Орден Святой Чукапабры 2

Орден святой Чукапабры 2 (рассказ)

1.

Дмитрий Николаевич Крылов припарковался на стоянке возле дома, и открыл дверь, собираясь выйти из машины, но вдруг вспомнил, что оставил на работе папку с авторефератом диссертации, на которую ему необходимо до вторника написать рецензию. Наступил уже вечер пятницы, но Крылов еще так и не открывал ту несчастную папку, вторую неделю валявшуюся у него на столе. Дмитрий Николаевич служил заведующим лабораторией в Институте ядерной физики, уютно расположившемся среди деревьев Новосибирского Академгородка, имел ученую степень доктора физико-математических наук, и всегда отличался своей обязательностью и пунктуальностью. Поэтому в любое другое время поступивший ему автореферат кандидатской диссертации был бы в кратчайшие сроки прочитан, отрецензирован, и отдан обратно соискателю. Если бы не одно но…

С месяц назад Дмитрию Николаевичу, в тот момент, когда он неспешно прогуливался с собакой по дорожкам Ботанического сада, и между делом размышлял над весьма неожиданными результатами проводимого в его лаборатории и недавно завершившегося эксперимента, пришла вдруг в голову одна странная идея… Сначала он отогнал ее от себя, как совершенно нелепую, чуть позже заинтересовался ей, ну а потом эта идея незаметно превратилась в задачу, решение которой полностью захватило все мысли доктора наук, и он корпел над ней уже целый месяц, несколько запустив текущие дела. Поэтому, как бы и не хотелось Крылову возвращаться сейчас в институт, но выбора у него не было — сегодня вечером кровь из носу надо изучить забытый на столе автореферат, а за выходные написать на него рецензию. Так что Дмитрий Николаевич тяжко вздохнул, закрыл сиротливо распахнутую водительскую дверь, завел машину и вновь направился на работу, благо она находилась недалеко от дома.

Припарковавшись на аллее под огромными зелеными елями, доктор наук поднялся по ступенькам крыльца и вошел в холл, где тут-же был пойман Петром Егоровичем, всю жизнь прослужившим в институте по хозяйственной части, а с выходом на заслуженную пенсию перебравшимся на более спокойную должность охранника.

— Забыли чего-то, Дмитрий Николаевич? — проницательно поинтересовался он, откладывая в сторону газету, — лабораторию с охраны будете снимать?

— Буду, — опять вздохнул Крылов, беря протянутый сторожем журнал, и достал из кармана пиджака очки и ручку. А скучающий Егорыч, обрадовавшись внезапному появлению неожиданного собеседника, заговорщическим тоном сказал, хлопнув рукой по газете:

— Слыхали? Люди у нас начали бесследно пропадать! Пишут, что это вы своим коллайдером их распыляете!

Дмитрий Николаевич от неожиданности аж закашлялся.

— Каким еще коллайдером, — возмутился он, — ты совсем рехнулся, Петр Егорович?

— А вот посмотрите-ка сами, — подмигнул Егорыч, и протянул Крылову газету.

В глаза доктору наук сразу-же бросился огромный заголовок на первой полосе местной желтой газетенки: «Шок! Три человека как сквозь землю провалились! Что скрывают ученые?» Он чертыхнулся про себя, но тем не менее стал читать короткую заметку.

