Размалинушка. Глава шестнадцатая

    - Завтра едем в загородный ресторан «Кедр», будем обмывать защиту диссертации нашего друга Арсения, сечёшь, как здорово, Ангелина?! Нас ждёт Киндзмараули и медвежатина, - радостно, наперебой, поведали комсомольские секретари Варвара и Серафима, живущие со мной в одной комнате заводского общежития.
Я «просекла», предвкушая завтрашний поход с их знакомыми аспирантами в ресторан с манящим названием. На юге, на такой далёкой теперь Кубани, кедров не было и в помине.
Ночью снился товарищ Киндзмараули. Он свирепо вращал глазами и с сильным акцентом страстно доказывал, что медведем не заедают грузинское вино!
На следующий день вечером я постаралась быть во всеоружии: красиво уложила свои пепельно-русые локоны, надела нарядное платьице, вышитое мной в тоскливые томские морозные вечера, а главное, получила одобрение соседок по комнате.
       Вот и долгожданные аспиранты появились. Их было четверо, и все на редкость неказистые. Парни с пол-оборота  начали сыпать остротами, мгновенно подняв градус настроения. Лёгкое общение с ними было как нельзя кстати, потому что с девушками-вожаками я пока не нашла полного  взаимопонимания. И всё из-за борьбы за чистоту русского языка. Я исподволь, постепенно отучала их материться, но преодолевала такой напор! Биться в одиночку было трудно.

  В зале ресторана всё искрило задором, сплошная молодежь. Кажется, и воздух был наэлектризован, этого у сибиряков не отнять. За нашим столом обсуждали новинки кино и литературы, и Кафка звучал не раз, так как ребята знали о выходе австро-немецкого фильма «Превращение», откуда-то  они знали даже об этом. Разгорячившись от выпитого, один  из них встал и с улыбкой громко произнёс:
         - Мы, хоть и толпа индифферентов, но предлагаем тост: «За милых женщин, за прелестных женщин!»
          Вдруг, в зале большого ресторана послышался шум отодвигаемых стульев. Поднялись все мужчины до единого и дружно выпили за прекрасных представительниц женского пола. Так было четыре раза. Киндзмараули был победно выпит, а вот медвежатина оказалась подошвой темно-коричневого цвета и абсолютно несъедобной. Видно, бедный медведь погиб смертью храбрых еще в начале века.
 
         Праздничное застолье подошло к концу. Вышли. Летний июньский вечер был на редкость тёплый, садилось солнце. Воздух был напоён  дурманящим ароматом сибирского леса. Я очень любила это особенное таёжное благоухание и жадно вдыхала запах сорванного мной маленького жёлтого цветка, идеально похожего на розу. Грузинское вино здорово ударило в голову, я даже  отстала от «толпы индифферентов», чувствуя непривычное опьянение.
         - О, тебе огонёк попался! – это они про розочку в моих руках, - цветы  эти растут обычно в лесу, - сказали девушки-вожаки, - не отставай!

          Навстречу нёсся мотоцикл.  Вдруг он резко затормозил рядом со мной. Я увидела, что из-под шлема на меня смотрели голубые, ласковые глаза, а на лице незнакомца сияла сказочная улыбка!
В уходящих лучах закатного солнца и во хмелю своими близорукими  глазами я видела то, что хотелось видеть.
         Ничего себе, похоже, «Иван–царевич», - подумала мечтательно и улыбнулась в ответ.
         - Поехали за огоньками? - сказал он, подкупая почти детской улыбкой.
         - Поехали! – ответила я и птицей взлетела на заднее сиденье.
Я уже видела себя на обратном пути из леса с огромным букетом желтых огоньков,  прильнувшей к спине прекрасного юноши, возможно, избранника на всю жизнь.
           Новые друзья на лесной дороге  зазевались и поздно обнаружили, что меня нигде нет.

