Первый приезд в Рошаль землячки

Я коренной дальневосточник и почти всю свою трудовую деятельность провел в родном регионе — в Хабаровском крае. Хотя было три годы службы на подводной лодке в соседнем Приморском крае сразу после окончания Хабаровского медицинского института. Но это, как сами понимаете, тоже Дальний Восток.

После увольнения в запас я больше десяти лет проработал в городской больнице Хабаровска, полтора года в Хабаровской краевой больнице и больше десяти лет был чиновником краевого уровня. Начинал в отделе здравоохранения крайисполкома, в «демократической» России ставшего называться управлением здравоохранения администрации края, затем департаментом здравоохранения.  Были в моей трудовой книжке еще две записи — о работе в представительстве немецкого концерна «Шеринг» и директором ООО «Дальхимстекло», но и это было в Хабаровске.

За годы работы в Хабаровске я не часто общался со своими земляками из прииска на севере Хабаровского края с не очень благозвучным названием Херпучи. Уже много позже узнал, откуда появилось такое название.  Якобы от негидальского слова «деревянная лопата». А негидальцы — аборигены Приамгунья, а деревянными лопатами  в этих местах начиналась добыча золота старателями еще с незапамятных времен. А речка Херпучинка, на берегах которой стоит поселок,  является не только нерестовой для красной рыбы, но и золотоносной, здесь и появились первые прииски старателей в середине XIX века.  А китайцы, которые тоже в этих местах мыли золото,  делали это еще раньше.

А вот государственный прииск начал функционировать в 1933 году.  Строили его основательно.  Поставили две электрические драги (плавучие фабрики золота), электростанцию на берегу Амгуни, чтобы давала электричество драгам и другим производствам, свет в жилые дома.  Построили два поселка золотодобытчиков. Один на берегу Амгуни для перевалки грузов, необходимых для золотодобычи и нужд работников прииска, на месте резиденции старателей. Вначале он так и называл — Резиденция, и лишь потом получил другое название — Оглонги. А  второй поселок построили в 7 км от него, среди сопок, рядом с драгами, добывающими золото по руслам двух небольших речек — Херпучинки и Верхнего Хона.  Одно время его называли Главный Стан, а потом он стал называться Херпучи. Драги, как известно, работают только в теплое время года, когда растает лед. А зимой их ремонтируют, готовят к сезону добычи.  А так как золотодобытчики приезжали в эти края со своими семьями, то кроме жилых домов и бараков, были построены здания школы, больницы, клуба, механических мастерских, детсада, магазинов в разных местах раскинувшегося по распадку поселка.

Прииск со временем стал самым большим в Хабаровском крае, в объединении «Приморзолото». Год на год добыча золота менялась, но были сутки, когда всеми драгами добывалось 17 кг золота. А  годовой рекорд добычи золота составляет 1722 кг,  это случилось в 1979 году.

В этом поселке я прожил от рождения до окончания средней школы, т. е. первые 18 лет своей жизни.  Родившийся в семье учителей местной школы,  я лишь на лето вместе с ними уезжал их этих мест, когда учителям давали отпуск.  Но и во время отпуска я не покидал Дальний Восток, лишь один раз был в Москве и на Кавказе.

Вот дети людей, которые добывали золото, лечили людей, учили их детей, занимались бытовым обслуживанием, и есть мои земляки. В пору моей юности в поселках кипела жизнь, в Херпучах жило больше 2 тысяч человек, в Оглонгах чуть меньше 2 тысяч.  В Оглонгах была семилетняя школа, позже ставшая восьмилетней, а в Херпучах средняя с интернатом, где жили дети из других сел и деревень в округе, где не было школ вообще или только начальные.

Пока я работал в Хабаровске на разных должностях, ко мне изредка обращались мои земляки помочь получить обследование или лечение. И я всегда помогал им, ведь работал я в крупной городской больнице с поликлиниками, и у меня к этому времени был авторитет как у врача, и как у парторга больницы.  Но это было редко, и со многими земляками, которые осели в Хабаровске, я практически не встречался. Лишь на 25-летие окончания школы мы собрались в ресторане гостиницы «Интурист», где со многими увиделись в первый раз после окончания школы.

А потом я уехал в Сибирь, в тогдашнюю столицу нефтяной компании «Юкос», на должность директора местной городской больницы. Пять лет в Нефтеюганске пролетели быстро, меня отправили на пенсию в 60 лет, и пришлось перебираться в Тюмень. Неработающему пенсионеру на севере не прожить.  А еще через 8 лет я перебрался в Подмосковье, город Рошаль,  к новой жене Галине. Но за эти 8 лет в моей жизни уместились и операция по протезированию тазобедренного сустава, и инфаркт миокарда, и сложная операция на сердце, после которой я остался с культей сердца и синтетической заплаткой на нем.  Естественно, после таких операций я получил группу инвалидности, и оказался ограничено  транспортабельный.