«Жители Новосибирска еще не успели оправиться от потрясения, вызванного таинственным исчезновением топ-менеджера крупной компании, произошедшего неделю назад, как вслед за потерпевшим словно сквозь землю провалились его жена и дочь. Мы уже писали ранее, что второго июня сего года бесследно пропал начальник отдела продаж крупной торговой фирмы «Южная звезда», Олег Степанович К. По словам коллег-очевидцев, он зашел по своим естественным надобностям в туалет на третьем этаже офисного здания, принадлежащего указанной компании, а обратно в коридор уже не вышел. Никаких следов, могущих пролить свет на судьбу незадачливого работника, в туалете обнаружено не было, а камеры наблюдения внутри здания однозначно подтвердили, что, зайдя в таинственный сортир, несчастный менеджер будто бы растворился в нем! Само собой разумеется, что наши доблестные правоохранительные органы даже и не подумали возбуждать уголовное дело по факту происшествия с Олегом К, цинично сославшись на явное отсутствие признаков его убийства. Но не далее, как вчера, весь город потрясло еще одно загадочное исчезновение — на этот раз жены и дочери пропавшего ранее топ-менеджера! Накануне вечером камеры наблюдения, установленные в подъезде дома, где проживала безутешная семья, только-что потерявшая своего единственного кормильца, бесстрастно зафиксировали, как жена и дочь К. вошли в свою квартиру, но обратно из нее уже не вышли! Тревогу подняла горничная, пришедшая утром, чтобы убраться у К, но не обнаружившая во вверенной ей квартире ни малейших признаков жизни. Встревоженная недавним исчезновением главы семьи, горничная тут-же позвонила в полицию, сразу почувствовав неладное, и проведенная проверка моментально подтвердила самые страшные ее предположения — дочь Олега Степановича в школе не появлялась, а жена его на работу так и не приехала. Как выяснила редакция, дело об исчезновении трех человек уже взял на личный контроль Глава Следственного комитета России, и мы надеемся, что халатно отнесшиеся к своим обязанностям сотрудники городской полиции неминуемо получат по заслугам, но мы, как журналисты, да и просто как обычные граждане, которым не безразлична судьба нашего родного города, хотели бы задаться в этой связи несколько другим вопросом! Ведь, как известно читателям, в Новосибирском Академгородке, за неприступным забором Института ядерной физики СО РАН в настоящее время проводятся эксперименты, связанные с отысканием новых, неизвестных пока науке элементарных частиц, и эти эксперименты, по мнению наших источников в институте, вполне могут привести к нарушению хрупкого пространственно-временного континуума, и более того…»

Читать дальше весь этот бред у Дмитрия Николаевича уже не хватило сил. Он швырнул обратно охраннику газету и громко выругался, что было для него совершенно нехарактерно.

— А они Вам еще не звонили, насчет комментария не спрашивали? — невозмутимо подмигнул ученому довольный Егорыч, — ну так ждите! Обязательно позвонят. Журналюги, они такие! А Вы разве и на самом деле не слыхали про исчезновение целой семьи? Во всех новостях только про это и говорят.

Крылов пожал плечами, сделал наконец запись в журнале об открытии лаборатории, направился в сторону лестницы и пробормотал на ходу:

— Не слышал я ничего, занят сильно на работе.

— То-то я смотрю, вы в последнее время сам не свой, какой-то весь заполошный, — участливо сказал ему в спину Егорыч, — а газетку-то зря Вы бросили, там дальше в статье еще и про исчезновение доктора написано. Скажете поди, что и про него ничего не слыхали?

— Какого такого доктора? — несколько раздраженно спросил Крылов, оборачиваясь, — ничего я про докторов не слышал.

— Ну здрасьте, вообще все проспали! Тот докторишка психологом работал, или психиатром, хрен их ведь шарлатанов разберешь, он богатым Буратинкам стрессы снимал за бешеные деньги. Ну и в квартире у одного такого Буратины сам из окна и выбросился. Наверное, с ума сошел, с такой-то нервной работой. Вот только тела его тоже не нашли… исчез бесследно, как и та семья!

Дмитрий Николаевич невольно остановился.

— Что значит, тела не нашли, куда же оно подевалось? — удивился он.

— А вот то и значит, — развел руками Егорыч, — камеры на соседнем доме записали, как он на подоконник залез и вперед шагнул, с восемнадцатого этажа. А куда потом его труп подевался, никому неведомо, ведь под окном никаких следов тела не оказалось!

Крылов на такую дичь даже ничего не стал отвечать, а только ускорил шаг, стараясь побыстрее убраться с глаз скучающего охранника, пока тот не загрузил его еще какой-нибудь, вычитанной в желтой прессе байкой.

2.

Доктор наук поднялся на третий этаж, подошел к двери своей лаборатории, проверил пластилиновую печать, сорвал ее, отпер ключом дверь, вошел внутрь, и невольно застыл на пороге, как столб. И было отчего — за столом возле входа сидела его новая лаборантка Олечка и увлеченно перелистывала бумаги в какой-то папке. Впрочем, Дмитрий Николаевич мгновенно понял, в какой. Именно в эту папку он и записывал в течение последнего месяца свои идеи, мысли и варианты решения задачи, которая никак ему не давалась.

