Глава двадцать первая. Счастливый человек

ВРЕМЯ ИСПЫТАНИЙ.Книга вторая.
Глава двадцать первая.Счастливый человек.


 До сегодняшних дней Сергей считал себя достаточно счастливым человеком. И счастье его заключалось в том, что в начале своего жизненного пути, как и в течение всей своей жизни, ему постоянно встречались замечательные люди. Они не давали сбиться ему с правильного пути. Такие, как заведующий партийным кабинетом парткома, а также в прошлом фронтовой журналист, Матвей Николаевичем Маленчев.
 Именно, он и приметил Сергея в ремонтно-механическом цехе, пристрастил его к журналистике, почувствовав в нём личность и что-то ещё своё родное и близкое. 
 Путь Сергея в журналистику был, в какой-то даже степени, и не случайным. Пусть был он ему не предопределён кем-то свыше, предсказан звёздами, а был, как он считал, только лишь случайностью, необыкновенным везением. И потому он был очень благодарен этой его случайности, счастливой встречи с Маленчивым, которая стала его дальнейшей судьбой.
 Скорее всего, это так и должно бы быть. Ведь до встречи с ним он и не помышлял о работе в многотиражке комбината. Да и вообще быть в журналистике. Он оканчивал  заочно историко-филологический факультет в тульском педагогическом институте, намеревался стать историком и преподавать в одной из школ посёлка. Это, как казалось ему, было его призванием.
 Газету "Калининец" он редко читал. Жил обычной молодой жизнью своих друзей-сверстников. Работал на токарном станке, зарабатывал неплохие деньги, достаточных для своих молодых лет, гулял напропалую и веселился вместе с друзьями.
 Знакомился с девушками, ходил с ними в кино, на танцы. Но успевал, однако же, отлично учиться в институте, увлекался историей, много читал, писал стихи, интересовался новинками литературы, любил поэзию, музыку и живопись. Здесь сказывалось влияние старшего брата Аркадия. помогал родителям строить их "родовое гнездо". 
 Сергею хотелось успеть в молодости познать всё, постичь многое, это делало его жизнь разнообразнее и счастливей. Возможно, что этот его жизненный путь мог бы быть совершенно иным, кто знает, в своих пристрастиях он ещё до конца так и не разобрался.
 Скорее всего, его путь должен был обязательно связан, если не с журналистикой, то с историей и литературой. Так ему казалось. Потому он и поступил на историко-филологический факультет и вот это точно не было для него случайностью. Ибо он на него поступал дважды. До армии и после неё.
 К тому же, к этому его предназначению, как он считал, у него было немало предпосылок: в детстве он много и запоем читал книги, в школе увлекался историей и литературой. Это были для него не только самые любимые предметы, но и незаменимое "хобби". Самое любимое его времяпровождение.
 Каждое минуту своего свободного времени он использовал для чтения, уже в юности начал собирать свою библиотеку. И она была у него неплохой, с редкими книгами, которые он разыскивал в букинистических магазинах, а также во всех книжных магазинах и городах, где ему удавалось побывать.   
 Именно тогда, уже в школе, Сергей начал писать свои первые стихи, пусь несовершенные, но от души. Дело дошло до того, что он в своё выпускное сочинение на свободную тему: "Край мой, любимый!", вставил довольно большое своё стихотворение под названием: "Если ты родился не глухой".

Стоит берёзка меж дубами,
Пылая в золотом огне,
Блистая осени лучами,
Лукаво улыбнулась мне:

«Что же, путник, так невесел,
Что ты голову склонил,
Посмотри, как день чудесен,
И до чего прекрасен мир!..».

И бездумно внемля просьбе
Бросил взор я в забытьи:
Чудно здесь воцарилась осень,
Краше царства не найти!

Всё вокруг: берёзы, клёны,
И орешника кусты,
Вдруг слилось в прелестном тоне
Света, звуков, чистоты!

Горит, вся пламенем объята,
Макушка модницы берёзы,
Разбрызгав золотые слёзы,
Она чиста, и так опрятна,

Что даже дуб склонился к ней,   
От нескромных глаз людей
Закрыл, бросая злую тень
Чернотой своих ветвей.

