Пламя джунглей г. 17 Гордость океана и любовь

 
Когда судно подходило к острову Ломбок, я залюбовался чудесными горными видами. О, еще никто не предполагал, какие ужасные события его накроют.

Главный вулканический массив острова – самая высокая точка на Малайском архипелаге, придавал живописность местности. Кругом виднелись холмистые равнины с возделанными по склонам террасами рисовых полей, дороги окаймлены деревьями, там и сям зеленеют рощи кокосовых пальм, заросли папоротника.
Я пришел в восторг от острова, который был превосходно возделан, да и природа богатейшая. Ломбок находился рядом с соседним островом Бали, этак путь в сто верст.
 
Как известно, раджой на Бали был Рату Агунг. Он в свое время воспользовался распрями между феодальными княжествами сасаков, главного населения Ломбока, и стал здесь правителем.

По прибытии на Ломбок верткий Крегли представил меня во дворце радже Агунгу и его придворным под именем «Оранг Русиа» – человек из России. Слово «оранг» – означает здесь «человек», слово «русиа» и без перевода понятно.

Приняли меня здесь приветливо и уважительно. Голландцы весьма усиленно и настойчиво насаждали в колонии высокое почтение к «Белым людям».

 Так, местные мужчины и женщины разного возраста сходили с дороги при виде европейца. Или в обуви мог ходить лишь европеец – «туан»-господин, ввиду его благородного происхождения и высокого положения над туземцами. Даже раджи на приемах и торжествах, организованных властями в губернаторских залах Батавии, являлись в пышных одеяниях, усыпанных драгоценностями, но босиком.

Преклонного возраста Агунг и его придворные с интересом и подолгу расспрашивали меня о европейской жизни и обычаях, войнах, особенно о голландцах. Естественно, я должен был войти среди них в полное доверие. Покумекал малость и…

Как-то на прогулке в благоухающем апельсиновом саду вскользь упомянул Агунгу, что могу порою творить чудеса. Ведь надо было реально убедить его и сопровождающую свиту в своем неоспоримом превосходстве.

И тут же заявил, что могу, например, заставить гореть… воду. Недоверчивый раджа при ухмыляющихся вельможах велел поднести большой сосуд, наполненный водой.

Я с загадочным лицом неторопливо восшествовал к нему и склонился, выговаривая тарабарские, невнятные слова.
 При этом незаметно опустил в воду кусочек натрия, сам отпрянул, вознеся руки к небу. И тут же буйное, красное пламя полыхнуло высоко вверх из сосуда, продолжая испускать огонь. Пораженное увиденным окружение раджи, издавая вопли, попадало книзу, касаясь лбом земли.

Сам владыка едва унимал дрожь во всем теле. И, пересилив страх, выкрикнул: «Назначаю тебя, Оранг Русиа, моим первым и военным советником, доверенным лицом».
Да простит мне Господь ловкость рук и прочее лукавство во имя большого дела, прошептал я.

Из донесения русского консула в Батавии М.Бакунина:
«Раджа Рату Агунг – беспокойный и честолюбивый старик. К тому же мечтает покончить со всякими признаками зависимости от голландцев».

Спустя время Агунг, следуя моим рекомендациям, приказал придворным своего пышного дворца:
– Не принимать голландских чинуш, прибывших на остров для непомерного сбора дани с моего народа.

– Да гнать их в три шеи! – орали простолюдины, замордованные непомерной работой на обширных плантациях и в садах, при прокладывании тяжких дорог.

– Это будет открытое неподчинение заморским владыкам! – заявил во дворце Агунг и нахмурился. – Значит, надо ждать их вторжения.

– Тогда следует подготовить упреждающий удар! – предлагал я.

И с хитроумными советниками Агунга мы продумали…
На днях я отправлялся в который раз в Сингапур обделывать операции по тайной закупке оружия, пороха и лошадей, но теперь уже для Ломбока. Надо было вооружить местное население для массового национального восстания!

Для этого из засекреченной казны раджи мне вынесли скрытыми ходами крупную сумму денег в различной валюте, а также плотные мешочки с золотыми монетами и необычайной красоты драгоценностями, переливавшимися немыслимыми цветами радуги.
Крепкий Али был при мне в качестве надежной охраны.

Не о них ли, этих богатствах, намекала мне при бегстве на судне пораненная Мелати. Ныне с детьми она оставалась в кратоне, где в роскошных залах мы, приветливо встречаясь, часто беседовали, и наша привязанность росла с каждым днем.