Олечка устроилась в институт всего лишь неделю назад, она оказалась эффектной длинноногой блондинкой, обожала все розовое и блестящее, но, впрочем, требуемые по ее профессии документы и характеристики предоставила, резюме ее было безупречно, да и работницей она оказалась весьма добросовестной и исполнительной. Но вид лаборантки, сосредоточенно тыкающей своими изящными розовыми коготками в его, Крылова, личные записи, в которых он и сам-то разобраться до сих пор не мог, казался настолько сюрреалистическим, что доктор наук даже забыл рассердиться, а только растерянно спросил:

— Ты как здесь оказалась, Ольга?

До него моментально дошло, что дверь лаборатории была опечатана снаружи, а внутри под потолком стояли датчики движения, которые сразу среагировали бы на проникновение непрошенного гостя. Но, словно прочитав мысли неожиданно вернувшегося руководителя, Олечка тут-же все и пояснила своим приятным мелодичным голоском:

— Так ведь датчики внутри уже неделю не работают, они отключены, вы же сами заявку на ремонт подписывали, сейчас только входная дверь и осталась под охраной. А я тут в лаборатории засиделась, заработалась, на время не посмотрела, меня коллеги и закрыли внутри, да еще и вдобавок опечатали. Вот теперь я сижу и жду, когда Вы свою подчиненную спасете. Вы же папку с авторефератом на столе забыли. Я так и подумала, что обязательно вернетесь за ней, поэтому и шум не стала поднимать.

Пояснение на первый взгляд было весьма логичным. Крылов и сам вспомнил про отключенные датчики движения, да и насчет рецензии несчастный аспирант наверняка уже обзвонил всех подчиненных рецензента, пытаясь выяснить, читал ли грозный заведующий лабораторией его автореферат, или до сих пор нет. Но что-то не нравилось доктору наук в словах лаборантки, а что именно, он понять пока не мог.

— Ну а мои бумаги ты зачем взяла? — язвительно спросил Дмитрий Николаевич, — про окрашивание ногтей в них ничего не написано, даже и не ищи!

— Ногти я и без Ваших записей умею красить, а в бумагах меня заинтересовал ход Вашей мысли, — без тени смущения парировала Олечка, — Вы ведь абсолютно правильно интерпретировали результаты эксперимента, да и задачу сформулировали совершенно точно, я Вас поздравляю! Вот только решение задачи Вам увы, не по зубам, создать «Теорию всего» Вы не сможете, так-как мыслите в неверном направлении.

Отказавшийся верить своим ушам Крылов изумленно уставился на лаборантку. Он и предположить не мог, что длинноногая блондинка Олечка знакома с одной из главных неразрешенных проблем современной физики — созданием, так называемой «Теории всего», или «Единой теории поля», которая объединила бы все четыре известных науке взаимодействия элементарных частиц, а возможно добавила бы к ним и пятое, пока что не открытое. Попытки создания такой теории человечество предпринимало уже добрую сотню лет. Сам Альберт Эйнштейн посвятил решению этой задачи большую часть своей жизни, правда, он так и не добился успеха. Многие ученые и после него пытались свести в единое целое все открытые взаимодействия — гравитационное, электромагнитное и два ядерных, достигли на этом пути значительных успехов, сумев объединить в общую Стандартную модель три взаимодействия из четырех, но, до настоящего времени всеобъемлющая «Теория всего» так и не была создана. И более того, чем дальше продвигались люди на пути познания мира, тем больше новых загадок подбрасывала им коварная матушка Природа, сначала в виде темной массы, а потом и темной энергии. И никто не знал, что же еще она подкинет людям на тернистом пути познания мира. А ведь разработка всеобщей теории, которая представляла бы из себя не много ни мало, но главный закон функционирования Вселенной, позволила бы человечеству познать все тайны окружающего мира и выйти на новый для себя уровень!

Дмитрий Николаевич был по роду деятельности физиком-экспериментатором, он исследовал взаимодействие элементарных частиц, и в последнем своем эксперименте неожиданно выявил отклонение их поведения от предсказаний Стандартной модели.  Но полученные результаты никому, кроме руководства института, известны пока еще не были, так как Крылов с коллегами занимался сейчас перепроверкой полученных данных, пытаясь исключить все возможные ошибки, прежде чем вынести результаты исследования на суд мирового научного сообщества. Ведь если никакой ошибки не было, то эксперимент мог бы свидетельствовать о существовании неизвестного ранее науке взаимодействия частиц!