Вот солнце за леса шагнуло,
Металлом медным засветился лес,
Прохладой нежной потянуло,
Настало время для чудес.
         
Если ты
родился не глухой,
И для тебя
земные не закрыты звуки,
Я знаю, друг,
ты любишь всей душой
Осенний лес
в прощальный час разлуки.

 Сергей набрался дерзости и вместо экзаменационного сочинения разместил на листах со штампом не только это стихотворение, но и ещё свою небольшую новеллу "Первая любовь". Чем удивил не только самого себя, но и всех экзаменаторов. 
 Конечно же, он позже переживал, волновался за свой необдуманный поступок. Но изменить было уже ничего нельзя.
 К счастью всё обошлось, экзаменаторы удостоили его высшей оценкой. И этому он был чрезвычайно рад. Сергей и сейчас помнит наизусть тот рассказ:
 "…Её глаза смотрели на него восторженно и восхищённо. Чёрные, огромные, они отражали теплоту летнего светлого дня, беззаботную юность, когда мир, кажется, бесконечным и добрым, принадлежащим только им, вот этим глазам, безоглядно жаждущим любви и счастья.
 Он взял её за руки, они были легки и нежны, как крылья лебедя. Она подошла к берёзе и обхватила её. И в этом её жесте было столько красоты и величия, что он не мог долго оторвать взгляда от её тонкой фигуры, просвечивающейся в свете лучей заходящего солнца.
 Близился вечер. Ясная Поляна затихала. Уже не было слышно птиц. В берёзовой роще не было даже шума ветерка, шелеста листьев.
 – А ты знаешь, – сказала она, –  эту берёзовую рощу, я где-то читала, посадил сам Лев Толстой…
 Он слушал её, но слова доносились до него, как бы издалека, с небес. Они, казались ему, неземной музыкой.
 Она поправила косынку на плече, посмотрела вверх, в глубину листвы берёзовой рощи и… начала читать стихи. Чьи? Он не знал. Может быть, свои, но они так соответствовали этому светлому и радостному дню, что у него в сердце затрепетала какая-то неведомая птица, горячо и сладко. Он вновь подошёл к ней, погладил по чёрным её рассыпавшимся волосам.
 – Как здесь славно, – сказал он.
 Она ответила:
 – Этот день я никогда не забуду...
 …Минуло несколько лет. Она уехала в другой город. Её частые письма были полны тоски по Ясной Поляне, по ихним тульским местам.
 Он отвечал ей, ездил в гости. Но время и расстояние делали их встречи и переписку редкими. Но до сих пор, гуляя по аллеям Ясной Поляны, по её мостикам и дорожкам в берёзовой роще, он видит тонкую девичью фигуру на фоне заходящего солнца.
 И сердце его тревожит неясная боль, тоска по тому молодому чудному времени, когда он был счастлив и влюблён в девочку-подростка, чистую и ясную, как летние вечера в Ясной Поляне".
 Сочинение получилось совершенно необычным для школьных экзаменов. Сергей опасался, что оно не пойдёт в зачёт и тогда он не получит аттестата. Но ему опять повезло.
 Им заинтересовались в Районном отделе народного образования и рекомендовали идти по литературному поприщу. Таким образом, оказалось, что сама судьба вела его к журналистике.
 Пусть и помимо его воли, постоянно и подсознательно, Сергей тянулся, однако же, не только к литературе, а и  к исторической науке. Потому и поступил на исторический факультет без особых трудов, хотя конкурс был двадцать пять человек на место.
 Тут тоже прослеживалась какая-то странная судьбы игра, счастливый случай, чей-то направляющий жест и перст, в его стремлении не только к истории, но и к литературе. Ибо эти пути теперь были связаны между собой журналистикой, его работой, становясь единственным его предназначением .
 Таким образом, Сергей считал, что пусть путь был его обозначен какой-то неведомой ему силой, счастливой случайностью, что было в этом чьё-то даже скрытое, но вполне им ощутимое предначертание, то есть, возможно, что и свыше, но, безусловно, не без его труда.
 К вступительным экзаменам он готовился основательно, штудирую не только школьные учебники, но и пособия для поступающих в ВУЗы. Ныне он считает, что это было всё закономерно. Во второй раз он набрал достаточное число баллов для поступления. 