После переезда Рошаль в мае 2016 года у меня резко уменьшилось число контактов с родственниками, которые остались в Тюмени.  По телефону пенсионеру много не наговоришь, поэтому я стал общаться на сайте «Одноклассники». Первый раз я зарегистрировался на сайте в конце 2006 года еще живя в Нефтеюганске, в первый год после его появления. Но за полгода ни я никого не нашел  из интересующих меня людей, но и меня никто не нашел.  Поэтому я перестал заходить на сайт, а потом начались все пертурбации с моим увольнением, операцией на тазобедренном суставе и переездом в Тюмень, и мой акаунт, видимо, закрыли.

Но через десять лет сайт «Одноклассники» стал намного более популярен, и вскоре после появления моего нового акаунта ко мне на страницу стали заходить мои земляки, коллеги по работе, просто хабаровчане, которые когда-то обо мне слышали, и количество виртуальных друзей у меня стало увеличиваться.  Причем это случалось по их инициативе, а вот тех, кого бы я хотел найти, не было, и я перестал искать по своей инициативе.

Кто из нас кого нашел, я сейчас уже и не помню, но мы с моей землячкой, соседкой и одноклассницей Верой Малининой оказались на связи.  Жили мы с ней в соседних домах, иногда учились в одном классе, но так как классы время от времени тусовали, в одном классе учились не часто.  Её мама была учительницей математике в нашей школе, была коллегой моей мамы, а вот отец в те годы, что мы с Верой учились в школе, был директором школы в Оглонгах.

Веру я видел каждый день во время учебного года. Она каждое утром проходили мимо наших окон, идя в школу, а так как я обычно шел к самому началу уроков и позднее её,  то и видел проходившую девочку, а потом девушку, почему-то с наклонной головой и идущей очень быстро. Но в школе у меня были другие симпатии, так что на Веру я особого внимания не обращал.

Когда я подрос и окреп физически, то моей обязанностью стало носить воду из водокачки.  И я проходил мимо окон дома, где жила Вера с родителями, с тремя своими сестрами и братом.  Иногда мы виделись, но чаще нет. Хотя мать Веры, которая никогда не учила меня в школе, обращала внимание своих дочек на юношу, хорошо учившегося и помогавшего родителям, как потенциального жениха, т. е. на меня.  Об этом при встрече мне сказала сама Вера. Но старшая дочка в семье, Надя,  к этому времени уже уехала из поселка, Вера симпатизировала другому юноше, Артуру Аминову, за которого потом и вышла замуж, а  младшей Наташе нравился мальчик из Оглонгов, её одноклассник по фамилии Шарабарин.

Вообще за все годы учебы в школе у меня не было подружки, с которой я был проводил время, гулял и уж тем более целовался. У меня были другие увлечения.  На стене в моей комнате видел девиз «Первым делом тренировки, ну а девушки потом», взятый из кинофильма Небесный тихоход» и немного перефразированный.  Я действительно много тренировался сам, а по вечерам вел спортивную секцию в младших классах.  Поэтому Вера, как она мне поведала, называла меня «ботаником».  Она же сказала, что её подруга Лиза Жулковская знала, что она мне симпатична.  Но вместо того, чтобы гулять с подружками,  я тренировал точный бросок по кольцу у себя во дворе,  а зимой катался на лыжах с Каланчи, горы в центре поселка. 

Каланча была еще одной достопримечательностью в центре поселка. Это была остроконечная вершина хребта, который делили поселок на две части. С этой вершины, на которой в 30-е годы стояла пожарная каланча (отсюда и название вершины) открывалась панорама вокруг поселка, до окружавших лощину сопок.  С этой вершины было сделано много фотографий окрестностей Херпучей, и еще больше снимков на самой вершине.  Мало кто рисковал спустить с неё на лыжах, я был одним из таких смельчаков. Но вот другой достопримечательностью поселка было здание нашей школы, настоящее творение деревянного зодчества. Двухэтажная школы с высотой потолков в 4 метра, с огромными окнами осталась в сердцах всех моих земляков, моих сверстников.

Но я отвлекся от приезда землячки. Хотя мы с ней за годы знакомства разговаривали не так часто, но знали друг о друге довольно много.  Поэтому у нас сразу нашлись темы для переписки на сайте «Одноклассники», и скоро я знал, как у неё сложилась жизнь.  Что она развелась с Аминовым, вышла замуж за другого человека по фамилии Фоменко, что у неё было трое детей, сын старший и две дочери. Муж и младшая дочь уже покинули этот мир, вторая дочь живет, как и сама Вера, в Санкт-Петербурге, а сын в Хабаровске. Что её мать Евдокия Дмитриевна жива, ей уже далеко за 90 лет, и живет в Приморском крае в одном городе с младшими детьми — сыном и дочерью.  А еще две сестры Веры тоже умерли.

