Экс-ры IX 5 гл Ночное бзделово

Глава 5

А-ля Бу'ффало Билл – наказание — храмовина с лебедями – ночное бзделово –  разбойничье золото

Ночное бзделово

Львов предупредил Малашу, чтобы она их не теряла, но и не болтала никому, куда они намылились. Малаша на редкость была понятливой, что её барин непростой какой-нибудь работник ювелирного дома, а тот, кто парит повыше самого урядника, хотя по внешнему виду не скажешь.
— Если кто будет меня спрашивать, скажешь что ушёл на Чёрный Шишим в разведку, - сказал ей Львов и, шутя, чмокнул в щёку, от чего Малаша аж зарделась.
— А когда ждать?
— Через три дня может раньше, как управлюсь с делами. А ты чего так раскраснелась?
— Так поцеловали же, — зарделась ещё пуще Малаша.
— Ну, ты мне тут не придумывай себе… — сказал ей добродушно Львов. — Сестру позови, чтобы не скучать, да вот скажи своему отцу, что ворота просели, пусть посмотрит.

Львов хотел было ещё раз поцеловать Малашу глядя на выпирающие сквозь сарафан надутые соски, но удержался от соблазна и вышел во двор, где его, ожидая, курил Анатоль.
— Уходим огородом, цигарку потуши, — сказал товарищу Львов, надевая на голову капюшон плаща.
Анатоль плюнул на светящийся огонёк цигарки, затушил её в ладони, покрутился на месте, не зная, куда бы её бросить.
— В карман положи, потом докуришь, — сказал ему Львов.

Старый пёс попрощался с кобелем Анатоля и забрался в свою будку досматривать сон про вкусную утку. Малаша одевшись в чуни Львова, закрыла за ушедшими в ночь ворота в огород, и побежала к дому, прижимая ладонь к горевшей щеке от волнующего поцелуя.
Пройдя вдоль забора, они остановились, и Львов показал на калитку в заборе и отпер её ключом.
— Ай, как удобно, там мужик твоей бывшей полюбовницы дом оболтусов с лебедями громит, а ты здесь на свободу тикаешь, — пошутил негромко Анатоль.
— Да ладно тебе подшучивать, кончено там всё и забудь, — отрезал Львов.

Прокравшись вдоль чужих заборов, друзья выбрались к границе леса. Темень в лесу была такая, что они то и дело натыкались на сосны. И как на грех тучи так заволокли небо, что Луна была ими скрыта без всякой надежды на скорое появление. Анатоль, предусмотрительно захвативший фонарь зажёг в нём масленый фитиль и, закрыв стекло, осветил дорогу на три метра по окружности. Пройдя до сторожевого поста возле Большой Чёрной речки, они незаметно пробежали мимо домика с бодрствующим сторожем, который если и заметил в окне чьи-то тени, то шум поднимать не стал. Мало ли что за зверь там прокрался. Чего шуметь если он там один на один с тайгой. Ну, пальнёт в темноту из ружья, так какой дурень побежит ему на помощь? Его задача оповестить дальний пост у плотины, а там хоть пусть куры дохнут!

Перейдя через распластанную на дороге Большую Чёрную речку едва макая воду сапогами, друзья отправились по охотничьей тропе вдоль той же речки в сторону Закудыкиных гор. Весь их неспешно проходимый маршрут составлял примерно около десяти километров, на который они могли затратить немногим три часа с учётом некоторой пересечонки. На пути следования им должен был встречен старый охотничий домик, в котором они могли немного отдохнуть, и обсушится от мокрой травы.
Каково же было их удивление, когда они услышали впереди предупреждающий лай собак. Остановившись, Анатоль тихонько подозвал к себе кобеля и сказал ему не шуметь, тот всё понял и сжал челюсти.
— Молчи, — приказал собаке Анатоль поглаживая того по взъерошенной спине.
— Может охотники в избушке, — сказал шёпотом Львов.
— А может и разбойники, — шепнул Анатоль.
Вдруг из темноты к ним выскочили две рослые собаки и, остановившись, завиляли хвостами. Львов державший фонарь облегчённо выдохнул.
— Это наши конкуренты «албанцы», это их собаки, — сказал он.
— Ну и что будем делать? — спросил Анатоль.
— Может, объединимся вчетвером всё-таки легче, как думаешь?
— Не знаю, а друг продадут или пристрелят.
— Ладно, валим отсюда, — сказал Львов и они, заложив дугу, обошли избушку.

