Сталинская стипендиатка Антонина Соколова

Историк и преподаватель Читинского пединститута Антонина Михайловна Соколова, долгие годы единственный в Чите специалист по истории Средних веков, окончившая в Москве аспирантуру и защитившая кандидатскую диссертацию по медиевистике, в годы войны была студенткой Читинского пединститута. Сейчас она сама об этом не расскажет, она умерла  в 2000-м. Но Антонина Михайловна оставила нам рукописные воспоминания о своей военной юности, написанные в 1985 и 1988 годах, которые сейчас хранятся в Музее истории народного образования ЗабГУ. В шестнадцать лет, в 1935 году, с ней, старшей пионервожатой Шилкинской школы, случилась беда. Спасая подругу на железнодорожных путях, получила тяжёлые травмы и стала инвалидом. Этот физический недуг послужил препятствием для способной абитуриентки, сдавшей вступительные экзамены с одной четверкой, для поступления в Киевский пединститут на исторический факультет.
 
Она вернулась в Забайкалье, в Читу и, опасаясь, что и здесь её инвалидность может стать преградой в дальнейшей учебе, в сентябре 1940 года, как она вспоминает, «с ощущением страха появилась перед Николаем Александровичем Касловым, завучем пединститута». Она передвигалась с трудом, опираясь на костыль: одна нога с протезом,  другая  со значительной деформацией, искалеченная рука… Но Николай Александрович, деликатный и дружелюбный человек, сделал всё, чтобы девушка была  зачислена на исторический факультет.
В учебе у Тони были успехи, а вот как другие студенты, которые в свободное время бежали на стадион или в спортзал, заниматься спортом она не могла.  Ее однокурсница Женя Гурулёва со своими друзьями Галей Генеральской и Веней Номоконовым ходили в аэроклуб, а другая студентка – Чупрова (Барболина) уже тогда была летчиком-инструктором! Тоня, деятельная по натуре, стремившаяся к общению, не желая оставаться наедине со своей бедой, явилась в комитет комсомола и попросила  общественную нагрузку – быть суфлером в драмкружке. Студенты, те, кто посещал литературный и драматический кружки, по субботам собирались в актовом зале института и читали свои стихи и стихи любимых поэтов. Драмкружковцы выступали с небольшими скетчами, а затем были игры и танцы. «Я сразу же включилась в работу не только суфлера, но и чтеца. Декламировала Маяковского, Блока, Шевченко, но особенно всем нравились детские стихи, которые я читала, подражая Рине Зеленой. Выступали со своими  стихами Федор Плотников, Геннадий Леонтьев или Петруновский».
 
Вспоминая о студенческих годах, Антонина Михайловна с грустью пишет: «…На эти четыре года падает много воспоминаний и не только потому, что молодость полна событий, особенно в годы студенчества, а ещё и потому, что мирный год первого курса затмили тяжкие военные времена. Да, Родина подверглась жесточайшим испытаниям в борьбе с фашизмом, но, несмотря на это, мы продолжали учиться: работала система средних и высших учебных заведений, государство продолжало готовить кадры для мирного времени…».
 
Страшное известие о Великой Отечественной войне прозвучало, когда Тоня вместе с однокурсниками готовилась к сдаче последнего экзамена по психологии. Все как-то изменилось, пропали восторженность, радость молодости, легкая студенческая беззаботность. Когда закончились экзамены, никто из студентов не спешил уезжать домой. Все с нетерпением ждали сообщений по радио: оно не выключалось не только в здании института, но и на площадях города. Старшие курсы стали  заниматься по ускоренной программе, и уже в июле был выпущен четвертый курс, а третий – в августе. «Мы,  второкурсники, остались старшими в институте, и все тяготы военного времени легли на наши плечи. Кроме того, с первого дня войны многие ходили в военкомат с просьбой отправить на фронт, многие парни ушли добровольцами». Тонину школьную подругу Пану Власову (Аронову) избрали секретарём комитета комсомола института, и сама Тоня вошла в его состав, возглавив хозяйственный сектор. Тогда для парторганизации пединститута комсомольцы были опорой, и они всегда были впереди всех институтских начинаний, а задача организовывать мероприятия в помощь фронту была на первом месте.

С началом нового учебного года в здании института (ныне исторический и филологический факультеты ЗабГУ, ул. Чкалова, 140) устроили  госпиталь, а институту определили здание по адресу: улица Фрунзе, 1 (позже Институт усовершенствования учителей, а сейчас Институт повышения квалификации работников образования). Общежития были разбросаны в разных концах города, и Тоня с подружками оказалась в том,  которое разместилось  на улице 9 января, на верхнем этаже здания магазина. На занятия ходили пешком, так как городского транспорта не было, и особенно страдала от этого Тоня. Теперь студенты сами заготавливали в лесу дрова, сами занимались их вывозкой, сами привозили воду. По общегородской тревоге они часто уже с 1942 года разгружали вагоны с заводским оборудованием, а затем, когда читинские эвакогоспитали начали принимать тяжелораненых воинов, санитарные поезда. Антонина Михайловна хорошо запомнила, как трудно было девчонкам выполнять тяжелую мужскую  работу, как, уставшие и валившиеся с ног они уже ночами готовились к занятиям. Работали все: коммунисты и беспартийные, студенты и преподаватели.
 