Дмитрий Николаевич знал не понаслышке о трудностях создания единой теории поля. Но он и предположить не мог, что месяц назад во время прогулки с собакой в саду и обдумывания результатов эксперимента, ему вдруг придет в голову абсолютно нелепая на первый взгляд идея, и он невольно сформулирует задачу, решение которой возможно и приведет наконец человечество к созданию «Теории всего». А возможно и не приведет…

Крылов, будучи экспериментатором, недостаточно хорошо владел математическим аппаратом, используемым для решения вопросов теоретической физики, поэтому ему очень сложно было самому оценить перспективность выбранного пути, но пока что он не пытался вынести свои мысли на суд коллег, а пробовал самостоятельно решить поставленную им же самим задачу. Однако, у него ничего пока не получалось — либо он неверно сформулировал задачу, или же решал ее неправильно. Поэтому слова длинноногой лаборантки о том, что идея его верна, а ошибочен лишь путь, крайне изумили и задели за живое Дмитрия Николаевича. Это было все равно, что услышать от продавщицы в местном продуктовом магазине замечания по неправильным калибровкам институтского ускорительного комплекса, которые и привели к неожиданным результатам его последнего эксперимента. Начальник лаборатории конечно понимал, что Олечка, как и все другие его работники, прекрасно знала и о самом эксперименте, и о его нетривиальных результатах, но ученый совершенно не мог понять, как блондинка вообще сумела разобраться в его записях, о которых он не говорил ни единому человеку, да еще и со знанием дела принялась комментировать их!

Доктор наук подошел к лаборантке, расположился на стуле рядом и решительно сказал:

— Ну хорошо, если, по твоим словам, я иду в неверном направлении, покажи тогда мне дураку верный путь!

Олечка замялась, отложила папку и внимательно посмотрела на Крылова своими огромными голубыми глазами.

— Может быть, лучше мне не стоит этого делать? — сказала она задумчиво.

— Ну почему-же не стоит, — Дмитрий Николаевич уже закусил удила и решил по полной программе оттянуться на своей наглой лаборантке и поставить зарвавшуюся блондинку на место, — очень даже стоит, я с нетерпением жду, когда ты мне расскажешь, как решить мою задачу! Правда, даже сам Эйнштейн сто лет назад не смог этого сделать, но куда уж тому старперу до тебя!

— Возможно, он бы и смог, — с серьезным видом ответила Олечка, — да вот только сам не захотел. Решил, что овчинка выделки не стоит. Создание «Теории всего», конечно, весьма лакомая цель для любого физика, но разве стоит отдавать за нее свою единственную жизнь?

Крылов, подумав, что ослышался, выпучил глаза на лаборантку, а та невозмутимо продолжала.

— Хватит с него и создания Теории относительности, — сказала Олечка, — хотя Вы знаете, пришлось даже на какое-то время вывести его из строя в семнадцатом году, чтобы слишком не усердствовал. Ведь большие знания рождают большие печали. Но зато потом он все понял, и занялся более безопасными разделами физики, всякой там статистикой.

Тут Дмитрий Николаевич некстати вспомнил, что в свое время читал в биографии Эйнштейна, как в 1917 году на того одновременно навалилось огромное количество болезней — и проблемы с печенью, и язва желудка, и желтуха, и еще какие-то напасти. А бедный ученый несколько месяцев даже не вставал с постели, пока полностью не оправился.

— И кто-же вывел несчастного Эйнштейна из строя? — осторожно спросил Крылов, который вдруг отчетливо понял, что его новая лаборантка, наверное, просто сошла с ума.

— Ну я, кто же еще, — скромно призналась Олечка, — ведь ваш сектор галактик именно я курирую.

Тут Дмитрий Николаевич даже начал находить диалог с сумасшедшей лаборанткой весьма забавным, и поэтому продолжил расспросы.

— И что же такого опасного в «Теории всего»? — спросил он вкрадчивым голосом, поудобнее расположившись на стуле, — почему нам запрещено ее создавать?

— Эта теория — ключ к полному познанию окружающего мира, и к открытию всех законов функционирования Вселенной, — лекторским тоном невозмутимо произнесла Олечка, — а цивилизация, создавшая такую теорию, признается нами угрозой и подлежит немедленному уничтожению. Вот поэтому я и здесь. Мне потребовалось на месте оценить уровень опасности и решить, необходимо ли ликвидировать ваш человеческий вид целиком, либо можно для начала ограничиться только Вашей персоной.

