Персонаж Достоевского

ПЁТР ВЕРХОВЕНСКИЙ

В академическом Полном собрании сочинений опубликованы подгтовительные материалы к "Бесам", впервые установлена их хронология. Это даёт возможность воссоздать подробности творческой истории романа, в частности процесс становления образа Петра Верховенского.
На наш взгляд, развитие образа Нечаева (Петра Верховенского в окончательной редакции) занимает не менее значительное место в предыстории "Бесов", чем судьба Князя (Ставрогина) и Грановского (Степана Трофимовича).
Обращает на себя особое внимание набросок "О Нечаеве", обстоятельный черновой материал к образу Петра Верховенского.
Здесь Достоевский отмечает редкое умение героя действовать.
В конце 1869 года Достоевский приступил к работе над романом, он писался медленно и трудно, как впрочем это часто бывает при столь масштабном замысле. Заказчиком выступил журнал "Русский вестник".
Российский журнал М. Н. Каткова, издававшийся с 1856 по 1906 год (до 1887 года в Москве, потом в Петербурге) был одним из наиболее влиятельных литературных и общественно-политических журналов России второй половины XIX века. Оказывал огромное влияние на развитие общественной мысли и движение литературной жизни.

В февральских записях к роману на первый план поставлены были Грановский и Нечаев, в августе же центральным персонажем стал Ставрогин.

Этому персонажу, "Гамлету русской литературы", посвящены следующие работы.
"Спор о Бакунине и Достоевском", статьи Л.П.Гроссмана и Вяч.Полонского. Л.,1926; Боровой А., Отверженный Н. Миф о Бакунине. М.,1925; Бем А.Л. Эволюция образа Ставрогина.1972; Мочульский К. Достоевский.1947; Гроссман Л.П. Политический роман Достоевского. - В кн.: Достоевский Ф.М. Бесы. М.;Л.;1935. Туниманов В.А. Рассказчик в "Бесах" Достоевского. - В кн.: Исследования по поэтике и стилистике. Л., 1972. Назиров Р.Г. Пётр Верховенский как эстет. -Вопр.лит., 1979., 1979, №10 (с. 231 - 248).

Изменился общий замысел: тенденциозный "роман-памфлет" слился с частью замысла "Жития Великого грешника" и превратился в "роман-трагедию с более широкой панорамой духовной жизни России".
Драма романа заключалась в том, что первоначально автор соблазнился идеей романа-памфлета с главным героем Нечаевым - Верховенским. В этом была его "ошибка", и из-за этого ему пришлось уничтожить "работу целого года".
По поводу романа Достоевский пишет в упомянутом Мочульским письме: "Одним из числа крупнейших происшествий моего рассказа будет известное в Москве убийство Нечаевым Иванова".
весьма интересно, чем отличается Нечаев Достоевского от исторического Нечаева и, в особенности, как совершилась метаморфоза в развитии этого образа, которая имела место в первое полугодие работы над романом.
Одним из источников при создании фигуры Нечаева был Базаров, центральный персонаж романа Тургенева.
В политической интриге Студент выступает в роли заговорщика "Нечаева", а в светском обществе и в спорах с отцом - как нигилист.
Достоевский сообщает каткову: "К собственному моему удивлению, это лицо наполовину выходит у меня лицом комическим". В записнорй же тетради он пишет: "... всё по-прежнему, только выход хлестаковский".
По поводу использования Достоевским "хлестаковского сюжета" в романе Назиров пишет: "Но главное сходство с "Ревизором" в том, что Петра Степановича принимают не за того, кто он есть... Мотив самозванства имеет в "Бесах" первостепенное значение. Нечаевец Успенский показал на суде, что С.Г. Нечаев представился подпольщикам как "ревизор от Женевского комитета"; это появилось в газетах 4 июля 1871 года, а Достоевский уже в 1870 году планировал "хлестаковское появление" Нечаева. Мотив самозванства в "Бесах" (Верховенский - ревизор, Ставрогин - Отрепьев) одновременно исходит от самой действительности, от подложных мандатов Нечаева, и от литературы, от "Бориса Годунова" и "Ревизора"... Настойчивым повторением этого мотива Достоевский внушает нам мысль, что нечаевщина - это кровавая хлестаковщина".