 Как будто бы судьба сама, исподволь и целенаправленно, вела его к профессии, именно, журналиста. В том числе, и успешная учёба в институте. И в этом движении лично он сам не прикладывал особых усилий. Не принимал никакого осознанного участия.
 Всё шло как-то само-собой. Не найдя себе места в двух школах посёлка после окончания института, Сергей продолжал трудиться токарем на металлургическом комбинате и считал, это вполне закономерно и своей нормальной жизнью.
 Даже малейших попыток он не предпринимал к освоению какой-то иной ещё профессии, тем более, журналистики. Считая очень сложной и трудной, существующей только для избранных.
 Причём, судьба вела его не вообще к журналистике, а именно, к работе в газете "Калининец". Хотя он и не помышлял об этом. Первое его знакомство с ней состоялось ещё в его детстве и тоже не совсем случайно. Причём, достаточно спонтанно и необычно, потому и запомнилось на всю жизнь.
 Произошло это следующим образом. Впервые он увидел этот небольшой газетный листок под названием «Калининец» в руках соседа по их коммунальной квартире дяди Миши Исакова, машиниста железнодорожного цеха Крутояровского металлургического комбината.
  Его дочь работала штукатуром в отделе капитального строительства комбината. За высокие результаты в труде её наградили орденом Ленина. Высшей наградой страны. И потому дядя Миша, отец Зинаиды, был несказанно рад этой её награде и очень гордился своей дочерью.
 Потому читал он это сообщение специально медленно и громко, чтобы слышно было всем соседям. Время от времени, он отрывал глаза от "Колининца" и наслаждался произведённым на них впечатлением. Ему было, чем гордиться. И это все понимали. Дочь его Зинаида и позже вносила немалый вклад своим трудом в благоустройство Крутого Яра.
Сергею не раз потом доводилось видеть в руках у дяди Миши эту газету и слышать, как он и все его соседи хвалили многотиражку за то, что она так ярко и красочно, хорошо и интересно, рассказывала о комбинате и его людях, освещала жизнь посёлка, обо всём происходящем в Крутом Яру.
 И это была тоже история. Страны, комбината, всего посёлка. Теперь сам Сергей пристрастился её читать. Он страстно любил Крутой Яр, его историю и сегодняшний день, окрестные леса и поля, живущих в нём людей. Обычных и необычных.
 Газета превращала их всех в героев, в интересных личностей, с которыми он общался много лет ежедневно и не знал об этом. Сергей восхищался ими и гордился. Красота здешних мест была просто неописуемой. И это он видел не только наяву, но и в газете, в фотографиях и в описаниях читателей, в мечтах их и размышлениях.
 Здесь же было их "родовое гнездо", малая его родина, которое они все создавали своими руками. Подходя к их новому дому, он на уставал любоваться родовым их гнездом, утопающим в зелени сирени и деревьев. И это тоже была история.
 А рядом с домом стоял стеной лес. В нём он всегда находил успокоение и восстанавливал силы. С детства он был им заворожён, как и Крутым Яром. Красота его малой родины пленяла не только одного Аркадия, а и всю их семью. Они любили её в любое время года. И без неё не могли жить!
  здесь газета ещё более усиливала эту любовь. Особенно нравилось ему, да и всем землякам-крутояровцам, страницы предновогодних праздничных номеров.
 - Вот умеет же, Матвей Николаевич, так сочинить,– дивились они,– что всё тут не только смешно, весело да забавно, а главное же, не обидно. Потому, что правда. Хотя и остро, зло, но всё здесь по делу!.. 
 "Главное, что талантливо!- понимает сейчас Сергей. Сатирические заметки Маленчива ему тоже тогда нравились. Не хуже они были, чем в "Крокодиле". Последняя страница была особенно красочна, с весёлыми картинками. Порой, с очень даже ядовитыми стихотворными подписями. И это тоже Матвей Николаевич!
