Тайна аргутского феномена. Дело 147

Данный текстовый документ был случайно обнаружен мной на съемном носителе информации формата microSD во время осмотра личных вещей бесследно исчезнувшего жителя города Новозарьевска Гавриленко В.И. 1988 года рождения. Данные по делу, проходящему под номером 147, тут же запросили нагрянувшие гэбэшники, недвусмысленно намекнув, что за слив инфы или попытки дальнейшего раскручивания обстоятельств исчезновения заводчанина вполне могут организовать мне досрочную отставку вкупе с судимостью и поездкой в отдаленные регионы нашей необъятной за разглашение государственной тайны. Это еще в лучшем случае - мораторий мораторием, но за разглашение могут и свинцом угостить. Естественно, ознакомившись с текстом, я предусмотрительно скопировал его себе. В мемуары, конечно, такое добавлять не рискну, но удалять, пожалуй, пока тоже не буду. Господа из “конторы” явно что-то не договаривают. Вернее, они совсем ничего не говорят, но тот факт, что все файлы сразу были помечены грифом “секретно”, а компьютеры в отделе проверены на предмет копий, явственно намекает - подробности данного бреда душевнобольного или имеют скрытый смысл и представляют затейливый шифр, или, что совсем уж невероятно, не являются вымыслом и произошли на самом деле. Так или иначе, данный текст предназначен исключительно для личного пользования. Если это читает сотрудник органов госбезопасности, прошу считать все нижеизложенное необходимым для работы документом, не судить строго и все такое. Если вы к силовым структурам отношения не имеете, то настоятельно рекомендую немедленно удалить данный файл и бежать куда глаза глядят, так как, раз уж вы каким-то образом получили доступ к моему жесткому диску, значит совершили самую большую глупость в своей жизни, а меня, вероятнее всего, уже нет в живых. Текст редактированию или цензуре не подвергался, орфография сохранена. Читать на свой страх и риск.

Капитан полиции Ночников А.С. Не важно какой месяц, не важно какого года.


***


Не знаю, для кого я все это записываю и зачем. Может в виде терапии или просто чтобы время убить. Едва ли накопитель вообще кто-то найдет - огонь скроет все следы и пожрет подробности этого кошмара. По крайней мере, я на это надеюсь.
Звать меня Витя. Жены нет, детей нет, мечты нет, перспектив нет. Тридцать четыре года, в университетах не обучался, академиев, как говаривал классик, не кончал. Кончал местную шарагу по специальности токарь. Потом пару лет обучался покраске газонов и подметанию снега, а после дембеля устроился по профилю на наш инструментальный имени Ленина, Ивана Грозного или кого там. По х*ру, в общем. Впрочем, нынче уже, наверное, безработный. Когда допишу до конца, как-раз расцветет. Бензин, растопка - все готово, разложено по квартире и только ждет когда я чиркну спичкой. Не знаю, поможет ли это, но попробовать стоит. Да и вариантов все равно уже никаких больше не осталось.
С чего все началось? Хм, пожалуй, началось все с бестолкового новичка, его самонадеянности, желания отличиться и неуставного прикида. А я, *ля, говорил дураку. Ну и, конечно, рас***дяйство начальства сыграло свою роль - куда без него. Впрочем, обо всем по порядку, пожалуй, или как там говорят.


***


Две недели назад я еще в ус не дул. В тот четверг я спокойненько протачивал болванку из дюрали, маялся похмельем после незапланированной посиделки с приятелем накануне и ждал, когда уже наконец можно будет вынуть готовую головку, шлифануть на круге и с чистой совестью отправиться домой, где ждала вчерашняя гречка, початая бутылка беленькой и очередная серия какой-то мути про ментов по ящику. Я еле как отторцевал заготовку (старый раздолбанный патрон мотало как то самое в проруби), ободрал на черновую и принялся за деликатную обработку, как вдруг мне на плечо легла широченная лапа Борисыча. От неожиданности я выматерился, задел рукоятку трензеля, от чего резец начисто испоганил аккуратно выводимый цилиндр и отправил пару десятых в известное место.
- Е* твою, начальник. - я раздосадованно повернулся.
- Ты, Витя, давай без выражений. Тебе свежую кровь в подчинение привели. - ответил старший и подозвал какого-то шкета в толстовке с капюшоном.
- Здрасте, Леша. - радостно проговорил шкет в круглых очках, протягивая мягкую безволосую ладошку.
- Ты чего это не в рабочей одежде, малой? - проигнорировал я его приветствие.
- Витек, нету формы свободной. Сам знаешь, как у нас с бюджетом. - заступился за неофита Борисыч.
- Уж я то знаю, как у вас с бюджетом. Ты мне еще в том году ЧПУ обещал и где он? А, ну да, начальство же голодает, хрен без соли доедает и вон, последние золотые часы донашивает. - в сердцах выпалил я, кивая на блестящий браслет на лапе начальника.
- ЧПУ, ЧПУ. НДУ - нету денег, увы. Ты, Витя, не зарывайся. Я добрый, но могу и на свой счет принять, понял? Покажешь ему, что тут да как и к делу пристроишь. Пускай осваивается на классике.
- Я в таком виде его не пущу, понял?
- Да ладно тебе, Витюх. А ты, Лешка это, чтоб на фрезу не накрутило - засучи рукава, чудила. - немного смягчил крылатую фразу Саня, тоже бросивший работу и теперь с ехидной улыбкой наблюдавший за представлением. В цеху стало непривычно тихо - все любовались неотесанным юнцом и ржали над его комичной толстовкой с удалым супергеройским принтом на груди.
- Виктор, вы меня зря недооцениваете. Что у вас тут? Головку точите. Да я и не хуже смогу. - Леша, слегка обидевшись, мигом подскочил к агрегату, схватился за рукоятку и, словно совсем лишенный инстинкта самосохранения, приблизился чтобы получше разглядеть погрешности на вращающейся заготовке.
- Куда, *ля без спроса, пацан!? - выкрикнул Борисыч. Наша дружеская перепалка в одно мгновение закончилась и превратилась в операцию по спасению малолетнего идиота, но увы, миссия была провалена.
До сих пор не понимаю, как опытный начальник решился запустить в цех этого придурка. Когда несостоявшийся токарь подпрыгнул к бешено крутящейся алюминиевой чушке, толстые плоские шнурки толстовки, подгоняемые инерцией, пролетели точку невозврата и коснулись заготовки. Может там были какие-то острые неровности, за которые смог уцепиться текстиль, а может просто сегодня был не Лешин день. Звезды сошлись еще и в том, что затягивать начало не один конец, а сразу оба. В противном случае, возможно, шнурок просто вырвало бы из кофты и все мы дружно посмеялись над новеньким, однако, брошенная Саньком фраза оказалась пророческой. Щуплого пацана, словно обхватили за шею и рывком кинули вперед. Тот что-то удивленно воскликнул, а затем впечатался смазливым личиком прямо в болванку. Оправа очков надломилась и одинокие стекла разлетелись в разные стороны. Блестящая заготовка нещадно стала тереть юнца прямо по лицу, счищая кожу, мясо и полируя кости, а шнурки, уже успевшие крепко намотаться, продвинулись вглубь станка, таща за собой кофту и брыкающегося в ней юношу. Рефлексы бывалого токаря сработали быстро, но шестерни и привода, увы, были быстрее. Я схватил Лешу за талию, словно любимую девушку, по которой страшно соскучился, а Борисыч, не долго думая, схватил уже меня. В общем, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку: тянут-потянут, вытянуть не могут. Только вместо репки тут был беспощадный металлический монстр, уже засосавший правую руку Алексея и превративший лицо парня в безносое окровавленное плато. Паренек как-то странно забулькал ртом, наполненным осколками переломанных зубов и лоскутами плоти. Что именно я разобрать не смог. Гул станка, адреналин ударивший в голову и ужас внезапного ЧП отключили способность рационально мыслить и принимать адекватные решения. Наверное именно поэтому о кнопке выключения я вспомнил в последний момент и потянулся к ней единственной свободной рукой тогда, когда силы на борьбу за жизнь у юного тела иссякли, шейные позвонки с тошнотворным хрустом сломались, голова загнулась на спину, так что прямо перед моим лицом предстало то, что еще минуту назад было цветущим молодым дарованием, а затем Алексея, вчерашнего выпускника какого-то новозарьевского профучилища, вырвало из моих объятий, затянуло под вал и, словно рулон туалетной бумаги, намотало на окончательно испорченную дюралевую головку. Кровь, куски мяса, костей и прочих Лешиных ингредиентов фонтаном начало выбрасывать в стороны, орошая обезумевших от кошмара присутствующих, стены и потолок цеха.
Это алое месиво, казалось заполнило все пространство вокруг. Какая-то слизь стекала с рычагов, плафонов и поручней, а я, пребывая в состоянии полнейшей фрустрации, почему-то невпопад подумал, что сегодня батрачить больше не придется.


