Пламя джунглей. г. 20 Площадь самоубийств. Наташа

Кто знает мрак души людской,
Ее восторги и печали?
Она эмалью голубой
Для нас закрытые скрижали.
              Н. Гумилев
.............

После сражения в крепости, которую захватили-таки голландцы, не раз проносились у меня ужасные мысли о гордой Мелати, ибо воспитали ее также приверженцей пупутана – национального ритуального массового самоубийства, предпочитавшего смерть при неизбежном поражении во избежание надругательств и издевательств.

Как-то при встрече она экзальтированно рассказывала мне, что раджа Булеленга, не желая сдаваться голландцам, в 1848 году покончил с собой и вместе с ним ещё 400 вельмож и родичей, а жены убили себя крисами.

 Мелати воздавала хвалу этому старинному обычаю и гражданскому подвигу. Конечно, меня такой ужасный обряд поразил, и было страшно слушать его одобрение из уст обаятельной Мелати. Хотя я понимал, что каждой стране присущи свои древние и странные для других традиции. Но не такие уж жуткие…
 
Страшную сцену описывал в МИД России посол М. Бакунин в своих дипломатических документах при подавлении этого восстания в Чакранегаре.

«Сражались все, – сообщал он о агонии защитников крепости Чакранегара. – Осажденные поклялись драться до последнего и уже готовили костры, на которых сожгут своих жен и детей, дабы они не попались живыми в руки голландцев. Население острова проявило во время штурма крепости голландцами беспримерный героизм. Не желая сдаваться в плен, убивали друг друга».

А с Мелати произошло следующее в этом разбомбленном укреплении.

Со стороны моря на крепость падали лучи, кровавые и нерадостные. Голландские отряды уже добрались до ее площади, пред которой высился дворец-кратон раджи Агунга.
 К их удивлению, сквозь наплывы дыма и черной копоти из чрева здания показалось шествие женщин, с цветками в головах, с детьми, прислуга и дебелые старики. Почти все одеты в белые, погребальные одежды. Удивительно, что воинов-мужчин среди них не было ни одного. Лишь несколько мужчин, облачённых в одеяние священнослужителей, выступали впереди молчаливой людской массы.

Но солдаты насторожились и защелкали затворами винтовок – ведь в руках у вышедших сверкали обнаженные лезвия крисов, некоторые несли небольшие круглые щиты. Зачем все это, вопрошали друг друга вооруженные голландские солдаты.
Площадь продолжала заполняться выходящими из дворцовых ворот точно такими же группами. Гул и напряжение нарастало.

– Братцы, на туземцах сверкают ожерелья, на руках и ногах блестят серебряные украшения, а то и золотые. Вот бы нам, – хрипло раскрыли жадные рты, кашляя от дыма, солдаты.

– Почему они не бросаются на нас? Какая-то чертовщина! – восклицали стоящие впереди, с нацеленными на выходящих людей винтовками.

И вдруг из-за побитых снарядами стен красивого каменного дворца грянул смятенно-пронзительный барабанный бой!
И набат бил непрерывно, не умолкая!
Ударял прямо в сердца!

– Что это значит? – настороженно переглядывались между собой вояки, сжимая в руках оружие.

– Может, это отвлекающий маневр, – хмурились офицеры, – и из-за спин вышедших бросятся на нас с клевангами и копьями защитники крепости?!

В эти минуты высокий видный священник подал знак – и внезапно вонзил крис в грудь стоявшему рядом священнослужителю.
На глазах изумленных голландцев люди тут же начали убивать друг друга или сами себя!
 То началось массовое ритуальное гордое самоубийство, чтобы не допустить унижения в виде капитуляции и сдачи в позорный плен, в закабаление.
 Эти самоотверженные люди прошли во дворце обряд смерти, выработанный поколениями предков, все одели погребальные одеяния и получили благословение ритуального криса.

А барабаны били и били, рокотали, не умолкая ни на одну минуту, призывая детей своей земли выполнять освященный веками похоронный ритуал!

Участники обреченной процессии продолжали убивать друг друга, клониться и падать на землю своих пращуров. Кучи убиенных и отдельных тел, разметанных там и тут, покоились перед ошеломленными завоевателями-чужеземцами.

 Наиболее отчаянные женщины находили силы в предсмертные минуты – и насмешливо бросали драгоценные камни и золотые монеты в солдат и офицеров. Мол, нате, хватайте, ненасытные белые, от гибнущих, но свободных и гордых людей.