 Тут-то ничего и не скажешь! Действительно, было в газете всё написано метко, крепко и здорово! Слыша такие отзывы, волей-неволей, Сергей бросал свой любопытствующий взгляд на эту его газетную сатиру, где были смешно нарисованы карикатуры.
 В том числе, и на едкие шаржи на начальников цехов и отделов комбината. Причём, самых разных цехов, отделов, всех должностей и рангов. И под этими карикатурами-шаржами были размещены остроумные стихи, наполненные острой сатирой и юмором, убийственной иронией.
 Порой, эти рифмованные строчки, были ещё злее и остроумнее самых смешных карикатур. Именно, эти сатирически-юмористические стихотворные тексты, а к ним и соответствующие рисунки, вызывали у читателей всегда гомерический смех и самый жгучий интерес. В том числе, и у самого Сергея.
 Он и сейчас, порой, их пересматривает в старых газетных подшивках и пробует возродить подобные сатирические страницы в нынешний газете. Но Маленчев постарел и нет в нём того живого огня и желания, что были в нём прежде. А у Сергея своего  не хватает. Но и он пробует, так что иногда тоже получается. С помощью, конечно, Матвея Николаевича и своего брата-художника.
 Такие страницы являлись и ныне являются, как бы и самым острым сигналом для руководства комбината к незамедлительным реакциям и действиям, толчком к принятию срочных мер по устранению недостатков.
 То есть, газета побуждала и побуждает, таким образом, все трудовые коллективы к решению назревших проблем и задач, которые долгое время не решались в их коллективах. Которые назрели и к которым все привыкли. Подвергая недостатки и их виновников самому едкому осмеянию, острой сатире-критике газета будоражила коллектив, не давала ему пребывать в спокойствии и спячке.
 Под теми стихами часто стояла подпись «Гайкин», а то и другая какая забавная фамилия. Но все равно, в посёлке все отлично понимали, что это есть псевдонимы Матвея Николаевича Маленчева. И ныне, порой, такие псевдонимы появляются в газете. Но чаще его настоящая фамилия. Потому, что не к чему её скрывать. Итак она всем известна.
 Это фамилия всеми уважаемой легендарной личности, журналиста и фронтовика, заведующего парткабинетом, несколько лет ранее работавшего заместителем секретаря парткома по идеологии. Человека энциклопедических знаний. 
 В будущем, они с Маленчевым очень тесно сойдутся в работе газеты, в том числе, и при выпуске сатирических страниц. Сергей свои стихотворные сатирические подписи под карикатурами, никогда не подписывал: "Пусть думают на Маленчева", а тот смеялся и отрицал свою причастность к этому.
 Личное знакомство Сергея с этим замечательным человеком произошло в достаточно уже его зрелом возрасте. Сергею было тогда лет двадцать пять. Когда он работал в ремонтно-механическом цехе. Причём, вроде бы, тоже и случайно, но и не совсем обычно.
 Маленчев был в то время на комбинате всеми уже, весьма и весьма, уважаемым человеком. Пользовался большой популярностью и известностью, не только на самом комбинате, но и во всём посёлке. Имя его произносилось с уважением. Впрочем, как и всегда. Было оно окутано каким-то особым ореолом необычности и интеллектуального его безграничного авторитета, чувством всеобщего доверия и признательности.
 В молодости Сергея, в дни первого его знакомства с Маленчевым, работал Матвей Николаевич заведующим партийным кабинетом парткома. Его уже и тогда называли, как на комбинате, так и в Крутом Яру, не иначе, как «ходячая энциклопедия». Потому что Маленчев всё знал и умел, особенно, если нужно было принять правильное решение в любом, самом сложном, вопросе из местной общественной жизни.
 Его знания во всех сферах человеческого бытия были безукоризненны и безграничны. Действительно, просто феноменальными. Собственно говоря, это был мозг всей партийной, профсоюзной и общественно-культурной жизни Крутого Яра. А также и всей культурно-воспитательной работы.
 Матвей Николаевич был добросердечным и глубоко порядочным, очень инициативным человеком. С мнением которого считались и к которому всегда прислушивались, как хозяйственные работники, так и руководители комбината и всего посёлка.