***


Думаю, объяснять, что началось на предприятии после внеплановой переработки Алексея, не нужно. Через час цех уже был опечатан, всех сотрудников, включая и меня, сначала долго мурыжили в кабинете у главного, который оперативно переоборудовали во временную ставку следователя по делу, а ближе к вечеру отвезли в отделение, где мы еще несколько часов давали показания и расписывали обстоятельства случившегося. Все понимали, что кто-то обязательно сядет. В нормальной организации всю фемидову мощь ощутил бы на себе ответственный за безопасность на производстве (или как там правильно называется эта должность), но у нас такового не водилось, что само по себе являлось грубейшим нарушением норм, поэтому счастливчиком стал сам Борисыч. Начальник был далеко не последним человеком на районе и, поговаривали, водил дружбу с кое-кем из администрации города, однако это его не спасло. Деньги и связи, конечно, могут решить многие вопросы, но это происшествие имело все шансы стать самым резонансным за последнее время, так что, старшой остался на ночь в камере предварительного заключения, откуда позже его перевезли в более приспособленное место с хорошей охраной и суровым распорядком дня.
Выйдя из ментовки я достал из пачки сигарету, закурил и вызвал такси. Обычно такое расточительство мне не свойственно, но сегодня есть повод. Да, произошло страшное несчастие, но, по правде говоря, на самонадеянного Лешу мне было глубоко насрать. С таким подходом, он бы в любом случае закончил свои дни раньше срока. Не послужил бы густой смазкой для станка - попал бы под машину или вывалился из окна. Такой бестолковый юнец, думаю, и не вставая с дивана умудрился бы стать перспективным номинантом на премию Дарвина. Как он только дожил до… А сколько ему, собственно было? Двадцать два? Двадцать три? Понятия не имею, да и без разницы.
Единственное, что меня беспокоило, это то, что окровавленный станок и перекошенное месиво на месте лица парнишки еще нескоро выветрится из памяти. Поэтому, закрыв, наконец, дверь квартиры, я стянул обувь, швырнул ботинки в сторону, отправил до кучи верхнюю одежду и в одних трусах проследовал на кухню. Не долго думая я достал из холодильника бутылку водки и прижал к голове. Прохладная поверхность приятно освежала и помогала собраться с мыслями. Я соорудил из имеющейся снеди что-то вроде тарелки с закуской, отломил кусок хлеба и проследовал в комнату. Открыл форточку, поставил на диван свое угощение, присовокупил к этому пепельницу и пачку дешевого “LD”. Включил телевизор, развалился на мягкой подушке, залпом махнул из горла, поморщился, занюхнул огурчик и самозабвенно закурил, уставившись в ящик. На сегодня, пожалуй, приключений достаточно. Надо хорошенько надраться, чтобы предотвратить сновидения. Я точно знал, что если не допью ноль семь, то нормально уснуть после такого точно не смогу.


***


Руководство быстро подсуетилось и, уже к утру, направило к нам нового руководителя (они бы лучше такое рвение при выделении премий выделяли, скоты). Тщедушный мужичок с усами а-ля Алоизыч собрал нас всех на внеочередную планерку и стал описывать расклад. Общие фразы нового наместника я равнодушно пропускал мимо ушей - голова раскалывалась после возлияний, во рту будто испражнилось целое семейство кошачих, а общее тошнотворное состояние дополняли воспоминания, накатывающие при взгляде на станок. Полицейские эксперты, на удивление, затягивать расследование не стали, управились за ночь и даже вполне тщательно отскоблили остатки Алексея с видимых поверхностей. Пока усатый, представившийся Егором Вениаминовичем, продолжал свою воспитательную тираду о недопустимости нарушения техники безопасности и ответственности, которую мы несем друг за друга, как члены одной большой рабочей семьи (видал я таких “членов”, как же), я осоловело оглядывал собравшихся. Похоже, прибегнуть к алкотерапии вчера додумался не я один - мужики все были как один помятые, нечесаные и опухшие, Санек, стоящий в углу, то и дело жадно приникал к бутылке “Карачинской” на зависть всем коллегам. Мой глаз почему-то зацепился за старую трещину в бетонной стене цеха. Полоса расползалась уже не первый год, но заделать ее ни у кого руки не доходили. Седой мужичок, работающий тут, наверное, с самого открытия, уверял, что это следствие смещения фундамента здания и лечить симптомы бессмысленно. Нужно срочно обследовать конструкции завода на предмет изъянов, иначе рано или поздно, сводчатый потолок обрушится всем на голову в прямом и переносном смысле. Конечно, слова старпера на руководство предприятия никакого оздоровительного эффекта не произвели - толстосумам, урвавшим хлебное место в период приватизации и разграбления страны, нужна была прибыль, а не заботы о благополучии подчиненных. Собственно, никого эти трещины особо и не беспокоили. Да, с годами они расходились все больше, но все, как обычно, полагались на авось. Однако, сейчас участок грязной стены привлек меня не из-за опасений касательно надежности помещения. Просто мне показалось, что трещина за ночь стала немного шире и длиннее. Не мог же отделившийся от Алексея кусок нанести такой урон бетонной поверхности. Да, ошметки, разлетающиеся от накрутившегося на заготовку тела, приобрели неслабую кинетическую энергию, но юноша все-таки состоял из мяса, костей и больших надежд на будущее, а не из стали или титана. Даже если бы его голову зарядили в пороховую пушки и пальнули прямо в стену, не думаю, что образовалась не то что трещина, но и вмятина. Вышел бы хлюпающий чпок и след будто от перекачанного пейнтбольного шарика, не более. Тогда, что с трещиной?
- Вы все поняли, Виктор? - обратился ко мне усатый. Я оторвал взгляд от трещины.
- Эм, не расслышал последнюю фразу, Егор Валентинович.
- Вениаминович. Ве-ни-а-ми-но-вич! Я еще раз повторяю, при работе с оборудованием неукоснительно соблюдать все меры предосторожности! Посторонних в цех не пускать, на разговоры не отвлекаться, о любых нарушениях инструкций незамедлительно докладывать мне или моему заместителю!
- Я, майн фю…Тоесть, вас понял, Егор Вениаминович!
- С этими шуточками заканчивайте! Тут у нас не заводик по пошиву паленых кроссовок, а серьезное производство. За два и более проступка - немедленное увольнение. У меня все!
Алоизыч (я был уверен, что погремуха за начальником закрепилась надолго) удовлетворенно кивнул и удалился обживать кабинет предшественника.