Среди хрипов земляков, отходящих в потусторонний мир, Мелати, одетая в белые одежды и с венком живых цветов на голове, двумя руками высоко подняла свой крис и, задержав его на мгновенье, вонзила себе под левую грудь.

Ее траурный наряд окрасился спереди яркой кровью. Прекрасные очи стали медленно закатываться под веки и погасали, прикрытые темными ресницами. И сердечко последним толчком пробило алую дорожку по белоснежному одеянию.

 Медленно опускаясь вниз, она со стоном прошептала: «Прощай, мой... любимый! Я буду… ждать на небесах… там встретимся…». Вскоре она оказалась погребенной под кучей падающих на нее убиенных тел.

Затем началось что-то малопонятное и вакханально-варварское.

Якобы последовали выстрелы со стороны вышедших, и они вызвали ответный винтовочный и пушечный огонь голландских частей на площади. И они стали палить по мирной траурной процессии.
Возникла дикая бойня, солдаты убивали людей нещадно десятками, сотнями.

Это было явное кощунство захватчиков, вызванное алчностью при виде множества дармовых драгоценностей. Из ворот кратона еще выливались потоком люди, одетые в траурные одежды, украшенные цветами и драгоценными изделиями, но они не бросались в атаку на стреляющих в них голландцев.
 Они продолжали свою гордую и непоколебимую церемонию – убийство друг друга. Количество слоев трупов множилось на выпученных глазах захватчиков.

Тех же обуяла жадность при виде уймища дорогих украшений на умирающих – и они после выстрелов в процессию ринулись срывать и стаскивать их с трепещущих тел и неостывших трупов, запихивая награбленное за пазухи мундиров, рассовывали по карманам, набивали ими патронные сумки.
Солдаты обвешивались драгоценными ожерельями, с которых еще капала алая кровь…

Грабеж и мародерство с мертвых перекинулись в разбитый дворец.
 Теперь им никто не мешал. Мертвые жители не встали на их пути. Голландцы ворвались в раззолоченные залы с изящными сосудами, миниатюрными статуэтками, великолепными расписными чашами и кубками и прочими дорогими вещами.

 Клинками крошили старинную мебель и вазы, чтобы вырвать из них изумруды и рубины. Обезумев от увиденной роскоши, они хватали и тащили с собой все ценное, что могли унести, доходя до мордобоя между собой при дележе добычи.

О! Восторгу жестоких, беспощадных захватчиков не было предела! Еще бы!

Они отыскали с помощью изменников сокровища, упрятанные в подземных хранилищах раджи!
Накопленные веками Ломбоком, они попали в хапучие руки, в том числе 400 кг золота и до 4200 кг серебра.
 Еще выволокли три увесистых ящика с изумительными бесценными каменьями. А также груды старинных изделий, украшенные драгоценностями, сундуки с древними рукописями и книгами, написанные на пальмовых листах в одном экземпляре, и изящные изделия ремесла и ювелирного искусства.

 Увы, многое было безвозвратно порушено и сгорело в огне, но захватчиков сие не беспокоило.

Вот что говорит современник того ужасного штурма посол Бакунин:

«При взятии Тякры-Негары, столицы раджи Ломбокского, найдены были голландцами в роскошных кратонах (дворцах) государя и его принцев выдающиеся по красоте, богатству и изяществу работы, драгоценности и чрезвычайно артистически исполненные предметы ювелирного искусства, как-то:
 золотые кубки, умывальные чаны, золотые плевальницы и приборы для жевания бетеля, статуэтки индийских богов и богатейшие крисы (кинжалы), осыпанные брильянтами, изумрудами и рубинами».

Английские и другие газеты обвиняли голландцев за варварское разграбление и избиение невооруженных жителей.
 Мировая пресса упрекала начальника экспедиции, что, зная об обычае «пупутан», он пальцем не пошевелил во избежание ненужного кровопролития.

 (Дополню, через несколько лет при захвате голландским войсками острова Бали жители его, не желая покоряться, в знак протеста совершили ещё более массовое самоубийство «пупутан»).

Голландские власти не вняли этим статьям. Им было не до этого!

Они скрипели зубами, что не удалось захватить главного виновника, русского командира восстания! В поисках его перевернули все тела мёртвых и раненых, обшарили вплоть до жалкой хижины. Во все концы острова были направлены отряды солдат для его розыска – но он как сквозь землю провалился.

Тогда генерал удвоил награду за поимку «русского бандита». Колониальная Фемида жаждала возложить на него всю тяжесть вины за поднятый бунт, за свои неудачные сражения и поражения.

