Отец

Семь лет он пешком прорывался через ужасающие запахи войны: раскалённого железа и крови… липкого страха (своего и каждого солдата в роте) … предательства … грязной, гниющей плоти и цинготных дёсен… смрада плена… мёртвого капкана зим и цепких болотных топей… – в мирную жизнь.

Чтобы все мы – хрупкие сосуды души, обрели непередаваемое чувство дома.

– В безмятежном детстве.
Когда в тяжёлой, набитой снегом одежде, с паром изо рта, с красными руками и щеками, с колтуном из волос на голове, с горящими глазами вваливаешься во входную дверь – прямо к горячему боку печи, выдыхающей запах куриной лапши и горячего хлеба.

Когда дурманят талая мартовская вода, оживающая верба, воспаряющие к солнцу просмолённые крыши…

– В нежной юности.
Когда с подружками, ночами, путешествуете в медовых ароматах левкоев, жасмина и белого налива чужих цветников и садов. А после очарованных баюкают далёкие звёзды и аромат сеновала в вашем дворе.

Когда днями напролёт колесите на великах по утоптанным среди пшеницы тропкам. Отдыхаете на покатых бархатных берегах речки, среди слёзок, чабреца и клевера, в гостях у мелкого народца – мурашей...

Когда тёплым осенним вечером на прибранном дворе, у крыльца, на котором я сижу, отец соорудил из мусора, щепок и двух кирпичей маленький очаг. На нём закипает закопчённый с бока чайник, а из соседних огородов тянется одуряющий, пряный дым тлеющей ботвы.

Когда из переполненной выварки выбрались самодостаточные антоновки и не попали в повидло, а сохранили свой неповторимый вкус до Нового года. В акте любви природы и красоты смешался тогда дикий лесной запах ёлочки и летняя тайна сладко-терпкого вишнёвого компота…

– В зрелости.
Так случилось, что на моих глазах тот мир погрузился в анналы истории. Жизнь теперь пахнет неопределённостью.

Но отец, с беззащитным, детской голубизны взглядом и обезоруживающим знанием простой истины, научил меня создавать свою жизнь из подручных материалов. Зажигать её и наделять непередаваемым ароматом смысла.