Мотоцикл пролетел мимо «Кедра», путь лежал вглубь леса. Смеркалось.
Отрезвление наступило мгновенно. От Киндзмараули не осталось и следа. Закралась страшная догадка, затряслись руки, которыми я держалась за этого незнакомца, больше не за что было держаться.
         «Что,  что сделать? - лихорадочно билось  в мозгу. - Может так, как тогда, в Казани, когда изобразила полячку перед страшным уркой? Ведь человек понимает, что на него воздействовали, только спустя некоторое время. На этом попробую продержаться».
            - Приехали, -  почему-то довольно грубо сказал незнакомец.
«О, боже, похоже, всё плохо кончится», - с леденящим ужасом подумала  я и спросила, растерянно шаря в сумочке:
            - А где огоньки?
            - Темно уже за ними, - его голос отдавался эхом, так было страшно. Я нацепила свои очки в модной тогда, огромной оправе. А он расстилал на земле свою кожаную безрукавку.
Теперь я увидела полноватого, не очень молодого, видавшего виды мужчину с неприятным, колючим в сумерках  взглядом потемневших глаз.
            - Эй, тебя как зовут? Садись для начала, -  показал он возле себя.
            - Арина, - назвалась я почему-то.
            - Ха,  Арина Родионовна, - блеснул знаниями «Иван-царевич», - да ты чего это  в очках? Учить будешь, няня? -  ухмыльнулся он, -  ты зачем их нацепила, ты меня не видишь что ли? Садись, говорю! - Иван-царевич на глазах превращался в серого волка, оскалившего алчную пасть.
            - Да ноги затекли, подождите. Понимаете, я повела себя амбивалентно.
            - Чего? - вытаращил он глаза. В его, видимо, богатой практике такого еще не было.
            Я нервно ходила взад-вперед и говорила без остановки:
            - Это когда одно и то же явление, предмет, человек вызывает двойственные чувства. А в клинической психологии это смена эмоций: только что испытывал симпатию, а через час ровно наоборот.
            - И чё? Не понял?!
            - А то, что полчаса назад я была одним человеком, а сейчас чувствую себя другим.
            - То-то, смотрю, ты как моя училка литературы, умничаешь тут!
            - У меня расстройство идентичности, и я знаю об этом.
            - Чего ты несешь, ближе к «телу», это же не заразно! - заржал он.
            - Вас как зовут? – продолжила я спасительный диалог.
            - Ну, Василий.
            - Вот вы кем работаете, Василий?
            - Ну, заведующим столовой.
            - Вот. В столовой вы главный, вас там уважают. Вы же не девиант?
            - Эй, «деви», чё? Бред, ну, ты реально не в себе!
            - Василий, говоря слово «девиант»,  подразумевают человека, который нарушает мораль и нормы поведения. Вы же не такой? Вы меня понимаете?!
 Нам нужно до полной темноты вернуться в город. Я была не одна, с друзьями. Они успели увидеть, куда вы поехали. Зная о моей болезни, о раздвоении личности, они ищут меня уже с милицией.
             - Ну ты даешь, так чё поперлась-то… ещё и псих, похоже…
             - Да, говорю же, амбивалентность.  Это, когда одно и то же явление, предмет, человек вызывает…
             Он застонал:
             - Только не начинай! Чёрт с тобой, садись!

Мотоцикл рванул в сторону Томска.
Василий вывез меня на улицу Щорса, высадил у общежития. Взвизгнули тормоза. Он даже не выругался. Без слов умчался по улице восвояси.
На слабеющих ногах я вошла в свою комнату.
Там, как на поминках, сидела толпа ребят. Девчонки кинулись ко мне со словами:
            - Ты где была, с тобой всё нормально?! Мы собрались звонить в милицию!
            - Да, да, всё хорошо! - я села и вдруг заплакала  навзрыд, да так горько, что ко мне бросились уже все, пытаясь утешить.
Окружили плотным кольцом. Кто-то на корточках со стаканом  воды, кто-то гладил как ребенка по голове, а я, всхлипывая и заикаясь, жалобно лепетала:
              - Чтоб я ещё… когда-нибудь… за огоньками…
            
         Молодость взяла своё. Я быстро восстановилась после потрясения. Поход за огоньками, конечно же, оставил след в душе, и теперь я знала, что никогда-никогда не позволю себе такую беспредельную беспечность - сесть к незнакомцу на мотоцикл и ехать в сторону лесной чащи.
      «Тоже мне, Красная шапочка», - вспомнив об этом случае, подумала я с содроганием.
      
