В день Победы слезы на глазах

     Некогда большая семья Галины Андреевны Махаловой, долгие годы проработавшей в Читинском педучилище, отличника народного просвещения и заслуженного учителя РСФСР, стала одной из тех, что полной мерой испытала ужасы политических репрессий 1930-х годов. В 1937-м в марте арестовали дядю, Сергея Платоновича Махалова, руководящего работника Читинского горсовета. В июне забрали отца, Андрея Платоновича, потом деда Галины Андреевны – Андрея Николаевича Селюка, тётю Евдокию Андреевну и дядю Михаила Андреевича. За мамой Галины Андреевны, Варварой Андреевной, пришли в декабре. «Помню, как забирали маму: стояла с яблоком в руках и смотрела, как она собирает вещи в мешок, туда же я и яблоко положила». Потом пытались забрать пятилетнюю Галю, но её бабушка, Мария Варфоломеевна, с которой она осталась в коммуналке на улице Ленина (тогда ул. им. Кубяка), в одном из домов известного сейчас под названием «Полутовский квартал», сказала: «Ведите нас вдвоём, а одну её я не отпущу». А поздно вечером прибежала дальняя родственница и увела их к себе в дом на Песчанскую (ул. им. Подгорбунского).
 
     Прошло чуть больше года, когда вернулась из заключения Варвара Андреевна. Здесь на Песчанской в доме родственников в одной из комнат они стали жить втроём. Комната была небольшая, и для Гали на ночь ставили  самодельную раскладушку. Мама была образованной и очень деятельной, но будучи женой военного, раньше не работала, занималась маленькой дочкой. А когда вышла из тюрьмы, сразу же пошла упаковщицей на базу книготорга, но быстро поднялась по службе: стала заведовать отделом книжного магазина на улице Калинина (ныне Амурская), в 1941 году возглавила магазин.

    Там, где они жили, на углу Смоленской и Горького, а тогда Николаевской, была начальная школа № 13, сейчас это детский дом № 1. Туда Галя пошла учиться  в 1940-м, когда ей было 8 лет. Мама привела её в первый класс и сказала учительнице Капитолине Ивановне Говоровой: «Из своих рук передаю в Ваши руки. Дочь – единственное сокровище, которое у меня осталось». Двое её детей умерли малышами ещё в конце 20-х от диспепсии, а мужа, как узнали позже, расстреляли в 38-м. Галина Андреевна вспоминает: «Мама с бабушкой, Марией Варфоломеевной Селюк, никогда не говорили о том, что произошло с их семьёй. Видимо, только догадывались, что это было связано с тем, что их семья долгое время проживала в Харбине, а папе, как курьеру советского консульства, приходилось ездить по территории Китая, а затем, работая в разведотделе ЗабВО, – готовить группы для работы на приграничной китайской территории марионеточного японского государства Маньчжоу-Го».
 
     О начале войны узнали не сразу: радио не было, и о войне услышали от соседей и родных. Приходили к бабушке Акулине, которая проживала с семьёй старшего сына Сергея Платоновича на улице Бабушкина там, где сейчас гостиница «Турист», там и слушали радио. Если по радио передавали песни и музыку, бабушка Акулина подходила к приёмнику, и, грозя кулаком, говорила: «Как тебе не стыдно? Там на войне люди гибнут, а ты поёшь!». Родные улыбались и говорили, что и в войну людям нужна музыка, чтобы порадоваться и на время забыться. В годы войны она много трудилась, и после ее наградили медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».
 
     Галя успешно училась, была активисткой всех школьных дел, и в четвертом классе её выбрали председателем совета пионерской дружины. Позже, уже осенью 45-го, её, не по годам повзрослевшую, за активную жизненную позицию будут принимать в комсомол. Кто-то выкрикнет из зала: «Она же дочь врага народа!», а старшеклассница секретарь комсомольской организации Нэля Телятникова резко одёрнет бдительного одноклассника: «Ничего страшного. Сталин же сказал, что сын за отца не отвечает. Так что Галина Махалова достойна быть комсомолкой!».

     Шла война, и надо было, как говорили старшие, помогать фронту. Галя руководила Тимуровской командой. Как-то пришла домой из школы, сказала: «Мама, в школе мы приняли решение, чтобы каждая семья выделила какие-нибудь вещи для воинов на фронт». У бабушки был сундучок, в котором она хранила одежду своего мужа. Для посылки из этого добра выбрали теплое нижнее белье. Потом вместе с другими школьниками Галя готовила посылки с расшитыми кисетами. Её тимуровцы помогали одноклассникам, у которых воевали отцы. К Новому году приносили ёлки в семьи погибших на фронте родственников. Украшали их бумажными игрушками, склеенными также из бумажных колец бусами. А если в школе выдавали пряники, пончики или конфеты, не съедали их, а накапливали, чтобы прийти с этим богатством в гости к ребятишкам, оставшихся без отцов. Приходили к ним, устраивали праздничное чаепитие.

     Стали частыми походы в госпиталь на Хабаровскую улицу. Совершенно ослабленным бойцам, тем, кто не мог прочитать присланные им письма от родных, зачитывали их, потом писали в ответ; разговаривали с ними, чтобы отвлечь от тяжелых дум. Конечно, как и многие читинские школьники, устраивали в госпитале концерты: пели песни, читали стихи, показывали танцы. «Я с другими девочками исполняла украинский танец: на мне была длинная рубаха с пышными вышитыми рукавами, юбка и голубой жилет с жёлтой отделкой, на голове венок из бумажных цветов с разноцветными лентами. Танцевала и улыбалась. Один раненый поманил меня пальцем и угостил кусочком сахара», – вспоминает Галина Андреевна. Летом тимуровцы собирали в лесу лечебные травы. Больше всего ценились сосновые веточки: от них отделяли иголки и делали настой. Говорили, что благодаря этому целебному напитку в госпиталях Читы меньше стали умирать раненые.
 