Крылова вдруг прошиб холодный пот. Слишком уж не соответствовал внешний вид его сумасшедшей блондинки-лаборантки ее страшным словам. А может быть, он сам сейчас бредит?

— И я не сумасшедшая, да и Вы не бредите, — равнодушным голосом сказала Олечка, — я говорю все как есть. Кстати, Вас можно поздравить. Ведь Вы второй на этой планете человек, после Эйнштейна, так близко подошедший к решению проблемы.

— А почему Вы в конце концов оставили в живых старика Альберта? — растерянно спросил несколько польщённый сравнением с гением доктор наук, который, впрочем, не поверил ни единому слову собеседницы, хотя она, как оказалось, даже умела читать его мысли.

— Помните про Золотой век физики? — улыбнулась лаборантка, — давным-давно, в конце 19 века ученые посчитали, что окружающий мир полностью ими познан, все необходимые законы и формулы выведены, а развитие физики, как науки, завершено. И Вы, конечно, помните, как жестоко они ошиблись в своей наивной самоуверенности? Ведь те законы, которые они вывели и назвали своими именами, описывали лишь малую часть окружающего мира. А потом были открыты электрон и атом, на смену классической физике пришла квантовая, и люди поняли, что они находятся еще только в самом начале бесконечного пути, хотя ранее самонадеянно считали, что смогли пройти этот путь до конца.

— Да, конечно помню, — невольно подхватил Крылов, — ведь для создания квантовой физики ученым пришлось посмотреть на окружающий мир совершенно новым и непривычным с точки зрения классики взглядом! А некоторые тогда и вовсе не приняли этот новый взгляд!

— Вот и сейчас, для решения вашей задачи необходимо посмотреть на мир под очень уж непривычным углом, — кивнула лаборантка, — и я вижу, что человечество пока на такое не способно. Эйнштейн, возможно, и смог бы, но благоразумно не стал этого делать, когда связал воедино несколько произошедших с ним не очень приятных событий. Поэтому я и оставила его в покое. А узнав про результаты Вашего последнего эксперимента, которые меня весьма насторожили, я специально устроилась сюда и решила изнутри понаблюдать за ситуацией в институте. Однако никто из Ваших коллег даже и близко не сумел правильно интерпретировать полученные результаты. Кроме Вас, конечно. Но, к счастью, созданный Вами путь решения задачи ошибочен, а это значит, что Ваша ликвидация нецелесообразна. Я сотру у Вас из памяти наш разговор, да и дело с концом. А ваши коллеги по институту на следующей неделе признают результаты эксперимента некорректными, и научный мир о нем ничего не узнает. А человечество, в качестве награды, получит некоторую отсрочку от уничтожения. И всем будет хорошо!

Олечка мило улыбнулась, а Дмитрию Николаевичу вдруг показалось, будто его что есть силы ударили по затылку чем-то тяжелым. И мысли беспорядочным потоком закрутились у него в голове, пытаясь выстроиться в какую-то систему, но увы, безуспешно.

— Кто Вы такая? — очень медленно спросил он, пристально глядя в глаза своей собеседнице.

— Я? Всего лишь стандартный представитель обычной цивилизации из рядовой галактики, — пожала плечами Олечка, — просто наша цивилизация первой достигла наивысшего уровня развития, открыла все тайны бытия и полностью познала устройство и движущие силы Вселенной. Хотя в этом нет абсолютно ничего удивительного. Даже и вы сами за пару миллиардов лет непрерывного совершенствования сможете повторить наш путь, и добиться точно таких же результатов.

— Подождите, — встрепенулся Крылов, — но почему же тогда Вы уничтожаете всех, кто пытается идти по Вашему пути?

