Из раннего. Тверь-Москва или как я работал юнгой

- Слушай, юнга, ты знаешь как барометр включать?
-Нет, - немного смущаясь, ответил я.
 Тогда Андрей Филиппович Ионовский подошёл к инструменту и со снисходительной, как мне показалось, улыбкой объяснил мне, как он действует. Потом он сел в кресло и стал просматривать один из многочисленных журналов о яхтах и о море вообще, лежавших в большом количестве на полках в квартире Куракова.
Вскоре в комнату зашёл сам хозяин и сказал, что мы отправляемся через пару минут. Ионовский закрыл журнал и пошёл в коридор. Я последовал за ним. Кураков же в это время давал последние распоряжения какому-то неизвестному мне тренеру по парусному спорту, приехавшему только что из Америки и собиравшемуся прожить в квартире Куракова несколько дней до отъезда во Владивосток.
Я подошёл к своей сумке, стоявшей в соседней комнате, и с некоторым скрытым стыдом посмотрел на неё. Я чувствовал себя неловко. У всех, кто собирался в Тверь, а ехали мы именно туда, вещей было совсем немного, а у меня - целая сумка. Но вскоре я справился со смущением и взял сумку с таким видом, будто я умнее всех, а они дураки, что взяли так мало вещей. Кураков сам советовал мне взять столько. Надо сказать, что ехали мы ненадолго, и брать много вещей было вроде ни к чему; но всё, что я взял, подходило под инструкции, данные мне Кураковым и моим отцом - тоже моряком. И мне было непонятно, почему вещей было так много.
Мы спустились вниз. Там нас ждал белый жигуль Ионовского   (Андрей Филиппович должен был только довезти нас до Твери, а потом возвратиться назад).
В машине нас ехало четверо: Ионовский(за рулём), Кураков, я и ещё один человек, которого я совсем не знал, но он сразу произвёл на меня впечатление. У него были седые редкие волосы, такие же седые немного отпущенные к подбородку усы; ужасно красные лицо и лысина обращали на себя внимание сразу. Мне объяснили, что это от того, что сосуды у него подступают слишком близко к лицу. Правда я не очень-то этому поверил. Кстати, как потом оказалось, он был маленького роста, с первого взгляда он мне показался выше. В машине он сидел рядом со мной и в костюме, при галстуке выглядел очень солидно. Позже это моё первое впечатление о нём развеялось. Звали его Григорием Константиновичем Акромяновым.
Итак, я зажался в углу жигуля с пакетом маленьких зелёненьких яблочек с огорода маминой подруги, и мы поехали. Оказалось, что нам сначала надо было заехать в яхт-клуб «Химик», чтобы взять несколько спальных мешков, непромокаемых костюмов и кранцы1 . По дороге мы остановились у оптового рынка, и Кураков с Акромяновым вышли покупать провизию для предстоящего мероприятия.
Мы с Ионовским остались вдвоём в машине.  Правда он сразу вышел покурить(курил он много). Пока Ионовский ходил, покуривая, вокруг машины, у меня появилась возможность рассмотреть его поближе. Это был человек среднего роста, худощавый. Выглядел он лет на пятьдесят, а как на самом деле - я не знаю. У него была густая шапка жёстких вьющихся седых волос, голубые глаза, орлиный нос и всё в ямочках, похожих на оспины, загорелое лицо. Зубы у Ионовского ровным полукругом выдавались чуть-чуть вперёд. Это делало его похожим на Весёлого Роджера. Но это было не страшное лицо, а доброе с небольшой долей лукавства.
Ионовский постепенно стал нервничать, так как Куракова с Акромяновым долго не было, а ему после поездки в Тверь надо было ехать ещё куда-то и, судя по всему,  далеко. Его нетерпение передалось и мне. Но вот, наконец, показались фигуры Куракова, Акромянова и ещё кого-то, в ком я позже узнал главного тренера яхт-клуба «ЦСКА ВМФ». Он помог дотащить съестное до машины, поздоровался с Ионовским и, поговорив о чём-то с Кураковым, ушёл. Акромянов с Ионовским погрузили тем временем провизию, и мы двинулись.