Оказалось, что Вера любит ездить в гости к знакомым, и те в свою очередь частенько гостят в её квартире в Питере. И этим летом она собирается поехать в гости к сослуживице с Сахалина в Ярославль, и может на обратном пути заехать ко мне в Рошаль.  Мы перетолковали с моей новой женой на этот счет, и я написал, что будем ей рады, объяснил, как к нам лучше добраться и где я её буду встречать.

К этому времени меня еще не беспокоили боли в левом тазобедренном суставе, а в правом у меня уже стоял протез.  Так что я мог спокойно передвигаться без посторонней помощи, и запросто мог встретить Веру на автобусной остановке, когда она должна приехать из Москвы на междугороднем автобусе.  Но Вера отличилась в первый свой приезд. Перепутала остановку «кинотеатр Родина» с остановкой «Дом Культуры», вышла на три остановке раньше и стала меня упрекать, почему я её не встретил.  А я в это время увидел прошедший автобус маршрута из Москвы, из которого моя землячка не вышла.  Благо, сейчас есть мобильная связь, и мы связались с Верой, которой пришлось пройти изрядное расстояние до нашей остановки.

Хотя Вера невысока ростом, я увидел её издалека, благо улица, по которой она шла, прямая. Мы узнали друг друга. Я весь похож на свою маму, а Вера на свою, вылитая Евдокия Дмитриевна. Мы обнялись, расцеловались как земляки, и пошли к нашему дому. Там уже был накрыт стол, и жена следила, чтобы горячие блюда не остыли.  Женщины познакомились, обнялись и расцеловались, и Вере показали, где она может привести себя в порядок после долгой дороги.  Так в нашей квартире появилась первая моя землячка.

Я не все запомнил из первого приезда Веры. Помню, как мы сидели с ней на диване и делились своими воспоминаниями. Было много смешных историй, и мы часто смеялись.  А еще во второй половине дня я пошел гулять с нашей  таксой Моней, и Вера пошла со мной, чтобы посмотреть на Рошаль, город, куда приехала. У неё был фотоаппарат и она многое сфотографировала на память. В тот год центральный парк возле городского дома культуры не был ухожен, впрочем, как и сам дом культуры. Но его планировали ремонтировать, и возле здания лежали строительные материалы.

А вот с утра следующего дня мы вчетвером пошли в наш сосновый лес, что недалеко от дома, где была наша квартира.  Вчетвером — это я, моя жена, Вера и такса Моня, большая любительница прогулок по лесу. Она там бегает без поводка, оглашая лаем чистый, без подлеска, сосновый лес.  Мы дошли до озера в лесу, это самая дальняя точка, которую я достигал. Вода в озере мутная, даже ближе к черной, как и вода в реках, протекающих в черте города. Этот цвет из-за большого количества в воде серы.  Так как в черте города долгие годы функционировал химический комбинат, выпускающий взрывчатые вещества, в том числе порох, вокруг города в лесу много каналов, заполненных водой, в качестве мер противопожарной защиты.  В этих каналах хватает бобров, и видны плоды их жизнедеятельности,  в виде сваленных стволов деревьев, перекусанных острыми зубами этих зверей.

Перед приездом Веры я волновался, найдут ли общий язык две женщины. Но они прекрасно сошлись, и пока я сидел у компьютера, они живо общались на кухне, находя все больше и больше тем для разговора.  Вере понравилась наша семейная атмосфера, с её слов, она отдыхала душой и телом с нами, и с тех пор каждый год приезжала к нам в гости и одна, и с другими землячками с Дальнего Востока. С одной из них, Галей Коршуновой из Херпучей, они приехала на мой 70-летний юбилей, но об этом у меня есть отдельная заметка.
Вот ссылка на неё. http://proza.ru/2017/08/06/425

А на следующий год приехала с коллегой с Сахалина, где Вера много лет проработала в шахтоуправлении и даже имеет награду «Шахтерская слава». Вера еще и кандидат минералогических наук

Пробыв у нас несколько дней, Вера  поехала в Москву и далее в Санкт-Петербург, где у неё квартира. Я пошел её провожать на автовокзал. Мы купили билет, скоро подошел комфортабельный автобус до Москвы, Вера села  в автобус и сфотографировала меня, сидящего на скамейке у платформы, на которой производится посадка на автобусы и до Москвы, и до Шатуры районного центра, и до других городков и поселков вокруг Рошаля.