двенадцатиперстная кишка, все в мелких язвочках, какой-то вялотекущий воспалительный процесс, много слизи, выброс желчи травмирует и разъедает слизистую желудка. Я бы поставила вам НЯК (От автора пояснение: неспецефический язвенный колит,заболевание мало изучено, никто не знает почему кишечник поражается язвами,иммунная система начинает атаковать собственный кишечник, в основном поражается толстый кишечник,но бывают исключения, в моём случае было множество мелких язвочек расположенных в желудке, двенадцатиперстной кишке и дальше по ходу кишки. Причиной развития патологии является сочетание сразу нескольких факторов, которые включают в себя наследственные, внешние (инфекции, питание, образ жизни) и внутренние (состояние органов, работа иммунной системы)и другие факторы. В моём случае большую роль играет наследственность, так как многие родственники по линии отца умирают от рака кишечника.)

   Я киваю головой, почему – то я рада этому, наверное, знать что там внутри всё же хорошо, плохо, когда не знаешь чем лечить. В палате пью трамадол. Голову уносит. Заметила, что после трамадола, стали появлятся головокружения, они продолжаются минут пятнадцать, потом проходят. Надо с него слезать. Ирригоскопию перенесли на понедельник. С обеда в больнице стало тихо, многие уехали домой, кого-то выписали. Скучаю. Сходила на пост, взвесилась. Весы показывают сорок пять килограммов. Вес не набирается, но пока и не падает. Иду в конференц - зал. Хочу полной тишины. Звоню домой, разговариваю со своими родными, узнаю, как у них дела, хочу домой.

   Выходные тянутся медленно. Пытаюсь смотреть кино на телефоне, но почему-то мне всё неинтересно. Снова начинается депрессия. Понимаю, что, даже найдя причину болезни, я не знаю, чем её лечить, а жить по принципу многих врачей: «давайте пробовать вот это и это, может что-то поможет» я не хочу! Организм и так слишком отравлен лекарствами, и надо как –то убирать трамадол, который стал уже неотъемлемой частью моей жизни, ведь без него я не могу не пить, не есть, не двигаться. Я понимаю, что плотно сижу на этом синтетическом наркотике. Все эти мысли вызывают у меня внутреннюю тоску, которая граничит с желанием всё бросить, уехать домой, лечь и умереть. Наверное, в тот момент, я хорошо понимала наркоманов, которые осознавали, что погибают от зависимости, но ничего не могли с этим поделать. Моя же зависимость была связана с подавлением боли, если я убирала трамадол, организм на фоне болевого рефлекса не принимал пищу, а это значит, что я стремительно  теряла вес, а это граничило с разрушением всего внутри. Я не знала, что делать и мысли эти меня пугали до дрожи. Где-то внутри я осознавала всю пагубность воздействия данного препарата, но и без него я не могла жить и существовать…  Это был замкнутый круг, который я не знала как разорвать.

   Понедельник. Больница снова стала наполняться людьми, вокруг суета, поступают новые пациенты. Я уже за неделю вполне освоилась,  и знаю неплохо куда идти, ехать на лифте, где кабинеты для обследований, и охотно подсказываю людям. Ирригоскопия обследование неприятное, но безболезненное.  Прохожу быстро. Находят сужение кишечника, полипы и что-то ещё… особо не вникаю, очень хочу домой, я устала от больницы. Приходит после обеда мой лечащий врач, меня ещё оставляют на три дня, так как не все анализы готовы. Расстраиваюсь. Хочется плакать, но делать нечего, придётся ждать до четверга.

    В палате постоянно меняются люди, одни выписываются, другие поступают. Знакомлюсь. Много разговариваем на разные темы. Люди делятся своими проблемами, слушаю, кто чем болен, как лечится, что назначают. Больного человека может понять только такой же больной и несчастный, бродящий по врачам, ищущий исцеления. В нашу палату поступает красивая женщина  по имени Марина. Знакомимся. У неё была онкология. Долго рассказывает о том, сколько всего прошла, как моталась по клиникам, где лечилась, рассказывает про «химию» (химиотерапию). Ей хочется поговорить. Дома никто не понимает. Дети взрослые у них своя жизнь, муж, узнав о раке, сбежал. Ей тяжело. Она одна. Поддерживаем всей палатой. Замечаю, что люди в больнице более добрые, открытые и  сочувствующие. У всех своя боль и беда, каждый умеет понимать, поддерживать, потому, что сам находится в такой же «стеклянной лодке». Лодке сотканной из боли и страданий и, если не найти сочувствие и поддержку, ты можешь утонуть, разбиться о скалы отчаяния, потерять себя.
 