Быстро заехали в клуб, взяли всё, что нужно и поехали в Тверь. Куда благополучно добрались часов эдак в шесть вечера. Доехали мы до порта, который стоит на слиянии двух рек Тверцы и Волги. Там мы увидели  «Рати» - яхту, которую нам надо было перегнать из Твери в Химик. Это и было целью нашей поездки. За ней стоял ботик2, который, как оказалось, тоже нужно было перегнать. На  «Рати» ставили мачту и делали последние приготовления, а ботик был готов. Вскоре  «Рати» и ботик пришвартовались к причалу, и мы взошли на борт. Как ни странно Ионовский тоже пошёл с нами и, вроде бы, никуда не торопился.      
_________________________________________________________  1Кранцы - упругие продолговатые валики, подвешиваемые на борт судна для того чтобы при соприкосновении с другими судами борта оставались целы.        ( здесь и далее прим. автора)
2 Ботик - деревянное судно старого образца с прямыми парусами.
 

На борту  «Рати» было четыре человека: Александр Царёв, Лёша, Вася и Рыбинский. Кураков представил меня как сына своего старинного приятеля. Я почему-то немного смутился. После традиционного пожатия рук мы опять сошли на берег и стали загружать вещи и провизию на борт  «Рати». Вскоре Ионовский распрощался со всеми и уехал.
До Москвы ни у  «Рати» ни у ботика топлива не хватало. Узнав об этом, мы договорились со стоящим рядом служебным судном «Волжский 12» и перекачали оттуда топливо. Теперь нужно было заправиться водой. Для комфортного плавания нам нужно было литров сто этой, во всех смыслах ценной, жидкости. Мне как юнге поручили наполнить танки1. Для успешного выполнения задания мне дали канистру в десять литров, показали, где находится колонка, и сказали: «Вперёд!». А колонка эта, надо сказать, находилась в метрах ста пятидесяти от места стоянки. И вот я с этой канистрой битых полчаса болтался туда и обратно. Причём туда я бегал, чтобы показать какой я сильный и выносливый, а обратно  шёл быстрым шагом. Вообще умотался я порядочно, но работу выполнил хорошо. За это был премирован бутербродом с сыром и маслом. Потом с чувством самоудовлетворения я сел на корме  «Рати» и стал дожидаться дальнейших распоряжений.
Надо сказать, что ждал я их весь вечер, но так и не дождался, а дождался сытного ужина. Впрочем, всё по порядку.
Когда приготовления были закончены, меня позвали в салон яхты и предложили сесть. Я молча забился в самый угол. Тем временем на столе одно за другим появлялись разные блюда, такие как: баночка горчицы, нарезанные колбаса и сыр, чёрный и белый хлеб, тоже тонко нарезанный, а также питьё, то есть джин с тоником. Сервировкой стола занимался ранее мне не знакомый парень, а в последствии хороший товарищ по имени Сергей. Как только стол был накрыт, в салоне собралась вся команда. Яхтсмены преступили к еде, громко разговаривая и смеясь. Только я не смеялся, потому как мне было не по себе. Пили вышеупомянутые яхтсмены больше чем ели. Во-первых, за удачный перегон, а во-вторых, за Рыбинского, который хотел, но не мог принять участие в предстоящем мероприятии из-за болезни ребёнка. Повеселев от джина (я пил только тоник), члены команды стали наперебой рассказывать анекдоты и байки из их яхтенной жизни. Я уже смеялся вместе со всеми. Когда все изрядно заправились алкоголем, Кураков дал команду расходиться. Тогда, заставив Рыбинского

  1Танки - специальные отсеки на борту судна для хранения топлива, воды и т.д.
выпить штрафную рюмку джина, совместный экипаж  «Рати» и ботика с почестями проводил его на берег. Затем команда разошлась по своим местам и флот отчалил.