Туниманов справедливо замечает: "Выдвижение и возвышение Ставрогина неумолимо влекло принижение первой фигуры памфлета - Петра Верховенского... В дальнейшем линия Ставрогина, так мощно заявленная в первой части романа, снижается и одновременно несколько возвышается линия Петра Верховенского... Незаурядный и загадочный Ставрогин порой низводится до низменной обыденности, а не претендующий на "высшие запросы духа" бес-нигилист, освобождаясь от комически пародийного, поднимается до поэтических и идеологических высот".
Верховенский под маской "Хлестакова" готовит в городе почву для успеха заговора. Более того, в августовских планах в число задуманных Нечаевым злодейств включается убийство не только Шатова, но и Хромоножки. Её же убийство вызывает самоубийство Ставрогина. Стало быть, действия Нечаева оказывают решающее влияние на судьбу главного героя романа.
В раннем наброске в феврале 1870 г. говорится о "практицизме" Нечаева, о принципе "разрушения для разрушения", "действия для действия".
В февральских записях 1870 года Нечаев сравнивается с героем Печорина. В отношениях двух героев к женщинам отмечается некотрое внешнее сходство, хотя и несомненно, что психология их глубоко различна. Печорин хладнокровен: в жизни его много встреч с женщинами, но ни к одной онне обнаруживает настоящей нежности; его интересует любовный поединок сам по себе. Нечаев-Верховенский же хладнокровен, но причина его холодности другая; он ищет только пользы для успеха дела.
Об истории художественной переработки печоринской темы у Достоевского: Левин В.И. Достоевский, "подпольный парадоксалист" и Лермонтов. - Изв. АН СССР. Сер.лит. и яз., 1972, вып.2, с. 142-156.

Достоевский попытался в определённый момент творческой истории "Бесов" поставить Нечаева в центр всего действия. В романе Лермонтова в центре пяти новелл стоит один персонаж - Печорин. Его личность соединяет отдельные новеллы в органическое целое. В романе Достоевского, по первоначальному замыслу, история должна была развиваться вокруг заговора Нечаева. Начиная с апрельской заметки главным героем становится Ставрогин: "Итак, весь пафос романа в князе, он герой".
Теперь всё в романе "движется вокруг него, как калейдоскоп".
В июньских записях Достоевский отмечает: "После пожара уже настоящее торжество "новых идей", и Нечаев окончательно входит в моду. Князь обворожил и Нечаева".
Беглое упоминание об активной деятельности Ставрогина после убийства Шатова встречается ещё в февральских записях. В заметке от конца мая - начала июня подробнее набрасывается его окончательное "торжество": после убийства Шатова Князь вдруг объявляет и становится "героем" города, раскрывает преступников и произносит горячую речь о "новых идеях".
В уже упомянутом наброске "О Нечаеве" он выступает как "проповедник всеобщего разрушения", впервые об этом написал в январе 1870 г. в "Московских новостях" Катков, упоминая о связи Нечаева с Бакуниным, которого он называет "вождём русской революционной партии".
Как следует из обвинительного акта процесса над нечаевцами, Нечаев указал на 19 февраля 1870 г. как на наиболее вероятную дату народного восстания в России.
Достоевский, вероятно, получил информацию об указанной Нечаевым дате из иностранных газет. Мы не знаем причины изменения даты нечаевского "восстания" и "переворота" в ходе работы над романом. В наброске герой появляется и как "нигилист".
В наброске речь идёт и об иронических нападках Верховенского-Нечаева на Грановского. Он упрекает отца в том, что тот выступает в защиту красоты и благотворительности, а за всю свою жизнь подал нищим только восемь гривен и, мало того, отдал своего дворового Федьку в солдаты за свой карточный долг.
В августовских планах романа образ Верховенского-Базарова сменила фигура шутовского обманщика-самозванца "Хлестакова".
Мы можем также предположить, что запомнившиеся писателю странности и хлопотливость Петрашевского содействовали развитию образа будущего Петра Верховенского.
Туниманов пишет: "Известно, что к Петрашевскому Достоевский относился хотя и без особых симпатий, но безусловно уважал его "как человека честного и благородного". По всей вероятности, он имел в виду не "широкое", а частное сходство, некоторые черты характера Петрашевского...".