Надо сказать, что со времени совместного нахождения на шхуне, а затем на острове, лицо Мелати лучилось радостью, и эти дни грели мое задубевшее в житейском океане сердце.

Заметим, что тогда я был молод и пылок, а она находилась в расцвете южной женской красоты, обаятельной и прекрасной, что сердце мое взволнованно забилось. Ах, если бы видели, как плавно и грациозно она, гибкая и подвижная, исполняла народные танцы, выделяясь среди танцовщиц!

Чего греха таить, за годы азиатских странствий я пытался испытать открытия юности, пробовал опиум, гашиш и кальян. Но затем все улетучилось, потеряло прелесть новизны. Расхожим тогда было мнение, что «женщина подобна наливному яблоку; даже если сердце её истлело, внешность от этого не станет хуже».

За годы скитаний я, крепкий и страстный парень, как и многие, знал женщин на ночь-другую, но никогда не говорил им нежных слов.

Ведь истинной любовью оставалась Наташа. За время разлуки я истосковался по искренней женской душе и ласке, доброте, а вестей от Наташи вообще никаких не было давным-давно. Да и вообще, по каким дорогам шагала она сейчас, замужем или нет, жива или умерла?

Думай не думай, но она оставалась где-то далеко-далеко за кордоном и казалась мне потерянной навсегда. Ведь с каждым годом пропасть между нами становилась все глубже. Увы, будущее с его неведомым оптимизмом оставалось неподвластно нам…

Наташа, отзовись же! Нет ответа… «Мне доброй феей снишься ты, но скрыты временем черты, и только блеск лучистых глаз я вижу, как сейчас».

Душа моя дрогнула в тропиках, и впервые за долгое время другая девушка, малайка Мелати, заставила забыть на мгновение мою первую возлюбленную. Ведь та была на другом краю света, в недоступной России, и я отчаялся, что когда-либо увижу ее вообще.

Теперь, в преклонном возрасте, приближающем меня к бесконечности, по звездным ночам я вижу с теплотой давно забытую тень Мелати, облик ее и тело, закончившееся великой жертвой. Они стоят неотступно предо мной, проступая из страшного кровавого тумана на Ломбоке.

Конечно, втайне я мечтал о Мелати, но ничего не говорил ей. Естественно, мы не обменялись с ней ни одним трепетным словом, ни одним теплым поцелуем. И чтобы не дать во дворце пищу для злословий о ней.

Достаточно, что хватало завистников-вельмож и злопыхателей у меня из-за высокого авторитета у Агунга и его сына Мади, будущего правителя Ломбока. Одного правителя владения Карангасем на острове Бали едкого Густи (принца) Джилантика хватало мне за глаза.

Я понимал и видел, что он честолюбивый и вероломный, эксплуатировал старческую немощь раджи ломбокского Агунга, имея в виду при случае свергнуть с престола и занять его место. А тут я начал путаться под его ногами, став признанным советником Агунга.

Так вот, далее о Мелати. Я рассказывал ей о своих родных, широкой Волге, юности в Царицыне и, поразмыслив, о милой Наташе. Она задумывалась и словно вещала сквозь время, что на том заоблачном свете она намеревается найти Наташу и они вместе будут дожидаться меня, ясноокие и бессмертные. А сама роняла слезу, склонившись, взяв мои руки в свои, шепча: «Хороший мой Жиган…». У меня лишь сильнее билось сердце. И только ярче искрилось небо да седые тревоги продолжали настырно витать над нами.


Интересно, что она была росточком меньше меня, а вот насколько она оказалась выше разумом и духом – это показало немилосердное будущее. Ибо полной безопасности у нас с ней не предвиделось.

Али, поглядывая на нас то там, то здесь, лишь заговорщицки улыбался. Вообще он во многих похождениях сопровождал меня. Через него я держал связь с людьми Чут Няк Дин по выполнению ее поручений и закупок для боевых дел в Ачехе.

Из дипломатических документов. 1894 год.
Донесение русского посла М. Бакунина из Батавии в Министерство Иностранных дел России. Совершенно секретно.

 «Раджа о. Ломбок спешно построил военный флот, купив три или четыре ветхих судна по очень дорогой цене в Сингапуре. Там через своего поверенного вел переговоры с представителями других держав.
Раджа не прочь был бы признать, разумеется, в качестве временной меры суверенитет любой европейской державы, лишь бы устранены были ненавистные ему голландцы».