***


- Фуф, крепкий! - просипел я сквозь зубы. Фирменный санин семидесяти градусный первач шибанул в дыню словно матерый боксер и вышиб слезы из глаз. Я занюхнул засаленным рукавом робы, выглянул из-за угла и, убедившись, что на горизонте никого, снова хлебнул из фляжки.
- Ато. На березовых бруньках!
- Х**ньках. Знаю я твои бруньки. Опилки трухлявые, да корбида в придачу. По вкусу. - деланно упрекнул я, но фляжку отдавать не спешил.
- Ну, какая разница, каков процесс. Главное - результат. Как тебе новый главный?
- Да как, как. Фюрер самый настоящий. Очередной мудак сверху, че тут еще сказать.
- Да уж. Поднимают тяжелую промышленность. - удрученно протянул Саня, принимая сивушную эстафету.
- Слушай, Сань, меня глючит с перепою или трещина расти пошла?
- Какая трещина? - не понял коллега.
- Которая, *ля, твою задницу на полушария делит. За шкафом со сверлами, какая еще.
- Да хз, не обращал внимания. Давай посмотрим, коли интересно.
- После смены, этот Егорушка чисто как гестаповец бдит. Начнет до**ываться, дескать, чего это вы разнюхиваете.
- Лады. - пьяненько согласился Саня.
- Эх, а я вчера, из мусарни выходя, еще думал, вот как хорошо. Сейчас Борисыча по этапу, а у нас наконец-то нормальный голова появится. Не долго, *ля, радовались.
- И не говори. Ну что, давай по маленькой и за работу?
- Чет я уже косеть начинаю. А, ладно, давай.


***


Работалось в этот день неважно. Сказались и сильнейший похмельный синдром, и разочарование новым начальником, и все еще стоящий перед глазами поток внутренностей, извергающийся накануне из моего станка. Борясь с подкатывающей к горлу тошнотой и еще пару раз приложившись на перекуре к саниной бормотухе, я кое как дотянул до вечера и наконец нажал на кнопку стоп, до которой не успел дотянуться вчера.
- Свалил усатый? Шепнул я Саньку.
- Ага, нету никого.
- Ну и славно. Помоги шкаф сдвинуть.
- Он прикручен же.
- Ну так давай открутим. Не на чайной фабрике работаем все-таки - инструмента хватает.
Я взял крестовую отвертку и принялся отвинчивать болты, которыми шкаф крепился к стене, а Саня занял позицию за углом, наблюдая за пустынным коридором на предмет появления Алоизыча.
- Все, хватай с той стороны. - пропыхтел я, когда последний крепеж был свален в карман робы.
Мы дружно поднатужились и, приложив немалое усилие, смогли сдвинуть доисторический металлический ящик со своего места.
Стена за преградой была вся покрыта пылью, иссушенными трупиками насекомых и паутиной. Обратная сторона шкафа была облеплена веселыми наклейками с какими-то героями советских мультфильмов (видимо, когда-то эта груда металлолома стояла в детском саду, школе или типа того). Трещина тянулась от самого пола и у основания сильно расширялась, открывая оголившиеся прутья стенной арматуры и поры бетонной плиты. Сюда, очевидно, во время вчерашней уборки заглянуть никто не догадался или просто поленился - помимо обычной бытовой грязи на шершавой поверхности красовались липкие кровавые потеки, которые, смешавшись с пылью и волосами, превратились в какой-то отвратительный на вид бурый кисель.
- *ля,  Витек, я ща блевану. - выпалил Саня, зажимая рот руками.
- Да уж. Сколько же в парне кровищи было, а?
- Ты насмотрелся? Трещина как трешина. Не больше, не меньше. Давай уже на место ставить эту е**лыгу и по домам.
- Да уж, ты прав. На кой я вообще это все затеял?
- Вот и мне интересно, Виктор. - раздался из-за спины ехидный голос. Только Алоизыча сейчас и не хватало. Я обреченно закатил глаза и обернулся.
- Егор Вениаминович? А мы думали, что вы уже удалились. Александр тут заметил, что стеллаж болтается. Решили вот поправить перед уходом, а там такое.
- Ага, мусора, ой простите, полиция не все после Алеши прибрала. Надо бы вызвать кого наверное. Ну, клининг какой или типа того. - поддержал мою версию Саня.
- Клинг, значит? Хм. - недобро улыбнулся главный - А может вы сами и приберетесь? Раз уж решили тут посамоуправствовать?
- Вы, Егор Вениаминович, извините, но я эту дрянь руками трогать не буду. Хоть режьте. - решительно заявил я.
- Зачем же резать, что я изверг какой? Нет, я просто тебя Витя уволю к едрене фене! Я что неясно выяснился, когда говорил о неукостнительным следованиям правилам? Какого хрена вы тут остались, когда смена закончилась? Еще раз говорю, несете из каморки технички тряпки и драите эту стену чтобы блестела, ясно? В противном случае, пропуска можете оставить вон на том столе и выметаться! Времена нынче тяжелые и недоспециалистов вроде вас хоть горстями на улице зачерпывай! - неожиданно повысил голос Алоизыч.
Конечно, у меня сразу родился едкий и остроумный ответ, но его я решил оставить при себе. Вид начальника явно давал понять - не шутит. Действительно уволит, скотина. Вот так вот запросто. А куда я потом? Ни вышки, ни особых навыков. Проглотив злобу я пихнул Саню в плечо и недовольно поплелся за тряпкой и моющим средством, словно двоечник, оставленный после уроков.


***


- У вас перчаток нет? - с надеждой спросил я не сводящего с нас глаз надзирателя.
- Нет, Виктор, увы. - самодовольно ответил тот.
- Да ладно, Витек. Ничего страшного. Давай по быстрому и свалим уже.
Я смочил заскорузлую тряпку в желтом пластиковом ведре наполненном водой, отжал серую прохудившуюся материю и, борясь с рвотными позывами, повел влажной тканью по стенке. Липкое желе из крови и зашкафной грязи смешалось с водой и потекло по руке. Саня держался немного лучше. Он, наплевав на отвращение, активно шоркал тряпкой, не замечая гадости затекающей в рукава спецовки.