При написании очерка использована статья А. Андо (Япония) "К истории создания образа Петра Верховенского" ("Бесы"). Опубликовано в: Достоевский. Материалы и исследования, 7 (Ленинград, издательство "Наука", 1987).

ФАУСТ И ДОСТОЕВСКИЙ

В моей коллекции книг о творчестве Достоевского есть уникальные экземпляры. Один из таковых: сборник работ А.Л. Бема. Сначала о выходных данных книги.
Книга в твёрдой обложке «Исследования.Письма о литературе» (М.: ЯЗЫКИ СЛАВЯНСКОЙ КУЛЬТУРЫ, 2001). Составитель: С.Г. Бочаров, Предисловие и комментарий: С.Г.Бочаров и И.З.Сурат. Идея издания принадлежит Е.И. Стафьевой и С.Ю. Хурумову.

Исследователь стал известен в первую очередь из-за публикаций, сделанных в Праге в 1929 и 1933 годах участниками семинара ("семинария”, как тогда говорилось) по изучению творчества Достоевского при существовавшем в городе Русском народном университете. Душой и инициатором этого коллектива и стал А.Л.Бем (1886 - 1945). В условиях эмиграции, вызванной резолюцией, пражский кружок А.Л.Бема являлся з те годы фактически единственным на Западе крупным центром такого рода и з немалой степени способствовал развитию интереса к творчеству Достоевского среди иностранцев. В то же время, в советской печати деятельность ученых, работавших в Праге, подвергалась критике за то, что она, дескать, проявлялась, главным образом, в интересе к изучению классика в религиозном и идеалистически-философском аспекте. Так, например, расценивал её анонимный автор в 1-ом томе "Трудов института по славяноведению" (Ленинград, 1932 г., стр. 532).
Один из трудов самого А.Л .Бема, "Фауст в творчестве Достоевского", опубликованный в Праге в 1937 году в "Записках научно-исследовательского свободного университета", том V (X), также превратился в библиографическую редкость. И он включён в рассматриваемый сборник.
Исследовательской манерой Бема является вольное цитирование текстов Достоевского.

Цитаты.

В какой то мере, даже основная идея «Легенды о Великом Инквизиторе», занимающая едва ли не центральное место в общем строе философско-художественного мировоззрения Достоевского, связана с отношением Достоевского к Гоголю. И что любопытно, всё на той же почве неудовлетворенности Гоголем, недовольства тем, что Гоголем поставленные проблемы не нашли в нем должного понимания и художественного воплощения. Сейчас уже можно считать установленным , что идея Великого Инквизитора в зачаточном виде содержится уже в ранней повести Достоевского «Хозяйка» (1847 г.). Но этот рассказ Достоевского находится в самой непосредственной связи с повестью Гоголя «Страшная месть».
...