Когда обе лайки Виталия вернулись к избушке, то увидели стоящего с карабином своего хозяина, который спросил у них кто, мол, там был, на что собаки только повиляли хвостами.
— Понятно кто-то из местных шарится, — сказал тихо Алексей, выползая из кустов, куда он спрятался, как только они услышали предупреждающий лай собак.
— И чего мы попёрлись сюда нет, чтобы сразу уходить на Глыбовые горы в свою пещеру там и выспаться можно было, а тут на этом перепутье того и гляди нас заприметят, — сказал Виталий вглядываясь в седую темноту тумана.
— Я не знаю, чего ты сюда свернул?
— Так собаки позвали, я думал, может что-то нашли путнее…
— Думал, путнее, вот и застряли как разжарило у печки, — недовольно проворчал Алексей. — Валить отсюда надо!

— Модест тварь… я из-за него самородок потерял, — и Виталий поведал историю с самородком.
— А почему меня не предупредил?
— Хотел как лучше.
— Ага, получилось как всегда. Проявил инициативу и получил под срандель. Ну и какого лешего ты, не предупредив меня, попёрся к нему, хочешь завалить всё дело, хотя уже засветился и сдал наш доход. Теперь Модест будет пасти за нами, своего человека за нами пошлёт и сдаётся мне, что это кто-то из его людей за нами следит, видишь, собаки вернулись радостные. На чужого бы так не реагировали, забаловал ты их, мой-то кобель своего, если встретит в тайге, просто так не отпустит, меня позовёт. Ты самородок-то искал?
— Искал всю грязищу через руки пропустил. Он ту лужу перед своими воротами, наверное, специально не засыпает чтобы, не замокнув по колено не подойти к воротам.
Алексей покивал головой.
— А так оно и есть, его конюх Перфил Иваныч перед выходом хозяина всегда трап через лужу тут стелит.
— Давай её ночью засыплем, словно её там и не было, — предложил Виталий.
— Ну, ты придумаешь, тоже она же бездонная видел, как свиньи в ней лежат только спинки и видно.

Виталий закатил глаза и что-то себе подумал.
— А как же они дышат?
— Жабрами, - засмеялся тихонько Алексей.
— Вот тварь так меня нахлобучил пинком, что до сих пор в заду зудит, а может, глянешь, что у меня там, как бы чего хуже не было а?
Алексей позвал его в избушку, а кобелю своему наказал глядеть в оба.
Виталий снял с себя галифе, которые выменял у урядника на кусок окорока. Хоть галифе были немного ношенные, но сидели на новой заднице прилично к зависти Алексея, который решил обзавестись такими же, но новыми.
— Ты нагнись, чего улёгся, стану я твои батоны раздвигать!
Виталий поднялся и, нагнувшись, упёрся руками в пол.
Алексею вдруг захотелось поиздеваться над другом, и он сказал ему, чтобы он освободится от штанов вообще.
— А так не увидишь что ли?
— А как ноги-то раздвинуть полагается, чтобы что-то у тебя там разглядеть, — заявил ему доморощенный доктор.
Недовольно крехтя Виталий снял сапоги и штаны.
— И исподнее сними, мешает же.
Виталий снял исподнее и снова наклонившись, расставил ноги, но уже гораздо шире, чем требовал доктор.

Алексей поднёс к оголённому заду товарища горящую свечу и тут же озорно подумал, а не засунуть ли её вместе с фитилём ему в очко.
— Ты чего это мне свой немытый зад подставляешь, иди, ополосни, ничего же не видно из-за говнища!
Виталий поднялся и с обидой ответил, что он давича хорошо лопушком подтирался.
— Лопушок не водичка, я вот каждый раз с мытой жопой в постель ложусь, иначе жена выгонит.
— А моя ничего и не говорит, — удивился Виталий.
— Так твоя и не моется неделями, — парировал Алексей.

— Да щас в баню же мы ходим.
— А на неделе, вот в этом-то и всё зло, ложитесь спать, не отмыв жопы. Иди там щас дождевой росы полно, нагнул ветку и по промежности дочиста, раз пять-шесть.
Виталий остолбенело позыркал на Алексея, но исполнять его просьбу всё-таки вышел.
— Ты там ополаскивайся, а я тебя покараулю, — на полном серьёзе сказал ему Алексей, надевая ремень карабина себе на плечо.
Виталий, подрагивая от ночного холодка, вышел босыми ногами на сырую траву и направился к ближайшей берёзке и долго стоял перед ней, приравниваясь к опущенной вниз ветке.