***


Через полчаса с работой было покончено. Вениаминович, убедившись, что стена вымыта, решил, что на сегодня воспитательный процесс можно считать законченным и удалился, распорядившись прикрутить стеллаж на место, убрать за собой и впредь серьезнее относиться к требованиям руководства. Я беззвучно показал ему в спину средний палец, помог Саньку передвинуть тяжеленный шкаф и, оставив его крутить болты, понес ведро в туалет. Там я морщась слил содержимое в унитаз и долго мыл руки под струей холодной воды, с маниакальным усердием вычищая острием складного ножа забившуюся под ногти грязь. Казалось, что от этой гадости теперь не отделаться. Конечно, рабочему вроде меня не редко приходится, скажем так, марать руки, но, одно дело вымазаться в солидоле или машинном масле, а совсем другое - останки едва знакомого парнишки, смешанные с вековыми наслоениями пыли, известки и еще хрен знает чего. Когда я поставил на место инвентарь уборщицы и вернулся в цех, Сашки там уже не было. Я немного обиделся на товарища, но, поразмыслив, понял, что и сам обсуждать произошедшее не хочу и единственное стремление, которое ощущал в голове, это плюхнуться на домашний диван и снова прибегнуть к помощи зеленого змия. Да, так недалеко до начальной стадии алкоголизма, но как еще прикажет бороться с подобным стрессом? Психологи нынче простым пролетариям не по карману.
Я выкрикнул в тишину пустого помещения сложносочиненную матеруную тирраду, в красках описав, на что похожи усики Алоизыча, что я думаю про его генеалогическое древо и на чем именно вертел его самого, его фашистские замашки и стремление наладить контакт с подчиненными. Наплевав на все правила приличия, я уселся на табуретку и достал из пачки сигарету, дабы немного унять стресс и возмущение от приключившейся несправедливости. Чиркнул зажигалкой, затянулся и выпустил струю дыма в душный воздух цеха. И, через несколько секунд заметил странное.
Сквозняка или хоть какого-то дуновения ветра не ощущалось - на улице стояла июньская жара, а все форточки были наглухо запечатаны. Тем не менее, облачко табачного дыма, которым я мгновение назад испортил и без того гадкую атмосферу затхлости, как-то слишком направлено двигалось в сторону стеллажа. Приблизившись на расстояние полуметра оно буквально втянулось в узкую щель и исчезло из виду (засосалось в трещину?). Помню, что тогда меня посетили ровно две мысли: похоже трещина глубже, чем кажется на первый взгляд и, пожалуй, хватит на сегодня с меня этого поганого предприятия.


***


Впереди были выходные и я был твердо намерен не просыхать ни дня. По дороге домой я заглянул в местный супермаркет, где, пересчитав мятые купюры, запасся тремя бутылками “Русского стандарта”, охапкой бичпакетов, парой банок шпрот, буханкой белого и упаковкой слоеного печенья, чтобы немного разбавлять свою одиночную пьянку. Суббота прошла в каком-то полувменяемом состоянии - я пил, спал, снова пил. Ближе к вечеру накатило лирическое слезливое настроение и рефлексия по спущенной в унитаз жизни и жалком спиртовом бытии, навеянные жесточайшей абстиненцией вследствие трехдневного незапланированного запоя.
В воскресенье, я проснулся около полудня, заварил кружку крепкого чая и уселся за стол, открыв банку шпрот. Закинув в пасть последнюю безголовую рыбешку, я принялся промакивать хлебным мякишем жирную заливку и решил набрать Санька. Приятель долго не брал трубку но, после десятого гудка все-таки ответил.
- Внимательно. - пробурчал товарищ.
- Как сам, Санек? Чет голос у тебя не шибко веселый.
- Да не особо, Вить. То ли простыл, то ли траванулся.
- Ага, печенькой, наверное. - сыронизировал я.
- Я не бухал, если ты об этом. Невероятно, но факт - не лезет самогон. И сыпь какая-то пошла. Видно подцепил что-то. Кожа на руке шелушиться начала.
- Авитаминоз может? Апельсинку пожуй.
- Говорю же, не лезет ничего. Все наружу сразу просится.
- Может скорую вызовешь? Или, если хочешь, могу в гости заглянуть. Поддержать, так сказать.
- Не, не надо. Еще тебя заражу. Завтра сам в поликлинику схожу, коли не отпустит.
- Ну, как знаешь. Алоизычу не забудь сказать, что приболел.
- Не забуду. Давай потом поговорим, ладно?
- Окей. Давай поправляйся.
- Поправлюсь. Все, пока. - бросил коллега и положит трубку.
Забивать свою затуманенную голову саниными проблемами я не собирался. Он, чай, не ребенок. Раз сказал, что все ок, значит ок. Да и, признаться, сам я тоже чувствовал себя не ахти. С самого утра начало ломить конечности, а во рту было сухо, словно в пустыне - даже литры чая не спасали. Тогда я все списал на банальную усталость, стресс, нервное перенапряжение и злоупотребление крепким спиртным.
Мог ли я на что-то повлиять в тот момент или было уже поздно метаться? Не знаю. Почему-то тогда мне и в голову не пришло связать странные симптомы с недавними приключениями на родном комбинате. Конечно, ты, тот кто это читает, скажешь, что так не бывает. Уж ты бы точно углядел причинно следственную связь и принял меры. Обратился в органы госбезопасности, минздрав и международную лигу сексуальных реформ. Ну, могу сказать только одно: с дивана всегда виднее. А теперь представь мое состояние. Пьяный третий день подряд, все еще прокручивающий в голове смерть несостоявшегося подмастерья, измученный нищетой и безысходностью, разочарованный очередной несправедливостью в лице нового руководителя. Вдобавок, буквально униженный пятничными общественными работами по утилизации биологических отходов. В общем, как уже сказал, о том, что самочувствие ухудшилось после контакта со скрывающейся за шкафом мерзостью, о том, как сигаретный дымок затянуло в разросшуюся прореху, о том, что волосы на руке, которой я держал тряпку, стали почему-то жесткими и ломкими я не задумывался. Нет, я не игнорировал эти очевидные, на первый взгляд, факторы. Такие мысли просто не посещали мое сознание, словно мозг, предчувствуя что-то недоброе, старался дистанцироваться от окружающего негатива и убедить безвольное тело, что все в порядке и идет своим чередом. Именно поэтому я не видел изменений, которым начало подвергаться мое жилище. Не видел обоев, начавших вдруг отслаиваться от стены, не видел частичек извести и гипса, которые скопились в сливе раковины и унитазе, не ощущал шороха простыни, которую будто вымочили в цементном растворе и, разумеется, не вглядывался в расселины и раковины, прошедшие по, казалось бы, совсем новенькой потолочной побелке.
Нет, пожалуй, я обманываю самого себя. Я все понял уже тогда, но не хотел этого признавать. Как пассажир авиалайнера, вырванный из удобного кресла бизнес класса во время катастрофы и летящий с высоты десяти тысяч метров на встречу земле; как солдат, оставшийся один с пустым магазином в центре сужающегося кольца врагов; как самоубийца, вскрывший вены на руках в теплой ванне и вдруг запоздало осознавший, что жизнь не так уж плоха. Я был просто неспособен осознать, что билет в один конец уже получен и заверен контроллером. Состав тронулся и стоп крана на нем, увы, не предусмотрено техническим заданием. Спуск в бездну начался, ставки сделаны и ставок больше нет. Я не был способен это осознать, но, все же, понимал что это так. Инстинкт самосохранения и бессмысленное стремление к невозможному уже выживанию вели меня вперед, заставляли шевелиться и задумываться о будущем, которое уже никогда не наступит.