Спьяну ботик взял с места в карьер, и  «Рати» никак не удавалось его догнать, что очень досадовало управляющего  «Рати» Царёва и находившегося подле Акромянова. С криками: « У! подлецы!» - они прибавляли в скорости, а меня тем временем отправили спать. Только я обустроился на своей койке в носовой каюте и хотел отойти ко сну, как почувствовал сильный толчок, сопровождавшийся скрежетом. После недолгого раздумья я понял, что мы во что-то врезались, но во что конкретно для меня оставалось загадкой. Вскоре открылась дверь, и в каюту, сильно ругаясь матом, вошёл злой Сергей. Он обозвал всех обалдевшими капитанами и на мой вопрос - что случилось? - сказал, что  «Рати» врезалась в ботик. Сказав ещё что-то, Сергей вышел. Я немного повозмущался и, чтобы успокоиться, взял журнал «Итоги» и стал читать какую-то статью. Вскоре меня вновь потянуло ко сну, и я лёг…
Вдруг яхта заходила ходуном, послышался дикий мат и грохот падающих на пол чашек (благо они были не стеклянные). Потом дверь в каюту снова отворилась, и зашёл громко матерящийся, как мне показалось от отчаяния, Сергей. Он опять как-то обозвал капитанов и, сообщив мне, что они подрались из-за права управления яхтой, уже с видимым отчаянием добавил, что  «Рати» видимо управлять придётся ему. Одевшись потеплее, Сергей вышел. Больше ни во что не веря и ни на что не надеясь, я лёг и попробовал заснуть. Как не странно, вскоре у меня это получилось.
Спал я, правда, недолго. Часа через три я проснулся от какого-то толчка. Первым делом я посмотрел в иллюминатор и увидел… утро.  Оно было молодое и красивое, безмятежно идущее по Волге и её берегам. Его явно не заботили ночные приключения нашего маленького флота. Оно зарядило меня своей спокойной энергией. Спать не хотелось. Тогда я решил встать и выйти в салон. Там было очень тихо, я подумал, что все спят. Но вдруг я увидел двух людей, стоящих у штурвала. Это были Акромянов и непонятно откуда взявшийся Кураков. Они о чём-то громко спорили, видимо не заметив моего появления. Я оглянулся вокруг и… ничего не понял.  «Рати» ходила кругами за ботиком. Потом она его обогнала и пошла дальше. Акромянов просто заходился от восторга. Он улюлюкал и, делая руками козу, с восхищением приговаривал: «Ну ты, Кураков, молодец,  всё таки ты их сделал!» Как пристально я ни следил за манёврами капитана  «Рати», я не мог понять, чего было особенного в действиях Куракова, учитывая, что во время обгона ботик стоял на месте.
Вдруг Акромянов увидел меня и как ни в чём не бывало попросил вымыть клеёнку, лежавшую на столе. По-моему, сделал он это скорее механически чем осознано, так как весь был в манёврах, а задание это он дал мне лишь для того, чтобы я не скучал. Я спросил у Акромянова, как это сделать. Он посоветовал скинуть её за борт (до сих пор не понимаю, шутил он или нет). Я не нашёл ничего умнее как последовать совету опытного яхтсмена. И, привязав один конец клеёнки к первой попавшейся верёвке, я кинул клеёнку за борт. До воды она так и не достала, а вместо этого стала развеваться на ветру, как заправский флаг. Постояв пару минут у борта с этим «флагом» со смешанным чувством толи знаменоносца толи идиота, я решил попросить Акромянова рассказать мне поподробнее о том, как выполнить его задание, на что получил лаконичный ответ: «А ну её на хер!» - и добрый смешок. Потом меня опять отправили спать.
Проспал я ещё часа три, когда меня разбудил Кураков. Едва я вышел в салон (на столе вместо клеёнки лежал флаг РСФСР), как Кураков сказал мне достать атлас и найти то место, мимо которого мы тогда проходили. Бездумно полистав атлас, я почти случайно нашёл то место. Почти, потому что я, посмотрев в иллюминатор, увидел знакомую мне ещё по дороге в Тверь церковь. Когда мы проезжали церковь в первый раз, Кураков её назвал, а я запомнил. Как только я справился с заданием, Кураков сказал мне садиться за штурвал, а сам растянулся на диване, указав мне перед сном до какого места я должен был управлять  «Рати». Сказав напоследок, что я должен буду разбудить его, когда пройду отведённое мне расстояние, заслуженный капитан погрузился в сон.