Сибирское лето в разгаре. Оно настало до одури жаркое. Все купались, где могли, кто на быстрой речке Томь, в уносящих волнах, кто на Белом озере.
      Там на природе подружилась я с замечательной девушкой Ниночкой по фамилии Чёрная. Эта дружба стала настоящим спасательным кругом в серости будней и борьбе за выживание в суровом климате. Нина работала в НИИ и училась в аспирантуре. Так её все и звали  - Чёрненькая, благодаря копне волос цвета спелой черёмухи. Вся в милых весёлых веснушках, совсем не красавица, но обаятельная и с редким чувством юмора.
      - Девочки, встречает меня сегодня вахтёрша тётя Маша, - так начинает свою очередную историю Ниночка, влетев к нам в комнату весёлым вихрем, смеясь и усевшись за стол.
      - Как твои дела, Нина? – спрашивает меня Марьванна.
      - Да, вот, - отвечаю, - всё надеюсь на лучшее.
      - Вот, правильно, «надеждою жив человек», Ниночка, кто это сказал?
   Я не успела открыть рот, как тётя Маня изрекла:
      - Это сказал Карл Маркс. А что Ленин говорил? «Что будет – неизвестно!»
      Мы покатились со смеху, «эрудиция» Марьванны зашкаливала. У Чёрненькой был неистощимый запас историй из жизни и анекдотов на любой случай.
      К тому же, природный ум её притягивал, как магнит. Мы проводили всё свободное время вместе, вели задушевные беседы, интересовались новинками литературы, и уже многое знали друг о друге.
      Однажды Нина пришла очень довольная, ну, просто с видом триумфатора. На мои вопросы, что произошло в её жизни необычного, она только загадочно отнекивалась.
- А поехали в деревню? – предложила она.
- Скажешь тоже, - с ходу ответила я и вдруг задумалась:
"Хотя…  впереди три дня выходных, почему бы и нет?"
- Там озёра, такая красота! Там живёт мой брат с семьёй, там сосны, берёзы, помнишь у Юрия Антонова, самая первая песня:
- У берёз и сосен тихо бродит осень,
  Облака плывут большие… - неожиданно красиво пропела Черненькая и закружила меня в вальсе.
Древний теплоход доставил нас к месту назначения под вечер. Сошли по стареньким сходням на берег.
Предзакатное солнце освещало мягким и нежным светом посёлок, раскинувшийся у реки, в окружении пяти озёр.
С одной стороны это были улицы с пряничными домиками, подсвеченными солнцем. Они сверкали, как новогодние игрушки на огромной ёлке - сосновом лесу. Он простирался далеко-далеко и скрывал драгоценные блюдца небесно-голубых озёр, переполненных рыбой.
С другой стороны высился косогор, по которому, как девчонки в пышных светло-зелёных платьях, рассыпались красавицы берёзки, неприхотливые ясени и величавые столетние дубы.
Брат Нины Николай радушно поздоровался, почти не отрываясь от чистки карасей, сидя возле забора перед домом. Рыбок, наловленных к приезду любимой сестрички, был целый мешок.
- Эх, Лина, душа моя, - сказал он, хитро щурясь, - надо бы тебе сразу познакомиться с нашей сибирской красотой. Дуй-ка, во-он туда, на пригорок. Видишь огромную берёзу? Нарви-ка веник, славная банька намечается у вас с Нинушкой сегодня!
Нина в этот момент нырнула в дом и не видела, как я радостно понеслась на косогор за веником. Под раскидистой берёзой приподнялась на цыпочки и ухватилась за пышную ветку. В ту же секунду раздался победный писк сотен крошечных кровопийц. Комары жадно набросились на лёгкую сладкую добычу.
- О, нет! – я отмахивалась, как могла, вопя на комариной ноте. Нарвав букет из берёзовых веток и комаров, с воплем скатилась с косогора к «гостеприимному хозяину» Николаю. Тот хохотал от удовольствия, глядя на меня, летящую скачками.
Нина же мне, слегка обиженной на её «шутника-братца», пообещала чудный вечер с баней и карасями, которых уже начала готовить умелица Настёна, жена Николая, в сметане в русской печи.
Банька была с паром и тем самым веником, добытом в неравном бою. Комариное нашествие под деревом показалось детским лепетом на фоне берёзовой экзекуции, которую на полке проводила милая Нинушка с моим почти  бездыханным телом.
Окатившись напоследок прохладной водой, получившая «удовольствие», я выползла в предбанник. Не успела взять полотенце, как вдруг дверь на улицу распахнулась, и внутрь ввалился кто-то в комбинезоне и мотоциклетном шлеме.
- Девчонки-и, а девчонки, - игриво басом пропел "тип". Я вскрикнула и, прикрываясь полотенцем, попятилась назад.
- Да не бойся, не мужик я, - расхохоталась, сбросив шлем и освободив пышные русые волосы до плеч, симпатичная молодая женщина. Этой шутницей оказалась милая сибирячка Надя, старшая сестра Ниночки.
- Вы своими шутками, братья и сёстры, меня заикой сделаете!
- Жизнь тебя закаляет! - сестрёнки, смеясь, ласково обняли меня и повели в дом.
       Выпив за дружным столом немного водочки за гостью, «за удачное крещение», все принялись за карася в сметане.
Нет на всём свете угощения лучше, чем это сибирское блюдо из русской печи, да на домашней сметанке, да с хлебушком, только что испечённым!