***


- Ты, *ля, где? - раздался в трубке истеричный голос Егора Вениаминовича. Я попытался оторвать голову от подушки, но не смог. С хрустом открыл один глаз и разомкнул сухие губы. Звуки вырвались из горла пыльным хрипом.
- Проспал, извините. Похоже приболел немного.
- Ты че, издеваешься? Я по голосу слышу, что бухал все выходные. Значит так, Виктор, это мое последнее предупреждение. Я не знаю, пьяный ты, обдолбанный или укуренный. У тебя есть сорок минут. Если ровно в десять ноль-ноль тебя не будет на рабочем месте, больше можешь не появляться. В трудовой я лично сделаю пометку о злостном пренебрежении правилами, уклонении от должностных обязательств и антисоциальном поведении! Ты все понял, твою мать, ублюдок?
Я выдохнул “да, Егор Вениаминович” и бросил трубку.
Минута, потребовавшаяся мне на то, чтобы встать с дивана, показалась целой вечностью. Я с грохотом скатился на пол и пополз в коридор. Там я кое-как открыл дверь санузла, поднялся на четвереньки, включил кран и стал жадно глотать потоки влаги. Вода немного привела меня в чувство. Я наспех умылся, словно слон у водопоя, всосал в себя не меньше литра живительной жидкости. Почему-то этого показалось мало и тогда я заткнул сливное отверстие заглушкой, подождал пока фаянсовая чаша наполнится и окунул голову в прохладный омут. Водопроводная субстанция будто начала просачиваться в поры моей кожи, размягчая их и наполняя силой.
Когда я наконец вынырнул, то обнаружил, что вполне готов к новому дню. Суставы еще немного ломило, но двигалось тело уже куда охотнее. Я нашел на кухне пустую полторашку, наполнил ее из под крана, бросил в свой рюкзак, кое-как оделся и вышел за дверь.


***


На проходной я был даже немного раньше обозначенного срока. Начальника видно не было и я счел это хорошим знаком. Не буду утомлять читателя подробностями своих дел в этот день. Достаточно сказать, что работал я из последних сил. За восемь положенных часов я шесть раз наполнял свою баклажку из-под крана и все равно казалось, что мало. Немногочисленные коллеги смотрели на меня с подозрением и даже каким-то отвращением. Впрочем, я и сам понимал, что выгляжу не важно. Кожа на руках натянулась и стала бледнеть как у вампира, во рту постоянно стоял привкус песка, а на груди и животе стала появляться шелушащаяся сыпь. И, самое главное, я уже отчетливо ощущал пульсации, раздающиеся из-за металлического шкафа. Никто другой, похоже, ничего странного не замечал, но я, даже сквозь заводской гул, слышал треск лопающегося цемента, расходящейся арматуры и набирающей силы материи. Страха не было. Была усталость. И, конечно, было непонимание.
После того, как рабочая смена закончилась, я решил, что пожалуй, стоит все-таки заглянуть к Сане. Возможно он тоже подцепил это и ему еще хуже, или напротив - сумел побороть недуг и разобраться, что вообще происходит.


***


До сашкиного дома от завода было всего десять минут пешком, поэтому, выйдя с территории фабрики, я первым делом направился к товарищу.
У входа в подъезд обветшалой многоэтажки меня окликнул знакомый мерзкий голос:
- Ты чего это, Витя, тут шаришься?
- Егор Вениаминович? Вот так встреча! Вы не только на работе меня терроризируете, а еще и в свободное время преследовать решили?
- Поговори мне еще. Не сдался ты мне вовсе. Я иду товарищу твоему выговор прощальный оформить. Вместе поди бухали?
- Эм… Нет. - удивился я.
- Он с тобой связывался? Говорил, почему на смену не вышел?
- Говорил, что приболел. Обещал в поликлинику обратиться и сказал, что вам позвонит.
- Ну дак не позвонил. Ща я его вылечу, стервеца.
- Может лучше я сам с ним пообщаюсь, а? - с надеждой спросил я.
- Нет, я начальник и несу ответственность за всех подчиненных. Даже за таких балбесов, как вы двое. И, кстати, че у тебя с мордой, а? На бомжа какого-то похож, честное слово, Витя. Ты бы хоть следил за кожей немного.
Я пропустил комментарии по поводу внешнего вида мимо ушей и понял, что переубедить Алоизыча нет никакой возможности. Мы поднялись по подъездной лестнице на третий этаж и остановились у двери саниной квартиры. Егорушка нажал на кнопку звонка, подождал немного, затем вдавил пластмассовый кружок еще раз.
- Ушел может?
- Похоже на то. - разочарованно буркнул главный и раздосадованно толкнул сашину дверь.
Что-то сухо хрустнуло, створка легко поддалась и распахнулась настежь.
- Не понял. - сказал Вениаминович.
- Знаете, мне кажется, нам лучше прямо сейчас развернуться и свалить отсюда.
- Я сам решу, что лучше, а что нет. Можешь уматывать, если хочешь. Тебя никто не держит и, честно говоря, не звал. - снова “включил мужика” Алоизыч.
Несмотря на деланную уверенность, было очевидно, что Егор Вениаминович нервничает.
- Ну и гадюшник. Что вы за люди такие, а? - обобщил старший.
Он робко прошел в коридор и позвал Сашу. Ответа не последовало. Тогда мужчина заглянул на кухню, в санузел и, ничего не найдя, вернулся в коридор. Алоизыч достал из кармана свой смартфон, нашел в контактах номер подчиненного и нажал на кнопку вызова. Сначала ничего не происходило, а затем из дальней комнаты раздалась приглушенная мелодия и тихий сухой стон. Егор Вениаминович не задумываясь бросился к двери в комнату, намереваясь ее распахнуть и окатить нерадивого Александра потоком упреков и обвинений.