Профессиональный, видавший виды Бакунин не терял времени даром и сумел выяснить, что «поверенным» раджи являлась моя особа.

Как сказал ранее, я убедил раджу Агунга закупить в Сингапуре дополнительное количество оружия.

И вот мы с Али в очередной раз в шумном Сингапуре, наполненном торговцами и матросами, рыбаками, проститутками и проходимцами. Он считается пристанищем разного международного сброда всех цветов кожи и наций. Там, лишь бы они не совершали преступлений, возмущающих общественную совесть, господа мошенники, авантюристы и личности отпетые, без профессии, без паспортов и без средств, живут у снисходительных англичан, как у Христа за пазухой.

А более ловкие и смелые аферисты предпринимают отсель не всегда благовидные экспедиции, якобы с «коммерческими» целями в соседние Сиам, Тонкин и Голландскую Ост-Индию, завозя опиум, спирт, оружие и прочую контрабанду, рискуя головой, прорываясь сквозь засады и зашибая кровавые деньжищи.

Первым делом мы разыскали в таверне дружка Холмса, в окружении двух размалеванных девиц, вмиг прыснувших с его колен при виде насупленного Али, небрежно игравшего рукояткой красивого криса. Холмс посетовал за выпивкой, что дела его идут скверно. Это было мне на руку.

Вот я и предложил ему перебраться на Ломбок:

– Займемся там разработкой богатых нефтяных месторождений. Но с условием, Холмс! По пути туда надо доставить на судне груз контрабандного оружия.
– Зачем?
– Это срочный заказ – и за него нам отвалят порядочный куш! Согласен рискнуть, старина?
– Да, Жиган!
– Тогда по рукам!
– Нам одним с таким опасным грузом не справиться, – подытожил Холмс. – У меня на примете пара-тройка надежных оторвил. Они болтаются в порту с пересохшим без выпивки горлом и без доллара в кармане. Ну не дать же им засохнуть, – рассмеялся он.

Теперь наша авантюрная партия пополнилась тремя компаньонами: англичанами Пейджем и Смайлсом да норвежцем Даниельсоном. От заковыристых, сомнительных услуг Крегли мы решили отказаться. Знать бы, какую пакость он нам припасал, мы бы враз ему голову скрутили.

В кипучем Сингапуре мы втихую столковались с иностранными дельцами и подпольными купцами о закупке разного военного снаряжения, ведь англичане были рады сделать крупную неприятность, а то и пакость голландцам – своим торговым конкурентам.

Мы чувствовали, да и Али предупреждал, что среди наших знакомцев затаился ловкий шпик, которой ухитряется передавать эту информацию голландскому противнику.

Позже стало известно, что агент Крегли о моих делах, поездках и закупках, отношениях с важными лицами постоянно доносил голландским властям. Круто наживался на нас.

Те задумчиво чесали затылки и задавались вопросами, как простой русский, якобы инженер, свободно говорит по-английски, знает китайский и голландский, да и на местном языке общается.

Почему он создал огромный круг деловых знакомых?

И они продолжают закидывать таковыми запросами русского посла на Яве Модеста Бакунина. А он бомбардировал письмами российское Министерство иностранных дел, но оно предпочитало молчать… Ибо нельзя было давать ни малейшей зацепки и упоминания обо мне, как о законспирированном агенте. Так я позже понимал ту напряженную ситуацию.

Подкупленные пронырливые чиновники передали мне, что голландский консул в Сингапуре срочно сообщал в Батавию, центр Голландской Ост-Индии:
«Лицо, выполняющее поручение непокорного раджи острова Ломбок, по его консула агентурным сведениям, закупает оружие и снаряжение. Называется разными именами и предпочитает не ночевать на одном и том же месте».

Черт возьми, это доносилось обо мне! И как бы я скрыто не орудовал, по моим следам пробирались ищейки. Мосты сгорали за моей спиной…

Но, проявляя изворотливость и осторожность, мы с Холмсом с немалым трудом закупили большую партию оружия и амуниции. О, это была удача для свободолюбивого, бунтующего Ломбока!

Однако этот огромный груз надо еще переправить через бурные водные просторы, кишевшие пиратами, сторожевыми кораблями, грозившие рифами и штормами.

Так или иначе, мы рискнули и зафрахтовали для нашего секретного груза громоздкое судно. Хотя содрали с нас за него немалую цену.

