Пушкину

Буря небо мглою кроет,
пьянство у нас в крови,
вон бутылку няня носит,
и внучочка им поит,
сука, ты когда заткнёшься,
отойди, подай мне кружку.

Внук, Сашка,
ну-ка заткнись!

Не могу няня Арина,
дай мне ещё графина,
лучше больше напишу,
всё раздам я людям всем,
пусть читают в тишине,
может быть до кого дойдёт,
кружку пива себе нальёт,
выйдёт во двор осенний,
летний или зимний,
тёмный или светлый,
пусть посмотрит на людей.

Прав ты Саша,
пиши-ка больше.

Буря мглою небо кроет,
пью уже вторые сутки,
падаю я под стол,
там бутылок под двадцать пять,
и мой, подбитый глаз опять,
отлежусь, пойду домой,
снова начинаю я писать,
вот досада, глупцы и идиоты,
не хотят меня читать,
вспомнят предки и потомки,
будут смеяться и читать,
когда я гулял по паркам всем,
говорил что делать всем,
мне под зад,
в глаз и даже тело,
говорил я вслед,
потом поймёшь,
книжку мою ты найдёшь тогда,
когда мир исчерпается собой.

Вот, лежу я под столом,
и графин разбитый рядом со мной,
рядом нянечка Арина,
с пестиком и пулями к тому,
сука, иди постреляй-ка,
говорю няне я Арине,
пусть стреляются идиоты,
умные спят в графине все.

Вот прошло уже лет двести,
так и спят под тем все вместе,
кто много писал и читал,
многое в мире он открывал,
и несут цветы тому,
кто нам жизнь всю описал.