     Жилось, как и всем голодно. Однажды один мальчик принес в школу кусок желтоватого жмыха. Когда все откусили от него по кусочку, показалось, что это самое вкусное лакомство на земле. А одноклассник был очень горд, что смог угостить друзей. Возле кинотеатра «Пионер» в столовой по талонам выдавали немного супа. Это была темноватая жидкость, в которой плавала такая же темная лапша, но ели эту похлёбку с удовольствием. Как и всех, спасала картошка с хлебом по карточкам. Ещё кое-какие продукты мама добывала на базаре, тогда еще Старобазарной площади, в обмен на какие-то вещи. Соседняя большая семья держала хозяйство, и изредка можно было у ней выменять что-нибудь на молоко. Мама часто мечтательно говорила: «Вот кончится война, куплю булку хлеба, намажу большой кусок вареньем и напьюсь чая!». А в конце войны на участке, что в нынешнем Сосновом бору, высадили две мисочки картошки, и осенью получили хороший урожай – несколько мешков!

     Галя была одна на попечении двух женщин, и они, мама и бабушка,  старались порадовать её какой-нибудь обновкой, перешивая из старого. Так же и для школы из ношеной одежды мама сшила Гале форму: темное платье с длинными рукавами на манжетах, черный фартук и обязательный к форме белый воротничок. Первый собственный наряд девушка наденет лишь в 50-м выпускницей Читинского педучилища, когда ей в ателье пошьют юбку с жилетом и светлой блузкой, в этом костюме так и проходит все годы учёбы в пединституте, но на выпускном балу будет щеголять в белом платье из подаренного бабушкой Акулиной батистового отреза.

     Как могли маленькие дети помочь своим семьям в хозяйстве? Собирались и всей гурьбой шли в лес набрать сухих сосновых шишек для самовара, сухих веток для растопки печи. Когда поспевали ягоды и грибы, собирали впрок. Но эти заботы не мешали детским играм. В лапту, городки, прятки, выжигалы, казаки-разбойники играли вместе, а когда мальчишки на ноге подбрасывали зоску (небольшой клочок меховой шкурки с металлическим круглым грузиком), сбивали с куска кирпича мелкие безделушки, а иногда и монетки (игра называлась чеканкой) или играли в пристенок, девчонки «болели» за какого-нибудь своего героя. Тогда к школьнице Гале пришла первая влюбленность: стала отличать от всех одного из мальчиков, бросала на него тайные взгляды, старалась ему помочь.
 
     Всю войну Галя была неразлучна со своей подружкой Ларочкой Егоровой, с которой жили в соседях. Её отец, Сергей Александрович, не был на фронте, а строил, как они узнали позже,  военные объекты под Читой на случай войны с Японией. Любил детей, собирал их во дворе и читал им что-нибудь из Пушкина или Некрасова, даже стихи собственного сочинения, рассказывал разные истории. Он был заядлым натуралистом и свои знания передавал детям. Водил в лес, объяснял, какие там деревья, травы и цветы. Даже свою дочь называл Флорой. «Мы многое от него почерпнули, а те, у кого не было отцов, особенно к нему привязались. С его дочерью я дружила до самой её смерти в 2007 году».

     Девятого мая 1945 года рано утром прибежала мамина знакомая, с силой застучала в дверь и сообщила, что окончилась война. Тогда Галя училась в 5 классе семилетки – школы № 4, которая находилась на углу улиц Лермонтова и Журавлева. В этот день она пришла в школу и первое, что увидела – завуча школы  всю в слезах. «Ничего, это я от радости», – сказала она Гале. Но Галя знала, что у неё на фронте погибли сын и муж. Вместе они написали победный лозунг, и Галя, взгромоздившись на стул, стала его прибивать к стене. Завуч стояла рядом, поддерживала стул, чтобы ученица не упала. Галя волновалась и не могла быстро справиться с поручением. «Ну что ты возишься?», – сердито спросила завуч. А Галя в ответ: «Да не могу, гвоздь сгинается и сгинается!». Завуч возмущенно пристыдила девочку и поправила: «Не сгинается, а сгибается!». Несмотря на общую радость, некоторые учителя и даже ребята тихонько плакали, вспоминали своих погибших родных и любимых.

     Этот день был солнечным и жарким. В школе объявили, что занятий не будет, и надо прийти на центральную площадь на митинг. Все побежали домой надеть что-нибудь нарядное. «Это был первый весенний день, когда мы были легко одеты. Я очень хорошо запомнила, что на мне было атласное платье василькового цвета с красной отделкой, с рукавами фонариком, спортивные парусиновые тапочки на резиновой подошве, белые носочки, еще мама повязала мне банты». На площади все стояли вперемешку школьники и работники разных предприятий. С трибуны говорили  патриотические речи, а рядом стоявший рабочий все время повторял: «Эх, сейчас бы выпить 100 грамм за Победу!». Потом дома был небогатый праздничный стол. А вечером вышли прямо на проезжую улицу и все соседи, взрослые и дети, до темноты играли в лапту.