Вспомним теперь сцену пожара в «Бесах». На пути Ставрогина, мечтавшего вернуться к живни через брак с Лизой Тушиной, стала его жена — Марья Тимофеевна Лебядкина и её брат — капитан. Пётр Степанович Верховенский, подобно Мефистофелю, прекрасно читает в душе своего хозяина. Он уже в замечательной главе «Ночь» всячески ему намекает, что «он к его услугам... всегда, везде и во всяком случае». Присмотрел он для устранения с пути Лебядкиных и главнаго исполнителя — бродягу Федьку Каторжного. Ставрогин прямо не даёт своего согласия, но и в сцене с Петром Верховенским и ещё больше — при личной встрече на мосту с Федькой после возвращения от Марьи Тимофеевны он держит себя так, что его готовность не препятствовать, его пассивное согласие на устранение Лебядкиных совершенно ясно. Когда Ставрогин из окна дома в Скворешниках видит зарево пожара, он полон злых предчувствий. Эти предчувствия прорываются в знаменательном диалоге между Лизой Тушиной и Ставрогиным: «Знаешь ли ты, чего она стоила мне, эта новая надежда? — говорит он Лизе. Я жизнью за неё заплатил. — Своею или чужой? — спрашивает ничего не предчувствующая Лиза. Ставрогин быстро приподнялся. — Что это значит? проговорил он, неподвижно смотря на неё». Лиза встревожена поведением Ставрогина. Она обращается к нему, ничего не понимая в его поведении. «Чего вы так вдруг вскочили? — говорит она ему. Зачем на меня глядите с таким видом? Вы меня пугаете. Чего вы боитесь? Я уж давно заметила, что вы боитесь, именно теперь, именно сейчас... Господи, как вы бледнеете!». Ответ Ставрогина не мог внести успокоения в душу смущенной Лизы: «Если ты что-нибудь знаешь. Лива, говорит Ставрогин, то клянусь, я не знаю... и вовсе не о том сейчас говорил, говоря, что жизнью заплатил». Появление Петра Степановича с известием об убийстве Лебядкиных всё разъясняет. Верховенсюй оправдывается перед Ставрогиным: он хотел-де только спровадить («zur Seite schaffen») Лебядкиных в Петербург, хотя мысль о насильственном устранении и приходила ему в голову. Если Лебядкиных убил Федька Каторжный, то ни он, ни Ставрогин в этом-де невиновны. Всё произошло по несчастному стечению обстоятельств. Невразумительный вздор, который несёт Верховенский в своё оправдание, очень напоминает слова Мефистофеля и троих парней, которые излагают Фаусту обстановку гибели Филимона и Бавкиды. Интересно, что там и здесь, гибнут не только те, кто осуждены на гибель, потому что стали поперек пути героя, но и совершенно случайные люди. В «Фаусте» — путник, остановившийся в гостеприимном доме идиллической четы, в «Бесах» — пожилая работница, живущая у Лебядкиных.

Напомню, что Федька, а Бем об этом не пишет в данном сборнике, попал на каторгу из-за Степана Трофимовича Верховенского, который "проиграл" его в карты. В связи с этим автор этих строк не понимает тех монархистов, которые идеализируют царское время, забывая о крепостном праве. Радищев говорил, что "крестьянин в законе мёртв".

Интересно пишет Бем о советской литературе и съезде советских писателей.

"Если бы дело шло только о "советской литературе", то есть о литературе правящей группы, то можно было бы от неё просто отвернуться. Но, при всей зависимости литературы от большевистской власти, от прямых распоряжений и косвенных воздействий правительственного аппарата, литература всё же остаётся литературой не партии и власти, а литературой народа".
...
"Итак, говорить о "советской" литературе значит говорить о русской литературе в пределах советской России".

Первый Всесоюзный съезд советских писателей проходил с 17 августа по 1 сентября 1934 года. Итговые цифры: 277 делегатов с правом решающего голоса и 220 с совещательным.
Бем: "Так ко времени съезда в коммунистической среде наметилось два течения. Одно - непримиримое, ортодоксальное, требующее коммунистической гегемонии над литературой. Другое - склонное к известной терпимости, к предоставлении литературе в пределах советской действительности некоторой свободы. Оба эти течения столкнулись между собой перед началом съезда. Вопрос заключался в том, на чбей стороне окажется Сталин".

Также моё внимание привлекла критическая оценка Бемом "Романа с кокаином" Агеева, авторство которого приписывают Набокову.
Напомню, что "Роман с кокаином" под именем М.Агеева вышел в Париже отдельным изданием в 1936 г.: до этого первая часть его под названием "Повесть с кокаином" появилась в №10 "Чисел" (1934). Настоящее имя автора присланной из Константинополя в Париж рукописи никому не было известно в 30-е годы. Роман имел успех у известных литераторов Парижа, за исключением критического отношения к нему В.Ходасевича и А.Бема.