 Носило оно громкое название «Гордость океана», но заплатанных дыр на нем было больше, чем гордости. Холмс не уставал подтрунивать надо мной о истрёпанности и ненадежности этой лохани.

Одно хорошо. Наша покупка не отличалась от таких же чумазых и раздолбанных судов и не привлекала внимание! Холмс придумал, что наша посудина следует к берегам Новой Гвинеи для промысла жемчуга со дна морского, и мы нахально выправили в одной из сомнительных нотариальных контор заверенный всеми печатями и подписями подобающий контракт. Содрали с нас за него сумасшедшую оплату.

Стояла безлюдная черная апрельская ночь. Ни звёздочки на мрачном небе. Носильщики босиком, снуя туда-сюда, тихо грузили на палубу заколоченные ящики.
Все происходило молча, а что таилось в ящиках, не знала ни одна живая душа.

Вдруг чей-то сильный и жесткий голос угрожающее раскатился в темноте:
– Эй, на судне! Всем стоять! Носильщики, бросить груз на палубу! Поднять руки. Стреляем без предупреждения.

Солдаты возникли из темноты, как привидения, неожиданно и проворно, и мгновенно заполонили палубу.
«Значит, выследили нас, – со злостью подумал я. – Началось неплохо, а вот прокололись мы…»

– Жиган, это все работа Крегли, гада, – шепнул мне Холмс. – Он в последнее время так и крутился возле шхуны. Высматривал и вынюхивал допоздна. Не зря ходят слушки, что он голландский шпик.

Али в эти минуты куда-то незаметно шмыгнул.
Мои и Холмса настойчивые пояснения голландскому офицеру, что ружья в ящиках нужны для защиты от пиратов и всяких проходимцев – так как мы идем к диким берегам Новой Гвинеи за жемчугом – просто игнорировались! Все ружья были изъяты.
 (Пропал наш огромный труд, да и деньги, не считая времени и надежд).

 Обшарив судно, голландцы с угрозами не попадаться им на пути удалились.


Однако Али с подручными под сей шум, перебранку и гвалт сумел спрятать часть оружия в заранее подготовленные тайники! Только первые лучи зари показались на горизонте, Смайлс и Пейдж уже ставили паруса, Даниельсон отвязывал конец каната, Холмс покрепче найтовал ящики.

И вот наша посудина, тяжело кряхтя, отвалила от берегов Сингапура, держа курс на пылающий Ломбок. Мы тревожились, чтобы голландцам не пришло в голову провести днем дополнительный обыск, и быстро затерялись среди лодок, джонок и сампанов.

Да и путь не близок, надо изворотливо пройти вдоль беспокойных берегов острова Суматры и Явы, подойти к острову Бали, а затем нас ждали повстанцы Ломбока…

Но наша старая, латаная-перелатаная «Гордость океана» все чаще давала течь, плохо слушалась руля и еле тащилась. Мы вынуждены были раз за разом заходить во встречные порты для ремонта, что нас сильно выматывало и действовало на нервы.

Благо, было на что ремонтировать.

Я был вне себя: тихоходный рейс безбожно затягивался – а на Ломбоке с нетерпением ждали оружие и боеприпасы.
Так тянулась неделя за неделей. Холмс хмурился и разочаровывался в экспедиции, но упреков прямых не высказывал, терпел. Затем он разгневался и начал всю команду подбивать к бунту и проклинал тот день, когда позарился на эту бестолковую авантюру на такой дырявой калоше.

Словно злой рок довлел над нами! Мы попали в ужасный шторм! Громадные волны захлестывали палубу, вода порою доходила до плеч, и мы крепко держались за канаты. Судно так сильно потрепало, что оно едва не пошло ко дну. Все были вымотаны, ожесточены друг на друга.

Громадной волной смыло в бушующую пучину Смайлса. Рея и стеньга были надломлены. Одежда на нас оборвалась и висела лохмотьями. Синяки и ссадины украшали наши руки и обросшие щетиной просоленные рожи. С горем пополам мы добрались до ближайшего порта, и там на ремонт ушло драгоценное время! И немалые деньги.

Продолжая плавание, мы были почти у цели, но как на грех неуклюжее, трудно управляемое судно наскочило на риф.