Алексею надоело ждать, и он посоветовал ему оседлать берёзку с тем, чтобы пронестись над ней. Виталий решил, что это самое подходящее и проскакал, таким образом, над четырьмя берёзками.
— Ты чего симулируешь, давай ещё! — чуть ли не давясь от наступающего хохота, сказал ему Алексей.
Виталий недоверчиво выслушал его и, собравшись с духом, решил напоследок оседлать пару тройку берёзок. Но, не проскакав на первой половину пути, он, вдруг громко вскрикнув от боли, свалился на колени.
— Ты чего? — спросил удивлённо Алесей.
— Яйца зацепились за ветку… о Боже, чуть не оторвал! — загнусил сдавленно Виталий.
Отдышавшись, он бросился бежать к избушке.
— Всё, чище уже некуда, — сказал он, забегая в натопленную избушку.

Отогревшись, он встал в привычную уже позу и стал ждать, что ему скажет Алексей.
— А здорово он тебе засадил,… а ты меня не обманываешь, что это он пнул тебя сапогом…
— А чем же ещё, так врезал, что в глазах потемнело!
— Надо бы смолой твою мошонку залепить, а то вон какая царапина проехалась, как бы газовая гангрена тебя не посетила.
— А почему она газовая? — спросил Виталий.
Алексей даже не думая тут же сочинил небылицу.
— Ну, это потому что когда зараза попадает в яйца, они начинают надуваться, а через правило начинает стравливаться угарный газ. Если такое случится то крайнее средство — серпом по самое не балуйся, но если этого не сделать, то яйца почернеют и отпадут сами собой, в общем, сеять нечем будет. Спасать тебе надо свои яйца, так что двигай за живицей, покуда газ не стал скапливаться, одно то вон как надулось, кабы хуже не стало. Бери фонарь и дуй в лес.

— Да где я её ночью-то возьму?
— С коры дурень, она на ней в виде прыщей-хотимчиков присутствует. Подсекаешь ножом и в баночку, как наберёшь на полсуставчика, так чеши обратно, а там уж моё дело.
Виталий, обречённо трогая окровавленную мошонку, вдруг ощутил, что одно яйцо стало крупнее, и быстро надев сапоги, выскочил за дверь.
— Куда голый-то куртку возьми, замёрзнешь! — крикнул ему вдогонку Алексей, но Виталий его уже не слышал, скрываясь в густом ельнике.
Через полчаса тряся чреслами от холода, он вернулся и оделся. Алексей подал ему свечу, и Виталий перекрестясь вышел в ночь. Кобели тут же окружили его, учуяв стойкий запах, исходящий от чресел и попытались их облизать. Виталий отлягался от них ногами и углубился в лесную чащу.
Видел бы он за спиной ухмылку друга-шутника, прибил бы его на месте.
— Наберут же матросов на баржу, — посмеялся про себя Алексей.

Виталий отсутствовал недолго. Того что он принёс, хватило на замазку правда правило при этом заметно увеличилось в размерах.
— Но, но кобелина ты хвостом тут своим не помахивай, — шлёпнул Виталия по заду Алексей.
— Да у тебя руки очень нежные, любишь, наверное, мужицкие яйца почёсывать, — засмеялся Виталий.
— Ты стой кобелина ушастая и не разговаривай, а то я тебе твоё хозяйство свечой прижгу, — сказал Алексей, рассматривая точное попадание носка сапога в дупло. — Знаешь, мне кажется, что это было странное вмешательство, очко у тебя такое словно в нём поленом орудовали… скипидаром бы надо смазать...
И тут Виталий, наконец, понял, что над ним издеваются и, распрямившись, двинул Алексею в ухо, да так что тот отлетел в угол избушки.

— Ну что полегчало? — спросил Виталий.
— Щас скажу, — сказал Алексей и подойдя неожиданно ударил друга в подбородок, отчего у того что-то хрястнуло в нижней челюсти, и мир, укатившись куда-то в сторону померк.
Когда Виталий очнулся, то увидел сидящего у печки Алексея и попивающего из кружки чай. Поднявшись и потрясывая головой, он присел рядом с ним и, подвигав челюстью сказал.
— Ничего ты дал мне в грызло… уу... сушки нынче мне не грызть.
— Вон печенье есть, оно мягкое молочное, — сказал Алексей на лежащую пачку на столе.
— Спасибо за заботу, ты настоящий кореш, другой бы сухарей предложил, грызи паскуда, пока не убили, — ответил Виталий потрясывая контуженой головой.
— Штаны надень кобелина! — сказал Алексей урзгая губами горячий чай.