 Не только заводские управленцы-производственники, все заводские партийно-профсоюзные руководители, не говоря уже, о вожаках комсомола предприятия и посёлка, но и поселковая интеллигенция, рядовые коммунисты и беспартийные общественники. 
 Произошло личное знакомство у Сергея с ним следующим образом. В декабре семьдесят первого года по рекомендации комсомольской и партийной организаций ремонтно-механического цеха Сергея Гончарова принимали кандидатом в члены партии в парткоме предприятия.
 Так получилось, что на том самом памятном для Сергея приёме присутствовал и сам Матвей Николаевич. Для Сергея он был здесь человеком одним из многих. Ничем он не выделялся среди других, тогда ему незнакомых ещё членов партийного комитета. 
 К тому времени, Сергей почти уже семь лет отработал в ремонтно-механическом цехе, активно участвовал в общественной жизни и в работе цехового коллектива, да и всего комбината.
 Побеждал в самых различных профессиональных конкурсах среди молодых рабочих. В том числе, среди предприятий района. Был довольно известен, о нём уже писали в "Калининце". Но вот с большими начальниками комбината он общался совсем редко. Так что в парткоме, при приёме его в партию, он никого здесь в лицо совершенно не знал.
 Ещё в шестьдесят восьмом году, в честь 50-летия комсомола, в возрасте двадцати трёх лет, Сергей был награждён Министерством чёрной металлургии СССР и ЦК профсоюза рабочих металлургической промышленности Значком «Отличник социалистического соревнования чёрной металлургии СССР».
 И это его награждение, опять же, не давало ему никакой привилегии для общения с начальством на самом высшем уровне. Тем более, с высшим руководством комбината. Лишь только в пределах своего цеха и при выполнении его непосредственных производственных обязанностей.
 Конечно же, для молодого рабочего это была и достаточно высокая, по тем временам, да и сейчас тоже, Правительственная награда. Благодаря ей была также и некоторая его известность на комбинате, но лишь, преимущественно, в молодёжной среде.
 Кроме того, он учился на втором курсе историко-филологического факультета Тульского пединститута и это тоже не только возвышало его в своих собственных глазах и сверстников, но и в среде старших поколений. Именно потому, параллельно с работой в цехе, и направил его комитет комсомола комбината работать на общественных началах вожатым-производственником в Крутояровскую вторую среднюю школу, где он вёл ребячью волейбольную секцию.
 Однажды, в свой отпуск в июне, ему даже довелось поработать вожатым в пионерском лагере комбината у реки Воронья. Это ему потом помогло тоже, как и работа вожатым в школе, при поступлении в институт.
 Это не могло быть незамеченным в жизни комбината. Так что, вся эта его небольшая биография, изложенная в тот момент при приёме на парткоме, видимо, и заинтересовала Матвея Николаевича, который всегда был очень внимателен к людям, особенно к молодёжи.
 Так что, спустя некоторое время, после приёма его кандидатом в члены партии, к его станку в цехе, во время рабочей утренней смены, подошёл аккуратно одетый и тщательно причесанный интеллигентный человек средних лет. Он был в модном пальто и с красной кожаной папкой в руках.
 Человек был приятно вежлив с Сергеем, красиво изъяснялся и не мог не произвести на него приятного впечатления. Это был сам секретарь парткома Григорий Иванович Кравцов. Подошёл он тогда к Сергею и говорит без всяких предисловий:
 – Как на молодого коммуниста, на вас теперь накладывается важная общественная работа, выполнять обязанности внештатного инструктора парткома. Как вы на это смотрите?
 – А в чём она будет заключаться?
 – Подойдите в парткабинет и там вам всё расскажет Матвей Николаевич Маленчев.
Вот таким образом, и случилось, пока что и заочное, а потом уже и личное, знакомство Сергея с Матвеем Николаевичем Маленчевым.
А.Бочаров.
2020.