— Ну, во-первых, с чего Вы вдруг решили, что всех, — возмущенно ответила лаборантка, — девяносто процентов разумных видов в процессе развития сами уничтожают себя, и наша помощь в этом деле им совсем не требуется. Кстати, и в вашем случае, как я полагаю, все так и произойдет. А во-вторых, ну вот зачем нам нужна какая-то глупая конкуренция? Сами посудите, Дмитрий Николаевич, только построишь себе красивенькую галактику, звездочки в ней розовые сотворишь, туманностей блестящих накидаешь, расставишь все по своему вкусу, а тут заявится какая-нибудь чучундра, случайно достигшая наивысшей ступени развития, и начнет мне указывать — и звезды ей не те, и цвет не тот, и форма не та! Ну вот скажите, нафига нужны такие проблемы на ровном месте? Представьте сами, придете Вы завтра в лабораторию, а тут все столы переставлены, стены покрашены в оранжевый цвет, а в цеху на вашем знаменитом ускорителе написано коричневой краской «Цой жив». И кисточка засохшая тут-же валяется. Оно вам надо, скажите честно? Не проще ли всю эту гадость в зародыше уничтожить? Ведь в любой проблеме прежде всего надо ликвидировать причину, а не ее следствие.

Крылов ошарашенно молчал, невольно представив себе, на каких неуловимых нитях держатся судьбы огромных цивилизаций. Он и сам не заметил, как в определенный момент полностью начал верить и в слова Олечки, и в реальность всего происходящего. А лаборантка невозмутимо продолжала:

— Между собой мы сразу договорились, поделили Вселенную на сектора, и в каждом секторе остался только один из нас. Никакой конкуренции, и полное отсутствие проблем. А с чужаками разве можно договориться? Да и зачем с ними договариваться, если гораздо проще прекратить их существование еще на начальном этапе развития!

— Так мне, получается, ничего не грозит? — слабым голосом уточнил доктор наук, чувствуя, что он совершенно сошел с ума.

— Абсолютно ничего, — уверила его Олечка, — спокойно езжайте домой и отдыхайте. А я к себе отправлюсь. И думаю, что потревожу вас теперь только через пару тысяч лет, если вы сами, конечно, к тому времени не поубиваете друг друга…

Она встала было из-за стола, но Крылов, вдруг совершенно неожиданно для себя самого, сказал:

— Подождите, Ольга, — он замялся и после паузы продолжил, — а вот, например, я смогу понять суть «Теории всего», если Вы мне ее расскажете? Или она слишком сложна для существа с моим уровнем развития?

Лаборантка медленно села обратно на стул и с изумлением уставилась на собеседника.

— Ну в общих то чертах, конечно, сможете, ничего там особо недоступного для умного человека нет, вот только зачем Вам это нужно? Вы разве не понимаете, что если я Вам расскажу суть теории, то потом должна буду Вас ликвидировать?

— Все я понимаю, — запинаясь проговорил Крылов, — но ведь и второго такого шанса узнать, как на самом деле устроен мир, ни у меня, ни у кого-то другого на Земле, в ближайшие несколько тысяч лет не будет!

— Вы действительного этого хотите? — Олечка впервые за все время уважительно посмотрела на доктора наук, — променять свою единственную и неповторимую жизнь на эфемерное и весьма непродолжительное знание? Ну Вы даете! Даже Эйнштейн в аналогичной ситуации выбрал жизнь…

Дмитрий Николаевич крепко задумался. Он уже и сам пожалел, что произнес такие скоропалительные и необдуманные слова, но отступать было поздно. И тут вдруг ему в голову пришла спасительная мысль, как выкрутиться из ситуации, не потеряв лицо.

— Эх, — хлопнул он себя по лбу, — мне же надо рецензию написать на одну диссертацию. Неудобно ведь получится, если помру и подведу человека, я же обещал…

— Да я пока тут сидела, сама за Вас рецензию написала, — ответила Олечка, — так что на этот счет не переживайте.

Она вытащила из-под груды бумаг на столе еще одну папку, протянула ее собеседнику и скромно потупилась. А Крылов открыл папку и невольно выпучил глаза, увидев внутри напечатанную рецензию, со своими фирменными выражениями, да еще и с его собственной размашистой подписью, и даже с подтверждающей печатью ученого секретаря.

— К защите допускать можно, я думаю, — снисходительно заметила Олечка, — не фонтан, конечно, но для кандидатской вполне сойдет…

— Ну слава богу, — усмехнулся доктор наук, которому было сейчас совсем не смешно, — теперь все мои дела завершены, и я могу со спокойной душой покинуть этот мир.

— Покинуть не получится, — ответила лаборантка, — взять к себе, как Олега и его семью, я Вас не смогу. А то не дай бог, Вы чего-нибудь изобретете нехорошее на моей планете.