Вдруг в это время снаружи залаяли собаки. Друзья схватили карабины и, задув свечи, затаились, прислушиваясь к голосам собак.
— Чужой, но не медведь, на него они так голос не подали бы, — тихо сказал Алексей.
Собаки Виталия не унимались, а кобель Алексея помалкивал до поры в силу чутья и опытности. Он вообще был тихушник, как и его хозяин, появляясь перед противником в самый удобный для нападения момент, когда его не ждут.

Но боятся, друзьям было некого, это товарищ Львова Анатоль отстав от идущего впереди товарища, немного заблудился и выше к избушке. Львов давно обнаружил пропажу друга и посвистывал ему куликом, но Анатоль толи не слышал условного сигнала толи ушёл достаточно далеко, в общем, отстал он порядочно. И только благодаря лаю собак понял, что вышел не туда куда следует и пошёл обратно, где его встретил с условным сигналом Львов, посоветовав не отставать.
— Судя по карте, мы зря сюда пошли, надо было через ваши Каменные Избы идти, так ближе и удобнее, — сказал Анатоль.
— Можно, но там место худое разбойничье, местные сами туда не суются, там говорят, промышляли братья Сазоны. Ушли на охоту и всё, пропали.

— А может они сейчас у дружков самогон пьют?
— Нет у этих выродков дружков, сядешь с ними пить, и не поднимешься, нож в горло, деньги в карманы, а самого покрошат и на пельмени пустят. Не ел человеческое мясо, а вот за ними говорили, это водилось.
— Что прямо людей ели?
— А то нет, да только доказать не могут, а люди зря болтать не станут, одно слово людоеды. Вот я и заложил путь в обход, живее будем. Тропа здесь торная, а на левом берегу постоянный лесоповал, сплошь вывороченный коряжник, даже днём пойдёшь, споткнёшься не раз, а встанешь тут тебе и ствол пол нос.
— Ну и страсти ты мне травишь, — хотел было рассмеяться Анатоль да только вдруг втянул голову в плечи и замолчал от того что где-то сбоку что-то ухнуло и захохотало.
— Не бойся, филин озорует, - сказал Львов, сняв с плеча ремень карабина.
— Ты чего? — спросил Анатоль, заметив то, что он сделал.
— Бережёного Бог бережёт, однако начинает светать вишь туман стал слоиться. Сейчас возьмём вправо и пойдём верхом ниже затяжное болото, я там тропы не ведаю, обойдём подковой вдоль болота и через южный борт обойдём Глыбовые горы.

— А как тут с косолапыми, на людей нападают? — спросил Анатоль.
— Да вроде местные говорят, что зимой били шатунов ватагами, а чтобы летом такого нет, хотя чёрт их знает зверь он и есть зверь, как ему растолкуешь, что людей нельзя есть можно и огрести за это. Но вот куда Сазоны подевались непонятно. Были бы новички тогда понятно, а эти сами как медведи, тронешь -  душу вынут.
Вдруг недалеко раздался протяжный собачий лай вперемешку с чьим-то тявканьем. Лай резко усилился до смертельно визга с продолжением волчьих криков. Львов недолго вслушивался в далёкую возню хищников, и когда всё окончательно утихло, сказал Анатолю, что его собаку растерзали волки.
— Хороший был пёс верный, — только и сказал Анатоль.
— Зря отпустил, здесь чужому кобелю не место для прогулок.
— А как же собаки оболтусов? — спросил Анатоль.
— Ну, ты же видел этих слонов, они любого волка раздерут в куски, а те и сами обходят их стороной.

Львов достал из планшета карту и, подсвечивая фонарём, показал Анатолю приблизительный маршрут их следования.
— Где ты Серж эту древность взял сейчас карты генерального штаба намного точнее.
— У Масальщинера, он с ними ходил.
— Смотри,  — сказал Анатоль и достал из ранца свою карту, завёрнутую в пергаментную бумагу.
Львов с любопытством стал рассматривать её.

— Ну, вот чего раньше-то не показал?
— Ну, дак я думал, у тебя своя имеется таёжная! А у вас тут всё на примитиве. Рухлядь и древность.
Львов пожал плечами.
— Ну, вообще-то я не всего бумаги у прежнего хозяина просмотрел, нашёл, что нашёл, но ещё посмотрю.
Определившись с направлением по рельефу, друзья подкорректировали свой путь и, срезая не нужные углы, пошли на юго-восток по стрелкам двух компасов.