***


Пока главный шарился по квартире, я все больше понимал, что пришли мы сюда напрасно. Я не так часто бывал у Сани дома, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять - тут что-то не так. Одинокий холостяк Саша, конечно, не был образцом дисциплины и порядка, но и откровенным засранцем его назвать было нельзя. В скромной двушке всегда было умеренно чисто и прибрано, а не так давно мужчина даже удосужился сделать косметический ремонт - обновил обои, заказал натяжной потолок, положил новый ламинат. И сейчас, стоя в коридоре этой квартиры, я не понимал, что же случилось. Все стены были покрыты черными брызгами и струпьями, пол усыпан какой-то не то пылью, не то бетонной крошкой, а в воздухе крутились миллионы крохотных частичек, играющих в падающем из окна закатном свете. Я понимал, что это плохо и не правильно не потому, что испугался ободранных обоев. Нет, просто до меня наконец дошло, что в моей квартире происходило примерно тоже самое и вот на кого я был теперь похож.
Егор Вениаминович по кличке Алоизыч мне не нравился. Не нравился патологически и стопроцентно. Однако, это совсем не означало, что я желаю ему такой же мутной и болезненной участи. Я рванулся к начальнику, чтобы остановить его и не дать зайти в скрывающееся за дверью помещение. Догнал у самого порога, схватил за руку и попытался дернуть.
- Ану грабли убрал! - выпалил начальник и оттолкнул меня от себя.
Вернее, попытался оттолкнуть. Во мне почти два метра росту и сто килограмм живого (во всяком случае, раньше живого) веса, поэтому сработали законы физики, которые, как показывает практика, не остановить. Злобный, но щуплый мужичок метр с кепкой, вместо того чтобы оттеснить меня, сам оттолкнулся и впечатался в межкомнатную дверь. Вопреки ожиданиям, та не остановила его движение, а, будто была сделана из сухого гипса, рассыпалась под напором одетого в дорогой пиджак тела и позволила, потерявшему равновесие, Егору Вениаминовичу влететь в комнату. Алоизыч запнулся о какой-то бугорок на полу и рухнул в заполнивший помещение мрак.


***


- Вениаминыч? Ты как? - от испуга я фамильярно опустил имя.
Ответа не последовало и я вошел в комнату. Нащупал на стене выключатель и нажал клавишу - ничего. Только глухие стоны откуда-то справа, кряхтение начальника и телефон сани, все еще трезвонящий дурацкой мелодией. Я нащупал свой мобильник, разблокировал и включил фонарик. В свете вспышки телефона я разглядел Алоизыча, валяющегося на каких-то покатых выступах. Почему так темно? Я посветил в сторону окна и с удивлением обнаружил, что оно то ли замазано известью, то ли покрылось каким-то матовым налетом, не пропускающим солнечные лучи.
- Помоги встать. - простонал Алоизыч.
Я нехотя подошел к начальнику и протянул ему руку.
- Че тут за хрень происходит?
- Хотел бы я знать. Знаете, Егор Вениаминович, я не все вам рассказал. Мне кажется, на заводе какая-то зараза. Думаю Саня подхватил ее тоже и…
Договорить мне не позволил сиплый утробный скрежет, доносшийся из другой части комнаты. Этот скрежет и пробивающиеся в нем нотки были очень знакомы.
- Че и? - спросил Вениаминыч, хватаясь за мою руку.
- И я думаю, что с ним произошло что-то нехорошее. Вы слышали?
- Что слышал?
- Тот голос. - я посветил телефоном и потерял дар речи.
Дальняя от входа часть помещения служила основным жилищем Саши. Там стоял добротный диван-кровать, письменный стол с компьютером, старый югославский шкаф с одеждой и небольшой вентилятор. Все это стояло там раньше. Сейчас отдельные предметы слились в какую-то фантасмагорическую конструкцию, покрылись серыми разводами и сплелись лианоподобными отростками. Будто художник авангардист свалил в комнате бесхозную мебель, хаотично навязал между ней веревок и залил все это бочкой-другой цементного раствора. На диване, буквально вросший в окаменелую подушку, лицом ко мне сидел Саша и смотрел в пустоту широко распахнутыми глазами. За его спиной на стене расползалась, словно раковая опухоль, широкая бесформенная расселина, перерезающая вертикальную плоскость и пульсирующая влажными струпьями.
- Я не решился. Надо было решиться, но я не смог. Я чувствую, как оно забирает меня, Витя! Оно говорило с тобой? Я знаю, что говорило, я слышал. Скоро ты тоже услышишь.
То, что осталось от Саши едва ворочало иссохшим языком, поэтому голос был искаженным и неразборчивым. К нему, словно эхо, примешивались звуки лопающихся бетонных пор и распространяющегося безумия.
- Это твоя вина! Это все твоя вина! Скоро начнется и твоя сублимация! Она уже идет и ты это знаешь! - продолжало изваяние бесноваться в неверном свете диодного фонарика.
Не знаю, откуда у меня взялись силы, но я оторвал взгляд от чудовищного зрелища и с силой рванул на себя Егора Вениаминовича, намереваясь хоть на руках утащить его отсюда, а затем вызвать полицию, спецназ, отряд священной имперской инквизиции или новостников и журналистов. Кого угодно, лишь бы они сделали что-то с этим невообразимым отродьем, принявшим вид моего коллеги и избавили меня от переживаний.
Алоизыч, однако, не сдвинулся с места. Он лишь слабо простонал “помоги, Витя”, после чего истошно заорал от боли. Я удивленно отшатнулся и запнулся о тот же бугор, который недавно уронил на пол самого начальника. Инстинктивно я осветил его фонарем и с ужасом понял, что это был за чужеродный нарост на ламинате двойке. На первый взгляд похоже было на кучку густого цемента, который неуклюжий рабочий из одной из солнечных братских республик случайно выплеснул из ведра и почему-то не убрал. Сгусток, однако, продолжался тонкой жилой, подозрительно похожей по своей структуре на человеческий кишечник, только сухой и скукоженный. Трубка вилась вдоль стены и, огибая осыпающийся остов дивана, уходила куда-то под накрывающую велюр простынь. Трухлявая утроба сашиной фигуры прохудилась, словно долго лежавшая на костре алюминиевая пивная банка и из ее темных недр выходили другие отростки и побеги, которыми, как я только сейчас понял, и были опоясаны и скованы окружающие предметы обстановки.
Когда Егор Вениаминович споткнулся, он, ничего не видя в темноте спальни, рухнул прямиком на, похожее на скомканный плед, узловатое переплетение твердеющих саниных внутренностей, окутывающих помещение.
Я поднялся на ноги и хотел было ринуться прочь, не обращая внимания на вопль Алоизыча, но что-то в душе не позволило этого сделать. Я, превозмогая отвращение и страх, кинулся на помощь, подсознательно понимая, что сделать все равно ничего не смогу. Когда я снова схватил начальника за руки и потянул, сашина глотка исторгла оглушительный рокот, вибрацией отозвавшийся в ушных раковинах. Алоизыч не услышал. Даже если бы он не орал, до крови надрывая голосовые связки, все равно бы не услышал. Этот рев и сквозящий в нем ультиматум были предназначены мне одному.
- Это не твой материал! Он уже коснулся этих кристаллов и теперь принадлежит текущему элементу! Уходи! Твоя сублимация еще не закончена!
В следующий миг руки Егора Вениаминовича, которые я сжимал в своих ладонях отсохли. Нет, я не имею в виду, что срастающийся с помещением человек устал и прекратил бороться за жизнь. Руки буквально отсохли. Все поры и отверстия руководителя начали исходить таящейся в теле влагой, локтевые суставы хрустнули от пробежавшей судороги и обломились, словно ветви мертвого дерева. Я отшатнулся, в шоке взирая, как отростки впитывают в себя эту живительную силу и виновато посмотрел в угасающие глаза Егора Вениаминовича.
- Простите пожалуйста.
В данных обстоятельствах стоило, наверное, сказать что-то более красноречивое, но словарного запаса хватило только на глупую и бессмысленную банальщину. Алоизыч замолк и стал покрываться тем же цементоподобным налетом, который обволакивал остальные поверхности. Я, уже совершенно утратив рассудок, бросил, никому уже не нужные, предплечья высокопоставленного руководителя в копошашуюся под ногами пыль и понесся прочь из этой обители кошмара.