— Олега? — ошарашенно спросил Дмитрий Николаевич, моментально вспомнив разговор с Егорычем, и прочитанную час назад статью в местной газетенке про исчезновение трех человек, — так это Ваших рук дело?! Господи, и что-же такого натворил наш несчастный начальник отдела продаж?

Тут Олечка неожиданно для ученого вдруг расплылась в мечтательной улыбке и сказала своим мелодичным голоском:

— Вы бы только знали, как сильно этот ваш несчастный начальник отдела помог мне в решении одной проблемы! Вы с Эйнштейном, конечно, тоже ребята неглупые, спору нет, но до Олега вам обоим очень далеко…

Крылов, открыв рот, уставился на лаборантку. А та сказала:

— Ну так и что Вы выбираете? Потерю памяти и спокойную жизнь, либо тайное знание и неумолимую смерть? Честно говоря, я бы на вашем месте выбрала первое, и Вам настоятельно рекомендую сделать то же самое.

— Я ведь себе никогда этого не прощу: стоять на пороге знания, и не решиться открыть дверь… — пробормотал Дмитрий Николаевич, схватившись за голову.

— С чего это вдруг не простите? — парировала Олечка, — Вы сейчас очнетесь в машине возле дома, с рецензией в руках, и навсегда забудете, что возвращались сегодня в институт и разговаривали со мной. А охраннику внизу я тоже память подправлю.

— Скажите, — Крылов пристально посмотрел на лаборантку, — но как Вы узнаете, что цивилизация на определенной планете достигает опасного для вас уровня развития? Ведь наверняка во Вселенной существует множество разумных миров?

— Да проще простого, хоть вас и вправду множество, — махнула рукой Олечка, —у всех разумных словно шило в заднице, вы, как только изобретете радио, да научитесь за пределы атмосферы выходить, так все как один, будто под копирку, начинаете радиосигналы посылать непонятно кому, да аппараты в глубокий космос запускать. И ни одному дураку даже в голову не приходит, что лучше бы сидеть на своей планете тихо, и не рыпаться. Вы ведь совершенно не задумываетесь о том, кто именно может откликнуться на ваш зов. А откликаются, увы, такие, как я. Поэтому мне остается лишь периодически мониторить планеты, подобные вашей, и достигнувшие определенного технологического уровня, да своевременно устранять возникающие опасности. Кстати, скажу Вам по секрету, и мы тоже такими дураками когда-то были. Но слава, богу, на наш зов откликаться в то время было еще не кому. А вот на ваш уже есть я…

Лаборантка помолчала, улыбнулась и добавила:

— Ну что, Дмитрий Николаевич, пойдемте по домам, а? Нафига Вам нужны большие знания, которые рождают еще большие печали?

И тут наконец мысли Крылова, которые почти все время этого странного и невозможного разговора беспорядочным и бессмысленным потоком крутились у него в голове, вдруг неожиданно для него самого сложились в единое и стройное целое. Он вытащил из кармана ручку, схватил со стола чистый лист бумаги, и лихорадочно начал покрывать его записями. Олечка молча и внимательно наблюдала за доктором наук, не произнося ни слова, а улыбка на ее лице медленно гасла, постепенно сменяясь грустью. Минут через десять ученый оторвался наконец от бумаги и, не говоря ни слова, с победным видом уставился на собеседницу. Физиономия его сияла.

— Поздравляю Вас! — тихо сказала лаборантка, — Вы гений, Дмитрий Николаевич…

3.

Охранник Петр Егорович оторвался наконец от чтения газеты, взглянул на будильник и увидел, что прошел уже целый час с того времени, как Дмитрий Николаевич Крылов поднялся по лестнице в свою лабораторию. Решив скрасить одиночество ученого затворника еще одной, вычитанной в газете историей, Егорыч направился на третий этаж. Он отворил нужную дверь и сразу-же заметил неподвижную фигуру доктора наук, развалившегося на стуле.

— Ты заснул что ли, Дмитрий Николаевич? Просыпайся, вечер уже, иди домой, жена ведь ждет! — засмеялся охранник, увидев расплывшееся в улыбке, счастливое лицо Крылова, сидевшего почему-то с закрытыми глазами.

Петр Егорович подошел поближе, похлопал доктора наук по плечу и только сейчас до него дошло, что ученый не спит…

09.03.2023