Разве можно будет что-то спросить на грядущем суде с плененного, немощного раджи Агунга, поверженного правителя, с трясущейся головой и слезящимися глазами? Да и трудно было заподозрить в нем организатора крупного мятежа, этого старика с бессвязной речью и едва передвигавшегося с помощью слуг.

Его семейство захватили в укрытии, содержали под стражей в Ампенане, а затем на корабле доставили в Батавию. Властям не удалось услышать от него что-либо толковое, будь это притворная уловка или действительно нервическое потрясение раджи, бывшего властителя?!

Но твёрдо было установлено, что полыхнувшее восстание, которое вначале горело небольшим пламенем – дело рук иностранца Оранг Русиа. И теперь за учиненное пожарище над Ломбоком он должен предстать перед королевским судом в качестве главного обвиняемого, основного зачинщика мятежа. Срочно найти, задержать и арестовать Оранг Русиа – такой полетел приказ!

– Но его и след простыл! – разводили руками замученные поиском офицеры отрядов, ищущие главного смутьяна по большим и малым десам-селениям, из которых одни уцелели в огне схваток, другие дымились в развалинах, и над ними витали призраки тысяч жертв.
При имени этого вожака бледнели лица солдат и светлели лица порабощенных туземцев.

А Оранг Русиа при занятии крепости успел с Али и легко раненными повстанцами исчезнуть.
 Он, словно тигр в западне, метался, когда они в чащобах рассыпались в разные стороны, чтобы скрыться и уцелеть. Но погоня, состоящая из отменно вооруженных туземных егерей, цепко держалась по его следу. Вечерело, хотя глаза слепило заходящее солнце.

Изрядно запыхавшись, Оранг Русиа взобрался на крутое взгорье. Только перевел дыханье, как из-за груды валунов показался упрямо догонявший его егерь. Прогремел револьверный выстрел, преследователь нелепо взмахнул руками и упал, обронив винтовку. Однако другие продолжали настырно карабкаться, иные палили по беглецу снизу вверх.

Тогда Оранг Русиа обхватил руками огромный камень, расшатал его и, упираясь ногами, с натугой столкнул глыбу на преследователей. Одновременно с их криками боли он ощутил тупой удар в живот.
 «Ранен?», но крови видно не было. Ага, пояс… Кожаный пояс под одеждой с золотыми монетами оказался преградой для пули и спас его от смерти. Так пусть послужит еще раз.
Рванув видавший виды пояс, беглец сыпанул в ладонь блестящие монеты. И закричал громко:
– Эй! Держите! Золото!

И швырнул кружки монет вниз по каменной круче к солдатам.
 Засверкал искрами золотой дождь. Те опешили от звона и кинулись собирать и отымать их друг у друга. Ведь такое везенье случается не часто! Под шум и свару беглец выиграл время и потерялся среди зеленых холмов.

Спасение в это полное трагизма время пришло к нему в виде жены принца Джилантика.

 Она, красивая и импозантная туземная принцесса, со стойким характером, и ранее оказывала ему покровительство. Не случайно, что ноги беглеца привели в ее кампонг.
 И она на свой страх и риск предоставила отважному Оранг Русиа убежище в своих стенах, охраняемых преданными воинами. Голландцы обходили этот дворец принца стороной, не смея вторгаться и обыскивать, во избежание осложнений с круто правящим Джилантиком и его самовластной и гордой женой.

Целых три беспокойных месяца он укрывался здесь, и три долгих месяца не спал день и ночь муж Густи Джилантик, мучаясь, как же ему поступить. Что-то больно долго и заботливо привечает его супруга этого отчаянного беглеца-европейца. Зажился, задержался он в этих стенах, и почему?..

Беда зачастую приходит нежданно, и пришла она к изгоюбеглецу с неожиданной стороны.

Раджа владения Карангасем на острове Бали Густи Джилантик, видя, что восстание разбито, а на Ломбоке установилась прочно власть голландцев – переметнулся полностью на сторону победителей. Значит, ему во имя будущего надо обрубать любые нити, связывающие его с мятежным Ломбоком, который теперь может перейти к нему в подчинение. Он и так долго ждал этого случая и торжества! Да и очень крупная награда за поимку «русского смутьяна» соблазняла!

Он решил доказать преданность королеве Голландии, разомкнул свои скверные уста – и выдал властям Оранг Русиа, скрывавшегося в имении жены.