***


Выбежав на улицу я немного отдышался, поглядывая на окна сашиной квартиры - все еще подсознательно опасался, что оттуда, разбив вдребезги стекла, за мной погонится то невообразимое нечто, в которое превратился мой недавний побратим. Успокоившись, я тупо уставился себе под ноги и побрел в сторону дома. Там я закрылся на все замки, проследовал в ванную комнату и как был, не снимая одежду и обувь, залез в белоснежную чашу, включил воду и закрыл глаза.
На этом, наверное, можно было бы и закончить мой рассказ. Лирическое повествование о том, как беспощадная судьба сгубила трех ни в чем не повинных людей и, в скором времени, намеревалась прибрать к рукам четвертого. Однако, это был еще не конец. Совсем не конец.
Всю ночь и утро я провел в ванне. Периодически включал воду, чтобы восполнить ту, которую мое, меняющееся на глазах, тело уже успело впитать в себя. Когда я наконец выбрался в коридор и, оставляя белесые влажные следы направился в комнату, звуки и вибрации уже ощущались непрерывно. Я удрученно взглянул на свое спальное место и грустно усмехнулся - по застеленному дивану, прямо с того места, где я недавно лежал, расползлось пыльное пятно, простыня приросла к поверхности, стала твердой и ломкой. Следы метаморфоз уже были заметны повсеместно. Там где я проходил, садился или на долго задерживался структура поверхностей начинала постепенно трансформироваться и искажаться. Полученный в сашиной квартире опыт явственно убедил меня в том, что этот, не поддающийся рациональному объяснению, процесс необратим (во всяком случае, мне его остановить точно не под силу) и в том, что замедлить его может вода или иная жидкость. Почему? Хотел бы я знать. Понятия не имею, почему это происходит. Собственно, я даже не могу объяснить, что именно происходит. Сашино изваяние назвало это сублимацией. Что ж, пожалуй, самое точное определение из возможных. Что-то поселилось в моем теле или моей квартире. Может оно в воздухе, может это мутация ДНК, свидетельство присутствия потусторонних сущностей, деятельности секретных организаций или, прости господи, промысла самого нечистого. Мне не дано понять.
Несколько дней я просто наблюдал за изменениями. Они шли плавно, но неумолимо. Вода действительно помогала, однако ее требовалось все больше. Когда я попробовал посмотреть, как долго протяну без влаги, заметил, что кожа сначала начала сохнуть, будто я перележал на пляже в жаркий день. Потом она стала приобретать серовато-белый гипсовый оттенок и сыпаться на пол мелкой дисперсией. Плоть на животе затвердела и покрылась карвинами и щербинками, которые позже стали раскрываться, оголяя иссыхающие внутренности. На все это потребовалось каких-то пару часов. Я не выдержал, когда понял, что присохшие к глазницам веки не могут сдвинуться, чтобы моргнуть. Снова наполнил ванную до краев и долго лежал в ней, впитывая воду, словно губка.
Позже я обнаружил, что не могу снять одежду. Она буквально стала одним целым с моим тлеющим телом. Продуктов уже не осталось, но есть мне не хотелось, да и, похоже, в этом не было особой необходимости. Когда-то я читал статью про микроорганизмы-паразиты. Говорят, некоторые из них питаются весьма специфическим, но очень эффективным образом. У них нет рта, жутких челюстей или клюва - все куда проще. Они буквально впитывают необходимое всей поверхностью своего тела. Пожалуй, теперь я на практике узнал, каково это.
По началу взаимодействие происходило с мягкими органическими объектами: кусок размороженного мяса, трупик мыши, найденный за унитазом. Однако, когда пластиковая шариковая ручка, которую я уронил и решил поднять, прилипла к руке и через некоторое время рассыпалась в прах, я понял, что это не предел. Резина, бумага. Дольше всего поддавался металл и керамика. Употребление большого объема воды ненадолго останавливало взаимодействие, но скоро все начиналось вновь. Мне пришла в голову мысль попробовать, как тело отреагирует на топливо. В кладовке я хранил несколько канистр с бензином. Нет, я не пироман одиночка. Просто иногда люблю выбираться на природу и пользуюсь в походах туристической горелкой на этом дешевом и распространенном веществе. Вернее, раньше любил. Теперь обо всем уместнее говорить в прошедшем времени, правда? Собственно, горючее всосалось так же, как и любая другая жидкость. Именно тогда я и решил прекратить все это. Может, если бы я не побывал в квартире Саши и воочию не увидел завершающую стадию сублимации, я бы сомневался, но не теперь. Только не думай, что я решил покончить с собой. Конечно нет. Я ведь не плаксивая меланхоличная девочка или сопливый, неуверенный в себе, герой какого-нибудь графоманского высера. Я слишком люблю себя и свою жизнь, чтобы вот так просто с ней расстаться. К тому же, есть у меня определенные мысли и на этот счет. Не уверен, что меня можно убить в классическом понимании этого слова. Кто знает, может огонь, в котором я решил утопить свою квартиру, просто перестанет гореть, а выделанная им энергия станет пищей для неведомой дряни, устроившей все это. В конце концов, это ведь тоже результат химической реакции, окислений, синтеза или чего-то типа того. Почему же тогда моему телу не употребить новый материал для поддержания своих процессов? Впрочем, как говорится, не попробуешь, не узнаешь.
Собственно, наверное, это все чем я мог и хотел поделиться. Перед тем, как сесть за ноут и начать изливать свою историю, я, как и сказал вначале, педантично разместил в углах и закоулках топливо для будущих очагов возгорания. Этот текст я скопирую на флешку запечатаю в целлофан и оставлю в сливном бачке унитаза. Деанонимизации я не боюсь, ибо уголовное преследование за поджог меня сейчас волнует в самую последнюю очередь. Свои действия я могу оправдать тем, что пытался оградить окружающих от той непостижимой заразы, носителем которой я, похоже, теперь являюсь. Для тех кто мне поверит и решит исследовать произошедшее скажу, что, хоть тело мое и подверглось серьезным трансформациям (я даже не буду описывать, каким, дабы не травмировать вашу психику), сознание не разложилось окончательно, впрочем, способность оценить собственную вменяемость не прибегая к помощи третьих лиц, конечно, весьма сомнительна. Единственные существенные перемены в этой сфере можно вполне списать на галлюцинации или бред, однако, даже если это так, то бред это впечатляюще убедителен. Я, кажется, уже упоминал о преследовании? Или нет? Не важно. Суть в том, что на принятие последнего решения меня подтолкнуло именно оно. Выглянув однажды из окна, я заметил странную компанию в соседнем доме. Двое мужчин стояли за закрытой занавеской и внимательно изучали меня в объектив фотоаппарата. Они рассчитали все, кроме движения солнца и, по стечению обстоятельств, в тот момент оно падало именно под таким углом, что вся их конспирация была вмиг раскрыта. Также ко мне несколько раз стучались, представляясь участковым, сантехником и кем-то еще, но я не подавал признаков активности. А вчера в мессенджере я увидел сообщение от заведующей по дому. Она с сожалением объявила, что, по техническим причинам, на два дня в доме отключают воду. Я раскусил их! Я знаю, что они хотят выкурить меня из логова, чтобы отвезти в какую-нибудь лабораторию, изучить и применить полученные сведения для своих корыстных мотивов. Нет, лучше огонь! И побег!
Спросишь, как я собираюсь сбежать, если вокруг снуют подозрительные недоброжелатели, не осознающие опасности контакта? Что ж, расскажу, почему нет. Трещина. Она и в моем доме появилась. Прямо напротив дивана. Сначала росла медленно и неуверенно, но потом освоилась и стала разрастаться. А, когда я решился и просунул руку в открывшееся пространство, то нащупал холодную металлическую поверхность, на которой, приглядевшись, с удивлением и восторгом разглядел забавные мультяшные рожицы, безразлично смотрящие на меня с детских наклеек. Я знаю, куда ведет этот проход. Я знаю, что крепления не очень надежные, а, если постараться, я могу просто высушить стенку шкафа и попасть в ночной цех через рассыпавшийся в труху стеллаж. Оттуда, если повезет, смогу добраться до водоема или просто залезть в канализационный люк. Все-таки, там много влаги и энергии.
В моей истории куча белых пятен. Вопросов, оставшихся без ответа. Честно говоря, я сам не понимаю, почему трещина ведет именно на завод. Может, раз там все началось, там и закончится? Может там я смогу наконец понять суть происходящего. Порой мне чудятся голоса и фразы в хрусте осыпающегося цемента. Кажется, что ветер, несущийся сквозь пролом хочет что-то мне сказать. Зовет к себе? Или напротив хочет предостеречь от рокового поступка. Думаю, об этом говорил Саша, когда упомянул о том, что не смог решиться. Думаю, он не нашел в себе сил сделать этот шаг в неизвестность навстречу судьбе. Я не хочу повторять его участь. Я готов и я иду вперед.