      Я вышла на улицу вдохнуть аромат таёжного вечера. Звёзды висели прямо над головой и сверкали, переливаясь. В моей близорукости было хоть что-то хорошее, можно потрогать небесные сокровища, стоит только руку протянуть.
      «Надо же, как прекрасно здесь! Воздух, словно нектар, люди невероятные», - впервые мне стало так комфортно с момента приезда в Сибирь. Я приподнялась на цыпочках и, напевая: «Ой, да ты, кали-инушка», сделала танцевальное «па». Почему-то вспомнила эту любимую песню Ивана, давнего друга Казимира по институту, наверное, она как нельзя более соответствовала моему состоянию.
      - "Размали-инушка-а", - послышался голос из темноты.
      Я, вздрогнув от неожиданности, успела отметить про себя: «Красивый баритон, на редкость напоминает голос Ивана… какое совпадение!»
      Из темноты в сноп света, мягко льющийся из окон, шагнула фигура.
      - Линушка-малинушка, помнишь ли меня? – промолвил незнакомец, приближаясь.
      «Случайностей не бывает?! А это что? Волшебство? Мираж? Выпила-то всего ничего, чуть-чуть» - думала я, всё сильнее всматриваясь в силуэт.
      - Ваня?! Ванечка, дорогой! Как ты здесь оказался?! – моё сердце бешено колотилось.
      Иван, не сдерживая эмоций, нежно обнял меня.
      - Боже, как ты изменился, возмужал! Где твоя кудрявая шевелюра, яркий румянец?
      - Лина, прошло пять лет, мне двадцать шесть. Зато ты похорошела невероятно!
      - Что ты, - смутилась я, - после бани с парилкой …
      - Милая, мне твой облик так больше импонирует.
Мы присели на лавочку у дома. Иван ни на секунду не отпускал мою руку.
      - Ты скажи, каким ветром тебя занесло в эту деревню?! Ведь так не бывает! - по-прежнему, не веря в происходящее, спросила я, оглушённая и радостная.
   