С горькой улыбкой принцесса Джилантика провожала выразительными глазами из окошка своей спальни бесстрашного моложавого русского вождя. Вышла за ним, арестованным, во двор, не успев собрать в причёску распущенные волосы, грустно глядя вослед. Ее уста неслышно что-то шептали, как и широкие колыхающиеся листья возле нее.
 Что там было? И было ли вообще что-нибудь? Это навечно осталось тайной двух сердец…

Внезапно захваченный стражей Оранг Русиа под крепким конвоем был доставлен военным кораблем в г. Сурабаи на остров Ява.

Голландские и европейские газеты захлебывались сообщениями об отловленном военном советнике ломбокского раджи Агунга, начальнике его артиллерии, зачинщике мятежа, нарочно выпячивая его интерес к авантюрной жизни.
 Преисполненный энергии генерал-губернатор Ван дер Вейк по случаю истребления восстания на Ломбоке и поимки русского смутьяна устроил в своем роскошном дворце в Батавии знаменательный банкет – и теперь весь мир опять улыбался ему! Слава, слава и слава ему! Однако радовался он раньше времени и неведомых ему сил.

           …Санкт-Петербург. Зимний дворец, рабочий кабинет недавно ставшего императором Николая Второго. Государь прочитал секретные доклады МИДа о восстании на Ломбоке и шатком колониальном положении дел в Южных морях, доклад князя Ухтомского, написанный с учетом сведений агента «Жигана».
 Подумать было о чем.
«Мы показали англичанам, голландцам, немцам и другим, что русские могут участвовать в международных событиях в дальних Южных морях и на островах. Наши дела на Ломбоке являются для них подтверждением». Он просмотрел еще несколько секретных папок.

Откинулся в кресло, глядя на памятные вещи, привезенные из Сиама, этнографические подарки из африканской Абиссинии, переданные ему вернувшимся Машковым, книги в шкафах. Задержал взгляд на романах Ф. Достоевского. Даже этот противоречивый, но проницательный писатель писал, что гул о русских победах пронесся по всему миру. И пусть в миллионах народов, до самой Индии, захваченной англичанами, растет убеждение в непобедимости белого царя.

Государь подошел к венецианскому зеркалу, поправил прическу, под которой скрывался шрам от удара саблей полицейского, пытавшего убить его на улице в Оцу при посещении Японии.

Усмехнулся, памятуя и об оригинальном подарке из этой страны – сделанной там цветной татуировке дракона на предплечье, как дань моде среди высшей аристократии.

Вернулся к столу, к восстанию на Ломбоке, привлекшему внимание мировой прессы.

«Да, по велению времени ныне России подвластно многое, и явное и тайное! Это стало возможным и благодаря сообщениям наших военных атташе, разведчиков, агентов влияния, журналистов в горячих точках за границей. Там они четко анализируют местную взрывоопасную ситуацию. Вплоть до того, что влияют на нее в наших государственных интересах.
Владея оперативной информацией, могут давать нам далеко ведущие прогнозы, важные для обороны и безопасности Отечества. Хорошо, что они проникаются симпатиями к чужестранцам, создавая из них круг солидных сообщников, на сегодня и завтра. Но один агент – слишком тонкая ниточка, и она может внезапно порваться и иссякнет поток важной информации. Агент должен быть продублирован!

Новое время стучится в ворота колониальных держав. Здесь надо держать ухо востро! И извлекать нужные выводы для громадной многонациональной России».

 И он начертал резолюцию:

«Агента влияния, числящегося как законспирированный разведчик «Жиган», использовать впредь для посылки в другие страны и их заокеанские колонии. При возможности и его знакомую Наталью, проявившую себя в сборе сведений в экспедиции в Абиссинию. Особенно в те страны, где переплетаются наши национальные, военные, экономические, коммерческие интересы, а также где происходят восстания против господствующей власти.
Николай».
 
     …Шумит, топится, снует народ на городских улицах и площадях, блестят золотом маковки церквей, слышен бой колоколов. Из здания редакции газеты «Новое время» выбегает молодая, стройная женщина, и извозчик мчит ее в отдел Министерства иностранных дел России…

Спустя несколько дней она в поезде с саквояжем едет на юг, в Одессу.
 Это наша Наташа, утраты в юности заставили ее казаться старше своих лет и задумчивее.
В купе вагона, сняв фетровую шляпку, она откинулась на диванные подушки и вспоминала недавний разговор с князем Ухтомским.

 Он обрадовал ее вестью, что Жиган жив!