***


Итак, как уже упомянул в самом начале, данный текст я обнаружил в квартире Виктора Гавриленко. Соседи мужчины, обеспокоенные запахом гари на лестничной площадке, вызвали пожарных, которые, в свою очередь, обратились в полицию. Тушение возгорания заняло примерно восемь часов, после чего появилась возможность проникнуть в жилище. Флэшка, как и указывает автор в своем тексте, была найдена мной в бачке унитаза при осмотре места происшествия. Тем не менее, имеются серьезные расхождения описываемых событий с реальностью. Так например практически никакой мебели и следов пребывания в квартире обнаружено не было. Ванная действительно была наполнена водой с растворенным в ней сероватым веществом неизвестного происхождения (пробы данного вещества были изъяты сотрудниками безопасности еще до проведения анализов), окна и прочие стеклянные поверхности покрылись матовым налетом или, что более вероятно, были маттированы вследствие воздействия паров некой сильной кислоты. Комната, служившая, очевидно, спальней, была абсолютно пуста. На стене действительно было нечто, напоминавшее расползающуюся трещину, однако, никакого прохода она не имела.
Что касается остальных фигурантов этой странной истории, все еще более запутанно. Несмотря на запрет сотрудников “конторы”, я все же кое-что смог выяснить. Например то, что некий Алексей действительно погиб на заводе в результате несчастного случая, а Саша (судя по всему, Прохоров Александр Евгеньевич 1989 г.р.) и Егор Вениаминович действительно исчезли при невыясненных обстоятельствах. Квартира Прохорова следов взлома не имела. Я проник в жилое помещение на свой страх и риск, однако никаких зацепок обнаружить не смог. Стандартная двушка, похоже, или никогда не была обитаема, или подверглась срочной “зачистке”, или окончательно трансформировалась после метаморфозы бывшего хозяина и приняла невинный вид. Последнее, впрочем, маловероятно.
Я полагаю, что на заводе происходили какие-то противозаконные действия, возможно, связанные с международным шпионажем или чем-то подобным. Такое пристальное внимание гэбэшников к данному расследованию можно объяснить только этим и, конечно, некими совсем уж не поддающимися описанию явлениями паранормального характера.
Мне, однако, не давала покоя полученная из текста информация. Сразу должен оговориться, что в реальность описанных событий я, конечно, не верю, но кое-что раскопать все-таки смог. Первым делом я выяснил историю территории, на которой было возведено здание завода. Впрочем, оказалось, что ничего примечательного тут не наблюдается - обыкновенный участок хвойного леса, вырубленный специально под застройку. Никаких древних кладбищ, мест поклонения, жертвоприношений и прочего. Удалось поднять сметы и техническую документацию на строительные материалы, используемые при строительстве. Большая часть металлоконструкций была произведена на уральском предприятии “Стальмост”, цемент, щебенку и прочее предоставил ряд местных комбинатов. Интерес вызвала разовая поставка вяжущих веществ из казахской ССР. Конкретный поставщик указан не был и вообще создавалось впечатление, что крупная партия битума и минеральных смол, которую использовали при строительстве части несущих конструкций (в том числе и западной стены того самого цеха, где работал Гавриленко) просто появилась из ниоткуда.
Думаю, тайна загадочного феномена, если он, конечно, вообще имел место в действительности, до конца никогда не будет разгадана. Допускаю, что подробности известны некоторым избранным, но с широкой общественностью ими делиться никто не станет по соображениям национальной безопасности.
И последнее. При знакомстве с документами я обнаружил обрывок вот такой короткой записки от некоего Витюхина В. А. озаглавленной, как “Феномен аргутского гипса”:


“...были обнаружены в виде отложений на одной из скальных пород вблизи реки Аргут (правый приток Катуни). Образцы представляют собой сероватый минерал напоминающий гипс. В воде не растворяются и обладает необъяснимым свойством накапливать жидкость. В отличие от большинства видимых мною минералов, имеют очень необычную особенность - бурно и нестандартно реагируют с органикой. Живая материя, при контакте с испытуемым образцом, отдает свою влагу и прилипает к поверхности материала, срастаясь с ним и перенимая структуру. При отсутствии источников влаги, материал мимикрирует под окружающую среду и принимает форму расположенных в непосредственной близости объектов. Считаю, что действия с образцом должны производиться исключительно опытными специалистами, так как последний представляет серьезную угрозу в силу своей способности к бесконтрольному распространению и, если это применимо к минералу, контагиозности. При должном изучении, возможно применение данного вещества в самых разных областях - от военной промышленности, до медицины будущего…”


Собственно, это все, что мне удалось выяснить. Документ, как уже сказал ранее, оставлю у себя, но не думаю, что эту тайну когда-то получится разгадать. Надеюсь только, что все это глупая шутка бездельника заводчанина и он просто сбежал куда-то в глубинку от кредиторов или уголовного преследования, а все остальное - цепь роковых случайностей и совпадений, а не результат активности неизученной и невероятно устойчивой сущности.


Капитан полиции Ночников А.В.