«Я, конечно, не могла принимать участие в заготовке дров и разгрузке вагонов и от этого ощущала себя ненужной, сильно переживала.  Но все изменилось, когда после концерта в подшефном госпитале в Красных Казармах раненые, лишившиеся конечностей, стали расспрашивать меня о протезах и просили показать, что они собой представляют и как ими пользоваться». И ей, молодой девушке, превозмогая стеснение, при мужчинах приходилось снимать протез, рассказывать и показывать, как с ним обращаться, как ухаживать за культями. При них же медицинские сестры  делали ей массаж, проводили гигиенические процедуры, чтобы научить их тому же. «Я, преодолевая всякие неудобства, понимала, что мне надо было помочь раненым молодым ребятам перейти физический и психологический рубеж, помочь приспособиться к жизни в новом для них состоянии и осознать необходимость выполнять ту работу в тылу, которая им по силам». Это постоянное общение с ранеными красноармейцами,  психологическая поддержка и собственный пример жить, учиться, преодолевая недуг, были и ее, Антонины Михайловны Соколовой, вкладом в Победу.

Студенты вместе с преподавателями подолгу находились в госпиталях около раненых. Прежде всего, помогали ребятам, которые шли на поправку, продолжить образование, чтобы они могли в таких вот необычных условиях окончить школьный курс. Этой работой руководили  преподаватели Е.М. Кущ, С.Е. Гершкович, Арсеньева и еще другие. Антонина Михайловна в своих воспоминаниях называет студентов, которые уже на втором курсе выступали в роли учителей: Август Бочкарёв, Пана Власова, четыре Нины: Чеснова, Щербакова, Вурцбахер и Медведева. А после занятий, собственных и с раненными, давали им концерты, где блистали с песнями две Маши: Топоркова (Холодовская) и Бахаева и Август Бочкарёв. В госпитале студенты поочередно дежурили днём, а когда проходили операции, и ночью. И их подопечные, ценя студенческое искреннее участие в их судьбе, просили не уходить после дневного дежурства и остаться на ночь поддержать после операции.
 
После госпитальных «круглых суток» заниматься приходилось лишь по ночам. В кабинете горкома партии, где было много книг и учебных пособий, работали студентки Нина Горковенко и Дина Попова, и заведующая кабинетом Слободчикова разрешала им и другим студентам оставаться на ночь готовиться к занятиям. Некоторые студенты, кто работал в Доме офицеров, тоже могли там засиживаться допоздна, чтобы выполнить практические   задания. Эти ночные бдения в уютном тепле учреждений спасали студентов от сильного холода плохо прогревавшегося в зимнюю стужу студенческого общежития. А однажды в такой же лютый мороз директор пединститута А.В. Поярков сказал Тоне: «Идти в общежитие далеко, еще замёрзнешь в дороге, а мне потом отвечать за тебя. Ночуй в моём кабинете». Нередко вместе с ней там оставались и ее подруги. В 1942 году Тоня, а подруги её звали Тосей, с ними сфотографируется, и на обороте фотографии будет надпись: «Тося! На память тебе эта карточка…Вспоминай наши ночёвки в директорском кабинете в институте».

Учеба в институте, сопряжённая с дежурствами в госпитальных палатах и разгрузкой вагонов, заготовкой и вывозкой дров, казалось бы не оставляла времени для себя. Но многие студенты и, разумеется, Тоня не пропускали ни одной премьеры в Читинском драмтеатре, в Киевском, эвакуированном в Читу, в заезжавшем Иркутском драмтеатре имени Охлопкова, в Иркутской оперетте. Те студенты, которые вместе с Тоней занимались в драматическом кружке, где иногда занятия вели приезжие актеры, например,  народные артисты Максимов и Аркадьев, на своих репетициях горячо обсуждали все просмотренные спектакли. Ходили и на концерты приезжавших в Читу певцов. Антонина Михайловна особенно отмечала очень хорошо запомнившиеся ей восхитительные концерты певиц Казанцевой и Бем.
 
После зимней сессии 1943 года, когда Тоня училась на третьем курсе, ее пригласили работать на кафедру марксизма-ленинизма. Отличница, сталинская стипендиатка, согласилась, несмотря на возросшую нагрузку. Работа, учёба, дежурства в госпитале, комсомольские дела, занятия в кружке, – все это приходилось совмещать, но, как пишет сама Антонина Михайловна, «было трудно, но интересно». А если учесть, что при хождении  костыли нещадно рвали платья, и ей приходилось или перешивать, или  комбинировать, превращая старое платье в новое, то как тут не подивишься ее неусыпной энергии и не восхитишься ее энтузиазмом!

В сентябре 1988 года, по инициативе её однокурсницы Л.М. Барболиной состоялась встреча приехавших к ней выпускников пединститута военных лет. «Нас оказалось немного, всего шесть человек. Из первого выпуска: математики Я.Г. Большаков, К. Напиенко, Е.П. Бурлакова; филолог А. Ясеницкая; историки Л.М. Барболина и я, окончившие пединститут в 1944-м… Шесть человек… А воспоминаниям из студенческой жизни не было конца… Вспомнили ребят, тех, кто сразу же покинул студенческие аудитории и ушёл на фронт, помянули тех, кто из них погиб на фронте, тех, кто умер в госпиталях или от ран уже дома…».