Сначала я очень нервно вёл яхту, но потом, немного пообвыкнув, расслабился и успокоился. Зато у меня появилась другая задача - разобраться в атласе. Там было много непонятных для меня значков, а без них я был как без рук, ведь шли то мы по Волге, а там фарватер…
К своему удовольствию, я вскоре во всём разобрался и продолжал путь более или менее спокойно. Кстати говоря, в это самое время мой товарищ Сергей управлял позади идущим ботиком. Когда я прошёл положенный мне путь, то попытался разбудить Куракова, но это оказалось мне не по силам - он спал очень крепко. Признаться мне на какое-то время стало страшно. Я был совсем один, вокруг все спали. «Если что-нибудь случиться, то мне никто не сможет помочь. Как же мне быть? Ведь Кураков приказал разбудить его, когда я пройду указанный мне путь. Вдруг тут где-нибудь надо повернуть, а я этого не сделаю?» -  так думал я, хотя внимательно изучив карту, знал, что в радиусе двадцати километров никаких поворотов не намечалось. А вдруг..?
Так ни на что не решившись, я продолжал своё управление  «Рати». Через некоторое время вдруг проснулся Кураков. Он сказал, что у меня неплохо получается, и тут же принялся будить команду. Яхтсмены проснулись и захотели есть. Меня подменили за штурвалом, а я пошёл делать завтрак. После завтрака я опять сел за штурвал и рулил без перерыва до обеда. Когда опять настало время есть, меня отправили на камбуз, а за штурвал сел Царёв.
Спокойно приготовить обед мне не довелось. Ко мне то и дело подходил Акромянов и, делая характерный жест рукой (он сгибал указательный, средний и безымянный пальцы, при этом оттопыривая большой палец и мизинец), говорил таким жалобным голосом, будто ребёнок, которому не дают любимую игрушку, и только я могу ему помочь: «Дай чего-нибудь выпить.» Я подходил к шкафчику, служившему нам баром, в очередной раз убеждался, что он пуст, и говорил об этом Акромянову. Всякий раз, когда я подходил к бару, Акромянов следил за мной с великой надеждой. Можно было подумать, что он свято верил в то, что чем чаще я заглядываю в бар, тем быстрее там вырастет новая бутылка спиртного. Когда он, наконец, разуверился в моих чудодейственных способностях, то попросил меня сделать быстрый суп в стаканчике (у нас была их целая упаковка). Потом я сделал ему ещё один суп и ещё один, и так до тех пор, пока он не съел почти всю упаковку.
После обеда я отдыхал, то есть либо выполнял какие-то мелкие поручения либо валял дурака. В это время с ботика вернулся Сергей. Мы ждали первого шлюза. Для меня он был первым в жизни, поэтому я немного волновался, но всё прошло нормально. Когда мы подходили ко второму шлюзу, особого волнения я не испытывал. Перед третьим шлюзом почти всю нашу компанию постигло разочарование. Была уже половина седьмого, и шлюз закрыли. Почему почти всех? Да, просто, один человек был рад этому событию чрезвычайно. Его звали Григорием Константиновичем Акромяновым. Как только Акромянов узнал, что нам придётся переночевать там, его лицо буквально засветилось от счастья, глаза заблестели от умиления, улыбка во весь рот сама сбой выплыла на печальное с утра лицо яхтсмена. Всё дело в том, что мы пришвартовались возле яхромского шлюза, а рядом с ним находился круглосуточный винный магазин, и Акромянов как истинный знаток «окружающей среды» прекрасно об этом помнил. Как только мы нашли подходящее место для стоянки и пришвартовались, Акромянов послал двух человек за пивом и водкой. После того, как ребята всё это принесли, у нас состоялся ужин, сопровождавшийся анекдотами, шутками и историями из жизни. В общем было весело. Часа так через четыре мы стали собираться спать.
На следующий день ничего особенного не произошло. Исключением, пожалуй, является то, что к вечеру мы благополучно добрались до родного «Химика». Там закатили настоящий пир, на котором напились все, а в особенности гости, прибывшие из Саратова (трезвыми были только я и Сергей).
Так закончилось моё путешествие из Твери в Москву.


1996 - 1997 (1998) гг.