   Люди интересны. Они делятся своими проблемами и часто дают хорошие советы. Мудрость часто прячется в простоте общения. Здесь нет рангов, начальников, званий, должностей. В больнице все равны и каждый может исповедоваться перед другими, поплакать, посмеяться, получить заряд позитива, доброты и любви, которой нам так часто не хватает в повседневной жизни. От чужих людей, иногда, мы можем получить больше добра и теплоты, чем от своих родных, которые давно уже нас терпят и не хотят слушать, потому, что  наши проблемы их не волнуют, они им не интересны,  скучны и вызывают только раздражение. Они хотят свободы, покоя и счастья, а болезни - это удел старости,  молодость всегда бежит от них, пытаясь не вникать, чтобы не потерять свою свободу и независимость...

   Дни проходят однообразно. Я часто сижу в парке на скамейке кормлю голубей, много думаю и анализирую. Завтра последний день в больнице. Предварительно мне уже сказано, что надо идти к гастроэнтерологу. Но здесь, в клинике меня к нему не записывают, очередь на неделю вперёд, а у меня завтра вечером отъезд.  Зато записали к психологу. Не знаю зачем, но от скуки схожу.

   Психолог – женщина лет шестидесяти. Не русской внешности. Тёмненькая. Почему – то мне она не нравится. Разговариваю с ней недолго, понимаю, что мне она не интересна, да и я ей, наверное, тоже. Сколько таких людей в день проходит через неё? Она всё время что-то пишет, задаёт вопросы. Ей надо «отписаться». Спрашивает про жизнь, мужа детей. Рассказываю. Через полчаса ухожу, понимаю, что зря потратила время. Рекомендации у неё общие, напечатаны на бумажке, даже читать не хочется. Грустно.

   Четверг. После обеда пришёл мой лечащий врач. Хотя, «лечащий» сказано слишком громко, меня не лечили, а только обследовали. Дал общие  рекомендации, принёс документы: ответы на все анализы, обследования, выписку. Я испытываю радость и облегчение. Хочу домой. Вечером поезд. Рекомендует идти к гастроэнтерологу и подбирать качественное лечение. Я знаю, что идти мне не к кому, так как у нас в провинции гастроэнтеролог, это как театральный актёр,  найти хорошего - не реально, а плохой - бесполезен. Но это уже мало меня заботит. Мысли уже только о доме. Врач предлагает сходить на консультацию к профессору. Я соглашаюсь, мне уже всё равно, время есть, почему бы не поговорить с умным человеком.

   Профессор высокий, крупный мужчина. Чувствуется величие, стать и «обласканность» судьбой. Интеллигентность и порядочность выбиты словно  скрижали на его большом,  умном, с глубокими морщинами, лбе. Долго листает мои бумаги, читает, но чувствую, что только для того, чтобы показать заинтересованность, на самом деле он всё давно уже знает обо мне. Затем я прослушиваю лекцию о внутренних органах и их взаимосвязи с нервной системой, а если точнее, "о  формирование представлений об основных закономерностях макро- и микроскопической организации нервной системы человека, являющейся материальным субстратом процессов высшей и низшей нервной деятельности…" Да простит меня профессор, если я неправильно записала. На мгновение я ощущаю себя студенткой второго курса института. Послушно пишу, хотя не знаю зачем мне это надо, но профессор считает, что я должна понимать, что нервы и органы крепко связаны и нарушение одной связи, может разрушить всю взаимосвязь. В конце выводы мне понравились. Смысл лекции состоял в том, что «всё в вашей голове». Спорить я не стала, профессору виднее, а я хочу домой.

   Поезд вёз меня обратно, в мою родную гавань, мой дом, к моим близким и родным.  Я очень соскучилась и мне уже не важно   было, что будет дальше, я просто хотела домой. Я знала, что впереди меня ждёт ещё один мой ад, это отказ от трамадола. Я понимала, что мне предстоит ещё одна серьёзная битва и борьба за жизнь, потому, что я хотела жить! А значит надо бороться. Вагон покачивался и постукивал на стыках рельсов, я лежала и дремала в купе в одиночестве. «Домой…домой…» - где-то внутри меня звучала эта избитая временем фраза и что-то мучительно ныло в груди, как будто я снова не нашла того, что так искала, и путь мой ещё был долог…

 
 опубликовано 19 марта 2025г.