Сцепив зубы, проклиная всех святых покровителей, мы два дня в упор до изнеможения заделывали пробоину.
Будучи уже в пути, Холмс с кормы закричал:
– Эгей, Жиган, из-за рифа выходят на нас две большие пироги дикарей на веслах.
У нас уже не оставалось сил выдержать их натиск, но госпожа Удача нас поддержала в этот гиблый час. В эти минуты подул свежий ветер. Из последних сил мы лихорадочно распускали нижние паруса.

Мы с Холмсом ухитрились пару раз выстрелить из дальнобойных карабинов, в пирогах послышались крики, что охладило пыл разбойников. Через несколько минут наше судно набрало скорость и дикарям на веслах было за нами не угнаться.

– Бог миловал! – воскликнул Холмс, потрясая отставшим преследователям карабином, и для острастки мы запустили в это скопище ещё несколько пуль.

Скажу, что это был воистину крестный путь в океане измученных людей, одержимых одной целью – доставить повстанцам, этим борцам за свободу, вооружение.

И вот едва живые, покинув с горем пополам океанские просторы, мы пришвартовались в волнах прибоя в местечке Булеленг красивого острова Бали. Ибо суденышко наше оказалось полузатопленным и плыть дальше не могло. Отсюда уже недалече до долгожданного Ломбока!

Однако это были те же опасные для нас голландские владения.
Несмотря на все козни и препятствия, слабость компаньонов, я, стиснув зубы, твердил себе, что должен во что бы то ни стало выполнить задания раджи Агунга и князя Ухтомского о мятеже на Ломбоке и Бали.

И главное, надеялся, что всем этим сокращу путь встречи со своей Наташей.

 Лишь пару раз на словах передавали мне тайком, что она жива и работает в какой-то газете в Москве. И все.

 А мне часто снилось, как мы были счастливы вместе. И вновь вдвоем радостны с ней. Сбережем ли мы через моря и океаны свою нелегкую любовь?

Мне тогда невдомек было, что князь Ухтомский поддерживал связь с ней и сдержанно сообщал, что я жив и здоров и делаю многое для России и чтобы смогли меня простить и поскорее встретиться с ней.

Но, как говорится, благими пожеланиями дорога в ад вымощена.

На песчаном побережье Бали я понял, что надо спасать груз, ибо ни застрявшая лоханка наша, ни измученные, издерганные сотоварищи больше испытаний и треволнений не выдержат. Запас прочности заканчивался.

Мне удалось в ближайшем селении сторговаться и купить несколько буйволов с повозками. На них часть ящиков мы перевезли и спрятали в бамбуковых зарослях, среди папоротников у одного крестьянина, щедро вознаградив его за помощь и молчание. Оставшийся груз «затырили», укрыли в другом месте.

И тут наша команда распалась-развалилась-таки.

Холмс наотрез отказался от дальнейшего дела и возвращался в Сингапур. Я щедро рассчитался с ним. Даниельсон остался на судне и был схвачен солдатами при розысках (кто-то настучал властям о нашей опасной шхуне). Его арестовали, обнаружив несколько ружей, а о судьбе Пейджа ничего не было известно, наверно, ему удалось проскользнуть и удрать.

Вскоре мы забрали и вывезли свой груз на Ломбок.

Однако безмерная гордыня старого правителя Ломбока Агунга сыграла злую шутку.
Он возомнил себя чуть ли не владыкой морей и отрядил своих людей (по старинной пиратской традиции) грабить все проходящие мимо его острова суда. Обуянный тщеславием, он лишь едко усмехался на требования властей на Яве прекратить разбои. Более того, отказался освободить захваченное недавно его сорвиголовами торговое голландское судно с экипажем моряков.

– Военный взрыв из голландского штаба Явы последует немедленно! – остерегали его опытные, седовласые вожди.
В ответ слышался хрипловатый смех самодовольного Агунга.

Однако раджа явно недооценил голландские власти, которые уже положили взгляд на его подозрительную активность.

На Яве стали готовить военную экспедицию под предлогом защиты сасаков, якобы крепко обижаемого и мучаемого балийцами населения на Ломбоке.

Голландцы ожидали, что сасаки, недовольные балийцами, станут для них верными помощниками в окончательном завоевании Ломбока, и рассчитывали завладеть островом одним сильным ударом. И установить на нем свою крепкую власть!

Но их задумки во многом не оправдались, ибо они не подозревали о нашем скрытом противодействии.

 Вот такое получилось переплетение.
 
 
 Продолжение следует г.18 Резня на Ломбоке   http://proza.ru/2023/03/26/1300