 Ее Николаша выполнял важное задание. В Голландской Ост-Индии участвовал в восстании на острове Ломбок, а также установил ряд нужных контактов для России в Южных морях.
Но сейчас он в плену и содержится в тюрьме в городе Сурабаи, где голландцы опознали его как русского и своего дезертира. (Кое-что она вычитала из иностранных газет и сразу же полетела к Ухтомскому, предварительно созвонившись с ним).

Ухтомский говорил ей, что в Одессе ее встретят, и обозначал далее путь. Затем ей надо следовать на пароходе с пересадками до берегов Индии и знакомого королевства Сиам.

Да, с самого начала ее будут сопровождать и прикрывать наши агенты в различных видах и обличиях.
 Друзья постараются помочь выбраться из каземата Жигану – ему грозит смертная казнь за вооруженное выступление против голландской власти.

На остров Ява она прибудет официально как журналистка для встречи с послом России Бакуниным, с целью взять интервью для газет о восстании на Ломбоке и особой роли в нем российского подданного. Посол Бакунин будет ожидать ее, ему предписано оказывать содействие.

Если она согласна участвовать в освобождении Николая Латошинского, известного как Жиган, из тюрьмы, и в дальнейшем выполнении с ним поручений для интересов России, то получит дополнительные инструкции.
 Официально она будет, как и прежде, считаться журналисткой, и это будет ее прикрытием за рубежом.

При удачном раскладе ей и Жигану придется исчезнуть из Голландской Ост-Индии на другой край света, в чужую страну.

Они будут действовать как скрытые агенты.
Она, конечно, согласилась (а разве у нее был другой вариант), о чем и дала подписку, убранную Ухтомским в пуленепробиваемый сейф.

Так и определилась ее дальнейшая путь-дорога.
Князь внимательно выслушал о проживании ее в Москве с малышом-сыном
и нянечкой у дяди Георгия Иосифовича с его бездетной супругой в их благоустроенном особняке. Уточнил, что при необходимости им будет оказана поддержка.

И усмехнулся:
– Хотя ваш дядя сам далеко не промах, десятерым в силах оказать всяческую помощь.

Ухтомский передал ей в дамской сумочке необходимые заграничные и финансовые-денежные документы, срочно подготовленные для нее:

– Дай-то Бог, чтобы все задуманное свершилось!..

Паровоз, громыхая на стыках рельсов, изредка давал гудки, ветер в приоткрытое окно забрасывал витки прогорклого дыма из трубы. Она, утомленная, прилегла на мягком диване в одиночном купе. В окне проносились полустанки, речушки, поля и березовые рощи. Щёлкнула крышкой медальона на груди и с материнской лаской поглядела на личико своего сыночка Сережи. Выздоровело ли у него недавно больное ушко?

Смахнула с лица набежавшую слезу. Обратной дороги для нее нет. Далеко-далеко за горизонтом осталось ее девичество, и она вплотную столкнулась с суровой реальностью жизни.

Вместе с ровным стуком колес в ее обнаженной душе звучали, звенели пронзительные строки:

«Кричали птицы за окном, как по покойнику, кричали. А я, в тревоге и печали, молилась о тебе одном. Заря вставала за окном, кровавая заря вставала. А я судьбы своей не знала – молилась о тебе одном. Летели годы за окном, как сумасшедшие, летели. Сменялись ливни на метели – молилась о тебе одном. Струна звучала за окном, струна души моей звучала. А я всё это подмечала, и это было лишь начало молитвы о тебе одном».(1)

Главное, ее Коля-Николаша жив, и она поспешает к нему на помощь!

 У их любви (даже слово это измаялось за давностью времени и расставанием через океаны) еще не видно конца.
И она сделает все, чтобы его спасти!

А уж дальше-то Бог не оставит их, страдальцев, без милости и, может, ниспошлет им удачу!
....
 на фото. Солдаты колониальной Ост-Индии
 .................


 1.Автор Елена Руденко
-----------

 Уважаемая Елена!
 С большой благодарностью к Вам позвольте поместить  в книге эти ваши пронзительные, душевные и светлые стихи, которые соответствуют жизненному настрою  героини,  любящей Наташи!

Не откажите в любезности принять от меня этот роман  о светлой юношеской и повзрослевшей любви Николая и Наташи из Царицына, буду очень рад вручить его Вам на презентации , о чем  напишу Вам дополнительно.

С давним и большим уважением к Вам и вашему многогранному сердечному творчеству, Николай Бичехвост.

.........................
................................

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ  ГЛ.21 РЫВОК ИЗ ТЮРЬМЫ http://proza.ru/2023/03/27/268