Иннокентий

 Ах, как хорошо! Весна своими зелеными глазами весело смотрит на нас, война скоро закончится.  Скоро, совсем скоро мы вернемся домой!
 Белокурый, синеглазый  лейтенант Кеша шел со своим приятелем Мишей по окраине немецкого городка, только что взятого нашими войсками. Зацветали вишни, первые цветы,  и их ароматы смешивались с запахами войны. Еще дымились разрушенные дома и разбитые машины, собаки испуганно прятались от людей. Птиц не было слышно.
Иннокентий с Михаилом подошли к дому, стоявшему в глубине сада, этот особняк тоже пострадал от войны, но сравнительно неплохо сохранился. Они поднялись по ступенькам, позвонили в колокольчик. Никто не ответил, не подошел к двери. Осторожно, внимательно осматриваясь, друзья вошли в дом. Почти весь первый этаж занимал большой зал. Часть стены была разрушена, и в пробоину виден был сад, синее небо. Никого. Михаил поднялся на второй этаж посмотреть, нет ли кого-нибудь вверху. А Иннокентий увидел в зале большой старинный рояль рядом с грудой камней, оставшейся после взрыва.
 
  Иннокентий ушел на войну с последнего курса музыкального училища. Музыка всегда была с ним, она звучала и в боях, и на отдыхе, и даже во сне. Лейтенант рукой сдвинул мелкие камни и пыль с крышки рояля, открыл ее, пробежался пальцами по клавиатуре. Потом опустился на стул, немного посидел, опустив голову, сосредотачиваясь. Затем его руки коснулись клавиш, и зазвучала «Лунная соната» Бетховена. Как рады были его пальцы, его душа этой неожиданной встрече с инструментом! После «Лунной сонаты» его руки извлекали из рояля полную жизненной силы «8-ю сонату». Играл он долго. Музыка заполняла зал, вырывалась в сад, обволакивала цветущие деревья и постепенно растаивала в воздухе.
  Иннокентий даже не заметил, как Михаил вернулся , сел на стул со сломанной спинкой и слушал.
 
  И тут из груды камней покатился и стукнулся об пол  камень, поднимая пыль и обрушивая другие камни. А потом Иннокентий  увидел направленное на него дуло револьвера, которое тряслось в руке старого немца. Левой рукой он пытался прицеливаться в русского, а правая висела как-то безжизненно, и сквозь ткань рубашки проступала кровь. Слезами были заполнены глаза немца, по извилинам морщин текли слезы, то ли плач, то ли стон вырывались из горла. Он заговорил по-немецки. Иннокентий почти на чистом немецком отвечал ему. Было понятно, что они говорят о музыке, звучали слова: Musik, Beethoven, 8. Sonate, Geige*… Они познакомились: «Mein Name ist Gunter»*, - представился немец. «Иннокентий, Михаил», - ответили ему русские. «Und du spielst Geige?»* - спросил немец. «Das ist mein Lieblingsinstrument»*, - ответил русский.
  Гюнтер медленно, трудно передвигая ноги, пошел к лестнице, поднялся на второй этаж. Вернулся он со скрипкой , протянул ее Иннокентию. Тот сразу понял, что это старый  и очень хороший инструмент. Он рассматривал его, пробовал звучание, знакомился со скрипкой, как с человеком. Несколько пробных звуков, и в полуразрушенном доме, среди войны, среди людей, бывших врагами на этой войне, полилась музыка Никколо Паганини, поднятая из души человечества.
 
  Вечером эти трое, израненные войной, пили чай при свете керосиновой лампы. Гюнтер рассказал, что он потерял всю семью. Старший сын Вальтер еще в начале войны погиб где-то под Харьковом. Дочь Марта потерялась во Франции, от нее давно не было вестей, а все знали, как сильно французское Сопротивление. Младший Отто совсем недавно ушел на фронт с отрядами Гитлерюгенда. Белокурый мальчик с голубыми глазами, с руками музыканта, он так не вписывался в это жестокое время! Гюнтер знал, что часть, в которой воевал Отто, разбита. Совсем недавно Гюнтер похоронил жену Анну, она погибла от взрыва, когда стояла в очереди за продуктами.
 
 То печальная скрипка , то голоса людей звучали в разбитом войной доме. Душа Гюнтера с трудом выбиралась к жизни из-под обломков его надежд и любви. Музыка за руку тянула его из тьмы отчаяния.
 Это был редкий вечер. Человеческий.
 

1* - музыка, Бетховен, 8 соната, скрипка...
2* - Мое имя Гюнтер;
3* - Вы играете на скрипке?
4* -  это мой любимый инструмент.