 И тут Иван поведал удивительную историю.
      - Когда мы с Казимиром увидели тебя в поезде, я влюбился с первой минуты. Конечно, понимал, что уступаю ему в красноречии и умении обольщать, на него западали все девчонки. Я тебя тоже искал после расставания на вокзале в Сызрани и был на пути к успеху, когда вдруг увидел вас вместе. Ты сияла и выглядела счастливой. Мне ничего не оставалось, как ждать, или вырвать это чувство из сердца. Когда на новогоднем вечере он поступил с тобой так по-скотски с этой пустышкой Нонной, я пытался оградить тебя от внезапного удара, поэтому пригласил внизу в зале на танец. Но ты вскоре сама всё увидела и сбежала в ночь, одна, в порыве горя. Это я организовал ребят и вырвал тебя из лап того упыря возле старого кладбища. Казимир тогда пошёл с нами нехотя. Мне так хотелось ему врезать по самодовольной роже.
      - Спасибо тебе, Ванечка, - тихо произнесла я, прижавшись к его плечу, - я это почувствовала, когда ты так заботливо вытирал мне слёзы своим платком и спрашивал, не сделал ли этот страшила что-либо плохое? Не успел, так как ты пришёл на выручку. А что же с ним было потом? Надеюсь, вы его отпустили?
      - Наподдали, как следует. Пообещал не трогать девушек. Потом ты умчалась в Ленинград на курсовую практику. А меня направили по окончании института сюда в Томск. Я ведь приезжал к тебе.
      - Да?! А почему мы не встретились?!
      - Я прилетел на конференцию, а вас отправили на месяц в колхоз на уборку. Там, у тебя в комнате, была незнакомая мне девушка, она и сказала. Потом решил не писать, а приехать неожиданно. Так и сделал. Не знал, как примешь. Вечером подошёл к общежитию. Что-то замешкался, стоял с огромным букетом и подарком. Вдруг ты выходишь, такая красивая. Рядом – высокий видный блондин, что-то тебе говорит, а ты смотришь, как заворожённая, меня даже не заметила. Да и не удивительно, видно было, что он тебе нравится до умопомрачения. Вот так… Вернулся я в Сибирь, не солоно хлебавши… И больше не помышлял ездить за тобой, по твоим следам…
      - Но ты любил кого-то здесь?
      - Нет, серьёзных чувств не было, не сложилось.
      - А с Ниночкой вы знакомы давно, не так ли?
      - Ну, это уже детективная история, - засмеялся Иван и опять нежно обнял меня. Я не пыталась освободиться из его рук, такого благодатного тепла никогда ни от кого не чувствовала. Эта его любовь, пронесённая через годы, заполняла все мои клеточки, зарождала необычное доселе чувство: я была по-настоящему любима этим человеком!
      - Ванечка, не томи, расскажи, - уже растаяв в ласковых руках Ивана и его глазах, я готова была слушать эту трогательную историю любви бесконечно.
      - Нина – моя коллега. Замечательная девчонка, кстати, но мы только друзья. Как-то вы с ней забрели в фотоателье и сделали фото на память.
      Я воскликнула:
      - И ты увидел эту фотографию у Нины!
      - Более того. Она поставила её на стол в рамочке. Я подошёл и потерял дар речи. Помнишь, Казимир любил говаривать: «Случайностей не бывает». Так вот и поверишь и в судьбу, и в Бога. Спрашиваю, кто эта девушка, а она мне - мол, моя лучшая подруга из Краснодара. Так она сейчас там? Да, нет, живёт в Томске, работает на электротехническом заводе. Тут я Нине поведал мою историю, а она оказалась в курсе твоих казанских романов. Её внезапно посетила мысль, что нам надо встретиться здесь, - Иван счастливо улыбнулся и посмотрел с такой нежностью, что внутри у меня всё утонуло в каком-то волшебном мареве этих искр, которые источал его взгляд.
      Вдруг я очнулась:
      - Ты ведь голоден, пойдём, познакомлю тебя с родными Ниночки, лучшими людьми на этой планете.
      - Я перекусил у сестры Нины Надежды, там же расположился и на ночлег. Трое сорванцов, её мальчишек, никак не хотели меня отпускать.
      
   Нас с Ваней уже ждали. Он сказал тост о гостеприимстве, осушил штрафной бокал и вдруг во всеуслышание произнёс:
      - Сегодня я нашёл свою любимую. Мне уже казалось, что потерял её навсегда. Благодаря провидению снова обрёл счастье. Говорю я сейчас только о себе, потому что не успел спросить о том, что чувствует она. Линочка, ты самая красивая, добрая и желанная во всем мире! Я люблю тебя, ты выйдешь за меня замуж?
      Ваня повернулся ко мне. Неожиданно извлёк из кармана коробочку, открыл. Там лежало колечко. Все наперебой закричали:
      - Лина, соглашайся, ну что же ты молчишь?!
   Я отвожу глаза, внезапно чувствуя неимоверное желание расплакаться. Всё же они потекли, эти слёзы несказанной радости. Ведь почему-то я много раз сожалела, что не выбрала тогда Ванечку, почему-то снился всегда именно он, спасающий меня во сне от всякой нечисти.
Ваня, как и тогда, заботливо вытер мои слёзы своим платком. Руки его чуть-чуть дрожали.
      - Согласна, - тихо сказала я, спрятав лицо у него на груди.


                Окончание следует
               


Рецензии